Разреженная атмосфера

Введение

Пустынный и мрачный ландшафт простирался до самого горизонта. Легкий ветер катил по иссушенной земле сухие ветки, клубы пыли и редкие клочки прошлогодней травы. Кругом валялись камни, обугленные скелеты, покореженные остовы автомобилей и автобусов, а вдали виднелся расколовшийся корпус рухнувшего когда-то «Боинга-747». Огромное красное солнце висело в небе, заливая этот безжизненный мир багровыми лучами. Разреженная атмосфера с трудом пропускала кислород, и редкие живые существа таились в тени развалин. Атмосферное давление уменьшилось до двух третей от прежнего, и только самые выносливые организмы могли здесь выжить.

По пересеченной местности катился железный шар, белый и гладкий, диаметром около метра. На его корпусе значилось имя – «Колобок». Он двигался уверенно, сканируя территорию сенсорами, бесшумно анализируя каждый сантиметр пространства. Встроенный динамик негромко бурчал что-то на неразборчивом техническом языке, словно робот вел диалог сам с собой. Хотя иногда проскальзывали нотки какой-то мелодии. Вдруг он зафиксировал движение. Сенсоры немедленно активировали защитный режим, просчитывая оптимальный способ самообороны. Но прежде чем применять оружие, следовало распознать противника.

Из-за груды металлолома выскочило существо – да-страус. На первый взгляд он напоминал обычного страуса, но в его облике было что-то пугающее. Грубая чешуйчатая кожа, серый окрас с багровыми пятнами, а вместо мягких перьев – острые, как ножи, пластины. Его мощный клюв мог пробить даже бронированную пластину, а лапы с длинными когтями легко вспарывали металл, словно бумагу. Длинный хвост с костяными шипами хищно подрагивал. Это был один из самых опасных мутантов пустоши – он охотился на все движущееся, а его агрессивность делала его смертельной угрозой.

Робот коротко свистнул, будто удивленно фыркнул. Однако он не собирался атаковать. Вместо этого «Колобок» решил сыграть в игру. Он резко развернулся и стремительно покатился прочь, лавируя между заброшенными зданиями, перевернутыми машинами и бетонными обломками. Да-страус ринулся за ним, его хищный взгляд горел азартом охоты. Он был голоден и не собирался упускать свою добычу. Робот же, весело пища, нарочно выбирал более сложные маршруты, загоняя противника в узкие коридоры руин и заставляя его изматываться.

Вдруг робот юркнул в раскрытую дверь покосившегося рейсового автобуса. Внутри он моментально закрутился между кресел, а за ним с лязгом ворвался да-страус. Его острые перья царапали металлические поручни, когти скрежетали по полу, а клюв с силой вонзался в сиденья, пробивая их насквозь. Но «Колобок» ловко ускользал, не позволяя себя поймать. Тогда страус издал яростный крик и бросился к другой двери, но робот уже вылетел наружу.

Охваченный бешенством, мутант возобновил погоню. Он скакал через рвы, бетонные блоки и разбросанные автомобили, с хрипом выдыхая горячий воздух. Робот, стремительно увеличивая скорость, достиг предела – 150 километров в час. Однако страус не отставал… пока не начал задыхаться. Разреженная атмосфера давала о себе знать, и хищник с трудом хватал воздух. Его шаги замедлились, а вскоре он разразился злым, пронзительным воплем, стоя среди руин.

Тем временем «Колобок» приблизился к некогда величественному городу. Нью-Йорк. В прошлом мегаполис, а теперь – кладбище цивилизации. Небоскребы либо рухнули, либо зияли скелетами своих оплавленных каркасов. Улицы были забиты ржавыми автомобилями, окна зданий – пустыми глазницами, сквозь которые ветер гнал прах и пыль. Миллионы человеческих скелетов лежали прямо на дорогах, в автобусах, в квартирах, замерзшие в вечной тишине.

Робот проскользнул мимо здания полицейского участка. Внутри одной из разбитых машин он зафиксировал движение. Сенсоры проанализировали кости и оставшиеся следы – кро-крысы. Мутировавшие потомки обычных крыс, они стали в десятки раз крупнее. Некоторые достигали размеров взрослого человека, хотя в большинстве были чуть больше крупной собаки. Их интеллект развился, и они научились охотиться стаями, устраивать засады. Опасные, жестокие, ненасытные – они были настоящим кошмаром для всех, кто еще оставался в этом мире.

Но робот не остановился. Он катился дальше, сквозь мертвые улицы, туда, где его ждала его миссия. «Колобок» – это промышленное изделие фирмы «Тесла-Роботикс», которая выпускала роботов различного назначения, но в большей степени для обороны и охраны. «Колобок» – это робот шарообразной формы, предназначенный для охраны космодромов, где стояли ракеты «Старшип», или зданий, в которых сотрудники «Спейс-Х» творили различные чудеса, или других закрытых учреждений, в которых секретов было больше звезд на небе. Робот был нашпигован огнестрельным и газовым оружием, электрошокерами, системами ловушек, датчиками и сенсорами разного калибра и назначения. Поэтому со своими обязанностями роботы справлялись успешно.

Только этот «Колобок» был особенным. У него было нечто похожее на эмоции и самостоятельный интеллект, который делал его похожим на человека. Он мог удивляться, радоваться, злиться, возможно, это стало побочным действием от обновленной программы. Те, кто обслуживал его, замечали это, однако не торопились сообщить начальству, что робот имеет отклонения или он – уникален. Его корпус слегка отличался от других: белоснежная поверхность имела плавные изгибы, а на передней панели находился датчик, напоминающий глаз, который слегка мерцал, будто реагируя на происходящее. Иногда его движения казались спонтанными, словно он мог задумываться о чем-то своем.

«Колобка» поставили на охрану огромного научно-исследовательского и производственного комплекса New Materials and Energy. И он охранял, пока не произошла глобальная катастрофа, изменившая весь мир. Он защищал от любой попытки захватить ресурс, который имел огромное значение, пока не иссякли батареи, а зарядиться было уже негде. Комплекс превратился в руины, коридоры покрылись пылью и ржавчиной, оборудование было разрушено, а на стенах проступили следы давних боев. Но было место, в которое подступиться практически невозможно, и только робот знал доступ туда.

Спустя много лет он «очнулся» в новом месте и узнал, что теперь его обязанность – охранять город Гигантус. Его батареи были полны энергии, а часть систем перепрограммирована. И он патрулировал как внутри купола, так и снаружи много лет, пока не пришел сам хозяин, которого оперативная память распознала как Данциг Кролл, вице-министр обороны США, и не приказал доставить из хранилища New Materials and Energy емкость с особым материалом. У «Колобка» был доступ к хранилищу, он знал все коды и пароли, система безопасности New Materials and Energy распозновала его как часть охранного блока. Поэтому могла пропустить куда угодно.

Робот свистнул, как бы принимая приказ, чем удивил Кролла – тот не видел, чтобы роботы могли выражать эмоции. Однако он махнул рукой, и «Колобок» выкатил за пределы Гигантуса. Его навигационные датчики сразу определили координаты, и он устремился в Нью-Йорк.

В городе его поджидали тоже разного рода опасности, прежде всего, расставленные кем-то противотанковые мины. Возможно, здесь шла война, и мины были эффективным оружием враждующих сторон. Их остатки покрывали улицы: кое-где виднелись воронки от взрывов, куски металла и вывороченный асфальт. На них подрывались не только бронетранспортеры или обычные машины, но и роботы – «Колобок» видел их ржавеющие шасси и фрагменты корпусов, разбросанные взрывами. Временами из руин торчали скелетированные останки погибших людей, а из щелей и трещин выглядывали мутировавшие крысы, ожидая, когда можно будет снова поживиться падалью.

Он двигался осторожно, сканируя пространство на наличие угроз. Его сенсоры улавливали колебания воздуха, мельчайшие всплески тепла и движения на большом расстоянии. Нью-Йорк был мертвым, но все еще таил множество опасностей, и «Колобок» это прекрасно знал.

Перед входом в здание он увидел странную сеть, которая перекрывала дорогу. Робот не помнил, чтобы эта штука была раньше здесь, хотя допускал, что, защищаясь, люди могли сделать сеть из крепких углеродных нитей, чтобы враг не смог проникнуть внутрь. Оценив толщину и прочность волокон, «Колобок» решил, что нужно применить циркульную пилу. Из его корпуса выдвинулся манипулятор, на который второй манипулятор насадил диск с острыми краями.

Загудел мотор, и пила вгрызлась в сеть, разрывая прочные нити с хрустом и искрами. Волокна, оказавшись под натиском вращающегося лезвия, лопались одно за другим, словно туго натянутые струны. При этом робот напевал какую-то мелодию, чем-то похожую на композиции из репертуара The Beatles.

Уже проделав проход, его датчики зафиксировали движение, и он успел увидеть, как на него стремительно спускается гигантское насекомое – гига-паук. Существо было размером с небольшую машину, покрытое толстыми волосками, напоминающими провода. Его восемь глаз вспыхнули в темноте, а массивные челюсти, сочащиеся ядовитой слизью, раскрылись, готовясь сомкнуться на добыче. Длинные мохнатые конечности стремительно несли его вниз, точно капкан, готовый захлопнуться.

Но хищник не успел схватить шар своими мохнатыми членами, как из «Колобка» выдвинулся крупнокалиберный пулемет. Очередь свинцовых жал прошила жирное тело твари, разрывая плоть и разбрызгивая голубую, вязкую кровь. Паук дико затрясся в конвульсиях, затем безжизненно рухнул прямо на робота.

Голубая жидкость залила его корпус, но, ругаясь на странном языке, «Колобок» выкатился к проходу, одновременно дезинфицирующей жидкостью смывая кровь с корпуса. Он любил чистоту и соблюдал гигиену, поэтому его автоматическая система мгновенно активировала очистительные форсунки, разбрызгивая раствор, устраняющий следы паучьего яда и чужеродные бактерии.

Внутри здания было темно и прохладно. Всё перевернуто, разбросано, возможно, здесь были пираты, которые искали ценные вещи. Но они не могли добраться до хорошо защищенной камеры, в которой хранилась ёмкость с особым ресурсом. Это камера была как неприступная крепость, и поэтому спустя столько лет никто так и не смог разрушить её. Хотя, судя по следам, такие попытки предпринимались, и все заканчивались безуспешно.

Робот подкатил к этому устройству. Он вставил свои разъемы в приборную панель и стал вводить код, который был ему известен давно. На панели замигали лампочки, послышался голос управляющего компьютера:

– Пароль принят. Защита отключена. Можете извлекать магнитостат с антивеществом.

Через несколько секунд агрегат развинтил щитки, обнажив пространство, где хранилась «бутыль». «Колобок» свистнул:

– Вот и прекрасно! – и манипулятором извлек контейнер, поместил его внутрь себя и, развернувшись, покатил обратно. «Колобок» был счастлив, если, конечно, можно так описать его эмоции. Он расправился с врагом и выполнил задание. Теперь он напевал ритмичную мелодию из репертуара The Rolling Stones, считая, что заслужил право отпраздновать победу.

Но радость оказалась преждевременной. Как только он выкатился на улицу, Нью-Йорк доказал, что далеко не мертв. Город загудел звуками двигателей. Откуда-то из-за развалин послышался оглушительный рёв. Гул становился всё ближе, пока на дорогу не вылетела группа мотоциклистов. Десять человек, высокие, широкоплечие, облачённые в кожаные утеплённые куртки, кислородные маски, усиленные бронепластинами, с оружием в руках. Это были городские пираты – банды мародёров, контролирующие руины мегаполиса.

Трое из них держали базуки:

– M72 LAW – компактный, но смертельно опасный гранатомёт;

– RPG-7 – старая советская модель, но всё ещё убойная;

– Carl Gustav M3 – шведское оружие с высокой точностью.

Похоже, они использовали датчики движения, так что «Колобка» засекли сразу же.

– Это робот! – заорал один из них, лысый, с татуировкой в виде змеи, оплетающей его шею. Его кислородная маска была расколота, но он, похоже, не обращал на это внимания.

– Хорошая штука! – сказал второй, мужчина с длинной седой бородой, меховой накидкой и металлическим протезом вместо левой руки. В его глазах горел жадный огонь.

– Надо поймать! – зарычал третий, массивный, как бык, с тяжелыми цепями на груди и боевым топором за спиной.

В этом мире робот – это не просто машина. Это оружие, ресурс, статус. Они не могли позволить ему ускользнуть. Но «Колобок» не собирался сдаваться.

– Эй, уроды! Поймайте меня, если сможете! – раздалось из его синтезатора голоса. Ему нравилось дразниться. – Такие взрослые дяди, а по интеллекту – младенцы! Нет, вы просто амёбы! Труля-ля!

Пираты остолбенели на секунду. Они возмутились, но не столько тем, что робот сопротивляется, а тем, что он дерзко заговорил. Машины не должны так общаться с людьми!

– Ах ты, железная консерва! – заорал один из них, взревев от ярости, и выкрутил газ.

Погоня началась!

«Колобок» расчитал маршрут по Третьему Авеню. Дорога была в руинах – испещрена трещинами, завалена перевёрнутыми автомобилями, среди которых лежали ржавые скелеты людей. Некогда величественные небоскрёбы по сторонам зияли дырами и трещинами, словно гигантские гниющие кости.

Робот рванул с места, мгновенно разгоняясь. Ба-бах! Граната разорвалась в нескольких метрах, поднимая в воздух каскад битого стекла и обломков асфальта.

Пираты на мотоциклах не отставали, их колёса взвизгивали, прыгая по разрушенной дороге. Они неслись с нечеловеческой скоростью, уверенно лавируя между препятствиями.

«Колобок» ускорился, мгновенно преодолевая отметку в 150 километров в час, его ресурс позволял достигать 200, правда, механизмы перегревалоись вплоть до разрушения.

Но один из пиратов вывел RPG-7 и прицелился. Выстрел! Ракета с ревом понеслась в цель.

В последний момент «Колобок» резко развернулся вбок, и снаряд ударил в старый рекламный билборд, взорвав его тысячами металлических обломков. Дождь из острых кусков металла рухнул на пиратов, и один из них, не успев увернуться, врезался в бетонную колонну, разлетаясь вместе с мотоциклом в облаке искр и металла.

– Промазал! Промазал, чепушилла! – задорно орал робот, делая прыжок над автобусом.

Оставшиеся в бешенстве закричали, размахивая оружием:

– Ах, ты, футбольный мяч! Мы тебе покажем!..

«Колобок» продолжал нестись вперёд. Он свернул в боковой переулок, надеясь запутать противников среди завалов. Но пираты не сдавались. Они разделились, часть пошла в объезд, загоняя робота в ловушку. Они хорошо разбирались в местности. Только и у робота была карта, по которой он производил вычисления. К сожалению, GPS не функционировала и поэтому приходилось использовать другие возможности в навигации.

– Ну что ж, придётся сыграть пожёстче… – пробормотал «Колобок», его сенсоры зафиксировали наиболее уязвимые места преследователей. Погоня только начиналась.

Робот выпустил полупрозрачные липкие сети, которые мгновенно облепили двоих мотоциклистов. Ловушки сработали мгновенно: волокна обвили тела, сцепились с колесами и механизмами байков, блокируя управление. Оба пирата отчаянно пытались вырваться, но их мотоциклы, словно попавшие в паутину насекомые, завибрировали в хаотичных рывках и со скрежетом полетели в стороны. Один, потеряв равновесие, врезался в кирпичную стену здания, вспыхнув вместе с топливным баком в огненном шаре. Второй влетел в груду металлических балок, и его тело застряло среди острых прутьев, а байк, продолжая крутиться, вызывал искры, пока не раздался глухой взрыв. Запах горелой плоти смешался с химическим гарью, а куски брони и одежды разлетелись по мостовой.

– Ха-ха-ха, придурки! – «Колобок» разразился громким механическим смехом, который эхом разнесся по пустынным улицам. Он включил динамики на полную мощность, дразня выживших преследователей. Остальные пираты мгновенно поняли, что их стало меньше, и злоба только усилилась. Они усилили огонь, трассирующие пули прочерчивали воздух красными линиями, гильзы с гулким звоном сыпались на потрескавшийся асфальт. Но робот, несмотря на шквальный обстрел, продолжал маневрировать, используя свою скорость и ловкость. Бронепластины, изготовленные из композитного сплава, выдерживали попадания – пули лишь срикошетили, оставляя царапины. Ракеты, запускаемые из переносных гранатометов, взрывались позади, поднимая в воздух бетонные обломки и клубы пыли.

«Колобок» мог бы без проблем уничтожить своих врагов, но решил, что небольшая игра сделает погоню интереснее. Он включил энергичную ритмичную музыку и синхронизировал движения с её тактом. Шар молниеносно уворачивался, делал резкие повороты, перепрыгивал через разбитые машины, использовал разрушенные здания как укрытия, взлетал по обломкам, словно по рампе, а затем снова уходил в спринт. Позади него рушились фасады зданий, на улицах возникали новые завалы, взрывами переворачивало автомобили. Дороги Нью-Йорка, казавшиеся мертвыми, теперь пылали битвой.

– Мы тебя раздавим в пресс-станке! – рявкнул один из пиратов, зло стиснув зубы. Он был шокирован таким издевательством.

– Эй, придурки! Не отставайте! – отозвался робот, намеренно снижая скорость, чтобы ещё больше взбесить их.

Третий Авеню, по которому «Колобок» рассчитал маршрут, представлял собой коридор хаоса. Высокие здания, стоявшие по обе стороны, были изуродованы временем, взрывами и беспорядками прошлых лет. Асфальт был покрыт глубокими трещинами, местами зияли провалы, ведущие в тоннели метро. Перевернутые автобусы, ржавые грузовики, каркасы такси создавали импровизированные баррикады. На фасадах всё ещё оставались выцветшие граффити, призывавшие к сопротивлению или предупреждавшие о неизвестных опасностях. Город был наполнен призраками прошлого, но сейчас он вновь ожил, став ареной смертельной гонки.

Но удача не могла длиться вечно. Один из пиратов, обладавший завидной выдержкой, не тратил патроны впустую. Он достал Carl Gustav M3 – шведский гранатомет, который с лёгкостью пробивал броню и отлично работал против движущихся целей. Он зарядил самонаводящуюся гранату с магнитным взрывателем, внимательно поймал «Колобка» в прицел и выстрелил.

Граната летела быстро. В момент, когда робот перепрыгивал через громадную трещину, образовавшуюся на месте разрушенного туннеля метро, снаряд настиг его и с глухим хлопком врезался в корпус. Вспышка взрыва озарила улицу. Хотя броня выдержала удар, магнитный импульс моментально отключил всю кибернетическую систему. Навигация зависла, моторы перестали получать команды, внутренние алгоритмы перешли в бесконечный цикл ошибок. Мертвый шар упал вниз, исчезая во тьме подземелья.

Пираты подъехали к краю разлома, остановились, настороженно вглядываясь вниз. Из глубины поднимался гнилостный запах метро – влажный, насыщенный сыростью и чем-то опасным. Тьма подземелья скрывала тайные угрозы, которые разум говорил не трогать. «Ну что, будем забирать?» – спросил один, сжимая в руках автомат.

– Ты идиот? Там гига-пауки и кро-крысы, – ответил второй, мрачно усмехнувшись.

Они знали, что метро теперь принадлежало другим существам. Гигантские пауки, ростом с быка, с покрытыми слизью жвалами и крепкими лапами, легко передвигались по туннелям, используя сети, чтобы охотиться. Их слюна разъедала металл, а мышцы могли разорвать человека за считанные секунды. Здешние кро-крысы – кошмарные мутанты, размером с небольшую собаку, с раздутыми мышцами и жуткими красными глазами – нападали стаями. Их мощные челюсти могли перекусить кость за одно мгновение. И свидетельство тому – тысячи перегложенных скелетов на асфальте.

– Ах, чёрт с ним! – выругался главарь, сплюнув на землю. Рисковать не хотелось. Он махнул рукой, и вся банда, развернув мотоциклы, исчезла в пыли, отправившись искать новую добычу.

А внизу, между старыми вагонами электропоезда, неподвижно лежал «Колобок». Его системы оставались в полной темноте, отключённые после удара. Но внутри него, скрытый в прочном корпусе, находился магнитостат с антивеществом – самым ценным ресурсом, который когда-либо создавал человек. И пока энергия была в аккумуляторах, антивещество находилось под надежной защитой.

Странная энергетика антивещества ощущалась всеми живыми существами. Гигантские пауки, обычно безжалостные хищники, не осмеливались приблизиться. Кро-крысы осторожно принюхивались, но в ужасе отползали прочь. Какая-то неведомая сила заставляла всех держаться подальше.

Метро погрузилось в безмолвие. И в этом безмолвии робот остался в одиночестве, забытый, с незавершённой миссией, в ожидании того, что однажды его снова разбудят.

Глава 1: Остатки мира

Кро-крыса выглянула из-за покосившейся двери, ее массивное тело едва не застряло в узком проходе. Это была огромная тварь, весом под сорок пять килограммов, с исполинскими зубами, способными перекусить кость, металл или древко копья. На лапах – когти, напомнившие бы мне стальные лезвия, блестящие от остатков чьей-то недавней плоти. Шерсть короткая, грязновато-серая, покрытая проплешинами, а длинный змеиный хвост с шершавыми, как наждак, наростами болтался за спиной, словно мертвый груз. Ее злобные красные глаза были похожи на два крохотных раскаленных уголька. Они двигались беспокойно, обшаривая темное пространство впереди.

Эти создания, выведенные генетиками прошлого, ощущали жертву на расстоянии двух километров – словно акулы, учуявшие каплю крови в океане. Но двигались они куда быстрее: скорость гепарда позволяла им догнать любую цель. Гепарды, конечно, давно вымерли, а вот кро-крысы процветали в новом мире, где исчезновение трети атмосферы оставило человечество балансировать на грани выживания.

Сейчас крыса замерла, словно изучая обстановку. Ее острые уши непрерывно шевелились, улавливая мельчайший шорох. Она знала, что я где-то рядом, чувствовала мой запах, но не видела. Ее хвост нервно поддергивался как бы в такт какой-то музыки.

Я не боялась. Разум кро-крыс, пусть и на двадцать процентов приближен к человеческому, был недостаточно развит, чтобы оценить мои навыки. Но осторожности мне не занимать – я знала, что их интеллект достаточно велик для расчетов и стратегии. Кро-крысы не живут стаями, каждое из этих существ – одиночка, каннибал, готовый съесть себе подобного ради выживания.

Здание, в котором я находилась, некогда было величественным небоскребом в Нью-Йорке. Теперь это рухнувший гигант из бетона и стали, кишащий паутиной и трещинами. Лифт шахты зияли пустотой, сквозь выбитые окна гуляли горячие, отравленные ветры. Полуразрушенные стены угрожающе скрипели, а свет, пробивающийся сквозь дыры в потолке, придавал всему оттенок заброшенности. Более тридцати лет здесь не было ни одного человека.

Солнце в этом мире обжигало беспощадно, словно гигантский пылающий глаз. Его лучи больше не фильтровались плотной атмосферой, а радиация причиняла ожоги мгновенно. Мой защитный костюм был покрыт тусклым, пыльным налетом, но всё ещё справлялся со своей задачей. В руках я сжимала катану – безупречный клинок, способный разрубить и плоть, и сталь.

Крыса услышала мое движение. Она мгновенно сорвалась с места, бросившись на меня, словно выпущенная из катапульты стрела. Я уклонилась в последний момент, взмахнув катаной. Лезвие с легкостью отсекло хвост монстра. Хлестнула густая черная кровь, оставляя вязкие брызги на полу. Кро-крыса взвизгнула так, что в ушах зазвенело, но не отступила. Напротив, её глаза стали еще ярче, словно в них полыхнуло настоящее пламя.

Монстр взлетел к потолку, цепляясь когтями за остатки металлических балок. Я видела, как его мускулистое тело двигалось вверх с пугающей ловкостью. Через мгновение он спрыгнул на меня сверху, зубы щелкнули в миллиметре от моего лица. Но я успела сделать выпад: катана вошла в брюхо твари с едва слышным шипением, словно в масло.

Кровь – густая, черная и липкая – обрушилась на меня каскадом. Её резкий запах мгновенно наполнил воздух, забивая легкие. Кро-крыса упала на пол, судорожно дергая лапами, испуская хриплый, душераздирающий звук. Ее глаза, эти алые, полные ненависти огоньки, постепенно начали угасать. Казалось, что жизнь уходит из них, как гаснущий свет лампочки. Её тело содрогнулось в последний раз, а затем застыло.

Я стояла над поверженной тварью, держа катану, покрытую кровью, плотно сжатой в руках. Мои дыхание было частым, но не от страха – от предвкушения следующей схватки. Ведь в этом мире никто не может чувствовать себя в безопасности.

Мясо кро-крысы было жёстким и практически несъедобным, с резким, отталкивающим запахом. Но выбирать не приходилось. Сейчас люди ели всё, что можно было прожевать и переварить. Большинство животных давно исчезли, погибнув во время глобального массового вымирания, вызванного климатическими изменениями и потерей трети атмосферы. Оставшиеся виды стали крайне редкими или опасными. Растительность тоже изменилась: теперь лишь лишайники и грибы покрывали опустевшую землю. Многие из них были ядовиты, но людям удалось выработать химические методы их обработки, чтобы извлекать из токсичной массы хоть что-то питательное.

Я вздохнула, чувствуя усталость и тревогу, и склонилась над массивной тушей убитой крысы. Время поджимало. Кровь, растёкшаяся лужей вокруг, уже привлекала хищников, которых на этой опустошённой планете хватало. Протерев катану найденной на полу тряпкой, я вложила клинок в ножны и извлекла кривой нож с зазубренным лезвием. Это был мой инструмент для разделки, и я принялась за работу, подавляя отвращение.

Шкура кро-крысы тяжело поддавалась, плотная, пропитанная жиром, она пахла горелой резиной и тухлой плотью одновременно. Но мои руки работали быстро, с механической точностью. Я отделяла мясо полосами, стараясь избегать частей, где могли скрываться паразиты. Потроха, особенно желудок, кишки и печень, я оставила нетронутыми – они были рассадником всевозможной мерзости. Легкие крысы, раздувшиеся и серо-зеленые, выглядели так, будто их поглотила гниль.

Мясо, напротив, отделялось от костей легко. Острый нож скользил по хребту твари, извлекая сочные куски, которые ещё можно было приготовить. Я собрала около десяти килограммов, запаковав всё в старый целлофан, найденный здесь же, в здании. После этого, протерев нож и перчатки пожелтевшими газетами, которые валялись на полу, я невольно взглянула на заголовки, сохранившие хроники конца старого мира:

"Звезда несёт смерть!"

"Сверхновая угрожает жизни на Земле!"

"Правительство строит купола, где смогут выжить люди!"

"Массовые волнения в Лос-Анджелесе, Нью-Йорке и Сан-Диего!"

Фотографии на страницах показывали панические толпы, заполненные улицы городов, пожарные машины и солдат, окружавших разграбленные магазины. На одном снимке виднелись руины, залитые огнём – это были последние дни цивилизации, какой её знали мои предки.

Я отбросила окровавленные тряпки и обрывки газет, вытащила фляжку с дезинфицирующей жидкостью и тщательно обработала перчатки, смывая остатки крови. Нужно было уходить, и как можно быстрее.

Снаружи Нью-Йорк был мёртв. Некогда величественные небоскрёбы теперь стояли, как скелеты гигантских животных. Их стеклянные окна давно превратились в осколки, которые покрывали потрескавшийся асфальт улиц. Ржавые остовы машин, покосившиеся светофоры, мусор и песок – вот что осталось от мегаполиса. Ветер, насыщенный радиоактивной пылью, носил обрывки пластика и старых рекламных баннеров, которые теперь выглядели как насмешка.

Мои родители когда-то жили здесь, но меня тогда ещё не было. Я родилась спустя двенадцать лет после катастрофы, когда человечество разделилось: одни переселились в защищённые города под куполами, другие выживали в примитивных убежищах. Под куполами жили богатые и влиятельные, они сохранили свои жизни и ресурсы. В убежищах же прозябали бедные, борясь за существование. А между этими зонами царила пустота, населённая мутировавшими животными и пиратами, которые на электромобилях бороздили пустынные земли.

Никто не ожидал этого. Арктур – древний страж в созвездии Волопаса, на протяжении миллиардов лет медленно остывавший красный гигант – вдруг вспыхнул. Не постепенно, не предсказуемо – но взрывом, чьё яростное пламя раскололо ночное небо, будто сама ткань космоса разорвалась. Это случилось через 36,7 лет после вспышки, потому что свет и ударная волна сверхновой двигались со скоростью света. Люди увидели это сначала как новую "звезду" – невероятно яркую точку, сиявшую днем и затмевавшую Луну ночью. В течение нескольких дней человечество наблюдало зарево, не подозревая, что за ним несется невидимая смерть.

Люди выходили на балконы, на поля, в парки – с детьми, с камерами, с неверием. Кто-то шептал, что это знамение. Кто-то – что это чудо. Они не знали, что видят могильный свет.

А потом пришло второе дыхание взрыва – ударная волна из релятивистских частиц и жгущего гамма-излучения. Это началось утром. Спутники начали отключаться. Ионосфера – ломаться, как стекло под кувалдой. Секунда за секундой космос становился слишком близким, слишком агрессивным. Солнце всё ещё светило, но больше не согревало как раньше.

Гамма-излучение, прорываясь сквозь стертую атмосферу, прошило планету, как холодный скальпель. Озоновый слой схлопнулся – испарился, будто никогда его и не было. Треть воздуха, некогда удерживаемого гравитацией и магнитным полем, была унесена в космос. Давление упало. Воздух стал резким, разреженным, как в горах.

Без атмосферы солнечная радиация стала убийственной. Кожа жглась на солнце через стекло. Прогулка без защиты – приговор. Озоновые дыры увеличились до размеров континентов, вызывая ожоги и разрушая экосистему. Температура поднялась на десятки градусов в одних регионах и упала ниже нуля в других. Климатическая машина Земли дала сбой: океаны начали выкипать, превращаясь в соляные пустыни, оставляя после себя гейзеры токсичных паров. Реки пересохли, леса выгорели, а животные массово вымерли. Птицы исчезали. Планктон вываривался в морях. Миграции закончились. Стая исчезла как явление.

Радиация проникала повсюду, убивая мелких насекомых и разрушая пищевые цепочки. Вскоре Земля превратилась в пустыню, где редкие лишайники и грибы стали единственной растительностью. Хищные животные, такие как кро-крысы, мутировали, выживая в условиях экстремальной радиации.

Холод наступил, когда накопившиеся атмосферные выбросы начали блокировать солнечный свет. Земля начала напоминать планету на грани полного замерзания. Люди, которые не успели переселиться в купола, погибли от радиации, голода или холода.

Я оглядела серые, пустынные улицы Нью-Йорка. Это был мир, где жизнь цеплялась за остатки надежды. Мы, выжившие, знали: ради продолжения рода мы должны научиться бороться за каждую секунду.

Запах крови разносился по улицам словно сигнал к пиршеству, и другие хищники уже двигались ко мне. Вдалеке раздавались низкие утробные рыки и громкое царапанье по металлу – кто-то карабкался через обломки зданий. Тени мелькали за разбитыми окнами и под развалинами, словно весь город ожил, только чтобы меня настичь. Время играло против меня.

Я побежала, ловко перепрыгивая через бордюры, оббегая проржавевшие автобусы и искорёженные остовы машин. Капюшон моего защитного костюма отражал убийственные солнечные лучи, а маска на лице позволяла дышать в разреженной атмосфере. Через специальные противопыльные очки мир выглядел приглушённым, защищённым от ярких бликов радиационного солнца. Всё вокруг казалось серым и монохромным, только на горизонте колебался раскалённый воздух, будто город сам пылал.

За моей спиной раздавался жуткий, истошный вой. Это кро-крысы. Они чуяли не только останки своего сородича, но и добытое мной мясо, которое я несла в рюкзаке. Их злобный гул разрастался, как лавина, и приближался всё быстрее.

Мой единственный шанс спастись – добраться до багги, лёгкого транспорта на электромоторе. В мире, где двигатели внутреннего сгорания больше не функционировали из-за нехватки кислорода, электродвигатели стали незаменимыми. Мой багги был оборудован мощным мотором на 15 кВт, позволяя развивать скорость до 70 км/ч даже по разбитым улицам и заваленной местности.

Я видела багги вдалеке, но кро-крысы тоже приближались. Вдохнув глубже, я вытащила револьвер. Это был семизарядный «Таурус» .357 калибра Магнум – мощное оружие, которое я берегла для критических случаев. Холодная рукоять успокаивала нервы, но я знала: нужно быть точной, у меня нет права на промах.

Первый выстрел раскатился эхом среди мёртвых небоскрёбов. Отдача была жёсткой, словно удар молотка в руку, но пуля легко пробила броню из плотной шёрстки и рёбра ближайшей крысы. Она взорвалась изнутри, разлетевшись на части. Кровь и ошмётки хищника брызнули в стороны, покрывая землю чёрными пятнами.

Я поймала следующую кро-крысу в прицел, задержала дыхание и нажала на спуск. Стрельба из Магнума требовала концентрации, и каждый выстрел ощущался, как грохот грома в голове. Вторая цель рухнула, визжа, пуля прошла через череп и разорвала её на куски.

Но кро-крысы были быстры. Выпустив все семь пуль, я сумела уложить только пять хищников – ещё двое увернулись, рыская боками, словно умело предсказывая мои движения.

Времени на перезарядку не было. Я отбросила револьвер в кобуру, прыгнула в багги, и сразу завела мотор. Гул электродвигателя раздался, как мелодия спасения, и под колёсами взметнулись обломки, камни и песок. Машина сорвалась с места, унося меня прочь по разрушенным улицам Нью-Йорка.

Кро-крысы не отставали. Я видела их в зеркале заднего вида: их тела стремительно мелькали между остовами машин, когти выбивали искры из обломков. Они мчались, подпрыгивая и меняя траекторию на полной скорости, как кошмары наяву. Уши их прижаты к головам, хвосты, как хлысты, хлестали воздух.

Мой багги подпрыгивал на трещинах в асфальте и провалах мостовых. Ветер рвал мне капюшон, но скорость была единственным, что спасало от острых зубов кро-крыс. Они взвыли, разъярённые потерей сородичей, их голоса звучали как адская симфония.

Небоскрёбы, как мрачные стражи, замыкали горизонт. Они поднимались в небо, треснувшие, покрытые ржавчиной и выцветшей краской. Между ними виднелись узкие проходы, покрытые песком, мусором и осколками стекла. Я нажимала на педаль газа до упора, чувствуя, как вибрация от двигателя отзывается в спине.

Кро-крысы не сдавались. Они мчались за мной, словно фантомы. Один из них прыгнул на крышу автобуса и побежал по ней, используя высоту для атаки. Другой нёсся вдоль, сокращая дистанцию. Они были быстры, но мой багги был быстрее.

Впереди виднелась развилка. Я крутанула руль вправо, занося машину на песке, и резко свернула в боковой проход между зданий. Улицы, словно лабиринт, должны были помочь мне сбросить погоню. Но я знала, что победа – временная. В этом мире кро-крысы всегда найдут свою цель.

Кро-крыса с обрубленным хвостом, видимо, решила, что моя жизнь всё ещё достойна её зубов. Она карабкалась по багги, пока не оказалась рядом с моим плечом. Её пасть, полная острых, как ножи, зубов, уже замахнулась на рывок. Я левой рукой рывком извлекла катану, держа руль правой, и взмахнула клинком. Лезвие прошло через мягкое брюхо твари, словно через кусок ткани, и из раны фонтаном хлынула горячая, вязкая кровь, смешанная с внутренностями. Её кишки выпали прямо на меня, обжигая своим теплом и зловонием.

Тело крысы обмякло и свалилось с багги, ударившись о пыльную дорогу. Вторая кро-крыса, бежавшая за машиной, замерла на секунду, но потом её инстинкты взяли верх. Она бросилась к туше мёртвой сородичи и начала разрывать её плоть, грызя рёбра и вытягивая куски мяса. Каннибализм был привычным делом для этих существ. Остальные, учуяв свежую кровь и падаль, присоединились к пиру, забыв обо мне. Их визг и хруст костей слились с глухим шумом багги, пока я удалялась.

Я вела багги через разрушенные улицы Нью-Йорка, лавируя между искорёженным металлом машин, полузасыпанными песком переулками и обломками зданий. Никто меня не преследовал, но я знала: город не так мёртв, как кажется. В его тени всё ещё скрывались выжившие. Люди, такие как я, бродили в поисках еды, топлива или других ресурсов. Они были осторожны, избегая внимания как хищников, так и таких же бродяг.

Руины Нью-Йорка, казалось, дышали своим собственным ритмом. Где-то вдали слышались звуки шорохов – это могли быть остатки строительных конструкций, скрипевших под ветром, или тихие шаги. Старые дома, как угрюмые стражи, смотрели выбитыми окнами, а их разломанные лестницы вели в никуда. Бездомные птицы, размером с ладонь, кружили над открытыми крышами, выискивая добычу.

Но мне уже было достаточно приключений на сегодня. Я выехала за пределы города.

Слева от меня, на горизонте, сверкал зеркальной гладью гигантский купол – Гигантус, символ роскоши и спасения для избранных. Этот мегаполис укрывал под собой целый мир: дома, небоскрёбы, аккуратно выстроенные кварталы. Там были парки с зелёными деревьями, зеркальные бассейны, поля для гольфа, оранжереи, в которых выращивали овощи и фрукты. В центре высился массивный небоскрёб, откуда управляли жизнью купольного города. Воздух внутри был насыщен кислородом, поддерживалось стабильное атмосферное давление, температура всегда оставалась комфортной.

В Гигантусе жили те, кто мог себе это позволить: миллиардеры, звёзды, политики и их обслуживающий персонал. Ещё за десятилетие до катастрофы тысячи богатых людей переселились сюда, чтобы никогда больше не сталкиваться с внешним миром. Теперь их города стали островками цивилизации посреди пустыни.

Но за блеском купола скрывались ужасающие картины. Прямо перед внешними стенами лежали тысячи обугленных и разложившихся останков. Когда катастрофа накрыла Землю, тысячи людей пытались прорваться в город, но охрана Гигантуса была безжалостной. Пытающихся проникнуть расстреливали из снайперских винтовок, сжигали из огнемётов, подрывали на минах. У подножья стен сохранились воронки от снарядов, а рядом – останки простых людей, отчаянно пытавшихся спастись.

Никто из этих несчастных не приблизился даже к воротам города. Гигантус отгородился от остального мира насмерть, превратив себя в крепость, где роскошь сочеталась с кровью тех, кто остался снаружи.

Гигантус был далеко не единственным. По всему миру построили около тысячи таких городов. Парижский купол укрывал Елисейские поля и Лувр, Лондонский – кварталы вокруг Вестминстера. Токийский купол раскинулся над старым районом Сибуя, а Мумбайский охватывал целый остров, откуда убрали все старые трущобы.

Эти города стали островками нового мира, закрытого и отгороженного. Внутри велась спокойная жизнь: дети играли в садах, роботы заботились о быте, а их жители изолировались от жестокой реальности. Снаружи же их окружали мёртвые земли, пустоши и разрушенные города, где те, кто не успел или не смог заплатить за место в раю, боролись за жизнь в мире, который им больше не принадлежал.

Бедняки, которым не нашлось места в куполах, спасались там, где могли. Они укрепляли подземные помещения: старые туннели метро превращались в целые подземные города, а огромные ангары заброшенных военных баз становились убежищами. Здесь пытались поддерживать стабильный состав воздуха и давления. Взломанные фильтры, вентиляторы и насосы, которые уже давно выработали свой ресурс, чинили подручными средствами.

Еда выращивалась в оранжереях, где мутировавшие растения давали скудный урожай. Почву обогащали искусственными добавками, а воду добывали из-под земли, прокладывая хрупкие пластиковые трубы через руины. Но без энергии всё это было обречено. Солнечные батареи, произведённые десятилетия назад, выработали свой ресурс, и люди из последних сил продлевали их жизнь: меняли модули, использовали найденные запчасти, покрывали панели самодельными покрытиями для защиты от радиации.

Любая работающая деталь теперь стоила жизни. Такие, как я, – охотники за металлом и техникой – рыскали по заброшенным городам. Мы врывались в мёртвые магазины, склады и дома, разбирали старую электронику, вытаскивали платы, медь, даже батарейки. Иногда это превращалось в настоящую борьбу, если на трофеи претендовали другие выжившие.

Кро-крысы были одним из первых генетических экспериментов учёных. Их создали, чтобы строить купола. Эти существа изначально были умными рабочими, выполняя задачи с почти человеческой точностью. Они прокладывали трубы, возводили стены, даже прокладывали электрические сети. Но затем что-то пошло не так: их интеллект вышел из-под контроля. Они осознали себя и решили, что больше не хотят служить людям.

Став хищниками, кро-крысы быстро заняли доминирующую позицию в опустевшем мире. Они легко адаптировались к разряжённой атмосфере, охотясь на всё живое: животных, людей, даже себе подобных. Эти существа стали символом человеческой ошибки – чудовищ, которые мы сами породили.

Но кро-крысы были лишь частью проблемы. В попытках спасти человечество учёные вывели множество других существ, которые со временем стали угрозой:

Зэто-собаки – умные, сильные хищники. У богатых они служили охранниками, но сбежавшие особи образовали стаи и превратились в убийц.

Гига-пауки – гигантские пауки, шившие невероятно прочные сети. Теперь они заполонили северные регионы, делая их непроходимыми.

Да-страусы – агрессивные бегуны, способные развивать огромную скорость. Они нападали на всё, что двигалось.

Эти создания изначально были инструментами для выживания, но мир, в котором они оказались, превратил их в смертельно опасных хищников. Те, кто жил под куполами, были от них в безопасности. А мы, оставшиеся снаружи, вынуждены были ежедневно бороться за свою жизнь.

Солнце садилось за горизонт, бросая длинные, кривые тени. В разряжённой атмосфере оно выглядело пугающе огромным, его цвет изменился до ярко-оранжевого, а затем – до кроваво-красного. Лучи пронзали воздух, окрашивая его багровыми и пурпурными тонами.

Небо казалось пылающим. Осколки облаков, больше похожие на дым, чем на водяной пар, растягивались в рваные полосы, словно раны на теле планеты. Дальний горизонт горел, словно последняя вспышка умирающей жизни, а тонкие нити пыли и песка поднимались ветром, растворяясь в багровом свечении.

Я смотрела на это мёртвое небо через защитные очки. Его красота была зловещей и напоминала мне, что с каждой минутой мой кислород заканчивался. Мне нужно было спешить домой.

Глава 2: В убежище

Я добралась до дома, когда ночное небо уже полностью завладело горизонтом. Свет звезд стал ярче, чем когда-либо. Без толщи атмосферы, которая раньше размывала их блеск, теперь можно было увидеть бесчисленные скопления и галактики. Каждая звезда сияла, словно драгоценный камень на бархатной ткани небес. Прямо передо мной раскинулась спираль галактики Андромеды, а вдалеке мерцали ещё тысячи точек света. Их свет был прекрасен и холоден, как надгробие для погибшего человечества.

Для астрономов это время, без сомнения, стало бы золотым веком наблюдений. Никогда прежде Вселенная не открывалась взгляду столь безудержной красотой. Но для остального человечества это было трагическое время: прекрасный вид ночного неба напоминал о том, какой ценой нам досталось это зрелище.

Среди сияющих небесных огней ярче всего светила звезда Мицар в созвездии Большой Медведицы. Её холодное белое сияние было особенно четким, словно само небо решило сделать её путеводной звездой. Звезда находилась в 83 световых годах от Земли, и её блеск проникал прямо в душу.

Мама рассказывала, что назвала меня в честь этой звезды. Когда я родилась, её первое воспоминание после родовых мук – это вид Большой Медведицы за пределами окна старого убежища, где тогда ещё пытались выжить мои родители. Глядя на Мицар, она почувствовала покой, будто эта звезда даровала ей надежду на лучшее будущее. В честь этого небесного огня она дала мне имя, которое стало моим путеводным светом в этом опустошённом мире.

Наш защитный бункер располагался на месте бывшей ракетной базы. Это место раньше служило стартовой площадкой для «Минитменов» – стратегических баллистических ракет, предназначенных для глобального уничтожения. Теперь шахты, где когда-то стояли ракеты, стали жилыми уровнями, наполненными тихими голосами уцелевших.

База была оборудована всем, что могло обеспечить выживание. Термостаты давали тепло, а кислородные аппараты насыщали воздух в коридорах и отсеках. В одном из шахтных отсеков располагалась оранжерея. Там мы выращивали всё, что ещё можно было спасти от вымирающего мира: морковь, помидоры, чеснок. В искусственно созданном климате эти растения медленно, но верно давали урожай.

Еда была простой. Хлеб мы находили только в старых складах, если он был в запечатанных пакетах. Консервы, несмотря на истекшие сроки годности, были нашим спасением. Даже когда их содержимое начинало портиться, мы научились перерабатывать его, нейтрализуя токсины. Ботулизм уже не был для нас смертным приговором – у нас были свои методы борьбы с ним.

Но свежего мяса всё равно не хватало. Именно поэтому такие, как я, – охотники, отправлялись в вымершие города и заброшенные поселки. Эти походы были смертельно опасными. Мы сталкивались с хищниками вроде кро-крыс или зэто-собак, которые превращали охоту в игру на выживание. Иногда на пути встречались и пираты. Люди, потерявшие последние остатки человечности, они охотились не только за ресурсами, но и за жизнями.

Но самым страшным врагом были зондер-команды из купольных городов. Гигантус и другие мегаполисы под защитой куполов не терпели нашего существования. Мы, те, кто выживал за пределами их идеального мира, считались угрозой. Они посылали отряды, чтобы уничтожать нас так же, как хищных животных. Эти команды охотников очищали территорию огнемётами и снайперскими винтовками, не оставляя шансов на выживание. Они считали нас падальщиками и представляющими угрозу для их жизни.

Война между жителями куполов и бункеров продолжалась годами. Для нас они были врагами не менее опасными, чем монстры, которые бродили по пустошам. Мы знали, что они изолировались, чтобы спастись, но их страх перед нами делал нас мишенью. Тела тех, кто пытался приблизиться к их стенам, так и остались лежать за границей куполов.

Они боялись нас. Боялись того, что мы могли принести с собой – хаос, болезни или голод. И этот страх стал причиной безжалостной войны, которая оставляла нас без шансов на перемирие.

Когда я въехала в бункер, позади меня окончательно потемнело. Солнце скрывалось за горизонтом, и его последние лучи кроваво сияли в разреженной атмосфере. Вдали за небом всё ещё светились звёзды, холодные и равнодушные к страданиям людей. Звёзды были немыми свидетелями нашей трагедии.

Ночью воздух становился ледяным. Разреженная атмосфера больше не могла удерживать дневное тепло. Температура стремительно падала, и даже летом она могла достичь минус тридцати градусов. Тёплую одежду приходилось усиливать встроенными термоспиралями, которые питались от батареек. Они согревали тело, но ненадолго: батареи быстро разряжались, а их замена становилась всё труднее.

Я предпочитала возвращаться домой до темноты, чтобы избежать риска замерзнуть в пути. К тому же ночью хищники выходили на охоту. В темноте, когда человек становится медлительным и уязвимым, они проявляли особую агрессию.

Для защиты наше убежище окружили ловушками. Мы устанавливали простейшие мины, самодельные капканы и сигнализационные устройства. Они издавали звонкий треск, когда кто-то попадался, предупреждая нас об опасности.

Иногда в ловушки попадались дикие свиньи – это был приятный сюрприз, ведь их мясо могло стать редким пиршеством. Однако иногда на ловушки натыкались пираты. Эти банды мародеров охотились за нашими припасами и были не менее опасны, чем мутировавшие хищники.

Я заглушила мотор багги, спрыгнула на землю и подошла к стальной двери бункера. Глухо постучала три раза. Через несколько секунд в небольшом окошке показалось лицо охранника. Это был старик Яков, мой друг и наставник.

Он был худощавым, с изрезанным глубокими морщинами лицом и седыми остатками волос, которые торчали из-под грязной шапки. Его глаза, несмотря на возраст, оставались зоркими, а рука уверенно лежала на винтовке, готовая в любой момент выстрелить. Яков прожил долгую жизнь и видел, как мир разваливался на части. У него был хриплый голос, пропахший табаком, и резкие манеры, но он был надёжным защитником нашего убежища. Мало кто знал, что в прошлом он был из отряда «морскитх котиков». И моим учителем по выживанию. Благодаря ему я умела стрелять и фехтовать, и равным мне в этом в убежище не было.

Убедившись, что за мной никого нет, он кивнул и взялся за массивные рычаги. Дверь со скрежетом поднялась. Едва я вошла, он начал закручивать ручки, закрывая вход.

Внутри меня сразу окутал густой запах машинного масла, пота, металла и старого жира. Воздух был несвежим, тяжёлым. Фильтры справлялись плохо: они давно выработали свой ресурс, и замена деталей становилась всё более редкой удачей.

Горели тусклые плафоны. Электричество мы экономили, поэтому свет был приглушённым, создавая мрачную атмосферу. Вдалеке шумели машины: насосы выкачивали воду из-под земли, перерабатывающие устройства очищали воздух, а генераторы неустанно гнали электричество по проводам.

Жизнь здесь была выживанием в самом буквальном смысле. Но это было наше убежище – место, где даже в такой враждебной реальности теплилась надежда.

– Мицар, как успехи? – спросил Яков, небрежно поглаживая ствол своей винтовки. В его голосе чувствовалась смесь усталости и привычного скепсиса.

– Только мясо кро-крысы, – призналась я. – Я ковырялась в офисе компании New Materials and Energy.

– И что? – Яков нахмурился, словно предчувствовал плохие новости.

– Не успела ничего найти, – вздохнула я. – Появилась кро-крыса, пришлось удирать. Но мне кажется, в бумагах можно найти коды доступа их лаборатории. Надо ещё раз туда съездить. Там слишком много документов об экспериментах с антиматерией… Без кодов просто не проникнуть в здание. Это крепость.

Яков грустно качнул головой. Его плечи опустились, и в глазах читалась горечь. Он провёл почти двадцать лет в бункере, переживая за судьбу мира. Но всё чаще ему казалось, что спасения не будет.

Потеря трети атмосферы обрекла Землю на медленное угасание. Давление резко упало, солнечная радиация разом усилилась, а погода превратилась в хаос. Для таких созданий, как кро-крысы, жизнь продолжалась: они приспособились к новым условиям. Но даже они не смогли бы выжить в долгосрочной перспективе. Земля становилась вторым Марсом – холодной, сухой и мёртвой.

В первые годы самолеты не могли подниматься выше 6-7 тысяч метров, так как снизилась подъемная сила крыла. Исчезновение зеленых массивов привело к кислородной недостаточности, и двигателям просто нечего было сжигать в своей утробе. Я помнила таблицу, где было написано: нормальное давлени над уровнем моря – 101,32 кПа стало 67,55, а на высоте 3 тысяч метров – уже 46,74 кПа, на Эвересте ниже 21 кПа, там без герметизации просто можно быстро умереть. Однако итак людям с хроническими заболеваниями, особенно астматикам и гипертоникам, стало значительно хуже.

Несмотря на это, некоторые учёные верили, что восстановление возможно. Под поверхностью планеты, на глубине более 500 километров, находятся огромные запасы воды. Если их добыть и позволить испариться, новая влага могла бы образовать плотные облака и вернуть атмосферу в состояние, пригодное для жизни.

Для добычи этих подземных вод требовались огромные энергетические ресурсы. Единственный реальный источник энергии в таком масштабе – это антиматерия. По нашим данным, инженеры из New Materials and Energy не только сумели создать её, но и где-то спрятали готовый килограмм.

Это количество казалось ничтожным на первый взгляд, но с учётом мощи антиматерии его хватило бы для запуска процессов, способных преобразить планету. Если бы мы нашли этот килограмм, то смогли бы дать человечеству шанс.

На поиски антиматерии охотились все: от выживших мародёров до пиратских банд. Но самой серьёзной угрозой были агенты из Гигантуса. Эти люди, экипированные лучшей техникой, тщательно прочёсывали заброшенные города и лаборатории в поисках ресурса. Хозяином этот города был Данцинг Кволл, весьма мерзская персона, хищник-паразит, для которого не существовало понятия совести, морали, стыда, милосердия. Фашист нового времени.

Его агенты действовали организованно и жестоко. Они обладали технологиями, которые мы могли только мечтать заполучить. Их транспорт был защищён от атак, а оружие было предназначено не только для обороны, но и для зачистки. Любой, кто становился им на пути, исчезал бесследно.

Гигантус рыскает по штатам не просто ради своей безопасности. Они искали антиматерию, чтобы получить власть над судьбой планеты. Обладая таким ресурсом, они могли диктовать условия всем остальным. И поэтому мы, обычные выжившие, понимали: либо мы найдём антиматерию первыми, либо станем рабами тех, кто её заполучит.

Я двигалась по полутемным коридорам нашего убежища, спускаясь вниз. Стены из бетона и металла казались неприступными, но время оставило на них свой след: ржавчина въелась в швы, капли окислов стекали вниз, а запах старой смазки наполнял воздух. Лампочки, моргая, едва освещали путь, и только мягкое гудение генераторов напоминало о том, что здесь еще теплится жизнь.

Было сухо, тепло, но ржавчина проникла во все металлические части, и борьба с ней не прекращалась. Люди уставали, но не сдавались. Навстречу мне попадались изможденные мужчины и женщины, их лица были серыми от усталости. Все работали, сменяясь через определенные интервалы: поддерживали работу насосов, которые тянули воду с глубины ста метров, и чинили солнечные панели, дававшие нам энергию. Воды и электричества было мало, но без них мы не прожили бы и нескольких дней.

Когда-то Нью-Йорк стоял у самого Атлантического океана, но теперь вместо воды простиралась бесконечная пустошь. Из-за разреженной атмосферы океан испарился, исчезнув в холодном вакууме космоса. Береговая линия больше не существовала – только высохшее морское дно, усыпанное скелетами рыб, китов и прочих морских существ. Здесь лежали и человеческие останки, ведь веками люди сбрасывали в воду свои отходы и тайны. Среди мусора встречались проржавевшие контейнеры, остовы кораблей, развороченные нефтяные платформы. Время и радиация превратили их в бесполезные артефакты прошлого.

Однако кое-где еще существовали «лужи» – остатки былого океана. Именно там разгоралась борьба за ресурсы между «ковчегами-Х» – огромными передвижными городами, созданными на базе бывших танкеров, сухогрузов и ледоколов. Эти исполины весили десятки тысяч тонн и передвигались на гусеницах или гигантских колесах, оставляя после себя глубокие следы. Они двигались медленно, по 5-10 километров в день, но их мощь внушала страх.

Одни «ковчеги» работали на дизеле, другие – на ядерных реакторах. Последние были самыми опасными, ведь они могли существовать без топлива годами. Внутри таких судов жили тысячи людей, и почти все они стали пиратами. Эти мобильные крепости были вооружены до зубов: ракеты, артиллерия, даже вертолеты – все, что можно было достать и починить. Они не просто искали ресурсы, они грабили, убивали и разрушали все, что попадалось на их пути.

Тяжелый низкий гул и дрожь земли означали одно – где-то неподалеку двигался «ковчег». Однажды я видела, как несколько таких судов направились к Гигантусу, одному из крупнейших укрепленных городов. Но город был готов. Из-под прозрачного купола поднялись орудия, раздался грохот взрывов. Снаряды крушили корпуса бывших сухогрузов и танкеров, разрывая их на куски. Обломки летели во все стороны, металлолом горел, распространяя вонь плавящегося железа. Пираты кричали, цепляясь за искореженные борта, но вскоре тонули в сухой пыли. Защитники Гигантуса смогли отбить атаку, залатали дыры в куполе и снова закрыли ворота. Оставшиеся «ковчеги» развернулись и ушли искать новую добычу.

Но не все города были так хорошо защищены. Меньшие поселения под куполами часто становились жертвами атак. Иногда «ковчеги» сражались друг с другом, разделяя добычу. Самыми страшными среди них считались бывший американский авианосец «Адмирал Нимиц» и русский боевой корабль «Петр Великий». Эти две передвижные крепости были не только самыми мощными на планете, но и самыми жестокими. Их экипажи не оставляли пленных, уничтожая всех, кто вставал у них на пути.

Мир умирал, и вместе с ним деградировало сознание людей. Бывшие чиновники, парикмахеры, сталевары, полицейские, врачи и учителя превратились в хищников. Они больше не жили в обществе – они выживали. У них не было морали, только цель – забрать у слабого то, что нужно сильному. Заводы стояли мертвыми, фабрики давно не выпускали продукцию, плодородные поля превратились в пыльные пустыни, а дикие животные почти полностью исчезли.

Теперь опасность представляли не только пустоши, но и сами люди. Континенты больше не разделялись водами океанов, а значит, любой, у кого был транспорт, мог добраться куда угодно. Остались только руины, где на каждом шагу можно было встретить либо врага, либо добычу.

Я слышала о том, как Пакистан сцепился с Индией – причиной стали водные артерии и остатки лесных массивов, которые ещё можно было использовать. Миллионы людей оказались втянуты в резню, авиаудары превращали города и посёлки в развалины, и никто даже не пытался остановить эту бойню. Потому что другие регионы в это же время переживали свои собственные катастрофы.

В Сибири, например, начались массовые расстрелы. Регионы откололись друг от друга, каждый губернатор стал диктатором на своей территории. Людей казнили за малейшее подозрение в нелояльности – иногда просто за то, что кто-то осмелился сказать, что голоден. Зима была беспощадной, трупы замерзали прямо на улицах и никому не было до них дела.

В Никарагуа всё приняло по-настоящему варварский оборот. Люди сошли с ума от голода. Там начали устраивать трансляции, в которых демонстрировались сцены каннибализма. Всё это сначала воспринималось как вымысел или фейк, но потом потекли записи, подтверждения, прямые эфиры. Людей ели – буквально, как скот. Общество рухнуло, превратившись в первобытное стадо.

Кения стала ареной ожесточённой борьбы за оставшиеся природные ресурсы – в первую очередь воду и растительность. Племена, наёмники, банды – все воевали друг с другом. Последнего бегемота, по слухам, зажарили в прямом эфире – это был акт отчаяния, превращённый в шоу. Никто даже не пытался скрыть дикость происходящего. Главное – выжить.

В Мадагаскаре после разрушительных бурь и засух население разбилось на мелкие кланы. Централизованное управление рухнуло. Те, кто остался, жили в пещерах или в уцелевших зданиях из бетона, а воду собирали с утреннего конденсата. Радиация с африканского континента принесла мутации, и дети стали рождаться с различными отклонениями. Люди старались не смотреть друг другу в глаза – доверия не осталось.

Во Вьетнаме всё превратилось в химически заражённые болота. Рисовые поля сгнили, многие зоны были отравлены старыми боевыми отравляющими веществами. Люди ушли в горы, строили там самодельные убежища из глины и бамбука, но отравленная вода и нехватка пищи превращали даже эти укрытия в ловушки. Болезни косили выживших быстрее, чем выстрелы.

Молдова была охвачена локальными конфликтами за еду, особенно за виноградники и остатки сельхозугодий. Ценные культуры вроде винограда стали предметом жестокой борьбы – за каждый куст устраивались перестрелки. Деревни воевали друг с другом за право доступа к поливным каналам, старым складам удобрений, скважинам. Человеческая жизнь стоила меньше литра чистой воды.

Мали погрузилась в варварство. Остатки месторождений полезных ископаемых – золота, лития – стали проклятием. Те, кто имел хоть какую-то власть над добычей, превращались в военных вождей. Остальные – в рабов. Работорговля возродилась в самых откровенных и прямолинейных формах. Люди снова стали товаром. И никто в мире не пытался вмешаться. Все были заняты выживанием на своих развалинах.

Мир утонул в войнах, но не во всех регионах удалось выжить. Некоторые просто исчезли с карты – физически и культурно. Катастрофа была не просто глобальной – она стала личной для каждого. Сломалась не только система, сломались сами люди. Но, несмотря на всё, кое-где всё ещё оставались те, кто пытался сохранить человеческое в себе.

Я зашла на кухню, где трудились три женщины и один мужчина, которого все звали кок-Томм. Когда-то он был поваром на эсминце, а после катастрофы прибился к нам и теперь заведовал столовой в убежище. Несмотря на скудный рацион, готовил он прекрасно. Разнообразия в пище не было, но он умел извлекать максимум из того, что имелось. Мясо кро-крысы – не такое уж плохое, если хорошо обработать и запечь. Кок-Томм, коренастый, с густой седой бородой и цепким взглядом, мастерски управлялся с ножами, отрезая жир и жилы, превращая добычу в сносную еду. В его движениях чувствовался опыт моряка, привыкшего к жестким условиям.

Две женщины помогали ему: одна мыла посуду, другая чистила овощи из оранжереи. Урожая было мало, но его хватало на сто человек. Все делалось быстро, слаженно, в молчаливом понимании тяжелой работы.

– Что сегодня, охотница? – спросил кок-Томм, пытаясь изобразить улыбку, но его лицо оставалось усталым.

– Как всегда, – ответила я, бросая мешок с мясом на стол.

Он потянул носом, распознавая запах:

– Кро-крыса… хм, неплохо…

– Увы, других хищников не было, – сказала я, извлекая револьвер и перезаряжая.

Одна из женщин, темнокожая, молча взяла мешок и принялась разделывать тушу. Я знала, что она ненавидела этих тварей: когда-то они сожрали ее детей. С тех пор она почти не говорила, лишь выполняла свою работу с холодной отрешенностью.

Я махнула рукой и вышла, направляясь к своей комнате. Жила я с мамой Мириам, которая после инсульта передвигалась с трудом. Ей было за шестьдесят, я была ее поздним ребенком. Двое ее старших братьев погибли в войне, разразившейся после катастрофы. Времена были жестокие, хотя и сейчас едва ли лучше. Но портреты висели в нашем жилище, и мама часто смотрела на них.

Постучавшись, я нажала на рычаг и вошла. Навстречу мне бросился пес Варежка – мой верный друг. Его густая шерсть приятно грела, а глаза светились преданностью. Он лизнул меня в нос, а я крепко прижала его к себе.

– Привет, Варежка, – прошептала я.

– Гав-гав! – ответил он, запрыгивая на пол и радостно заклацав лапами по металлу.

– Он ждал тебя, малышка, – раздался голос мамы.

Она сидела в инвалидной коляске, с книгой в руках. Ее седые волосы были аккуратно зачесаны назад, а в глазах отражалась усталость и бесконечная мудрость. Парализованная левая часть тела мешала ей двигаться, но она не сдавалась. Когда-то мама была физиком и занималась исследованиями антиматерии. Даже теперь, в этом умирающем мире, она продолжала изучать уцелевшие материалы, веря, что когда-нибудь это поможет человечеству.

Мой отец был обычным клерком в какой-то фирме, но он погиб, когда на их здание упал самолет «Боинг-747», который сбили террористы. Это случилось через три года после моего рождения. Так мне рассказала мама, но подробности не сообщила. Хотя мне казалось, что она или недоговаривала, или говорила не совсем правду. Наверное, не хотела просто травмировать меня. Хотя что могло быть еще хуже, чем окружающий мир?

Я подошла и обняла ее. Аромат ее волос напомнил мне детство, то короткое время, когда мир еще не сошел с ума.

– Я тебя люблю, – прошептала я.

– Я тебя тоже, – тихо ответила она.

Наше убежище было небольшим. Это была старая ракетная база, рассчитанная на сто человек. Здесь находились три пусковые шахты, но ракеты «Минитмен-3» давно забрали, ядерное оружие исчезло задолго до нас. Все заряды были использованы либо для питания ядерных двигателей, что стояли на танкерах и сухогрузах, либо для обороны или обеспечения энергией купольных городов. Однако даже у атомной энергии был предел. Мир искал новый источник, и все чаще говорили об антиматерии. Теоретически, она могла бы дать новую надежду. Но где ее найти в умирающем мире?

Я посмотрела на книгу – это был тяжелый том по физике антиматерии, испещренный формулами, сложными уравнениями и графиками, которые казались мне загадочными, словно послания с другой планеты. Страницы были исчерчены математическими выкладками, в которых я ничего не понимала. Мир чисел и энергий был для меня далек, но я прекрасно разбиралась в другом – в оружии, методах выживания, охоте и самозащите. В этом я превосходила многих взрослых, потому что именно навыки силы, ловкости и интуиции определяли, кто проживет следующий день.

Я знала, что мама всегда тревожится, когда я выхожу наружу. Ее взгляд, полный сдержанного беспокойства, преследовал меня даже сквозь тяжелые металлические двери убежища. Но оставаться в четырех стенах, где тяготило само ощущение запертости, я не могла. Наше жилище было временным пристанищем, а не настоящим убежищем. Это был всего лишь жилой блок старой ракетной базы, не предназначенный для долгосрочного существования сотни человек. Со временем оборудование изнашивалось, запасы истощались, и было ясно: мы не сможем вечно прятаться под землей.

Мы должны вернуть себе мир, который утратили.

– Все надеешься создать антивещество? – спросила я, отрывая взгляд от книги.

Мама попыталась улыбнуться, но из-за парализованной половины лица выражение получилось странным, словно призрачная тень настоящей улыбки. Глаза ее, однако, оставались живыми, полными умственного огня и непреклонной решимости.

– Нет, в нынешних условиях это невозможно, – произнесла она усталым голосом. – Для этого нужны огромные ресурсы, а сейчас их ни у кого нет. Но все же я хочу поднять этот вопрос сегодня на совещании.

– Совещании? – удивилась я.

– Собирается Совет, – пояснила она. – Я должна присутствовать как консультант. Ты, Мицар, отвезешь меня туда.

Совет состоял из наших лидеров – людей, управляющих жизнью в убежище. Механики, энергетики, медики, стража, охотники – все они отвечали за функционирование и безопасность нашего маленького сообщества. Мама не имела права решающего голоса, но даже несмотря на ее ограниченные физические возможности, ее мнение ценилось. Впрочем, меня тоже не могли игнорировать. Охота, которую я вела, обеспечивала нам пропитание и уважение.

– Хорошо, мама, – кивнула я.

Варежка гавкнул и потерся о мою ногу. Он скучал. Я редко брала его с собой на охоту, слишком опасно. Мир снаружи кишел мутировавшими тварями. Однажды целая стая кро-крыс загнала бы меня в угол, если бы не мои рефлексы и оружие. Варежка вряд ли выжил бы в такой ситуации. Он был слишком мал, слишком добр и слишком дорог мне, чтобы подвергать его такой опасности.

Я вздохнула, села за стол и стала разбирать револьвер. Передо мной лежала карта звездного неба. Я провела пальцем по знакомым контурам созвездий, задержавшись на двух точках света – Мицар и Алькор. Эти звезды всегда сияли рядом, словно неразлучные спутники, скованные невидимыми гравитационными узами. В древности люди проверяли свое зрение, пытаясь различить их, но для меня они значили больше, чем просто далекие огни.

Мама часто смотрела на них, и всякий раз в ее глазах появлялась едва заметная, но бесконечно глубокая печаль. Я не знала, почему. Мне казалось, что от меня скрывают что-то важное.

Я огляделась. Наше жилье было скромным. Узкая комната с металлическими стенами, приглушенным светом и старой мебелью, которую мы собирали по всей базе. Кровать, на которой спала мама, стояла ближе к теплой стене. Рядом – узкий стол с инструментами, книгами и ее ноутбуком, который работал на последнем дыхании аккумулятора. Моя койка – жесткий матрас на платформе у противоположной стены. Пол холодный, покрытый старыми ковриками, чтобы не мерзли ноги.

Небольшой шкаф для одежды, несколько ящиков с припасами, оружейный ящик у двери. И тишина. Тишина, нарушаемая только дыханием мамы, шумом вентиляции и редким поскрипыванием металла, когда убежище оседало в земле.

Это был наш дом. Но хватит ли нам его?

А я всегда мечтала о звёздах. С самого детства, когда ещё смотрела на ночное небо из окна нашего укрытия, я знала – там, в вышине, что-то моё. И если бы кто-то спросил, куда бы я хотела улететь – я бы не задумываясь сказала:

– К Большой Медведице.

Это созвездие – одно из самых узнаваемых на всём небе. Семь ярких звёзд, образующих ковш – Дубхе, Мерак, Фекда, Мегрец, Алиот, Мицар и Алькаид. Кстати, одна из звёзд – Мицар – была моим тёзкой. И это имя неслучайно звучало во мне.

В древности его знали навигаторы, кочевники, охотники. Оно было ориентиром, указателем на Полярную звезду. А мне казалось – это был знак, будто часть меня давно уже в этом созвездии, и оно ждёт, когда я вернусь домой. Может, я просто романтик. А может, что-то знала, но не осознавала…

Во сне я снова была на борту звездолёта. Тихий гул энергоблоков, голографические панели, поток звёзд за панорамным стеклом – всё казалось реальнее, чем сама реальность. Рядом – девчонка. Похожая на меня. Те же глаза. Та же линия подбородка.

Мы сидели за консолями, как два пилота на мостике, слаженно управляли огромной махиной, которая мчалась сквозь межзвёздное пространство. Снаружи – галактики, сверкающие, как драгоценности, облака туманностей, медленно пульсирующие волны света. А внутри – тишина. И чувство, будто я не одна. Будто мы – не просто экипаж, а семья.

Я обернулась к ней, и она мне улыбнулась, как будто давно ждала этого взгляда.

И я проснулась. Открыла глаза. Металл стен, тусклый свет аварийных ламп, хрип дыхания Варежки, спящего рядом. Но в голове звенел вопрос: Почему мне всё время снится эта девчонка?

Не просто похожая – родная. Что-то неведомое связывало нас. Что-то большее, чем память, большее, чем разум. Я вздохнула и потрясла головой. Ответа у меня не было. Но кто-то, где-то – возможно, знал.

Глава 3: Совет руководителей

В три часа ночи я вывела маму в инвалидной коляске и в сопровождении пса стала поднимать её в лифте. Лифт скрипел, дрожал, но мотор, хоть и старый, исправно тянул нас вверх. Капли масла стекали по металлическим деталям, а рывки при остановке напоминали, что механизм держался на честном слове и постоянных усилиях наших механиков. Они регулярно прочищали шахту, заменяли износившиеся шестерни и смазывали ржавеющие тросы. Лифт был слишком ценен, чтобы его потерять: без него многие, включая маму, были бы заперты на одном уровне навсегда.

Варежка прыгал вокруг нас, но я шикнула, чтобы не шумел. Пёс обиженно замолчал.

Совет собирался в зале, который когда-то считался командным центром для запуска трёх баллистических ракет из наших шахт. Огромные мониторы, панели с кнопками, массивные серверные стойки – всё это стало бесполезным и давно вынесено наружу, чтобы освободить пространство. Теперь здесь стоял длинный стол, вокруг которого расставили простые, но крепкие стулья. Стены были облеплены картами – Нью-Йорка, штата и даже ближайших территорий. На картах отмечались важные события: маршруты передвижения танкеров, появление новых банд, потенциальные источники топлива и воды. Фигурки из разного материала – куски металла, пластика, даже резные деревянные значки – обозначали наше присутствие и угрозы.

Часть информации передавали по радио – обрывочные сообщения из других убежищ. Они были такими же, как наше: подземные гаражи супермаркетов, бункеры времён Холодной войны, глубоко закопанные станции метро. Там жили отчаявшиеся и бедные, в отличие от обитателей купольных городов, где люди могли наслаждаться относительным комфортом и защитой. Мы знали, что мы – остатки тех, кто не смог попасть под купола и был вынужден бороться за существование.

Когда мы вошли, за столом уже собралось пятнадцать человек. Вождём нашей группы была Урсу Майор – женщина сорока лет, мутант, одна из тех, кто изменился под воздействием радиации. Её колени сгибались не вперёд, а назад, как у страуса, что придавало её походке странный, но в чём-то даже грациозный вид. Её мутация была результатом катастрофы: когда сверхновая звезда взорвалась, она сорвала треть атмосферы Земли, разрушила озоновый слой и изменила генетику живых существ. В Нью-Йорке таких, как Урсу, называли «птицами». Они не обижались – осознавали свою инаковость, но научились выживать. В других регионах их преследовали и убивали, но Урсу была слишком сильной, чтобы позволить себя уничтожить.

Когда-то она была одиночкой, но сумела сплотить вокруг себя людей, выживших в хаосе после катастрофы. В их числе оказались и мы с мамой. Вместе мы дали отпор бандам и мутировавшим хищникам, а потом набрели на заброшенную ракетную базу. Здесь, в этих стенах, мы решили обустроить свою жизнь.

Урсу Майор была красивой женщиной. Острые черты лица, жёсткий, но проницательный взгляд светло-зелёных глаз. Короткие тёмные волосы, всегда заплетённые в узкие косички, подчёркивали её военную выправку. Она носила тёмную куртку из плотной ткани и пояс с кобурой, в которой лежал её неизменный «Глок-17». Даже на совещании она оставалась настороже, словно ожидала нападения.

– Итак, мы в сборе, – произнесла она, осматривая присутствующих.

За столом сидел глава механиков Томас Риз – высокий, сутулый мужчина с обветренным лицом, замазанным машинным маслом. Он редко говорил много, но был гением в своём деле. Рядом с ним находился Майкл Леон де Ричи, шериф нашего убежища, человек с жёсткими манерами и холодным прищуром. В прошлом он был полицейским, но теперь его роль изменилась: он не просто охранял порядок, но и принимал сложные решения, от которых зависела жизнь поселения.

Франциска Кабалье, наш врач, сидела с лёгкой полуулыбкой. Испанка лет пятидесяти, с тёмными волосами, забранными в пучок, она обладала спокойной уверенностью, которая вселяла надежду. Её руки видели слишком много крови, но они продолжали лечить.

Среди прочих был и Генри Лох, инженер, задумчивый немец, который когда-то пытался вернуться в свою страну, но застрял здесь. Его спокойный голос редко прерывал тишину, но если он говорил, то всегда по делу.

В помещении пахло машинным маслом, затхлым воздухом и металлом. Вентиляция работала, но плохо, перегоняя тёплые потоки с этажа на этаж. Над головами горели старые плафоны, давая жёлтое, почти удушливое освещение. Лица присутствующих выглядели мрачными. Любое совещание несло в себе груз новых проблем – выживания, нехватки ресурсов, угроз извне.

Мы знали, что нас ждёт непростой разговор.

– Соседи, что в двухстах километрах от нас, сообщили, что в нашем направлении движется дирижабль «Томас де Торквемада», – произнесла Урса, нахмурив брови. – Я никогда не слышала о таком виде транспорта на наших землях!

В комнате воцарилась тишина. Люди растерянно переглядывались, лишь инженер Генри Лох зло выругался по-немецки:

– Scheiße! Das hat uns gerade noch gefehlt! (Дерьмо! Этого нам еще не хватало!)

Его реакция заставила насторожиться даже Урсу Майор. Она прищурилась, изучающе глядя на немца. Генри вздохнул, провёл рукой по лицу и пояснил:

– Это корабль из Ватикана.

– И что? – настороженно спросила Франциска Кабалье.

– Это боевой дирижабль Ватикана, – резко ответил Лох, нервно перебирая пальцами усы. – «Томас де Торквемада» – это двухсотметровый дирижабль с броневой обшивкой, работающий на атомном двигателе. У него на борту тяжёлые пушки, неуправляемые ракеты, зенитные пулемёты, компьютеризированная система обороны и экипаж в двести человек. Это летающая крепость!

В зале повисла напряжённая пауза.

– Что делает ватиканский корабль в Штатах? – первой нарушила молчание Урса. – Хотя между нами нет океанов, расстояние всё же немаленькое.

– Скорее всего, он ищет антиматерию, – предположил Томас Риз, механик. – Это очевидно.

– Мы все её ищем! – фыркнул шериф Майкл Леон де Ричи. – Но никто не знает, где она.

В этот момент голос подала моя мама:

– Я знаю, что компанией New Materials and Energy было произведено три килограмма антиматерии.

Я прекрасно знала эту компанию. Это была дочерняя фирма SpaceX, специализирующаяся на разработке новых видов топлива и источников энергии. Её основал харизматичный и эксцентричный миллиардер Илон Маск, человек, чьи идеи балансировали на грани гениальности и безумия. Он мог одновременно строить корабли для полётов на Марс, ссориться с правительствами, предлагать бурить тоннели под мегаполисами и запускать тысячи спутников, не заботясь об их последствиях. Его взгляды были столь противоречивыми, что он вызывал восхищение у одних и ярость у других.

Но мама не отвлекалась на историю Маска, она продолжала:

– Два килограмма антиматерии забрали с собой его внуки, Денер и Витас. Они отправились на двадцати кораблях Starship на Марс для его колонизации. Марс практически не пострадал от вспышки сверхновой. А антиматерии хватит, чтобы начать терраформирование планеты. Ну, согласно расчетам…

Собравшиеся недоумённо переглянулись.

– Как именно? – спросила Франциска Кабалье.

Мама сдержанно улыбнулась:

– Антиматерия – это мощнейший источник энергии. Если её использовать правильно, можно растопить полярные ледяные шапки Марса, что создаст плотную атмосферу. В результате запустится парниковый эффект, начнётся потепление. Кроме того, если организовать контролируемые взрывы антиматерии в недрах планеты, можно заново активировать её железное ядро. Это создаст мощное магнитное поле, которое защитит поверхность от солнечной радиации и предотвратит рассеивание атмосферы в космос.

В зале повисла гробовая тишина.

– То есть потомки Илона Маска уготовили себе прекрасное будущее? – первой нарушила молчание Тереза Кармен Сигуэнья, специалист по электричеству. – Конечно, процесс займёт годы, и им придётся выживать в стеснённых условиях, но… всё же у них есть шанс.

– А может, и у нас всё наладится? – раздался голос кого-то из тени. Я не видела, кто это сказал, но, вероятно, это был Теодор Трамбовски, поляк, ответственный за оранжерею. – Атмосфера Земли восстановится… Ведь планета пережила немало катастроф. Вспомните хотя бы падение астероида шестьдесят шесть миллионов лет назад. Тогда погибли динозавры, но жизнь-то выжила… Может, и мы выживем?

Люди задумались. Но никто не знал ответа.

Однако Франциска покачала головой и сказала:

– По крайней мере два массовых вымирания в истории Земли были вызваны разрушительными последствиями взрывов сверхновых звёзд поблизости. Они могли лишить атмосферу нашей планеты озона, вызвать кислотные дожди и подвергнуть жизнь смертоносному ультрафиолетовому излучению Солнца. Взрыв сверхновой вблизи Земли, вероятно, стал причиной массовых вымираний в конце девона и ордовика, произошедших 372 и 445 миллионов лет назад соответственно.

Врач говорила уверенно, и все её внимательно слушали:

– Ордовикское вымирание уничтожило 60% морских беспозвоночных в период, когда жизнь на Земле в основном была ограничена океаном. Позднедевонское вымирание оказалось ещё разрушительнее: оно стерло с лица планеты около 70% всех видов животных и радикально изменило состав фауны древних морей и озёр. Учёные всегда полагали, что в галактиках, подобных Млечному Пути, взрывы сверхновых происходят с частотой одна-две за столетие, а то и реже. Нас успокаивали тем, что поблизости есть только две звезды, которые могут стать сверхновыми в течение ближайшего миллиона лет – Антарес и Бетельгейзе.

– Но взорвалась звезда Арктур, – тихо прошептала Урсу. – И этого никто не предсказал.

В её голосе звучало что-то большее, чем просто констатация факта. Это был страх, примешанный к неизбежности судьбы, которая уже давно решилась за всех нас.

Никто не знал, почему взорвался Арктур. Его гибель шла вразрез со всеми законами астрофизики, с каждой моделью, выстроенной учёными на протяжении веков. Он не должен был взорваться. У него не было на то права – по массе, по типу, по возрасту. Арктур – это красный гигант, спектрального класса K1.5 IIIpe. Его масса составляет примерно 1,5 массы Солнца, а значит, в конце жизни он должен был пройти типичный путь маломассивной звезды:

– превратиться в красного гиганта,

– сбросить внешние оболочки,

– сформировать планетарную туманность,

– и угаснуть в виде белого карлика, медленно остывающего останка.

Чтобы звезда взорвалась как сверхновая типа II, ей необходимо иметь массу не менее 8–10 солнечных масс. Только в этом случае происходит коллапс ядра: гравитация превышает внутреннее давление, и за считанные секунды ядро сжимается, вызывая взрыв. Арктур, по всем измерениям, не имел такой массы. Ни температуры, ни плотности, ни остаточного гелия в ядре – ничего не говорило о надвигающемся коллапсе.

И всё же… он вспыхнул. Где-то между ядром и внешними оболочками произошёл непонятный сбой. Возможно, это была нестабильность в процессах гелиевого горения, может быть, нечто, связанное с темной материей или неведомыми квантовыми эффектами. Модели разрушились, как и спокойствие человечества.

Он взорвался вопреки, наперекор нашим ожиданиям, словно Вселенная шепнула: "Вы думали, что всё знаете." И тогда мы поняли – ни одна звезда не обязана жить по нашим уравнениям.

Между тем, Франциска продолжила:

– Взрывы, что дальше 300 световых лет, не несут угрозы Земле, – сказала она. – Но почти 40 световых лет – это критический уровень. Нам ещё повезло, что атмосферу не снесло сразу. Иначе мы бы погибли за считанные минуты.

– Но наше вымирание просто растянулось на десятки лет, – мрачно подытожил Генри Лох. – И мы всё ещё продолжаем вымирать.

– Биосфера приспособится, – тихо ответила Франциска. – Выживут сильные виды. Мы уже видим, как крысообразные мутанты адаптировались к новым условиям. Или да-страусы и прочие. Восстановление займёт миллионы лет, но когда оно завершится, жизнь на Земле будет уже не такой, какой мы её помним. И нам в этом будущем места не будет.

В комнате снова воцарилась тишина.

– Так чего же хочет Ватикан? – наконец спросила Урсу, её голос был жёстким, словно лезвие ножа. – Им нужно антивещество? В качестве оружия?

Мама задумалась на мгновение, прежде чем высказать своё предположение:

– Думаю, у Ватикана есть план, как извлечь воду из недр Земли.

Все насторожились.

– Вода? – переспросил шериф.

– Да, – кивнула она. – Где-то под нашими ногами, на глубине 500 километров, есть огромные запасы воды. Они в десятки раз превышают объём всех океанов, рек и морей на поверхности. Если найти способ выкачать её наверх, она испарится под солнечными лучами и создаст плотную атмосферу. Только вот технологии для этого у нас нет.

– То есть Ватикан борется за умирающий мир? – скептически протянула Урсу, щёлкнув пальцами по столу. Звук получился резким и неприятным, словно хлыст. Некоторые вздрогнули. Почему-то мало кто поверил в альтруизм Папы Римского.

Мама покачала головой:

– Технологии нет у нас. Но она была у Илона Маска. Было создано оборудование.

– Маск разрабатывал такой проект? – с сомнением спросил Томас Риз.

– Да. Я участвовала в его создании. Было два рабочих устройства. Один из них, предназначавшийся для Земли, находился в Барселоне, на крупной заводе. Второй давно вывезли с планеты.

В воздухе повисло напряжение.

– То есть, Ватикан уже имеет это оборудование? – выдохнул кто-то. – Из Барселоны?

Мама утвердительно кивнула:

– Уверена, что имеет или знает, где оно находится. Но чтобы активировать машину и пробурить Землю на 500 километров, нужна антиматерия. Одного килограмма достаточно.

– Один килограмм… – тихо повторила Урсу. – И сколько же это энергии?

Мама ненадолго задумалась, затем начала объяснять:

– Энергия, высвобождаемая при аннигиляции одного килограмма антивещества, огромна. Нужно понимать, что антиматерия при контакте с обычной материей полностью превращается в энергию. Согласно уравнению Эйнштейна E = mc², где E – энергия, m – масса, а c – скорость света, это примерно 25 миллионов тонн тротила.

В комнате кто-то нервно сглотнул.

– Для сравнения, самая мощная ядерная бомба, когда-либо взорванная, имела мощность 50 мегатонн. Один килограмм антивещества – это энергия, равная пяти тысячам таких взрывов.

Воцарилась тишина. Мощь просто поражала воображение. Варежка гавкнул под моими ногами, словно оценил услышанное. Я потрепала его за уши, и он уткнулся носом в мои ноги.

– Это достаточно, – продолжила мама, – чтобы разрушить часть планеты. Или создать геофизические процессы, которые изменят её облик навсегда.

Никто не заговорил. Все осознавали: если у Ватикана есть этот дирижабль, если у них есть оборудование Маска, и если они в поисках антивещества – значит, они уже приняли какое-то решение. Оставалось только понять, каким оно будет… и готовы ли мы к его последствиям.

– Но раз дирижабль движется в нашу сторону, значит, антивещество где-то здесь, – вставила слово я.

Все удивлённо посмотрели на меня – шестнадцатилетнюю девчонку, которая вдруг смело высказала свою мысль. Я чувствовала, как напряжение повисло в воздухе, но продолжала:

– Католики его ищут. Иначе бы они уже давно запустили свою машину. Либо у них нет оборудования Илона Маска, но есть антивещество, либо наоборот – оборудование есть, но нет топлива. В любом случае они что-то ищут. А чтобы преодолеть тысячи километров между континентами, нужна крайняя необходимость. Дирижабль прилетел сюда не ради войны с нами. Им нужны союзники. Или помощники. Или никто не нужен…

Я представила, как «Томас де Торквемада» летел над высохшей Атлантикой. Вода осталась лишь в самых глубоких впадинах, словно чёрные зеркала между каменными пустошами. В остальном же это был мёртвый, высохший мир. Морское дно, некогда скрытое под километрами воды, теперь выглядывало на солнце – потрескавшееся, покрытое солью, исполосованное ржавыми остовами кораблей, которые однажды нашли здесь свою погибель. Среди этих искривлённых металлических скелетов лежали киты и акулы – их высохшие останки напоминали о времени, когда океан ещё дышал. Каменные глыбы, торчащие, словно зубы древних чудовищ, тянулись к небу, а песчаные бури неслись по этому опустошённому пространству, завывая, как голоса забытых богов.

Я отвела взгляд. Этот мир был страшен даже в воображении.

– Предлагаешь стать их союзниками? – спросила Урсу. Она меня воспринимала как равную, хотя между нами была большая дистанция в возрасте. Просто мой опыт выживания был ценным.

Я покачала головой:

– Сначала нужно понять, что они собираются делать. Если они хотят оживить планету – тогда мы можем объединиться. Если же их цель – создать рай только для себя, тогда у нас с ними разные пути. Но раз они здесь, значит, у них есть данные, что антивещество или оборудование находятся где-то в районе Нью-Йорка.

Однако шериф Майкл Леон де Ричи скептически покачал головой:

– При их мощи зачем им мы? Для них мы просто крысы, которые цепляются за жизнь. Если они и заключат союз, то выберут Данцига Кролла. У Гигантуса тоже есть планы – создать свой маленький мир и торговать водой и воздухом на выгодных для себя условиях. Я уверен, что ни Ватикан, ни Гигантус не думают о спасении планеты. Они хотят сделать свои купольные города оазисами среди умирающего мира.

Все согласились с шерифом. После катастрофы никто никому не верил. Этот мир стал жестоким, хищным. Когда-то человеческий ум был направлен на созидание, но теперь… Теперь он работал на выживание. На грабежи, убийства, предательство.

Гигантус не строил цивилизацию – он строил империю. Его люди не возрождали знания – они выжимали из остатков технологий всё, что могли, создавая машины убийства. Их города напоминали железные ульи, кишащие вооружёнными головорезами, которые считали, что мир теперь принадлежит самым сильным.

Ватикан, в свою очередь, оставался загадкой. Официально они говорили о спасении души и надежде на будущее, но все знали, что ради своих целей они не остановятся ни перед чем. Они были не просто религиозной организацией – они были государством, выжившим в аду. И у них были ресурсы.

Люди понимали: милосердие – удел слабых. А выживали только сильные.

– Так что нам делать? – спросил кто-то.

– Не думаю, что католики ищут нас, – ответил шериф. – Они направляются к Гигантусу. Нам нужно следить за ними и быть настороже. Главное – не вставать у них на пути. Они уничтожат нас в мгновение ока.

Все одобрительно закивали. Действительно, что могут сто человек в убежище против боевого дирижабля или армии Гигантуса? Но я была не согласна:

– А может, лучше самим найти то, что им нужно? Тогда мы сможем диктовать условия.

Все вздрогнули, включая маму.

– Если мы найдём антивещество, у нас будет мощное оружие. И тогда ни католики, ни Гигантус не рискнут развязать войну против нас. Они примут наши условия.

– Какие условия? – спросил Майор.

Я глубоко вдохнула:

– Возродить Землю.

Наступила полная тишина. Все переглянулись, словно услышали нечто невозможное. А с другой стороны, что нам мешало исполнить такой план?

Наконец вождь медленно кивнула:

– Итак, какое наше решение? Будем скрываться… или начнём искать антивещество?

Я посмотрела на лица людей. В их глазах читался страх, но вместе с ним – надежда.

– А почему бы не делать и то, и другое? – предложила я. – В поисках будут участвовать только охотники. У нас нет армии, танков, мощного оружия. Но мы мобильны, проворны. Мы знаем Нью-Йорк и окрестности. Люди Гигантуса сидят в своём городе. Католики здесь впервые. Мы можем быть на шаг впереди их.

Я видела, как их взгляды менялись. Сомнения уходили. Они начинали верить.

– Хорошо, – наконец сказала вождь. – Мы попробуем.

На этом совещание завершилось.

Глава 4: Посланники Ватикана

Дон Сезар Себастьян-Второй, Инквизитор и посланник Ватикана, стоял на капитанском мостике дирижабля «Томас де Торквемада». Это был высокий, сухощавый мужчина с острыми, словно высеченными из камня, чертами лица. Его кожа казалась натянутой на скулы, как пергамент, пожелтевший от времени. Узкие губы редко складывались в улыбку, а если и делали это, то в усмешке, полной холодного презрения. Его глаза, цвета потемневшего серебра, не отражали ни малейших эмоций – лишь расчет и ледяную уверенность в собственной правоте. Темные волосы, с проблесками седины у висков, были гладко зачесаны назад, а тонкие длинные пальцы, напоминавшие паучьи лапки, покоились на парапете командного пункта.

На нем был безупречно белый наряд инквизитора, отороченный золотым шитьем. Узкие рукава скрывали шрамы, полученные в дуэлях и допросах. На груди висел золотой крест с вырезанной в центре черепом – символом Ватикана, который уже давно отказался от мягких проповедей в пользу жесткой руки веры.

Дон Сезар был человеком, поднявшимся в иерархии не благодаря милосердию, а благодаря интригам, лжи и безжалостным методам. Он устранял соперников так же хладнокровно, как сейчас очищал этот мир от "неверных". И потому оказался здесь – капитаном самого грозного корабля Ватикана, способного пересекать континенты.

Вокруг него суетился экипаж, управляя огромным судном. Дирижабль «Томас де Торквемада» скользил над умирающим миром на высоте четырех километров. Под ним расстилались бескрайние пустоши. Когда-то здесь были города, леса, реки – теперь же остались только руины и серо-коричневая земля, испещренная глубокими трещинами. Грязно-желтые песчаные бури вились змеями, ползая по высохшему ландшафту, а среди руин тянулись остовы зданий, словно сломанные кости древних исполинов.

На борту находилось сто сорок три человека. Семьдесят процентов из них составляли экипаж – пилоты, механики, артиллеристы, связисты, а также коммандос – оперативно-боевая группа. Остальные – священники и инквизиторы, несущие слово Бога в земли погибшего мира и судящие всех, кто осмелится ему противоречить.

Капитанский мостик дирижабля был просторным, выполненным в стиле аскетичной готики. Стальные балки, уходящие вверх под острым углом, создавали ощущение мрачного собора, вознесенного в небеса. В центре находился большой тактический экран, где отображался маршрут. Красные точки на карте обозначали поселения, стертые с лица земли.

Штурманы работали за голографическими терминалами, сверяя курс с картами Старого Мира. Артиллерийские офицеры проверяли состояние пушек и ракетных установок. Все здесь было подчинено одной цели – карать неверных и возвещать о славе Ватикана.

«Томас де Торквемада» был не просто дирижаблем – это был корабль смерти, который, ощетинившийся пушками и ракетами, медленно двигался в сторону Нью-Йорка.

На его пути встречались редкие поселения – жалкие остатки человеческой цивилизации. Их не щадили. Католики считали, что выжившие в этом мире либо опустились в ереси, либо превратились в нечто нечестивое. В городах и селениях, растянувшихся по этим землям, обитали мутанты, генетически изменённые создания, порожденные лабораториями старого мира. Их называли кро-крысами, песчаными волками и змеелюдьми. Для инквизиторов они были воплощением греха и подлежали уничтожению.

Но даже среди обычных людей не было пощады. Голод, жажда, отчаяние сделали людей дикими. Они убивали ради куска хлеба. И поэтому убивать их для католиков было делом не столько чести, сколько исполнения божьей кары. За неделю полёта «Томас де Торквемада» уничтожил два сухогруза, которые пересекали высохшее дно Атлантики. Сухогрузы были старыми торговыми караванами на колёсах, отчаянно пытавшимися найти топливо, воду или пищу. Они не представляли угрозы, но Дон Сезар приказал атаковать – просто чтобы испытать мощь своего оружия.

Сначала дирижабль выпустил ракеты. Одна из них пробила первый сухогруз, разорвав его кузов на части. Горящее железо и обломки разлетелись в стороны. Второй сухогруз попытался уйти, но крупнокалиберные турели рассекли его броню, как нож бумагу.

Бой был коротким. Когда последний выживший выбрался из-под обломков, его раздавил стальной ботинок инквизитора, спустившегося вниз, чтобы взглянуть на результат. Череп этого бедолаги был взят на борт, как свидетельство «миссии очищения»

Теперь, когда дирижабль двигался дальше, на месте битвы оставались лишь груды искореженного металла. Воздух был пропитан запахом гари и паленой плоти. Там, где недавно были люди, теперь копошились падальщики – гигантские мутировавшие койоты с лысой, обгоревшей кожей. Они рвали трупы, их желтые глаза мерцали в темноте, а когти скребли по железу.

Католики знали, что тела будут съедены, даже кости переработаны в пищу. И это доставляло им удовлетворение. Ничто презренное не должно было оставаться на Земле.

Дон Сезар Себастьян-Второй смотрел на все это без малейших эмоций. Штурман, работая с навигационной системой, сообщил:

– Tra un'ora saremo nel territorio di New York, Sua Eminenza. Manteniamo la rotta. Il dirigibile non ha deviato di un solo grado. (Через час будем на территории Нью-Йорка, Ваше преосвещенство. Мы держим верный курс. Дирижабль не отклонился ни на градус.)

Инквизитор кивнул и сухо произнёс:

– Bene, voglio vedere la città che una volta era grande, e ora è solo un misero spettacolo. (Хорошо. Я хочу посмотреть на город, который когда-то был великим, а сейчас представляет собой жалкое зрелище.)

Его пальцы забарабанили по стальному поручню. Он смотрел в иллюминатор, как медленно плывет земля под дирижаблем. Руины Нью-Йорка уже виднелись вдали. Время суда приближалось.

Дирижабль опустился до пятисот метров, чтобы экипаж мог лучше рассмотреть местность. С такой высоты земные хищники не представляли угрозы. Дон Сезар стоял у огромного панорамного окна, сложив руки за спиной, и с презрением осматривал окраины Нью-Йорка. Приборы фиксировали тысячи ржавых автомобилей, скопившихся на когда-то оживленных магистралях. Разрушенные здания, словно прогнившие зубы, возвышались над запустевшими улицами. Кости, осыпавшиеся в пыль, белели среди трещин асфальта.

В мертвом городе еще теплилась жизнь, но эта жизнь была не человеческой. Между останками автомобилей и сухих, почерневших деревьев метались кро-крысы – мутанты размером с человека, с голыми, покрытыми наростами хвостами и оскаленными мордами. Рядом скользили зэт-собаки – искусственно выведенные охотники, которых когда-то использовали для патрулирования и охраны, но после катастрофы они сбежали и размножились, став новым видом хищников.

Зэт-собаки охотились стаей. Они уже выслеживали человека – низкорослого, худого, в лохмотьях. Он нес какой-то сверток, петляя между обломками машин, но ему не было спастись. Зэт-собаки работали безошибочно: одна преградила путь, другая зашла сбоку, а третья – сзади. Человек споткнулся, пытаясь достать ржавый пистолет, но не успел – одна из собак бросилась на него.

Но в этот момент сеть вспыхнула, как паутина в лучах солнца. Гига-паук – монстр с хитиновым телом, размером с автомобиль, натянул свою смертельную ловушку над руинами торгового центра. Сеть была плотной, как проволока, и разрезала плоть зэт-собаки, когда та попала в ловушку. Визг и рык смешались в одно, но было поздно – паук уже скользил к своей жертве. Его восемь зловещих глаз вспыхнули темным светом, когда он вонзил клыки в задыхающееся тело.

Дон Сезар с отвращением посмотрел на монстра.

– Sbruciatelo. (Сжечь.)

Он терпеть не мог существ, искусственно созданных руками человека. Это был вызов законам Бога, служение Сатане, мерзкое нарушение святого порядка. Ватикан давно постановил: все мутанты должны быть уничтожены.

Из-под корпуса дирижабля выдвинулся огнеметный модуль. Выстрел. Снаряд вылетел с характерным хлопком, оставляя за собой густую белую дымовую полосу. Он напоминал тяжелый заряд огнемета «Шмель»: короткий, цилиндрический, с заостренным наконечником. Внутри – термобарический состав, который при контакте с целью создавал огненный шторм.

Взрыв! Пламя взметнулось вверх, заполнив остатки здания. Сеть, где еще трепыхалась зэт-собака, вспыхнула и рассыпалась пеплом. Гига-паук забился в агонии, его хитиновый панцирь потрескался, а лапы конвульсивно дернулись, прежде чем рухнуть в огненную бездну.

Спустя секунду торговый центр превратился в море огня. Дон Сезар не моргнул.

– Чистота восстановлена, – произнес стрелок. Инквизитор в удовлетворении закрыл глаза.

К Дону Сезару подошли три кардинала. Они были облачены в традиционные багряные мантии, но даже плотная ткань не могла скрыть напряженность их поз. Лица их были напряжены, черты резче обычного, словно высеченные из камня тревогой.

Первый кардинал, Лоренцо ди Спада, был худощавым человеком с острым носом и впалыми щеками, будто жизнь высосала из него всю плоть, оставив только фанатичную преданность.

Второй, Карло Аннибале, наоборот, отличался массивным телосложением и коротко стриженными седыми волосами. Его глубоко посаженные глаза казались двумя холодными углями, в которых тлела неуверенность. Третий, Альфонсо д’Эсте, был самым молодым. Темные глаза сверкали беспокойством, а нервные пальцы теребили четки.

– Vostra Eminenza, con quale scopo siamo qui? Perché New York? Il nostro compito non è purificare la città dalla sozzura! (Ваше преосвященство, с какой целью мы здесь? Зачем нам Нью-Йорк? У нас же задание не заниматься очисткой города от мерзости!)

Дон Сезар медленно открыл глаза. Он знал, что по рангу кардиналы стояли ниже, но не хотел начинать ссору. Вместо этого он развернулся к ним, сложив руки за спиной.

– Здесь находится штаб-квартира New Materials and Energy, дочерняя фирма SpaceX. Нам нужно найти там или антивещество, или документы, указывающие, где оно хранится. Мы не можем вернуться в Ватикан с пустыми руками.

Кардиналы переглянулись.

– E se non troviamo niente? (А если мы не найдем здесь?) – спросил кардинал Лоренцо.

Дон Сезар медленно усмехнулся.

– Allora dovremo collaborare con Danzig Quoll. (Тогда придется вступить в сотрудничество с Данцигом Кволлом.)

Кардиналы замерли, словно их ударило громом.

– Ma è un traditore! (Но это же клятвопреступник!)

– Un diffamatore della fede! (Очернитель веры!)

– Un servo di Satana! (Слуга Сатаны!)

Одним жестом Инквизитор остановил их возгласы.

– So tutto. E ho istruzioni molto chiare a riguardo. Per salvare la fede e il Vaticano, sono pronto a collaborare persino con Lucifero in persona! Non dimenticate che Gigantus controlla questa zona e ha i mezzi per trovare l’antimateria. Ne ha bisogno Quoll, e ne abbiamo bisogno noi! (Я знаю. И у меня есть четкие инструкции относительно этого. Ради спасения веры и Ватикана я готов вступить в партнерские отношения хоть с самим Люцифером! Не забывайте, что Гигантус контролирует эту территорию и у него есть ресурсы для поиска антиматерии. Она нужна и Кволлу, и нам!)

Кардинал Карло сжал кулаки.

– Ci tradirà! (Он нас обманет!)

Дон Сезар зло усмехнулся, его губы скривились в хищной ухмылке.

– Non glielo permetterò. (Я не позволю ему.)

Он прекрасно понимал природу Кволла. Лжец, интриган, предатель. Но и сам не был лучше. Он прожил в мире заговоров, и вытравил из себя всякую жалость. Все просчитать. Ударить в самый неожиданный момент. Именно так он поднимался по лестнице власти, оставляя позади сломленных противников.

Кардиналы покачали головами и молча удалились в свои кабины. А Дон Сезар повернулся к штурману:

– Найти здание New Materials and Energy.

И вскоре оно появилось. Некогда стеклянный небоскреб теперь был испещрен трещинами, его верхние этажи рухнули, оставив здание обугленным остовом. Знаки компании выцвели, а остатки солнечных панелей болтались, раскачиваясь на ветру. Когда-то это было сердцем инноваций, но теперь напоминало гробницу технологий.

Дирижабль завис над крышей. Из открывшегося люка стали спускаться элитные коммандос – десять человек во главе с Отто фон Вайбах, швейцарцем-католиком. Все они по силе превосходили роту обычных солдат. Их белые боевые доспехи были сделаны из нанокерамики, выдерживающей даже крупнокалиберные попадания. Шлемы скрывали лица, оставляя только узкие, темные визоры, через которые пробегали красные огоньки сканеров. Оружие – винтовки с усиленными лазерными зарядами, способными пробить даже бетонную стену. Бесшумные, точные, смертельные.

Коснувшись крыши, коммандос молниеносно выстроились в боевые позиции.

Две секунды – и они уже внутри. На поиск антивещества или следов его местоположения у них было полчаса. Такие операции не стоило растягивать на часы и тем более на дни. Опыт подсказывал, если не найдут в течение 30 минут, значит, этого здесь нет. А если кто-то мешает – его следует уничтожить. Дон Сезар не сомневался – коммандос скорее умрут, чем отступят.

Коммандос Ватикана вошли внутрь разрушенного небоскреба, двигаясь точно и бесшумно. Их пятнистые бело-черные доспехи сливались с тенями, а оптические прицелы сканировали пространство в инфракрасном диапазоне.

Вдруг тишину разорвал леденящий рык. Из темного коридора вылетела стая зэт-собак – их иссохшие, мускулистые тела двигались молниеносно, а клыки сверкали в приглушенном свете. Вслед за ними, копошась в грязи, пронеслась орда кро-крыс – существ с голыми кожистыми хвостами и глазами-бусинами, горящими ненасытным голодом.

Первая очередь мощных винтовок вспорола тела мутантов. Мгновенные вспышки раскаленных зарядов прорезали тьму, превращая живых тварей в обугленные туши.

Но мутанты не сдавались. Одна зэт-собака прыгнула на коммандоса – тот развернулся в воздухе, активируя наручный клинок. Лезвие, вспыхнув синим пламенем, разрезало живот зверя, выбросив парящие внутренности в воздух.

– Delta-3, слева! – четкий голос Отто фон Вайбах раздался в рации.

Боец развернулся, вскинув электропушку, и выстрелил разрядом в зэт-собаку, что кралась вдоль стены. Разряд на 50 000 вольт прожарил мутанта изнутри, оставив только дымящийся скелет.

По закрытому телеканалу Дон Сезар наблюдал за битвой, холодно и без эмоций, как судья, взирающий на гладиаторов. Когда последняя тварь испустила хриплый стон, бой закончился. Коммандос перешли к осмотру помещений. Они методично открывали тяжелые бронированные двери, пробивали их взрывчаткой, выламывали гидравлическими рычагами. Потом была крепость внутри здания, но оно оказалось открытым, доступным. Внутри – засохшие лаборатории, груды обугленного оборудования, разбитые капсулы с непонятными химическими веществами.

Но не антивещество. Коммандос точно знали, как оно выглядит. Металлическая емкость, похожая на прочный термос, обшитая сверхмощными магнитами. Внутри – всего один килограмм антиматерии. Магнитное поле емкости достигало 20 Тесла – сила, достаточная, чтобы оторвать металл от болтов или разорвать человеческие органы изнутри, если кто-то оказался бы слишком близко.

Но здесь не было контейнера. И, что хуже всего, его место было пустым.

– Итак? – голос Инквизитора был спокоен, но в нем чувствовалась угроза.

Командир выпрямился:

– Qui non c’è antimateria, Vostra Eminenza. (Здесь нет антивещества, Ваше Преосвященство.) – его голос звучал спокойно. Он не боялся Инквизитора, так как понимал, что тот нуждается в нём.

Дон Сезар сузил глаза.

– Ne siete sicuri? (Вы уверены?)

– Al cento per cento. (На сто процентов.)

Сканеры показали, что магнитное поле устройства давно отключено. Это означало лишь одно – кто-то забрал антиматерию.

Инквизитор напрягся. Кто? Кролл? Вряд ли. Его шпионы уже давно доложили бы, если бы у главы города появилось такое мощное оружие. Но искать антивещество в чужой зоне без разрешения Гигантуса – это война. А война Ватикану не нужна.

Инквизитор сжал кулаки.

– Dovremo negoziare. (Придется договариваться.)

Он не любил дипломатию. Но иногда яд лучше меча. И он приказал Отто фон Вайбаху:

– Tornate alla nave! (Возвращайтесь на корабль!)

– Sì, Vostra Eminenza! (Да, Ваше Преосвященство!)

Командир поднял жестовую команду. Десять фигур молниеносно взбежали на крышу. Сквозь трещины в бетоне пробивался ветер, но коммандос спокойно заняли оборону, ожидая спуск тросов с дирижабля.

Вибрация в воздухе. Металлические захваты опустились, зацепившись за бронекостюмы бойцов. Лебедки дернулись – и солдаты Ватикана исчезли в недрах дирижабля, оставляя пустую, мертвую крышу позади.

"Томас де Торквемада" развернулся на запад. Вдалеке, освещенный огнями заката, возвышался Гигантус – город, спрятанный под огромным стеклянным куполом. Он сиял, словно искусственное солнце, отражая последние лучи уходящего дня. Сквозь прозрачные секции виднелись сверкающие небоскребы, улицы, залитые мягким белым светом, и густые висячие сады.

На фоне разрушенного мира он выглядел совершенным. Но Инквизитор знал правду. Под этим стеклом скрывались змеи. Он насупился, вглядываясь в искусственную красоту, зная, что там, внутри, его ждет встреча с дьяволом.

Глава 5: Гигантус

Гигантус – один из немногих оставшихся на Земле комфортных городов, построенных для выживания олигархов и магнатов. В него вложили сотни миллиардов долларов, создавая убежище от надвигающегося хаоса. Они знали о неизбежности катастрофы задолго до того, как ударная волна сверхновой Арктура достигла Земли, но держали это в секрете, чтобы никто из простых смертных не смог претендовать на спасение. Богатые и властьимущие не собирались делить свой новый мир с бедняками.

Под гигантским прозрачным куполом простирались высотные здания, парки, бассейны. В городе функционировали огромные механизмы, очищающие воздух и воду, перерабатывающие отходы, создающие искусственный дождь. В оранжереях выращивались овощи, фрукты, ягоды, грибы. На специальных фермах разводили домашний скот: коров, овец, свиней, кур. В гигантских аквариумах плавали рыбы, обеспечивая жителям свежие морепродукты. Здесь поддерживался идеальный микроклимат – нормальное атмосферное давление, чистый воздух, стабильная влажность.

Гигантус был полноценным городом, с пабами, ресторанами, театрами, школами, полицейскими участками. Однако он отличался одной особенностью: здесь жили только элита и их обслуга. Врачи, инженеры, охрана, армия, уборщики, крестьяне – все они получали право на проживание через строгий отбор и специальную систему пропусков.

Власть в городе принадлежала Данцигу Кроллу – бывшему вице-министру обороны США, жесткому и своенравному генералу. В первый год после катастрофы бывший президент пытался диктовать свои условия в городе, но Кролл просто достал "Беретту" и выстрелил ему в лоб, сказав:

– Сэр, вы здесь никто! А теперь и просто нуль!

Громкий выстрел эхом разнесся по залу Совета. Тело экс-президента рухнуло на пол, кровь быстро растеклась по мрамору.

Олигархи и магнаты, присутствующие на Совете, одобрили поступок генерала. Они решили, что сильный военный лидер лучше, чем слабый и истеричный политик. Так Кролл стал единоличным правителем Гигантуса, взяв под контроль ресурсы, армию и технологии.

В первые годы он сосредоточил усилия на защите города от отчаявшихся выживших. Когда люди поняли, что власти их бросили, а запасы еды заканчивались, толпы голодных беженцев пытались прорваться в Гигантус. Но охрана безжалостно их расстреливала. Теперь на подступах к городу простирались огромные поля, усыпанные миллионами скелетов, перемешанных с ржавыми останками машин и следами бесплодных попыток штурма.

Однако одиночные беженцы были не самой страшной угрозой. Позже появились организованные банды кочевых танкеров и сухогрузов – настоящие наземные пиратские флотилии. Эти гигантские машины, передвигающиеся на массивных гусеницах и колесах, были напичканы оружием и бронированы, как боевые корабли. Они атаковали город, надеясь захватить запасы продовольствия, воды и топлива. В первый год сражения с ними происходили почти каждую неделю, превращая окрестности в поле битвы, усеянное сгоревшими корпусами машин и телами наемников.

Со временем столкновения стали реже. Боевые машины варваров приходили в негодность, топливо становилось дефицитом, а смертность среди бандитов неуклонно росла. Но исчезновение людских угроз дало дорогу другим опасностям.

Изменившаяся Земля породила новых хищников, приспособившихся к разреженной атмосфере. Кро-крысы стали умнее, хитрее. Они находили лазейки, атаковали неожиданно, действовали группами. В Гигантусе были созданы специальные охотничьи отряды, которые выходили за пределы купола, чтобы уничтожить гнезда мутировавших грызунов до того, как они превратятся в полноценную армию.

Опасность представляли и да-страусы – гигантские птицы, способные развивать скорость до 150 км/ч. Их мощные клювы могли пробить даже солдатскую броню. Они охотились стаями, координируясь друг с другом, и могли загонять людей в ловушки.

Зэт-собаки и гига-пауки были более редкими, но куда смертоноснее. Первые – результат мутаций и генной инженерии, превратившей обычных псов в беспощадных убийц с нечеловеческим интеллектом. Вторые – чудовищные членистоногие, плетущие паутины из сверхпрочных волокон и питающиеся крупной добычей, включая людей.

Но несмотря на все угрозы, Гигантус продолжал существовать, скрытый под своим стеклянным куполом, словно последний осколок цивилизации среди руин умирающей планеты.

Но спустя двадцать лет Кролл понял, что город невозможно так долго поддерживать на одном уровне. Нужны запчасти, новые машины, заделывать дыры, производить оружие и боеприпасы, вырабатывать кислород и воду – и на все нужна энергия. Атомные реакторы – а их в городе было пять! – имели свой ресурс, и скоро не смогли бы вырабатывать необходимое количество энергии. Тогда пришлось бы переходить на режим экономии, а это означало меньше кислорода, меньше еды, меньше света и меньше защиты.

Гигантус, некогда сияющий символ выживания элиты, мог превратиться в темную и сырую ловушку. Бассейны высохнут, поля оскудеют, механизмы очистки воздуха начнут работать в полсилы. Люди начнут болеть, появится нехватка питьевой воды, продовольствия, медикаментов. Начнется черный рынок, воровство, саботаж. Вначале это будут мелкие стычки, но затем – открытые восстания. Если элита сохранит свой уровень потребления, придется урезать ресурсы у персонала, а это вызовет волнения среди рабочих, инженеров, охраны и военных. Армия, лишенная достаточного довольствия, может восстать, и тогда Гигантус просто падет изнутри.

– Единственное, что нас спасет – антиматерия! – сказал Данциг Кролл на совещании, где собрались олигархи и магнаты, всего двадцать человек. Они сидели вокруг массивного стола из черного дерева, слушая его очень внимательно. Некоторые нервно курили кубинские сигары из старых запасов, запасы которых уже иссякали, другие пили кофе, столь же редкий и ценный ресурс в Гигантусе.

– Антиматерия? – переспросил бывший владелец металлургических заводов, пожилой, грузный мужчина с массивными пальцами, покрытыми золотыми кольцами. Его лицо было изборождено морщинами, а взгляд – тяжелый, наполненный недоверием.

– Да, сэр, – кивнул Кролл. – Антиматерия даст нам энергию на тысячу лет.

– А где мы ее возьмем? – недоуменно спросил владелец автозаводов «Форд», худощавый мужчина с проницательными голубыми глазами, привыкший жить в роскоши вместе со своими внуками и правнуками. В его голосе сквозила тревога.

Все переглянулись, не понимая, к чему ведет Кролл.

– Антиматерию создала фирма New Materials and Energy, – продолжил глава Гигантуса.

Этот бренд был знаком многим, и тогда глава корпорации «Найк» вмешался:

– То есть Илон Маск выработал антиматерию?

– Да, – ответил Кролл. – Когда я был вице-министром обороны, я курировал ядерные разработки и космические программы. Илон Маск создал ракеты для колонизации Марса и отправил на Красную планету более ста кораблей с оборудованием. Но сам умер, так и не отправившись туда. Затем его внуки Денер и Витас Маск на двадцати ракетах со специалистами улетели на Марс, забрав с собой два килограмма антивещества.

– И? – выдохнули все присутствующие.

– Но один килограмм остался на Земле. Его внук Витас перед отлетом позвонил мне и сообщил, что оставил этот ресурс для нас. Я знал, где он находится.

– Зачем Витас оставил нам антиматерию? – спросил один из магнатов.

– Его компания разработала проект по добыче воды из глубины 500 километров. Он надеялся, что при помощи оборудования и антиматерии удастся возродить атмосферу и вернуть океаны. Я же считал это утопией. Войны и хаос не оставляли места для таких проектов. К тому же оборудование для пробития коры и мантии Земли исчезло. Я не знаю, где оно… Но я знаю, где антиматерия.

Магнаты переглянулись и начали горячо обсуждать услышанное.

– Если вернется вода и атмосфера, мы покинем Гигантус? – спросил один из них.

Но Кролл не был так уверен и ответил:

– Вы уверены, что те, кто получит оборудование и антивещество, захотят восстановить Землю? Что они не станут диктовать нам условия? Что мы не станем заложниками их интересов? Антиматерия – это не только энергия, но и оружие! Два грамма хватит, чтобы стереть Гигантус с лица земли!

– Тогда люди станут свободными и вряд ли вернутся к нам, – заметил глава компании по производству пластмасс, невысокий и лысый, но с холодным и расчетливым взглядом. – Мы станем никому не нужными и утратим власть.

Эти слова вызвали новый всплеск эмоций среди членов Совета. Никто не хотел терять свою исключительность.

– И что вы предприняли? – спросил нефтяной магнат, худощавый, с белоснежными волосами, всегда одетый в идеально выглаженный костюм.

– Честно говоря, – сказал Кролл, глядя на собравшихся, – я не стал извлекать антивещество из камеры хранения. Одна ошибка – и континент будет стерт с лица Земли. Кроме того, доступ к нему был осложнен. И еще: для хранения нужна постоянная подпитка в 20 Тесла. Но недавно я решил, что его нужно хранить у нас. Слишком много охотников жаждут получить эту силу… А я не намерен делать наших врагов сильнее во много раз!

– И что вы сделали?

Кролл пожевал губами, а потом ответил:

– Я отправил туда робота «Колобок».

– Кого? – не поняли члены Совета.

– У нас в охране был шарообразный робот «Колобок», тоже разработка Илона Маска. Это динамичный и маневренный робот, способный передвигаться по пересечённой местности, обходить ловушки, распознавать угрозы. Он и вооружён неплохо. Я решил не привлекать людей, а отправить «Колобка», поскольку он хранит все коды к хранилищу. По нашим данным, он достиг цели, изъял из хранилища антиматерию, но не вернулся…

Лица у всех присутствующих вытянулись.

– Это как?

– Он не прибыл на базу. Мы перестали фиксировать его передвижение. Или у него по каким-то причинам отключен детектор, или он схвачен врагами. Но вряд ли уничтожен, так как тогда бы повредилась ёмкость с антиматерией, и весь континент взлетел бы на воздух!

Бывший сенатор и глава сети СМИ заговорил дрожащим голосом:

– Кролл, вы хотите сказать, что где-то под Нью-Йорком раскатывается робот, хранящий антиматерию? Вы с ума сошли, доверять такое какому-то «Колобку»? Вы отдали врагам самый ценный ресурс!

– Именно это я и хотел вам сообщить, господа, – мрачно ответил глава Гигантуса. Его лицо позеленело от злости. Эти старцы скинули на него не только ответственность за город, но и за конфликты с другими людьми, а сами при этом пальцем не шевелят, наслаждаясь жизнью. А тем временем город медленно приходил в упадок. Производство запасных частей становилось проблемой, менять фильтры было всё сложнее, вода добывалась с трудом, кислорода уже не хватало.

– Интересные новости вы нам сообщаете! – воскликнули члены Совета.

– Господа, я пытаюсь урегулировать проблемы, которые постоянно возникают перед Гигантусом, – мрачно процедил Кролл. – Не я их создаю, а природа, техника и наши враги. Мне приходится ежедневно вмешиваться в городской процесс, так как то там, то сям всплывают серьёзные недостатки, ошибки, просчёты, проблемы. У нас немного людей из числа охраны, и я обязан беречь их. Рождаемость в Гигантусе низкая, мы вымираем, демографическая кривая ползёт вниз. Через сорок лет здесь останется кучка людей, не знающая, как работают очистительные агрегаты, как залатать трещину в куполе, как поддерживать санитарию…

На экране монитора замелькали кадры наиболее сложных участков Гигантуса: тёмные коридоры, где освещение уже давало сбои; водоочистные станции, где резервные системы работали на последних ресурсах; огромные резервуары с пищевыми культурами, в которых начали появляться признаки деградации. Везде были изношенные механизмы, обветшалые стены, усталые лица рабочих, которые ещё пытались поддерживать город в порядке.

– Мне кажется, всё дело в вас! – воскликнул нефтяной магнат. – Вы проявили себя как никудышный администратор города! Вас нужно заменить.

Данциг Кролл был готов к такому повороту. Он без лишних слов вытащил «Беретту» и выстрелил старику прямо в грудь. Тот дёрнулся, обмяк и сполз с кресла, оставляя на ткани костюма тёмное кровавое пятно.

Все в помещении замерли. Страх пробрал каждого. Теперь всем было ясно: Кролл – не просто глава города. Он диктатор, с которым не стоит спорить. Реальная власть находилась в его руках, а не у тех, кто когда-то вложил свои миллиарды в строительство этого города. Элита Гигантуса привыкла считать себя хозяевами мира, но в этот момент они осознали, что являются всего лишь подчинёнными.

– Кто-то хочет мне возразить? – обводя всех взглядом, спросил Кролл.

Пистолет он держал наготове, однако никто не возразил. В зале повисла напряжённая тишина. Некоторые опустили глаза, кто-то прикрыл рот ладонью, кто-то нервно крутил в пальцах стакан с виски. Все понимали, что это не просто демонстрация силы – это окончательное заявление о том, кто теперь здесь хозяин. Эти люди привыкли манипулировать и подкупать, но Кролл только что показал, что его невозможно ни купить, ни запугать.

Кролл знал, что эти люди – хищники, злобные и жадные существа, но они трусливы и вряд ли кто-то из них начнет плести заговор против него. И все понимали, что за столько лет только он, Данциг Кролл, знает, как управлять Гигантусом и что следует предпринять для его развития. Никакой другой менеджер не потянет эту работу.

– Вы правы, Кролл, надо работать над проблемами, и мы вам доверяем, – произнёс бывший сенатор и глава сети СМИ.

Остальные закивали, кто-то выдавил слабую улыбку, а кто-то просто тяжело выдохнул, признавая его власть. Бывший владелец металлургических заводов сделал глоток дорогого бренди, а нефтяной магнат вытер лоб платком, явно осознавая, что их жизни теперь целиком зависят от этого человека.

– Я рад, господа, что мы пришли к согласию, – улыбаясь, сказал Кролл, пряча оружие. – Антиматерию я найду. Для этого организую поиски, и для этого пошлю группу «Саранча» из нашей охраны.

Группа «Саранча» – это элитное подразделение, штурмовики, для которых не существует преград, они как кумулятивный снаряд пробивают всё на своём пути. Возглавляет их бывший командир «Морских котиков» Ешуа Морган, майор. Высокий, мускулистый, с холодными, как лед, серыми глазами, он обладал репутацией безжалостного бойца, который не знает сомнений и не принимает отказов. Когда-то он воевал на разных континентах, подавляя восстания и охотясь на террористов. Теперь он был оружием Кролла.

Такое решение пришлось по вкусу членам Совета, и они закивали:

– Да, да, это хорошо!

В это время к Кроллу подошел референт и сообщил:

– Дирижабль Ватикана «Томас де Торквемада» приближается к Гигантусу. Его капитан Дон Сезар просит связи с вами.

Услышав эту новость, все в помещении притихли. Глава города усмехнулся:

– Понятно. Католики хотят сотрудничества. Уверен, им нужна антиматерия, иначе они не пёрлись бы сюда за пять тысяч километров!

– Что вы намерены делать, Кролл? – спросил владелец автозаводов «Форд».

– Начну переговоры, и для этого приглашу Святого Инквизитора в наше учреждение, – ответил тот. – Врагов и друзей лучше держать в рукавицах, ежовых.

И он сказал референту:

– Соедини меня с Доном Сезаром Себастьяном-Вторым!

Глава 6: С мамой

После совещания в убежище я отвела маму обратно в наше жилище. Варежка, наш верный пёс, бегал рядом с радостным лаем, крутя хвостом так, что казалось, он сейчас взлетит. Он подбежал ко мне, пытаясь лизнуть лицо, а когда я опустилась на колени, он визгливо тявкнул, извиваясь от счастья. Я провела ладонью по его тёплой, взъерошенной шерсти, чувствуя, как от него исходит простая, чистая радость – редкое чувство в этом жестоком мире.

Мама, наблюдая за нами, улыбнулась, но её взгляд был тревожен. В этой улыбке таилась едва заметная печаль, словно тень, которая никогда её не покидала. Я не понимала, почему, но догадывалась: наша жизнь слишком сложна, чтобы в ней оставалось место настоящему счастью. Мы существовали в мире, где цена выживания была пугающе высокой. Осколки прежней цивилизации давно рассыпались в пыль, оставив после себя руины, наполненные опасностью. Города превратились в гниющие скелеты, дороги – в трещащие под палящим солнцем полосы пустоты, а вода, некогда чистая и искристая, теперь была мутным, ядовитым ядом, убивающим за пару глотков. Люди изменились. Исчезли милосердие, доброта, справедливость. Остались только цинизм, жестокость и ложь. Мы стали хищниками, которые выживают за счёт тех, кто слабее.

– Мама, ты веришь, что мир вернётся в прежнюю фазу? – спросила я, наблюдая, как она, вернувшись к компьютеру, сосредоточенно вчитывается в какие-то данные.

Она не сразу ответила, будто эти слова были для неё слишком тяжёлыми. Наконец, тихо произнесла:

– Я бы хотела этого. Хочу, чтобы ты, моя малышка, жила в чистом и светлом мире. Чтобы ты могла видеть зелёные леса, плескаться в озёрах, слушать пение птиц, а не скрип мутантов в ночи. Чтобы могла наслаждаться тёплым закатом дня и встречать рассвет без страха перед солнечной радиацией. Я хочу в тот мир, которого больше нет.

Её голос дрожал, и в этих словах чувствовалась боль. Боль человека, который помнил, как было раньше, и знал, что уже никогда не будет так же. Это было страшное осознание – потерять не просто дом, а саму возможность надеяться на его возвращение.

Но у меня не было времени предаваться этим мыслям. Я должна была обдумать информацию, полученную на Совете. Урса Майор приняла решение: создать отряд для поиска антивещества. В него войдут пять человек – не больше. Нельзя было отправлять в опасность слишком много людей. Каждый житель убежища был на счету: кто-то поддерживал оборудование, кто-то занимался защитой, кто-то обеспечивал нас едой. Дети в расчёт не принимались. Я была исключением. В шестнадцать лет я оказалась единственным подростком, которому разрешали выходить наружу. Остальным было от года до десяти, и они ещё не понимали, насколько жесток этот мир. Но я знала. Я видела смерть, я убивала, я охотилась. Я умела читать следы, скрываться, стрелять. Это было не умением, а необходимостью – иначе бы я не выжила.

– Мама, а что ты знаешь об антиматерии? – спросила я, вспоминая, как этот термин звучал во время обсуждения. Вообще вопрос был неуместным – мой родитель по профессии была физик.

Она на мгновение задумалась, подбирая слова, а потом ответила:

– Антивещество – это зеркальная противоположность обычной материи. Каждый атом, каждая частица имеет свою антиподобную копию – позитроны вместо электронов, антипротоны вместо протонов. Когда материя и антиматерия сталкиваются, они мгновенно аннигилируют, высвобождая колоссальное количество энергии.

Я нахмурилась, пытаясь осознать масштабы.

– То есть если у нас будет достаточное количество антивещества, мы сможем получить бесконечный источник энергии?

Мама кивнула:

– Теоретически, да, Мицар. Проблема в том, что антиматерия почти не встречается в природе. Весь известный нам мир состоит из материи. Учёные долго ломали голову над тем, почему так произошло. Согласно уравнениям, при рождении Вселенной количество материи и антиматерии должно было быть одинаковым. Но почему-то антиматерия почти полностью исчезла, оставив нам только привычные элементы.

Я задумалась, а потом задала вопрос:

– А если бы где-то во Вселенной осталась целая планета из антиматерии? Что бы произошло, если бы мы столкнулись с ней?

Мама улыбнулась – не от радости, а от неожиданности.

– Это очень сложный вопрос. Если бы такие планеты существовали, мы бы не смогли взаимодействовать с ними. Любое прикосновение материи к антиматерии привело бы к немедленной аннигиляции. Представь, если бы метеор из антиматерии столкнулся с Землёй – это был бы взрыв, по мощности превосходящий все наши ядерные боеголовки вместе взятые.

Я почувствовала, как внутри меня зародилось странное чувство – смесь восхищения и страха.

– Значит, если у нас есть хоть немного антиматерии, это не просто источник энергии… это оружие?

Мама долго молчала, прежде чем ответить:

– Именно. Вот почему те, кто её ищет, могут стать не только спасителями, но и разрушителями. А нам достаточно того, что с Землей сделала сверхновая…

Вздохнув, я взяла полотенца и вошла в душевую кабинку. Это была узкая капсула из старого пластика и металла, в которой вода подавалась порциями, чтобы не тратить её впустую. Я провела шланг с губкой по телу, больше увлажняя кожу, чем по-настоящему смывая грязь. Однако даже такой скромный душ позволял поддерживать гигиену. Каждая капля была ценностью: вода стекала вниз, уходила по трубам в резервуары, затем проходила через фильтры, очищалась и снова поступала в систему. Мы перерабатывали всё – даже собственную мочу, не говоря уже о других отходах. Часть переработанных веществ шла на удобрение почвы в оранжереях, где росли овощи и фрукты. Без этого мы бы не выжили.

Тёплая влага на коже ненадолго расслабила меня, но мысли о предстоящем поиске антиматерии не отпускали. Где её искать? Как вообще можно найти столь редкий элемент в этом мёртвом мире? Никаких подсказок, никаких следов – только догадки. Я старалась отогнать тревожные мысли, но они навязчиво возвращались.

Закончив водные процедуры, я вышла из кабины и встала перед зеркалом. На меня смотрело моё отражение – стройная, жилистая девушка с чётко прорисованными мышцами, выдававшими её физическую подготовку. Короткая тёмная стрижка торчала в разные стороны, словно я только что выбралась из урагана. Глаза – карие, настороженные, изучающие мир с холодной расчётливостью. Высокие скулы, прямой нос, чуть треснутые губы – следствие недостатка увлажняющих средств. Кожа загорелая, с тонкими шрамами на плечах и предплечьях – следами встреч с врагами и опасностями. В других обстоятельствах, в другом мире я, возможно, могла бы считаться красивой.

В обычной жизни, если бы мир не рухнул, я, скорее всего, училась бы в гимназии, сидела за партой, писала конспекты и сдавалась бы экзамены. Я бы читала интересные книги – от классики до модных романов, обсуждала бы с подругами философию и мечтала о будущем. Возможно, я бы ходила на дискотеки, каталась на велосипеде вдоль берега Атлантического океана, ощущая солёный бриз на лице. Может, я училась бы играть на гитаре, пробовала бы петь песни из репертуара Латинской Америки – задорные, страстные, полные жизни. У меня, наверное, был бы друг – не просто парень, а тот, кто разделял бы мои интересы, был личностью, достойной внимания.

Но реальность оказалась совсем другой. Вместо школы – охота. Вместо экзаменов – бои. Вместо книг – оружие. Я стреляю и убиваю. Я размахиваю катаной, рассекая врагов, потому что иначе они убьют меня. Я гоняю свой багги по разрушенным улицам Нью-Йорка, уходя от погони кро-крыс, которые в два раза больше обычных, или зэта-страусов – жутких мутантов, способных разорвать человека в клочья за считаные секунды.

Я сталкивалась с жестокими пиратами – мародёрами, которые убивают ради еды, женщин и технологий. Я встречала киборгов – полулюдей, полумашин, для которых понятие человечности давно утратило смысл. Я сражалась с мутантами, у которых вместо ног были длинные, покрытые грубой кожей конечности, похожие на птичьи. Попадались и те, кого называли «птицами» – людей со страусинноподобными ногами, но в отличие от нашего вожака, Урсы Майора, эти существа были жестоки и кровожадны, чаще всего с примтивным мышлением. Они нападали стаями, их когти могли вспарывать живую плоть с ужасающей лёгкостью.

В шестнадцать лет я познала, что такое страх, боль, голод. Я узнала цену жизни и цену смерти. Я поняла, что в этом мире выживает не самый сильный, а самый быстрый, хитрый, тот, кто не боится перешагнуть через чужой труп. Выживание стало не просто задачей – оно стало самой сутью моего существования.

– Гав-гав! – Варежка прыгал вокруг меня, радостно виляя хвостом, задевая его концом мои ноги и приглашая поиграть. Пес был неутомим: он подпрыгивал, кружился на месте, а потом вдруг бросался в сторону, делая вид, что уходит, но сразу же возвращался, толкая меня в бедро мордой.

– Ах ты мой пёс! – я улыбнулась, потрепала его за ухом и начала натягивать более-менее чистое бельё. Свой комбинезон я сложила для чистки – ткань была пропитана потом, покрыта пылью и мелкими пятнами машинного масла, оставшегося после ремонта багги. Он был прочным, сшитым из композитных материалов, с усиленными вставками в местах возможных повреждений: локтях, коленях и плечах. В этом костюме я уже не раз сталкивалась с опасностями и выходила живой. На груди и спине были следы царапин – не то от когтей мутантов, не то от шипов зарослей, сквозь которые приходилось пробираться.

Мама была занята – она сосредоточенно печатала что-то на старом компьютере, его монитор мерцал, освещая её лицо холодным светом. Я не знала, что именно она записывает – возможно, восстанавливает утерянные данные или ведёт свои исследования, но мне нужно было поговорить.

– Мама…

Она отвлеклась и повернулась ко мне.

– Да, Мицар, что случилось, моя малышка?

– Завтра я пойду на поиски антиматерии, – сказала я. – Хотя, если честно, я её давно ищу. Но пойду одна. Я не хочу быть с группой, так как это ограничивает мою свободу. А одна я лучший охотник. Я нихочу никму подчиняться и быть зависимой

Мама кивнула, словно это было для неё очевидно. Она знала, какая я капризная в этих делах. Естественно, она волновалась всегда за маеня, но виду не показывала. Но с другой стороны, знала, что надо учиться выживать, иначе долго не протянешь в нашем ужасном мире.

– Я это чувствовала.

Я облегчённо вздохнула, чувствуя, что мне не нужно ничего объяснять.

– Вчера я была в одном из офисов компании New Materials and Energy, но, как я поняла, это была секция финансов, аудита и бухгалтерии. Там только бумажки, никаких следов антиматерии…

Мама на секунду задержала взгляд на мониторе, а затем посмотрела прямо мне в глаза.

– Мицар, я работала в New Materials and Energy в качестве приглашённого специалиста, – её голос был спокойным, но в нём читалась серьёзность. – Я подписала множество бумаг о неразглашении, я обязалась хранить секретность. Но компании больше нет. Государства не существует. А значит, мне нечего скрывать.

Она ненадолго замолчала, а затем продолжила:

– Но промышленный шпионаж остался. И за антиматерией охотятся. Дело в том, что она хранилась в отделении на Третьем Авеню. Это хранилище – неприступная крепость, специально создавалась так, что доступ к антиматерии был сложнее, чем к атомному оружию. Там система тройной защиты, так что не подступиться, не взломать. Поэтому никто и не взял её, хотя попытки были. Однако два месяца назад магнитостат изъяли из хранилища. У кого-то были все коды.

Я встрепенулась.

– Но она не попала в те руки, которые хотели её заполучить, – добавила мама. – Поэтому Гигантус ищет её. Ищут и католики из Ватикана. А значит, у нас есть шанс найти её первыми.

– Но как? Антивещество излучает что-то?

– Антивещество хранится в магнитостате – это специальная ёмкость, где мощное магнитное поле удерживает один килограмм антиводорода. Пока батареи работают, магнитные устройства создают устойчивую ловушку для антиматерии. Но если источник энергии иссякнет…

– То антиматерия вырвется наружу?

Мама кивнула.

– И тогда наступит конец нашему миру. Поэтому и смысла не было ее забирать – кто сумеет дать двадцать Тесла для хранения?

По коже пробежал холод.

– Можно ли её отследить?

– Теоретически да, но только в радиусе десяти метров. А это всё равно что искать иголку в стогу сена – учитывая размер Нью-Йорка и его окрестностей…

– Но ты сказала, что звери чувствуют антиматерию? – я нахмурилась, переваривая информацию.

– Да, мутанты – кро-крысы, зэта-страусы, зэто-собаки. Они могут улавливать её на больших расстояниях. Однако невозможно заставить их искать то, что нам нужно. Эти хищники не поддаются дрессировке.

В этот момент Варежка гавкнул и потёрся о мою ногу, требуя внимания. Я посмотрела на него, и в голове вспыхнула идея.

– Думаю, мама, у нас уже есть помощник!

Мама тут же догадалась, о чём я.

– Ты хочешь взять с собой пса?

– Да! Чем он хуже зэто-собак? Может, он тоже сможет учуять антиматерию!

Она задумалась, затем подозвала меня к себе и крепко прижала к себе.

– Ладно, малышка… Береги себя. И Варежку тоже – он добрый пёс!

– И я тебя люблю, мама.

Варежка вдруг заскулил и начал толкаться между нами, словно возмущался, что его забыли. Он фыркал, задирал нос и тыкался в нас лапами, требуя внимания. Я рассмеялась и погладила его.

– Хороший мальчик, ты же пойдёшь со мной? – спросила я.

Пёс радостно тявкнул и завилял хвостом, словно подтверждая моё решение.

– Сначала – спать, – приказала мама. – Потом отправишься на поиски. Я дам тебе координаты, где было хранилище. Попытайся взять след.

Я не возражала и легла спать. Варежка устроился у моих ног, свернувшись клубком, но его уши постоянно дёргались, ловя малейшие звуки. Это был смелый пёс, верный компаньон, выживший в этом мире не хуже, чем мы. Его шерсть была густой и жёсткой, защищая от холода, а лапы сильными – он мог бежать часами, не сбавляя темпа. Варежка отлично чувствовал опасность, предупреждая меня заранее, и если нужно – сражался, не боясь врагов, будь то мутанты или киборги.

Что мне снилось? Как всегда – бескрайний мрачный мир, полный опасностей и ужаса. Я пробиралась через развалины, среди кривых остовов зданий, проваливающегося асфальта и серого неба, где клубились ядовитые облака. Мутанты скрывались в тенях, их глаза вспыхивали красными огоньками, а вдалеке грохотало что-то огромное, передвигающееся на механических ногах. Я шла вперёд, пробираясь к горизонту, где, за разломанными башнями мегаполиса, я видела нечто иное – мир прошлого.

Там простирались зелёные леса, гладь рек отражала голубое небо, птицы летали над озёрами, в листве шептал ветер. Я видела это не раз – видеопроекции прошлого, которые хранила мама. Она застала тот мир, который исчез. Я тянулась к нему, шла быстрее, но чем ближе становилась граница между ужасом и прекрасным видением, тем дальше оно уходило. Горизонт всегда оставался недостижимым, и чем больше я пыталась приблизиться, тем больше разрушенные улицы и мрак поглощали меня.

Проснулась через шесть часов – я не сплю долго. Поднявшись, быстро умылась, надела уже очищенный комбинезон. Затем направилась в столовую.

Внутри сидели несколько человек. Кто-то собирался на смену, кто-то только что вернулся. Один из механиков, высокий мужчина с короткими рыжеватыми волосами, сосредоточенно ел, крутя в руке гаечный ключ. Девушка с длинной тёмной косой рассказывала что-то товарищу, жестикулируя одной рукой, в другой держа миску с едой. Пожилой мужчина, опершись локтем о стол, сонно потирал глаза. Они кивнули мне в знак приветствия, но продолжили свою беседу. Я уловила тему разговора – запчасти для агрегатов. Больная тема нашего убежища.

Мне подали еду – густую кашу из мяса, картофеля и моркови. Рацион был однообразным, но другого не было. Оранжереи не давали большого разнообразия, а мясо добывали такие охотники, как я. Варежке тоже дали его порцию. Он жадно ел, опустив морду в миску, издавая довольное урчание, похожее на тихое бурчание. Время от времени он облизывался, поднимал глаза на меня, будто проверяя, не заберу ли я его еду, а затем снова принимался за свою кашу, постукивая хвостом по полу.

Ко мне подошёл Генри Ольховский. Он был то ли чех, то ли грек, то ли венгр – точно никто не знал. Высокий, мускулистый, с резкими чертами лица. Его светло-русые волосы были коротко подстрижены, а пронизывающие синие глаза смотрели прямо, внимательно оценивая собеседника. Английский он знал, но говорил с таким жутким акцентом, что порой приходилось напрягаться, чтобы его понять. На бедре у него висели несколько ножей, а рядом – пистолет. Он был главой группы, отправлявшейся на поиски антиматерии. Для меня он был странным человеком, и я никогда ему особо не доверяла.

Он был наёмником, а такие люди легко меняют хозяев. Мне казалось, что его душа была отягощена какими-то жуткими делами, но напрямую никогда не спрашивала. Интуитивно ощущала к нему брезгливость и отторженность.

– Ты с нами или как? – спросил он прямо, без лишних слов. Его глаза хролодно рассматривали меня. Неприятный взгляд, отталкивающий.

– Или как, – ответила я, не поднимая глаз от миски. – Предпочитаю одиночную охоту и поиск.

Генри спокойно кивнул, приняв мой ответ без споров.

– Я понял.

Он отошёл к входу, где уже собиралась его группа – пятеро человек, экипированных до зубов. Их машина ждала у выхода – мощная «Тойота», крытая броневиком с установленным на крыше пулемётом. Это была наша бронетехника, специально доработанная инженерами убежища. В условиях нехватки топлива и кислорода пришлось заменить стандартный двигатель на систему с турбонадувом, адаптированную под разреженную атмосферу.

Я же предпочитала свой электрический багги. Он был лёгким, манёвренным и бесшумным, а старик Яков, наш механик, всегда следил за его состоянием. Я знала, что он уже проверил все механизмы, смазал детали и полностью зарядил батареи. Он заботился обо мне, хотя никогда об этом не говорил.

Я вернулась в нашу комнату. Мама спала, но как только я начала пристёгивать ремни с револьвером, ножами и катаной, она проснулась. Молча наблюдала за мной, когда я проверяла фильтры кислородной маски, крепила бутылки с водой – для себя и Варежки.

Псу пришлось тоже надеть маску. Он терпел это с явным недовольством, периодически фыркая и пытаясь лапой стянуть неудобный ремешок. Но без неё он не протянул бы долго. Дыхание в этом мире стало роскошью, которую позволяли себе лишь мутанты. На лапы Варежке я натянула прорезиненные «тапочки», чтобы он не поранился о ржавый металл или битое стекло. Его густая шерсть спасала его от холода, но я знала, что впереди нас ждут и другие опасности.

– Мы готовы, мама, – сказала я.

Она протянула мне плотный свёрток – внутри была карта с координатами хранилища. Затем обняла меня, долго не отпуская, что-то шепча.

Варежка затявкал и запрыгал вокруг, явно не желая оставаться в стороне.

Мама улыбнулась и, отпустив меня, наклонилась, чтобы погладить его.

– Ты тоже береги себя, пёсик.

Я кивнула, поправила ремень сумки и двинулась к выходу. Варежка, как всегда, был рядом.

Старик Яков, который постоянно охранял вход в убежище, уже ждал меня. Он стоял, опираясь на свой верный дробовик, и кивнул в сторону иллюминатора в массивной металлической двери.

– Глянь, уже мчится.

Я подошла ближе и посмотрела в толстое стекло. По выжженной степи, поднимая за собой облака пыли, уходила прочь «Тойота» Генри. Это был мощный, переделанный грузовик с усиленной подвеской, обшитый бронелистами. Колёса – широкие, грязевые, готовые к любому бездорожью. На крыше вращался турельный пулемёт, за которым сидел стрелок в каске и очках. По бокам кузова можно было разглядеть бойницы для стрелков.

– Бойцы! – с гордостью сказал Яков. А потом нахмурился, вспомнив, что группу возглавляет Генри, которого старик недолюбливал. Он как бывший морпех чувствовал фальш.

– А кто я? – ревниво спросила я, скрестив руки.

Варежка обиженно гавкнул на Якова, поддерживая меня. Старик ухмыльнулся и погладил пса по голове.

– А вы – охотники! Причём лучшие! А они – воины.

Он был прав. В команде Генри были бывшие солдаты армии США и Канады. Люди, которые прошли через войны и мятежи после катастрофы. Эти бойцы ещё знали, что такое армейская дисциплина и командная работа. У них был порядок, тактика, оружие и доспехи нового мира.

А мы были другими. Мы не шли напролом – мы выслеживали, охотились, жили среди развалин, маскируясь и наблюдая. Мы умели чувствовать окружающий мир, предугадывать движение противника, скрываться в тенях.

Мои багги покоились у входа. Они выглядели идеально – Яков самолично следил за их состоянием, не доверяя никому. Гладкие, прочные металлические корпуса, широкие шины с агрессивным протектором, усиленные бампера, прочная рама. Они были созданы для скорости, манёвренности и выживания.

Старик любил меня как дочь и заботился обо всём.

– Патроны взяла? – спросил он.

Я хлопнула по рюкзаку за спиной.

– Взяла.

– Может, ещё надо?

Он протянул мне коробку с патронами .375 Magnum и две коробки с .38-м калибром. Видимо, выторговал у Генри специально для меня.

– Спасибо, Яков, – я шагнула вперёд и обняла его, почувствовав жёсткую щетину на его лице.

Старик сглотнул, а его глаза немного увлажнились.

– Береги себя, девочка.

Я кивнула, садясь за руль. Варежка запрыгнул рядом. Чтобы он не выпал, я натянула на него ремень безопасности. Ему это не нравилось, но правила были правилами. Нам предстояло преодолевать овраги и ямы, холмы и камни. Без фиксации его могло бы легко выбросить из машины.

– Всё, мы готовы.

Старик Яков закинул дробовик за спину и дёрнул за рычаг. С гулом и лязгом металлическая дверь стала отодвигаться. Из щели сразу ударила пыль и холодный воздух. Атмосфера больше не удерживала тепло, поэтому мы всегда носили утеплённые костюмы, иногда даже с электроподогревом.

Я включила мотор, и багги плавно тронулись вперёд, выезжая из убежища.

Поиски начались. Далеко, у горизонта, сверкал на солнце купол Гигантуса – города миллионеров и элиты. Прозрачный, идеально гладкий, он сиял, отражая свет, словно гигантский бриллиант среди серых, выжженных земель. Рядом с ним висел массивный дирижабль, медленно раскачиваясь в воздухе.

Я взяла бинокль и увеличила изображение. На белоснежной обшивке дирижабля отчетливо выделялся золотой герб Ватикана: скрещённые ключи Святого Петра и папская тиара, украшенная тремя коронами. Эти знаки власти и духовного господства были нанесены с фанатичной аккуратностью, будто их создавали с молитвой. Но это был не просто транспорт – судя по усиленной броне и боковым пушкам, это был боевой дирижабль.

Я стиснула зубы. Всё стало предельно ясно. Они здесь с той же целью, что и я.

Глава 7: Дипломатия

Ресторан был роскошен. Казалось, он существовал вне времени, словно катастрофа его не коснулась. Под высоким потолком сверкала хрустальная люстра, её многочисленные подвески переливались в мягком свете, отбрасывая блики на золотую лепнину стен. Бархатные занавески глубокого винного цвета элегантно спускались до самого пола. По периметру зала, в нишах, горели высокие свечи, их мерцающее пламя придавало всему происходящему оттенок средневековой церемонии.

В центре зала стоял длинный стол из красного дерева, его массивная резная поверхность дышала богатством и историей. Всё было выдержано в стиле барокко: тяжёлые позолоченные стулья с мягкими спинками, фарфоровая посуда с тонким узором, серебряные приборы, искусно расставленные бокалы для вина.

В углу, на небольшом возвышении, музыканты играли классическую музыку. Мягкие звуки скрипки и виолончели заполняли пространство, добавляя моменту ещё больше театральности.

За куполом был другой мир – серый, разрушенный, беспощадный. Здесь же время застыло в начале XXI века. За огромными панорамными окнами открывался потрясающий вид. Прямо перед рестораном раскинулись ухоженные улицы Гигантуса – зелёные, чистые, с идеальными дорогами. По заказу, здесь недавно прошёл дождь, оставляя на асфальте едва заметные капли, придавая воздуху свежесть. Лёгкий ветерок доносил ароматы цветов с клумб, а солнце пробивалось сквозь облака, создавая игру теней на аккуратно подстриженных газонах.

Казалось, что этот город живёт по своим правилам, не зная бедствий внешнего мира.

В зале проходил торжественный приём в честь прибывшей делегации.

С одной стороны стола сидел Дон Сезар Себастьян Второй, инквизитор и капитан боевого дирижабля «Томас де Торквемада». Рядом с ним – десять кардиналов, величественных и непроницаемых, их длинные алые одеяния резко выделялись среди золотистого убранства зала. Они спокойно пили вино, неспешно вкушая мясо, салаты, свежий хлеб.

Позади них, словно тени, стояли вооружённые командос – личные телохранители инквизитора. Чёрные бронежилеты, закрытые шлемы, винтовки с глушителями. Они не ели, не пили, даже не шевелились. Просто были здесь.

С другой стороны стола находился Данциг Кролл, глава Гигантуса, и пятеро его ближайших соратников. Им охрана не требовалась. В этом городе они были властью, их слово было законом.

На первый взгляд беседа шла спокойно. Но внимательный взгляд замечал напряжённость в воздухе. Они не доверяли друг другу. Каждая фраза, каждое движение скрывало в себе двойное дно.

– В Ватикане, конечно, у нас всё по-прежнему, – размеренно говорил Дон Сезар, обмакивая кусочек хлеба в вино. – Мы не строили новый город, а просто возвели купол над Ватиканом. Поэтому мы сохранили всё так, как было и раньше. А вот Рим… Рим раскололся. Купольный город и безкупольные окраины. В последнем живут нищеброды и еретики.

Кролл усмехнулся:

– Ваше Преосвещенство, вам не жалко людей? Разве Иисус не призывал нас любить друг друга?

И он добавил, медленно, почти лениво: "Итак, во всём, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом Закон и Пророки." (Матфея 7:12)

Дон Сезар даже не моргнул.

– Вы хорошо знаете Писание, – заметил он. – Но позвольте рассказать вам одну историю.

Он отпил глоток вина и, откинувшись на спинку стула, начал:

– Платон определял человека как «двуногое животное без перьев». Это было его стремление выделить человека среди других существ. Но Диоген Синопский, философ-киник, решил высмеять его. Он ощипал петуха и принёс его в Академию Платона, заявив: «Вот человек Платона!» После этого последователи Платона добавили уточнение: «двуногое без перьев с широкими ногтями».

Кролл склонил голову набок:

– И?

Инквизитор слегка улыбнулся.

– В моём понимании, человек стал ближе к первоначальному определению. Животное. Апокалипсис показал его истинную суть. Людям нужен пастух. Тот, кто поведёт их в будущее, научит их жить, работать, поклоняться…

Один из советников Кролла, Адам Вейштайн, высокий мужчина лет пятидесяти с проницательными карими глазами, нахмурился. Его костюм сидел безупречно, а серебряные запонки переливались в свете свечей.

– Вы хотите стать новым пророком, Ваше Преосвещенство? – его голос прозвучал ровно, но с ноткой сарказма.

Дон Сезар посмотрел на него, не скрывая своей уверенности.

– Если у меня будет антиматерия, я получу власть и влияние. Люди пойдут за мной.

Он сделал паузу и добавил:

– Вода и воздух – это ресурс. А кто владеет ресурсами, тот становится новым пророком.

В зале воцарилась тишина.

– А разве у вас не так, Ваше Превосходительство? – с лёгкой усмешкой спросил Дон Сезар, внимательно глядя на Кролла. – Разве вы не хотите получить власть над миром?

Кролл чуть прищурился. В его взгляде мелькнула догадка.

– Вы хотите сепаратный мир? – произнёс он медленно. – Чтобы мы поделили планету, Ваше Преосвященство?

Инквизитор слегка наклонился вперёд, его лицо оставалось безмятежным, но в голосе звучала неоспоримая уверенность.

– У нас может быть то, чего нет у других. Обладая этим ресурсом, мы сможем диктовать миру всё, что захотим. Ради воды и воздуха люди пойдут за нами, они свергнут власть там, где она есть, убьют тех, кто им мешает, отвергнут святыни, что ставят барьеры на пути к нам.

Он помедлил и добавил, не отрывая взгляда от Кролла:

«Ибо придёт время, когда здравого учения принимать не будут, но по своим прихотям будут избирать себе учителей, которые льстили бы слуху». (2 Тимофею 4:3)

Дон Сезар говорил откровенно и потому был циничен. Но этот цинизм был естественен среди тех, кто сидел за этим столом.

Кролл и его элита лицемерили ничуть не меньше католиков с боевого дирижабля. Просто они не заявляли об этом так открыто. Они носили маски цивилизованных людей, но за этой оболочкой скрывались такие же хищники, готовые грызть друг другу глотки ради власти и ресурсов.

Кролл взял бокал с вином, крутанул его в пальцах, раздумывая.

– У нас мало врагов, – наконец сказал он. – Мы реальная сила в Северной Америке.

Инквизитор чуть склонил голову набок, его губы тронула усмешка.

– Разве? Пока я летел через бывшую Атлантику, я видел самоходный авианосец «Адмирал Нимиц». А где-то там бороздит воды русский самоходный крейсер «Пётр Великий». Эти люди тоже делят мир, уничтожая купольные города, которые не подчинились. Они придут к вам.

Данциг мотнул головой, словно отгоняя угрозу. Но в его глазах мелькнула тень беспокойства.

– У меня есть средства защиты.

– У «Адмирала Нимица» есть ядерное оружие. Вас просто испепелят, – отрезал Дон Сезар. – Ватикан подписал с ними соглашение о разделе Европы, но мы уверены, что командир авианосца его нарушит. Он придёт за нами, чтобы забрать всё. И русские тоже имеют ядерные боеголовки. Но русские больше варвары, чем армериканцы. Я не доверяю Москве и их правителю Путенкову.

Инквизитор сделал небольшую паузу, чтобы его слова осели в сознании собеседников.

– Я пока не знаю, почему они до сих пор не уничтожили друг друга. Но это случится. Не сегодня, не завтра, но неизбежно. Ресурсов слишком мало. А мы все здесь – хищники. Звезда Арктур фактически высветила нашу реальную суть.

В зале повисла тишина. Элита Гигантуса переглянулась. Кто-то сделал вид, что заинтересовался содержимым своего бокала. Кто-то сцепил пальцы в замок, напряжённо обдумывая услышанное. Каждый понимал, что мир давно уже висит на волоске. И было понятно, что так думают и другие.

Кардиналы тоже молчали. Они не вмешивались в диспут, предоставив Инквизитору возможность говорить, что он считает нужным. А Дон Сезар продолжал, будто и не замечая их молчания: