Пепел на крыльях дракона. Любовь, что сильнее проклятия

Глава 1. Тень на колыбели

Комнаты в замке Калэнмор были слишком тихими.

Даже тишина здесь была мёртвой – не звенящей, не наполненной дыханием жизни, а холодная, как лёд, в котором застыла чья‑то надежда.

Я шагала по коридору, босыми ногами чувствуя шероховатисть камня. Мягкий свет от стеклянных сфер в нишах стен бросал синие блики на потолок. Молчаливые слуги, с опущенными глазами, провожали меня взглядами, полными усталого страха.

Детская была в конце зала. Дверь обтянута золотой тканью, украшенной вышивкой в виде птиц и пламени. Какой издевкой казались эти узоры – птицы, уносящиеся в небо. Здесь никто не летал. Здесь никто даже не дышал.

Королева сидела у колыбели.

Её спина была прямой, как стена, плечи – натянуты, словно струны. В руках она держала амулет – осколок кости в серебряной оправе, тёмной от времени.

– Это… восьмой, – сказала она. Голос был ровным. Слишком ровным.

– Мне жаль, – прошептала я. Но этого было мало. Слишком мало для мёртвого тела в колыбели.

– Они не плачут. Ни один. Словно что‑то не даёт им вдохнуть этот мир. Словно… их душа боится приходить сюда.

Я не знала, что сказать. Я – целительница, не жрица. Я лечила ожоги, болезни, даже отравления. Но не тени, крадущие дыхание новорождённых.

Я подошла ближе и осторожно коснулась лба ребёнка. Он был холоден, как камень. И всё же… под кожей будто оставался отблеск чего‑то иного. Словно на границе миров кто‑то ещё ждал решения.

Я прикрыла глаза. Погрузилась в тишину. Искала следы магии, остатки дыхания, что‑то, что могла бы ухватить.

И тогда я почувствовала… не зов. Рёв.

Гром. Далеко, в горах. Но не небесный – а живой. Из груди, из гнева. Древний. Неумолимый.

– Дракон, – прошептала я.

– Что? – подняла на меня взгляд королева.

– Это не просто проклятие. Это чья‑то воля. Чьё‑то дыхание нависло над вашими детьми, не давая им дышать. Вам нужен не лекарь. Вам нужен тот, кто понимает драконов.

Королева долго молчала. Потом сжала амулет, и я услышала, как треснуло серебро.

– В горах есть руины. Говорят, там жил последний из них. Умер сорок лет назад.

– А если не умер?

Королева взглянула на меня – и этом взгляде было не отчаяние, а слабая искра. Тонкая, почти невидимая. Надежда.

Мгновение длилось вечность. А потом королева вдруг опустилась на колени – передо мной, перед простой женщиной в дорожном плаще, перед той, кого она ещё вчера едва удостоила взгляда.

– Прошу… – её голос был другим. Не властным, не холодным. Сломанным. – Если ты чувствуешь его… если ты знаешь, как дойти до истины, спаси нас. Спаси хотя бы одного ребёнка. Хотя бы будущего.

Я молча кивнула.

Ответ был не в словах и не в том, что говорила королева. Он был где-то там – в горах, в тишине, в том странном предчувствии, которое я не могла объяснить, но чувствовала каждой клеткой.

Я понимала: идти нужно не потому, что меня попросили.

А потому что что-то внутри уже давно приняло решение.

Меня звали – не голосом, а каким-то иначе, как будто сердце слышало то, что разум ещё не понимал.

И я шла. Потому что не могла иначе.

На следующий день дворец начал шевелиться. Быстро, тревожно, как улей перед бурей. Мой путь не мог быть секретом – по крайней мере, не от тех, кто следит за дыханием магии. Мне выдали лошадь, провизию, карту – и охранника, который должен был сопровождать до самого края обитаемых территорий. Но я знала: дальше – одна.

Когда я покидала двор, королева не вышла. Но один из стражников передал свёрток: фибулу с эмблемой рода.

– Это… чтобы тебя впустили обратно. Если вернёшься, – сказал он.

Путь в горы лежал через поля, через мёртвые деревни, где молчали колыбели и ветер звенел без песен. В каждом взгляде, что провожал нас, было всё то же – надежда.

Глава 2. Сердце гор

Ночь пахла дымом. Не от костров – от чего‑то более древнего, как будто сама земля медленно выдыхала изнутри пепел старых жертв.

Мы ехали уже третий день. Лошади были выносливы, но даже они спотыкались, будто чувствовали: мы приближаемся к тому месту, где живёт то, что не должно жить.

Руины назывались Элтар Мор, что в древнем языке означало "место, где небо было разорвано". Старики в деревнях у подножия называли это проклятым местом. Кто‑то шептал, что в тех скалах до сих пор шевелится дыхание огня. Кто‑то – что ночью слышен голос, зовущий по имени.

Мне не нужны были чужие сказки. Я сама слышала его голос.

Он приходил ко мне во снах – не страшных, не жутких, а глубоких и странно спокойных.

Во сне я стояла на краю скалы, под ногами была чёрная земля, а в небе – крылья. Огромные, как будто сотканные из дыма и огня.

Он не говорил словами.

Но я чувствовала – он зовёт меня.

И имя его звучало где-то внутри, будто эхо, будто шёпот, давно знакомый, но забытый.

Эйрдан.

Я просыпалась с этим именем на губах.

С дрожью в груди.

И с уверенностью: это не просто сон.

Он реальный.

Он где-то рядом.

И ждёт.

Сны были тёплыми и тёмными, будто я стояла на границе между грудью и сердцем. Я чувствовала жар, но он не обжигал. Он обволакивал, как крылья. В этих снах кто‑то звал меня, шёпотом, но ясно.

– Аре́лия, – звучало у меня внутри.

– Ты… та, что может коснуться огня и не сгореть.

Я просыпалась в холодном поту, но не от страха, а от ожидания.

Рано утром мы добрались до границы. Мой проводник, пожилой охотник с глазами, как у ворона, показал мне ущелье и отказался идти дальше. – Здесь мы остановимся, дальше ты пойдёшь одна.

Он не просил разрешения. Просто знал. Как и я.

Я пошла одна. Лошади оставались внизу. Я поднялась по узкой тропе, где ветер бил в лицо, словно пытаясь не пустить меня дальше.

Первая деревня, в которую я пришла, была пуста.

Дома стояли нетронутыми, в окнах – кружевные занавески, на крыльцах – брошенные игрушки. Ни тел. Ни следов боя. Только тишина и тонкая копоть на дверных проёмах, будто кто-то прошёл, коснувшись мира дыханием огня – и не оставил пепла, только память.

Я склонилась над землёй, положила ладонь. Магия здесь была старая, но она откликнулась.

Тёплая дрожь прошла по пальцам. Резко, как удар. Я отшатнулась, но не от страха. Это было узнавание.

Он… чувствовал меня.

– Я знаю, ты слышишь меня… – голос мой растворился в густом сумраке, где тишина казалась живым существом, вглядывающимся в меня из каждого затемнённого угла. – Я не враг. Я лишь прошу… разрешения быть здесь.

Воздух словно сгущался, становясь плотнее с каждым вдохом. Что‑то невидимое скользнуло по коже, едва уловимое, но живое. Пространство вокруг будто замерло в ожидании – не пугающем, но настороженном.

И тогда, не звуком, не словом, но откликом где-то глубоко внутри, в самой груди, он ответил. Мягкая вибрация – как прикосновение к струне, что дрожит от ожидания.

Это не был гнев. Не угроза.

Это было узнавание.

Осторожное, почти неуверенное – как шаг дикого зверя навстречу ладони, не сжатой в кулак.

Он знал: я пришла.

И не отстранился.

Глава 3. Тень и взгляд

Я не сразу поняла, что стою на границе.

Не между деревьями и скалами.

Между жизнями. Между собой прежней – и той, кем ещё только предстояло стать.

Ущелье, в которое я вошла, сужалось, словно сама гора решала, достойна ли я пройти дальше. Мох под ногами исчез, уступив место обугленной земле. Время здесь текло иначе – густо, вязко, как смола, как кровь, застывшая на холоде.

И вдруг…

Взгляд.

Он ударил в грудь, как пламя, но не обжёг – согрел. Осторожно, сдержанно, как чужое прикосновение, о котором ты мечтал, но не смел просить.

Я не видела его целиком. Только очертания. Огромная тень между скалами. Сквозь сумрак блеснуло что‑то – золото в чёрной глубине. Глаз. Один.

Он смотрел прямо на меня.

Мое тело застыло от чувства, которое не имело имени.

Я стояла, как вкопанная, и только сердце грохотало, будто пытаясь вырваться наружу.

Ты – не человек.

Ты больше.

И всё же ты смотришь так, будто понимаешь боль.

– Я пришла не ради крови, – выдохнула я. – Я пришла просить. Но не за себя.

Тишина. Но она сдвинулась. Шевельнулась. Дыхание затрепетало – не ветер, а что‑то иное, гораздо глубже. Словно сама земля дышала его грудью.

И вдруг из мрака вырвался голос.

Не звучание – чувство. Образ.

"Ты – не боишься?"

Я не знала, откуда он взялся. Он не звучал в ушах. Он отзывался во мне. В самых глубоких, древних частях сознания, где разум уже не властен.