Дроздовцы

Юго-западный склон Малахова кургана. Вдруг дрогнули колени и сердце пропустило удар… Вот поворот на кладбище. От инвалидного домика остались только руины. Ворот не стало, снесло, наверное. Сразу направо в углу… ага здесь, вот и миндаль… тогда еще был несмелой веточкой, а сейчас зрелое дерево, хоть и обожженное, практически лежит… и две, нет три глубоких воронки. Как же так?!…

– Триста пять миллиметров. – констатировал молоденький штурмбаннфюрер, перепрыгивая с камня на камень. – Это их батарея, на Херсонесе. Положила три снаряда и смела наш батальон. Что мы тут должны найти?

– Цинк. Цинковый гроб. Или гробы. Или таблички… на дереве писали. Что-нибудь бы найти… Прямое попадание, надо же.

– Что написано на табличках? Может фамилии?

– Полковник Гордеев и капитан Туцевич.

– Полковник и капитан!? Полковник и капитан не могут быть рядом! Это как небо и земля!

– На самом деле это еще более странно, майор. Это генерал и полковник!

– Господин полковник! Это не мое дело, но может я, если буду знать больше, смогу Вам помочь? Кто эти люди? Затрапезное кладбище! Генерал и без памятника? Нонсенс. И надписи на деревяшках… полковник и капитан? – штурмбаннфюрер остановился возле пожилого, седого усача, одетого в полувоенную форму.

– Ищите майор, ищите… Двадцать лет! Эх! Сколько ждали, хоть, что-нибудь ведь должно сохраниться! – пожилой усач присел на вывороченный взрывом камень. – Ищите майор, ищите.

   … Взвод, приданных саперов, свернув свое снаряжение, уходил вниз по Доковому оврагу.

– Бесполезно. Столько железа в земле. – немецкий офицер, очищал палочкой землю с сапога.

– Вы, русские, странные люди. Ваше существование с древности окутано сонмом каких-то преданий и легенд. И даже сейчас, в двадцатом веке, Вы заставляете меня искать гробы! Просто мистика какая-то! Я офицер разведки! Я не могу искать мертвецов. Господин полковник, объясните мне, что такого сделали эти люди? …

– Я уже понял. – седой полковник, оглядывал склон Малахова кургана. – Прямое попадание и опять от красных. Пусть не тех, но все же. Может это и к лучшему. Эх! Давайте помянем моих товарищей майор. Они второй раз погибли как солдаты.

– Помянем, в смысле?– немец вопросительно посмотрел на седого.

– Помянем, значит, вспомним, почтим память. Не беспокойтесь, у меня все с собой. – и достав из сумки платок, пожилой стал накрывать нехитрый стол, прямо на камне, оставшимся от разбитого, взрывной волной тяжелого снаряда, инвалидного домика. – Митрич меня простит. Обещал присматривать. Жив ли?

– Митрич? А это кто? Тоже полковник?

– Инвалид одноногий. Бывший морской старшина. Присматривал за могилками, тем и кормился. Мы ему двадцать пять рублей заплатили. Еще брать не хотел. Подходите штурмбаннфюрер, не брезгуйте. – седой полковник наливал прозрачное в серебряные рюмки. – Смирновская! Специально вез. Господи, упокой души убиенных твоих воинов! – и крестообразно брызнув на развороченную землю, широко перекрестился.

– Вы язычник, полковник. Это жертвоприношение? Но русской водки я все-таки выпью. Давайте рассказывайте про генерала, который похоронен как солдат с гробовой надписью на простой доске, что он полковник, но к нему едут через всю Европу по приказанию руководства СС.

– Что ж Вам рассказать-то? С чего начать?

– А вы начните сначала. Так по-моему говорят в романах, да и у нас в разведке. Кто? Когда? Почему и с кем?

– Сначала, говорите. Ну, хорошо. Тогда я начну с конца.