Пригород

© Кейли Л., 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Глава 1

Трюдо

Этот день обещал быть обычным, как и все осенние дни. Когда солнце уже не греет, но ещё отдаёт тепло, хорошо пробежать по парку, ловя его редкие лучи. Всё могло пойти именно так, если бы Клода Трюдо, уже надевавшего спортивную обувь на свои отёкшие ноги, не отвлёк телефонный звонок. Полчаса назад он слышал звуки пожарных сирен, но надеялся, что это не криминал. Он был самым опытным и самым уставшим полицейским в отделе. Если вызвали его, значит, дело действительно дрянь.

Трюдо приехал на вызов, когда все уже были на месте, все, включая жертву – сгоревшего до мышц человека – и пострадавшего, найденного на пороге того же дома. Тогда никто и не сомневался, что убийцей был именно он. Взгляд его был стеклянным, руки испачканы в саже, под которой потом обнаружили кровь, сам он еле дышал. Обычно поджоги совершают сразу, чтобы замести следы. О том, была ли это самозащита или преднамеренное убийство, говорить было тоже рано. Однако всё указывало на него, вот только сам подозреваемый не мог сказать ничего. По дороге в больницу его состояние резко ухудшилось, а шансы Трюдо выведать у него хоть что-то резко сошли на нет. Как сказали потом врачи, пациент надышался угарным газом и непонятно, как выжил вообще.

Непонятно, как можно узнать хоть что-то от человека, который не приходит в себя.

Кем был подозреваемый, ему так и не удалось узнать. Как и то, кем был убитый. А прошли уже целые сутки.

– И что сказал медэксперт? – спросил он, как прибыл в участок.

– Тело сильно обгорело, – перелистывал документы сержант Дэвид Барнс, – там всё до мяса, пока даже возраст невозможно определить.

По отпечаткам же подозреваемого Трюдо ещё вчера ничего не нашёл. Если бы лицо убитого не было так изуродовано огнём, может, и можно было составить хоть какой-то портрет и показать его по местным новостям в надежде, что родственники найдутся.

– Слушай, – он почесал затылок, – а вот лицо обгоревшего восстановить никак нельзя?

– Они тебе кто, пластические хирурги?

– Я имел в виду, через какую-нибудь компьютерную программу…

Сержант только вздохнул.

Помимо ожога, лицо жертвы было разбито чем-то тяжёлым. Трюдо сказали, что на месте обнаружили разводной ключ.

Дом же и вовсе готовили к сдаче, и риелтор, в чьей базе он был, искренне удивился, когда узнал, что там кто-то жил. Значит, они проникли туда незаконно.

– Слушай, кто-нибудь ищет жертву? – Сержант Барнс отвлёк Трюдо от раздумий.

– Нет, никто.

– Так куда тебе торопиться?

– Действительно, куда, – вздохнул детектив и вышел из кабинета.

– Если что, я на связи! – только услышал он вслед.

Осматривая пострадавшего там, во дворе сгоревшего дома, перед тем как его погрузили на носилках в машину, Трюдо заметил часы на его руке. Стрелки на них застыли.

Весь день мысль об этих часах не давала ему покоя. Не было ничего подозрительного в том, что они не шли, но Трюдо всё равно казалось, будто он что-то упустил.

Глава 2

Джиджи

– И сказал Господь…

Джиджи не расслышал, что он сказал. Он плохо слышал священника. Его голос то прорывался сквозь ветер, то исчезал опять. Дождь больно хлестал по щекам косыми порывами, острыми иглами мелких капель. Джиджи прятался за старым высоким дубом и смотрел на кладбище, усеянное белыми надгробиями и чёрными людьми возле одного из них.

Здесь каждую неделю кто-то кого-то хоронил, и они всегда были в чёрном.

Отец сказал, что это символ траура.

– Когда люди в горе, они не могут быть одеты ярко, – объяснил он.

Джиджи посмотрел на свои красные кеды, на штаны жёлтого цвета, и ему стало стыдно.

Дождь не спешил утихать. Под огромными лапами ветвистого дуба Джиджи почти не намочил ног, и одежда осталась сухая, а если бы он не выглядывал всякий раз, когда хотелось посмотреть ближе, то и волос бы не намочил. Он провёл озябшей ладонью по мокрой голове и стряхнул осевшие капли.

Если бежать до дома, он, наверное, вымокнет весь. Домой ему сейчас не хотелось – там полнейший бардак.

– Здесь полнейший бардак, – повторял мистер Хансон, перешагивая через коробки, – где, чёрт возьми, его носит? Нам выезжать через десять минут.

Он взял одну из них и понёс в машину.

Миссис Хансон смотрела в окно. Она знала, где Джиджи: он всегда был там, где кого-то хоронят.

– Опять на кладбище? – зашёл за новой коробкой отец и с натугой поднял её с пола.

– Может, обратиться к психологу? – робко спросила жена.

– Эти шарлатаны найдут всё что угодно, а потом доказывай, что он не дурак.

– Но это ведь ненормально. – Она с тревогой смотрела в окно на затаившее бурю небо. – Скоро гроза.

Мистер Хансон только крякнул от сильной натуги и ничего не сказал.

– Дорогой, – обернулась она, но муж уже был за дверью.

Он выносил коробку за коробкой, а она не могла сдвинуться с места. Ничем ему не помогла. Волнение сковывало мышцы, делая бессильным и без того хрупкое тело.

Что-то странное происходило с их сыном, и это стали замечать уже и соседи. Люди бывают жестоки, когда находят отличного от себя. Когда кто-то отличен, его выгоняют из стаи, вот и Джиджи пришлось уйти. Он всех пугал.

Мальчику интересна смерть, в этом нет ничего плохого, убеждала она себя, разве не так? Сначала ребёнку интересно, как появляются люди, а потом – куда они все уходят. Может быть, так и познаётся жизнь – через уход из неё.

Дверь с размаху ударилась о стену.

– Проклятый ветер. – Мистер Хансон прикрывал рукавом лицо. – Бери свои сумки, и я закрываю дом.

– Нильс…

Он обернулся.

– А как же?..

– Я говорил ему не задерживаться. – Он нахмурил брови.

Миссис Хансон посмотрела на мужа с любовью.

– Не волнуйся, – смягчился он, – подъедем за ним прямо к воротам.

– Ты тоже думаешь, что он там?

Отец только вздохнул.

Когда у тебя странный ребёнок, можно сколько угодно уверять себя в ином, но всякий раз реальность бьёт тебя по щекам, заставляя проснуться. Миссис Хансон взяла две сумки, последний раз взглянула на дом и пошла к машине.

Джиджи заметил, что все эти похороны всегда походили одни на другие. А он был уже на многих.

На кладбище все теснятся друг к другу, обнимая за плечи, касаясь рук, держась за носовые платки, за ручки чёрных зонтов, сносимых порывами ветра, потом подходят к гробу, говорят что-то недолгое, нехотя отступают назад, вроде желая сказать ещё что-то, но не найдя ничего, уступают место другим.

Когда он был на похоронах в первый раз, это стало для него шоком, но сейчас… Сейчас он знал, как выглядит смерть и как она подступает.

Как-то дома за столом он спросил отца, не думает ли он, что кто-то скоро умрёт. Отец тогда нахмурил лицо, поднял правую бровь и переспросил, но когда понял, что верно расслышал, покашлял в кулак и покосился на мать.

Мать снисходительно посмотрела на Джиджи, но в этом её тёплом взгляде была та самая просьба, о которой она просила ещё день назад, – меньше думать о подобных вещах.

– А от чего умирают люди? – спросил он её тогда.

Мать остановилась у порога его спальни.

– От болезней, от…

– Нет, я хотел спросить, от каких травм?

Она взглянула на него с укоризной и сказала не думать на ночь об этом, а то приснятся кошмары. Джиджи думал об этом полночи, но кошмары ему не приснились.

– А ты можешь умереть? – спросил он её шепотом на следующее утро, пока отец, ворча и ругаясь, искал ключи.

– Все умирают, сынок, – погладила она его по щеке, – такова жизнь.

Он заплакал, мать прижала его к себе и так и не поняла, что же она такого сказала.

Вот и сейчас у него текли слёзы, но под этим дождём он почти их не заметил.

– …так рано ушедшей, – послышалось вдруг и опять заглушилось порывами ветра.

Ему хотелось подойти ближе, посмотреть на гроб, действительно ли это была она или ему показалось, но Джиджи не мог. Страх убивал любопытство. И всё же он помнил её: рыжие волосы, веснушчатый лоб. Её звали Алин Риз.

Процессия уже расходилась, когда издалека донёсся знакомый сигнал клаксона.

Джиджи посмотрел в сторону кладбищенских ворот. Они были такие высокие, будто и правда открывали путь в другой мир.

Там, посреди прочих машин, стоял их серый «Ниссан».

– Где мой рюкзак? – крикнул Джиджи, запрыгивая в машину.

– Ты же всё здесь превратишь в болото! – ворчал недовольный отец.

– Господи, ты весь замёрз, – обтирала мать его мокрые волосы своим длинным шарфом.

Джиджи смотрел на мамины сумки.

– Что ты делал там в такую погоду?

– Где мой рюкзак? – крикнул он, чуть не плача.

– Да вот же он, не кричи. – Мама достала небольшой чёрный рюкзак из-под её сумок.

– А где мой кейс? – опомнился вдруг мистер Хансон.

– В багажнике с чемоданами, – спокойно сказала мать.

– Ты уверена? Может, вернуться?

Отец всегда таскал с собой свой синий кейс, он закрывался на ключ и был таким красивым. Джиджи любил на него смотреть.

– Я видела его, когда закрывала багажник.

– Отлично, – выдохнул он, – ты же знаешь – там всё по работе. Все бумаги, договоры.

– А газету ты сегодняшнюю взяла? – вдруг опять засуетился Джиджи.

– Зачем тебе газета? – спросил отец, пытаясь следить за дорогой. – Чёрт знает что происходит, из-за этого дождя почти ничего не видно.

– Не взяла? – испытующе смотрел на мать Джиджи.

– Взяла, – сказала миссис Хансон ему на ухо заговорщицким шёпотом и тихо передала газету сыну. Мальчишка пытливо перелистывал страницы, потом быстро сложил её вдвое и засунул в рюкзак.

Может, он хочет стать журналистом, подумала миссис Хансон, куда лучше, чем гробовщиком…

Глава 3

Элиот Ноэль

Прошло чуть больше недели, как Элиот переехал в этот город.

– Я бы хотел снять вон тот дом, – указал он на небольшой особняк с аккуратно подстриженным газоном и забором возле него.

– Простите, он уже занят, – посмотрел в документы риелтор.

– Но этот баннер…

«Дом сдаётся» – длинная красная вывеска растянулась на два окна.

– Баннер никак не снимут, но дом уже сдан, семья должна заселиться со дня на день.

Элиот хотел было заглянуть в документы риелтора, удостовериться, та ли это семья и всё ли правильно он рассчитал, но этот тип с бейджем на шее, как назло, прижал бумаги к себе. Будто в них было что-то секретное. «Разве может быть что-то секретное в бумагах о сдаче домов?» – думал Элиот, не сводя взгляда с этого парня.

– А можно узнать, кто заезжает?

– О, я думаю, вы узнаете об этом совсем скоро. Здесь принято знакомиться с новыми соседями в тот же день. В том-то и прелесть таких небольших городков – все знают друг о друге всё с самого первого дня.

«В этом весь ужас таких городишек», – подумал Элиот, но промолчал.

– А они точно снимут именно этот дом?

– К сожалению, да, предоплата уже внесена.

– Очень жаль.

– Но вы можете взять дом напротив. Он почти такой же.

Элиот Ноэль взглянул на такой же дом.

– Он даже лучше, – сказал риелтор.

Этот дом был и правда лучше, у него было больше комнат, просторная кухня и такой же просторный холл. Но Элиоту было всё равно. Главное, чтобы в дом с красной лентой не заселился никто другой, кроме этой семьи.

– Хорошо, давайте его, – согласился он и вздохнул.

Он потом часто вздыхал, смотря на здешних соседей, на их жизнь, что неспешно перетекала из одного дома в другой, на их чудную беззаботность. Элиота всегда пробирала дрожь, когда он слышал их смех, в особенности детский – он скрёб по нервам, заходил под кожу, застывал в крови. Этот смех стоял неподвижным туманом, застревая в каждом предмете, нависая над пыльной землёй.

Элиот всё ходил и ходил кругами, меря шагами дом, рассекая своею нервозностью застоявшийся воздух. Ему порою казалось, будто стрелки настенных часов шли уже совсем по-другому, медленно, с бесстыжей оттяжкой, так бывает всегда, когда сильно чего-то ждёшь.

«Ну ничего», – думал Элиот, он здесь не просто так.

Его тошнило от этих улыбок, от вычурно-радостных лиц. Когда вокруг столько чужого счастья, это не может не раздражать.

– С новосельем! – как-то зашла миссис Милли, одна из приставучих соседок – он ещё не запомнил их всех.

Он кивнул, забирая пирог.

– Местечко у нас тихое, – продолжала она, не отпуская тарелку, – здесь, знаете, почти никогда ничего не происходит. Многие поэтому и уезжают в город. Вот и продают дома.

«Ничего не происходит», – повторил про себя Элиот и содрогнулся.

– Мы раньше нигде не встречались? – спросила она с кокетством.

– Я только приехал, – сказал он, выпроваживая её.

Элиот Ноэль закрыл дверь и лишь потом понял, что не сказал даже спасибо, так и захлопнул дверь перед её лицом, когда же открыл, миссис Милли уже не было. Элиот ступил за порог, вышел на крыльцо, но она уже испарилась, только пирог дышал ароматом слегка подгоревших груш.

Последнее время он жил один. Так было даже спокойней. Ещё недавно он попробовал жить как все – у него даже была жена, пусть и гражданская. Ему часто снилась Аннет. Его неумолкающая Аннет, она говорила и говорила так быстро, что ему порою казалось, будто это не мысли её складывались в слова, а слова складывали мысли. Мысли из пустозвонных слов. Но оттого было даже спокойней. Когда свои раздумья не давали дышать, он звал её, и она говорила, разбивая их густоту, она была задним фоном, белым шумом, вечно трещащим приёмником в стене. Его говорливая Аннет. Сейчас её даже чуть-чуть не хватало.

Этот городишко был по-особому тих. Элиот выходил на прогулки вечерами, когда спадала жара, а воздух пах прохладой, такой приятной и свежей, какой она бывает только в тени. «Вечер – это долгожданная тень бесконечно душного дня», – думал Элиот, прогуливаясь между домов, взглядом проходя по каждому дому. И только один вызывал у него беспокойство – дом с красной вывеской, разрезавшей его пополам. Элиот пошёл мимо него. Через три дома виднелся ещё один, небольшой, светло-серый. Со двора пахло краской. Хозяин красил забор.

– Добрый вечер, – поднял он на Элиота своё испачканное лицо и широко улыбнулся.

Элиота перекосило от этой улыбки.

– Добрый вечер, – кивнул он ему.

Уже неделю он следил за дочерью этого человека. Всё время, пока здесь жил. Она постоянно каталась на велосипеде, то и дело проезжая мимо. Один раз даже улыбнулась и поздоровалась с ним с присущим только девушке кокетством – он тогда забирал газету и смутился, что вышел в трусах.

Из подростка она превратилась в молодую женщину. Фигура приобрела изящные очертания, сформировалась грудь, округлились загорелые бёдра.

«Тебе бы лучше следить за дочерью», – посмотрел Элиот на её отца, но тот ничего не заметил.

У неё была белоснежная улыбка и небесного цвета глаза, в них отражалось небо, синее, хмурое, с отблеском еле заметных лучей.

Она опять проехала мимо, звеня дребезжащим звонком, – ветер поднимал её платье, оголяя трусы и загорелые ноги. Её длинные русые волосы блестели на солнце, как и алые ленты в них.

– Ну как обустроились? – спросил его мистер Финчер, не отвлекаясь от покраски забора. – Я вот решил покрасить до дождей, скоро осень, знаете ли, как польёт, потом и не успеешь, а ещё туман… Вы заметили, какие у нас туманы? Не видно почти ничего. А какая после них влажность – краска ляжет пузырями. Потом переделывай всё.

«И как у такого идиота могла родиться такая дочь?» – подумал Элиот и опять взглянул на Алисию – она кружила вокруг и кружила, будто специально дразня его.

– А вы откуда приехали? – спросил мистер Финчер.

Тот хотел было что-то ответить, но не успел.

К дому подъехала Алисия и опять посмотрела на него, или ему показалось… Ему много что казалось, например что каждый сосед в каждом из этих домов за ним постоянно следил. И чем чётче ему это виделось, тем сильнее хотелось уехать. Но он не мог не дождаться, слишком многое на кону.

Алисия всё так же сияла своей белоснежной улыбкой и так же, не отрываясь, смотрела на него.

«Лучше бы ты так не заигрывала», – думал Элиот, но улыбнулся в ответ.

– Где ты гуляешь целыми днями? – прикрикнул на неё отец. – Да ещё и на велосипеде!

– Да ладно тебе! – сказала она и, бросив велосипед на землю, убежала в дом.

– Ни о чём не думает, – вздохнул отец. – Одни свидания на уме, а ведь скоро уже экзамены.

– Возраст, – сказал Элиот.

– И не говорите, – Финчер размешивал краску, – смотрите, уже загустела!

«Не уследишь ты за ней», – хотел сказать Элиот, но лишь отошёл.

Дома он заварил крепкий кофе.

«Нужно как-нибудь поговорить с девчонкой, – размышлял он, мешая сахар в стакане, – сказать ей, чтобы была осторожна». Мало ли кому она приглянется, а там есть на что посмотреть – у него тянуло в штанах, – точно есть. Хотя он сам может за ней присмотреть. Он может её охранять, вдруг подумал Элиот. Он не оставит её одну.

Мистер Ноэль допил вторую чашку, но его всё так же уводило в сон, он уже еле держался, клонясь к столу.

– Алисия, – повторил он её имя, когда глаза его нещадно слипались, – я зайду к тебе завтра, – бормотал он, проваливаясь в сон.

– Я зайду к тебе завтра, – повторил кто-то рядом.

Это была она. Это был тот же сон из его прошлой жизни.

Она брякнула трубкой о тумбу, не попав в телефон, брякнула снова – опять не попала, трубка упала, ударилась об пол, болью отдаваясь в висках.

– Господи, Аннет! – встряхнул он газету.

– Это Лиза, – ворчала она, – просила приехать, а я не хочу! На это уйдёт целый день! Разве легко просто так выкинуть день, у меня что, других дел нет? Ты меня слушаешь?

Её дребезжащий голос будто молотком стучал в голове. Он перестал читать и отложил газету.

– Ради бога, ты можешь потише…

– Не могу! Кстати, тебе сегодня звонили, пока ты был на работе.

– Кто? – насторожился он.

– Откуда я знаю – просто спросили, здесь ли живёт Элиот Ноэль.

– И?

– Ну, я сказала, что здесь…

– А потом?

– А потом бросили трубку. Вот я и говорю, эта Лиз думает, что я могу просто так взять и приехать, а я ей говорю, может, это тебе приехать, в конце концов, не так далеко живём…

Элиот встал с дивана и пошёл на кухню.

– Ты меня слушаешь вообще?

Вообще, Элиот давно её не слушал, но говорил обратное, он и жил с ней от обратного, то есть почти не жил.

Он медленно помешивал кофе, переключая новостные каналы. Ничего интересного не произошло.

Только какой-то туман в голове никак не хотел уходить.

– Ну, я пошла, – сказала она и направилась к двери.

– Ты куда? – только успел крикнуть он. Но ничего не услышал. Его Аннет если и могла с кем-то болтать, то только сама с собой.

Интересно, кто ему звонил?

Элиот бессмысленно переключал каналы, один за другим, один за другим, пока из телевизора не закричали:

– Вы отгадали слово! – Аплодисменты ударили по ушам.

Он проснулся и открыл глаза.

Нащупал возле себя пульт – тот лежал рядом с банкой кофе – и выключил проклятый ящик. Потной ладонью вытер слюну с подбородка, погладил помятую щеку. Встал.

Опять ему приснилась Аннет и его прошлая жизнь. Она не умела разговаривать тихо и всегда будила его. Может, потому он с ней и развёлся? Ах да, это же она от него ушла. На часах было почти двенадцать. Полуденное солнце било по глазам. Элиот оглядел новый дом и вдруг что-то вспомнил, встал и пошёл к окну. В дом напротив так никто и не заехал. Только красный плакат с белыми буквами упорно приглашал к себе: «Дом сдаётся».

Элиот посмотрел немного левей – дом Алисии был через три дома. Завтра утром ему нужно будет её навестить, только подумал он, как поймал взгляд проходящего мимо соседа и тут же зашторил окно. Нет, ему нужен мальчишка, сначала он, потом синий кейс, а после он разберётся и с ней. Хотя, может, она будет первой в этом чёртовом списке.

Глава 4

Джиджи

Они уже год как на новом месте. И Джиджи почти что привык. В этой части штата небо казалось чище, воздух жарче, а вот деревья такие же, как и там, – высокие-высокие, до самых небес. Джиджи долго смотрел на деревья – ему казалось, когда он своим взглядом доходил до самых вершин, то будто оказывался уже не здесь, а там, где-то за пределами облаков. Он был не таким уж маленьким, чтобы верить в бобовое дерево, но и не слишком взрослым, чтобы не видеть в высоких деревьях лестницы в небеса. Ветви их утопали в облачной дымке, значит, до них можно добраться, думал он, спускаясь по лестнице на первый этаж. Он часто о чём-то мечтал, мать говорила – это фантазии, отец называл это дурачеством от безделья.

Сам же отец много работал. Он был брокером или менеджером – Джиджи не вникал: папа ходил со своим синим кейсом и никогда не выпускал его из рук.

– Там важные бумаги, – говорил он всякий раз, когда Джиджи начинал играть с замком.

– А ключ от него есть?

– Конечно, как же я тогда его открою…

– А покажи.

Отец доставал связку домашних ключей и показывал один небольшой. Потом вставлял его в замок и… заветное – щёлк.

Там и правда были бумаги и ещё печать, всё слишком взрослое для Джиджи, но вот сам этот кейс…

Вот бы у него был такой, подумал Джиджи.

– Я тоже такой хочу, – сказал он.

– Вырастешь – купишь. – Папа потрепал его по голове.

Джиджи вышел из своей комнаты.

Он хотел найти кейс отца и ещё раз на него взглянуть. Родители как раз уехали в магазин. В общем, дома он был один. Джиджи прислушался к стенам… Когда кто-то был дома, то и стены будто бы говорили. На самом деле говорили за ними, но Джиджи интереснее было думать так. Стены молчали, как и весь дом. Джиджи принялся искать дипломат, он бегал из комнаты в комнату, даже забрёл в родительскую спальню, что было запрещено. Открыл шкаф, прислушался к стенам, порылся на полках, прислушался снова, залез на стул – и наверху ничего.

Теперь он спускался вниз.

Одна ступень скрипела под другой, и так до нижней ступени. Джиджи сбежал на первый этаж и посмотрел наверх. Никто за ним не шёл, а лестницы всё так же скрипели и стены будто говорили шёпотом.

– Мам, – крикнул Джиджи, но никто не отозвался, только пол вдруг начал шуметь. Или то было подполье?

Джиджи пошёл на звук, то и дело прислушиваясь к нему. Тот вёл его к подвальной двери. Джиджи шёл на цыпочках, пытаясь ступать по воздуху, а не по паркету, но тихо всё равно не получалось. На миг ему показалось, что звук этот исчез, и он пошёл уже нормальным шагом, но через секунды стены опять зашептали, а под полом будто начали что-то передвигать. Джиджи застыл.

Не шевелись – говорил ему внутренний голос. Он замешкался, но всё же пошёл, ещё один шаг, другой, и вот он уже у двери в подвал.

«Может быть, это ветер?» – подумал он. Но какой ветер в подвале?

Джиджи проверил замок – открыто. Оттолкнул дверь от себя – она поддалась.

«Если в дом проник посторонний, вам нужно спрятаться в укромном месте и вызвать полицию, – вспомнил он урок безопасности в школе, – а лучше незаметно выйти из дома и попросить помощи у соседей».

Джиджи не хотел просить помощи. Во-первых, он был уже взрослый, чтобы справиться самому, а во-вторых, если там никого, то его опять поругают за то, что ему «показалось».

Джиджи переступил порог, дверь за ним чуть не захлопнулась с шумом, но он вовремя удержал её ногой, медленно доведя до замка.

В подвале – старая мебель, наверное, от прошлых хозяев, он никогда здесь не был с тех самых пор, как они сняли этот дом. Вещей не так много, но Джиджи и этого хватило, чтобы испугаться каждой из них, увеличить её в размерах, придать странные формы страшных теней. Он обходил поставленные друг на друга коробки, стулья, приставленные к стене, плетёное кресло, старый стол, высокий шкаф – ему вдруг показалось, что в этом шкафу кто-то есть. Джиджи медленно к нему подошёл. Дверцы неплотно прикрыты, и если всмотреться, то можно понять, что там никого.

Хотя…

Он потянулся к двери – пальцы его дрожали, как и весь он дрожал. Джиджи чувствовал чьё-то присутствие и никак не мог понять, мерещилось это ему или нет.

Где-то в дальнем углу резкий шум.

Он даже не обернулся.

Живот скрутило от страха, и вот он и сам не заметил, как оказался в этом шкафу. Через узкую щель неприкрытой двери он пытался хоть что-то увидеть.

Он слышал шаги, и это был точно не ветер.

По подвалу их нового дома бродил человек. Он был среднего роста и лысый. Джиджи не видел его лица, света здесь было немного, но и этого ему хватило, чтобы разглядеть силуэт и фигуру, вот только лицо так и осталось в тени.

Через пару секунд, когда человек обернулся и пошёл на него, Джиджи понял, что лицо было в маске – вот почему он показался ему без волос. Он был не лысый, а в чулке, натянутом на голову.

Джиджи закрыл глаза – человек шёл на него. От страха ему показалось, что он сейчас потеряет сознание.

Что преступник делал в их доме? Что он искал? Джиджи понял, что это грабитель. Ему даже почудилось, будто он где-то уже видел его.

Да…

Холодный пот пробежал меж лопаток – Джиджи видел его где-то в прошлом. Там, в другом городе, два года назад такой же тип в маске проник в их спальню и долго там рыскал, пока Джиджи не спугнул его своим чихом. Тот обернулся, а Джиджи сиганул из дома. Он бежал так быстро, что сам себя потерял, он думал, его убьют. Он просидел на улице шесть часов, пока родители не вернулись с работы, и лишь через две недели сказал им, что видел монстра. Мать тогда погладила его по голове, отец тяжело вздохнул.

И вот этот монстр вернулся снова и сейчас шёл на него. Значит, ему не показалось тогда, значит, он был прав! Радость от своей правоты смешалась с животным страхом. Вот бы они все узнали, что он им не врёт, что он не сошёл с ума, что он его действительно видит! Человек в маске шёл на него. Он был уже почти рядом – Джиджи почувствовал тёплую влагу в трусах. Ещё немного, и этот тип откроет дверь шкафа, ещё немного, и…

Джиджи вдруг затошнило, начало гудеть в голове и ушах. Грабитель стоял за дверью и потянулся за чем-то, что стояло на шкафу.

Он его не заметил, он брал что-то со шкафа, понял Джиджи перед тем, как отключиться. Всё перед ним поплыло.

Джиджи пришёл в себя от удара. Он выпал из шкафа и ударился головой об пол. Ушибленный лоб сильно болел, он тёр новую шишку, оглядываясь по сторонам, и только сейчас вспомнил, где был.

Незнакомец ушёл.

Значит, он его не заметил.

В подвале никого нет. Джиджи сделал шаг и застонал – ноги его затекли. Сколько он просидел так, скрюченный в одной позе? Час или два? В подвале ужасная темень, совсем ничего не видать, а Джиджи даже не знал, где здесь включается свет.

Наверху чьи-то шаги.

Сердце зашлось так быстро, что стало тяжело дышать.

Вор уже проник в дом…

Ринувшись к чёрному ходу, спотыкаясь на мелких ступенях, Джиджи толкнул подвальную дверь и выбежал прочь из дома.

На улице резко стемнело, небо опускалось на город. Джиджи бежал к соседним домам. Ему нужно позвать на помощь, ему нужно кому-то сказать!

А если ему не поверят?

Джиджи бежал быстрее и всё это время думал, что грабитель бежит за ним. Он хотел прибавить скорость, но ветер не давал разогнаться, он бежал против ветра, он сопротивлялся ему. Впереди – дом мистера Бишопа. Джиджи нырнул в кустарник и просидел там с час. Разгребая колючие ветки оцарапанными руками, он озирался сквозь них. Грабителя нигде не было. Может, он за ним и не шёл? Джиджи выбрался из кустов и встал под окнами соседского дома. Странные звуки раздавались оттуда. Он поднялся на дрожащих носочках и посмотрел в окно. На полу комнаты – голая девушка и мистер Бишоп на ней. Он придавил её к полу так, что она не могла и пошевелиться. Джиджи бы точно не мог, если бы его так придавили. Вдруг она на него посмотрела. Или ему так показалось? Нет, эта девушка под мистером Бишопом точно глядела на него! А Джиджи не мог сдвинуться с места. Он смотрел и смотрел. Мистер Бишоп и сам на себя не был похож. Эти длинные рыжие волосы и такие же усы…

«Может, позвать на помощь?» – подумал Джиджи, но так и не отошёл от окна.

Монстр поднялся с пола и повернулся к нему. Джиджи нырнул в кусты.

От страха скорой расправы сильно свело желудок. Сейчас он его убьёт. Джиджи прислушался к ветру, к шороху далёкой листвы, к шуму стен этого дома… Но к нему так никто и не шёл.

Сколько он так просидел, Джиджи не помнил.

Он смотрел сквозь колючие ветки на свой дом и не знал, там ли ещё грабитель или можно уже идти. Минута шла за минутой, и так целый круг. Вдруг на крыльцо вышла мама. Джиджи выдохнул – всё хорошо.

Он выбрался из колючих веток и с оцарапанным саднящим лицом побежал к ней.

Глава 5

Элиот Ноэль

Алисия проснулась в девять. К счастью, спальня её была на первом, и Элиот мог всё разглядеть. Он стоял под её окнами и смотрел на её загорелое тело, на белую, не тронутую солнцем грудь и такую же полоску на спине и не мог совладать с собой – он хотел ворваться и сжать её крепче.

Она медленно снимала пижаму, так и оставив её на полу, сняла с дверцы шкафа короткий топ и скользнула в него всем телом, потом так же скользнула в юбку.

Она будто знала, что он был здесь, будто специально играла с ним.

Нет, говорил он себе, не будь дураком. Не будь дураком, чёрт возьми! Каждый раз, когда Элиот видел её, то забывал, что ему уже за тридцать. Как же она хороша! Алисия пошла к комоду и достала алые ленты. Длинные и атласные, она вплетала их в волнистые волосы, и Элиоту даже казалось, что он чувствует запах этих волос прямо через окно. Он не помнил, сколько так простоял – она красовалась у зеркала бесконечно долго, а это совсем не дело – стоять бесконечно долго возле чужого окна.

Только Элиот отступил, как мистер Финчер преградил ему дорогу.

– Утро доброе, – расплылся тот в улыбке. Элиот вздрогнул и огляделся по сторонам.

Он думал, Финчер сейчас разобьёт ему лицо, но тот всё так же продолжал улыбаться какой-то идиотской улыбкой.

– Доброе утро, – опять повторил мистер Финчер и уже протянул ему руку.

У него ещё так много дел, думал Элиот, и так мало времени – он посмотрел на часы. Совсем мало.

Вдруг ему в голову пришла замечательная идея – сдружиться с этим простаком.

– А я вас как раз и ищу, – сказал он как можно естественней.

– Да-да, – вторил ему мистер Финчер.

– Я тут решил поменять кухню…

– А я как раз мебелью и занимаюсь!

«Знаю я, чем ты занимаешься, потому и спросил», – хотел сказать Элиот, но промолчал.

– Сколько лет уже в этом деле! Вы какие предпочитаете фасады? Я бы предложил массив, знаю – дорого, но практично! А главное – экология. Вот у меня, к примеру, вся мебель дома из массива…

– Как интересно. – Элиот ещё раз заглянул в окно Алисии.

– Нет-нет, это спальня дочери. Кухня там, – указал мистер Финчер в другую сторону, – пойдёмте к нам, я вам наглядно всё покажу.

– Ну, пойдемте…

Они заворачивали за угол, и Элиот только сейчас подумал, что кто-то из здешних мог видеть, как он стоял там, у окна. Он оглянулся, но никого не заметил. Окна домов были зашторены, улицы почти пусты.

В следующий раз надо быть осторожней.

– Вот, пожалуйста, проходите. – Мистер Финчер открыл дверь и пропустил соседа вперёд. – В любой кухне главное что? Правильно! Вместительность и практичность.

Элиот вошёл в дом, солнечный свет освещал и мебель, и стены, и небольшой телевизор на деревянной тумбе. Всё здесь пахло деревом. У Элиота зачесалось в носу.

– Это лак, – сказал Финчер, – я вчера покрывал стол, Алисия пролила какую-то жидкость для ногтей на новое покрытие. Вы представляете? Пришлось всё снимать, шкурить…

Из глубины комнат послышался хип-хоп. Наверное, Алисия любила хип-хоп. Может, поговорить с ней о музыке, думал Элиот. Точно. Он может сдружиться с ней, пригласить в город на концерт… Кто там сейчас известен? Да всё равно! Он купит билеты на любого её кумира, лишь бы она пошла, поселит её у себя и не отпустит как минимум год.

– …лучше когда слоёв два, – продолжал мистер Финчер, – но надо смотреть, какой лак.

– Что, простите?

– Можно выбрать с оттенком, а можно прозрачный.

– Да-да, – кивал Элиот.

«Перестань пялиться на комнату его дочери», – одёргивал он себя.

– Вот смотрите, – не унимался Финчер, – как легла краска, а всё почему? Дуб! А какой рисунок на срезе! Ну разве не красота?

– Красота…

«Какая же она красивая», – думал Элиот, у него защемило в груди. Алисия вышла из комнаты и, не заметив его, проскользнула в душ. Там зашумели трубы, отдаваясь эхом на кухне, а потом полилась вода.

Он вдруг представил её раздетую, нагую под этими каплями, он вдруг представил её под дождем, как она бежит по широкому полю и как он догоняет её. Они падают на мокрую землю, утопая в колючей траве, он склоняется над ней осторожно и гладит по волосам. Повторяя лишь её имя.

– Алисия, – вырвалось у него.

– Да, – оглянулся на дверь мистер Финчер, – она целыми днями в душе. Знали бы вы, какие счета приходят за воду.

Алисия вышла из ванной и остановила на Элиоте взгляд, оглядела его с головы до ног и усмехнулась. Неужели она смеялась над ним? Он почувствовал, как покраснел.

– Мистер Элиот пришёл посмотреть нашу кухню, – сказал Финчер, взглянув на дочь. Та что-то хмыкнула и опять ушла в свою комнату.

– Не обращайте внимания, – извиняясь, скукожился Финчер, – молодёжь, знаете ли, ни здрасьте тебе, ни до свидания. Никакой воспитанности, а мы ведь воспитываем, понимаете… Куда всё уходит.

– Понимаю…

– Ну и как вам?

– Что?

– Кухня.

– Ах да… прекрасный дуб.

– А я о чём говорю! Вот если взять, к примеру, канадский…

– Ко мне приходила миссис Милли, – перебил его Элиот.

– Она ко всем приходит, – отмахнулся Финчер, – её подгоревшие пироги есть в каждом доме.

– Да, и она как-то между делом сказала, что все уезжают отсюда, вроде как местечко здесь абсолютно неперспективное.

– Не сказал бы, – протянул мистер Финчер. – Конечно, у нас только пригород, но тем не менее.

– А вы не планируете переезжать?

– В город? Да что ж я там забыл? Город, он, знаете ли, не для всех! А здесь и тихо, и спокойно. – Он задумался и посмотрел в окно. – Воздух лесной. Чувствуете? Ну где ты найдёшь ещё такой лес? Это же просто спасение!

«Это смерть», – пронеслось быстрым эхом в голове Элиота, но он не поймал эту мысль.

– Спасение, – повторил Элиот.

Он похитит её и увезёт, к черту этого Финчера.

– Да и если все будут жить в городе, – продолжал возмущаться Финчер, – кто же тогда останется здесь? Правильно, здесь никого не останется.

– Конечно, я просто спросил.

Элиот посмотрел в окно на тот самый дом и замер. Он уже не слышал мистера Финчера, даже не слышал собственных мыслей, он почти не дышал.

Возле ворот припарковался кабриолет, из машины вышел парень, по-видимому, тоже риелтор, по крайней мере, болтающийся на его груди бейдж о том и говорил. Парень подошёл к дому и стал снимать объявление о сдаче.

– Не всем же быть учёными или менеджерами какими-нибудь… – тараторил Финчер. – Можно работать и за городом, вот дочь, например, хочет стать парикмахером, так зачем ей тот университет?

– Извините, – подвинул его Элиот и пошёл к двери.

– Заходите ещё! – крикнул Финчер ему вслед, но тот его уже не слышал.

Элиот шёл быстрым шагом к тому самому дому, с которого сняли баннер.

– Простите, – окликнул он человека в костюме и с бейджем риелтора на груди.

– Да-да, – оглянулся белобрысый парень.

– Дом, значит, точно сдали? Я просто надеялся, что смогу его снять…

– Дом сдан, – заулыбался молодой человек и, открыв свой багажник, положил в него рекламный плакат.

– И когда? – Элиот еле справился с предательской дрожью в голосе. – Когда заедут новые жильцы?

– Завтра, – сказал риелтор, – очень приличные люди.

– Хорошо, – кивнул Элиот и так и смотрел на этого паренька.

Тот тоже смотрел на Элиота, а когда понял, что слишком долго, вздохнул и взглянул на часы.

– Тороплюсь, – сказал он.

– Да-да, – кивал Элиот. – Да-да, – повторил он опять.

Машина уже скрылась за кронами свисающих ив, а Элиот всё не мог решиться. Так и стоял, топчась на месте. С востока надвигались облака, тёмные, волнистые, и рябь на них уже искрила, приближались раскаты грома.

«Успею ещё, не польёт».

Он хотел заранее осмотреть весь дом, все выходы и входы, расположение комнат, проход в подвал и на чердак.

Элиот поднялся на крыльцо, огляделся по сторонам – как пусто было сегодня, ни прохожих, ни машин, – и дёрнул дверную ручку. Закрыто. Он дёрнул ещё раз. Чего он хотел, выломать дверь? А если сигнализация? Тогда его заберут и он провалит всё дело!

Велосипедный трезвон привёл его в чувство.

Опять эти дети, подумал он и оглянулся. Велосипед звенел не на дороге, а прямо за ним, прямо за этим домом.

Элиот спустился с крыльца и пошёл на задний двор.

К лесу по утопленной в травах тропинке ехала его Алисия.

Её волосы цвета пшеницы спадали на тонкую талию, её ноги быстро крутили педали, спина ссутулилась, справляясь с нарастающим ветром, юбка развевалась на ветру.

Элиот пошёл за ней.

Всё внутри него сжалось, от волнения сбилось дыхание, она удалялась так быстро, что он никак не мог её догнать. Он уже бежал, расстегнув ворот рубашки, он вдыхал спёртый воздух и боролся с болью в груди. Алисия завернула в лес. Элиот бежал через поле. Он задыхался и хватался за рёбра. Он найдёт её там, в чаще, по дребезжащему звону цепи, по следам от колёс.

На велосипед он наткнулся в лесу. Тот лежал посреди тропы, преграждая ему дорогу. Никого поблизости не было, и Алисия будто исчезла. На руле – алая лента, завязанная узлом. Элиот хотел её окликнуть, но подумал, что только спугнёт. Он ступал осторожно и мягко, прислушиваясь к тишине лесной чащи, к шороху под ногами, к лесу без звука птиц – как-то резко всё замерло, так бывает перед грозой. Темнота надвигалась на город. Он посмотрел наверх: устремлённые в небо кроны почти касались туч. Густо-серый туман опускался с тех крон на землю. Скоро эта безликая серость покроет всё вокруг.

Элиот тяжело дышал, переходя на прерывистый хрип, и кто-то дышал вместе с ним. Он замер. Так и есть – огляделся по сторонам – кто-то здесь был, кто-то был совсем рядом. Но где? Тихий стон разрядил тишину, потом ещё один, и ещё. Элиот подошёл к высоким кустам. Стоны опять повторились, но к девичьему прибавился теперь и мужской. Элиот сжал кулаки… Но тут же ступил назад. Сладкий вздох перешёл в тихий смех и громкие поцелуи.

Алисия с кем-то встречалась.

Глава 6

Элиот Ноэль

Элиот отошёл за дерево, потом за ещё одно, наткнулся на велосипед, чуть не упал – так он и шёл из леса, постепенно отступая. Небо совсем заволокло. Огромные капли наступающего ливня били по земле, падали с веток. Элиот вытер лицо.

Кем он был, этот парень? Наверное, какой-то подонок. Но она не была против. Точно не была.

То, что за теми кустами произошло всё, что могло произойти между мужчиной и женщиной, было ясно как день.

«Сейчас польёт», – поднял он голову в тёмное небо. Вокруг лишь поле, до дома ещё неблизко, они могут заметить его. Ему нужно было разглядеть этого типа хорошенько, этот мерзавец запудрил ей мозги, нужно понять, кто он и где живёт, и уж тогда с ним разобраться. Элиот из последних сил сдерживал нарастающую ярость. Не сейчас, успокаивал он себя, ты не можешь набить ему морду сейчас, она ринется его защищать, и тогда всё пропало. Он притаился за деревом, когда перед ним послышалась быстрая возня, а потом и шаги, перешедшие в бег.

– Быстрее, быстрее, – торопил её парень.

Он был среднего роста, но выше её, широкий в плечах, его длинная чёлка постоянно спадала на лоб, и он то и дело её убирал резким движением головы.

Этот парень был постарше Алисии года на два или три.

Значит, они встречались.

Элиота вновь затошнило.

Парень сел на её велосипед, Алисия устроилась сзади, обхватив его крепко руками, и они, смеясь и петляя, поехали в сторону домов. На полпути небо разразилось дождём, Алисия визжала и продолжала смеяться, парень не сбавлял ход.

Кто же ты… У Элиота похолодели ладони. Теперь ему нужно будет следить и за ним.

А он где жил, чёрт возьми? В каком из домов? Надо узнать у Финчера, с кем встречается его дочь.

Ливень прекратился так же внезапно, как и начался. Элиот весь вымок до нитки, его пробил неприятный озноб.

Ни того парня, ни Алисии уже не было видно, когда он наконец вышел из леса – только широкое поле и тишина. Он пошёл по нему, все ботинки промокли насквозь – завтра он проснётся с болью в мышцах, всё тело будет ломить. В рёбрах опять закололо. Он встал, жадно вбирая воздух, жадно смотря по сторонам. Где-то там, чуть поодаль от леса, какой-то дом, скрытый в траве, похожий на старый сарай. Ни света, ни шороха, никаких признаков жизни. Элиот только взглянул на него и побрёл себе дальше. Единственное, что ему сейчас хотелось, – это рухнуть в кровать.

– Как полило-то! Давно такого не было, – услышал он голос соседа, высунувшегося из окна. – А вы выпейте немного джину, и всё пройдёт. Так и заболеть недолго!

Элиот только кивнул.

«Кем же ты был, кем ты был?» – думал Элиот, закрывая за собой дверь. Образ этого парня не вылезал из головы, он сейчас и не думал об Алисии, он думал о нём. Подозрительный был этот тип.

Еле дойдя до спальни, он снял с себя мокрую одежду и, свалив её возле кровати, упал в тёплую постель. Он ворочался с боку на бок и никак не мог заснуть. Ему виделась Алисия, её обнажённое тело, её вздохи и этот парень на ней. Кто ты, чёрт возьми…

Это движение головы, эта чёлка, спадавшая на лоб, теперь казались ему смутно знакомыми… Где он мог его видеть? Может, в новостях или на страницах газет? Может, из криминальных сводок? Надо ещё присмотреться. Да и возможно ли кого-то узнать, если не разглядел даже лица? Кто узнает человека по чёлке? Надо завтра пройтись по округе, разузнать о нём всё.

Элиот уже засыпал, когда вспомнил, что завтра должны заехать жильцы в дом напротив, а он так и не успел его осмотреть. Он хотел было подумать, как ему познакомиться с ними, как лучше и ненавязчивее подойти, чтобы не вызывать никаких подозрений, но его озябшее тело всё сильнее клонило в сон.

Элиот закрыл глаза.

Ему снился какой-то концерт с какой-то оперной дивой, и Аннет в бархатно-синем платье сидела рядом, смотря на сцену в бинокль.

– Ну как тебе? – спросила она со всё той же улыбкой, говорящей, что если тебе не «так же», значит, ты не прав.

Элиот терпеть не мог оперу. Как можно любить то, что не разобрать?

– Восхитительно, – сказал он.

Аннет одобрительно улыбнулась.

До дома добирались молча. За рулём была она. За последний год Элиот попал в четыре аварии, и виновником был он сам. Один раз затормозил посреди движения и собрал за собой целую колонну догнавших друг друга машин, в другой раз врезался в дерево – видит бог, это надо было ещё постараться, вылететь на обочину на свободной дороге и влететь прямо в дуб. Он уверил себя, что хотел увернуться от кошки, он уверил в том полицейских и даже Аннет, но сам-то он знал, что не было никакой кошки, что он врезался в этот дуб, потому как до смерти перепугался, только забыл чего. Больше он за руль не садился. Слишком много происшествий за год.

– Значит, понравилось? – спросила она опять.

– Восхитительно, – ответил он снова.

– Ты же проспал весь третий акт.

– Я слушал с закрытыми глазами.

– Тебе никогда не интересно то, что нравится мне…

– Я же пошёл с тобой, даже надел этот костюм… Когда ты его купила?

– Когда думала, что мой муж любит оперу так же, как я.

– И когда ты так думала? – удивился Элиот.

– Когда была полной дурой.

– Все мы ошибаемся, Аннет.

Дальше они ехали молча. Что было полнейшей пыткой для неё.

– И давно ты хранишь всякий хлам? – вдруг спросила она, когда они уже подъезжали к дому.

– Что? – очнулся он от раздумий. – Ты о чём?

– Я вчера убиралась и нашла на дне твоего шкафа какой-то чемодан. Старый, с почти оторванной ручкой, в нём были какие-то вещи. Чьи они?

– Я не помню…

– В общем, я выкинула это старьё.

– Что? – крикнул он так нервно и громко, что вместо тормоза перед домом Аннет прибавила газ и врезалась в дверь гаража.

Элиот ударился головой о боковое стекло и рассёк бровь до крови.

Аннет тоже досталось – на лбу у неё красовалась нехилая шишка.

– Посмотри, что ты наделал! – вопила она. – Ты меня напугал! Сам не можешь водить и меня решил угробить!

Элиот не двигался с места. Что-то происходило вокруг, только он не мог понять что. Какие-то другие, неизвестные ему голоса вперемешку с голосом Аннет кружили над ним и кружили. Вдруг дверь гаража померкла, растворяясь в сером тумане, превратившись в огромное дерево и кирпичную стену за ним, Аннет будто исчезала, только издали слышались её крики, рядом сигналы скорых и полицейских машин. Над головой – звук заведённой болгарки, искры, скрежет металла.

Кто-то бьёт его по щекам.

– Элиот! – Голос Аннет. – Элиот, очнись! Ты меня слышишь?

Он приходит в себя. Разлепляет глаза. Как же болит голова.

– Где чемодан? – еле бормочет он.

– Что? – не понимает она.

– Куда ты дела мой чемодан!

Он пытается повысить голос, но от этого ещё сильнее стучит в висках.

– Я выбросила его в мусорный бак! Ты меня чуть не убил, но это тебя не волнует! Господи, у меня шишка на лбу… Посмотри, что ты наделал!

Элиот до сих пор видел стену из красного кирпича и дерево перед собой – оно то появлялось, то исчезало, превращаясь опять в ворота.

Он нащупал ручку двери и вышел из автомобиля. Ему в спину кричала Аннет.

– Ты даже не спросишь, как я?

– Прости, – обернулся он к ней. – В каком из двух мусорных баков?

– Что?

– Чемодан в каком из двух мусорных баков?

– Да пошёл ты знаешь куда!

Элиот почти не слышал её и шёл к тем мусорным бакам на заднем дворе их общего дома.

Его штормило, двоилось в глазах. Он открыл крышку первого бака – пусто. Точно, мусор увозили только вчера. Потянулся к другому, вот здесь полно хлама. Потянул бак на себя, опрокинул на землю, он бы залез в него сам, если бы голова не кружилась. Он разгребал мусор трясущимися руками, похоже, Аннет убирала весь дом, сколько же здесь хлама. Вещи, коробки, потрёпанные журналы, какие-то тряпки и наконец – под его старыми растянутыми штанами лежал чемодан, небольшой и старый, тот самый, который он не показывал никому, даже себе. Элиот взял его аккуратно и приоткрыл – всё было на месте. Всё, на что он почти никогда не смотрел.

Под ухом кто-то звонил…

Элиот достал телефон из кармана. Нет, не его. А чей же?

Голова раскалывалась на части.

Он потянулся к ненавистному звуку, нажал на отбой и открыл глаза.

Свет играл на стене его спальни, путаясь меж ресниц.

Утро осветило весь дом.

Он в своей же постели. На полу – его вымокшее тряпьё. Он опять видел Аннет. Даже во сне она вывела его из себя.

Элиот вспомнил вчерашний день, как бежал под холодным дождём по проторённой в поле тропе. Как уезжала от него Алисия, обхватив какого-то парня, как до того он застал их вдвоём… Нужно будет узнать, где живёт этот тип.

Глава 7

Джиджи

Джиджи лежал в кровати и смотрел в неровно отштукатуренный потолок. С того самого дня прошло чуть больше недели. Родители не застали вора – это было понятно по их равнодушным лицам. Может, оно и лучше: наткнись они на него, неизвестно, чем бы всё обернулось.

Сидя в шкафу, Джиджи тогда не заметил, был ли у мужчины с собой пистолет или нож, но что-то, наверное, было. За чем-то же он тогда приходил. Наверное, он не нашёл ничего, а значит, вернётся опять. Джиджи вдруг показалось, что этот в чулке мог искать синий кейс. Может, поэтому он его видел два года назад?

Джиджи не был уверен, что это был именно он, но тот человек, что рыскал в спальне, тоже был в маске-чулке. И теперь он никак не мог решить, что же ему сказать маме. Если про грабителя, а после про монстра в доме мистера Бишопа, так даже мама ему не поверит. Надо выбрать что-то одно. Всю прошлую неделю Джиджи подсматривал в окно того дома – сначала ничего не происходило, но как только он решил уйти, то вновь увидел его. Он был такой же страшный, лицо прикрыто рыжими волосами ниже плеч, усы такие же рыжие, глаза закрывали очки. Он опять занимался этим с той самой несчастной. Но в этот раз ей было будто бы всё равно, она покорно зашла в комнату и легла, приняв нужную позу.

Кем была эта девушка, он не знал, вот только он начал следить за мистером Бишопом чаще. Джиджи составил график, когда тот выходил из дома, в магазин или на пробежку, когда он уходил на работу и возвращался домой, в какие дни у этого странного типа были выходные, а в какие он задерживался допоздна. Однажды Джиджи даже хотел проникнуть в дом и освободить эту девушку, но понял, что в случае чего силы будут неравны. Странно, а ведь с первого взгляда мистер Бишоп казался очень приличным. Волосы его были ровно зачёсаны набок, рубашка застёгнута до груди, сам он скромен и тих. Джиджи понял, что те рыжие волосы были обычным париком, усы – накладные и очки как часть маскировки.

Будучи за закрытой дверью, этот мерзавец приходил к несчастной и пугал её своим видом. А выходил из дома самим собой. Может, эта девушка и не знала, кто скрывался под этой личиной монстра – никто, кроме Джиджи, не знал.

Что же ему выбрать, думал он, нервно заламывая пальцы, смотря в потолок: спасти семью от грабителя или жертву от монстра? Что же ему рассказать…

Миссис Хансон сидела за столом и медленно смаковала овсянку.

– Не могу это больше есть, – сказал её муж и отложил в сторону ложку.

– Это полезно, ты же знаешь, мы должны подавать пример. Врач сказал, у Джиджи проблемы с желудком.

– У него проблемы с желудком от нервов, а не от хлопьев с молоком.

– Пожалуйста, потерпи.

Мистер Хансон взял ложку и нехотя открыл рот.

– А где он сам? – спросил он, пережёвывая кашеобразную слизь.

– Должен уже спуститься. Джиджи, дорогой, завтрак готов! – крикнула миссис Хансон.

Через пару минут дверь наверху открылась, и Джиджи сбежал по ступеням.

– Как спалось? – спросила мама.

– Каша стынет, – сказал отец, морщась от ненавистного вкуса.

– Но я не хочу, – сказал Джиджи.

– Я тоже, но у тебя больной желудок, поэтому ешь. – Мистер Хансон подвинул тарелку к сыну.

Тот нехотя, но приступил.

– Я кое-что видел, – вдруг сказал мальчик.

У отца каша встала поперёк горла. Он смотрел на сына, как врач на пациента, не понимая, есть ли рецидив. Наконец он справился с застывшими связками, с трудом проглотил вязкую кашу и сказал:

– Опять?

– Пожалуйста, дорогой, – встревожилась миссис Хансон.

– Нет, я хочу знать, опять?

– Может, он видел что-то обыкновенное, – перешла она на шёпот, – соседскую собачку, например, – улыбалась она сыну, будто прося – «скажи так».

– Я видел монстра.

– Тьфу ты! – Отец ударил ложкой о тарелку. – Кого?

– Говори тише, – шептала мама. – Сынок, ты уверен? Какого монстра?

– Он был у мистера Бишопа в доме, я видел его в окне. Он напал там на женщину.

– Напал? – переспросил отец.

– Мистер Бишоп живёт один, Джиджи, – сказала, не повышая голоса, мама. – Он может приводить в гости кого угодно.

– Но я видел, что ей не хотелось…

– Что ты видел? – переспросил отец. – Ты что, подглядывал за чужими домами?

– Я следил за мистером Бишопом. Просто тот монстр был с длинными…

– Так! – хлопнул отец по столу твёрдой рукой. – С меня хватит!

– А у мистера Бишопа нет длинных…

Отец надувал покрасневшие щёки, смотря в потолок, и медленно выпускал пар.

– Иди в свою комнату, – шепнула мать.

Джиджи, радостный, что не нужно теперь доедать эту склизкую гадость, встал из-за стола и убежал.

Родители ждали, пока дверь в его комнату брякнет замком.

– Ну и что? – начал отец. – Опять эти монстры? А ты потакаешь!

– Я не потакаю, я же предлагала обратиться к психологу.

– Мой бы отец дал мне ремня!

– Я даже не сомневаюсь. Послушай. – Миссис Хансон задумалась. – А может, той женщине и правда нужна была помощь?

– Ага, а мистер Бишоп – действительно монстр! Я тебя умоляю, Лилиан!

– Я просто предположила…

– Ты просто ищешь разумные объяснения, но их нет, – развёл он руками. – Чёрт бы это всё подрал! Тебе не сказали, когда он это перерастёт?

– Не знаю, годам к четырнадцати…

– То есть ещё год ждать?

Миссис Хансон молча собрала все тарелки, включила воду и начала мыть по одной, медленно-медленно, как только могла.

Она каждый раз мыла посуду, когда теряла над чем-то контроль. Количество чистых тарелок над мойкой она контролировала всегда.

Мистер Хансон ходил по дому тихо и уже не грозно ворча.

Его жена перемоет тарелки, а после начнёт всё по новой, как только раковина будет пуста.

Всю следующую неделю Джиджи следил за домом мистера Бишопа – он стоял под окнами и выжидал. Пару раз мистер Бишоп появлялся в той комнате, но сейчас она выглядела по-другому. Он обставил её мебелью, и она походила уже не на спальню, а на обычную гостиную в пастельных тонах. Мистер Бишоп сидел на горчичном диване и смотрел непристойный канал. Джиджи вдруг показалось, что кричащая женщина там, на экране, превратилась в ту, что он видел неделю назад, а мужчина, лежавший на ней, – в того волосатого монстра с тем же оголённым задом. Джиджи будто опять оказался в том дне, словно видел её глаза – она смотрела на него, понимая, что он ничем не может помочь. Мальчик так и стоял у окна соседа, когда тот его увидел – он наморщил высокий лоб и скрестил на груди руки. От страха Джиджи не мог и вздохнуть. Подойдя к окну, Бишоп закрыл плотные шторы.

Кем была эта девушка, Джиджи не знал, но вроде как где-то её уже видел – то ли в продуктовом, то ли на рынке, когда они с матерью выбирали салат. Она примелькалась ему недавно, значит, и жила где-то недалеко. Если у них с мистером Бишопом просто роман, на что намекнула мама, значит, он найдёт её в одном из домов, а если сосед держал её силой, в чем Джиджи был почти уверен, значит, ему её не найти и она по-прежнему у него.

Джиджи решил обойти все дома и начал с самых дальних. Их там было пятнадцать, через улицу ещё десять, потом магазин, и ещё один такой же квартал. Он подходил к каждому дому и стоял под каждым окном. Пару раз ему пригрозили, и Джиджи пришлось уйти, сделав вид, что он спутал адрес. На следующий день он стоял под другими домами – там в двух из пяти спален люди занимались всё тем же, и Джиджи всё так же не мог отойти от окна. Ни в одном из этих домов, ни за одним из тех окон он не мог отыскать её – ту девушку, что видел под монстром.

На седьмой день всё изменилось.

– Миссис Хансон! – раздалось после стука за дверью.

– Да-да. – Мать бежала открывать. Слишком настойчивым был этот стук, слишком тревожным предчувствие.

На пороге их дома стоял человек в галстуке и с красной папкой.

– Можно войти? – зашёл он.

Человек с красной папкой был из социальных служб.

– Я бы хотел взглянуть на ребёнка, можно его позвать?

– Мальчик спит, – заявила мама, когда сын появился на втором этаже.

Миссис Хансон тяжело вздохнула и выдохнула сразу же, как на пороге появился муж.

– Что происходит? – уставился на пришедшего мистер Хансон.

– Социальная служба, – показал тот свой документ. – Нам поступили жалобы от ваших соседей, что ваш сын, – посмотрел он на Джиджи докторским взглядом, – преследует людей.

– Это всё чушь, – спокойно сказал отец.

– У ребёнка же нет никаких отклонений?

– Я попросил бы вас покинуть наш дом.

– Вам стоит пройти семейную терапию, мальчик пугает людей. Он смотрит на них и никуда не уходит, просто смотрит, и всё.

– Вы на нас сейчас тоже смотрите, – ответил Нильс Хансон, – и никуда не уходите, это запрещено?

Лилиан Хансон смотрела на мужа с жалостью и любовью, они оба сидели в той лодке, что с каждым годом всё глубже уходила ко дну.

– Я советую ребёнку пройти обследование у психолога, – не отступал незнакомец.

– Пройдите, пожалуйста, вон.

Через две недели всё повторилось. Вот только пришёл весь район.

– Мы всё можем понять, – говорил тот, кто стоял на пороге, те, что стояли за ним, кивали ему в унисон, – но это длится уже месяц – он смотрит на нас и молчит.

– Он просто смотрит нам в окна, совсем не моргая.

– Мальчик очень пугает, правда, я пыталась с ним поговорить, – сказала полная женщина, – но он не отвечает, просто молчит, и всё.

– А потом убегает.

– Вы показывали его специалистам?

Мистер Хансон с треском отрывал скотч и обклеивал им все коробки.

– Ты всё собрала? – спросил он у жены.

Ей не хотелось опять уезжать, но так будет лучше для сына. Этот город плохо на него повлиял.

– Только посуда осталась, – достала она из шкафа фарфоровую балерину.

– Отлично, ключи я уже отдал.

Они уезжали тихо. За окном был туманный полдень. На заднем сиденье Джиджи смотрел на уплывающий город. Они уезжали из-за него. В его руках утренняя газета, он развернул её, перелистал страницы, дошёл до последней, на ней – фотография девушки в рамке.

Его прошибла нервная дрожь.

Разыскивается Лиза Стоун, 21 год, волосы светлые, глаза зелёные. Пропала две недели назад.

Студентка подрабатывала в городе няней. Хозяева думали, что она уехала, не попрощавшись, но когда с ними связались родители девушки, стало понятно, что домой она не приезжала. Если кто-то располагает какой-либо информацией, просьба сообщить по номеру…

Он сложил газету вдвое и затолкал в рюкзак.

– Что-то не так? – спросила мама.

Джиджи сдержал подступающий плач.

Глава 8

Элиот Ноэль

– Алисия? – вылупился на него мистер Финчер. – А с кем встречается Алисия? Алисия! А ну-ка, иди сюда…

– Нет, пожалуйста, я только спросил, – попытался успокоить его Элиот.

– Алисия! Чёрт возьми! Подойди ко мне!

Алисия вышла из комнаты в огромных наушниках – она явно шла не к отцу, но, увидев его взгляд, остановилась и спустила наушники.

– Ты что? Встречаешься с кем-то? – спросил её отец.

– Ни с кем я не встречаюсь. – Алисия сделала полшага назад и искоса посмотрела на гостя.

Всё, теперь для неё он враг, подумал Элиот, теперь она не доверится ему.

– А с кем тебя видел мистер Элиот?

Алисия посмотрела на соседа.

– Я не видел, я только спросил, – промямлил он, – мне показалось, извините.

Элиот вышел из соседского дома.

Во дворе велосипед Алисии, приставленный к забору, дождь смыл все следы грязи. Будто и не было вчера ничего, лишь в спицах застрявшие клочья вырванной с корнем травы.

– Мистер Элиот, – вышел за ним Финчер, – вы что-то знаете?

– Я? – обернулся тот. – Нет, ничего.

– Мне показалось, вы что-то знаете, иначе зачем вам…

– Вы же сами сказали, что Алисия только и думает о свиданиях. А сейчас такое время.

– Какое время? – насторожился тот.

– Небезопасное.

– Вы это о чём?

– Не читаете газет? Хотя в ваших, наверное, не пишут. Сейчас выпускают столько преступников или вообще умалишённых людей.

– Это кого же? – У отца Алисии округлились глаза. – Каких ещё умалишённых?

– Вот, например, недавно в городе на свободу вышел очередной тип, обвиняемый в двойном убийстве.

– И его выпустили? – вылупился на Элиота Финчер.

– Он был признан невменяемым, после прошёл лечение.

– И что же? Его вот так вот отпустили?

– Такие законы, – развёл руками Элиот. – Он прошёл терапию, в том числе и медикаментозную, комиссия решила, что этого достаточно.

– Невиданный идиотизм!

– Вот я и подумал, что вашей дочери нужно быть осторожней. Я вчера прогуливался по округе и видел, как Алисия, одна или с кем-то, я точно не разглядел, ездит на велосипеде вдоль леса…

– Я так и знал, что она с кем-то была! Так и знал, что за этой девчонкой нужно следить.

Элиот только кивал. Следить – это он и собирался делать.

– Спасибо, что предупредили, – пожал ему руку Финчер.

– Это обычная осторожность. Не более того.

– Конечно-конечно, – кивал тот. – О, смотрите, новые соседи приехали.

Элиот обернулся на тот самый дом, с которого ещё вчера сняли кричаще-красную ленту.

У гаража стояла машина, высокий «Ниссан», из неё разгружали коробки. Мужчина лет сорока – лица он не разглядел, да ему и не надо было, он и так хорошо его помнил – и женщина невысокого роста с тёмными волосами чуть выше плеч, он узнал её так же по фото. Рядом с ними ребёнок, лет тринадцати, может, чуть больше.

– Приехали, – выдохнул Элиот, значит, он всё правильно рассчитал.

– Может, поможем занести коробки? – подтолкнул его Финчер.

– Что?

– Коробки, говорю, занесём.

Элиот посмотрел на Финчера так, будто тот предложил ему прыгнуть с обрыва. Он же сорвёт ему весь план! Он хотел позже втереться в доверие или просто проникнуть к ним в дом, когда никого не будет, а сейчас и не думал светиться. Ему нужен был этот мальчишка и ещё чёртов кейс. А вот пялиться на них сейчас совсем было некстати. Отец семейства был себе на уме, это не Финчер, готовый первого встречного в дом впустить. Нет, смотрел Элиот на новых соседей, они не так просты. Он знал, что они скрывали, ему нужен был этот кейс, ему нужно было быть тише, незаметнее…

– Добрый день! – завопил над его ухом Финчер. – Подождите, мы сейчас поможем всё разгрузить!

Финчер подтолкнул Элиота в спину. Не запомниться не было шансов. Они все на него смотрели, оглядывая с головы до ног.

– Может, им и не нужна наша помощь? – пытался увильнуть Элиот. – Никто вроде бы не просил.

– Нужна – не нужна, – махал новым соседям Финчер, – люди так знакомятся. Разве вы знакомитесь не так?

Тут Элиот подумал, что не знакомился ни с кем очень давно, что последним, с кем он заговорил без особой на то причины, был как раз этот самый Финчер. И чем это всё обернулось? Этот идиот испоганил ему весь план.

Финчер пошёл вперёд, то и дело оглядываясь на Элиота, проверяя, не ускользнул ли тот. Элиот тоже шёл, медленно, не спеша, тяжело передвигая ногами, будто нёс на них кандалы.

«А если это не он? – всматривался он в мальчишку. – Если это не та семья…» Элиот побил себя по карманам. Чёрт возьми, фотография этого семейства, которую он всё это время носил с собой, осталась в вымокшем насквозь пиджаке. Который так и лежал на полу возле кровати. Когда он их только увидел, то был стопроцентно уверен, а вот сейчас засомневался.

– С новосельем! – уже подходил к ним Финчер. – Будем знакомы, – здоровался он.

Элиот подумал, что сейчас можно было уйти, развернуться как ни в чём не бывало и пойти к себе по делам, сослаться на срочный звонок или встречу, да на что угодно, только уйти. Его хватило, лишь чтобы остановиться. Встать и не двигаться с места. Элиот будто прирос к земле, будто под ноги ему налили цемента, и сейчас эта вязкая жижа застывала у него на глазах.

Он обернулся на дом мистера Финчера, звук открывшихся ставней… Так и есть! Алисия выпрыгнула из окна, огляделась по сторонам и, увидев Элиота, приложила палец к губам.

– Не ходи никуда, – прошептал он ей еле слышно, – не ходи…

Но она лишь улыбнулась в ответ, посмотрела на него и перепрыгнула через забор.

Что теперь делать, бежать за ней? Она ведь точно пошла к тому парню. Хорошо бы за ней проследить, и он бы сейчас проследил, если бы не её тупой папаша с его нарочитым гостеприимством.

Как была прекрасна Алисия, её шелковистые волосы уже не спускались до талии, а были собраны в тугой хвост. Ему нужно было за ней, ему нужно было…

– Давайте я помогу донести! – Голос Финчера звучал уже поодаль. Тот успел дойти до соседей, пока Элиот мялся на месте.

– Спасибо, – послышался голос женщины. – Осторожнее, здесь стекло.

– Мы, конечно, могли бы и сами, – ответил мужчина.

– Соседи должны друг другу помогать, – пыхтел Финчер, поднимая коробку.

Элиот посмотрел ещё раз в сторону дома Алисии. Только открытые ставни бились на ветру, её уже не было видно.

Он отодрал от земли свои неподвижные ноги и побрёл к новым соседям. И чем ближе он подходил, тем понятнее было – он не ошибся, это были они.

– Давно здесь? – услышал Элиот.

– Что, простите?

– Я говорю, давно здесь живёте? – спросил новый сосед.

– Недавно заехал…

– Нильс Хансон.

– Элиот Ноэль, – пожал он протянутую руку.

– Очень приятно, мистер Ноэль. Я просто хотел разузнать, как здесь что.

– Да здесь ничего особенного, – опять встрял Финчер, – провинция как провинция: магазины небольшие, улицы тихие, транспорта почти нет.

– Можно уже гулять, папа? – появился из-за двери мальчик.

Элиот смотрел на подростка. Да, это был тот самый пацан.

– Ты ещё ничего здесь не знаешь, – вышла из дома мама, – мы даже не прогулялись нигде.

– В том городе было лучше, – проворчал мальчишка.

«Здесь воздух свежее», – подумал Элиот.

– Здесь воздух свежее, – сказал отец.

Элиот вздрогнул, но не подал и виду, взял коробку и понёс её в дом. Хансон пошёл за ним.

– Что-то не так? – спросил тот, когда они застряли на пороге, пытаясь втиснуться оба в один дверной проём.

– Проходите, – отступил на шаг Хансон.

– Извините, – сказал Элиот и вошёл.

Дом был пуст, как всегда это бывает при новоселье, и потому казался огромным. И лестница казалась высокой, и потолки.

Из огромных окон струился солнечный свет, проходя по серым стенам, заполняя их еле видным теплом. На потолке – одинокая люстра, над лестницей – пара картин, ими обычно украшали дома перед продажей и, видимо, оставили так.

Элиот оглядел все коробки, которые стояли перед домом, – кейса возле них нет, видимо, он был в машине. Этот Хансон всегда носил его с собой. Интересно, куда он его спрячет, когда занесёт все вещи? Нужно будет обыскать весь дом.

Тряхнув тяжёлой коробкой, от которой болели руки, Элиот прошёл на кухню.

Из мебели здесь один лишь шкаф, пара стульев и гарнитур.

Миссис Хансон склонилась над одной из коробок, прочитала надпись «посуда», достала нож и разрезала скотч.

– Может, сначала всё занесём? – спросил её муж.

– Успеем, – сказала она, открыла коробку и потянулась за содержимым. Чашки, фарфоровые блюдца, заварочный чайник.

– Будете чай? – спросила она.

– Нет, спасибо, – его передёрнуло от её взгляда, – я уже пил.

Вдруг у женщины пошла носом кровь.

– Опять, – тронула она под носом, – сосуды, – уточнила она и, пройдя к умывальнику, открыла воду.

На полу осталась лишь пара красных капель. Элиот смотрел на эту кровь, как будто раньше никогда не видел. Вдруг маленькие невзрачные пятна расползлись в ширину по полу, разрастаясь и разрастаясь, а Элиот лишь смотрел, не понимая, почему другие того не видят.

– Боитесь крови? – спросила хозяйка дома, возвращаясь к коробке.

– Что такое? – вернулся муж.

– Кровь пошла.

– Тебе надо к врачу, – сказал он и понёс коробку в глубь дома.

– А это как здесь оказалось? – Женщина достала из посуды фарфоровую статуэтку балерины. – Чудо, что не разбилась. – Она открыла кухонный шкаф и поставила фигурку за стеклянную дверь.

Элиот смотрел на фарфоровую танцовщицу и не мог на неё наглядеться.

– А местечко у нас тихое, – зашёл в дом Финчер, – и хоть мистер Ноэль и говорит, что здесь нужно держать ухо востро, я думаю, здесь безопасней, чем в городе.

– Ухо востро? – переспросила женщина.

– Конечно, без этого никак, – начал Финчер. – У меня вот дочка, Алисия, например, на свидания бегает. А парни только и рады.

– Парни бывают разные, – появился в дверях мистер Хансон и, мельком взглянув на сына, что опять стоял у окна, только вздохнул.

– Все люди разные, – сказала жена. – Джиджи!

Он обернулся.

– Иди поиграй во дворе.

Мальчик улыбнулся и выбежал вприпрыжку из дома.

– Лишь бы не делать ничего, – покосился на него отец.

– Он ещё ребёнок, – сказала мама.

– У вас опять кровь. – Элиот протянул ей платок.

– И правда, – улыбнулась она и, приложив платок к носу, запрокинула голову.

Машина была закрытой, окна её затемнённые – не разглядишь. Ещё пара коробок стояла у дома, ожидая своего часа. Финчер долго прощался, расшаркиваясь, выводя тем самым Элиота из себя.

– Так, значит, Алисия ни с кем серьёзно не встречается? – вернулся он к разговору, когда они с Финчером наконец ушли от соседей.

– Я надеюсь, что нет. Хотя кого я обманываю, – вздохнул Финчер. – Родители, как водится, узнают всё последними. Вон за теми домами, – указал он поодаль, – есть клуб, вся молодёжь собирается там. А этот ваш псих, – посмотрел он на Элиота, – он какого возраста? Может, к ним присоединиться?

Элиот попытался припомнить.

– Точно сказать не могу, может быть, моего.

– Ну, значит, с ними его не будет. Не впишется, так сказать, в компанию. – Он хотел посмеяться над шуткой, но только кривая гримаса исказила его лицо.

Финчер задумался, посмотрел в туманную даль, потом на свой дом и на Элиота.

– А почему вы решили, что он придёт именно сюда?

– Говорят, он из здешних мест.

– Да что вы!

– Или из соседних. В общем, жил здесь когда-то. Не городской.

– А кого он прикончил?

Элиот почувствовал спёртый запах, так пахла кровь. Кровь вперемешку с химией. Когда пытаешься её смыть, кажется, будто она въедается в пальцы и остаётся с тобой навсегда. Эта кровь была у него на руках. Сколько раз он смывал её перед сном, сколько раз он стирал её с пальцев, и каждый раз она оставалась, видимая только ему.

– Так кого? – переспросил Финчер.

– Женщину, – вымолвил Элиот, – он убил женщину и вроде ещё кого-то.

– Вот ведь подонок!

– Так и есть, – согласился Элиот. Трудно было не согласиться.

Глава 9

Льюис

Льюис смотрел в старое зеркало и всё перевязывал непокладистый галстук. Какая-то предосенняя серость была сегодня и за окном. Это всё от сухости воздуха, думал он, в этих краях всегда было нечем дышать. В любую погоду. Будто кто-то поместил их город в стеклянную бутылку и высосал из неё воздух. Весь.

Сегодня был важный день.

Он только устроился на работу (непросто найти местечко сразу после колледжа), купил новый костюм, начистил ботинки, посмотрел на своё отражение и вздрогнул. Он почему-то не любил костюмы, всем телом их не выносил. Но дресс-код компании обязывал. Первое правило офисного планктона – быть таким же, как другой планктон.

Он уже стоял на пороге и искал ключи от машины, когда раздался телефонный звонок. Льюис распланировал весь свой день, все мысли имели чёткий порядок, пока через телефонную трубку он не услышал его…

Этот человек нечасто ему звонил, хотя и в покое не оставлял. Льюис всегда был будто на привязи, каждый раз содрогаясь от тона небрежно брошенных слов. Вот и сейчас этот голос наждачной бумагой прошёлся по его нервам.

– Как дела, Льюис? – услышал он.

Мурашки пробежали по телу.

Он стоял у открытой двери, ветер обдувал лицо, поднимал волосы, заходил под ворот, но ему нечем было дышать. Лёгкие будто сковало тисками, запаяло все входы-выходы, остановило кровь.

– Ты слышишь меня? – Голос на том конце повторил вопрос.

Льюис молчал.

– Кое-что произошло, – сопела телефонная трубка.

Как давно он его не слышал, и лучше бы не слышал вообще.

– Я занят, – еле вымолвил Льюис. – Как ты нашёл мой номер?

– Не задавай глупых вопросов. Нужно поговорить.

– Не думаю, что…

– У каждого есть свой долг, и ты не исключение. Вчерашнюю газету видел?

Льюис вернулся на кухню – там между холодильником и стеной была целая ниша для барахла. Эти чёртовы газеты он сваливал туда не читая. Разве кто их сейчас читал, кроме чудаковатых стариков?

Вот он, вчерашний номер.

Придерживая телефон щекой, он стал разворачивать страницы.

– Шестая страница, – прохрипел голос в трубке.

Его тембр заметно осип, два года прошло с тех пор, как он слышал его в последний раз.

– Ну что, нашёл?

Льюис перелистывал страницы, не понимая, что ему искать.

Вдруг взгляд его замер, ноги обмякли, он ослабил галстук, расстегнул верхнюю пуговицу давящей на горло рубашки, подошёл к кухонному окну и распахнул его настежь, так что створки громыхнули об стену.

С шестой страницы вчерашней газеты на него смотрело полоумное лицо. Фамилия под фото резанула по памяти.

Жгучие картинки из прошлого встали перед глазами, поднимая воспоминания, давно позабытые чувства, надолго уснувшую злость.

Вот он стоит над свежей могилой и думает, насколько же она глубока. Рядом священник зачитывает молитву, люди безмолвные, мрачные, всё тот же мужчина стоит за его спиной, положив ему руки на плечи. Льюис не помнит его, но не решается отдёрнуть плечо.

В гробу женщина, ему незнакомая, но, всмотревшись в её лицо, Льюис чувствует что-то странное, что-то режущее до боли. Голова разрывается на части, он трогает бинт на лбу и опять опускает руки, держа их в жесте великой скорби.

– Ну что, вспомнил? – возвратил его в реальность всё тот же наждачный голос.

Пройдёт немало лет, и Льюис часто будет видеть её на фото, у него останется немало фотографий с ней. Он будет думать о ней, но в каждом его представлении она остаётся такой же – мёртвой или живой, но при этом всегда в том же самом коричневом платье и чёрных туфлях.

– Ты ещё там? – Голос в трубке повысил тон.

Льюис пришёл в себя.

Страх и ненависть сжали желудок, а потом поднялись тошнотой по груди и до самой гортани.

Запись над фото в газете:

«Теперь на свободе».

– Как же так? – шептал Льюис.

– Они его отпустили, вот как.

Он почувствовал боль в руке, давящую, царапающую, – это ключи от машины упёрлись в ладонь.

Из окна детские крики, ребятня нагоняет круги, раздражая велосипедным трезвоном.

– Теперь на свободе, – повторил он сам будто в трансе.

– Да, я так и знал, что он выйдет, – сказал металлический голос. Льюис боялся его.

– Вечером я заеду. Поговорим.

– Не надо, – очнулся Льюис, но сигнал уже оборвался.

В трубке одни гудки, а он так и стоял с телефоном, будто что-то недосказал.

– Когда этот псих выходит? – взглянул он на газету. – Сегодня.

Взяв ключи от машины, Льюис вышел с газетой из дома. Ему не нужны указания, он сам разберётся во всём.

Этот псих выходил на свободу. Чтобы жить, как живут все нормальные люди. Он будет дышать этим воздухом, ходить по той же земле, как когда-то ходили те, кого он убил.

Льюис пытался сделать хоть что-то, хотел дозвониться до адвоката, но номер его не нашёл. Столько лет прошло. Что пишут в газете? Он опять её развернул. Сколько бы раз ни проходился по тексту, постоянно терял детали, забывал числа и даты, будто мозг его не хотел вновь возвращаться туда.

Пробегая в сотый раз по абзацам, Льюис видел, как строчки сползали одна на другую, как буквы менялись местами, в глазах всё плыло…

Преступник провёл в больнице без малого восемь лет.

«По заключению медицинской комиссии Доусон не представляет больше опасности для окружающих», – прочитал Льюис.

– Не представляет опасности… – Он не верил своим глазам.

Он ненавидел этого человека, он отнял у него всё, всю его жизнь, прервав её на середине.

Хоть раньше он никогда и не думал о том, что будет, когда этот Доусон выйдет, теперь же он и не знал, о чём думать.

Льюис положил горячую голову на холодный руль автомобиля. Он не хотел следить за этим мерзавцем, не хотел видеть его опять. Может, они и правда его излечили…

Перед глазами тот самый гроб и её мёртвое лицо, но уже не безмолвно-немое, а искривлённое болезненной гримасой. Льюис видит это лицо, всматривается в него – из-под её волос на виске проступает багровая кровь, она стекает по шее, окрашивает кружевной ворот похоронного платья, наполняет весь гроб.

Льюис вздрагивает и открывает глаза.

Он всё в той же машине, на коленях всё та же газета с кричащей статьёй.

Бросив её на пассажирское кресло, он заводит мотор.

Около часа прошло, как Льюис стоял у психиатрической больницы, высматривая его. Он так долго не мог забыть это лицо – из десятков лиц, которые он ещё смутно помнил, – полоумное и больное, оно так и стояло у него перед глазами. Чёртов Доусон. Чёртов псих!

«Показал себя только с хорошей стороны» – издевательским эхом всплывали строки из вчерашней статьи.

Его руки сжимали руль, по вискам стекали солёные капли пота.

– Почему же так жарко…

Льюис открыл окно, в него тут же протиснулась рожа. Большая, лоснящаяся, хорошо сбрызнутая вонючим одеколоном.

– Ждёте кого-то? – наклонился охранник лечебницы.

– Нет, я…

– Какие-то проблемы?

– Никаких. – Льюис помялся немного и решил скосить под придурка – куда лучше, чем показаться подозрительным типом. – Это Западная, 9/3? – спросил он.

– Нет, сэр, это Западная, 93.

– А, вон оно что, а я думаю, почему дом не похож на жилой…

Голова охранника кивала.

– Это психиатрическая больница, сэр.

– Тогда извините, – нажал он на газ и тоже кивнул.

Охранник ещё долго смотрел ему вслед, пока не вернулся к своей основной задаче – расхаживанию взад-вперёд вдоль забора.

Напротив лечебницы – небольшой лесопарк, оставшийся от когда-то большого леса. Сделав круг по кварталу, чтобы вновь не попасться охраннику на глаза, обогнув лесопарк с другой стороны, Льюис трясся в машине в поисках укромного места меж этих высоких деревьев и почти полысевших кустов.

Оставив машину посреди парка перед старым поваленным деревом, перекрывшим проезд, он пошёл ближе к деревьям у самой проезжей части.

Через дорогу – то самое здание, тёмное, серо-кирпичное, огороженное высоким забором со всех сторон.

Сколько он здесь катался, пока искал это укрытие? Минут десять, не меньше. За это время Доусон мог и ускользнуть от него. Льюис пробирался через колючие ветки репейника. От прежнего вида костюма уже ничего не осталось. Здание психиатрической лечебницы виднелось из-за ветвей. Он видел всё: и окна, и двери центра, и все его входы-выходы. Даже тот самый охранник, что просунул свою сальную рожу в его окно, тоже был как на ладони. Вот только лица уже не разглядеть. Слишком далеко. Да и что ему от лица этого психа, что он хочет увидеть в нём? Помешательство, болезнь, раскаяние, исцеление, здравый смысл? Ему вдруг подумалось, что если сейчас этот урод здоров, то он непременно должен сесть снова.

«Психов ведь не сажают в тюрьму, – рассуждал Льюис, – потому что они там не смогут, их жалеют, психов-убийц, их надо непременно жалеть, а потом отпускать на свободу, чтобы жалеть их по новой, после того как они опять…»

Дверь лечебницы вдруг отворилась.

«…после того как они опять кого-то убьют», – закончил он свою мысль.

Из здания вышел Доусон. Его лица не было видно, да и это было не нужно, на нём была всё та же одежда, как и тогда, восемь лет назад, – его спортивная кофта и старые джинсы. Ничего не изменилось с тех пор. У Льюиса свело всё внутри.

Он жаждал справедливости, мести. Вот только какой будет эта месть?

Припав горячим виском к коре старого дерева, Льюис всматривался в этого психа.

Доусон стоял у лечебницы и будто чего-то ждал – прошло пять минут, десять, никто так и не приехал, никто его не встречал. Ещё через пять минут к нему подошёл охранник и стал ждать вместе с ним, после указал на автобусную остановку, протянул смятую купюру и похлопал того по плечу. Вскоре приехал автобус и увез его.

Льюис смотрел, как уезжает убийца, и не понимал, почему так легко ему даровали свободу. Перед глазами всё поплыло – и автобус, и остановка, и здание тёмно-серое, набитое такими же психами, которым прощают всё.

Он дошёл до своей машины. Поискал по карманам ключи, понял, что не закрывал, сел, опустил ручник, нашёл ключи в замке зажигания, поправил зеркало, посмотрел в него…

Из зеркала на него глядело давно забытое лицо.

Он снова его нашёл.

– Ну что? Убедился? – спросили глаза.

– Я ничего не хочу.

Льюис завёл машину.

– Правда? – усмехнулся человек на заднем сиденье. – Значит, ты думаешь, они правы, что отпустили его?

– Нет, – процедил Льюис сквозь зубы. – Нет! Они не правы, и он такой же ублюдок…

– Он вроде как сумасшедший, – съязвил металлический голос.

– Он должен ответить за всё…

– Я только за.

– Пусть отвечает перед Господом Богом.

– Не-ет, – протянул человек, – там очередь, не доберёшься. Ты же знаешь, что некоторые так и не попадают в ад.

– Почему? – не понял Льюис.

– Не могут найти, кто последний, – засмеялось лицо. – Поэтому суд на земле – это услуга Богу. А мы лишь поможем ему.

– Доусону?

– Господу Богу, дурила.

– Вот только я не убийца.

– А вот здесь ты не прав, – откашлялся тот, – каждая его новая жертва будет смотреть на тебя.

Льюис обернулся и посмотрел на незваного пассажира.

– Ты же не хочешь, чтобы пострадал кто-то ещё?

– Кто-то ещё? – повторил тихо Льюис.

– А как ты хотел! Он же помешанный, псих. Убивший однажды убьёт снова.

– Убивший однажды убьёт снова, – повторил он за ним.

Всё опять плыло перед глазами.

– Итак, мы находимся у здания суда. – Льюис вспомнил весь тот день, будто он был вчера. – Сегодня состоится суд над Рони Доусоном, подозреваемым в двойном убийстве. Следствие просит высшей меры, но защита настаивает на психиатрической экспертизе.

Дверь машины захлопнулась, видение исчезло. На сиденье – смятый обрывок листа с номером телефона. Фигура направилась по тропе, растворяясь в деревьях.

Глава 10

Элиот Ноэль

Элиот стоял у окна, то закрывая, то открывая шторы. Нет ничего подозрительного в открытых окнах, но зашторенные посреди дня могут вызвать немало вопросов. Он смотрел на дом Хансонов – да, это были они. Он не мог ошибиться. Достал из кармана промокшее фото. Все цвета расплылись, заходили один на другой, сливаясь в одно большое пятно. У Элиота зарябило в глазах. На него смотрело всё то же мальчишеское лицо, только здесь он был чуть младше. Именно его он видел сейчас, именно его он видел тогда. Всякий раз, когда был так близко, всякий раз, когда они срывались с крючка. Уезжали, меняли города, будто чувствовали, что он рядом, это мальчишка им помогал. Фотография дрожала в руках, не давая сфокусировать взгляд. Фото семьи, родители и мальчик, взрослых почти размыло, только лицо ребёнка не тронула вода.

– Теперь ты от меня не уйдёшь. – Он провёл ладонью по фото. По щекам и волосам ребёнка. – Джиджи, – повторил он имя. – Какой ты хороший, Джиджи. Ты ведь кое-что знаешь, так ведь?

Телефон зазвонил в комнате, Элиот вздрогнул и посмотрел на дребезжащую трубку. Сколько должно пройти времени, чтобы она наконец заткнулась? Звон не прекращался, он подошёл.

– Алло, – сказал Элиот.

– Полицию вызывали? – спросил твёрдый диспетчерский голос.

– Кого? – вздрогнул он.

– Вы сообщали об убийстве?

– Я? – удивился Элиот. – Я не сообщал…

На том конце замолчали.

– Алло! – крикнул он, но услышал только гудки.

Связь оборвалась.

С улицы рёв мотоцикла, Элиот повесил трубку, хлопки выхлопной трубы гремели на всю округу. Он подошёл к окну.

Алисия в обнимку с тем самым парнем промчались мимо домов, чуть не врезавшись в почтовый фургон.

Мистер Финчер только и успел, что выбежать на порог и погрозить им пальцем. Так он простоял полминуты, заметил Элиота в окне и только развёл руками.

Элиот опять посмотрел на фото, прислушиваясь к звуку мотоциклетной трубы, поднял глаза, взглянул на соседний дом. Там в окне стоял мальчишка и тоже смотрел на него. Элиот хотел отойти и задёрнуть шторы, но не мог. Джиджи будто сверлил его взглядом, а потом поднял руку и помахал. И Элиот помахал тоже.

«Что ты делаешь, идиот, – шептал ему внутренний голос, – опусти руку, не выдавай себя».

К мальчику подошёл кто-то. Элиот пригляделся и перестал махать. В окне показался мистер Хансон, заметил его и кивнул. Элиот кивнул тоже. Больше в окне мальчика он не видел. На улицу тот тоже не выходил.

В руках дрожало потёкшее фото. На лбу выступил пот.

В углу опять затрещал телефон. Это, должно быть, опять полиция или же Хансон – сейчас спросит, что ему нужно от его сына. Элиот забыл, как дышать. Телефон продолжал голосить.

Он снял трубку.

– Включите телевизор, – раздался знакомый голос.

Элиот попытался прийти в себя.

– Включите телевизор, – повторили снова.

Это был Финчер.

– Что такое?

– Пятый канал. Вы были правы. Это какой-то идиотизм!

Элиот нашёл пульт и нажал на красную кнопку.

Темнота экрана исчезла, явив ему картинку.

– Нам стало известно, что не так давно осуждённый за двойное убийство преступник вышел на свободу после восьми лет заключения, – говорил ведущий. – Убийца прошёл лечение и теперь среди нас. Во время рекламы нам поступило немало вопросов от телезрителей. Напомню, с нами в студии два гостя: адвокат и эксперт в сфере защиты прав жертв насилия, а также дипломированный психиатр. Ещё раз приветствую вас. Так как вы считаете, нужно ли что-то менять в законе?

Психиатр поправил очки.

– Эти дискуссии ведутся, сколько я себя помню.

– Это всё же безопасность людей, наша с вами безопасность, – перебил его ведущий.

Элиот посмотрел на свои руки – они опять налились кровью, кровь капала с пальцев, очертила запястье, дошла до рукавов.

– Я всё-таки полагаю, что таких людей нельзя отпускать. Мы знаем, как работает наша медицина, – перебил их правозащитник.

– А как, прошу прощения, она работает? – возмутился психиатр.

– Плохо.

– Плохо?

– А как же ещё? Вы же знаете про известный эксперимент Розенхана, когда абсолютно здоровым людям предложили притвориться нездоровыми и никто ничего не заметил!

– Я вас умоляю, это сплошной пиар, человек сделал шоу!

– Может, этот тип тоже притворялся, может, он вполне здоров и убивал намеренно?

– Вы перечитали псевдонаучных статей.

– Извините, но я, как и наши зрители, всё же против того, чтобы такие люди выходили на свободу. Неизвестно, кого ещё он убьёт. И о том, что он уже вышел, почему-то стало известно только сейчас.

– Любой может кого-то убить, даже тот, кто никогда не убивал. Незачем вешать ярлыки.

– Но у него диагноз!

– Я соглашусь, – встрял ведущий.

– Ну знаете ли, он прошёл курс лечения, – настаивал психиатр. – Что мы ещё можем сделать?

Элиот посмотрел на свои руки – кровь с них уже сошла. Не было её и на полу.

– Что сделать? Не отпускать!

– Он больной человек.

– Это как-то не утешает.

Элиот выключил телевизор…

– И это, по-вашему, нормально?!

…и вздрогнул.

За его спиной стоял Финчер.

– Как вы вошли? – Он чуть не выронил пульт.

– У вас было открыто. Вы слышали, что они говорят? Я предлагаю дежурить.

– Что?

– Я предлагаю дежурить по ночам. У каждого будет своя ночь.

– Вы знаете, с кем сегодня была ваша дочь? Они уехали на мотоцикле.

– А, это Колин, – отмахнулся он.

– Кто?

– Парень из соседнего района. Сейчас он не так уж страшен, а? – кивнул мистер Финчер на выключенный телевизор. – У меня вот мысли только об этом психе.

– Не факт, что он приедет сюда.

– Вы же сами сказали, что всё возможно.

– Я только предположил. А этот Колин, я бы на вашем месте не отпускал с ним дочь.

– Мне нужно было бежать за мотоциклом? О, это ваша кухня. – Финчер провёл ладонью по старой столешнице. – Да, ремонт бы не помешал.

Элиот надел пиджак, тот уже почти высох.

– Где, вы говорите, собирается молодёжь?

– У клуба на том конце города, – ответил Финчер. – Я вас уверяю, от этого парня не будет никаких проблем.

– Вы слишком беспечный папаша.

– Я знаю парнишку с детства.

Все маньяки когда-то были детьми, подумал Элиот.

– И к тому же у нас здесь полицейский под боком, – сказал мистер Финчер, заглядывая под стол. – Стол, я смотрю, не массив?

– Кто? – передёрнуло Элиота.

– Мистер Рейли, живёт через два дома. Вы не знали?

– Не знал.

Через два дома и правда стоял полицейский «Форд».

Как он раньше его не заметил? Как бы это не усложнило всё дело. Но пока ему было не до того, ему надо было найти Алисию. Её беспечный папаша, можно сказать, дал ему карт-бланш.

Элиот вышел из дома, оставив там Финчера осматривать кухню, сел в машину и завёл её.

«Я знаю парнишку с детства» – звучал в голове голос Финчера.

Автомобиль тронулся с места.

Самое зудящее, что он тоже его будто знал. Он будто где-то его уже видел. И когда он об этом думал, когда он пытался припомнить лицо, какой-то навязчивый страх проходил по всему его телу. Элиот потёр глаза, мимо проплывали улицы и машины, а в голове всё та же картинка: лес, заросли, её вздохи… Перед глазами опять Алисия и этот парень на ней. Он уже представлял их вдвоём.

– Глупая девчонка, – шептал себе Элиот, сильней и сильней давя на педаль, – ты выбрала не того.

Он выскочил на перекрёсток, обгоняя машины, ловя на ходу сигналы клаксонов и свист тормозов, он мчал и мчал, несясь к этому клубу, надеясь увидеть её, за ним остался красный седан, перед ним – большой трейлер. Заметив его в последний момент, он выкрутил руль и со всей дури влетел в пожарный гидрант.

Как же болела голова. Всё темнело перед глазами: и панель приборов, и руль, и бьющий из-под земли фонтан. Радио, кричащее на всю, стало почти неслышным, все звуки заглушали брызги, бьющие по стеклу. Элиот почти ничего не видел, он падал в кромешную пустоту, летя по непроглядной темени, его забирал всё тот же сон. Где-то вдали – звуки радио, в стекло кто-то стучал.