Забытый полигон

КАТАСТРОФА

А вы верите в судьбу, в рок? В то, что всё в нашей жизни происходит неспроста? Что существуют силы, невидимо направляющие нас, подталкивающие к цели или хотя бы временами напоминающие о себе?

Признайтесь, ведь у каждого в жизни были моменты, определившие дальнейший путь. Мы называем их «вехами» – своеобразными точками перелома, после которых жизнь уже никогда не остаётся прежней.

Может, это судьба решает, что мы готовы перейти к следующему этапу в огромном, только ей известном плане? Наверное, она сомневается, устраивая нам испытания, и только от нас зависит, выдержим ли мы их, готовы ли мы к переменам? А если провалимся – будем наказаны? Возможно.

Что если она забудет о нас на время или навсегда? Тогда останется тихая, ничем не примечательная жизнь – как у травы в саду. Мы будем сетовать на неё, заливать горе водкой и клясть эту самую судьбу, не осознавая, что на самом деле виноваты сами. Виноваты в том, что в нужный момент не смогли сделать правильный выбор и оказались не готовы к её дальнейшему повороту. За это она, как принято говорить, отвернулась от нас, а проще – просто выбросила из своих планов, как недееспособное существо.

А вдруг, она нас пожалеет и продолжит обучение, своего рода подготовку к чему-то определённому…?

А если, нет никакой судьбы? Есть только миг, определяющий будущее – и его появление зависит только от нас, от наших прежних действий. Такое странное стечение обстоятельств, когда нужно принять решение и пойти дальше. Можно положить все силы и сто раз пожалеть о своей ошибке, либо легко пройти по жизни, удивляясь своей прозорливости…

Так или иначе, сколько будет существовать мир, столько перед человеком будет вставать выбор. Порой он выглядит как крохотная деталь, последствия которой проявятся лишь спустя годы. А иной раз – как тщательно взвешенный шаг, результат которого ощущается сразу. Иногда подобные поступки теряются в череде событий, а иногда именно они определяют не только вашу судьбу, но и жизнь окружающих.

Подобные мысли не раз посещали Олега. Это было своего рода предчувствие чего-то важного. Может, именно в это время судьба готовила очередной жизненный экзамен, а ангел-хранитель спорил с ней, пытаясь отсудить билет полегче? А может, он уже бросался в схватку со своими бессмертными братьями, вершащими рок, и брал на себя основной удар, защищая вверенную ему жизнь?

Неспокойно было Олегу в последние дни. Какая-то тревога на душе, волнение без видимых на то причин.

Олег открыл сейф, протянул руку, чтобы положить пистолет на полку, и уже коснулся кожаного переплёта папок, которые захватил с собой, чтобы в тишине спокойно пересмотреть документы, задержался на мгновение, хмыкнул и положил пистолет повыше.

«Всё не так», – подумал Олег, заглядывая в комнату, где спали дети. Одна отрада в жизни – жена да дети, Саша и Оля. А что ещё у него есть? Всё остальное – суета сует.

Родители ушли из жизни. Сначала мама, потом отец. После них остался этот дом в забытой Богом деревне. Продать бы его давно пора, да всё никак рука не поднимается. Хотя сколько раз уже Наташа, жена, уговаривала его это сделать. А он всё отпирался, говорил, что за дом цены не дадут, а так всегда есть возможность отдохнуть на природе, вдалеке от городской суеты. Настоящая же причина была очевидна для всех – память о родителях, о былых временах, которые уже давно забыты в городах, но ещё хранятся в этих стенах.

Жена редко проводила здесь отпуск, а вот ему с детьми нравилось. Он ходил с ними на рыбалку, ночевал в палатке, разрешал не спать допоздна. Вот и сегодня дети играли до самой ночи. Баловал он их. Ну а как не баловать? И так мало им времени уделял. Всё – работа, работа. Вечная гонка за лучшей жизнью.

Наташа, воспользовавшись случаем, укатила к подруге детства. Ему же Семей навевал тоску. Никого из знакомых там давно не осталось, а перестроенные улицы и здания говорили о том, что это уже не тот город, который жил в детских воспоминаниях. Лишь вечность, остановившаяся на городских кладбищах, бросала вызов всей мирской суете.

«Лучше не возвращаться в прошлое, раз уж судьба оторвала тебя от него», – рассуждал Олег, противореча себе, когда оставался один.

Дети тихо посапывали, лежа на раскладном диване. Совсем большие… Вот Саша в свои десять лет уже на девочек заглядывается, взрослыми темами интересуется. И не просто «откуда дети берутся?» – это и семилетняя Оля давно знает, – а как понравиться, чем завоевать внимание? Быстро нынче дети взрослеют, аж страшно за них. Вроде малы ещё, а сколько знают, умеют. Его поколение таким не было. Да это и неудивительно – сейчас темп жизни настолько высок, что люди существуют одновременно в двух реальностях: онлайн и офлайн, как говорят его же дети. Мгновенный доступ к происходящим событиям и обширным базам данных делает любую информацию открытой. А детский мозг, словно губка, впитывает всё вокруг – и хорошее, и плохое. Да пойди разбери, как отличить одно от другого в современном мире!

«Крошка-сын к отцу пришёл и спросила кроха: «Что такое хорошо и что такое плохо?» – вспомнился Олегу детский стих Владимира Маяковского, который учили в далёком детстве. Да, раньше проще было. Всё делилось на белое и чёрное. Были хорошие – это мы, и плохие, естественно, все остальные. Как просто и понятно отец того малыша объяснил сыну прописные истины, легко понятные, а главное – единственно правильные. Сейчас, когда дети задают подобные вопросы своим родителям, тем приходится не на шутку самим задуматься, и порой взрослые не находят, что ответить маленькому созданию.

Всё перевернулось за последние полвека. Кто кого учит? «Скорее уж они нас, а не мы их», – сам себе ответил Олег.

«Яйца курицу не учат», – вспомнил он, как говорили ему родители эту, древнюю как мир, поговорку. «Учат, ещё как учат», – проворчал он тихонько, чтобы не разбудить детей, прикрывая за собой дверь, и пошёл «досыпать» эту ночь.

Сон не шёл. Олег проваливался в забытье, просыпался, снова проваливался. Беспокоило его что-то. Нехорошее предчувствие, как не раз уже бывало в его жизни. За окном у соседей гоготали гуси, хрюкала свинья, собаки жалобно выли по всей деревне. Неспокойная выдалась ночь, животные тоже были чем-то взволнованы. Как-то тяжело было на душе. Так Олег промучился почти до рассвета. Не дождавшись восхода солнца, встал, оделся, пошёл в летнюю кухню, включил радио. Нравилось ему здешнее радио. Старый такой приёмник, подключённый к сети. Как она ещё функционировала в век такого технического прогресса? Как раз примерно в это время должны были передавать местные новости и погоду.

– Командир, – послышался хриплый голос Коли около ограды. – Командир.

Отец Олега когда-то командовал Колей. Сосед всегда так к нему обращался. Позже, когда Олег сам отслужил срочную, – услышал то же самое уже в свой адрес.

Называть же старших только по именам Олег привык ещё в школе. Была программа обмена учащимися с заграницей. По ней посчастливилось ему попасть в Англию, потом в Америку. Там на «вы» к старшим никто не обращался, отчества не упоминал и никаких «дядя» или «тётя» не добавлял. Сначала это показалось Олегу странным, но он быстро привык и вскоре посчитал это правильным. С такими новыми привычками он и вернулся. На него косо смотрели и делали замечания, когда он тыкал взрослым. Отец даже ругал. Вскоре Олег ушёл в армию, а когда демобилизовался, то сам был уже взрослым мужчиной в глазах окружающих, и на это уже никто внимания не обращал. Да и времена поменялись.

Хороший был мужик Коля. Только что-то не сложилось у него в жизни. Да и не у него одного. Сначала развал СССР, когда целое поколение потеряло почву под ногами, потом становление независимых государств. Люди вылетали из лихорадившей жизни, как патроны из обоймы. Криминальный беспредел, потом ментовской.

Коля после отставки связался с какими-то бандитами, такими же бывшими офицерами. Сидел два раза. Потом вернулся к нормальной жизни. Устроился сторожем в местную больницу. Только вот пить начал часто. Он-то и присматривал за родительским домом. Все в округе знали, что усадьба под охраной самого дяди Коли. Но годы не щадят никого, и вот уже дядя Коля – дряхлый старик. Он постоянно курил рубленый вонючий табак, кашлял, отплёвывался и снова курил. В любом уголке деревни можно было услышать его шаркающий, волочащий шаг и застарелый кашель.

Уже рассвело. Солнце встало из-за горизонта, озаряя и пробуждая всё вокруг. Его отблески играли на ещё невысохших каплях росы. Они красиво переливались, и всё вокруг казалось окрашенным в разноцветные яркие краски. Даже деревянный старый забор выглядел новым, спрятав под слоем росы почерневшее местами дерево и выцветшую краску.

– Чего не спится? – направляясь к ограде, спросил Олег, хотя и так знал.

– Ты слышь, командир? Привет. Как поживаешь?

Этот ритуал повторялся не каждый день, но довольно часто, и Олег, чтобы не обижать старого друга своего отца, выполнял его сдержанно.

– Ничего. Слава Богу, – отвечал он, открывая калитку и пожимая протянутую руку. – Заходи.

– Да нет. Я это… – хриплым голосом продолжал ритуальную речь Коля. – Мне бы это… на одну бутылку. До конца недели, – набравшись смелости, переминаясь с ноги на ногу, попросил Коля.

Олег всегда давал. Во-первых, сам чувствовал свои обязательства перед Колей за то, что тот за домом присматривал. Во-вторых, если не у него, так у кого-нибудь тот всё равно деньги раздобудет или взаймы напьётся, что ещё хуже. А вот долги Коля действительно всегда возвращал, несмотря на то что за домом присматривал бесплатно. Продаст что-нибудь бывший прапор из своих резервов и рассчитывается с кредиторами. Запасы у него оставались ещё с прошлых воровских времён. Как так получилось, Олег не выяснял, но после последней отсидки дядя Коля каким-то образом стал обладателем несметных богатств с армейских складов. О них, конечно же, знали все, но странным образом никто не замечал.

– Эх, дядя Коля, дядя Коля, – покачал головой Олег. – Может – хватит?

Как любой алкоголик, сосед пил запоями. На этот раз уже неделю.

– Ага, я вот последнюю возьму, и всё.

– Точно последнюю? – больше как-то поучительно, чем вопросительно, произнёс Олег.

– Ага, – податливо, словно напроказничавший мальчишка, кивнул Коля.

И тут спокойная тихая музыка, фоном звучавшая из радио, прервалась, и громкий надрывный голос закричал из динамиков:

– …твою мать! Это ядерный гриб! Вы видите?! – обращался он непонятно к кому.

Потом в динамике что-то стукнуло, брякнуло, словно микрофон упал, и другой, уже спокойный голос произнёс:

– Сохраняйте спокойствие. Без паники. Спуститесь в убежища…

Диктор говорил ещё что-то.

– Это что, прикол такой? – сглотнув слюну, произнёс Коля.

Олег было собирался сказать: «Не знаю», но здесь его взгляд уставился на что-то вдали, и он громко, растягивая, сказал:

– Твою ма-а-а-ть!

Дядю Колю обуял страх ещё до того, как он обернулся, – такой неприкрытый ужас читался на лице Олега. Там, на горизонте в сторону севера, где находились Алейск, Барнаул, Новосибирск, от неба отражалось яркое зарево. Это не могло быть солнце, оно поднималось справа. Это был неестественный свет. Он пульсировал, становился ярче, заливая горизонт.

Люди стояли в оцепенении, не отрывая взгляда от этого завораживающего, неимоверно красивого и в то же время ужасающего зрелища. В голове была пустота, ни одной мысли. Загипнотизированные, не мигая, всматривались они в горизонт. Вокруг стояла немая тишина. Все животные затихли, вся природа, до этого радуясь новому дню и приветствуя его на все голоса, резко смолкла. Сколько это продолжалось? Наверно, мгновение, растянувшееся на вечность.

Тишину сначала разбили отдалённые встревоженные голоса женщин, вставших, как всегда, на заре.

– Батюшки, да что это такое?! – Люсь, ты это видела? – Мамочки… – кричала, надрываясь, какая-то женщина.

И вдруг в один миг всё зашумело. Животные завыли, зарычали, загоготали, заревели. Разламывая клетки и рвясь с привязи, обезумевшие, они ринулись на свободу и метались, не понимая куда спрятаться. Кричащие вокруг люди вели себя так же: бегали из стороны в сторону, спрашивали друг у друга, что делать, и мчались дальше, не дождавшись ответа.

«Что делать?» – наконец красными буквами вспыхнуло в пустой голове Олега. Это потом он придумал себе и окружающим, как быстро пришёл в себя, сообразил, как действовать. Лишь в редкие минуты воспоминаний он признавался сам себе, что, как и все, поддался панике, и лишь животный инстинкт сохранения потомства руководил и диктовал затуманенному страхом мозгу, что необходимо предпринимать.

– Коля, что там у тебя из запасов осталось? – Тот растерянно, не соображая то ли от увиденного, то ли от похмелья, пусто посмотрел на Олега. – Ну, костюмы радиационной защиты, оружие, дозиметры, консервы там, всякое такое. Что-нибудь есть?

Случай из далёкого прошлого, о котором говорила вся деревня, всплыл в памяти Олега. Произошло это, когда он первый раз приехал к родителям в отпуск. Соседские мальчишки залезли к Коле в сарай. Чего там только не было… Какие-то ящики с неизвестным содержимым, бочки с непонятной жидкостью, на стенах – инструмент в полиэтилене. Конечно всё это добро могло заинтересовать кого постарше, но те были поумнее и обходили стороной эту усадьбу. Пацаны же украли тогда по четыре банки гречневой каши, которую съели тем же вечером со своими друзьями за костром. Там же по секрету поделились, что обворовали самого дядю Колю. И, ясное дело, взяли со всех клятву никому об этом не говорить.

Буквально через час эта весть облетела всю деревню. Сосед отлупил сына ремнём, был не на шутку зол, а мальчик ревел и клялся больше никогда не лазить по чужим сараям. Когда процесс воспитания был окончен, мужик пришёл к отцу Олега дёрнуть по сто грамм. Через некоторое время пришёл и дядя Коля.

Он был ужасно взволнован и, несмотря на извинения, никак не успокаивался и не находил себе места. Уже хорошо приняв на грудь, совсем не по сто грамм, за столом начался пьяный разговор.

– Да чего ты так переживаешь из-за этой гречки? Хочешь, я тебе пузырь за неё поставлю, – говорил сосед. – Вот прям сейчас и поставлю.

Он уже даже привстал с намерением пойти домой и принести ещё самогона.

– Да сиди ты. Не в гречке дело.

– Ну а в чём? Я же извинился. Чего тебе ещё надо?

Дядя Коля помялся, как обычно делал перед тем, как сказать что-то очень важное.

– Да говори уже, не тяни резину, – уже и отец Олега разволновался, понимая, что из-за восьми банок каши бывший прапорщик так вести себя не будет.

– Граната пропала, – произнёс тот.

Мужики в один миг протрезвели.

– Ты чё, Коля? Ничего не путаешь? Они же у тебя в сейфе лежат. – Видать, отец Олега был хорошо осведомлён, что и где есть у его бывшего подчинённого.

– Я её продать хотел. Сегодня утром вытащил и приготовил. Она там как раз на ящиках с кашей и лежала.

– Так чего ты до сих пор молчал?! Дурья твоя башка!

Все трое ринулись в соседний дом.

Мальчик уже спал, когда его просто выдернули из постели и поставили на ноги. Он хлопал испуганными глазами, переводя взгляд то на отца, то на взбудораженных соседских мужиков.

– Ну, скажи, Андрюшенька, куда вы её дели? – просящим, умоляющим тоном спрашивал отец.

– Чего мы дели? – Казалось, мальчишка не понимал.

– Гранату, твою мать! – заорал разъяренный родитель, с размаху отвесив сыну такую оплеуху, что тот полетел через всю комнату.

– Что ж ты делаешь, окаянный?! – запричитала его жена, подбегая к сыну. – Мало тебе, что ты его весь вечер лупил? Ты же его инвалидом сделаешь!

– Пусть лучше инвалидом, чем мы все тут на воздух взлетим, – продолжал кричать глава семейства.

– Погоди, погоди, – отодвинул отец Олега соседа в сторону. – Дай я.

– Не пущу, – женщина закрыла собой сына. – Убирайтесь к чёрту, алкаши проклятые!

– Люсь, ты чего? Я просто спросить хочу.

– Не пущу, – не двигалась с места женщина.

Мальчик сжался клубком за спиной матери, всхлипывая и размазывая слёзы с соплями по всему лицу.

– Андрей, ты извини отца. Он же о тебе беспокоится. Ты скажи, там, в сарае у дяди Коли, вы ничего, кроме консервов, не брали? – Мальчик молчал. – Понимаешь, пропала граната. Если вы её с другом взяли, то может случиться беда, погибнуть люди. Ты, твоя семья, его семья. Граната та старая. Неровен час – сама взорвется. – Мальчишка не произносил ни слова, лишь тихо всхлипывал.

Помолчали пару минут.

– Не брали они ничего. Пошли вон! – выгнала всех женщина.

Уже когда взрослые распахнули дверь, мальчик выкрикнул:

– У Петьки она! Мы думали, она учебная, хотели покидать её в лесу.

Сосед с женой опустились на пол там же, где и стояли. Коля с отцом Олега бросились на другую улицу, к тому дому, где жил второй пацан.

Там уже все спали. Шум решили не поднимать, потихоньку разбудили хозяина, объяснили, в чём дело. Тот сделался бледным и пошёл за сыном. Этот малый напоминал первого: также водил по сторонам испуганными глазами и не знал, куда отвести взгляд от взрослых. Он долго не хотел признаваться, что граната у него, но после давления родителей и обещания не наказывать вернул её дяде Коле. Как оказалось, он сунул её под подушку. Счастье, что всё тогда обошлось.

Всей деревней потом обсуждали, что у бывшего прапорщика, кроме всяких запасов, о которых, оказывается, знали все, ещё хранится и оружие.

Именно этот старый сарай, больше похожий на военный склад, как потом понял Олег, и вспомнился в критической ситуации.

Видно было, как Коля силится вспомнить своим пропитым мозгом, что у него осталось.

– Нет, оружия нет. Да и жратвы тоже нет. Было, – виновато посмотрел он на Олега. – Да столько уже лет прошло… – Он немного помолчал и продолжил, уже улыбаясь: – А вот дозиметры, костюмы и всякое такое есть.

– Сколько?

– Дозиметров пару штук, – отвел покрасневшие глаза старый алкоголик. – А вот костюмов много, – поспешил он добавить.

«Конечно, – подумал Олег, – кому они на хрен нужны были». Следом пришла мысль, заставившая сердце на мгновение замереть: «А вдруг они все пропали за столько-то лет?»

– А они годные? – опасливо спросил он.

– Обижаешь, – расплылся в улыбке Коля.

– Беги домой. Возьми Нину. Никуда не уходите, – и добавил строго: – Прямиком домой. Не пей, понял?

– Да я что… ясно дело.

– Давай. А я к Сергею, потом к вам.

Коля побежал по улице, спотыкаясь на ровном месте.

Мозг Олега лихорадочно работал, но как-то сам по себе. В голове всё смешалось в поисках правильного решения. Вспоминалось и детство, и учёба в институте, и армия, и первый боевой опыт десантника. Перед глазами проносились лица друзей, врагов, любовниц и почему-то полусгнивший бомж под теплотрассой, облепленный червями, которого он обнаружил, патрулируя вместе с полицией окраины города. Но сквозь эту неразбериху мыслей прорывались главные, первостепенной важности. Они оттесняли все остальные: «Жена Наташа сейчас в Семипалатинске, папка с секретными документами в спальне, в сейфе вместе с пистолетом и приличным запасом валюты. Дети спокойно спят в комнате». А ещё – неестественное зарево, распространяющееся на горизонте.

Что точно тогда сформировало решение, какие мысли легли в основу плана, а какие были отброшены и навсегда вылетели из головы?

Олег влетел в дом, схватил телефон. Руки тряслись, но он заставил себя успокоиться, набрал номер жены. Нет ответа. Олег ещё раз нажал на кнопку вызова – тот же результат. Тогда он стал набирать другие номера. Ничего. Связи не было, интернет пропал.

Олег тяжело выдохнул и, стараясь не шуметь, прошёл через комнаты. Взглянув на спящих детей, он открыл сейф старого типа: тяжёлый, из толстого железа, без электронной системы безопасности.

Лязгнул замок. В полной тишине комнаты это прозвучало очень громко и даже как-то неестественно. Дверь медленно отворялась, открывая тёмное пространство внутри. Олегу даже казалось, что без его участия.

Конечно же, это было просто ощущение того самого переломного момента в жизни, когда стоишь перед выбором.

Это был дедовский сейф – переживший десятилетия. Когда-то он стоял в кабинете на полигоне, а потом, по наследству, оказался здесь. Олег помнил, как отец с трудом перевозил его: несколько крепких мужиков надрывались, пытаясь спустить тяжёлую махину с машины.

Сколько раз дед и отец открывали его и закрывали? Сколько секретных бумаг, имеющих союзное, а значит, и мировое значение, видели эти железные стенки? Какие тайны они могли бы открыть, если бы умели говорить? Теперь, по странной случайности или, возможно, по чьему-то многоходовому замыслу, доступ к этому сейфу имел только Олег – внук последнего командира охраны воинской части, располагавшейся на некогда засекреченном Семипалатинском ядерном полигоне.

Самое главное и, наверное, очевидное – этот сейф через поколения продолжал исполнять свою миссию: хранил информацию в старой кожаной папке. Дед начинал собирать её первым, затем волей случая отец добавил к ним пару страниц. Олег скептически относился к этим старым «архивам». Как раз на днях хотел навести ревизию и выкинуть лишнюю «макулатуру». И теперь за эти забытые всеми «бумажки», как за последнюю соломинку, схватился всегда прагматичный бывший десантник, а ныне преуспевающий бизнесмен, владелец элитного охранного агентства Олег Олегович.

Запустив двигатель своего Land Cruiser, он направился на другой конец деревни.

С Сергеем они дружили с детства. Вместе проводили выходные и каникулы, гоняли соседских мальчишек, влюблялись в одних и тех же девчонок. Бывало, ссорились не на шутку, но всегда мирились.

Со своим отцом, дядей Колей, у Сергея отношения всегда были сложными, а после смерти матери и вовсе пошли под откос.

Всегда строгий, крепко сложенный, подтянутый, Сергей представлял собой потомственного офицера. Он держал себя в руках, занимался спортом, рыбалкой, охотой. Иногда выпивал, после чего отправлялся по деревне «учить молодёжь уму-разуму». Это порой заканчивалось драками, но чаще – длинными лекциями о смысле жизни.

Перед машиной всё время кто-нибудь пробегал, совершенно не обращая на неё внимания. Олег, чтобы не задавить людей, продвигался медленно, очень медленно, как ему казалось.

Калитка в дом Сергея была распахнута, также, как и входная дверь. В самой большой комнате за столом сидел хозяин с женой Людой и дочерью Мариной.

Перед ними стояли три стакана и початая бутылка водки. Люда тихо всхлипывала, растирая слёзы ладонями, а Сергей, обхватив голову руками, опирался локтями о стол.

На вошедшего Олега никто не взглянул. Он молча подошёл, сел, взял один из стаканов, налил водку и жадными глотками выпил

– Вот и всё, – не поднимая головы, сказал Сергей.

– Ванечка, Любочка, Наташенька, – запричитала Люда. – Они ведь в Новосибирске.

«А у меня Наташа в Семее», – в который раз с болью в сердце подумал Олег. Смутная надежда, что жена все-таки жива, вступала в конфликт с голосом разума, который словно хихикал над безвыходной ситуацией. Даже если с ней всё в порядке, вряд ли им когда-нибудь суждено встретиться и узнать, так ли это.

– У вас ведь есть Марина, – сказал Олег, не находя других слов.

Марина, старшая дочь Люды, появилась на свет ещё до знакомства с Сергеем, «по залёту», как говорили в деревне. Простоватая, неказистая, она сидела рядом, опустив глаза в пол, словно её это всё не касалось.

Люда всхлипнула и махнула рукой:

Олег всё понимал. Ванечка, Любочка и Наташенька – их младшие совместные дети. Скорее всего, они уехали в Новосибирск к родному брату Сергея. О них горевала Люда, о них сокрушалась. А его дети, слава богу, были рядом, спали крепким детским сном. Олег встрепенулся, сбрасывая с себя нахлынувшую скорбь.

– Так. Уходить надо, – твёрдо сказал он.

Друг не сразу отреагировал. Поднял голову медленно, будто через силу.

– Куда? – спросил он обречённо.

– На полигон.

Сергей посмотрел непонимающе.

– Ты чё, Олег? – выдохнул он, словно не веря в то, что только что услышал.

– А то. Ты ведь представляешь последствия ядерной войны. Кому, как ни тебе, это знать?

Перед Сергеем встал армейский инструктор. Седой, но крепкий на вид профессор, он стоял перед офицерами на закрытом объекте, широко расставив ноги, сцепив руки за спиной. Его голос звучал ровно, монотонно.

«Известно, что сценарии ядерной войны могут быть разными, поэтому мы можем только моделировать возможные последствия.»

Он делал небольшие паузы, позволяя слушателям записывать:

«Если рассматривать наиболее вероятные варианты, то в течение нескольких дней в северном полушарии будет взорвано около 40% имеющихся ядерных боеприпасов.

1. В первые дни погибнет около двух миллиардов человек. С учётом радиационного заражения, болезней и гибели раненых, потери могут достичь 30 – 50% населения планеты.

2. Наступит ядерная ночь – атмосфера заполнится пылью и дымом, солнце исчезнет на целый год. Затем начнётся ядерная зима: температура упадёт на 15 – 20°C, фотосинтез прекратится. Погибнут растения, затем животные. Почва промёрзнет на глубину до метра, пресная вода станет недоступной. Начнётся массовый голод.

3. Произойдёт изменение климата. Возрастёт количество стихийных бедствий, прежде всего бурь, ураганов, засух и наводнений. На берегах океана – цунами.

4. Выгорят почти все леса. Концентрация токсичных газов в городах приведёт к отравлению всего живого. Изменится газовый состав атмосферы, и это, несомненно, скажется на всём биологическом мире.

5. Озоновый слой либо исчезнет полностью, либо частично. В любом случае на его восстановление понадобится около десяти лет. В течение этого времени ультрафиолетовое излучение Солнца будет в сотни раз более интенсивным и губительным для всего живого.

Ожидается вырождение человечества. Возможно, небольшая часть людей уцелеет, укрывшись в специализированных или природных убежищах. Маловероятно, что эта горстка выживших сможет сберечь цивилизацию. Ведь им придётся провести под землёй не менее тридцати-пятидесяти лет. Скорее всего, как вид человечество не исчезнет, но, претерпит значительные изменения».

Инструктор повторял эти слова снова и снова перед разными группами офицеров. Он просто выполнял свою работу и даже не вникал в страшный смысл своих слов. Для молодого же тогда лейтенанта эта лекция произвела большое впечатление, и единственным утешением было то, что этого никогда не случится.

Сергей махнул рукой перед собой, отгоняя тень прошлого. До него наконец-то дошло, что имел в виду Олег.

– Ты думаешь, это полномасштабная ядерная война? – зачем-то спросил он.

– А бывает другая? – усмехнулся Олег.

– А если это китайцы?

– И что?

– Они займут территорию Казахстана и… Сибирь, – осёкся Сергей.

– Сергей! – Олег наклонился ближе и закричал ему прямо в лицо. – Очнись! Причём тут китайцы? Не о них надо думать! Уже сегодня к концу дня вся Сибирь, даже там, где не бомбили, будет облучена. Завтра, послезавтра, ветер разгонит радиацию до самого Китая. Какая разница, кто это начал? Наши тоже наверняка не сидят сложа руки. Это конец. Понимаешь? Конец!

Сергей молчал.

– Какой полигон? – наконец спросил он, уже осмысленнее. – Хотя, конечно, да…

Он потёр пальцем переносицу, на секунду задумался, затем кивнул на папку, лежащую на столе.

– Твой отец часто рассказывал про какие-то документы, доставшиеся ему по наследству. Всё жаловался, что ты его не понимаешь. Признаюсь, я тоже особо не вникал. Это они?

– Да, – Олег кивнул. – Отец всегда держал её в сейфе. Это карты и коды к замкам в подземные бункеры. Ещё отчёт о проверке, когда я там был.

– Да, я знаю, он говорил… – Сергей осёкся, глубоко вздохнул и продолжил: – перед самой смертью.

Он замолчал, словно переваривая сказанное, потом покачал головой:

– Но подумай, Олег, столько лет прошло. Там уже ничего не осталось. В девяностые местные даже действующие шахты вскрывали, кабели вытаскивали на цветмет. Подохли от радиации уже наверняка, но это не важно. В любом случае, искать там защиту – пустая затея.

– Не-е-ет, Серёга… Есть там такие двери…

– Ну даже если местные не добрались, ты правда думаешь, что после развала Союза туда никто не спускался? Там годами копошились комиссии, группы, какие-то мутные проверки. А в последние годы, говорят, даже город частично восстановили. Просто так бы этого не делали – значит, вскрыли коробочку.

– Знаешь, Серёга, я сам был там в составе одной из этих «мутных» комиссий. Лет десять назад. Мы лазили по степи, брали пробы грунта и воды, бурили в нескольких местах. В общем, проверяли экологическое состояние. И знаешь что? Не слышал я тогда, чтобы кто-то распечатал бункер.

Олег расстегнул клёпки на кожаной папке, а у самого в этот момент сердце так и стучало. А вдруг там ничего полезного? Он ведь ни разу так и не взглянул на дедовские документы. Единственное – однажды сунул туда копии своего отчёта о состоянии грунта на территории бывшего полигона, потому что они показались подходящими по теме.

«А если документы зашифрованы? Если отец ошибался в их значимости? Если…»

Множество «если», рождённые страхом и сомнением, сжали грудь, не давая вдохнуть.

Олег осторожно извлёк несколько стандартных листов. Это были ксерокопии, большинство из которых были довольно старыми. Их качество оставляло желать лучшего: либо аппарат был изначально плох, либо с годами краска выцвела. Что-то можно было разглядеть, но далеко не всё. Сергей молча взял бумаги в руки, пробежался взглядом, перевернул страницу, потом ещё одну.

Тем временем Олег достал фотографии. При взгляде на них его охватило неприятное чувство. Он откинулся на стул и провёл ладонью по вспотевшему лбу. На что он рассчитывал? Что в папке окажутся документы, только что распечатанные на современных принтерах? Он ведь знал, что дед в спешке снимал эти документы, украденные с пьяной вечеринки, ночью, на старый фотоаппарат. А сколько лет прошло с тех пор …

На стол легли пожелтевшие листы с непонятными знаками, трудно разборчивыми цифрами и почти исчезнувшими линиями.

Однако Сергей, в отличие от Олега, сохранял спокойствие и даже проявил интерес к документам. Минут двадцать в полной тишине он перебирал каждый лист. Некоторые рассматривал на свет, другие наклонял под разными углами, пытаясь разглядеть исчезнувшие данные. Наконец, он отложил с десяток и оставил перед собой два. Может, ещё не всё потеряно?

Потом Сергей перешёл к фотографиям. Полистал, нахмурился. Покачал головой, поджал губы – и отшвырнул их в сторону.

– Вот, Олег, – сказал он, потрясая двумя листами. – Это всё, что можно разобрать. Один вход – посреди степи. Карта не совсем разборчивая, так что точного места нет. Другой – в каком-то здании в городе. План здания есть, но как его найти?

– Ну вот видишь! Всё-таки есть шанс… – У Олега отлегло от сердца. Может, удастся добраться до Семипалатинска, найти жену, а потом спрятаться в подземелье.

– Это не шанс. Это самоубийство, – ответил Сергей. – Вход в степи надо искать в радиусе пяти, а то и десяти километров. И это в лучшем случае. А про город я вообще молчу. Ты видел разрушенные здания?

– Конечно видел. – Олег вспомнил, как год работал спасателем и ему приходилось разбирать завалы.

– Вот. Понимаешь, что нереально найти нужное здание под слоем битого кирпича и бетона, да ещё через десятки лет? А если там новые районы построили?

– Мы найдём тот вход в степи, – уверенно сказал Олег. Откуда взялась уверенность – он и сам не знал, но в этот момент ему казалось, что по-другому просто не может быть. Сама судьба направляет его туда.

– Да там ещё от полигона фон стоит!

– Да нет там давно никакого фона. Это всё байки, чтобы бабки отмывать.

– Ты же говорил, что под землю вы не спускались.

– Сами – нет. Но там, где нужно было, бурили. Фон меньше, чем здесь скоро будет.

– А как мы без еды, воды… – Сергей пытался подобрать слова, беспомощно оглядываясь. – Без всего, короче?

– Разберёмся по ходу. Здесь по-любому смерть. – Олег сделал паузу. – А у меня дети, у тебя дочь.

Слова эти, полные боли, словно выстрелили в пространство. Повисла гнетущая тишина.

– Не знаю, Олег. Зыбкая надежда. Без подготовки пускаться в такой путь, искать сомнительное прошлое… – наконец произнёс Сергей.

Женщины непонимающе смотрели на мужчин. Люда всхлипывала, Марина всё так же угрюмо смотрела в пол.

Олег резко выпрямился и схватил со стола документы.

– Как знаешь, Сергей, – бросил он. – Я еду. В Семее у меня Наташа. Да, я понимаю, что, скорее всего, не найду её. Но я хотя бы попытаюсь.

Потрясая двумя листами, на которые теперь была вся надежда, он добавил:

– А вот сюда я попаду. Чего бы мне это ни стоило. И своих детей я спасу.

Он круто развернулся и направился к выходу. Уже в дверном проёме обернулся:

– Через два часа я буду у дяди Коли. Он в курсе. Времени в обрез. Если передумаешь – приезжайте туда.

И, не дожидаясь ответа, вышел.

Обычный деревенский уклад требовал, чтобы поутру бабы выгоняли скот пастись, а потом не спеша собирались на работу. Мужики же занимались хозяйством – кто во дворе, кто в сарае. Не обходилось и без тех, кто кучковался в поисках опохмела.

Сегодня всё было иначе. Деревня забурлила. Люди спешили, тревожно переговариваясь отрывистыми фразами. Кто-то бежал с ведром, кто-то с узлом вещей. Детей тащили за собой, цепко держа за руки.

Олега несколько раз пытались остановить – то ли спросить о чём-то, то ли сказать. Кое-как он доехал до дома, не вступая в эти странные разговоры.

Дети спали, тихо посапывая, – утренний сон самый крепкий.

– Подъём! – нараспев, стараясь вести себя как обычно, разбудил их Олег.

Те зашевелились, нехотя потянулись.

– Кто хочет в поход?

– Я.

– И я, – пробормотали они, протирая глаза.

– Тогда быстро вставайте.

Наскоро начали собираться. Олег беспорядочно пихал в машину всё, что могло пригодиться: документы, посуду, одежду, постельное, запас еды. Из гаража, особо не разбираясь покидал инструмент, паяльную лампу, зарядное устройство… Дети воспринимали это как игру: бегали за ним, помогали, бросали в машину всё, что сами сочли важным.

Оля тащила свои игрушки, поделки, карандаши и наивно спрашивала:

– Мы что, там жить будем?

– Будем, будем, – отвечал Олег на ходу, бегая между комнатами.

– Урааа! – кричал Саша. – А долго?

– Пока не надоест.

– Ура! – радовались дети, ещё быстрее запихивая вещи.

Вскоре машина была забита до верху. Олег стоял рядом, и она казалась ему такой маленькой – ведь ещё столько надо было взять с собой. В голове мелькнула мрачная мысль: «Всё с собой в могилу не заберёшь». Олег встряхнулся, отгоняя её и скомандовал:

– Всё, поехали!

Он выехал за ворота, остановился. Вышел из машины и зачем-то запер засов – словно это теперь имело хоть какое-то значение. Потом снова вернулся в дом.

Вот старый стул, который он так и не решился выбросить. Отец чинил его десятки раз – подкручивал винты, склеивал ножки, ругался, но не сдавался. Вот абажур с выгоревшим плафоном – подарок матери. Родители долго выбирали его в магазине, спорили, смеялись… А вот кусок неокрашенной стены – отец начинал ремонт, но что-то отвлекло, а потом затянули заботы, работа…

В дверной раме, сливающийся с краской, старый гвоздь. Олег обнаружил его случайно, когда уронил иголку и искал её с помощью магнита. Тогда магнит вдруг прилип к дереву, и Олег с трудом разглядел криво вбитый, давно закрашенный кусок железа. Никакой полезной работы, тот наверняка не выполнял. Вероятно, кто-то из прежних хозяев со злости загнал его туда, сравнивая с поверхностью.

Всё было такое ненужное и в то же время необходимое. Тяжело было на сердце, но надо было спешить. Олег закрыл дверь на замок и положил ключ за косяк двери. Трудно было покидать свой дом, тем более вот так, спешно, спасаясь бегством.

На выходе его остановил Шарик. Пес жалобно скулил, но не рвался, не метался, как другие собаки по деревне. Он просто сидел и смотрел – умными, понимающими глазами. Ещё сильнее сдавило грудь. Олег отстегнул ошейник.

– А мы что, и Шарика с собой возьмём? – наивно спросила Оля.

Олег бросил взгляд на собаку, которая увязалась за хозяином в поисках защиты

– Нет, конечно. Пусть побегает, пока нас не будет. Повеселится. Не всю жизнь ему на привязи сидеть.

Олег почувствовал на себе взгляд Саши. Мальчик молчал. В его глазах пропала доверчивая детская радость, читавшаяся ещё несколько минут назад. Если наивную Олю ещё можно было обмануть, то практичный Саша уже не верил в версию про поход.

Олег с Сергеем подъехали почти одновременно. Старенький, но крепкий «Уазик» тоже был забит вещами под завязку. А вот у Коли колес не было. Олег предвидел это заранее – у Сергея в гараже стоял старенький «Москвич». Машина не ахти какая, но всё-таки на ходу.

Молчали. Восемь лет не разговаривали отец с сыном, хотя жили в одной деревне. Что тогда послужило причиной раздора? Сейчас это не имело значения. Никто не хотел встречаться взглядами, все отводили глаза.

Вскоре половина сарая-склада перекочевала в дом, и в маленьких комнатах стало тесно. Вещей было слишком много, и было понятно, что всё с собой взять не удастся. Пока Олег отбирал самое необходимое из «остатков» бывшего прапорщика, Сергей с Колей съездили за «Москвичом». Запасы у дяди Коли, хоть и были сильно истощены со временем, но ещё далеко не заканчивались.

Никому не нужные в мирное время костюмы радиационной и химической защиты, дозиметры, респираторы, бинокль ночного видения – теперь всё это стало незаменимым. Перебирая вещи, Олег задержался, сжимая в руках противогаз. «Прямо военное положение…» – пронеслось в голове, и тут же неприятный холодок пробежал по спине. «А ведь это правда. Ядерный удар – это только начало.» Мысли понеслись дальше, обгоняя одна другую. «После ядерного удара – авиационная бомбардировка. Потом наземные войска… твою мать.» Олег выругался про себя и сжал кулаки. «Сергей прав. Если это китайцы, надо спешить. От границы до полигона рукой подать. Кто их сейчас остановит?»

Лишние вещи полетели на землю – времени на раздумья не было. Простыни, одеяла, часть одежды – всё, что занимало слишком много места, оставили.

Оля удивлённо захлопала глазами, потом всплеснула руками:

– На чём мы спать будем?

– Найдём. Там, куда мы едем, есть кровати, – успокоил её Олег.

Саша ничего не спрашивал. Он только внимательно наблюдал за взрослыми.

Сборы затянулись куда дольше, чем рассчитывал Олег. Полностью закончили погрузку только к обеду. Солнце уже стояло в зените, заливая округу ярким светом. Дозиметры, включённые пару часов назад, начали редко потрескивать, предупреждая о повышении радиационного фона.

Если бы не это, то вокруг вроде не было ничего необычного, кроме разве что напуганных, но уже успокоившихся людей. Долго решали, брать ли с собой полевой бензиновый генератор. Он каким-то чудом уцелел. Видать, задёшево Коля отдавать его не хотел, а задорого он никому не был нужен. Так он и стоял в сарае, новенький, в заводской смазке, аккуратно прикрытый брезентом.

Генератор был довольно тяжёлый и громоздкий – вместо него можно было бы взять кучу других нужных вещей. Но когда отключилось электричество, вопрос решился сам собой. К обеду все стали это ощущать: ни чайник вскипятить, ни телевизор включить. Хотя ни то, ни другое не работало, всё равно кто-то через каждые полчаса подходил и проверял: «А вдруг?»

Наконец остатки трёх семей двинулись в путь. Выехав на основную трассу «Барнаул-Семипалатинск», они сразу же затерялись в плотном потоке машин. Продвигались медленно, часто почти останавливались. Вскоре проехали Веселоярск. Посёлок был буквально забит автомобилями.

«Граница закрыта», – мелькнуло в голове Олега. – «Да не беда». И он, и Сергей знали тропы-дорожки, по которым можно было незаметно пересечь границу Россия-Казахстан и, минуя посёлки, выйти на трассу у самого Семипалатинска.

Остановились, решили разузнать, что к чему.

– Привет, мужики, – Олег приблизился к группе взъерошенных путников.

– Здорово, привет, – послышалось в ответ.

– Вы туда или оттуда? – Олег мотнул в сторону Казахстана.

– Тудааа… – протянул один из них.

– А что, таможня не пропускает?

– Пропускает, только никто не сунется, – ответил тот же.

– А что случилось?

– Лес горит. Кто утром поехал, уже возвращаются. Говорят, не доезжая до Семипалатинска шестьдесят километров, огонь бушует куда ни глянь.

– А вояки что?

– Ничего. У них связь накрылась.

После короткого разговора Олег вернулся к своим. Все уже выбрались из машин, переговаривались с людьми неподалёку.

– Что делать будем? – собрал Олег короткое совещание.

– Хрен его знает, – выругался Сергей. – Мужики говорят, мы как в котле. В сторону Барнаула нельзя – ядерный удар прямо по городу пришёлся. Ещё несколько «грибов» на севере видели. Значит, и Новосибирск, скорее всего, накрыли. Семипалатинск лесной пожар отсекает, не добраться до него. Да ещё неизвестно, может и его самого уже нет.

У Олега больно защемило в груди. Где-то там его Наташа… Как она? Что с ней?

– Не верю, – покачал он головой, цепляясь за последние крупицы надежды. Так не хотелось верить в худшее… – Казахстан – безъядерное государство. Бомбить его нет смысла. Даже армия серьёзной угрозы не представляет.

– Ага, тогда с чего лес-то полыхает?

– Не знаю… – задумался Олег. Потом добавил: – Надо у вояк поспрашивать, может, что скажут.

– Где их взять? Вокруг такие же, как мы.

– Поехали на таможню, может, там что выясним.

Они сели в машины и медленно двинулись. Далеко проехать не удалось. В паре километров от пропускного пункта пришлось остановиться. Машины стояли впритык одна к другой не только по всей трассе, но и на расстоянии примерно пятисот метров по обе стороны. Все, кто только мог, съехали с дороги и теперь скопились вдоль границы.

– Я пойду узнаю, что к чему, а вы здесь поосторожнее, – предупредил Олег, окидывая тревожным взглядом скопление людей. – В такой толпе всякое ворьё может крутиться.

Он протискивался между машинами и людьми, ловя обрывки разговоров. Сам ни о чём не спрашивал, в беседы не вступал – и так всё было ясно. В панике вокруг рассказывали истории, одну страшнее другой. Казалось, специально выдумывали, изощрялись, стараясь посильнее запугать друг друга. Послушать всех, так выходило – сплошные мертвецы вокруг, включая их самих. Вокруг ад. Города уничтожены, земля плавится, реки кипят, куда ни глянь – нет спасенья. Люди в Казахстан бросились, да и здесь путь отрезан.

Пока Олег дошёл до таможни, его самого обуял ужас – не за себя, за детей, за друзей, за всё человечество.

Внутрь было не пробиться. Толпа стояла плотная. Олег покрутился рядом – никакого шанса протиснуться. Осмотревшись, он медленно обошёл здание. За невысоким забором обнаружился служебный вход. Недолго думая, Олег перемахнул через ограду, подошёл к двери и уверенно постучал. Через пару минут дверь отворилась. Измочаленный капитан удивлённо уставился, явно не ожидав увидеть здесь постороннего. Олег решительно протянул руку с открытым военным билетом под нос офицеру. Прочитанное звание «подполковник» произвело впечатление.

– По какому вопросу…? – вытянулся пограничник.

– Кто начальник смены?

– Нет его. Я за него.

– Поговорить надо.

Капитан вышел на улицу и провёл Олега в соседнюю дверь. В этой комнате никого не было. Из мебели – шкаф, стол и два стула. А главное – тихо, несмотря на гомон толпы за окном.

– Меня Олег зовут.

– Фёдор, – пожал руку служивый.

– Послушай, Фёдор, мне информация нужна, очень. Что творится? С кем война? Чего ожидать?

– Не знаю. Мы утром на смену заступили. До сих пор никаких приказов. Все молчат. Эфир пуст, связи нет. Полковник Лебедев с майором Кузьминым на север ещё в десять часов выехали, до сих пор не вернулись.

– Что с Семипалатинском? Слышал – нет его. Лес горит. Правда, нет?

– Тебе зачем?

– Жена у меня там, друзья. Хотел к ним проехать.

– На той стороне, – капитан махнул в сторону Казахстана, – ещё хуже. Утром их никто не сменил, связи нет. Где-то в направлении Павлодара взрыв был. Всё полыхает. С этой стороны в город не попадёшь. Если надо позарез в Семипалатинск, лучше через Горняк езжай, а то и вовсе на Усть-Каменогорск.

– А вы через границу пропускаете?

– Да. Мы с утра с ними договорились, – Федор опять махнул в сторону казахстанской таможни. – Будем пропускать людей. Да что толку, куда идти? У нас здесь вроде буферной зоны образовалось. Ни туда ходу нет, – капитан указал на север, – ни туда, – махнул он на юг.

В дверь забарабанили.

– Федя, – кто-то обратился к нему по-свойски, – без тебя никак. Там сейчас всё разнесут…

– Ну, извини, Олег. Сам видишь. Служба. Некогда мне.

«Неутешительные новости», – размышлял Олег, возвращаясь назад к своим. – «Придётся, как советовал капитан, восточнее брать, но не на Усть-Каменогорск, а на Шульбинскую ГЭС. Если повезёт, по плотине через Иртыш переберёмся. Правда, крюк немалый, но делать нечего, выбор не велик. Ещё вариант – уйти западнее, на Павлодар, но там, где-то взрыв был. Да и тот же горящий лес наверняка не пропустит».

От этих мрачных мыслей Олега, уже выбирающегося из плотно стоящих машин и приближающегося к месту их остановки, отвлекли звуки потасовки. Впереди столпились люди.

– Убью, сука! – рычал Сергей.

– Тварь! – орал незнакомый голос.

– Мочи его! – поддерживал непонятно кого ещё чей-то выкрик.

– Помогите! – одновременно голосили несколько женщин.

Олег бросился в толпу, расталкивая всех на пути.

Коля пытался подняться на колени. Его разъярённо пинал какой-то бугай. Плача, пытаясь повиснуть на нападавшем, защищала своего мужа Нина. Тот наотмашь ударил её, и она отлетела, завалившись на землю. Коля воспользовался моментом и прыгнул на обидчика, навалившись на него мешком.

Сергей с разорванной рубашкой и окровавленным лицом отчаянно дрался против троих. Видно было, что он устал и уже пропускал удары, хотя и у противников вид был потрепанный. Увернувшись, Сергей нанёс сильный удар одному из нападавших, и тот отлетел на пару метров. Отплёвывая кровь, этот мужик выхватил откуда-то нож и ринулся к Сергею.

«Не успею», – пронеслось в голове Олега.

Оттолкнув последнего зеваку на своём пути к дерущимся, Олег выхватил свой «Макаров» и дал два выстрела, один за другим, в воздух. Они прозвучали громко, и гомон сразу затих. Драка прекратилась.

– Бросай нож, – приказал Олег. – Руки вверх.

Мужик, скалясь, разжал руку. Нож глухо упал на землю.

– Всем разойтись, – держа нападавших на мушке, взглядом обведя зевак, скомандовал Олег. Повторять не пришлось. Толпа, шумя, быстро разошлась.

– Вы тоже валите, – сказал Олег участникам драки, держа пистолет в их направлении.

К этому времени Коля, Сергей и Нина уже стояли позади Олега, около своих машин.

– Ну, суки, я вас всё равно достану, – выдавил из себя тот, который выбросил нож.

– Мы ещё встретимся, – тяжело дыша, озираясь, шипели его дружки.

Олег дождался, пока они скроются из виду.

– Давай по машинам, едем на Шульбу. Да давай живее, пока эти не очухались.

Олег не стал расспрашивать лишнего и поспешил убраться, пока ситуация ещё больше не усложнилась.

Быстро уехать не удалось. Попытка срезать путь по бездорожью, в обход всех машин и выйти на пустую трассу в паре километров – оказалась неудачной. «Москвич» несколько раз застревал, и каждый раз приходилось вытаскивать его на буксире. Это отнимало время, силы и изрядно действовало на нервы. Коля и Сергей ворчали, настроение у всех было ни к чёрту.

Наконец выбрались на трассу, ведущую на Горняк. Проехали километров двадцать. Солнце клонилось к закату, в воздухе запахло гарью. Вместе с ней ветер неизбежно нёс радиацию. Лежащий на панели дозиметр затрещал чаще. Олег, ехавший впереди всех, нашёл подходящий съезд, и Коля с Сергеем съехали следом за ним. По трассе довольно часто ехали машины то в одну, то в другую сторону.

– Что там произошло? – спросил Олег, когда друзья выбрались из машин.

– Да когда ты ушёл, – начал Сергей. – мы закурили. Тут к нам мужик подошёл, разговорились, потом ещё один. Стоим, болтаем, и тут я краем глаза вижу – кто-то дверь с Нининой стороны тихо открывает. Я сразу: «Батя, смотри!» – и к нему рванул. Да меня те двое, которые рядом стояли, схватили и держат. А тот, что в машину залез, вылезает и дозиметр в руках держит – он у бати на сиденье лежал. «Беляк», – говорит и показывает своим.

– А ты?

Коля осторожно ощупал голову:

– Я только это и помню. Меня кто-то сзади по башке долбанул. Очнулся – Серёга с ними уже дерётся.

– Ага, – подтвердил Сергей. – Я как это увидел, вывернулся и давай их лупить. Ну, дальше нечего рассказывать. Дрались, пока ты не появился.

– Понятно.

Олег быстро передал свой разговор с капитаном, своё решение ехать на Шульбинскую ГЭС и, если повезёт, перебраться по плотине на другой берег Иртыша. Никто не возражал – да и смысл?

Умылись, привели себя в порядок, обработали полученные в драке раны.

– Кастет, – осмотрев голову Коли, заключил Олег. – Это братки.

– Да это и так понятно.

Разговор не клеился. Женщины ещё как-то перекидывались фразами, а мужики молчали. Говорить о плохом не хотелось, а хорошего сказать было нечего.

Раз уж остановились, решили поесть. Расстелили скатерть на капоте, быстро перекусили, не растягивая трапезу. Перед тем как двинуться дальше, Олег достал газовый револьвер, переделанный под мелкокалиберный патрон, случайно попавший к нему при задержании бандитов.

– Возьми, – протянул он его Коле. – Мало ли что.

– Давно не держал, – пробормотал старый прапорщик, сжимая рукоятку пистолета. Он слегка покачал им на вытянутой руке оценивая вес.

– Ты тоже ружьишко-то положи поближе, – сказал Олег Сергею, зная, что у того с собой винтовка «Сайга» – хорошая, нарезная, десятизарядная. С ней Сергей на охоту ходил. Кроме неё ещё были гладкоствольный дуплекс двенадцатого и шестнадцатого калибров и обрез.

– Уже, – коротко ответил Сергей.

Темнело. Поток машин не уменьшался. Часто по обочинам или совсем съехав с дороги стояли автомобили. Люди явно готовились к ночлегу: раскладывали сиденья, ставили палатки, разводили огонь невдалеке от машин, несмотря на всю опасность такого занятия. «Скоро и нам придётся искать место для ночёвки…» – подумал Олег. Но волновало его не это. Они и раньше ночевали на природе – в лесу, на рыбалке. Детям это нравилось. «Детям…» – остановились мысли Олега.

Они сидели сзади, тесно прижавшись друг к другу, зажатые со всех сторон многочисленными вещами. Напуганные. Всё происходило у них на глазах: паника людей, крики, драка, оружие. С тех пор как выехали, Олег с ними почти не разговаривал – некогда было. Даже когда вёл машину, мысли были заняты совершенно другим.

Взглянув на них, сердце Олега сжалось, и мысли потекли дальше.

Его беспокоило, что радиационный фон всё время повышается, и если дальше так и будет, то через пару часов придётся надеть костюмы радиационной защиты. А в них и управлять машиной трудно, и останавливаться среди людей проблематично. Даже простые вещи – закурить, сходить в туалет – станут проблемой. Придётся в любом случае разоблачаться и ловить дозу, ещё, кстати, неизвестно какую.

Вскоре совсем стемнело.

– Я писать хочу, – услышал Олег голос дочки и очнулся от грустных мыслей. И тут же она продолжила: – Пап, поехали домой.

– Сейчас, солнышко, – ответил Олег, показывая поворот и сбавляя ход.

– Я домой хочу, – вдруг разревелась Оля. – Ну, поехали домой! Я к маме хочу! – потоком затараторила она сквозь слёзы. – Где мама?

Олег припарковал машину на обочине. За ним остановились Коля и Сергей. Девочка громко рыдала, тонко повизгивая. Олег открыл дверь, взял детей на руки, прижал покрепче. Мокрое лицо дочки коснулось его небритой щеки. Саша не плакал, но сжал отца изо всех сил. Олю колотила мелкая дрожь. Подошли друзья, обступили. Женщины, видя эту картину, тоже тихо заплакали. У Олега самого ком подкатил к горлу. Жаль было всех – детей, жену, друзей, даже родителей, которые не дожили до этого дня. Только чувство ответственности давало силы и не позволяло раскиснуть, зареветь, как Оленька.

Они стояли кругом: три женщины и двое мужчин, образовав плотное кольцо, в котором мужчина прикрывал своим телом двоих детей.

Дозиметры в машинах Олега и Сергея застрекотали. Мимо проносились автомобили, мечась между огненным заревом на востоке и густой тьмой, окутывающей всё остальное пространство. Огоньки агонии человечества, воплотившиеся в свете фар, обречённо сновали без цели, без направления. Многие останавливались – сами думая, что на время, но дым, медленно, но неизбежно застилающий всё вокруг, не оставлял шансов. Большинство людей этого не знали.

Как могли, взрослые взяли себя в руки, хотя и им это было непросто, потом успокоили детей. Посовещавшись, решили всё-таки надеть костюмы. Оля буквально утонула в блестящей ткани, не в силах толком пошевелиться. В огромном стекле шлема была видна её крохотная головка. Олегу тоже было неудобно – жарко, тесно, тяжело дышать.

По дороге попалась АЗС. Олег свернул на неё – горючее было на исходе. Станция выглядела брошенной. Ни света, ни людей. Быстро обнаружили закопанные цистерны с бензином, а неподалёку ведро с верёвкой. Такой нехитрый способ воровства топлива в обход счётчика использовали сами заправщики. Судя по тому, что ведро было мокрым, его использовали недавно.

Недолго думая, залили полные баки и ещё по две канистры на машину. Пока заправлялись, привлекли внимание проезжающих. Дважды к ним подъезжали, но, завидев людей в блестящих защитных костюмах и одного с оружием, поспешно ретировались.

«Вперёд, вперёд», – подгонял себя Олег.

К полуночи добрались до границы между Россией и Казахстаном. Машины медленно ползли, проезжая мимо поднятых шлагбаумов. Раньше здесь всегда дежурили люди с автоматами наперевес. Теперь – никого. Ни таможенников, ни пограничников. Олег, ведя колонну, миновал последнее здание. За ним – выезд на трассу.

Вдруг из темноты вынырнула машина, ослепляя светом. Слева вспыхнула ещё пара фар. Олег резко затормозил. Напротив, с грузовика спрыгнул тот самый урод, который в драке с Сергеем вытащил нож. В руках он держал укороченный автомат.

«Чёрт, – пронеслось в сознании Олега – Как это я просчитался!? Ребята оказались настырные». Затем он отбросил бесполезные размышления, как всегда делал в моменты опасности. Тело наполнилось холодной решимостью и предельной концентрацией. «Что ж, значит, и играть будем по-взрослому», – подытожил он.

Коля и Сергей почти вплотную остановились следом. За ними замерла ещё одна неизвестная машина. «Значит, в коробочку взяли, – решил Олег. – Стрелять нельзя. В неповоротливых костюмах, под ярким светом мы – отличная мишень. Только себя и детей с женщинами погубим».

Заглушив двигатель, Олег погасил фары.

Бандит, стоявший впереди, качнул автоматом, приказывая покинуть машину. «Таак, – думал Олег. – В драке участвовали четверо. Вероятно, это все. Если окажется больше – ждёт неприятный сюрприз. Один контролирует фронт, второй притаился слева за границей света, скорее всего тоже вооружён. Третий блокирует отступление. Где четвёртый?»

В памяти всплыла прописная истина бойца: «Разгадай замысел противника раньше, чем он твой, – победа за тобой.» «Где четвёртый? – настойчиво повторил Олег мысленно. – Они знают, что я вооружён, и наверняка предполагают, что Коля с Сергеем тоже. Значит, не будут ставить троих спереди и одного сзади. Он позади. Должен быть позади.»

Бандит повторил свой жест, нетерпеливо дёрнув автоматом.

Олег снял шлем, положил рядом. «Хорошо, дети спят, лишь бы не проснулись». Затем достал пистолет, разрядил, двумя пальцами взял его за дуло и вытянув руку в окно, бросил на землю. Пусть думают, что он испугался, а оружие в любом случае отберут первым делом. Следом вытащил нож. Не простой. На «зоне» делали, по его личному спецзаказу. Сталь хорошая, рукоятка удобная, с упором. Балансировка точно выверена – метать одно удовольствие.

Затем Олег взял ключи, продел кольцо брелока на рукоять ножа и медленно открыл дверь. Опустил ногу на подножку джипа, поставив её так, чтобы загородить от света руку. Аккуратно, на ощупь, вставил лезвие в решётку, ближе к углу, где оно оставалось незаметным. Клинок повис, упираясь выступом в металл.

После этого он расстегнул костюм, вылез и сбросил его на землю. Стало легче, свободнее. Огляделся.

– Руки! – скомандовал нападавший с автоматом.

Олег подчинился. Из темноты вышел второй – тот, что освещал слева. Он тоже был вооружен. Позади колонны мелькнули ещё двое. Один держал на прицеле Колю и Сергея, которые уже выбрались из машин, нелепо выглядя в блестящих костюмах с поднятыми руками.

Нападавший спереди шагнул ближе и резко ударил прикладом по голове. Удар пришёлся вскользь, сбоку, но искры из глаз всё же посыпались. Олег мог бы устоять, но упал, схватившись за голову, и громко застонал, изображая сильную боль.

– Заткнись! – рявкнул бандит и несколько раз пнул его.

Олег сбавил звук, чтобы не раздражать нападавшего, но продолжал тихо стонать, оценивая удары. Сильные, но грубые, без профессиональной точности. В голове уже сложился образ противников: бывшие военные, скорее всего, повоевавшие. Вряд ли за границей – там готовят получше.

Такие встречались ему не раз. Сначала парни служили – и хорошо, без раздумий выполняя приказы Родины. Убивали врагов, насиловали их женщин. Крыша от этого всего ехала не на шутку, и, вернувшись на гражданку, они уже не могли жить обычной жизнью. Многие спивались, пытаясь утопить в стакане жуткие воспоминания, другие шли в бандиты, продолжая уже свою войну. В их голове грань между убийством по приказу и убийством за деньги была размытой – в первом случае ты оправдан, во втором вроде как виновен, но разница не казалась им большой. А изнасилование орущей пленницы или пьяной девицы – вообще одно и то же.

Уродов с таким мышлением было немало. Олег их ненавидел. Вот и сейчас, гнев нарастал, стучал в висках. Хотелось вскочить, прикончить этих гадов. Так бы и сделал, если бы ни дети, ни женщины.

– Штык, проверь машину, – приказал главарь, как определил Олег того, который его ударил.

«Дети», – с ужасом пронеслось в голове. – «Хоть бы не выдали себя, не зашевелились.» – Он внутренне сжался, готовясь к атаке.

Штык, закинув автомат за спину, полез в машину.

«Совсем не профессионально», – отметил Олег. – «Этот, наверное, спортсмен». Ещё один тип бандитов – туповатые, но сильные и смелые. Полные энергии, но не нашедшие себя в жизни, такие парни уходили в криминал. Их даже было жаль. Не то чтобы Олег их оправдывал, но больше винил государство, не оставившее им выбора.

– Беляк, здесь шмоток полная тачка, больше никого нет.

Олег немного расслабился: «Не заметил детей, принял за груду костюмов».

– Ключи на месте? – спросил главный.

«Да, этот в спецгруппе служил. И нож профессионально держал, и оружие, и вопросы задаёт по делу».

– Нет. Ключей нет, – отозвался Штык.

Беляк снова пнул Олега.

– Вставай, падла! Где ключи?

Олег, корчась от боли, сквозь зубы прошипел:

– Да там они, упали, наверное.

– Чё ты там пищишь?

– На пол, наверное, упали, – повторил он громче, с трудом поднимаясь.

– Посмотри под рулём, – приказал Беляк.

Штык пошарил по полу.

– Нет здесь ничего.

– Иди сам ищи, – рявкнул главарь.

Штык отошёл в сторону. Олег, шатаясь, шагнул к открытой двери и… внезапно сильный удар прикладом в спину согнул его пополам. Боль пронзила левую лопатку, рука безжизненно повисла. Он рухнул на колени, чуть не ударившись головой о машину.

– Давай шевелись, сука, – прошипел Беляк, явно испытывая удовольствие.

– Щас, щас, – заискивающе простонал Олег, поднимаясь с колен.

Он засунул голову в машину, бросил быстрый взгляд на ближайшего бандита – тот стоял метрах в трёх. Штык стоял ближе, но добраться до него мешала открытая дверь. Беляк держал автомат одной рукой, небрежно, просто за ствол, как палку.

«Расслабился», – удовлетворённо отметил Олег.

– Ну чё ты там возишься? – нервно бросил Беляк.

– Так темно, не видно, – пожаловался Олег, оборачиваясь. Руки он опустил вниз. Правая зависла в нескольких сантиметрах от рукояти ножа. – У вас фонарика нет? – наивно спросил он.

– Щас я тебе посвечу, – злобно сказал Беляк и пошёл на Олега, замахиваясь автоматом.

«Умница», – мелькнуло в голове.

Олег резко присел навстречу. Правая рука молнией взметнулась вверх – нож вошёл в открытый бок, точно в область сердца. Левой он перехватил руки противника, не дав нанести удар. Тот не успел набрать скорость, поэтому не навалился всей массой, а просто резко застыл, насаживаясь на лезвие.

Олег рывком оттолкнул его и тут же бросился вперёд.

«Обходить дверь – терять секунды», – пронеслось в мыслях.

Он упал, перекатился под дверью и ударил ножом в ногу Штыка.

– Сука! – выругался тот, резко наклоняясь в попытке схватить раненую ногу.

Не вставая, Олег нанес следующий удар – прямо в горло. Бандит рухнул сверху, заливая все вокруг кровью.

Вытащить автомат из-под туши было непросто. Олег бросил взгляд на оружие Беляка. Пару метров. В коротком перекате, схватил автомат и быстро прополз под машиной, скрываясь в тени. Поставил АКМ на одиночные выстрелы.

«Кто его знает, сколько патронов в рожке, – подумал он. – Можно все за раз выпалить, а остались ещё двое».

– Чё за херня?! – раздался голос одного из них.

Похоже, они ещё не осознали, что произошло. Олег на корточках перебрался за «Москвич», выглянул из-за капота. Один из бандитов держал на прицеле Колю, Сергея и женщин. Те сидели на корточках, руки сцеплены за головой, сбившись в плотную группу.

«Тоже профи», – отметил Олег.

С другой стороны джипа раздался крик:

– Они мёртвые!

Олег не стал ждать. Рывком поднялся, оперся левой рукой о крышу «Москвича». Рука болела, едва слушалась. Он прицелился – и выстрелил в того, кто держал его друзей на мушке.

От другого бандита его отделял джип, и казалось, было пару секунд, а может быть и больше, прежде чем тот успеет среагировать. Олег метился в корпус – в голову мог не попасть. Плохой свет, дрожащая рука, скользкий упор.

Мужик не упал. Ещё выстрел. Тот взмахнул руками, пошатнулся. Сергей бросился к нему.

«Попал. Сергей добьёт», – пронеслось в голове.

Олег рухнул на землю, скользнул взглядом под машину, выискивая четвертого. Опоздал. Бандит уже был рядом – справа, у передней двери джипа. Между ними – не больше пяти метров. Выстрел – и пуля просвистела над головой. «Чёрт, под "Москвич" не закатиться», – мелькнула мысль. Слева, где были друзья, прозвучала короткая автоматная очередь. Сердце Олега очередной раз сжалось – не за себя.

Резкий толчок, прочь от машин. До стены здания всего метров шесть, там темнел проход. Ещё выстрел.

«Пистолет, не автомат», – машинально отметил Олег, будто это сейчас имело значение.

Боль пронзила правую ягодицу. Он дернулся и перестал катиться. «Стрелять в поддонка нельзя. Вдруг промахнусь, а в машине дети».

Олег выхватил нож из-за пояса. Противник приближался, целясь. «Метров пять, не успеть». Рывок в сторону, нож в руке.

Выстрел – пуля просвистела рядом. Бросок.

Лезвие вонзилось в руку бандита.

«Промахнулся», – с досадой подумал Олег.

Мужик выругался, но не растерялся – переложил пистолет в раненую руку. Олег видел, как тот медленно вытаскивает нож, как расползается багровое пятно. Окровавленный клинок отлетел в сторону, со стуком упав на асфальт. Бандит снова переложил пистолет в здоровую руку.

Олег лихорадочно прилагая усилия, чтобы добраться до противника, понимая, что всё впустую. Пистолет поднялся. Два метра.

«Почти в упор. Не промахнётся», – обреченно мелькнуло в голове.

Громкий выстрел ударил по ушам. Бандита отбросило назад, и он рухнул на землю. Олег огляделся.

– Все живы? – спросил он Сергея, сжимающего обрез.

– Все,

– А с автомата кто стрелял?

– В воздух ушло. Ты его зацепил, но жив, гад. Пытался палить, да я его вовремя за руку схватил.

– А в меня вот попали, – виновато констатировал Олег.

– Вижу, – спокойно подтвердил Сергей.

Рана оказалась пустяковой – пуля прошла навылет, кость не задела. Олег даже разозлился на себя: из-за такой ерунды ползал еле-еле и чуть не погиб. Час спустя он уже передвигался, опираясь на палку, и, несмотря на боль, шёл допрашивать пленников.

В живых остались Беляк, которого Олег ударил ножом, и тот, в кого он стрелял. Их перевязали, посадили в одной из комнат. Фон был приличным, без костюмов – никак.

«Надо дело делать, десять минут туда, десять сюда…» – уговаривал себя Олег. Рядом шёл Сергей с обрезом – на всякий случай.

Оружие они собрали: три автомата и пистолет. В одном автомате патронов не осталось – в том, из которого все в воздух ушли. В автомате Олега – два патрона. В третьем – полный рожок. В пистолете – четыре. Запас невелик.

Сергей поставил на пол фонарь – яркий, аккумуляторный. На рыбалке хватало на сутки.

Олег осмотрел пленников:

– Тебя я знаю, Беляк зовут, – сказал он, затем перевёл взгляд на второго. – А тебя?

– Отвали? – грубо ответил тот.

– Хорошо. Будешь просто Мужик.

Тот промолчал.

– Кто такие? Откуда?

– Пошёл ты, – огрызнулся Беляк.

Злоба снова начала закипать внутри Олега.

– Зря вы так. Я по-хорошему хотел, – он говорил ровным голосом, но внутри всё клокотало. – Зачем за нами так далеко ехали? Из-за драки? Обиделись, что ли?

– Пошёл ты в жопу, – оскалился Мужик.

Ненависть ударила в голову. Мозг затуманил хищный, ледяной гнев. Давно такого не испытывал. Олег вытащил нож. Понимал – зря, ведь придётся применить…, но остановиться отчего-то не мог.

Он медленно повёл лезвием, указывая то на одного, то на другого.

– Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана… – голос его звучал спокойно, почти детски. – Буду резать, буду бить… Всё равно тебе не жить.

Тишина в комнате стала густой, как смола.

Выбор пал на Беляка. Олег замахнулся и всадил нож в его ногу, пронзив насквозь. Беляк взвыл, выгибаясь от боли.

– Сука! – заорал он.

Пока Беляк выл, Олег повернулся к Мужику:

– Ну что, тебя тоже немного порезать? Или сразу зарезать? – он нарочито медленно протянул последнее слово. – Я, в общем-то, не злой, но нервировать меня нельзя.

Бандит часто задышал, глядя на окровавленный нож.

– С Алейска мы. Бригада Беляка, может, слышал?

Олег пожал плечами. Бандитских группировок за свою жизнь он повидал немало. Даже участвовал в их задержании – это когда пару лет в ОМОНе служил. Но о таких не слышал.

– И зачем за нами попёрлись? Не ближний свет. Часов шесть тащились.

– Заткнись, Живчик! – простонал Беляк.

Олег усмехнулся.

– Опа… Вот и выяснилось, что ты и не Мужик вовсе, а Живчик.

– Ты, сука, за эти слова… – начал тот.

– Что, что за эти слова? – Олег резко его перебил. – Я вас тут на мелкие кусочки пошинкую, если всё не расскажете. – Он резко взмахнул ножом перед лицом пленника. – Откуда такое погоняло?

– Живучий я, – усмехнулся тот, тяжело дыша.

Олег кивнул.

– Вижу. Оба воевали, да? Войска не спрашиваю – не стройбат точно.

– И ты тоже не в стройбате служил, я смотрю, – усмехнулся Беляк.

– Догадливый. Так что лучше – говорить или молчать?

Главарь фыркнул, сплюнул.

– Мы все сдохнем. Днём раньше, днём позже. Или… может, костюмчиком поделишься? – Костюмы из Колиных запасов ещё были, но с этими подонками Олег делиться не собирался. – Пошёл ты, сука, – продолжал Беляк. – Я таких, как ты, мочил и мочить бу…

Он не договорил. Олег не сдержался. Рука сама дёрнулась вперёд, лезвие вошло в горло Беляка, пронзая насквозь Горячая кровь хлынула фонтаном.

Беляк судорожно задёргался, захрипел, выдавливая булькающие звуки.

Олег застыл. «Зря, – прозвучала мысль где-то на грани сознания. – Что это я делаю? Возьми себя в руки», – приказал он себе.

Лицо Сергея изменилось. Он побледнел. Конечно, ему самому приходилось убивать – на войне, на службе, даже сегодня. Но всегда – в бою. А вот так, связанного пленного… Не знал Сергей такого Олега. Слышал о нем много. Уважали его друга и менты, и бандиты. Олег в своей жизни сменил несколько спецподразделений. Себя никогда не жалел, но и людей зазря не губил. Даже наоборот, всегда старался помочь. Был по-своему справедлив. Сейчас же Сергей видел зверя. Загнанного, опасного, страшного.

Олег тем временем повернулся к последнему бандиту.

– Ты тоже так думаешь?

– Нет…, – сглотнул тот.

– Ну, говори тогда.

Живчик торопливо затараторил:

– Мы вас ещё у Веселоярска приметили. Глаз у нас намётан. У вас машины битком набиты, да и бабы с вами. Сразу видно – с места рванули, значит, и золотишко везёте… – Он говорил быстро, нервно сглатывал, часто переводил дыхание.

– Ну-ну, давай, не останавливайся, – подбодрил его Олег.

– Решили мы вас на границе пощупать, да уж больно вы прыткие оказались, – Живчик скосил взгляд на Сергея.

– А преследовали зачем? Мало вам показалось, что ли? Адреналинчику не хватило?

– Нет… Я когда дозиметр увидел… У меня в голове что-то щёлкнуло. До этого как-то не доходило, что творится. Взрывы, паника – казалось, самое время поживиться. А тут фон не шуточный. Тогда и дошло, что скоро все перемрут. Нахрен нам барахлишко. Я пацанам растолковал: ваши костюмы – это шанс выжить. Вот и решили вас достать.

– Ну что, достали?

Олег опустил взгляд на тело Беляка, которое уже почти не дёргалось.

Живчик молчал.

– Откуда оружие?

Бандит сжался, облизнул пересохшие губы, заметно замялся.

– Ну! – прикрикнул на него Олег и резко приставил нож к горлу пленника.

– Здесь пост стоял, – прошептал тот. – Таможенники или пограничники…

– Убили? – прищурился Олег.

– Да, – выдавил из себя Живчик.

Сергей напрягся. Он был уверен – сейчас Олег резко рванёт ножом, и голова Живчика покатится по полу. Холодок уже побежал по спине.

Но вместо этого Олег убрал руку.

– Прав был Беляк… Ты и так сдохнешь, – процедил он сквозь зубы. – Лезвие скользнуло вниз, и пластик, стягивающий запястья упал на пол. – Только медленно и мучительно, – закончил Олег свою мысль.

Они вышли, оставив Живчика на полу растирать затекшие кисти.

По дороге Сергей спросил:

– Что с трупами делать будем?

– Ничего. Ехать надо. Времени нет.

– Может, ребят захороним? – уточнил Сергей, имея в виду убитых пограничников.

Олег медленно выдохнул, как будто в этот момент окончательно выходил из какого-то тёмного, страшного состояния.

– Нет, Сергей. Кто нас потом хоронить будет?

Для всех случившееся стало тяжёлым потрясением. Нет, истерики ни у кого не было – даже у детей. Наоборот, какой-то ступор и напряжение. Все молчали, избегали взглядов, словно были в чём-то виноваты. Когда Олег сказал, что пора двигаться дальше, все поспешили, стараясь скорее покинуть страшное место.

– Как ты поведёшь? – спросил Сергей, помогая Олегу натянуть защитный костюм.

– Как-нибудь… Не знаю. Только вы вперед езжайте. Мало ли что ещё может случиться, а я толком шевелиться не могу.

– Может, детей ко мне пересадим?

– Нет. Им и так хватило. Со мной спокойнее будет.

Вести машину оказалось куда сложнее, чем Олег предполагал. Сначала он просто сел. Прямо на рану. Острая, пульсирующая боль пронзила бедро, залив огнём половину тела. Она потихоньку отступила, но не исчезала – осталась на той грани, когда можно терпеть, но лишь до следующей ошибки.

Надо ехать.

Осторожно, стараясь двигать только руками и плечами, Олег повернул ключ. Мотор завёлся. Сергей на «Уазике» объехал его и медленно двинулся вперёд.

Олег глубоко вдохнул и выжал сцепление.

Бедро резануло, словно нож вошёл заново. Олег включил первую передачу. Попробовал нажать на газ – не смог. Жаркий спазм ударил в копчик и расползся по позвоночнику. Олег сжал зубы до хруста. Вцепился в руль. Резко надавил на педаль. Мотор заревел. Боль взорвалась в теле новой вспышкой, рванула от стопы вверх, к самой голове. Всё вокруг потускнело, но Олег держал педали.

Как заставить ноги работать, если каждая мышца отзывается огнём? Но выбора не было. Машина дёрнулась, но пошла. Главное – не останавливаться. Олег держал ногу на газе, не двигая ею, понимая, что если отпустит, то уже не заставит себя снова нажать. Переключился на вторую передачу, затем на третью. Только когда скорость стабилизировалась, а двигатель заурчал ровнее, Олег выдохнул. По лбу стекала холодная испарина.

Боль и ещё боль. Сколько он так ехал? Перед глазами – только габаритные огни «Уазика». «Не отпускать их далеко. Не приближаться слишком близко». Вот только они начали расплываться. Олег понял, что теряет сознание. Он отпустил газ. Боль стала несоизмеримо меньше. В голове прояснилось. Далеко так не уехать. Олег включил правый поворот. Оказалось, что проехали всего пару километров. Встал вопрос, что делать? Женщины водить не умели.

– А может, вернуться за грузовичком? Он вроде на ходу, – вдруг предложил Коля, имея в виду брошенную машину на погранпосте.

– О, а это идея, – отозвался Сергей.

– Ну да, – продолжал Коля. – Перегрузим вещи в грузовик, а Олег с детьми к вам сядут.

Бросать джип не хотелось. Хорошая машина, надёжная. Олег задумался, затем хлопнул себя по колену.

– Да чего голову ломать? Другого варианта нет.

Из «Москвича» всё выкинули прямо на землю, ведь его тоже придётся оставить. Сергей с Колей запрыгнули в него и уехали обратно на границу.

Вернулись они довольно быстро – до места было рукой подать. Вещи из трёх машин перегрузили в грузовик. Работа затянулась: Олег не мог участвовать, а вещей оказалось так много, что приходилось их укладывать плотнее. Коля и Сергей выбились из сил, но не сделали ни одной передышки. Закончили с рассветом, когда солнце окрасило небо в багряные тона.

По трассе снова потянулись машины в обе стороны. На людей в блестящих костюмах все смотрели удивленно и, проехав мимо, ещё долго оборачивались.

Треск дозиметра убивал любую мысль отказаться даже на миг от защиты, но от человеческих потребностей не уйдёшь – нужно было и поесть, и в туалет сходить.

Наконец, двинулись в путь. За руль грузовика сел Коля, рядом с ним устроилась Нина. Остальные поместились в «Уазике». Олег оставлял свой джип с болью в сердце. Пусть он и убеждал себя, что это всего лишь железо, но машина была частью его самого. Сколько таких частей, больших и не очень отодрала от него судьба? Что у него осталось?

Олег посмотрел на детей. Саша и Оля – вот две половины его жизни, которые теперь определяли его дальнейший путь. Он обнял их за плечи. Через блестящую ткань не ощущалось их тепла. Ему показалось, что он заплакал, хотя глаза оставались сухими. Ни слезинки, ни намёка на слабость. Где-то глубоко внутри рыдала его душа.

В зените солнце пекло нещадно. Конечно, в «уазик» не было кондиционера, и Олег снова вспомнил свой комфортабельный джип.

Километров за двадцать до Шульбинской ГЭС поток машин стал таким плотным, что обогнать хотя бы одну оказалось невозможным. Многие автомобили закипали и стояли с поднятыми капотами, что затрудняло движение. Люди выходили, чтобы сходить в туалет, и желающих было немало. Потеряв всякий стыд, свою нужду справляли на обочине не только дети, но и взрослые.

До самой дамбы добрались только после обеда. Единственным признаком этого, служило высокое бетонное ограждение по обеим сторонам дороги. На левом берегу Иртыша наконец-то увидели военных. Немного в стороне была разбита воинская часть: палатки защитного цвета, военные автомобили и даже полевая кухня. Между солдатами редко мелькали люди в костюмах радиационной защиты. Прямо на дороге, стоял пост: два «Уазика» и около десятка вооружённых солдат. Они никого не проверяли – просто наблюдали за потоком беженцев.

– Тормози, – сказал Олег.

Сергей остановился, за ним Коля.

– Пойдём, поговорим. Может, узнаем что-нибудь.

Они выбрались из машины, постояли, разминая затёкшие ноги и спины, и поковыляли к солдатам. Олег опирался на руку Сергея, но, несмотря на это, сильно хромал, почти не наступая на правую ногу. Солдаты насторожились, поудобнее перехватили оружие. Вид двух человек в костюмах радиационной защиты, вылезших из гражданского «Уазика», выглядел неуместным.

– Кто командир поста? – ещё метров за десять, не дожидаясь окрика, спросил Олег.

– Вы кто такие? – последовал встречный вопрос.

– Подполковник Кочетков, – с этими словами Олег достал свой военный билет.

Конечно, он был другого государства – российский, не казахстанский. Но все они когда-то в одной стране жили, на одном языке говорили, а звание офицера вызывает уважение в любой дружественной армии.

Лейтенант отдал честь:

– Здравия желаю! Лейтенант Балтабеков, командир поста.

– Мне нужен командир части. Как мне его найти?

Балтабеков что-то сказал в рацию на казахском, затем кивнул бойцу:

– Секен, проводи к полковнику.

После этого повернулся к Олегу и Сергею:

– Оружие есть?

Олег передал солдату пистолет и нож. Сергей протянул свой.

– Извините, – сказал лейтенант и ловко обыскал обоих.

Полковник Руслан Салимханов оказался коренастым, коротко стриженным мужчиной с приятными, напряжёнными чертами лица. Несмотря на сложную обстановку, гостей он встретил радушно. Видя, что Олег едва держится на ногах, поднялся и помог ему сесть.

– Откуда будете?

– Из Николаевки. Уже второй день в пути.

– Что там происходит?

Олег с Сергеем пересказали всё: что видели по дороге, о разгроме погранпоста, о перестрелке с бандитами. Лишь умолчали о конечной цели. Полковник слушал молча, только лицо его становилось всё мрачнее.

– У нас медпункт есть, – сказал он, когда речь зашла о ране.

– Спасибо, это дело, – поблагодарил Олег. – Успеем. Сейчас важнее понять, что творится вокруг.

Полковник провел ладонью по голове, обдумывая ответ.

– Не знаю, – наконец проговорил он. – Никакой информации. Уже неделю стоим здесь, приказ был развернуть часть и ждать дальнейших указаний. Вчера видели ядерные грибы со стороны Усть-Каменогорска и Семипалатинска. Связи с командованием нет. В эфире откликаются только две станции: одна в двадцати километрах отсюда, другая – в восьмидесяти. У них та же ситуация. – Он на мгновение замолчал, затем добавил. – Я ещё вчера в каждый город по машине отправил. До сих пор ни одной нет. Теперь, услышав вас, думаю, что уже не вернутся.

Чуть помедлив, Олег спросил:

– Что собираешься делать?

Видать, полковнику необходимо было с кем-то поговорить, и случайные путники оказались как нельзя кстати.

– Если откровенно, гиблое наше дело, – вздохнул он. – Офицеры почти все разбежались. У каждого семья, дети. В части никакой дисциплины. Остались те, кому деваться некуда. Если сейчас реально в бой, сомневаюсь, что хоть кто-то сделает выстрел. Да и стрелять нечем – по двадцать патронов на человека. Сам понимаешь, на пару минут.

– Думаешь, скоро пойдут наземные войска?

– Да ничего я не думаю… Если бы не часть, сам бы сбежал куда-нибудь.

– А семья где?

– Сын в Москве. Не знаю, жив ли.

– И долго ты тут собираешься стоять?

– Продуктов дней на семь хватит, а там посмотрим.

– За неделю столько радиации нахватаетесь, что долго не протянете.

– А что прикажешь делать? У нас всего двадцать два костюма радиационной защиты. Так мы их женщинам раздали.

– Ясно, – задумчиво протянул Олег. – Значит, в Семипалатинск дорога закрыта?

– В Семей? – переспросил полковник, назвав город по-казахски. – Думаю, его уже нет. А если и есть, то скоро не будет.

Олег вопросительно посмотрел на него.

– Ты дамбу видел? – продолжил Руслан. Потом махнул рукой и сам ответил: – Хотя нет, конечно. Она и так последние годы едва держится. Трещины. Весной каждый раз под угрозой обрушения. А сейчас нагрузка только возросла – посмотри, сколько машин. Чинить никто уже не будет. Сколько она ещё выдержит? А ты знаешь, что будет, если её прорвёт?

Олег представил картину, знакомую каждому жителю города ещё с советских времён. Об этом рассказывали в школе, проводили учения по гражданской обороне. При прорыве плотины волна будет такой силы, что пройдёт на десять метров выше автомобильного моста посередине города. От Семипалатинска останется лишь несколько районов – и то, если повезёт.

– Знаю, – кивнул Олег, стряхивая с себя наваждение катастрофы.

– Вот. Так что дорога туда закрыта.

Они ещё немного поговорили. Полковника постоянно дёргали – забот у него хватало.

– Ну, мы пошли, – сказал Олег, поднимаясь.

– Счастливо, – ответил Руслан. – Удачного пути. В другое время посидели бы, бешбармак покушали. Да извините… – он виновато развёл руками.

– Спасибо за приём.

– Зайдите в палатку справа, пусть тебя перевяжут.

– Спасибо, – ещё раз поблагодарили Олег с Сергеем и вышли.

Туда-сюда сновали солдаты, разъезжали автомобили. Пыль и гарь стояли столбом. Олегу оказали медицинскую помощь, после чего они с Сергеем присели на стулья у палатки полковника и закурили.

– Знаешь, о чём я думаю? – Олег затянулся и посмотрел на Сергея. – Если с нами что-то случится, как они выживут? Даже до полигона добраться – проблема. Нам вот бензин вскоре опять понадобится. Да и мало ли что ещё по дороге может случиться? – Сергей молчал, глубоко затягиваясь и с силой выдыхая дым. – Скоро здесь все вымрут. Как мы под землёй одни? Может, уговорим полковника и возьмём всю часть с собой? Вместе шансов больше.

Сергей докурил сигарету, бросил её под ноги и вдавил окурок в землю.

– Знаешь, Олег, я сомневаюсь, что мы сможем туда спуститься. А если и сможем… Сколько там места? Пригодного для жизни, я имею в виду.

– Отец говорил, там целый город, места хватит.

– А если туда не попасть? Или там давно все разрушили?

– Я думал об этом. Через степь в горы уйдём. Протянем какое-то время. Но это не вариант, сам понимаешь. Спасение только под землёй.

– Не знаю, Олег, не знаю, – задумчиво произнёс Сергей. – До полигона с частью, конечно, идти сподручнее. Но что потом? Вдруг правительство ещё осталось? Ну или, хотя бы, какая-то централизованная власть. Нам с тобой всё равно, а вот полковнику за такое светит трибунал. Вряд ли он согласится.

Олег откинулся назад, глядя на затянутое пылью и сажей небо.

– Когда ты в последний раз на дозиметр смотрел?

– Да я на него не смотрю. И так всё ясно. Трещит, скотина. – Сергей смачно сплюнул.

– Вот-вот.

Сергей задумался, потом согласился.

– Сам решай.

Олег пару раз глубоко вдохнул и выдохнул.

– Ну, тогда пошли.

В палатке за столом помимо Руслана сидели ещё двое – майор и капитан. Все трое разом обернулись.

– Извините, – сказал Олег. – Руслан, поговорить надо. Мы подождём снаружи.

– Постойте, – остановил их полковник. – Присядьте, мы уже заканчиваем.

Он повернулся к офицерам:

– Решено. Два поста – в километре от дамбы, по обеим сторонам. Грузовики не пропускать, максимум микроавтобусы – не более двух тонн. Машины пускать с интервалом не менее двадцати метров. Всё. Выполнять.

Оба офицера встали, отдали честь и вышли. Олег с Сергеем придвинулись ближе.

– Руслан, – начал Олег, – мы тебе не всё рассказали. – Тот напрягся. – Мой дед в своё время служил на Семипалатинском ядерном полигоне. Возглавлял охрану. Не только полигона, но и Курчатова. Ты наверняка слышал про этот город.

– Слышал, – подтвердил полковник, слушая внимательно.

– Мой дед был последним командиром. Один из тех, кто консервировал полигон. Мало кто знает, но там под землёй бомбоубежище. Огромное, на несколько тысяч человек. Глубина… Ну, метров шестьдесят-семьдесят, а может, и больше. Рассчитана на ядерный удар. У нас есть надежда найти пару входов. И коды к ним имеются.

Кто-то заглянул в палатку.

– Можно?

– Занят! – рявкнул Руслан, и голова исчезла.

– Так вот, – продолжил Олег. – Мы туда направляемся. Это шанс. Возможно, единственный. Предлагаю тебе сняться всей частью и с нами пойти.

Руслан нахмурился.

– Сколько лет прошло, – пробормотал он, повторяя сомнения Сергея. – Курчатова больше нет. Даже шахты на полигоне давно разворовали. Там сейчас новый посёлок.

– Конечно, риск есть, – признал Олег. – Но я не думаю, что кто-то добрался до бомбоубежища. Это сверхсекретная информация. Насколько мне известно, когда эвакуировали город, все документы, касающиеся подземных объектов, вывезли. Они не попали в руки местных властей.

– Даже если так, – Руслан задумчиво потёр подбородок, – как я могу часть сорвать? У меня приказ – оставаться здесь и ждать новых указаний.

– Руслан, ты вообще на дозиметр поглядываешь?

Полковник усмехнулся.

– Где же его взять? Нет у нас дозиметра.

Олег с Сергеем переглянулись, потом снова посмотрели на Руслана. В голове укладывалось, что у военной части может не быть дозиметра.

– У вас есть, что ли? – осторожно спросил Руслан.

– Есть один, – также осторожно ответил Сергей.

– И что?

– Я же говорил, – снова вступил Олег. – Ещё неделя под таким облучением – и всё. А если фон повысится, то и за пару дней все передохнем.

– Не знаю, – с сомнением произнёс Руслан. – Сам я бы мог. А вот люди… Вряд ли согласятся. Даже если прикажу, не все пойдут.

– Остаться – значит умереть.

– Я понимаю, – Руслан устало потер переносицу. – Дайте время подумать.

– Сколько?

– Пару часов. Пока приведите семьи. Поужинайте с нами. – Он взглянул на часы. – Как раз через полчаса. А там и решим.

После ужина полковник сам подошёл к Олегу.

– Я всё обдумал. Езжайте без нас. Задерживать вас не имею права, а быстро снять часть с места не смогу. Нет, я попробую, но не приказом. Сегодня же попытаюсь убедить людей.

– Руслан, максимум два дня. Потом вы только смерть под землю принесёте.

– Понимаю. Значит, у меня только один день на уговоры.

– Да. Мы завтра должны добраться до полигона, и утром послезавтра я буду вас ждать. Если в семь вас не будет – извини, но я больше на поверхность не выйду.

– Ну что ж, спасибо и на этом. Покажи, где вход в бункер.

Олег отметил на военной карте нужное место, и они крепко пожали друг другу руки.

Слившись с общим потоком машин, Сергей и Коля уверенно продвигались к Семипалатинску. Грузовик жрал топливо без меры. Останавливались у каждой заправки, но везде всё уже было на нуле. К середине ночи попалась старая, замызганная АЗС. Света не было, но бензин, на удивление, нашёлся. Вскоре стало понятно, почему.

Молодой человек продавал горючее десятилитровыми пластиковыми канистрами, видать из-под тосола. Оплату он принимал только в долларах. Видимо эта валюта казалась ему достаточно стабильной в такое время. Неподалёку сидели два братка с ружьями, чтобы покупатели не возмущались ценами. Заначки Олега хватило на двести литров – этого должно было хватить до самого полигона.

К утру добрались до Семипалатинска. Издалека город казался целым, но дозиметр неумолимо трещал – фон всё усиливался. Расспросив местных, узнали, что дела намного хуже, чем казалось на первый взгляд. Ядерный взрыв произошёл между Павлодаром и Семипалатинском. Ударная волна смяла окраины и разрушила большую часть зданий на правом берегу. Жертвы исчислялись тысячами. В панике люди бежали, спасаясь кто куда: одни уходили в степь, другие направлялись на юг, надеясь добраться до соседних городов.

Коле и Сергею пришлось пробираться против потока отчаявшихся людей. За каждый метр пути приходилось бороться. Часто Нина и Люда выскакивали из машин, крича на толпу и расчищая проезд. Внезапно плотность беженцев стала уменьшаться, и через какие-нибудь полкилометра машины выскочили на пустые дороги. Зрелище открылось тяжёлое: за спиной осталась суетливая, охваченная страхом толпа, а впереди – полуразрушенный город, словно смертельно раненый зверь, покинутый умирать в одиночестве.

Район, где жила подруга жены, уцелел. Частные дома, выстроенные ровной улицей, стояли пустыми. Люди бежали, бросая свои жилища. Вокруг стояла тишина, странно контрастируя с гомоном людской толпы, что ещё недавно заполоняла дорогу. Лишь изредка в окнах мелькали лица или вдали виднелись силуэты, но все они спешили спрятаться. Выглядело это жутковато, впрочем, как и всё остальное за последний день.

Чем ближе подъезжали к дому, в котором остановилась Наташа, тем сильнее у Олега билось сердце. Теплилась надежда, что он не слишком опоздал.

Как только Коля остановил машину у ворот, Олег, превозмогая боль, выбрался наружу и, насколько позволяли силы, поспешил внутрь. Во дворе царил хаос. Вещи разбросаны, словно их просто вышвыривали из дома. Разбитые окна, хруст стекла под ногами… В доме царил настоящий погром. Разломанная мебель, перевёрнутые шкафы… «Хозяева это сделать не могли». Сознание пронзила единственная мысль: «Мародеры!» Несмотря на беспорядок, Олег заглянул в каждую комнату. Зачем? Просто… чтобы убедиться. В чём? Да он и сам не знал.

На душе стало ещё тяжелее. Хотя чего он ожидал? Что Наташа сидит и ждёт его? Ведь знал, что никогда им уже не встретиться. Прекрасно понимал, что шансов почти нет. Лишь далекая надежда на чудо вела его сюда. Он пришёл, чтобы использовать последний, крохотный шанс. И двинуться дальше, спасать их детей.

– Олег, подойди, – позвал Сергей из-за угла дома.

Олег проковылял вдоль стены, опираясь на неё одной рукой.

Как только он увидел, зачем его позвали, всё поплыло перед глазами. Голова закружилась, ноги подкосились. Он рухнул бы, если бы Сергей не успел его подхватить.

– Ну-ну, держись. Это не Наташа.

Да, действительно, это была не она, как показалось в первое мгновение. Перед ними лежали безжизненные тела её подруги с дочерью. Закоченевшие, неестественно вывернутые, с лицами, застывшими в ужасе. Они были синие. Бедных женщин перед смертью жестоко избивали и наверняка насиловали. Одежда разорвана в клочья. Не нужно было быть экспертом, чтобы понять, какой кошмар творился здесь ещё недавно.

Олег стиснул зубы, глотая подкатившую к горлу тошноту.

– Надо осмотреть всё вокруг, – выдавил он

– Не надо, – покачал головой Сергей. – Я уже проверил. Здесь больше никого нет, – Уходить надо, пока не поздно.

Несомненно, Сергей был прав. Но Олег не мог сдвинуться с места. Что случилось с Наташей? Где она? Была ли здесь в тот момент или гостила у других друзей? Ответов, конечно, никто дать не мог.

Какая-то машина подъехала к дому, хлопнули двери.

– Эй, мужики! Вы чего это здесь возитесь? – раздался грубый голос с улицы.

– А тебе какое дело? – спокойно отозвался дядя Коля.

Олег с Сергеем переглянулись.

– Ты, Олег, иди. Я прикрою, – Сергей поднял с земли винтовку, которую предусмотрительно взял с собой.

На улице стояли трое. Один сжимал массивный тесак, двое других – ржавые обломки труб. Лезвие тесака потемнело от запекшейся крови. Недавно им кого-то зарезали. На одной из труб прилипли клочья волос и кожи – видимо, ублюдок размозжил ею чью-то голову.

Коля высунул из окна грузовика обрез и направил его на нежданных гостей.

– Да мы вас не тронем, – усмехнулся один из бандитов. – Оставьте барахлишко и валите. Это наш район. – Он прищурился и добавил. – А то мы твою пукалку тебе же в пукалку и запихаем. – Троица заржали. Видать, для их уровня развития это была смешная шутка.

В Олеге снова вскипела ярость – знакомое чувство в подобных ситуациях. Увидев его, бандит с ножом шагнул вперёд – явно намереваясь схватить или ударить. В этот момент раздался выстрел. Пуля выбила оружие из рук нападавшего.

– Эй, ребятки! Поосторожнее там. А то, не ровен час, пуля в башку залетит, – раздался голос Сергея из-за ограды.

– Да я смотрю, ты шутник, – хрипло усмехнулся тот, что остался без ножа.

– Да какие тут шутки? Шутки кончились. Следующий раз стреляю на поражение. Валите к чёрту. Дайте уехать.

Бандит смачно плюнул под ноги Олегу, развернулся и махнул рукой остальным:

– Пусть убираются.

Как бы ни хотелось расправиться с этими выродками, надо было признать, что лучшее – уехать и быстрее добраться до цели, пока не поздно.

Сели в машину. Бандиты продолжали стоять в сторонке, курили, будто ничего не произошло. Не успели отъехать и сотню метров, как Коля вдруг остановил грузовик. Сергей тормознул следом.

– Что такое…? – начал было он, но не успел.

Коля выскочил из кабины и рванул обратно к бандитам. Всё произошло за считаные секунды.

– Держите подарочек, уроды! – крикнул дядя Коля, замахнулся и, швырнув гранату под ноги троице, упал на землю.

Раздался взрыв. Взметнулась пыль, осколки, куски тел разлетелись на десяток метров. Коля неспешно поднялся, отряхнул одежду. Проходя мимо ошарашенных Олега и Сергея, пожал плечами:

– Ну, как-то так.

Комментариев не последовало. Действительно, «как-то так», уже буднично выглядело решение Коли разделаться с этими подонками.

На дорогу, уходящую в степь в сторону бывшего полигона, выехали без особого труда. Людей здесь было немного. Наверное, потому что эта дорога не соединяла крупные города, а шла через маленькие населённые пункты.

Вскоре въехали в зону поражения. Эпицентр удара был далеко, но его разрушительная сила добралась и сюда. Земля была выжжена, а край дороги и бетонные столбики ограждения слегка оплавлены. Особенно бросались в глаза согнутые металлические основания дорожных знаков с бесформенными кусками металла на концах. Ещё недавно они представляли собой плоские листы жести с нанесённой на них фосфоресцирующей краской. Здесь не было ни людей, ни животных, ни растительности. Жуткое зрелище.

По оплавленной дороге, протянувшейся через чёрную пустошь, двигались два автомобиля, казавшиеся потерянными и оторванными от мира, который погружался в предсмертную агонию.

Как только выехали из «чёрной зоны», в Коле проснулся какой-то азарт. Он останавливался у каждого дорожного знака, у каждого бетонного ориентира с потускневшими надписями. Но больше его радовали высокие столбы, расположенные чуть дальше, примерно в ста метрах от дороги. Их попалось всего три, но Коля всякий раз спешил к ним, с явным удовольствием разглядывая стёртую временем краску и недавно прибитые металлические таблички.

– Что это? – спросил Олег, когда они в очередной раз остановились.

– Топографические отметки, – пояснил тот, не отрывая взгляда от поверхности. – По ним можно определить, где мы находимся.

Коля внимательно осматривался, пытаясь по очертаниям горизонта и пересекающимся полевым дорогам угадать исчезнувший ландшафт прошлого века. Задачу затрудняла гарь, которая то скапливалась в одном месте, то рассеивалась без следа. В какой-то момент вдалеке показались горы, но через десять минут порыв ветра переместил их в другую сторону, смеясь над обманутыми людьми.

Наконец, вдали замаячили постройки. Все почувствовали облегчение – пусть и небольшое. Видеть траву, кустарники и человеческие строения привычнее, чем бескрайнюю чёрную землю.

Вскоре Сергей резко затормозил и развернулся.

– Что случилось? – насторожились друзья.

– Поворот проскочили. Держитесь за мной, – коротко бросил он.

Поворот оказался всего лишь съездом на заброшенную полевую дорогу, которую никто, кроме Сергея, даже не заметил. Они свернули и двинулись дальше, оставляя за собой густой шлейф пыли. Сухая земля под колёсами превращалась в облака, которые поднимались на добрых пять метров.

Сергей периодически останавливался, сверяя направление, глядя на очередное пересечение дорог. Они ехали так уже два часа. Он неотрывно вглядывался в окружающий пейзаж, но, судя по его виду, нужного ориентира не находил.

Наконец, он сдался. Солнце клонилось к закату.

Все вышли из машин, стряхивая с одежды пыль.

– Что мы ищем? – спросил Коля.

– Бетонный столб диаметром около тридцати сантиметров и высотой с метр. Его должно быть видно издалека. Дядя Олег говорил, что это и есть вход в бункер.

Все огляделись. Кругом простиралась бескрайняя степь – однообразная, выжженная солнцем. Сухая трава ломалась под ногами, редкие кустарники цеплялись за землю, да ковыль плавно склонял белые кисти в поклоне перед вечным ветром. Куда ни глянь – одно и то же на сотни километров. Ничто не намекало на то, что где-то здесь мог скрываться бункер.

– Сергей, на машинах мы вряд ли найдём этот столбик, – высказал вслух общие сомнения Коля. – Он ведь мог разрушиться со временем… или его вообще убрали.

– Да кому он понадобился посреди степи? – раздражённо отозвался Сергей.

– Ну, мало ли, – пожал плечами Олег. – Думаю, надо разбить местность на квадраты, растянуться цепью и прочесать всё пешком. Иначе не найдём.

Сергей задумался, нахмурился, потом кивнул.

– Хорошо, так и сделаем.

Он достал карту, внимательно её изучил, затем огляделся, пытаясь зацепиться хоть за какой-то ориентир. Наконец, определившись, сказал:

– Начнём отсюда. Батя, отъедь обратно по дороге на километр и остановись. Автомобили послужат нам метками, чтобы не сбиться. Олег, ты как? Сможешь немного посидеть за рулём?

– Справлюсь, – твёрдо ответил Олег, хотя при каждом движении боль не отпускала.

– Нас четверо. Батя будет передвигаться между машинами, а мы растянемся метрах в ста друг от друга и пойдём по прямой, ориентируясь на автомобили. – Сергей опустился на одно колено и начертил пальцем на земле две точки, соединённые линией. – Это наши машины. Они помогут нам не сбиться. – Затем поставил ещё несколько точек, обозначая параллельные линии. – Так мы накроем половину квадратного километра.

Выпрямившись, он продолжил:

– Потом я с Олегом проедем полкилометра строго на восток. С батей будем меняться местами, ведь около машин будем по очереди. Остальные проделают тот же маршрут, но в обратном направлении.

Сергей повернулся к отцу:

– На каждой стоянке накидывай кучу земли, чтобы было видно, где мы уже были.

– А если не найдём? – спросил Коля.

– Пройдём пять километров на восток. Если ничего, вернёмся сюда и пойдём на запад. Если и там пусто… будем думать.

Никто не спорил, и… началось хождение по степи. Мерили шагами землю до самого вечера, пока не выбились из сил. Ноги сами подкашивались, тело ныло от усталости. Наступили сумерки. Ещё не было совсем темно, но дальше десяти метров уже ничего нельзя было разглядеть – степь растворялась в сгущающейся серой дымке.

– Давайте в город смотаемся, – озвучил Олег мысль, которая давно витала в воздухе. – Коль, останься здесь на всякий случай, а мы туда-обратно. Как стемнеет, заводи машину и свети фарами в сторону города, чтобы мы вас нашли.

Так и решили. Сергей сел за руль, Олег – рядом.

– Сергей, а что за столбик мы ищем? – спросил Олег, когда машина тронулась. В документах, кажется, об этом ничего нет.

– Дядя Олег упомянул его в нашем последнем разговоре, – ответил Сергей. – Мы с твоим отцом часто сидели на рыбалке, говорили о прошлом, о вещах, которые казались мне далекими и незначительными. – Сергей на секунду замолчал, глядя на тёмную ленту дороги. – Как в воду глядел твой батя. Кто же знал, что так всё обернётся?

Проехали ещё немного.

– Отец знал, – вдруг сказал Олег. – Он столько раз пытался мне рассказать. Но я не слушал… Воспринимал это просто как стариковские байки. Видимо, поэтому он и не стал объяснять толком.

Подъехали к Курчатову. Полная темнота. Мёртвый город. Но среди заросших травой развалин неожиданно обнаружился один целый квартал. Более того, он выглядел совершенно новым.

– Вот те на… – удивлённо протянул Сергей. – И это называется город-призрак?

Они медленно проехали по пустынным улицам. Тишина и никаких людей. При этом машины стояли на парковках, будто владельцы вот-вот должны были вернуться.

– Где все? – спросил Олег.

– Давай квартиры проверим, – предложил Сергей.

Они остановились у очередного подъезда, взяли фонарики и осторожно пошли по этажам. Большинство дверей были закрыты, никто не откликался на стук. Но некоторые оказались незапертые. В комнатах царил обычный беспорядок – ничего особенного. Хозяева явно не собирались съезжать, просто поспешно ушли.

– Что здесь произошло?.. – пробормотал Олег.

– Не знаю, но давай пока займёмся другим, – отозвался Сергей. – Нам надо найти вход, который указан на карте.

– Как же мы его найдём? Тут уже всё перестроили!

– Попробуем. Ты не заметил ничего странного в расположении зданий?

– Нет.

– Мне кажется, они стоят на старых фундаментах. Вот, посмотри. – Сергей развернул карту. – Нам нужен штаб. Старый штаб, – уточнил он. – Там, в подвале, должно быть бомбоубежище. А из него – вход в бункер, на нижний уровень. И если город заново отстроили, убежище наверняка откопали.

– Ну, если так… давай искать.

Найти нужное здание быстро не удалось. Целый час кружили по кварталу, пока не догадались, что невзрачное одноэтажное строение стоит на месте бывшего пятиэтажного штаба. Несколько раз проезжали мимо – ассоциативно искали что-то большое. Новая постройка тоже оказалась административной: длинные коридоры, узкие кабинеты, двери с табличками. В воздухе пахло свежей краской. На стене висел подробный план эвакуации, упрощающий поиск входа в бомбоубежище.

По схеме спустились вниз и упёрлись в массивную металлическую дверь – явно новую. Сергей несколько раз ударил ногой. Эхо гулко прокатилось по лестнице. Прислушались. Тишина. Он снова постучал. Без ответа.

– Вроде никого, – с сомнением произнёс он.

– А я думаю, есть. Просто боятся открыть. Замков снаружи нет – значит, заперто изнутри.

– Чего бояться-то?

– А разве нечего?

Сергей пожал плечами.

– Постучи три коротких, три длинных и снова три коротких.

– SOS, что ли?

– Ну да.

Сергей начал выбивать ногами сигнал бедствия.

Вскоре что-то лязгнуло, и створка медленно поползла в сторону, открывая тёмный провал. Сергей и Олег шагнули внутрь, осветив фонариками узкую комнату, из которой вглубь уходил коридор. Внезапно дверь за ними захлопнулась. Яркий свет ударил в глаза и… в следующий миг им резко заломили руки назад.

– – -

Через пару часов после отъезда Сергея и Олега Коля, как договаривались, завёл двигатель и включил фары. Машина проработала час – температура поползла вверх. Без движения система охлаждения не справлялась, стрелка перевалила за девяносто. Пришлось заглушить мотор.

Коля всматривался в темноту, надеясь увидеть встречный свет. Но вокруг была лишь чернильная ночь, шелест сухой травы и редкие звуки возни полевых мышей.

Женщины и дети уже спали, устроившись прямо на земле, подстелив под себя одежду. Прошло полчаса. Коля включил зажигание – приборная панель мягко осветилась. Стрелка температуры замерла на восьмидесяти градусах. Час. Два. Только когда мотор остыл до пятидесяти, Коля снова его завёл.

Фары с трудом прорезали плотный мрак. Свет тонул в тумане гари, оседающей с неба чёрным снегом.

На этот раз мотор пришлось заглушить ещё раньше.

Наступило утро, но Сергея с Олегом всё не было. Подул свежий бодрящий ветерок. Колю охватила растерянность. Он уже давно отвык принимать решения даже за себя, а тут – двое детей, три женщины. Нервничая, он курил одну за другой, тяжело дышал.

Посреди бескрайнего, ядовитого пространства, окружённый неизвестностью и безразличной судьбой, он снова и снова задавал себе одни и те же вопросы: «Куда они пропали? Что делать?» Ответов не находилось. Он пытался заставить мозг работать, но тот словно погрузился в сон – глубокий, затяжной, и просыпаться не собирался.

Тем временем солнце поднималось всё выше, озаряя мир рассеянным светом с серым отливом – пройдя через сажный фильтр, затянувший небо. Прохладный ветерок стих, уступая место тяжёлому, медленно нагревающемуся воздуху. Коля неотрывно вглядывался вдаль, выискивая свет фар. Его уставший мозг уже не осознавал, что днём их просто не разглядеть. Жара усиливалась. Воздух дрожал, искривляя пространство, превращая степь в зыбкое марево. Чем дольше Коля смотрел, тем больше тонул в этом мерцании, теряясь в нём вместе с беспорядочными мыслями.

– – -

Тридцатилетний капитан – красавец, душа компании и любимец женщин, балагур и заводила. Вокруг офицеры с жёнами. Комиссия, присланная аж из Москвы, не нашла в части несоответствий. По всем пунктам – оценки, близкие к идеальным. Вернее, подпись ещё не стояла, но всё уже было решено. И Коля сыграл в этом далеко не последнюю роль.

С самого начала – ещё две недели назад – он встречал комиссию: пятерых мужчин и двух женщин. Потом занимался их досугом. Ох, как сложно оказалось раскрепостить гостей и настроить на нужную волну! Сначала немного вина, потом чуть-чуть водки, затем – девочки, и, наконец, сегодняшний бурный вечер.

Со стороны всё выглядело просто. Но в первый день, только увидев накрытый стол, майор Огуречкин, указав на две скромные бутылки сухого вина, стоявшие у края стола, стыдливо прятавшиеся за салфетками, поморщился и рявкнул: «Это что такое?!» Тогда ещё строгий, неприступный, он и представить не мог, что через пару дней будет обнимать Колю за плечи и пьяно смеяться над его шутками.

А потом? Ведь секретарша Люся, державшаяся в части лишь благодаря способности воспламенять не только командира, но и любого мужика в считанные секунды, смогла заинтересовать только двух лейтенантов – Романа и Влада, чьи голоса в комиссии были самыми последними.

Коля не спал ночами, подслушивал, подсматривал – и в итоге узнал то, чего не знал никто. Майор Огуречкин, так лихо отшивший клеящуюся к нему Люсю, по ночам прокрадывался в комнату одной из своих подчинённых. Сколько труда стоило, оставаясь незамеченным, записать их любовные шалости и потом шантажировать ими!

И вот теперь он вознаграждён. Им доволен и командир, и друзья-товарищи, и вся комиссия. У него всё схвачено, и очередное звание, добытое в такой оригинальной борьбе, уже маячит впереди. С каждой выпитой стопкой оно становится всё ближе и ближе.

Коля моргнул – картинка на секунду поплыла. Видимо, перебрал. Он огляделся. Всё в порядке. Все пьяные и довольные. Мужики щупают баб, те визжат и смеются. Какой-то солдатик открыл дверь, робко поставил на стол ещё две бутылки водки – и поспешил назад, за дверь, спасаясь от пьяного крика командира:

– Пошёл вон!

На Колиных коленях сидит женщина. Длинные распущенные волосы падают ей на лицо. Она прижимается горячими губами к его уху и с придыханием лепечет слова любви.

Ох уж эти женщины… Но кто она?

Так близко лица не разглядеть, глаза затуманены. Коля целует её взасос. Она отрывает его от своих губ:

– Не здесь… не здесь, – шепчет она взволнованно. – Пойдем куда-нибудь.

Шатаясь, они выходят из штаба. Коля сажает её в стоящий рядом командирский «Уазик». Сам садится за руль и едет за территорию части. Потом сворачивает с дороги, где-то останавливается.

Картинка обрывается и вспыхивает кусками. Вот его пассия смеётся над тем, как Коля безуспешно пытается расстегнуть лифчик, а она – справиться с его ремнём. Вот они уже лежат на брезенте, голые, и Коля, переваливаясь через неё, вдруг натыкается задницей на колючку.

Потом – тишина, блаженство, свет.

Наступило утро. Коля лежит, уткнувшись носом в её живот. Она, полулёжа, перебирает его волосы. Он приподнимает голову – и вдруг ошарашенно думает: «Ба! Да ведь это Марина – любовница майора, начальника комиссии!»

– Кто-то едет, – говорит она ему… почему-то голосом его жены Нины.

– Да, точно. И, похоже, не одна машина, – продолжает она, но уже голосом Люды, жены Сергея… И исчезает.

Коля пытается удержать её в этом странном воспоминании, но она ускользает. И сразу – рой бессвязных видений, перебивающих одно другое.

Крик командира. Отчёт комиссии летит в лицо. Стыд. Бегающие взгляды товарищей. Перевод в другую часть. Не майором, как недавно грезилось, и даже не капитаном – прапорщиком. Завхозом. И куда? В степь, в какой-то Богом забытый Курчатов, которого и на карте-то нет.

Коля открыл глаза. Он в скафандре. Но явно не в космосе. Приподнялся, взглянул в лобовое стекло – и всё вспомнил. Примерно в четырёхстах метрах приближались два автомобиля. Второй почти терялся в облаке пыли, поднятом первым.

Коля выхватил пистолет, толкнул дверь и, падая под колесо грузовика, крикнул женщинам и детям:

– Всем под машину! Ложись!

Клуб пыли приближался. Коля судорожно стаскивал защитный шлем и перчатки. Внутри всё кипело. Несмотря на возраст, он снова чувствовал себя молодым и энергичным капитаном – тем самым, которого столько лет топил в стакане. Что-то произошло с ним за эту ночь. За этот краткий миг сна, смешанного с воспоминаниями.

Исчез тот вечно пьяный, разжалованный прапорщик. Коля очнулся. Очнулся от долгого сна, в который сам себя загнал, обиженный на жизнь. Мир перевернулся. Надо было действовать.

Машины остановились, и следовавшее за ними облако пыли, накрыв их с головой, на несколько секунд скрыло всё вокруг. Раздался скрип открывающихся дверей, за ним – серия глухих хлопков. Один, второй… Потом сразу два – явно две двери закрыли одновременно. Коля больше не ждал. Он выстрелил в воздух, примерно поверх голов, и закричал:

– Всем стоять! Не двигаться!

Быстро оседающая пыль открыла ему очертания людей, застывших перед ним.

– Коля, это мы, всё нормально, – раздался знакомый голос сына.

– Сергей, Олег с тобой? – Коля не опускал пистолет. Он снова выстрелил в воздух, заметив, что один из силуэтов тронулся с места. – Стоять!

– Я здесь, – ответил Олег.

– Сергей, Олег – ко мне! Остальные не двигаться! – продолжал командовать Коля.

Пыль осела, оставив в воздухе лишь слабый дымок. Два человека двинулись в его сторону. Оба в костюмах, лиц не разобрать, но один явно хромал. Коля немного успокоился. Это явно был Олег.

Через несколько минут все сидели в кругу у машин – смеялись, радовались встрече, хвалили Колю за бдительность.

– Я чуть в штаны не наложил! – сквозь смех говорил его тезка. – Спокойно выхожу – и вдруг выстрел. Пуля чиркнула рядом с ухом, я аж присел!

Пуля действительно задела автомобиль, ударилась о переднюю стойку и отскочила, едва не задев нового знакомого.

– А я за пистолетом потянулся, – подхватил другой. – Кругом пыль, ничего не разглядишь. Но вовремя подумал: если ты меня с оружием заметишь, то точно всех положишь без разбору.

Подполковник Николай Прохоров, насмеявшись, рассказал Коле и женщинам, откуда они взялись. И хотя Олег с Сергеем были в курсе, всё же внимательно слушали, так как подробностей не знали – некогда было разговаривать.

– Если говорить коротко, мы здесь второй год. В основном военные с семьями, да ещё строители, многие тоже с женами и детьми. Новый Курчатов строят уже давно, и, как видите, довольно успешно. Командный состав в основном из России. Я сам из Саратова. Примерно треть служащих – местные.

– А чего вы здесь вообще делаете? – спросил Коля.

– Не знаю, – пожал плечами Прохоров. – Я сам замкомандира, но не знаю. Приказ был: возглавить гарнизон и охранять территорию бывшего полигона.

– А командир где?

– Командир? – Прохоров усмехнулся. – Давай по порядку.

Мы с ним друзья ещё с академии. В одной группе учились, потом вместе в штабе округа служили, в Москве, – Николай поднял палец. – У Виктора дядя в министерстве обороны. Так что мы за ним как за каменной стеной, сами понимаете.

Года полтора назад сидели мы в баньке, и Егор Кузьмич, Витин дядя, говорит мол: «вам поручение – военный город возрождать». Высшая секретность, большое доверие, важная миссия… Я думаю, там, наверху, уже тогда знали, к чему всё идет.

Этот год всё было просто: обустраивались, в караулы ходили. Да от кого тут охранять? Вокруг мыши да суслики.

А вот две недели назад сообщили нам про вход в бункер, и завезли целый состав оборудования и продуктов. Всё для автономного выживания. Ну и приказ, конечно – всё это под землёй законсервировать. Вот тогда всё и встало на свои места.

Думаю, правительства наших стран рассчитывали здесь спрятаться, да только не успели. Хотя, может, именно сейчас в дороге, сюда спешат.

За два дня до удара Витя объявил учебную тревогу. Часов пять ушло на сборы. Да и спустились далеко не все. Около половины остались наверху, в основном женщины и дети. Всё-таки под землей… неуютно. Муторно. Давит, как в могиле. В общем, выяснилось, что к быстрой эвакуации мы не готовы.

В ночь, когда всё случилось, меня Витя разбудил – в штаб вызвал. За последний год дело неслыханное, но по телефону он ничего объяснять не стал. Я быстро собрался, а когда пришёл, там уже человек сто было – в основном офицеры. На входе дежурные пропускали по списку. Даже у меня документы проверили, хотя каждый в лицо знает. Когда все были в сборе, Витя объявил:

– Всем получасовая готовность. Прибыть в бомбоубежище с семьями и личными вещами. Не забудьте документы на всех.

Я спросил:

– А что случилось?

– Приказ из Москвы.

– А остальные?

– Только присутствующие и их семьи. И ещё – полная секретность.

Я хотел расспросить дальше, но он отмахнулся и в окружении охраны поспешил уйти.

Мужики загалдели, но быстро разошлись. Я прибежал домой, сообщил жене. Света стала собирать спящих детей. У нас два близнеца пяти лет. Пока я с документами возился, Света, несмотря на запрет, успела позвонить подруге. Я выругался, она огрызнулась, и мы поспешили из квартиры. Видать, не одна Света успела поделиться новостью. Весь город уже шумел как потревоженный улей. Когда мы добрались, убежище оказалось переполнено. Настоящая давка. Света Артёма на руки взяла, а я – Никиту. Толпа разметала нас в разные стороны, и мы потеряли друг друга из вида. Я, как и все, к входу в бункер пробирался, почти дошел – оставалось каких-то два метра. В дверях стоял Витя с несколькими солдатами. Мне оставалось совсем ничего, когда прямо передо мной солдаты оттеснили людей и закрыли дверь.

Николай закончил рассказ, опустив голову и теребя сухую травинку в пальцах.

– И много людей наверху осталось?

– Точно не знаю. В бомбоубежище около пятисот человек. Остальные по подвалам.

– А жену нашёл? – робко спросила молчавшая до сих пор Люда.

– Нет, видать, Света с Артёмом успели… под землю.

Повисла тишина. Очередная трагедия за последние дни вновь заставила всех задуматься – и о своем горе, и о чужом.

– Мы здесь обсудили, – прервал молчание Олег. – Думаем всем вместе вход в бункер искать. Нам известно только о двух. Один – в бомбоубежище, но он теперь для нас закрыт. Второй – где-то здесь. – Олег жестом указал вокруг. – Нужно человек двести, чтобы разом весь квадрат накрыть. Они уже собираются, через час будут.

Действительно, вскоре колонна из пяти грузовиков привезла солдат. Николай уверенно командовал своими, следуя заранее продуманному плану. Людей расставили в цепь, оставляя между ними по тридцать метров, – и живая волна дружно двинулась вперёд в поисках спасительного входа.

Олег с Сергеем на одном «уазике», Николай с Колей на другом ездили вдоль живой цепи, выравнивали строй, развозили воду. Несколько раз кто-то останавливался, надеясь, что нашёл нужное место, но каждый раз это оказывался всего лишь кусок бетона, неизвестно откуда появившийся посреди степи.

В очередной раз проезжая мимо, Николай махнул рукой:

– Там кое-что нашли. Поехали, посмотрим.

Сергей сначала не понял, на что указывает молодой парень, тыкая пальцем в землю.

– Я бы тоже не заметил, – сказал солдат, увидев непонимание на лицах окружающих, – если бы не запнулся.

Сергей присмотрелся. Из земли торчала ржавая арматура – около метра длиной и двух сантиметров в диаметре. Сливаясь с почвой, она была согнута у основания и едва возвышалась над поверхностью. На её выступающей части виднелась такая же ржавая и пыльная металлическая пластина. У Сергея сердце чаще заколотилось. Он наклонился. Сквозь ржавчину угадывались буквы и цифры.

– Обкопайте всё вокруг на полметра, – приказал он.

Не успели солдаты воткнуть лопаты, как обнаружили ещё три такие же арматуры – чуть присыпанные землёй, но с такими же пластинами. Все они уходили в бетон, скрытый тонким слоем грунта. Это и был каркас искомого столбика.

– Копайте шире – три метра в стороны, полметра вглубь, – снова скомандовал Сергей.

Солдаты разбили участок на четыре квадрата и начали копать. Земля была сухой и плотной – работать было тяжело, поэтому они сменяли друг друга каждые пять минут. Спустя полчаса лопата одного из них с глухим звуком ударилась обо что-то твёрдое. Быстро откопали ровную металлическую поверхность – метр на полтора, окружённую бетоном. На краю одной из длинных сторон виднелось металлическое кольцо-ручка.

Солдаты тут же принялись тянуть за него, пытаясь открыть люк, но он не поддавался. К этому времени Сергей уже подготовил провода высокого напряжения – проще говоря, «прикуриватель» для автомобиля. По его указанию зачистили напильником пластины на найденных арматурах и подсоединили к ним кабели.

Ничего не произошло. Вокруг раздался разочарованный ропот.

Тогда Сергей сам подошёл и, словно фокусник, приподнял крышку. Люк скрипнул, но ржавые петли не позволили открыть его полностью.

– Ну, чего замерли? Давайте помогайте, – довольно бросил он солдатам, которые смотрели на него, словно дети, ждущие продолжения фокуса.

Несколько человек подскочили и помогли до конца распахнуть тяжёлую крышку. Вниз вела небольшая лесенка, упиравшаяся в тесное помещение. Почти всю стену занимала массивная железная дверь, сливаясь с серым фоном. На уровне полутора метров, ближе к правой стороне, крепилась железная скоба, а под ней располагалось металлическое колесо-запор, которое поворачивалось вокруг своей оси. Чуть левее в ряд стояли пять небольших тумблеров, похожих на ручки газовых горелок. Вокруг каждого – цифры от нуля до девяти.

Николай, спустившийся следом за Сергеем, присвистнул и почесал затылок.

– Прям банковский сейф.

– Хуже, – серьезно заметил Сергей. – Мне нужны двое добровольцев, – крикнул он наверх.

– Это зачем? – удивился Николай.

– Если всё как рассказывал отец Олега, а пока всё совпадает, то дверь так просто не открыть. Один я не справлюсь. Она открывается только при закрытом люке. Как только я введу код, – Сергей указал на тумблеры, – у нас будет тридцать секунд, чтобы распахнуть дверь и нажать кнопку на правой стене с той стороны. Если не успеем – пойдёт газ, и мы все здесь останемся. Так что дуй наверх. Людей без командира нельзя оставлять.

Двое крепышей не заставили себя ждать. Люк захлопнулся за их спинами, и они замерли в ожидании приказа.

Осветив тёмное помещение, Сергей коротко объяснил:

– Как только дам знак, дёрнете за ручку изо всех сил, и пропустите меня внутрь.

Взявшись за первый тумблер, Сергей глубоко вздохнул. Сердце гулко колотилось, мысли метались, не давая сосредоточиться. Совсем не так, как бывало в сложных ситуациях. Он привык полагаться на хладнокровие, силу, ловкость. Здесь же от него ничего не зависело.

Системе безопасности было всё равно, кто набирает код: будь то хлюпик, женщина, ребёнок, случайно узнавший комбинацию, или неуклюжий охранник. Капсула расколется – и в ту же секунду все погибнут.

На миг ему представилось, что он ошибся при наборе кода, повернул колесо – и разбудил притаившуюся смерть. Его душа воспарила и наблюдает как три тела бьются в агонии. Его – и двух парней, доверивших ему свою жизнь. А наверху, в ожидании чуда, медленно умирают люди. Жена. Дочь. Хоть и приёмная, но своя.

Отец Олега, там на рыбалке, махал пальцем и всё повторял: «Только тридцать секунд, Серёга. Тридцать секунд».

Сердце бухало, перекачивая вязкую кровь. Кислорода не хватало. Сергей встряхнул головой и сосредоточился, представив перед глазами старый, полустёртый снимок – фрагмент карты, отпечатанный ещё во времена Союза. Координаты входа. Пять крохотных цифр, ничем не выделяющихся среди прочих. Щелк, щелк, щелк… отчетливо повторяли тугие переключатели. В голове запустился обратный отсчет: «двадцать девять, двадцать восемь…»

Он схватил круглый запор и рванул против часовой стрелки.

Колесо вращалось медленно. Нет, не вращалось – лениво поворачивалось.

«Двадцать семь, двадцать шесть, двадцать пять… Пол-оборота. Всего-то». – пронеслось в голове у Сергея. Силы уходили.

– Давай, крути! – бросил он крепышу.

«Двадцать четыре, двадцать три, двадцать два…»

Тот принялся вертеть изо всех сил. Шло быстрее, но и ему это давалось с трудом. Смазка выполнила свою основную функцию – защитила механизм от коррозии и сохранила его работоспособным, но за многие годы загустела.

«Пятнадцать…»

Крепыш затрясся от напряжения – и застыл. Колесо больше не двигалось.

– Тяните! – выкрикнул Сергей.

Солдаты вцепились в скобу и потянули что было сил. Дверь сразу поддалась, но открывалась медленно. Сергей схватился за край, вложил всё, что было. Щель расширилась ещё на пару сантиметров.

«Шесть, пять…»

Не раздумывая, он метнулся в проём. Узко. Узко! Зарычав, упёрся одной рукой в дверь, другой – в косяк, рванул из последних. Щель расширилась ещё на пару сантиметров. Этого хватило.

Он схватил фонарик, нырнул внутрь, луч скользнул по правой стене. «Два…»

На месте кнопки на мгновение вспыхнул чёрный лебедь – беззвучное, зловещее предупреждение. Как только цифра сменилась на единицу, Сергей, не давая страху захлестнуть его, с силой ударил по ней и замер.

В следующий момент ничего не произошло. Секунда, две, минута. Ладонь упиралась в холодный металл кнопки, дыхание восстанавливалось. В проёме, уже полностью открытом, замерли два крепыша. Сергей улыбнулся им, откинулся к стене и медленно сполз на пол.

– – -

Людей из города эвакуировали до самой ночи. Путь до нового убежища, которое быстро окрестили «бункером», оказался нелёгким. Двухметровый коридор круто уходил вниз, ступени казались бесконечными. Вдоль стены тянулись рельсы для вагонетки, но её самой нигде не оказалось – похоже на этот вход с самого начала никто не рассчитывал.

Сергей с Олегом занялись размещением людей внизу. Наверху за главного остался Прохоров. Опыт частых командировок на военные базы помог – принципы безопасности и жизнеобеспечения везде были схожи, так что организовались быстро.

Спускались, освещая путь фонариками. Законсервированный поезд-генератор при беглом рассмотрении казался исправен. Среди эвакуированных нашёлся машинист – недавно прибывший в город. Он вызвался разобраться с запуском системы. Пройдя немного дальше, Сергей обнаружил, что железнодорожные тоннели, соединяющие сектора подземного города, обрушены. Теперь надежда оставалась только на пешеходные коридоры – и то, если они уцелели.

Тем временем удалось наладить телефонную связь между поверхностью и бункером. Теперь можно было координировать действия. Военная закалка большинства людей сыграла на руку. Сразу сформировали несколько групп, задействовали все костюмы радиационной защиты. Каждая выполняла свою задачу: продукты, топливо, одежда – всё стекалось в подземное убежище. Со стороны это напоминало гигантский муравейник с единственным входом. Внизу кипела работа, сверху в сторону города тянулась «тропа жизни» – единственный путь снабжения, по которому сердце муравейника получало всё необходимое.

Неожиданно выяснилось, что электричество всё же есть – но только в одной из веток. Открытие произошло случайно: кто-то щёлкнул выключателем, и комната озарилась тёплым светом лампочки, свисавшей с потолка. Это оказалось как нельзя кстати, но вызвало вопросы. Напрашивалось единственное объяснение: спустившиеся по соседству уже успели запустить основной генератор, который и подал напряжение по подземной цепи.

Обстановка многочисленных помещений выглядела естественной, но что-то было не так. Все двери открыты, везде царил беспорядок. Чем дальше Сергей заходил, тем сильнее его не покидало чувство, что после консервации бункера здесь кто-то побывал. С пожарных щитов исчез инструмент, в аккумуляторной не осталось ни одного аккумулятора. Полки выглядели так, будто с них в спешке хватали нужное, а остальное бросали, не задумываясь.

Вечером к Олегу подошёл один из солдат.

– Вас земля вызывает.

– Слушаю.

В трубке раздался голос Николая:

– Олег, тут люди пришли. Не наши. Много. И военные, и гражданские. Главный у них – полковник Руслан Салимханов. Говорит, ты его знаешь.

– Руслан? – Олег будто спрашивал сам себя. В суете он совсем забыл о полковнике, его части и своём приглашении. – Да, Николай. Спускайте всех.

– А места хватит?

– Хватит, – не задумываясь ответил Олег, хотя сам ещё и не представлял реальных размеров нового дома.

Люди спускались в бункер напуганными и измотанными. Даже военным с трудом удавалось сохранять самообладание. На гражданских больно было смотреть. Одни закатывались в истерике, другие пребывали в шоке. Дети плакали, жались к родителям и старались спрятать лицо. Одна девочка лет восьми, вся чумазая, выделялась своим спокойствием. Она бродила среди толпы, разыскивая мать. У взрослых сжималось сердце. Кто-то пытался её приласкать, взять к себе – пусть временно, пусть навсегда. Но девочка не останавливалась и продолжала поиски.

С каждой новой партией воздух в бункере насыщался запахом пота, мочи и страха.

Когда наверху наступила глубокая ночь, полковник Прохоров закрыл герметичную дверь и в изнеможении опустился на ступени. В голове мелькали обрывки мыслей, которые он тщетно пытался прогнать. Тело ломило, сидеть неподвижно было невыносимо. Собрав силы, Николай спустился на ступеньку ниже и вдруг почувствовал облегчение.

Его поддержал какой-то человек, тоже уставший, но державшийся на ногах. Он помог Николаю подняться, и они вместе поплелись вниз. Когда наконец бесконечная лестница закончилась, перед ними открылся огромный зал с десятиметровыми потолками. В нём толпились люди, словно на вокзале перед прибытием поезда. Люди, люди, люди. «И все-таки очень тесно», – подумал Николай и растянулся со своим попутчиком на единственный свободный клочок пола у подножия лестницы.

Рана Олега воспалилась, поднялась температура. Он лежал в наспех развёрнутом госпитале, а Сергей, с молчаливого согласия окружающих, принял руководство на себя. Помогали офицеры.

Всё-таки хорошо, что в такой ситуации основная масса народа оказалась военные либо их семьи. Уже сложившаяся иерархия подчинения уберегала от неразберихи и хаотичных действий. Хорошо, что быстро успели уйти под землю. Наверху радиация только росла, и каждая минута промедления могла стать последней.

Раздавая распоряжения, Сергей мысленно возвращался к плану бункера. Он стремился к коридору, который соединял служебные помещения по обслуживанию подземной железки в этом секторе. Там, в конце, должна была быть дверь, а за ней – переход в очередной отсек, по своим размерам даже больший, чем тот, куда они только что спустились.

И он нашёл, что искал. Такая же массивная металлическая дверь, как и на входе, разделяла подземный город. Сергей сверился с фотографией документа, приготовился ввести код… но тут заметил: дверь чуть приоткрыта. Он потянул, и она легко отворилась, даже без особых усилий. Внимательно приглядевшись, Сергей заметил, что петли недавно смазывали. Вывод напрашивался сам собой: они здесь не одни.

ВОСПОМИНАНИЯ

Света сидела на широком бетонном крыльце здания, которое когда-то было полно людей, а теперь смотрело на мир пустыми глазницами окон. Здесь, в прежней жизни, они с мужем работали, строили планы, смеялись. Теперь же всё это осталось только в памяти.

С глубокой тоской женщина подняла взгляд к небу, где луна пробивалась сквозь густую пелену пепла. В редкие ночи можно было разглядеть Венеру. Раньше она первой загоралась на вечернем небосклоне. Казалось, именно она открывает звездный бал, выпускает светила на сцену, а под утро собирает их обратно, и, убедившись, что никто не остался, сама тает в утренней заре. Теперь же даже крошечный светлый отблеск – и то счастье, напоминание, что где-то там, мир всё-таки существует.

«Мир… Какое ёмкое слово, – думала Света. – Мы бросались им легкомысленно, не осознавая его сути. А ведь всё так очевидно! Само слово подсказывало нам истину: в мире должен быть мир. Эти понятия – одно целое. Но мы сначала разделили его на два значения: пространство, в котором живем, и отношения между людьми. А потом и эти части разбили на осколки. Пространство расчленили на страны, области, города. Человеческим отношениям присвоили категории: дружеские, холодные, враждебные…А в конце и вовсе уничтожили всё. И сами эти осколки, и тех, кто мог бы их собрать. Нет больше «мира» – никакого. Ни пространства, ни людей. Некому даже вспомнить, что он существовал».

Света глубоко вздохнула. Дышать в противогазе было тяжело. Кислорода хватало для поддержания жизнедеятельности, но не покидало чувство, что он вот-вот кончится. Вдыхаемая смесь имела свой запах, свой вкус – вкус заточения. Воздух – если это вообще можно было назвать воздухом – тянулся через фильтр густой, удушливой смесью. Она вдыхала его и вспоминала другой: чистый, свежий, наполненный озоном после дождя. Или тот – прохладный, пропитанный ароматами цветочной поляны поутру. Иногда казалось, что стоит вдохнуть поглубже – и он вернется, хотя бы на мгновение. Но нет. Лишь пыль, гарь и привкус прошлого. Мозг сопротивлялся действительности. Он не хотел умирать.

Света так и не привыкла к жизни крота. Не могла смириться с тем, что теперь это – её дом. Что всё произошедшее с ней – не сон, не кошмар, а реальность. В те редкие ночи, когда удавалось выбраться наружу, она чувствовала себя другим человеком: наверх шёл один, а возвращался другой. Иногда даже мелькала мысль: «может это какая-то форма безумия?»

Света не видела Солнца с того злополучного дня. Говорят, оно исчезло на четвёртый день после начала катастрофы, когда небо затянуло пеплом и мгла опустилась на землю. С каждым днём она сгущалась, вползала в руины, оседала на развалинах мёртвых улиц. Те, кто ещё осмеливался выходить наружу, рассказывали, как тьма пробиралась сквозь фильтры, проникала под костюмы, оседала в лёгких, пропитывала тело.

Спустя год люди снова начали подниматься на поверхность, но только ночью. Днём ядовитое Солнце палило так, что даже в защитном костюме находиться на поверхности было самоубийством.

Света сидела, погружённая в воспоминания. Каждый раз, преодолевая путь наверх, она чувствовала, как тоска сдавливает грудь – тяжёлая, жгучая, липкая. Самый раз пулю в лоб пустить. Но нет. Пока есть о ком заботиться, она будет жить. Будет – назло этой поганой судьбе.

Мысли вновь уносили её в тот день, когда всё рухнуло. Они с мужем Николаем и сыновьями-близнецами спускались в бомбоубежище, чтобы из него попасть в подземный бункер. Временное укрытие на случай войны…Тогда Света не воспринимала происходящее всерьёз. Очередное учение, не более. Когда она взяла на руки Артёма, а Николай – Никиту, чтобы толпа не раздавила детей, в голове мелькнула запоздалая мысль: может, стоило остаться дома? Ну получила бы выговор от начальства… зато дети не увидели бы этого ужаса.

Впервые страх накрыл Свету, когда поток толпы втянул её за тяжёлую дверь, разделяющую бомбоубежище и бункер. Подземелье. Замкнутое пространство. Давящая масса людей, увлекающая всё глубже, и – никого рядом. Лица вокруг вдруг потеряли человеческие черты. Даже знакомые: Людка-соседка, Семён-слесарь, Наташка с детьми – казались чужими, неестественными. Им было здесь не место, как, впрочем, и ей самой. Рядом не оказалось единственного по-настоящему близкого человека. Света крутила головой, в панике ища Николая. Она хотела повернуть назад, но толпа всё сильнее толкала вниз. Прижав крепче сына, она поклялась: как только всё это закончится, они с мужем никогда не расстанутся.

Вместе с толпой Света бесконечно спускалась ниже. С каждой ступенькой сверху давило сильнее, сжимая голову. Реальность растворялась, уступая место нарастающей растерянности. Где-то на полпути она ощутила себя загнанным зверем: ни свернуть, ни повернуть назад. Впереди – опасность, которую не избежать и не отсрочить. Даже остановиться нет возможности.

Словно уловив материнскую тревогу, Артём заёрзал и заплакал. Руки и так отваливались от напряжения, а тут он ещё стал извиваться и канючить. «Ну-ну, – уговаривала она сына, – ещё чуть-чуть, потерпи. Скоро. Совсем немного осталось». Покачивая его на руках, Света продолжала спуск. Артём не унимался. Горячие слёзы капали ей на грудь, обжигая кожу. «Ты ведь хочешь увидеть папу, Никиту?» – Он кивал, размазывая слёзы маленькими ладошками. – «Ну вот, сейчас дойдем. А там нас папа ждёт с Никитой».

Так хотелось добраться хоть куда-нибудь – лишь бы там был муж и второй сын. Уже тогда внутри всё сжималось от страшной мысли: вдруг они разлучились навсегда.

Наконец спуск закончился. Внизу ждал пропускной пункт – почему-то с вооружёнными солдатами. Они сверяли спустившихся по спискам и по каким-то своим критериям направляли в разные стороны. Солдаты были на взводе. С женщиной, стоявшей впереди, они обошлись особенно грубо. Один из них просто швырнул ей паспорт. Она не успела его поймать. Документ упал на пол, затерявшись между ногами плотно стоящих людей. «Чего копаешься», – рявкнул солдат. – «Ты не одна такая. Давай быстрее. Не задерживай нормальных людей». Свете резануло слух, как он выделил слова «нормальных людей». Женщина засуетилась ещё больше. Толпа роптала и напирала всё сильнее. Наконец женщина схватила корочку, и в этот момент кто-то наступил ей на руку. Она резко отдёрнула ладонь, и Света заметила, как на запястье выступила кровь. Лицо женщины исказилось от боли, но она не произнесла ни слова возмущения. Напротив, заискивающе пробормотала: «Да, да, уже иду», – и поспешно проскользнула мимо солдат в указанном направлении. Свету подмывало осадить распоясавшихся солдат, но Артём плакал, окружающим было всё равно – все хотели пройти как можно скорее, как, впрочем, и сама Света…, и она промолчала.

Сверив Светин паспорт со списками, солдат внезапно преобразился. Его голос смягчился, и он довольно вежливо произнес: «Пожалуйста, пройдите туда». «Туда» оказался другой зал через сеть коридоров с ещё одним пропускным пунктом, но уже без толпы и вооруженных солдат. Сотрудница в военной форме, в которой Света узнала секретаршу Виктора, выделила ей жилое помещение.

– Вы не в курсе, это надолго? – спросила Света.

– Ну откуда мне знать. Никто же ничего не объясняет, – ответила секретарша с улыбкой. – Думаю, вы даже больше моего информированы.

– Нет, я тоже в неведении. А Николай тоже должен сюда прийти?

– Да, конечно, эта комната для вас всех.

Подошла пара с детьми. Света была с ними знакома лишь шапочно – встречались иногда, здоровались, не более. Муж выглядел спокойным, а его супруга была известная скандалистка.

– Какой ужас! Зачем нас снова сюда загнали?! Этому Виктору просто делать нечего.

– Ваша комната…

Женщина даже не дала секретарше договорить.

– Да понятно, понятно. До конца и направо. Кстати, милочка, в прошлый раз полотенце было грязное. Уж не представляю, кто им вытирался, но это никуда не годится.

Следом шли ещё люди. Продолжая ворчать и дёргая ребенка за руку, недовольная мать направилась к своему укрытию.

Света открыла ключом деревянную дверь, нащупала на стене выключатель. Зажглась яркая лампочка, озаряя выделенное пристанище. Две сетчатых кровати, пустой шкаф с открытыми дверцами и небольшой столик, под который были задвинуты четыре табуретки. Вот, собственно, и всё, что предстало перед Светой. Ну ещё между всем этим узкий проход, ведущий к внутренней двери, за которой, как потом обнаружила Света, пряталась малюсенькая душевая с унитазом.

Света тяжело вздохнула, сразу оценив тесноту. «Ну ничего, это ведь ненадолго», – подумала она и закрыла за собой дверь, чтобы не слышать возмущения и жалобы людей в коридоре.

Но тонкая перегородка не отделила её от внешнего мира. Всё также были слышны разговоры, разве что тише. Артём вскоре уснул. Света ворочалась на неудобной кровати и, как ни пыталась прогнать тревожные мысли, ничего не получалось.

Вскоре захотелось пить. Всё-таки под землёй было душновато. Света открыла кран – воды не было. Пришлось выйти в коридор. Людей здесь оказалось немного. То тут, то там стояли небольшие группки и вполголоса о чём-то переговаривались. Вдоль дверей курсировал наряд, присматривая за обстановкой. Вроде никто не издавал громких звуков, но в замкнутом пространстве присутствовал постоянный давящий шумовой фон.

– Вы куда? – остановил её патрульный.

– Я… Мы с сыном хотим пить. А в водопроводе нет воды. Я иду на пост узнать… – начала было она, но её прервали.

– Вам там не помогут. Воды действительно нет. Но этим вопросом занимаются, и буквально в течение часа подачу обеспечат. Пожалуйста, вернитесь в своё помещение, – успокоил её молоденький солдат.

– А вы случайно не в курсе, сверху ещё спускаются люди? – спросила она с надеждой. Вдруг Николай всё-таки успеет…

– Вряд ли, – ответил второй солдат, почесав небритую щёку. – Вроде вход закрыли ещё часа два назад.

– А это надолго? – не отставала Света.

– Ну… – солдаты переглянулись. То ли не знали, то ли не имели права говорить.

– Я жена Николая Прохорова, замначальника части, – поспешно добавила она. – Его нет, и я беспокоюсь.

У военных заметно сменилось выражение лиц – напряжение спало.

– Да, похоже, надолго. Тревога боевая. Наберитесь терпения и вернитесь в укрытие. Всё наладится. В столовой уже начали готовить завтрак. Скоро всех напоят и накормят.

И снова в груди что-то сжалось, впуская холодок отчаяния. "Когда это закончится? Почему до сих пор нет Николая? Где Никита? Вместе ли они?» – мысли смешивались, путались. Не находя ответа, в этом ворохе сомнений и тревоги зарождалась паника. Но Света смогла взять себя в руки.

– Спасибо, – тихо сказала она и вернулась в комнату.

Ночь, похоже, закончилась – шум усиливался. Света не спала. Всё слышала и даже хотела выйти, но… отчего-то не могла встать. Словно во сне: всё вокруг кажется реальным, а тело – предатель, подводит, не слушается команды мозга.

В дверь несколько раз громко ударили.

– Все на завтрак! – выкрикнула громогласная женщина. – Пошевеливаемся, пошевеливаемся! – И уже тише, удаляясь по коридору. – Все на завтрак!.. Пошевеливаемся…

Артём резко открыл глаза и, испугавшись, прижался к матери.

– Мама, мама! Где мы? Мне страшно! – Его глаза наполнились слезами, подбородок затрясся.

– Всё хорошо, сынок. Всё хорошо… – Света прижала его к себе. – Так надо. Это хорошее место. Сейчас мы пойдем покушаем. Скоро придет папа… – Она говорила снова и снова – лишь бы не молчать.

Артём успокоился, чего нельзя было сказать о самой Свете. Ей ужасно хотелось, чтобы кто-нибудь и её саму взял на ручки, прижал, пожалел. Хотелось уткнуться в грудь мужа, почувствовать его тепло и защиту – чтобы он обнял крепко и, как раньше, взял на себя ответственность, решил все проблемы. Как уже бывало… и как уже никогда не будет. С этой мыслью Света вернулась в реальность.

Столы накрыли, если это вообще можно так назвать, в большой рекреации. Еду привезли в баках, а кухня, судя по всему, находилась где-то совсем в другом крыле. Как поняла Света, они с сыном попали в сектор для «элитных» – сказалась должность Николая. Таких набралось около сотни, может, чуть больше. В основном женщины и дети. Мужчин – не больше двух десятков. Все были напряжены. Если и говорили, то только вполголоса.

Меню было предельно простым, поэтому очередь двигалась быстро – несмотря на то, что обслуживали всего две женщины. Одна наливала в стаканы компот из сухофруктов, вторая клала в тарелки по большой ложке перловки на воде. Этим завтрак и ограничивался. Кто-то тихо выражал недовольство, но так, чтобы не привлечь внимания. У входов в коридоры, уходящих в обе стороны, стояло по паре солдат. Они не таращились на людей, но следили внимательно, не упуская из виду никого.

Света с Артёмом сели рядом с молодой парой, у которых был мальчик примерно того же возраста. Есть не хотелось – нервы и пресная пища аппетита не прибавляли. А вот компот ушёл сразу.

Антон, так звали мужчину за столом, собрал на поднос все стаканы и отправился за добавкой. Пока его не было, Света узнала, что он – заместитель начальника отдела связи, а его жена Лида работает медсестрой. Вернулся он с полными стаканами… воды.

– Компот закончился. Сказали, едва-едва на всех хватило. – виновато пояснил он, бросив взгляд на женщин.

Впрочем, это тоже было хорошо – с ночи хотелось пить.

– А про водопровод ничего не слышно? Когда заработает? – спросила Света.

– Обещали сразу после завтрака. Какую-то очистку делают.

Где-то в коридоре – то ли далеко, то ли совсем рядом, Света пока плохо ориентировалась в звуках подземелья – раздались отрывистые хлопки, очень похожие на выстрелы. Солдаты у входов сразу исчезли. За ними поспешили несколько мужчин. Прогремело два выстрела. Потом ещё – чаще, беспорядочнее. На этом всё вроде бы стихло, но вскоре грохот раздался вновь, на этот раз ближе. Его перебила короткая очередь из другого оружия – и снова тишина.

Люди забеспокоились.

– Что это? Где? Кто стрелял? – Света, как и остальные, не понимала даже, с какой стороны доносились звуки.

Буквально через пару минут вернулись мужчины с оружием в руках.

– Всё в порядке, граждане. Не беспокойтесь, – начал один из них, ещё до того, как кто-то успел задать вопрос. – Просто один человек… тяжело перенёс спуск. Сейчас всё под контролем. Нас охраняют. Паниковать не о чем.

Народ отреагировал вяло, почти беззвучно – словно страх и давящая со всех сторон толща земли лишили воли.

И потянулись дни – если вообще можно так называть время между включением и выключением лампочек в коридоре. Выделенное крыло подземелья являлось чем-то вроде «элитного спального района». Утром приходили прачки, забирали грязное бельё и приносили чистое. Кормили трижды в день.

Покидать пределы сектора разрешалось только мужчинам – именно они и составляли управляющую структуру подземелья. Днём уходили на службу, как прежде наверху. Вечером возвращались. Но не все и не всегда.

Виктор тоже жил здесь. Его комната находилась в отдаленном углу, но почти всегда пустовала. Лишь изредка он там ночевал, и тогда у двери дежурили солдаты. Они не подпускали никого и не позволяли даже говорить громко в коридоре.

Женщины с детьми коротали дни. Ходили друг к другу в гости, вспоминали прошлое.

Свете было очень тяжело. Подступала удушливая тоска, сердце сжималось от боли по мужу и второму сыну. Давили стены.

Однажды ночью, когда свет уже притушили и все разошлись по комнатам, Света лежала и пыталась уснуть, отгоняя очередные мрачные мысли. К редким звукам в коридоре – то отдалённым, то совсем близким – она уже привыкла. Сначала это пугало, но со временем перестало волновать: кто-то нёс охрану, кто-то куда-то ходил – подземелье жило своей жизнью. Свету это не касалось, и её это устраивало.

Но в тот вечер звуки были какими-то другими. Света, сама не понимая почему, прислушалась. Потом встала, подошла к двери. Из коридора доносилось то ли бормотание, то ли шипение. Оно приближалось, прерываясь глухими ударами, скорее всего, о стены. Потом на минуту всё стихло. Света уже было собралась вернуться в постель, как вдруг совсем рядом раздался истерический смех и скрип железа о соседнюю дверь. От неожиданности Света вздрогнула.

Источник звука переместился к её двери и.… замяукал. Не кошка, нет. Женщина. Кто-то нарочно издавал кошачьи звуки. От этого стало по-настоящему жутко. Мяуканье перешло во что-то среднее между хриплым смехом и всхлипыванием. А потом послышался шёпот, но Света всё расслышала: «Ты умрёшь. Страшной и жуткой смертью. Все мы умрём. Мы уже в могиле…» Затем снова – резкий, безумный хохот. И шаги, уходящие вдаль, сопровождаемые скрежетом и глухими ударами о стены.

Света отшатнулась к центру комнаты. Слова неизвестной за дверью – ударили, как плетью. Тело пробила мелкая дрожь, накатил страх. Света судорожно сглотнула, но быстро совладала с собой. Вскоре послышался топот, крики охраны, глухие удары – и всё стихло. Было нетрудно догадаться: одна из женщин не выдержала жизни в подземелье, сошла с ума, и охрана её забрала.

До самого утра Света не могла сомкнуть глаз. За дверью долго слышались перешёптывания. На следующий день весь коридор гудел. Говорили только о несчастной, потерявшей рассудок. Оказалось, это была жена одного из высокопоставленных чиновников. Муж в ту ночь был на дежурстве. Она, оставшись одна, где-то раздобыла железяку, выждала, пока все разойдутся, постучалась к соседям – и, когда те открыли, забила их до смерти. После этого измазалась в крови, бродила по коридору, царапая стены и пачкая их кровью. Жила она всего в пяти комнатах от Светы. Могла постучать и к ней.

Свете стало дурно от всех этих разговоров, и она поспешила в комнату. Кровь на стенах отмыли, видимо, ещё ночью, но борозды от железа в бетоне остались. При виде этих следов Света оступилась – и…

Кто-то хлопал её по щекам. Будто во сне. Света открыла глаза и поняла, что лежит на полу, вокруг собрались люди, а один мужчина пытается привести её в чувство.

Нет нужды говорить, что этот случай только усугубил её состояние. С того дня в груди поселился постоянный страх – тихий, изматывающий.

Постепенно разговоры о возвращении наверх исчезли совсем, будто их и не было. Между людьми возникали какие-то свои отношения. Света старалась держать других на расстоянии, но как отгородиться в тесном замкнутом пространстве? Волей-неволей приходилось общаться с соседями, хотя это давалось с трудом.

Ближе других ей стала Галя, супруга командира блокпоста, который раньше был замначальника отдела снабжения. Как казалось Свете, и Галя, и её муж Дмитрий были открытыми, простыми и доброжелательными. Они располагали к себе окружающих, не унывали, часто приходили на помощь. Казалось бы, мелочи: то вещь какую одолжат, то в быту выручат. Галя с удовольствием штопала чужую одежду и даже шила новую. Дмитрий в свободное от дежурств время помогал всем с ремонтом – ведь постоянно что-нибудь выходит из строя. Обитатели бункера, конечно, были им благодарны. Поскольку денег в ходу не было, рассчитывались бартером, в основном продуктами. Каждый старался что-нибудь припрятать: то кусок хлеба, то сахар. Всё, что можно было хранить какое-то время, откладывали про запас.

Света не понимала, как и откуда берутся в подземелье различные предметы быта. У кого-то вдруг появился чайник, у других – утюг, картинки на стенах, скатерти, покрывала… Часто Галя заходила в гости и приносила Артёму конфеты, настоящие, в фантиках. Подобные лакомства высоко ценились в подземном убежище, и Света всегда стремилась отблагодарить – хоть чем-нибудь, но не всегда имела такую возможность.

Через Галю Света узнавала все новости подземного мирка: что по чём обменивают, кто болеет, конфликтует – и даже… кто бы мог представить! – кто кому и с кем изменяет. Оказалось, что скромная и стеснительная Даша (по крайней мере, такой её помнила Света наверху) принимала у себя мужчин, пока её супруг находился на работе. И, по слухам, муж не только знал об этом, но чуть ли не поощрял. За секс Даша брала сигаретами, которые потом обменивала на другие вещи. Впрочем, муж Даши тоже не отличался верностью – поговаривали, что он крутил роман с женой одного из охранников Виктора.

Удивительно быстро в этом замкнутом сообществе сформировались и личные, и социальные связи. Появились свои «состоятельные», вроде Гали, и «неимущие», как Света. И это только в их секторе, среди бывшей элиты! Что же творилось за блокпостом, тем самым, где в свою смену дежурил Дмитрий, оставалось тайной. Эта тема считалась закрытой. Либо о ней не говорили вовсе, либо разговор быстро угасал из-за отсутствия достоверной информации.

Как-то Галя пришла довольно поздно. Света уже засыпала, когда услышала слабый, но чёткий стук в дверь. Это её встревожило. Стук настойчиво повторился. Пришлось встать и подойти к двери.

– Кто там? – спросила она тихо, чтобы не разбудить сына.

– Света, это я, Галя. Открывай.

Света помедлила, потом сказала:

– Галя, уже поздно. Артём спит.

– Да я знаю. Но очень надо…

Сомневаясь, Света открыла. Галя вошла – и… она была пьяна. Не в стельку, но запнулась о стул и чуть не упала. Когда же она достала из-за пазухи начатую бутылку водки, Света и вовсе опешила. С тех пор, как они спустились под землю, спиртного не просто не было, о нём даже никто не заикался.

– Ну что стоишь? Тару давай, – сказала Галя, заметив её ступор.

Света достала единственные два стакана и кусочки хлеба, припрятанные на всякий случай.

– Что случилось, Галя? А водка откуда? Что-то с Димой? – У Светы мысли как-то разбежались в разные стороны. Происходящее было настолько странным, что вопросы возникали сами по себе.

– Не, не, не… Слава Богу, слава Богу! С Димочкой всё хорошо, – запричитала Галя. – Жив, здоров, мой хороший. – Галя всхлипнула и размазала слезы по щекам. – Трудно ему. Таких мужиков ещё пойди найди. По пальцам пересчитать. Вот и липнут к нему… – Галя опрокинула четверть стакана, шумно втянула воздух и с натугой продолжила: – …шалавы. Вот одна тварь прилипла. А кто я против неё? Там наверху я бы ей все волосы повыдирала. А здесь что я могу сделать? Вцепилась в него как клешнями…

– Да кто такая? – спросила Света, воспользовавшись паузой между причитаниями.

– Что? – словно сбившись с мысли, не поняла Галя. – А, да так. Что-то я разговорилась. Ты меня не слушай. Это всё водка говорит проклятая. У нас всё хорошо. Давай выпьем.

Женщинам хотелось пооткровенничать, поделиться переживаниями. Вроде и накопилось в душе всякое, и хотелось выплеснуть всё, освободиться от тяжёлых мыслей, но что-то не давало. Тяжесть подземелья давила, не давая даже словам вырваться наружу. Только когда бутылка опустела, разговор всё-таки завязался.

– Молодец ты, Света. Не скурвилась как другие. Тяжело тебе, знаю. Очень тяжело. Я это вижу. Тебе сложнее, чем многим. Но ты держишься. За это я тебя уважаю. Куда ни глянь, не люди, а сплошное гнильё. Самое худшее из них лезет. – Света попыталась что-то сказать.

– Нет, нет, не перебивай. Ты этого по доброте души своей не видишь. Поверь, мне-то виднее. Я, в отличие от тебя, со многими общаюсь. Да и сама я недалеко ушла. Прогибаюсь под обстоятельства.

– Да перестань, Галь. Ну что ты такое говоришь? Ты вон какая. Всем помогаешь. Все тебя любят. Такую деятельность развела – знаменитость прямо.

– Деятельность… – Галя задумалась. Заглянула в пустой стакан и поставила его обратно на стол. – Страх это. Страх и бегство от самой себя. Не могу оставаться наедине со своими мыслями. Вот и занимаю себя чем-то, лишь бы не думать о том, как мы живём. Но всё равно не помогает. То тоска нахлынет, то страх. Да так сильно сдавливают, что выть хочется. Хочешь верь, хочешь нет, но в такие моменты я о тебе вспоминаю. Ты для меня пример мужества в этом забытом Богом месте. Думаю: «Если Светка держится, то и мне нечего раскисать», – у Гали даже слезы выступили от избытка чувств.

– Да какое мужество, – тоже со слезами на глазах сказала Света. – Я как овощ живу. Мужа потеряла, сына потеряла. Ни радости, ни покоя. Если бы не Артёмка, наложила бы на себя руки. Ничего мне больше не надо. Разве это жизнь? – Света обвела взглядом тесную комнату. – Ничего не видеть, не слышать не хочу. Всё в тягость. Пусто внутри. Одни кошмары мерещатся. Ночами не сплю, днём хожу как неживая. Бывает, ни одной мысли в голове – словно умерла. Очнусь – и страшно: не сошла ли с ума. Не за себя боюсь. За сына. Кому он тут нужен? Не станет меня – пропадет. Как начинаю об этом думать – до дрожи прошибает. Будущего не вижу. Ни для себя, ни для него. Хорошо хоть кормят, поят, но ведь это не вечно. Про подъём наверх уже никто и не заикается. А наш посёлок… сколько мы так протянем? Что там за кордоном? Почему нас изолировали? А вот как всё рухнет?