Баллада об озере Правды

Пролог

7136 лет со дня рождения Богини.

Берег Кровавой реки

Воздух был пропитан запахом крови и жжёного мяса. Дым, как всё, что осталось от сгоревшего поля, застилал глаза и мешал дышать, проникая в лёгкие тяжёлой тёмно-серой массой. Из-за него не было видно неба. Оно превратилось в сплошное чёрное месиво. Черноту, что окутало поле, заваленное трупами. Всё смешалось. Люди, маги, ведьмы. Земля пропиталась кровью, стала вязкой и с каждым шагом противно хлюпала под ногами. Разноцветные вспышки магии появлялись то тут, то там, сопровождаемые криками боли и ужаса.

Удары прилетали со всех сторон. Руки дрожали, онемевшие пальцы крепко сжимали рукоять меча. В ушах звенело. Он слышал предсмертные стоны солдат, лязг металла и шёпот заклинаний, сливающиеся в протяжный гул. Он подумал о том, что всего этого можно было избежать, но гордость задушила праведные мысли. Он парировал удары, уворачиваясь от потоков магии. Остро заточенный меч рассёк плоть как масло, и ведьма, задыхаясь, свалилась на землю, окрашивая своей кровью выжженную траву. Пот лился ручьём под забралом. Шлем отлетел в сторону. На языке привкус пепла, соли и крови. Мышцы ныли, требовали передышки, но он терпел боль, замахиваясь мечом для нового удара.

Когда из очередного пронзённого клинком ведьмага ушла жизнь, глаза ослепила магическая вспышка, а ноги пронзило болью, пригвождая их к земле.

Поступь девушки легка и грациозна. Он смотрел на неё так, будто она только что сошла с картины. Чёрно-зелёный боевой костюм в идеальном состоянии, и только края плаща запачканы кровью. Она издевательски улыбнулась, в глазах – насмешка.

– Сдавайся, – сказала она. – Твои войска разгромлены. Иного пути уже нет. Я пощажу твоих людей, если ты примешь поражение прямо сейчас.

Девушка чувствовала вкус победы и наслаждалась отчаянием и злостью в чужих глазах. Ведьма подошла ближе, наблюдая за тем, как мужчина, опираясь на свой меч, поднялся с колен.

– Будь ты проклята, – ядовито прошипел он. – Я не намерен сдаваться такому отребью, как ты. Даже если мне суждено умереть сегодня, свою страну я защищу любой ценой!

– Какие высокопарные речи, – рассмеялась девушка.

Мужчина замахивался мечом, отточенными движениями метя в незащищённые места. Ведьма ловко уклонялась, отбивая и блокируя атаки потоками магии. Они будто танцевали в поединке жизни и смерти. И танец этот вела она. Магия искрами разбивалась о закалённый металл, слепя глаза всполохами света. Сердце билось в бешеном ритме, и стук его сливался с лязгом железа. Дыхание давно сбилось, силы на исходе, но никто из них не остановится, пока враг не сделает последний вздох. Ещё один пируэт, шёпот, сорвавшийся с алых губ, и вот он снова у её ног. Дёрнулся в тщетных попытках вернуть свободу движений, но сковывающее заклинание лишь сильнее опутало его. Глаза блеснули яростью, на скулах заиграли желваки.

Ведьма склонилась к нему, глаза её горели безумием.

– Любой ценой, говоришь? – прошептала она, а затем крикнула с жуткой ухмылкой на лице: – Сюда её!

Из-за спины ведьмы, сверкая жёлтыми радужками глаз, появился маг. Он держал под руку женщину, облачённую в королевские красно-жёлтые доспехи. Та брыкалась, пыталась вырваться из крепкой хватки, но, встретившись взглядом со своим мужем, затихла. В глазах её не было страха, лишь ярость и желание биться до конца.

Ведьма обошла мужчину кругом. Изумрудный плащ струился следом. В ней грация и жестокость слились в одно. Идут рука об руку с мечом в руках и цветами мирта в волосах. Она заговорила о договоре, о землях, которые можно было бы отдать без кровопролитной войны, о той цене, которую её соперник готов заплатить за мнимую победу. Он слушал её сквозь шум в ушах и дикое биение сердца. Смотрел на жену, чьи светлые пряди грубо потянули вниз, вынуждая смотреть в чужие глаза. Ведьма склонилась к женщине и прошептала:

– Но готов ли он пожертвовать самым дорогим? – и впилась в её губы поцелуем.

Король закричал, не слыша собственного голоса. Слёзы катились по его щекам, застилая взор мутной солёной пеленой. Будто оказавшись в толще воды подо льдом, грудь сковало тисками ужаса и боли. Перед его глазами было лишь лицо жены, чьё тело медленно покидала жизнь. На чьих щеках ещё сегодня утром цвёл румянец от вскользь брошенного комплимента. Теперь же аристократическая бледность сменилась серостью. На осунувшемся лице выделилась и без того острая линия скул. Карие глаза потускнели и закатились, превращаясь в безжизненные стекляшки. Короткий поцелуй прервался. Ведьма оторвалась от омертвевших губ. Тело королевы грузным мешком упало на землю. Грязные кристаллы глаз смотрели прямо в душу короля.

– Нет…

Глава 1. Начало

25 лет спустя. Вителия,

где-то на границе с Ихт-Караем

В затхлом воздухе витал противный запах гниющих досок, который пропитал всё помещение. Уцелевшие после очередного разбойничьего набега столы покрыты толстым слоем пыли. Большинство стульев сломаны и грудой деревяшек свалены в дальнем углу. Хозяин трактира теперь использует их как доски для разогрева печи, ведь денег на нормальные дрова давно перестало хватать. Бочки из-под пива пусты и поросли пушистой зелёной плесенью. На стенах сверкают белые пятна в тех местах, где некогда висели теперь украденные картины. Когда-то в этом трактире кипела жизнь, из каждого уголка доносились разговоры и смех, а алкоголь тёк рекой. Сейчас же в это место не заходит никто, кроме бездомных и уличных попрошаек.

Грязный пол скрипит под тяжёлыми мужскими шагами.

– Ты опоздал, – говорит девушка, сидящая за столом.

– Приношу свои извинения, – кланяется мужчина. Тусклый свет из окна освещает шрам на его лице.

Кивнув, девушка безмолвно приказывает ему сесть. Стул под мужчиной жалобно скрипит. Девушка стучит ногтём по столешнице, а затем радостно улыбается.

– Всё прошло даже лучше, чем я себе представляла! Жаль, что я не увидела их искорёженных от боли лиц. То бы ещё было представление, – смеётся она. – А ты чего такой кислый? Всё прошло так, как мы и планировали. Как прошла казнь? Наверняка его жёнушка плакала в три ручья.

– Насчёт этого… кхм. Казни не было.

Уголки девичьих губ медленно ползут вниз. Она сверкает глазами и спрашивает нарочито спокойным тоном:

– Как это не было казни? – подавшись вперёд, девушка смотрит на мужчину не моргая.

– Её перенесли.

– Что значит перенесли, мать твою?! – взрывается она, хлопая ладонью по столу.

Мужчина совершенно не пугается женского крика. Продолжая спокойно сидеть, он смотрит девушке прямо в глаза и отвечает равнодушно и устало. Услышав ответ, она хмурит тонкие брови и недовольно цокает.

– Гадство! Это может помешать всему нашему плану.

– Что вы собираетесь делать?

– Дай подумать.

Девушка встаёт и подходит к окну. Перед ней заброшенный город. Покрытые вьюном дома с провалившимися крышами. Вместо дорог – грязь, разбавленная водой после недавнего дождя. И без того серый город кажется ещё мрачнее под тусклым саваном неба. Девушка долго смотрит в окно, а затем говорит:

– Я сама займусь этой проблемой.

– Как вы собираетесь это сделать? Она намного сильнее вас, – озадаченно спрашивает мужчина.

– Есть один способ, – уголки девичьих губ содрогаются в улыбке.

– Вы о…

– Именно.

Мужчина скептически приподнимает бровь, на лице написано сомнение. За окном небо разрезает молния. Громовой раскат оглушает. О стекло ударяется жирная капля, за ней вторая и третья. Ливень накрывает унылый городской пейзаж.

– Но где вы его найдёте? Разве всё не уничтожили после войны?

– Есть парочка мест, где его можно купить за кругленькую сумму.

Девушка слегка поворачивает голову. Молния освещает её лицо, отражаясь в глазах злым блеском. В этот момент девушка так сильно напоминает мужчине её мать. Те же черты лица, та же ухмылка. Гордая осанка, которую не испортить даже ударами плетью, и непростой характер. Всегда уверенный и надменный взгляд, в котором не было видно и капли сомнения в своей идее и своих силах.

«Именно эта самонадеянность в конечном итоге и погубит её», – думает мужчина.

– Следи за ситуацией. Докладывай мне о любых изменениях. Мы не должны терять бдительность и контроль, – командует девушка.

– Как прикажете.

– А теперь иди.

Девушка нетерпеливо машет рукой в сторону выхода. Последний раз поклонившись, мужчина выходит из трактира. Помещение заполняется оглушающей грозовой тишиной. Стук капель попадает в ритм биения сердца. Кровь шумит в ушах. Девушка скрипит зубами, чувствуя клокочущую в груди ярость.

– Сука! – кулак со всей силы врезается в стену. – Сука, сука, сука!

Капля крови скатывается вниз. Рассечённая кожа на костяшках саднит. Девушка стряхивает кровь с пальцев.

– Тупая дрянь! Думаешь, я позволю тебе испортить мой план, который я продумывала столько лет? Как бы не так. Скоро и ты, и весь твой проклятый род вспомните, где ваше истинное место!

Девушка срывает со спинки стула свой плащ, быстрым движением накидывая его на плечи и выходит из трактира, растворяясь в серой пелене дождя.

Глава 2. Ужин

Акрат. Эвдинский дворец, район Каранде.

За несколько недель до этого

В розарии приторно пахнет цветами, да так, что голова идёт кругом. Бутоны камелии, которую в прошлом месяце приказала посадить Верховная Жрица, уже зацвели и собрали с округи всех насекомых. Сад пышет жизнью под лучами летнего солнца. Со стороны искусственного водопада слышится стрекочущее пение заморских птиц.

– Пьёшь в одиночестве? – Марона поднимается по каменным ступенькам беседки и садится на стул рядом с Карлетт.

Её взгляд падает на откупоренную бутылку и бокал, на дне которого плещется рубиновое вино. Дамкер подносит бокал к носу и победно усмехается.

– Вишнёвое, как и думала. Не рановато ли? Ещё даже не полдень, – спрашивает Марона.

Одетая в длинное синее блио1, украшенное расшитым золотой тесьмой поясом, она выглядит одновременно и завораживающе, и скромно. Волосы её распущены и чёрными локонами спадают на плечи. Магия девушки игриво вибрирует. Во взгляде появляется вопрос.

– Я запиваю скуку, – отвечает Карлетт, на что Марона иронично приподнимает бровь. – Не смотри на меня так, сама ведь знаешь, как я не люблю всю эту суету.

– Ну да, тебе подавай походы, тренировки с солдатами и штаны вместо платьев, – хмыкнула Марона.

Словно в подтверждение её слов, Карлетт недовольно дёргает плечом и поправляет скомкавшуюся ткань блио.

– После начала подготовки к твоей инициации я даже в солдатском корпусе слышу разговоры о политике и о том, какого цвета повесят шторы в главном зале.

Марона смеётся, а затем допивает остатки вина и наполняет бокал снова.

– Как же я тебе сочувствую.

– Правда? А то я что-то не слышу жалости в твоём голосе.

Карлетт с лёгкой полуулыбкой смотрит на Марону, а затем переводит взгляд на дворец. В широких окнах мельтешит прислуга. Из-за открытых ставень слышатся громкие указания гофмейстерины. С первого этажа, со стороны кухни, ветер доносит аромат свежей выпечки, фруктов и жареного гуся. На флагштоке развевается на ветру флаг Акрата – оплетённая ракитником триединая луна.

– Ты просто нашла повод выпить, – подтрунивает Марона.

Карлетт хмыкает, глядя, как подруга допивает её вино.

– Возможно, – кивает она. – А может быть, и нет. Сама-то что тут делаешь? Разве у тебя сейчас не должно быть совещание с главным казначеем?

– Отец поймёт, если я прогуляю одну с ним встречу. Хочу отдохнуть от всех этих бумаг и скучных серьёзных лиц. Погода сегодня чудесная.

– Тогда чего мы тут сидим? Пойдём прогуляемся. Нечасто у нас выпадает такая прекрасная возможность провести время вместе.

– Я только за, – улыбаясь, резво отвечает Дамкер. Тонкие пальцы привычным жестом убирают прядь волос за ухо. Маленькая серёжка-колечко колышется от лёгкого взмаха головы.

Девушки выходят из тени беседки под яркое палящее солнце. Разноцветные лепестки растений сверкают в полуденных лучах. Марона с любопытством разглядывает свежепосаженные цветы, попутно рассказывая подруге последние новости.

– До инициации осталось совсем немного. И все интересуются, каков же будет твой первый указ, – говорит Карлетт.

– Я не собираюсь делать что-то из ряда вон выходящее. Первым приказом я хочу открыть больше школ и университетов. Не только в Акаро, но и на территории всего Акрата, – отвечает Дамкер. Прядь волос снова оказывается за ухом.

– Это хорошая мысль, – кивает Карлетт. – Но согласится ли на это градэн Ауман? Она довольно принципиальна в подобных вопросах.

– Ты меня обижаешь, – дует губы Марона. – Разве сама не говорила, что я смогу уговорить кого угодно?

Ведьма лёгким жестом руки отбрасывает свои волосы в сторону и «стреляет» глазами, заставляя Карлетт хихикнуть.

– Но если серьёзно, у меня много идей, – Марона останавливается у высокого куста декоративных голубых роз и аккуратно касается лепестков пальцами. Бутоны усеяны жужжащими шмелями и бабочками. – Прошло больше двадцати лет, а Акрат до сих пор полностью не восстановился после войны. В провинциях ещё случаются стычки между людьми и ведьмами.

– Ты о той забастовке в Лелесе? – спрашивает Карлетт. – Не понимаю, чего они добивались. Места за решёткой? Какая глупость. Хорошо хоть, что никто не пострадал.

– Глупость или нет, но есть у меня ощущение, что за этим кто-то явно стоит.

– Неужели ты о тех слухах? Брось, Марона. Ты веришь в эти бредни о перевороте?

Черноволосая ведьма пожимает плечами.

– В последнее время всё слишком беспокойно. Интуиция просто кричит, что что-то не так. Я не могу пустить всё на самотёк, но у меня слишком мало информации. Было бы у меня карманное озеро Правды, жизнь стала бы гораздо легче.

Улыбка пропадает с лица ведьмы. Марона заправляет прядь за ухо большой, совершенно неженской ладонью, перетирая волосы между пальцев.

Карлетт берёт подругу за руку и заглядывает ей в глаза.

– Мне казалось, ты хотела отдохнуть от работы. Давай насладимся прогулкой. Мы не так часто можем побыть вдвоём в последние дни.

Марона благодарно улыбается. В её глазах снова загораются озорные огоньки.

– Ты права, не будем о серьёзном сегодня. Скоро мне придётся постоянно поддерживать образ авторитетной и ответственной леди. Надо насладиться оставшимися беззаботными деньками. Пойдём сходим к водопаду. Говорят, привезли новых птиц.

Не отпуская ладонь подруги, Марона тянет её через увитую вьюном арку.

– Как обстоят дела в семейной жизни? – спрашивает ведьма. – Отправляет ли муженёк тебе письма?

– Алкей занят государственными делами. Последнее письмо он отправил позавчера. Написал, что участились случаи нелегального перехода через границу. Люди уходят из Вителии в поисках лучшей жизни. Мне это так не нравится. Всё это может повлиять не только на безопасность, но и на экономику страны. Северный Леурдин прекратит поставки своих металлов, если посчитает, что Ихт-Карай ослабел настолько, что не может защитить даже собственные границы, не то что их, – отвечает Карлетт.

– Он не писал, когда приедет?

– Нет. Я надеюсь, что он хотя бы успеет к началу церемонии.

Подруги проходят ещё немного, останавливаясь у искусственного водопада, где вовсю поют птицы. Половина из них была привезена из-за моря, а другая – из Дендраста, небольшого островного государства на юге.

Карлетт любит этот водопад. В детстве матушка каждые выходные приводила её сюда и под пение птиц рассказывала истории из своей жизни. Обычно они сидели на холодном каменном бортике, до которого изредка долетала мелкая россыпь воды, и Верховная Жрица заплетала своей дочери косы. Карлетт вспоминает это время с тёплой и щемящей грудь тоской.

Девушки присаживаются на лавочку около водопада. Журчание воды расслабляет и успокаивает.

– Так хорошо… – Марона откидывает голову назад, подставляя бледное лицо лучам солнца. – Знаешь, Летти, я бы просидела так всю оставшуюся жизнь, отбросив прочь все заботы.

– И кто бы исполнял твои обязанности? Перекинула бы всю ответственность на Диваля? – с улыбкой спрашивает Карлетт.

– Знаешь, я уверена, что у него всё получилось бы просто замечательно, – говорит Марона, зачёрпывая воду ладонью.

Теплая вода стекает с пальцев, красиво блестя в лучах солнца. От выпрыгивающих из водопада капель образовывается красивый радужный шлейф.

– Моя Шерон! Моя Шерон! – слышится издалека, и ведьмы оборачиваются.

К ним бежит хрупкая короткостриженая девушка. Длинные рукава голубого блио развеваются за её спиной. Рядом летит маленький попугайчик. Его оперение персикового цвета блестит под лучами солнца. Девушка добегает до Мароны и Карлетт и устало опирается ладонями в колени, переводя дыхание.

– Эмрис, дорогая моя, к чему такая спешка? – Карлетт с нежностью смотрит на своего фамильяра, чьи щёки покраснели от быстрого бега, а волосы смешным серым ёжиком торчат в разные стороны. Фамильяр Мароны, Диваль, садится ей на плечо.

– Там… там прибыл господин Тиндаль, моя Шерон, – отдышавшись, отвечает Эмрис, указывая пальцем в сторону главных ворот.

Карлетт вздрагивает, услышав имя своего мужа, и, подобрав полы платья, бежит в указанную сторону, звонко цокая каблуками туфель по каменной дорожке.

– Этому магу несказанно повезло, – говорит Марона, глядя вслед убегающей подруге.

Диваль на её плече согласно чирикает.

Воздух спёрт и пропитан запахом масел. Кровать скрипит и с каждым толчком глухо ударяется о стену так, что свечи в настенном канделябре дрожат. Комнату наполнили звуки влажных шлепков и несдержанных стонов. Маг держит свою жену за бёдра, выцеловывает шею, касаясь языком чувствительного местечка за ухом. Он двигается резко и быстро, оставляет красные отметины на шее и ключицах. Ведьма прогибается в спине, запрокинув голову, и до белых костяшек сжимает прутья кровати. Темп усиливается, хватка на бёдрах становится крепче, а толчки – резче. Девушка вскрикивает, резко поднимаясь и прижимаясь к мужу сильнее. Уткнувшись в его плечо, она дрожит всем телом, чувствуя теплоту на внутренней стороне бедра.

– Всё хорошо, малышка? – Алкей мягко отстраняет от себя Карлетт и, придерживая её за спину, укладывает на подушки.

– Да… – пытаясь выровнять дыхание, отвечает девушка. – Необыкновенно хорошо.

– Рад это слышать, – игриво улыбается маг, разглядывая любимую.

Щёки раскрасневшиеся, а каштановые волосы разбросаны по подушке. Серые глаза блестят, ресницы дрожат, а губы припухли от поцелуев и укусов. Нежная грудь тяжело приподнимается при каждом вдохе. Карлетт протягивает руку, чтобы убрать с мужского лица мокрую прядь. Алкей смотрит на жену настолько ласково, что сердце девушки сладко сжимается.

– Ты устал, – говорит Карлетт, мягко касаясь кругов под глазами мужчины. – Не думала, что ты приедешь так скоро. Ждала тебя ближе к инициации.

Алкей перехватывает её руку и поочерёдно целует каждый палец. Задерживает ладонь у губ, щекоча дыханием и бородой.

– Устал ждать. Хотел поскорее тебя увидеть.

Карлетт улыбается, придвигаясь к мужу ближе, и, грациозно перекинув ногу, садится ему на бёдра. Алкей устраивает руки на девичьей талии. Они молчат, изучая друг друга взглядами и прикосновениями. Передают магию через кончики пальцев. Она льётся мягким потоком, проникает под кожу, отдаётся пульсацией в мышцах. Карлетт мягко убирает волосы мага, открывая его лоб. Глаза Алкея начинают светиться. Девушка разглядывает переливающуюся золотом радужку, нежно целует мужа в щёку и отстраняется, разрушая интимность момента.

Карлетт встаёт, чуть морщась, подходит к окну и распахивает тяжёлую портьеру. В комнату проникает солнечный свет, освещая кровать, массивный дубовый шкаф, стены, украшенные картинами, и голого Алкея. В полоске света блестит фамильный клинок мага, лежащий в куче остальной одежды.

– Я хотела бы прогуляться, – говорит Карлетт, наклоняясь, чтобы поднять с пола своё платье. Со спины слышится одобрительное мычание Алкея. – Не хочешь составить мне компанию?

– С удовольствием, малышка, – отвечает маг, вставая с постели и притягивая жену к себе.

Солнце начинает клониться к горизонту, окрашивая Эвдинский дворец тусклой лавандовой акварелью. Нежное розовое марево окутывает дворцовый лабиринт романтичной дымкой. Алкей придерживает жену за талию, зарываясь носом в уложенные волосы. От Карлетт пахнет ландышем и иргой. Магия Алкея, тягучая как карамель, окутывает любимую мягким коконом, оседая на языке хвойной свежестью.

– Как дела на границе? – спрашивает Карлетт, склоняя голову на плечо мужа.

Они гуляют по петляющим тропинкам «живого» лабиринта, наслаждаясь шелестом листвы.

– Намного лучше, чем было пару месяцев назад. С учётом того, что торговцы чёрного рынка снова активизировались…

– Чёрный рынок? – встревоженно переспрашивает Карлетт. – Разве эта проблема не была решена ещё в прошлом году?

– Мы лишь прикрыли их основные точки, но ты и сама знаешь, что это временное решение.

– Я надеялась, что об этой головной боли мы вспомним не так скоро, – говорит Карлетт, кладя голову на плечо мужа и поднимая взгляд в розовеющий небосвод.

Алкей целует ведьму в лоб и начинает мягко перебирать её волосы.

– Есть и хорошие новости. Получилось наладить контроль за всеми, кто пересекает границу. Теперь каждый беженец обязан пройти специальный опрос, чтобы мы могли узнать, чем он будет полезен для Ихт-Карая. Не обеспечивать же нам кровом тех, кто не способен дать нам что-то взамен.

– Очень разумное решение, – кивает Карлетт. – Дай угадаю, это была идея Люмьера?

Алкей цокает, закатывая глаза.

– По-твоему, я неспособен придумать что-то подобное?

– Дело не в этом. Просто ты не так помешан на благополучии страны, как твоя правая рука.

Алкей кивает.

– В этом ты права. Люмьер становится настоящим фанатиком, когда речь заходит о защите страны. Зато благодаря этому мы смогли уладить вопрос о поставке магриума. Делегацию из Северного Леурдина очень впечатлили наши методы решения проблем, и мы составили новый договор. Со следующего месяца привозы удвоятся.

– Замечательная новость. – Карлетт оборачивается к мужу. – Нам не мешало бы обновить оружейную. А господин Фастон будет рад узнать, что его мечты о создании курса кузнечного мастерства будут воплощены в реальность. Целый год он ходил к тебе с этой просьбой. С таким запасом магриума будет возможно построить даже несколько дополнительных корпусов. Учеников с каждым годом становится всё больше, а в академии уже не хватает мест.

– Кстати о мечтах, – говорит Алкей, внезапно останавливаясь. Карлетт замечает предвкушающие, хитрые искринки в его взгляде. – Закрой глаза.

Карлетт недоумённо хмурится, но послушно прикрывает веки. Слышится шорох, а затем маг берёт руку девушки и вкладывает в неё что-то продолговатое, тяжёлое и прохладное.

– Открывай, – в голосе Алкея Карлетт слышит улыбку.

Ведьма открывает глаза, тут же опуская взгляд вниз, и восхищённо втягивает воздух. Ножны и рукоять кинжала украшены драгоценными камнями и серебристым рисунком из перьев и листьев. Гарда сделана в виде двух крыльев, а на наконечнике – триединая луна со сверкающим красным алмазом посередине. Ведьма счастливо улыбается, разглядывая подаренный клинок. Алкей наблюдает за ней с влюблённой полуулыбкой. Сердце начинает щемить от нежности. Он аккуратно заправляет выбившуюся прядь девушке за ухо и проводит пальцами по ее щеке. Карлетт застывает, завороженно смотря в жёлтые глаза мужа.

– Нравится? – спрашивает Алкей.

– Очень! Но как ты узнал? – спрашивает она, разглядывая лезвие, у самого основания которого мелким шрифтом выгравировано название мастерской. – Богиня, сколько же он стоил? Они ведь делают их только на заказ!

– Ну, по этой цене можно было бы купить небольшое поместье где-нибудь на границе. Но твоя улыбка стоит этих денег.

Продолжая счастливо улыбаться, Карлетт подаётся ближе. Поцелуй выходит нежным и чувственным. Алкей прижимает ведьму к себе, мягко поглаживая её спину. Мнёт мягкие девичьи губы своими, проводит по ним языком. Карлетт смеётся. Борода мужа колет чувствительную кожу, но она лишь льнёт ещё ближе, закидывая руки на широкие плечи.

– Малышка, – шепчет Алкей и целует Карлетт в кончик носа. – Как же я люблю тебя. Не описать словами.

Маг подхватывает девушку на руки и осторожно кружит, стараясь не задеть платьем колючий кустарник. Над поющим тишиной садом разносится счастливый девичий смех.

Ужин начинается около семи часов вечера. За столом уже сидят Диона Лави – Верховная Жрица Акрата, её правая рука – госпожа Ариаль Дамкер, матушка Мароны, и сама Марона. Поздоровавшись со всеми и извинившись за опоздание, Карлетт и Алкей занимают свои места.

– Как проходит подготовка к инициации, мадам Дамкер? – продолжает прервавшийся разговор Верховная Жрица, аккуратно разрезая овощи у себя на тарелке.

Она одета в своё любимое серое платье, а волосы по традиции убраны наверх и украшены дубовой шпилькой с рубином. Острое благородное лицо уродует шрам, рассекающий тонкие губы. В детстве Карлетт много раз пыталась узнать, как матушка его получила, но Диона лишь отмахивалась и переводила тему.

– Хорошо, Ваше Верховенство, не побоялась бы даже сказать, отлично. Я договорилась с председателем земледельческих сословий Пле́нто о поставке фруктов ко дню инициации. А также представитель ботанического сада Мэ́ки пообещал отправить человека для украшения зала к церемонии. – Ариаль приосанивается. – Ко всему прочему, набор новой прислуги почти закончен, и новые работники вполне неплохо справляются со своей работой.

Ариаль Дамкер – милая женщина с добрыми глазами и нежной улыбкой. Именно от неё Мароне достались любознательность, весёлый нрав и любовь к миру; от отца же она получила лишь тонкую фигуру и высокий рост.

– Это хорошо, – сухо проговаривает Верховная Жрица. Её взгляд падает на Алкея. – Приятно видеть вас, шерон, в Кара́ндэ, особенно перед таким знаменательным событием. До меня дошёл слух, что на границе Ихт-Карая начались беспорядки. Неужели это правда? – ведьма хмурится, пристально смотря на мага.

Её взгляд пронзительный, холодный, подобный остро заточенному клинку. Не каждый мог выдержать его, и Карлетт всегда поражалась той лёгкости, с которой муж смотрит её матери в глаза.

– Мне тоже приятно быть здесь, – отвечает на любезность Алкей. – Да, вы правы, с два месяца назад на границе стали замечать беженцев из Вителии. Люди в поисках лучшей жизни незаконно пересекали границу. Мы усилили охрану и построили дополнительные таможенные посты. Сейчас ситуация находится под контролем.

Верховная Жрица одобрительно качает головой. Остальная часть ужина проходит в лёгкой непринуждённой беседе. Основные блюда заменяются десертами, а после того, как и те съедаются, мадам Дамкер предлагает дочери сыграть.

В столовой напротив окна стоит красивый белый рояль. Раньше отец Карлетт часто устраивал для своей семьи музыкальные вечера. Тогда ещё совсем юная ведьмочка отплясывала под разные мелодии под нежным взглядом матери. Сейчас, повзрослев, она танцует вместе с мадам Дамкер. Они кружатся по залу в замысловатом танце и весело хохочут. Подолы платьев взметаются вверх, не успевая касаться пола. Обе ведьмы, покрасневшие от сбившегося дыхания и выпитого вина, счастливо улыбаясь, начинают путаться в ногах. За роялем сидит Марона. Её длинные музыкальные пальцы ловко перебирают клавиши, создавая весёлую, незатейливую мелодию. Она, закрывая глаза и покачиваясь в такт мелодии, полностью отдаётся музыке. Губы девушки тихо напевают только ей известную песню. Алкей и Верховная Жрица стоят чуть поодаль, наблюдая за танцующими, и изредка перебрасываются парой слов.

В этот день в столовой царят веселье и уют.

¹ Блио – средневековая верхняя женская и мужская одежда. Особенно распространена с XI–XIII века. Женские блио представляли собой длинное платье с рукавами, узкими до локтя и расширяющимися к запястью. Мужское блио было узким, с боковыми разрезами и короткими рукавами или же вообще без рукавов.

Глава 3. Предчувствие

Выпад. Разворот. Карлетт приседает и заносит меч. Переливающийся жёлтым цветом магический щит Алкея принимает удар на себя. Маг подмигивает девушке и, выбрасывая руку вперёд, толкает её щитом. Карлетт падает, тут же перекатывается и блокирует новый удар. Звон клинков разносится по тренировочной площадке гулким эхом. Алкей отбивается, делает разворот и плашмя бьёт ведьму по спине щитом. Та, теряя равновесие, летит вперёд. Сгруппировавшись, Карлетт перекатывается через голову и поворачивается лицом к магу. Алкей стоит, нагло улыбаясь, и уверенно держит меч и свой боевой посох. Ведьму захлёстывает азарт. Они ходят друг перед другом, как два льва, выжидающих прыжка соперника. Девушка, сделав резкий выпад, подсекает ногу мужчины. Алкей падает на спину, меч и посох вылетают из его рук. Карлетт становится одной ногой магу на грудь и приставляет к шее острие меча.

– Признаю поражение, победа за тобой, – улыбается Алкей, показывая ладони. – Это было неплохо.

– Ты так думаешь? – смеётся Карлетт, помогая магу подняться.

Они подходят к трибунам. На нижних платформах сидят Марона, Диваль и Эмрис. Ведьма машет рукой, зазывая друзей к себе. Диваль рядом с ней собирает венок из ромашек. Второй, уже готовый, лежит на его розовых волосах.

– Какая превосходная дуэль! – восторгается Марона. – Хотя есть у меня уверенность, что господин Тиндаль в очередной раз поддался тебе, моя дорогая подруга.

– Будем считать, его сбила с ног моя красота, – смеётся Карлетт и чувствует нежный поцелуй на щеке.

Она наливает заранее принесённое вино в бокал и делает несколько глотков, смачивая сухое горло.

– Я тут хотел узнать, – садится на скамью Алкей, стирая пот полотенцем. – В Ихт-Карае ходит слух, что будущая Верховная Жрица ищет себе мужа. Это правда, Марона?

Марона корчит жалостливое лицо и стонет в ладони. Диваль застывает с цветами в руках. На его круглом лице с необычным разрезом глаз отображается недовольство. Он чуть морщится и аккуратно надевает венок Мароне на голову. Девушка в ответ дарит фамильяру нежную улыбку.

– Матушка пригласила всю холостую знать Акрата и Ихт-Карая. Возможно, даже отправила пару пригласительных в Леурдин. Она не теряет надежды найти мне завидную пару, – морщится Марона и спрашивает скорее в шутку, чем всерьёз: – Может, попытать счастья в Вителии? Я слышала, в королевстве сменилась власть. Вдруг с новым правителем страна придёт к процветанию, а вместе с ней появятся и хорошие партнёры для брака?

– Сменилась власть? Странно, – хмурит брови Алкей. – До меня подобная информация не доходила.

– Потому что это всего лишь слухи, – пожимает плечами Марона.

– Верить слухам себе дороже, – говорит Карлетт, критично осматривая свой полутораручник. – Вителия ведь закрылась от мира практически сразу после войны, и последней подтверждённой информацией из неё стала новость о смерти Павлены. Как вообще можно жить в стране, в которой король убил собственную дочь?

– И не говори, – соглашается с женой Алкей. – Но, похоже, люди наконец прозрели. Бегут из страны как от проказы. Беженцы молят пропустить их через границу. Готовность отдать последнее, что у них есть, лишь бы сбежать из страны, неприятно поражает. Кэлвард привёл государство к ужасающему упадку. Удивлён, что Вителия смогла просуществовать под его правлением так долго.

– Меня больше удивляет, что народ не поднял восстание, – пожимает плечами Карлетт.

– Видимо, вителийцы могут только бежать от своих проблем, а не решать их самостоятельно, – говорит Алкей. – Но если взглянуть с другой стороны, в Ихт-Карае теперь не будет нехватки в рабочей силы.

– Её и до этого не было, – подмечает Карлетт, на что Алкей пожимает плечами.

– Жаль, что беженцы из Вителии не избавят меня от слащавых своднических речей матери, – тянет Марона и куксится.

– Почему она так настойчиво хочет выдать тебя замуж? – спрашивает Алкей.

– Боится, что я до конца своих дней останусь одна.

– Мне кажется, такой расклад был бы тебе по душе, – отмечает Карлетт, подставляя лицо под лучи солнца.

– И то верно, – хихикает Марона. – Матушка сама вышла замуж по расчёту, потому удивляет, что и для меня она хочет такой же участи.

– Вот только в её случае расчёт перерос в настоящую любовь и крепкие отношения.

– Скорее всего, она надеется, что у тебя будет так же, – говорит Алкей, поднося пальцы жены к своим губам и целуя каждый по очереди.

Марона лишь вздыхает, поправляя венок на голове.

– Умей извлекать выгоду, – советует Карлетт. – Мужа ты, может, и не выберешь, но приобрести экономически крепкие связи лишним никогда не будет.

– Приму к сведению, – кивает Марона.

Они возвращаются во дворец, обсуждая предстоящую инициацию. Алкей и Марона спорят о том, какие напитки лучше подавать в начале вечера. Карлетт не обращает на них внимания, пытаясь найти позу, в которой платье не будет колоться. Мимо проходит служанка. Карлетт успевает только заметить краем глаза светлые пряди, когда спину обдаёт холодом. Волосы на загривке встают дыбом, мурашки бегут по рукам. Карлетт оборачивается, встревоженным взглядом окидывая пустой коридор. Мерзкое ощущение тревоги оседает внизу живота. Карлетт качает головой, отбрасывая плохие мысли в сторону, и разворачивается к спорящим до сих пор Алкею и Мароне. Девушка предлагает им разойтись по комнатам, а вечером обсудить всё во время пикника. Все соглашаются.

В комнате тепло, солнечно и пахнет персиками и помело. Фрукты стоят на прикроватной тумбочке в красивой плетёной корзинке рядом с бутылкой любимого вина Карлетт.

– Наверняка от матушки, – Карлетт подходит ближе и разглядывает корзинку внимательнее. – Её намёки на внуков скоро начнут меня раздражать.

– Не думаю, что следует разочаровывать Верховную Жрицу Акрата, – с улыбкой тянет маг и валит жену на кровать.

Карлетт смеётся, пока Алкей покрывает поцелуями её шею, колет бородой, медленно переходя на ключицы. Пальцы проходятся ниже, вдоль груди, чуть надавливая, щекоча рёбра. Алкей снова начинает осыпать поцелуями девичью шею, попутно развязывая шнуровку на платье. Карлетт бьёт его ладонью по плечу, прося остановиться.

– Что-то не так? – Маг смотрит на неё обеспокоенно.

– Нет, просто… – Карлетт замолкает, подбирая слова. – Алкей, ведь всё в порядке?

– Что ты имеешь в виду? – хмурится маг. Вся романтика момента вмиг исчезает.

– Просто мы так долго пытаемся… – Карлетт отводит взгляд в сторону. – Но всё никак не получается.

– Неужели ты переживаешь из-за этого? – Алкей поворачивает лицо жены к себе.

– Я слышу, какие разговоры начинают ходить по замку. Прошло уже пять лет со дня нашей свадьбы, а наследник так и не появился.

Глядя на озабоченное лицо жены, Алкей хмурится.

– Не знаю, что за слухи ты слышала, но я самолично отрежу язык любому, кто посмеет сказать что-то плохое про тебя. Неважно, сколько времени пройдёт, мы не перестанем пытаться. Тем более это приносит нам такое удовольствие.

Карлетт смущённо хихикает и легонько бьёт мужа по плечу. Алкей улыбается, целуя девичьи пальцы.

– К тому же, – продолжает он, – мы говорили с врачом, и он сказал, что никаких отклонений нет.

Карлетт на этих словах легонько вздрагивает, но ничего не отвечает. Алкей, продолжая гладить большим пальцем костяшки девичьей ладони, спрашивает:

– Может, тебя тревожит что-то ещё, о чём я не знаю?

Карлетт закусывает губу и неопределённо дёргает плечом.

– Ты уверен… уверен, что мы готовы стать родителями? Уверен, что хочешь детей?

Алкей внимательно смотрит на свою жену. Изучает. Радужки его глаз переливаются жидким золотом. Он всматривается в серые глаза ведьмы, пытаясь найти в них ответ на её же вопрос.

– Любовь моя, – нежно улыбается Алкей, – могла бы ты прочитать мои мысли, видит Богиня, все твои переживания испарились бы. Я хочу детей. Хочу детей от тебя, моя малышка. Уверен: ты станешь прекрасной мамой, а я буду чудесным отцом. Клянусь: буду стремиться к этому. Но если ты не готова…

– Нет! Просто… – перебивает мага Карлетт. – Ты знаешь, я всегда мечтала о детях. Но так боюсь оплошать, стать плохой мамой.

Девушка замолкает, отворачиваясь. Алкей замечает слёзы в уголках её глаз и прижимает к себе, переворачиваясь на спину.

– Не стоит переживать об этом, солнце. Ты будешь замечательной мамой. Доброй, заботливой и понимающей, – маг приподнимает девичье лицо за подбородок и большим пальцем руки стирает капли слёз. – Не думай о плохом. Никогда.

Ведьма не отвечает. Лишь подаётся вперёд, накрывая губами губы мужа, пытаясь в поцелуе передать все свои эмоции, благодарность и любовь. Оттягивает нижнюю губу, проходясь языком по зубам. Алкей отвечает с не меньшим напором. Кладёт ладонь девушке на затылок, притягивая её ближе к себе. Языки сплетаются в единое целое, танцуют под ритм сбившегося дыхания. Одежда летит на пол…

– …А он мне и говорит: «Не желает ли юная леди провести со мной самую незабываемую ночь в своей жизни?» – Марона кривит голос, пародируя мужчину из своего рассказа. – И Богиня подтвердит, я не вру, ему пошёл шестой десяток! Не такое должна слышать девушка в празднование своего семнадцатилетия. Как мне повезло, что Диваль тогда вовремя подоспел. И знать не хочу, что было бы в противном случае.

Карлетт переводит взгляд на лужайку, где Диваль и Эмрис собирают цветы в плетёные корзины. Тёплый ветер развевает их волосы. На миг ведьме кажется, что фамильяры схожи с братом и сестрой из старой сказки.

– Лишилась бы невинности в старческих объятиях, – хихикает Карлетт.

Марона бросает на неё укоризненный взгляд и кидает в подругу яблоком.

– Что я упустил? – Алкей садится на плед, чуть не задевая поднос с чаем.

– Рассказ о том, как доблестный Диваль спас будущую Верховную Жрицу от несмываемого позора, – улыбается Карлетт.

Алкей переводит недоумённый взгляд на Марону, но та лишь отмахивается.

– Я тут карты принесла, может, погадаем? – спрашивает ведьма, закидывая в рот виноградину.

Карлетт пожимает плечами, не выглядя особо заинтересованной, а Алкей, наоборот, весело кивает. Дамкер подзывает успевших собрать практически полные корзины цветов фамильяров и достаёт заранее приготовленные карты. Тасует их.

– Кому будем гадать первому? – спрашивает она с энтузиазмом.

– Давай мне, – взмахивает рукой Алкей.

Марона выкладывает колоду перед собой и просит мага выбрать карты. Алкей медленно водит рукой над колодой, вытаскивает карты, кладя их рубашкой вверх. Марона переворачивает карты и осматривает их, закусив губу. Карлетт, сидящая рядом с ней, хмурится.

– Что-то плохое? – спрашивает Алкей, подаваясь вперёд.

– Не сказала бы, – отвечает Марона. – Смотри, это ты, – она указывает на карту, которую вытащили самой первой. На ней изображён мужчина, сидящий на богато украшенном троне. Голову его венчает корона. – Это карта силы и власти, она олицетворяет тебя.

Алкей самодовольно улыбается, на что Карлетт закатывает глаза. Марона стучит пальцем по второй карте с перевёрнутым изображением двух летящих голубей.

– Скоро в твоей жизни наступят перемены.

– Хорошие?

– Нет, – черноволосая ведьма переводит взгляд на третью карту, на которой изображена костлявая рука, держит длинную косу. – Твои руки будут связаны, и исход твоей судьбы будет зависеть от другого человека.

С каждым сказанным словом голос Мароны становится всё тише и напряжённее. Она переходит к последней карте, с рисунком двух игровых костей.

– В конце ты либо что-то потеряешь, либо что-то приобретёшь.

Марона обводит карты глазами, кивает сама себе и убирает их обратно в колоду. Алкей смотрит на неё задумчивым, напряжённым взглядом, а затем говорит:

– Плохие у вас карты.

Карлетт и Марона смеются с его слов.

– Не стоит воспринимать гадание буквально, – улыбается Карлетт. – Это слишком неточная магия, и каждый трактует её по-разному.

– Именно, – кивает Марона, тасуя колоду. – Так, теперь ты.

Девушка озорно улыбается, раскладывая карты перед подругой. Карлетт, не особо выбирая, вытаскивает карты, сразу переворачивая их рубашкой вниз, и хмурится, видя, что ей выпало. На первой карте изображена ведьма, на второй – разрушенная башня. Третья карта с изображением кровавой луны и последняя, четвёртая, с костлявой рукой и косой.

– Ох! – удивлённо выдыхает Марона, разглядывая расклад подруги. – Похоже, карты сегодня не в духе. Может, чем-то другим займёмся?

Марона начинает спешно убирать карты и встречается взглядом с Карлетт. Обе понимают, что означал тот расклад, и у обеих от него стало не по себе.

Карлетт находит Марону в её кабинете. Заваленная кипами бумаг, ведьма не замечает, как воск от догорающей свечи капает на важные документы. Сам кабинет маленький, стены заставлены книжными стеллажами, около стола примостился одинокий стул, также заваленный бумагами и свёртками. В углу тихо и незаметно сидит Диваль. Под тусклым пламенем свечи углём он рисует портрет сосредоточенной Мароны.

Карлетт пару раз стучит кулаком по двери, привлекая к себе внимание. Марона отвлекается от бумаг и улыбается, увидев подругу. Она зазывает её рукой и звенит в колокольчик. В дверях тут же показывается служанка.

– Принесите черничный чай и печенье.

Служанка кивает и уходит, а Карлетт подходит ближе к столу, освобождает себе место на стуле и присаживается. Марона начинает суетиться, убирая документы со стола.

– Прости, – говорит она. – Чем ближе инициация, тем больше на меня наваливается дел. Не успеваю разобрать одно, как приходят с ещё десятью.

– Неужели дела в Акрате настолько плохи? – спрашивает Карлетт, беря листок из какого-то отчёта и быстро пробегаясь по нему глазами.

– Нет, конечно нет, – качает головой Марона. – Это мелкие дела, которые не требуют особой вовлечённости, но их слишком много. Кто-то подрался, кто-то что-то у кого-то украл, где-то потерялась собака. Половину из них можно, не читая, отбрасывать в решённые.

– Но голова болит у тебя, разумеется, не из-за них, – улыбается Карлетт.

Раздаётся осторожный стук. Служанка вносит поднос с чаем, ставит его на край стола и разливает напиток по чашкам, затем кланяется и уходит, тихо прикрыв за собой дверь.

– Разумеется, – кивает Марона, поднося к губам фарфоровую чашку. После глотка на языке остаётся лёгкая кислинка. – В последние дни становится всё неспокойнее. Будто нарочно перед инициацией случаются какие-то неприятности. Сначала бунты в Лелесе, затем забастовки в Пленто, а теперь ещё и убийство крупного чиновника в Велале.

– Ты думаешь, это всё взаимосвязано? – спрашивает Карлетт, откусывая печенье.

– Подозреваю, – кивает Марона. – Всё происходит как по сценарию. К тому же тот чиновник, как оказалось, был замешан во взяточничестве и связях с вителийской аристократией.

– Думаешь, за этим кто-то стоит? – хмурится Карлетт.

– Надеюсь, что это всего лишь череда совпадений. – Марона отставляет опустевшую кружку на поднос. – Но давай опустим этот разговор. Ты же пришла сюда не для этого, так ведь?

– Да, ты права, – кивает Карлетт. – Я хотела поговорить с тобой… наедине.

Ведьма бросает извиняющийся взгляд на Диваля. Шуршание угля по бумаге прекращается. Фамильяр отрывает взгляд от холста и, улыбнувшись, начинает собирать свои вещи. Карлетт извиняется одними губами, провожая спину парня взглядом, и снова поворачивается к подруге. Марона смотрит сосредоточенно, тонкие чёрные брови нахмурены.

– Что случилось? – спрашивает она.

– Я хочу рассказать всё Алкею, – выпаливает Карлетт, сжимая пальцами чашку чая.

– Ты до сих пор ему не рассказала? – недоумевает Марона. – Уже год прошёл, Летти. Почему ты всё это время молчала?

Карлетт стучит пальцами по кружке, пристыженно поджимает губы и вздыхает.

– Боялась?

Марона приподнимает брови. Карлетт никогда не была из пугливых. Она не боялась выступать вперёд в спорах, браться за новое незнакомое оружие, на ходу спрыгивать с лошади или пробовать впервые приготовленные Мароной отвары. Но когда дело касалось чувств, Карлетт становилась похожей на глупую овечку, на пути которой повстречался волк. Дамкер всегда удивлялась и умилялась столь противоречивому характеру подруги.

– Ты-то? Кого? Алкея?

– Его реакции. Вдруг он разочаруется во мне?

Марона прыскает и, не сдержавшись, начинает смеяться. Карлетт смотрит на неё обиженно, выгнув брови.

– Прости, – улыбается Марона. – Но это правда смешно. Летти, вот кто-кто, а твой благоверный никогда не разочаруется в тебе. У Алкея даже мысли такой не возникнет.

– Я знаю, просто…

– Понимаю, ты боишься. Боишься показаться слабой и неидеальной, – мягко произносит Марона, заправляя волосы за ухо. – Это нормально, особенно когда дело касается близких тебе людей, ведь ты не хочешь их разочаровать. Но, послушай, я думаю, ты и так это знаешь: мы все тебя любим и примем любой. Ты не должна быть идеальной, Летти, ты должна быть собой. Твой страх… отпусти его и будь честна с мужем. Сама же не любишь, когда люди врут, так почему сейчас идёшь наперекор своим принципам?

Разглядывая дно опустевшей чашки, Карлетт улыбается и кивает.

– Ты права. Спасибо. Именно эти слова мне и нужно было услышать. Я расскажу всё Алкею. Сразу после церемонии.

– Почему не сейчас? – спрашивает Марона.

– Потому что я знаю его. Даже если не подаст виду, он всё равно будет долго думать и переживать. Пусть уж лучше делает это после инициации.

Марона хмыкает и кивает, наполняя чашку оставшимся в чайнике чаем. Повеселевшая Карлетт продолжает разговор в шутливом и душевном тоне.

Время тянется медленно и лениво, до инициации остаётся всего трое суток. Утром Марона залетает в покои Карлетт, босиком, в одной ночной сорочке, и падает на кровать лицом в подушки. Слышится невнятное мычание.

– Что случилось? – Карлетт, откладывая в сторону расчёску, садится на край кровати и кладёт руку подруге на плечо.

Невнятное мычание повторяется, и Марона плотнее подминает под себя подушки.

– Если ты хочешь просто полежать на моей кровати, то да, пожалуйста, я не против, – по-дружески язвит Карлетт, снова подходя к зеркалу и беря в руку заколку.

Со стороны кровати снова слышится бормотание, а потом тихий плач.

– Эй, что случилось-то? – обеспокоенно спрашивает Карлетт.

Марона отрывает лицо от подушки. Ресницы слиплись от слёз, глаза затопил страх.

– Мне, мне приснился… – Марона застывает на полуслове. Затем отрицательно качает головой. – Нет, нет, ничего. Просто кошмар приснился.

Карлетт понимает, что подруга лжёт, но не подаёт виду. Вместо этого она подсаживается ближе и заключает её в объятия.

– Тихо, тс-с-с, – Карлетт успокаивающе гладит Марону по чёрным волосам, отчего она ещё сильнее начинает плакать. – Что же тебе такое приснилось? Неужели было так страшно?

Марона кивает, сильнее прижимаясь носом к шее Карлетт. Проходит несколько долгих минут, прежде чем она успокаивается.

– Летти, мы можем провести этот день вместе?

Голос Мароны звучит безжизненно, и это пугает Карлетт. Ведьма смотрит в глаза подруги, но не видит в них ничего, кроме страха. Марона всегда была жизнерадостна и смотрела на мир сквозь яркую призму счастья. Когда она падала, будучи маленькой, то не плакала, а вставала и бежала дальше, не чувствуя боли. Теряя игрушки, верила, что они нашли новый дом. Потерпев неудачу в отвароведении, делала попытки снова и снова, пока не добивалась нужного результата. И потому сейчас, видя слёзы подруги, Карлетт не знает, что делать.

– Конечно. Конечно, мы можем провести этот день вместе, – заверяет она. – Но расскажи мне, что случилось?

Вместо ответа Марона лишь отводит взгляд в сторону.

– Хорошо, давай тогда для начала оденемся, – предлагает Карлетт. – Ты ведь не хочешь разгуливать по дворцу в одной ночнушке? Наши матушки это вряд ли оценят.

Марона улыбается уголком губ и благодарно смотрит на подругу.

Они весь день проводят вдвоём. Гуляют в саду, плетут венки, пускают их по пруду под водопадом. Качаются на качелях и, смеясь, вспоминают истории из детства. Катаются на лошадях, не забывая при этом пофлиртовать с молодым конюхом, и пугают кухарку во время кражи из буфета свежеиспечённых булочек. Та журит девушек и даёт с собой ещё корзину спелых яблок.

К вечеру, пропустив ужин, девушки поднимаются на крышу. Когда они были детьми, господин Лави водил их сюда втайне от Верховной Жрицы. Сейчас с высоких стен дворца видно оранжево-розовое марево заката. Ведьмы сидят на холодной черепице, поставив перед собой корзину с яблоками.

– Летти, – зовёт Марона. Закат окрашивает её лицо нежным румянцем.

– Да, – оборачивается Карлетт на голос подруги.

– Спасибо тебе. Этот день и правда был лучшим в моей жизни.

– Что, даже лучше того злосчастного вторника, когда прыщавый маг де Жабо во всеуслышание признался тебе в любви? – беззаботно смеётся Карлетт, стараясь не показывать той тяжести, что давит на её грудь.

– Богиня, не напоминай, – прячет лицо за ладонями Марона. – Я ещё две недели ходила красная, как борода баквелов.

– Могу заверить: тебе идёт этот цвет, – хитро улыбается сероглазая ведьма.

– Да ну тебя, – пихает Дамкер подругу в бок.

Карлетт закусывает губу, скашивает взгляд вбок, смотря на профиль подруги.

Она хочет спросить, что же приснилось Мароне, что её так напугало, но молчит, не желая вновь видеть чужие слёзы. Они сидят на крыше ещё несколько часов, разговаривая ни о чём, пока окончательно не холодает и не темнеет.

– Я могу остаться с тобой на эту ночь. Вдруг тебе снова приснится кошмар, – предлагает Карлетт, стоя около дверей в комнату подруги и держа в руках её ладони.

– Нет, не нужно. Ты и так провела со мной весь день, не хочу забирать у тебя ещё и ночь, – говорит Марона и прижимает Карлетт к себе, даря невинный поцелуй в лоб.

– Как будто мне это в тягость, – улыбается Карлетт.

Они расходятся. Тревожные мысли крутятся в голове, и зябкое чувство мурашками покалывает плечи, но Карлетт отмахивается от него, решая оставить решение всех вопросов на завтрашний день.

Алкея в покоях нет. Предположив, что в такой поздний час муж до сих пор на плацу, Карлетт решает не дожидаться его. Внезапная сонливость валит её с ног, и девушка с удовольствием падает в объятия кровати. Закрывая потяжелевшие веки, Карлетт надеется, что утром Марона как обычно будет широко улыбаться и смеяться с любой шутки. Но этого не происходит.

Когда рассветные лучи касаются кончиков шпилей дворца, Марону находят убитой в собственных покоях.

Глава 4. Совет

Церемонию передачи тела Богине проводят в день инициации. Небо спрятано за свинцовыми тучами. Боль собравшихся на поляне людей густым туманом оседает на жёсткую траву. Ветер уносит за деревья плач скорбящих и похоронную речь викария Храма. Карлетт слышит его слова словно через толщу воды, глядя на мёртвое лицо своей подруги. Та лежит нагая на каменном алтаре. Цветы окружают её посиневшее тело. Мадам Дамкер задыхается в слезах, уткнувшись в грудь мужа. Рядом с ними стоит Диваль. Его лицо не выражает ничего, но на щеках заметны дорожки слёз.

Викарий дочитывает последние строки и взмахивает рукой. Тело Мароны охватывает ослепительное кроваво-красное пламя. Оно вздымается до серого неба, окрашивая его оранжевыми всполохами. Карлетт смотрит на огонь и видит в его очертаниях Марону. Та тянет руки, зовёт. Карлетт уже хочет подойти ближе, но пламя исчезает так же быстро, как и появляется, оставляя после себя лишь грязный пепел. Викарий указывает на алтарь. Один за другим люди приближаются и начинают проводить процедуру погребения.

Кто-то подталкивает Карлетт в спину. На негнущихся ногах девушка подходит ближе, берёт пепел в дрожащие руки и встаёт рядом с двумя глубокими чашами. Одна заполнена водой, другая – землёй. На глаза начинают наворачиваться слёзы. Они текут по щекам, и ведьма прерывисто вздыхает, стараясь успокоиться. Холодный воздух забирается под платье, заставляя стайку мурашек бежать по коже. Пепел утекает сквозь пальцы, падая на чёрную землю в чаше. Сердце бешено колотится в груди, и кажется, будто стук его отдаётся где-то в горле, сдавливаемом невидимыми верёвками. Боль потери душит холодными бледными пальцами. Пара капель слёз падают на горстку земли.

Карлетт стирает влагу со щёк тыльной стороной ладони. Другая часть праха расходится по воде неровной рябью, повторяя изгибы волнующейся поверхности. Карлетт смотрит, как пепел медленно уходит на дно чаши. Исчезает полностью, как и чувство покоя глубоко внутри самой ведьмы. Чувство хрупкое и нежное. Чувство, что надломилось с треском и рассыпалось по кусочкам, оставив после себя лишь зияющую пустоту, которую уже не заполнить. Ведьма взмахивает рукой, развевая по ветру оставшийся прах, и он сливается с серым небом и облаками.

Друг за другом остальные ведьмы и ведьма́ги повторяют обряд передачи. Карлетт бьёт крупная дрожь. Она обнимает себя за плечи, но это не помогает ей успокоиться. Истерика подступает к горлу. Её тошнит. Сглотнув вязкую слюну, она берёт в руки обрядовую свечу, поднимает взгляд, полный слёз, к небу и шепчет онемевшими губами вместе с остальными:

– Прошу Богиню принять в объятия земли, воды, неба и огня Марону – наследницу рода Дамкер, ведьму из Кара́ндэ.

Карлетт пытается не заплакать. Но свеча дрожит в руке, а взгляд мутнеет из-за слёз. Девушка дышит глубоко, считает каждый вдох, но душа не выдерживает, рвётся, выворачивается наизнанку. Ведьма кричит, падая на колени. Свеча, погаснув, выпадает из рук. Слёзы застилают глаза, дышать становится трудно, а грудную клетку сдавливает тисками. Кто-то обнимает Карлетт со спины, держит крепко, прижимая к себе. Магия неконтролируемо искрится на кончиках пальцев. Карлетт хрипит сорванным голосом, задыхается. Мутная тень подходит к ней, прижимает пальцы к вискам. Девушка не может понять, кто это – сквозь пелену она видит лишь плоский силуэт. Ведьма трясёт головой, пытаясь скинуть чужие пальцы, но тело перестаёт слушаться и немеет. Дыхание выравнивается. Карлетт чувствует, как веки тяжелеют и сознание медленно уходит в сон. Девушка засыпает.

Карлетт просыпается в своей комнате, когда за окном уже расцветает закат. Кожу лица неприятно стянуло из-за высохших слёз. В груди пустота. Не слышно даже биения сердца. Сбоку доносится шуршание, и знакомый тихий голос говорит:

– Вы проснулись, – Эмрис слабо улыбается. Покрасневшие от слёз глаза смотрят с грустью и жалостью. – Церемония закончилась.

Карлетт садится и безжизненно кивает, глядя в одну точку. Пятнышко на одеяле кажется безумно интересным и отвлекает от нового приступа истерики.

– Кто? Кто это сделал? Зачем? – шепчет Карлетт упираясь лбом в колени.

Эмрис смотрит на неё, закусив губу, затем переводит неуверенный взгляд на конверт, который держит в руках. Выдыхает и протягивает его ведьме.

– Моя Шерон, возьмите.

– Что это? – спрашивает Карлетт, забирая конверт.

На нём личная печать Мароны, и девушка сразу понимает, что находится внутри. В животе всё сворачивается в комок. Пальцы трясутся, когда Карлетт вскрывает письмо.

«Привет, Летти.

Раз ты читаешь это письмо, значит, предсказание ведьминого сна уже сбылось. Прости, что не рассказала сразу. Я правда хотела, но, представив, как ты будешь переживать, язык не повернулся рассказать. Я знаю, что поступила эгоистично. Ты имела право знать, что мне приснился ведьмин сон. Надеюсь, ты простишь меня за эту ложь. Не вини себя в случившемся и не плачь. Ты в любом случае не смогла бы изменить судьбу. У меня была замечательная жизнь, и мне не о чем сожалеть. Я благодарю Богиню, что она позволила мне встретить тебя.

Живи счастливо, моя любимая подруга. Моя сестра. Я люблю тебя, Летти, и буду любить всегда. Прощай».

Слёзы ручьём текут по щекам. Карлетт яростно размазывает их по лицу, до красноты растирая кожу, но они льются не прекращая. Ведьма сжимает письмо в ладонях. Бумага рвётся, и ногти оставляют на ладонях глубокие следы-полумесяцы.

Карлетт мотает головой. Боль снова душит, сжимая сердце когтистой лапой. Забытое чувство потери гладит по волосам холодной рукой. Ведьма надеялась больше никогда не испытать мучения от потери близких. Похоронив отца десять лет назад, потеряв самого любимого и родного человека, четырнадцатилетняя ведьма зареклась защищать дорогих сердцу людей любой ценой. Но сейчас она дрожит, понимая, что не сдержала клятву, данную самой себе.

Тонкие нежные руки притягивают к себе. Эмрис гладит девушку по растрёпанным волосам.

– Виновата… виновата, виновата! – всхлипывая, бормочет, словно заклинание, Карлетт. – Я так виновата.

– Вы ни при чём, моя Шерон, – успокаивающе шепчет Эмрис, покачивая ведьму в объятиях. – Вы не могли знать…

– Но я догадывалась! – надрывно плачет Карлетт. – Тогда! Я догадывалась, что что-то не так! Она… она так странно себя вела, так странно. Надо было убедить её рассказать. Почему?! Почему я этого не сделала?

Ведьма говорит прерывисто, глотая слова. Не переставая всхлипывать, Карлетт освобождается из объятий Эмрис и безвольной куклой падает на подушку. Сжатое в руке письмо она прижимает к груди.

– Где мой муж? – спрашивает Карлетт, чувствуя, как растёт желание оказаться в тёплых сильных объятиях.

– Его держат в восточном крыле, моя Шерон, – отвечает фамильяр.

– Что? – Ведьма недоумённо смотрит на Эмрис. – В смысле? Что произошло, пока я спала?

– Эм… пока вы спали… м-м-м… в вещах господина Тиндаля был найден клинок.

– И? Эмрис, я не понимаю, к чему ты клонишь!

– Этот клинок… он был окровавлен, моя Шерон.

– Богиня, только не это, – выдыхает Карлетт.

Она понимает, к чему ведёт фамильяр, и не хочет этого слышать, но спрашивает:

– Что они сделали?

– Они использовали заклинание связи. Кровь на клинке оказалась кровью госпожи Дамкер. К тому же стража подтвердила, что господин Тиндаль заходил ночью в комнату госпожи. Сейчас он находится под стражей до приезда градэнов. Будет суд.

Карлетт неверяще смотрит на своего фамильяра. На её лице медленно расплывается дрожащая улыбка. Ведьма хихикает, а затем ещё раз и ещё, пока смех не перерастает в истерический хохот. Она смотрит на напуганную Эмрис безумными глазами, качаясь из стороны в сторону и мотая головой.

– Нет, этого не может быть. Не со мной! Это всё чья-то злая шутка! Богиня не может быть настолько жестока ко мне. Не может! Нет! – Карлетт кричит, обнимая себя за плечи.

Эмрис выбегает из комнаты, чтобы через несколько минут вернуться с пузатой глиняной бутылочкой. Она осторожно, поддерживая голову Карлетт, заставляет ведьму выпить всё до последней капли. Жидкость течёт по подбородку, девушка кашляет, давясь горькой настойкой. Карлетт смотрит на фамильяра возмущённо и хочет что-то сказать, но потяжелевший язык не слушается её, а глаза слипаются. Голова падает на подушку, и ведьма засыпает.

Когда Карлетт просыпается второй раз, за окном темно. Рядом никого. Мерзкое послевкусие настойки заставляет ведьму поморщиться. Она вспоминает слова Эмрис, и на душе сразу становится паршиво.

По каменному полу гуляет сквозняк, и девушка, зябко поёжившись, накидывает на плечи платок. Карлетт выходит из комнаты и стучится в соседнюю дверь, но слышит в ответ лишь тишину.

Быстро преодолев лестницу, Карлетт сворачивает в широкий коридор. Охраны около покоев матери нет. Девушка стучится в дубовые позолоченные двери. По ту сторону слышится приглушённое «войдите». Карлетт заходит в комнату и замечает стоящую подле окна Верховную Жрицу.

– Как твоё самочувствие? – спрашивает женщина, даже не посмотрев на дочь.

– Я… – Карлетт запинается, прислушиваясь к своим ощущениям. – Я не знаю.

Говорить о себе совершенно не хочется, поэтому девушка спрашивает:

– Как мадам Дамкер?

– Плохо. Похороны стали последней каплей. Она не выходит из комнаты, прикована к кровати. Телей не отходит от неё ни на шаг.

Диона поворачивается к дочери и оглядывает её измождённым, но строгим взглядом.

– Скоро приедут градэны. У тебя неподобающий вид для встречи с ними, – строго говорит женщина.

Карлетт смотрит на своё помятое платье и машинально проводит рукой по спутанным после сна волосам.

– Я пришла поговорить с тобой не о моём внешнем виде, – хмурится она.

– Я знаю. Не я приказала посадить Алкея под стражу, и не мне оспаривать это решение. Это простое соблюдение правил.

– Но что-то ты же можешь сделать? – спрашивает Карлетт.

– Пока я могу только отправить письмо его отцу и дожидаться приезда градэнов. Суд всё расставит на свои места.

Карлетт дёргается и неверяще смотрит на мать.

– На свои места? Градэны не будут возиться с Алкеем. Они не будут искать виновного в смерти Мароны! Они замнут эту историю и вернутся в свои хоромы протирать штаны!

– Следи за языком! – прикрикивает на дочь Верховная Жрица. – Помни, о ком ты говоришь. Я знаю, что тебе сейчас непросто, но это не повод выходить из себя. Умей с достоинством выдерживать невзгоды.

– Ты говорила бы так же, если бы подобное произошло с отцом? – шепчет Карлетт.

Диона устало опускает напряжённые плечи. Она смотрит на дочь, вдруг будто бы сжавшуюся и кажущуюся теперь такой маленькой в этой просторной комнате.

– Иди сюда, – мягче говорит женщина и раскрывает руки для объятий.

Карлетт ныряет в них, утыкаясь носом в материнское плечо, а после чувствует на макушке нежный поцелуй. Сухие тёплые пальцы гладят её волосы и крепче сжимают в объятиях. На глаза снова наворачиваются слёзы, и Карлетт жмурится, пытаясь сдержать их.

– Т-ш-ш, тише, – шепчет Диона. – Всё будет хорошо, милая.

Карлетт прижимается ближе и тихо всхлипывает.

Свернув в правый коридор, где располагаются жилые комнаты, ведьма останавливается около знакомой двери. Потянувшись к ручке, Карлетт на мгновение замирает в нерешительности. Противное, вязкое чувство вины захватывает девушку в чёрный липкий кокон. Становится противно от самой себя. Карлетт жмурится и трясёт головой, отгоняя от себя плохие мысли. Дверь открывается с неприятным скрипом. Открытое окно разносит по полу лёгкий сквозняк. Вся комната, стерильно чистая, пугает тишиной и холодом. Карлетт осматривается. Диваль, сгорбившись, сидит на полу, держа в руках портрет Мароны.

– Она так боялась всех подвести, – говорит фамильяр, когда Карлетт садится рядом. Волосы нежно-розовыми волнами обрамляют его лицо. – Не могу в это поверить. Я просто…

Он зажмуривается и отворачивается, пытаясь скрыть слёзы. Карлетт знает, что фамильяр испытывал к Мароне чувства, далёкие от тех, которые может себе позволить его статус. Диваль родился в семье кухарки и портного, которые работали при дворце. И он не стал бы фамильяром Мароны, если бы маленькая ведьмочка сама не выбрала его на праздновании своего четырнадцатилетия.

Карлетт наблюдает за тем, как парень мягко оглаживает большим пальцем портрет возлюбленной.

– Ты уже слышал? – спрашивает девушка.

– Да, – отвечает Диваль. То, насколько его голос стал безжизненным, пугает ведьму. – Я не верю в это. Господин Тиндаль – благородный и добрый маг. Зачем ему убивать мою леди? Чтобы посадить вас на место Верховной Жрицы? Не сочтите за грубость, но это чушь несусветная. Ведь все в Акрате знают, как вы относитесь к идее быть преемницей своей матери.

Карлетт лишь согласно кивает.

– Я обещаю, Диваль, мы найдём настоящего убийцу Мароны.

Парень переводит взгляд на ведьму. Чёрные, узкие, похожие на треугольники глаза затапливают печаль и горе утраты. Он смотрит снисходительно-тёплым взглядом, как умудрённый опытом старец на только начавшего свой путь юнца.

– Для этого должно случиться чудо, моя Шерон.

Карлетт не отвечает, взглядом упираясь в картину, висящую на стене. На ней в окружении густого зимнего леса изображён живописный вид на ледяное озеро.

Выйдя из покоев фамильяра, Карлетт спускается по лестнице, держа путь в восточное крыло. Стены дворца давят со всех сторон, а ведьмы и ведьмаги с портретов провожают Карлетт полным жалости взором. Она кидает на них беглый взгляд, не сбавляя шага. Ковровое покрытие заглушает стук каблуков. Холодный ветер забирается под платье. Карлетт плотнее кутается в тонкий платок.

Восточное крыло – закрытая, заброшенная часть дворца, так и не восстановленная после войны. Эти стены пропитаны сыростью и запахом пыли. Быстрым шагом девушка преодолевает длинную, плохо освещённую винтовую лестницу и останавливается около двух охранников. Один из них, тот, что повыше, с круглым лицом и приплюснутым носом, который делает его похожим на кабана, бросает на ведьму короткий взгляд и молча отворяет обитую железом дверь. В комнате пахнет гнилостью и камнем. Источниками света служат окно башни и одинокая свеча на комоде.

– Карлетт? – Алкей встаёт с кровати, убирая книгу в сторону. Жёлтые глаза светятся беспокойством. – Почему ты здесь? Что-то случилось?

– Я хотела тебя увидеть, – отвечает ведьма, прижимаясь щекой к протянутой ладони.

– Малышка…

– Скажи, что это неправда, Алкей, – просит Карлетт, заглядывая мужу в глаза. – Это не может быть правдой. Я не могу потерять ещё и тебя.

Маг притягивает девушку к себе так, чтобы она коснулась лбом его широкой груди.

– Не потеряешь. Всё будет хорошо, обещаю, – маг, как всегда, старается мыслить позитивно. – Мы что-нибудь придумаем.

Карлетт шмыгает носом и обнимает мужа. Алкей гладит девушку по волосам, положив подбородок на её макушку.

– Кто мог это сделать? Охрана… – бормочет Карлетт, вновь начиная плакать. – Они ведь солгали? Ты же не заходил в комнату Мароны.

– Конечно нет, – уверенно говорит Алкей.

– Зачем кому-то это понадобилось? Почему она ничего не сказала?

– Что она должна была сказать?

Карлетт пересказывает мужу содержание письма. Первое время Алкей напряжённо молчит. На его лице неверие сменяется злостью и растерянностью. Затем он глубоко вздыхает и заглядывает Карлетт в глаза.

– Ты не виновата в смерти Мароны. Скрыть правду было её решением. Даже если бы Марона всё рассказала, мы ничего не смогли бы сделать. Не случись это тогда, случилось бы позже. От проклятия ведьминого сна не убежать. Марона понимала это и не хотела, чтобы ты волновалась о неизбежном.

Головой Карлетт понимает, что муж прав, но сердце протестует. Чувство вины давит на плечи, ослабевшие ноги перестают держать, и девушка упирается лбом в грудь мага, пытаясь удержать равновесие. Алкей садится на кровать, усаживая любимую на коленях.

– Они ведь не сделают этого, да? – с надеждой спрашивает Карлетт. – Градэны ведь не настолько глупы, чтобы казнить тебя на основании косвенной улики и лжесвидетельств? Твоя смерть может развязать войну с Ихт-Караем.

– Никто не знает, что творится в головах у градэнов. Их решения редко поддаются логике и здравому смыслу, но я надеюсь, они будут благоразумны при вынесении приговора.

Маг одаривает любимую нежным взглядом и, взяв за руку, мягко целует её пальцы, вдыхая запах кожи. Его глаза светятся заботой.

– Мы что-нибудь придумаем, – повторяет Алкей.

Дверь резко отворяется с громким скрипом. В проёме появляется начальник охраны, коренастый седой маг с залысинами на висках – мистер Мадвест.

– Градэны прибыли, господин Тиндаль, – предупреждающе стукнув большим пальцем по циферблату карманных часов, говорит он. – Суд скоро начнётся.

Из-за его спины появляются двое стражников. В руках одного из них магические кандалы.

– Это обязательно? – спрашивает Карлетт, наблюдая за тем, как сковывают цепями руки мужа.

– К сожалению, это необходимость, госпожа Тиндаль, – отвечает начальник охраны.

Алкея выводят из комнаты, чуть подталкивая в спину. Карлетт выходит следом. Они спускаются на первый этаж. Стража распахивает перед ними позолоченные двери Зала Совета. В просторном светлом помещении шесть колонн из белого камня удерживают высокий расписной потолок. Посреди зала за большим круглым столом сидят двенадцать градэнов – члены Совета. Верховная Жрица восседает на троне в самом конце зала. Карлетт подходит к матери, вставая по левую руку от неё. Диона окидывает её внимательным взглядом и кивает. Её голос звонким эхом проносится между колонн:

– Приветствую всех собравшихся в этом зале. Причина, что свела нас всех сегодня, печальна. Несколько дней назад была убита высокопоставленная ведьма, моя преемница. Марона из рода Дамкер. Сегодня мы собрались, чтобы судить подозреваемого в убийстве, Алкея Тиндаля, мага, шерона Ихт-Карая.

Все взгляды устремляются на Алкея, на что он лишь дёргает плечом. Цепь кандалов тихо звякает.

– Состав Ковена неполный, – тихо говорит градэн Оми. Узкие глаза, лишённые ресниц, осматривают зал беглым взглядом. – Разве имеем мы право начинать суд без присутствия Оракула?

– Нашла кого ждать, Рена. Мы все быстрее подохнем, чем дождёмся, пока этот мальчишка вылезет из своего храма, – кряхтит со своего места градэн Фливи.

– Следи за языком, Квинтий, – осаждает ведьмага градэн Лайтлил. – Богине могут не понравиться твои слова.

Сморщенное острое лицо с крючковатым носом искажается в обиженной гримасе. Старик в оскорблённом жесте запахивает края мантии.

– И всё же градэн Фливи прав, – кивает ведьма. Из аккуратно собранной причёски выбивается несколько кудрявых рыжих прядей, закрывая ярко-зелёные глаза. Ведьма убирает их лёгким движением руки. – Священный закон предписывает немедленно казнить любого, кто посмеет навредить Верховной Жрице или её приближённым. Ждать, пока Оракул удостоит нас своим присутствием, мы не можем. Улики собраны, свидетели имеются, убийца найден. Всё предельно ясно. Предлагаю заканчивать это ненужное собрание и приступать к подготовке казни через лишение магических сил.

– Постойте! – Карлетт выходит вперёд. Пальцы, сжимающие ткань платья, подрагивают от напряжения. Она смотрит на членов Совета неверящим взглядом. – Неужели вы собираетесь казнить моего мужа на основании косвенных улик и слов свидетелей, что могли быть подкуплены? Не разобравшись? Даже не дав ему права слова?

Градэн Энсес раздражённо вздыхает и закатывает глаза.

– Право слова? Что же он нам, интересно, скажет? Что кто-то взял фамильный клинок твоего мужа, убил будущую Верховную Жрицу и вернул оружие обратно? – говорит она, поднимаясь со своего места. – Это даже звучит смешно. На клинке не было найдено ничьих следов, кроме магических отпечатков шерона. И ты считаешь эту улику косвенной? Хотя раз ты настаиваешь, давайте выслушаем оправдания юнца.

Из всех градэнов Полидора Энсес отличалась особенной неприязнью к магам. Она поворачивается к Алкею. На красивом лице появляется презрительная ухмылка. В ответ на пренебрежительный взгляд маг лишь широко улыбается и делает лёгкий поклон.

– Кто угодно мог воспользоваться этим клинком, – говорит Алкей. – Всё своё оружие я храню в общей оружейной. Меня запросто могли подставить.

– Хочешь сказать, что ты, шерон Ихт-Карая, настолько глуп, что оставил ценность своего рода без присмотра? – издевательски усмехается градэн Кантинций, высокий, темнокожий и очень красивый ведьмаг с яркими голубыми глазами.

– Хочу сказать, что я достаточно умён, чтобы не оставлять следов, – зеркаля усмешку, отвечает Алкей.

– Неужели мы только что услышали чистосердечное признание?

– Видимо, вам стоит прочистить уши.

– Ах ты несносный мальчишка!

– Уважаемые собравшиеся! – прерывает назревающую перебранку Верховная Жрица. – Давайте мы будем уважать друг друга хотя бы на время суда.

Градэны притихают. Алкей, отвечая на вопросы, рассказывает, что в момент убийства Мароны он находился на тренировочном плацу и отрабатывал навыки фехтования. Его слова также подтверждает один из стражников, после чего по залу проносится возмущённо-удивлённый шёпот.

– Показания свидетелей отличаются, – безэмоционально произносит градэн Гекуба Ауман. – Предлагаю не учитывать их в ходе суда для принятия справедливого вердикта.

Градэн Энсес громко скрипит зубами, но согласно кивает.

– Орудие убийства было выковано ещё во времена войн между ведьмами и магами. На стали выгравированы специальные сдерживающие магическую энергию руны. Любая рана, оставленная таким клинком, лишает ведьму сил, пока увечье не заживёт. Мистер Тиндаль, знал ли ты об этих свойствах своего клинка? – спрашивает градэн Оми.

Алкей кивает.

– Хах! Ну что ж, я думаю, больше нет смысла нас задерживать, – говорит градэн Лайтлил. – Орудие убийства найдено, мотив ясен, а свидетеля, видимо, подкупили. Считаю нужным заканчивать этот отнимающий время суд.

– О каком мотиве вы говорите? – недоумевает Карлетт. – У Алкея не было никакого мотива убивать Марону! Если вы хотите соблюсти священный закон и казнить виновного в смерти Мароны, то найдите настоящего преступника!

– Поменьше дерзости в голосе, девчонка, – шипит градэн Фливи. – Мы тебе не поисковые собаки.

Глаза мужчины вспыхивают опасным красным свечением, от которого у Карлетт по спине бегут мурашки.

– Уверена, что мотива не было? – вскидывает бровь градэн Энсес. – Разве упустит молодой амбициозный шерон посадить на трон Акрата свою жену? Ты и сама прекрасно знаешь, что после Мароны была первой в списке преемников Верховной Жрицы.

– И я же отказалась от этого места, – горячо отвечает Карлетт.

– Время идёт – мнения меняются, – хмыкает в ответ женщина.

Карлетт давится возмущением. Она бросает взгляд на матушку, но Диона, игнорируя взгляд дочери, сосредоточенно осматривает состав Совета.

– Пожалуй, в этом вопросе я соглашусь с молодой госпожой Тиндаль, – неожиданно произносит до этого молчавший градэн Тит Элей. Голос его сух и безжизненен, а слепые белые глаза смотрят сквозь Карлетт. – Боюсь, Филея, ты судишь слишком предвзято.

– Что ты такое несёшь, Тит? – возмущённо спрашивает женщина. – Хочешь сказать, что веришь их глупым отговоркам?

– Я бы не назвал их глупыми, – качает головой мужчина, – просто в этой истории слишком много несостыковок.

– Ха! – Чёрные кудри градэн Энсес подпрыгивают, когда она недовольно взмахивает головой. – Давайте проведём голосование. Кто за то, чтобы соблюсти священный закон и казнить Алкея Тиндаля?

– Градэн Энсес! – вступает в разговор Верховная Жрица. – При всём уважении, это какое-то ребячество.

– Помолчи, Диона, – грубо обрубает попытку Полидора. – Так мы решали вопросы ещё в те времена, когда кровавая магия не была под запретом.

Верховная Жрица замолкает, сжав губы в тонкую полоску. Одна за другой вверх поднимаются руки градэнов. Четыре, пять, шесть. Ровно половина. Градэн Энсес недовольно цокает.

– А теперь поднимите руку те, кто хочет пойти против священного закона, воспротивиться воле Богини и сохранить жизнь этому магу.

Вверх уверенно поднимаются четыре руки. Градэны Оми и Жюлиа решают сохранить нейтралитет. Полидора победно улыбается.

– Что ж, я думаю, результат голосования ясен всем.

– Уважаемые градэны, – обращается Верховная Жрица к Совету, – подумайте о последствиях. Убив шерона, вы спровоцируете войну между Акратом и Ихт-Караем. Неужели вы так просто это допустите?

– Если исполнение священного закона приведёт к войне, значит, на то воля Богини, – раздаётся голос градэна Оми.

Остальные члены Совета кивают и одобряюще шумят.

Негодование растёт в груди снежным комом. Карлетт смотрит на матушку. Та отвечает ей тяжёлым, измученным взглядом. Синяки под её глазами ярко контрастируют с бордовой тканью платья.

– Раз мы всё решили, – голос Филеи Лайтлил разносится по залу, – то собрание Ковена окончено. Казнь Алкея Тиндаля состоится завтра в полдень.

Градэны медленно встают со своих мест. С важным видом поправляют мантии, стряхивая невидимую пыль с грубой тёмно-красной ткани, и один за другим начинают выходить из зала.

Безысходность накрывает Карлетт с головой. Краем глаза девушка замечает нежную улыбку Алкея, которого под охраной провожают к выходу. События последних дней пролетают перед глазами: пикник, танцы с мадам Дамкер, сон Мароны, её смерть, церемония передачи тела, разговор с матерью. Голос справедливости раздаётся в голове: «Почему? Почему они не хотят услышать правду?!»

«Было бы у меня карманное озеро Правды, жизнь стала бы гораздо легче», – мысленно говорит Марона Карлетт. И тут же перед глазами возникает картина, висящая в комнате Диваля.

– Подождите! – Мысль, глупая, безрассудная и по-детски наивная, настигает Карлетт внезапно. – Подождите!

Члены Совета останавливаются. Полидора Энсес снова раздражённо вздыхает и складывает руки на груди.

– Чего тебе ещё надо, девчонка? – спрашивает старая ведьма.

– Я прошу Совет отложить казнь на неопределённое время, – говорит Карлетт. Сердце бьётся в груди как бешеное, и девушка просто надеется, что её план сработает. – До того момента, пока я не найду настоящего убийцу Мароны.

Градэны окидывают её взглядом с головы до ног, а затем разражаются смехом. Остановившийся в дверях Алкей смотрит с вопросом.

– Смешна, – улыбается Данкан Кантиций. Он выходит вперёд и склоняется к Карлетт. – И как же ты собираешься это сделать?

Несмотря на внешнюю красоту, магия ведьмага дрожит от самоуверенности и надменности. Карлетт чувствует её колючие волны кожей, и по спине ползут мурашки от неприятных ощущений.

– Озеро Правды, – говорит девушка тихим осипшим голосом. Из глотки градэна вырывается смешок.

– Я не ослышался? Видимо, твой разум помутился от горя, – качает головой ведьмаг. – Если ты и впрямь собираешься искать ответы в мифической луже…

– Не будь так груб, Данкан. Юная ведьма преисполнена надеждой и верой. Такое стремление поддержать необходимо, – подходит ближе градэн Жюлиа. Его нежное лицо озаряется улыбкой. От волнистых белокурых волос исходит тонкий аромат земляничного чая. – Итак, дочь Верховной Жрицы, чего именно ты хочешь?

Отец Карлетт любил повторять, что самая абсурдная идея может оказаться самой действенной. Девушке всегда казалось это глупостью. Привыкшая руководствоваться логикой и трезвым рассудком, фильтровать мысли, Карлетт была уверена в каждом своём шаге и действии. Но сейчас, под ждущими взглядами двенадцати пар глаз, она понимает, что дикая идея, пришедшая ей на ум, является самой правильной и верной. Девушка набирает в грудь побольше воздуха и уверенно произносит:

– Я понимаю, что высказанная мной мысль может показаться вам смешной, но и она не лишена доли разумности. Знаю, озеро Правды лишь легенда, но и легенде нужно откуда-то брать свои зачатки. Ведь если есть сказания о таком великом озере, значит, есть те, кто там побывал.

Градэны переглядываются. Кто-то тихо фыркает и закатывает глаза, другие недовольно поджимают губы.

– Доля истины есть в твоих словах, – произносит градэн Эдон. – Легенда об озере стара как сам мир. Желание людей знать правду не иссякало никогда. Ты права, дитя, озеро существует, но все, кто знал к нему дорогу, давно уже не в этом мире.

– И всё же шанс есть, – упрямо кивает Карлетт. – Позвольте мне отправиться на поиски.

Эгерия Эдон вздыхает и переводит взгляд на градэн Энсес. Та, сморщив тонкий нос, встаёт перед Карлетт, смотря на девушку сверху вниз, и говорит:

– Месяц. Если за этот срок ты не найдёшь озеро и не выдашь нам преступника, твой муж будет казнён.

Её слова обдают холодом. Карлетт кивает.

– Милое дитя, – градэн Жюлиа кладёт ладонь девушке на плечо. – Позволь дать тебе совет. Самую ценную информацию обычно хранят подальше от лишних глаз. Особенно, если информация эта способна навредить.

Мужчина улыбается и, похлопав Карлетт по плечу, уходит. Наблюдая за удаляющимися спинами градэнов, ведьма чувствует переполняющую её решимость.

Массивный фолиант падает на стол, поднимая в воздух облачко пыли. Эта часть дворцовой библиотеки давно не видела заботливых рук горничной. Запретные книги, пожелтевшие от времени свитки и трухлявые пергаменты лежат забытые на дальних полках. Карлетт смахивает с книги толстый слой пыли, разглядывая обитую металлом обложку.

– Апчхи! – Эмрис потирает свербящий нос. – Почему здесь так грязно?

– После окончания войны и захвата дворца в этот павильон перенесли все вещи, связанные с кровавой магией. Рукописи, свитки, книги, магические предметы и атрибуты для ритуалов. Павильон закрыли, а матушка запретила кому-либо приближаться к нему, – отвечает ведьма, перелистывая жёлтые страницы. – Считай, мы нарушаем приказ Верховной Жрицы.

Эмрис пугливо ойкает.

– Не волнуйся, – улыбается Карлетт. – Я получила разрешение от матушки находиться тут.

– Вы считаете, в одной из этих книг есть информация об озере Правды?

– Должно быть хоть что-то. – Карлетт закрывает книгу и придвигает к себе несколько свитков. – Этим рукописям сотни лет. В одной из них точно найдётся упоминание об озере.

Затхлый пыльный воздух проникает в лёгкие, вызывая у девушки приступ кашля. Карлетт убирает свитки в сторону и, взяв подсвечник с наполовину сгоревшей свечой, идёт в сторону покрытых паутиной стеллажей.

– Моя Шерон, – начинает Эмрис осторожно, – что будет, если вы не найдёте путь к озеру? Или не успеете дойти?

Карлетт останавливается, занеся руку над книгой в красной кожаной обложке. От подрагивающего пламени свечи на лицо падают тени.

– Я не хочу об этом думать, Эмрис, – тихий бесцветный голос кажется оглушающим в тишине закрытой библиотеки.

Фамильяр кивает. Карлетт ставит подсвечник на полку и достаёт фолиант. На красной коже чёрным выбита надпись на старолеурдинском. Книга хрустит, когда ведьма открывает её на первой странице в надежде найти полезную информацию. Приписка в уголке страницы, оставленная, к удивлению Карлетт, на древнем ведьмовском языке, гласит: «Ища правду, будь готов ко лжи».

Ведьма хмурится и перелистывает слипшиеся от времени листы. Кривые буквы иностранного алфавита сливаются в кашу. Как бы ни была ведьма языковедчески подкована, старолеурдинский она не изучала. Карлетт переворачивает очередную страницу, но вместо текста – криво вырезанное углубление в бумаге, внутри которого лежит продолговатая деревянная шкатулка. Карлетт удивлённо моргает. Она вытаскивает шкатулку и убирает фолиант в сторону. Деревянная поверхность неестественно гладкая и холодная, а сама шкатулка лёгкая настолько, что кажется, будто сделана из бумаги. По бокам изделие украшено филигранной резьбой.

– Что это? – любопытствуя, заглядывает через плечо Эмрис.

Карлетт пожимает плечами и щёлкает кованым замочком. Внутри пожелтевший перевязанный бечёвкой конверт. Твёрдая пористая бумага неприятно шуршит между пальцев. На тёмно-бордовой, почти чёрной печати изображено дерево. Одна его сторона покрыта густой листвой, другая же, наоборот, лишена растительности. Карлетт аккуратно вскрывает конверт. От старой бумаги в стороны летят крошки пыли.

– Что там? – спрашивает Эмрис.

Карлетт достаёт сложенный в несколько раз рваный листок.

– Похоже на часть карты, – отвечает Карлетт, разглядывая рисунок на старом пергаменте.

На стёршемся изображении плохо угадываются очертания границ, рек и городов. Ведьма внимательнее вчитывается в названия.

– Не могу понять, что за язык. Что-то среднее между старолеурдинским и древним ведьмовским. Это карта какой страны? – хмурится Карлетт. – Подожди, тут ещё что-то есть.

Девушка достаёт из конверта письмо. В размытых чернилах с трудом различаются очертания букв, записанные кривоватым почерком. Карлетт зачитывает:

«Дорогой мой друг,

Надеюсь, ты благополучно добрался до родных земель. Выполняю условия нашего уговора и отправляю тебе твою часть карты. Свою половину я уже спрятал. И пусть мне претит мысль о том, что путь к озеру Правды должен быть забыт, я сдержу своё слово.

Это было удивительное, незабываемое путешествие. Я благодарен святым Альдьере и Альбьору, что связали мою жизнь с тобой, пусть и на такой короткий срок. Был рад знать тебя.

Твой верный друг, Лист».

Карлетт дочитывает письмо, переводит с него взгляд на карту и снова обратно, а затем смотрит на Эмрис. Понимание приходит не сразу, и ведьма перечитывает текст письма ещё несколько раз, то и дело бросая взгляды на кусок карты. У Эмрис, быстро прочитавшей текст письма через плечо Карлетт, в глазах загорается радость.

– Вы смогли? Моя Шерон, вы смогли найти путь к озеру!

– Не спеши, – качает головой ведьма. – Это лишь часть карты, и неизвестно, где находится вторая. Тот, кто написал это письмо, навряд ли ещё жив.

– Но ведь это лучше, чем ничего, правда? – улыбается Эмрис.

Карлетт улыбается в ответ и согласно кивает. Девушки выходят из библиотеки и расходятся по своим комнатам. Спальня ведьмы залита солнечным светом. Красивым бликом мерцает тёмное стекло винной бутылки. Карлетт вытаскивает пробку, делает глоток и, зажигая свечу, садится за письменный стол. Вертит в руках письмо, перечитывает ещё раз.

– Святые Альдьера и Альбьор, – хмурится девушка. – Хм, Леурдин? Но какой из?

Карлетт берёт в руки карту. Шершавая поверхность неприятно колет подушечки пальцев. Ведьма крутит пергамент в руках, но не может найти ничего, что помогло бы продвинуться в поисках озера. Делает ещё глоток.

Неожиданно накатывает злость, подпитываемая отчаянием и горем. Она накрывает её с головой, словно огромная волна, и выбивает слёзы из глаз. Карлетт хочется кричать. Она бранится, вскакивая и опрокидывая стул. Ногти скрежещут по столу, впиваясь в деревянное покрытие. Девушка взмахивает рукой. Поток магии, неконтролируемый, толчками выбрасываемый из тела, сносит книги и вазу с цветами. Хрупкий фарфор разлетается вдребезги. Бутылка падает, заливая паркет вином. Карлетт дрожит, царапая ногтями собственные руки.

– Нет, нет, нет, нет. Нет! – яростно кричит ведьма. – Почему она? Почему?!

Поток магии вырывается из девушки неуправляемым импульсом, сбивая стоящую на столе свечу. Та падает, задевая пламенем край карты. Старый пергамент вспыхивает, привлекая внимание тут же пришедшей в себя Карлетт.

– О нет-нет-нет! – испуганно тараторит девушка, подбегая к карте и гася огонь.

Внимательно осмотрев пергамент и поняв, что большая его часть не пострадала, девушка облегчённо выдыхает. А затем её взгляд цепляется за левый нижний угол карты. Там под светом солнечного луча, бьющего из окна, видно еле различимое искусно выполненные тиснение. Ведьма удивлённо распахивает глаза, когда понимает, что уже видела его раньше. Проверив свою находку ещё раз, Карлетт выбегает из комнаты. Постоянно кидая взгляд на карту, будто боясь, что она в любой момент может исчезнуть из рук, девушка добегает до родительских покоев. Мадам Лави сидит в любимом кресле под радужным светом витража, покручивая на пальце обручальное кольцо.

– Матушка? – Карлетт подходит ближе, восстанавливая дыхание.

– Что-то случилось, Карлетт? – Диона переводит взгляд на дочь и слабо улыбается. Невооружённым глазом видно, как устала за эти несколько дней главная ведьма Акрата.

– Мы нашли письмо и… карту. – Карлетт протягивает ведьме конверт. – Я думаю, она сможет привести нас к озеру Правды.

– Вы думаете? – Верховная Жрица поднимает бровь, изучая текст на трухлявой бумаге.

– Я… – Карлетт ёжится от холодного тона.

– Неважно, – Диона тяжело выдыхает и начинает изучать рисунок на пергаменте. – Это лишь часть карты. И насколько ты уверена в её достоверности? Знаешь ли ты, сколько раньше было подделок? Каждый второй искал путь к озеру. Продажа карт стала выгодным бизнесом. Треклятые торгаши дурили простаков почём зря.

– Уверена, что на подделки не ставили отличительные знаки.

Диона хмурится и всматривается в карту внимательнее. Она окидывает взглядом рисунок и останавливается на его нижнем левом углу. Верховная Жрица удовлетворённо усмехается.

– Ты права, дочь моя. – Диона отдаёт карту девушке и лукаво улыбается. – Думаю, ты уже знаешь, где находится это место, я права?

– Верно, матушка, – кивает Карлетт.

– Когда собираешься выезжать?

– Сегодня же.

Глава 5. Иршин

Карлетт придирчиво осматривает достаточно лёгкое для своих габаритов седло и, довольная выбором, подходит к своему коню. Черногривый жеребец мотает головой при виде хозяйки и, тихо фыркнув, опускает голову, подставляя мощную спину. Карлетт накидывает седло на спину коня, потуже затягивая приструги. Похлопывает по крепкой шее и поглаживает, перебирая пальцами короткий чёрный волос. Животное издаёт тихое ржание.

– Карлетт, – сухая трава под ногами Верховной Жрицы шуршит при каждом её шаге, – ты уверена, что не хочешь отправиться с экипажем и сопровождением?

– Нет, – качает головой девушка. – Времени и так мало. Нагруженная свита будет лишь мешать и задерживать меня. Ты бы тоже отказалась.

– Верно, – усмехается ведьма. – Иногда я забываю, насколько ты на меня похожа.

Женщина протягивает руку, касаясь кончиками пальцев густых каштановых волос. Улыбается вымученно, с безнадёжной тоской. Смотрит с любовью и нежностью в глазах.

– Я и не заметила, как ты выросла, – шепчет ведьма, поджимая губы.

– Это проклятие всех родителей, – усмехается Карлетт.

– Верно, – вздыхает Диона. – Жаль, что Глион не увидел, какой красивой и смелой девушкой ты стала.

Карлетт болезненно поджимает губы. Любое упоминание об отце отзывалось под грудью тупой болью.

– Он наверняка дал бы мне мудрый совет.

Верховная Жрица лишь грустно улыбается и спрашивает:

– Ты говорила с Алкеем?

– Да, – отвечает девушка, заметно погрустнев. – Он не был в восторге от этой идеи.

– И я его понимаю.

Карлетт бросает на матушку укоризненный взгляд. Висящая под потолком люстра, сделанная из старого сломанного колеса, тихо покачивается, бросая тени на лица ведьм. Конюшня наполнена тихим ржанием и цокотом копыт. Воздух пропитался кисло-сладким запахом сена и смолистым ароматом дерева.

– Я тут принесла тебе… – Диона протягивает дочери небольшую сумку. – Учитывая твои умения готовить отвары, тебе это пригодится.

Карлетт открывает сумку из мягкой коричневой ткани. Внутри лежат флакончики с различными зельями и мешочки с ведьмовскими травами. До Карлетт доносится запах полыни, лаванды и зверобоя – часто используемых в заклинаниях трав.

– Из её личных запасов.

Карлетт не отвечает. Лишь слегка кивает, закрывает сумку и вешает её через плечо.

– Ты уверена, что хочешь взять её с собой? – спрашивает Диона, недоверчивым взглядом наблюдая за тщетными попытками Эмрис сильнее натянуть стремена. Серые взъерошенные волосы делали её похожей на нахохлившегося воробья.

– Она мой фамильяр, – с нежностью смотря на Эмрис, отвечает Карлетт. – Я в ответе за неё. К тому же будет лучше, если в дороге я буду не одна.