Космическая академия: Я не просила быть его девушкой
Глава 1: «Я хотела изучать цветы, а не целоваться с инопланетянином»
Мне снились цветы. Не земные – с лепестками, переливающимися, как полярное сияние, с тычинками, шепчущими на древних языках галактик, с корнями, впитывающими не воду, а звёздный свет. Я представляла, как буду склоняться над ними в лаборатории Космической академии, в белом халате, с тонким сканером в руке, записывать их реакции на разные частоты гравитации, как они распускаются в вакууме или сворачиваются при звуке чужой речи. Я мечтала стать специалистом по инопланетной флоре – тихой, незаметной, уважаемой в узких кругах. Без славы, без камер, без драм. Просто я и мои растения. Мир, где никто не кричит, не завидует, не требует быть кем-то большим. Где можно дышать спокойно.
Но, видимо, Вселенная решила, что мне скучно.
Потому что в первый же день в академии – в самый первый, когда я ещё не успела запомнить, где туалет, а в рюкзаке лежала недоеденная булочка и три флешки с лекциями по внеземной ботанике – всё пошло наперекосяк. И не просто наперекосяк. А с фейерверком, взрывом, и… инопланетянином.
Всё началось с того, что я опоздала. Не критично – на семь минут. Но в Академии Межзвёздных Исследований и Технологий (АМИТ, для своих – «Амиточка», хотя декан ненавидит это прозвище) опоздание на одну минуту – это уже «нарушение протокола». А на семь – почти государственная измена. Я влетела в здание, запыхавшаяся, с растрёпанными волосами, в новенькой форме – синяя юбка, белая блузка, значок с логотипом академии в виде распускающегося космического цветка. На груди – моё имя: Анна Левченко. Специальность: «Биоинженерия внеземных экосистем». Звучит громко. На деле – я просто люблю растения. Очень.
– Левченко! – рявкнул охранник у шлюза. – Ты на седьмой минуте нарушения! Бегом в лабораторию 7Б – там тебя ждут для инициализации биометрического профиля!
Я кивнула, не в силах выдавить ни слова – сердце колотилось, как будто пыталось выскочить из груди. Пробежала по коридору, мимо портретов великих учёных, мимо студентов в разных формах – пилоты в серебристых костюмах, инженеры с планшетами, медики с чемоданчиками-реаниматорами. Все куда-то спешили, все знали, куда идти. Я – нет. Я заблудилась дважды. В третий раз меня спас указатель: «Лаборатория внеземной флоры – 7Б. Вход только для авторизованных лиц». Я – авторизованная. Почти.
Дверь открылась с шипением. Внутри – прохладно, влажно, пахло чем-то сладковато-кислым, как на тропической планете. Стеклянные купола, полки с пробирками, голограммы растений, медленно вращающиеся в воздухе. И… тишина. Ни души.
– Э-э… – позвала я. – Кто-нибудь здесь?
Никто не ответил.
Я подошла к центральному терминалу – большой стол с сенсорным экраном, на котором мигала надпись: «Ожидание сканирования нового студента. Поднесите ладонь к сенсору».
Я послушно приложила ладонь. Экран замигал, защёлкал, и вдруг – громкий, резкий звук, как будто что-то лопнуло.
– Ой! – я отпрянула.
Из пробирки на соседнем столе – той, что была подписана «Осторожно! Реактивный сок Ксантии-4!» – вдруг вырвалась струя ярко-фиолетовой жидкости. Прямо в меня. Я вскрикнула, попыталась увернуться – и врезалась спиной в стеллаж с образцами. Стекло зазвенело, одна колба упала, разбилась, и… бах!
Не знаю, что там было в той колбе. Может, споры. Может, катализатор. Может, просто неудачное сочетание веществ. Но взрыв получился – не атомный, конечно, но достаточный, чтобы меня швырнуло на пол, а по лаборатории прокатилась волна розового дыма с запахом жжёной карамели и озона.
Я лежала на спине, оглушённая, с звенящими ушами, и думала только одно: «Всё. Меня исключат. В первый же день. Мама будет плакать. Папа скажет: “Я же говорил – иди в бухгалтеры!”»
И тут в дверь ворвался он.
Высокий. Очень. В форме курсанта-пилота – чёрная, обтягивающая, с серебристыми полосами по бокам. На груди – значок с крыльями и звездой. Лицо – резкие скулы, тёмные, почти фиолетовые глаза, кожа с лёгким серебристым отливом. Волосы – коротко стриженные, чёрные, как космическая пустота. Уши – чуть заострённые. Я сразу поняла – не человек. Арктон. Раса, о которой ходят легенды. Лучшие пилоты в Галактике. Почти вымершие. Гордые. Недоступные.
Он остановился на пороге, окинул взглядом хаос – дымящуюся лабораторию, разбитые колбы, меня – растянувшуюся на полу в фиолетовых пятнах.
– Что за… – начал он, и его голос был как лёд – низкий, чёткий, без эмоций.
– Это не я! – выпалила я, пытаясь встать. – Ну, то есть я, но случайно! Я просто хотела просканироваться, а потом бах – и…
Я не договорила. Потому что в этот момент сработала аварийная система. С потолка выехали сенсоры, загудели сирены, и по всей лаборатории замигали красные огни.
– Внимание! – раздался механический голос. – Зафиксирована угроза биологической безопасности уровня 3. Активирован протокол “Космическая Совместимость”. Инициализация парной связи. Подтверждение через 10… 9… 8…
– Что?! – я вскочила. – Какая связь? Какое подтверждение?
Арктон – я потом узнала, что его зовут Виктор Рейн – резко шагнул ко мне. Не чтобы помочь. А чтобы схватить за руку.
– Не двигайся! – приказал он. – Это старый протокол! Он сработает, если двое находятся в зоне риска вместе!
– Но я же не в зоне риска с тобой! – закричала я. – Я вообще не знаю тебя!
– 5… 4… 3… – считал голос.
Виктор сжал мою руку сильнее. Его пальцы были тёплыми – неожиданно тёплыми для инопланетянина. И… чуть шершавыми, как будто покрытыми микроскопической чешуёй. Я посмотрела на него – в его глазах не было страха. Только раздражение. И… что-то ещё. Что-то, похожее на обречённость.
– 2… 1… Подтверждено. Связь установлена. Студенты: Анна Левченко, специальность “Биоинженерия внеземных экосистем”, и Виктор Рейн, специальность “Тактическое пилотирование космических кораблей класса “Альфа” – официально зарегистрированы как совместимая пара по протоколу “Космической Совместимости”. Статус: активен. Срок: 1 академический год. Условия разрыва: смерть одного из участников или окончание срока.
Тишина.
Даже дым перестал клубиться.
Я медленно повернула голову к Виктору.
– Что… это… значит?
Он отпустил мою руку. Посмотрел на меня – долго, пристально. Потом – на терминал, на котором теперь светилась надпись:
Пара зарегистрирована.Анна Левченко + Виктор Рейн.Статус: “Связаны”.Доступ к общежитию, расписанию, питанию – синхронизирован.Разрыв связи невозможен до окончания срока или летального исхода.
– Это значит, – сказал он тихо, почти шёпотом, – что теперь ты моя девушка. Официально. По базе данных академии. И по всем её системам.
Я аж рот открыла.
– Но… но это же… ошибка! Сбой! Мы же не… мы же даже не знакомы!
– Знакомы, – сухо сказал он. – Ты – Анна. Я – Виктор. И теперь, по древнему алгоритму, созданному для спасения экипажей в аварийных ситуациях, мы “совместимы”. Потому что оказались вместе в зоне биоугрозы. Система решила, что мы – пара. И записала это. Навсегда. Ну, или на год.
– Это… это абсурд! – я схватилась за голову. – Я хотела изучать цветы! Я не подписывалась на… на… на инопланетного парня!
Он чуть приподнял бровь.
– Инопланетный парень тоже не подписывался. Но система не спрашивает. Она фиксирует. И исполняет.
В дверь ворвались преподаватели, охрана, медики. Все начали кричать, суетиться, осматривать лабораторию. Ко мне подбежала женщина в белом халате – заведующая кафедрой, профессор Элара Мин.
– Анна! Ты жива? Что случилось?
– Я… я просто хотела просканироваться… а потом что-то взорвалось… и этот… – я ткнула пальцем в Виктора, – …ввалился, и система решила, что мы пара!
Профессор Мин посмотрела на терминал. Потом – на Виктора. Потом – снова на меня. И вдруг… улыбнулась.
– О, Протокол Совместимости! Какая прелесть! Он не срабатывал уже лет двадцать! Девочка, поздравляю! Ты теперь связана с одним из лучших пилотов академии!
– Но я не хочу быть связанной! – чуть не завыла я. – Я хочу быть свободной! Я хочу работать с растениями!
– Система не различает желаний, – спокойно сказал Виктор. – Она различает факты. Факт: мы были вместе в зоне риска. Факт: связь установлена. Факт: её нельзя разорвать.
– Можно! – воскликнула я. – Надо найти того, кто это запрограммировал! Или… или взломать! Или… или…
– Или умереть, – закончил за меня Виктор. – Второй вариант в условиях разрыва.
Я посмотрела на него. Он – на меня. В его глазах – ни капли сочувствия. Только холодная, жёсткая правда.
– Это несчастный случай, – прошептала я. – Просто несчастный случай…
– Для тебя – да, – сказал он. – Для меня – нет. Я не могу позволить себе таких “несчастных случаев”. У меня нет права на ошибку.
И тут я впервые заметила – на его шее, под воротником формы, виднелся шрам. Тонкий, извилистый, как молния. И в глазах – тень. Не просто холод. А боль. Скрытая. Глубокая.
Но я была слишком в шоке, чтобы думать об этом.
Меня увели в медпункт – осмотрели, обработали пару царапин, дали успокоительное. Виктор ушёл – без слов, без прощания. Я сидела на кушетке, пила тёплый чай с мятой и думала: «Ну вот. Мечта рухнула. Вместо тихой лаборатории – инопланетный красавец, которого я не просила. Вместо цветов – скандалы, системы, связи. И ещё целый год в этом статусе. Как я доживу?»
Вернувшись в общежитие (да, теперь у меня был доступ только к его блоку – система автоматически переназначила мне комнату рядом с его), я упала на кровать и уставилась в потолок.
На потолке – голограмма звёздного неба. Красиво. Но мне было не до красоты.
Я достала свой дневник – старую, потрёпанную тетрадку, в которую записывала мечты. Раскрыла на первой странице: «Цель: стать ведущим специалистом по инопланетной флоре. Жить спокойно. Не ввязываться в драмы. Не влюбляться в пилотов. Особенно – инопланетных».
Я взяла ручку и медленно, с нажимом, написала под этим:
«День 1. Провал. Взрыв. Сбой системы. Теперь я “девушка” Виктора Рейна. Знаменитости. Инопланетянина. Гения. И, судя по всему, самого недовольного человеком в академии. Бедное моё девичье сердечко. Дожить бы до диплома без потерь».
Я закрыла дневник. Вздохнула. Посмотрела в окно – за стеклом медленно проплывали космические корабли, огни станции, далёкие звёзды.
– Ну что, Анна, – сказала я сама себе. – Поздравляю. Ты в игре. И правила ты не выбирала.
Я не знала тогда, что это только начало. Что впереди – балы, поцелуи, предательства, полёты в открытом космосе, признания в темноте, слёзы, смех, опасности, и… настоящая любовь. Ту, которую не выбирают. Которая выбирает тебя.
Но в тот вечер я просто плакала в подушку. И мечтала о том, чтобы всё это оказалось сном.
Не мечтала я только об одном – что когда-нибудь скажу этому холодному инопланетянину: «Спасибо, что оказался рядом в тот взрыв. Даже если это была ошибка… она стала моим счастьем».
Но это – потом. А пока – я просто Анна. Девушка, которая хотела изучать цветы. И внезапно стала «девушкой» космического пилота.
И да – он красавчик. Бедное моё сердечко. Точно не выживет.
Глава 2: «Ты мой, и точка. По базе данных»
Проснулась я с ощущением, будто меня вчера не просто вписали в чужую жизнь – а вклеили. Намертво. Суперклеем. И этот клей – не смывается ни водой, ни слезами, ни криками в подушку. Потому что система академии – она не шутит. Она не спрашивает: «Анна, ты согласна?» Она просто говорит: «Анна, ты теперь с Виктором. Точка. Расписание синхронизировано. Общежитие – рядом. Питание – вместе. Всё. Работай».
Я сидела на кровати, смотрела в потолок, где всё ещё медленно плыли голограммы звёзд, и думала: «Ну вот. Вчера я была просто Анна Левченко – тихая ботаничка, мечтающая о лаборатории и тишине. А сегодня – Анна Левченко, “девушка” Виктора Рейна, пилота-арктона, красавчика, гения, и, судя по всему, самого нелюдимого существа в Галактике». И да – по базе данных мы теперь пара. Не просто так. Не временно. А с печатью, подписью и автоматической синхронизацией всех систем академии. Как будто нас женили роботы-бюрократы, не спросив мнения жениха и невесты.
Я потянулась к терминалу на стене – маленький экран, встроенный в панель. Коснулась пальцем – и тут же высветилось:
Доброе утро, Анна Левченко.Сегодняшний день: 14 лун Сигмы.Парный статус: АКТИВЕН.Ваш партнёр: Виктор Рейн.Сегодняшнее расписание СИНХРОНИЗИРОВАНО.Завтрак: 07:30, Зал №3 (стол 7, место 2 – рядом с партнёром).Лекция: 09:00 – Основы космической навигации (ауд. 4Б – партнёр сидит справа).Обед: 13:00 – Зал №3 (стол 7, место 2 – рядом с партнёром).Тренировка: 15:30 – Симулятор нулевой гравитации (парная группа – вы и партнёр).Ужин: 19:00 – Зал №3 (стол 7, место 2 – рядом с партнёром).Отбой: 22:30 – доступ в личное пространство партнёра разрешён до 23:00.
Я чуть не застонала.
– Это издевательство! – прошептала я, тыкая пальцем в экран. – Я же не его секретарь! Не его тень! Я хочу в ботанический сад! Одна! С кустами! Без него!
Но терминал не слушал. Он просто мигнул и добавил:
Напоминание: игнорирование парного расписания = штрафные баллы. Накопление 10 баллов = отчисление.
Я замерла.
– Отчисление? – переспросила я вслух. – Серьёзно? За то, что я не хочу есть кашу рядом с инопланетянином?
Терминал мигнул ещё раз – как будто кивнул.
Я рухнула обратно на кровать, прикрыв лицо подушкой. В голове крутилась только одна мысль: «Как я доживу до диплома?».
Первым делом я, конечно, попыталась сбежать. Просто – не прийти на завтрак. Остаться в комнате, заказать еду через внутренний терминал, спрятаться под одеялом и делать вид, что меня нет. Но едва я попыталась вызвать меню – экран снова замигал.
Запрос на индивидуальное питание отклонён. Причина: активный парный статус. Питание возможно ТОЛЬКО в парном режиме. Место: Зал №3, стол 7, место 2. Время: 07:30. Опоздание = 1 штрафной балл.
– Ну всё, – прошептала я. – Я в ловушке.
Пришлось идти.
Я оделась медленно, как будто каждый жест давался с трудом. Натянула форму – синяя юбка, белая блузка, значок академии. Волосы собрала в хвост – пусть не мешают. Лицо – без макияжа. Зачем? Всё равно никто не спрашивал, хочу ли я быть «девушкой» Виктора. Значит, и стараться не буду.
Вышла в коридор. Дверь напротив – его. Закрыта. Ни звука. Ни движения. Я постояла секунду – вдруг он не придёт? Вдруг он тоже сбежит? Вдруг система ошибётся?
Но едва я сделала шаг в сторону столовой – дверь напротив открылась.
Он вышел.
Виктор.
Та же чёрная форма пилота, те же острые черты лица, тот же холодный, отстранённый взгляд. На шее – всё ещё виден шрам. Волосы идеально уложены. Руки – в карманах. Он даже не посмотрел на меня. Просто кивнул – едва заметно – и пошёл вперёд.
Я пошла за ним. Не потому что хотела. А потому что терминал на моём запястье (да, теперь у меня есть браслет-трекер, синхронизированный с ним) начал мягко вибрировать и показывать стрелку: «Следуйте за партнёром».
– Это ужас, – прошептала я себе. – Просто ужас.
В столовой – шум, гам, запахи еды, смех, разговоры. Все столы заполнены – пары, тройки, компании. И только один стол – почти пустой. Стол 7. Место 2 – рядом с Виктором. Он уже сидел, перед ним – тарелка с чем-то зелёным и парящим. Он ел молча, не глядя по сторонам. Вокруг – пустота. Никто не садился рядом. Все обходили стороной. Я поняла почему – он излучал «не подходи» так ярко, что можно было обжечься.
Я подошла. Села. Положила сумку на пол. Развернула салфетку. Взяла ложку. И замерла.
Он поднял глаза. Посмотрел на меня. Всего на секунду. Потом – снова в тарелку.
– Доброе утро, – сказала я, потому что молчать было ещё неловче.
Он кивнул.
– Ты… завтракаешь? – блестящий вопрос, да?
– Да, – ответил он. Одно слово. Больше ничего.
Я посмотрела на меню на экране перед собой. Выбрала овсянку с фруктами – безопасно, знакомо, не взорвётся. Через минуту тарелка появилась на подносе передо мной – тёплая, ароматная. Я начала есть. Медленно. Очень медленно. Пытаясь не смотреть на него. Не думать о том, что все вокруг нас смотрят. Шепчутся. Указывают пальцами.
– Это она? – слышу шёпот слева.– Да, та самая… с флоры…– Представляешь? С Виктором Рейном!– Он же ни с кем не общается!– Может, она его заставила?– Или он её? Говорят, он из клана Рейн – там все с характером…
Я почувствовала, как горят уши. Опустила голову ещё ниже.
И тут – он заговорил.
– Не обращай внимания, – сказал он тихо, почти не шевеля губами. – Они всегда так делают.
Я подняла глаза. Он смотрел прямо перед собой, но я знала – это для меня.
– Они… всегда? – переспросила я.
– Да, – коротко. – Я для них – либо герой, либо монстр. Третьего не дано. А теперь – ещё и «пара». Так что… привыкай.
Я не знала, что сказать. Проглотила кусочек банана. Потом – ещё один.
– А ты… – начала я, – …ты не хочешь это отменить? Связь? Я имею в виду… ты ведь тоже не просил…
Он положил ложку. Посмотрел на меня – прямо, в глаза. Его взгляд был… не злым. Не добрым. Просто… уставшим.
– Я не могу, – сказал он. – Если связь разорвётся раньше срока – меня исключат. У меня нет права на ошибку. Ни одной.
– Почему? – не удержалась я.
Он помолчал. Потом – тихо:
– Потому что я должен вернуть честь клану. И единственный способ – закончить академию первым. Без срывов. Без скандалов. Без… неожиданных связей.
Я поняла. Он не просто пилот. Он – последний шанс своего рода. И я… я случайно стала частью его пути. Не по доброй воле. Не по любви. А потому что система решила, что мы «совместимы».
– Прости, – прошептала я. – Я не хотела…
– Не извиняйся, – перебил он. – Это не твоя вина. Это – система. И мы с ней ничего не можем сделать. Пока.
Он снова взял ложку. Я – тоже. Ели молча. Но теперь – как-то… легче. Не так неловко. Не так страшно.
После завтрака – лекция. «Основы космической навигации». Для меня – ад. Я ничего не понимаю в звёздных картах, векторах, гиперпрыжках. Моё – растения. Их корни, листья, соки. А не координаты и траектории. Но система – не спрашивает. Она сажает меня рядом с ним. За одной партой. Справа.
Я вошла в аудиторию – и сразу почувствовала волны любопытства. Все смотрели. Все шептались. Я опустила голову, прошла к нашей парте – он уже сидел, листал планшет, что-то записывал. Я села. Положила тетрадь. Достала ручку. И замерла.
– Ты… не против? – спросила я. – Что я здесь?
Он не отрываясь от планшета:
– Ты здесь по расписанию. Значит – не против.
Лекция началась. Профессор – высокий мужчина с усами и голосом, как у древнего корабельного гудка – начал рассказывать о гравитационных волнах. Я пыталась слушать. Правда. Но через пять минут мозг отключился. Я начала рисовать в тетради цветы. Сначала – земные. Потом – фантазийные. С лепестками-антеннами и стеблями-проводами.
И тут – его рука. Легла поверх моей тетради. Я вздрогнула.
– Не рисуй, – сказал он тихо. – Записывай. Это пригодится на тренировке.
Я посмотрела на него. Он – на меня. В глазах – не раздражение. А… забота? Нет. Скорее – ответственность. Как будто он теперь отвечает и за меня.
– Я… не понимаю, – честно призналась я.
Он вздохнул. Взял свой планшет. Передвинул ко мне. На экране – схема. Простая. Понятная. С подписями.
– Вот – точка старта. Вот – точка прибытия. Между ними – гравитационная аномалия. Чтобы её обойти – нужно изменить вектор на 30 градусов. Запомни. На симуляторе будешь это применять.
Я смотрела на схему. Потом – на него.
– Спасибо, – прошептала я.
Он кивнул. Вернул планшет. И больше не мешал мне рисовать.
После лекции – обед. Опять стол 7. Опять место 2. Опять все смотрят. Но теперь – я не одна. Он рядом. И… странно, но это помогает. Я уже не чувствую себя изгоем. Я – часть чего-то. Пусть и навязанного. Пусть и странного.
Мы ели молча. Но уже не так напряжённо. Я даже рискнула спросить:
– А ты… где вырос?
Он посмотрел на меня – как будто удивился вопросу.
– На станции «Темносвет», – ответил он. – На границе сектора Арктон. Теперь – руины.
– Прости… – снова сорвалось у меня.
– Не надо, – сказал он. – Это прошлое. Я смотрю вперёд.
Я кивнула. Больше не спрашивала.
После обеда – свободное время. Я рванула в ботанический сад. Наконец-то! Моё убежище. Мои цветы. Мои кусты. Здесь – тихо. Спокойно. Никто не говорит о парных статусах, о пилотах, о системах. Здесь – только я, растения, и… говорящий кактус.
Да, вы не ослышались. Говорящий. Кактус.
Его зовут Профессор Колюч. Он – экспериментальный образец, скрещённый с нейросетью и древним оракулом с планеты Зирра. Выглядит – как обычный кактус. Только с очками на верхушке и мини-голограммой, которая проецирует его «лицо» – когда он говорит.
Я подошла к его горшку. Присела на корточки.
– Привет, Профессор, – сказала я.
Кактус повернул «голову» (на самом деле – просто наклонил стебель).
– А-а-а, моя юная флористка! – раздался хрипловатый, но добрый голос. – Как дела? Целы ли лепестки твоей души?
Я вздохнула.
– Не очень, Профессор. Меня… записали в пару. С пилотом. Инопланетянином. И теперь я должна везде быть с ним. Всё синхронизировано. Я не могу даже поесть одна!
Кактус зашевелился.
– О-о-о! Значит, активировался Протокол Совместимости! Древняя штука! Её ещё при императоре Крелле придумали – чтобы в авариях экипажи не паниковали, а держались парой! Гениально! Идиотски! Но гениально!
– Это не гениально! – чуть не завыла я. – Это кошмар! Я не хочу быть с ним! Он холодный, молчаливый, все его боятся…
– А он красивый? – перебил кактус.
Я замерла.
– Ну… – начала я, – …да. Очень.
– Тогда не всё так плохо, – хитро сказал кактус. – Красота – это тоже форма устойчивости. Особенно – в космосе. Держись за красоту, девочка. А остальное… приложится.
Я улыбнулась. Впервые за день.
– Спасибо, Профессор.
– Всегда пожалуйста! А теперь – полей меня. И расскажи, как называется твой красавчик-инопланетянин.
– Виктор Рейн.
Кактус замер. Даже колючки встали дыбом.
– Рейн?.. – прошептал он. – Ох, детка… ты влипла… Клан Рейн – это не просто пилоты. Это – легенда. И трагедия. И… опасность. Будь осторожна. Очень осторожна.
Я не успела спросить – что он имеет в виду – потому что мой браслет зазвенел.
Напоминание: тренировка в симуляторе – через 15 минут. Место сбора – Зал Симуляции Альфа. Партнёр уже ожидает.
Я вскочила.
– Надо бежать, Профессор!
– Удачи, девочка! И помни – даже в нулевой гравитации… любовь – сильнее!
Я помчалась к выходу. Сердце колотилось. Не от страха. От… чего-то другого. Чего-то, что я ещё не могла назвать.
В зале симуляции – шум, огни, студенты в скафандрах. Все – парами. Мы – тоже. Он уже ждал. В лёгком тренировочном костюме, с планшетом в руках. Увидел меня – кивнул.
– Ты вовремя, – сказал он.
– Почти, – улыбнулась я.
Он чуть приподнял бровь – как будто удивился моей улыбке. Но ничего не сказал.
Тренировка – ад. Нулевая гравитация. Мы – в симуляторе – кабине, которая имитирует отсек корабля без гравитации. Задача – добраться от одного конца до другого, не задев «опасные зоны» (красные лазеры), и передать друг другу «контейнер с данными» (на самом деле – пластиковый кубик).
Я, конечно, сразу поплыла не туда. Упёрлась ногами в стену – и полетела в противоположную сторону. Врезалась в потолок. Где-то далеко послышался смех.
– Не паникуй, – раздался его голос. – Дыши. Расслабься. Двигайся плавно.
Я попыталась. Но снова – мимо. Он подплыл ко мне. Ловко. Как рыба в воде. Схватил меня за руку.
– Держись за меня, – сказал он. – Я тебя провезу.
Я ухватилась. Его рука – тёплая, крепкая. Мы поплыли – медленно, уверенно. Он – как будто знал каждое движение воздуха. Я – просто держалась. И… смотрела на него. На его профиль. На ресницы. На губы. На шрам на шее.
– Передай кубик, – сказал он, не глядя на меня.
Я передала. Он поймал. Мы добрались до финиша. Первыми.
Из динамика – аплодисменты. Из зала – свист, крики. Кто-то снял на камеру – как он ловит меня, как я висну на нём, как мы плывём вместе.
Я покраснела.
– Это… наверное, попадёт в сеть, – прошептала я.
– Попадёт, – спокойно сказал он. – Привыкай.
После тренировки – душ, переодевание, ужин. Опять стол 7. Опять место 2. Но теперь – вокруг нас не пусто. Народ толпится. Смотрит. Шепчется. Кто-то даже подходит – просит автограф у Виктора. Он молча подписывает. Я сижу – как статуя. Не знаю, куда девать руки.
И тут – она.
Лира.
Высокая, стройная, с огненно-рыжими волосами и взглядом, который мог резать алмазы. Дочь адмирала. Звезда факультета пилотов. И – явно влюблённая в Виктора. Это было видно по тому, как она смотрела на него. Как будто хотела сжечь его… и меня – взглядом.
Она подошла. Улыбнулась – фальшиво, как улыбается хищник перед прыжком.
– Виктор! – голос как звон бокала. – Как мило! Ты теперь с… ботаничкой?
Он даже не посмотрел на неё.
– Лира, – сказал он сухо. – У нас тренировка завтра. Не опаздывай.
Она сделала вид, что не слышала. Перевела взгляд на меня.
– А ты… Анна, да? Специалист по… цветочкам? – она усмехнулась. – Как трогательно. Надеюсь, ты понимаешь – это временно? Система ошиблась. Виктор – не для таких, как ты.
Я почувствовала, как внутри всё сжалось. Но… не испугалась. Почему-то – нет.
– Система не ошибается, – сказала я, глядя ей прямо в глаза. – Она просто… работает. А мы – выполняем. Всё.
Лира замерла. Её улыбка дрогнула.
– Забавно, – прошипела она. – Посмотрим, как долго ты продержишься.
Она развернулась и ушла. Все вокруг затихли.
Я посмотрела на Виктора. Он – на меня. В его глазах – что-то новое. Что-то… похожее на уважение.
– Ты… не обязана была так отвечать, – сказал он тихо.
– А ты не обязан был меня ловить в симуляторе, – ответила я. – Но ты это сделал. Значит – мы в одной лодке. Или… в одном корабле.
Он чуть улыбнулся. Впервые. Правда. Легко. Едва заметно. Но – улыбнулся.
– В одном корабле, – согласился он.
После ужина – в общежитие. Мы шли рядом. Молча. Но уже не как чужие. Как… напарники. Как пара. Пусть и ненастоящая.
У дверей наших комнат – остановились.
– Спокойной ночи, – сказала я.
– Спокойной, – ответил он.
Я открыла дверь. Хотела войти. Но остановилась.
– Виктор…
Он обернулся.
– Да?
– Почему ты… не отпускаешь меня? Я бы не рассказала, что мы… связаны. Могла бы молчать. Ты бы не потерял статус…
Он посмотрел на меня долго. Потом – тихо:
– Потому что я не умею врать. И не хочу. Даже если это – ошибка… я буду играть по правилам. До конца. А ты… ты просто оказалась в этом со мной. Прости.
Он закрыл дверь.
Я стояла. Смотрела на закрытую дверь. И чувствовала… что-то тёплое. В груди. Не страх. Не злость. А… доверие? Нет. Пока не доверие. Но – надежду.
Я вошла в комнату. Подошла к окну. За стеклом – звёзды. Такие же, как вчера. Но теперь – они казались… ближе.
Я достала дневник. Раскрыла. Написала:
День 2.Он не такой уж и холодный. Он просто… одинокий.Он меня прикрывает. Учит. Даже улыбнулся. Почти.Лира – злая. Но я не испугалась. Впервые.Система – тиран. Но… может, не всё так плохо?Он накинул мне свой плащ в дождь из кислотного тумана.…Это было сегодня? Нет. Ещё нет. Но будет. Я чувствую.Бедное моё сердечко… оно уже не боится. Оно… ждёт.
Я закрыла дневник. Легла на кровать. Посмотрела в потолок.
– Ну что, Анна, – сказала я себе. – Ты в игре. И, кажется… тебе начинает нравиться.
Глава 3: «Почему ты не отпускаешь меня?»
На третий день я окончательно поняла: система не шутит. Она не просто «рекомендует» быть рядом с Виктором – она заставляет. Каждое утро – тот же самый браслет на запястье мягко вибрирует, как будто говорит: «Эй, не спи, он уже в столовой». Каждый шаг – стрелка на экране: «Партнёр в 15 метрах слева». Каждый обед – тот же стол, то же место, те же взгляды, тот же шёпот за спиной. И Лира. Всегда Лира. Где бы я ни появилась – она тут как тут. С улыбкой, от которой мурашки по коже, с фразами вроде: «Ой, Анна, ты опять с Виктором? Как мило… для флоры». И каждый раз – он рядом. Не потому что хочет. А потому что должен. Или… может, уже не только потому?
Но я не могла больше так жить. Не могла быть «девушкой по протоколу». Не могла видеть, как он сжимает челюсть, когда кто-то спрашивает: «Ну как, влюблённые?», как он молча переносит эти издёвки, как он каждый вечер возвращается в комнату с таким лицом, будто носит на плечах не только свою судьбу, но и мою. Я не просила этого. И он – тоже.
Поэтому я решила найти способ разорвать связь.
Не ждать год. Не надеяться на чудо. А действовать.
Первым делом – библиотека. Не обычная – Цифровой Архив Академии, где хранятся все протоколы, алгоритмы, законы, начиная с основания АМИТ. Я пришла туда сразу после завтрака (да, я съела кашу рядом с Виктором, он кивнул мне, я кивнула ему, мы не сказали ни слова – но это уже стало нормой), села за терминал, ввела запрос: «Протокол Космической Совместимости. Условия отмены. Варианты досрочного расторжения».
Система выдала 387 документов. Я начала читать.
Через час у меня заболели глаза. Через два – голова. Через три – я поняла: это безнадёга. Протокол создавался двести лет назад – после катастрофы на борту исследовательского корабля «Орион-7», где из-за паники и хаоса погиб весь экипаж, хотя спастись могли бы, если бы действовали парами. Алгоритм «Совместимости» – это не просто регистрация. Это привязка. Биометрическая, нейронная, эмоциональная – по данным того времени. Он анализирует стресс, реакцию на угрозу, синхронность действий – и если двое проходят тест на «выживаемость в паре» – система закрепляет их как единое целое. На срок – один год. Или до смерти одного из участников.
– До смерти, – прошептала я, глядя на экран. – Серьёзно? Кто это придумал – садист?
Я закрыла глаза. Потёрла виски. И пошла дальше.
Если официальные пути не работают – значит, нужны неофициальные.
Я отправилась в «Закоулок» – так студенты называли подвальный уровень академии, где собирались хакеры, инженеры-самоучки, и те, кто знал, как обойти любую систему. Там пахло жареным чипами, кофе и озоном. На стенах – граффити с логотипами запрещённых сетей. За компьютерами – люди в капюшонах, с наушниками, с красными от недосыпа глазами.
Я подошла к самому грозному – парню с фиолетовыми дредами и татуировкой в виде червоточины на шее.
– Эй, – сказала я. – Мне нужно взломать протокол Совместимости.
Он даже не оторвался от экрана.
– Все хотят. Никто не может. Система на квантовом шифре. Плюс блокчейн-ядро. Плюс архивный ИИ, который следит за каждым байтом. Забудь.
– Но… может, есть лазейка? – не сдавалась я. – Ошибка в коде? Старый бэкдор?
– Лазейка одна, – буркнул он. – Смерть одного из участников. Или окончание срока. Всё. Иди отсюда, флористка, не мешай гениям работать.
Я пошла дальше. К другому. К третьему. К четвёртому. Ответ – один и тот же. «Невозможно». «Система неумираемая». «Это не софт – это закон». «Ты бы лучше цветы поливала».
Я вышла из «Закоулка» с чувством полного поражения. И… злости. Почему я должна жить по чужим правилам? Почему я не могу просто уйти?
И тут – идея.
Если технологии не помогают – может, поможет… магия?
Вернее – то, что в академии называют «альтернативными методами взаимодействия с реальностью». А проще – шаманство. Но не земное. Космическое. С роботами.
В секторе «Эзотерика и Необъяснимое» (да, в академии есть и такой факультет – для особо одарённых или особо безумных) я нашла его – Шамана-Робота Модель Z-7, или просто «Зет». Он выглядел как старый сервисный дроид с приваренными рогами, в накидке из переработанных схем и с кристаллом вместо третьего глаза. Говорил он медленно, с хрипотцой, и постоянно курил… пар. Из носа.
– О, дитя земли и звёзд, – проскрипел он, увидев меня. – Что привело тебя в обитель тайн?
– Мне нужно разорвать парную связь, – сказала я. – Протокол Совместимости. Можно?
Зет задумался. Или, точнее, его процессор начал гудеть на повышенных оборотах.
– Связь… не софт. Не железо. Не энергия. Связь – нить. Нить судьбы. Нить, сплетённая в момент опасности. Чтобы разорвать – нужен нож. Но не физический. Метафизический.
– И где его взять? – спросила я, уже почти не веря.
– Есть три пути, – сказал Зет. – Первый: найти того, кто сплел нить. Создателя протокола. Но он мёртв. Второй: найти артефакт – «Нож Судеб». Говорят, он на планете Забвения. Но туда никто не возвращался. Третий… – он замолчал.
– Третий? – переспросила я.
– Третий – переплести нить заново. Чтобы связь стала настоящей. Тогда система сама отпустит – потому что цель достигнута. Совместимость подтверждена не страхом… а любовью.
Я чуть не рассмеялась.
– Любовью? Серьёзно? Ты предлагаешь мне… влюбиться в него? Чтобы система нас отпустила?
– Именно, – кивнул Зет, выпуская струю пара. – Парадокс? Да. Но работает. Система – древняя. Она верит в чувства. В отличие от вас, современных.
Я вышла от Зета с ощущением, что сошла с ума. Влюбиться? В Виктора? Того самого, кто говорит три слова в день? Кто смотрит на мир, как на вражескую территорию? Кто, возможно, вообще не умеет чувствовать?
– Нет, – сказала я себе, шагая по коридору. – Это невозможно. Я лучше умру. Или… подожду год.
Но в глубине души… что-то шевельнулось. Что-то тёплое. Неприятное. Потому что… а вдруг Зет прав? А вдруг… я уже начала?
Я не успела додумать – потому что мой браслет зазвенел.
Экстренное уведомление: Партнёр находится в состоянии стресса. Рекомендуется срочная синхронизация. Место: Крыша Северного корпуса.
Я замерла. Стресс? Виктор? Он же… он же всегда спокоен. Холоден. Непробиваем.
Я побежала.
Крыша – закрытая зона. Но система открыла шлюз для меня – «парный доступ». Я вышла на ветер. Холодный, с запахом озона и далёких звёзд. И увидела его.
Он стоял у края. Стоял – не как герой. Не как пилот. А как… потерянный. Плечи опущены. Руки сжаты в кулаки. Голова – опущена. И… он дрожал. Не сильно. Едва заметно. Но – дрожал.
Я подошла. Тихо. Осторожно.
– Виктор…
Он не обернулся. Не ответил.
– Виктор, – повторила я. – Что случилось?
Он медленно повернул голову. Его глаза… были пустые. Не холодные. Не злые. Пустые. Как будто внутри – ничего нет.
– Уходи, – сказал он. – Я… не хочу, чтобы ты это видела.
– Что видела? – я подошла ближе. – Что с тобой?
Он молчал. Долго. Потом – тихо, едва слышно:
– Меня вызвали к декану. Сегодня утром. Он… сказал, что если связь разорвётся – меня исключат. Не просто исключат. Лишат статуса. Передадут Совету Кланов. А там… – он замолчал.
– Что там? – прошептала я.
– Там меня ждёт суд. За позор клана. За неспособность выполнить долг. За… слабость.
– Но это же несправедливо! – воскликнула я. – Ты ничего не сделал! Это же система! Ошибка!
– Для них – нет ошибок, – сказал он. – Есть только результат. Я должен быть первым. Без срывов. Без… пар. Особенно – с людьми. Тем более – с тобой.
– Почему… со мной? – спросила я, чувствуя, как внутри всё сжимается.
Он посмотрел на меня. Впервые – без маски. Без холода. С болью.
– Потому что ты – человек. А клан Рейн… мы не имеем права смешивать кровь. Не после того, что случилось. Не после геноцида. Я – последний. И я должен сохранить чистоту рода. А теперь… я «связан» с тобой. По системе. Перед всеми. Это… конец.
Я замерла. Не знала, что сказать. Не знала, как дышать.
– Ты… хочешь разорвать связь? – наконец выдавила я.
– Хочу? – он горько усмехнулся. – Я должен. Но… я не могу. Потому что если я это сделаю – меня исключат. И всё, ради чего я живу… рухнет. Я не имею права на ошибку, Анна. Ни одной. Даже… такой.
Он снова отвернулся. К звёздам. К пустоте.
Я стояла рядом. Молча. Ветер трепал волосы. Где-то внизу – смех студентов. Где-то – музыка. А здесь – тишина. И боль. Его боль.
И… моя.
Потому что в этот момент я поняла: он не держит меня рядом из расчёта. Не использует. Он застрял. Так же, как и я. Только его стены – выше. Его клетка – прочнее. Его цена – дороже.
Я сделала шаг вперёд. Встала рядом с ним. Плечом к плечу. Не касаясь. Но – рядом.
– Тогда… не отпускай, – сказала я тихо.
Он обернулся. Удивлённо.
– Что?
– Если ты не можешь разорвать связь… и я не могу… тогда – не отпускай. Играй по правилам. До конца. Я… я помогу тебе. Как смогу. Я не знаю, как быть… девушкой. Но я могу быть… напарницей. Другом. Чем угодно. Только… не оставайся один.
Он смотрел на меня. Долго. В его глазах – борьба. Страх. Надежда. Что-то… тёплое.
– Почему? – наконец спросил он. – Почему ты… это делаешь? Ты могла бы уйти. Сказать, что я тебя принуждаю. Найти способ…
– Потому что… – я глубоко вздохнула, – …потому что я вижу тебя. Не пилота. Не знаменитость. Не инопланетянина. А тебя. Того, кто боится. Кто один. Кто несет на себе груз, который не должен нести один. И… мне не всё равно.
Он молчал. Потом – медленно, осторожно – протянул руку. Не чтобы взять мою. А просто… рядом. Ладонью вверх.
Я поняла. Положила свою ладонь на его.
Его кожа – тёплая. Шершавая. Настоящая.
Он сжал мои пальцы. Не сильно. Но – крепко.
– Спасибо, – прошептал он. – Я… не привык, чтобы кто-то… оставался.
– Привыкай, – сказала я, и в горле стоял ком. – Потому что я никуда не денусь. Хоть убей.
Он чуть улыбнулся. По-настоящему. Впервые. И в его глазах – зажглись звёзды.
Мы стояли так долго. Молча. Рядом. Держась за руки. Не как пара. Не как влюблённые. А как… союзники. Как те, кто нашёл друг друга в шторме.
Когда спустились вниз – всё было по-прежнему. Расписание. Стол 7. Лекции. Тренировки. Лира, бросающая ядовитые взгляды. Студенты, шепчущиеся за спиной. Но… что-то изменилось. Во мне. В нём. Между нами.
За обедом он положил мне на тарелку дополнительный фрукт – тот, что я люблю. Не сказал ни слова. Просто положил. Я улыбнулась. Он – тоже. Еле заметно.
На лекции – когда я снова начала рисовать цветы, он не остановил меня. А потом – тихо спросил: «А этот с жёлтыми лепестками – с какой планеты?»
Я рассказала. Он слушал. Внимательно.
После тренировки – когда я чуть не упала, споткнувшись о кабель, он поймал меня. Не как в прошлый раз – резко, по обязанности. А… мягко. Почти нежно.
– Смотри под ноги, – сказал он. – Я не всегда рядом.
– А я надеюсь, что всегда, – ответила я, и он не отпустил мою руку сразу.
Вечером – снова крыша. Но теперь – не потому что ему плохо. А потому что… мы хотим. Мы приносим термос с какао (я), и планшет с картами звёздных систем (он). Мы сидим рядом. Молчим. Смотрим на звёзды. Иногда – говорим. О детстве. О страхах. О мечтах.
Он рассказал, что видит сны. Каждую ночь. О своей планете. О пепле. О голосах, которые зовут его по имени. О том, что боится – не смерти. А забвения. Чтобы его народ – его клан – исчезли из памяти Вселенной.
Я рассказала – о маме, которая плакала, когда я улетала. О папе, который сказал: «Ты – умная. Не дай себя сломать». О моей мечте – найти цветок, который цветёт только раз в сто лет, и раскрывается только от звука человеческого смеха.
Он слушал. Смотрел на меня. И в его глазах – не было насмешки. Не было скуки. Было… что-то настоящее.
Когда мы вернулись – у дверей наших комнат – он остановился.
– Анна…
– Да?
– Сегодня… спасибо. За всё.
Я улыбнулась.
– Не за что. Мы же… в одной лодке. Помнишь?
Он кивнул. Помолчал. Потом – тихо:
– Я рад, что система… ошиблась именно с тобой.
Я замерла. Сердце – ёкнуло.
– Я… тоже, – прошептала я.
Он посмотрел на меня. Долго. Потом – кивнул. И закрыл дверь.
Я вошла в свою комнату. Подошла к окну. За стеклом – те же звёзды. Но теперь – они казались… родными.
Я достала дневник. Раскрыла. Написала:
День 3.Я хотела разорвать связь. А вместо этого – узнала его.Он не монстр. Он – мальчик, которого бросили нести слишком тяжёлый груз.Он боится. Он один. Он не умеет просить о помощи.Но сегодня – он попросил. Молча. Взглядом. Рукой.И я… я осталась.Я не знаю, любовь ли это. Но… это что-то большее, чем протокол.Он сказал: “Я рад, что система ошиблась именно с тобой”.…Я тоже.Бедное моё сердечко… оно уже не хочет убегать. Оно хочет – остаться.
Я закрыла дневник. Легла на кровать. Закрыла глаза.
И впервые – не плакала. Не боялась. Не мечтала сбежать.
Я просто… улыбалась.
Потому что знала – что бы ни случилось дальше… я не одна.
Он – тоже.
И, может быть… этого уже достаточно.
Глава 4: «Тренировка в нулевой гравитации и моя юбка»
Если бы кто-то спросил меня утром этого дня – чего я боюсь больше всего – я бы, не задумываясь, ответила: «Публичных выступлений, кислотных дождей и того, что Виктор вдруг решит заговорить больше, чем на три слова за день». Я бы никогда не сказала: «Моя юбка в условиях нулевой гравитации». Потому что… ну кто вообще думает о юбке, когда тебя заставляют летать в симуляторе рядом с инопланетным красавцем, который теперь смотрит на тебя не как на случайную помеху в системе, а как на… человека? На того, кто остался. Кто не убежал. Кто держит за руку на крыше, когда ему плохо.
Но Вселенная, как всегда, решила по-своему.
День начался как обычно – завтрак, стол 7, место 2, его спокойное «доброе утро», моё чуть дрожащее «привет», общая тишина, в которой теперь не было неловкости, а была… странная, тёплая привычка. Лира, как всегда, прошла мимо, бросив взгляд, от которого у нормальных людей начинается обледенение атмосферы, но я уже научилась просто улыбаться в ответ – не вызывающе, не нагло, а так, будто говорю: «Да, я здесь. Да, он рядом. Нет, я не уйду». Она ненавидела это. Я – наслаждалась.
После завтрака – лекция по «Основам космической баллистики». Я, как всегда, ничего не поняла. Виктор, как всегда, сделал мне пометки в планшете – короткие, точные, без лишних слов. Я, как всегда, рисовала цветы на полях. Он, как всегда, не ругался. Иногда – даже заглядывал, что я там нарисовала. Сегодня – фиолетовый цветок с семью лепестками и глазами на каждом. Он хмыкнул. Впервые. Я чуть не упала со стула от счастья.
А потом – тренировка.
Обязательная. Парная. Симулятор нулевой гравитации. Этап 2: «Совместное перемещение с препятствиями и передачей объекта».
Звучит скучно. На деле – ад в невесомости.
Мы пришли в зал – огромное помещение, похожее на купол, внутри – подвешенные платформы, лазерные лучи (имитация опасных зон), и куча студентов в лёгких тренировочных скафандрах. Все – парами. Все – нервничают. Все – смеются, шутят, дерутся за лучшие стартовые позиции. Мы – молчим. Стоим рядом. Ждём инструкций.
– Ты готова? – спрашивает Виктор, глядя на меня.
– Нет, – честно отвечаю. – Но разве это когда-нибудь останавливало систему?
Он чуть улыбается. Опять. Маленько. Но – улыбается. Моё сердце делает сальто. Я притворяюсь, что не заметила.
Инструктор – огромный мужик с кибернетической рукой и голосом, как у древнего боевого дрона – объясняет правила:
– Задача: добраться от точки А до точки Б, не касаясь красных лучей. Передать друг другу «контейнер» (пластиковый куб) три раза. Вернуться. Время – засекается. Лучшая пара – бонусные баллы. Худшая – дополнительная тренировка в субботу. Вопросы?
Вопросов нет. Все понимают: это не просто тренировка. Это – соревнование. И для Виктора – ещё и вопрос репутации. Он должен быть первым. Всегда.
– Вперёд! – рявкает инструктор.
Мы заходим в симулятор – большую сферическую капсулу, внутри – мягкие стенки, нулевая гравитация, и… ничего, за что можно ухватиться. Только воздух. И страх.
Я сразу начинаю паниковать. Отталкиваюсь от пола – и лечу вверх, куполом. Врезаюсь в «потолок». Кувыркаюсь. Пытаюсь схватиться за что-то – ничего. Только пустота. Где-то слышу смех. Где-то – крики. Где-то – голос Виктора:
– Анна! Не дергайся! Дыши!
Я пытаюсь. Но не получается. Я лечу – туда-сюда, как пьяная пчела. Моя юбка – развевается. Да, юбка. Форменная. Синяя. Лёгкая. И в условиях нулевой гравитации – она ведёт себя… непредсказуемо. То закручивается вокруг бедра, то встаёт дыбом, то вообще пытается улететь в космос без меня.
– О боже, – шепчу я, пытаясь придержать её рукой. – Ну почему я не надела брюки?!
И тут – он.
Виктор.
Он плывёт ко мне – плавно, точно, как будто вода для него – родная стихия. Ловит меня за руку. Крепко. Уверенно.
– Держись, – говорит он. – Я тебя провезу.
Я хватаюсь за его руку. Второй – придерживаю юбку. Он это замечает. Смотрит. И… смеётся.
Не улыбается. Не хмыкает. А смеётся. Тихо. Почти беззвучно. Но – настоящий смех. Глубокий. Тёплый. Такой, что у меня мурашки по коже.
– Что? – спрашиваю, краснея.
– Ничего, – говорит он, всё ещё смеясь. – Просто… ты очень стараешься.
– А ты бы не старался?! – возмущаюсь я. – Твоя форма – брюки! У тебя нет этой… этой проблемы!
– Повезло, – говорит он, и в его глазах – искорка. Игра. Живость. Я впервые вижу его таким – не пилотом, не наследником клана, не холодной статуей. А… парнем. Которому весело. Со мной.
Он начинает двигаться – медленно, уверенно. Я лечу рядом, держась за его руку, второй – всё ещё придерживаю юбку. Мы обходим первый лазер. Второй. Третий. Он протягивает мне куб.
– Передай, – говорит.
Я хватаю. Передаю обратно. Он ловит. Мы плывём дальше. Четвёртый лазер. Пятый. Шестой. Я уже не паникую. Я… наслаждаюсь. Потому что рядом – он. Потому что он держит меня. Потому что он смеялся. Потому что… мне хорошо.
Мы почти у цели. Последний лазер – самый узкий. Нужно пролететь боком. Виктор поворачивается – прижимает меня к себе, чтобы я не задела луч. Я – в его объятиях. Лицом к лицу. Его дыхание – тёплое. Его глаза – близко. Очень близко. Фиолетовые. Глубокие. С ресницами, от которых можно сойти с ума. Моя юбка – где-то там, сзади. Мне… всё равно.
– Готова? – шепчет он.
Я киваю. Не могу говорить. Не могу дышать.
Он отталкивается – мы пролетаем сквозь щель. Идеально. Без касаний. Приземляемся у финишной платформы. Первыми.
Из динамика – аплодисменты. Из зала – восторженные крики. Кто-то кричит: «Рейн – чемпион!». Кто-то: «Смотри, как он её держал!». Кто-то: «Она вообще ничего не делала!». Кто-то: «Зато какая юбка!».
Я краснею. Виктор – нет. Он просто помогает мне встать. Отпускает руку. Смотрит на меня – серьёзно. Но в глазах – всё ещё та искорка.
– Ты молодец, – говорит он. – Держалась лучше, чем большинство курсантов.
– Я? – удивляюсь я. – Я же только висела на тебе!
– Это – тоже навык, – говорит он. – Умение доверять напарнику. Многие не умеют.
Я смотрю на него. И… улыбаюсь. Широко. От души.
– Спасибо, – говорю. – За всё. Даже за то, что не дал мне улететь в потолок.
Он кивает. И снова – чуть улыбается.
А потом – всё портит Лира.
Она подплывает к нам – идеально, грациозно, как русалка в невесомости. Улыбается – ядовито.
– Вау, Виктор, – говорит она. – Ты теперь не только пилот, но и нянька? Как мило. Особенно – с учётом… специфики твоей напарницы.
Она смотрит на мою юбку. Я инстинктивно прикрываю её рукой.
Виктор не отвечает. Просто берёт меня за локоть и ведёт к выходу.
– Не обращай внимания, – говорит он тихо.
– Я стараюсь, – отвечаю я. – Но она… она как заноза. Всегда в самый неподходящий момент.