Девять царств. Принцесса степей

Не совсем пролог

Первая летопись Чао[1]. Жизнеописание императора Гао

* * *

Император был выходцем из простого люда. Он умиротворил Поднебесную, объединил пять рас[2] и примирил их, чтобы подарить людям спокойную жизнь. Его подвиг не имеет аналогов в истории, и потому подданные просили императора занять трон. И так взошел он на трон на северном берегу реки Суодин [3].

* * *

В пятом месяце империя была поделена на царства[4]: царства Лань и Юэ на востоке, царства Шан, Хань и Нин на севере, царства Юнь и Лэй на западе, царства Чжун и Вань в центре. В каждой области был назначен военный наместник.

* * *

Император молвил: «Вся смута началась у реки Сицзян[5], и пожар войны охватил тысячи ли. С тех пор минуло более трехсот лет, и народ хлебнул горя. Ныне Мы положим этому конец, и Девять царств снова станут мирными». В то время Ебэй[6] все еще не желал склонить голову, и тогда мастер приказа астрономии Цзе Хайтянь спросил: «Откуда вам это известно, если даже Небеса не ведают?» Император улыбнулся и промолчал. Когда Хайтянь спросил еще раз, император наконец ответил: «Ебэй – жалкий кусок земли, на котором живут семь племен-потомков прежних правителей расы хуа[7], и все они одной крови. Идти на них войной – это ненужные жертвы, необходимо придумать искусный план по их завоеванию». Затем он приказал собрать золото со всех Девяти царств, дабы раса хэло отлила пять Небесных дворцов. Министры поддержали его, лишь Хайтянь был против.

* * *

Третьего месяца второго года правления мастер приказа астрономии Цзе Хайтянь был казнен перед дворцом.

Первая летопись Ебэя. Море Чжуяньхай

В полдень седьмого месяца в Ебэе произошло землетрясение, и содрогнулись сами горы, разрушив все на сотни ли[8] вокруг. Из-под земли била вода до девятого месяца, и так образовалось море Чжуяньхай. Грохот был такой силы, что его услышали все пять Цзиньбэйских армий[9]. И хотя сила землетрясения была ужасной, что удивительно, не погиб ни один человек!

Записи о горах и реках Девяти царств. Река Сяоцзинь

* * *

Река Сяоцзинь – самая крупная и полноводная река в Ебэе, текущая на север. Легенда гласит, что когда‑то в Ебэе было семь морей, которые на самом деле были семью высокогорными озерами. Тающий на плато снег стекал в эти семь морей. После моря исчезли, и талой воде некуда было собираться. Вся она потекла в реку Сяоцзинь, и с тех пор воды ее стали бурными, как сегодня.

Ебэй всегда был суровым и холодным местом, покрытым горами, и без семи морей пастбища пришли в еще больший упадок. Поэтому людей, которых способен прокормить Ебэй сегодня, намного меньше, чем было в древние времена. Если бы золотые прииски не привели в Ебэй поток золотоискателей, а с ними и новые сельскохозяйственные технологии, тогда, вероятно, на этой территории проживало бы меньше ста тысяч человек. Легенды гласят, что в период расцвета по Ебэю бродило семьсот тысяч пастухов, но те времена давно канули в прошлое, и ныне их сложно даже представить.

Глава первая

Проснувшись сегодня поутру, мой отец был сильно не в духе и даже не прикоснулся к чаю с молоком, который я, по обыкновению, поднесла ему. Он так и держал блестящий кубок из черного рога в руке и оцепенело смотрел, как я помогаю матери жарить ягненка.

Ягненка зарезали только вчера вечером, натерли пряностями с солью и повесили на ночь возле шатра, чтобы замариновать. Темно-красное пламя наконец занялось, и сочный жир с мяса закапал на угли, изредка испуская клубы ароматного сизого дыма.

Сквозь дым я могла разглядеть лицо своего отца. В нем сохранилось былое величие, но в уголках глаз уже поселилось множество морщин. Отец состарился, и в его взгляде было что-то незнакомое мне – какая-то усталость и даже сентиментальность. И почему я прежде не замечала этого?

– А-Жуй, подойди. – Отец махнул мне рукой. Никто из соплеменников больше не зовет меня Жуй-эр[10], и я даже не помню, когда это произошло. Теперь все называют «принцессой Чжуянь». Лишь мои родители до сих пор зовут детским именем.

– Что такое, папа? – Я опустилась на колени рядом с отцом, нежно разминая его плечи. – Ваши старые раны снова болят?

Мой отец – величайший воин Ебэя. Он привел племена ко множеству побед! Шрамов на его теле – что облаков в небе. Однако даже великие воины не могут победить старость. В холодные ночи былые раны отца начинают ныть. Недаром в племенах говорят, что первым воином Ебэя теперь является Чу Е. Конечно, Чу Е очень силен, но по сравнению с моим отцом он лишь дитя.

Отец опустил глаза и нежно накрыл мою руку своей грубой ладонью.

– Все хорошо, А-Жуй, у папы ничего не болит. – Он взял меня за руку и внимательно оглядел. – А-Жуй и правда выросла и стала даже красивее своей матери в молодости! – В его голосе слышалась любовь и забота.

Матушка, по обыкновению, не отреагировала на его слова о прошлом. В молодости она считалась самой красивой женщиной в Ебэе. Все так говорили, но матушка всегда утверждала, что я намного красивее. Без конца поправляла отца, потому что считала этот факт законом Неба и принципом Земли.

Потому сейчас она лишь улыбнулась и продолжила жарить ягненка, которого готовила для приехавших вчера иноземных гостей. Я не знала, кто это, но они наверняка очень благородных кровей, если уж самой знатной женщине среди двухсот тысяч кочевников приходится собственноручно готовить мясо для их предводителя. Они не были выходцами из Ебэя, а их одежда была великолепнее и прекраснее той, что мы могли бы себе представить. Я заметила зависть в глазах молодых людей племени – всех, кроме Чу Е, который ко всему равнодушен. Я это точно знаю, ведь в его глазах только я.

– Ступай! – сказал мне отец. – Тебе не нужно помогать матери с ягненком. Вчера вечером ударил мороз, и на лугах, должно быть, распустились первые снежные цветы. Беги, повеселись, разве ты не обожаешь снежные цветы?

Я только и ждала этих слов. Если бы не плохое настроение отца с утра пораньше, давно бы улизнула. Матушка любит говорить, что хорошие дети всегда должны быть на виду и пореже выходить наружу, но мне никогда не удавалось следовать этому правилу. Стоило этим словам сорваться с отцовских уст, как мне стало весело..

Большая рука отца дважды с нежностью погладила меня по голове, и он сказал:

– Посмотри на себя, сразу загорелась. Ну, ступай!

В его голосе наконец появилась радость. Все говорили, что моя улыбка делает людей счастливыми, даже моего отца.

Со скоростью ветра я выбежала из большого шатра с золотым навершием, сразу же заметив Е Цзы, ждавшую снаружи. Она схватила меня за руку, и вместе мы помчались прочь, смеясь как безумные. Е Цзы – моя служанка и лучшая подруга. Ее отец – астроном племени, и сама она с детства изучала звезды. Когда вчера вечером Е Цзы смотрела на небо, она сказала, что скоро выпадет иней. Она также сказала, что вчера одна маленькая звезда сияла особенно ярко, и имя той звезды Сюжун.

– Что означает эта звезда Сюжун? – спросила я тогда Е Цзы.

– Это… – Е Цзы прижала ладонь ко лбу и крепко задумалась.

Я знала, что в астрологии она разбирается не лучше трехпалой кошки.

– Вспомнила! – объявила Е Цзы. – Это звезда означает красоту. Ее появление говорит о том, что молва о красоте нашей принцессы Чжуянь[11] разошлась во все уголки материка и даже снежные цветы, что вот-вот распустятся, тоже должны передать это послание.

– Снова болтаешь чепуху. – Я покраснела и защекотала Е Цзы. Все говорят, что я очень красива, но я не считаю себя особенной. Когда стою рядом с Е Цзы на большом голубом камне у берега реки Сяоцзинь, я вижу два одинаково юных лица, отражающихся в воде. Е Цзы тоже очень красивая! Но она всегда подшучивает надо мной из-за восхвалений племени.

– Никакая это не чепуха. – Е Цзы так рассмеялась, что с трудом перевела дух. – Я правда не помню подробностей, но эта звезда точно как-то связана с красотой.

Как звезды могут означать красоту? Звезды ведь всегда символизируют что-то важное. Как может красота, что исчезнет в мгновение ока, удостоиться сияния на ночном небе? Тем более мир такой большой и в нем столько девушек, живущих за пределами Ебэя, что красивы, как Е Цзы, а то и лучше!

Что бы ни предсказывали звезды, сегодня мы собирались пойти посмотреть на снежные цветы. Об этом мы договорились с вечера. Только распустившиеся снежные цветы так нежны и прекрасны. Если есть звезды, действительно означающие красоту, то они должны говорить и о снежных цветах.

На бегу Е Цзы свистнула. Понятия не имею, у кого она этому научилась, но свистела она даже лучше мужчин. Так громко и пронзительно, что даже напугала телохранителей у шатра. Бородатый стражник с копьем поморщился и громко крикнул нам вслед:

– Принцесса Чжуянь, это же личный шатер вождя, зачем вы зовете его сюда?

Мы лишь рассмеялись и проигнорировали его, все равно крик стражника уже услышали мои родители. К Золотому шатру запрещено подходить на лошади ближе четырехсот шагов. Это правило, установленное нашими предками, но с тех пор, как отец подарил мне Ветерка, я никогда не соблюдала его. Что значат четыреста шагов для быстроногой лошади? Лишь один миг.

Только затих свист Е Цзы, и показался Ветерок. Он остановился перед нами, беспокойно топча землю копытами. Снежные цветы расцвели, и он наверняка заскучал по возлюбленной из пустыни! Отец и матушка говорят, что девушкам нельзя говорить слово «возлюбленный», ведь это нескромно, но я не слушаюсь. Даже мой младший брат знает такие слова, почему я должна скрываться? А еще знаю, что Ветерок – жеребец!

Мы отправились на луга.

Сегодня рано рассвело.

Костры возле шатров еще сияли алыми точками, а небо уже посветлело. Как-никак мы на плато, в Ебэе.

Никто из моих подчиненных еще не проснулся. Я слышал, как они посапывают в палатках, и звук их дыхания смешивался с холодным завывающим ветром, а потому казался громче обычного. Пи Бу сказал, что мы, пришедшие «с низин», еще хлебнем горя на этом проклятом плоскогорье.

Пи Бу хвастался, что он лучший наездник в Ебэе, и, чтобы доказать свои слова, запрыгнул в седло и прошелся кругом. Он и правда сидит в нем как влитой – не зря всю жизнь провел верхом. Было как раз время ужина, и мой помощник Янь Шэцзянь так смеялся, что выплюнул полный рот спиртного в костер да спалил свою бороду, которой так гордится. Сжег – и ладно: пока шла война, моим солдатам запрещалось даже волосы растить, не то что бороды. А после двух лет мира они совсем позабыли о правилах.

Не знаю, правда ли то, что Пи Бу – лучший наездник Ебэя, но в одном он точно не солгал: здесь мы изрядно страдаем. Вот уже несколько ночей меня мучают головные боли такой силы, что невозможно спать, а в груди без конца давит. Пи Бу сказал, что это еще пустяки. Тогда какой же худший вариант? Я сомневаюсь, что так уж много людей «с низин» побывали в этом диком и холодном Ебэе и что Пи Бу многих повидал. За больше месяца пути мы не видели ни одной порядочной дороги. По правде сказать, даже у моих воинственных солдат нет большой охоты покорять эти убогие земли вдоль берегов Сяоцзинь, где живут лишь неотесанные пастухи.

Я оглядел конвой, который тщательно охраняли более сотни отборных ебэйских воинов. Они оберегали волшебное бронзовое зеркало. Именно из-за него мы притащились в это бесплодное захолустье. Мимо Юйшу[12], мимо Сяяна[13] – наше войско маршировало к этому треклятому плоскогорью! Именно из-за этого зеркала Великая Чао, только почувствовавшая вкус мирной жизни, отправила миллион семьсот тысяч солдат к подножью плато, где уже ждал сам его величество во главе легендарной семитысячной кавалерии Ланьи[14]. Предвестник процветания снова растворился в будущем, и неужто все из-за этого зеркала?

Среди солдат поговаривали, что у императора есть три волшебных бронзовых зеркала. В одном можно увидеть любой уголок мира, и его величество всегда носит его с собой. Другое зеркало показывает, как начинаются битвы и войны. Говорят, когда его величество взошел на трон, он приказал разбить и сжечь это зеркало, сделав подношение духам, – чтобы впредь не поднялось ни одного меча. В третьем же можно увидеть самую красивую девушку Девяти царств, стоит лишь пожелать. В начале войны оно было утеряно в водах Цзяньшуй[15]. Но после обретения власти Император бросил огромные силы подданных на то, чтобы это зеркало все же достали со дна реки. В наших отрядах ходили слухи, что из трех волшебных зеркал мы перевозим именно его.

– Это и впрямь оно? – спросил меня Янь Шэцзянь.

Я понятия не имел.

Когда его величество передавал мне зеркало, он завернул его в красную парчу и сказал:

– Юйань! Парчу можно будет снять только тогда, когда найдешь того, кого оно показывает. Поторопитесь.

– Но кто же отражается в нем? – спросил я.

– Хочешь сам посмотреть? – сказал его величество, пристально глядя мне в глаза. – Давай посмотри, и узнаешь.

– Прошу простить меня! – Я шлепнулся на пол в поклоне, а по спине заструились капли холодного пота. – Этот подчиненный не смеет и думать о подобном!

Император слабо улыбнулся.

– Твой вопрос вполне справедлив, за что же ты извиняешься?

– Раз таков приказ вашего величества, этот подчиненный поймет, кому передать зеркало, лишь когда придет время. Я служу вам уже одиннадцать лет, и мне никогда не приходилось сомневаться в приказах вашего величества, ваши замыслы всегда венчались успехом. И сейчас… и сейчас… – Я задыхался и стал бить лбом землю с такой частотой, с какой умелый повар опускает нож при нарезке овощей.

– Довольно, Юйань. – Император подошел ко мне и положил руку на мой разбитый в кровь лоб. – Знаешь, почему я поручаю это задание именно тебе?

– Этот подчиненный не ведает. – Рука его величества все еще лежала на моей голове, и я не смел ее опустить. Никакая сила на свете не смогла бы заставить меня опустить голову в такой момент!

– Вокруг меня много советников и министров, и все они мастерски красноречивы. Могущественные колдуны[16] способны даже оживлять мертвецов. Что уж говорить о генералах. Среди всех возможных героев пяти рас ты, Се Юйань, всего лишь какой-то командир Ланьи, так, ничего особенного. – Он убрал руку. – А что касается преданности, – тут его величество громко рассмеялся, – даже если я пойду с войной на весь мир и погублю бесчисленное количество жизней, все равно найдутся тысячи человек, жаждущие сражаться за меня!

Окна в тронном зале задрожали от его громогласного смеха.

– Ты служишь мне всего одиннадцать лет, и тебя не было среди воинов, которые сражались на моей стороне в войне за трон. Но если не сможешь выполнить это задание, то не сможет больше никто во всех Девяти царствах. – Внезапно он опустил голову и посмотрел прямо мне в глаза. – Юйань, во всей Поднебесной, на всех ее бесчисленных просторах, после меня есть только один настоящий герой – и это ты.

Мою грудь внезапно будто сковало льдом, а зубы застучали, словно от холода, – я не мог вымолвить ни слова.

– Чего ты боишься? – Император снова улыбнулся. – Ты всегда отважно сражался за меня, не жалея своей жизни. Семь тысяч Ланьи под твоим руководством стали непобедимы. Пять раз ты закрывал меня от летящих стрел и звенящих мечей, отчего твое тело теперь исполосовано шрамами. Ты определенно не боишься смерти, так что же страшит тебя сейчас?

– Я… я… – Я услышал, как дрожит мой голос, глубоко вздохнул и попытался выровнять дыхание. – Этот подчиненный недостоин.

– Не бойся, я никогда больше не буду сомневаться в тебе.

Затуманенным взглядом я увидел, как выражение лица императора стало холоднее.

– Фундамент моего государства пока еще зыбок, и молниеносного решения этой проблемы нет, так как же мне удержать эту величайшую в истории империю? В народе говорят, что я жесток и беспощаден, – думаешь, я не знаю? Ха! Что они понимают!

– Невежественный люд не способен постичь всю мудрость вашего величества, – искренне выпалил я.

Император ненадолго задержал на мне взгляд и лишь спустя несколько мгновений продолжил:

– Юйань, будь сейчас кто-то другой на твоем месте, я бы посчитал его слова неприкрытой лестью, а за такое следует лишать должностей и наделов. Но ты… – Он вздохнул. – Что бы я тебе ни приказал, ты никогда меня не разочаровывал. Ты беспрекословно веришь мне, я знаю. Поверь и этим словам о том, что кроме меня ты единственный герой во всех Девяти царствах.

– Этот подчиненный все понял. – Я вновь согнулся в благодарном поклоне.

– Ступай! Когда увидишь ее, ты, конечно, поймешь, что перед тобой самая красивая женщина в мире. Привези ее ко мне.

Я не стал бы лгать Янь Шэцзяну – после одиннадцати лет отчаянных сражений бок о бок никто в мире не понимал его лучше меня.

– Правда не знаю, – ответил я честно, – даже не думал об этом как следует.

– Но… – Погрузившись в мысли, он пощипывал себя за бороду.

Я знаю, что всем в отряде этот вопрос был очень любопытен. Они никогда не были так близки к тайнам императорского двора. Тем более во время нашего утомительного путешествия сложно было найти какое-то развлечение помимо праздных размышлений обо всем на свете.

– Однажды мастер из приказа астрономии по фамилии Цзе сказал мне, – вспомнил я и медленно произнес: – Все знают, что у его величества есть три волшебных зеркала, но для чего ему столько?

– Мастер Цзе Хайтянь? – Глаза Янь Шэцзяня округлились. – Тот самый Цзе Хайтянь, которого казнили, а после выставили его голову на шесте перед воротами императорского дворца? Неужели он действительно сам сказал это тебе? Когда?

– За день до того, как расстался со своей головой, – равнодушно ответил я.

На лице Янь Шэцзяня вихрем сменяли друг друга самые разные эмоции, и лишь через некоторое время он собрался с мыслями:

– Но что же мастер имел в виду?

– Возможно, что у его величества на самом деле нет этих зеркал, а может быть, что его величеству вообще нет надобности ими пользоваться…

– Или он имел в виду, что на самом деле это все одно и то же зеркало, – с умным видом предположил Янь Шэцзянь.

– Не знаю. Никогда не думал об этом.

Есть такие вопросы, над которыми чем меньше думаешь, тем лучше. Меньше забот. В любом случае все в жизни происходит тогда, когда приходит нужное для этого время.

В последующие дни Янь Шэцзянь с весьма торжественным видом ни на шаг не отходил от нашего каравана.

Вчера вечером мы прибыли в Байма. Здесь находится Золотой шатер – резиденция Цихай Чжэньюя[17], вождя племени Ванмо. Девушка, которую приказал найти император, должна быть здесь. Ванмо – одно из семи племен кочевников Ебэйского плоскогорья; за последнее десятилетие их силы невероятно возросли, и теперь Цихай Чжэньюя негласно считают ханом всех кочевников.

Официальная причина визита – посещение родни его величества. За время нашего долгого, тяжелого путешествия по пустыне солдаты, которые знали истинную цель нашей миссии, стали сомневаться в ней. Действительно, как может в этой сухой, безжизненный пустыне расцвести красивейший из цветов? Но стоило въехать в Байма, я понял, почему мы здесь. Все девушки этого поселения как на подбор были дивной красоты.

Солдаты моего подразделения – отважные, сильные воины, и я никогда не позволял себе дурно с ними обращаться. Самые лучшие вина, самые быстрые лошади, самые острые мечи, самые прекрасные женщины – куда бы мы ни приехали, всего этого у них было хоть отбавляй. Гуйгун, наш отряд лучших из лучших, имеют особый приоритет в выборе военных трофеев – против этого никто из военной элиты никогда не выступал. Но вчера, увидев этих девушек с белоснежной кожей и голубыми, как небо, глазами, разливающих вино, некоторые из солдат от потрясения пороняли на землю свои шлемы, словно зеленые юнцы. Неудивительно, что, по словам этих варваров Ванмо, они уже сто лет непрерывно воюют с соседями! Небось не только от того, что лучше живут, а еще потому, что все вокруг на их женщин слюни пускают, а?

Хан Цихай Чжэньюй – действительно выдающийся человек, я понял это сразу, как только увидел его. Ему за сорок – вероятно, он почти ровесник его величества; но лицо хана несет на себе глубокий отпечаток бесчисленных пережитых им невзгод, а вся его голова седая. Но глаза… Да, эти блеклые серо-голубые глаза уже нельзя было назвать лучезарными. Однако в их взгляде заключались невыразимая сила и мудрость. Следуя за императором, я побывал в самых разных уголках мира и встречал немало невероятных людей и прочих созданий, но никогда так не терялся в чьем-то взгляде. За исключением, конечно, его величества, но я ни разу не осмелился долго выдерживать его взгляд.

Позже Янь Шэцзянь сказал мне, что Цихай Чжэньюй, должно быть, настоящий смельчак. Вот дурень, только и знает, что мечом махать. Чего сейчас вообще стоит смелость? Среди наших вояк хоть отбавляй храбрецов, которые сломя голову побегут на великанов куафу[18] с топорами или под лавину стрел из арбалетов свирепых хэло[19]. Ну и что с ними после этого происходит? Боюсь, от большинства даже костей не остается – и те стираются в пыль. Отчаянные сорвиголовы – всего лишь гончие, подстегивающие остальных. Но в целом их наличие или отсутствие редко сказываются на общем результате. Конечно, я не могу сказать этого Янь Шэцзяню – он мне как брат; при этом он сам такой же безбашенный смельчак и часто бывает полезен на поле боя.

Что касается Цихай Чжэньюя… он был настоящим героем. Почему-то в голову мне пришло именно это слово, и я вспомнил наш разговор с его величеством. Ему незачем было так меня хвалить.

Мы прибыли поздно и пропустили время ужина у этих варваров. Подумать только, они даже не стали вновь накрывать для нас стол, заявив, что время еды – один из ритуалов, установленных предками, и его нельзя менять. Но затем к нам пришел Цихай Чжэньюй и, только взглянув на нас, пригласил выпить с ним вина, еще и таким красавицам приказал разливать его. Всего с нами в этот поход отправились пятьдесят человек, и все по прибытии были измотаны долгой дорогой. Кроме меня и Янь Шэцзяня, остальные в отряде были рядовыми солдатами. Но вчера вечером Цихай Чжэньюй лично выпивал с нами, и все пятьдесят человек сидели в его шатре для заседаний. Вино было удивительно вкусным – я и не думал, что варвары способны создавать такие изысканные напитки. Девушки, разливавшие его, сказали, что этот сорт вина называется «Весна на плоскогорье» и что каждый год изготавливается только пятьдесят бочек и исключительно для великого хана.

Этот Цихай Чжэньюй – тот еще хитрец. В тот вечер сам так и не спросил, зачем мы явились. Он сказал, что как-нибудь попросит жену саму приготовить нам ужин, чтобы мы насладились по-настоящему вкусной горячей едой. Я сказал, что в этом нет необходимости, ведь мы прибыли сюда не пировать, а в первую очередь для того, чтобы пригласить их к императорскому двору. С этими словами я встал перед ним на одно колено и объявил, что его величество император династии Чао хотел бы взять в жены дочь Цихай Чжэньюя и стать его зятем, а также по случаю сватовства желает поднести вождю подарки.

На это Цихай Чжэньюй улыбнулся и спросил, откуда его величество узнал, что его дочь – самая прекрасная девушка в мире? Ведь даже в их клане немало других чудесных красавиц!

Этот старый лис уже понимал причину, по которой мы прибыли именно к его дочери. Он действительно знает больше, чем кажется на первый взгляд. Только я хотел было поведать о волшебном зеркале, как он внезапно прекратил нашу беседу, сказав, что нам следует хорошенько отдохнуть после такой далекой дороги. Также он сообщил, что на следующий день для нашей делегации будет устраиваться большой пир. Я кивнул и не стал настаивать на продолжении разговора – дело непростое, и к нему надо подходить со свежей головой.

Выходя со мной из шатра, хан, немного помедлив, сказал, что его старшая дочь Цихай Лянь[20] – одна из магов их племени. Ей в этом году исполнилось восемнадцать, и сейчас она отправилась поклониться богам у моря Куюань, но скоро уже должна вернуться.

– Если она та, кто вам нужна, генерал, то придется подождать еще около трех дней.

– Она та, кто нужна его величеству, – поправил я его.

Я всего лишь солдат по имени Се Юйань – если бы я ждал такую девушку для себя, то что там три дня, и за всю жизнь не дождался бы.

Император однажды похвалил меня перед мастером Цзе: «Се Юйань лучше всех моих подданных умеет ждать». В то время мастер Цзе все еще был одним из самых близких к императору людей; без малого двадцать лет Цзе служил ему. Сам император сказал: «Без Цзе Хайтяня не было бы великой династии Чао». А еще он говорил: «Все вокруг восхищаются моими Ланьи, но они не знают, что все семь тысяч не стоят и мизинца мастера Цзе». Многие думали, что это вежливое преувеличение, которое император произносил в адрес многих подчиненных. Наш правитель, без сомнения, великодушен и мудр, но главная его сила заключается в способности видеть людей насквозь и использовать их в свою пользу. Я знаю, что тогда император говорил о ценности мастера Цзе абсолютно серьезно. Я вообще не помню, чтобы правитель лгал или льстил кому-то. Он всегда говорит серьезно, но часто придворные неверно толкуют его слова.

А потом мастер Цзе был казнен у ворот дворца руками Чжи Цзиньу. Этот Чжи Цзиньу – просто вышитая подушка[21], красивая пустышка, да и только. Он даже не умел как следует меч в руках держать, а ноги у него подкашивались при виде крови. Во время казни ему потребовалось нанести по шее Цзе Хайтяня целых семнадцать ударов, прежде чем все закончилось. Мастер умирал тогда поистине мучительной смертью, и даже его величество при виде этого не смог сдержать слез.

Ну что ж, а много ранее его величество похвалил мою выдержку и терпеливость перед мастером Цзе. А ведь на самом деле я просто ненавижу ждать. Ты никогда не готов к ожиданию, и это невозможно сделать, как ошибочно полагают некоторые; ожидание – это постепенное истощение, способное довести тебя до полного краха. Его величество сказал, что я самый терпеливый не потому, что у меня, этот крах наступает позже всех – причиной была моя уверенность в том, что, кроме меня, никто с такими задачами не справится. Зачастую способность делать что-то достигается не из-за крайней талантливости, а просто из-за отсутствия выбора. Многие люди не понимают этой истины, потому что не желают смириться с судьбой. А я принял свою судьбу.

И вот я на Ебэйском плоскогорье, в месте под названием Байма. Девушки здесь красивые, вино восхитительное, также слышал, что здесь есть горячие источники. Но я энергично потер лоб и начал ждать. Все равно эти прекрасные вещи не способны сильно скрасить мое ожидание. Может, оно займет намного больше трех дней. Я смогу окончательно убедиться, что нашел нужную девушку, только когда увижу ее своими глазами – как и сказал император.

Глава вторая

Я очень люблю позднюю осень, особенно утром. Каждая травинка на лугу уже пожелтела, и ее покрывает корка сверкающего кружевного инея. Когда взойдет солнце, эти кружева превратятся в капельки росы и растекутся по золотой траве. Это так прелестно!

Чу Е говорит, что осень на нашем плоскогорье далеко не самая красивая, а вот лес Иньгуань на горе Цзюйянь[22] в это время действительно восхитителен. В одну ночь листья всех деревьев на горе становятся огненно-красными и такими яркими, что начинает рябить в глазах. Опавшие листья, покрывающие землю леса, мягче самого толстого одеяла из медвежьей шкуры, и целый табун лошадей может проскакать по ним абсолютно бесшумно.

– Как-нибудь мы съездим вместе с тобой посмотреть на него, – пообещал он.

– Тоже мне, удивил! – Я показала ему язык. – Мне вообще леса не нравятся! Люблю луга и степи.

Чу Е сказал, что, хотя и степи Ебэя необъятны, они не сравнятся с Великой равниной царства Хань, что на Северном материке. Луга там тоже не охватить взором, но еще они густо покрыты сочной травой и прочими растениями. Весной эти луга превращаются в моря цветов с бутонами размером с чашу и стеблями высотой в пояс. Осенью же там появляется ярко-красная трава Аяо, которая еще прекраснее цветов.

– А когда ты успел побывать на Северном материке? – удивленно спросила я.

– К-хм, – Чу Е немного покраснел, – слышал это от торговца мехом родом из Хобэя[23]. Но мы можем вместе съездить и убедиться.

– Ну уж нет! – Я поморщила нос. – Вот на наших лугах трава по щиколотку и похожа на теплый домашний ковер. Это же намного лучше!

На самом деле, мне очень хотелось увидеть красные деревья леса Иньгуань и почувствовать аромат кустистой травы Аяо, но, услышав предложение Чу Е, я ни за что не могла согласиться. В племени все хвалят его наперебой, восхищаясь, какой он замечательный воин. Подумаешь, его часто отправляют в какие-то далекие дали, ну и что с того? Только этим и хвастается постоянно.

– Принцесса, ты что, замечталась о нашем великом воине? – Шаги моего коня шу[24] замедлились, и пегая лошадь Е Цзы догнала нас. Она заметила мой задумчивый вид и решила меня поддразнить.

– Сколько раз просила тебя не называть меня принцессой! – Я притворно нахмурилась. Принцессой была моя старшая сестра Лянь. Хотя мою матушку и уважают, но она имеет всего лишь статус наложницы. А покойная мать Лянь была главной женой хана, поэтому только сестре полагается титул принцессы. Пусть отец и обожает меня, тем не менее он очень серьезно относится к вопросу статуса. Многие называют меня принцессой Чжуянь, но это всего лишь прозвище, а не формальный титул.

– Да, глупая служанка понимает свою ошибку, принцесса Чжуянь, – хихикая, продолжила Е Цзы. Она не обратила никакого внимания на мою просьбу.

– Я действительно думала об этом дураке, и что? – В моей руке была желтая засохшая травинка, которую я стала легонько грызть.

Е Цзы вздохнула.

– Но ведь Чу Е не заслуживает того, чтобы его называли дураком. Он…

– А вот и дурак!

На самом деле знаю, что это неправда. Чу Е – один из умнейших людей нашего клана. Конечно, я это понимаю, но еще просто терпеть его не могу!

– Почему же тогда за таким дураком столько девушек бегает? – Е Цзы прикрыла рукой улыбку. Это действительно так – когда Чу Е мчался на своем черном коне по полю, он притягивал, словно магнит, взгляды очень многих.

– Ну ладно-ладно, но почему ты все меня с ним поженить хочешь? – недовольно воскликнула я. – Постоянно рассказываешь, какой Чу Е замечательный, – так надо тебе за него замуж выходить!

– Не говори ерунды! – Шея Е Цзы покраснела, и она протянула руку, чтобы ущипнуть меня за щеку. Я чуть пришпорила Ветерка и уехала вперед. Хотя Е Цзы и ловкая наездница, ее лошадь скачет намного медленнее, чем Ветерок.

Матушка с детства говорила мне, что я в голове могу держать одновременно только одну мысль. Если начинаю болтать о чем-то, то не могу даже налить чай как следует, поэтому, подавая напиток отцу, я держала рот крепко на замке. Как только принялась спорить с Е Цзы, тут же забыла о непослушном нраве Ветерка. Подруга сразу же помчалась так резво, что через несколько мгновений мы ворвались в выходившее на поле стадо скота. Мой Ветерок очень озорной и к тому же любит похвастаться. Несясь во весь опор, он наступал на длинные хвосты яков и распугивал их веселым ржанием, заставляя бедных животных разбегаться во все стороны. В один момент ржание лошадей и испуганное мычание яков слились в один громкий шум. Двое пастухов на старых клячах, услышав его, тут же развернулись и помчались к нам.

Я ни капли не волновалась, ведь подобное происходило уже не в первый раз. Е Цзы, посмеиваясь, смотрела на меня. Она такая же проказница, как и я. Пастухи остановили лошадей и слезли с них в тридцати шагах от нас. Каждый раз одно и то же – их удивленные взгляды уже были мне привычны.

– А где здесь можно выпить холодной родниковой воды? – спросила я их.

Вокруг нашего поселения много горячих источников. Даже в достаточно глубоком следе от лошадиного копыта может образоваться небольшая лужица родниковой воды. Ранним утром можно увидеть, как небо заволочено клубами горячего пара, поднимающегося от источников. Однако в окрестностях бьет и несколько холодных ключей, и вода в них ледяная даже в разгар лета. Пастухи всегда знали их точное расположение.

Они поспешно указали нам, что один находится на севере, а другой – на западе.

Я спросила, не пробовали ли они плавать в этих холодных источниках. Просто хотела узнать, можно ли сейчас купаться, но пастухи тотчас же без колебаний побежали к воде. Они такие смешные! Погода стояла уже нежаркая, можно было простудиться, прыгнув в такую холодную воду. Однако пастухи выглядели довольно счастливыми, услышав мои слова.

Е Цзы укоризненно толкнула меня. Вечно меня воспитывает. Она всего на два месяца старше, и ей еще даже шестнадцати лет нет, но ей очень нравится меня поучать.

– Ну давай я их обратно позову. – Я надула губы. – Это же просто шутка!

И все же парни готовы запрыгнуть в ледяную воду лишь по одному моему слову. Подумаешь, что несколько девушек постоянно на зад Чу Е смотрят?

– Чу Е совсем другой, – сказала Е Цзы. Стоит мне на мгновение о нем подумать, как она уже это понимает – ужасно смышленая. – Он один из воинов племени, один из величайших орлов нашей степи! А герой всегда должен быть в паре с красивой женщиной.

– Тогда пусть сестрица Лянь выходит за него замуж. – Я тут же пожалела, что сказала это.

– Старшая дочь вождя всегда отдается в жены принцу из другого племени, – тихо сказал Е Цзы.

Я считаю, что сестрица Лянь – настоящая красавица. Ее кожа чистая и белая, словно первый снег, а сама она высокая, как голубое небо весной. Лянь не только обладает неземной красотой, но и владеет многими тайными знаниями и умеет колдовать. Но отец почему-то ее совсем не ценит. Это одна из первых вещей, которую я поняла в своей жизни. Лянь очень хорошо ко мне относится, но она практически не жила с нами. Еще до ее совершеннолетия я знала, что сестра выйдет замуж за наследника вождя другого племени. Видела большинство этих так называемых принцев, и все они невыносимо вульгарны, как хоть кто-то из них может быть достоин моей замечательной сестры?

Я не подумала, сказав так о Лянь, и мне стало очень стыдно. В глубине души всегда казалось, что с ней обращаются как с марионеткой. А я люблю сестру.

Е Цзы на самом деле знает, что Чу Е мне не нравится. А вот я знаю, что она в него влюблена. Зачем Е Цзы так себя унижает? Она всего на два месяца старше меня, но ее взгляды на жизнь очень отличаются. Конечно же, по моему мнению, Чу Е ее тоже недостоин.

– Снежные цветы! – Я натянула поводья, когда легкий сладкий аромат коснулся кончика моего носа. Кажется, ветер несет этот запах с запада.

– С севера, да? – спросила Е Цзы. Она очень мило принюхивалась.

– С запада, – упрямо сказала я.

Е Цзы как-то странно посмотрела на меня. Не прошло и мгновения, как она вдруг произнесла:

– Принцесса Чжуянь, тот крылатый[25] когда-нибудь все-таки уйдет.

Мое лицо залилось краской.

Иногда мне кажется, что Янь Шэцзянь просто болван, а иногда – что у него весьма незаурядный ум.

Я сидел в седле, наблюдая, как небо постепенно светлеет, облака редеют, а тихий Байма постепенно просыпается и оживает. Цихай Чжэньюй пригласил нас выпить в его шатре. Он также сказал, что его старшая дочь Цихай Лянь вернется через три дня. Не знаю, сколько мне придется выпить вина, прежде чем смогу увидеть принцессу, так что я очень жду этого момента.

Но Янь Шэцзяню предстоит за это время сделать гораздо больше.

– Откуда ты знаешь, что Цихай Лянь – именно та, кого мы ищем? – спросил он меня.

– А я и не знаю, – сказал я. Раз никогда ее не встречал, то как могу быть уверен?

Янь Шэцзянь посмотрел на меня с большим удивлением:

– Как ты всегда остаешься таким спокойным? Если привезем не ту девушку, то… то…

Не знаю, о чем он подумал, но его голос стал холоднее. Немного помедлив, он встал и ушел, так и не закончив фразу. Но вскоре я услышал его смех, доносившийся из-за повозок. Должно быть, он болтал с воинами племени.

Янь Шэцзянь на целую голову выше меня. Даже от небольшого движения видно, как под двумя слоями ватного обмундирования перекатываются его мышцы. Я не представляю, где он смог достать своего коня, который внешне больше смахивает на быка. Обычное выражение его лица сложно было назвать дружелюбным, а пристальный взгляд его сощуренных глаз порой до слез пугает новобранцев. Однако Янь Шэцзянь удивительно легко заводит разговор с абсолютно любым человеком, и, где бы он ни находился, вокруг него всегда звучит смех.

Через некоторое время округу заполонило пение сильного голоса, доносящегося из-за повозок. Это определенно не был кто-то из моих людей. Откуда же у кого-то из нас, жителей низин, мог быть такой высокий и чистый голос?

Я не смог сдержать улыбку. Сколько же в мире песен, воспевающих прелесть женщин!

Из семи тысяч Ланьи только сотня входит в элитный отряд «Призрачные луки», и каждый из них был выбран мной лично. Иногда я не сразу понимаю ситуацию на поле боя, и тогда они проявляют свою сообразительность. Люди в верхушке императорской армии любят повторять: «За одиннадцать лет существования Ланьи ни один из них не пал на поле боя. Неудивительно, что генерал Се может ни о чем не беспокоиться». Если бы они могли назвать все семь тысяч воинов своего полка по именам, знали о способностях и сильных сторонах каждого, то были бы так же спокойны, как и я. В конце концов, душа человека сделана не из стали, и, если тревожить ее слишком часто, можно сильно ранить.

Цихай Чжэньюй все еще не давал мне полностью высказаться о цели визита.

Наши повозки были доверху нагружены предназначенными ему редкими драгоценностями, многие из которых даже мне прежде не встречались. Думаю, я видел в этом мире больше, чем Цихай Чжэньюй, потому что мой конь проскакал вдоль и поперек все три материка. Сокровища, при взгляде на которые мое сердце начинает биться чаще, должны, по крайней мере, заставить его вскинуть брови, не так ли? Но он просто не дает мне возможности достать их из сундуков!

– Доброта великого императора династии Чао столь безмерна, как бы я посмел сразу наброситься на его дары?

Этими словам он прерывал меня и продолжал:

– Через два дня моя дочь Лянь вернется, и это будут самые грандиозные Осенние смотрины Ебэйского плоскогорья – в Байма соберутся семьи вождей всех семи племен. Когда придет время, вы, генерал Се, покажете всем нам драгоценные дары императора, чем наверняка произведете впечатление на таких неотесанных горцев, как мы. Так что вы хотели сказать?

Цихай Чжэньюй так легко перебивал меня, даже не задумываясь о том, что это могло меня оскорбить, – значит, для него вопрос давно решен, и мое мнение не имело значения. Под взглядом сверкающих глаз Цихай Чжэньюя я мог только ответить:

– Вижу, что хан весьма прозорлив.

Мы называем их варварами, но на самом деле род Цихай и некоторые прочие знатные семьи из семи племен, можно сказать, царских кровей. Их предки в древности проиграли битву за власть и были изгнаны на плоскогорье. Но, если смотреть вглубь истории, в свое время их статус был ничуть не ниже нынешней императорской семьи. И после изгнания между семью племенами постоянно шли войны. Ванмо исконно были одним из слабейших племен, но ежегодные Осенние смотрины, которые они стали устраивать десять лет назад, сместили полюса влияния и стали даже популярнее традиционного праздника Весеннего урожая. Уж кто-кто, а Цихай Чжэньюй совсем не так прост!

На самом деле, власть династии Чао не распространяется на земли Ебэйского плоскогорья, и авторитет императора признается здесь не всеми. То, что нас здесь принимают с почетом, уже само по себе неплохо. По словам хана можно понять, что он уже обдумал, в каком положении находимся мы и в какое ставим его самого, в том числе фактом не такого далекого расположения императорского военного лагеря. Все же он ведет себя вполне вежливо, и это большее, на что мы могли рассчитывать. Возможно, его величество послал сначала вперед наш отряд, поскольку не был уверен, что людям империи будет оказан радушный прием.

Как бы там ни было, жареное мясо, приготовленное госпожой Цихай, было просто божественным на вкус. Янь Шэцзянь и я пировали несколько часов и съели целых двух ягнят, запивая их «Весной на плоскогорье». За трапезой мы рассказывали вождю о народах разных царств и их обычаях. Хоть он и был великим ханом Ебэя, Цихай Чжэньюй никогда не покидал этих земель. Объем его знаний о мире сложно было сопоставить с великой мудростью императора. Он слушал наши рассказы с огромным интересом.

Что ж, если все три дня пройдут так же, то время в ожидании принцессы пролетит незаметно.

Янь Шэцзянь теперь сказал, что Цихай Чжэньюй – хитрый старый лис; смотрите-ка, уже не называет его храбрецом. Да уж, ведь хан даже придумал, как использовать свадебные подношения императора, чтобы утвердить свою власть на плоскогорье. «Кажется, со стороны это будет выглядеть так, словно династия Чао просит его о милости».

Пока все разворачивается очень интересно. Когда женишься на чьей-то дочери, разве не нужно приходить к родителям и просить их дать согласие? Однако Янь Шэцзянь так не думает, и, я уверен, большинство Ланьи тоже. Если чего-то хочешь, иди и возьми это! Твоя работа – махать мечом и рисковать жизнью, почему еще ты должен идти к кому-то на поклон и о чем-то упрашивать? Такой взгляд на жизнь уже глубоко укрепился в их голове. Но, с другой стороны, они никогда не пойдут против решения императора. К тому же им редко выпадают такие беззаботные и спокойные дни.

Тут мои размышления внезапно прервал Янь Шэцзянь, сказав, что не уверен, действительно ли Цихай Лянь – настоящая дочь вождя.

Оказывается, Цихай Лянь – можно сказать, легенда племени Ванмо. Мать носила ее двенадцать месяцев и родила, будучи верхом на лошади. Первая жена хана умерла, успев лишь взглянуть на новорожденную дочь. В тот же момент обрушились гром и молнии и сожгли дотла врагов, напавших на Золотой шатер, и Небеса унесли дух матери принцессы Лянь. Новорожденная пролежала в поле пять дней, прежде чем ее нашел отец. Но малышка ничуть не пострадала и была окружена табуном лошадей, которые все эти дни согревали ее и вскармливали молоком. Лянь не плакала, но и не улыбалась. Колдун племени сказал, что девочка была с рождения благословлена богами, но Цихай Чжэньюй долго не мог оправиться от горя от потери любимой жены, и даже чудом спасшаяся дочь не радовала его. В возрасте семи лет принцесса покинула отчий дом и отправилась учиться тайной магии у магов.

Видимо, Янь Шэцзянь все утро взахлеб слушал истории воинов Ебэя, раз смог потом так красочно рассказать мне предания о молодой принцессе.

– Ребенок, родившийся на двенадцатом месяце, – повторил Янь Шэцзянь. – Цихай Чжэньюй тогда как раз ушел в военный поход на двенадцать месяцев. И совсем безразличен к своей необыкновенной дочери.

Его лицо приняло ужасно загадочное и весьма глупое выражение, которое как бы говорило: «Ни о чем не догадываешься?»

– Она красивая? – спросил я.

– Еще бы! Ее кожа белая и чистая, словно снег, глаза синие, как море Куюань осенью, губы же подобны распускающимся утром алым бутонам, а мягкие белокурые волосы ослепительные, как солнце… – Янь Шэцзянь произнес это на одном дыхании, словно видел принцессу своими глазами.

Я тихо рассмеялся, и его лицо постепенно залилось краской. Все говорили, что моя ехидная усмешка порой резала больнее ножа.

– Хорошие песни у этих варваров, – неловко произнес Янь Шэцзянь.

– Красивая, значит, – повторил я.

Янь Шэцзянь начал раздражаться:

– Но холодная. И вообще, может быть, не дочь старика Цихая. Еще и колдунья! – Он придерживался мнения, что колдунья, попавшая в постель императора, – самая страшная угроза стране. Хотя в империи не было человека, способного сразить в бою его величество.

Я посмотрел на подчиненного.

Император приказал привезти ему самую красивую девушку в мире. Он сказал, что мы найдем ее на Ебэйском плоскогорье. Поэтому я отыщу ее здесь и отвезу в императорский лагерь. Приказ его величества не требует объяснений.

Имеет ли значение, действительно ли она дочь Цихай Чжэньюя, колдунья ли, бесчувственная или добрая, да хоть уже чья-то жена? Если бы император сказал найти подлинную принцессу Ебэя, он бы отдал именно такой приказ. Раз волшебное бронзовое зеркало показывает лицо самой прекрасной девушки, наверняка можно и узнать в нем ее происхождение. Эти зеркала позволяют даже увидеть будущее, как же тогда не разглядеть настоящего?

Янь Шэцзянь полагал, что его величеству требуются лишь знатные женщины, но это не так. Он ведь еще уверен, что я сейчас прошу у вождя встречи именно с девушкой в зеркале – но это неверно. Если вы хотите продать кому-то товар за сто жемчужин, скажите сначала, что он стоит двести. Ошибки всегда происходят именно тогда, когда ты слишком уверен в себе. Нужно всегда оставлять место для сомнения и выбора из нескольких вариантов событий.

Как я уже говорил, Янь Шэцзянь иногда проявляет большую сообразительность, чем я, но все же он не так хитер. В этом нет его вины. Ни у кого из Ланьи не было бандитского прошлого, а это отнюдь не приятный опыт. Вот у меня было, и этого нам достаточно.

И тут Янь Шэцзянь наконец сообщил мне кое-что пополезнее. Он сказал, что все же самой прекрасной на Ебэйском плоскогорье была не Цихай Лянь, а младшая дочь вождя, Цихай Жуй.

– Когда она улыбается, ее розовое личико похоже на рассветное солнце. Перед ее ликом даже прелестные снежные цветы смущенно склоняют бутоны… Но судя по твоим рассказам, она не может быть девушкой из зеркала, ей всего пятнадцать лет.

Он немного подавленно добавил:

– А ты когда-нибудь смотрел в него?

Я не смотрел, но обязательно узнаю ее.

Воинов-кочевников у повозок уже стало вдвое больше. Пи Бу сказал, что Цихай Чжэньюй лично распорядился усилить охрану. «Генерал Се передал нам щедрые дары от императора великой династии Чао. Наверняка они абсолютно бесценны. Мы должны отнестись к подаркам очень бережно». Воины плоскогорья быстры и сильны: они стреляют из луков размером с человеческий рост, а их легкие доспехи из шкур диких зверей пропитаны говяжьим жиром. Все мужчины племен крепки и отважны. Это народ, который проводит жизнь верхом на лошади. Но все же они не ровня ни нашим Гуйгун, ни даже остальным Ланьи.

До Осенних смотрин оставалось еще два дня. За это время в Байма постепенно соберутся все знатные семьи разных племен. На празднике будут песни, пляски и отличное вино. Также его посетят принцесса Лянь, Цихай Жуй и прочие красавицы. Принцы и воины из различных племен примутся мериться силой и ловкостью.

Наверняка Цихай Чжэньюй ждет от меня не только демонстрации подарков. Что ж, я его не разочарую. Со мной пришли пятьдесят Гуйгун – они могут устроить зрелище что надо!

Глава третья

Чу Е сказал мне, что, если пересечь красные луга травы Аяо и держать путь дальше на север в заснеженные горы, можно встретить великанов куафу. Они даже больше, чем длинношерстные медведи. Я видела этих медведей. Иногда они могут заблудиться в горах и добрести до степей. Вообще, они очень мило выглядят – толстенькие, с круглыми глазами. Было бы здорово, если бы у нас дома жил такой. Но, скорее всего, заведи мы дома медведя, нам бы довольно быстро стало негде жить, ведь если б он встал в нашем шатре в полный рост, порвалась бы крыша. А как же живут куафу? Раз они такие большие.

Я размышляла обо всем этом, так и не отреагировав на рассказ Чу Е.

Он быстро произнес:

– Не бойся, я защищу тебя от них.

Я верила ему – Чу Е научился стрелять даже лучше моего отца. В прошлый раз, когда встретила длинношерстного медведя, я лишь успела крикнуть ему: «Беги!» Огромный зверь поднял на меня взгляд, и в то же мгновение стрела Чу Е пронзила его грудь. Куафу еще больше, но даже их Чу Е способен сразить насмерть.

Не повезло же тому медведю. Животное не сделало ничего плохого, но все равно оказалось застрелено. Чу Е, должно быть, подумал тогда, что я испугалась. Он сказал мне в тот момент: «Когда я рядом, не нужно никуда бежать». Затем он протянул руку, чтобы коснуться моих волос. Но я была вне себя от злости. Почему он застрелил бедного заблудившегося зверя, чтобы доказать свою храбрость? И так вечно твердят, что он самый смелый, а ему все мало!

Чу Е еще рассказывал, что далеко на западе живет народ хэло. Они не только умны, но и очень трудолюбивы. Хэло – необыкновенно искусные зодчие и мастера многих ремесел. Помимо всего прочего, они обладают умением призывать к себе божественные силы. Но эти удивительные создания ростом вдвое ниже нас.

Я даже не могу себе такого представить! Ведь на плоскогорье живет столько разных племен и мы друг от друга внешне почти не отличаемся.

– А ведь есть еще крылатые? Они даже умеют летать! – сказала я.

Недалеко от наших поселений есть дремучий лес, где живет народ крылатых. Иногда рядом с лесом можно найти следы их пребывания.

– А, крылатые? – Чу Е засмеялся. – Стайки птичек!

Он со свистящим звуком вытащил стрелу, поднял голову к небу и выстрелил. На этот раз невезучим оказался дикий гусь.

– Смотри-ка, стрела вошла через левый глаз и вышла из правого, прямо в цель, – гордо произнес Чу Е.

Думаю, если бы мимо пролетал крылатый, Чу Е точно так же застрелил бы его и рассмеялся. Какой же он неприятный!

Чу Е хорошо ко мне относится, но он умеет быть добрым только к людям, которые ему нравятся. Все остальное для него – лишь мишень для стрелы. Я не люблю таких, как он.

Есть у нас один крылатый, и он совсем не похож на «птичку». Напротив, выглядит так же, как и мы. Правда, его лицо всегда измазано пеплом и золой. Никогда не видела его лица чистым, при солнечном свете, но мне кажется, что он очень красив собой.

– Ты ищешь мои крылья? – Как-то раз он спросил меня, заметив, что я пытаюсь рассмотреть его спину.

– Я… – Я очень смутилась в тот момент, однако любопытство все же взяло верх. – Разве у тебя их не должно быть?

– Да, они есть у всех представителей моего народа, – он дружелюбно кивнул, – но наши крылья не показываются до наступления Седьмой ночи[26].

– Седьмой ночи? – Я понурила голову. – Тогда где ты их прячешь сейчас?

– Прямо здесь! – Он показал мне свои лопатки. Они слегка выдавались вперед, но никаких крыльев на них не было. – Наши крылья, как бы сказать… Отличаются от птичьих.

– Значит, ты сможешь летать в Праздник влюбленных? – не сдавалась я.

– Я? В Праздник влюбленных? – Он глубоко вздохнул. – Нет.

Крылатый отвернулся и продолжил ковать железо, и от ударов молота полетели искры.

– Почему? – Я подошла и вновь встала перед его лицом.

Он улыбнулся мне и сказал:

– Не хочу. На самом деле, летать не так весело, как ты думаешь.

Как же это может быть не весело? Если б умела летать, я бы смогла увидеть наш Золотой шатер и множество других домов, весь Байма и даже море Куюань. Они все были бы маленькими, словно на ладони, и, наверное, казались бы игрушечными. Однажды сестрица Лянь взяла меня с собой на горный пик Жогань, и мы вместе смотрели оттуда на бескрайние степи. Она сказала тогда, что ей кажется, будто мы летим и смотрим на плоскогорье с небес.

Мне бы очень хотелось уметь летать, однако я видела, что улыбка крылатого была фальшивой, а его глаза полны горечи – такой же, какая иногда появлялась в глазах моей матери. Я больше не задавала ему вопросов. Было бы неправильно тревожить чужие душевные раны только ради того, чтобы удовлетворить свое любопытство.

Я довольно часто хожу к нему.

Больше не спрашиваю его о Седьмой ночи, но он рассказывает мне много-много других историй. Еще у него есть золотая арфа с четырнадцатью серебряными струнами, и таких арф я никогда прежде не видела. Звук ее струн напоминает треск льда и капель ранней весной. А еще крылатый поет мне.

Он знает бесчисленное количество песен и мелодий из самых разных мест, а баллад еще больше. Должно быть, крылатый побывал везде, где только можно, – и он действительно был там, в отличие от Чу Е, который лишь пересказывает истории о чужих дальних странствиях. Каждый раз, когда прихожу к крылатому, он рассказывает мне новую балладу или поет новую песню, если есть свободное время.

Я никогда не спрашивала об истории его собственной жизни – боюсь, после этого могла больше ничего от него не услышать.

Е Цзы говорит, что мне не следует ходить к нему так часто.

– Ты принцесса Чжуянь! А он кто?

Я понимаю, что она имеет в виду под этими словами. Иногда мне кажется, что она больше меня подходит на роль принцессы.

– Просто странствующий кузнец, – сухо отвечала я. Мне нравится, что Е Цзы так заботится обо мне, но очень раздражает, что она всегда права!

– Крылатый-кузнец?![27] – удивлялась Е Цзы. – Кажется, они не очень-то хороши в этом ремесле. Им больше по душе спать на ветвях подобно птичкам – Чу Е так говорит.

– Но он действительно самый искусный мастер-кузнец в наших краях. Ведь все в племени ходят за починкой только к нему!

Мрачного вида глинобитный домик, наполовину зарытый в землю, всегда завален всякой железной утварью, которую наши соплеменники приносили крылатому мастеру. Каждый раз, когда я приходила к нему в гости, он что-то выковывал, сидя у очага.

– «Не все те, кто искусно шьет, – портные». – Е Цзы продекламировала старую пословицу. – Ты когда-нибудь встречала кузнеца, который знает столько удивительных историй?

– Может быть, он раньше был бардом?[28] – Пораженная своей догадкой, я приложила ладони к щекам.

– Больно благородный для барда! – Е Цзы прыснула от смеха. Я знала, что она так говорит из-за арфы крылатого. Барды всегда одеты в лохмотья. Если сумки для их музыкальных инструментов не покрыты пятнами, а струны из конского волоса все еще одного цвета, то это, должно быть, новички, недавно начавшие свои странствия. И вообще барды, как правило, намного более веселые и открытые, чем нелюдимые крылатые.

Я пришла с вопросом напрямую к отцу.

– Можно ли мне ходить в гости к крылатому кузнецу?

Отец был крайне удивлен.

– А-Жуй, милая, но зачем же тебе ходить к нему?

Я рассказала, что мне нравится слушать его истории. Отец долго колебался.

– Вот ты мне никогда ничего не рассказываешь. – Я надула губы и притворно обиделась.

Отец улыбнулся.

– Хорошо, можешь к нему ходить.

Он знал, что я просто капризничаю, но привык во всем потакать мне.

– Но ты должна всегда быть с ним вежливой. И Ую[29] не похож на обычного крылатого, и он уж точно не простой кузнец.

Отец знал его имя. Никогда не видела, чтобы мой отец кого-то расспрашивал или приказывал о чем-то докладывать, но он неизменно в курсе всего, что происходит на плоскогорье. Прошло почти два года с тех пор, как И Ую появился в Байма, и, вероятно, отцу известно о нем гораздо больше имени. Я всегда учтива с И Ую. Однако он, кажется, с каждым днем все глубже погружается в работу. Его дом наполняется все большим количеством вещей, и у него остается все меньше времени, чтобы проводить его со мной. Но даже в таких условиях он всегда находит время, чтобы сыграть для меня свои баллады.

Е Цзы говорит, что И Ую в любой момент может уйти, и я это понимаю. Он появился так внезапно, и если решит покинуть нас, то наверняка тоже сделает это без лишних прощаний. Каждый раз на пути к его маленькой лачуге я гадаю, живет ли он еще там.

– Почему бы тебе не переехать в Байма? – спросила я его однажды. Его дом находится так далеко от нашего поселения, что даже на Ветерке дорога занимает полдня. Если бы он жил с нами, я бы сразу узнала, реши он уехать.

– Вода здесь хорошая, – лишь сказал он.

Возле его дома есть небольшой пруд. Cомневаюсь, что это даже можно назвать прудом, потому что от него очень неприятно пахнет скотом. Эту вонь я чувствовала, даже сидя в доме крылатого.

– Да как же? – изумилась я. В Байма много хороших природных источников – как горячих, так и холодных. Да любой из них лучше этой вонючей лужи!

– Не нравится запах? – переспросил он с легкой улыбкой. Говоря это, крылатый окунул раскаленную докрасна подкову в бочку с водой. Поднявшееся от этого облако пара было таким густым и едким, что я закашлялась.

– Конечно, такой юной девушке, как ты, он не по душе, но этот пруд полезен для кузнечного дела.

Я подавила тошноту и сказала, что все в порядке. Мать говорила, что я ужасно упрямая, – и это действительно было так.

Я собрала пышный букет снежных цветов. Они такие беленькие и крохотные, светлыми точками покрывают весь луг, словно рассыпанный рис. Совершенно не бросаются в глаза, но их аромат невозможно не учуять. Этот сладкий запах разносится далеко-далеко вокруг, и, как только его услышишь, на сердце становится легко и радостно, а по всему телу разливается приятное тепло. Если цветы сорвать и спрятать за пазухой, аромат слабеет, и лишь люди рядом могут учуять его.

В руках у меня была охапка снежных цветов, и я сидела верхом на Ветерке и смотрела на мягкий синеватый дым над глинобитным домиком, чувствуя себя очень счастливой. Приближалась Седьмая ночь, и мне интересно, улетит ли И Ую от нас. По крайней мере, сейчас он все еще здесь и, должно быть, тоже чувствует нежный запах снежных цветов.

– Какой аромат! – И Ую сказал мне, подняв взгляд от очага.

– Ого, знаешь это слово. Уже думала, что тебе нравятся только запахи вроде лошадиной мочи, как из того пруда! – произнесла я, смеясь.

– Но ведь я не уточнил, что он мне нравится. – И Ую, кажется, был сегодня в хорошем настроении и хотел немного подразнить меня.

– Как же он может не нравиться? – Я скривила рот.

И Ую опустил молот и сказал, что споет мне песню о глупцах.

В Безбрежном океане обитает еще одна раса, называемая русалками[30]. Их очень редко удается увидеть, но все надеются на встречу с ними, ведь когда русалки плачут, их слезы превращаются в дорогие жемчужины. Многие отважные торговцы отправляются в море, ища встречи с ними, и некоторым счастливчикам это удается. Купцы пытались обменять различные сокровища на слезы русалок. Привозили серебро, золото, драгоценные камни, острые мечи и великолепные шелка. Они принесли все, что, по их мнению, было нужно русалкам, но ничего не получили взамен.

– Почему? – Я широко раскрыла глаза.

И Ую стал наигрывать на золотой арфе довольно забавную мелодию и, изображая расстроенного торговца, запел:

И Ую остановился.

– Тогда чего же хотели русалки? – взволнованно спросила я.

– Чтобы торговцы оставили их в покое! Русалки уже были готовы плакать лишь от одного их вида. – И Ую серьезно посмотрел на меня. От этого мы оба рассмеялись.

Сегодня просто замечательный день. Я смогла собрать так много снежных цветов, послушала такую интересную песню, а потом еще И Ую осторожно вставил мой букет в медную вазу возле своей кровати. Я была в настоящем восторге, выходя от него.

Е Цзы спросила меня, не стал ли еще И Ую действительно «крылатым».

– Что ты говоришь такое! – Я легонько толкнула ее в плечо.

Оказывается, Е Цзы заметила, что я, когда входила в дом И Ую, украдкой посмотрела на его спину. Ведь уже совсем скоро Седьмая ночь! Она знает, что я сгораю от любопытства и жду, появятся ли крылья у И Ую. Вот же заноза, читает меня как открытую книгу.

Если Е Цзы поняла, куда я смотрю, мог ли И Ую тоже догадаться? Это была бы катастрофа! Он бы, наверное, подумал, что я пытаюсь докопаться до его секретов. Но ведь ужасно хочется узнать, как выглядят его крылья!

Сегодня ночью я вряд ли высплюсь. И дело не в головных болях или проблемах с дыханием от высоты, они-то приходят и уходят. Это вино, «Весна на плоскогорье», жуть какое крепкое, и оно разбередило мне душу.

– Осенние смотрины? Конечно буду участвовать. Почему бы и нет? – Янь Шэцзянь уставился на меня глазами цвета меди. Для него было невообразимо пропустить какое бы ни было соревнование, не поучаствовав в нем.

Разумеется, поучаствовать стоит. Поскольку Цихай Чжэньюй перенес наш с ним вопрос на день Осенних смотрин, было ясно, что он хотел проверить нас в готовящихся испытаниях. По сути, выбора не было. И все же я переживал не из-за этого. Большинству людей нравится иметь выбор, но не мне. Независимо от того, сколько дорог ты видишь перед собой, в конце концов сможешь пройти лишь по одной. Так какая польза в том, чтобы думать о других дорогах? Это все ненужное. Только когда у тебя нет выбора, ты знаешь, как правильно делать то, что требуется. Постоянные размышления о «если бы» лишь затуманивают разум.

Что меня беспокоило, так это непонимание, зачем Цихай Чжэньюй делал это.

Еще до того, как я открыл рот, хан уже знал, зачем мы приехали. Все пятьдесят Гуйгун были отобраны лично мной, и никто не знал цели похода до отправления в путь. Наши кони были быстры, повозки легки, и перемещались мы по окольным дорогам. Но стоило лишь прибыть в Байма, а Цихай Чжэньюй уже в курсе цели нашего визита. Из этого следует, что и про Пять армий его величества, которые собрались около ущелья Цзиньбэй, он тоже знает. Ну а как сбор такого огромного войска мог остаться в тайне? Императору нужна эта девушка, и Цихай Чжэньюй должен отдать ее мне. Хан прекрасно понимает, но все подстроил так, чтобы мы приняли участие в Осенних смотринах. Он все еще хочет увидеть своими глазами, на что способны люди, которых император выбрал для этого задания. Сами по себе мы ему не интересны. Даже имея дело с императором, пытается оставить себе возможность выбирать! В этом Цихай Чжэньюй похож на большинство людей. Ну что ж, стоит признать, это смело. С другой стороны, он почти никогда не покидал плоскогорье и, наверное, не до конца понимает, как все в мире устроено.

Цихай Чжэньюй – хан племени Ванмо и негласный правитель всего плоскогорья. Своим желанием получить выбор он усложняет нам жизнь. Янь Шэцзянь этого не понимает. Он думает, что это отличный шанс продемонстрировать всем вокруг свою силу и ловкость. Я даже немного ему завидую – хоть он и более суетливый, жизнь у него проходит намного веселее. Я не волнуюсь только потому, что всегда готов к компромиссу. А это вещь неприятная. Мне не нужно много думать, но при этом требуется очень много сделать. Его величество называет меня героем. Не поэтому ли? Конечно, император не любит компромиссов, поэтому он, наверное, даже более несчастен, чем я. То же самое можно сказать и про Цихай Чжэньюя. Так подумать – я тот еще счастливчик.

– А на что, собственно, смотрят на «смотринах» этих? – Янь Шэцзянь сидел передо мной с весьма взволнованным видом. – Если это соревнования в искусстве боя, то они уже проиграли. Но вдруг там что-нибудь… этакое?

– Какое «этакое»? – спросил я его.

Янь Шэцзянь постучал пальцами по лбу, вспоминая все необычное, что мы видели в этом походе:

– Например, прядение шерсти, доение коров или, там, кто шатер быстрее поставит…

– Но ведь у тебя дома в хозяйстве есть скот, ты это тоже умеешь, – парировал я.

Янь Шэцзянь гордо рассмеялся.

– В любом случае буду участвовать, – заключил он.

Я с улыбкой смотрел, как он уходит, и почувствовал неожиданное тепло в груди. Янь Шэцзянь часто старался подбодрить меня, когда видел, что я слишком сильно погружаюсь в мысли и переживания. Вроде здоровяк, а такой чуткий. Наверняка пошел сейчас расспрашивать про Осенние смотрины. Жаль, не понимает истинную причину моего беспокойства, как и того, что эти соревнования для нас не имеют никакого значения.

Я встал и пошел к повозкам. Дары от императора, Осенние смотрины – все это, вместе взятое, не так важно, как волшебное зеркало, которое передал мне его величество. С сегодняшнего дня я буду все время носить его с собой.

Глава четвертая

Последние два дня отец был очень весел. Он с утра до вечера застольничал с гостями. Когда я возвращалась после прогулок в степи, из шатра часто доносился его смех. Давно не слышала, чтобы он так смеялся.

Я поинтересовалась у отца, о чем говорят гости, и он ответил, что они рассказывают о мире за пределами нашего плоскогорья. Неудивительно, что отец так рад. Ведь внешний мир огромный и, конечно же, в нем есть много всего интересного. Крылатый рассказал мне о нем очень много!

Однако, когда я болтала с отцом в тот день, он почему-то помрачнел. Я спросила его:

– Папа, ты невесел, что-то случилось?

Он долго и как-то странно смотрел на меня, а затем сказал:

– А-Жуй, иногда ты ведешь себя будто ребенок, и в такие моменты мне кажется, что я слишком разбаловал тебя. Но порой так хорошо все понимаешь, совсем как взрослая!

Он так и не ответил на мой вопрос, но я к этому привыкла. Мама учит меня, что нам, женщинам, не нужно слишком много размышлять о мужских делах – все равно их не поймем.

Думаю, эти гости рассказывают свои истории совсем не так увлекательно, как это делает И Ую. Есть такие истории, которые вроде бы захватывают в процессе, но, когда их заканчивают рассказывать, тебе жалко потраченного времени. А некоторые истории остаются с тобой надолго и со временем только больше разжигают интерес. На самом деле, очень много зависит от того, как их рассказывают. Я видела издалека этих двух посланников. Один – здоровяк, а у второго вечно какой-то скучающий вид. Оба выглядят ужасными занудами. Конечно, они не могут сравниться с И Ую.

По правде, мне до сих пор нравится называть его «крылатым». Имя И Ую звучит в его ситуации как-то неоднозначно. У него всегда такой задумчивый вид, каким же он может быть «безразличным»?

Отец только что спросил: «А ты сегодня не пойдешь к кузнецу?» Очень подозрительно. Моего отца обычно не заботит, куда и зачем хожу, хотя он каким-то образом всегда остается в курсе. Конечно, я пойду в гости к крылатому. Сегодня Осенние смотрины, которые бывают только раз в году, и я хочу пригласить его посмотреть состязания вместе со мной. Ведь он за жизнь видел столько всего интересного – наверняка и это событие не захочет пропустить.

Е Цзы сказала, что желает пойти со мной, но это шло вразрез с моими планами. Глаза подруги сверкнули и стали бегать туда-сюда, но в конце концов она не стала настаивать. Я видела, как Чу Е проходил мимо главного шатра, и Е Цзы, должно быть, тоже его заметила. Чу Е выглядел очень довольным собой. Его длинные огненно-рыжие волосы были зачесаны в хвост, который гордо возвышался на макушке. Золотые чешуйки, инкрустированные в его легкую броню, ярко сияли. Даже у его черного скакуна грива была заплетена в небольшие косички. В этом году Чу Е снова будет бороться за первенство. Последние несколько лет не случалось больших войн или сражений, и, если не будет Осенних смотрин, Чу Е определенно начнет беспокоиться, не забыли ли окружающие о его существовании.

Чу Е повернул голову, когда проходил мимо главного шатра. Знаю, он хочет, чтобы я увидела его победу на смотринах. Я кивнула, и он сразу повеселел. Иногда мне просто становилось жалко его. Хочу, чтобы крылатый увидел нашего сильнейшего воина, и у него появится еще одна, хм, или даже несколько новых историй.

Будет ли он потом рассказывать другим о нашем плоскогорье? Ведь крылатый нигде не остается. Интересно, куда направится дальше? Заберется ли еще в какое-то отдаленное место? Будет ли туда по полдня добираться другая девушка, чтобы послушать его истории? Внезапно я почувствовала легкую, но пронзительную боль в носу. Ну почему все так! Пока он здесь, я постоянно мечтаю о невозможном и расстраиваюсь из-за этого. Кажется, теперь это передалось отцу. Грусть может быть заразительной. Сегодня мне нужно больше улыбаться и радоваться, чтобы никого не заразить своей тоской. Как же я могла забыть улыбнуться отцу?

Так странно, что крылатый сделал мне подарок. Наверняка он просто почувствовал, что должен это сделать, так как я собрала ему букет. А я и в следующий раз соберу. Но как-то мелочно с его стороны было говорить, что я могу выбрать всего один подарок из двух. Пф, а кому это он собрался оставшийся дарить?!

Оба подарка мне очень понравились. Первый – его золотая арфа, а второй – серебряная маска. Оказывается, он совсем не бедствует. У него есть не только золото, но и серебро – с такими богатствами он вообще может не работать. Когда я увидела золотую арфу, мне очень захотелось подержать ее в руках. И звучание у нее такое красивое, а я всегда хотела на ней играть! Но не стала выбирать ее. Дома у крылатого вечно такой беспорядок, и все же эта золотая арфа всегда начищена до блеска. Он, должно быть, очень ею дорожит. Нехорошо отнимать то, что дорого чужому сердцу. А вот маску я никогда раньше не видела. Маска была сделана настолько искусно, что казалось, будто она живая и вот-вот задышит. Она выглядела холодной, но, прикоснувшись к ней, я с удивлением почуствовала тепло.

– Это ты сделал? – пораженно спросила я. Крылатый – очень умелый мастер, но, чтобы создать такое удивительное изделие, мало одного «умения».

– Конечно нет. – Крылатый улыбнулся. – Как бы я мог изготовить такое? Это работа хэло. Помнишь ту историю про них?

Я чуть не подпрыгнула на месте – значит, это та самая серебряная маска, которая делает своего хозяина абсолютно невозмутимым! Я полагала, что это лишь выдумка, а оказывается, она действительно существует! Я тут же схватила ее.

– Можно надеть? – спросила я.

Крылатый весело рассмеялся.

– Ты ведь сама принцесса Чжуянь, самая красивая девушка Ебэйского плоскогорья – можешь делать все что захочешь. – Сказав это, он напомнил мне отца.

Я медленно поднесла маску к лицу. Честно говоря, не знаю, как это описать. Я почувствовала, как внутри разливается теплота, при этом кожу приятно покалывало, а на сердце стало легко-легко. Более того, я внезапно увидела настоящее лицо крылатого, каким оно было под вечно покрывающим его слоем золы и копоти. Я заморгала – так вот, оказывается, как он выглядит. Такой статный и красивый, а характером похож на моего отца, совсем как… как настоящий правитель.

– Ты очень красивый! – Я не смогла сдержать этих слов. Знала, что крылатый точно не уродлив, но не ожидала, что он будет даже великолепнее Чу Е.

– Это все маска. – Крылатый улыбнулся и осторожно снял ее с моего лица. – Когда человек надевает ее, он видит в других только все самое лучшее и, соответственно, ни о чем не переживает.

Передо мной вновь был чумазый кузнец.

Я посмотрела на арфу, лежащую слева, потом на маску справа. Выбрать было очень сложно. Крылатый терпеливо смотрел на меня и не торопил с решением. Это начало выводить меня из себя: знает же, перед каким сложным выбором меня поставил.

– Возьму арфу, – выпалила я, едва определившись. – Маска просто замечательная, но я и так ни о чем не беспокоюсь! Мне она не нужна, – объяснила я. – Но если научусь обращаться с арфой, смогу играть на ней для других и буду отвлекать их от тревог.

Крылатый слегка улыбнулся и протянул руку, чтобы пригладить мои волосы.

– Родиться в семье хана, еще и такой красавицей, – не самая простая судьба. Только нашей избалованной принцессе Чжуянь удается быть такой беззаботной. Эх, а я-то надеялся, что возьмешь маску! – Он почти шепотом произнес это. Мне понравилось, как его пальцы касались моих волос, но тут крылатый внезапно отдернул руку, словно проснулся ото сна.

– Хм…

Я не могла до конца понять, что он хотел этим сказать, но его слова заставили меня поколебаться в решении.

– Тогда…

Я набралась смелости и осторожно произнесла:

– Могу ли…

Должно быть, крылатый только притворялся, что не понимает. Какой же хитрец! Он просто хотел услышать, как я сама это скажу.

– Тогда хочу оба! – раздраженно выпалила я.

Крылатый рассмеялся.

Я была уверена, что он отдаст мне и арфу, и маску. На самом деле он с самого начала просто хотел подразнить. Крылатый, как и отец, обожает меня, и я это знаю.

Сегодня утром я выучила семь аккордов на арфе. Крылатый сказал, что с их помощью я могу исполнить большинство баллад и спеть множество песен. Неужели это действительно так? Я всегда восхищалась бардами, а оказывается, достаточно посидеть вот так одно занятие, и уже можно отправляться в путь. Это меня сильно разочаровало. Но крылатый говорит, что я не совсем права и что он у него еще не было такой способной ученицы.

– Мне самому потребовались десятки часов, прежде чем я научился играть! – сказал он.

Наверняка это неправда. Крылатый умелый и умный, как же ему могло понадобиться столько времени, чтобы всего-то научиться перебирать пальцами по струнам вверх-вниз? Стоит только тронуть струны, и мои пальцы сами начинают по ним «правильно» двигаться, чему тут учиться? Но мне все равно нравится слушать его похвалы. Мне часто говорят, какая я красивая, какая умная, но на самом деле это не так. А вот комплименты крылатого мне приятны.

– Можешь попробовать спеть что-нибудь, – сказал крылатый. – Какую бы песню нам исполнить?

Ой-ей, я пока не уверена, что смогу сама что-то спеть. В голове пронеслось множество прекрасных песен, которые мне нравятся, но ума не приложу, как их сыграть.

– Давай споем «Им наше золото не нужно».

Мне вспомнилась эта забавная баллада, и она, кажется, была самой простой. Но через мгновение я вся покраснела – я-то сегодня пожелала и золото, и серебро.

Крылатый не заметил перемен в моем лице и просто подпевал:

Если бы я не услышала трубный звук Осеннего рога, то совершенно забыла бы об Осенних смотринах. Учиться играть на арфе и петь с крылатым было так увлекательно! Но, услышав доносившийся издалека низкий гул рога, я в испуге вскочила.

– Мы пропустили! – вскрикнула я.

– Что пропустили? – Крылатый непонимающе уставился на меня.

– Целых полдня Осенних смотрин!

Хотя праздник длится три дня, только в самый первый день проходят состязания между представителями всех семи кланов. Следующие два дня все пируют, веселятся, поют и танцуют.

– Ох, тогда иди скорее! – Крылатый встал.

– Тебе тоже стоит пойти! Это правда интересно. – Я добавила для убедительности: – Лучшая часть первого дня Смотрин – после полудня!

– Не пойду, – сказал крылатый с ноткой извинения в голосе.

Наверное, я уже отняла у него много времени. Он провел сегодня со мной несколько часов и еще не начинал работать.

– Ну пойде-е-ем! – немного капризно протянула я. – Попрошу папу…

И тут слова застряли у меня в горле. Я внезапно заметила, что его лачуга выглядит намного просторнее, чем обычно, а горы металлической утвари и прочих изделий исчезли.

– А где же твоя работа? – Тут я осознала. – Ты уходишь! Да?! Ты подарил мне эти подарки, научил играть на арфе – все потому, что покидаешь наши края!

Крылатый ничего не говорил. Я знала, что мои догадки верны. На изголовье его кровати висел длинный зеленый лук, сделанный из рога лудуня[31], а на самой кровати было аккуратно разложено несколько узелков с вещами.

Меня это так обидело, что на глаза навернулись слезы. Но я опустила голову, чтобы он этого не заметил. Не дам крылатому повод для насмешек надо мной. Он только и делал, что льстил, а правду, оказывается, не говорил. Мне на него все равно! Я топнула ногой и выбежала из его лачуги, не в силах дальше сдерживать слезы.

– Ветерок, – позвала я.

Он послушно опустил голову, чтобы я могла обнять его. Вот кто всегда добр ко мне. Я хотела прикоснуться к его щеке, но только в тот момент заметила, что все еще крепко держу в руках арфу и маску. Я высоко занесла их над головой, но, немного помедлив, все же не стала бросать.

– Пойдем, – сказала я, и Ветерок тут же помчался.

Я крепко обняла арфу и маску, а по моему лицу ручьями текли слезы. Показалось, что из домика донесся вздох.

Почему я так злюсь? Мне никогда не было так грустно, и я не понимаю, почему плачу. Что случилось? Не знаю. Не знаю. Что-то в груди тянет, и очень больно. Я не хочу этого. Я могу прекратить это – я вспомнила, что маска хэло все еще была у меня в руке.

И Ую, я не буду плакать тебе; хочу, чтобы ты знал, что я не «прекрасная» принцесса Чжуянь, а «безразличная» принцесса Ую.

Если бы Янь Шэцзянь вчера вечером не узнал побольше об Осенних смотринах, мы были бы сегодня просто в отчаянии.

Хотя состязания проводились не по дойке коров и стрижке овец, они все еще были далеки от того, что мы изначально себе представляли. Все утро участники соревновались не в стрельбе из лука или верховой езде, а в укрощении диких скакунов. Понятное дело, в этой дисциплине у моих Гуйгун не было особых преимуществ. Несмотря на то что о сути состязания было известно со вчерашнего дня, они все же решили участвовать и выглядели не лучшим образом. Талантливых от рождения очень мало, и для большинства победа – всего лишь вопрос того, стоит она усилий или нет. Люди, подобные воинам Ланьи, стремятся быть во всем первыми, но невозможно постоянно побеждать, тем более не имея навыка. Как следствие, рано или поздно они все же падали с лошадей. В этом отчасти есть и моя вина – слишком уж я их распустил.

Один из всадников Ебэя спросил меня: «Неужели в ваших краях не разводят лошадей?» В тот же момент одного из самых моих лучших воинов сбросил с себя очень норовистый конь. Кланы плоскогорья не имеют постоянных войск. Они просто рождаются верхом на лошадях и всю жизнь на них проводят. Каждый одновременно и воин, и скотовод. В этом нет ничего невероятного. Если бы на просторах нашей империи не было искусных коневодов, то нас бы мог разграбить любой, кому это вздумается. Мы задействовали миллионы прекрасных скакунов в военных кампаниях по всему миру. Как могли варвары-кочевники сравниться с нами в силе? Разве их лошади не были просто прирученными дикими зверями из северных степей? Всадником, задавшим мне этот вопрос, был принц племени Суцзинь; что ж, теперь я знал, что в этом племени был как минимум один круглый дурак.

Среди кочевников очень много выдающихся воинов, и за состязаниями было действительно интересно наблюдать. Радостные возгласы и громовые аплодисменты на аренах наполнили Байма праздничным духом, и приунывшие было Гуйгун довольно быстро снова оживились. Но, что неудивительно, празднества сильно затянулись, да так, что у меня уже вся голова под шлемом вспотела.

Призовая жемчужина лежала посреди большого золотого блюда. Она была невероятно большая и, согласно преданиям, в темноте должна излучать яркий свет. Даже средь бела дня все еще можно было разглядеть небольшой ореол света вокруг нее. Но люди, напротив, не светились счастьем, а выглядели немного удрученными. Янь Шэцзянь широко зевнул, прикрыв рот. Я хотел что-то сказать ему, но предпочел промолчать. Цихай Чжэньюй совсем утомил нас.

Сначала племя Суцзинь, чтобы задобрить хана Цихая, представило ему жемчужину, найденную в болоте Ечжао[32]. Внутри жемчужина была полая, и на солнце лучи проходили сквозь узкое отверстие посередине нее. Цихай Чжэньюй сказал, что драгоценность очень хороша и она будет отлично смотреться, если подвесить ее на изголовье кровати. Сказав это, он оглядел присутствующих, и началось новое состязание. По первому впечатлению сложно было представить, что Цихай Чжэньюй обладает настолько большим авторитетом. Неудивительно, что его величество пришел с армией из миллиона солдат ради встречи с ним.

Отверстие в жемчужине имело извилистую форму и было толщиной в рисовое зернышко. Разве может через него пройти даже самая тонкая ниточка? Все понимают это, но тем не менее пытаются, один за другим. Вот что значит усердие. Я слышал от Пи Бу, что люди плоскогорья очень упрямы, и наконец смог лично в этом убедиться.

К счастью, не все кочевники были такими простаками. Следующим на арену вышел представитель племени Текэ – молодой парень с кожей слегка желтоватого оттенка, явно преисполненный уверенности.

– Подумаешь, проблема, – произнес он так, чтобы все услышали.

Его план заключался в том, что он намазал маслом один конец отверстия, а с другого конца запустил муравья, обвязанного шелковой нитью. Чтобы муравей прополз жемчужину насквозь, парень поднес чашу к отверстию с горячим вином, перекрыв муравью выход. Еще до того, как он закончил объяснять свою идею, вокруг арены поднялся гомон. Я не смог сдержать смех: его метод, без сомнения, был странным, и я не верил, что он сработает. Соображения парня были абсолютно безосновательны – неудивительно, что публика была недовольна.

Цихай Чжэньюй откашлялся, и все затихли. Он посмотрел на меня и сказал:

– Генерал Се где только не бывал, и он наверняка нестандартно смотрит на мир. Интересно, генерал, вы верите в то, что этот метод может сработать?

Конечно, лучше не высказывать обидные слова самостоятельно, а поручить это иноземцу. Но я не мог принять на себя эту роль. Поэтому ответил, что этот метод, безусловно, превосходен, действительно уникален и мы с нетерпением ждем возможности его лицезреть. Цихай Чжэньюй некоторое время смотрел на меня с едва заметной усмешкой. Я внезапно осознал – хотя только что ответил мягко и дипломатично, но как будто побоялся сказать честно. Я бы определенно не осмелился ответить прямо императору, но для меня не было никакой проблемы говорить правду в лицо хану.

Парень на арене колебался. Он дважды моргнул своими поросячьими глазками и, наконец, произнес:

– Ночь была холодная. Сейчас сложно поймать и муравья.

На трибунах раздался взрыв смеха. Но парень не покраснел и не сконфузился, покидая арену. Интересный юноша, узнать бы его имя.

К императору нельзя было подходить с оружием ближе чем на десять чжанов, а вот у Цихай Чжэньюя таких правил не было: на плоскогорье не найти человека, который бы не носил меча. Меч у меня в руках был больше, чем у остальных. Цихай Чжэньюй поручил проблему мне, и я ее решу. Это совсем простенькая задачка, я просто оговорился и легко все исправлю!

Меч, который его величество отправил в подарок Цихай Чжэньюю, конечно, был бесподобен. У меня самого не лучше. Если пользоваться мечом высокого качества, то к нему можно привыкнуть и стать зависимым от собственного оружия, что слишком опасно. Но как же приятно добротный клинок ложится в ладонь. Моя рука слегка дрожала, и я разрезал жемчужину пополам – так продеть ниточку точно будет проще.

На арене вновь воцарилось молчание, Цихай Чжэньюй смотрел на меня. Я знаю, что ему нужна жемчужина, которую можно повесить. Хоть шнурок теперь и проходит по отверстию, подвесить жемчужину вряд ли получится. Я не могу склеить ее обратно, но среди моих Гуйгун есть тот, кто сможет. Я помахал рукой, и Хуа Сыцю вышел на арену. Он взял две половинки и произнес несколько слов. Внезапно из кусочков жемчужины вырвался поток света. Он соединил их, а когда развел ладони, бусина вновь была единой. Многие из Гуйгун – далеко не обычные воины, но Цихай Чжэньюй пока этого не знает.

Хан стал аплодировать нам:

– Замечательный меч, превосходное владение, удивительная магия! – Он обернулся и спросил человека, чье лицо было скрыто за газовой вуалью: – А-Лянь, это же можно назвать магией?

Оказывается, Цихай Лянь уже вернулась. Обычно дочери Ебэя более свободных нравов и не скрывают своего лица. Цихай Лянь делает так, потому что она принцесса?

– Ну, это впечатляет. Но… – ответил светлый, чистый голос, и Цихай Лянь подняла вуаль. Она скрывала прекрасное лицо без единого изъяна, абсолютно неземное, а темно-синие глаза девушки были словно из сказки. Цихай Лянь подошла к нам и взяла жемчужину. Я даже не совсем четко разглядел, как она это сделала. – Хоть вам и удалось скрепить ее обратно, такая магия насильна, и это уже совсем не та жемчужина, что прежде. – Она взглянула на Хуа Сыцю, который от ее слов изменился в лице. – На самом деле, все гораздо проще, – сказала она и вставила нить в отверстие. Вокруг раздался приглушенный ропот. Вдеть нить мог любой, но как же она ее вытащит с другого конца? Цихай Лянь окунула жемчужину в стакан с водой, который держала, пошевелила руками и плавно вынула ее обратно. – Разве так не легче? – Ее лицо не выражало никаких эмоций.

– Вы правы. – Я опустился на одно колено и почтительно поднял меч над головой. – Магия старшей принцессы непревзойденна, и для нас такой уровень недостижим. Все, что мы можем, – преподнести великому хану Цихаю в подарок от императора этот прославленный меч Дуаньюэ[33], чтобы хан мог в полной мере демонстрировать свои выдающиеся навыки боя и порадовать принцессу.

– Дуаньюэ! – Она взяла меч. – Какой огромный! Такой меч не годится для нарезки жемчужин. Но папе он ни к чему… – Она задумалась ненадолго. – Чу Е!

Красивый рыжеволосый воин рядом с Цихаем Чжэньюем поспешно вышел вперед.

– Возьми его. Генерал Се говорит, что это знаменитый меч!

Его величество сказал, что у Дуаньюэ слишком кровавое прошлое и правителю страны не подобает иметь такое оружие, хотя ему очень нравился сам меч. Но Цихай Лянь без промедления отдала клинок обычному солдату. Неудивительно, что Цихай Чжэньюй не сильно любит эту дочь. Он всю жизнь провел на поле битвы, так как же жемчужина может заменить для него прославленный меч? Цихай Лянь явно не понимала его значимости, тем не менее начала командовать. Поразительная уверенность.

Янь Шэцзянь, должно быть, сильно волновался. Взглядом он спрашивал меня: «Это она?» Я не знал. Я изначально был уверен, что сразу пойму это. Но теперь сомневался. Она правда головокружительно прекрасна, но действительно ли мы ищем именно ее? Мои руки были плотно сложены на груди, где за пазухой покоилось волшебное бронзовое зеркало. Показывало ли оно эту ледяную принцессу?

– У вас же еще множество дорогих подарков, верно? Давайте посмотрим на все вместе. – Цихай Лянь продолжала упорствовать. Ее голос был таким приятным и одновременно холодным, что ранил, словно льдинки. Я посмотрел на Цихай Чжэньюя, однако он все еще добродушно улыбался и ничего не говорил.

Мы привезли десять сундуков – это не так много, но они были доверху наполнены сокровищами, на которые можно было купить несколько городов. Например, один из городов народа хэло выменял себе спокойную жизнь за эту кольчугу из чистой стали. Она была очень легкой, но при этом настолько прочной, что даже мощный лук Янь Шэцзяня не мог пробить ее. Или же серебряный кувшин, который впитал в себя магию великого волшебника далеких времен. Какую бы грязную жидкость в него ни наливали, она вся превращалась в сладкую родниковую воду… Император предусмотрел так, чтобы все подарки подходили как раз под суровые условия жизни на Ебэйском плоскогорье и чтобы хану Цихаю было проще править этим диким краем. Но Цихай Лянь так запросто раздала эти драгоценности всем вокруг – как воинам кланов, так и простым людям, – и всех она могла называть по имени.

Янь Шэцзянь и Гуйгун в растерянности смотрели на меня. Десять сундуков с сокровищами, которые мы с такими усилиями довезли в Байма, раздали всем подряд. Очевидно, никто из нас не ожидал такого исхода.

Я слегка выдохнул: все же принцесса, кажется, не случайным образом выбирала людей. Даже я, посторонний человек, мог понять, что, даря эти подарки, она воплощала их самые сокровенные желания и удовлетворяла нужды. Мое первое впечатление было ошибочным. Все совершают ошибки, иногда по несколько раз в день. Но таким, как мы, нельзя их допускать, потому что в нашем случае ошибки зачастую означают смерть. Если бы мы принесли весть не о сватовстве, то погибли бы здесь. По моей спине катились капли холодного пота.

– Есть что-то еще? – спросила меня Цихай Лянь. Она говорила прямо и уверенно.

– Да, есть еще кое-что, – честно ответил я. Правда всегда лучше, в такой ситуации и подавно.

– И что же? – Принцесса посмотрела мне прямо в глаза и кивнула.

В этот момент мне вдруг очень захотелось преподнести зеркало именно ей. Взгляд ее глаз показался мне таким знакомым. Я никогда не видел ее раньше, однако в тот миг мне показалось, что мы знаем друг друга много лет. Но это было лишь на мгновение.

Затем я заметил еще пару глаз, которые внимательно наблюдали за мной из-за спины вождя клана. Это были черные глаза, и они не выглядели такими бездонными, как у Цихай Чжэньюя и его старшей дочери. Глаза смотрели весело и простодушно, хотя в них читалась какая-то пустота. Я не мог разглядеть этого лица, так как оно было спрятано под серебряной маской. Но от одного взгляда этих глаз на сердце у меня потеплело.

Император был прав, когда сказал, что я пойму сразу, как только увижу ее. Я пришел, увидел и узнал.

Внезапно я быстрым движением достал зеркало из-за пазухи. Позже Янь Шэцзянь сказал, что никогда не видел меня таким решительным, даже в самых тяжелых битвах.

Я широкими шагами подошел к хану. Когда проходил мимо Цихай Лянь, то заметил краем глаза, что ее холодное лицо приняло задумчивое выражение, но я даже не успел обдумать почему.

– Его величество император великой династии Чао преподносит это зеркало в подарок самой прекрасной девушке в мире. – Я опустился на колени рядом с Цихай Чжэньюем и сказал это тихим голосом, неотрывно смотря в те черные глаза.

Глава пятая

Тот самый «скучающий» генерал Се подарил мне зеркало. Я видела зеркала, у моей матери было одно. Его поверхность была гладкой и сверкала на солнце, и в нем можно было увидеть саму себя. Но при этом оно было потемневшим, и мне намного больше нравится смотреться в кристаллы халькантита у реки Сяоцзинь. Но сестрица Лянь только что получила от генерала Се так много хороших вещей. Хотя никогда раньше не видела ничего подобного, я сразу поняла, что это невероятно дорогие подарки. И все же генерал подарил зеркало в самую последнюю очередь – значит, оно самое ценное? Зеркало было обернуто в гладкую и блестящую красную парчу, и мне очень хотелось посмотреть, что же под ней.

Отец не выглядел довольным. Он встал между мной и генералом Се и сказал:

– Цихай Жуй всего пятнадцать лет.

А при чем тут то, что мне пятнадцать? Разве в этом возрасте нельзя принимать подарки? Или смотреться в зеркало? Это не в первый раз так. В тот момент отец излучал невероятную силу, и я видела, как люди вокруг невольно расступались перед ним. Он становился таким, только когда выходил на бой. Думаю, он действительно не хочет, чтобы я принимала этот подарок.

Но генерал Се внезапно встал передо мной на колени. Что за странный человек! Обычно он ходит так, будто у него нет костей. Двигается крайне плавно и как будто «лениво» – кажется, подуй сильный ветер, и его тотчас же унесет. Но теперь движения генерала были быстрыми и резкими, как у снежного барса, преследующего добычу. Я не видела его глаз, но думала, что их взгляд так же резок, как у Чу Е. Он все еще повторял эти слова:

– Его величество император Великой Чао преподносит это зеркало в подарок самой прекрасной девушке в мире.

Он снова назвал меня красивой, хотя даже не видел моего лица. Действительно ли красота так важна? Разве она стоит такого далекого пути, лишь чтобы подарить зеркало? Я взяла его в руки и сняла красную парчу. Отец вздохнул. Мне немного стыдно – ведь он так любит меня и, если он не хотел, чтобы я принимала этот подарок, наверняка на то есть причина. Но мне так любопытно! Ну вот зачем этот генерал ведет себя так загадочно? Я только одним глазком взгляну и верну зеркало ему!

Зеркало ярко блестело, а окаймляла его изысканная узорчатая резьба. Я смотрела, как моя маска сверкает в отражении, равно как и мои глаза. Только в тот момент я поняла, что все еще в маске! Сняв ее и посмотревшись еще раз, я увидела свое раскрасневшееся лицо, одновременно счастливое и сердитое. В черных-пречерных глазах плясал игривый огонек, а под ними был красивый носик и ярко-красные губы. Это я! Отражение в зеркале даже лучше, чем в кристаллах хальконита.

Это третий подарок, который я получила за сегодня. Стоит ли радоваться?

В нашем клане не принято дарить изысканные подарки. Холода на плоскогорье суровые, и людей больше волнует, как позаботится о домашнем скоте и посевах. Только богатые могут позволить себе подарить кому-то изящную посуду, меч или лук. Даже я редко получаю такие интересные вещицы, еще и так много. Но стоит ли этому радоваться? Нося серебряную маску, я не чувствовала грусти, даже когда думала о крылатом. Люди вокруг веселились, пели песни и рассказывали баллады, но у меня в сердце ощущалась пустота, будто не хватало чего-то важного. Я вновь посмотрела на себя в зеркало, и на душе стало тоскливо. Как было бы здорово, если бы он сейчас тоже смотрел в это зеркало, стоя позади меня? Хотя он повидал много удивительных вещей, возможно, такое прекрасное зеркало ему еще не попадалось, да? Ведь это подарок от самого императора династии Чао – звучит очень впечатляюще.

Кто бы мог подумать, что, оказывается, не всегда подарки поднимают настроение.

Я вернула зеркало генералу Се.

– Не хочу его, – сказала я, – мне не нужно подобное зеркало.

Но генерал не стал брать подарок обратно и даже не взглянул на меня. Его подчиненные, которые стояли и тупо смотрели на меня, внезапно бухнулись на колени. Что за странные люди! Настоящие мужчины никогда не станут молить о чем-то и тем более не встанут на колени. Они даже не из моего племени, как это все понимать?

– Сестрица, могу я отдать тебе это зеркало? – Я подбежала к сестре Лянь – вот кто на самом деле самая красивая девушка на белом свете! Даже когда я держала ее за руку, меня переполняла нежность. – Ты так прекрасна, что можешь хоть целыми днями в него смотреться! Тем более они все равно его не заберут.

– Милая сестренка, – сестра Лянь поднесла руку к моему лицу и нежно провела пальцами по щеке, – прости, я не могу принять этот подарок. – Ее голубые глаза заблестели от слез и теперь смотрели на меня с жалостью. Они всегда казались такими холодными, а сейчас будто растаяли. У меня екнуло сердце. Из-за чего она грустит? Неужели мне действительно не стоило принимать это зеркало?

Отец как будто перестал замечать меня. Он опустил голову и сказал генералу Се, который все еще стоял на коленях:

– Се Юйань! – Голос был тихим, но в моих ушах он прозвучал страшным, оглушающим громом. Но в его взгляде читалась смутная мольба, заставившая меня содрогнуться. Мой отец – великий воин, неужели он станет кого-то молить? Что с ним происходит? Я что-то сделала не так?

Генерал Се все еще не поднимал головы, кланяясь отцу и говоря:

– Зеркало точно показывает принцессу Жуй, я не могу ошибаться.

Папа колебался и сделал жест рукой сестрице Лянь. Она лишь прикоснулась к моему запястью, и зеркало волшебный образом перелетело из моих рук к отцу. Ах, ее удивительная магия каждый раз поражает меня! Тревога за отца тут же спала, и я взяла сестру за предплечье и стала слегка подпрыгивать на месте.

– Какая же ты замечательная! Как называется это заклинание?

Но сестрица Лянь не стала отвечать на мой вопрос. Когда она увидела, как отец смотрит в зеркало, сколько на его лице удивления и даже отчаяния, то не выдержала и прижала мою голову к себе.

– Глупышка, тебя выдают замуж за императора!

Я почувствовала, как на мои уши упали две теплые капли. Неужели она плачет?!

Что?! Эти чужаки ведь очень странные, я с ними даже толком не знакома, не говоря уже об их императоре, но при этом они хотят, чтобы я вышла за императора замуж, и, видимо, это как-то связано с зеркалом. Какой бы замечательной и великой ни была империя, меня это мало волнует. Это их страна, и пусть женятся там, как им заблагорассудится. Ведут себя так, словно у меня нет своей воли и желаний!

Когда чуть позже пришла в шатер родителей, я сказала отцу:

– Папа, не волнуйся. Я ослушалась тебя, но, пожалуйста, не сердись. Я верну зеркало им. Если не примут свой подарок обратно, то я просто оставлю его у входа в их шатер. Кому понравится, тот и заберет.

Отец медленно гладил мои волосы. За последние полдня он как будто сильно постарел.

– А-Жуй, я никогда не злился на тебя, не злюсь и сейчас. – Выражение его лица было грустным. – Но возвращать им зеркало бесполезно, потому что оно показывает именно тебя!

Что за диковинное зеркало! Когда я смотрелась в него, то видела свое лицо, но, когда в него смотрели другие люди, они все равно продолжали видеть меня. Отец сказал, что, оказывается, император еще давно увидел мое изображение в зеркале и послал этих людей, чтобы разыскать именно меня. Я очень разозлилась, когда узнала это. Подумаешь, увидел? Разве этого достаточно, чтобы я согласилась выйти за кого-либо замуж? А если увижу, что у кого-то прекрасная лошадь или богатый дом, я что, сразу побегу это отнимать? Об этом и речи быть не может!

Отец, кажется, был очень тронут, услышав мою грозную тираду, но все же не одобрил ее. Раньше он никогда так не вел себя. Всегда поддерживал меня, даже если я ошибалась. С сестрой и младшим братом он был другим. Сейчас он неотрывно смотрел на матушку, а ее взгляд был туманным и печальным. Давно не видела ее такой. Я так испугалась, что тут же замолчала. Да что сегодня за день? Кажется, что бы я ни сказала и ни сделала – все неправильно. Скучаю по крылатому – кажется, будто в его присутствии я никогда не ошибаюсь. Ой, я вспомнила, нет, я его ненавижу! Ха, тайком сбежать хотел!

– А-Жуй, – внезапно сказала матушка, – подойди ко мне.

– Лань! – Отец, казалось, хотел остановить ее, но все же не стал ничего говорить.

Матушка ласково усадила меня перед собой и стала расчесывать мои длинные волосы гребнем из рога яка. Больше всего на свете я люблю, когда матушка расчесывает мне волосы.

– А-Жуй, когда-то меня тоже взяли в жены насильно, – спокойно сказала матушка. Ее рука не дрогнула, но меня эти слова шокировали. Я повернулась, чтобы посмотреть на нее. Матушка развернула мою голову обратно, чтобы продолжить ее расчесывать. – Я была женой вождя племени Чжуянь. Когда до твоего отца дошли слухи о моей красоте, он повел своих воинов, чтобы похитить меня. Вождь Чжуянь воспротивился, поэтому твой отец убил все пятьдесят тысяч человек, которые входили в это племя. На их землях он основал другой клан – Суцзинь. А-Жуй, послушай… твой настоящий отец – У Бонань, последний вождь племени Чжуянь…

Я оттолкнула мать.

– Что за вздор ты несешь!

Я не моргая смотрела на отца, надеясь, что он скажет мне, что все это ложь и чепуха. Мой отец на мгновение посмотрел мне в глаза, но тут же опустил взгляд.

– Жуй, я провел всю жизнь в войнах и совершил немало дурного. – Он горько улыбнулся. – На самом деле, в жизни нет правильного или неправильного. Даже сейчас, став сильно старше, я ни о чем не сожалею. Единственное, чего не могу себе простить, так это то, что я убил твоего настоящего отца – каким великим человеком он был!

– Папа… – протянула я. Что же сегодня такое происходит? Сколько всего ужасного мне пришлось узнать за один день! Я содрогнулась, не зная, что ответить.

– А-Жуй, – прервала меня мать, – твой отец – самый могущественный и благородный человек в семи племенах Ебэя, и не нам, женщинам, судить его поступки. Твой родной отец был хорошим человеком, как и твой нынешний – тоже хороший человек. Все эти годы я храню память о первом муже и не могу по-настоящему полюбить второго, он это знает, но… – Мать замешкалась и слегка покраснела. – Твой отец очень хорошо относится к нам с тобой. Даже о своих собственных детях, его плоти и крови, печется не так сильно, как о тебе. Все называют тебя принцессой Чжуянь не только потому, что ты красива[34]. Отец своим отношением к тебе сейчас хочет отплатить за ошибки прошлого!

На этих словах лицо моего папы тоже залилось краской. Никогда в жизни я не видела, чтобы он так стыдился чего-либо.

– Не хочу это слушать! – Я заткнула уши. Человек, которого я считала своим отцом, оказался убийцей моего родителя. Зачем это все?

– А-Жуй, не веди себя так, – матушка нежно гладила меня по голове, не обращая внимания на то, что я трясла ею, точно погремушкой, – тебе теперь шестнадцать, ты большая девочка, и пора осознать, что в жизни не все так просто. Мужчины хотят новых земель, хотят красивых женщин, им нужен весь мир – это у них в крови. Нам, женщинам, этого не дано понять. Разве на Ебэйском плоскогорье кто-то считается с нами? Мы как травинки в степи – куда дунет ветер, туда и направимся. Цихай Чжэньюй похитил меня, и хотя я ненавидела его за это, все равно могла отличить хорошее от плохого. А так хорошо, как Цихай Чжэньюй, ко мне не относился даже твой родной отец.

Теперь поняла. Мама желает, чтобы я послушно вышла замуж за императора. Да как она может?! Я не хочу, не хочу этого! Почему я должна страдать подобно ей?

Я с шумом встала и прокричала:

– Ты вырезал все племя Чжуянь и похитил маму. Тогда пусть император уничтожит все Семь племен плоскогорья и только потом получит меня. Почему я должна добровольно выходить за него замуж?!

Мать побледнела и наотмашь ударила меня по щеке.

– Ах ты негодница! – Ее губы дрожали. – Хочешь, чтобы за тебя умерли все семьсот тысяч людей, живущих на наших землях?!

Мама никогда не била меня, но сейчас ударила так сильно, что зазвенело в ушах.

– Папа! – крикнула я обиженно.

Отец выглядел очень серьезным.

– А-Жуй, император ждет от нас именно этого! – Его лицо выражало стыд, боль, но больше всего – беспомощность. Это тот отец, которым я восхищалась и которого боготворила всю жизнь? Мой отец, который знает обо всем на свете? Я оцепенело стояла посреди шатра, чувствуя, что все вокруг стало мне чужим и незнакомым.

– Ненавижу! – процедила сквозь зубы я и выбежала из шатра.

– А-Жуй! – послышались тревожный крик матери и последующие за ним утешительные слова отца:

– Пусть идет. Ей сейчас нелегко. Я подвел ее…

Я помчалась к конюшне. Я не умела свистеть, поэтому оставалось только кричать:

– Ветерок!!!

Жеребец мгновенно появился передо мной, и на его поводьях висели кусочки сломанного ограждения.

– Только тебе я все еще могу доверять. – Я вскочила в седло и вдруг поняла, что совсем не знаю, куда мне направиться. К кому пойти в этой бескрайней ночной степи? Кто поможет?

– Е Цзы!!! – крикнула я. Я подумала о крылатом. Уехал ли он? Нет, к нему нельзя, он тоже лгал мне.

– Чу Е!!! – В горле словно застрял ком. Я не взяла с собой серебряную маску, а она бы очень сейчас пригодилась. – Чу Е!!! – Я снова заплакала, уже второй раз за тот день. Горячие слезы текли по моим щекам к уголкам рта. Они были солеными и горькими на вкус.

Ветерок раздраженно перебирал копытами, кружась на месте и поднимая облако пыли.

Дружба, которая существует между солдатами в армии, отличается от той, что бывает между обычными людьми. Но даже солдаты не всегда могут понять, что за сила возникает на поле боя, когда они объединяются в борьбе за жизнь. Хотя я сказал, что никогда не видел, кого показывает зеркало, Янь Шэцзянь безоговорочно поверил моему выбору. Если бы он не доверял мне во всем, боюсь, мы оба уже бы лежали в сырой земле. Когда он смотрел на меня, в его взгляде читалось не только глубокое уважение, но и искренний интерес к тому, что же я буду делать дальше.

– Она все еще не сняла маску… – Янь Шэцзянь вздохнул. – И ты вот так отдашь ей волшебное зеркало. Ну ты даешь, командир!

Янь Шэцзянь – зоркий стрелок, поэтому он, естественно, тоже заметил красоту черных глаз Цихай Жуй.

– Цихай Лянь же прямо перед нами!

Сложно сделать окончательный выбор, когда видишь девушку такой ослепительной красоты, как она.

Старшая дочь вождя поистине прекрасна. Даже сейчас я не могу сказать, какая из двух сестер Цихай была краше. Их просто нельзя сравнивать. Наверное, Цихай Жуй прекрасна тем, что само ее присутствие притягивает и очаровывает людей вокруг? Впрочем, на самом деле это не имеет значения. Янь Шэцзянь, должно быть, даже и не задумывался о том, что произойдет, если зеркало попадет не тому человеку.

– А что произойдет? – оторопело спросил он меня, будто поразился мысли, что я могу хоть в чем-то ошибаться. Но ведь все мы совершаем ошибки, просто что-то забывается быстро, а что-то медленно. Если это не был вопрос жизни и смерти, то, скорее всего, совершенный промах вскоре забудется.

– Передарим! – Я рассмеялся. – Будем дарить, пока нужную девушку не найдем.

Eго величество лишь приказал подарить зеркало той, кто в нем отражается. Сказал, что я узнаю ее, как только увижу, но не уточнил, что я должен это сделать с первого раза.

Янь Шэцзянь выглядел очень удивленным. Мои доводы звучали логично, но все же он чувствовал что-то неладное: разве можно так вольно трактовать приказы самого императора? Какое-то время он смотрел на меня в упор, обдумывая услышанное, а затем сильно хлопнул меня по плечу:

– Командир, ты ведь знаешь, я – деревенщина дубовая, а ты снова со мной шутки шутишь.

После этого дружеского хлопка у меня еще какое-то время было ощущение, что я вот-вот рассыплюсь на мелкие осколки.

Если он – деревенщина, то тогда во всей императорской армии не сыскать ни одного толкового человека. Как минимум половина побед Ланьи – его заслуга.

Мои подчиненные теперь тоже смотрели на меня как-то иначе.

– Вот он, наш генерал Се! – чествовали они. – Благодаря вам мы не потеряли ни одного из наших сослуживцев. По сравнению с этим, найти нужную девушку – раз плюнуть…

Разве? Боюсь, не совсем так. Недалеко в лагере находится более полутора миллионов солдат, и это давление физически ощутимо, словно надо мной висит острый меч, который вот-вот сорвется. Однако его величество сказал, что я узнаю ее, когда увижу, поэтому я и узнал. Янь Шэцзянь, как и другие подчиненные, не понимает хода мыслей императора. Так как же я могу им это объяснить? Я покачал головой и ушел в сторону.

Караван больше не нужно было охранять, ведь в нем не осталось сокровищ, и все начали обсуждать Осенние смотрины, чтобы скоротать время. Праздник должен был длиться три дня и три ночи, и с утра до вечера здесь проходили всевозможные состязания.

Видя, как все вокруг расслабились, я почувствовал небольшой укол сожаления. Зеркало мы передали, но принцесса Чжуянь все еще не у императора, поэтому нам рано радоваться! Если бы посвататься к принцессе и привезти ее к императору было так просто, он бы не приказал мне брать с собой в этот поход пятьдесят Гуйгун. Даже если отбудем сразу после окончания Осенних смотрин, путь предстоит еще долгий. Я хотел напомнить о необходимости быть настороже и не терять бдительности, но решил не занудствовать. Что неожиданного может произойти сейчас? Даже если и произойдет, наш отряд в таком составе точно справится.

Беда постучалась совершенно открыто. В шатер ворвался вороной конь с рыжеволосым всадником, прямым, точно стрела. Он влетел как ветер! Два Гуйгун и Янь Шэцзянь снаружи тут же бросились в шатер, но опоздали на шаг. В руках у воина был знакомый мне меч, и полы шатра из воловьей кожи яростно развевались позади него. С нескрываемой ледяной ненавистью он уставился на меня.

– Генералу Чу Е, кажется, очень полюбился Дуаньюэ! – Я с улыбкой вскинул голову, глядя ему в глаза.

– Меч хорош. – Чу Е тоже усмехнулся, и окружавшая его убийственная аура вдруг испарилась. Краешком плаща он аккуратно вытер лезвие. – Так что им должен владеть достойный человек.

– Драгоценный меч подходит великому воину. Генерал Чу Е – идеальный хозяин для этого клинка. Принцесса Лянь не ошиблась! – Я хохотнул, хотя в сердце пробежал холодок. Я не знал причину гнева этого воина Ебэя, но двигался он так плавно и устойчиво, что становилось ясно: эмоции не влияют на его боевую мощь. Гнев – страшная сила, если знать, как направить его в нужное русло. Сам я никогда не мог с ним справиться, поэтому старался избегать. А вот Чу Е постиг, и я не понимаю, как именно.

– Довольно чепухи. – Слабая улыбка исчезла с его лица. – Сейчас посмотрим, сражаешься ли ты столь же смело, как болтаешь. – Лезвие блеснуло в его руке, и белая шелковая лента упала вниз.

Я понятия не имел, о чем он говорит, и это раздражало еще больше. Всегда найдутся такие самоуверенные наглецы, которые действуют сами по себе и никогда не договаривают. Я не потянулся за лентой, что падала на мое плечо. Лишь надеялся, что он поведает смысл своих слов, поскольку гадать я не намерен. Янь Шэцзянь метнулся стрелой и схватил ленту.

Чу Е слегка удивился, а затем слабо кивнул:

– Ты неплох, неудивительно, что так смел. Но посмотрим, что произойдет на арене.

Черный конь, поджав задние ноги, молниеносно покинул шатер. Я услышал лишь топот копыт, удаляющийся в сторону арены.

На белой ленте был орнамент в виде цветка хурмы, простой, но очень изящный. Янь Шэцзянь сказал, что это самый серьезный вызов, какой только можно бросить в Ебэе, и его можно использовать лишь в таких торжественных случаях, как ловля волков. Все-то он знает!

– Это просто кучка людей, загоняющих волка! – Я слышал об этом обычае. Волка загоняют на арену, и всадники пытаются поймать его. Тот, кто схватит зверя, побеждает.

– Ага! – хмыкнул Янь Шэцзянь. – Слышал, это просто глупая игра.

Я догадывался, о чем думал Янь Шэцзянь. Его боевой конь, похожий на быка, может с легкостью потеснить всех остальных. Чу Е определенно силен, я даже не смог разглядеть его боевых движений. Но и о Янь Шэцзяне не волнуюсь – он всегда был способен одолеть даже превосходящего силой противника. Более того, это лишь «игра». Грызущиеся друг с другом племена не выбирают лучшего воина с помощью ловли волков. Я в этом уверен.

Цихай Чжэньюй тоже присутствовал на арене и, кажется, очень расстроился из-за вызова Чу Е.

– Молодые люди слишком импульсивны. Ланьи генерала Се – прославленные воины, однако никто не видел их в действии, вот Чу Е и бросил вызов. На самом деле, он не имел в виду ничего дурного, – долго втолковывал он, как какой-то докучливый старик. – Но раз шелковый вызов брошен, это затрагивает честь нашего народа, потому его нельзя отменить.

Оказалось, что белая лента – шелковый вызов. Это и впрямь древний обычай, которому больше тысячи лет, и даже в царстве Чжун о нем давно позабыли. Честь и клятва что-то да стоили лишь в ту давнюю эпоху, разве не так? Шелковый вызов Чу Е показался мне забавным. Цихай Чжэньюй мог отменить его парой слов, но в конце концов старый лис решил меня испытать.

Ловля волка – самое зрелищное состязание Осенних смотрин. Хотя оно и проводится ночью, по обе стороны арены собралось больше людей, чем днем. Факелы ярко освещали огромную площадку.

На нее выехала повозка, откуда с грохотом спустили железную клетку. Несколько варваров, громко крича, натянули веревки, и клетка открылась. Черная тень со свистом выскочила наружу. Я услышал, как мои подчиненные с шумом втянули воздух. Это не волк, а настоящий осел. Понятия не имею, как в степях выросло такое огромное чудовище.