Приключения Лолы, которая охотилась на рифму. Неделя с морозцем. Часть 4

Все герои и описываемые события – вымысел. Любое совпадение с реальными людьми или событиями – случайно.

Маленькой Л. – как только мы привыкли к новой реальности,

пришла ты и изменила всё

Пролог

Мама опять была «в положении» (вот вам и танго втроём), так что запланированная неделя на севере, а именно там живут папины мама и папа, превратилась в неделю с морозцем, но дома, то есть так, что «север» приехал к ним. К тому же у Лолы с Петенькой намечалось выступление (а они уже изображали что-то приличное, пусть и по-детски костлявое), так что ехать было никак нельзя.

Теперь Лола выговаривала все положенные буквы, и они с Витькой ходили в местный языковой центр учить английский. Там было интересно, весело, и Лоле это пригодится на соревнованиях, ведь туда приезжают ребята из разных стран (Петенька был на год старше Лолы, так что паре стало доступно и такое).

А для «ударности» и смеха мама с папой объявили Час английского, и с тех пор каждый день ровно час никто в доме не говорил по-русски, совсем, а петь-говорить-играть здесь любили, так что приходилось «вертеться» на английском. Папины мама и папа поначалу ни слова не понимали, но выглядел этот «Крокодил» очень интересно, да и «вертеться» – умение универсальное, к любому языку подойдёт, а в этом они были мастерами.

Папины родители приехали «на праздники», то есть уговорить их просто приехать не получилось, опять, хотя мама не бросала попыток.

– Мы тут вам привезли всякого, – говорит бабушка, которая папина мама, глядя в упор на мамин живот, и что-то мама начинает уставать от одной мысли о коробках, которые мужчины напряжённо тащили в четыре руки, а потому она быстренько считает в уме розовых барашков и серёжки цветущих тополей.

Мама теперь часто уставала. Не уставала она только танцевать и есть, но с последним было что-то особенное, непростое, так смешивать продукты даже Лола не умела.

Лолино семейство жило в «двушке». И стены в доме были настолько тонкими, что чихающему желал здоровья весь блок. Когда соседи близлежащих квартир впервые увидели мамино пузико, они произвели нетрудные подсчёты и стали дружно планировать долгий отпуск. Лола и сама по себе была как диковинный зверь, неспроста второе имя индеец (дружное сообщество, «общие» дети, но Настоящую Буку недаром боялась округа), но тут ведь на подходе был даже не второй, а третий, и самое время было что-нибудь предпринять.

Лола росла, и уже не пухла, а тянулась (скорее даже тощала, вне зависимости от того, что поглощала; закупали как на слонёнка). Перед выходом из дома она мазала щёчки детским кремом, чтоб кожа не обветривалась, потом вытягивала губки и наносила «гигиеничку» пальцем (а иначе из дома ни ногой!). Шампунь был только «3+», и чтоб с запахом апельсинчика, и ни за что – клубники! Без маршмэллоу на ночь тоже никак.

А мама ничего, смеялась. Было сразу видно – детей тут любили. Ген терпения абы кому не передавался, и нужно было быть в ладу с собой и с Боженькой, чтобы вселенная насвистывала весёлые песенки. И она свистела (скоро губы обветрятся).

Вдобавок мама с папой и их мамы с папами были богаты на идеи по превращению Лолы в девочку. И казалось, что-то всё-таки получалось. Или так только казалось?..

Лола неизменно охотилась на рифму, и теперь той, как диковинной ящерке, доставалось пуще прежнего (не то чтоб она жаловалась, конечно).

Воскресенье

Теперь, до очередного жуткого нападения на холодильник, мама смотрела на всю еду с опаской, и готовил папа. Дети с опаской смотрели на то, что готовил папа (с непривычки, выходило-то у него неплохо), и на холодильнике прибавилось рецептов с перекусом «руками ребёнка», в мамином ребус-исполнении. Там были:

– тосты из тостера (руки внутрь не совать!) с сыром, ветчиной, укропом (нарезка в холодильнике; класть после того, как достанете хлеб!) и чай;

– овсянка заварная с фруктами и шоколадом (фрукты и шоколад добавлять в конце);

– чай с лимоном и печенье со слоем из орехов и мёда (и не мешать это всё в одной чашке!).

И все были довольны. Но сегодня бабушка готовила соляночку и ароматнейший плов, и даже у мамы в животе отчаянно захотели, стали пинаться и ёрзать.

Все садятся за стол. Дедушка считает «по головам», не забывая усатого-полосатого. Дети набрасываются на еду, как голодные львы, в то время как взрослые стараются сохранять достоинство.

– Мама, у меня в супе плавает кораблик! – кричит Лола, булькая ложкой, чтобы пошли пузырьки (это у неё, значит, море).

– И у меня, и у меня! – вопит Витька, плюясь картошкой, хотя он, вообще-то, уже слишком взрослый, чтобы в такое играть…

Мама достаёт из шкафа зубочистки и раздаёт детям – на мачты (всё равно потом мыть всю кухню).

А Нулик знает цену чистым лапам, так что держится подальше от забавы: она была лёгкой в начале, но уже перерастает в полноценную «супную битву» с абордажем.

За делами и день проходит. После ужина мама, папа и Лола идут по делам. То есть на танцы. Белые мушинки садятся на шапки и блестят в свете фонарей. Танцевальный зал – тоже поле боя. С собой, с партнёром, с музыкой. Для Лолы – всегда; по крайней мере, сейчас.

– Не делай лишних движений, – учит папа. – И это касается не только танца. Спокойно, без суеты. – Он обнимает маму, и они уплывают в неспешном вальсе.

И так у них это красиво получается! Да, мама (с определённых пор) делает шажочки вместо шагов, и да, папа держит её крепче обычного, хотя куда уж крепче, но тут ведь дело в гармонии, в поддержке, и в их паре это очень заметно.

Лола с Петенькой встают в нужную стойку, хватают друг друга и следуют за ними (не зря Лоле с младенчества включают классику).

По пути домой, а им с Петенькой в одну сторону, Лола делится:

– Мы с мамой были в детской библиотеке, и я нашла новую книгу. Там много всяких пословиц и поговорок. А дома папа помог, и мы искали в интернете. Вот, посмотри потом, – и она протягивает ему страничку. – Оказывается, так много всего говорят про зиму!

Они болтают, с разбегу ездят по небольшим наледям, а под ногами – свежий хрумкий снежок.

Снегирь прилетит – о зиме известит

Зимой шубка не шутка

Мороз не велик, да стоять не велит

Береги нос в большой мороз

Мороз красит нос

Много снега – много хлеба

В январе морозы злее, а налим – живее

Знает сорока, где зиму зимовать

Где снег, там и след

Зуб на зуб не попадает

Зимой съел бы грибок, да снег глубок

Февраль строит мосты, а март их ломает

Кто спит весною, плачет зимою

На папу, известного своими умениями (особенно чинить и танцевать), всегда слетались незнакомые тётеньки, словно мухи на липучку в меду, но когда они видели маму или только чуяли присутствие Лолы, в мастерской оставались лишь чистые души с деловыми предложениями. Вот и сейчас одна, с макияжем-маской, улавливает запах жареного и, со всеми своими изгибами, выпрыгивает за дверь на полуслове.

В папиной мастерской был ещё один дядя с золотыми руками. Не то чтобы руки у него светились (тут до папы всем далеко), и не прям уж таким он был дядей (просто «30+» для ребёнка – много). Павлуша, а так его звали, прекрасно ладил с Лолой и всегда находил ей какое-нибудь занятие, если было надо (а дисциплина для девочки – ещё какой навык).

– Держи, – мама протягивает Павлуше приготовленного утром петушка, а мама готовит ароматнейший жевательный мармелад на палочке. Иногда Лоле кажется, что сюда бегут не только машины чинить, но и за маминым мармеладом (запас – в выдвижном шкафу); хоть дело открывай.

Золотые всё-таки у неё родители. Лола смотрит на маму с папой и улыбается.

Кстати, иногда папа делает интересные штуки с холодильником. В доме тихо и темно, бабушку с дедушкой отправили отдыхать. Босая Лола пьёт из своего стакана в темноте и вдруг видит, как мама натыкается там на пластиковую курицу: ко-ко замёрзла и слегка подрагивает на полке от живущего своей жизнью, как и всё в этом доме, прибора. Маме не до разговоров, ведь пришла она за курицей настоящей, так что исчезают обе. А Лола не шевелится в любимом углу, шпионит.

Облепленная поцелуями и поцелуйчиками этого дня, Лола (а каждый её день полон нового, в нём всё – приключения, разных цвета, размера и формы) прыгает на кровать, пружинящую, словно батут, и раскрывает мятный блокнот на кнопочке, с яркой закладкой.

Частушка

Без зимы никак нельзя

Мальчикам и девочкам.

Со снежинками плясать,

Грызть сосульки «спелые»,

На коньках кружиться,

Мам и пап выгуливать,

Вязаное надевать

И снежки катать-кидать!

У-у-у-х!

Понедельник

Лола умывается, чистит зубы; полагается ей и расчёсывать волосы.

– Расчёска слишком мягкая! – заявляет она, бросает свою красивую складную расчёсочку, круглую, с нарисованным единорожкой, на полку и, поскольку иногда она всё ещё (часто так некстати) превращается в Настоящую Буку, больше к ней не притрагивается.

Маме, конечно, быстро надоедает этот вид, и она пристраивает на полочку что-то новенькое – расчёску другой формы и пожёстче. Первое испытание пройдено – галочка.

Подходит время обеда. Папа приготовил пюре и отбивные (не за неделю осваивают великую кулинарию). Бабушка смотрит на эту «базу», звенит в коробках и ставит на стол разные маринады, чтоб вкуснее, цветнее и праздничнее (в животе у мамы выбирают, абы чем не довольствуются). Сын – умница, а надо подстраховать.

– Мама, дай мне лук! Хочу лук!!! – кричит Лола.

– Держи, дорогая, – и мама кладёт перед Лолой четверть луковички.

– Всё хочу! – припечатывает Настоящая Бука (а Лолу прилично подержали на улице, чтоб нагуляла аппетит) и начинает собирать себе лукошко вместо тарелки (маринованные помидорки с укропными шапочками уже выскакивают и рвутся к краю стола), но мама-то знает, что именно ей потом это всё разбирать, потому что ни в одного ребёнка, каким бы голодным он ни был, столько всего просто не влезет, и говорит: