Будда. Жизнь пробужденного

Размер шрифта: 13

Juan Arnau

BUDA

⁂

Альвару, Люсии и Су – за находчивость, целеустремленность и интересные истории

Сон царицы

В далекие времена, когда придворные умащали тела горчичным маслом, а смельчаки бросали вызов иллюзиям мира в лесах и на ледниках, Шуд-дходана, царевич народа шакья, взошел на трон в Капилавасту.

Он унаследовал край, изобилующий водой, скотом, лесами и целебными травами, простирающийся от предгорий Гималаев до равнин Ганга. Жизнь в Капилавасту текла мирно: крестьяне возделывали поля, орошаемые дождями, советники обсуждали государственные дела, прачки напе-вали песни, идя к реке. Но однажды ночью, в первое полнолуние года, царице приснился странный сон.

Майядеви приснилось, что ее перенесли к озеру на вершине горы. Там небесные стражи искупали ее в благоухающих водах, усыпанных лепестками диких цветов, окружили ароматом ладана, украсили драгоценностями и угостили изысканными яствами. После пира царица погрузилась в сон. И в этом сне она увидела белого слона с розовой головой и шестью величественными бивнями. Зверь приблизился к ней с нежностью, неся в хоботе цветок лотоса, и завоевал ее расположение и симпатию. Майядеви не ощутила ни капли страха. Слон мягко провел хоботом по ее телу и, словно по волшебству, проник в ее бок.

Наутро царица проснулась с легким трепетом в животе. Никогда прежде она не чувствовала себя такой счастливой, не испытывала такого гармоничного благополучия – ни душой ни телом. Напевая, она спустилась по лестнице, а после завтрака позвала мудрецов, чтобы те растолковали ее видение. Все советники сошлись во мнении, что она носит под сердцем прекрасного младенца, которому суждено стать великим царем. Но один из них, с кустистыми бровями и неровной походкой, вдруг воскликнул, словно очнувшись ото сна:

– Нет, не царем он будет, а одним из величайших мудрецов, каких знала земля!

Старик был уже в летах, и все разразились громким смехом.

Сладостное ожидание

Майядеви была младшей из семи дочерей благородного Субхути и находилась в самом расцвете юности. Нежная и внимательная, она безошибочно угадывала подходящий момент для каждого дела. Ее ум был точным, как стрела лучника, а красота – яркой, как стих барда. Искусная в любви, нежности и сострадании, она не знала ни ненависти, ни высокомерия, ни ревности.

Беременность царицы сопровождалась счастливыми знамениями. Десять месяцев младенец жил в хрустальной чаше ее чрева, сидя со скрещенными ногами, с уже полностью сформированными членами. Его крохотное тело напоминало пламя вулкана, освещающее мать изнутри и видимое даже издали. Склонив голову и посмотрев на правый бок, Майядеви могла разглядеть ребенка. Порой он был погружен в медитацию или беседовал с невидимыми ей существами, а иногда улыбался ей в ответ на приветствия, наполняя ее сердце утешением и радостью.

Во время беременности царица не испытывала ни малейшего неудобства – ни тяжести, ни капризов, что обычно сопровождают такое состояние. Напротив, она была легкой и полной жизни. Словно сами боги вошли в ее утробу, чтобы воздать ей почести.

И случалось, что, когда царица возлагала руку на головы больных, те мгновенно исцелялись. Одержимые духами – будь то наги, якши или гандхарвы – обретали ясность разума. К слепым возвращалось зрение, к глухим – слух. Прокаженные, больные чахоткой и падучей как по волшебству избавлялись от своих недугов.

Слава о высокородной целительнице разнеслась по всему краю. Страждущие устремились в Капилавасту со всех уголков страны и из соседних царств – Магадхи и Кошалы. От дворцовых ворот тянулась вереница длиной в тридцать лиг, что вилась через город и терялась в полях. Чиновники возводили шатры, открывали общественные столовые и прокладывали водопроводы для путников. Купцы и ремесленники воспользовались случаем, чтобы приумножить свои богатства. Шаманы с Гималаев, алхимики из Косамби, мудрецы из Кашмира, травники из Сакеты и целители из Раджагрихи прибыли, чтобы своими глазами узреть чудеса исцеления.

И в те месяцы маленький городок Капилавасту стал средоточием известного мира.

Свет в роще

Астрологи предсказали благоприятную дату рождения царского сына – 15-й день месяца вайшакха, когда солнце вступает в созвездие, носящее его имя. За два дня до этого царица попросила служанку помочь собрать вещи. Она решила отправиться в Кошалу, к родителям, чтобы родить там, как было принято в земле Джамбу.

Настал благоприятный момент. Луна была полной и находилась в соединении с созвездием Пушья. По дороге кортеж царицы остановился в лесу, называемом Лумбини. Трава устилала чистую, орошенную землю. Не было видно ни мертвых деревьев, ни колючих кустов. Легкий ветерок унес прочь пыль и сорняки. Слепни, мотыльки и скорпионы покинули это место. С Гималаев прилетели лебеди и стая фламинго.

Майядеви почувствовала первые схватки и укрылась в тени дерева шала. Служанки повесили покрывало, чтобы скрыть ее от посторонних глаз. Царица крепко ухватилась за ветвь, глубоко вдохнула. Закрыв глаза, она увидела белого слона. Услышала гудение пчел и, вдалеке, крик совы. Сквозь ткань служанки видели, как Майядеви, встав на ноги, готовилась дать жизнь новому существу.

И на мгновение мир замер.

Реки перестали течь, ветер – дуть, пламя – гореть. Зеркала лишились отражений, а предметы – теней. В лесах смолкли крики обезьян и рев слонов, в деревнях затихли коровы и буйволы. Ни ржания, ни блеяния не раздавалось по всей земле Джамбу.

Все пребывало в оцепенении, пока новорожденный, выйдя из материнского чрева, не ступил на землю. Тогда ход времени вернулся к своему естественному ритму. Огонь вулканов, вздымаясь пылающими пальмами, вновь пролился на холмы. Облака возобновили свое шествие, реки – свой бег, планеты – свой путь.

Младенец сделал семь шагов, и из каждого его следа расцветал голубой лотос. Остановившись, он оглядел мир вокруг и провозгласил с львиным рыком:

– Я появился на свет, чтобы пробудиться ради блага всего мира. Это мое последнее рождение, я не вернусь вновь.

В земле Джамбу говорят, что люди, звери, боги и духи, умирая, рождаются заново. Черепаха может стать насекомым, богиня – носорогом, а птица – девой. Потому и считается, что всякую жизнь следует чтить.

Свет, исходящий от его кожи, превзошел солнечный, лампы померкли, золото утратило блеск, и каждый уголок вселенной озарился его сиянием. С небес излились две струи воды, нежно коснувшиеся его головы и освежившие тело. Духи леса охраняли его путь, а небесные обитатели подняли в воздух зонт, защищая его от палящего солнца. Деревья склонили в знак почтения свои кроны. Змеи окружили его с сияющими от восторга глазами и приготовили для него ложе из цветов.

Земля содрогнулась, словно корабль, терзаемый бурей. С неба пролился легкий дождь, напоенный ароматом сандала. Деревья, вопреки времени года, принесли плоды. Дремлющий огонь в очагах вспыхнул изящными языками пламени. Из земли забили источники чистой воды, образуя небольшие водоемы, к которым приходили пить тигры и газели, не причиняя друг другу вреда. К роще подошла стая львов и молча трижды обошла место. За ними следовало семейство слонов, которые помахивали хоботами и почтительно покачивали головами.

В ту ночь сильные мира сего забыли о раздорах, и мир наполнился покоем. Ни одно существо не страдало под гнетом несчастья или страха. Земля Джамбу освободилась от жадности и обид, и необъятное царство живых существ исполнилось доверия и взаимопонимания. В тот же день в Капилавасту родилось восемьсот детей, среди них – тот, кому суждено было стать его верным возничим, Чанной.

Сомнения царя

Узнав о чудесном рождении царевича, Шуддходана ощутил смятение. Из его сердца, полного любви, хлынули два потока слез: один – от восторга, другой – от прозрения. Майядеви, осознав силу своего сына, вновь пережила былые страхи и радости.

Весь дворец ликовал, празднуя рождение. Младенцу дали имя Сиддхартха, что означает «тот, кто достигает задуманного». Жрецы совершили обряды, а прорицатели приветствовали будущего царя, предрекая ему несметные богатства и победы. Лишь старец с кустистыми бровями стоял особняком, предсказав иное: четыре знака определят судьбу Сиддхартхи – он станет не царем, а нищим.

Двор вновь разразился хохотом, но Шуддходана замер в молчании, задумчиво постукивая пальцами по сандаловому трону.

Чтобы отогнать сомнения, царь повелел ювелирам, знатокам драгоценных камней и вышивальщицам создать украшения для наследника. Диадемы, браслеты на руки и ноги, шелковые головные уборы с золотой вышивкой, нефритовые серьги, жемчужные ожерелья и бриллиантовые кольца создавали недели напролет, чтобы одарить царевича роскошью.

Придворные принесли украшения в сад Вималавьюха, где находилась царица с младенцем. Когда сокровища возложили на новорожденного, все присутствующие замерли в изумлении. Бриллианты потускнели, золото лишилось сияния, серебро – своей прохлады, а драгоценные камни – яркости. Великолепие украшений бледнело на коже ребенка.

Царь в смятении велел снять драгоценности и подарить их Чанне, а сам, полный тревоги, удалился в свои покои. Не в силах уснуть, монарх попросил принести «Шупашастру» – великую книгу кулинарного искусства. Он думал о народах, что пьют воду из золотых сосудов и едят то, что отвергают брахманы: говядину, чеснок и лук. Узнавал, как на юге готовят овощи с пряным карри, жареный рис и простоквашу. Постигал искусство приготовления жидкого коровьего масла, гхриты, что в древности возжигали на ведических алтарях, и как придавать ему ореховый аромат. Слушал о племенах, что варят пиво из риса, вино из яблок и напитки из манго, древесной коры или перца. И с этими ароматами и вкусами, наполнившими его разум, наконец погрузился в глубокий сон.

Визит Аситы

В пещере, откуда открывался вид на всю землю Джамбу, на северных склонах Химавата, жил мудрец Асита. Благодаря своим пяти сверхъестественным силам он узрел необыкновенные события, сопровождавшие рождение Сиддхартхи. В его голове возникла мысль: «Я должен увидеть все это воочию». Своим проницательным взором он обследовал всю землю и остановился на дворце Нанаратнавьюха в городе Капилавасту. Там он разглядел юного царевича, отмеченного тридцатью двумя знаками великих людей. Обратившись к своему племяннику Нарадатте, Асита сказал:

– Пойдем в Капилавасту. Там родилось существо с природой алмаза, мы должны воздать ему почести.

Собрав узелок, они отправились в путь, горя желанием увидеть новорожденного.

После четырех дней пути их встретил советник царя и проводил в скромную деревянную хижину во дворце, что стала их временным пристанищем. Шуддходана пришел туда, чтобы выразить уважение мудрецу, который, сидя над чашей, омывал усталые ноги водой.

– Узнай причину моего прибытия и возрадуйся, – молвил Асита. – На пути солнца я услышал божественный голос, что сказал мне: «У Шуддходаны родился сын, что пробудится и вознесет знамя шакьев на вершины, доселе невиданные».

Затем они направились к младенцу, который покоился на коленях кормилицы, укрытый шкурой антилопы. Асита взял его на руки и поцеловал стопы, на которых виднелся знак колеса. Мудрец внимательно осмотрел ребенка, проверяя каждый из знаков на его теле, и глаза его наполнились слезами.

– Почему ты плачешь, ты, такой непреклонный? – спросил царь. – Неужели этот юный росток родился на мое несчастье? Неужели ему суждено увянуть, не расцветши?

Асита, поняв, что царь предчувствует беду, ответил:

– О царь! Не позволяй своему уму омрачаться. Моя печаль не сулит тебе зла. Я старею, и час мой близок. Мне не доведется увидеть эту драгоценность во всем ее сиянии. Не услышу я того, кто раскроет и изложит причину человеческих страданий.

Подобно цветку удумбары, что редко являет себя миру, проходят бесчисленные эпохи, прежде чем рождается бодхисаттва. Взгляни на тридцать два благоприятных знака, присущих великим людям: череп, увенчанный выпуклостью; черные, вьющиеся волосы, закрученные вправо, волнистые, словно поверхность раковины; спираль волос на макушке; широкий и гладкий лоб; прядь меж бровей; ресницы, подобные телячьим; глубокие черные глаза; сияющие белизной зубы; сладкозвучный голос; длинный и тонкий язык; львиная челюсть; округлые длинные руки, достающие до колен; стройные плечи и грудь; длинные пальцы, соединенные перепонкой; удлиненные уши; скрытые, как у слона, яички; отполированная кожа, мягкая, как шелк; крепкие маленькие ножки; изящные руки; широкие стопы.

Взгляни на твердость его осанки, на благородство движений, на тело, полное уверенности и исполненное покоя, на его внимательный взгляд, на голос, мелодичный, словно рев слона.

Отбрось тревогу и возрадуйся, ибо твой дом расцветет. Прогони всякую печаль. Это ясная и сердечная преданность всем живым существам приводит бодхисаттву в мир. Его близость и проницательность сделают его величайшим из целителей, проводником для тех, кого сломила боль, прохладной водой для пламени жадности и обид.

Многолика природа власти. Если он возжелает земного могущества, то станет во главе всех царей земли, подобно тому как солнечный свет сияет над созвездиями. Если же он поставит целью пробудить мир от невежества, то превзойдет все учения и воспарит над высочайшими вершинами мысли.

Как золото – драгоценнейший из металлов, как Меру – величественнейшая из гор, как Луна – самая безмятежная из планет, так и твой сын станет лучшим среди людей.

– Скажи же, о мудрец, в каком облике явится это величие? – спросил царь.

– На могучем корабле знания, равнодушный к мирским утехам, он выведет мир, погруженный в бурю страданий, на поверхность. Он пересечет океан скорби, что раскинулся подобно морским волнам, разметав пену смерти. И мир живых, истомленный жаждой желаний, напьется из источников истинного закона, обретя прохладу в их живительных водах.

Он поведет тех, кто, терзаемый болью, порожденной их собственным разумом, блуждает в лабиринте бытия, потеряв ориентиры. Словно дождь, что завершает сезон засухи, он утешит людей, загнанных в угол ненасытными зверями чувств, укрощая их, чтобы те перестали пожирать своих жертв.

С драгоценным ключом полного постижения он отопрет темницу жажды и невежества, достигнув высшего пробуждения и освободив себя и других от оков обмана и иллюзий.

Потому не скорби, о царь, ибо скорбеть будут те, чьи уши останутся глухи к его учению.

Выслушав мудреца Аситу, Шуддходана сменил уныние на сочувствие и освободился от тяжелых сомнений. Однако в глубине души он желал, чтобы сын стал владыкой на земле и не удалялся от мира в поисках духовной власти.

Советники проводили отшельника до дворцовых ворот. Набросив тунику на правое плечо и сложив ладони, Асита попрощался легким поклоном и ушел по тропе, овеваемый ветром.

Царица с высокой башни смотрела, как он исчезает в лесной чаще.

Празднества и прощание

В честь рождения царевича по всему царству устроили торжества. Шуддходана распахнул двери темниц, принес жертвы богам, заказал брахманам мантры и одарил подданных коровами.

Астрологи определили благоприятный день, когда царь должен был въехать в город и показать сына народу. Улицы Капилавасту украсили для встречи кортежа. Город дрожал от конского топота. Чтобы призвать удачу, Сиддхартху несли на носилках из слоновой кости, убранных цветами и драгоценными камнями, словно Индру, которого приветствовали бессмертные.

Когда Майядеви осознала безмерную силу, таящуюся в ее сыне, она не смогла вынести переполнявшей ее радости. На седьмой день после его рождения, приняв ванну с ароматом алоэ, она попросила подушки, чтобы прилечь рядом с младенцем. Вскоре она уснула и увидела сон: она была дряхлой старухой, а сын, стоя у изголовья, рассказывал ей о невиданных краях и приключениях. Мелодия его слов перетекла в нежную колыбельную. Медленно отпустив руку сына, она опустилась на ковер и замерла. Больше она не проснулась. Огонь в очаге внезапно вспыхнул ярким пламенем и угас от резкого порыва ветра.

Похороны царицы состоялись через три дня. Все жители Капилавасту собрались, чтобы почтить память своей госпожи. Волны печали затопили всю округу.

После завершения траура царь объявил, что возьмет в жены сестру покойной царицы, Махапраджапати Гаутами. Красотой и величием она не уступала Майядеви. Махапраджапати Гаутами приняла на себя заботу о Сиддхартхе, воспитывая его как родного сына.

Сны и тайные замыслы

Убывающая луна походила на надкусанное печенье. После смерти царицы и визита Аситы царь погрузился в меланхолию. В ту ночь ему приснился сон, наполнивший его смятением. Хотя запахи редко проникали в его сновидения, он ощутил, что дворец пропитан ароматом ладана. Придворные облачились в лучшие наряды для церемонии посвящения царевича. Царица надевала на него белую шелковую курту, и из-за двери раздался голос мальчика: «Мама, куда ты меня ведешь?» – на что царица ответила: «Представить тебя богам, сын мой». Сквозь дверную щель царь увидел, как ребенок улыбнулся и произнес: «Пусть обычаи мира пока станут и моими обычаями».

Царь с сыном шли рука об руку по пустынной улице. Приближаясь к храму, правитель почувствовал мощный гул в ушах, ощутил вокруг смутное движение предметов, словно кто-то передвигал мебель. На пороге, к его удивлению, раздались шаги, ведь он знал – храм пуст. Дерево источало мед и масло. Заглянув внутрь, он заметил скользящие в полумраке тени. Фигуры спускались с алтарей, изгибались, шевелили множеством рук и голов. Царю пришлось отступить перед внезапным шествием божеств, которые – одни быстро, другие неспешно – стремились к Сиддхартхе и падали ниц у его ног. Царевич с прирожденной грацией склонял голову в знак благодарности. Ганеша волочил хобот по полу и взмахивал им в воздухе. Шива исполнял космический танец, окруженный ореолом огня. Другие подпрыгивали мелкими шажками, словно кролики. Нараяна и Шакра возложили на его шею гирлянду из цветов, а Брахма и Вишну усадили его в паланкин, подвешенный между колоннами.

Царь выбежал наружу в поисках свидетелей, но город был пуст. По улицам носились клубы пыли, подхваченные яростным ветром под слепящим светом солнца. Катила повозка без возницы. Правитель в смятении бросился искать советников, бродил по рисовым полям и рощам, пока не добрался до предгорий Химавата. Никого не было. Он пересек ледник и желтую пустыню, пока жажда не сломила его.

Он медленно очнулся на влажных простынях, пот покрывал его лицо, а горло горело. Его успокоило пение щегла. Но сон больше не вернулся. На рассвете, сразу после завтрака, он созвал советников и попросил растолковать видение. Самый старший из собравшихся взял слово:

– Твой сон, о царь, воистину внушает нам страх и тревогу. Пророчество Аситы может привести нас к гибели. Если наследник отречется от трона, царство станет добычей врагов. Чтобы избежать этого, Сиддхартху следует воспитать в мирских утехах. Пусть не знает он недостатка в музыке и вине, в яствах и куртизанках. Погруженный в такие наслаждения, он не найдет в себе духа покинуть двор.

Процветание царства

Подобно реке, что полнится притоками, так и царь с рождением сына накопил огромное богатство. Враги заняли нейтральные позиции, а те, кто были нейтральны до того, поспешили заключить с царем союзы. Конюшни ломились от бесчисленных буйволов и коней, отборных и крепких коров. Даже дикие гималайские слоны, которых никто не мог пригнать на фермы, покорялись Шуддходане.

Среди шакьев воцарилась радость. Небеса вовремя проливались дождем, зерно росло без тяжелого труда, а плоды наливались соком и плотью. Кроме тех, кто по собственной воле стал нищим, ни один подданный не страдал от ран бедности. Царь повелел возвести новые сады и храмы, колодцы, скиты и общественные бани, пруды и рощи, летний дворец, зимний дворец и дворец для сезона дождей. Знать и родичи съезжались в Капилавасту, чтобы полюбоваться творениями, и приносили царевичу благовония из сандала, нефритовые камни и другие дары. Маленькая золотая повозка, запряженная двумя оленятами, приводила мальчика в восторг, и каждое утро, с первыми лучами солнца, он катался в ней по саду с достоинством императора.

Яшодхара

Однажды Шуддходана объезжал свои владения верхом в сопровождении придворных, советников, евнухов и шутов. Один из них заметил, как крестьянин отгонял от урожая змею и лягушку. Карлик отбросил змею, а лягушку поймал, чтобы зажарить. Сиддхартха увидел это, и сердце его сжалось. «Воистину, желание и жизнь пылают вместе», – сказал он себе и сел медитировать в тени яблони. Часы текли, солнце продолжало свой путь, но тень яблони не покидала юношу. Когда царь возвращался с прогулки, он увидел сына, недвижно сидящего под деревом. Один из советников, сведущий в науке звезд, указал на удивительное: Сиддхартха оставался в тени яблони, хотя солнце уже село. Царь, не вникая в его доводы, подумал: «Поистине, сын мой упивается печалью, нужно найти ему иные забавы».

Годы шли, и Сиддхартха взрослел в прекрасном дворце, окруженном восхитительными садами. Он постигал искусства, достойные царевича, и изучал литературу шастр, пока отец заботился о том, чтобы ни тень страдания не коснулась его взора. И хотя, как всякий юноша, он увлекался множеством вещей, нечто в его спокойствии и достоинстве отличало его от свойственной молодости порывистости.

Царь, которого терзали воспоминания о пророчестве Аситы, страшился, что сын уйдет в лес к искателям истины, и с жаром окружил его мирскими утехами. В день, когда Сиддхартхе исполнилось шестнадцать, царь повелел советникам подготовить его свадьбу. Важное дело поручили брахману по имени Гокарна (Коровье Ухо), мастеру грамматики и поэзии, знатоку четырех Вед, обладавшему особым чутьем на девиц. Благородный ученый обошел все дома царства, где жили девушки на выданье, не разбирая, были ли они дочерьми брахманов, кшатриев, вайшьев или шудр, ища в них высшие добродетели, обаяние и красоту, способные пленить сердце царевича.

Девушки со всей округи нарядились в свои лучшие одежды. Во дворце они облачались в шелковые блузы и муслиновые шали, украшали головы сияющими диадемами, серьгами и драгоценными камнями. В деревнях носили украшения из латуни и обожженной глины. Волосы убирали цветами, губы покрывали красной лаковой краской. Богатые и бедные умащали тела сандаловой пастой, подводили глаза и рисовали на лбу каплю пигментом из лазури. С их поясов свисали нити жемчуга или простые безделушки, на руках звенели браслеты и наручи, на щиколотках позванивали колокольчики.

На седьмой день старец добрался до дома благородного шакья Маханамы. Там он встретил Яшодхару – скромную и добродетельную, чья красота славилась по всем уголкам страны. И в тот же миг посланник понял, что поиски завершены.

Турнир в Капилавасту

Царь отправил к благородному Маханаме гонца с просьбой о руке его дочери. Но ответ застал Шуддходану врасплох:

– Твой сын, о царь, нежен, чрезмерно нежен. Его всегда окружают женщины, он вечно ухожен и облачен в мягкие туники, умащен ароматами. Днем и ночью его укрывает белый зонт. В сезон дождей он запирается в покоях, слушая придворную музыку, в сухой сезон купается в благоухающих прудах. Бесчисленные девы были его музами и возлюбленными. Юноша не владеет искусством воина: едва ли он умеет держать меч, править слоном или пускать стрелу. Ему неведомы законы войны и наука стратегии. Я не отдам дочь за хрупкого и изнеженного царевича.

Шуддходана признал, что в словах благородного Маханамы звучит правда. Печально опустив голову, царь бродил по дворцовым залам. Увидев отца в меланхолии и узнав причину его тоски, Сиддхартха попросил устроить в Капилавасту турнир.

Из всех провинций съехались самые искусные воины, мастера вольной борьбы, бега, гонок на колесницах, плавания, сражений на слонах, фехтования и стрельбы из лука. А с ними прибыли и самые ученые брахманы, сведущие в музыке, поэзии, науках, шахматах и искусстве спора.

Состязания проходили во дворце, и во всех поединках царевич явил необыкновенное мастерство и отвагу. Особенно запомнилось собравшимся состязание в стрельбе из лука. Царевич поразил мишень – деревянный барабан, установленный в десяти лигах от него, – и сумел нарисовать стрелами силуэт кабана на крыше хижины. Но из всех его подвигов самым незабываемым стало испытание натяжения лука. Дед царя, прозванный за свою силу «Львиная пасть», велел изготовить лук невероятной мощи. Никто при дворе не мог его натянуть, и годы напролет он хранился в храме. Шуддходана приказал его принести. Лук был так тяжел, что его несли четверо мужчин. Царевич сел на землю, скрестив ноги, и, сосредоточившись на мгновение, поднял лук левой рукой, а правой натянул тетиву. Когда он выпустил первую стрелу, раздался гул такой силы, что жители Кошалы решили, будто надвигается буря, и укрылись в домах. Стрела пронеслась через все царство и достигла вершины Химавата, близ пещеры Аситы. Пронзив землю, она исчезла, оставив кратер. Из горы хлынул поток лавы, осветивший всю гряду. С тех пор то место зовется Шаракупа – «колодец стрелы».

Продолжить чтение