Пробуждение

Последняя Надежда. Ваал

Мне страшно. На самом деле страшно, ведь сегодня умер Старейший, и мы остались одни. Материнская планета давно перестала отвечать, да и отвечала ли она? Здесь только мы. Старейший, чьего имени никто не знал, и почти два десятка внезапно оказавшихся ненужными… нас.

Если верить рассказам Старейшего, нас как раз спасли. И меня, и двоих младших, и полтора десятка замороженных пока малышей. Мой саркофаг пришел в негодность, а зачем разбудили младших, я не понимаю до сих пор. Старейший говорил: мы – всё, что осталось от нашей расы. Но что случилось, мы не знаем. Ведомо ли было ему?

Мы все находимся на звездолете, зовущемся «Последней Надеждой». Теперь, когда Старейший отправился в свой последний путь, я могу воспользоваться базами знаний корабля, чтобы узнать нашу историю. Вот сейчас посмотрю, как там младшие, и пойду в центральный пост управления. Так как я самый старший на звездолете, мне, наверное, будет позволено прикоснуться к крупицам знаний, и я наконец узнаю, почему я помню мягкие руки мамы, но здесь ее нет.

Младшим страшно, конечно, потому что Старейший… Умер и умер. Зато теперь совершенно точно не будет больно, а страх… Я что-нибудь придумаю. Обязательно, потому что мы должны успеть многому научиться, прежде чем выйдут из строя остальные саркофаги. А они совершенно точно выйдут, потому что время никому хорошо не делает.

Старейший сказал, что мы попали во временную флуктуацию, поэтому, несмотря на то, что для всех минул какой-то десяток лет, для нас прошли сотни. Не знаю, так ли это на самом деле, но тогда хотя бы объясняются ломающиеся саркофаги, в которых спят совсем малыши. Каково им будет проснуться и узнать, что мамы больше не будет? Интересно, а они хотя бы помнят тех, кто их породил?

Я встаю с пола шлюза, в последний раз взглянув на черную пустоту, испещренную звездами, сквозь туманное марево силового поля, и даю команду на закрытие люков. Тут и уметь нечего – рычаг всего один. Тяжело вздохнув, поворачиваюсь спиной к закрывающемуся серому люку главного шлюза. Пора идти, причем пешком, потому что энергию следует поберечь.

Коридоры тянутся перед глазами. Едва освещенные серые помещения, большинство из которых закрыто, а меньшинство неинтересно. Механизмы и пульты, стоящие там, мне незнакомы. Точнее, визуально я их узнаю, но как пользоваться, не знаю. Надо хотя бы связь попытаться оживить – вдруг наша раса еще хоть где-нибудь сохранилась? Ну или просто на помощь позвать…

Я помню, в детстве мама говорила, что нет ничего важнее ребенка, но вот что случилось затем, я не помню. Сколько ни пытался вспомнить с того момента, как поднялся из мигающего красным саркофага, так и не смог. Старейший, кстати, был очень недоволен тем фактом, что я проснулся, но убить не посмел. Хотя, по-моему, хотел… Но или нельзя нас убивать, или еще что-то, первым к Звездам ушел он. И теперь мы совсем одни.

Поднимаясь по лесенке вверх, чувствую облегчение – мы друг с другом точно разберемся, не зря же младшие Старейшего так боялись. Сестренки мои, не по крови, а по сути своей, ведь нет больше никого. Сейчас, тяжело уже дыша, заберусь на последнюю ступеньку, переведу дух и пойду в нашу каюту. Она одна на нас троих, потому что ресурсы надо беречь. По крайней мере, так говорил Старейший.

Вот и забрался… Теперь надо перевести дух, прогнать дурноту и черные мушки перед глазами, а потом можно будет идти дальше, хотя хочется просто упасть и не шевелиться. Или ползком двигаться… От этой мысли я вздрагиваю, сразу же оглянувшись – не идет ли он, но память подсказывает мне, что Старейшего больше не будет, отчего я выдыхаю с облегчением. Как так вышло, что мы оказались в руках причиняющего боль старика? Нужно обязательно добраться до библиотеки, а сейчас надо встать. Я смогу, я сильный!

Держась за стенку, прохожу еще немного до поворота, затем прикладываю ладонь к двери, моментально распавшейся надвое, чтобы пропустить меня. Младшие сразу же вскакивают с кровати, их лица выражают панику, но увидев меня, они облегченно усаживаются обратно.

– Он сдох, – коротко объясняю я. – Отправился к звездам.

– Значит… Все закончилось? – тоненьким голосочком спрашивает меня Иала, а Еия просто плачет.

– Старейшего больше не будет, а я вам больно делать не буду, – твердо произношу я. – Импульс-наказующий тоже отправился к звездам.

Она визжит, радостно бросаясь ко мне. Верит мне сразу, что хорошо, значит, доверяет и бояться не будет. Я обнимаю малышку, двинувшись вперед, чтобы погладить и Еию, потому что ей поплакать хочется. Сейчас уже плакать можно, больно за это не сделают.

Откуда взялся импульс-наказующий, я не знаю. В том прошлом, что помню, никому не пришло бы в голову причинять боль ребенку. А тут вполне заводская, насколько я могу судить, вещь, вызывающая пульсирующую боль с долгим периодом затухания в той области, на которую направлена. Потому страшно это очень – без предупреждения, совершенно неожиданно… Старейший любил смотреть на результат применения этого жуткого устройства. Что случилось с нашей расой? Что? Я должен это узнать.

Если окажется, что причинение боли ребенку стало нормой для расы, то материнскую планету я не позову. Я лучше аппаратуру связи вообще отключу, ведь Старейший меня чуть с ума не свел. Хорошо, что хоть время от времени мне удавалось закрыть собой младших, но теперь Старейшего точно не будет, а мы никому не нужны. Осталось только выяснить, почему…

– Ну что, успокоилась? – негромко спрашиваю я Еию, погладив ее и показав жест заботы.

– Да-а-а-а… – шепотом отвечает она, свернув конечности в жесте страха.

– Сейчас пойдем и покормим моих самых лучших сестренок, – продемонстрировав жест поддержки и улыбки, добиваюсь робкого ответного.

– А мы самые лучшие? – интересуется Иала.

– Конечно, – показываю я уверенность, а затем мягко помогаю им подняться на ноги.

Столовая тут недалеко, но вот теперь мы можем выбрать меню сами. Старейший-то ни в чем себе не отказывал, а мои хорошие уже очень голодные, Еия от слов о еде тихо попискивать начинает. Значит, больше сдерживаться не в состоянии, того и гляди дрожать начнет. Какой-то совсем неправильный у нас взрослый был. Хорошо, что сдох.

Теперь можно будет кормить малышек нормально, да и мне, наверное, в обморок не падать от подъема по лестнице, только надо в хранилище знаний посмотреть, как правильно поступать…

***

Новости у меня две.

Во-первых, доступ к кораблю у меня полный, что очень странно, но в наших условиях просто отлично. Во-вторых, сестренки утомляются очень быстро, при этом не согласны надолго со мной расставаться. Поэтому я сейчас сижу в корабельном хранилище знаний, соображая, что почитать в первую очередь, а малышки на диване отдыхают. Надо и для них подобрать что-нибудь, хоть учебники, чтобы читать научились, потому что они, как оказалось, не умеют.

Начну, пожалуй, с необходимого – как проверить, сколько у нас есть еды и воды, как правильно готовить, а то я на панели в кухне только два рычага знаю. Сейчас просто выдал то, что там было, просто утроенную порцию, вот и наелись все, но мне нужно разобраться, как именно кормить сестренок. А если проснутся и другие, то нужно за ними ухаживать. А как? Вот с этого и начну, а связь и история никуда не убегут.

Выбрав, нажимаю клавишу листания, чтобы активировать справочник, ведь далеко не все слова мне знакомы. Например, значки рядом с рычагами питания мне непонятны. Надо, кстати, посмотреть, что они означают, хоть и чувствую я, что хороших новостей не будет. Ладно, а какие тогда будут?

Я открываю справочник символов, а рядом на экране, вделанном в стол, руководство по питанию экипажа и пассажиров. Хорошо, что я учился в школе, поэтому и читать, и писать умею, и это нам сейчас очень сильно поможет. Тяжело вздохнув, ищу те два символа, что на панели питающего аппарата расположены, но с ходу не нахожу. Тут и сестренки просыпаются.

– Ваал… – тихо зовет меня Иала. – Ты тут?

– Тут, маленькая, – я отвлекаюсь от текста, сразу же подходя к чего-то испугавшимся девочкам. Понятно, в общем, чего они испугались – возвращения прошлого боятся. – Кушать хотите? – интересуюсь я.

– Мы всегда хотим, – вздыхает она. – Но, наверное, часто нельзя?

– Почему нельзя? – удивляюсь я, обнимая обеих одновременно. – Можем сходить поесть. Я заодно посмотрю, как что-то другое сделать, а не суп постоянный.

Супом эту жижу можно назвать очень примерно, потому что несоленое варево неизвестно из чего насытить неспособно. Но вот перед тем как отправляться, нам нужно попасть в одну из «специальных» кают. Без одежды ходить, во-первых, некомфортно, а во-вторых, просто страшно. Как-то не подумал я об этом, за прошедшее время привыкнув к своей некоторой неприкрытости. Друг друга мы не стесняемся, выбили из нас стеснительность…

– Пойдем, – предлагаю я идти за мной. Где находятся специальные детские каюты, я уже знаю. Судно у нас действительно спасательным оказалось, не обманул Старейший, чтоб имя его навек забыли.

– А куда мы идем? – интересуется Еия и сразу же вся сжимается, испугавшись. Да, Старейший за вопросы очень больно делал, а вот почему – непонятно.

– Не надо бояться, – глажу я ее по голове, отчего сестренка доверчиво прижимается ко мне. Приподнятые конечности очень хорошо демонстрируют факт того, что мне верят. – Мы идем, чтобы найти покровы для вас.

Еия меня не понимает, а вот Иала, видимо, что-то помнит, начав тихо всхлипывать. Младшая наша прошлого совсем не помнит, память у нее повредилась от произошедшего, наверное. Но это неважно, потому что ничего с этим мы сделать все равно не можем. А раз не можем, то и не будем. Вот кстати одна из «специальных» кают, то есть, для детей.

Звездолет старой постройки, в нем многое сделано именно для комфорта детей, только… Вряд ли кто-то мог себе представить, как можно использовать игровой городок, поэтому играть нам пока негде, да и не умеем мы уже. Ничего, рано или поздно научимся. Если еды хватит – точно научимся, просто сестренкам надо привыкнуть к тому, что больно не будет. И мне к этому привыкнуть надо…

– Вот тут у нас комбинезоны для малышек, – я вижу стеллаж с отметкой возраста, это для сестренок, а я пока потерплю.

– А ты? – удивляется Иала.

– Тут до восьми лет, – объясняю я ей. – Мне нужно в другом месте посмотреть.

– Тогда давай посмотрим, – спешит она, но я останавливаю сестренку.

Комбинезоны тут есть трех типов, но я беру космические, чтобы следили за туалетом и чистили тело. Младшие мои от страха могут и не успеть, а испугаться – чего угодно. Поэтому пусть им будет комфортно. С этой мыслью принимаюсь одевать сначала младшую, а потом старшую, при этом обе просто замирают, не пытаясь ничего сделать самостоятельно.

– Эти комбинезоны для космоса, – объясняю я моим хорошим. – Они и за туалетом последят, и за чистотой.

– Спасибо… – шепчет Еия, гладя комбинезон, я же устраиваю получше ее верхние конечности, чтобы ей комфортно было.

За моим комбинезоном мы идем не сразу – сестренкам поплакать нужно. Тот факт, что они теперь защищены, даже объяснять не надо. Импульс-наказующий, к звездам отправившийся вместе со своим хозяином, сквозь такой комбинезон не пробивает. Это я как раз и объясняю, отчего маленькие плачут. Одно дело просто слова, совсем другое – защита.

Комбинезон для меня обнаруживается в соседней каюте. Вот сейчас я очень хорошо младших понимаю: ощущение защищенности такое, что и самому расплакаться хочется, но нельзя мне, Еия и Иала испугаются. Я для них сейчас впадина спокойствия и безопасности, потому не нужно их пугать. А нужно что? Правильно, кормить.

– Пойдемте-ка на кухню, – предлагаю я, на что маленькие мои с готовностью соглашаются.

Жмутся ко мне, но уже не боятся – магическое воздействие одежды. В целом понятно, почему Старейший одежды не дал – и для неожиданности боли, и для того, чтобы мы… мы не чувствовали себя разумными, вот что. Хорошо подумав, проверяю, работает ли подъемник, не потому что не хочу экономить, а совсем по другой причине.

Если верить книге, которую я всего чуть прочитал, у корабля энергетические элементы производят достаточно, и мотива экономить нет. Нужно просто включить дублирующий контур малышам, ну, насколько я это понимаю. После еды еще немного почитаю и разберусь, как это сделать, а пока нас к кухне несет подъемник.

Вряд ли меня могло что-то удивить после всего того, что я здесь перенес уже. Я понимаю, почему не мог найти тех символов в справочнике – еда для детей чуть выше расположена, а та жижа, которой нас кормят столько времени, совсем не для людей… Символ я не понимаю, но логически – это для домашних животных. Если принять это за факт, то становится многое понятно – и отношение к нам, и…

Последние приготовления. Виктор

Весь экипаж, десант и, разумеется, мы стоим в едином строю. Звездолет с именем «Перун» готов и изучен. Мощный новейший линкор, способный, если надо, разнести звездную систему, получил имя одного из самых известных богов древности. С названием получилось странно – кто-то из историков пошутил, а разумным понравилось, поэтому во время трансляции приняли именно это название, хотя, по-моему, были варианты и получше.

– И мы уверены, вы справитесь! – это товарищ Феоктистов выступает, напутствует, можно сказать.

Мы, разумеется, справимся, хоть и впервые в неизведанность идет исключительно квазиживой экипаж. Нас будут подстраховывать – и творцы, и интуиты, и Синицыны, но действительно мы впервые идем сами. Традиционно на звездолетах такого типа присутствовали живые – не из-за страшилок Темных Веков о восстании квазиживых, а оттого, что дары нам недоступны. В таком пути интуит может очень быть нужен, но мы все решили, что справимся. Это действительно наше решение, решение квазиживых.

Разумные считают нас равными. Живые не ставят под вопрос нашу разумность только потому, что мы созданы, а не рождены, а вот мы… Этот полет ответит на вопрос – достаточно ли мы развиты, чтобы не считаться, а быть равными. Очень важный, по-моему, вопрос. И вот сейчас мы стоим в строю, готовясь отправиться в путь.

– Разойдись! – звучит команда, и к нам подходят Синицыны.

– Виктор, главное, верь в себя, ты можешь, – строго говорит мне Илья, хотя в уголках его губ притаилась улыбка. – Перепроверяй, но доверяй себе.

– Есть доверять, – улыбаясь, отвечаю я.

За прошедшее время они оба стали нам действительно наставниками. Ульяна о чем-то негромко разговаривает с Варей… Звезды, Варя рядом… Не знаю, как называются мои эмоции и похожи ли они на любовь, но сам факт того, что она рядом, просто окрыляет.

У нас остается немного времени до отлета, и наши наставники дают нам последние указания, а я понимаю – если все получится, тогда квазиживых можно будет назвать отдельной разумной расой. Давно прошли те времена, когда наши предки-роботы были бессловесными машинами, сейчас уже мы совершенно точно обладаем разумом, хотя часто не умеем при этом проявлять инициативу. Что же, наш полет, можно сказать, проба сил, и за то, что нам позволено, я очень благодарен создавшим нас людям.

Пожав руки Синицыным на прощание, я разворачиваюсь в сторону переходного тамбура, от которого начинается галерея на «Перун». Приходит время самого главного нашего экзамена, и я знаю – сейчас все, все Разумные желают нам удачи. Наверное, так себя чувствуют дети живых, отправляясь в свое первое путешествие. Теперь я понимаю, почему Ульяна нас с Варей на прощание обняла, будто провожая своих детей…

– Топай, щитоносец, – хихикает Варенька. – У нас впереди много скучных дней.

– От щитоносца слышу, – хмыкаю я, ускоряя шаг. – Вряд ли они будут именно скучными.

– Да, это точно, – кивает она, пристраиваясь рядом, а я реагирую на нее странно. Был бы живым, это ощущение можно было бы назвать участившимся дыханием, но у меня же нет гормонов, откуда подобные ощущения?

Госпиталь у нас на корабле, кстати, мощный. И для квазиживых, и для живых, что удивляет, но раз товарищ Винокурова сказала «надо», то все берут под козырек и делают как правильно. А вот для квазиживых запасных органов столько, что можно дважды каждого члена экипажа полностью заново собрать. Это называется «забота». Наверное, именно сейчас я осознаю, что живые нас своими детьми воспринимают, а для разумного существа ничего не может быть важнее ребенка.

– Щитоносцам и десанту отдыхать, – приходит сообщение мне на коммуникатор. Формальное оно, только потому что должен порядок быть.

– Пойдем отдыхать или у тебя планы? – интересуюсь я у Вари.

– Пойдем почитаем, – по непонятной причине вздыхает она. – А потом посмотрим, что мне Ульяна на прощанье вручила.

– А она вручила? – удивляюсь я, в ответ Варя мне показывает кристалл.

Скорее всего, к визуализатору, то есть там может быть какой-то древний фильм или даже несколько. Интересно, откуда взяли… Древняя литература и искусство большей частью исчезли, что логично, учитывая, как наши народы уходили с Праматери. Несмотря на то, что мы квазиживые, мы все равно часть народа, этого не изменить, да никому и не нужно менять. А вот что нужно…

Мы идем по коридору, Варенька рассуждает на тему того, чего ей хочется почитать, а у меня возникает какое-то странное ощущение. С ходу объяснить его себе я не могу, потому пытаюсь проанализировать. Так мы доходим до нашей каюты. Проживание квазиживых отличается от жизни живых. У нас нет смущения и стыда, в связи с несколько иным характером половых признаков, поэтому обычно мы селимся парами. Такова традиция, и откуда она пошла, вряд ли кто-то может сейчас сказать.

Мы с Варей живем в одной каюте, и данный факт меня очень радует, потому что позволяет не расставаться с ней практически никогда. Это устраивает меня, а Варю не беспокоит. Каюта наша вполне стандартная – темно-зеленые стены, две койки, два шкафа стенных, стол, стулья, санузел.

– Знаешь, о чем мы не подумали? – спрашиваю я Варю, сообразив наконец, что именно меня беспокоит.

– О чем? – улыбается она, развернувшись в мою сторону.

– А куда мы летим? – улыбаюсь я, отмечая ее реакцию.

– Так к разлому же… – начинает она, а потом осекается и заканчивает совсем по-девичьи: – Ой.

– Давай карту посмотрим? – предлагаю я, на что Варя только кивает.

Мы летим, конечно, к границе разлома, но вот дальше куда? И надо ли лететь именно к нему? Сведения, полученные от кхраага, которого не было, или был, но очень давно, могут от реальности отличаться. А раз так, то нужно хорошо подумать, где и какие могут быть аномалии. Карта нам в помощь.

Усевшись за стол, сразу же обнаруживаю рядом с собой и Вареньку, на мгновение просто отключившись от реальности, чтобы насладиться моментом. Она тихонечко, совсем по-человечески вздыхает, обращая свое внимание затем на карту. Я борюсь с мимолетным желанием обнять ее, с усилием заставляя себя сосредоточиться на звездной карте. Как там Илья говорил… Сосредоточиться, обратиться к себе? Жалко, у меня дара нет, так бы и почувствовал, в какую точку будет правильным лететь…

Но если нет дара, должна работать логика.

***

Так ничего и не решив, смотрим фильм, пришедший, судя по всему, из Темных Веков. Звездолет движется гиперскольжением, при этом само движение происходит с большей скоростью из-за новых двигателей. При этом мы сбрасываем через равные промежутки ретрансляторы, насколько мне известно, поэтому связь у нас будет.

Действие на экране захватывает неимоверно и меня, и Вареньку. При этом она время от времени цепляется за мою руку, совершенно не возражая против моего жеста – я обнимаю ее за плечи. На экране коварные враги очень хотят уничтожить людей, виновных только в том, что они родились, но настоящие герои противостоят им, неизменно побеждая. Несмотря на то, что фильм наверняка далек от правды, из него многое можно извлечь. Например…

Далеко не все такое, каким кажется. Вот, например, этот матерый враг, приветливый с убийцами, внезапно оказывается своим, и работа его очень важна, без нее те, кто с оружием в руках, не будут знать, где засели убийцы. Эта работа называется «разведка», она совершенно отлична от того, что мы понимаем под этим термином. Захватывает, конечно, неимоверно… И вот эта фраза: «думай, как враг, стань им» – именно она наводит меня на размышления.

Взгляд снова цепляется за звездную карту. Допустим, я был бы таким почти всемогущим кхраагом, умеющим создавать закрытые пространства. Где бы я расположил свои планеты? Логично предположить, что раса имеет воинственное прошлое, челюсти намекают опять же, а это значит, что подсознательно должно быть желание спрятаться.

И тут еще одна фраза из фильма наводит меня на размышления: «темнее всего под фонарем». То есть там, где не подумаешь… Кажется, просто игровой фильм, развлечение людей в далеких Темных Веках, а столько информации! Правы Синицыны, говоря о том, что не все можно рассказать, многое нужно осознать, читая древние книги. Вот я сейчас смотрю фильм, хотя, положа руку на грудь, хочется мне рвануть на помощь «нашим». Только я в их условиях довольно быстро погиб бы, это я очень хорошо понимаю сейчас.

– Интересный фильм, – негромко произносит Варя. – И ты обнимаешь комфортно. Интересно, это что-то значит?

– Возможно, – боясь вызвать ее гнев, отвечаю я. – Надо понаблюдать.

– Согласна, – кивает она, кинув взгляд на звездную карту. – Надумал чего?

– Или темное пятно в туманности, – пытаясь оценить догадку, отвечаю я. – Или центр во-он того скопления.

– А скопление-то почему? – напарница явственно удивляется.

– «Темнее всего под фонарем», – цитирую я только что просмотренный фильм.

– Логично… – задумчиво отвечает мне Варя. – Не против, если я еще так полежу?

– Не против, – улыбаюсь я ей, внутренне радуясь этому вопросу.

Значит, в моих руках Вареньке комфортно, а это значит… Ничего пока не значит. Нервная система у нас под стать человеческой, то есть все чувственные ощущения аналогичны, вот только гормонов нет. Это значит, что девушку или парня оценивают по его качествам, а не по экстерьеру. Хотя Варя красива очень, просто глаз не отвести. А мои мысли на этот счет непривычны. Оценка внешних данных обычно у квазиживых отсутствует, поэтому мои ощущения и необычны.

– Щитоносцам прибыть в рубку, – как гром с ясного неба звучит в трансляции спокойный голос корабельного разума. Интересно, что случилось?

– Занимательно, – хмыкает Варя, рывком поднимаясь на ноги. – Ну, пошли.

Моего ответа не требуется, поэтому из каюты мы выходим одновременно, двинувшись в сторону подъемника. Привычные стены темно-зеленого цвета, ибо корабль у нас военный, никаких украшений и надписей не имеющие. Звездолет специально для нас построен, а квазиживые забывать и плутать не умеют. Именно поэтому мы точно знаем, что нам сейчас нужно на пять уровней условно-вверх, а там еще одна галерея и уже рубка.

– Как думаешь, зачем зовут? – интересуется у меня Варя.

– В движении? – отвечаю я вопросом на вопрос. – Или узнать мнение по поводу маршрута, или случилось что.

– Или «и», – напоминает она мне еще об одной возможности, на что я только вздыхаю.

А если действительно что-то случилось? Что может случиться? Например, «Перун» вышел из гиперскольжения, хотя, зачем это ему понадобилось, я себе не представляю, но допустим. Тогда, возможно, не увидел цели… Хм… То есть сигнал исчез? А такое возможно?

– «Перун» мог всплыть, – замечает Варенька. – Допустим, для ориентации. И вот тогда…

– Тогда возможны варианты, – киваю я, пока подъемник возносит нас на нужный уровень. – Только зачем ему ориентироваться?

– Вопрос, – кивает она, соглашаясь со мной. – Сейчас узнаем.

Пройдя сквозь распахнувшиеся двери, быстро идем по галерее, опоясывающей командный уровень. Вот и рубка, входя в которую, я убеждаюсь в том, что наши предположения верны: судя по экранам, «Перун» висит в Пространстве. Очень интересно, думаю, нам сейчас занимательную историю расскажут.

– Щитоносцы Виктор и Варвара явились, – в традиционной для Флота форме докладываю я. Весь Флот на разных традициях стоит, так что неудивительно.

– Проходите, щитоносцы, – копируя живых, вздыхает командир звездолета.

Должность у него больше номинальная, учитывая квазиживой разум корабля, но опять же традиции. И одна из них наличие командира требует. Так что остается только подчиняться, что мы и делаем, подойдя поближе.

– Ретранслятор четырехсотой серии не покинул гнездо, – с ходу рассказывают нам предысторию. – Пришлось выходить, чтобы понять, что произошло. Выяснилось, что шток предохранителя не вышел полностью при старте, поэтому проверке подлежат все остальные ретрансляторы.

Это правильно, инструкция на этот счет есть. При любой неприятности, даже самой мелкой, нужно остановиться и осмотреться. Что «Перун» делает в Пространстве, теперь понятно – случайность. Только вот кажется мне, что не случайна эта случайность, а бортовой разум продолжает свой рассказ:

– Согласно инструкции, после выхода решили осмотреть цель прыжка, – тут он запинается, удивляя меня просто до невозможности – подобное не характерно для мозга этой серии. – Визуальный и комбинированный осмотр показал исчезновение цели.

Вот оно! Для этого мы и нужны – цель исчезла, куда лететь неясно. Сейчас нам зададут вполне логичный вопрос, а мне нужно в темпе решить, какая из двух точек самая перспективная – туманность или скопление. А действительно, какая?

Совсем одни. Ваал

Совсем ничего не понимаю…

Я сижу в хранилище знаний, пытаясь понять, что только что прочитал. Наш звездолет – один из двух. И на нашем, и на втором должны находиться только малыши Содружества Рас. Четыре расы входят в это Содружество, поэтому на кораблях присутствуют зародыши всех рас, но, насколько я видел, здесь только дети. Не зародыши, а дети, хоть и маленькие. При этом я точно старше малыша, да и сестренки тоже.

Два корабля должны были быть отправлены в Пространство при исчезновении сигналов материнской планеты и отсутствии связи с детской. При этом зародыши были заложены несколько тысяч жизненных циклов назад. То есть я не могу помнить теплые мамины руки, но я же помню! Значит ли это, что информация хранилища знаний не соответствует истине?

– Еия, Иала, – обращаюсь я к сестренкам, – мне надо проведать саркофаги. Пойдете со мной или тут посидите?

– Мы с тобой пойдем, – сразу же отвечает мне Иала. – Без тебя страшно.

Похоже, Старейший их использовал как игрушки какие-нибудь. Этим объясняется факт того, что нас кормили едой домашних животных, потому что детская еда на два рычага выше. Она очень вкусная и сытная, отчего маленькие мои больше спят. Правда, сны у них страшные очень, поэтому, засыпая, они ко мне жмутся. И, пока я обнимаю их, малышки спят спокойно, но если вдруг перестанут чувствовать прикосновение моих конечностей, то сразу же начинаются кошмары.

Вот о чем я думаю… Может быть, мы не настоящие, а продукт какого-то опыта? Как бы это проверить? Даже идей нет…

Мы идем медленно, устают они очень быстро, все-таки долгое время жили в постоянном страхе. Я бы с ума сошел, а они нет. Сильные сестренки у меня, очень даже. Вот и подъемник… Не было смысла в экономии, которую завел Старейший. Видимо, это было еще одной игрой желающего забавляться с нами сумасшедшего старика – смотреть на мучения и делать больно. Ведь я думал, что неиспользование подъемника и скудная еда – это чтобы выжили малыши в саркофагах, а все оказалось ложью, потому что на центральном экране высвечивается энергетический баланс…

Подъемник нас на уровень «спящих» опускает. Согласно информации хранилища знаний, тут должны располагаться саркофаги детей, от зародышей нашей расы до яиц союзных. В той информации, что я прочел, даже изображения хранилищ были, вот только… Я не вижу подобного здесь.

Перед нами не стеллажи, а ряды саркофагов, занимающих весь уровень, причем по кое-где оплавленным стенам можно сделать вывод, что такое расположение изначально не планировалось. Синих огоньков полтора десятка, а остальные… Саркофагов намного больше, и мне интересно сейчас, что в остальных. Я иду вперед, чтобы минуть ряд выстроенных в линию приборов, за которым вижу другие.

Наклонившись к ближайшему, рассматриваю его – внутри пусто. При этом он приоткрыт, а остатки консервационной жидкости показывают, что саркофаг использовался. И в таком состоянии еще с десяток приборов, а вот прочие… Разбитые яйца, похожие на картинки, что демонстрировались в прочитанной информации, намекают на то, что малышей просто убили. Да и бывшие в использовании саркофаги четко указывают, что мы не первые. Может ли так быть, что Старейший замучил тех, кто был до нас? Подумав, понимаю – вполне… Но что произошло?

– Пошли обратно, – вздыхаю я.

– Что там, братик? – с тревогой смотрит на меня Иала.

– Доказательство того, что нам повезло, – с мягкими интонациями отвечаю я ей. – Но с представителями нашего вида нам лучше не встречаться.

– Если верить Старейшему… – начинает она, но осекается. – Нельзя верить, да?

– Нельзя, – подтверждаю я. – Нужно разобраться, что случилось.

И мы возвращаемся обратно. Необходимо малышек покормить, выдать им что-нибудь детское, а самому пытаться разобраться в том, что произошло. И заодно, как так вышло, что мы оказались во власти сумасшедшего старика. Да и не только мы, получается… Но тем не менее это не отвечает на вопрос – что теперь?

– Ты что-то увидел, – грустно произносит Иала. – Что-то плохое, да?

– Да, маленькая, – показываю я согласие, погладив затем мою хорошую. – Но мы разберемся, обязательно.

– Надо нам учиться читать хотя бы, – делает она логичный вывод, а я раздумываю.

О содержимом корабля информация в хранилище знаний соврала, но дело не в этом, а совсем в другом – что, если хранилище знаний комплектовалось как-то стандартно? Тогда в нем должны быть и школьные учебники, логично? По-моему, да. Значит, нужно поискать возможность учить младших. Знаний у меня самого немного, я только два круга школы закончил, а еще четыре оставалось… Понять бы, что случилось…

Вернувшись обратно в хранилище знаний, я усаживаю младших на диван, а сам тянусь к каталогу. Он совершенно точно рассчитан исключительно на нашу расу, что опять не очень сочетается с уже прочитанным. Впрочем, мне же легче. В первую очередь надо выяснить, есть ли самые начальные учебники, а потом попытаться получить доступ к исторической информации самого корабля. Должна же быть историческая информация?

Мне кажется, для своего возраста я знаю слишком много, но вот откуда – не помню. Подумать об этом можно и потом, а пока… если верить тому, что я прочитал совсем недавно, звездолет предназначался для спасения расы в случае катастрофы. Кажется мне, что два десятка детей для этого мало, да и… Вот проснулись бы мы – и умерли от голода? Нет, здесь что-то не то.

– Иала, иди-ка сюда, – зову я сестренку, обнаружив наконец то, что искал. – Смотри, тут есть виртуальная программа обучения, хочешь попробовать?

– А сильно больно будет? – жалобно спрашивает она меня.

– Вообще не будет, – твердо произношу я, очень нехорошо думая о сдохшем Старейшем.

– Тогда мы согласны, – мои девочки с интересом смотрят на меня.

Виртуальные классы обучения на корабле, оказывается, есть. Написано, что с начала и до самого окончания школы можно обучиться, что опять же странно. Вот, допустим, проснулись мы, ничего не знающие, а дальше? И поумирали от голода. Значит… Не все так просто, значит, но вот тут я еще пока ничего сказать не могу. Надо хорошо подумать.

Виртуальные классы делятся на общие и индивидуальные. Для индивидуальных есть обручи, надевающиеся на голову. Я вынимаю из указанного в справочнике ящика два синего цвета прибора. По идее, они для нулевого круга. То есть для того, чтобы малышки научились читать и писать.

***

Доступ у меня полный, я это проверил два раза, но при этом история корабля как будто отсутствует. Знаний у меня не хватает, наверное, чтобы разобраться в том, что произошло. Чем дальше читаю, тем больше кажется, что не было у нас никакого прошлого. Стоп, а какое у нас число на корабле?

Запрос даты выдает какие-то несуразные цифры. Получается, что чуть ли не тысяча оборотов прошла с того момента, что я помню. А вдруг это не флуктуация времени, а мы действительно находимся в полете столько времени? Это, конечно, ничего не объясняет, но хотя бы… Стоп, а это что такое?

«И тогда повелел Великий Вождь изгнать с планет семена раздора, дабы жить в гармонии. И были изгнаны извергнутые из чрева, противные самой сути мира отродья…» Это что? У меня есть подозрение, конечно, кто именно имеется в виду, учитывая, что мы здесь, но как такое возможно? Какая мать откажется от своего ребенка? Или все же это не о детях? Замечаю отметку режима визуализации, нажимая клавишу, и только тут понимаю: они с ума сошли. Наш народ потерял разум, опустившись даже не на уровень фауны, а еще ниже.

Видеть короткий фильм о том, как детей силой заталкивают в звездолеты, как брезгливо морщатся лица, как… Я плачу. Пользуясь тем, что малышки заняты виртуальной школой, я тихонько плачу, потому что это просто невозможно. Кто-то объявил врагами нас, и все поверили в то, что их беды от детей. Никто и не вспомнил, от кого они произошли, о том, что ребенок станет взрослым. Обезумевшие существа, полностью лишенные разума, изгнали… детей? Нет, это не может быть правдой! Просто невозможно такое. А как проверить?

Обнаружив курс второго круга школы, я решаю попробовать, надевая обруч. Вот именно этих приборов виртуализации очень много в хранилище знаний, что говорит о том, что звездолет изначально предназначался для перевозки детей. Но взрослые здесь тоже должны были быть…

– Сегодня мы поговорим о нашей с вами истории, – слышу я, но не вижу ничего. – Издревле наш народ…

Интересно, почему я не вижу виртуальной реальности класса? Будто скользя в густой тьме, я слушаю вещи, мне знакомые только частично. Но при этом в уроке истории нет ничего, что объясняло бы текущую ситуацию. Монотонный голос действует усыпляюще, учитывая еще и абсолютную темноту. Поэтому я сдергиваю обруч, сумев его нащупать, хотя это считается невозможным. И вот тут до меня доходит – это явно не урок.

Зачем может понадобиться усыпить ученика на уроке? Вспоминая Старейшего, в голову только один вариант лезет, только он неправильный, потому что именно во сне можно на что-то запрограммировать, я помню, что мама про это что-то говорила. Но чтобы что-то сделать тайно, нужен мотив. И цель еще нужна, поэтому я возвращаюсь к прочитанному, принявшись изучать книгу особенно тщательно. Разумеется, я нахожу… «Вирус ненависти» называется тот материал, который я принял за справочный, а на деле это всего лишь художественное произведение. Вот только что оно делает среди справочников?

– Ваал! Ваал! – хором хнычут Еия и Иала.

Я бросаюсь к ним, сдергивая обручи с обеих, а в следующее мгновение обнимаю сразу же расплакавшихся девочек. Ничего объяснить они не могут, только плачут и дрожат, что означает – что-то на них нагнало страху. Зачем пугать в виртуальности детей? Особенно на нулевом круге?

Я пытаюсь их расспросить, но малышки только дрожат, явно не в состоянии рассказать, что именно их напугало. Нужно переместиться в спальню, потому что мне это уже совсем не нравится. Я беру Еию на руки, а Иала встает сама. Она все отлично понимает, но идет молча. Плачет, но как-то беззвучно… Что происходит? Нулевой круг это буквы, цифры, знакомство с миром. Не с чего детям так пугаться!

У меня, кажется, у самого скоро паника будет, потому что совершенно же все непонятно! Но пока я несу младшую, вцепившуюся в меня всеми конечностями, а старшая медленно идет рядом. Только бы речь не потеряли, я слышал, такое от страха бывает… Ощущение у меня сейчас, как будто сплю и вижу кошмар, потому что все вокруг кажется совершенно нереальным.

С трудом дойдя до нашей каюты, укладываю обеих в постель прямо в костюмах. Они лежат, сверкая мокрыми глазами, причем средний у каждой крепко зажмурен, показывая, насколько они испуганы. Я глажу Иалу и Еию, отчего они задремывают. Да что здесь происходит?!

С трудом успокоившись и все еще поглаживая уснувших девочек, я пытаюсь рассуждать логически, как нас учили в школе. Допустим, выдуманная книга лежит среди учебной и справочной литературы не зря. Не зря меня хотели усыпить на уроке и очень не зря напугали малышек. Вопрос только, чем, но это мы потом выясним… Хотя зачем потом? Можно и сейчас, ведь обруч Иалы я зачем-то с собой прихватил.

Осторожно надеваю его, приложив верхней конечностью обод так, чтобы можно было легко сорвать, и оказываюсь в обычном классе. У древней доски обнаруживается учительница, рассказывающая о буквах, в помещении заметны еще дети. То есть вполне рабочая атмосфера. Так как у малышей страх возник не мгновенно, я жду, что будет дальше. На первый взгляд все в порядке…

– А теперь проверим ваши знания, – сообщает учительница, что необычно, на первых уроках так не делают. – Вы же помните, что будет, если вы ответите плохо?

Интересно как, угрозы в школе? Меня, конечно, уже ничто не удивит, но тут включается экран, на котором появляется изображение. Видимо, это именно то, чем детей пугают. На экране чудовище какое-то, грозно рычащее и глядящее прямо вперед. Страшно, действительно. Челюсти огромные, зубищи раза в три больше таких же у кхраагов, например. При этом спокойный женский голос сообщает, что все, кто будут плохо учиться, станут обедом этой твари. И в тот самый момент, когда челюсти готовы сомкнуться на зазевавшемся ребенке, я срываю обруч.

Сердце стучит, кажется, в самой голове. Я испытываю не просто страх, а ужас, при этом не понимая подобной мотивации. Не может это быть школой, просто не может, но зачем тогда сделано? Точнее, для чего нужен страх детей и их убеждение в том, что они не нужны совсем никому, а при неповиновении их убьют таким страшным способом?

У меня совершенно нет ни объяснений, ни вариантов. Очень хочется устроить истерику, но нельзя. Вместо этого мне очень надо понять, какой информации верить можно, а какой – нет. И откуда взялась та информация, которой нельзя верить…

Сложный выбор. Виктор

Почему бы не спросить живых, вполне, по-моему, понятно – это наш экзамен, наше испытание. Мы должны показать, что можем быть самостоятельными. Не зря же квазиживые фактически упросили живых дать нам возможность решать самим. И вот теперь собравшиеся в рубке офицеры ждут моего решения. Нашего решения, но по сути моего, ибо Варя даже предположений пока не имеет.

– Идем к туманности, – решаюсь я. – Точнее, вот к этому темному пятну.

– «Перун», второй вариант, – реагирует командир на мои слова.

– Движение начато, – отвечает звездолет, и картина на экранах меняется.

– Спасибо, Виктор, – очень серьезно произносит квазиживой Иван, командующий кораблем.

Я только киваю, ведь мы действительно поняли друг друга. Можно было запросить Главную базу, запросить совета интуитов. Никто бы плохого слова не сказал, но это экзамен. Главное же вера в себя, и если мы даже по направлению движения будем спрашивать совета, то никогда ее не обретем. Именно поэтому мое решение не обсуждается, а я… Я чувствую, что так правильно. Есть внутреннее ощущение верности именно такого решения, и это необъяснимо.

Трудно найти логическое объяснение такому решению, но, видимо, и не надо. Я жду, когда нас отпустят обратно, но этого не происходит. Все присутствующие будто замирают на своих местах, завороженно разглядывая пляску столбов разноцветной плазмы на экране.

– Щитоносцы, на диване посидите, пожалуйста, – просит нас Иван. – Есть мнение, что легко не будет.

Вот прямо так? Сказал бы это живой, можно было на проявление дара списать, а в данном случае даже и не знаю… Логически предположить проблемы в пути можно, но только предположить. Неужели и у нас появляются дары? А это технически возможно? Надо будет посмотреть специальную литературу на эту тему.

– А как ты выбрал? – негромко интересуется у меня Варя.

– Есть у меня ощущение, – отвечаю ей, – что это решение правильное.

– Вот как… – она явно задумывается, наверняка пытаясь логически формализовать мой ответ, но затем опирается на мое плечо и прикрывает глаза.

Интересно у нас путь начинается – мы будто становимся живыми, со всеми их нюансами. Возможно, так было и раньше, только стало заметным, когда квазиживые собрались большой «кучкой», как в древности говорили. Впрочем, сейчас об этом думать рано, по-моему…

Варя переходит в режим ожидания, у живых это называется «дремать», у нас, по сути, тоже, но я по старинке называю вещи своими именами. Так проходит часа три, а там и я отключаюсь, потому что просто сидеть контрпродуктивно, но разрешения покинуть рубку у нас нет. Так что приходится сидеть… Вот и перехожу в аналогичный Вареньке режим.

Тела у нас давно уже не просто конструкты, и питание им требуется. Об этом мне напоминает собственный организм, едва я только открываю глаза. Но будит меня совсем не «голод», а прерывистый сигнал тревоги, на который совершенно не реагирует никто в рубке. Замершие в одном положении квазиживые офицеры не подают признаков жизни.

– «Перун», статус! – громко запрашиваю я.

– Неизвестное излучение блокирует область мышления, – звучит в ответ страшный диагноз.

– Экстренный выход из гиперскольжения, – приказываю я, разворачиваясь затем к Вареньке, чтобы привести ее в себя.

– Экстренный выход, – подтверждает разум звездолета.

Я осторожно тормошу Вареньку, прижимая зону срочного пробуждения. Глаза ее мгновенно раскрываются, затем только сфокусировавшись на мне. Она явно не понимает, где находится, поэтому я даю ей время перезапустить элементы мышления. Это рефлекторное, можно сказать, действие…

– Что происходит? – слышу я ее ровный голос минут через пять.

– Неизвестное излучение воздействует, – объясняю я. – Офицеры явно зависли, «Перун» откатился по шкале осознания, мы были в режиме ожидания, что нас, по-видимому, и спасло.

– Ага… – негромко произносит Варенька, глядя в экран, на котором исчезает танец плазмы, заменяясь видом звездной системы. – А это что такое?

– Звезда, – пожимаю я плечами. – Созвездие у нас, судя по всему, Ориона, а звезда с двумя планетами… Ярило, по-моему.

– Интересно, – улыбается она, показывая мне на одну из планет.

– «Перун», телескоп на вторую планету, – четко проговариваю я приказ. – Техническую бригаду в рубку.

– Выполняю, – коротко реагирует разум звездолета, что мне не сильно нравится.

– «Перун», уровень осознания, – запрашиваю я.

– Уровень осознания девяносто, – отвечает он мне, что является очень плохой новостью.

Неизвестное излучение откатило разум звездолета за границу осознания. Но тут, несмотря на очень плохую новость, рецепт есть. Я приказываю «Перуну» восстановиться из резервной копии, после чего он замолкает. Насколько я помню спецификацию, он часа на четыре теперь очень плотно занят. Все это время мы никуда не летим, а просто висим.

В рубку вбегают специалисты технической бригады, которым я просто рукой показываю на зависших командиров. Строго говоря, если идти совсем по инструкции, то нужно возвращаться, но есть у меня ощущение, что мысль это плохая. Значит, подождем вердикта эскулапов технической службы, принявшихся эвакуировать офицеров из рубки.

– Давай посмотрим, – предлагаю я Варе, желая скоротать время до момента, когда станет известно, где мы оказались и что тут делаем. Техникам тоже время нужно.

Планета, приближенная телескопом, на первый взгляд кажется мертвой. На второй она все еще мертвая, но глаз уже различает развалины, остатки больших конструкций, и мне становится любопытно. Нужно проверить состояние десанта и послать его на планету. Во-первых, время пройдет, во-вторых, узнаем хоть, кто это был, ведь на звездных картах нет в этой системе ничего хоть когда-то обитаемого. То есть загадка, а загадки нам нравятся.

– Рубка – десанту, пробуждение, – командую я.

Во время пути десант был переведен в режим ожидания принудительно, чтобы свой ресурс не тратили. Вот теперь я командой пробуждаю его, чтобы поставить задачу исследования неизвестной планеты, на которой совершенно точно ранее кто-то жил, несмотря даже на то, что мы об этом не осведомлены. То есть данных навигации по этому району вообще нет. Судя по картам, система совершенно точно необитаема, но и нет данных изучения, даже автоматикой. Именно этот факт меня беспокоит, а внутреннее ощущение говорит о том, что проходить мимо очень плохая идея. Ну и продолжать движение в любую сторону, пока нет сигнала готовности бортового разума, – тоже очень плохая идея.

***

– Офицеры выведены из строя полностью, исправление повреждений мозга займет от двух месяцев, – докладывает мне техническая служба.

Вот теперь у нас действительно проблема, и очень серьезная. По инструкции стоит вернуться, но если опять излучение, то звездолет окажется обезглавленным, и не факт, что дойдет до цели. С другой стороны, мы же не сами по себе, у нас есть командование Флота, с которым необходимо связаться.

– Защитных сооружений не обнаружено, – докладывает в это время десант. – Производится высадка.

– Понял вас, – отвечаю я, задумавшись о необходимости связи.

– О связи думаешь, – утвердительно произносит Варенька. – Попробуй, – советует она.

– Хорошо, – киваю в ответ, начав процедуру ручной настройки на ретранслятор.

Бортовой разум у нас пока нефункционален, что значит – нужно все руками делать. И на ретранслятор настроиться, и обмен начать, и хорошо бы, чтобы все получилось. Внутреннее ощущение говорит, что со связью я мучаюсь зря, и в это мне вполне верится – тут нужен специалист, а все специалисты у нас в ремонте.

Это, кстати, минус узкой специализации квазиживых, нужно будет на будущее учесть – давать хотя бы базовые знания. Впрочем, разум в себя придет, и свяжемся, а сейчас, судя по всему, мы без связи. Варя чуть улыбается, как будто знает что-то неведомое мне.

– Обнаружены следы разумной деятельности, – сообщает мне командир десантной группы. Как щитоносец, я теперь здесь главный, ну и Варенька, конечно, тоже. – Передаем изображения.

На экране появляется обещанное, подтверждая мои мысли о том, что это не просто так. Перед нами кхрааг. Точнее, кхрааговская семья, при этом заметны дети обоих полов. Ну и двое стоящих вместе – самец и самка, что известной нам истории противоречит. А это означает, надо обследовать планету внимательнее.

– Десанту – тщательно изучить остатки расы, – отдаю очередной приказ я. – Искать причины, по которым они погибли: изображения, информационные кристаллы, что угодно. Язык имеется в ваших индивидуальных переводчиках.

– Поняли вас, работаем, – отвечает мне командир десанта.

Стоило бы нам сейчас на поверхность, но просто нельзя – разум «Перуна» неактивен, поэтому мы обязаны оставаться на борту. Будем, значит, руководить отсюда, вариантов нет.

– Варя, ты не возьмешь на себя камеры десанта? – мягко прошу напарницу, даже не стараясь сделать интонации официальными. Потом будем думать о том, как я к ней отношусь.

– Да, Витя, – кивает она, сразу же включаясь в работу с десантом, я же занимаюсь опросом систем корабля и слежением за обстановкой.

Звездолет в целом в порядке, а вот квазиживые на нем – только те, кто находился в режиме ожидания. Все остальные неисправны, так что у нас, можно сказать, кризис. Вопрос только в том, нужно ли паниковать на эту тему или же мы справимся и сами?

В любом случае нужно подождать пока восстановится разум звездолета и выяснить, что с кхраагами случилось. Потому как совершенно пустая планета намекает на глобальную катастрофу или исход. У Человечества был в истории Исход, потому я и понимаю, о чем может быть речь.

– Ви-итя… – зовет меня Варенька удивленным голосом, и я сразу же поворачиваюсь в ее сторону.

– Что такое? – интересуюсь, не понимая, что ее так удивило.

– Десант нашел громадный могильник, – сообщает она мне. – Возраст костей примерно одинаковый, но их там очень много, больше миллиона точно.

– Ничего ж себе… Неужели эпидемия? – задаю я риторический вопрос.

Варенька мою догадку учитывает, потому дальше десант работает как в зоне биологической опасности. С поверхности сейчас доставят всю информацию, которую удалось обнаружить. Если это эпидемия, то хранилища знаний должны иметься, а вот если нет, то возможны очень разные варианты. И часть из них мне не нравится, ведь стараниями Синицыных историю я знаю.

Могли ли на жителей напасть? Вполне, учитывая, что произошло с детьми Синицыных… Вот если мы обнаружили материнскую планету, да в таком состоянии, то сюрпризы в пути могут быть. Кроме того, мне очень интересно, что это за излучение вывело из строя весь командный состав линкора да откатило разум звездолета.

– Техническая служба, уточните характер повреждений, – запрашиваю я, озаренный внезапной мыслью.

– Очень на откат в детство похоже, – не слишком уверенно отвечает мне начальник техников. – Как будто в прошлое отмотались… При этом резервная копия повреждена.

– Вот так даже… – новость меня буквально ошарашивает.

– А ведь у звездолета та же сказка, – напоминает мне Варенька, отвлекшись на мгновение от десантников. – Темпоральная аномалия получается.

– Получается, – киваю я, потому что это единственное объяснение.

Странно, в изначальной конечной точке аномалия исчезла, поймав нас по пути. Блуждающая аномалия? Насколько мне известно, такого не бывает, или же мы о подобном просто не знаем, но вот кажется мне сейчас, что объяснение совершенно другое. Скорее всего, очень неожиданное, но точно иное, только мы его пока не знаем, но разберемся, даже несмотря на то, что ученые у нас тоже в детство выпали.

На самом деле возвращаться надо, вот только думаю я, что не дадут нам это сделать. Будто какая-то нам неведомая сила желает испытать нас, как испытывала Винокуровых. Может ли так быть, что теперь мы с Варей отвечаем за всех квазиживых, сдавая экзамен на самостоятельность? Не хочется в это верить, но, вспоминая историю Винокуровых, я понимаю: вероятность именно такого развития ситуации ненулевая, а, значит, мы должны доказать неизвестной силе, что квазиживые не придаток человеческой цивилизации, а самостоятельный народ. И мы всё сделаем, чтобы доказать это!

Эк меня, на самом деле-то… Интересно, откуда у меня такие мысли? Тоже не очень понятно, но пусть… Забот сейчас полон рот. Со ставшими детьми офицерами разберутся техники и те квазиживые, что были в режиме ожидания, а нам нужно решать стоящие непосредственно перед нами задачи. И стараться не думать о том, что если у нас, как у Винокуровых, то и история может повториться…

– Большая часть знаний уничтожена, – сообщает мне Варенька. – Оба хранилища знаний уничтожены огнем, что хорошо.

– Почему это хорошо? – удивляюсь я, а потом понимаю: поврежденные в огне носители информации восстановимы, если от них хоть что-то осталось.

И Варя, как будто прочитав мои мысли, молча кивает.

Странный сон. Ваал

Будит меня медленно открывшаяся крышка саркофага. Не понял, я же только что был в хранилище знаний! Или нет? Все, что я помню, оказалось сном? Не может такого быть! Или все-таки может?

Поднявшись из саркофага, вижу что, во-первых, одежды нет, а, во-вторых, зал выглядит иначе – капсулы будто свалены кучей, хотя некоторые горят синим светом индикаторов, а другие помаргивают зеленым. Что это значит, я не понимаю, но в этот миг мне чудится, что я слышу девичий крик, доносящийся издали. Сестренки!

Подскочив, я бегу в сторону подъемника – так быстрее будет. Я не знаю, было ли все пережитое мной сном или нет, но я не позволю мучить девочек. Я не знаю, что могу сделать сейчас, но и не способен просто ждать, пока тварь сдохнет сама. Надо защитить сестренок – эта мысль бьется в моей голове.

Подъемник легко возносит меня наверх, при этом меня совсем не заботит факт того, что я без одежды. Было это сном или нет, но день, когда я проснулся, мне еще помнится, и где это животное сейчас, я не забыл, поэтому спешу изо всех сил. То, что я сейчас не одет, играет на меня – я могу передвигаться почти беззвучно. И поступать, как во сне, точно не буду.

Выйдя из дверей остановившейся кабины, я не спеша иду вдоль стены, когда вижу валяющуюся железную палку. Судя по виду, это обломок чего-то, пока не идентифицированного. Думаю, что сон был предупреждением мне, если это был сон, конечно. Историй о том, что можно пережить одно и то же несколько раз, я не слышал, но это не важно, потом подумаю.

Заглянув в рубку, вижу этого зверя. Что бы он сейчас ни делал, я проверять его доброту не буду, потому что взгляд за импульс-наказующего цепляется сразу. Небрежно отставленный в сторону знакомый прибор в виде длинной палки с утолщением на конце заставляет вздрогнуть. Подавив дрожь, я как могу тихо вхожу в рубку, а потом со всей силы размахиваюсь и бью найденной палкой животное, обожающее мучить детей. Правда ли мой сон или нет, я проверять не буду.

Видимо, от неожиданности тот, кого мы называли Старейшим, падает вперед, а я хватаю импульс-наказующего и, приставив толстый конец к ненавистному телу, активирую разряд на полную мощность. Как ни странно, но этот зверь даже не дергается, хотя разряд идет. Я его убил, что ли? Почему-то эта мысль не вызывает никаких эмоций.

Отложив прибор, наклоняюсь, чтобы проверить и, если нужно, добить, но уже не нужно. Туша не подает признаков жизни. И вот теперь, осознав, что зверь мертв, я сажусь на пол и плачу. Я плачу, потому что он не будет мучить сестренок и они не будут плакать от страха ночами. Я думаю… стоп, а почему он холодный?

Еще раз проверив, понимаю, что зверь по названию Старейший очень холодный, что означает – не я его убил. Поэтому он не шевелился и так легко завалился вперед – он уже сдох. От этой мысли я ощущаю облегчение: я не убийца. Но что мне делать теперь? Сначала надо одеться и посмотреть, как там сестренки. Что это было, я потом подумаю, сейчас мне есть чем заниматься.

Выйдя из рубки, направляюсь в сторону нашей каюты, но дойти не успеваю. Навстречу мне с визгом бегут Еия и Иала. Они очень быстро бегут, чуть ли не сбивая меня с ног. Обняв всеми доступными конечностями, сестренки плачут. Кто же их так напугал? Кто посмел?

– Ты жив… – шепчет сквозь слезы Иала.

– Мы проснулись, а тебя нет! – я едва понимаю Еию, она плачет и пытается рассказать. – Мы испуга-а-а-ались!

– Я есть, все хорошо уже, – глажу я обеих, только что показавших мне, что если и было все увиденное сном, то каким-то странным, ведь до моего просыпания мы друг друга не знали.

Именно поэтому я веду плачущих моих девочек в каюту, чтобы одеть. В первую очередь надо одеть, успокоить, расспросить, а потом и покормить. Звездолет немного отличается от того, что я помню, но теперь он выглядит как-то более реалистично. Ну, по крайней мере, зал, в котором я проснулся. И память себя ведет странно – она будто двоится. Интересно, что это значит? Должно что-то значить…

В процессе одевания малышки мои успокаиваются, всё пытаясь объяснить мне дрожащими голосами, что проснулись, не увидели меня и побежали искать. А об одежде и не вспомнили. Но вот тот факт, что я был тоже без одежды, заставляет обеих пугаться еще сильнее, напоминая мне о том, что падаль из рубки надо выкинуть в космос. Не могу я о нем думать как о разумном существе, потому что мама говорила, что напасть на ребенка не всякий зверь решится.

Каюта выглядит иначе – как семейная, то есть имеется большая кровать и два набора кроватей для детей – на четверых. Но мы и на большой отлично поместимся, кто знает, какие у них сны теперь будут. Что-то мне подсказывает, что не самые простые, поэтому такой вариант лучше всего. Комбинезоны им впору, мне тоже, только с конечностями не очень хорошо. Я вижу, что у Еии подергивается верхняя пара, а это значит – надо покормить сестренок. Пугать их совершенно точно не надо, им хватит.

Нужно приказать убрать падаль. По идее, на звездолете есть погрузчики, которые с уборкой отлично справятся, а вот потом мы будем разбираться, где находимся и что вокруг происходит. Хотя память мне, кажется, на это намекает. Такое ощущение, что проявляются в памяти знания, которых прежде не было. Я это обдумаю позже, потому что очень есть хочется, и маленьким моим, скорее всего, тоже.

– Мы проснулись в каюте, – рассказывает мне успокоившаяся Иала. – Больно не было, но очень дрожательно. Еия вся тряслась, а у меня только верх. Так бывает… ну…

– Он сдох, – твердо произношу я, очень хорошо понимая, о чем она говорит. – Его больше нет.

– А потом мы к тебе побежали, – заканчивает она, хотя я понимаю, что испугались очень даже сильно.

Одно мне понятно: Старейший в реальности оказался гораздо хуже, чем «во сне», если это был сон. Раз малышек трясло, то он их мог и до обморока, и до смерти замучить, потому что, от чего описанное ими бывает, я уже помню. Также помню, откуда мы взялись на звездолете. Это в странном том сне мог не помнить, а теперь уже знаю. Сейчас мы поедим и пойдем в хранилище знаний. Теперь я точно не буду слепо тыкаться, потому как уже знаю, что и где искать.

Почему «во сне» я не помнил, что взрослые начали сходить с ума и нас всех под предлогом спасения просто выкинули в Пространство, даже и не знаю. Но теперь у меня в памяти не только ласковые руки, а еще и брезгливый взгляд. И много чего сверх того… Да, теперь я знаю, все знаю.

***

Было ли все нами пережитое сном или нет, я не знаю, но теперь мне вспоминаются многие детали, о которых я раньше не помнил.

Провожать этого зверя в последний путь я не стал, просто приказав выкинуть мусор из рубки. Младшие спят на диванчике в хранилище знаний, потому что без меня им оставаться очень страшно. А я в это время читаю. Теперь-то я знаю, что именно надо читать, а во сне мне намеком художественная книжка была.

Насколько я помню, все началось с выступления какого-то ученого. Все взрослые слушали это самое выступление, а я, дурак, в игры играл. Надо было тоже послушать, о чем таком важном говорил тот самый ученый, ведь именно после этого выступления взрослые сошли с ума. Да, именно тогда появились импульс-наказующие, рассказы о том, что боль во благо, и страх… Ежедневный страх, от которого начинались кошмары.

А затем… Я помню этот день в школе и брезгливые взгляды учителей. Тех самых, что раньше нас любили! Отвернувшаяся мать… Замахнувшийся всеми верхними конечностями отец… И рухнувший мир. Последовавшая боль, принудительная закладка в саркофаги после этого воспринимаются фоном, ведь нас всех предали родители. Что с ними случилось? Кто может ответить на этот вопрос?

Я сижу сейчас в хранилище знаний, изо всех сил сдерживая слезы, потому что никак не могу понять, отчего добрые, ласковые взрослые, для которых мы были очень важными, вдруг превратились в зверей. В страшных, диких, безумных… Иала этого не помнит, я проверил. Она вообще не помнит ничего из того, что было до корабля, ну Еия тоже, но с ней хотя бы понятно, учитывая как подергиваются и непроизвольно сворачиваются верхние конечности. Я бы сам с ума сошел…

Надо взрослеть. Мое детство закончилось тогда, когда отец с радостной улыбкой впервые наградил меня болевым импульсом. Когда мать, моментально переставшая быть близким существом, удерживала мои верхние конечности, не давая закрыться. Наверное, я все-таки сошел с ума, потому что такого просто не может быть. А вдруг родителей подменили? Или мы все оказались в какой-то страшной виртуальности?

Я знаю, что цепляюсь за любую вероятность в своем стремлении объяснить произошедшее… Но возможности это объяснить нет. Нужно найти информацию о том, что говорил тот дядька. Только так я смогу понять, что именно произошло и что теперь делать. Впрочем, что делать – понятно. Нам нужны знания, чтобы управлять звездолетом, еще посмотреть нужно, кто выжил, и держаться подальше от представителей нашей расы.

А если это какая-то болезнь, отнявшая разум? И все Содружество поражено? Надо посмотреть, кто еще есть в саркофагах. Если там обнаружатся представители других рас, тогда… А если нет? Это же ничего не значит, на самом деле. Я пролистываю еще несколько страниц, когда, наконец, натыкаюсь на слово «эксперимент». Вот тут мне нужно почитать внимательнее, но пискнувшая Иала заставляет меня бросить то, чем я занимаюсь, и метнуться к ней, чтобы обнять.

Непростые сны у сестренок. Подозреваю, что у меня будут тоже… И тут будто наяву я слышу злые слова: «Вы неразумные существа, могущие обрести разум! Вы будете бояться поступать неразумно…» Помотав головой, прогоняю страшное видение существа, не могущего быть наставником. Пытаюсь выровнять дыхание, понимая при этом, что мне вспомнилось что-то очень важное. Отчего-то взрослые от ласки перешли к боли… Могли они чего-то испугаться? Могли ли считать, что это единственный путь?

– Ваал! Ваал! – хнычет Еия сквозь сон, и я бужу ее ласковыми движениями.

– Все хорошо, ты здесь, ты со мной, – негромко произношу я, но малышка дрожит, кажется, все сильнее, а во всех глазах ее отражается ужас. – Тише, тише, я тебя никогда не брошу…

Кажется, я правильные слова нахожу, потому что она постепенно успокаивается в моих конечностях, при этом почему-то не делая попытки ни обнять, ни сесть. И вот тут в голове моей появляется страшная догадка: ей могли что-то повредить импульс-наказующим. Помню, кто-то рассказывал, что такое может быть… Но она же ходила и бегала еще… Не понимаю.

– Лежи, все хорошо, все пройдет, – ласково говорю я малышке, и из ее глаз уходит страх. Верит она мне, что хорошо, даже очень.

– Не шевелится, – тихо произносит она, явно собираясь заплакать.

– Все пройдет, – уговариваю я ее, понимая, что почему-то конечности перестали шевелиться. Причин может быть очень много, только я ни одной не знаю – не доктор я, сам еще ребенок…

– Ой… – вот и Иала просыпается.

– У маленькой нашей, – по-прежнему ласково говорю я, – почему-то не шевелятся конечности. Поэтому мы будем на братике ездить, да?

– Да… – также шепотом говорит Еия, глядя на меня с надеждой.

Иала, что интересно, моментально понимает, в чем дело. По крайней мере, мне кажется, что она понимает. Встав с кровати, она устраивается рядом со мной, чтобы погладить младшую. Наверное, надо будет придумать, как возить, если Еия встать не сможет… Или лучше в конечностях, чтобы не пугалась? Совершенно точно нужно посмотреть литературу, а сейчас мы отправляемся есть. Надеюсь только, что я младшую донесу. Во сне-то получалось ее носить, но то сон…

– Сейчас мы отправляемся кормить хороших девочек, – стараясь говорить все также ласково, произношу я, а затем аккуратно прижимаю к себе тело младшей.

– Сначала мы боялись, – негромко говорит мне Иала. – Потом сильно боялись, а потом ты нас одел и успокоил, Еия расслабилась и… – она тихо всхлипывает.

– Ничего, поправится наша младшая сестренка, – я говорю уверенно, чтобы даже и не думали паниковать.

Интересно, откуда старшая из сестренок знает такие вещи? Я вот, например, не знал, что последствия могут наступить позже, а она знает. Именно обдумывая этот вопрос, я иду в столовую. Еия, кстати, не совсем пушинка, но очень легкая, как будто ее не кормили вообще. Могли ли ее не кормить? Я уже сейчас во что угодно поверю, потому что совсем ничего не понимаю. Память моя кажется не моей, чужой какой-то, будто происходило все с кем-то другим… А ведь согласно ей, мы так прожили три, по-моему, года, прежде чем нас просто выкинули, как что-то совершенно ненужное.

Наверное, рано или поздно мы узнаем, что именно произошло с нашими взрослыми, вот только доверия к своей расе у нас точно не будет. Не знаю, правда, как к другим, но учитывая, что наших никто не остановил…

Упавшие в дикость. Виктор

Все, кто находится сейчас вне вахт, дежурств и прочих занятий, смотрят информацию, добытую с планеты. Я даже не предполагаю, что именно там увижу, но сейчас совершенно точно ощущаю – это должны знать все. Очень важно, чтобы добытое на планете именно все увидели, но вот почему это важно, я вряд ли могу объяснить.

– Расследование доказало правоту уважаемого Р’какши, – с экрана на нас смотрит вполне канонический кхрааг, очень похожий на расу, показанную в мнемограмме Александра Синицына. – Таким образом, мы… – изображение пропадает, идет полосами, затем снова появляется, – отказываем в разумности! Вы дикие звери, недостойные… – картинка становится серой.

– Ничего не понятно, – качаю я головой, а Варя молча перещелкивает кристалл.

Пока что нам понятно, что на планете произошло некое событие, в результате которого ее жители утратили способность к мышлению. По крайней мере, у меня пока именно такое ощущение. Жаль, качество записи не самое лучшее, поэтому я не знаю, кому отказали в разумности. Но этот кристалл не последний, и мы смотрим дальше.

– Эксперимент по перевоспитанию недостойных, в котором приняли участие все расы, зашел в тупик, – звучит с экрана спокойный голос, но бегущая строка сообщает, что говорят на языке химанов на этот раз. – Будучи помещенными в виртуальное пространство, кхрааги подмяли под себя другие расы.

– Возможно, причина в том, что остальные знают о виртуальности, не желая сопротивляться? – слышу я другой голос, осознавая теперь, что на записи мы видим разговор нескольких существ.

– Необходимо проконтролировать параметры пространства, – добавляет кто-то третий, кого я не вижу. На экране же двое представителей расы иллиан, у Синицыных младшие дети этой расы.

– Да, все непонятно, – вздыхает Варенька, перебирая кристаллы. Мне же кажется, что мы увидели что-то важное, пока почему-то не осознав увиденного.

Трансляция прекращается, квазиживые возвращаются к своим делам, а мы с Варей продолжаем отсматривать материалы. При этом мне мало что понятно. Вот только что мы просмотрели кусочек фильма-знакомства, очень похожего на тот, что есть у Человечества, а в следующий момент буквально несколько кадров всеобщей паники. Людей в такой панике я себе представить просто не могу – не хватает у меня воображения на подобное. Стоп, а тут что?

– Давай этот посмотрим? – предлагаю я Варе. – Не зря же он в чудом сохранившейся упаковке?

– Ну давай, – кивает она, кладя вдруг голову мне на плечо, отчего я на мгновение дышать забываю.

Главное, не спугнуть, но сопротивляться себе все сложнее, поэтому я приобнимаю ее за талию. Агрессивной реакции не следует. Интересно… Что это на Вареньку нашло? Обычно она меня старательно держит на расстоянии, а сейчас… Впрочем, думаю я не о том. Вынув кристалл из явно жаропрочной упаковки, вставляю его в считыватель, чтобы в следующее мгновение вздрогнуть.

– Дети превыше всего! – патетически заявляет какой-то кхрааг. – И наша задача научить их быть, в отличие от нас, разумными существами!

– Это что? – ошарашенно спрашивает меня напарница.

– Руководство это, – грустно отвечаю я, потому что уже понимаю, что последует.

– Всепрощение хорошему не научит! – тем временем надрывается на экране уже, скорее всего, мертвый представитель расы. – Лишь пульсирующая боль! Сильная, с долгим периодом угасания, направленная…

Изображение на экране ужасает. Сначала кхрааг объясняет словами, почему мучить детей – хорошо, а затем приступает к демонстрации, и мне приходится отключать воспроизведение. Это непредставимо просто – прикрываясь фразами «все для детей» и «дети превыше всего», мучают болью маленьких представителей расы так, что те просто боятся что-то не так сделать или сказать.

– Вот так они становятся ближе к правильному поведению, видите? – изображение исчезает, а мне хочется просто разорвать этого зверя на много маленьких частей.

– Мамочки… – шепчет Варенька, а я ее просто обнимаю. – Но… как они так могут?

– Боюсь, это не конец, – качаю я головой. – Что-то мне подсказывает, что на боли они не остановятся.

– Давай… Потом, а? – жалобно просит она меня, ничуть против моих объятий не возражая.

Мы квазиживые, но тоже умеем чувствовать, переживать, проявлять эмоции. И вот сейчас мы с Варенькой увидели нечто такое, что не укладывается в нашу картину мира. Для нас критерий разумности человечества является чем-то незыблемым, абсолютным, а тут, прикрываясь такими же словами, просто мучают детей. Это… непредставимо…

Я отвожу Вареньку в каюту, чтобы дать ей полежать и прийти в себя, понимая – дальше я посмотрю сам. Мне очень важно узнать: они были такими изначально или что-то случилось? Вот те слова об отказе в разумности случились хронометрически перед тем, как была произведена эта запись. Может ли так быть, что все не совсем так, как кажется на первый взгляд, ведь настолько дикая цивилизация…

– Давай я дальше сам посмотрю, а если будет что-то важное, тебя позову? – предлагаю Варе, доведя ее до каюты.

– Спасибо… – негромко отвечает она, на мгновение всего прильнув ко мне. – Я…

– Отдыхай, милая, – ласково произношу я, не успев поймать себя за язык, но Варя не реагирует на это слово. Поверить в то, что моя хорошая не услышала, я не могу, и это наверняка что-то значит, но у меня сейчас совсем другая задача.

И я возвращаюсь в рубку, чтобы отсмотреть оставшиеся кристаллы. Пока Варенька отдыхает, мне необходимо построить общую картину. Нас этому Илья учил, и вот сейчас у меня картины не получается. Можно было бы объяснить дикарской цивилизацией, но при этом многое из картины выпадает, что сразу ставит версию под сомнение.

Что можно вынести из предыдущей записи? Пожалуй, только то, что до определенного момента детей мучить принято не было, ибо показанное на экране – просто невыразимая жестокость. Не всякий дикий народ до такого опустится, а тут получается, что переход к жестокости, оправдываемой благом для детей, произошел довольно резко, а это противоречит версии дикости. Значит…

Дойдя до рубки, я разделяю кристаллы на те, что находились рядом с защищенным, и все остальные. Начну я именно с них, потому что мотив перехода к жестокости неясен. Оправдание оной – это одно, в истории Человечества и не такое встречалось, но вот именно мотив… Если бы не Синицыны, я бы и не знал разницы, но вот сейчас я ее очень хорошо понимаю…

***

Хочется ругаться. Очень нехорошими словами, и даже с употреблением флотского традиционного наречия. Нет, мотива я все еще не нашел, но теперь проблема у нас очень серьезная: дикари погрузили детей в криосон, так называемую гибернацию, после чего заполнили ими корабли и… просто отправили в разные стороны. То есть у нас есть корабли, полные спящих детей, не верящих, по крайней мере, своей расе.

– Варенька, подойди в рубку, пожалуйста, – прошу я напарницу, пытаясь сообразить, что делать.

– Сейчас буду, – отвечает она мне через коммуникатор.

На «Перуне» я сейчас старший, и решение принимать именно мне. Я не бегу от ответственности, но вот что сейчас делать, просто не представляю. Нет инструкций на этот счет, но зато у меня есть логика. И эта самая логика говорит о том, что нужно звать наших. Нужно объявлять глобальный поиск, ибо один корабль ничего сделать не сможет.

Сейчас посоветуюсь с Варей и подумаю, что предпринять, хотя в целом понятно что. Нужно звать живых, потому что нет ничего важнее жизни детей. Не имеет значения, какой они расы и насколько дики их родители, что нам и Винокуровы, и Синицыны очень хорошо показали. А пока Варя идет, попробую выяснить, сколько времени дети в полете находятся.

Итак, время записи указано, но при этом неясен год. С одной стороны, можно провести анализ кристалла, но не факт, что изготовлен он тогда же, когда был записан. Значит… Ничего это не значит. Хорошо, а как давно раса приказала долго жить? Почему она это сделала, мы еще разберемся, но вот возраст костей точно можно определить.

– Рубка – десанту, – вызываю я офицера. – Каков возраст костей?

– Не больше пяти лет, что странно, – вздыхает он. – Очень ритуальное самоубийство напоминает по расположению и состоянию, только детей нет.

– Детей они усыпили и на звездолетах послали… – не выдержав, выражаюсь на флотском наречии, в ответ мне несется аналогичная структура, выражающая удивление десантника.

– Пять лет… – задумчиво произношу я, а затем достаю из кармана выносной сенсор малого вычислителя, принявшись тыкать в кристаллы, на которых процесс фактического вышвыривания детей записан.

– Что случилось, Витя? – мягко спрашивает меня Варя, заходя в рубку.

– Посмотри, пожалуйста, – киваю я на лежащий наособицу кристалл. – Нам решение принимать надо. Но, по-моему, это три нуля.

Варя включает хранилище информации на воспроизведение, я же понимаю: дети в полете лет десять, может двадцать, но, если учитывать временную аномалию, поймавшую нас по дороге, для них и тысяча пройти может. И вот эта сказка совсем, по-моему, плохая, потому что можем и не успеть.

Решение-то я принял уже, остается только Варино слово услышать. А пока я жду, пытаюсь еще раз настроиться на ретранслятор, что мне неожиданно удается. Начинается синхронизация каналов. Бросив взгляд на индикатор восстановления разума звездолета, понимаю: никуда мы отсюда не двинемся еще неделю, а там, может, каждая секунда на счету. Провалим ли мы так свой экзамен или нет – это сейчас уже неважно, потому что опасность для жизни ребенка, а важнее детей нет и не может быть ничего.

– Это сотка, – спокойным, ничего не выражающим голосом произносит Варенька. Это она эмоциональные фильтры включила, чтобы не плакать, потому что перенести увиденное не так просто. – Не три нуля, но сотка. Надо людей звать, мы сами не справимся.

– «Перун» зовет Главную Базу, – коснувшись пальцем сенсора, начинаю я процедуру экстренного вызова. – Код сто. «Перун» зовет по коду сто, – повторяю я для верности и перевожу связь в режим ожидания ответа.

– Главная База – «Перуну», – спустя совсем недолгое время слышу я в ответ. – Подробности?

– Опасность для жизни ребенка, – произношу страшные для любого разумного существа слова. – Необходим спиральный поиск от положения «Перуна». Три звездолета, полные замороженных детей. Кхрааги.

– Твою же… – реагирует дежурный на далекой Базе. – Работаем. Почему не отвечаете на запрос? – удивляется он, не увидев ответа на запрос местоположения.

– Связь только руками, – информирую я его. – Воздействие неизвестного излучения, возможно, темпоральная аномалия.

И вот тут, когда до офицера на далекой Базе доходит, что разума у «Перуна», как и большей части офицеров, считай что нет, начинается очень серьезный разговор, а к нам тем временем спешат корабли Флота. Весь Флот идет на помощь ни в чем не виновным детям, а мы в это время будем продолжать ковыряться в черепках, чтобы понять, что случилось.

В крайнем случае на поиск я могу двинуться и на ручном управлении, хотя это делать не хотелось бы. Подвиг без серьезной причины чреват списанием из «Щита», а сейчас прямо экстренной причины нет. По крайней мере, я не вижу причины рисковать всем кораблем и квазиживыми на нем. Живые скоро будут тут, они помогут и с поиском, и с черепками, а мы двинемся дальше, потому что это совершенно точно будет необходимо, я чувствую.

– Стоп! – громко произносит, скорее даже выкрикивает Варенька. – А это что?

Она держит в руках кристалл, замаскированный под камень, что десантников, видимо, не обмануло. Но кому-то нужно было хранилище знаний спрятать именно так, и этот факт будит любопытство. Я пожимаю плечами, а Варенька вставляет его в считыватель, активируя и автоматический переводчик.

– Это я во всем виноват, – звучит чей-то голос. Изображения нет, только голос. – Началось все с обнаруженного артефакта древней расы, позволявшего, как нам удалось установить, создать виртуальное пространство.

– «Артефактом» они, видимо, прибор называют, – вздыхаю я, думая о том, что ученые одинаковы во всех мирах.

– Желавших странного представителей рас Содружества поместили в это пространство, – продолжает свой рассказ неизвестный ученый, живописуя, как развивался эксперимент, что транслировали на планету.

– Значит, хотели перевоспитать… – задумчиво произносит Варенька. – Да, так себе объяснение.

Я тоже не принимаю подобного объяснения, ибо кажется мне, что неизвестный в этом вопросе просто лжет. Интересно, зачем? Разберемся, конечно, учитывая, что кхрааги, судя по всему, закончились. Но фальшь, что слышится в словах неизвестного, конечно, ухо режет.

– И вот когда выяснилось, что пространство не было виртуальным, а мы наблюдали происходящее на самом деле… – продолжает свою речь ученый, рассказывая о реакции кхраагов на эту новость.

Теперь мне все понятно: они с ума сошли, но раз спокойно смотрели на происходившее в «виртуальности» – разумными кхрааги не были. Неважно, где происходят какие-то события, важно только понимание, а раз они просто смотрели, то…

Выжить. Ваал

Вот кажется мне, в Содружестве произошло то же самое. То есть все с ума сошли, и таких кораблей, как у нас, много. Вот бы найти всех, улететь на свободную планету и там жить… Значит, надо разобраться, как управлять кораблем, как можно найти другие такие же, а пока хотя бы посмотреть, кто жив. Учитывая, что Еия не ходит, это непростая задача.

– Мы сейчас пойдем посмотрим, что с другими саркофагами, – объясняю я сестренкам, поднимаю Еию. – Может быть, тележку какую найдем, чтобы сестренке лежалось удобнее.

– Мне удобно, когда ты меня носишь, – отвечает мне малышка. – Так не страшно.

– Больше бояться не надо будет, – обещаю я ей, – пойдем, Иала.

– Ага… – кивает старшая из сестренок, засовывая конечность мне в карман. Ну да, зацепиться ей больше не за что, а держаться за меня очень надо.

– Я вот что думаю… – решаюсь сказать, пока мы к подъемнику идем. – В Содружестве у всех могла быть такая же болезнь, тогда кораблей много будет, и…

– Ты хочешь их спасти, – понимает меня Иала. – Это правильно, наверное. А сможешь?

– Будем учиться, – демонстрирую я улыбку, опираясь спиной о стенку кабины.

Тележка все же нужна, тяжеловато мне так носить, хоть и не весит почти ничего малышка. У нее верхние конечности шевелятся, просто слабые очень, а нижних она просто не чувствует, как будто нет их. И новость эта нехорошая, ведь что с этим делать, я просто не знаю. Был бы доктором, но чего нет, того нет. Вот выучусь управлению кораблем, найдем мы других, а там все решим.

Подъемник останавливается, выпуская нас на нужном уровне, и тут я вижу тележку для перевозки саркофагов. Причем, судя по размеру, она на детские рассчитана, значит, можно уложить малышку, только уговорить надо будет. Подойдя к средству передвижения, устало сажусь на ребристую поверхность.

– А давай ты тут полежишь, пока я посмотрю саркофаги? – предлагаю я Еии. – Ты будешь меня видеть, да и я быстро постараюсь.

– Тебе конечности нужны, – как-то необыкновенно быстро понимает она и показывает согласие.

Уложив ее на поверхность, поднимаюсь на ноги, но не ухожу, а поворачиваюсь к управляющему модулю. Мне нужно задать параметры следования, потому что тележки многое умеют, я знаю, меня папа… папа учил, когда был еще разумным. В первую очередь – поднять поверхность так, чтобы я мог гладить маленькую, а во вторую – задать движение рядом со мной.

– Иала, хочешь с сестренкой посидеть? – интересуюсь я у старшей из сестренок.

– А можно? – удивляется она и, увидев мой жест, радостно укладывается рядом с Еией. – Устала отчего-то, – жалуется Иала.

– Вот и умницы у меня сестренки, – хвалю я обеих, осматривая зал.

Саркофаги, такое ощущение, что в кучу свалены, но ситуация не очень плохая. По крайней мере разбитых я не вижу, а в каждом лежит ребенок. Зеленые мигающие огоньки состояние здоровья показывают. На стене инструкция висит. Синий означает, что все в порядке, а мигающий зеленый – по просыпанию медицинская помощь нужна. Желтый – опасность для жизни, а красный… Но ни желтых, ни красных нет, что меня радует. Пересчитав всех, понимаю: синих у нас полтора десятка, а зеленых – больше трех. Так себе новости, но будить я их не буду, а когда найду других… Тогда и посмотрим.

– Самое главное – никто просыпаться сам не собирается, – объясняю я сестренкам. – Поэтому можем возвращаться, а там уже и думать будем.

– Все живые? – интересуется Иала.

– Да, только зеленым нужна помощь, – вздыхаю я. – Кто знает, что с ними…

– Простимулировали, наверное, очень сильно, – всхлипывает она. – Или сердце предательства не выдержало.

Очень по-взрослому она рассуждает, заметен опыт. Мы совсем одни, и тот факт, что было бы лучше, не имей она такого опыта, сейчас ни на что не влияет. Надо получше кормить сестренок, а сейчас – отправляться в хранилище знаний. Ставить опыты и проверять, как виртуальный класс работает, даже если он и есть, не будем. Буду учить сестренок читать самостоятельно.

– Иала, ты читать умеешь? – интересуюсь я на всякий случай, помня, что во «сне» обе не умели.

– Умею, – демонстрирует она мне согласие и подтверждение. – А Еия нет.

– Тогда поищем сказки для Еии и тебя, чтобы вам не скучно было, – предлагаю я.

Я вынужден остановиться, потому что сестренки очень хотят сейчас пообниматься. С нашими взрослыми нам точно не по пути, этого предательства я им не прощу. Если бы только меня предали бы, я пережил бы, но за малышек я нашу материнскую планету готов сравнять с космической пылью. Как у них только конечности поднялись?!

Подъемник возносит нас на жилой уровень, здесь и наша каюта находится, и хранилище знаний. Сейчас мы отправимся в него, потом через час-два – на кухню, а там и время непростой ночи придет. Ничего, справимся. Раз мы живы, то совершенно точно справимся, потому что мы разумные существа в отличие от наших взрослых.

В первую очередь я размещаю младших на диване, а затем отправляюсь сказки искать. Шансов мало, только если хранилище знаний комплектовалось стандартно. Учитывая наличие детских кроватей в каютах и соответствующей одежды, надежда есть. Вот я и ищу, рассчитывая на то, что похозяйничать здесь не успели.

– Ага… Развивающие сказки, – удовлетворенно произношу, обнаружив искомое. Проверив дату производства, от избытка чувств даже подпрыгиваю: двадцать оборотов назад все еще разумными были. – Сейчас будем смотреть, – сообщаю я сестренкам.

Настройка воспроизведения очень простая, пространство виртуальное я не настраиваю – только экран, чтобы не испугались моего отсутствия. Запустив сказки малышкам, я отправляюсь к стеллажам – мне нужны материалы по управлению звездолетом. И связь еще, а то у нас она явно отключена. Надо будет попытаться позвать другие такие же корабли, но еще и разобраться с навигацией, потому что есть у меня ощущение, что нас просто запулили куда-то, не раздумывая, что с нами будет.

Обнаружив виртуальный обучающий модуль, с подозрением смотрю на него, но выпущенный десять оборотов назад кристалл отращивать зубастую челюсть не торопится, поэтому, наверное, я успокаиваюсь. Страшно, конечно, немного, кто знает, насколько «сон» был сном? А если и там пугать будут? Вот оттого и боязно, конечно.

Наверное, буду пробовать, когда сестренки уснут, чтобы не напугать их ненароком, а я… Ну испугаюсь так испугаюсь, хотя после того, как я убивал уже и так мертвого Старейшего, мне вряд ли есть чего бояться. Да, так и поступлю.

***

Несмотря на то, что мне двенадцать, ощущение странное. Обучающий модуль сделан или для совсем детей, или для тех, кто читать не умеет. Все очень просто, причем принцип заучивания, что мне не очень нравится, потому что наводит на нехорошие мысли. Например, о том, что выглядит это нарочитым. Как будто специально подготовлено именно для детей.

Если хорошо подумать, пока малышки спят, родители сделали все, чтобы у нас не было и мысли возвращаться, да и общаться со своей расой. Именно отправка в корабле куда подальше просто не объясняется. При этом в модуле виртуального обучения очень много внимания уделено трем темам: поиск подходящей для жизни планеты, маневры в звездных системах и… посадка. Очень странно для такого звездолета, по-моему. При этом эти темы отрабатываются почти до автоматизма. А вот связь почти не указывается, хотя что-то мне найти удалось, но не в модуле обучения.

Я, конечно, еще ребенок, но прошедшее заставило меня повзрослеть. Я самый старший на корабле, поэтому выхода у меня нет. Будить других – идея совсем плохая, лекарей и докторов у нас нет. Просто совсем нет и что с этим делать, если даже и долетим, я не знаю. Но пока мне надо научиться хоть как-нибудь маневрировать и связываться.

Вот еще что странно: судя по модулю, предполагается, что ни с кем связываться мы не будем. Это очень необычно, ведь в пространстве главное связь между кораблями, с планетами, а тут она просто не указывается, что заставляет задумываться. Не очень это нормально, на самом деле… И вот тут в моей голове появляется странная мысль. А если все сделанное родными – лишь для нашего спасения? Если бы нас хотели забить, то выкидывать с планеты, да так чтобы мы бежали без оглядки, совсем не нужно, даже, можно сказать, вредно.

Вот допустим… Нет, не могу представить себе ситуацию, в которой надо было бы спасать именно так. Что же, в таком случае, надо заняться именно связью. Я выхожу из модуля виртуального обучения, потянувшись за кристаллом технической инструкции. Но в голове все еще крутится мысль именно о спасении детей таким жестоким способом. Ведь Старейшему нравилось причинять нам боль, это заметно было…

– Ваал… – хнычет сквозь сон Еия, и я, конечно же, отставляю все, чем занимаюсь, в сторону, поспешая к ней.

– Что, маленькая? – тихо интересуюсь я, очень хорошо понимая: не будь меня, она погибла бы. Какое спасение может оправдать ее мучения?

– Страшно… – плачет Еия, будя и Иалу.

Я укладываюсь рядом с ними, чтобы пообнимать сестренок, отчего они, кстати, успокаиваются. Младшая засыпает, задремывает и старшая, а я понимаю: обошлись с нами все равно очень жестоко. Даже если предположить какое-то «спасение», то все равно у меня не получается. Ведь дети от такого перехода, от боли, что принесли существа, которым доверяли, могли и с ума сойти. Или даже… Ну вот как с Еией. Неужели есть какая-то цель, способная оправдать подобное?

Я такой цели себе представить не могу, но теперь зато знаю: инструкциям и модулям обучения доверять можно, но осторожно. А еще нужно учитывать, что на других кораблях связи может не быть. Не все же такие умные, как я? Значит, над этом надо будет подумать… Еще узнать, как обнаруживать другие звездолеты и как выяснить, который из них с такими же, как мы?

Убедившись, что малышки заснули, снова встаю, чтобы взять кристалл. Мне очень нужно изучить возможности связи. Учитывая, что меня от этого, судя по обучающему модулю, ограждали, то получается – надо обязательно. Внимательно осмотрев считыватель, обнаруживаю возможность голосового прочтения, что говорит о древности прибора, но мне сейчас это очень кстати. Навесив фоноры воспроизведения на голову, чтобы слышать и малышек, включаю воспроизведение, а затем укладываюсь рядом с сестренками.

Я обнимаю их конечностями, отчего они, кажется, начинают дышать спокойнее, а я слушаю техническое руководство по налаживанию связи. Много совершенно непонятных слов, в отличие от пособия по навигации, например, но при таком воспроизведении запоминаются основные моменты. Кстати, управляет звездолетом вычислитель, причем, судя по всему, из довольно простых, что тоже наводит на определенные мысли.

На самом деле, мне очень повезло, потому что оборотов с пяти меня учили именно думать. Папа работал в группе расследований неизвестных случаев и очень много мне рассказывал. Возможно, уже тогда взрослые что-то знали, и делали это осознанно? В любом случае сейчас, когда страх отошел в прошлое, я понимаю, что такое изменение поведения взрослых неспроста. Что-то произошло, о чем детей в известность не поставили, и в результате…

Но это значит, что нам не доверяли и слышанные в детстве слова о том, будто интересы детей важнее всего – только слова. Вот что значит… И что бы ни произошло в результате, получается, что относились к нам, как к домашним животным. Кормили, обучали, развлекали, но никогда не считали личностью. И это обиднее всего. Даже не боль и унижения, что преследовали меня в последнее перед выкидыванием время, а вот осознание факта того, что мое мнение не значило ничего. Никогда не значило.

– Тише, пусть отдохнет, – слышу я шепот Еии.

– Проснулись, мои хорошие? – я открываю глаза, чтобы увидеть улыбающиеся лица моих сестренок. – Сейчас пойдем кормиться.

– А потом? – интересуется Иала.

– А потом в рубку, – отвечаю я обеим. – Будем проверять, куда летим и как активировать связь.

– Ура, – реагирует на мои слова старшая из сестренок, поднимаясь на ноги.

Я встаю, вспомнив, что хотел обустроить место лежания на тележке получше. С детской кровати снимаю матрасик, подушку, устраивая это все на платформе тележки, затем прихватываю полученное фиксирующими ремнями, получая довольно комфортное, на первый взгляд, место лежания. Подняв Еию, перекладываю ее, погладив по голове. Она уже не плачет, приняв себя, что тоже хорошо, на мой взгляд.

– А мне можно? – интересуется Иала.

– Ложись, – улыбаюсь я ей, отлично понимая, зачем она это делает.

Теперь младшей уже не тоскливо, ведь сестренки рядом лежат, ну и старшая из них не утомляется так сильно. Плохое у меня предчувствие по поводу ее утомления, просто очень плохое. Но врачей у нас нет, поэтому пусть лучше полежит.

Тележка начинает свой неспешный бег по направлению к кухне, я иду рядом, чтобы малышки меня видели, и продолжаю раздумывать о том, что мы будем делать, если за нами послана погоня. В логику у взрослых я уже не верю, а вот в желание догнать и закончить начатое – вполне.

Начало Поиска. Виктор

Этот подарок нам делают десантники. Именно они как-то умудряются восстановить даже не кристалл, а кусок пластика с записями. Только кажется мне при первом прочтении, что передо мной выдуманная история, уж очень странная она. В этот самый момент, видимо, достигается синхронизация, потому что оживают роботы наставников.