Филоктет

Трагедию на склоне Эты он толком не запомнил. Да, шли они с отцом, гнали овец к ближайшему ручью. Им преградили путь взволнованные люди.

– Умоляю, помогите… Сжалься, добрый человек… Нужно зажечь погребальный костер… – обратился к Пеанту довольно крупный мужчина средних лет. То был Ликимний – давний друг Геракла. У бедолаги даже лысина вспотела. – Я… я не могу…

– Я тоже не могу. Рука не поднимается – едва не разрыдался Иолай.

На нем совсем лица нет – убит, полностью раздавлен трагичными событиями.

Пеант все быстро понял:

– Кого хороните? – спросил пастух.

Перед ним стояли два взрослых человека, два атлета и оба чуть не рыдали в голос.

– Лучшего друга. Великого… великого героя. – последовал ответ.

Они не смогли сдержать своих эмоций. И с ними вместе лил слезы юноша лет 14-ти, Гилл.

– Отец… Мой дорогой отец… – парнишка вообще рыдал навзрыд.

– Теперь понятно. – согласился Пеант – Конечно, это нелегко.

Похороны вообще тяжелое занятие.

– Как теперь мы будем без него? – стенали Иолай с Ликимнием.

Что ж. Делать нечего. Этим людям нужно действительно помочь. Самому Пеанту не слишком-то хотелось приближаться к усопшему. А восьмилетний мальчик сможет. У него психика другая. Он еще толком не понимает разницы между обычным костром и костром погребальным. Переживать, лить слезы он не будет. Потому Пеант обратился к сыну:

– Филоктет, возьми у дяденьки факел. И подожги поленницу. Давай.

Щупленький подросток взглянул сначала на отца, затем на факел в руках у Иолая – племянника, возницы, щитоносца великого Геракла. Но Филоктет об этом, конечно же, ничего не знал. Он видел только то, что видел – крепкого мужчину лет 35-ти, сильные руки сжимают почти потухший факел, и светлые кудряшки, что нависали на заплаканные глаза.

Он быстренько раздул пламя и рванул в указанном направлении – на самый верх горы. Там, на поляне, устроена солидная поленница – стволы диких олив лежали в несколько накатов, ветви дуба дополнили картину. Конструкция выше человеческого роста возвышалась над поляной.