На берегах Сакраменто

Размер шрифта: 13

«Махаон»^®

* * *

«Истинное назначение человека – жить, а не существовать»

Писатель Джек Лондон (1876–1916) родился в 1876 году в Сан-Франциско – столице калифорнийских авантюристов, моряков и золотоискателей. Его родители разошлись еще до появления мальчика на свет, поэтому отца маленькому Джеку заменил отчим. Именно он дал ребенку свою фамилию и растил наравне со своими дочерьми. Джек Лондон всегда был близок со сводными сестрами, считая их родными людьми. Во многом благодаря им он приобщился к книгам: юные барышни любили читать романы о «бедных добродетельных продавщицах», в финале непременно выходивших замуж за миллионеров, так что подобное легкое чтиво часто попадало в руки их малолетнему брату. Но не только бульварные романы увлекали мальчика. Настоящее потрясение он испытал, когда после переезда семьи в Окленд открыл для себя общественные библиотеки и познакомился с классической литературой. Любовь к ней он пронес через всю жизнь, находя в книгах так необходимую ему в трудные времена отдушину.

Еще одним увлечением юного Лондона была рыбная ловля. Так, в пятнадцать лет, отчаянно стараясь заработать денег после серьезной травмы приемного отца, он даже купил подержанную шхуну и занялся устричным промыслом. За дерзость и смелость другие моряки даже дали новоявленному «устричному пирату» титул принца. Однако браконьерством Лондон занимался недолго – вскоре юношу завербовал рыбацкий патруль, сделав его морскую карьеру легальной.

Пробовал себя предприимчивый юноша и в других сферах. Ему довелось поработать разносчиком газет, разнорабочим на консервном заводе, доставщиком льда, уборщиком пивных павильонов, помощником хозяина кегельбана… Все заработанные деньги он отдавал семье, а сам, по воспоминаниям, ходил в латаном платье и поношенных башмаках. Неудивительно, что когда Америку охватила золотая лихорадка и многие старатели отправились на Аляску пытать счастья, в их числе оказался и Лондон. Зиму 1897 года он встретил на Клондайке и там же нашел себя как художника, написав свои первые рассказы о противостоянии человека и природы. Вдохновленный силой духа людей, способных выживать в немыслимых условиях ради мечты о грядущем благополучии, Лондон всю свою жизнь будет создавать сюжеты, наполненные романтикой преодоления и борьбы с опасностями. Его герои – от бесстрашного Хичкока («Там, где расходятся дороги»), способного рискнуть жизнью ради спасения индианки, до Бэка («Зов предков»), ездового пса, терпеливо сносящего тяготы северных переходов, – всегда готовы бросить вызов трудностям и проявить несгибаемую стойкость. При этом для писателя столкновение с суровыми северными реалиями – не просто дань моде. Оказавшись лицом к лицу с враждебной средой, его персонажи вынуждены либо проявить самые яркие свойства своей натуры, либо погибнуть. «Север, – писал Джек Лондон, – вызывает в человеке ту смелость и решительность, которые никак не проявляются в более теплом климате».

При этом деньги на лоне природы быстро обесцениваются. На первый план выходят человеческие отношения: любовь, дружба, ненависть… Мужчины и женщины в более чем двухстах рассказах и пятидесяти романах Джека Лондона умеют как искренне и самоотверженно откликаться на чужое горе, так и беспощадно мстить своим обидчикам. Недаром творчество Лондона так откликалось в душе его известного русского современника – писателя Максима Горького. Последний отзывался об американском авторе так: «Джек Лондон – писатель, который хорошо видел, глубоко чувствовал творческую силу воли и умел изображать волевых людей». Двух «коллег по цеху» многое объединяло: они оба хорошо знали быт представителей «низов» общества, симпатизировали идеям всеобщего равенства и братства, отличались хрупким здоровьем и поразительной работоспособностью. По словам людей, близко знавших Джека Лондона, он мог почти беспрерывно работать по 15–17 часов каждый день. Чем не пример торжества воли и разума?..

Свои последние годы Джек Лондон провел на ранчо в Калифорнии. Там бывший «устричный пират» и военный корреспондент решил осесть вместе с семьей и стать образцовым фермером. К тому моменту Лондон, подобно своему герою Мартину Идену, давно уже воплотил в жизнь «американскую мечту» и стал миллионером. Потому-то он мог позволить себе некоторые сумасбродства. Так, в своем хозяйстве он внедрял передовые технологии, о которых в начале двадцатого столетия обыватель еще не слышал.

За свой же пятидесятый роман «Сердца трех» писатель взялся из-за отсутствия свежих сюжетов для кинематографа, создав, по сути, один из первых «беллетризованных» сценариев. Поиски сокровищ майя, любовный треугольник, столкновения с индейцами, тайна усыновления – и в малых, и в крупных формах Джек Лондон умело совмещал увлекательные приключения и серьезные нравственные вопросы. Не за это ли его так любят во всех уголках земного шара?..

Виктория Хруслова

Белое Безмолвие

Перевод К. Тверьянович

– Кармен и двух дней не протянет.

Выплюнув кусок льда, Мэйсон с сожалением оглядел несчастное животное, а затем сунул себе в рот его лапу и снова принялся выгрызать лед, накрепко застывший между собачьих пальцев.

– Собаки с такими звучными именами обычно гроша ломаного не стоят, – заявил он, закончив работу и оттолкнув животное прочь. – Они от такой ответственности чахнут и подыхают. Вы когда-нибудь видели, чтобы что-нибудь приключилось с собакой, у которой нормальная кличка – Касьяр, например, или Сиваш, или Хаски? Никогда! Вы посмотрите на Шукума: он…

Щелк! Тощий зверь промелькнул как стрела, и белые зубы едва не сомкнулись на горле Мэйсона.

– Ах вот ты как?

Рукоятка кнута ловко стегнула пса по уху, и тот, мелко дрожа, растянулся в снегу, пуская с клыков желтые слюни.

– Так вот, я говорю: посмотрите на Шукума – этот не пропадет. Держу пари, он сожрет Кармен – не пройдет и недели.

– А я тебе на это вот что скажу, – откликнулся Мэйлмют Кид, переворачивая хлеб, который он размораживал у огня. – Мы сами съедим Шукума еще прежде, чем доберемся до места. Как думаешь, Руфь?

Опустив в посудину кусочек льда, чтобы кофе осел, индианка взглянула на Мэйлмюта Кида, потом на мужа, потом на собак, но до ответа не снизошла. Он был настолько очевиден, что не стоило тратить слов. Впереди лежало еще двести миль снежной целины, а еды оставалось в лучшем случае на шесть дней – это для людей, а для собак не было вовсе. О чем же тут спорить? Присев у костра, двое мужчин и женщина принялись за скудную трапезу. Лежа в упряжках (не было смысла их распрягать на время короткого дневного привала), собаки завистливо провожали взглядами каждый кусок.

– Обедать больше не будем, – объявил Мэйлмют Кид. – И за собаками – глаз да глаз. Они начинают злиться. Загрызут при первой возможности.

– А ведь я был когда-то главой методистской общины и преподавал в воскресной школе, – ни с того ни с сего сообщил Мэйсон и погрузился в задумчивое созерцание своих мокасин, от которых шел пар. Из этого состояния его вывела Руфь, протянув ему горячую кружку. – Слава богу, что хоть чая у нас вволю. Я видел, как он растет в Теннесси. Все на свете бы отдал сейчас за горячую кукурузную лепешку! Ничего, Руфь: голодать тебе осталось недолго, да и в мокасинах ходить тоже.

При этих словах ее хмурое лицо просияло, а глаза наполнились безграничной любовью к белому господину – первому белому человеку, которого ей довелось встретить, и первому мужчине, который обращался с женщиной лучше, чем с вьючным животным.

– Да-да, Руфь, – продолжал ее муж на том особом смешанном наречии, на котором они только и понимали друг друга, – вот закончим дела – и отправимся на Большую землю. Сядем в каноэ Белого Человека и поплывем по Соленой Воде. Да-да, по воде, которую нельзя пить, по бурной воде, – по ней так и пляшут огромные горы – вверх-вниз. Мы поплывем далеко-далеко, пройдет десять снов, двадцать снов, сорок снов, – для наглядности он отсчитывал сутки на пальцах, – и все время вода, плохая вода. А за ней – огромная деревня, полная людей, как комаров летом. И высокие-высокие вигвамы – как десять – нет, двадцать сосен. Хай-ю скукум!

Продолжить чтение