23 Этаж

Пролог.

Когда город укутывала темнота, скрывая за горизонтом чужие истории, окна домов мерцали разными огнями. На крыше новостройки, в желтоватом свете луны, стояла хрупкая фигура девушки – прямо на краю. Её лёгкое ситцевое платье вздымалось ветром, подол взмывал, как крыло воздушного змея. Непослушные пряди волос порхали в разные стороны, будто пытались закрыть её взгляд, устремлённый в бездонную пропасть высотой в 23 этажа. Горячий летний ветер бил по щекам, то отталкивая, то тянув к краю.

Плакать она уже не могла – слёз не осталось. Только пустота, которую нечем наполнить. Внезапный порыв заставил дрожать антенну; её металлический, траурный визг привлек внимание девушки. Она вздрогнула, испугавшись внезапного вмешательства. Тело отозвалось вибрацией: колени подкашивались, руки инстинктивно хватали воздух, стараясь ухватиться за что-то, чтобы удержать равновесие. Всё сжималось в одно – устоять здесь и сейчас, не сорваться в собственную пропасть.

1 Этаж.

3 часа назад.

Арина уверенными шагами шла к входной двери на крышу новостройки. Увесистая металлическая дверь, за которой её, как ей казалось, ждал свет и свобода от этого несправедливого мира, поддалась легко её тонким рукам с мраморной кожей.

Знойный вечер родного города сменила лёгкая прохлада парадной, освещённой тусклым светом.

Арина остановилась у лифта и зажала кнопку. В шахте послышался гул – лифт стремительно опускался на самое дно, словно извозчик, тащивший её к гибели. Низкочастотный вой, от которого сжималось сердце, резко прекратился; двери разъехались. В зеркале лифта она увидела своё отражение, бледное, с тёмными впалыми кругами под глазами – глазами, что, казалось, выплакали целую бездну.

Когда-то в этом теле была жизнь. Арина вспоминала себя румяной красавицей с русыми волосами до лопаток: подруги завидовали её внешности. Теперь от былой красоты, восхищающей случайных прохожих, не осталось следа. Единственным украшением на ней было тонкое ситцевое платье молочного цвета – чистое и выглаженное, словно на случай, если криминалисты будут рассматривать тело, боясь, что они примут её за неряху.

Холодный голос аудиосистемы лифта «первый этаж» прозвучал как терция над могилой и вытащил Арину из раздумий. Она отступила. Запах свежей краски в парадной щекотал нос; слёзы сами собой начали смачивать густые тёмные ресницы. В горле защемило. В этом болезненном состоянии она впервые за долгое время почувствовала себя живой – и решила растянуть момент, чтобы насладиться последним глотком жизни.

Она направилась к лестнице и уверенно стала подниматься по серым бетонным ступеням, тонкими пальцами обхватив холодное перило, как тонущий, хватающийся за спасательный круг. В пролёте между первым и вторым этажом она краем глаза заметила проезжающий по дороге синий Volvo – тот самый седан, какой был у Димы.

С Димой её связывали не только деловые отношения, но и личные. Она вспомнила их первую встречу в баре.

Он сидел в углу, тихий брюнет с ноутбуком; под ритмичные биты щелкал пальцами по клавишам и изредка поправлял корректирующие очки на переносице. Парень сильно выбивался среди массы полупьяных представителей мужского пола на танцполе и за другими столиками. Она весь вечер наблюдала за одиночкой, в надежде, что тот обратит на неё своё внимание. Но надежда разбивалась, как волны о скалы. Не выдержав, она рухнула к нему на краешек кресла и, поставив коктейль рядом с ноутбуком, внимательно посмотрела на экран. Потом, указав пальцем в какую-то точку, произнесла: «Надо срочно черрипикнуть хотфикс».

Для Димы эти слова стали цифровым заклинанием любви. Через неделю он переехал к Арине. Им было комфортно, казалось, что в мире больше никого нет. Роман между ними перерос в общий бизнес: они делали небольшие разработки на основе искусственного интеллекта и создали программу для кибербезопасности, которая защищала персональные данные сотрудников и клиентов компаний.

Их разработка быстро вышла на рынок – предложения сыпались одно за другим; деньги и внимание кружили голову. Арина перестала себе отказывать; они купили просторную трёхкомнатную квартиру в центре в элитном районе и переехали из съёмной.

Но чары развеялись. Сегодня Арина узнала, что Дима вывел со счетов их фирмы все заработанные деньги, а потом показал фокус с исчезновением, словно великий фокусник Гудини. В почтовом ящике лежала банковская выписка: счета компании с нулевыми остатками и перечисления на офшорные реквизиты. Это был тот самый документ, который лишил её опоры.

И пока она пыталась бороться с накрывающей её волной паники, следом пришло следующее письмо, в котором говорилось о колоссальной задолженности по ипотеке и о том, чтобы вернуть имущество из ареста, у неё есть всего сутки.

Арина помнит, как дрожали её руки и как резко потемнело в глазах, а после она очнулась на полу. Совсем одна, без денег и в квартире, которая без пяти минут достанется банку.

Так, в своих тихих размышлениях, которые причиняли ей не только моральную, но и физическую боль, она двигалась по лестнице вверх.

2 Этаж.

Арина шагала по ступенькам вверх к неизбежному. В голове звучала мысль: «Всё бессмысленно». Дима, бизнес, квартира. Всё то, что еще вчера являлось источником её счастья, в один момент превратилось в соломинку, перебившую хребет верблюда. Опоры разрушились в одно мгновение. Сначала пришла слабость, потом отчаяние, затем горький, горячий гнев.

Она вспомнила, как неделю назад Дима с улыбкой на лице клялся ей в любви, а после с горящими глазами рассказывал идею нового проекта. Он рассказывал о росте, инвестициях, о том, как всё сделает проще. А она ведь тогда почувствовала холодок тревоги. Как муха, увязшая в варенье, она утопала в сладости его слов. Но даже понимая, что тонет, не могла сопротивляться.

Как кинолента перед глазами всплывали образы один за другим.

– Ариш-малыш, неужели ты сомневаешься во мне? – он говорил так, будто сомнение было её недостатком, а не вопросом о будущем. – Подойди, – зажав в свои объятия, он продолжил говорить шёпотом ей в ухо, зарываясь в ее густых волосах.

– То, что ты предлагаешь, звучит красиво, но как-то нереально. – Она заглянула ему в глаза, пытаясь добраться до самой души.

– Всё будет в полном порядке, вчера ездил к юристу и нотариусу. Я подготовил пакет документов, тебе только осталось всё подписать. – Лукаво заявил он. – Юрист проверил. Это просто формальности. Здесь – доверенность на управление счётом, здесь – согласие на регистрацию фирмы на моё имя с правом подписи. Ты не теряешь прав, это временно. Подпиши, пожалуйста.

– Дим, а зачем это всё? Я правда не понимаю. Мы хорошо справляемся, неприятности случаются, но это норма, не бывает бизнеса в штиле, временами штормит. – Арина искала ответы на вопросы глубоко в себе, и в той глубине их было гораздо больше, чем на поверхности.

– Это наш шанс, наше будущее. Мы должны развиваться и строить планы таким образом, чтобы, когда к нам аист принесёт новенького, – Дима нежно прижал ладонь к животу Арины, – мы были готовы и смогли дать ему всё самое лучшее.

Арина облокотилась на стену, сил не было, чтобы сдержать слезы. Нет ничего хуже предательства близких людей, ведь им хорошо известно, куда воткнуть нож, чтобы было больнее и чтобы достать невозможно.

Она вернулась к воспоминаниям, упиваясь своей болью.

– Да, ты, наверное, прав. – В тот момент она почувствовала предательство, но то, что предателем был не её дрожащий голос, она не догадалась.

– Отлично, вот здесь бумаги. – Он передал в руки Арины чёрную папку. – Смотри здесь и здесь поставь свои галочки.

Арина безукоризненно ставила роспись в документах, в тех местах, куда указывал палец её возлюбленного.

– Малыш, молодец! – радостно заявил парень, захлопнув перед её носом папку с документами.

– Это и всё? Я бы хотела изучить бумаги, – возразила она.

Дима отбросил папку на стол и впечатался в губы Арины, так он решил работать с возражениями. Влажный, страстный поцелуй, оставляющий саднящее покраснение на нежном лице девушки от острой щетины и послевкусие табака с виски.

– Ты сегодня слишком сексуальна, – прорычал он, запуская свою руку под тонкий шёлк её белья.

Глухой стон сорвался с губ Арины, и вместе с воздухом, вырвавшимся из лёгких, вынесло все мысли о делах.

– Ах ты подлиза, знаешь мои уязвимые места, – шептала она, пуская пальцы в его волосы.

– Это звучит как призыв к действию, – сказал он, спустившись на колени и скрывшись под юбкой Арины.

Арина вытерла слёзы рукой. «Какая же дура! Я ведь верила ему!». Она медленно шагала вверх, и всхлипы разносились по этажам, устремляясь к финальной точке.

На пролёте между вторым и третьим этажами Арина вновь остановилась у окна. За стеклом смеркалось, город дышал своей жизнью, мерцая огнями билбордов и фарами машин. В отражении мелькнуло и её собственное бледное лицо. За стеклом город шевелился, не ведая о её маленькой катастрофе.

Она прикоснулась ладонью к холодной раме и, не столько вслух, сколько себе под нос, начала шёпотом складывать мысли в слова, будто это последняя молитва:

– Доверие – как стекло. Хрупкое, прозрачное. Оно показывает всё, но достаточно трещины, и свет уже не проходит так, как прежде.

Словно отвечая на её шёпот, память вынесла ещё один кадр: Дима за столом у нотариуса, спокойный и уверенный; лицо, в котором не было испуга, а только расчёт. Она вспомнила, как он объяснял, что юридическая конструкция нужна «для безопасности инвестиций», что это «просто формальность», и что «вовремя это вернём». В тот момент она поверила – потому что хотела верить в его искренность и потому что боялась вступить в спор.

Слёзы навернулись снова, но теперь они были другими: не только от боли, но и от предательской ясности. Она вспомнила подсказку юриста: регистрация на другое лицо даёт право распоряжаться без уведомления совладельца. Маленькая строчка, которую он показал, когда она уже подписывала. Она сама поставила подпись под словами, которые могли отнять у неё не только долю в проекте, но и выбор.

Арина прижала ладонь к груди, чувствуя ускоренный пульс. Вместо того чтобы разорвать бумаги или закричать, она была готова сделать шаг дальше по лестнице – не вниз, а вверх, как будто нужно было пройти этот путь до конца, чтобы выйти на свет.

Она понимала теперь две вещи: камень, брошенный в стекло доверия, не всегда ломает его полностью – иногда достаточно трещины; и ту самую трещину можно увидеть, если не закрывать глаза. Брюшный холод превратился в твёрдую решимость. Она должна была посмотреть документы, спросить юриста, узнать правду. И если понадобится – разорвать не только документы, но и отношения.

Она отстранилась от окна, собрала пальцы в кулак и снова двинулась вверх.

3 Этаж.

Арина поднялась к третьему этажу с мыслью: «Людям нельзя верить». То, как поступил с ней Дима, было не просто отвратительно, это выходило за пределы ее понимания.

На улице загорелись фонарные столбы, чьи тёплые блики проползали сквозь окна в пролётах. На неидеальных, как жизнь, стенах танцевали вальс тени. Завораживающий танец разных меняющихся фигур привлёк внимание девушки. В разыгравшемся воображении тени находили своё новое обличие, превращаясь в уродливые маски, смеющиеся над несчастной. Они показывали языки, дразнили, хотели уколоть острыми шипами или посадить на рога. Не выдержав насмешек от игры света и тени, Арина с размаху стукнула рукой о стену.

Удар эхом разлетелся по этажам, добавляя трагичности моменту. В ответ на грубую физическую силу под ноги осыпалась штукатурка, отколовшаяся в месте касания твердой ладони. «Даже стена не выдержала натиска, а я? Я ведь и не стена», – думала Арина, сжимая в кулак пальцы, онемевшие от столкновения с неминуемой преградой.

Она решила замести следы своего бунта, разметая ногой в разные стороны белую труху, упавшую после удара.

Меньше всего ей хотелось причинить кому-то боль или неудобство. Она окинула взглядом стену, оценивая причинённый ущерб. В месте выхода ее гнева осталась небольшая трещина.

Арина провела пальцем по образовавшейся трещине и поняла, что её сердце испещряют тысячи таких отметин. Одна из ран жутко завыла, открывая дверь к очередному воспоминанию.

Ночи текли одинаково, но каждая была как маленькая кристаллическая встряска времени. Они с Димой сидели напротив друг друга за одним столом, монитор светил в пол-лица, в комнате пахло крепким кофе и тонером принтера. Он шутил, и Арина смеялась, но в глубине чувствовала, как в голове щелкает переключатель – мысль, код, идея, снова мысль.

«Ещё один тест, и всё будет работать», – говорил он, откидываясь назад и теребя виски. Арина верила. Верила так, как верят в любовь и в то, что можно изменить правила игры.

Ребята придумали этот проект в метро, между пересадками. Сначала это была только боль в груди от несправедливости – разработчики продавали продукты, которые защищали клиентов на бумаге, а на деле – дыры. Арина сказала: «Мы сделаем по-честному». Она записала название на салфетке и не выбросила её до тех пор, пока не увидела первую стабильную версию.

Первые месяцы были взрывом. Они писали код в хлам, тестировали на ночь глядя, договаривались с первыми пилотами, платили из своих карманов. Арина ночами не спала, считая строки, как другие считают овец. Мозг просил отдыха – она отказывала.

«Ещё баг, ещё один тикет», – повторяла девушка как мантру и становилась всё тоньше, как бумага. Лицо уставало, но глаза горели. Она теряла связь с обычной жизнью: друзья звонили редко, звонки не поднимала, по выходным лежала с ноутбуком на коленях, забывая есть.

В то время они говорили друг другу правду. По крайней мере тогда ей так казалось. Однажды, под утро, Дима отложил клавиатуру и прошептал: «Боюсь, что мы не успеем». Арина ответила мягко, хотя внутри был ураган: «Мы успеем. Ты видел, как клиенту удалось отбить атаку в продакшене? Это шестой кейс – мы доказали, что можем». Он улыбнулся и встал варить кофе, как будто победа зависела от кружки горячего напитка.

Но цена успеха росла. Королева IT стала меньше спать, потому что боялась упустить момент. Каждое утро казалось стартом войны: инвестор, дедлайн, интеграция. Она меняла приоритеты: проект – прежде всего. Иногда, когда сталкивалась с ошибкой, которая рушила часы работы, Арина кричала сама на себя и чувствовала, как теряет маленькие частицы себя: привычки, разговоры, неважные иногда радости. Дима видел это, говорил: «Отдыхай», – но его «отдыхай» звучало как командный приказ из мира, в котором у них нет времени на слабости.

Тогда в диалогах было много надежды и немного страха. Как жаль, что они так скоро растратили эту надежду.

– Мы должны оформить всё юридически, прежде чем брать деньги, – настояла я однажды.

– Не будем тянуть, – ответил он и переложил документы в папку.

– Тогда сделай это завтра. Сегодня нужен прототип, – сказала я.

Они спорили о приоритетах, спорили о том, что важнее: быстрый рост или устойчивость. Арина всегда выбирала устойчивость – потому что видела злоупотребления и знала, что хрупкие решения не спасут пользователей. Иногда он уступал, иногда – настаивал. Но всегда – вместе находили компромисс.

Потом пришли первые инвесторы. Казалось, что мечта становится осязаемой: презентации, контракты, первая зарплата для команды. Она вспомнила, как впервые получила сообщение «Вам выделены средства». Слёзы подступили сами собой, и она не могла объяснить, что это не только счастье – это облегчение от постоянного напряжения. В ту ночь пара праздновала, но в полчетвёртого утра Арина подскочила с кровати с мыслью о защите релизов.

Они начали делить обязанности, Арина полностью доверяла своему партнёру ключи от компании. Ей казалось, что они создали нечто большее, чем продукт – они создали обещание. Обещание защищать. И это обещание было сутью и их обещаний друг другу. Но однажды это обещание треснуло.

Когда новости о выводе денег со счетов пришли – сначала шок, потом пустота.

Она видела цифры, акции уходили, а вместе с ними – месяца бессонных ночей, сделки, код, имя, которое они сделали вместе. Это было как смотреть, как кто-то режет корни у дерева, которое ты сам посадил.

«Он забрал компанию», – произнесла она полушёпотом, когда пыталась объяснить самой себе происходящее. Юридически это выглядело как предательство, коварное и холодное. Не взирая на происходящее, Арина снова и снова распечатывала выписку из лицевого счета. Каждый вышедший из принтера лист с информацией о пустых счетах она рвала на куски и выкидывала в сторону. Каждый лист, который она перечитывала в надежде на ошибку, казался глупой бумажной стеной между ней и ее мечтой. Это была не просто компания, это был ее счастливый билет в будущее. И эту путёвку нагло отобрал тот, кто решил, что ему нужно больше.

Поднимаясь по ступенькам, она осознавала, что потеряла не только деньги, но и часть себя. И эта потеря началась с тех бессонных ночей. Если бы она знала, что проект разрушит её жизнь, стала бы она бороться за него? И что было бы с Димой? С каждым новым шагом её разум возвращался к этому вопросу, заставляя заново анализировать свои поступки.

4 Этаж.

На очередной двери, ведущей в тёмный тамбур, висела табличка с надписью «4 этаж». Арина остановилась, чтобы перевести дух и немного успокоить бешеное сердцебиение. Сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Её внимание привлекла странная деталь, выбивающаяся из общей картины. В полуметре от пола по стене вверх тянулась тонкая розовая линия.

Она подошла ближе и начала следовать за линией, не зная, куда она её приведёт. Как слепой канатоходец на канате, который чувствует, что скоро упадёт, но всё равно делает шаг вперёд, так и она, не осознавая, что ждёт её за поворотом, продолжала свой путь.

Путь, состоящий из пяти безликих, как и вся её жизнь, ступеней, казался бесконечным. В этом не было ничего парадоксального, просто сама девушка выпала из привычного течения времени.

Арина не замечала, как её тело пытается сопротивляться, утяжеляя каждый шаг, сбивая дыхание с хрипотцой, разгоняя кровь по венам с такой скоростью, что голова начинала кружиться, а виски сдавливало.

В конце пути розовая линия превратилась в забор, который надёжно охранял маленький домик с окном, трубой, из которой валил белый дым, и небольшим палисадником. У забора стояла семья: девочка с двумя бантами на голове и мальчик с угловатым торсом.

Рисунок, выполненный из простых геометрических фигур асфальтными мелками, наверняка принадлежал ребёнку четырёх или пяти лет. Возможно, там были изображены мама и папа, или брат с сестрой – неважно. Важно то, что они были счастливы. На их лицах играла довольная улыбка, как на круглых блинчиках.

Арина пыталась вспомнить, когда она была счастлива, но внезапно поняла, что вся её жизнь была лишь имитацией счастья.

Одним из самых ярких моментов, который, как ей казалось, хорошо иллюстрировал ситуацию, стала вечеринка в кругу друзей.

Вечер был наполнен приятной музыкой, которая лилась из-под рук пианиста, расположившегося в центре зала у гладко блестящего рояля. Стас, Лена и Егор поднимали бокалы с искрящимся шампанским, и в звонком столкновении бокалы сходились, расплескивая напиток, наполненный пузырьками.

Лена весь вечер крутилась вокруг ребят, виляя бёдрами, словно ожидая чего-то большего, чем комплимент о красивом платье, которое, кстати, было совершенно ей не к лицу и визуально добавляло несколько сантиметров в бёдрах. Егор же рассказывал сальные шутки о сексе и своих проститутках. Арину тошнило от этой грязи, и временами было противно сидеть с ним за одним столом, боясь подцепить какую-нибудь болезнь. После его прикосновений она незаметно терла ладони друг о друга, растирая антисептик.

Стас весь вечер клянчил повышение, его стремление шагнуть вверх по карьерной лестнице, прогнуться, выглядело нездоровым. Он словно соревновался с ними, желая не только стать на один уровень, но и переплюнуть успех Арины и Димы. Но таким людям, как он, нельзя давать власть, они перестают чувствовать границы, превращаясь в чёрную дыру, поглощающую всё живое на своём пути.

А что насчёт Димы? Тост за тостом, в каждой его фразе звучало: деньги, бабки, кэш. Она не предавала этому значения, потому что в тот момент на вечеринке была только оболочка, сама Арина отсутствовала, пропадая в болезненных архивах своего сознания.

Всё это было чуждо ей. Натянутые улыбки, ядовитые эмоции, ложь и уловки ради ценностей, которые давно сместили в человеке его истинную природу и предназначение – любить. Она чувствовала себя одинокой в этом гнилом потоке пафаса.

Никого не интересовали простые человеческие ценности: семья, дети, родители, быт. И пока все довольствовались дурманящей сладостью липового счастья, Арину разрывала изнутри тоска.

Её можно было рассматривать с той тихой, почти научной внимательностью, с которой наблюдают птицу в клетке: внешний шум – крики, смех, музыка – не мешал, а как будто подчёркивал её одиночество. В толпе она была как остров, омываемый приливом разговоров и прикосновений, но вода оставалась холодной стеклянной плоскостью, через которую нельзя протянуть руку. Её улыбки казались выверенными заранее: не выражением внутри, а маской, надеваемой по случаю. Никто не замечал, как она прячет ладони в карманы, как глаза ищут точку опоры и не находят её ни в одном взгляде.

Одиночество Арине не приходило как внезапный удар – оно стало постоянной подпоркой, тихим фоном её дня. На вечеринке оно взошло особенно остро, она слышала слова, но не слышала смысла; видела лица, но не находила знакомых черт. Каждый разговор повторялся, как эхо в пустом зале: форма без содержания. Её плечи опускались, а в горле жгло пустоту, которую не могли заполнить ни музыка, ни напитки, ни пытливые улыбки

Но это чувство преследовало Арину не только там. В пробках по утрам она ощущала, будто город движется мимо, а её жизнь застыла в стекле машины. В очереди в магазине она становилась посторонним предметом, стоящим между товарами и расчетом. На семейных праздниках, где люди разговаривали на автомате, она слушала как будто из другой комнаты. Иногда одиночество проявлялось в форме неуверенности: слова теряли вес, и даже простые решения казались непосильными.

Иногда ей удавалось найти краткую передышку: разговор с кем-то, кто случайно оказывался искренним, прогулка по знакомым улицам, где мысли становились тише, книга, в которой она находила голос, близкий ей по тону. Но эти моменты были островками тепла посреди моря отчуждения – они не устраняли его, а лишь напоминали, что связь возможна, хоть и хрупка.

Она тихо вздохнула и приложила ладонь к рисунку. В этом вздохе была мольба о том, чтобы кто-то услышал её настоящую. Разозлившись на своё одиночество, она хотела стереть этих геометрических человечков, нарисованных неумелой детской рукой. Но в последний момент Арина отдёрнула руку, давая шанс этим меловым фигуркам остаться в этом мире вдвоём. Они могли бы поддерживать друг друга, взращивать любовь и беречь тепло, живущее в их нарисованных сердцах.

Она не понимала, что этот шанс она даёт не рисунку на стене четвёртого этажа, а себе. Криво улыбнувшись маленькому домику за розовым забором, она пошла дальше, измеряя шагами расстояние между жизнью и смертью.

5 Этаж