Старое вино

Размер шрифта: 13

ISBN 978-5-0067-8955-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Старое вино

От автора

Стихотворения 1984—2006 годов могли быть ещё одной главой в книге «21 год в стол», собранной ранее, но не стали. «Старое вино» – разно тематическая лирика, ещё не прокисшее, не уксус, но не то молодое, от свежести и лёгкости которого, так дерзко, с бахвальством, на века слагались стихи. Вину, мы, конечно, пропасть не дали, а стишки, если не сгорят, то канут в лету после поломки HDD, с аварией на сервере, с очередным переездом, и лучше, если это произойдёт после того, как автор отправится «покорять» свою сваргу.

А пока есть время и память можно попробовать это старое, но живое. Часть уже пролилось, но ещё достаточно, чтобы захмелеть. Навскидку, предлагаю: «Романс её последних часов», стихотворение, которое уже стало романсом, «Минута на пути» – попросит вас включить Вертинского для усиления эффекта восприятия, «Клонировал надежды», «Блюз Центра Вселенной», «Часики», «Татьянин день».

Андрей Плахотников

Ожиданье

Ожиданье моё, ожиданье,
В этот чудный и поздний вечер,
Даже кроткого колыханья
Не приносит закатный ветер
Темнеющей кроне листьев,
Склонившейся безмятежно,
С тварью, летающей вместе,
Над свежеокрашенной нежно
Лавкой, пустой и безликой,
Принявшей звёзд мерцанье,
И я, с запрокинутым ликом,
Пою моё ожиданье.

1989

Меня никто не толкнёт

Меня никто не толкнёт,
Никто об этом не скажет:
Рвануть на эшафот
Поэтической сажи.

А в доме стоит кумар,
Покрываются гарью стены,
И огонь – одинокий комар,
Наполняет энергией вены.

Эх, сощурив глаза, сойдусь
С тленьем своим и гореньем,
И вынесу окна в чаду
Предынфарктным бореньем,

Чтоб вылететь ночью в трубу
Поэтической сажей,
И слой принять за судьбу,
Которым сажа ляжет,

Которым сажа лижет
Расстоянье философских лесов,
Так ей отчаянно ближе
К звёздам весов и псов.

1990

Звёздами увешанное небо

Звёздами увешанное небо,
Звёздами обставленный Парнас.
Для тебя – шальная Геба,
Для меня – спустившийся Пегас.
Вдохновенье ты моё и сила,
Ты мой дух, чарующий в стихах.
Я хочу, чтоб вечно колотила
Кровь в моих полуночных висках.

1990

Ты полюбила

Ты полюбила, полюбила!
И миг бесцелен без меня:
Вчера ты кубок пригубила —
Вино любовного огня!

И пьяною летаешь рядом,
И просишь наполнять опять.
Я наливаю вместе с ядом,
Но вижу: страсти не унять.

Ты трезвости уже не знаешь,
И я устал просить: остынь!
С любимым мной греха не чаешь.
О, небо! О, земля! Аминь!

1990

Смотрела ночь

Доченьке Полине

Смотрела ночь на них разинув рот:
Шалили молодые без прелюдий.
И скоро в рост пойдёт её живот,
Любовью полон и уютен.

И сказочный диковиной процесс,
И как бы скоро, как – спустя столетье,
И плоть от плоти, словно дух с небес,
родится им великолепье!

Любовь его им подарила дочь,
В три килограмма маленькое тело.
В отца пошла лицом – точь-в-точь,
На славу сделанное дело!

1990

Ветер

Не печалься, не надо,
Что мы часто с тобой расстаёмся,
Говорят, что без расставаний
Нет любви.

Я всегда, всегда возвращаюсь:
Уезжать – это моя работа.
Уезжая, я огонь оставляю…
В моём сердце.

Тот огонь, мне хочется думать,
Во все пределы разбросает ветер.
Потушить будет невозможно.
Нечего будет тушить.

1990

Как много я мечтаю!

Как много я мечтаю!
Кто бы знал,
Мог бы позавидовать.
Хорошо, что мечтами сыт не будешь,
А то пришлось бы садиться на диету.

1991

Эта долгая осень

Папе Юре

Эта долгая осень
Собственных ошибок и бессилия,
Эти маленькие вёсны
Доброты и взаимности —
Это когда я пишу отец,
А он, отвечая, сын.

1991

Я знаю одну женщину

Маме

Я знаю одну женщину.
Чем дальше уводит её время
От её молодости,
Чем дальше во время
Шагаю я,
Тем больше снисхождения
У меня к делам её,
Тем больше я восхищаюсь ею,
Тем больше, сильнее,
искреннее и откровеннее
Я люблю её и нахожу
Мудрой и жертвенной
По отношению ко мне —
Её сыну.

1991

Спасибо

Скажу спасибо ей за ложь.

Плевать, что это в спину нож.

Она во лжи своей призналась,

И это правдой оказалось.

1992

Третье лето в Норильске

После службы в Советской Армии, я остался в Сибири, но так называемая «перестройка» заботливо вернула меня в мой родной Норильск.

Грустью куплета, любовной интригой,
фильмом, спектаклем, прочитанной книгой,
третьим по счёту за этим окном
лето проходит, слетает листом.

Ссоры, знакомства, надежды, обломы,
аэродромы, мечты и фантомы,
падает пеплом, вином на губах,
в руки – песком, и летящее нах.

1994 (2025)

Новогоднее похмелье

Всё не пишется мне, не читается,
В голове и душе грусть-тоска.
Сколько ж можно ненужно так маяться,
Убивая, теряя века

Дней своих и минут, и секундочек
В отношении разных забот?
Провожаю Морозов, Снегурочек,
И уже, наперёд, новый год.

Даже в празднике стихотворения
Поглотила сует суета,
Породив в моём сердце сомнения.
Всё, что было, умчалось в века.

Не смешно и не больно ни капельки.
Грусть-тоска веселится звеня,
Прямо в сердце суёт свою сабельку.
Знать, не всё унеслось от меня.

1995

Я в прокуренной квартире

Я в прокуренной квартире
Проспиртован и уныл.
Нет мне мира в целом мире,
Без тебя мне мир не мил.

Сигарету, сигарету…
Не утешиться ничем.
Я собаке дам конфету.
Эх, расстались мы, зачем!?

И стихи – одно томленье,
Сладость муки – в горький дым.
И моё стихотворенье
Получается иным.

Мой поэт зелёным пишет
По нетронутым листам,
Задыхается, не дышит:
Нет меня ни здесь, ни там.

И стихи – одно томленье.
Пепел падает в постель.
Правда ли, любовь – мученье?
Что же ты наделал, Лель?!

На пределе в беспредельном
Две недели тосковать,
Будто в мире параллельном,
Не напрасно ревновать.

Словно яма путь к слиянью
Боль моя, в глазах темно.
Тот блажен, кому страданье
Расставанием дано?

1995

Море волнуется

Море волнуется нежно, слегка.
Дождь развлекается без перерыва.
Я на балконе смотрю свысока
Эти причуды под фрукты и пиво.

Пасмурно, зябко и мокро вокруг.
Белые стены молчат в ожидании
Солнечных дней. Но томительный круг
Серого тянется без оправдания.

Вновь сигарета и книга в руках.
Леность, печали, стихи и стремленья.
Всё для меня на земле, в облаках,
Странному, пасмурному настроенью.

1995

Я уезжал

Доченьке Поле

Я уезжал. Прощался. Целовал.
Глаза, вино, конфеты, прибаутки.
Смотрел, моргал, но лишь с собой не звал.
Была ты рада, мне же – не до шутки.

Но разве мог тебя я упрекнуть?
Ведь ты, любимая, цвела и пела,
И с глаз долой старалась улизнуть,
Шаля в веселье, развлекаясь смело.

Но в тот прощальный и тяжёлый миг
Ты, прячась, залилась навзрыд слезами.
И самым грустным был твой милый лик.
Ты подросла, сказав о том глазами.

Пусть вещь знакомая и ранит нас,
Но боль сильнее, если в первый раз.

1995

Мир

О мире заведу я рассужденье,
Используя его и высь, и дали.
А новое моё стихотворенье
Окажется в плену моей печали.

До истины, как до звезды бескрылым,
Стремление, как снисхожденье бога.
Но быть презренным, яростным и милым
Дано любому в паутине рока.

1995

Тайна любви

Моя любовь дарована мне? Это – Бог?
Моя любовь – моё единство с таинством небесным?
Не пожалеть души, сознанья, рук и ног
В плену у сущности явлений с вечным неизвестным?!

Движение частиц с названием любовь

Продолжить чтение