Тяжесть слова

© Гичко Е., текст, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Иллюстрация на переплете Ирины Василенко

Глава 1

Встреча у озера

– Госпожа! – раздался вопль позади. – Вернитесь! Там опасно!

– Дурная девка! Куды прёт?!

Шесть всадников неслись через луг прямо к лесу, пока я поспешно проламывалась сквозь кусты и бурелом. Голоса постепенно отдалялись, и через некоторое время они уже звучали немного в стороне. Похоже, погоня пошла по другому пути. Не рискнули войти в лес и, наверное, решили в объезд на другую сторону выехать, подумав, что я пройду по краю леса и выйду к дороге. А я, размазывая злые слёзы и паутину по лицу, забиралась всё глубже и глубже. Туда, куда никто не ходил, справедливо опасаясь никогда не вернуться.

Я ненадолго остановилась и осмотрелась. Ляда́щий лес не имел мелкого редколесья по опушке. Он сразу начинался с дремучей чащи. Стволы заросли цветистым лишайником, с ветвей свисал бородатый мох, кроны деревьев переплетались так густо, что лучи солнца сюда почти не доходили.

Путь то и дело преграждали поваленные стволы и заросли колючих кустов. Через некоторое время я уже не могла понять, с какой именно стороны пришла. На мгновение даже испугалась, но тут же вспомнила, что всё равно не собиралась возвращаться. Прислушалась. Сквозь птичьи трели, шум ветвей и глухое потрескивание стволов едва-едва пробивались человеческая речь и конское ржание. Переклики всадников звучали совсем далеко. Я развернулась и полезла дальше через ежевичные кусты.

Лядащий лес имел дурную славу. Непролазные чащи, дикие звери, ядовитые змеи, нечисть… По слухам, здесь водились даже наги. А что? До гор недалеко, полтора дня пути верхом. Через горы ещё дня четыре, а дальше Даврида́нская империя и княжество нагов. Может, они и к нам заползают.

Своё название лес получил ещё в давние времена, когда представлял из себя жиденький, насквозь просвечивающий лесок. Теперь-то он уже был не таким, но название осталось. Как насмешка. Или ирония.

В одиночку сюда никто не ходил. Да и отряды охотников далеко не отваживались забредать. Зачем рисковать жизнью, когда вокруг много других лесов, поспокойнее? Слышала, недавно сюда из ближайшей деревни ходил охотник по имени Михо́нь. Не вернулся. Мужики потом прошли вдоль кромки леса, ногу его нашли, а самого охотника нет.

Слух разбалтывал Вале́йка, мальчишка, помогающий на нашей конюшне. Девки, слушающие его, аж позеленели, услышав про ногу. А он, поганец, специально, чтобы их постращать, лишь в конце добавил, что у охотника нога деревянная была, из осины выточенная. Потому, мол, на неё нечисть и не покусилась.

Ещё Валейка рассказывал, что мужики, которые искали Михоня, слышали вой и насилу ноги унесли. Клялись, что их едва не пожрало какое-то чудище.

Я зацепилась ногой за корень и упала лицом вниз. Хотела встать, но просто перевернулась на спину. Над головой качались ветки, на них развевались рваные нити паутины. На одной, как маятник, раскачивался паук. Картинка перед глазами расплылась, и я опять заплакала. Тихо и беззвучно, но от этого не менее горько.

Плакала больше от обиды. И почему мне всегда стараются сделать что-нибудь плохое? Такое, от чего всем хорошо, а мне плохо! Я шмыгнула носом и прерывисто вздохнула. Перед глазами появился образ отца. На смену обиде пришла злость. Замуж меня выдать! За Женоеда! Законных дочерей-то пожалел, мной откупился!

Женоедом жениха звали не просто так: семь жён уже схоронил. До свадьбы они были молоды, полны сил и здоровья, а после самое большее полгода жили. Говорят, последняя долго умирала, а от чего умирала, никто и не знал. И вот даже месяца с её похорон не прошло, а граф уже к батюшке сватов прислал. Мол, у тебя шесть дочерей, не пора ли им замуж? И выкуп посулил по весу невесты серебром.

И подгадал-то как хорошо! Аккурат в этот год наша семья оказалась в неприятном положении: неурожай, скот падает, дочери-невесты, каждой приданое нужно… А отец ещё дал в долг большую сумму старому другу, прохиндею графу Со́мскому. Тот денежки не спешил отдавать.

И ладно, и без этих денег прожили бы. Не впервые неурожайные годы выпадают. Но мачеха запела, что девок незамужних в доме шесть вместе со мной, так хоть одну нужно замуж выдать. Граф Ротри́йский же – тот самый Женоед – и высокороден, и богат. Так почему бы Таю́ну не отдать за него? Ей, незаконнорождённой, о лучшей доле и мечтать не следует. И за ней можно и приданого не давать. Графу оно всё равно не нужно.

В имении все слуги на меня как на умирающую смотрят. Ларио́на, сестра, голосит по смерти моей, а за спиной хихикает, какой мне красавец жених достался. В меру стар, не в меру безобразен. А отец… Ладно мачеха, я ей кровь не родная и вообще о неверности мужа напоминаю. Но он-то… Согласился и вздохнул с облегчением, что долг отцовский передо мной выполнил до конца. Замуж выдаст, а что девке ещё надо?

А утром сегодня в наш дом заехал герцогский кортеж. Герцог Ома́ский с домочадцами проезжал мимо в своё имение. Батюшка предложил им гостеприимство, мачеха рассыпалась в любезностях, а сёстры заробели, посматривая в сторону четырёх симпатичных герцогских сынков. Все в доме оживились, одна я была как в трауре!

От радости домочадцев мне стало совсем тошно, и в таком мрачном настроении я была, пока ко мне не подошёл младший герцогский сын. Он так ласково смотрел на меня, с таким интересом задавал вопросы и так внимательно слушал… И отец его, герцог, наблюдал за нами благосклонно. Я уже начала надеяться, что вот, может, сложится у меня с этим милым юношей и откажут Женоеду. Но тут мачеха словно мимоходом сказала, что я обручена и жених к вечеру приедет. Может, и стерпела бы, но сердце словно ножом полоснуло, когда я увидела на лице юноши искреннее огорчение.

Это и стало последней каплей. Злость вскипела. Ну уж нет! Пусть лучше звери в лесу сожрут! Хоть быстро отмучаюсь.

Я ушла в комнату, переоделась в рубаху и штаны и пошла на конюшню. Не глядя оседлала первого попавшегося коня и поскакала в сторону Лядащего леса.

Слуги, конечно же, сразу устроили переполох. Даже мачеха выскочила из дома и вслед кричала, чтобы вернулась. А отец стражу послал догонять. Хорошо, что конь быстроногий попался. Как ветер вынес на окраину леса, оставив погоню позади на полверсты[2]. Я его отпустила, а сама в лес побежала.

Немного успокоившись, я вытерла слёзы, встала и пошла дальше. Один раз испугалась и замерла, когда ветка хлестнула по лицу. Показалось, что перед глазами мелькнула мордочка какого-то существа. Крошечная, оранжевая, а ноздри и глаза чёрные… Бересклет! Тьфу ты! Ягоды ядовитой испугалась!

Я уже глубоко забралась, но до сих пор никто меня не попытался ни сожрать, ни даже напугать. Может, враньё всё про лес? Я остановилась и без сил упала на обросший мягким мхом ствол. Осмотрела себя и приуныла ещё больше. Рубаху успела порвать в двух местах, зеленью и паутиной вся измазалась, на щеке ныла и набухала ссадина, коса была полна сухой листвы и мелких веточек. Опять накатила обида. Чтобы снова не разреветься, сжала зубы, поднялась и решительно зашагала снова.

Через полчаса впереди замаячил просвет. Я приостановилась, испугавшись, что сама себя запутала и вышла к дороге кружным путём. А там меня стража поджидает… Вряд ли они посмели так быстро с пустыми руками вернуться в имение. Прислушалась. Голосов вроде не слышно, птички поют, дятел стучит… Осторожно двинулась вперёд.

Просветом оказалась маленькая полянка, расположенная на берегу небольшого озера. Вокруг водоёма всё так же чернел непролазный лес. В тени деревьев на поляне трава росла невысокая, но мягкая и густая на вид. Ближе к берегу попадались ладошки подорожника и куртинки каких-то меленьких жёлтых цветочков. Само озеро было необыкновенно красиво. Вода зеленоватая, но такая прозрачная, что можно было увидеть камешки на дне и обросшие тиной коряги. В глубине иногда сверкали блестящими чешуйками рыбки, стремительные, как блики на воде. С той стороны, куда я вышла, спуск к озеру был пологим, и это оказался самый удобный подход к воде. Во всех остальных местах берега были обрывисты, склоны их оплетали корни, а над водой тяжело клонились ветви деревьев. С одной стороны, справа от меня, обрушившийся ствол и вовсе ушёл кроной в воду. Дерево давно уже было мёртво, кора позеленела от мха, а голые ветви обросли бородатой тиной.

У самого берега тихо шуршали кусты камыша, а на водной глади покачивались листья кувшинок с желтовато-белыми соцветиями. Вот уж чудесное место! Ноги сами подогнулись, и я плюхнулась на травку. Здесь не грех и отдохнуть, успокоить душу прекрасной картиной. Можно даже руки помыть и лицо ополоснуть… Потом, когда буду уверена, что мне в воде пальцы никто не откусит.

Только подумала об этом, как из-за упавшего дерева показалось из воды нечто длинное, толстое, чёрное и чешуйчато-блестящее. Вынырнуло и плюхнулось обратно. Словно кто-то хвостом махнул. Сердце испуганно захолонуло, а кровь в жилах выстудилась. Змея! Вот и дождалась. В тёмном лесу меня не съели, зато сейчас съедят в этом дивном месте. Озеро потеряло всю свою прелесть. Если глаза меня не обманули, то змея была очень длинной и толстой, толще меня. Ей и жевать не придётся, так заглотит. А если она меня живьём проглотит, я, получается, буду медленно умирать у неё в брюхе?

Женоед уже не казался таким страшным. Я осторожно, на заднице, начала отползать от берега, ожидая, что вот-вот из-за дерева с тихим шуршанием выползет гигантская змея, поднимет свою уродливую голову, раззявит жуткую пасть и бросится на меня. Под бедром хрустнула ветка. В чуткой тишине леса, наполненной лишь пением птиц, хруст показался оглушительным. Я замерла.

Птицы продолжали петь, от солнца шёл лёгкий жар, а от озера приятная свежесть. Чуть слышный плеск раздался среди купающихся в воде ветвей мёртвого дерева. Затаив от страха дыхание, я вытаращилась в ту сторону. На зелёный ствол легла белая рука. Мой рот открылся. Не от удивления, просто так дышать было легче, я уже задыхалась от страха. Следом за рукой показалось плечо. Голое крепкое плечо. А затем голова.

Голова была мужская. Очень красивая. Узкое породистое лицо, плавные, немного хищные черты. Тонкая прямая линия носа, капризный изгиб губ. Глаза миндалевидные, тёмные, слегка вытянутые к вискам. Я никогда раньше не видела таких удивительных глаз. Хищный разлёт чёрных бровей. Густой водопад жгуче-чёрных прямых волос.

Мужчина слегка подался вперёд и, сложив руки на стволе, повернулся ко мне. На меня он смотрел с умеренным любопытством. Видно, его не радовало, что кто-то нарушил его уединение, но, похоже, это происходило так редко, что меня были склонны простить.

– Ты кто? – спросил мужчина.

Его голос был тягучим и властным. Он так и приказывал ответить незамедлительно. Но я не могла вымолвить ни слова. Страх и удивление лишили меня дара речи. Я пошевелиться-то не могла и дышала с трудом! Сердце, казалось, разрослось и бухало в горле, перекрывая доступ воздуху. Мужчина склонил голову набок и окинул меня взглядом.

– Подойди ко мне! – неожиданно приказал он.

Я испуганно вжала голову в плечи.

– Ну же, хватит трусить, – приободрил он, и на его губах появилась ехидная улыбка.

Я не хотела подходить, хотя было немного любопытно, что этот мужчина там вообще делает. Но и бежать боялась. Мысли о ползающей где-то гигантской змее заставляли меня цепенеть от леденящего страха. А незнакомец всё-таки живой, с ним не так страшно. Я всё же встала и на негнущихся ногах пошла к нему. Каждый посторонний шелест заставлял меня испуганно сжиматься, ненадолго замирать и выискивать глазами извивающееся змеиное тело. Обойдя упавшее дерево, я испуганно захрипела.

Сначала я решила, что, пока обходила дерево, змея напала на мужчину и уже заглотила его до пояса. И лишь потом сообразила, что головы глотающей змеи нет, а сам змеиный хвост словно прирос к его торсу. Незнакомец довольно хмыкнул и шевельнул хвостом. Вода плеснулась.

Наг! О боги, это наг! Страх и любопытство во мне сошлись в смертельной схватке. Я никогда не видела нагов, хотя одно из княжеств змеелюдов располагалось как раз рядом с границей. А граница от нас не так далеко, правда, добираться до неё нужно через леса и горы.

У находившегося передо мной нага торс плавно переходил в антрацитово-чёрный мощный змеиный хвост. Руки и грудь мускулистые, а на животе даже вырисовывался рельеф. Совсем не похоже на рыхлое брюхо батюшки, которое я как-то видела, когда отец по зиме выскакивал из баньки в одних портках, чтобы окунуться в снег. Чуть ниже пупка у нага шли редкие светло-серые чешуйки, которые постепенно сливались в чёрное блестящее полотно. Чешуйки были мелкие, только там, где у человека должна находиться развилка, располагались две крупные пластины. Хвост в самой верхней его части был очень толст, шириной в полторы, а может все две меня. Он постепенно сужался к своему кончику. Очень постепенно, потому его длина привела меня в ужас. И сейчас чешуйчатый кошмар лениво плескался в воде.

Губы нага кривились в снисходительной усмешке. Мой страх его, видимо, забавлял.

– Ну же, присаживайся, – пригласил он.

Я даже не успела обдумать предложение, как кончик хвоста стремительно выскользнул из воды и, обвив мою ногу, дёрнул. Взвизгнув, я шлёпнулась на спину. Хвост поволок меня к своему хозяину и отпустил, когда мои ноги оказались примерно в локте от мужчины. Длинный ужас опять уполз бултыхаться в воде, а я торопливо села, одергивая рубаху и поджимая под себя ноги.

– Как тебя зовут?

Я решила, что безопаснее ответить.

– Т-таю́на, – заикаясь, произнесла я.

– Таюна, – повторил наг, словно смакуя. Мои щёки почему-то полыхнули. – И что ты здесь делаешь одна? Насколько я знаю, люди не любят сюда заходить.

Его вопрос вернул меня к действительности. А именно – к Женоеду. Почему-то сейчас Женоед уже не казался предпочтительнее гигантской змеи, оказавшейся нагом. Я опять помрачнела. Осмотрев нага, который ожидал моего ответа с насмешливым интересом, я прочистила горло и осторожно спросила:

– Вы людей едите?

Мужчина фыркнул от смеха, показав в улыбке зубы. Я тут же подумала, что даже если не ест, то укусит запросто. Тонкие длинноватые острые клыки произвели впечатление. Поэтому ответ меня даже разочаровал.

– Нет.

– И кровь не пьёте? – искренне расстроилась я. – Может, хотя бы убиваете людей?

На лице нага мелькнула озадаченность. Похоже, ему мои вопросы показались странными.

– Может, и убиваю, – осторожно ответил он.

От следующего вопроса меня отвлёк хвост, который высунулся из воды и, вытянувшись вверх, уцепился за ветку растущего рядом дерева. Теперь здоровенная чёрная колбаса раскачивалась в воздухе. Я не могла оторвать от неё глаз. Сбоку раздалось тихое недовольное шипение, и я дёрнулась, зачарованно уставившись на губы нага.

– Так что ты здесь делаешь? – повторил мужчина вопрос.

Я смутилась, сообразив, как вообще будет звучать причина моего нахождения здесь, и перевела взгляд на его пупок.

– Ну… я думала, что, может быть, меня тут кто-нибудь съест…

Наг громко расхохотался. Я обиженно посмотрела на него. Змей змеем, а ржёт, как конь!

– Не надо смеяться, – тихо попросила я. – Мне что здесь умереть, что там мучиться, а потом всё равно умереть. Тут просто получится быстрее.

Смеяться мужчина перестал, но глаза так и блестели весельем.

– Сколько тебе лет, девочка? – насмешливо поинтересовался он. – В твоём возрасте все склонны преувеличивать беды.

Я была готова с ним согласиться.

Я чувствовала себя глупо, ужасно глупо! Зачем вообще сюда потащилась?!

– Девятнадцать, – хмуро ответила я. – Может, моя беда и не беда. От свадьбы ещё никто не умирал, это верно. Но с мужьями не всегда везёт. И с жёнами тоже.

– Наверное, старый и некрасивый? – с усмешкой предположил наг.

Я недовольно посмотрела на него.

– И что с того? Не всем везёт на симпатичных женихов! – с вызовом ответила я, но тут же сдулась и поникла. – Просто он семь жён уже похоронил. Ни одна больше полугода не прожила. Слухи жуткие ходят…

Наг удивлённо вскинул брови.

– И твои родители дали ему согласие?

– Я незаконнорождённая, это хорошая возможность сбыть меня с рук.

Я ожидала, что лицо его осветится пониманием, но наг хмыкнул и загадочно протянул:

– Люди…

Его хвост громко плюхнулся с высоты в воду, а затем начал стремительно выползать на берег. Так стремительно, что у меня всё внутри поджалось и я пискнула:

– Мамочки!

– Как же я буду тебя есть, если ты шарахаешься от меня? – снисходительно посмеивался наг. – Ловить тебя, что ли?

Я понимала, что мужчина просто забавляется и есть меня не будет. Наверное… Но его хвост был по-настоящему жутким! Чёрные кольца сворачивались, перетекали, извивались… Я не могла смотреть на это без содрогания.

Про нагов вообще ходили ужасные слухи. Наш старый конюх Е́рха, любитель хорошо и часто выпить, постоянно травил страшненькие байки. В некоторых из них главная злодеистая роль отводилась нагам. Если верить его историям, то наги похищали юных дев, выпивали их досуха, как вампиры, а плоть пожирали. В особенности любили они печёнку. Или же, наоборот, крали мужчин и травили их своим ядом. От этого яда в телах жертв зарождались змейки, которые постепенно, очень медленно пожирали плоть. И эти змейки вырастали в нагов. Эта история мне казалась страшнее первой. Даже оторопь брала при мысли о том, как наги размножаются. Нет бы хотя бы женские тела использовали!

Байки байками, но сейчас передо мной лежал живой наг, который утверждал, что людей не ест. Может, и врёт. Сомнения в его искренности вызывали руки: на пальцах у него имелись длиннющие белые когти. На вид – твёрдые и очень острые.

– А жених-то богат? – вывел меня из созерцательной задумчивости голос нага.

– Богат, – поморщившись, ответила я.

– Так выходи за него, потом отравишь, – посоветовал мужчина, лениво улыбаясь и посматривая на меня из-под ресниц.

– Так после свадьбы нельзя, а до свадьбы, говорят, он в гостях в рот маковой росинки не берёт, – нерешительно пробормотала я. – Вроде был случай, когда свадьбу в похороны хотели переделать. Рассказывают, даже гроб втихомолку приготовили, чтобы сразу его и схоронить. А то вдруг мертвяком встанет.

– Чтобы он мертвяком после смерти сам встал, ему некромантом нужно быть. Он некромант?

Такого о Женоеде не рассказывали.

– Вроде бы нет… Я сама в магии ничего не понимаю. Что говорят, то и пересказываю. От себя ничего не прибавляю.

– Слухи выдумывают глупые бабы и пьяные мужики. Почему после свадьбы нельзя помочь ему перебраться на тот свет? В разных домах, что ли, жить будете?

– Так нельзя же, – растерялась я, чувствуя себя всё глупее и глупее. – Я клятвы же принесу, что уважать его буду, беречь…

Глаза нага недоверчиво расширились. Наверное, он решил, что я смеюсь над ним.

– Какая наивность… И многие у вас этих клятв придерживаются? – Он презрительно искривил губы. – Твой отец не больно верен своей жене был, раз появилась ты.

– Это на его совести, – непреклонно ответила я.

Мужчина с некоторым удивлением осмотрел меня ещё раз. Видимо, ему нечасто такие дурочки встречались. Но улыбка очень быстро вернулась на его лицо.

– Ну а ты представь, что после смерти мужа останешься богатой вдовой, которой никто не указ. Богатая, свободная… – искушающим тоном протянул наг.

– Нельзя так! – упрямо заявила я. – Клятвы мы даём для себя. Мы их всегда даём только сами себе! Если, например, ты обещал кому-то исчезнуть из его жизни, то исчезнуть должен ты, а не тот, кому ты дал обещание. Клятва имеет власть только над тем, кто её дал! Нарушишь клятву – обманешь себя. А обманывать себя хуже всего. Лучше уж не обещай, так хоть перед собой виноват не будешь.

Наг рассмеялся, и мне стало немного обидно. Я ему, можно сказать, душу раскрываю, без обмана всё рассказываю… Я редко такая откровенная бываю. Образина змеехвостая!

– Первый раз такое слышу! – Мужчина опять тихо рассмеялся. – Даже спорить с тобой не буду. Твоя наивность мне нравится.

А затем, подавшись вперёд, спросил:

– А если он тебя резать будет, ты и это стерпишь?

Глупость какая!

– Не буду я терпеть подобное, – решительно ответила я. – Среди брачных клятв нет таких, которые бы велели терпеть всё. Но и убивать его не буду!

– Так не выходи за него, – предложил наг кажущееся простым решение. – Кто тебе мешает во время церемонии сказать «нет»? Или у вас даже прямой отказ не принимается во внимание?

Я почувствовала себя совсем глупой девочкой. Отвечать на вопрос не было никакого желания. Я уже решила угрюмо промолчать, но хвост мужчины слишком резко шевельнулся, и, испугавшись, я рассказала всё как есть.

– Не могу, я отцу обещала, что выйду за того, кого он выберет и одобрит.

Это давняя история. Мне тогда лет десять было, наобещать могла что угодно. Взгляд нага стал ещё более насмешливым и снисходительным. Я в его глазах, наверное, полная дура. Да и в своих тоже.

– Ты даёшь слишком много ненужных обещаний. А если бы твой отец пожелал отдать тебя за вампира, тоже бы пошла?

Озноб прошёл по спине, но я продолжала упрямиться.

– Пошла бы.

Сидит весь умный такой передо мной глупой и скалится! Сам-то наверняка свои обещания раз на пятый выполняет, если не реже.

– И как часто ты раздаёшь такие глупые обещания?

– Последние лет пять вообще ничего не обещаю, – честно и с раздражением призналась я. И зачем я вообще этому чешуйчатому всё рассказываю?

Его хвост опять шевельнулся, и я нервно на него уставилась.

– Боишься? – довольно протянул наг. – А вот представь, что тебя за нага замуж отдали. Как тебе? Всё равно бы согласилась?

Такого я представить не могла. У него же хвост, а у меня ноги! Мы совсем разные по внешнему виду. Но эти мысли я не высказала. Просто упрямо буркнула:

– Привыкла бы.

Скалиться мужчина перестал и пристально, с прищуром уставился на меня. Не то я что-то сказала… Хвост взметнулся так стремительно, что я пикнуть не успела, как он обвил меня поперёк живота и швырнул в руки нага. Я испуганно попыталась сесть, опираясь на торс мужчины. Но тут хвост пощекотал моё колено, и я, взвизгнув, села на обладателя хвоста верхом. Наг даже помог мне. Подхватил когтистыми лапами под ягодицы и притянул поближе. Хвост опять пошёл в атаку, обвившись вокруг правой ноги. Ему хватило трёх оборотов, чтобы она полностью скрылась в чешуйчатых кольцах. Я дёрнулась, но не смогла даже пошевелить образовавшийся кокон.

– Уш-ш-ше привыкаеш-ш-шь? – коварно прошипел наг прямо на ухо, а затем, к моему ужасу, высунул длинный тонкий, хоть и не раздвоенный, язык и лизнул это самое ухо.

Это стало последней каплей. Сознание запаниковало и выпустило вторую сущность из-под контроля. Тело выгнуло дугой, позвоночник затрещал, и я повалилась на грудь нага, болезненно хрипя. Попыталась встать, но вместо этого вцепилась ему в плечи и подалась вперёд, почти вплотную к его лицу. Мужчина больше не смеялся, озабоченно и насторожённо осматривая меня. Вот же сюрприз его ожидает…

Разум ненадолго померк, а потом вновь заработал. Только мысли и восприятие изменились.

Мне уже не было страшно.

Мне было очень любопытно: где это я, кто это подо мной и что это мне мешает? Активно потряхивая лапками, я выбралась из кучи тряпья, села на живот нага и, обвив лапы хвостом, как хорошая девочка, любознательно посмотрела на незнакомое лицо.

Правда, долго усидеть не смогла. Энергия во мне била ключом, а вокруг было столько интересного! Я тщательно обнюхала пупок, попробовала на язык светло-серые чешуйки. Живот нага судорожно дёрнулся. Повела носом, принюхалась и полезла мужчине под мышку. Там о-о-о-очень вкусно пахло. Но лизнуть шершавым языком это место я успела только один раз. Меня обхватили пальцами немного пониже передних лап и подняли вверх. Я поджала хвост с лапами и жалостливо мявкнула, просясь вниз. Объект моего исследования смотрел на меня с удивлением и недоумением.

Сбоку мелькнула блестящая чешуя: кончик змеиного хвоста крутился в воздухе. И, конечно же, он мне срочно понадобился! Пытаясь дотянуться до него, я суматошно засучила лапами, и меня наконец-то опустили обратно на живот. Не сводя глаз с блестящей приманки, я подобралась, притихла, прижала голову к передним лапам и оттопырила пушистый зад. Хвост задиристо взмыл вверх, и я напряжённо замерла.

Змеиный хвост маняще изогнулся, вильнул в воздухе, и я бросилась на него. Обхватила лапами и вцепилась зубами. Хвост играючи выскользнул, я же, подпрыгнув на месте, развернулась и опять бросилась в атаку. Но враг оказался слишком скользок и хитёр. Пару раз меня издевательски шлёпнули по заднице. В конце концов я умаялась и, обиженно мяукая, отскочила в сторону.

– Таюна.

Уши заинтересованно навострились в сторону звука. Смысл сказанного до меня не дошёл, но звучание понравилось. Наг похлопал по траве рядом с собой ладонью. Любопытная, я подошла и уставилась на него круглыми любознательными глазами. Меня мгновенно сгребли на руки и, не успела я возмущённо мявкнуть, усадили на живот. Лапы разъехались, я тут же собрала их и приготовилась атаковать, но в этот момент чужие пальцы коварно почесали меня за ухом. Это оказалось неожиданно приятно, и я удивлённо замерла. Почёсывание продолжилось. Я блаженно зажмурила глаза, и из горла пошёл вибрирующий звук.

Я уже почти уснула, когда позвоночник выгнуло до хруста и все суставы начало выворачивать. Я метнулась, одурело и хрипло мявкнув. Потом сознание уже как-то привычно помутилось, и когда я пришла в себя, то поняла, что пытаюсь дрожащими ладонями опереться на грудь нага. Перед глазами всё ещё плыло, мышцы дрожали. Более-менее придя в себя, я разглядела лицо нага. Его более чем заинтересованный взгляд помог мне осознать, что я лежу на нём голая. Встрепенувшись, я попыталась одновременно откатиться в сторону и завернуться в волосы.

Откатился наг. Со спины на живот, подмяв меня под себя. Я с ужасом ощутила, как под спиной шевелится извивающийся прохладный хвост.

– Мамочки… Слезь… – плаксиво просила я, пытаясь одновременно прикрыть руками всё, не предназначенное взгляду нага.

Мне нагло улыбнулись, и в солнечном свете влажно блеснули длинные клыки. Я лихорадочно оборачивалась волосами и своими, и его, в панике не разбирая своё и чужое. Тяжёлый хвост давил на колени, вжимая мои бёдра всё сильнее и сильнее в гладкую чешую, которая шевелилась подо мной. Сердце испуганно бухало в груди. Наг опёрся локтями по обе стороны от моих плеч, и его лицо оказалось в совершенно неприличной близости. Я даже смогла различить узкую вертикальную полоску зрачка в чёрной радужке глаза. Зрачок был немного светлее.

– Ай-яй-яй, – укоризненно протянул наг. – Сперва смотрит, бесстыдница, на совершенно голого мужчину, а как доходит до серьёзного дела, на попятную?

– Я?! На голого?! – больше удивилась, чем возмутилась я.

– Я, по-твоему, одетый? – провокационно спросил он.

Ну, для нага, наверное, нет. Я как-то не подумала об этом.

– Срам не видно, значит не гол! – смело заявила я дрожащим голосом.

– Ты в этот срам ладошкой упираешься, – ухмыльнулся ползучий гад.

Ладошкой я упиралась в две большие пластины ниже пояса. Чешуя и чешуя. Пока она под моей рукой не дрогнула, и я не поняла, что они сейчас раздвинутся и будет срам. Судорожно отдёрнула ладошку и уставилась нагу в глаза, опасаясь смотреть куда-то ещё. Мужчина откровенно забавлялся.

– Девочка с сюрпризом, – посмеивался он. – И кто же из родителей подарил тебе это?

– Мама, – хмуро ответила я, понимая, что он имеет в виду.

Мне говорили, что она была актрисой. Их театр провёл в Старко́не, городе недалеко от нашего имения, год. Отец довольно часто пропадал по вечерам там. Он обожал театр. Через год театр уехал, а отец привёз меня. Мне было около двух недель. Слуги шептались, что она, моя мама, была очень красива и похотлива, как кошка. Оказалось, не как…

Дар оборотня проснулся во мне совершенно неожиданно и довольно поздно: три месяца назад. У оборотней вторая ипостась чаще всего проявляется сразу после рождения, моя же проявилась, когда я-человек уже выросла. Сама взрослая, а ипостась – детёныш, мелкий пантерёныш, которому ещё расти и расти. От родных мне пока удавалось это скрывать. Точнее, мне везло: я ни разу не теряла контроль на людях. До этого момента.

– Полукровка, – безошибочно заключил наг, – ипостась проснулась очень поздно. Среди людей большая удача. Твои родители могут отдать тебя замуж куда выгоднее.

Как он быстро разобрался. Наверное, часто имеет дело с оборотнями… Мысль мелькнула и исчезла. Наг прижался ко мне ещё сильнее, и я с возрастающим ужасом ощутила тепло его живота. Я почувствовала его запах: приятный, немного терпкий и очень мужской. Это напугало ещё сильнее.

– Они не знают, – прошипела я, вжимаясь в хвост, в ту его часть, что располагалась под спиной, и стараясь не обращать внимания на ту, что сверху прижималась ко мне вместе с человеческой.

– Так, может, за меня выйдешь? – промурлыкал наг. – Я о-о-о-очень люблю человеческих девочек.

Сердце совершило испуганный кульбит, и я неожиданно разозлилась.

– Отец одобрит – пойду! – огрызнулась я.

Я уже поняла, к чему всё катится. Прощай, честь девичья, здравствуй, позор блудодейский! Я же ему ничего и сделать не смогу! Может, опять обернуться?

Но наг почему-то задумался. А затем, масляно улыбнувшись, перекатился на бок.

– Можешь откатываться, – милостиво разрешил он.

Я тут же рванулась в сторону. Тихое шипение напомнило мне, что обернулась я не только своими волосами. Спешно вернула их хозяину. В меня полетели моя одежда и сапоги. Я даже не возмутилась, когда каблук впечатался мне в локоть, и стала быстро облачаться под откровенно ехидным взглядом нага. Уже одетая, с кое-как заплетённой косой, я покосилась на него.

Наг перебирал в пальцах тонкие хитросплетённые звенья серебряного браслета. Раньше этот браслет мне на глаза не попадался. Украшение полетело в мою сторону, и я, едва успев поймать его, озадаченно посмотрела на змеелюда.

– Надень его, – коротко приказал он.

– Зачем?

Мужчина ничего не ответил. Точнее, ничего понятного не ответил. Лишь прошипел нечто невнятное. Из-за деревьев выполз ещё один наг. Я одеревенела. Неужели он был тут всё время и всё видел?! Вот стыд-то!

Появившийся наг был зеленохвост и русоволос. И, в отличие от чернохвостого, даже одет в длинную рубаху, поверх которой был застёгнут панцирь с загнутыми вверх наплечниками. Живот обхватывал широкий металлический пояс, а с него на манер юбки свисали кожаные полосы вперемежку с металлическими пластинами. К поясу были пристёгнуты ножны с длинным кинжалом и тяжёлым двуручным мечом. Мужчина почтительно поклонился чернохвостому нагу и внимательно выслушал затейливое шипение.

– Он проводит тебя до выхода из леса, – огорошил меня наглый змеелюд.

– Меня?! – удивилась я.

– Да, тебя. Когда у тебя свадьба?

Я озадачилась.

– Жених приезжает сегодня, а свадьба будет через три дня, – тупо ответила я.

Наг подпёр голову рукой и довольно улыбнулся.

– Что?! – не выдержала я.

– Твой отец мне не откажет, – ошарашил он меня уверенным заявлением. – Надеюсь, ты отвечаешь за свои слова? И надень браслет. Это мой подарок.

– Вы это несерьёзно… – непослушными губами произнесла я. – Я ведь не наг… я не вашего вида…

Меня прервало ехидное хмыканье.

– У нагов мало женщин, – медленно протянул мужчина, – поэтому мы часто берём жён из других рас. Вот только согласных стать нашими спутницами мало. А ты согласилась.

Холодок прошёл по спине. Чёрные глаза насмешливо сузились.

– Иди домой и ожидай жениха. Меня жди.

Несколько секунд я молча смотрела на нага, словно зачарованная чёрным взглядом, а потом развернулась и деревянным шагом двинулась в лес с глупой мыслью, что, может, на обратном пути меня всё же съедят. Какая же я дура! Ведь это не первый раз, когда моей наивностью пользуются, и нет бы мне уже хоть чему-то научиться, а я вместо этого раз за разом сажусь в одну и ту же лужу!

Следом за мной с тихим шелестом пополз провожатый. Только никуда он меня не провожал, в роли провожатого выступала я, так как шла впереди. Хотя, наверное, я просто в правильном направлении двигалась. Бурелом и кустарник нагу не мешали. Он с лёгкостью переползал обрушившиеся стволы и подминал под себя кусты, оставляя за собой широкий след. В конце концов я пропустила его вперёд и пошла по пролагаемой им тропе.

Бросив корить собственное легкомыслие, я лихорадочно попыталась вспомнить всё, что знала о нагах. Кроме жутких баек и того, что они наши соседи, я больше ничего не знала. К своему стыду, я не очень увлекалась расоведением. Интересовали меня в основном вымершие народы, а ещё больше мёртвые языки. Но если припомнить байки… Сказки же не возникают на пустом месте? Предположим, что наги довольно опасны. Даже не предположим. Набор когтей, клыков, возможно ядовитых, а также длинный, закованный в железно-твёрдую чешую хвост, который сам по себе представляет смертельное оружие, говорят в пользу довода об опасности. И я отметила, что они очень сильны, когда ползущий впереди наг хвостом, не размахнувшись, сшиб с моего пути здоровенную корягу. Я настолько опешила, что даже не смогла определить, приятна ли мне такая забота. Сбоку кто-то зарычал, но рычание тут же сменилось поскуливанием и удаляющимся треском. Я уставилась на спину нага. Кого из нас испугался этот кто-то, гадать не приходилось.

Итак, наги очень-очень опасны. У них есть своё княжество, и, если верить словам чернохвостого, они часто берут жён из других рас. И как долго живут эти жёны? Нет, не думать об этих жутких байках о размножении! Не могут они так размножаться! Но если просто представить сам процесс исполнения супружеского долга, то… Наг, он же такой большой, тяжёлый, сильный, а человеческие женщины такие слабые… Им легко причинить вред. Я решительно не могла представить такой союз. Такой мужчина убить может случайно. Просто посильнее обнял, и жена умерла. Но Женоед…

Я споткнулась о коварно затаившийся в палой листве корень. Про графа Ротрийского ходили очень нехорошие слухи, что он мучил жён ради собственного удовольствия. И от этих издевательств они и умирали. Сама я его никогда не видела, но слышала, что он чуть старше моего отца. Кривоног, низкоросл, безобразен. Если сравнивать это описание и нага, то наг сильно выигрывал внешне. На змеелюда хоть смотреть приятно, даже принимая во внимание хвост. Он молодой и красивый. И пахнет от него хорошо. И пантерёнышу он понравился, и вреда нам не причинил…

Я тяжело вздохнула, и сопровождающий наг даже обернулся посмотреть, всё ли у меня в порядке. Глаза у него были светло-зелёные, натурально змеиные – с узким вертикальным зрачком. Жуть! Я споткнулась ещё раз.

А вообще, с чего я взяла, что наг выполнит то, что сказал? Всё время, пока я была на озере, он надо мной потешался. Может, и сейчас пошутил? Или не пошутил, но потом подумает и передумает. И дождусь я только Женоеда. Я тряхнула головой, выбрасывая мысли о женихе-графе.

Провожающий остановился и кивнул головой вперёд. За деревьями виднелся просвет. Вот мы и вышли. Дальше наг ползти со мной не собирался. Я потопталась немного на месте, потом всё же благодарно склонила голову и пошла дальше. У самой кромки не выдержала и обернулась. Наг продолжал стоять, ожидая, видимо, пока я уйду. Внутри возникло ощущение, что сейчас я выйду из леса – и наги окажутся сказкой, сном, который мне приснился на берегу сказочного озера. Я отвернулась и решительно пошла к солнцу.

Вышла прямо к дороге, которая вела в ближайшую к нашему имению деревню – Ляда́щие Окраинки. Я часто ездила через неё на дальнее озеро. До имения отсюда было совсем близко. Но желания возвращаться никакого. Я почти поддалась искушению и развернулась в противоположную сторону, но тут сообразила, что что-то сжимаю в кулаке.

В моей ладони лежал изящный серебряный браслет затейливого плетения. Напоминание того, что это всё же был не сон.

«Надень его».

Я засунула браслет в карман и развернулась к имению, решив, что что-нибудь обязательно придумаю. И Женоед сам откажется на мне жениться!

Я успела пройти не более ста саженей[3], когда услышала хриплый крик со стороны Лядащего леса. В первое мгновение я отскочила подальше от леса, испуганно ожидая, что оттуда выползет какая-нибудь зверюга. Крик раздался вновь, и я, к своему удивлению, разобрала человеческую речь.

– Помогите! – звал кто-то хриплым сорванным голосом.

Я слышала рассказы о том, что в лесу водится нечисть, которая подражает человеческому голосу и так заманивает доверчивых людей в глухую чащу, где и поедает. Но после встречи с нагом все эти рассказы вызывали у меня сильные сомнения. Я прислушалась. Крик повторился. Да, действительно кто-то звал на помощь. Я осторожно повернула назад в лес. Но, оказавшись под сенью деревьев, поняла, что не знаю, куда идти. Призывов о помощи больше не было.

– Эй, есть тут кто-нибудь? – опасливо спросила я.

– Я здесь! Здесь! – тут же горячо откликнулись мне. – Я не нечисть! Я человек!

Будь я умной нечистью, тоже говорила бы, что я человек. Голос просящего слышался как-то странно, словно снизу шёл.

– Где вы? – спросила я. – Я не вижу никого.

– Я в ловчей яме, – отозвались мне. – Я тута ужо два дня кукую.

Я действительно обнаружила яму, а на её дне одноногого грязного бородатого мужика. И даже начала догадываться, кого вижу перед собой.

– Ох, Матерь-Богиня[4], это ж госпожа юная! – удивился Михонь, но удивление тут же сменилось подобострастным выражением. – Господарыня, не дайте подохнути здесь как зверю лютому! Смилуйтесь, век благодарен буду!

Я нашла молодое сухое деревце, кем-то когда-то сломанное, и опустила его в яму. Охотник начал выбираться по нему, как по лестнице. Руки его ощутимо дрожали. Попутно он жаловался, что вода у него как раз сегодня и закончилась. А хлеб, что он с собой брал, ещё вчера съел. Тут я помочь не могла, так как вообще без всего убежала.

– Говорят, мужики тебя искали, да только ногу твою деревянную нашли.

Михонь почти вылез из ямы и при этих словах зло сплюнул:

– Уцепился я ногой этой за корень и в яму-то сверзился, а деревяшка наверху осталась. Эти шлынды сиволапые, как услышали меня, ор подняли и убёгли! Телеухи! Трясси! Ой… простите, барыня! Тёмные[5] язык подмазали!

Я нашла Михоню две рогатины, на которые он опёрся, как на костыли, и помогла выбраться на дорогу. Дальше наши пути разошлись. Я пошла в имение, а он в деревню.

Как занимательно всё вышло! Я довольно улыбнулся. Даже не надеялся найти в этой глухомани хоть одно стоящее развлечение. А тут такое…

Надо признаться, сперва я опешил, увидев девочку. Меня поразило её сходство с бабкой. На мгновение даже решил, что сама наагашейди́са пожаловала к безымянному озеру. Но уже в следующее мгновение отметил, что моя гостья куда юнее и в её глазах был ужас. Страх, по моему мнению, бабушка не была способна испытывать вовсе.

Девочка оказалась прелестно наивной и даже имела свои принципы. Довольно странные. Странные уже потому, что в жизни они ей только мешали. Я бы заподозрил её в неискренности, но по глазам видел, что она действительно верит в то, что говорит. Ребёнок… Только дети способны так верить в свои идеалы.

– Господин! – Кусты затрещали, и к озеру выполз один из охранников. – Она покинула лес.

Его появление вернуло меня к действительности, и я вспомнил, по какой причине нахожусь здесь. Моментально стало скучно. Когда я просил деда отправить на переговоры меня, то и подумать не мог, что проходить они будут в такой глуши. Что здесь может быть интересного: провинциальные городишки, тупые и суеверные люди и леса, леса… Тоска! Перед глазами опять возникло перепуганное личико.

Я перевернулся на живот, шевельнул хвостом, взбултыхнув воду, и задумался. Подшучивая над девочкой, я был настроен совсем не серьёзно. Ну кто она и кто я? Она – дочь какого-то провинциального аристократа, а я – представитель правящего рода нагов. Можно ли вообще рассматривать её в качестве жены? Но это прелестное личико и чарующая наивность… Очень нежное и немного своевольное создание… Проснулся охотничий инстинкт, захотелось поймать и поиграть с этой трепетной малышкой. Она пугалась таким замечательным образом, что возникало непреодолимое желание испугать её, потом успокоить и опять испугать… Лёгкое возбуждение охватило тело.

А собственно, почему бы нет? Почему бы не поиграть с ней? Можно придумать замечательную игру… Мысли лихорадочно заработали. Я перевернулся на спину и уставился на крону дерева. Визит в Норда́с уже не казался таким скучным.

Глава 2

Почётный гость

До замка я добралась уже в сумерках. Не желая привлекать лишнее внимание, воспользовалась входом для слуг и прошла через кухню. Повариха и пара служанок уставились на меня, округлив глаза. Видимо, не ожидали, что вообще вернусь. Или это их мой внешний вид смутил? Я решительно пересекла помещение, прихватив по пути яблоко, и свернула к лестнице. Мне нужно было в библиотеку.

Мой прапрадед, Тери́м Ава́йский, в своё время собрал внушительную библиотеку из книг, свитков и тому подобных вещей. Он вообще был интересной личностью. Не мог, в отличие от своего правнука, моего отца, долго сидеть на месте. Путешественник и исследователь, прапрадед написал несколько землеописаний, участвовал в изыскательных экспедициях, прекрасно разбирался в истории и знал около двадцати языков. Он бывал при королевских дворах во многих государствах и оставил своим потомкам многочисленные дневники с описаниями странствий.

Я обнаружила его записи сравнительно недавно, но уже успела прочесть большую их часть и как раз остановилась на моменте, когда прапрадед в своих странствиях попал ко двору императора Даврида́нии, где и находилось княжество нагов. В Давридании Терим Авайский уже успел побывать не один раз, но в предыдущих описаниях упоминаний о нагах не было. Я надеялась, в дальнейших записях будет хоть что-то.

По дороге в библиотеку мне никто не попался. Осторожно приоткрыв дверь, я прислушалась. Мои родственники не очень часто посещали это место, но всё же у нас были гости. У них могло возникнуть желание разнообразить досуг чтением. Встретила меня тишина. Я вошла и тщательно прикрыла за собой дверь.

Нашей библиотекой я заслуженно гордилась. У самого входа в это огромное помещение, около стрельчатого окна, располагался солидный деревянный стол с лампой на столешнице. Рядом стояло удобное кресло. Чуть в стороне, вокруг низенького круглого столика, расположились два мягких диванчика. А дальше на всю глубину комнаты тянулись многочисленные деревянные стеллажи с книгами. В промежутках между окнами были установлены высокие закрытые шкафы, в которых хранились древние свитки, кипы пожелтевших газет и редкие старинные книги. В огромном, всегда закрытом шкафу в дальнем конце библиотеки находились рукописи, содержание которых не было предназначено для широкой публики. Здесь имелись гримуары с описанием магических ритуалов и заклинаний довольно тёмного назначения. Скрывались тома с почти не встречающимися сейчас знаниями. И нашли своё пристанище редчайшие книги. Ключ от шкафа я уже очень давно умыкнула у отца. И он даже не заметил пропажи.

Дневники прапрадеда хранились в одном из незапертых шкафов. Вытащив короб, где находились листы с еще не прочитанной рукописью, я бухнула его на стол и осторожно запалила пальцами лампу. Да, про магию нагу я немного приврала. Ну не то чтобы приврала, просто он меня не спросил, а я не уточнила.

Почерк у прапрадеда был быстрым и слегка угловатым, словно он боялся забыть свои мысли и спешил их записать. Иногда записи перемежались иллюстрациями, которые, скорее всего, мой талантливый прапрадед рисовал собственноручно. Именно на одну из таких картинок я наткнулась, когда пробегала глазами по страницам, стараясь найти хоть какое-то упоминание о нагах. На рисунке, выполненном чёрной тушью, красовался наг. Нарисован он был довольно схематично, но узнаваемо. Я возликовала.

«…при дворе императора я имел честь встретиться и быть представленным наагасаху Шашеоло́шу де́о Ширрадоша́рр. Я был очень заинтригован этим знакомством. Принято считать, что раса нагов довольно закрытая. В свои предыдущие посещения Давридании я ни разу не имел удачи лицезреть представителей этого вида».

Его праправнучке повезло больше – или меньше. Это с какой стороны посмотреть. И мне даже не пришлось покидать пределы земель нашего рода.

«Когда я был моложе, то прочитал несколько книг, в которых имелись описания нагов. Считается, что род Ширрадошарр ведёт свою родословную от императорской семьи наагаше́хов».

Я призадумалась. Кто такие наагашехи, я знала. Они относились к вымершим народам. Их целенаправленно уничтожали, и было за что. Очень жестокое племя. В период Древних войн они вырезали население вне зависимости от расы под корень. У них процветали культы тёмных божеств с человеческими жертвоприношениями, и не только человеческими. Кровожадные, сильные и беспринципные. Самые ближайшие родичи нагов. Я видела гравюры, изображающие наагашехов, в одной книге. Мои змеехвостые знакомцы рядом с ними – неописуемые красавцы. Или же это просто излишки фантазии художника.

Одна из тех гравюр изображала сухощавого змеелюда с оскаленной пастью и скрюченными когтями. Зубы в палец длиной. Носа нет, только две узкие прорези на лице. Из плеч и локтей выпирают длинные острые костяные наросты. По хвосту сзади, начиная от хребта, идёт гребень из острых шипов с чем-то похожим на жало на самом кончике хвоста. В описании под гравюрой значилось: «Тварь зело люта и ядовита. Охоча до мяса людского…» Более подробное описание я потом нашла в другой книге. Охочи они были не только до людского мяса. Неудивительно, что про нагов страшные истории ходят, с такими-то родственниками.

Я продолжила читать.

«Лицом он был благороден, глаза же и хвост чёрного цвета, что, как я потом выяснил, довольно редко встречается у нагов и является признаком правящего рода наагашехов».

Перед глазами возник чернохвостый наг, и мне стало как-то беспокойно. Я только сейчас задумалась, а что эти наги вообще делали в Лядащем лесу? Да, граница недалеко, но между нами горы и лес. Такая местность не располагает к простым увеселительным прогулкам.

И я читала, что наги сыграли едва ли не решающую роль в уничтожении своих кровожадных родственников, потому что страдали от их жестокости не меньше других. И оказывали более успешное сопротивление, так как по силе были им равны. А тут признаки правящего рода наагашехов…

«Рядом с ним находилась очень красивая девушка, сестра одного из прежних императоров Лаодо́ния Прекрасная, нежная и хрупкая, как цветок. Я был очарован ею. Каково же было моё удивление, когда я узнал, что столь нежное создание стало женой нага и счастливо в этом браке!

Мне было сложно представить себе подобное. Мой друг, Саа́ший Ро́йши, советник императора, объяснил мне, что у нагов рождается очень мало женщин. Из-за этого их мужчины берут в жёны женщин других рас. Нагини же выходят замуж за представителей древнейших родов нагов, чистота крови которых поддерживается не один век. Наги очень бережно относятся к своим женщинам. Нагиням разрешается многое, вплоть до самостоятельного выбора мужа. Принудить женщину к браку приравнивается к преступлению.

Но, как это ни парадоксально, нагам разрешено иметь несколько жён. В нынешнее время такое редко встречается, но если вдруг наг захочет обзавестись ещё парочкой жён – по закону он имеет на то право.

Мой друг по строгому секрету поведал мне, что, хотя территории нагов входят в состав Давридании и формально они подчинены власти императора, в личной охране которого имеется отряд из нагов, в действительности княжество Шаашида́ш является суверенной территорией, где существуют свои законы, свой правитель и своя армия. К сожалению, большего мне мой друг поведать не смог. Тем же вечером он был отравлен кем-то из своих врагов».

Неожиданное окончание истории. Я просмотрела текст дальше, в надежде найти ещё что-нибудь, но бросила это дело, когда прапрадед стал описывать своё новое приключение в Рире́йских горах. Вспомнила, что у меня есть яблоко, и захрустела им. Стало немного спокойнее. Писанине прапрадеда я доверяла больше, чем словам незнакомого нага. Хотя, опять же, ничего конкретного не узнала. Только нашла подтверждение чужим словам. Даже не могла решить, стоит ли мне вообще расстраиваться. Может, он не приедет, жених этот!

Кстати, о женихах. Женоед должен был прибыть сегодня вечером. Наверняка он уже приехал и расположился. Надо бы узнать… Если он прибыл, то можно уже приступить к выполнению плана «Провал свадьбы». Удивительно! Стоило прогуляться по жуткому лесу, встретить не менее жуткого нага и вляпаться в нечто непонятное, как проблема с Женоедом стала мелкой и несерьёзной. И сразу же появились многочисленные варианты её решения. Похоже, мне просто нужно было встряхнуться.

От яблока остался только хвостик, а в голове появился немного туманный план. Главное – больше не паниковать и не поддаваться дурным мыслям. Один раз уже поддалась и теперь не знаю, во что выльется моя несвоевременная паника. Что делать с Женоедом, я примерно решила. Не поможет это – есть ещё несколько вариантов, немного похуже. Не для меня похуже. О наге решила не думать. Пока проблема не объявилась – проблемы нет! И вообще, я не уверена, что приключившееся со мной – не плод моей фантазии. Может, у того озера испарения галлюциногенные? Задумчиво потрогала сквозь ткань штанов браслет в кармане. А браслет я могла на берегу найти. Возможно, и озера никакого не было. Потеряла сознание на окраине леса, очнулась, а рядом браслет. А всё остальное так, сон дурной и игра воображения.

За окном окончательно стемнело. Я затушила свет и покинула библиотеку. В коридоре плясали по стенам огни от настенных ламп. Обычно их не зажигали из экономии, но сейчас по случаю приезда гостей запалили все. Я как можно тише направилась к своим покоям.

Имение наше было не очень большим, и возраст его насчитывал около пяти веков. Всё это время оно принадлежало только нашей семье – графскому роду Авайских, ныне несколько обедневшему. Точнее, обычно здесь жила побочная ветвь рода. Главное семейство же располагалось в замке, ныне заброшенном.

Сам род наш был не очень знатным. Если наши предки, подобно прапрадеду, ещё прославляли своё имя, то их потомки эту славу разбазарили. Дед мой, Ге́рдан Авайский, – вояка, дуэлянт и игрок, – довольно быстро промотал внушительное состояние. Именно при нём большая часть земель была распродана в уплату долгов. Умер дед довольно бесславно, утонув во время переправы ночью через реку. Он был пьян и просто выпал из седла в воду, где и затонул на глубине четверти сажени. Довольно глупо утонуть, перебираясь через брод.

Батюшка мой, Лоран Авайский, – человек слабовольный и слабохарактерный. Служить он не захотел, образование получил кое-как, учиться дальше просто поленился. Ничего менять не желал. Когда пришло время, женился и наплодил детей – шесть девчонок вместе со мной и ни одного мальчика.

Мачеха, наоборот, женщина волевая и, наверное, смогла бы поднять имение, если бы получила иное образование, нежели дают всем девушкам благородного происхождения. Отца она любила с юности. Говорят, по молодости редкий красавчик был. Мачеха постоянно изводилась ревностью, к слову сказать, не беспричинной. Отца по любви своей ненавидеть не могла, зато злобствовала на меня.

Среди сестёр я третья по возрасту. Самой младшей пятнадцать лет. Я не сказала бы, что мои сёстры действительно злые, ну, кроме Ларионы. Они ласковы со слугами, скромны, получили достойное для девушек высшего сословия образование, добродетельны… Просто воспитывали их с мыслью, что я – дрянь, из-за которой в семье разлад идёт. Для них я плохая. А посмотреть на меня по-другому они и не пытаются. Это у них от батюшки. В своё время они выйдут замуж и будут вести спокойную размеренную жизнь хозяек дома.

Увлечённая мыслями, я не услышала шагов, поэтому появившийся из-за угла мужчина стал для меня неожиданностью. Четвёртый сын герцога Омаского, Ариаде́н. Сердце тоскливо ёкнуло, и обида на мачеху опять уколола. Юноша остановился и растерянно посмотрел на меня. Тоже не ожидал встречи. Я едва сдержала трепетный вздох. Какой он всё-таки! Высокий, светловолосый, с приятным мужественным лицом, стройным станом и мягким взглядом голубых глаз. Я неожиданно вспомнила о своём внешнем виде. Выгляжу как разбойница! В сапогах и штанах, в свободной, местами порванной и измазанной зеленью рубахе, с кое-как заплетённой косой. Я оробела, он тоже как-то смущённо потупился и отвёл глаза. Чувствуя эту неловкую атмосферу, я поспешила откланяться и удалиться. Но когда уходила, лопатки жёг его взгляд.

У входа в комнату меня поджидала служанка. Она метнула на меня испуганный взгляд, поклонилась и убежала. Ясно, мачехе побежала докладывать. В комнате я тут же скинула сапоги, разделась и вытащила ночную рубашку. Успела только ополоснуться в тазу и переодеться, когда в спальню, шурша юбками, влетела мачеха.

– Ах ты, дрянь! – выплюнула она, тяжело дыша. – Неблагодарная тварь! Ославить нас перед всеми хотела!

Это была уже полноватая, слегка подурневшая блондинка с глубоко посаженными голубыми глазами. Я тяжело посмотрела на неё и сухо обронила:

– Может, и хотела.

Терять всё равно было нечего. Глаза мачехи возмущённо округлились.

– Мы тебя вырастили, выкормили, а ты ещё нам репутацию испоганить хочешь своими капризами?! Да ты одним своим появлением нам уже срам причинила!

– Со срамом – это к батюшке, – ядовито ответила я, ощущая странное бесстрашие.

– Дрянь, – тихо и зло протянула мачеха. – Граф Ротрийский оказал большую честь, согласившись взять тебя в жёны. Ты должна быть нам по гроб жизни благодарна, что мы тебя так хорошо пристроили.

– Так по гроб только и получится, – рассмеялась я. – У Женоеда же никто подолгу не живёт. Каково это – человека на смерть верную продавать, а? Небось там, на том свете, вам это зачтётся. Боги всё видят…

Графиня покрылась белыми пятнами и метнулась ко мне, замахнувшись рукой.

– Как ты с матерью говоришь!!!

Я перехватила её руку. В груди вскипела ярость. Захотелось сделать этой женщине так больно, чтобы её лицо исказилось страданием, и я со всей силы отшвырнула мачеху от себя. Она глухо бухнулась о дверь и вскрикнула больше от испуга, чем от боли.

– Что ты сделала, чтобы стать мне матерью?! – заорала я. – Ты просто злобная старая лицемерная крыса! Не смей никогда поднимать на меня руку! В следующий раз я просто убью тебя!

На лице мачехи мелькнуло что-то странное. Пылая яростью, я не смогла распознать эту эмоцию.

– Ты смеешь мне угрожать? – просипела графиня.

– А мне есть что терять? – делано удивилась я. – Меня продают за старого извращенца, убивающего своих жён. Чтобы я сдохла так же, как и остальные! Чего мне ещё бояться? Тебя?! Да что ты сделаешь?! Убьёшь меня? Ну так давай, убивай! А от Женоеда потом своими дочерями будешь откупаться. Кем откупишься, над той через полгода и поплачешь. У него же жёны дольше не живут.

Лицо мачехи побелело как полотно, челюсти плотно сжались. Меня же трясло. Кончились годы терпения, получи, что вырастила!

– Отец с тобой разберётся, – словно яд, выплюнула она и, резко развернувшись, вылетела за дверь.

– Ага, как же! – издевательски проорала я прежде, чем дверь захлопнулась.

И обессиленно опустилась на кровать. Меня продолжало трясти. Это была первая стычка с мачехой, в которой я полностью перестала себя сдерживать. Я не ощущала себя победившей, но мне стало чуточку легче. А то, что отцу пожалуется, – пускай. Ему всегда было всё равно, что происходит между его женой и третьей дочерью. Бабьи разборки – это не для него. Я устало повалилась на покрывало и закрыла глаза. Сегодня был слишком насыщенный тяжёлыми впечатлениями день. Я перевернулась на бок, заворачиваясь в покрывало, и провалилась в сон.

Снилась мне зелёная трава. Я лежала на ней. Голая. На правой руке серебряной нитью поблёскивал браслет. Надо мной нависал чернохвостый наг. Он мне улыбался, нагло, нахально, проводя кончиком языка по губам и клыкам. Мне почему-то не было страшно. Мужчина наклонился ниже. Чёрный водопад волос, как занавеси, закрыл весь остальной мир. А есть ли он во сне, остальной мир? Наг склонялся всё ниже и ниже. Я уже могла различить его неуловимый в цвете радужки зрачок… Сон смазался и поблёк.

– Госпожа, проснитесь!

Я с трудом открыла глаза. Рядом с постелью в ряд стояли три горничные. Осмотревшись, я увидела, что на стуле лежит очень красивое голубое платье с изящной, на тон темнее, вышивкой по вороту, краю рукавов и подолу. Я удивлённо воззрилась на него. Такой красоты в моём гардеробе никогда не было. Нет, я не ходила в жалких обносках. Мачеха заботилась о репутации семьи, поэтому все её члены одевались достойно, в том числе и я. Но мои наряды отличались скромностью как в крое, так и в выборе тканей.

– Госпожа, скоро завтрак, нам нужно привести вас в порядок, – поторопила та из горничных, что будила меня.

В порядок привести? Для этого мне как-то раньше и одной помощницы за глаза хватало. Но через несколько секунд до меня всё-таки дошло. Жених, видимо, действительно приехал и будет присутствовать на завтраке. Конечно же, я должна произвести на него впечатление и быть просто неотразимой. Наведением «неотразимости» займутся горничные, а красивой обёрткой послужит платье.

Я нехотя встала и отдалась в чужие руки. Для начала меня отвели в соседнюю комнату и погрузили в ванную. Я не сопротивлялась, блаженно нежась в чуть горячей ароматной воде. За эти полчаса чистого восторга я отдохнула больше, чем за всю ночь. Пока подрёмывала, мои волосы тщательно промыли, вычистив из них всю ту труху, что я успела вчера собрать в лесу.

После омовения меня натёрли какими-то маслами. Некоторые были из них настолько пахучи, что мой чуткий нос не выдерживал и я чихала. Пока одна девушка умащала моё тело, две другие разбирались с длинными волосами. Их аккуратно сушили и втирали что-то, пахнущее цветами.

Закончив со всякими натираниями, меня обрядили в исподнее: немыслимой элегантности панталоны и нижнюю рубашку. Поверх последней затянули кружевной корсет. В отличие от моих большегрудых сестёр, я не умирала в этой конструкции от недостатка воздуха. Да, двигаться было не очень удобно. Но в принципе особых неприятностей он мне не причинял.

После этого меня усадили на пуфик, и одна из девушек занялась моими руками, другая ногами, а третья продолжила перебирать волосы. Я почувствовала, что снова начинаю засыпать. Но уснуть мне не дали.

Судя по ощущениям, громоздкой прически по типу гнезда сооружать не стали. Сделали что-то очень скромное, оставив основную массу волос распущенными. Ногтям же на руках и на ногах придали удивительно красивую, аккуратную форму. Я даже залюбовалась своими тонкими пальцами с аккуратненькими розовыми ноготками.

Красить лицо я не любила. У меня очень чувствительный нос, и его раздражают все эти пудры и едва уловимый химический запах красок для глаз. К моей радости, меня не стали особенно мучить. Немного накрасили глаза, чем-то помазали губы и слегка тронули кистью скулы. Пока одна девушка меня красила, вторая надела на мои ноги телесного цвета чулки с ажурным верхом. Как будто моё нижнее бельё будет сегодня кому-то демонстрироваться. Я почувствовала раздражение: мне не нравилось, когда кто-то посторонний натягивал на меня эту деталь гардероба. Третья горничная в это время наводила порядок в комнате и собирала раскиданные вечером вещи.

– Дай сюда, – потребовала я, увидев у неё в руках свои штаны.

– Но, госпожа, они грязные… – попробовала возмутиться девушка, но я потребовала одежду ещё раз.

Получив штаны, я залезла в карман и изъяла браслет. Вспомнила про него совершенно случайно. Если бы не мелькнувшая в голове картинка сна, то, наверное, и не хватилась бы.

В платье меня облачили в последнюю очередь. Я стояла, подняв вверх руки и зажав в одной ладони браслет, а горничные осторожно надевали портняжный шедевр сверху. Они долго возились с нижними юбками, многочисленными мелкими пуговками на спине, завязывали пояс сзади изящным бантом, расправляли складки…

Когда мне подали чёрную коробочку, я удивилась. В бархатном футляре лежал драгоценный гарнитур из белого золота и сапфиров с мелкими вкраплениями бриллиантов. Раньше фамильные драгоценности мне носить не разрешалось, и я почувствовала себя польщённой. Гарнитур состоял из изящного колье, длинных неброского вида серёжек и тонкого витого колечка с синей капелькой сапфира.

Последними надели светло-голубые туфельки на низком каблуке. Только после этого меня подвели к высокому, в полный рост, зеркалу. И я удивлённо вскинула брови. Никогда я ещё не была так свежа, невинна и прекрасна. На белой коже лица, слегка тронутой розовым румянцем, темнели бездонными озёрами тёмно-карие глаза. А губы были похожи на лепестки шиповника. Волосы, завитые крупными локонами, блестящим тёмным водопадом рассыпались до самой талии. Пряди спереди заплетены вокруг головы в косы и перевиты жемчужными нитями. Талия, подчёркнутая синим шёлковым пояском, казалась совсем тонкой. Украшенное вышивкой декольте было очень скромным, но при этом хорошо выделяло грудь. Рукава закрывали руки по самые запястья. Ниже локтя они сборились и приобретали форму фонариков. Тонкий рисунок вышивки украшал их до самых плеч. Шуршащая юбка пышной лилией опускалась в пол, вызывая восторг лёгким, почти незаметным на ткани кружевом шитья. Драгоценности лишь придавали образу дополнительный вес, делая его законченным. Мачеха явно знала толк в подобных вещах!

В общем, в зеркале отражалась прекрасная, пышущая свежей юностью девушка из благородной семьи, невинность и скромность которой не вызывали сомнений. Я была искренне поражена. Всего лишь платье, подходящая причёска – и ты можешь стать кем угодно. Я не могла сказать с уверенностью, что это беззащитное существо, смотрящее на меня из зеркальной глади большими влажными глазами, – именно я. Настолько беспомощной и хрупкой я не ощущала себя никогда.

На завтрак я спускалась в сопровождении двух горничных. Девушки посматривали на меня с опаской, явно ожидая, что сбегу. Но нет, я рвалась в бой!

На одной из лестниц мы столкнулись с наследником герцога Омаского, До́лианом. Он, в отличие от брата, пошёл внешностью в своего отца и был голубоглазым брюнетом. В целом довольно привлекательный молодой человек, но цепкий взгляд и слегка кривоватый нос делали его похожим на ястреба. При моём появлении у него удивлённо приподнялись брови. Я почувствовала себя польщённой: старший сын герцога был скуп на эмоции. Я присела в реверансе и с лёгкой улыбкой пожелала ему доброго утра. Он медленно и чинно склонил голову, не сводя с меня глаз. Но промолчал. Только продолжал пристально смотреть. Я ощутила себя неотразимой и была очень этим довольна.

Внизу лестницы меня ожидал отец. На фоне милорда Долиана Ло́ран Авайский выглядел несколько блекло. Среднего роста, довольно приятного телосложения, но с уже наметившимся животом. Волосы тёмно-русые, их оттенок немного темнее моего собственного. Лицо не лишено привлекательности и благородства, но вялый и незаинтересованный вид портил общее впечатление.

Когда отец посмотрел на меня, его лицо стало откровенно потрясённым. На мгновение в его глазах промелькнул ностальгический восторг, но он быстро пришёл в себя и поспешил ко мне с пылом, которого я от него не ожидала. От его «моя дорогая, ты очаровательно выглядишь» я слегка растерялась. Отец нечасто баловал своих дочерей комплиментами. Уже потом он заметил милорда Долиана и поприветствовал его в соответствии с этикетом.

В зал, где проходил завтрак, я шла уже в сопровождении отца. Впервые мне довелось увидеть на его лице что-то вроде самодовольства, обычно он был вял и апатичен. Казалось, отец гордился красавицей дочерью. И для меня это было в новинку.

Увидев двери, я начала готовиться привести свой план в действие.

Двери распахнулись, явив богато убранную комнату, посреди которой стоял длинный стол для завтрака. За столом собрались уже почти все, кроме трёх сыновей герцога, первый сын зашёл с нами. Место во главе одного края стола сейчас пустовало, ожидая моего отца. По левую руку от него сидела его жена и моя мачеха, госпожа Агне́сса. Следующее за ней место оказалось свободным и было явно предназначено для меня, так как напротив, по правую руку от отца, сидел, видимо, граф Ротрийский. Далее, также со стороны мачехи, сидели мои сёстры строго по старшинству: Риола́на, Те́шша, Ларио́на, Кристабе́лла и Дари́лла. Одеты они были довольно скромно, видимо чтобы не отвлекать внимание от главной звезды дня – меня.

Во главе другого конца стола сидел герцог Миро́ш Омаский, крупный седеющий брюнет с серыми глазами, сильно похожий на своего старшего сына. По левую руку от него находилась герцогиня Ноне́лия Омаская, его жена, хрупкая, всё ещё красивая блондинка с чудесными голубыми глазами, которые унаследовали все её сыновья. Их наследник, милорд Долиан, сел по правую руку от отца. Три места после него оставались пустыми.

Граф Ротрийский встал, чтобы поприветствовать меня. И я, как стрелу, спустила заклинание. Я действительно немного приврала, когда говорила нагу, что не разбираюсь в магии. Разбираюсь, правда, не очень хорошо, так как училась самостоятельно по книгам, которые имелись у нас в библиотеке. При таком обучении оставались огромные дыры в образовании. Дар у меня был весьма скромный, и я, откровенно говоря, плохо им владела. И сейчас хотела использовать наведённый фантом. Суть его заключалась в том, что все видят тебя такой, какая ты есть. А тот, на кого направлено заклинание, видит созданный тобой образ. Но заклинание довольно сложное, и я совершенно не была уверена в успехе. Возможно, оно не подействует совсем или подействует, но на всех сразу. Мне приходилось очень сильно концентрироваться, чтобы удерживать его.

Удивлённые взгляды были мне наградой. Причём, судя по удивлению на некоторых лицах, видели присутствующие отнюдь не моего ужасненького фантома. Герцогиня смотрела на меня с вежливым, вполне благожелательным интересом, взгляд герцога был оценивающим. Сёстры были удивлены, даже мачеха, похоже, не ожидала такого. Только граф скривился, словно унюхал поблизости скотный двор.

Женоед оказался низкорослым и кривоногим мужчиной с полностью седой головой. Даже шевелюра моего отца всё ещё была тёмной с редкими серебряными нитями. Глядя на графа, можно было с уверенностью сказать, что и в молодости он не был красавцем. Борозды глубоких морщин пересекали его маленькое лицо. Крючковатый нос нависал над тонкими сухими губами. Дополняли всё это слабовольный подбородок и широкий покатый лоб. Дорогой, вышитый золотой нитью камзол сидел на его высохшей фигуре как мешок. А рядом с ним я – такая красивая, свежая и невинная. На моём фоне он выглядел ещё несуразнее. В глазах отца мелькнуло сомнение. Наверное, посчитал, что продешевил. На лицах наших гостей появилось плохо скрываемое недоумение. Мы с графом представляли собой две противоположности.

И вот стою я, вся такая очаровательная, смотрю на графа с вежливым смирением и улыбаюсь самой скромной и лёгкой улыбкой. А у него на лице всё чётче и чётче проступает отвращение.

– Это моя третья дочь, Таюна, – представил меня отец.

Граф посмотрел на него так, словно заподозрил, что над ним издеваются.

– Вы серьёзно?

Этой фразой он сказал всё. Как оскорбительно она прозвучала!.. Я растерялась, то есть попыталась растеряться. Отец тоже. Он явно не понимал, чем недоволен гость. На лице мачехи мелькнула злость. По её глазам можно было прочесть, что она в бешенстве из-за того, что эта пародия на мужчину не оценила её усилий. Вряд ли о платье побеспокоился отец. На лицах решительно всех присутствующих мелькнуло непонимание. Только милорд Долиан продолжал всё так же цепко смотреть.

– Что-то не так? – спросил отец.

Граф скосился в сторону стола и недовольно пожевал губами. Видимо, не желал устраивать публичный скандал.

– Ничего, прошу прощения, – чуть смягчившись, произнёс он. – Рад знакомству.

И поклонился, даже не сделав попытки облобызать мне ручку. Все расселись по местам. Завтрак пошёл своим чередом. Вяло потекла светская беседа. К графу обращались пару раз, но он отвечал сухо и немногословно, и от него отстали. Я продолжала ловить на себе его недовольные взгляды.

Минут через десять после начала завтрака пришли, извинившись за опоздание, герцогские сыновья. Сёстры расцвели приветливыми улыбками. Все три брата были блондинами. При этом двое чертами лица больше походили на отца, а младший – на мать. От них мне тоже досталась порция удивлённо-восхищённых взглядов, а Ариаден даже замер, остановившись у своего стула. Я чувствовала его взгляд всем телом, но не посмела поднять глаз от тарелки.

Я почти не ела, боясь пошатнуть хрупкий контроль и разрушить заклинание. И едва уловимо улыбалась, изображая неземное создание, которое явилось, чтобы скрасить своим присутствием это замечательное утро. Подняв один раз глаза, я увидела, что Ариаден смотрит на сидящего по соседству графа, презрительно кривя плотно сжатые губы. Граф же ни на кого внимания не обращал. Он ел, придирчиво осматривая каждый кусок, прежде чем положить в рот.

Первой откланялась и покинула стол моя младшая сестра. Следом постепенно потянулись остальные. Я решила, что посидела уже более чем достаточно, и тоже поднялась. Мачеха, озадаченная и расстроенная непонятным поведением графа, даже не попыталась меня остановить. За дверью я облегчённо выдохнула и поспешила убраться подальше, чтобы распустить заклинание. Теперь бы не столкнуться с графом где-нибудь чисто случайно.

Я направилась в сторону открытой галереи. Она выходила окнами во двор и считалась открытой, так как продувалась всеми ветрами и окна её не были застеклены. Представляла она собой просторную прямоугольную площадку, окружённую голыми стенами с оконными проёмами и с крышей над головой. В зимнее время сюда наметало много снега, который слуги старательно вычищали, чтобы весной растаявшая вода не заливала нижние этажи.

Сейчас здесь было пусто. Внизу по чисто подметённому двору чинно и неторопливо ходили слуги, у открытых ворот навытяжку стояла стража. Я поморщилась, представив, каково им стоять в доспехах по такой жаре. В обычное время они позволяли себе прохаживаться на посту в одних рубахах. Батюшка на это не очень строго смотрел. Но нынче в замке гости, поэтому никаких послаблений.

– О, Тайка! – раздался позади голос.

Я недовольно обернулась, узнав голос Ларионы. Да, это была она вместе со старшей сестрой Риоланой. Все мои сёстры внешностью пошли в свою маменьку: светловолосые, голубоглазые. На отца ни одна не была похожа. Даже я на него не была похожа, что ещё сильнее злило мачеху.

Риолана, самая высокая из нас, довольно стройна и не обделена приятными глазу формами. Она всегда пряма как палка и держит себя с достоинством. Аккуратная, немного занудная в своих манерах. Я считала её самой разумной из сестёр.

Лариона же пышнотелая. Её объёмная грудь сейчас была закована наглухо в платье и томилась там, как в броне. Если Риолану можно назвать симпатичной, то Лариона скорее на любителя. Низенькая, полненькая, с прищуренными глазками. Если бы выражение её лица не было таким неприятным, то, может быть, она и выглядела бы посимпатичнее. Лично я считала, что из всех сестёр эту боги обделили умом, но по неведомой причине наделили чем-то вроде хитрости, которая без ума казалась подлостью.

– Дозвольте принести вам, ваше сиятельство, поздравления по поводу предстоящей свадьбы, – паясничая, произнесла Лариона.

– Дозволяю, – снисходительно бросила я.

– Прекратите обе, – сухо оборвала нас Риолана.

– О, какое страшилище этот граф! – продолжала ехидничать Лариона с самым восторженным видом.

– Я сказала прекратить! – Риолана раздражённо посмотрела на сестрицу.

Но та слов не понимала.

– Хотя как-то граф без восторга на тебя смотрел, того и гляди сбежит.

Риолана не выдержала и рявкнула на Лариону:

– Я сказала прекратить! У меня голова от тебя уже болит! В доме гости, а вы позорящие семью разборки устраиваете!

Лариона вытаращила на неё бараньи глаза и обиженно протянула:

– Что сразу я?

– А я вообще молчу, – заметила я.

Нас отвлёк влетевший во двор всадник. Он спешился прямо у лестницы парадного входа и, не дожидаясь, пока у него примут поводья, бросился внутрь.

– Гонец, – определила я.

Мы с Ларионой свесили из окон головы, Риолана лишь чинно выглянула из-за рамы. Я подозвала мальчишку, подметавшего двор, и спросила, не знает ли он, откуда прибыл всадник. Тот не знал. Из замка тем временем выскочил дворецкий. Я никогда не видела нашего Павло́ра таким спешащим. Во дворе воцарилась суета. Забегали слуги, на ступенях парадного входа появились отец, герцог и граф. В самом доме нарастал шум. Лариона поймала в коридоре пробегавшую служанку и спросила, что случилось.

– Ох, госпожа! – схватилась за сердце девка. – Принцесса Кира́та решила почтить нас своим присутствием. Её экипаж всего в половине версты отседова!

Мы бросились к окнам. На дороге и правда поднимались клубы пыли. Можно было даже различить силуэты всадников. На улице тем временем появились мачеха с герцогиней, сёстры и герцогские сыновья. За воротами на дороге всё чётче вырисовывались ехавшие: большая золочёная красная карета и всадники, не меньше двадцати человек. На наездниках поблёскивали лёгкие панцири. Вскоре до нас донеслись звуки: топот копыт и ржание лошадей.

Кортеж шумно заехал во двор. Всадники перестроились на передний план, спешились и встали в два ряда лицом к друг другу. Карета остановилась напротив крыльца. Я подалась вперёд, чтобы лучше видеть. Один из сопровождавших карету мужчин поспешил открыть дверцу и подать руку. Он довольно долго стоял с протянутой рукой, пока его услугами не соблаговолили воспользоваться. Из кареты показалась ладонь, затянутая в перчатку. Она опёрлась на протянутую руку, и из недр экипажа наконец показалась её обладательница. Я изумлённо открыла рот. Никогда ещё не видела таких красивых женщин!

Из кареты, высокомерно усмехаясь… да, именно усмехаясь… вышла Женщина! Именно так, с большой буквы. Это была не какая-то там неопределённая девушка, не вздорная девица или банально-скучная жена. Это была Женщина! Чуть выше среднего роста, тонкая, гибкая, как кошка, с изящной фигурой и плавными соблазнительными движениями. Мужская часть встречающих восторженно вздохнула. Принцесса была одета в чёрное дорожное платье, подол которого просто стекал к земле. Но это обычное платье ей удивительно шло. Белая кожа, тёмные, слегка раскосые глаза, тонкий нос и яркие губы, изогнутые в лукавой усмешке, длинные тёмно-русые волосы, не убранные в причёску и свободно стекающие по плечам.

Принцесса Кирата ненадолго замерла на подножке и окинула присутствующих взглядом, словно спрашивая: «Не ждали?!» И вид у неё был до того высокомерно-победный, словно её появление должно было внести хаос в ряды встречающих. И, о удивительно, отец почему-то отшатнулся. А мачеха ещё сильнее выпрямилась, и её спина словно одеревенела. На подмогу хозяевам поспешил герцог. Он выступил вперёд и подошёл к царственной особе.

– Мы рады приветствовать вас, ваше высочество. – Герцог почтительно приложился губами к руке принцессы.

– Да неужели?! – со снисходительной усмешкой усомнилась принцесса.

Отец дёрнулся и поспешил исправить собственную оплошность.

– Здравствуй, здравствуй, – насмешливо щурясь, протянула в ответ на его приветствие принцесса.

У меня сложилось впечатление, что они знакомы. Отец нервничал, даже с такого расстояния это было видно. В этот момент меня отвлёк удивлённый вскрик рядом. Лариона смотрела на меня, округлив глаза, так, словно до неё что-то дошло. На меня, потом на принцессу.

– Риолана… – слабым голосом позвала она.

– Молчи!

Риолана была страшно бледна, напряжена и не отрывала от меня глаз.

– Но… – Лариона беспомощно посмотрела на сестру.

– Молчи! – ещё раз прошипела Риолана и, схватив сестру за руку, поспешила прочь.

Лариона на ходу оборачивалась, бросая на меня потрясённые взгляды. Что это с ними? Я на всякий случай ещё раз посмотрела вниз. Может, я что-то упустила? Двор опустел, лошадей разводили конюхи, карету отгонял сам кучер. Я вернулась во внутренние помещения, надеясь узнать от слуг, зачем пожаловала к нам сама принцесса.

О королевской семье я знала не очень много, только то, что можно было узнать, проживая в глубинке и ни разу не побывав при дворе. Сейчас правил его величество король Ра́йдан Разумник. Своё прозвище он получил не просто так, а благодаря вдумчивому внедрению реформ, которые изменили экономическую ситуацию в стране в лучшую сторону. Благодаря его осторожной политике у нас уже лет двадцать не случалось стычек с соседями. С его подачи в стране увеличили количество школ. Даже в нашей глухомани можно было найти две. Именно он пошёл на сближение с храмовниками, с которыми светская власть в лице королевского дома уже полвека была не в ладах. Светский и духовный раскол наконец перестал разъединять наше общество.

У короля Райдана имелось двое сыновей и одна незаконнорождённая дочь. Как к ней относилась королева, я, конечно, не знала, хотя не скрою, что мне было очень любопытно. Но до нас доходили песни, посвящённые красоте и скромности юной принцессы.

Среди всех родственников короля особо выделялась его сестра, принцесса Кирата. Она уже успела побывать замужем и овдоветь, но титул принцессы после замужества сохранила. Принцесса Кирата была особенной.

Изначально род королей Нордаса пошёл от оборотней – королевских скальных котов, могучих и больших чёрных кошек. Но род уже давно начал вырождаться. Оборотни – признак королевской крови – стали редкостью. Никто не мог сказать, почему это произошло. Шли века, у власти теперь стояли люди, чья жизнь скоротечна. Рождение оборотня теперь было чудом. Оборотень королевской крови вступал в брак только в пределах королевства. Его потомки становились женихами и невестами для представителей королевской семьи. Так надеялись вернуть дар в семью. Если же у короля кто-то из сыновей рождался оборотнем, то наследником становился он, вне зависимости от того, какой он по очерёдности рождения. Кроме дочерей. Дочери трон не наследовали.

Около сорока лет назад у короля О́лдана родились близнецы, нынешний король Райдан и принцесса Кирата. Принцесса унаследовала дар оборотней целиком и полностью. Уже много поколений чёрный скальный кот был редкостью. За счастье считалось, если родится хоть какой-нибудь оборотень, пусть и песчаного цвета кот размером с крупную собаку. А тут полноценный представитель далёких предков.

Принцессе разрешалось всё. Любые её проступки прощались. Рассказывали, что ей даже дозволялось лазить по болотам и сражаться с тамошней нечистью. И замуж она вышла только семь лет назад, мне тогда двенадцать было. Муж её, правда, прожил ещё четыре года, а потом погиб на охоте. И сейчас её высочество не торопилась с новым замужеством. Куда спешить, если ей ещё жить и жить? Оборотни ведь живут очень долго.

И сейчас, увидев её воочию, я чувствовала, как меня переполняет восхищение. Яркая, красивая, свободная, способная построить всех одним щелчком пальцев. Я бы много отдала, чтобы увидеть её зверя. Я-то пока котёнок и совершенно не представляю, в кого вырасту.

Поспрашивав слуг, я поняла, что они не знают, зачем приехала принцесса. Придётся ждать обеда. За столом эту тему, вероятно, затронут. Но каково было моё удивление, когда я, вернувшись в свою комнату, застала там ожидающую меня служанку. Она сообщила, что, оказывается, мне нездоровится, поэтому я обедаю и ужинаю у себя в комнате. Смысл прятать меня от венценосного внимания, если всем известно, что у графа Авайского есть незаконнорождённая дочь?

Померив шагами комнату, я решила, что раз мне сегодня нездоровится и общаться с гостями я не собираюсь, то нет смысла сохранять наведённую красоту. С этими мыслями стащила платье, туфли и драгоценности, переплела волосы в удобную косу и достала брюки и рубашку. Я даже не озаботилась аккуратностью образа. Там, куда я пойду, всё равно некому оценить мой внешний вид. Вместо обуви решила использовать мягкие комнатные тапочки. В них здорово подкрадываться.

О системе потайных замковых ходов я знала лучше всех. Подробная их схема лежала в том же запертом шкафу в библиотеке. Количество ходов потрясало воображение. Такое ощущение, что предок, который строил это имение, постоянно ожидал нападения и, стараясь предусмотреть все опасности, настроил кучу тайных лазов. И вот один из них вёл в мою комнату. Вход в него располагался в стене рядом с кроватью, у изголовья. Сам рельеф стены был немного вычурный и испещрён декоративными нишами, поэтому некоторые неровности не вызывали подозрений.

Я налегла плечом в определённом месте и давила своим весом до тех пор, пока не услышала звук перетекающей воды. Через двадцать секунд проём площадью чуть больше половины сажени дрогнул, и прямоугольный кусок стены над самым полом выдвинулся в глубь прохода. Я на четвереньках залезла внутрь и, прежде чем закрыть вход, нащупала связку свечей, лежащую чуть в стороне.

Выпрямилась я уже в тёмном узком коридорчике, зажимая в ладони свечу. За спиной закрывалась дверца. Пахло сыростью, мышами и влажной глиной. На фитиле свечи затрепетал огонёк, и я смело пустилась на встречу с мышами. Вышла из хода минут через пять в коридоре на третьем этаже, за гобеленом. Оглядываясь, перебежками добралась до другого конца коридора и залезла в следующий ход, скрытый за статуей святого Ню́ба.

Этот ход вёл к батюшкиному кабинету, потому шла я как можно тише. Заходить в кабинет не собиралась, но там в одном месте очень тонкая кладка и даже вынимается кирпич. Поэтому можно послушать, что творится внутри. Может, что-то узнаю.

В кабинете действительно кто-то был, но голоса звучали не очень разборчиво. Пока я не вытащила кирпич. В образовавшемся проёме привычно проглядывала обратная сторона гобелена.

– Наги?

На спине выступил холодный пот, и спёрло дыхание в груди.

– Интересно, какие такие договорённости имеются у королевского рода с нагами? – продолжил… герцог. Да, это был голос герцога Омаского.

– Я не рискнул поинтересоваться. – Голос отца был довольно напряжён.

– Не смею вас осуждать, друг мой. Принцесса не всегда доброжелательно относится к любопытным.

Наступила тишина, прерываемая лишь лёгким позвякиванием бокалов.

– А вы близко знакомы с принцессой? – осторожно спросил отец.

– Я бы не сказал, что мы близко знакомы. – Голос герцога звучал несколько недовольно. – Она нечасто появляется при дворе, предпочитая кататься по всей стране. Избалованна, крайне непредсказуема… Никогда не знаешь, что вызовет её неудовольствие! Сегодня она великодушно простит тебе яд в тарелке, а завтра казнит за недостаточно вежливый взгляд. Это я так, к примеру, – спохватился герцог. – Вы не подумайте, что я недоволен принцессой, но всё же ей слишком многое позволяли. Одно время она даже колесила с театром по стране как актриса. Совершенно неприемлемо для женщины благородного происхождения!

– Невероятно! – Почему-то в голосе отца вместо удивления или возмущения мне почудилась паника.

– Да-да! Я даже был на двух спектаклях, где она играла главную роль, когда театр был с гастролями в столице.

– И долго она так… гастролировала?

– Два года! – возмущённо возвестил герцог.

– Подумать только… – В голосе батюшки почему-то звучало смущение.

Что-то царапнуло моё внимание, но память осталась глуха. После упоминания о нагах я только и ждала, когда разговор вернётся к ним. Но беседу прервали. Дверь открылась, и я услышала мачеху.

– О, я не хотела мешать вам, – смущённо произнесла она. – Дорогой, я потом зайду.

– Что вы, миледи, – учтиво откликнулся герцог. – Я как раз собирался составить компанию своей супруге в прогулке по вашему замечательному парку. Разрешите откланяться.

Послышался звук удаляющихся шагов. Некоторое время царила тишина, а затем раздался резкий, надрывистый, полный ненависти голос мачехи:

– Ло́ран… это ведь не она… это не та актрисулька?!

– Агнесс, что ты мелешь?! Ты думаешь вообще, о чём говоришь?! Это принцесса Кирата!

– Но они похожи! – не унималась мачеха. – Я видела эту дрянь один раз, но запомнила на всю жизнь!

– Замолчи! – крикнул отец. Я впервые слышала такую угрозу в его словах.

А мачеха… она расплакалась.

– Но что мне думать? – всхлипывая, произнесла она.

Послышался тяжёлый усталый вздох.

– Я не знаю, что тебе сказать. Когда я её увидел, сам опешил. Но ошибки быть не может. Герцог Омаский знает принцессу в лицо. Это её высочество принцесса Кирата.

– То есть это не она? – слабым голосом спросила мачеха.

Наступила тишина.

– Перед тем как ты вошла, герцог поведал мне, что когда-то принцесса гастролировала с театром. Как актриса. Два года.

Раздался похожий на птичий вскрик.

– Значит, это она… она…

– Даже если это так, то что меняется?

– Ты хочешь, чтобы я принимала её в нашем доме?! Эту… эту… – Мачеха задохнулась от возмущения.

– Ты предлагаешь отказать в гостеприимстве персоне королевской крови? – разъярился отец.

– Этой шлюхе и потаскухе, которой ты ребёнка заделал, а она его нам подбросила?! – заорала в ответ мачеха.

– Эта шлюха – сестра короля, – зашипел отец. – Ты соображаешь, что этот ребёнок – пятно на её репутации?! Это…

– Так пусть все знают, что она шлюха! – не унималась мачеха.

– Это пятно на репутации королевской семьи! – рявкнул отец. – Ты думаешь о том, кто она и кто мы?! Да она нас одним пальцем размажет, и от рода Авайских останется только воспоминание! А дочерей твоих за каторжников замуж отдадут!

Наступило молчание.

– Мне, что же, делать вид, что всё хорошо? – негодующе спросила мачеха.

– Да! Принцесса скора на расправу, и ей за это ничего не будет. Не забывай, что она носитель дара. Ей простят всё! И графу Ротрийскому придётся отказать.

– Что?!

– Ты думаешь, она просто так сюда явилась? Она могла устроиться у любого из наших соседей, но выбрала наше имение. А если она хочет посмотреть на дочь? Сомневаюсь, что ей понравится тот, кому мы отдаём её кровь.

– Да ей всё равно! Она бросила её на нас!

– Принцесса непредсказуема! Никто не может с точностью сказать, как она отреагирует. Ты хочешь рисковать?

– Ну…

– Прояви наконец благоразумие! Если тебе не жаль меня и себя, вспомни о дочерях. Думаешь, их кто-то пожалеет? Нет! Подумай об их будущем!

Раздался всхлип, а затем оглушительно хлопнула дверь. Прозвучал горестный вздох отца. А я продолжала тупо смотреть в стену перед собой. Сложно не понять, о ком тут шла речь.

Глава 3

Змей вместо Женоеда

Я сидела на кровати и смотрела перед собой в одну точку. Перед глазами снова и снова возникал образ принцессы.

«…которой ты заделал ребёнка…»

Фраза звучала в ушах как эхо. Раньше я часто представляла, какой она может быть, моя настоящая мать. Думала, почему она оставила меня отцу, и неизменно пыталась оправдать её тем, что оставить ребёнка на воспитание богатому мужчине куда лучше, чем растить дочь на подмостках театра.

Я никогда не верила в то, что моя мать была так похотлива, как её описывали слуги. Они склонны молоть всякую чепуху. Порой представляла, что она была влюблена в отца. Они искренне любили друг друга. А плодом этой любви стала я. Просто судьба оказалась к ним жестока. Иногда пыталась поймать батюшку на ностальгической грусти. Но отец так часто изменял своей жене, что у меня появились сомнения в том, что он вообще способен на какие-либо серьёзные чувства.

Но бывали моменты, когда я искренне ненавидела свою мать за то, что она оставила меня здесь. В этом болоте, где обитали только змеи! Маленькая я была готова простить её. Тогда обида, так же как и я сама, была маленькой. Но такие чувства имеют свойства расти вместе с нами. И вот я выросла, и обида выросла вместе со мной. И простить стало уже сложнее.

Сейчас меня одолевали противоречивые чувства. С одной стороны, я пыталась убедить себя, что не знаю всей истории и не могу строить необоснованные предположения. Возможно, она была вынуждена так поступить. Но потом вскидывала голову обида, которая противным голосом говорила, что принцессе простили бы всё, даже внебрачного ребёнка. Да, люди бы шептались, но никто не посмел бы высказать ей что-либо в глаза, и все продолжали бы делать вид, что всё в порядке.

Когда пришла служанка с обедом, я притворилась, что сплю, завернувшись в покрывало. Будить меня никто не стал, и, оставив поднос, девушка покинула покои. Есть не хотелось. Я не испытывала никакой радости от того, что узнала, кто моя мать. Наверное, было бы лучше и дальше считать, что женщина, родившая меня, – бедная актриса. И продолжать строить оправдывающие её иллюзии. Сейчас же я не хотела больше ничего придумывать. Мне просто хотелось знать.

Долго лежать я не смогла и, не выдержав, пошла в набатную башню. Там всё равно редко кто бывал. Посещали её, только чтобы ударить в колокол, звон которого возвещал о том, что всем необходимо собраться перед парадным крыльцом.

Площадка под огромным колоколом оказалась ожидаемо пуста. В арочные проёмы, отделённые друг от друга стеной не толще локтя, врывался лёгкий ветер, напоённый запахом горячего камня, земли и свежескошенной травы. Двор внизу открывался как на ладони.

Я уселась на наименее загаженный птицами участок и, обхватив колени, бездумно уставилась вдаль. Проблема с графом Ротрийским перестала для меня существовать. Она стала неинтересна. Выйду я за него замуж, не выйду… Какая, в принципе, разница? Наги… Плевать на нагов. Плевать на всё! Какая теперь вообще разница, что будет?

А ведь я уже так думала. Именно под влиянием такого же настроения я и полезла в лес, благодаря чему обрела новые проблемы. Но сейчас, в отличие от того случая, я вообще не хотела ничего. Ни умирать, ни бежать, ни вообще что-то делать.

В состоянии апатии я наблюдала за перевалившим за полуденную черту солнцем. Никакой я не плод любви, а лишь досадное последствие временной связи, оказавшееся ненужным ни собственной матери, ни отцу. Но у второго всё же хватило совести взять на себя ответственность. Меня вырастили как благородную девицу, дали необходимое образование. Следует сказать спасибо уже за это.

Только зачем меня вырастили? Вырастили, а что делать со мной, не знают. Куда пристроить выросшую проблему? Отдали бы театру. Всем было бы хорошо, даже мне. Я бы знать не знала таких мучений.

На дороге, ведущей к имению, появилось облако пыли. Я равнодушно уставилась на него, даже не задаваясь вопросом, кого там несёт. По мне, гостей у нас уже предостаточно.

Пыль оседала, открывая довольно необычное для здешних мест зрелище. Три колесницы. Или что-то очень похожее на них. Я видела их изображения в книге по истории народов.

Они ехали, выстроившись клином. В каждую из них запряжена пара лошадей. Чем ближе они подъезжали, тем яснее было видно, что кони просто гигантские. Стража на воротах всполошилась. Кто-то бросился через весь двор докладывать. Я продолжала безразлично наблюдать.

Колесницы на полном ходу влетели в ворота и резко остановились посреди двора. Слуги испуганно рассыпались в стороны. Теперь можно было определить, что лошади действительно на удивление крупны, на целый локоть выше лучшего жеребца на нашей конюшне. Мощные спины, ноги как колонны, длинные густые гривы… А сами колесницы такие широкие, что в них без труда поместится не менее пяти человек.

Но в каждой из них был только возница. Сверху я видела, что в колеснице, расположенной по центру, стоит беловолосый человек. Всё место в колеснице вокруг него занимал подол ослепительно-белого одеяния, оно даже поблёскивало на солнце. В двух других колесницах возницы были рыжими, но тоже в необычных, блестящих на солнце одеждах. У одного – тёмно-зелёные, а у другого – песчаного цвета.

Им навстречу весьма несолидно и поспешно выбежал отец. Некоторое время они постояли, видимо обсуждая что-то, а затем батюшка сделал приглашающий жест рукой в сторону дверей. Прибывшие кинули поводья подоспевшим конюхам и начали спускаться со своих колесниц. Их одеяния разворачивались, разворачивались и вытягивались…

Я вскочила на ноги с гулко стучащим сердцем. Наги!

У дверей моей комнаты мялась служанка. Она очень обрадовалась, что я вообще пришла, ужаснулась моему внешнему виду и сообщила, что меня хотят немедленно видеть. Потом меня быстро облачили в утреннее платье, переплели волосы, и мы поторопились на зов. Сердце громко стучало в груди. Что-то надумать или как-то оправдать появление нагов я просто не успевала. Дрожащие лакеи при нашем приближении распахнули двери. В гостиную я вошла уже одна.

Здесь были бледный как саван батюшка, дворецкий и три нага. Я замерла на пороге и медленно осмотрелась. Змеиные конечности тут же притянули всё внимание. У блондина оказался сверкающе-белый длинный хвост. Он приманивал взгляд своим великолепием, и ничто не могло затмить этой роскоши, даже его обладатель. Зелёный хвост и хвост песчаного цвета на фоне белого уже не производили такого неизгладимого впечатления.

– Таюна, дорогая моя, проходи, садись, – необычайно обрадовался мне отец. Он заметно нервничал.

Я прошла и села рядом с батюшкой на диван. Не знаю, как слуги успели, но большую часть гостиной занимали подушки, на которых расположились наши гости. К слову, они со своими хвостами и занимали эту большую часть гостиной. Я поймала взгляд беловолосого. Глаза у него были необычного фиолетового оттенка с вертикальным узким зрачком. Наг смотрел на меня очень пристально, не утруждаясь даже попытаться скрыть свой интерес.

Отец открыл рот, но пояснить цель визита нагов и моего здесь присутствия не успел.

Двери распахнулись, и внутрь стремительно вошла принцесса Кирата, улыбающаяся и прекрасная.

– А вы меня довольно быстро нашли, – заметила она, обращаясь к нагам. – Я даже не успела толком расположиться.

На лице блондина мелькнуло хмурое недоумение, но тут к его уху склонился зеленохвостый и что-то зашипел.

– Мы не ожидали встретить здесь вас, ваше высочество, – почтительно, но довольно холодно ответил наг.

Та беспечно махнула рукой и вальяжно расположилась в одном из кресел.

– Советник Зо́сий довольно медлителен, поэтому я прибыла раньше. Но готова выступить вместо него.

– Вопросами договоренности с вашим родом может заниматься только мой господин. Я же не ожидал встретить здесь ни вас, ваше высочество, ни вашего советника. Место встречи наших делегаций остается неизменным, – весьма сухо объяснил наг причину своего недоумения от встречи.

Весёлая улыбка слетела с губ принцессы. Ответ её явно не устроил. Я же смотрела на эту женщину, словно чего-то ожидая. Только чего?

– Сюда же я прибыл по повелению моего господина и по совершенно другому поводу. – Блондин снова перевёл взгляд на меня.

Я серьёзно влипла. Отец рядом забеспокоился сильнее.

– Так что же вас привело в мой скромный дом? И при чём тут моя дочь?

Наг посмотрел на моего отца.

– Сперва дозвольте представиться. Меня зовут Шайшеле́д де́о Вииэ́ш, и я являюсь ближайшим помощником наагасаха Аршавеше део Ширрадошарра. Это Ришэда́ш де́о Фашше́й, – блондин указал на зеленохвостого нага, – а это Лоша́сс де́о Фашше́й, – медленный кивок в сторону нага с песчаным хвостом.

Оба нага коротко качнули подбородками, видимо в знак приветствия. Блондин тем временем продолжал:

– Мы прибыли по приказу нашего господина.

Я почувствовала, как мурашки побежали по моей спине. Слюна во рту стала вязкой. А блондин подошёл к самому интересному.

– Мой господин, наагасах Аршавеше део Ширрадошарр, хочет взять вашу дочь, Таюну, в жёны, – медленно произнёс он, смотря на моего отца.

Отец оцепенел. Я же просто прикрыла глаза и открыла их снова, готовая смириться с тем, что произойдёт дальше. На лице принцессы отразилось вежливое удивление. Сообразив, что ответа не дождётся, наг продолжил:

– В качестве выкупа за невесту мой господин готов предложить пятнадцать мер золота, равных её весу, три сундука с драгоценными камнями и двадцать сундуков серебра.

Оцепенение покинуло батюшку, и он, схватившись за сердце, шумно задышал.

– Это неожиданное предложение, – сказал он очевидное, после того как немного пришёл в себя. – И, – он кинул осторожный взгляд на принцессу, которая продолжала смотреть на нагов, – я не могу отказать такому уважаемому… м-м-м… господину. Я с большой честью приму предложение, если моя дочь ответит согласием.

Вот оно как. Отец не стал рисковать перед принцессой и принимать решение за меня, переложив эту ответственность на мои плечи. Но я уже не имела выбора. Он одобрил.

– Я сочту за честь стать женой наагасаха Ар… Аршавеше, – тихо произнесла я.

Блондинистый наг склонил голову и впервые улыбнулся. Его улыбка была похожа на хитрую ужимку наглого кота.

– Мой господин бесконечно рад вашей честности.

Брови принцессы приподнялись в недоумении. Отец же не обратил на эту фразу никакого внимания.

А я тихо умирала от отчаяния.

Стоит всего один раз поддаться панике, и всё может стать ещё хуже. Я ведь могла сразу сообразить, что избавиться от графа Ротрийского не так уж и сложно. Зачем меня понесло в лес?! Ну зачем?! У меня не было ни единой мысли о том, как избежать свадьбы с нагом. Да я вообще не представляла себе семейную жизнь с полузмеем! Боги, за что мне всё это? Ну чем я провинилась? Я столько времени была покорной, терпела нападки мачехи и сестёр, равнодушие отца… И вместо того чтобы наградить меня за смирение, вы даёте мне ещё более тяжкое испытание.

Сразу после того, как «сваты» нас покинули, я бросилась в библиотеку, не обращая на оклики отца ни малейшего внимания. Я лихорадочно пыталась найти ещё какие-нибудь упоминания о нагах. Но того, что нашла, было слишком мало. Что же меня ожидает?

Вечером в мои комнаты явился батюшка. За его спиной маячила молчаливая мачеха, которая пристально смотрела на меня. Отца интересовало, как так вышло, что моей руки пришли просить наги. Странно это. Совсем недавно прибыли сюда и тут же просят моей руки. Может, я встречала кого-то из них прежде? Речь отца была осторожной и ласковой. Он словно не решался или боялся на меня давить. Я неожиданно почувствовала себя на особом положении.

Мачеха в разговор не вступала. Она чинно сидела на пуфике перед зеркалом и переставляла баночки и флаконы. Я заверила отца, что сама в удивлении и недоумении. Почему-то не хотелось говорить о встрече в лесу. Поймала себя на мысли, что стала слишком скрытной. Я могла сказать, что столкнулась с ними случайно, и мне бы ничего за это не было. Но я предпочла соврать.

Мне поверили. По крайней мере, отец покивал головой и сказал, что это большая честь и мне очень повезло. Наагасах отправлен сюда с посольством, чтобы согласовать с королевским родом какие-то давние договорённости. Встреча должна была пройти ближе к горам, на берегу реки. Но теперь наш дом удостоен стать местом проведения важных переговоров. Добавил, что мне не стоит опасаться за своё будущее: наагасах богат, знатен и занимает не последнее место у себя на родине. Я слушала с любопытством и жутко хотела спросить, откуда отец всё это знает. Но не рискнула. Ещё батюшка сказал, что не нужно пугаться внешнего вида будущего супруга. Внешность в успешном браке не главное. Как же! Это ведь не на него будет наваливаться неподъёмная туша! При мысли о супружеском долге меня охватила дрожь.

Потом батюшка перевёл разговор на другую тему. Казалось, он просто рассуждал вслух о том, какой чести мы удостоились, принимая у себя таких высокопоставленных особ. Мало кто из наших соседей мог похвастаться тем, что принимал у себя саму принцессу Кирату. Со стороны мачехи послышался шум: конструкция из баночек, которую она в задумчивости строила, пошатнулась.

Батюшка как бы невзначай спросил, какое впечатление произвела на меня принцесса. Я заверила, что самое благоприятное. На вопрос, какова она в общении, ответила, что ещё не имела чести быть ей представленной. Отец чуть заметно облегчённо выдохнул. После этого он пожелал мне спокойной ночи и удалился вместе с мачехой.

Перед сном я металась по комнате, как запертый в клетке зверь. Что делать? Восприимчивы ли наги к магии? Вряд ли я его фантомом напугаю, да и он уже видел меня. Он знает, чего ожидать. Пугать его призраками, как я это несколько раз делала с сёстрами? Ха! Одну страшилку пугать другой! Не пойдёт. Все варианты казались детскими и несерьёзными.

Утро и горничных я встретила, так и не заснув. Девушки смотрели на меня жалостливыми глазами, и от этого было ещё хуже. Сегодня после завтрака должен был приехать мой новый жених. Предполагалось, что он останется здесь ровно до нашей свадьбы, которую решили устроить до неприличия быстро – через неделю. Даже с графом Ротрийским вся подготовка заняла не менее месяца, хотя меня оповестили только за несколько дней до церемонии. Жулики!

А после свадьбы я должна отбыть вместе с мужем в его владения. Сегодня же прибудет и выкуп. Вообще-то в Нордасе выкуп за невесту не полагается. За невестой дают приданое, жених ограничивается только предложением. Меня же покупают все, кто может, вопреки традициям! И даже без приданого.

На завтрак спускаться я отказалась, объяснив свой отказ тем, что из-за волнения у меня пропал аппетит.

А потом стояла рядом с отцом у парадного входа и ожидала приезда жениха. На мне было изысканное, дорогое белое платье, которое вообще-то приготовили к свадьбе с графом Ротрийским. Теперь от него отпороли шлейф и излишки кружева, переделав свадебный наряд в повседневный. Волосы мне переплели в две косы и уложили на грудь. Когда я увидела себя в зеркале, то почему-то подумала о невинных девах, которых приносили в жертву кровожадному дракону. Бледная, с потухшими глазами и вся в белом… Белый цвет в данный момент у меня ассоциировался исключительно с саваном.

Немного в стороне и позади стояли сёстры. Они не улыбались и казались напуганными. Рядом с батюшкой, по его правую руку, расположилась принцесса. Для неё вынесли кресло, в котором она и сидела. По лицу её высочества блуждала загадочная полуулыбка. Её окружала собственная охрана, а рядом, на правах хозяйки, стояла мачеха. Лицо у маменьки было холодно-отчуждённым, а остекленевший взгляд смотрел прямо в проём ворот.

Во дворе в тени ожидали слуги, готовые броситься на помощь гостям. Хотя они, скорее всего, с удовольствием бросились бы прятаться. Граф Ротрийский и семейство герцога отсутствовали. Гости решили не отягощать нагов своим вниманием. Хотя я была уверена, что они нашли где-нибудь удобное окно и с комфортом ожидали их приезда.

У меня уже начали затекать ноги, а со стороны сестёр послышались шепотки, когда стражник, расположившийся на одной из башен, подал сигнал, что гости едут. Внизу живота поселился холодок. От парадного входа мы не могли наблюдать за дорогой, поэтому гостей увидели, когда они появились в проёме ворот.

Это была самая необычная процессия, которую я видела. Впереди ехали колесницы по две в ряд, всего пять пар. Следом за ними шли… тролли. Раньше я видела их только на гравюрах. Они оказались просто громадными, ростом не менее двух саженей, а их плечи – такими широкими, что я забеспокоилась, как бы они в наших воротах не застряли. Кожа серая, бугристая, похожая на камень. Головы же большие, с широкими лбами и гладкими лысинами. Сами лица у троллей выглядели довольно страшными: глубоко посаженные глаза, приплюснутые носы, выступающие подбородки и рваной формы уши. А может, это и не форма, просто в драках порванные… Одеты гиганты были в добротные панцири, штаны и высокие сапоги. На поясах висели могучие топоры, которыми наши ворота можно и без тарана вынести.

Всего троллей было четверо. Двое шли впереди, двое позади. Они несли паланкин размером с небольшой дом. Сразу за ними следовало ещё пять пар колесниц. Вся эта длинная процессия торжественно въехала в наш двор, чудом там уместившись. Тролли развернулись боком и поставили паланкин напротив входа в замок.

Какое-то чудо! Я про паланкин. Высотой чуть ниже самих троллей, в ширину же около двух с половиной саженей. Сделан из белого дерева, покрытого лаком. На деревянной поверхности вырезаны красочные узоры. По краю крыши расположились весьма реалистичные змеи. Они широко разевали пасти и, казалось, готовились броситься. Многочисленные проёмы закрывала тяжёлая багровая ткань, лишь на входе развевались лёгкие многослойные занавеси. От входа вниз шли три ступеньки, что меня озадачило. Здесь бы больше для хвоста подошёл пологий спуск.

С двух колесниц спустились возницы, и с ещё большим удивлением я отметила, что у них нет хвостов. Вместо них – ноги. Это озадачило не только меня, но и всех встречающих. Мужчины-возницы принесли тяжёлую тёмно-бордовую ковровую дорожку, которую расстелили от парадного крыльца, где расположились мы, до самого паланкина. И замерли.

Наступила тишина. Мы молча смотрели на паланкин. Отец нервно сглотнул. Взгляд у него был несколько растерянным. Видимо, он размышлял, как ему поступить: дальше стоять или спуститься вниз. Тем временем остальные возницы бесшумно покинули колесницы. Все они были двуногими. Я вообще перестала что-либо понимать и почувствовала раздражение.

Полог паланкина наконец слегка дёрнулся. Занавеси раздвинула белая ладонь. Стоящие рядом возницы тут же качнулись вперёд и почтительно развели ткань в стороны. На верхнюю ступеньку вышел очень высокий мужчина. Он был ошеломляюще красив, имел длинную чёрную косу, чёрные глаза и показался мне ужасно знакомым. Но у него отсутствовал хвост, и вместо него опять-таки были ноги. Гость спустился вниз и окинул присутствующих слегка ироничным взглядом.

За спиной охнул кто-то из сестёр. Кажется, от восторга. А я просто тупо смотрела на спускавшегося мужчину, одетого в странного кроя одеяние до самой земли – такое же непонятное, как и вся ситуация. Полы одежд запахивались на правую сторону, и их хитро подпоясывали сразу несколько поясов. Первый пояс – широкий шёлковый – завязывался сзади. Ну, я думаю, что сзади, так как ни спереди, ни с боков не было ни бляшки, ни узла. Поверх этого пояса шёл ещё один, из витого красного шнура с кистями. Он завязывался спереди, прямо по центру живота, бантом, а кисти свисали почти до колен. Ткань одеяния тоже шёлковая, чёрная. Рукава широкие. Под ними ещё одни рукава, только узкие и белые. Из запахнутого ворота выглядывал ворот белой рубашки. Когда полы одежды при ходьбе широко расходились, можно было увидеть чёрные штаны и высокие сапоги.

До меня долетел горячий неразборчивый шёпот сестёр. Да, тут было что обсудить. Экзотически красивый мужчина в странной, но богатой одежде, роскошный кортеж, даже больше, чем у принцессы, и никто из приехавших не похож на нага.

Я смотрела на мужчину как заворожённая. Он шёл не спеша, довольно расслабленно, но эта расслабленность не могла скрыть того, что гость очень силён. Такое сочетание красоты, уверенности в себе, силы и лёгкой насмешки над окружающими просто очаровывало. Он действительно был змеем. Притягательно-пугающий, гипнотизирующий своими глазами, улыбкой и движениями. И ты стоишь, как зверёк, который смотрит на разворачивающиеся кольца змеиного тела, осознавая, что сейчас тебя сожрут, но продолжаешь оставаться на месте. Вот она – гипнотическая сила змеи!

Гость остановился напротив моего отца. Заложил руки за спину и одарил вежливой снисходительной улыбкой. Батюшка ощутимо вздрогнул. Сбоку к гостю присоединились ещё двое. В одном из них я опознала блондинистого нага, который приезжал сватать меня, но и он был без хвоста. Отец наконец-то опомнился и сделал шаг вперёд. Разница в росте между ним и гостем стала очень ощутима.

– Я рад приветствовать вас в моём доме. – Улыбка у батюшки вышла несколько неестественной.

Он бросил вопросительный взгляд на принцессу, словно что-то хотел у неё узнать. Наверное, не был уверен, что прибывшие – именно те, кого мы ждём. Но та сама хмурилась и непонимающе сводила брови.

Брюнет слегка кивнул головой в ответ на приветствие, в его правом ухе качнулась изумрудная серьга.

– Я тем более рад находиться здесь по столь приятному поводу, – произнёс он и перевёл взгляд на меня.

Это точно он! Теперь я в этом не сомневалась. У него взгляд был такой же, как и тогда, на озере. Не обращая больше внимания на моего растерянного отца, гость развернулся и подошёл ко мне. Неприлично близко подошёл. Я подняла глаза, чтобы видеть его лицо. Как же он доволен! Сейчас только не хватало его хвоста, который удовлетворённо постукивал бы кончиком по земле. Я почему-то была убеждена, что хвост именно так себя и повёл бы.

– Моя дорогая невеста, – медленно, разделяя слова, протянул наг.

По моей спине промаршировали мурашки. Его голос обволакивал и гипнотизировал так же, как и всё в этом мужчине. И тут в тишине двора раздалось тихое, но крайне разочарованное:

– А где хвост?

Я вздрогнула и бросила взгляд на толпу слуг. Валейка, испугавшись собственных, видимо случайно вырвавшихся слов, спрятался за дородного садовника. Но он выразил мысли всех собравшихся. Наг тихо рассмеялся.

– И всё же, где ваш хвост? – рискнула тихо спросить я.

Отец напряжённо посмотрел на нас. Он не мог слышать разговор и поэтому сильно нервничал.

Наг наклонился почти вплотную к моему лицу и прошептал:

– У всех мужчин есть хвост, даже у людей.

Сперва я не поняла, о чём он. Но потом смысл всё же до меня дошёл. Я вспыхнула и гневно посмотрела на него. Пошляк!

– Вы аморальны! – процедила сквозь зубы я.

– О, не сердитесь, моя прелесть, – ласково, но насмешливо пропел наг. – Между прочим, я старался, хотел угодить и не пугать, хотя обороты мне даются крайне болезненно.

Он взял кончик моей косы в руку, поднёс его к губам и, глядя мне в глаза, поцеловал. Это выглядело так интимно и неприлично, что я просто оцепенела, не в силах что-либо произнести.

– Позже, – пообещал мужчина, – я покажу тебе свой хвост.

Я вспыхнула как огонь. Щёки, наверное, бордовыми стали.

– Который вместо ног, – шаловливым тоном продолжил он.

Я досадливо поморщилась, что так просто купилась на его слова. Но Тёмные, похоже, при рождении вшили ему язык блудодея, так как он продолжил:

– Другой хвост я продемонстрирую после свадьбы.

Я поперхнулась воздухом, закашляла и, красная и злая, вырвала косу из его пальцев. Отец наконец окончательно взял себя в руки и пригласил наагасаха в дом. Я понуро двинулась следом. Рядом пристроился блондинистый наг, а позади двое уже знакомых по сватовству рыжих, и я почувствовала себя окружённой конвоем. Мачеха шла с принцессой. Как хозяйка дома, она обязана оказывать этой высокопоставленной персоне должное внимание. По её лицу невозможно было что-либо прочитать, но холодная официальность и церемонность не давали поводов заподозрить графиню в дружелюбии.

Наагасаха и ещё нескольких нагов разместили в гостевом крыле. Также с ним осталась его охрана. Остальных, в том числе и троллей, разместили в крыле для слуг. На лицах горничных и служанок читался плохо скрываемый ужас от такого соседства. Даже лакеи были серыми от страха. Про троллей тоже ходило немало сказок, заставляющих стынуть кровь от ужаса.

Её высочество принцесса Кирата и мачеха отсеялись где-то на подходе к гостевому крылу, так же как и сёстры. Возможно, последние проследовали бы и дальше, но приличия не позволяли этого сделать. Я тоже хотела где-нибудь незаметно отстать и затеряться, но трое нагов, окруживших меня, мешали незаметному отступлению. Поэтому я шла до самых комнат, где полагалось расположиться моему жениху.

Наагасах вежливо осмотрел предоставленные ему покои, но отдохнуть с дороги отказался. Вместо этого предложил моему отцу пройти в кабинет и обсудить некоторые вопросы по поводу брака. Если вчера все упоминания о свадьбе вызывали во мне дрожь, то сегодня это было лишь глухое раздражение. Замуж я не хотела, но шансов избежать брака пока не видела.

Зато я получила возможность удалиться. В кабинет меня всё равно не пригласили. Напрашиваться я не стала и даже не предполагала подслушивать. Хотелось просто погулять. Но через несколько коридоров я поняла, что упомянутая уже троица нагов продолжает следовать за мной, вызывая удивлённые взгляды слуг.

– Я могу вам чем-то помочь? – не выдержала я.

Блондин… Шишитам какой-то отрицательно мотнул головой.

– Наагасах приставил нас к вам в качестве охраны и сопровождения, – объяснил он. – Это традиция. До свадьбы за невестой следуют доверенные лица жениха.

Мышь, загнанная котом в угол, наверное, чувствует себя так же. Прогулка потеряла свою прелесть, и я сменила маршрут. На территории имения находилась небольшая часовня. Не скажу, что я очень-то набожна, да и от богов никогда не видела особой поддержки. Просто мне хотелось с кем-то поговорить. Господин Зува́рус, жрец при храме, всегда относился ко мне с добротой и пониманием и никогда не гнал, если мне нужен был совет.

Часовня представляла собой башню из белого камня с островерхой красной крышей, увенчанной шестиконечной звездой. Вокруг росли деревья, чуть дальше начинался парк. Царила тишина, нарушаемая лишь пением птиц. Хлопотливый шум имения сюда не долетал.

Внутри оказалось прохладно. Полумрак помещения рассеивался солнечным светом, льющимся из окон, расположенных чуть ли не под потолком, и огнями лампад, зажжёнными на алтарях перед статуями семи богов, которые больше всего почитались у нас. Рядов скамеек не было. Службы здесь проводились редко, для этого был большой храм, находящийся в Старко́не. Сюда же приходили попросить богов о милости, тихо помолиться или покаяться. Либо же спросить совета и благословения у жреца Зуваруса.

Сам жрец обнаружился у алтаря Богини-Матери. Он с почтением размещал недалеко от лампады чашу с белыми цветами. Наши шаги развеяли благоговейную тишину, и он обернулся.

Господин Зуварус был ещё очень молод, ему едва перевалило за тридцать. У него было тонкое красивое благожелательное лицо, серые глаза и длинные, как у всех жрецов, волосы льняного цвета. Рост чуть выше среднего, телосложение изящное, но довольно крепкое. Местные прихожанки смотрели на него благоговейно, позволяя себе тихие восторженные стоны.

Сейчас жрец был облачён в длинное храмовое одеяние кирпичного цвета с золотым шитьём. Одеяние не имело рукавов, поэтому под него полагалось поддевать рубаху, пышные белые рукава которой можно было сейчас наблюдать. Но, зная господина Зуваруса, я могла предположить, что на нём ещё и штаны, хотя ритуальное жреческое одеяние не предполагало их наличия. Я частенько видела, как он, поднимаясь по приставной лестнице, чтобы поменять масло в лампадах, свисающих с потолка, подбирал подол, под которым обнаруживались простецкие штаны и мягкие сапоги.

– Подождите меня здесь, – попросила я нагов и уже в одиночестве направилась к жрецу, который приветливо мне улыбнулся. – Господин Зуварус. – Почтительно поклонилась ему, оказавшись на расстоянии четырёх шагов.

– Светлых дней тебе, – мягко произнёс он; казалось, даже глаза лучисто мне улыбались. – Ты давно не заглядывала.

Да, я не появлялась ни в часовне, ни поблизости уже четыре дня. Словно почувствовав моё напряжение, жрец кивнул в сторону скамейки, установленной за алтарём. Мы сели. С моим платьем вышло тесновато. Но близкое присутствие жреца меня успокаивало.

– До меня дошли слухи, что твоя свадьба с графом Ротрийским отменена и помолвка разорвана. А вчера мне сообщили, что к твоему батюшке прислали сватов наги.

– Это так, – кивнула я.

Воцарилось молчание. Я хотела выговориться, а теперь не находила слов. Господин Зуварус смотрел на меня тепло и несколько грустно.

– Мне страшновато, – призналась я. – Как-то не везёт мне на женихов. Сперва вдовец, схоронивший семерых жён, теперь вот наги, о которых я ничего не знаю.

– Тебе не стоит бояться. Честным людям не нужно опасаться несправедливого суда. А ты очень честная и справедливая девочка. Заступничество богов не оставит тебя, и всё образуется.

Мне хотелось возразить, что вряд ли я интересна богам, но от его слов стало спокойнее. И что это я? Всё действительно образуется, так или иначе. Я не ощущала сильной угрозы от наагасаха. Возможно, брак с ним будет более-менее удачным. Но всё же…

– Порой я так жалею о том глупом детском обещании своему отцу. Возникает почти непреодолимое желание его нарушить и покинуть этот дом. Вы знаете, мой прапрадед был великим путешественником. Иногда мне хочется бросить всё и так же, как он, бродить по миру, – высказала заветное я.

– Умение держать слово – это то, что отличает истинно благородного человека от человека, бедного душой. Я рад, что ты находишь в себе силы и смирение держать свои обещания, даже те из них, которые были даны случайно.

Эта похвала пролила свет на моё сознание, но одновременно стало горько от того, что моя мечта останется только мечтой. Господин Зуварус мягко приобнял меня за плечи и тихо произнёс:

– Тебе не нужно печалиться. Я верю, благословение богов с тобой и впереди тебя ждёт счастье. Оно будет большим и светлым, как мягкие белые облака в небе, озарённые лучами солнца. Свет его подарит покой и умиротворение, и тебе не придётся хмуриться и носить в сердце печаль. Просто верь в это.

От его слов в горле встал ком и захотелось расплакаться, уткнувшись в пропахшее лампадным маслом плечо. Выплакать всю обиду на отца, мачеху, сестёр, бросившую меня мать, на свою незавидную судьбу… И хотелось верить, страстно хотелось верить, что всё действительно обойдётся. И где-то меня ждёт тихое спокойное место и приятное, лёгкое, как жар весеннего солнца, счастье.

Но я не могла позволить себе плакать. Поэтому просто оставалась рядом с жрецом, который укачивал меня, как ребёнка.

В себя меня привело шарканье ног. Я вздрогнула и вспомнила, что пришла не одна. Из-за алтаря я не могла видеть нагов, но предположила, что шарканье – признак недовольства долгим ожиданием. Я нехотя отстранилась от господина Зуваруса.

– Ваши слова принесли мне облегчение. Спасибо, что выслушали меня и успокоили.

– Я всегда рад видеть тебя, моё дитя, – с улыбкой произнёс жрец. – Глядя на твою чистоту, моё сердце наполняется светом. Приходи, когда тебе захочется. Твоё появление всегда меня радует.

Глядя в эти лучащиеся добром и участием глаза, я почувствовала, что успокаиваюсь окончательно, и глубоко поклонилась ему на прощание. Жрец встал, чтобы проводить меня за черту алтарной части.

Лица нагов были непроницаемы. Нельзя сказать, насколько они недовольны ожиданием. И меня это, если честно, не очень заботило. Сейчас я ощущала себя так, словно сбросила груз, который до этого несла в сердце и в душе. Лёгкость поднималась из самых глубин сознания. А когда уже на улице я услышала беспечное пение птиц, пришла уверенность в том, что всё действительно будет хорошо.

А в часовне жрец Зуварус обессиленно упал на колени перед статуей Богини-Матери и с болью в голосе произнёс:

– Матушка, прости меня… Ибо я грешен сердцем и мыслями…

В мои покои зашёл Шайш. Он коротко кивнул мне и сел в кресло напротив моего. Я только что закончил общаться с отцом девочки и испытывал удовлетворение. Всё прошло сравнительно легко. Я добился всего, чего хотел. Расположенный ко мне граф после получения выкупа быстро подписал брачный договор, не особо вдаваясь в его условия. То, что нужно мне – девочку, – я получил. Можно начинать занимательную игру. Девочка ещё не догадывается, как важно следовать обозначенным в нашу первую встречу условиям. Мне же теперь оставалось завершить дела с королевской семьёй, ради которых и была задумана поездка, сыграть свадьбу с этой малюткой, и тогда мы все сможем вернуться на родину.

– Что ты узнал? – спросил я у Шайша.

Я попросил своего друга приглядеться к моей новоявленной невесте и её окружению. Возможно, могло мелькнуть что-то любопытное.

На лице моего ближайшего советника и друга мелькнуло раздражение.

– Мне не нравится её окружение, – решительно заявил он.

– Да ладно? – развеселился я. – Неужели тебе жаль бедную девочку?

– Жалость к этому не имеет никакого отношения, – мрачно отрезал Шайш. – Меня настораживает её мачеха. Графиня ненавидит падчерицу и не скрывает этого. Но я узнал, что предыдущего жениха этой девочки планировалось отравить сразу после свадьбы. И планировала это госпожа Агнесса.

А вот это действительно любопытно…

– Графиня растила её. Возможно, какая-то привязанность имеет место быть, – предположил я.

– Боюсь, от графини могут быть проблемы. Ты сам знаешь, на какие невиданные глупости способны люди, стоящие на распутье. Но это не всё. – Шайш пронзительно посмотрел на меня. – Здесь гостит герцогское семейство. Двое из сыновей проявляют повышенное внимание к госпоже Таюне. Но если один выражает неприкрытый щенячий восторг, то второй мне совсем не нравится.

– И почему же? – Известие, что у моей трепетной невесты имеются поклонники, меня не очень порадовало. Я предпочёл бы, чтобы никто не мешал мне наслаждаться игрой.

– Он ведёт себя очень осторожно, а его люди задают слишком много вопросов. У меня возникало ощущение, что он что-то замыслил и теперь оценивает нас. Чувствую, что парень доставит хлопот.

– Ты преувеличиваешь, – резко ответил я. Шайш всегда слишком осторожничал. – Люди не рискнут связываться с нами.

Друг поморщился и недовольно посмотрел на меня.

– Арш, отнесись серьёзнее! Я всё это рассказываю не для того, чтобы напугать твою чернохвостую особу, а чтобы предупредить. Будь настороже.

Меня едва ощутимо кольнуло что-то, похожее на вину. Шайш тем временем успокоился и продолжил:

– Но больше всего мне не понравился здешний жрец.

Я заинтересованно посмотрел на друга. Интересно, чем ему жрец-то не угодил?

– Он оказывает на девочку ментальное воздействие, – сообщил Шайш.

– Что?! – зарычал я и подался вперёд, впиваясь когтями в подлокотники.

– Я не буду повторять, – поморщился друг. – Ты меня и так прекрасно слышал.

Острое неудовольствие охватило меня. Кто-то посмел влезть в мысли девочки, которую я избрал для себя. Почему-то я воспринял это как почти интимную близость.

– Воздействие довольно лёгкое, – продолжал Шайш, – но частое. Возможно, он уже несколько лет использует на ней свои силы.

Частое и долгое?! Кто-то начал играть с этой девочкой ещё до меня?!

– Ша-а! – резко выдохнул я. – Постарайся ограничить её общение с ним. Но желательно делать это незаметно.

– Это не всё. – Шайш с вызовом посмотрел на меня. Он всегда, выведя меня из равновесия, приходил в хорошее настроение.

Я тихо застонал, обречённо посмотрел на него и прошипел:

– Что ещё?

– Она не надела твой браслет.

– Не надела? – чуть удивлённо переспросил я. – Я же сказал ей надеть его…

Друг ехидно хмыкнул и протянул:

– Видимо, недостаточно хорошо попросил.

Глава 4

Неприятности на кошачий хвост

За обеденным столом я чувствовала себя довольно неуютно. Во главе стола, там, где раньше сидел герцог, теперь расположилась её высочество принцесса Кирата. Сам герцог пересел по её правую руку, подвинув своего наследника. Отец уступил своё место наагасаху и расположился по его правую руку, сместив графа Ротрийского. Меня посадили слева от жениха, рядом уселись блондин и парочка рыжих и только потом мачеха. Разговор за столом не клеился. Витало напряжение.

Граф Ротрийский с удивлением и недоумением рассматривал меня. Он всё ещё не до конца пришёл в себя, когда, спросив у отца: «Кто эта юная прекрасная леди?», получил несколько раздражённый ответ, что это его дочь Таюна. «Граф, неужели вы успели её забыть?» Конечно, успел, всё-таки возраст плохо сказывается на памяти! И теперь граф с удивлением и подозрением продолжал посматривать на меня. Меня его взгляды уже не волновали. Но мысль, что я могла очень просто от него избавиться, заставляла кусать губы от досады. Зачем я только в лес побежала…

Наагасах расточал сахарные улыбки, причём все они доставались мне. Он галантно, с нотой беспокойства в голосе осведомился о причинах отсутствия у меня аппетита. Я попыталась его уверить, что с аппетитом у меня всё прекрасно. Кожей чувствовала, что он просто забавляется и получает удовольствие от этого.

И ещё я постоянно ощущала колкий взгляд, направленный на меня с другого конца стола. Но когда я оглядывалась, то любопытных не замечала. Принцесса беседовала с герцогом, его сыновья были заняты обедом. От этого взгляда было неуютно, словно рядом пылал огонь, и я не могла отстраниться от него.

Сёстры вели себя смиренно, словно послушницы монастыря Лири́ны. Чинно ели, глаза не поднимали, в разговоры не вмешивались. Как только закончили трапезу, откланялись и сразу ушли.

Я хотела последовать их примеру, но наагасах неожиданно сказал отцу, что хотел бы побеседовать со мной наедине. Отказать ему повода не было. Нас проводили в одну из гостиных и оставили. Как только дверь закрылась, улыбка исчезла с губ нага.

– Где браслет? – резко спросил он.

Его тон напугал меня. Я молча достала из поясного кошеля браслет и протянула мужчине. Но он не взял. Задумчиво осмотрел и опять улыбнулся. Улыбался наагасах всегда как кот, играющий с мышью. Вроде благожелательно, словно говоря: «Не стоит меня бояться», но когти как бы невзначай оставляли царапины на шкурке бедной мышки. Он будто играл в благожелательность, цепляя на лицо улыбку и вводя в заблуждение. Я бы не удивилась, узнав, что на самом деле улыбаться он не любит.

– Надень, – мягко приказал наагасах.

– Зачем? – Вопрос вылетел прежде, чем я успела подумать, насколько безопасно такое любопытство.

– Это же подарок. Мне будет приятно, если ты его наденешь, – просто ответил мужчина.

Я с подозрением уставилась на него. Он спокойно прошёл к ближайшему креслу и вальяжно развалился в нём, закинув ногу на ногу.

– Он… потом снимется с меня?

Наг хмыкнул и отрицательно покачал головой.

– Тогда можно я надену его позже, когда избавлюсь от платья? – осторожно спросила я. – У этого платья, видите ли, довольно неудобные рукава. Если я сейчас надену поверх неснимающийся браслет, то рукав придётся срезать. А платье мне очень нравится.

– Хорошо, моя дорогая. – По улыбке наагасаха можно было понять, что он посчитал мои слова отговоркой. – Но я не советую затягивать. У меня крайне мало терпения.

Я кивнула, показывая, что приняла его слова к сведению. И я на самом деле попыталась запомнить, что у него мало терпения.

– А теперь немного о нашем будущем.

От этого делано радостного тона я слегка поёжилась.

– Надеюсь, ты понимаешь, что свадьба состоится в любом случае? – Наагасах вопросительно изогнул брови.

– Я не собираюсь отказываться от своих слов.

– То есть что бы ни случилось, ты выйдешь за меня замуж?

Вопрос меня насторожил, поэтому ответила предельно осторожно:

– Если вы сами не откажетесь от бракосочетания или батюшка не отзовёт своё одобрение.

Следующий вопрос стал для меня полной неожиданностью:

– Вы состоите в родстве с королевской семьёй?

– Нет… – Я запнулась. – Появление принцессы для нас самих большая неожиданность и честь.

Наагасах, прищурившись, посмотрел на меня. А я понимала, чем вызван этот вопрос. Сходство между мной и принцессой было просто убийственное. Я вспомнила лицо герцога, когда перед обедом мы обе оказались в поле его зрения. Он ничего не спросил, не сказал и вообще быстро взял себя в руки. Но мысли могут возникнуть у любого.

– Шайш, Риш и Лош будут теперь постоянно с тобой. Это мой приказ.

А у меня возникло ощущение, что приказ в основном только для меня. Вроде как: девочка, ты теперь ходишь с ними, и это не обсуждается.

– И каждый вечер я хочу видеть тебя в своих покоях. – Мужчина широко улыбнулся.

– В смысле? – испуганно спросила я.

– Не переживай, девочка, – хмыкнул наг, – девочкой ты останешься до самой свадьбы.

– Но репутация…

– Она тебе больше не нужна. – Тон наагасаха не располагал к спорам. – Спать ты будешь у себя, не переживай.

– Мой отец может воспротивиться подобным встречам, – осторожно заметила я.

– Я поговорю с ним.

И он явно уверен, что своего добьётся. А самое противное, я тоже в этом уверена.

– И ещё. После возвращения в княжество я собираюсь жениться ещё раз, на нагине. Надеюсь, вы подружитесь.

Эта новость меня ошарашила. Нет, я читала… предполагала, что такое возможно, но никак не думала, что с одной будущей женой у него вопрос был улажен ещё до нашего знакомства.

– А как она к этому отнесётся? – осторожно спросила я.

– Ей всё равно, – спокойно ответил наг, пристально смотря на меня.

Я облегчённо вздохнула. Если ей всё равно, то, может, мы с ней поладим или просто не будем обращать друг на друга внимания.

– Это хорошо, – успокоенно произнесла я.

– Хорошо? – не поверил наг, удивлённо вскидывая брови. На его лице появилась лёгкая растерянность. – Тебя это не возмущает?

Я безразлично пожала плечами.

– Это ваше дело. Для меня это, конечно, странно, у нас не разрешены подобные браки. Но я читала, что наги могут иметь несколько жён. Я также понимаю, что вы из знатного рода, где стараются поддерживать чистоту крови, поэтому ваш союз с нагиней закономерен.

Наагасах резко подался вперёд. Он уже не улыбался и, казалось, был недоволен.

– Тебя не злит мысль, что придётся делить мужа с другой женщиной?

– Она будет вашей женой, поэтому у неё будут такие же права на вас.

Я не стала уточнять, что мне в принципе всё равно, сколько у него будет женщин. Любовницы, наложницы, содержанки… Мне всё равно, даже если они будут рожать от него детей. Меня это не волновало.

Реакция наагасаха оказалась несколько странной, словно он не очень доволен. Или просто не поверил в услышанное. Для меня же в этом браке важно другое: чтобы у меня был покой. Пусть меня не трогают. На остальное я готова закрыть глаза.

– У меня нет больше вопросов. – Наг раздражённо улыбнулся и откинулся в кресле.

Дверь за девочкой закрылась. В глубине души опять поднялось раздражение.

«Это ваше дело…»

Я фыркнул. Её ответ меня уязвил. С тем же успехом она могла сказать, что ей всё равно, плевать! Разве так она должна была отреагировать?! Она должна была обидеться, почувствовать себя так, словно её оскорбили. Эти чувства толкнули бы её на необдуманные поступки. Например, на нарушение собственного слова.

«…ваш союз с нагиней закономерен…»

Ненормальная! Ну не может она быть такой!

Я уставился в стену перед собой мрачным взглядом. Если она действительно такая странная, какой кажется, то игра может окончиться моим поражением.

До вечера нужно было чем-то заняться. Просто сидя в комнате и осмысливая произошедшее, я рисковала потерять только что приобретённое равновесие, чего мне не хотелось.

Из разговора с наагасахом я вынесла кое-что важное. Во-первых, я – наивная глупенькая девочка. Именно так я выгляжу в глазах своего жениха. Меня это не задевало, и казаться умнее я не желала. Если честно, то после тех глупостей, что случайно наделала, я сама не считала себя особо умной.

Во-вторых, наагасах не верил в твёрдость моих слов и намерений. Я бы тоже не верила. К слову сказать, чужим обещаниям особо и не доверяю. Я уверена только в своих клятвах.

В-третьих, никаких сердечных привязанностей в этом браке не будет. Меня это не шокировало. Среди аристократии много браков по расчёту. Если ты уважаешь супруга, это уже хорошо. Желание наагасаха иметь несколько жен я тоже понимала. Так увеличивается вероятность появления наследников. Я же не уверена, что вообще смогу родить от нага. С трудом могу себе это представить. Но если наги и раньше брали женщин других рас и ещё не вымерли, то, наверное, это возможно…

В-четвёртых, наагасах добивается каких-то неведомых мне целей. Это просматривалось в его манере общения и в поведении. Иногда мне казалось, что он ждёт чего-то. Скажет или сделает – и ждёт. А чего ждёт?

– А сколько наагасаху лет? – спросила я Шайша.

Мы располагались в библиотеке. Я сидела на подоконнике, а наги, устроившись на диванах, пили травяной отвар.

– Двести тридцать два.

Я задумчиво посмотрела в окно. В небе летали птицы, солнце всё ближе опускалось к отметке, за которой начинался вечер. Конечно, возраст наагасаха меня хоть не очень сильно, но поразил. Для нага почти два с половиной века, может, и немного, но для человека за это время сменяется самое меньшее шесть-восемь поколений. Большинство развлечений наверняка приелись ещё в юношескую пору. Как-то я читала про оборотней-горипти́ц, сейчас уже вымерших. Как и все оборотни, они жили долго, но взрослели и вступали в пору юности так же, как и люди, к годам четырнадцати-пятнадцати. Сочинитель писал:

«…по истечении двухсот лет былые развлечения перестали приносить ему удовольствие. Его одолевали скука и приступы глухого раздражения. Единственное, что могло его ещё позабавить, – это тонко выплетенные интриги, которые он строил во множестве…»

Это было описание советника императора Роми́са, повелителя Арва́нии – древней, ныне не существующей империи. Наагасах, похоже, был подвержен тому же недугу.

Каково это – скучать? Кипение крови, к которому все склонны в юношеском возрасте, обошло меня стороной. Я не выплёскивала свою энергию наружу, и она продолжала тихо бурлить внутри. Да, я не могла долго сидеть на одном месте. Все окрестные земли на протяжённости трёх дней пути я знала как свои пять пальцев. Ну, кроме Лядащего леса. Да и этот лес я знала лучше многих, так как все, кто осмеливался забредать в него, ходили по окраине и старались туда больше не возвращаться.

Я обожала узнавать что-то новое, поэтому очень любила книги. Особенно нравилось узнавать что-то о прошлом. Настоящее проходит у нас перед глазами и тянет за собой будущее, которое становится настоящим. А то настоящее, что остается позади, превращается в прошлое. Все знания и истории остаются там. По этой причине настоящее мне не очень интересно. Другое дело – многообразие прошлого с его сокрытыми в глубине веков загадками. Оно манило меня.

Поэтому я плохо понимала, что такое скука, когда вокруг огромный мир и столько неизведанного. Если бы у меня была возможность, я ходила бы по миру и знакомилась с ним и с прошедшими веками. Мир огромен, и прошлого так много… Этого хватило бы не на двести лет, а на куда больший срок!

Сейчас я, сидя на подоконнике, читала сказки. Они всегда помогали мне прийти к равновесию. Я держала в руках настолько старую книгу, что текст иногда был непонятен из-за обилия устаревших слов. Но внешний вид её был превосходен, а от страниц приятно пахло книжной пылью. У книжной пыли какой-то особый запах. В этой книге были собраны сказки о древних народах. О нагах ни слова, но я уже не стремилась что-то узнать про них.

Дверь библиотеки неожиданно открылась, и на пороге показался милорд Долиан. Он окинул нашу компанию изучающим взглядом. Я тут же вспомнила, что на мне рубаха, штаны и сапоги. Не очень приличный вид, но всё же я не смутилась.

– Не хотел мешать вашему уединению, – извинился мужчина.

– Ничего страшного, милорд, – ровно ответила я. – Библиотека в вашем распоряжении. Пожалуйста, не обращайте на нас внимания.

Он прошёл вперёд и тут же скрылся за стеллажами. Не успела я вновь погрузиться в текст, как Шайш тихо обратился ко мне:

– Госпожа, скоро время ужина. Думаю, нам следует вернуться, чтобы успеть привести вас в порядок.

Я посмотрела на солнце. Да, он прав. Я захлопнула книгу и, спрыгнув с подоконника, направилась к двери. Сбоку уже привычно пристроился Шайш, а позади рыжая парочка.

Провожавшая меня к покоям наагасаха служанка едва сдерживала слёзы жалости. Похоже, она искренне верила, что меня ждёт ужасная участь. Либо съедение, либо лишение чести. Отец, когда сообщал, что он позволил проводить мне вечера в опочивальне нага, мялся и казался виноватым. Ещё бы! Это нарушение всех приличий! Чтобы незамужняя девушка проводила время в комнате мужчины… Вопиющее безобразие, как заявила мачеха. Она была резко против этой идеи. Я даже испытала к ней за это благодарность.

Охрана почтительно поклонилась мне и отворила двери. Я зашла. Гостиная оказалась пуста. Значит, действительно надо следовать в спальню. Я медленно пересекла комнату и толкнула дверь в опочивальню. Комната встретила меня приглушённым светом. Мерцали огнями многочисленные лампады, под потолком разливали приглушённо-интимный свет магические шары. По полу было разбросано множество больших подушек. Сам наагасах обнаружился на кровати. Я замерла, ощутив липко-холодный страх.

Хвост. Длинный, антрацитово-чёрный хвост опускался с кровати и извилистой лентой лежал на полу. При моём появлении он лениво шевельнулся. На наагасахе были только рубашка чёрного цвета со свободными рукавами и кожаный пояс с большой, золотистого цвета бляшкой по центру. От этой бляшки вниз опускалась широкая полоса того же желтоватого металла. Она как раз закрывала две большие пластины на хвосте, предназначение которых меня смущало.

– Проходи, располагайся, не стесняйся, – нараспев произнёс наагасах.

Я вошла. Немного помявшись, подошла к единственному креслу у столика и села. По хвосту прошла сильная дрожь, и он с жадностью двинулся ко мне. Это пугало, правда, уже не так сильно, как тогда у озера. Кончик хвоста обвил мои стопы и замер, слегка подрагивая. Я с удивлением ощутила, что он горячий. Очень напоминало большую собаку, которая прижалась к ногам своего хозяина и теперь дрожит от восторга.

– Привыкай, – произнёс наг. – К моменту нашего возвращения домой ты должна перестать его бояться.

«…нашего возвращения домой…»

Он уже определил свой дом и моим домом тоже. Кончик хвоста неожиданно скользнул по моей голени и погладил колено. Я хлопнула шалуна через платье и осуждающе посмотрела на нага. Тот притворно горестно воздохнул и пробормотал что-то о скучной добродетели. Я не прониклась. Обещал терпеть до свадьбы – держи слово! Мне и хвоста для яркости ощущений вполне хватает.

– На столе есть книги, можешь читать.

Я слегка удивилась. Я ожидала чего-то другого и, если честно, боялась. Такое мирное времяпрепровождение меня настораживало. На столе лежала стопка книг, все со сказками. Видимо, мои сопровождающие доложили о некоторых моих вкусах. Книги были не из нашей библиотеки, и я не понимала, где наагасах их достал. Не мог же он их с собой взять на официальные переговоры? Да и на любителя сказок он не похож. Тем более что содержание историй оказалось самое обычное, человеческое. Ничего о самих нагах.

Некоторые из книг мне уже были знакомы. Полистав книги, я выбрала ту, где нашлось больше всего незнакомых историй. И уткнулась в страницы, стараясь не обращать на наагасаха внимания.

Тот ничем не занимался. Просто лежал и лениво рассматривал меня. Смысл этих посиделок от меня ускользал. Неужели они замыслены только для того, чтобы я привыкла к его хвостатой части, которая, к слову сказать, вела себя довольно шаловливо?

Несколько раз я сбрасывала хвост, заползавший мне под платье на колени. Он упрямо возвращался. В конце концов я не выдержала и прихлопнула его книгой. Но он успел убраться, и я попала по собственным коленкам. С кровати раздалось насмешливое фырканье. Я бросила туда осуждающий взгляд.

Через какое-то время я устала ждать подвоха, устроилась в кресле поудобнее и начала наслаждаться текстом. Хвост продолжал меня доставать. Он оставил в покое ноги и теперь пытался заползти на грудь. Книгой он всё-таки схлопотал. На кровати обиженно зашипели. На остальные домогательства наглой конечности я не обращала внимания. Даже когда он попытался обвиться вокруг моей головы или же принимался раскачивать кресло.

В конце концов он обвился вокруг кресла и потащил его к кровати. Я было напряглась, но дальше никаких действий не последовало. Через некоторое время хвост, крадучись, явно ожидая, что его опять сбросят, заполз на подлокотник, переполз на мои колени и свесился с другого подлокотника. Втайне злорадствуя, я положила на него книгу и облокотилась, понадеявшись, что ему будет тяжело.

Так мы и просидели до тех пор, пока не пришёл Шайш: я читала, а свисающий с кресла хвост лениво качался из стороны в сторону. Шайш сперва постучался и лишь потом осторожно открыл дверь. Судя по приподнявшимся бровям, мирная картина, открывшаяся взгляду нага, слегка его удивила.

– Время уже позднее. Госпоже пора в собственную комнату, – напомнил он.

– Можешь идти, – разрешил наагасах, лицо у него было несколько разочарованное. – Но в следующий раз я надеюсь услышать от тебя хотя бы слова приветствия.

Я хотела что-нибудь ответить, но почему-то не нашла слов, поэтому просто кивнула и встала, сбросив наглый хвост. До самого выхода из комнаты хвост полз за мной, напоминая собаку, которую хозяин не взял с собой. Мне его даже жалко стало. Не могла я воспринимать хвост и его обладателя как одно целое. Хвост для меня был чем-то отдельным, и сейчас он вызывал у меня больше симпатий, чем сам наагасах.

Находившаяся в коридоре служанка встретила меня обрадованно-удивлённым взглядом. Видимо, не ожидала увидеть целой и даже не помятой. Я сама этого не ожидала. Но не спешила обманываться насчёт наагасаха. Пока он держит свои обещания, но это не говорит о том, что так будет и дальше.

Уже находясь в одиночестве в своей комнате, лежа в постели, я продолжала вспоминать всё, что случилось со мной за последние дни. Голова кружилась от обилия событий, и в висках возникала тупая боль. Спать не хотелось. Унять хоровод размышлений я тоже не могла. А связные мысли и озабоченность исчезали только тогда, когда я принимала другой, недавно обретённый облик. Детёныш не испытывал беспокойства, его не тревожили мысли. Все мысли у него возникали только в момент настоящего времени и навсегда оставались в прошлом. Он никогда не обдумывал то, что уже случилось.

Превращаться в комнате было довольно опасно: могли заглянуть слуги и увидеть зверёныша, рвущего на ленты простыни. Оправдаться после такого было бы довольно проблематично. Поэтому я обычно уходила в потайной ход. Одно из его ответвлений достаточно длинное, и котёнок мог гулять там сколько угодно.

Имелась только одна проблема.

Детёнышу не нравились потайные ходы. Там темно, затхлый воздух и никого, кроме крыс, нет. Поэтому он обычно ходил и орал дурным голосом. Акустика там просто роскошная, поэтому потусторонние завывания слышал весь замок.

Когда это случилось первый раз, в замке начался жуткий переполох. Перепуганные люди сбивались в кучки и пытались определить, откуда исходит звук. В итоге решили, что в доме завёлся призрак. Как ещё объяснить то, что звук рядом, а никого нет? Предположить, что он исходит из стен, никто не мог.

На следующий день мачеха вызвала из Старкона жреца-изгонителя. Тот прошёлся по всем этажам, прочитал заунывную молитву в каждом углу и скромно принял оплату за свои труды. Через два дня я опять гуляла ночью по потайным ходам. Взбешённая мачеха лично ездила в город, чтобы высказать всё, что она думает, жрецу-пройдохе.

После этого было много различных изгонителей: жрецов, магов, жуликов и шарлатанов… С визита последнего из них, бродячего мага-изгонителя, прошла неделя. И так вышло, что я ещё ни разу с того момента не ходила на прогулку. Наверное, все уже обрадовались, что призрака всё-таки изгнали.

Подперев на всякий случай дверь стулом, я, как была, в ночной рубашке и комнатных тапочках, полезла в потайной ход. Оказавшись внутри, повернула направо, прошла саженей пять, нырнула в узкий – едва боком протиснешься – проход и вышла в длинный коридор, где обычно и гуляла. Стянула с себя рубашку и аккуратно сложила поверх тапочек.

Боль оборота уже привычно первым поразила позвоночник. Сцепив зубы, я отрешённо ощущала, как перестраиваются позвонки, а потом сдавливает грудную клетку и выламывает суставы. Сознание померкло, а затем вспыхнуло вновь. Но восприятие стало иным.

Я с любопытством осмотрелась, увидела свой хвост и тут же прихлопнула его лапой. Он вывернулся, и я бросилась за ним. В пылу погони я налетела на собственные тапочки и некоторое время после этого с удовольствием их жевала.

Но это занятие мне быстро надоело, и, вздёрнув хвост, я пошла гулять. Громкое «мяф» отразилось от стен.

В гостевом крыле намечался переполох. Глубокая ночь. Гости спят. Охрана на карауле. В коридорах прыгает свет от лампад. Тишина и покой.

– МИ-И-ИУВ!!!!

Слегка сонная стража у покоев принцессы испуганно дёрнулась. Более бодрая охрана у покоев наагасаха насторожённо прислушалась.

– МИ-И-И-И-И-ИУ-УВ!!! МИ-И-И-И-И-И-И! МИ-ИУ-У-У-У-У-У-У-У-У!!!

Послышалось бряцанье доставаемого оружия. Загадочные звуки стали ближе.

– МИ-И-И-И-ИУ! МИ-И-И-И-ИУ!!!!

Дверь покоев принцессы распахнулась. На пороге появилась её высочество, одетая лишь в винного цвета пеньюар. Она окинула коридор любопытным взглядом.

– Что происходит?

– МИ-И-И-ИУ!! МИУ-У-У-У-У-УВ!

Двери в покои наагасаха отворились, и чернохвостый наг выполз в коридор. Охрана принцессы тут же её окружила, насторожённо уставившись на хвост нага. Сама принцесса не была испугана его появлением, наоборот, её взгляд стал крайне заинтересованным.

– МИ-ИУ-У-УВ!!!

Наагасах прислушался, недоверчиво хмуря брови.

– Да ладно? – усомнился он, а звук раздался ближе.

– МИ-И-И-ИУВ-В-В-В! МИ-И-И-И-И-И!

Наагасах подполз к стене и, сложив руки на груди, задумчиво изучил кладку. Затем наотмашь ударил по одному из нижних камней хвостом. Раздался скрежет, стена дрогнула, и в сторону отъехала плита, открыв проход.

– МА-А-А-А-А-А-АУ-У-У!

Звук раздался более чётко. Наагасах сунул голову в проём и что-то сказал. То ли «тайна», то ли ещё что-то. В следующий момент потусторонний звук раздался ближе, но звучал он как-то прерывисто, словно издавался на бегу. Наагасах вернулся в коридор и приготовился чего-то ждать.

– МА-А-А-А-А-А-А-А-А-АУ-У-У-У-У-У-У-У-У!

Охрана принцессы вздрогнула. Слишком близко был звук. Из проёма высунулась чёрная кошачья мордашка. Она издала жалобное «мя-я-я», теперь довольно тихое без акустики тайного коридора. Наагасах смотрел на животное с неодобрением.

Зверёныш вышел в коридор и боком обтёрся о хвост нага, звериным чутьём понимая, что этот здоровый дядя почему-то сердится на него. Затем повернулся и обтёрся другим боком. От подлизывания его отвлёк раздражённо похлопывающий по полу хвост. Детёныш тут же подобрался и через мгновение атаковал конечность, вцепившись в неё лапами и зубами. Хвост нага поднялся вверх, и наагасах за шкирку отодрал от него зверёныша. Тот засучил лапами и жалобно замяукал. Со вздохом наг взял вздорное животное на руки и пополз в комнату.

– Получше присматривайте за своими питомцами, наагасах, – уже на пороге настиг его насмешливый голос принцессы.

Наагасах обернулся и неожиданно усмехнулся.

– Непременно, – пообещал он.

Котёныш наконец-то утихомирился. Лампады пришлось затушить, чтобы он их не опрокинул и не устроил пожар. Охотясь за моим хвостом, он не замечал препятствий и успел опрокинуть кресло и украсить одну из стен длинными рваными полосами.

Сейчас утомившийся зверёныш лежал у меня под боком брюхом кверху, разбросав в разные стороны лапы. Не удержавшись, погладил мохнатый животик. Всё-таки милая зверушка.

Девочка поступила крайне необдуманно, гуляя в этом облике, когда дом полон посторонних. Сначала я даже решил, что слух меня обманывает. Но я вырос недалеко от места обитания скальных котов и часто слышал подобные завывания в пещерных гротах. Наличие же такого обилия потайных ходов в столь небольшом замке слегка удивило. Наверное, один из предков рода Авайских был знатным параноиком.

Поведение девчонки меня уже немного напрягало. Эти её смирение и готовность покориться обстоятельствам раздражали. Ход игры складывался не в мою пользу. Вечером я хотел напомнить ей, за кого она выходит замуж. Но хвост её больше не пугал. Она довольно быстро привыкла. И её смирение не было наигранным. Чувствовалось, что девочка готовилась терпеть столько, сколько нужно. Когда-то дед рассказывал, что бабушка тоже проявила смирение, подчиняясь воле родителей, которые отдали её ему. Она и дальше вела себя тихо, но прикоснуться к её человеческому телу дед не мог год. Смирение обернулось своенравием. С Таюной, видимо, такого превращения не будет.

Покорность этой девочки была другой. Она действительно покорилась и готова нести обязанности, предполагаемые новой ролью. Это и напрягало. Игра теряла смысл. Какой интерес загонять кого-то в угол, если он сам спокойно туда встаёт?

От мыслей меня отвлёк начавшийся оборот. Девочка даже не проснулась, а я с удовольствием окинул взглядом открывшуюся картину. В паховых пластинах возникло болезненное напряжение, ведь «лапки» были по-прежнему раскинуты в стороны. Не удержавшись, я пощекотал пальцами стопу девушки. Она поморщилась и приняла более целомудренную позу: перевернулась на бок спиной ко мне, поджала ноги и сложила ладошки на груди. Я накрыл её покрывалом и притянул к себе, набросив на её бёдра хвост.

Горизонт слегка окрасился розоватым светом, но ночной сумрак не спешил отступать. На востоке кромка тьмы была полупрозрачной, но на западе полотно ночи всё ещё было непроницаемо-чёрным, хотя звёзды уже поблёкли. Прохладно. Трава мокра от росы. Звучат трели просыпающихся птиц. Я стояла на стене разрушающегося замка и полной грудью вдыхала свежий воздух. Утренняя прохлада выветрила сонную хмарь и более-менее привела мысли в порядок.

Пробуждение оказалось кошмарным. Так ужасно я ещё себя никогда не чувствовала и сперва даже не поняла, что меня придавило. Испугалась и решила, что ночью на меня полог упал. А потом увидела его – хвост! На своём бедре. И уже потом заметила мужскую руку на своей талии. В комнате стояла тишина, нарушаемая лишь сонным сопением. Это сопение шевелило волосы на моём затылке. Туманные воспоминания детёныша зашевелились в голове, а через мгновение я осознала, что под покрывалом на мне ничего нет.

О ужас! Я чуть не расплакалась от стыда. Руку мужчины оказалось проще всего убрать. Из-под хвоста же я выползала медленно и осторожно. Вместе с покрывалом. Уже сидя на краю кровати, я обернулась. Наагасах спал в одной рубашке. Волосы его падали на лицо и имели схожесть с вороньим гнездом. Хвост расслабленно свисал с кровати и стелился по полу. Между паховыми пластинами зияла щель… Я резко отвернулась.

В гостиной я яро вознесла благодарность богам за то, что и в этих покоях есть потайной ход. Я им никогда не пользовалась, так как он был очень узок и неудобен. Но сейчас он стал для меня благословением небес. Я просто не представляла, как в таком виде пройти перед охраной. До своей комнаты я добралась вся грязная, в паутине и с ссадинами по телу. Покрывало пришлось оставить в тайном ходе. Объяснять, откуда оно у меня появилось, я не хотела.

Оказавшись в комнате, я сообразила, что на улице ещё глубокая ночь, и легла досыпать. Только сон не шёл. Я ворочалась с боку на бок и пыталась прогнать смущающие мысли. В итоге бросила это дело и смирилась с тем, что сегодня больше не усну. Мысль выйти на прогулку показалась дельной. Освежусь, взбодрюсь, пройдусь в одиночестве, без сопровождения. До прихода горничных вернусь. Никто и не заметит моего отсутствия.

Одевшись, я опять полезла в потайной ход. Чтобы выбраться из дома, мне пришлось два раза перебираться из одного хода в другой с риском быть увиденной. Ход вывел меня в парк, откуда я уже через стену покинула пределы имения. Путь мой пролегал через луг.

Сонно стрекотали сверчки, со стороны доносилось кваканье лягушек. Впереди поднималась громада старого замка.

Замок Ава́йс – наше родовое заброшенное гнездо. Оно окончательно опустело, когда мне было около трёх лет. У семьи просто не осталось средств, чтобы его содержать. Поэтому мы переехали в расположенный неподалёку малый замок.

В темноте Авайс производил впечатляющее зрелище. Огромный и неприступный. Тьма скрывала бреши в стенах, пересохший ров, прогнивший подвесной мост и заржавевшие цепи. Внутри двор порос бурьяном, для которого не стала препятствием каменная мостовая. Окна зияли пустыми проёмами: все стёкла и ценные витражи вынули ещё при переезде. Родовая цитадель рода Авайских умирала.

Я любила гулять по здешним высоким стенам. Стоя на них, можно почувствовать былое величие. Но стоило повернуться лицом к замку, и оно развеивалось.

Ещё немного постояв на стене, я спустилась вниз, во двор, и решила заглянуть внутрь. Не стала трогать тяжёлые парадные двери, пошла к чёрному входу, которым пользовались слуги. И оказалась на кухне. Хм… Похоже, все замки – и большие и малые – строятся по одному образцу. Мебели здесь не было. О предназначении помещения говорил только огромный очаг. Пол устилала куча хлама, из-за которого казалось, что поверхность под ногами шевелится. В утреннем сумраке выглядело это жутковато. Для полноты картины только привидений не хватало.

Пол как-то странно задрожал под моими ногами, я поспешила сменить место, стараясь не вставать на мусор. Мир качнулся, а затем раздался треск и хруст, и пол под моими ногами провалился.

Открыв глаза, я даже не сразу сообразила, что уже пришла в себя: вокруг царила кромешная тьма, едва развеиваемая блёклым неземным светом, льющимся сверху. Там как раз маячило светлое, с рваными краями, пятно – пролом в полу… или теперь уже потолке? Гудела голова, над левым ухом пульсировала шишка размером с голубиное яйцо, а по лицу текло что-то влажное. Я на всякий случай обтёрлась. Разведя руки, на ощупь обнаружила, что вокруг валяются каменные осколки, и почувствовала досаду.

Вот же! И кто такие полы тонкие настелил?! В малом замке, когда ходишь по первому этажу, чудится, что под камнем вообще пустоты нет, хотя там подвалы. А здесь такое гадство!

Я подвигалась и убедилась, что относительно цела. Глаза постепенно привыкли к мраку, и я уже могла различить очертания лежащих рядом камней. И решила, что меня угораздило провалиться в одно из подвальных помещений. Встав, добралась до ближайшей стены и начала искать дверь.

Она нашлась. Деревянная двустворчатая дверь. Закрытая. Но очень сырая.

– Тёмные…

Ну, может, удастся вынести. Ведь где сырость, там и гниль. Дерево наверняка не такое крепкое, как раньше.

Для начала я подёргала створку. И пошла искать камень поувесистей. Выбрав снаряд, вернулась и принялась бить в дверь – в то место, где предположительно должен быть замок.

Прошло довольно много времени, прежде чем створки чуть-чуть поддались и начали шататься. Что-то с наружной стороны грохотало при каждом ударе. Ещё через четверть часа между створками появилась щель, и я застонала, сообразив, что дверь была закрыта снаружи на железный засов. И теперь вытащить его из пазов я не могла: он прогнулся и застрял. Подумав, я продолжила колошматить, пока щель не расширилась ещё немного и я не смогла кое-как протиснуться в неё боком.

И оказалась в тёмном коридоре.

– И куда? – Я не могла даже сообразить, в какой стороне юг, в какой север.

Да и сам коридор едва видела, а магическое освещение использовать побоялась. Оно у меня… хм-м-м… не всегда стабильное, а удача в последние дни стояла ко мне спиной. Решила идти прямо, никуда не сворачивая, и выбрала направление по правую руку. Через пять минут упёрлась в стену, дверь нащупать не смогла и повернула в обратную сторону. Тут мне повезло больше. Я нашла ступени, идущие наверх, и небольшую дверь. Тоже закрытую.

Пришлось бежать назад, искать двери, из-за которых я вылезла в коридор, и протаскивать через них камень. С его помощью я худо-бедно придала засову прежнюю форму, вытащила его из пазов и заторопилась к лестнице. Конец железки просунула между полом и дверью и навалилась на неё, пытаясь приподнять дверь и снять её с петель. Я видела, как наш конюх так однажды менял воротца в деннике.

– Тёмные… Вот дура!

Я не учла, что язычок замка будет мешать, а сверху дверь вообще-то плотно упирается в косяк. К тому же хлипкий засов гнулся.

Сев на пол, я опять задумалась. Потом встала, ощупала дверь, обнаружила, что петли у неё с внутренней стороны, и вновь воодушевилась. Сбегав за камнем, я начала стучать по нижней петле в надежде, что удастся её сбить. Ну это же всего лишь железка, прибитая гвоздями к дереву.

Железная полоса немного отошла в сторону, и я, просунув между ней и деревом засов, навалилась на него. Через пару минут гвозди с жутким «хрясь» вылезли из дерева, и отогнутая полоса с петлями осталась торчать в стене.

Воодушевлённая успехом, я занялась верхней петлёй. С ней дело шло не так споро. Устав, я села передохнуть, привалилась к двери и испуганно отшатнулась. Нижний угол неожиданно продавился наружу. Я осторожненько толкнула его ещё раз. Дверь качнулась.

– Та-а-ак… – Голову озарила идея.

К счастью, я не нашарила засовом порог, который бы мог помешать мне, и всем телом навалилась на нижний угол двери. Та угрожающе затрещала, но верхняя петля и язычок затвора крепко держали её. Опасаясь, как бы створка не вернулась на прежнее место, я приткнула камень к образовавшемуся зазору и, налегая на дверь и продвигая его дальше, продолжила расширять щель.

Наконец я смогла кое-как протиснуться наружу.

В коридоре, куда я выбралась, было немного светлее. Не зная, что ждёт меня дальше, я нашарила засов – может, пригодится – и, подумав, решила вытащить камень из-под двери. А то вдруг ещё что-то ломать придётся.

Я уже почти его вытащила, когда раздался оглушительный треск, и я едва успела отскочить. Верхняя петля всё же не выдержала, и дверь с грохотом обвалилась, встав боком в проходе.

– Мать-Богиня…

Как только испуг прошёл, я почувствовала обиду: и чего эта петля раньше не оторвалась? Зато затвор выдержал. Именно из-за него дверь и упала боком. Язычок замка покорёжился, чуть ли не спиралью свернулся, но своего гнезда не покинул!

– Надо же… – Я с удивлением обнаружила камень в своих руках.

Так и пошла дальше: с засовом, заткнутым за пояс, и с камнем в руках.

Коридор упёрся в очередную дверь, и я вышла… на кухню.

Она была залита светом. Ярким солнечным светом.

Да, долго же я выбиралась… Похоже, и завтрак пропустила, и вряд ли успею к обеду. Наверняка моё исчезновение вызвало панику. Может, соврать, что меня похитили, но я смогла сбежать?

Кухню я пересекла очень осторожно и, добравшись до ближайшего окна, вылезла наружу.

– Свобода!

Хотелось кричать от счастья и от души поцеловать камень в руках. Не выдержав, я рассмеялась в голос. Какая же я молодчина!

– Госпожа Таюна, – раздался сухой голос у меня за спиной.

Сердце ухнуло в пятки, и я очень медленно повернулась.

На кухне стояли трое нагов. Шайш недовольно смотрел на меня. Взгляды Риша и Лоша были укоризненными. Но по мере того как я разворачивалась, их брови поднимались всё выше и выше уже в удивлении. Ну да, я сейчас, наверное, произвожу неизгладимое впечатление: грязная, лохматая, с потёками крови на лице, диким взглядом и… с камнем в руках.

– Д-добрый день, – вежливо поздоровалась я.

– Вы пытались сбежать? – прямо спросил Шайш.

Тон его был довольно холодным. Мне бы испугаться ещё сильнее, но в этот момент у меня в голове вертелось только две мысли: как они меня нашли и как оправдаться? Как они меня нашли, я вряд ли узнаю. Поэтому оправдываемся.

– Я гулять ходила, – неуверенно ответила я.

Шайш сложил руки на груди и весь обратился во внимание. Ехидное такое внимание. Рыжие, не скрываясь, ухмылялись.

– Я… я… ну, ночью… немного пошумела. – Моё лицо залила краснота, хотя под слоем пыли, наверное, заметно не было. – Там… наагасах знает, что я сделала.

На лице Шайша возникла искренняя заинтересованность. Похоже, наагасах не рассказал о моих похождениях.

– После мне не спалось, и я решила погулять. Тут… недалеко. – Я неловко махнула рукой, показывая, собственно, где. – Я часто здесь гуляю. В одиночестве. До завтрака собиралась вернуться.

– Но не вернулись, – вкрадчиво заметил Шайш.

– Я под пол провалилась и только что из подземелий выбралась.

Брови нага издевательски изогнулись. Мол, могла бы что-нибудь и подостовернее придумать.

– И где вы провалились? – Голос его так и сочился ехидством.

– Там. – Я с готовностью показала пальцем в сторону дыры.

Наг скептически хмыкнул и направился туда. Треск, мой визг – и мужчина скрылся под полом.

– Вы целы? – заорала я, подскочив к окну.

В ответ раздалось что-то резкое и экспрессивное. Вероятно, ругань. Только не на нордасском.

– Вот точно так же я и провалилась! – крикнула в ответ я. – Только пришла в себя не сразу.

Рыжие, застывшие в момент обвала, отмерли и двинулись к пролому.

– Не на… – хотела попросить я, но не успела.

Пол рухнул окончательно, образовав огромную дыру в центре и облако пыли.

– Вы целы?!

В ответ я услышала стоны и опять что-то яростное. Уф-ф-ф, живы! Значит, выползут.

– Там есть дверь! Пройдите через неё, а дальше идите по коридору налево. Двери я уже выло… открыла!

Прокричав это, я бросилась к парадному входу. Если планировка для всех замков действительно одинаковая, то как попасть в тот коридор, который вывел меня из подземелья, я знала.

Успела я как раз к тому моменту, когда наги перебирались через стоящую боком дверь. Там они задержались: подозрительно осмотрели проём, потрогали ещё свежие вмятины на двери и удивлённо посмотрели на меня. Ну да, выглядело так, словно с другой стороны был заперт бык и он копытами и рогами пробивал себе путь на свободу.

– Наружу очень хотелось. – Я немного смутилась.

Шайш опомнился, и его взгляд стал строгим. Я поёжилась и обнаружила, что камень до сих пор при мне. И прижала его к себе ещё крепче.

– Я правда просто гуляла! – И жалобно посмотрела на нагов.

– Госпожа Таюна, зачем вам камень? – устало спросил белобрысый.

– Я им двери открывала, – печально призналась я.

Рыжая парочка не выдержала и загоготала. Шайш же продолжал смотреть на меня с укором, словно статуя Богини-Матери из Старконского храма, и я почувствовала себя слегка виноватой.

Глава 5

Налаживание отношений

Дома меня ждал большой нагоняй. Воспитательной беседой занималась мачеха. Как она сокрушалась моему легкомыслию, стыдила меня моим же поведением, недостойным юной леди… Ко всем бедам у меня оказались разодраны в кровь пальцы, а на лбу запеклась внушительная ссадина. Такая до моей скорой свадьбы зажить не успеет. Если лекаря-мага, конечно, не найдут. Прикреплённый к Старкону маг этого профиля как раз отбыл по семейным делам в столицу.

Мне запретили выходить до ужина и, наверное, лишили бы обеда, если бы не посчитали, что после пережитого от голодовки мне станет хуже. Шайш больше не смотрел на меня укоризненным взором, но его молчание – а он и раньше не отличался говорливостью – было очень красноречивым. Он и рыжие отделались ссадинами и синяками, которые только придали шарма их облику. Зато мы все теперь были чем-то похожи.

Никто не мог понять, как я прошла незамеченной мимо охраны. Шайш попросил дозволения осмотреть мою комнату, но мачеха, к моей радости, воспротивилась. Она считала, что постороннему мужчине нечего делать в спальне незамужней девушки.

С наагасахом я не виделась, но была уверена, что он мной тоже очень-очень недоволен…

Как только меня оставили в покое и одиночестве, я задумалась над тем, как же наги меня нашли. Странно, что я не подумала об этом раньше. При первой встрече с наагасахом у озера я не говорила своего родового имени и где живу. Тем не менее сваты пришли туда, куда нужно. И сейчас они тоже знали, где меня искать. Причём на поиски много времени не потратили. Мои родители не стали оповещать их утром, что я пропала, надеясь тихо найти меня своими силами. Моё отсутствие за завтраком объяснили недомоганием. Только ближе к обеду они сообщили истинное положение дел, и после наги нашли меня весьма быстро.

Я достала из кармана серебряный браслет. Я так его и не надела, предпочитая таскать с собой. Может, это что-то вроде «светлячка», который выдаёт моё местоположение? Я внимательно осмотрела его. На звеньях были какие-то насечки, но слишком мелкие, чтобы я могла их разглядеть. Магия в нём точно есть, но у меня не хватало знаний, чтобы определить какая. Минус самообразования.

Время до вечера тянулось очень медленно. К ужину меня не позвали, еду принесли прямо в комнату. Значит, я всё ещё наказана. Вечерние посиделки с наагасахом тоже отменили. Сказали, что ещё утром начались его переговоры с принцессой и они никак не могут прийти к соглашению.

Несмотря на почти бессонную ночь и активно проведённую первую половину дня, спать не хотелось. Я, конечно, понимала, что сбегать из комнаты куда-то – это всё равно что лезть в берлогу к отощавшему после зимней спячки медведю. Но я не давала обещания постоянно сидеть в своей комнате. Поэтому опять переоделась, засунула браслет под подушку, а из одеяла соорудила видимость того, что я мирно сплю в своей постельке.

Уходить за территорию имения я не стала. Просто погуляла по ночному парку и свернула к конюшне. Там, сидя верхом на бочке, смотрела на звёзды – россыпь искряще-белых точек. Рядом с луной проглядывал тонкий серпик волчьего месяца. Ещё три дня, и в ночном небе опять засияют два светила. Потом луна пойдёт на убыль, и в небе останется только волчий месяц, который тоже исчезнет дня через три. А ещё через два дня луна снова зародится на небе, и дальше цикл пойдёт на повторение.

За углом раздались тяжёлые шаги, и появился старший конюх Е́рха. Он был одного возраста с батюшкой и раньше частенько ездил с ним в качестве кучера. Увидев меня, он остановился и поклонился, ничуть не удивившись. Так уж вышло, что я часто гуляю по ночам.

– Доброй ночки, госпожа.

– Доброй.

Он пристроился рядом на чурбаке, с мечтательным видом уставившись в небо. Я считала, что у Ерхи душа сказителя. Он постоянно мечтал о чём-то, а потом рассказывал. Сказки, основанные на видении неграмотного мужика и наполненные народными суевериями. И от этих незамысловатых сказаний на душе было теплее, чем от мудрых текстов книг с закрученным сюжетом. В них чувствовалось что-то родное. Слушая Ерху, я словно возвращалась в детство, когда восприятие окружающего такое же широкое, как сам мир, и одновременно очень простое. Взрослея, сам становишься сложнее и усложняешь действительность. Мысль становится узкой, будучи не в силах принять мир со всеми его сложными сторонами. И разум уже не может объять слишком многое.

В Ерхе, несмотря на возраст, осталось что-то детское. Наверное, поэтому он так и не обзавёлся семьёй и ничуть об этом не жалел. Люди зачем-то торопятся взрослеть, не давая себе насладиться самым прекрасным периодом в жизни – детством. А ведь именно тогда кажется, что всё может измениться, что любые чудеса возможны, и ты способен прийти в восторг, наблюдая, как капля росы переливается в лучах солнца на узкой зелёной травинке.

– Многие люди любят звёзды, но те не чувствуют того. Сказывают, что ежели падает звезда – рождается человек. А вместо сердца у него та звезда, – тихо произнёс Ерха, глядя на небо. – То хорошее сердце. Оно сияет даже во тьме, и злость людская не властна над ним. Человек с таким сердцем не способен быть несчастным, ибо не любить его нельзя.

От Ерхи слегка пахло перегаром. Быть пьяным или навеселе было для него обычным делом. Он жил в этом состоянии, работал и сказывал.

– Скажи, а ты встречал раньше принцессу? – тихо спросила я.

Он бросил на меня взгляд из-под кустистых бровей.

– Узнали-таки, – тяжело вздохнул Ерха. – Да кто тогда знал, что она принцесса? – помедлив, продолжил он. – Батюшка ваш околдован был ею. Хороша ж была! Крутила им, как хотела. Не сразу, видно, проведала, что затяжелела. До того ли было? Там развлечения, батюшка ваш, поклоннички… А как поняла, поздно стало. Живот уже расти начал. Она тогда не выходила никуда, пока вы на свет не появились. А чрез две седьмицы батюшке вашему вас и отдала, а сама и уехала восвояси. Так вот.

Не знаю, что я хотела услышать. Легче мне не стало.

– Спасибо, – тихо поблагодарила я. – Я пойду.

– Да, ступайте, госпожа. А то утречком и так много шума было. Кабы не проверил кто сон ваш.

Я медленно побрела назад.

Ерха смотрел вслед удаляющейся юной госпоже, а потом перевёл взгляд на небо.

– А в день, когда вы родились, тожа звезда падала.

Моего отсутствия никто не заметил. По крайней мере, никто ничего утром мне не сказал. На завтрак пригласили. Горничные, как могли, замаскировали ссадину на лбу. Теперь она была похожа на тонюсенькую царапину. Наагасах встретил меня улыбкой и даже пододвинул стул. Я вежливо пожелала всем приятного аппетита и уткнулась в свою тарелку.

За столом царила вполне дружелюбная атмосфера. Герцог шутливо общался с принцессой, а та благосклонно его слушала. Общение между его сыновьями и моими сёстрами наконец наладилось, и они о чём-то болтали. Отец был крайне благодушен и пытался расшевелить разговором графа Ротрийского, который покидал нас сегодня уже после завтрака. Лицо того было кислым. Очередная женитьба провалилась. Даже мачеха улыбалась вежливой улыбкой, и эта улыбка не давалась ей с трудом.

– Я проявила крайнюю невежливость, – неожиданно произнесла принцесса. – Столько времени нахожусь в гостях и ещё не принесла поздравления по поводу свадьбы вашей дочери, граф.

Улыбка мачехи окостенела. На лице отца мелькнуло беспокойство, но он всё же улыбнулся в ответ.

– Ну что вы, ваше высочество. Вы здесь находитесь по делам государственной важности…

– Всё же это непростительно, – с мягкой улыбкой перебила его принцесса и вдруг обратилась ко мне: – Тебе невероятно повезло, дитя. Наагасах – достойный жених.

Обворожительная улыбка была послана уже наагасаху.

– Спасибо, ваше высочество.

Это был первый раз, когда она заговорила со мной. Всё это время складывалось ощущение, что она меня не замечает, как и моих сестёр.

– Ваша дочь на редкость красива, граф, – продолжала принцесса, обращаясь уже к моему отцу. – Но каждый раз, когда я смотрю на неё, её лицо кажется мне знакомым.

Это был удар. Я видела, как побелело лицо мачехи, а сама принцесса пусть ненадолго, но посмотрела в её сторону и тут же перевела взгляд на отца, который мучительно пытался подобрать достойный ответ. И меня разозлили эти игры. Она совершила преступление, нарушив древнейшие моральные устои! Она бросила меня, как кукушка, предоставив заботу обо мне чужой женщине. И теперь смеет напоминать об этом?! Словно это не её позор, а исключительно нашей семьи! Она понимала, что никто не скажет ей слова против, и сейчас забавлялась тем, что ворошила старые угли.

– Мама, – позвала я.

В столовой замерла испуганная тишина. Я посмотрела на бледное лицо мачехи.

– Вам нехорошо? – спросила я.

Я не помню, когда последний раз называла её мамой. Наверное, в глубоком детстве. Тогда я ещё не могла понять, почему эта женщина не моя мать. Глаза графини слегка расширились.

– Прошу прощения, ваше высочество. – Я взглянула на принцессу. – Моя матушка перенесла недавно сильную простуду и ещё не совсем оправилась. Летняя простуда, она такая коварная…

Сказав это, я опять посмотрела на мачеху.

– Может, вам прилечь? Я провожу вас до комнаты. С делами по хозяйству, думаю, мы с сёстрами справимся. Конечно, вас заменить не сможет ни одна из нас, но вместе мы сладим.

Графиня наконец взяла себя в руки и слабо улыбнулась.

– Не стоит, дорогая, у меня лишь на мгновение закружилась голова, – ласково ответила она. – Прошу прощения, господа.

– Ну что вы, – отмахнулась герцогиня. – Мы все имеем минуты слабости. Верно, ваше высочество?

– Верно, – медленно откликнулась та. Улыбка не исчезла с её лица, но я почувствовала торжество.

– Милая, не сочтите за бестактность, но что у вас с лицом? – Герцогиня обратилась уже ко мне.

– А… – Я смутилась. Как о таком рассказать? Я даже достойную отговорку заранее не придумала.

– Она ударилась головой о камень. – Мачеха сокрушённо прижала кончики пальцев ко лбу. – Сколько раз я говорила девочкам не ходить на эти старые развалины. Но это такое романтичное место в глазах юных дев, что они просто не могут удержаться! Порой мне кажется, что они ещё такие дети.

Сёстры оказались довольно благоразумны, чтобы принять правила игры графини, и их лица приняли виноватые выражения. Только на лице Ларионы мелькнуло тупое удивление.

– Таюна и Дарилла на пару пропадают там довольно часто, воображая себя великими исследователями древностей, – продолжала мачеха.

Я еле удержалась, чтобы не посмотреть на свою пятнадцатилетнюю сестру. Особо близких отношений у нас с ней не было, чтобы где-то шататься на пару.

– У меня даже возникает мысль, что Таюна слишком юна для замужества, – покаянно произнесла мачеха и, обернувшись к наагасаху, добавила: – Она так непосредственна.

– Мне нравится эта непосредственность, – с улыбкой ответил тот.

Разговор плавно свернул на тему детей и их шалостей. Герцогиня с упоением вспоминала проказы своих сыновей, которые периодически возмущенно восклицали: «Мама!» Мои сёстры тихонько хихикали, слушая госпожу Нонелию, а я и почему-то Дарилла виновато молчали. Принцесса улыбалась, но улыбка была какая-то неестественная. Отец расслабился, но не до конца, словно ожидая какой-нибудь новой каверзы. В целом завтрак завершился замечательно.

Я была довольна, что смогла уколоть эту женщину. Меня даже не смущало то, что для этого пришлось объединиться с мачехой. Она мне всё же ближе принцессы: графиню я знала всю свою жизнь. Мы разыграли перед её высочеством то, чего не было на самом деле, – дружную семью. Если она думала обеспокоить кого-то напоминанием, что я незаконнорождённая, и тонко намекнуть, кто моя настоящая мать, то она проиграла. Я во всеуслышание сказала, кого считаю матерью, причём любимой матерью. Той, о которой я беспокоюсь. Мачеха же показала, что факт моего рождения не играет роли для нашей семьи. Меня ценят так же, как и остальных, рождённых в законе дочерей. Мы обе сделали то, на что никогда бы не пошли при иных обстоятельствах: я признала графиню матерью, а она меня – дочерью. И мы обе были крайне довольны этим.

Вряд ли после такого показательного выступления мачеха не догадается о том, что я знаю, кто моя настоящая мать. Но, думаю, её утешит, что я и сама недовольна этим фактом.

– Я хотел бы прогуляться со своей невестой по парку, – услышала я наагасаха. – Надеюсь, вы не возражаете?

Вопрос в равной мере относился и к отцу и к мачехе. Если отец был рад выпроводить из-за стола причину столь щекотливого разговора, то мачеха посмотрела неодобрительно. Её взгляд так и говорил: «Незамужней девушке гулять с мужчиной…»

Наагасах встал, помог подняться мне, и мы покинули трапезный зал. Шайш, Риш и Лош за нами не последовали.

Идти под руку с наагасахом было довольно странно. В человеческом облике он был немного ниже, но я всё равно едва доставала макушкой до его плеча. Высокий, сильный, красивый мужчина… Мечта любой девушки, но меня он не привлекал. Находясь рядом с ним, я всегда ощущала опасность. Наагасах происходил из той категории людей… и нелюдей тоже… которые легко играли чужими судьбами, не испытывая при этом мук совести или каких-то ещё неудобных эмоций. Таким, как он, не доверяют. Другое дело, что моё доверие или недоверие не играли никакой роли. Противопоставить ему я всё равно ничего не могла. Я слишком молода, неопытна и, как показала жизнь, наивна.

– Значит, ты не пыталась сбежать? – Вопрос был задан с блаженной улыбкой кота, греющегося на солнце.

– Нет, не пыталась.

Я говорила медленно, старательно обдумывая каждое слово. Очень хорошо помнила, как легко наг поймал меня на неразумных обещаниях. Поэтому прежде, чем что-то говорить, тщательно думала и подбирала слова, чтобы исключить любую двусмысленность.

– Ты должна понимать мои сомнения.

Я пожала плечами. Что с того, что я понимаю? Доказать ничего не могу, но и наагасах не может доказать мою вину.

– Неужели ты так легко нарушаешь обещания? – нараспев произнёс мужчина.

– И какие обещания я нарушила? – Я всё же нахмурилась. – Насколько помню, я давала только одно обещание: выйти за вас замуж. Больше я ничего не обещала.

Мимо нас прошмыгнул слуга, и мы ненадолго умолкли. Разговор возобновился, только когда мы спустились по лестнице и вышли в двери, ведущие в сад.

– Ты раба своих слов, – вынес вердикт наагасах.

– Это не рабство, а ответственность, – спокойно парировала я. – Я просто отвечаю за свои слова. Так как за них отвечаю я, то вся власть и над ними, и над собой у меня. Больше надо мной никто не властен. Если не будет моего слова, за которое я держу ответ, то меня не будет рядом с вами. В чём разница между моим словом и вашим? За ваши слова мне не нужно держать ответ.

На мгновение взгляд мужчины стал слегка удивлённым. Только на одно мгновение, и я не была уверена, что мне не показалось. Моя позиция была далека от позиции добродетельного человека. Я ограничивала свой мир только рамками собственных обязательств. Там, где нет моих обязательств, нет и границ. Меня мало волновали поступки других людей, особенно если они не имели ко мне отношения. Пусть каждый отвечает за себя, я готова исправлять только собственные ошибки.

Я хорошо понимала, что такая позиция не ведёт к добродетели. Я не пыталась помочь всем и не стремилась что-то изменить в лучшую сторону. Но я не зла и не собиралась нести зло в мир. Этим мой долг в заступничестве за мир и ограничивался. Я понимала, насколько неустойчиво подобное положение при постоянных соблазнах что-то изменить. Но при таком взгляде я способна сохранять спокойствие и смирение. Возможно, это узко и ограниченно, но мне хватало и этого.

Мы всё дальше углублялись в парк. Смысл прогулки от меня ускользал. Чего хочет наагасах, я не понимала.

– Вы хотите просто гулять? – не выдержала я.

– А ты готова предложить что-то ещё? – Тон был довольно фривольный, но я не смутилась.

– Я просто не могу понять, зачем это всё, – прямо сказала я.

– Моя дорогая, я просто хочу наладить с вами отношения. Разве это плохо? – с улыбкой спросил наагасах.

– Не вижу в этом смысла, – призналась я. – Я довольно покладиста и не люблю конфликты. И не собираюсь выстраивать с вами плохие отношения.

– О, моя дорогая, вы можете изменить решение, познакомившись поближе с моим не самым лучшим характером, – тихо рассмеялся наагасах.

– Ваш не лучший характер – это исключительно ваш недостаток, – категорично заявила я. – Я легко прощаю недостатки, если они не мои собственные. Конечно, моя чаша терпения тоже может переполниться. Но она наполняется долго, а выплёскивается быстро.

– Как интересно… – протянул наг, но на его лице мелькнуло недовольство.

– Разве? – делано удивилась я. – По-моему, я довольно скучна.

Мы забрели в самый глухой угол парка и теперь стояли на небольшом светлом пятачке в окружении высоких деревьев и густых кустов.

– Стой здесь, – приказал наагасах, а сам полез в кусты.

Что он там делал, я не видела. Но через некоторое время к моим ногам упал сапог, за ним прилетел второй, а на ветке повисли штаны.

– В-вы что делаете? – дрогнувшим голосом спросила я.

– О, если хочешь увидеть, то можешь подойти, – насмешливо ответили мне из кустов. – Только незамужним девушкам… – И наг красноречиво замолчал, позволяя мне додумать продолжение.

Конечно, я осталась стоять на месте, снедаемая беспокойством. Успокоилась только тогда, когда увидела чёрный блестящий хвост. Его вид устраивал меня больше, чем мужчина без штанов. Полы камзола достаточно длинны, чтобы скрыть паховые пластины, поэтому повода для смущения у меня не было.

Наагасах выполз полностью и устроился на земле, лениво привалившись к дереву. Кончик хвоста приглашающе похлопал по траве недалеко от своего хозяина. Я скептически осмотрела свои светлые юбки и ещё не просохшую от росы траву.

– Садись на хвост, – предложил наагасах.

Его хвост свернулся в кольцо, образовав своеобразное сиденье. Я неуверенно осмотрела его и, подобрав юбки, всё же чинно уселась и слегка поёрзала. Ну, вроде неплохо… Зад как раз нависал над пустым пространством в центре, и, если кольцо расширится, я просто туда провалюсь. Но в целом терпимо. Хвост был тёплым, чуть-чуть шершавым, под кожей перекатывались мышцы, что тоже не вызывало отвращения. А когда оставшаяся длинная колбаса сложилась за моей спиной и я смогла на неё откинуться, я окончательно решила, что хвост – это даже хорошо. Наагасах наблюдал, как я устраиваюсь, насмешливо прищурив глаза.

– Принцесса Кирата раньше навещала вашу семью? – спросил он.

Я поморщилась, показывая, как мне неприятна тема разговора. Но рано или поздно он всё равно бы спросил.

– Нет, – отрицательно мотнула головой. – Это первый раз, когда нам оказали подобную честь.

Подозреваю, что слово «честь» в моём исполнении прозвучало довольно ехидно: наагасах хмыкнул.

– Она тебе не нравится? – продолжал допытываться он.

– Я не знакома с её высочеством, чтобы говорить, нравится она мне или нет, – недовольно ответила я.

– И как же так получилось? – О чём наг спросил, мог не догадаться только посторонний.

– Об этом нужно спрашивать не меня, а тех, кто виноват в том, что так получилось, – ядовито ответила я. – Вряд ли я знаю больше вашего.

– Но менять ты ничего не планируешь?

– Зачем? – искренне удивилась я. – Лучше не станет. К этому вообще желательно не прикасаться.

– Меня радует твоя разумность. – Наг довольно кивнул.

– Меня вообще удивляет, что вы нашли у меня это качество после случившегося, – тихо пробурчала я.

Я понимала, что раздражаюсь, а раздражение, как и паника, – худшие враги благоразумности. И, вздохнув, попыталась взять себя в руки. Отвлекли меня от самоуспокоения шаги, голоса и тихий мелодичный смех. Я в тревоге посмотрела на наагасаха, но тот был до безобразия спокоен. Я красноречиво похлопала его по хвосту, намекая, что эту деталь тела не мешало бы скрыть. Но он лишь поморщился и лениво прикрыл глаза, показывая, что он совершенно обессилен.

Из-за деревьев на другом краю светлого пятачка, что облюбовали мы с наагасахом, появилась пара: милорд Долиан и моя сестра Тешша, высокая хрупкая блондинка с очаровательным кукольным личиком и радующими мужской глаз формами. Увидев нас, они замерли. Милорд Долиан приподнял бровь, что, наверное, означало удивление. На хорошеньком лице моей сестрицы удивление было более узнаваемым. Она вскинула бровки и округлила губки. Но взгляд медленно с удивлённого сменялся на испуганный. Понятно почему.

На чём я сижу, можно из-за пышных юбок сразу и не разобрать. Но понять, что у наагасаха в данный момент нет ног, куда проще. Оставалось только проследить взглядом, куда тянется то, что эти ноги заменяет. А «это» тянулось под мои юбки.

– Сестра… – слабо воскликнула бледная Тешша.

Я продолжала, чинно сложив руки на коленях, сидеть. Что делать, я не знала.

– Наагасах. – Милорд Долиан вежливо склонил подбородок. Держался он куда лучше моей сестры: на невозмутимом лице ни одной эмоции. – Мы не ожидали вас здесь встретить.

Тешшу же так шокировало наличие хвоста, что воспитание ей временно изменило.

– Таюна, на чём ты сидишь? – Голос звучал жалко, словно сестра хотела, чтобы я её обманула.

– На хвосте, – не стала я её жалеть.

– Не мог же я позволить своей невесте сидеть на холодной земле, – с улыбкой протянул наг.

Но в этот момент Тешша увидела вольготно расположившиеся на кустах штаны и вскрикнула, прижав ладонь к губам. Её ужас принял другие очертания. Конечно, какой тут хвост, когда такие неприличия творятся.

– Не переживайте, юная леди, – лениво успокоил её наагасах. – Я достаточно хорошо воспитан, чтобы не смущать невинную девушку обнажённым телом.

Как же! Я очень старалась сохранить равнодушие, но ехидный хмык всё же вырвался. Я так хотела его подавить, что он пошёл носом, и я закашлялась. После такой демонстрации скепсис появился даже в глазах невозмутимого милорда Долиана.

– Тогда я был не готов к твоему визиту, – отреагировал наагасах.

Он был до безобразия спокоен. Конечно, не ему потом выслушивать нравоучения мачехи о приличиях.

– Что вы имеете в виду? – возмутилась Тешша.

– Я имею в виду нашу первую незабываемую встречу. – Наагасах произнёс эти слова таким мечтательным тоном, что я впервые захотела рискнуть и придушить его. – Я купался в озере, когда к нему вышла Таюна.

– Вы встречались раньше? – Интерес милорда Долиана был спокойным и ненавязчивым.

– Да, – подтвердил наг. – Это было… – он нахмурился, вспоминая, – в лесу, который люди называют, кажется, Лядащий или Людащий.

Глаза Тешши испуганно округлились, и она посмотрела на меня с таким выражением, словно спрашивала: «Ты вообще мозги потеряла?!» Я почувствовала некоторое смущение и, уставившись взглядом в землю, очень изящно, одним указательным пальцем, почесала кончик уха. Какие леса, я вас умоляю! Я слишком благовоспитанна, чтобы шляться в местах, населённых дикими зверьми. Кому вы вообще верите?! Он же наг!

Но на этом безобразное поведение наагасаха не закончилось. Я почувствовала, что двигаюсь. Он, воспользовавшись тем, что я сижу на хвосте, подтягивал меня ближе. На лице сестры отразился ужас, и она отступила за спину милорда Долиана. Я возмущённо хлопнула рукой по нагло двигающейся конечности и суровым тоном потребовала:

– Наагасах, прекратите. Это неприлично.

– А что я делаю? – удивился он.

– Вы сокращаете расстояние до неподобающего!

Он закатил глаза, выражая своё отношение к подобающему. Мало того, кончик его хвоста отсоединился от кольца, на котором я сидела, и нагло коснулся моего плеча. Я поймала его и сурово посмотрела на извивающуюся конечность, торчащую из моей ладони. Тешша вскрикнула – то ли от испуга, то ли от отвращения. Я же откинула от себя хвост и с достоинством встала.

– Прошу простить меня, наагасах, но я вас покину.

И направилась в противоположную сторону.

– Вы даже не подождёте, пока я приведу себя в порядок?

Я обернулась через плечо и одарила его высокомерным взглядом.

– Я не буду ждать. Вы можете привести себя в порядок и догнать меня. Или ползти так. Слуги будут весьма рады вашему появлению. Оно их впечатлит и внушит должное почтение.

Не знаю, оскорбился ли наг или просто пошутить захотел, с ним невозможно знать наперёд, но его хвост дёрнулся схватить меня. Я проявила несвойственную девице благородного воспитания прыть и, подобрав юбки, отскочила на безопасное расстояние. Мало того, пробегая, я схватила за руку Тешшу и потянула её за собой. Она вроде бы воспротивилась, но всё же последовала моему примеру.