Признание

Алекс и Настенька

Наше счастливое детство прошло в 80-х. Когда о сексе никто не вещал из телевизоров, не было назойливой рекламы, вместо них были заставки природы с легкой музыкой, не было интернета, не было мобильных телефонов. Молодые люди знакомились в электричках, в кафе, тогда все были гораздо проще, и совершенно не возбранялось знакомиться на перроне станции метро или в автобусе, в очереди за билетами на концерт или в театр, на курорте, в командировках. И, конечно, на дискотеках, там, кстати, многие и встретили свою любовь, танцуя и веселясь в непринужденной обстановке. Тогда банальная фраза «Девушка, можно с вами познакомиться» совсем не отпугивала девушек. Чаще любили искренне.

Знакомились в СССР и на дне рождения, праздновании Нового года и других праздниках, где были общие знакомые. Часто играли свадьбы однокурсники в институте, которые проводили бок о бок пять лет, да еще часто жили в одном общежитии, вместе ездили в колхозы на картошку и помидоры. В целом популярные у советских граждан места и методы «пикапа» хорошо показаны в фильме «Москва слезам не верит», где три девушки-лимитчицы пытаются осесть в Москве, выбирая для этого разные пути, а также «Где находится нофелет».

После окончания школы Алекс Оболенский собирался поступать в военное училище, но травма ноги, не позволила ему это сделать. Решил идти в армию на срочную службу, а потом уже поступать в военное училище, но пока позволяло время, он устроился учеником фотографа в одну из немногочисленных фотостудий в Воронеже. После стажировки, присвоили разряд, и ему доверили самостоятельно делать первые репортажи. Фотоаппарат «Зенит ТТL» на красивом ремешке на шее, кофр с оптикой и фотовспышкой. Он быстро стал любимцем всех девчонок Воронежа и его окрестностей. Каждая девушка хотела иметь красивый портрет у себя в альбоме. В одной из школ поселка близ Воронежа, 25 июня 1988 года состоялся вечер выпускников. Алекса пригласили сделать хорошую фотосессию для вчерашних учеников, а сегодня они уже получили аттестаты и путевку в жизнь. Или, как сказал директор школы в своем напутствии: «Дорогие выпускники, провожая вас сегодня в последний путь, ой! Не то. Провожая вас на большую дорогу, ой! Опять не то. Выпуская вас на свободу!» Все присутствующие держались за животы.

Отсняв несколько пленок, Оболенский обратил внимание на очень симпатичную девчонку, стоявшую с двумя подружками, чуть в стороне от остальных. Ее глаза и улыбка сразу очаровали его, и пройти мимо нее он уже не мог. Подойдя ближе, с изумлением знал в этом прекрасном создании Настеньку младшую сестру своей бывшей девушки Кати Савицкой.

Алекс подошел к ней, Настя смотрела на него снизу вверх, с широко открытыми глазами, застенчиво улыбаясь. Боже, как она была хороша! В его груди сердце приятно замерло, какое-то новое, до сих пор неизведанное чувство.

– Откуда ты прелестное создание?

Настя взмахнула своими ресничками: «Алекс, можно подумать, что не помнишь меня? Ты с Катей, моей сестрой встречался, когда я ещё маме рассказывала, что вы целуетесь на крылечке».

«Такое забудешь», – подумал он, вспоминая, как мама Кати сразу же выходила на улицу и загоняла дочь домой. А вслух произнес банальное: «Ты стала совсем взрослой».

Девушка почувствовала, как её сердце забилось быстрее, когда он приблизился и заговорил с ней. Его взгляд, тёплый и внимательный, проникал куда-то глубже, чем она могла ожидать. На мгновение ей показалось, что весь мир замер, оставив их одних в этом мгновении.

– Ты фотографом работаешь? А можешь сделать красивое фото? – справилась она с волнением.

– Только хотел предложить!

Алекс повел ее к березовой аллее, где, по моему мнению, был мягкий свет, и фото должно получиться наиболее удачным.

Девчонки, которые были с Настенькой, завистливо смотрели, как он, выбирая наиболее нужный ракурс, приступил к своей приятной творческой работе.

Надо отметить, что уметь подбирать красивые ракурсы для фотографий – это, пожалуй, самый главный талант фотографа. Алексу пришлось приложить все свои знания и умения, чтобы снимки получились наиболее выразительными и раскрывающими красоту девушки. Это сейчас, когда у всех есть смартфоны и цифровые фотоаппараты, люди не задумываются сколько раз сфотографировать объект съемки. Тогда количество снимков ограничивалось количеством пленки, которая была у фотографа.

Они разговорились, незаметно ушли от ее подруг. Кстати, идти было далековато, около пяти километров. Вечерело, и Солнце медленно опускалось за горизонт, окрашивая небо в лилово-розовые краски, уступая правление Луне. Сейчас ее время наполниться до краев, разливаясь по всему небу белым пятном и освещая окрестности своим белоснежным светом. Настя была в легком платьице, она зябко пожимала плечами, напоминая маленькую птичку на холодном ветру.

Алекс снял с себя пиджак и набросил его на ее хрупкие девичьи плечи. Немного робея, приобнял за талию. Настенька с благодарностью прильнула под его крепкую мужскую руку. Дорогу он знал прекрасно, ведь еще два года назад он дружил с ее сестрой Катей. И эти километры ему приходилось наматывать в обе стороны ежедневно.

Летние вечера Алекс очень любил, в них был определенный шарм, что-то загадочное. Особенно ему нравилось смотреть на закаты, думать о небе как о живом, целостном организме, со своими проблемами и счастьем. Наверное, именно поэтому он выбрал потом себе две профессии, связанные с ним: фотография и метеорология.

Алекс предложил присесть на скамейку под развесистым кленом, молодые люди никуда не спешили, но он переживал, зная ее маму, что возможно получит опять нагоняй, что загулялись допоздна, но теперь уже за младшую дочь. Алекс обнял Настеньку чуть крепче, она не отстранилась, а наоборот прижалась к нему, и положила голову ему на плечо. От горизонта над лесом поднимались краски, разливались по небу, окрашивали низкие облака. Им в этот краткий момент казалось, пейзаж живописен, как истинная картина.

Милая и симпатичная спутница оказалась такой говорливой, так что Алекс был для нее благодарным слушателем. Она рассказала, что умеет печь пироги, делать заготовки на зиму из огурцов и помидоров. Обещала обязательно его угостить вкусным салатом, поделится рецептом, если ему понравится.

Алекс слушал ее чарующее девичье щебетание, и ему казалось, что пение соловья, который, сидя в кроне клена у них над головой, выводил трели для своей возлюбленной, уступает голосу Настеньки. И это новое чувство, замирание сердца и необъяснимая нежность к ней… Он обнял ее еще крепче, она не отстранилась и заглянула ему в глаза. Её пальцы задержались на его щеке, и это движение говорило больше, чем слова.

– А ты веришь в любовь с первого взгляда? – все-таки спросила она.

– Она существует! – уверенно ответил Алекс и немного смутился, даже дыхание перехватило. Ничего себе вопрос.

Они замолчали. Солнце быстро скрылось за горизонтом. На землю опустилась тихая июньская ночь. Земля, прогревшаяся под жарким солнцем, не спеша отдавала тепло. Птицы замолчали, уступив место ночным обитателям. Где-то на болоте стройно пел хор лягушек. В траве стрекотали кузнечики, сверчки.

– Алекс! Смотри! – крикнула Настя и указала пальцем на небо, где вышла полная румяная луна. Она освещала поселок призрачным светом. Все вокруг казалось таинственным и незнакомым. Небо было усыпано звездами. Они переливались розовым, желтым, голубым цветами. Это зрелище завораживало и сами собой в голове появлялись мысли о далеких планетах.

Когда губы Алекса коснулись мягких нежных и не целованных еще ее губ, она не отстранилась, не противилась, не сомневалась, а наоборот ответила на его поцелуй с той же нежностью, хоть и неумело. Момент все оправдывает. Слишком заворожена она была магией заката и звездным небом, чтоб отказывать ему в поцелуе.

Понимая, что перед ним еще совсем юная девушка, он не позволял себе ничего лишнего, боясь все разрушить.

Есть же пословица, что влюбленные часов не наблюдают. Так было и с ними. Они медленно шли по тихим ночным улочкам, счастливые, казалось, кроме них в мире никого не существует. Часто останавливались, целовались, стараясь продлить эти бесценные мгновенья. Прижимая Настеньку к себе, Алекс чувствовал ее маленькую и упругую девичью грудь. От этого его волнение достигало апогея. Сердце так и норовило выскочить из груди. Такие же чувства обуревали и Настю. В тишине, ему казалось, он даже слышит стук ее сердца.

Только после полуночи они добрались до дома, где жила его Настенька. У калитки, под лунным светом они увидели женскую фигуру.

– Ну, сейчас мне влетит! – испуганно прошептала и еще крепче прижалась к нему, как бы пытаясь ощутить его защиту.

– Мария Федоровна, доброй ночи! Извините, мы тут припозднились немного. Погода располагает к прогулке, посмотрите какая красота, – пытался Алекс сразу расположить ее маму к доброму началу разговора.

– Вот именно, ночи, Алекс! Вы на часы смотрели? Я тут места не нахожу, не знаю уже, что и думать. К ее подружкам сходила, те сказали, что ушла с фотографом и все. А ну, марш домой! – сурово сказала она своей дочери. – С одной дочкой любовь крутил, не получилось у вас там, теперь до младшей добрался, что тут медом намазано? – продолжала ворчать женщина.

Настенька умоляюще посмотрела на своего спутника, ища поддержки.

– Мария Федоровна, не будьте так суровы к Насте! Я прошу прощения, больше такого не повторится. Мы будем всегда предупреждать Вас, и возвращаться не позднее полуночи. Лето же, каникулы. Осенью такой возможности не будет! Разрешите мы еще рядом с домом на скамеечке посидим несколько минут, мы никуда не уйдем, пожалуйста!

В его словах было столько нежности, что Мария Федоровна неожиданно смягчила свой тон, и глаза ее стали добрыми.

– Что же я не понимаю, хорошо, только не до утра, а то дай волю, вы до первых петухов просидите. Пойдем, Алекс, посекретничаем вдвоем.

Они отошли чуть в сторону, и мама Настеньки начала проводить с ним разъяснительную и воспитательную работу.

– Во-первых, давай договоримся с тобой, Алекс, что прогулки не до самого утра. Я с ума сойду. Во-вторых, Настя еще ребенок, а ты уже взрослый парень, не сегодня – завтра в армию уйдешь. Так что, будь добр держи себя в руках. Тебе твоих ровесниц не хватает, девчата вон за тобой табунами бегают?

– Мария Федоровна, а Вы верите в любовь с первого взгляда? – спросил неожиданно Алекс.

Женщина пристально посмотрела на него, улыбнулась: «Ты, что влюблен в мою дочь? Ох, этого счастья мне еще не хватало! Ладно, влюбляйтесь, целуйтесь, гуляйте, дело молодое. Только, Алекс, прошу помнить, она, по сути, еще ребенок, ей еще только шестнадцать осенью исполнится, не забывай это!»

Он кивнул и подошел к Настеньке. Она вопросительно посмотрела на него.

– Все нормально, милая, таможня дает добро!

Мария Федоровна, поднимаясь по ступенькам крылечка, услышав ответ Алекса Насте, засмеялась первый раз за его знакомство с ней: «Ах, юморист, я значит теперь „Таможня“? Слышала доча?»

Настенька быстро подошла Алексу навстречу и порхнула в его объятия, крепко прижалась всем телом.

– Поцелуй меня!

Они слились в медленном, но страстном поцелуе, целовались долго, сладко, влажно. Им хотелось продлить эти вроде невинные ласки, растянуть их до предела во времени и пространстве, насладиться ими сполна. Ему хотелось оставаться в плену ее губ и приятного изгиба ее стана. Сквозь тонкую ткань ее платья, разделяющую наши тела, Алекс опять чувствует ее упругую, еще не до конца сформировавшуюся, девичью грудь.

Такой пьянящий поцелуй, словно сладкий дурман, расслабляет, дразнит, словно самая дерзкая ласка, горячит кровь и разливает истому, словно самое лучшее в мире вино. Казалось, все вокруг перестало существовать. Есть только они!

В безотчетном порыве они прижимаются друг к другу еще крепче. Затем поднимает Настеньку на руки и начинает кружиться с ней. Буря эмоций захлестывает их обоих.

Вместо нескольких минут они просидели на скамейке у нее во дворе больше двух часов, затем поднялись на веранду, сели на кушетку и все не могли расстаться.

Алекс первый раз посмотрел на часы. Три часа ночи, как летит время, а усталости не было ни грамма.

– Ты хочешь уйти? – спросила Настя, смотря прямо ему в глаза. Он, ни минуты не колеблясь, отрицательно покачал головой.

– Мама твоя будет ругаться. Говорил, что мы с тобой еще несколько минут будем, а прошло намного больше. А я не хочу портить отношения с будущей тещей, – попытался пошутить Алекс.

Глаза Настеньки погрустнели, на них показались слезы.

– Ты завтра придешь?

– Извини, не смогу?

– Почему?

– Потому что приду сегодня!

– А, точно, как здорово, – настроение его возлюбленной опять поднялось, она улыбалась и не сводила с него глаз.

Алекс тоже не мог насмотреться на Настю. Расставаться совсем не хотелось, но нужно было все-таки идти домой. Выспаться, проявить пленку и сделать фотографии своей любимой.

Прощальный долгий поцелуй, который они не хотели заканчивать. «Какая же она милая, само Совершенство!» – подумал с нежностью Алекс.

– Алекс, спасибо тебе за волшебный вечер! Я теперь на небо и звезды смотрю совсем по-другому! Это твоя заслуга.

Еще несколько секунд они держались за руки, потом объятия с замиранием сердца, и нехотя Настенька взбежала по ступенькам крылечка, помахала ему рукой и скрылась за дверью.

Алекс постоял еще несколько секунд, увидел, как в окошке зажегся свет. Пора идти.

Эти километры до своего дома он преодолел, даже не заметив расстояния. Все мысли были о ней, о Настеньке.

Проснувшись, Алекс сделал привычный для себя комплекс физических упражнений, все-таки скоро идти в армию, и нужно было поддерживать себя в отличной форме.

Позавтракав, быстро приготовленным омлетом, принялся проявлять вчерашние фотопленки. Фотография! В детстве она казалось чем-то магическим! Алекс помнит, как они с папой проявляли плёнку под красной лампой в тёмной ванной, полоскали бумагу, развешивали её на верёвке с помощью прищепок. Потом папа выбрасывал неудачные кадры, а хорошие обрезал по краям специальной машиной. Долгий процесс, вызывавший столько детского восторга и ощущение сопричастности с чем-то волшебным. А ещё приятно было провести время с папой, у которого редко бывало свободное время дома из-за службы.

Сейчас все иначе. Сфоткался. Сразу оценил результат. Удалил, если не то. Снова встал в позу. И давай по новой. При этом необязательно кого-то звать на помощь. Достаточно иметь телефон и штатив.

В первую очередь он, конечно, проявил последнюю пленку, на которой была Настенька. Переживал, выдерживал температурный режим растворов. Но результат превзошел все его ожидания – кадры получились четкими, в меру контрастными. Подбор фотобумаги, включен красный свет в домашней фотостудии, и началось священнодействие. И вот, определено время экспонирования, фотобумага опускается в кювету с проявителем, проходит несколько секунд, и Алекс видит, как проступают любимые черты его девушки, становясь с каждым мгновением все четче.

Сделал несколько фотографий, которые посчитал самыми удачными, еще немного поколдовал для уверенности, что сотворил шедевр.

Теперь можно поработать и для общественности. Два часа плодотворного труда и фотографии выпускников были готовы. Он любил, чтобы все фотографии приносили людям радость, поэтому, если где-то нужна была ретушь, Алекс подключал уже талант фотохудожника. Немаловажный факт, что работу выполнил в кратчайший срок. Осталось только занести в школу, получить честно заработанные деньги, и потом, на крыльях любви умчаться по знакомому адресу улица Вишневая, дом 166.

А что же происходило там, по уже знакомому адресу. Если Алекс думал, что снискал благосклонность Марии Федоровны, то глубоко ошибался…

– Мама, можно мы сегодня с Алексом пойдем гулять? У него выходной, хотим больше времени вместе провести.

– А не рано ли, Настена, ты заневестилась? Вчера нагулялись, до утра почти, опять мне всю ночь не спать, вас караулить?

– А что за меня переживать, я буду с ним! Так что никто меня не обидит.

– Вот это-то меня и беспокоит, дочка. Пойми, он уже взрослый, ты еще девочка, ребенок, ему с тобой будет неинтересно. Ты ему быстро надоешь. Не пара ты ему!

– Мама, как ты можешь так говорить? Мы любим друг друга! И мы будем вместе! – в сердцах, еле сдерживая слезы, крикнула Настя и выбежала в свою комнату. Упала на диван, уткнулась в подушку и дала волю слезам.

Алекс быстро на мотоцикле доставил фотографии в школу и уже мчался к дому, где жила Настенька. Подъезжая к заветной калитке, немного сбавил темп, заглушил мотоцикл, немного проехав по инерции, остановился, перевел дыхание, поднялся на крыльцо и нажал кнопку дверного звонка. За дверью услышал шаги, но то были шаги не его любимой, не Настеньки. Дверь распахнулась, он увидел Марию Федоровну.

– Алексей, послушай, наверное, не стоит тебе больше приходить сюда!

– Но почему?

– Ты и сам все прекрасно понимаешь. Не морочь девочке голову, ей учиться нужно, школу закончить. Она и, правда, тебе не пара, по крайней мере, пока. Ты вот школу закончил, работаешь фотографом, в армию скоро уйдешь, а высшее образование будешь получать?

– Да, конечно, я собираюсь поступать в военное училище. Поступать буду из армии.

– Ну, вот вернешься из армии, поступишь, дочь подрастет, тогда и поговорим. А пока иди с Богом!

– Разрешите, хотя бы переговорить с Настей?

– Нет ее дома, к подружкам ушла, куда не знаю. Да и не хочет она с тобой больше встречаться.

– Передайте, ей тогда фотографии, – парень передал пакет и пошел к калитке.

Буря эмоций захлестнула Алексея, когда он ехал обратно. Как будто крылья подрезали. Нет, не верил он, что еще ночью они клялись друг другу в любви, а днем все оказалось только воспоминанием. К горлу подступил комок, что стало трудно дышать. Весь смысл жизни, казалось, был утерян. И самая первая любовь – просто еще одна проверка на прочность. Подъезжая к своему дому, он даже не посмотрел на скамейку, которая стояла под березой, ветви которой свисали почти до земли, открыл калитку…

– Алекс! – услышал он дрожащий голос. Этот голос он бы узнал из миллиона, голос слаще соловьиного пения, голос его любимой.

Он резко обернулся, и в его объятия ринулась самая желанная девушка Вселенной.

– Настенька! – только и смог промолвить он, через доли секунды их губы встретились в страстном поцелуе.

– Милая, любимая, единственная, неповторимая, моя! Только моя, – шептал Алекс, не переставая покрывать поцелуями, ее лицо, глаза, волосы. – Как я скучал, думал, что ты больше не хочешь меня видеть. Мама твоя так сказала.

– Глупенький, ты мой, как ты мог такое подумать? Неужели ты не понял, что я люблю тебя. Нет никого ближе тебя. Мама не хочет, чтобы мы встречались, я сказала, что к подружкам ушла. Плакала сегодня, подушка вся сырая от слез.

Они зашли в летний домик, где жил Алекс. На стенах висели его фотоработы. В центре был портрет Настеньки. Он выделялся из всех, хотя там было почти сотня лиц разных девушек.

Настенька заворожено смотрела на него, как будто сама себя увидела впервые.

– Это я? Как ты это сделал?

Алекс улыбнулся: «Ничего сверхъестественного, некоторые хитрости и тонкости в фотографии и обработке. Самое главное содержание! Твоей маме я занес фотографии. Давай я поставлю музыку, включу что-нибудь романтическое, медленное»!

– Мы будем танцевать?

– Обязательно! Ты не голодна? – Алекс включил магнитофон, из динамиков полилась музыка Эннио Морриконе.

– Голодная, готова съесть все что угодно. Стыдно даже было признаться тебе, – смущенно промолвила Настя.

– Как насчет жареной картошки и салата из овощей?

– Еще спрашиваешь? Я сделаю салат, а ты занимайся картошкой.

Через полчаса они сидели за обеденным столом и за обе щеки уплетали их первый совместно приготовленный ужин. Кормили друг друга, дурачились. Взяв клубнику, Алекс зажал ее между зубами, и потянулся к Насте, предложив разделить ароматную ягоду. Она с большим удовольствием включилась в эту игру и потом их губы соединились.

– Самый сладкий поцелуй в моей жизни, – засмеялась Настенька. – Еще хочу!

Звучала медленная мелодия. Влюбленные, взявшись за руки, одновременно встали, потом Настя обвила руками шею Алексу, а голову положила ему на плечо, и они продолжали танцевать долго-долго, потом она прижалась к нему всем телом. У парня от этого снова замерло сердце, он вдыхал запах волос любимой, голова кружилась. Они медленно двигались в танце в такт музыке, Алексу наклонился к ее лицу и медленно коснулся губами ее мягких и сладких губ. Потом нежно стал покрывать поцелуями все лицо, ушки, шею, расстегнул две пуговицы на ее блузке, поцеловал ложбинку между ее грудей. Настенька выгнулась, как кошка, приоткрыла глаза: «Поцелуй еще!». Алекс поцеловал еще раз, потом еще и остановился.

Он смотрел на неё так, будто видел впервые. Её улыбка была мягкой, но в глазах читался лёгкий страх. «Ты уверена?» – спросил он, его голос был полон заботы. Она кивнула, слегка дрогнув, и, потянувшись к нему, прошептала: «Только, если это важно для тебя». Он ответил ей поцелуем – долгим, тёплым, в котором не было ничего, кроме любви и уверенности.

– Прошу, еще! – девушка умоляюще посмотрела на него.

И вдруг резко вскинула руки, обхватила его голову, запустив свои пальчики в шевелюру. Впилась в губы любимого, жадно и настойчиво покрывая поцелуями его лицо, растянувшиеся в счастливой улыбке губы, глаза, прикрытые от удовольствия. Алекс отвел ее волосы в сторону, прикасаясь губами к шее, и поцеловал милое ушко, затем места, где, как ему казалось, должны были появиться отпечатки его пальцев. Настя покрылась целым табуном мурашек, пробежавшим по ее телу, и чуть не мурлыкала от удовольствия. Она больше не собиралась позволять ему отступать в самый волнительный момент и решительно стянула с него пиджак. Удивительно, но Алекс ни капли не сопротивлялся. Наоборот, когда девушка принялась расстегивать его рубашку, он помог ей.

Алекс опять куснул девушку за мочку уха, слегка оттянув его, провел своими пальцами по ее талии, добрался до груди, и она застонала. Ноги подкосились, а он, почувствовав ее слабость, подхватил за талию и приподнял. Настенька вцепилась в плечи, широко распахнув глаза. Парень пристально смотрел на нее, медленно расстегивая ее блузку. Девушка покраснела, когда он развел ткань в стороны, но не отвела взгляд. Алекс коснулся ее обнаженного живота, и она вздрогнула, затаив дыхание. Закусила губу. Не отрывая взгляда от ее глаз, он медленно вел руками вверх, с наслаждением касаясь нежной кожи, оттянул ткань лифчика вниз, выпуская наружу упругую юную грудь, провел большими пальцами по набухшим розовым соскам, и Настенька всхлипнула, на глазах ее блестели слезы, но это были слезы счастья.

Она не смогла, да и не хотела, сдержать стон наслаждения, когда его обжигающие губы коснулись груди. Он провел языком вокруг соска, будто случайно задевая его. А все, что могла Настя, это откинуть голову, часто дыша, и опять запустить пальцы в его шевелюру. Неловкость испарилась. Ее место заняло возбуждение, охватывающее каждый миллиметр кожи, разгоняющее огонь по венам и отключающее остатки разума.

Продолжить чтение