Ментовские будни. Дом престарелых

Глава 1

Утренний Санкт-Петербург встретил старшего оперуполномоченного Александра Сергеевича Воронцова серым небом и моросящим дождем. Сорокадвухлетний опер привычно затянулся сигаретой у входа в отдел, разглядывая прохожих усталым взглядом. Восемнадцать лет службы научили его читать людей как открытую книгу, и сейчас он автоматически сканировал толпу, выискивая подозрительные типы.

– Александр Сергеевич! – раздался молодой голос за спиной. Воронцов обернулся и увидел своего напарника Игоря Григорьева, который торопливо приближался с папкой под мышкой. Двадцатичетырехлетний лейтенант юстиции всегда выглядел так, будто сошел с обложки учебника по криминалистике – выглаженная форма, начищенные ботинки, серьезный взгляд выпускника МГУ.

– Что там у нас, Григорьев? – Воронцов затушил окурок о подоконник. – Судя по твоему виду, кто-то опять решил испортить нам настроение.

– Поступил вызов. Ограбление на Лиговском проспекте, возле дома номер сто двадцать три. Потерпевший – Марков Виктор Александрович, тридцать пять лет, менеджер по продажам. Говорит, что у него отняли портфель с документами и деньгами.

Воронцов хмыкнул, натягивая куртку. За годы службы он повидал сотни таких дел, и большинство из них терялись в бумажной волоките или закрывались за отсутствием состава. Но работу никто не отменял.

– Сумма ущерба? – поинтересовался он, направляясь к служебной машине.

– Предварительно – около ста пятидесяти тысяч рублей. Плюс ноутбук и важные документы по сделкам.

– Неплохо для утренней разминки, – буркнул Воронцов, садясь за руль. – Поехали, посмотрим на очередного неудачника.

Лиговский проспект в это время дня кипел жизнью. Офисные работники торопились на работу, студенты тащились в институты, а между ними сновали подозрительные личности, которых Воронцов научился узнавать по походке и взгляду. Дом сто двадцать три оказался типичной питерской многоэтажкой с облупившейся штукатуркой и мрачным подъездом.

У входа их уже ждал потерпевший – мужчина среднего роста в помятом костюме, нервно курящий и оглядывающийся по сторонам. Рядом стоял участковый Семенов, которого Воронцов знал еще со времен молодости.

– Вот они, наши детективы, – проговорил участковый, увидев подходящих оперативников. – Марков Виктор Александрович, знакомьтесь.

Потерпевший жадно затянулся и начал излагать обстоятельства происшествия дрожащим голосом:

– Это было около восьми утра. Я шел на работу, как обычно. Тут из подворотни выскочили двое в капюшонах. Один схватил меня за руку, второй выхватил портфель. Я попытался сопротивляться, но они толкнули меня, и я упал. Когда поднялся – их уже не было.

Воронцов внимательно осмотрел мужчину. Костюм действительно помятый, на коленях – свежие потертости, на руке – царапина. Но что-то в рассказе его настораживало. За годы работы он развил чутье на ложь, и сейчас это чутье тревожно покалывало.

– Опишите грабителей подробнее, – попросил Григорьев, доставая блокнот.

– Ну… они были в темной одежде. Спортивные костюмы, кажется. Лица не видел – капюшоны глубоко надвинуты. Один повыше, другой пониже. Молодые, судя по движениям.

– Свидетели были? – Воронцов оглядел пустынную улицу.

Марков замялся:

– Не знаю… Может быть. Я был в шоке, не очень соображал.

– Показывайте место происшествия, – коротко приказал старший оперуполномоченный.

Они прошли в подворотню между домами. Узкий проход между зданиями, заваленный мусором и пахнущий мочой. Типичное место для засады – жертва входит, грабители выскакивают из укрытия. Воронцов внимательно осмотрел асфальт, но никаких следов борьбы не обнаружил.

– Странно, – пробормотал он. – Если вас толкнули так сильно, что вы упали, должны быть следы на асфальте. Кровь, потертости на одежде от падения…

– Я же говорю – упал на колени, – защищался Марков. – Вот, смотрите, штаны порвались.

Григорьев аккуратно записывал каждое слово, время от времени поглядывая на наставника. Молодой лейтенант еще верил в то, что каждое преступление можно раскрыть по учебнику, применив правильные методы расследования.

– А что именно было в портфеле? – продолжил допрос Воронцов.

– Контракты на сумму около трех миллионов, ноутбук с базой клиентов, личные документы и деньги – около ста пятидесяти тысяч рублей.

– Откуда такая точная сумма?

– Вчера получил предоплату от клиента. Собирался в банк зайти после работы, но не успел.

Воронцов закурил, обдумывая услышанное. Что-то здесь было не так. Слишком много денег для обычного менеджера, слишком удачное время для грабителей, слишком аккуратно все произошло.

– Хорошо, мы займемся этим делом, – сказал он наконец. – Григорьев, оформи протокол. Марков, завтра приедете в отдел для дачи подробных показаний. И не забудьте справку из травмпункта.

После того как потерпевший ушел, напарники остались одни в подворотне.

– Что думаешь? – спросил Воронцов у молодого коллеги.

– Типичное уличное ограбление. Нужно опросить жильцов домов, может, кто-то видел. Изучить записи с камер видеонаблюдения на соседних улицах. Проверить, не всплывут ли похищенные вещи в ломбардах или скупках.

Воронцов усмехнулся:

– Григорьев, ты слишком много читал учебников. В жизни все проще и сложнее одновременно. Этот Марков нам что-то недоговаривает.

– Почему вы так думаете?

– Опыт, сынок. Восемнадцать лет в уголовном розыске – это не шутки. Видишь, как он нервничал? Не от потрясения, а от страха. Боялся, что мы что-то заподозрим.

– Но может, он действительно пережил стресс. Не каждый день на человека нападают.

– Может быть, – согласился Воронцов. – Но я не верю в совпадения. Слишком много наличных денег, слишком важные документы, слишком удачное место для засады.

Они еще раз внимательно осмотрели подворотню. Григорьев методично фотографировал место происшествия, измерял расстояния, делал схемы. Воронцов же больше наблюдал, пытаясь почувствовать атмосферу места.

Внезапно из глубины подворотни раздался кашель. Оперативники переглянулись и направились на звук. В углу, за грудой картонных коробок, обнаружили человека в грязной одежде. Типичный бомж – небритый, с красными глазами и трясущимися руками.

– Эй, дядя, – окликнул его Воронцов. – Ты тут живешь?

Бездомный испуганно посмотрел на них и попытался встать, но ноги его не слушались.

– Не трогайте меня, я ничего не делал, – пролепетал он.

– Спокойно, мы полицейские. Хотим задать пару вопросов.

Мужчина оказался лет пятидесяти, хотя выглядел значительно старше. Лицо опухшее от алкоголя, одежда грязная и рваная, от него исходил характерный запах немытого тела и перегара.

– Как тебя зовут?

– Василий… Василий Петрович Кротов.

– Давно тут живешь?

– Да уж… месяца два, наверное. А что случилось-то?

Воронцов присел на корточки, оказавшись на уровне глаз с бомжом:

– Василий Петрович, сегодня утром здесь произошло ограбление. Ты что-нибудь видел? Слышал?

Глаза бездомного метнулись в сторону, и Воронцов понял – этот человек что-то знает.

– Я… я спал. Ничего не видел.

– А во сколько проснулся?

– Не помню… Голова болит с утра.

Григорьев с отвращением смотрел на бомжа. Для молодого офицера такие люди были частью городской грязи, от которой нужно отмахиваться. Но Воронцов знал – иногда самые неожиданные свидетели становятся ключом к раскрытию дела.

– Василий Петрович, – мягко проговорил опер. – Я понимаю, что тебе страшно. Но если ты что-то видел, расскажи. Мы не будем тебя трогать за то, что живешь здесь.

Бомж долго молчал, потом вдруг заговорил:

– А если я скажу, меня не арестуют? У меня… документов нет с собой.

– Не арестуем. Обещаю.

– Тогда… Я видел этого мужика. В костюме. Он сам сюда пришел. Около восьми утра. Ходил туда-сюда, телефон доставал. Кому-то звонил. А потом… а потом сам себе портфель в кусты бросил.

Григорьев ошеломленно посмотрел на напарника. Воронцов же только кивнул – его подозрения подтвердились.

– Уверен в том, что говоришь?

– Да я же видел! Он думал, что никого нет. А я за коробками сидел, не спал еще. Он портфель выбросил, потом сам себя по лицу ударил, колени ободрал о стену. А потом побежал кричать, что его ограбили.

– Почему сразу не сказал?

– Да кто ж мне поверит? Я же бомж. Алкаш. Кому я нужен?

Воронцов встал и отряхнул колени. Картина проясняется. Инсценировка ограбления – классический способ получить страховку или списать пропажу крупной суммы.

– Василий Петрович, нам нужны твои показания. Официально. В отделе.

– А меня не посадят?

– За что? Ты свидетель, а не преступник.

Бомж неуверенно кивнул. Григорьев все еще не мог поверить в услышанное:

– Александр Сергеевич, вы действительно думаете, что этому… человеку можно верить? Он же явно пьет. Может, у него галлюцинации.

– Григорьев, – терпеливо объяснил наставник. – В нашей работе нельзя судить по внешности. Этот "алкаш" может оказаться единственным честным свидетелем в деле. А твой образцовый потерпевший – мошенником.

– Но показания пьяного бомжа в суде…

– В суде разберутся. Наша задача – найти истину. А истина не всегда красиво одета и приятно пахнет.

Они помогли Василию Петровичу встать и направились к выходу из подворотни. Воронцов уже мысленно планировал дальнейшие действия – нужно найти выброшенный портфель, проверить телефонные звонки Маркова, выяснить его финансовое положение.

– Кстати, – обратился он к бомжу. – Где именно этот мужик портфель выбросил?

– Вон там, в кустах у забора. Я потом посмотреть хотел, что в нем, да побоялся – вдруг поймают.

Действительно, в зарослях сирени у забора они обнаружили кожаный портфель. Григорьев аккуратно извлек его, используя перчатки.

– Замок не сломан, – отметил он. – И портфель не поврежден.

Воронцов открыл портфель и пересчитал содержимое. Деньги, документы, ноутбук – все на месте. Классическая инсценировка.

– Теперь понятно, – пробормотал он. – Марков решил провернуть аферу. Списать деньги на ограбление, а сам их прикарманил. Только не учел, что у нас есть свидетель.

– Но зачем ему это? Вроде успешный менеджер…

– Григорьев, успешные менеджеры тоже бывают в долгах. Или у жены любовник появился, и нужно откупиться. Или в карты проиграл. Причин может быть масса.

Василий Петрович неуверенно топтался рядом, не понимая, что происходит дальше.

– Значит, правда я говорил? – спросил он.

– Правда, Василий Петрович. Спасибо тебе. Сейчас поедем в отдел, оформим все как положено.

По дороге в машине Григорьев все еще переваривал произошедшее:

– Александр Сергеевич, а если бы мы не нашли этого бомжа? Дело бы повисло?

– Скорее всего. Хотя рано или поздно мы бы докопались до истины. У Маркова слишком много нестыковок в показаниях. Но это заняло бы гораздо больше времени.

– И вы всегда опрашиваете таких… свидетелей?

Воронцов затянулся сигаретой и посмотрел в зеркало на Василия Петровича, который тихо сидел на заднем сиденье:

– Знаешь, Григорьев, за годы работы я понял простую вещь. Преступления совершают не только гопники из подворотен. Очень часто это вполне респектабельные граждане в дорогих костюмах. А свидетелями становятся самые обычные люди – дворники, продавцы, пенсионеры. И да, иногда бомжи. Наша задача – выяснить правду, а не судить людей по внешности.

Машина остановилась у здания отдела внутренних дел. Впереди было много работы – оформление документов, допросы, очная ставка. Но самое главное уже произошло – истина была найдена в самом неожиданном месте.

Глава 2. Бездомный свидетель

Отдел внутренних дел Василеостровского района встретил необычную троицу недоумевающими взглядами. Воронцов шел первым, за ним плелся Василий Петрович Кротов, источающий характерный запах немытого тела и перегара, а замыкал процессию Григорьев, старательно дышащий через нос и пытающийся не морщиться от амбре.

– Саша, ты чего притащил? – поинтересовался дежурный сержант Семенов, с любопытством разглядывая бомжа. – Опять где-то напился и хулиганил?

– Это свидетель по делу об ограблении, – сухо ответил Воронцов, направляясь к своему кабинету. – Ключевой свидетель.

Семенов покрутил пальцем у виска, но ничего не сказал. За годы работы он привык к странностям старшего оперуполномоченного, который мог найти зацепку там, где другие видели только пустоту.

В кабинете Воронцов усадил Василия Петровича на стул возле стола, а сам достал чистые бланки протоколов. Григорьев примостился сбоку, приготовившись вести записи.

– Итак, Василий Петрович, – начал Воронцов, закуривая. – Давайте еще раз, подробно, расскажете, что видели сегодня утром.

Бомж нервно облизал потрескавшиеся губы и заерзал на стуле. В помещении он казался еще более жалким – грязная одежда, всклокоченные волосы, дрожащие руки выдавали человека, который уже давно находится на дне жизни.– Можно водички? – хрипло попросил он. – В горле пересохло.

Григорьев налил воды из графина. Василий Петрович жадно выпил и вытер рот рукавом.

– Значит, так, – начал он.

– Я там живу уже месяца два, в этой подворотне. Место тихое, мусорных баков рядом нет, менты не гоняют. Сплю обычно до обеда, но сегодня рано проснулся – живот болел. Сижу, значит, за коробками, никого не трогаю.

– Во сколько примерно проснулись? – уточнил Воронцов.

– Часов в семь, наверное. Может, чуть раньше. На часы не смотрел – где их взять.

– Дальше.

– Сижу, значит, тихо. И тут этот… как его… Марков появляется. В костюме, с портфелем. Сначала я подумал – мимо проходит. А он в подворотню зашел, достал телефон, кому-то звонит.

Григорьев внимательно записывал каждое слово. Воронцов же наблюдал за мимикой свидетеля, пытаясь понять, не выдумывает ли тот на ходу.

– Что именно говорил по телефону?

– Не разобрал толком. Но нервничал сильно. Ходил туда-сюда, ругался матом. Потом бросил трубку, портфель в кусты швырнул и давай себя бить.

– Как бить?

– Ну, по лицу себе дал, колени о стену ободрал. Специально, понимаете? Будто готовился к чему-то. А потом как закричит: "Помогите! Ограбили!" И побежал к дороге.

Воронцов затушил сигарету и задумался. Рассказ звучал вполне правдоподобно, хотя исходил от человека, чьи показания любой адвокат попытается дискредитовать в суде.

– Василий Петрович, а вы в тот момент трезвым были? – осторожно спросил он.

Бомж поежился:

– Ну… выпивал вчера вечером. Но утром уже протрезвел. Голова болела, но соображал нормально.

– Что пили?

– Водку. Нашел вчера в мусорке недопитую бутылку.

Григорьев поморщился от отвращения, но продолжал записывать. Воронцов же отметил про себя честность свидетеля – мог бы соврать, сказать, что был абсолютно трезв.

– Хорошо. А теперь расскажите о себе. Как оказались на улице?

Лицо Василия Петровича потемнело. Он долго молчал, подбирая слова.

– Работал электриком на заводе. Двадцать лет отпахал. Потом завод закрыли, остался без работы. Жена ушла к другому, квартиру продали, деньги разделили. Моей половины хватило на полгода. Потом началось… – он махнул рукой. – Пить начал от безысходности. Документы потерял, новые получить – денег нет. Как без паспорта работу найдешь?

– Понятно, – кивнул Воронцов. – А в милиции раньше были?

– За что? Я человек мирный. Максимум – за распитие штрафовали пару раз.

В этот момент в кабинет постучали. Вошел майор Сидоров, начальник отдела, мужчина лет пятидесяти с усталым лицом и скептическим взглядом на жизнь.

– Воронцов, что у тебя тут за цирк? – поинтересовался он, окинув взглядом бомжа. – Мне Семенов доложил, что ты свидетеля какого-то притащил.

– По делу Маркова. Этот человек видел инсценировку ограбления.

Сидоров присвистнул:

– Серьезно? И что он видел?

Воронцов коротко пересказал показания Василия Петровича. Майор выслушал, качая головой.

– Саша, ты понимаешь, что это за свидетель? Бомж, алкаш, документов нет. Любой адвокат его в суде разнесет в пух и прах.

– Знаю. Но других свидетелей у нас нет. А этот говорит правду.

– Откуда такая уверенность?

– Чутье. За восемнадцать лет научился отличать правду ото лжи.

Сидоров покачал головой:

– Ладно, твое дело. Но оформляй все по закону. И найди этому… гражданину документы. Хотя бы справку из паспортного стола о том, что он тот, за кого себя выдает.

После ухода начальника Воронцов продолжил допрос. Выяснилось, что Василий Петрович помнил еще несколько деталей: Марков долго выбирал место для "падения", примерялся, куда бросить портфель, даже репетировал крики о помощи.

– Как актер какой-то, – пояснил свидетель. – Все по несколько раз повторял, пока не получилось как надо.

– А машин мимо не проезжало? Людей не было?

– Рано еще было. Одна только тетка с собачкой прошла, но она торопилась, ничего не видела.

Григорьев исписал уже несколько листов. Воронцов понимал, что показаний достаточно для возбуждения дела против Маркова, но проблема была в достоверности свидетеля.

– Василий Петрович, а почему сразу не сказали, когда мы спрашивали?

– Да кто ж мне поверит? Я же бомж. Для всех – пьяница и тунеядец. Думал, скажу – засмеют только.

– А сейчас почему решили рассказать?

– Вы… по-человечески спросили. Не гоняли, не оскорбляли. Да и неправильно это – когда честных людей обманывают.

Воронцов невольно усмехнулся. Получалось, что бомж-алкоголик оказался честнее преуспевающего менеджера.

– Хорошо. Сейчас мы оформим протокол, вы его подпишете. Только предупреждаю – за лжесвидетельство уголовная ответственность.

– Понимаю. Я правду говорю.

Пока Григорьев печатал протокол на компьютере, Воронцов размышлял о дальнейших действиях. Нужно было проверить телефонные звонки Маркова, выяснить его финансовое положение, найти мотив инсценировки. А еще – решить проблему с документами свидетеля.

– Василий Петрович, – обратился он к бомжу. – Где вы последний раз были прописаны?

– На Васильевском острове, Средний проспект, дом сорок два, квартира восемнадцать. Это когда еще с женой жил.

– Понятно. Сейчас Григорьев съездит в паспортный стол, наведет справки. А вы пока здесь посидите, отдохните.

Молодой лейтенант удивленно посмотрел на наставника:

– Александр Сергеевич, а может, лучше его домой отпустить? Зачем держать?

– Во-первых, дома у него нет. Во-вторых, он единственный свидетель по делу. В-третьих, пока документы не проверим, никуда его не отпущу.

– А кормить кто будет?

– В столовой покормим. За счет государства.

Григорьев пожал плечами и отправился по поручению. А Воронцов остался наедине с свидетелем.

– Не обижайтесь на напарника, – сказал он. – Молодой еще, по учебникам жизнь изучал. Не понимает, что правда может жить где угодно.

– Да я не обижаюсь. Понимаю – неприятно с таким, как я, дело иметь.

– А вы не думали завязать с выпивкой? Документы восстановить, работу найти?

Василий Петрович горько усмехнулся:

– Думал. Только как? Без прописки работу не дают, без работы прописку не делают. Замкнутый круг. А пить… это единственное, что помогает забыть.

– Понятно, – кивнул Воронцов и снова закурил.

Он и сам когда-то был близок к подобному состоянию – после развода, когда казалось, что жизнь кончена. Спасла только работа и понимание того, что кому-то нужны его знания и опыт.

Через час вернулся Григорьев с пачкой документов.

– Нашел, – доложил он. – Кротов Василий Петрович, 1975 года рождения, действительно был прописан по указанному адресу до 2020 года. Потом выписался в никуда. Судимостей нет, штрафы за распитие – два раза за последние три года.

– Отлично. Значит, личность установлена. Теперь можно протокол оформлять официально.

Когда все формальности были соблюдены, Воронцов столкнулся с новой проблемой – где разместить свидетеля. Отпускать его было нельзя – могли убить или запугать заинтересованные лица. Оставлять в отделе тоже было негде.

– Василий Петрович, есть у вас знакомые, к кому можно пойти переночевать?

– Да где там… Все такие же, как я. По подворотням живут.

– Понятно. Тогда пока останетесь здесь. В камере для свидетелей.

Бомж испуганно посмотрел на него:

– В камере? А я что, арестован?

– Нет, просто мера безопасности. Поймите – вы единственный свидетель серьезного преступления. Если с вами что-то случится, дело развалится.

– А долго держать будут?

– Пока не разберемся с Марковым. Дня два-три максимум.

Василий Петрович кивнул с пониманием. За годы жизни на улице он привык к тому, что от него мало что зависит.

Когда свидетеля препроводили в камеру, Григорьев не смог сдержаться:

– Александр Сергеевич, вы действительно верите этому… человеку?

– А почему бы не поверить? Он честно рассказал о своей жизни, признался, что пил. Мог ведь соврать, сказать, что был трезвый как стеклышко.

– Но ведь он бомж! Алкоголик! Его показания никто всерьез не воспримет.

– Григорьев, – терпеливо объяснил Воронцов. – За годы работы я понял простую вещь. Люди врут не от того, что они бедные или богатые, образованные или нет. Врут от жадности, страха или корысти. У нашего Василия Петровича никакой корысти нет. Ему от этого дела ни жарко, ни холодно.

– А если он все выдумал? Под воздействием алкоголя?

– Тогда мы это выясним. Проверим телефонные звонки Маркова, его финансовое состояние, поищем мотивы. Если окажется, что Василий Петрович врет – отпустим его и займемся поиском настоящих грабителей.

– А если говорит правду?

– Тогда посадим Маркова за мошенничество. И, между прочим, поможем одному честному человеку вернуться к нормальной жизни.

– Как это?

– За содействие следствию полагается материальное поощрение. Плюс можем похлопотать о восстановлении документов, поиске работы. У государства есть программы социальной реабилитации.

Григорьев задумался. В институте их учили работать с законопослушными гражданами, а тут приходилось иметь дело с маргиналами общества.

– А вы не боитесь, что коллеги засмеют? За то, что бомжа как свидетеля используете?

Воронцов усмехнулся:

– Пусть смеются. За восемнадцать лет я привык. Главное – результат. Если дело раскроется, никто смеяться не будет.

Вечером, перед уходом домой, Воронцов зашел проведать свидетеля. Василий Петрович сидел на нарах в небольшой, но чистой камере, ужинал хлебом с тушенкой.

– Как дела? – поинтересовался опер.

– Нормально. Тепло, сыто. Давно так не жил.

– Завтра будем Маркова брать на допрос. Может, понадобится очная ставка.

– Понял. Я готов.

– Только помните – никому пока ни слова о ваших показаниях. Даже конвоирам.

– Понял, товарищ… как вас?

– Воронцов. Александр Сергеевич.

– Понял, Александр Сергеевич. А можно спросить – зачем вы мне помогаете? Ведь я же никто.

Воронцов помолчал, подбирая слова:

– Знаете, Василий Петрович, в нашей работе главное – справедливость. Пусть хромая, пусть не всегда торжествующая, но справедливость. А справедливость не зависит от того, во что человек одет и где живет.

– Спасибо вам.

– Не за что. Спокойной ночи.

Выходя из отдела, Воронцов думал о завтрашнем дне. Предстояло вызвать Маркова на повторный допрос, предъявить ему найденный портфель, послушать объяснения. А потом, возможно, арест и долгое разбирательство.

Но главное было сделано – найден свидетель, способный разрушить красивую легенду об ограблении. Пусть этот свидетель не подходил под стандарты респектабельности, пусть его показания могли вызвать сомнения у судей. Но правда есть правда, откуда бы она ни исходила.

И Воронцов твердо знал – в этом деле правда на стороне бездомного алкоголика Василия Петровича Кротова, а не преуспевающего менеджера Виктора Александровича Маркова.

Глава 3. Недоверие коллег

Утро в отделе внутренних дел Василеостровского района началось с привычного гула голосов, звонков телефонов и запаха крепкого кофе. Воронцов сидел за своим столом, просматривая материалы дела Маркова, когда к нему подошел майор Семенов с чашкой в руках и ехидной улыбкой на лице.

– Слышал, Саша, ты вчера бомжа в камеру посадил, – проговорил он, прихлебывая кофе. – Как свидетеля. Это что, новая методика работы? В институте повышения квалификации такому не учат.

Воронцов поднял глаза от документов и затянулся сигаретой. За восемнадцать лет службы он привык к подколкам коллег, но сейчас чувствовал особенное раздражение. Семенов всегда был мастером злых языков и любил посплетничать о чужих делах.

– А ты, Семенов, когда последний раз дело раскрывал? – спросил он равнодушно. – Месяц назад? Два? Может, тебе тоже стоит попробовать нестандартные методы.

– Да я не против нестандартных методов, – усмехнулся майор. – Но чтобы алкаша как главного свидетеля использовать… Это уже перебор. Что скажет прокуратура? А суд? Любой адвокат такого свидетеля за пять минут разнесет.

К разговору прислушивались другие сотрудники отдела. Некоторые кивали, соглашаясь с Семеновым, другие делали вид, что заняты своими делами. Григорьев нервно теребил ручку, чувствуя напряжение в воздухе.

– Александр Сергеевич, – тихо обратился он к напарнику. – Может, действительно стоит найти других свидетелей? Провести дополнительные мероприятия?

Воронцов посмотрел на молодого коллегу с легкой усмешкой. Григорьев, как всегда, пытался найти компромисс между правильностью по учебнику и реальностью жизни.

– Игорь, ты же умный парень. Скажи мне – если у тебя есть свидетель, который видел преступление собственными глазами, ты будем им пренебрегать только потому, что он не подходит под твои представления о респектабельности?

– Но ведь он же… – начал было Григорьев.

– Что "он же"? – резко перебил Воронцов. – Алкоголик? Бомж? Без документов? И что с того? Он видел, как Марков сам себе инсценировал ограбление. Видел своими глазами. А ты хочешь этим пренебречь ради красивого протокола?

В этот момент в разговор вмешался капитан Кузнецов из соседнего отдела. Плотный мужчина лет сорока пяти с брюшком и усталыми глазами, он считался опытным оперативником старой школы.

– Воронцов, я тебя понимаю, – сказал он, подходя ближе. – Но Семенов прав. Такого свидетеля в суде засмеют. Да и начальство не поймет. Зачем тебе головная боль?

– А зачем мне вообще работать? – огрызнулся Воронцов. – Можно же просто отсиживать смены, получать зарплату и не высовываться. Правда, Кузнецов?

Капитан поморщился. Между ним и Воронцовым давно существовала скрытая неприязнь. Кузнецов предпочитал не связываться со сложными делами, а Воронцов не скрывал своего презрения к такому подходу.

– Дело не в высовывании, – возразил Кузнецов. – Дело в здравом смысле. Ты берешь показания у человека, который может завтра умереть от алкогольного отравления или исчезнуть без следа. Что тогда делать с делом?

– А что делать с правдой? – спросил Воронцов, поднимаясь из-за стола. – Забыть о ней ради статистики?

Атмосфера в отделе накалялась. Другие сотрудники уже открыто наблюдали за перепалкой, отложив свои дела в сторону. Такие споры случались нечасто, но всегда привлекали внимание.

В этот момент дверь кабинета открылась, и появился подполковник Петров, заместитель начальника отдела. Седоватый мужчина с проницательными глазами и военной выправкой, он пользовался авторитетом среди подчиненных.

– Что за шум? – поинтересовался он, оглядывая собравшихся. – Воронцов, ко мне в кабинет. И Григорьева тоже.

Напарники переглянулись и направились следом за подполковником. В его кабинете пахло табаком и старой кожей – от кресел и папок с делами. На стенах висели фотографии с различных мероприятий и грамоты за многолетнюю службу.

– Садитесь, – сказал Петров, устраиваясь за своим столом. – Воронцов, объясни мне ситуацию с этим… свидетелем. Только без эмоций.

Александр Сергеевич коротко изложил обстоятельства дела – от первоначальных показаний Маркова до обнаружения бездомного Кротова и его рассказа об инсценировке ограбления.

– И ты веришь этому человеку? – спросил подполковник.

– Верю. У него нет причин врать. Более того, его показания объясняют все несоответствия в рассказе Маркова.

– А что думает Григорьев?

Молодой лейтенант заколебался. С одной стороны, его учили доверять только проверенным источникам информации. С другой стороны, логика наставника была убедительной.

– Я… я думаю, что показания нужно проверить, – осторожно ответил он. – Если они подтвердятся, то внешность свидетеля не должна иметь значения.

Петров кивнул:

– Разумно. А что скажет прокуратура на такого свидетеля?

– Прокуратура скажет то же, что всегда, – пожал плечами Воронцов. – "Где доказательства?" Но если мы найдем дополнительные улики, подтверждающие показания Кротова, то его статус будет не так важен.

– Какие улики?

– Телефонные звонки Маркова в утро "ограбления". Его финансовое состояние. Возможные долги или проблемы на работе. Мотив инсценировки.

Подполковник задумался, барабаня пальцами по столу. За окном моросил дождь, и серое небо придавало кабинету мрачноватый вид.

– Хорошо, – сказал он наконец. – Даю тебе сутки на проверку показаний этого… Кротова. Если найдешь подтверждения – продолжай работу. Если нет – отпускай свидетеля и ищи другие версии.

– Понял, – кивнул Воронцов.

– И еще, – добавил Петров. – Постарайся не привлекать лишнего внимания к этому делу. У нас и так достаточно проблем с вышестоящим руководством.

Выйдя из кабинета заместителя, напарники вернулись в общий отдел. Семенов и Кузнецов уже разошлись по своим делам, но атмосфера настороженности сохранялась. Воронцов чувствовал на себе косые взгляды коллег.

– Александр Сергеевич, – обратился к нему Григорьев, – а что если Кротов действительно все выдумал? Под воздействием алкоголя или еще чего-то?

– Тогда мы это выясним, – ответил старший оперуполномоченный. – Но пока его рассказ – единственное разумное объяснение происходящего.

– А коллеги… они ведь не поймут такого подхода.

– Григорьев, – терпеливо сказал Воронцов, – за годы работы я понял простую вещь. Большинство людей, включая наших коллег, предпочитают простые решения сложным проблемам. Им проще закрыть дело как нераскрытое, чем разбираться с неудобным свидетелем.

– Но ведь они тоже хотят справедливости…

– Хотят. Но только если она не создает им дополнительных хлопот. А наш Василий Петрович – это сплошные хлопоты. Его нужно кормить, охранять, оформлять документы, объяснять начальству. Гораздо проще сделать вид, что его не существует.

Григорьев кивнул, но в его глазах читались сомнения. Молодому сотруднику было трудно принять циничный взгляд наставника на службу.

В это время к их столу подошел старшина Волков, пожилой мужчина с добрыми глазами и седыми усами. Он проработал в милиции больше тридцати лет и пользовался всеобщим уважением.

– Саша, – тихо сказал он, – не слушай этих… умников. За годы службы я видел всякое. Иногда правда приходит из самых неожиданных мест.

– Спасибо, Иван Петрович, – благодарно ответил Воронцов. – Приятно слышать голос разума.

– Только осторожнее будь. Начальство не любит нестандартных подходов. А у тебя и так репутация сложного человека.

После ухода старшины Воронцов задумался над его словами. Действительно, его считали в отделе человеком трудным, неуживчивым. Он не участвовал в корпоративных вечеринках, не поддерживал дружеских отношений с коллегами, предпочитал работать в одиночку или с проверенным напарником.

– Григорьев, – обратился он к молодому коллеге, – что думаешь о работе в нашем отделе?

– В каком смысле?

– В прямом. Нравится тебе атмосфера? Отношения между людьми?

Лейтенант задумался. За несколько месяцев службы он успел заметить множество нюансов, о которых не рассказывали в институте.

– Честно? Не очень. Слишком много зависти, сплетен, игр. Люди больше думают о собственной карьере, чем о деле.

– Правильно подметил. И знаешь, что самое печальное? Это не только наша проблема. Вся система построена так, что поощряет посредственность и наказывает инициативу.

– Тогда зачем вы продолжаете работать?

Воронцов усмехнулся:

– Хороший вопрос. Наверное, потому что иногда удается восстановить справедливость. Пусть в мелочах, пусть не всегда, но удается.

В это время зазвонил телефон. Воронцов снял трубку:

– Воронцов слушаю.

– Александр Сергеевич, это дежурный. К нам пришел Марков. Требует встречи с вами. Говорит, что хочет дополнить показания.

– Интересно. Ведите к нам.

Через несколько минут в отдел вошел Виктор Александрович Марков. Выглядел он хуже, чем вчера – бледный, взволнованный, с красными глазами. Видимо, ночь прошла для него не лучшим образом.

– Садитесь, – предложил Воронцов. – Что случилось?

– Я… я хочу изменить показания, – нервно проговорил Марков. – Вспомнил дополнительные детали.

– Какие именно?

– Ну… эти грабители. Они что-то говорили между собой. Я не сразу вспомнил, но теперь…

Воронцов внимательно наблюдал за мужчиной. Тот явно нервничал, подбирал слова, избегал прямого взгляда. Все признаки человека, который пытается соврать.

– Виктор Александрович, – перебил он, – а вы случайно не знакомы с Василием Петровичем Кротовым?

Марков побледнел еще больше:

– Кто это? Никогда не слышал такой фамилии.

– Странно. А он вас хорошо помнит. Особенно то, как вы вчера утром репетировали свое "ограбление" в подворотне.

Повисла тяжелая тишина. Марков открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег. Григорьев с изумлением наблюдал за тем, как рушится легенда потерпевшего.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – наконец выдавил Марков.

– Тогда объясню, – спокойно сказал Воронцов. – У нас есть свидетель, который видел, как вы сами бросили портфель в кусты, сами себя поранили и только потом побежали кричать об ограблении.

– Это… это неправда! Какой свидетель? Кто это?

– Бездомный мужчина, который живет в той подворотне. Он все видел и готов дать показания.

Марков нервно рассмеялся:

– Бездомный? Алкоголик, наверное? И вы ему верите? Да кто поверит пьяному бомжу против честного гражданина?

– А вот это мы еще посмотрим, – сказал Воронцов, поднимаясь. – Григорьев, оформляй протокол повторного допроса. А господин Марков пока подумает, стоит ли ему продолжать врать.

После того как потерпевшего увели, в отделе снова поднялся шум. Коллеги с любопытством обсуждали происходящее. Семенов подошел к столу Воронцова с довольным видом:

– Ну что, Саша, твой бомж уже начал приносить плоды? Марков сам пришел, значит, боится чего-то.

– Может быть, – равнодушно ответил Воронцов.

– Только не обольщайся. Даже если твой алкаш говорит правду, доказать инсценировку будет сложно. Адвокат Маркова легко дискредитирует такого свидетеля.

– Посмотрим.

– А я вот что думаю, – продолжал Семенов, – может, стоит с Марковым договориться? Пусть признает мошенничество в обмен на мягкое наказание. И нам проще, и ему лучше.

Воронцов посмотрел на коллегу с плохо скрываемым презрением:

– Семенов, а ты не думал пойти в адвокаты? У тебя талант к сомнительным сделкам.

– Да что ты злишься-то? Я же по-дружески советую…

– Твои советы оставь для себя.

Конфликт мог бы разгореться сильнее, но в отдел вошел капитан Морозов из отдела экономических преступлений. Молодой амбициозный сотрудник, он слыл перспективным кадром и готовился к повышению.

– Воронцов, слышал, у тебя дело интересное, – сказал он. – Инсценировка ограбления. Может, передашь нам? Это же экономическое преступление.

– Нет, – коротко ответил Воронцов.

– Почему? Мы лучше разбираемся в финансовых махинациях…

– Потому что дело мое. И свидетель мой.

– Этот бездомный? – усмехнулся Морозов. – Да его любой адвокат за минуту разнесет. Лучше передай дело профессионалам.

– Морозов, – медленно проговорил Воронцов, – если ты еще раз сунешься в мое дело, то разговаривать будем в другом месте. И не так вежливо.

Капитан понял намек и ретировался. А Воронцов снова задумался о своей работе и коллегах. Почему все так стремятся увести у него дело? Неужели только из зависти или есть другие мотивы?

– Александр Сергеевич, – обратился к нему Григорьев, – а что если они правы? Что если стоит найти другие доказательства, не полагаясь только на показания Кротова?

– А ты как думаешь?

– Не знаю. С одной стороны, логика подсказывает, что нужны дополнительные улики. С другой стороны, если мы начнем сомневаться в каждом свидетеле…

– Правильно рассуждаешь. Знаешь, в чем главная проблема нашей работы? Мы слишком часто судим людей по внешности. Богатый, хорошо одетый человек автоматически кажется нам более достойным доверия, чем бедный и неопрятный.

– Но ведь это естественно…

– Естественно, но неправильно. За годы работы я видел множество "респектабельных" преступников и честных людей из социальных низов.

Разговор прервал звонок телефона. Воронцов взял трубку:– Да, слушаю.

– Александр Сергеевич, это участковый Петренко. У меня информация по вашему делу. Можно встретиться?

– Конечно. Где?

– Да я сейчас подъеду к вам.

Через полчаса в отдел пришел участковый – молодой парень лет двадцати пяти с умными глазами и серьезным выражением лица.

– Рассказывайте, – сказал Воронцов.

– Я навел справки о вашем Маркове. Интересная личность. Работает менеджером в строительной фирме, но дела у фирмы идут плохо. Зарплату задерживают уже три месяца.

– Дальше.

– А еще у него долги. Кредит в банке – два миллиона рублей. Машину купил в рассрочку, но платежи не вносит. И это еще не все.

– Что еще?

– Развод. Жена подала на алименты, требует половину имущества. Плюс у него есть любовница, которая тоже требует денег на содержание ребенка.

Воронцов усмехнулся:

– Неплохо. Вот вам и мотив инсценировки. Человеку нужны деньги, а взять их неоткуда.

– Но этого недостаточно для суда, – заметил Григорьев.

– Достаточно для понимания ситуации. А остальное найдем.

К концу рабочего дня Воронцов чувствовал усталость не только от дела, но и от противостояния с коллегами. Их недоверие к его методам работы становилось все более открытым и агрессивным.

– Григорьев, – сказал он напарнику, – завтра утром займемся телефонными звонками Маркова. И проверим его финансовые операции за последний месяц.

– А как быть с коллегами? Они явно настроены против нас…

– А нам и не нужна их поддержка. Главное – раскрыть дело. Остальное не важно.

Молодой лейтенант кивнул, но в душе сомневался. Ему хотелось работать в дружном коллективе, а не в атмосфере постоянного противостояния.

Уходя домой, Воронцов думал о том, что завтра будет решающий день. Либо им удастся найти дополнительные доказательства вины Маркова, либо дело развалится, а его репутация пострадает еще больше.

Но он был готов рискнуть. Потому что верил в правоту своего свидетеля – бездомного алкоголика Василия Петровича Кротова.

Глава 4. Проверка показаний

Утро четверга встретило Воронцова телефонным звонком от дежурного. Еще не совсем проснувшись, он услышал знакомый голос сержанта Семенова:

– Александр Сергеевич, срочно нужно в отдел. По вашему делу Маркова поступила информация. И еще – ваш свидетель всю ночь не спал, требует с вами поговорить.

Воронцов глянул на часы – половина седьмого утра. Затянулся сигаретой и потянулся к телефону:

– Григорьев, подъем. Работа не ждет.

Через полчаса оперативники уже были в отделе. Василий Петрович Кротов действительно выглядел взволнованным. Когда его привели из камеры в кабинет, Воронцов сразу заметил, что бездомный что-то скрывает.

– Что случилось, Василий Петрович? – спросил старший оперуполномоченный.

– Я вспомнил еще кое-что, – нервно проговорил свидетель. – Про телефонный разговор этого… Маркова. Он не просто так кому-то звонил.

– Расскажите подробнее.

– Помните, я говорил, что он по телефону разговаривал перед тем, как портфель выбросить? Так вот, я разобрал несколько слов. Он кому-то говорил: "Все готово, делаем, как договорились. Через полчаса вызывай ментов".

Григорьев внимательно записывал каждое слово. Воронцов задумался – если показания Кротова соответствуют действительности, то Марков действовал не один.

– Уверены в том, что говорите?

– Да. Ночью все время об этом думал. Сначала не придал значения, а теперь понимаю – это же важно.

– Хорошо. А голос собеседника слышали?

– Нет, только одну сторону разговора. Но Марков явно с кем-то сговорился заранее.

После того как свидетеля увели, Воронцов обратился к напарнику:

– Григорьев, срочно запрашивай детализацию звонков Маркова за последнюю неделю. И не только мобильный – домашний тоже проверь.

– Уже сделал вчера, – ответил молодой лейтенант. – Результаты должны прийти сегодня утром.

– Молодец. А теперь займемся финансами нашего "потерпевшего". Нужно понять, зачем ему понадобились эти деньги.

Они направились к майору Сидорову за разрешением на истребование банковских документов. Начальник отдела встретил их с кислым видом:

– Воронцов, я надеюсь, твое расследование скоро даст результаты? Вчера звонили из управления, интересовались ходом дела.

– Даст. Сегодня планируем очную ставку между Марковым и свидетелем.

– Этим бомжом? – поморщился Сидоров. – Ты же понимаешь, что это рискованно?

– Понимаю. Но других вариантов нет.

– Ладно, действуй. Только осторожно. Если дело развалится, отвечать будешь ты.

Получив необходимые бумаги, оперативники отправились в банк, где Марков получал зарплату. Менеджер, молодая девушка в строгом костюме, внимательно изучила запрос и кивнула:

– Да, мы можем предоставить выписки по счету. Но только за последние три месяца без судебного решения.

– Нам пока хватит.

Через полчаса Воронцов изучал распечатки банковских операций. Картина вырисовывалась довольно печальная – постоянные просрочки по кредитам, штрафы, исполнительные листы по алиментам.

– Смотри, Григорьев, – показал он напарнику. – Вот здесь крупное поступление две недели назад – триста тысяч рублей. А через три дня почти вся сумма ушла.

– Куда?

– Частично на погашение долгов, частично – непонятно. Нужно разбираться.

В это время зазвонил мобильный телефон Григорьева. Молодой лейтенант выслушал собеседника и обратился к наставнику:

– Александр Сергеевич, пришла детализация звонков Маркова. Интересная информация.

Они вернулись в отдел и принялись изучать распечатки телефонных переговоров. В день "ограбления" Марков действительно звонил – дважды на один и тот же номер.

– Пробиваем этот номер, – распорядился Воронцов.

Через час выяснилось, что телефон принадлежит некоему Сергею Власову, ранее судимому за мошенничество. Воронцов усмехнулся:

– Вот и соучастник нашелся. Григорьев, собирайся, поедем к этому Власову в гости.

Сергей Власов жил в хрущевке на окраине города. Мужчина лет сорока пяти, с хитрыми глазками и нервной манерой поведения. Когда оперативники представились, он заметно испугался.

– Мы не по вашим старым делам, – успокоил его Воронцов. – Нас интересует ваше общение с Виктором Марковым.

– Какое общение? Я его практически не знаю.

– А телефонные звонки в день его ограбления?

Власов побледнел:

– Какие звонки? Я не помню никаких звонков.

– Сергей Владимирович, – терпеливо сказал Воронцов, – у нас есть детализация. Марков звонил вам дважды – в семь утра и в половине восьмого. О чем разговаривали?

– Я… я не помню. Может, по работе что-то…

– По какой работе? Вы же в разных сферах трудитесь.

Власов нервно закурил:

– Слушайте, а что случилось-то? Почему вы меня допрашиваете?

– Потому что у нас есть основания полагать, что вы помогали Маркову инсценировать ограбление.

– Что? Какую инсценировку? Я ничего не знаю!

Воронцов внимательно наблюдал за реакцией мужчины. Все признаки указывали на то, что тот врет и сильно нервничает.

– Хорошо, – сказал он, наконец. – Тогда вы не будете возражать против того, чтобы поехать с нами в отдел для дачи официальных показаний?

– А если я откажусь?

– Тогда мы вас задержим как подозреваемого в мошенничестве.

Власов понял, что выбора у него нет.

В отделе его усадили в соседнем с Марковым кабинете и начали подробный допрос. Постепенно выяснились детали преступной схемы.

Оказалось, что Власов был знакомым Маркова еще со школьных лет. Когда у того начались серьезные финансовые проблемы, Марков обратился к приятелю за советом. Власов, имевший опыт мошеннических операций, предложил инсценировать ограбление.

– План был простой, – рассказывал Власов, поняв, что скрывать больше нечего. – Витя симулирует нападение, я через полчаса звоню в милицию как "очевидец". Деньги планировали разделить пополам.

– А почему не сработало? – поинтересовался Воронцов.

– Да я звонить-то не успел. Он сам побежал к ментам кричать. Испугался, видимо.

– И где эти деньги сейчас?

– У него спросите. Я свою долю так и не получил.

После допроса Власова Воронцов решил провести очную ставку между всеми участниками событий. В кабинет привели Маркова, который выглядел еще хуже, чем накануне.

– Виктор Александрович, – начал старший оперуполномоченный, – ваш приятель Власов рассказал нам всю правду. Не хотите ли прокомментировать его показания?

Марков растерянно молчал.

– Или вы по-прежнему настаиваете на версии об ограблении?

– Я… я не знаю, что сказать.

– Тогда послушайте показания свидетеля.

В кабинет ввели Василия Петровича Кротова. Бездомный уверенно повторил свой рассказ, добавив новые детали о телефонном разговоре.

– Это все враньё! – наконец взорвался Марков. – Кто поверит пьяному бомжу?

– А детализация звонков? – спросил Воронцов. – А показания вашего соучастника? А ваше финансовое положение?

Марков понял, что попал в ловушку. Все улики складывались в цельную картину его вины.

– Хорошо, – сказал он наконец. – Я действительно инсценировал ограбление. Но у меня не было выхода!

– Расскажите подробнее.

– Долги достали. Жена требует алименты, кредиты просрочены, на работе зарплату задерживают. Власов предложил этот план. Я должен был получить страховку, а часть денег отдать ему.

– Какую страховку?

– В фирме есть корпоративная страховка от несчастных случаев и преступных посягательств. За ограбление полагалось сто тысяч.

– И где деньги из портфеля?

– Дома, в сейфе. Я их даже не трогал – испугался.

Григорьев внимательно записывал признательные показания. Дело приобретало законченный вид.

– Виктор Александрович, – сказал Воронцов, – вы понимаете, что совершили уголовно наказуемое деяние?

– Понимаю. Но что мне оставалось делать? Я загнан в угол.

– Это не оправдывает мошенничество.

После оформления всех документов Маркова и Власова отправили под стражу. Василий Петрович Кротов остался единственным участником событий, которого не арестовали.

– Что теперь с ним будет? – спросил Григорьев, кивая на бездомного.

– Получит премию как добросовестный свидетель. И помощь в восстановлении документов.

– А потом?

– А потом – как получится. Мы можем только помочь встать на ноги, а дальше человек должен сам решать свою судьбу.

Когда Кротова увели оформлять документы на премию, Григорьев обратился к наставнику:

– Александр Сергеевич, признаюсь честно – я не верил в этого свидетеля. Думал, что он все выдумывает.

– А теперь?

– Теперь понимаю, что был не прав. Внешность может обманывать.

– Правильный вывод. В нашей работе нельзя судить людей по одежке. Иногда правда живет в самых неожиданных местах.

– И что вы чувствуете сейчас? Удовлетворение от раскрытого дела?

Воронцов закурил и посмотрел в окно:

– Знаешь, Григорьев, особого удовлетворения нет. Марков – не злодей. Просто слабый человек, который не справился с жизненными проблемами и выбрал преступный путь.

– А Кротов?

– А Кротов – честный человек, который оказался в трудной ситуации, но не потерял совести. Парадокс, правда?

– Какой парадокс?

– Преуспевающий менеджер оказался мошенником, а бездомный алкоголик – единственным честным свидетелем. Жизнь постоянно преподносит такие сюрпризы.

К вечеру все формальности были улажены. Дело передали в прокуратуру с материалами, подтверждающими вину Маркова и Власова в мошенничестве.

Василий Петрович Кротов получил не только премию, но и направление в социальную службу для восстановления документов и поиска работы.

– Спасибо вам, – сказал он, прощаясь с оперативниками. – Вы поверили мне, когда никто не верил.

– Спасибо вам за честность, – ответил Воронцов. – Без ваших показаний мы бы не раскрыли это дело.

После ухода свидетеля напарники сели подводить итоги.

– Ну что, довольны результатом? – спросил старший оперуполномоченный.

– В принципе, да. Справедливость восторжествовала.

– Не совсем. Марков получит условный срок – первая судимость, признался, возместил ущерб. Власов может отделаться штрафом. А Кротов, скорее всего, через месяц снова окажется на улице.

– Тогда зачем мы все это делали?

– А затем, что это наша работа. Мы ищем истину, а не вершим справедливость. Справедливость – это задача суда и общества.

– Но ведь хочется, чтобы все было по-честному…

Воронцов усмехнулся:

– Григорьев, тебе еще рано разочаровываться в жизни. У тебя все впереди. А пока просто делай свою работу честно и не ждите от мира слишком многого.

На улице стемнело. Рабочий день закончился, но Воронцов знал – завтра будут новые дела, новые преступления, новые загадки. И снова придется искать истину среди лжи, честность среди обмана, справедливость среди несправедливости.

Такова была жизнь оперативника – бесконечная борьба с человеческими слабостями и пороками. И каждое раскрытое дело – маленькая победа света над тьмой.

Даже если эта победа была временной и не слишком значительной в масштабах большого мира.

Глава 5. Ключ к разгадке

Пятница выдалась дождливой и серой, как и настроение Воронцова. Старший оперуполномоченный сидел за своим потрепанным столом, перелистывая материалы дела Маркова уже который раз за утро. Сегодня предстояла решающая очная ставка между "потерпевшим" и единственным свидетелем – бездомным Василием Петровичем Кротовым. От исхода этого мероприятия зависело не только раскрытие преступления, но и профессиональная репутация самого Воронцова.

Григорьев нервно прохаживался по кабинету, время от времени поглядывая на наставника. Молодой лейтенант явно волновался больше своего опытного напарника. За несколько дней, прошедших с момента задержания Кротова, он успел привязаться к этому делу и искренне верил в правоту бездомного свидетеля.

– Александр Сергеевич, – обратился он наконец, – а что если Марков просто откажется давать показания? Или его адвокат заявит ходатайство о недопустимости свидетельских показаний Кротова?

Воронцов поднял глаза от документов и затянулся очередной за утро сигаретой. Пепельница на столе уже переполнилась – верный признак того, что дело его серьезно беспокоит.

– Тогда будем действовать по обстоятельствам, – ответил он равнодушно. – У нас есть не только показания Василия Петровича, но и косвенные улики. Телефонные звонки, финансовое положение Маркова, несоответствия в его первоначальных показаниях.

– Но ключевым все равно остается свидетельство бездомного.

– Правильно. И знаешь что, Григорьев? Я ему верю. За восемнадцать лет работы научился отличать правду от лжи. А Кротов говорит правду.

В это время в кабинет постучал дежурный сержант Петров. Его лицо выражало озабоченность.

– Александр Сергеевич, прибыл адвокат Маркова. Требует встречи с подзащитным перед очной ставкой. И еще – ваш свидетель просит с вами поговорить.

– Что случилось с Кротовым?

– Да ничего особенного. Просто нервничает, видимо. Говорит, что вспомнил еще какие-то детали.

Воронцов нахмурился. За день до решающего следственного действия любые изменения в показаниях могли серьезно осложнить дело.

– Веди его сюда. Сначала поговорим с ним, потом займемся адвокатом.

Через несколько минут в кабинет привели Василия Петровича. За время пребывания в камере бездомный заметно изменился в лучшую сторону. Чистая одежда из запасов отдела, выбритое лицо, ясные глаза. Только руки по-прежнему слегка дрожали – хронический алкоголизм давал о себе знать.

– Здравствуйте, Александр Сергеевич, – поздоровался он, садясь на предложенный стул. – Извините, что беспокою, но я тут еще кое-что вспомнил. Важное.

– Слушаю вас.

– Помните, я рассказывал, как этот Марков по телефону с кем-то разговаривал? Так вот, я не все детали тогда сказал. Боялся, что не поверите или подумаете, что я что-то путаю.

Григорьев достал диктофон и приготовился фиксировать показания.

– После того как он портфель в кусты выбросил и себя поранил, он еще раз звонил. И я отчетливо слышал, что говорил: "Все сделано как договаривались. Теперь твоя очередь. Через полчаса вызывай ментов и рассказывай, что видел ограбление".

Воронцов и Григорьев переглянулись. Эта информация кардинально меняла дело – у Маркова был соучастник, который должен был подтвердить его версию событий.

– Уверены в том, что слышали именно эти слова?

– Абсолютно уверен. У меня память на разговоры хорошая. Еще на заводе бригадиром работал, приходилось запоминать много распоряжений. А тут он совсем рядом стоял, каждое слово было слышно.

– А второй голос? Собеседника слышали?

– Нет, только Маркова. Но он точно с кем-то договаривался заранее. И этот кто-то должен был вам звонить и подтверждать его историю.

– Хорошо. А что еще вспомнили?

Кротов помолчал, собираясь с мыслями:

– Когда Марков себя ранил, он очень аккуратно это делал. Не как человек в панике, а обдуманно. Сначала присел, оглядел колени, выбрал место почище, потом начал тереться о стену. И все время поглядывал на часы.

– Понятно. Что-нибудь еще?

– Да. Когда он портфель выбрасывал, то сначала что-то из него достал. Небольшой пакетик. И сунул в карман пиджака.

Эта деталь была новой. Воронцов записал ее в блокнот – нужно будет обыскать Маркова перед очной ставкой.

– Василий Петрович, – серьезно сказал старший оперуполномоченный, – сегодня вам предстоит повторить все это в присутствии Маркова и его адвоката. Готовы?

– Готов. Только… – Кротов замялся.

– Что вас беспокоит?

– А меня не накажут за то, что я в подворотне жил? Или за то, что пью?

– Не накажут. Обещаю. Наоборот, получите премию как добросовестный свидетель.

После того как Кротова увели, оперативники принялись планировать очную ставку.

– Если у Маркова действительно был соучастник, нужно проверить все звонки в дежурную часть в день "ограбления", – сказал Воронцов.

– Уже проверил, – ответил Григорьев. – Поступило три сообщения. От самого Маркова, от случайного прохожего и еще один анонимный звонок через полчаса после события.

– Вот этот анонимный и интересен. Удалось установить номер?

– Да. Звонили с мобильного, зарегистрированного на некоего Власова Сергея Владимировича.

– Пробиваем этого Власова по всем базам. А пока займемся Марковым.

Виктор Александрович Марков выглядел значительно хуже, чем несколько дней назад. Бледное лицо, красные глаза, нервные движения – все выдавало человека, находящегося в сильном стрессе. Рядом с ним сидел адвокат – солидный мужчина лет пятидесяти в дорогом костюме.

– Виктор Александрович, – начал Воронцов, – у нас к вам дополнительные вопросы. За время расследования выявились новые обстоятельства.

– Какие обстоятельства? – вмешался адвокат. – Мой подзащитный дал исчерпывающие показания. Он – жертва преступления.

– Посмотрим. Скажите, господин Марков, вы знакомы с Сергеем Владимировичем Власовым?

Марков заметно побледнел:

– Власов? Не припоминаю такого.

– Странно. А он вам звонил в день ограбления. Причем дважды – до события и после.

– Может, по работе кто-то звонил. Я не помню всех.

Воронцов достал распечатку телефонных переговоров:

– Первый звонок – в семь утра, продолжительность четыре минуты. Второй – сразу после того, как вы заявили об ограблении, одна минута. О чем разговаривали?

– Не помню, – упрямо повторял Марков.

– А что у вас в левом кармане пиджака?

– Ничего особенного…

– Не возражаете, если проверим?

Адвокат попытался воспротивиться, но Воронцов уже обыскивал подозреваемого. В кармане обнаружился небольшой пластиковый пакетик с белым порошком.

– Что это? – спросил Григорьев.

– Похоже на наркотик. Нужна экспертиза, – ответил Воронцов. – Интересно, зачем наркотики человеку, которого только что ограбили?

Марков окончательно растерялся. План начинал разваливаться прямо на глазах.

– Это не мое! Я не знаю, откуда это взялось!

– Конечно, не ваше. Вы же добропорядочный гражданин, жертва преступления. Григорьев, веди свидетеля.

В кабинет ввели Василия Петровича Кротова. Увидев его, Марков еще больше побледнел.

– Знакомьтесь, – сказал Воронцов. – Василий Петрович Кротов, единственный свидетель вашего "ограбления".

– Я его не знаю, – быстро проговорил Марков.

– А он вас прекрасно помнит. Василий Петрович, расскажите, что видели позавчера утром.

Кротов спокойно и подробно изложил свои показания. Рассказал, как Марков разговаривал по телефону, как выбросил портфель в кусты, как намеренно поранил себе колени и руки, как звонил соучастнику с отчетом о проделанной работе.

– Это все вранье! – вскричал Марков. – Кто поверит пьяному бомжу против честного человека?

– А детализация телефонных переговоров? – спросил Воронцов. – А наркотики в вашем кармане? А показания вашего соучастника Власова?

– Какие показания? Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Сергей Власов уже дает показания в соседнем кабинете. Рассказывает, как вы его попросили подтвердить вашу версию об ограблении.

Это была ложь – Власова еще не задерживали. Но Марков поверил и окончательно сломался.

– Хорошо! – крикнул он. – Да, я все выдумал! Никакого ограбления не было!

Адвокат попытался остановить подзащитного, но тот уже не мог остановиться:

– У меня долги! Огромные долги! Жена подала на развод, требует алименты. На работе зарплату задерживают. Кредиты просрочены. Я не знал, что делать!

– И решили инсценировать ограбление?

– Власов предложил. Сказал, что так можно получить страховку. Я должен был изобразить нападение, а он – через полчаса позвонить в милицию и подтвердить мою версию.

– А наркотики зачем?

– Это… это должно было объяснить, зачем на меня напали. Якобы я был курьером, перевозил товар, а меня ограбили.

– И сколько вы рассчитывали получить?

– Сто пятьдесят тысяч по страховке. Плюс могли списать эти полтора миллиона на ограбление.

Григорьев тщательно записывал признательные показания. Дело было фактически закрыто.

– Виктор Александрович, – сказал прокурор, который присутствовал при очной ставке, – вы понимаете, что совершили уголовно наказуемое деяние?

– Понимаю. Но у меня не было выхода! Меня загнали в угол!

– Это не оправдывает мошенничество и ложный вызов милиции.

После оформления всех процедур Маркова отпустили под подписку о невыезде до суда. Власова тоже планировали задержать как соучастника.

Василий Петрович Кротов получил премию в размере пяти тысяч рублей и направление в социальную службу для восстановления документов и поиска работы.

– Спасибо вам, Александр Сергеевич, – сказал он, прощаясь с оперативниками. – Вы единственные, кто мне поверил, когда все остальные только головой качали.

– Спасибо вам за честность, – ответил Воронцов. – Без ваших показаний это преступление так и осталось бы нераскрытым.

– А что теперь со мной будет?

– Попробуете начать новую жизнь. Документы восстановите, может, работу найдете. Главное – не сдавайтесь.

– Постараюсь. А можно вопрос? Зачем вы мне помогали? Ведь я же… я же никто. Алкоголик, бомж.

Воронцов закурил и посмотрел в окно, где за стеклом моросил мелкий дождь:

– Знаете, Василий Петрович, за годы работы я понял простую вещь. Справедливость не зависит от того, во что человек одет и где живет. Правда есть правда, откуда бы она ни исходила.

– Значит, вы верите в справедливость?

– Не знаю. Скорее, просто делаю свою работу. А справедливость… это штука сложная.

Когда Кротова увели, в кабинете остались только напарники.

– Ну что, Григорьев, довольны результатом? – спросил Воронцов.

– В принципе, да. Дело раскрыто, преступник изобличен.

– А что вас смущает?

Молодой лейтенант помолчал, подбирая слова:

– Марков получит условный срок – первая судимость, признание, возмещение ущерба. Власов отделается штрафом. А Кротов… он ведь через месяц может снова оказаться на улице.

– Может, – согласился Воронцов. – И что с того?

– Получается, что мы восстановили справедливость только наполовину.

– Григорьев, – терпеливо сказал старший оперуполномоченный, – наша задача – раскрывать преступления, а не устраивать жизнь людей. Мы не боги, мы обычные менты.

– Но хочется же, чтобы все было по-честному…

– Хочется многого. Хочется, чтобы зарплата была больше, начальство умнее, а преступников меньше. Но реальность такова, какова есть.

– И вы с этим смирились?

Воронцов затушил сигарету и встал из-за стола:

– Не смирился, а принял. Это разные вещи. Я делаю свою работу, как умею и не жду от мира слишком многого.

– А Кротов? Он же помог нам…

– Кротов получил то, что мог получить в нашей системе. Премию, помощь в оформлении документов, шанс начать заново. Больше мы дать не можем.

– Значит, система несовершенна?

– Конечно, несовершенна. Как и люди, которые ее создавали. Но это единственная система, которая у нас есть.

Вечером Воронцов шел домой по мокрым улицам города. Дождь усилился, и прохожие торопливо прятались под зонтами и в подъездах. Он думал о прошедшем дне, о деле, о людях.

Марков – не злодей, просто слабый человек, не справившийся с жизненными проблемами. Власов – мелкий мошенник, привыкший решать вопросы нечестным путем. А Кротов – честный человек, которого обстоятельства загнали в угол, но не сломали морально.

Жизнь полна парадоксов. Успешный менеджер оказался мошенником, а бездомный алкоголик – единственным надежным свидетелем истины. За годы службы Воронцов видел много подобных случаев, когда внешность обманывала, а суть скрывалась под неприглядной оболочкой.

Дома его ждала пустая квартира, недопитая бутылка коньяка и телевизор с вечерними новостями. Обычная жизнь обычного мента средних лет, разведенного и одинокого. Никаких иллюзий о справедливости мира, никаких ложных надежд на то, что завтра все изменится к лучшему.

Но иногда – очень редко – случаются дела вроде этого. Когда правда побеждает ложь, когда честность оказывается важнее статуса, когда система работает так, как должна работать. И тогда Воронцов понимал, что его труд имеет смысл.

А завтра снова будут новые дела, новые преступления, новые загадки. И снова придется искать истину среди лжи, отделять зерна от плевел, верить людям и проверять их слова. Такова была работа оперативника – бесконечный поиск правды в мире, где ложь часто выглядит привлекательнее истины.

И если иногда эта правда приходила в обличье бездомного алкоголика из грязной подворотни – что ж, значит, так тому и быть.

Глава 1. Влиятельный бизнесмен

Дождливое сентябрьское утро встретило старшего оперуполномоченного Александра Сергеевича Воронцова привычной серостью московских окраин. Сорокадвухлетний мужчина с усталыми глазами и седеющими висками неспешно поднимался по ступеням районного отдела внутренних дел, затягиваясь последней перед работой сигаретой. Восемнадцать лет службы научили его не спешить – день и без того обещал быть долгим.

В кабинете его уже ждал напарник Игорь Григорьев, старательно изучавший материалы нового дела. Молодой лейтенант, несмотря на всего два года службы, успел зарекомендовать себя как толковый сотрудник, хотя Воронцов частенько посмеивался над его университетскими замашками и верой в справедливость.

– Доброе утро, Александр Сергеевич, – поднял голову от документов Григорьев. – У нас поступило заявление об угонах автомобилей. Серия из пяти случаев за последние две недели.

Воронцов скинул промокшую куртку на спинку стула и налил себе остывший кофе из термоса.

– Угоны? – хмыкнул он. – Небось опять малолетки балуются. Что по машинам?

– Все дорогие иномарки. БМВ, Мерседесы, Лексусы. Угоняли в центральных районах, в основном ночью с охраняемых стоянок.

– С охраняемых? – Воронцов заинтересовался. – Тогда дело пахнет профессионализмом. А может, и коррупцией среди охранников.

Григорьев перелистнул папку и достал фотографию – снимок с камеры наблюдения, на котором был виден мужчина в темной одежде возле дорогого автомобиля.

– Качество неважное, но экспертиза говорит, что один и тот же человек. Возраст примерно тридцать-сорок лет, среднего телосложения. Работает профессионально – сигнализацию отключает за минуты.

– Значит, не любитель, – констатировал Воронцов, рассматривая размытое изображение. – А владельцы что говорят?

– Вот тут интересно. Четверо подали заявления сразу, а пятый – Олег Вячеславович Крылов – появился только вчера. Говорит, что в командировке был, узнал об угоне только по возвращении.

Имя показалось Воронцову знакомым. Он нахмурился, пытаясь вспомнить, где мог его слышать.

– Крылов… Олег Вячеславович… А что за человек?

– По документам – генеральный директор ООО "Столичные инвестиции". Адрес регистрации в престижном районе, машина – новый Мерседес S-класса стоимостью около восьми миллионов рублей.

Воронцов присвистнул. Такие суммы в их районе встречались нечасто.

– Бизнесмен значит. И серьезный. А чем занимается его контора?

– Формально – инвестиционная деятельность, консалтинг, управление активами. Фирма существует пять лет, оборот по документам – сотни миллионов в год.

– Формально, говоришь? – усмехнулся Воронцов. – Значит, неформально может оказаться черт знает чем. Ладно, поедем к господину Крылову. Посмотрим на влиятельного бизнесмена собственными глазами.

Офис "Столичных инвестиций" располагался в современном бизнес-центре в центре Москвы. Уже в холле с мраморными колоннами и позолоченными элементами декора становилось понятно, что здесь крутятся нешуточные деньги. Девушка на ресепшн в дорогом костюме вежливо улыбнулась и проводила их в просторный кабинет на двадцатом этаже.

Олег Вячеславович Крылов оказался мужчиной лет сорока пяти, ухоженным и уверенным в себе. Дорогой костюм сидел на нем как влитой, золотые часы поблескивали на запястье, а от одеколона веяло французской парфюмерией. При появлении оперативников он поднялся из-за массивного стола красного дерева и протянул руку для рукопожатия.

– Олег Вячеславович Крылов, – представился он с располагающей улыбкой. – Очень рад, что наконец-то займется профессионалами моим делом.

– Старший оперуполномоченный Воронцов, – сухо ответил Александр Сергеевич. – Мой напарник лейтенант Григорьев. Расскажите подробнее об обстоятельствах угона.

Крылов жестом пригласил их сесть в кожаные кресла перед столом и сам устроился напротив.

– История банальная. Вечером четырнадцатого сентября поставил машину на охраняемую стоянку возле ресторана "Метрополь". Утром обнаружил, что автомобиля нет. Охранники говорят, что ничего не видели и не слышали.

– А сами где были в это время? – поинтересовался Григорьев.

– В командировке в Питере. Вылетел рейсом в восемь утра пятнадцатого, вернулся только позавчера. Вот билеты и справка из гостиницы.

Крылов достал из ящика стола аккуратную папочку с документами. Все было оформлено правильно – билеты на самолет, счет из гостиницы, даже чеки из ресторанов.

Воронцов пролистал бумаги, отметив про себя их избыточную детализацию. Обычно люди не хранят каждый чек из командировки с такой педантичностью.

– Хорошо. А что можете рассказать о своей машине? Особые приметы, дополнительное оборудование?

– Черный Мерседес S500, два года, пробег двадцать тысяч километров. В салоне установлены видеорегистратор и спутниковая сигнализация. Номер, кстати, красивый – три девятки подряд. За него доплачивал отдельно.

– Спутниковая сигнализация? – оживился Григорьев. – Тогда машину можно отследить.

Крылов развел руками:

– Можно было бы, если бы она работала. Но сигнал пропал сразу после угона. Видимо, воры знали, что делали.

– Понятно. А есть ли у вас враги? Люди, которые могли бы пойти на такое из мести или для давления?

Бизнесмен на мгновение напрягся, но быстро взял себя в руки:

– В нашем деле без конкуренции не обходится, но до угонов, думаю, никто бы не дошел. Скорее всего, обычные воры. Увидели дорогую машину и польстились.

Воронцов внимательно изучал лицо собеседника. За годы работы он научился читать людей, и что-то в манере Крылова его настораживало. Слишком уж гладко все звучало, слишком правильно.

– Хорошо. Мы изучим ваше заявление и проведем необходимые мероприятия. Если понадобится дополнительная информация, свяжемся с вами.

– Конечно, конечно. Всегда к вашим услугам. – Крылов поднялся и снова протянул руку. – И, господин майор, хочу сказать, что очень рассчитываю на вашу помощь. Это не просто машина для меня – это рабочий инструмент, статус. Понимаете?

– Понимаю, – коротко ответил Воронцов.

– Отлично. Тогда до свидания. И еще раз спасибо, что взялись за дело.

На выходе из офиса Григорьев не удержался:

– Что думаете, Александр Сергеевич?

– Думаю, что наш влиятельный бизнесмен что-то скрывает, – ответил Воронцов, закуривая в лифте. – Слишком много документов для простой командировки, слишком детальные объяснения. Обычно так себя ведут люди, которые заранее готовят алиби.

– То есть считаете, что он может быть замешан в угоне собственной машины?

– Не исключаю. Может, страховка, может, уход от налогов, а может, и что-то более серьезное. Проверим его финансовое положение и связи. А пока займемся остальными потерпевшими.

Остаток дня прошел в рутинной работе. Они объехали места угонов, поговорили с охранниками, изучили записи камер наблюдения. Картина постепенно складывалась довольно странная – все угоны происходили профессионально, но при этом машины как будто специально выбирались по определенному принципу.