Пепел в песочнице

Москва, 2020 г.

«Пепел в песочнице» – это первое художественное про изведение публициста Романа Носикова. Страшная и добрая, циничная и наивная сказкапрогноз для взрослых детей. Для тех из них, кому важен вопрос зрелости. На примере героя книги – обычного молодого человека, избалованного благами нашего времени – показана процедура его персонального «страшного суда». Проходя испытание за испытанием, он вынужден себя обвинять, оправдывать и судить. Менять. Эта история о будущем. И она про вечное. В ней есть немного от «Одиссеи» – ее герой тоже идет домой. Чтото от шпионского боевика. Есть история любви и волшебство превращения героя из заурядного полена цивилизации в Человека.

© Р. Носиков, текст, 2020

© Е. Казанцев оформление переплета, 2020

© Л.Кипарисов иллюстрация 2020

© А. Васильева, макет, 2020

Посвящается моей жене Ульяне, моим родителям, моим детям и моим друзьям, которые сделали появление этой книги возможным. А также ― светлой памяти моего друга Павла Оленева.

Глаза земли

…Характер ощущений, доставляемых осознанием того факта, что ты являешься частью исторического процесса, за- висит от многих составляющих.

Во-первых, от того, в чем заключается, собственно, сам процесс. К примеру, если это процесс распада государствен- ности, финансового кризиса или геноцида, то ощущения вряд ли будут для вас приятными.

Другое дело ― процесс «восстановления Империи». Тут сразу много нюансов: если вам 18 лет, то это вызывает эйфорию, если 30, и у вас есть дети, ― здоровую опаску и ожидание трудностей, если 45… Если вы финансист или клерк, то, конечно, будет забавно следить за передвижением флажков на карте, судачить с сослуживцами о политике или писать что-то зажигательное в блоге. А если на вас каска, а в руках автомат, и вы на передовой, то у вас будут совершен- но другие чувства, весьма далекие от желания поговорить на тему геополитики.

Погоня за удачей напоминает погоню за погремушкой на хвосте змеи. Ты бежишь за этим хвостом, не зная, что Судь- ба ― змея, которая, опоясывая мир, стремится вцепиться в собственный хвост. Смотря только за удачей, ты рискуешь прозевать тот момент, когда твой мир станет слишком мал для змеи, и ты окажешься точно между змеей и ее хвостом в тот момент, когда она совершит последний рывок. Бегая от судьбы, постоянно с ужасом оглядываясь назад, никогда не поймаешь ее за хвост. Единственное, что можно сделать ― оседлать судьбу. Но для этого придется остановиться, посмо- треть ей в глаза и встретить лицом к лицу.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАЗА

ЗЕМЛИ

– Ну все! Давай, пока… – Максим поцеловал жену. – Пора мне уже. На регистрацию опоздаю.

– Возвращайся скорее. Мы по тебе уже скучаем.

Ангела улыбнулась и быстро прижалась к мужу. Молодо- му, красивому, любимому и такому деловому. И уже уезжаю- щему.

– Звони почаще. Я тебе в чемодан еще один костюм поло- жила ― на всякий случай… и…

Расставаться совершенно не хотелось, и потому надо было еще что-нибудь обязательно сказать, чтобы хоть как-то отдалить момент расставания. Однако все было уже сказано. Получалось как-то глупо. Она вздохнула, расстроилась, как будто только сейчас поверила в то, что он действительно сей- час уедет, отстранилась и отвернулась.

– Ладно. Давай. Опоздаешь.

Максим еще раз поцеловал жену в пробор, сильно, глубо- ко вдохнул запах ее волос.

– Ты только не расстраивайся, тебе в твоем положении это очень вредно.

И нажал кнопку лифта. Внизу уже ждало такси.

По статусу, занимаемому в фирме, Максиму полагался личный водитель, но в этот раз он не воспользовался его услу- гами. И в аэропорт он не поехал.

Он доехал до новостройки в Кунцево, набрал номер на домо- фоне и, дождавшись, когда откроют, вошел в подъезд. Поднялся на лифте на десятый этаж и позвонил в дверь квартиры. Дверь открылась, он вошел в коридор, и в его губы тут же впились мягкие, податливые губы, пахнущие жареной картошкой.

Секс был быстрым и совершенно животным. После такого невозможно что-либо вспомнить. Именно это Максиму и нра- вилось. Еще ему нравилась та покорность, с которой ему отда- валась Оля. Эта покорность сладко щекотала нервы и служила сексу дополнительной приправой.

Эта же покорность раздражала Максима во всех осталь- ных случаях. Бесила. Он даже не мог долго находиться с ней в одном помещении. Она думала только об одном – как бы ему угодить, чтобы он остался с ней подольше, полностью раство- рялась в нем, была готова ради него на все – на все, что угод- но. Поэтому Максиму сразу после секса хотелось бежать от нее, и он обычно задерживался «на чай» только из нежелания ее обидеть.

Во всем остальном она полностью удовлетворяла его как любовница: никогда сама не звонила, всегда ждала. Единствен- ным неудобством было то, что Оля была секретарем шефа, и поэтому Максиму приходилось скрывать свои визиты, отказы- ваясь от причитающегося автотранспорта.

В этот раз Максим не ограничился одним раундом – едва переведя дух, снова навалился на Олю, на этот раз со спины. Сладко мял ее, глядя на покорно наклоненную шейку и, наконец, разрядился прямо в нее, заставив ее закричать от радости.

* * *

Дорога в Шереметьево не задалась. Несколько раз прихо- дилось съезжать с основного шоссе, чтобы объехать пикеты оппозиции, очевидно, выставленные в надежде перехватить какую-нибудь важную шишку. Полиция пока не появилась, и демонстранты творили, что хотели – жгли какие-то портре- ты, бросались камнями в проезжавшие машины. Водители не останавливались, не желая иметь дело с толпой.

Сразу после того, как проехали Парковую, произошел инци- дент: на пытающееся объехать пикет такси неожиданно вылетел парень с транспарантом. Водила врезал по тормозам, но избе- жать столкновения не смог. Мальчишка получил удар фарой, упал и исчез из видимости под капотом.

– Не выходите. – Максим произнес это спокойно, глядя водителю в глаза. – Вам там нечего делать. Просто вызывай- те «Скорую».

Слова Максима как будто разбудили застывшего водите- ля. Он злобно зыркнул на пассажира.

– Да, что ж я – не человек?

И, бурча что-то, вылез из авто. Обойдя машину, он немед- ленно лицом к лицу столкнулся с демонстрантами – крепко- го вида молодыми людьми в спортивных куртках.

Максим достал сотовый и набрал номер гаража, одновре- менно закрывая и блокируя двери.

– Алло! Валерий Петрович?

– Максим? Слушаю тебя! – раздался в трубке массив- ный и спокойный бас старшего по гаражу.

– Дядь Валера! Я на Московском шоссе, у Пионерской. Мне нужен джип, охрана и, возможно, медицинская помощь.

– Что там у тебя? Война?

– На демонстрантов нарвался. В аэропорт опаздываю. Водителю сейчас морду набьют – мы одного из демонстран- тов сбили.

– Ну это, конечно, причина, – добродушно грохотнуло в трубке.– Ладно. Жди. От Алтуфьева за тобой Сеня поехал. Не выходи из машины. Понял? Не выходи. Тебе по башке да- дут, и вместо Канады в больничку поедешь.

– Понял, не дурак.

– Вот и ладушки.

Короткие гудки хронологически абсолютно точно совпали с мокрым, хлюпающим звуком первого удара по лицу таксиста.

Таксиста били недолго. Таксист был щуплый, и много ему не надо было. Да и пассажир в дорогом костюме всегда выгля- дит намного привлекательней для рукоприкладства, нежели его водитель.

Один из демонстрантов подошел к дверце машины и поде- ргал ее.

– Вылезай! Чего сидишь?

– А чего мне снаружи делать?

– Помогать будешь.

Максим понятия не имел, чем он может помочь. Тем более, что товарищи сбитого почему-то не торопились оказать ему первую медицинскую помощь, а стали бить водителя. Значит, либо насмерть, либо ранение несерьезно, либо на него вообще наплевать.

– Я уже вызвал полицию и «Скорую».

– Вызвал? Молодец! А теперь выходи из машины.

– Я под дождь не пойду. У меня зонта нет, а костюм до- рогой.

– Вылазь давай, я кому говорю? Дождь, бля! – демон- странт ударил ногой в дверь такси.

В этот момент второй демонстрант ударил в стекло желез- ным прутом. Стекло хрустнуло.

«Ничего себе пикет!» ― подумал Максим. ― «Ничего себе мирная демонстрация! Арматуру с собой приволокли или здесь нашарили? Как бы не убили».

В голове Максима вертелось множество совершенно бес- полезных мыслей, ни одну из которых он не мог додумать до конца, но и выбросить их из головы он тоже не мог: они помо- гали не думать о главном – о том, что сейчас будет, и что ему делать.

От второго удара стекло лопнуло и обдало успевшего за- крыть лицо руками Максима мелкими осколками, которые частью попали за воротник. Рука погромщика просунулась в машину и вытащила кнопку блокиратора замка.

Максим понимал, что сопротивление бессмысленно и даже

вредно: им только и надо, чтобы он дал какой-то повод, чтобы получить настоящее удовольствие от избиения. Он понимал, что надо терпеть и тянуть время – его обязательно выручат.

Но время не тянулось – оно шло, и ему были безразличны чьи-то проблемы, страхи и желания.

Дверь автомобиля открылась, и сразу несколько рук, ух- ватив Максима за одежду, вытащили из машины и резко швы- рнули на землю, слегка размокшую от мелкого моросящего дождя.

«Хорошо, что жена положила еще костюм, – подумал Максим растягиваясь в грязи. – Не придется тратить деньги на новый». Подумав о жене, он почувствовал внутри прилив тепла и получил пинок в грудь.

«Да и хрен с ними. Пусть бьют». Он принял решение, и на душе от определенности стало сразу как-то легче.

– Ну что вам от меня надо? – с легкой занудцей загово- рил он. – Ну ехали мы себе в аэропорт! Зачем было прыгать на нашу машину? Ну зачем, я вас спрашиваю?!

– О! Заговорил! – обрадовано отметил один из демон- странтов, схватив левой рукой Максима за грудки, толкнул его спиной к машине, одновременно отводя правую для удара и слегка прищуриваясь. – Сейчас все узнаешь!

Вой сирен подъезжающих на крейсерской скорости поли- цейских машин избавил Максима от совершенно ненужного ему знания. Боевики бросились в разные стороны, набиваясь в машины с явным стремлением скрыться как можно быстрее. Но успели уйти не все. Бронированный омоновский «Тигр» протаранил уже стартовавший форденок отступавших, и вы- скочившие «космонавты» с энтузиазмом принялись вязать и винтить.

Минуты две вокруг Максима царил полный бардак ― кто- то бежал, кто-то кричал, кого-то били. Мелькали дубинки, брызнула кровь. Потом все неожиданно закончилось, как буд- то кто-то резко вырубил звук.

* * *

…Сеня, оказавшийся здоровенным мордатым хохлом, приехал, когда дело уже шло к концу: повязанных загрузили в машины, старухи, бородатые очкарики и остальные неопасные митингёры медленно, ворча и ругаясь, выбрасывая транспа- ранты на обочину, расходились.

– Ну в кого хоть врезались?

– Ох, черт, я и забыл! Он же до сих пор под машиной! Максим рванулся к такси, но под колесами лежала толь-

ко мокрая от дождя фанерка с надписью «ПРАВИТЕЛЬСТВО ПОД СУД!» и стонал избитый таксист.

– Народ совсем с ума спятил. А что вы хотите? Выборы. Пенсионный возраст подняли. Кризис кругом. Санкции, – рассуждал Сеня, одновременно крутя руль. – Не то, что в Европу поехать – в Турцию стало опасно летать. Развлечься негде. Вот и дурят. Вам, кстати, помощь не нужна?

Битый таксист скорчился на переднем пассажирском сиде- нье и в беседе участия не принимал.

– Нет, спасибо. Я тут сам сейчас, – кряхтел на зад- нем сиденье «Лексуса» Максим. Он пытался переодеться в чистый костюм, положенный в чемодан женой, не измазав- шись о грязные ботинки, и вытряхнуть из-за шиворота битое стекло. После нескольких минут мучений Максим пришел к выводу, что, не снимая рубашки, расправиться со стеклом не получится. Он снял рубашку, рассмотрел ее и плюнул: спере- ди она была безбожно порвана. Максим скомкал рубашку и кинул ее вниз, под сиденья.

– Вот же скотина, испортил новую… Чёрт! Стекло застря- ло, у самой шеи воткнулось…

Сеня тормознул у обочины, вылез из машины и взял дело в свои руки.

– Так! Давай-ка, повернись. Что там у нас? Ерунда ка- кая… Снимай майку – сейчас я тебя… – пропыхтел он. – Ну вот и все. Можно одеваться. На шею я тебе медицинский клей прыснул, можешь без пластыря ходить – ранка пустяш- ная. А синяк потом чем-нибудь смажешь. Ребра целы.

Когда снова поехали, и Максим кряхтя, стал снова натяги- вать на себя майку, Сеня с легкой ехидцей спросил:

– Ты, я смотрю, парень здоровый, тренированный, в ка- чалку, наверное, ходишь. Что ж ты всех не раскидал-то? Или галстук пожалел?

– Тебя.

– Меня? – вкусно хохотнул Сеня.

– Таскал бы ты сейчас трупы на обочину вместо того, чтобы меня в аэропорт везти, а я бы в наручниках в ментуре сидел. Если б не лежал.

– Да ты, брат, трепло! – положительно оценил качества пассажира Сеня.

Максим вздохнул и наконец, отчетливо понимая, что, сла- ва Богу, все закончилось, сообщил:

– За это и ценят. Парня на обратном пути забрось в боль- ничку, – Максим кивнул на таксиста. – В нашу. Оплата с мо- его счета.

* * *

После традиционного мытарства в аэропорту с бюро- кратами, бумажками, бесконечными верификациями чипа в паспорте, досмотром и попыткой таможенников заставить Максима заголиться, его, наконец, пропустили к взлетной площадке.

Для этой поездки – важнейшей и планировавшейся уже два года, начальство денег не пожалело. Фирма целиком зафрахтовала орбитальный лайнер первого класса «СуГ–55», позволявший добраться до другой части света не за 8—10, а за 2—3 часа. Их начали выпускать на заводе «Сухой» в прошлом, 2057 году, и даже простой билет стоил бешеных денег. Сам лайнер, похожий на ярко-белого, как арктический лед, ска- та-манту, крепился к спине «тягача». Тяжелый самолет дол- жен был поднять «ската» к границе стратосферы и, отсоеди- нившись, уйти обратно. Лайнер же почти в космосе продолжал свой путь в далекие края.

Максим представил себе, как этот белый красавец мчится в надвоздушной черноте, и его замутило. Он ненавидел летать.

* * *

Максим поднялся на лифте к люку, приложил билет к сканеру. Сканер пискнул, и на экране появились его данные:

«Максим Константинович Токарев, 1-й класс, место 2-е, ряд первый» и его фотография. Максим приложил к сканеру палец, показал камере сетчатку и после разрешения вошел внутрь. Огромный салон лайнера, способный вместить не менее ста человек, был приспособлен под путешествие небольшого чис- ла VIP-ов и казался практически пустым. Люди в строгих деловых костюмах, числом не более десятка сидящие вокруг оборудованной на лайнере голографической рабочей зоны, те- рялись на фоне сияющей белизны обстановки.

– Приветствую, господа! Простите за опоздание!

– Да уж, наслышаны,– Юрий Сергеевич Макаров, «обо- жаемый босс», ласковым взглядом убийцы смерил Макси- ма сверху донизу, как будто прикидывая размеры гроба. – Ты когда начнешь пользоваться нашими водителями? Что бы я сейчас делал, если бы тебя по башке кирпичом огрели? Кто будет по канадцам работать?

– Нашли бы замену, – пробурчал Максим, осознавая, что лоханулся.

– Нашел бы, – ласково сказал Юрий Сергеевич, – но для этого мне потребовалось бы выложить очень круглую сумму. А человек был бы непроверенным – вот что непри- ятно. Из-за твоей дури дело было бы в руках неизвестно кого. Понял?

– Да понял я, понял…

– Нет, не понял. Канада – страна суверенная. На бумаге. А на самом деле всеми самыми важными делами для нас там рулят американцы и бритиши. Они уже полгода как старают- ся пронюхать, что надо от университета Торонто московскому ООО «Инновационные разработки», которое они уже видеть не могут – столько мы им насрали по всему миру. Я двад- цать лет в разведке отработал – столько им не насрал, сколько за пять лет руководства нашей шарашкой. Два года назад мы у них увели профессора Гийа со всем проектом по напыляе- мым органическим кристаллам. Заметь – не просто техноло- гию сперли, а увели главную голову и треть лаборатории. Год назад ты сам мне делал документы по покупке никому не известной индийской фирмы и трудоустройству ее работников. И что? Теперь один из индусов едет с нашей группой, чтобы определить, как далеко продвинулся канадец. А они даже и не догадываются, кем мы там интересуемся и по какому поводу. Но поверь мне, – они очень постараются разузнать все наши планы. А разузнав – все нам тут испоганить. А ты? – пере- ходя к главному, шеф автоматически повысил голос – Что ты вытворяешь? Ты ***ней занимаешься! На бомбилах в аэропорт ездишь. Мальчишка! Как я тебя на работу после филфака тво- его взял зеленью, так ты зеленью и остался! Любого другого я бы уже спихнул куда-нибудь. Только уважение к твоей матери меня и держит. Мать у тебя умница! Вот еще в институте…

– Да, я знаю. Вы говорили. Умница, красавица, отлични- ца, спортсменка… И я на нее очень похож, только дурак.

– Ты не дурак. Нечего на себя наговаривать и пытаться таким образом оправдаться. Ты взрослеть не желаешь катего- рически! Не желаешь и не хочешь понять, что такое – делать как надо, от начала и до конца. Все время норовишь схалту- рить или развлечься. Надеешься на удачу и мозги. И то, и дру- гое у тебя, конечно, есть, но вот рассчитывать только на них ты права не имеешь! Нет у тебя такого права! Тщательность и порядочность! – шеф рубил ладонью воздух так, как буд- то превратился в автомат для нарезки хлеба. – Только тща- тельность и порядочность. И чувство долга. Ты должен делать дело не так, как хочешь, как тебе удобно, а так, как должен! Взрослым пора становится. А ты – сопляк. Так что я поста- раюсь, чтобы ты и вправду понял. Чтоб до печенки дошло. А чтобы понималось лучше, лишаю тебя премии за этот месяц и четверти бонуса за эту поездку. А чтоб дошло еще лучше, сидеть всю дорогу будешь рядом со мной – я знаю, ты этого терпеть не можешь.

Максим боялся летать и терпеть не мог момент отрыва самолета от полосы. Он стиснул зубы и глубоко вжался в кресло.

– Трусишь? Надо было выпить, – доброжелательно за- явил Юрий Сергеевич, присаживаясь рядом. Он выпил еще в Шереметьеве и, судя по всему, собирался проделать всю до- рогу в состоянии легкого подпития.

– Со страху пить – не в кайф. Надраться надерешься, а ни расслабиться, ни поболтать. Я лучше книгу почитаю. Вот! – Максим похлопал рукой по толстенному тому. —Сборник Ста- нислава Лема. Нет ничего лучше, чем читать про инженеров Трурля и Клапауция, когда летишь на чем-то, что неизвестно кто проектировал и неизвестно кто обслуживает. Как-то больше веришь в человеческий разум.

– А я с твоего позволения… Сестричка! Мне виски! – Юрий Сергеевич помахал в воздухе рукой, как бы давая по- нять, что он в боевом настроении и готов общаться с «наро- дом» попросту: похлопывать по плечу, бодрить, подмигивать и раздражать окружающих разными другими способами.

* * *

Максим понял, что почитать под аккомпанемент Юрия Сер- геевича не получится, и включил встроенный в переднее кресло телевизор, вынул из подлокотника таблетку-наушник и сунул в ухо. По телевизору давали новости.

– На президентской пресс-конференции в Кремле посол США в России Дмитрий Талбот заявил, что расширение во- енной инфраструктуры России к границам США в Венесуэле, Кубе, Никарагуа и Колумбии является дестабилизирующим фактором и нарушает оборонный баланс на планете. Президент Российской Федерации Дмитрий Дмитриевич Волин отверг претензии, указав на сугубо мирный и оборонительный харак- тер инициатив России. Он также заявил, что с момента распада НАТО российские инициативы носят исключительно мирный по отношению к США характер, направлены на укрепление ин- фраструктуры ООН и расширение зоны соблюдения фундамен- тальных прав человека. Все разногласия между двумя партнер- скими странами могут быть урегулированы во время саммита глав государств Большой двадцатки, который должен начаться сегодня вечером, сразу после прибытия новоизбранного прези- дента США Мохаммеда Сайкса.

– Индия подписала контракт на поставку пятнадцати танков российского производства Т-150 «Инок», которые иде- ально подходят для действий в условиях сильной радиации. Эти танки будут использоваться для боевого дежурства в рай- оне Кашмира, где после Индийско-Пакистанского ядерного конфликта сохраняется высокий уровень радиации.

– Беспорядки в Париже, Берлине, Мадриде усилились. Полиция вынуждена применять боевое оружие. По пригород- ным кварталам наносятся авиационные удары.

– Радикальные исламисты – группа «Братья мусульма- не» – объявили о своем суверенитете на территории Франции и Швеции. Беженцы в количестве почти трехсот тысяч человек ждут разрешений на переход границ сопредельных государств. Максим выключил звук и некоторое время смотрел на не- мое изображение. На экране мелькали разгромленные улицы, горящие машины, демонстранты, бросающие камни в полицию, и полиция, стреляющая в демонстрантов. Пролетели вертоле- ты. Под ними сразу вспыхнуло. Камера взяла крупный план, и огонь заполнил весь экран. Мир на экране горел. Мир стрелял.

Мир взрывался, бунтовал и подавлял. Мир кричал.

– Стюардесса! Сто пятьдесят водки, апельсиновый сок и крабовый салат!

* * *

– Уважаемые пассажиры! Пожалуйста, пристегнитесь! Наш лайнер набрал максимальную высоту. Возможны непри- ятные ощущения: головокружение, легкая тошнота. Пожалуй- ста, закрепите все лежащие на ваших столиках предметы в специальных пазах. Закройте емкости с жидкостями – стака- ны и бутылки. Желающие могут полюбоваться видом нашей планеты в иллюминатор. Почти с такой же высоты когда-то смотрел на нее первый космонавт мира Юрий Гагарин.

«Не надо было пить, – подумал Максим, протирая гла- за. – Не надо было пить водку, – мысленно конкретизиро- вал он. – Сейчас мне станет плохо, а это совсем нехорошо». Мысль была настолько глубока и настолько точно отражала действительность, что Максим подумал ее еще несколько раз, пока пристраивался на кресле поудобнее и пристегивал ремень. Устроившись, он открыл шторку иллюминатора. Смо- треть было страшно, но не посмотреть на Землю с такой высо- ты было бы глупо. Потом можно будет рассказывать дочке, а она будет внимательно слушать и хорошо себя вести. Максим вспомнил, как они однажды сидели в ванной, и он рассказывал ей про море. Про то, как в нем много воды, про корабли, про веселых и добрых дельфинов. Про дядю Иву, живущего воз- ле самого моря, к которому они обязательно поедут в гости. Про то, какая у дяди Ивы большая белая борода, как у Деда Мороза. Он рассказывал и рассказывал, а дочка все слушала, смотрела на него, и он видел, как в ее глазах отражается все, о чем он говорит: море, корабли, лодка дяди Ивы, на которой они «непременно-пренепременно поедут кататься», сам дядя Ива. Чудо продолжалось до тех пор, пока в ванную не пришла

Ангела и не отправила Варю спать.

– Ты хорошо ей рассказывал.

– Любой будет хорошо рассказывать, если будут так слу- шать.

– Любого так слушать не будут. Иди ко мне, – улыбну- лась жена. – Ты очень, очень хороший.

* * *

Совершив над собой сверхусилие, Максим посмотрел в иллюминатор. Сначала голова немного закружилась, но Мак- сим взял себя в руки. Земля, которая на всех известных ему фотографиях всегда была голубой, сейчас была серо-синей, покрытой золотыми брызгами электрических огней. Жалко, что сейчас, наверное, будет падение и невесомость – придет- ся тратить все свои силы на то, чтобы не сблевать. И то, навер- ное, напрасно. А так хочется посмотреть подольше – потом может получиться просто волшебный рассказ.

Лайнер слабо качнуло. Теперь лайнер будет медленно, по- том все быстрее и быстрее падать на планету, пока не призем- лится на построенную Россией площадку недалеко от Торонто.

Максим оглянулся на начальника через плечо. Начальник мирно спал, но сейчас ощущение падения разбудит его и не самым лучшим образом.

– Юрий Сергеич! – Максим рукой потряс начальство за плечо. – Просыпайтесь. Сейчас падать будем.

– Вот всем «скаты» хороши, кроме одного – с непривыч- ки мутит сильно, – сказал, разлепляя глаза, начальник. – Пытка номер раз по китайскому каталогу.

Он перегнулся через Максима, чтобы посмотреть в иллю- минатор.

– Ну-ка, пусти-ка! – прокряхтел шеф. – Красота! Пого- ди-ка! А вот это вот что?

– Где?

– Вот это вот! Вот это что?! – голос шефа хрипел и спо- тыкался на словах – Что… это… такое?

Над планетой, маленькие, чуть заметные на расстоянии, плыли, начиная свое падение, десятка два железных зерен. И в тех местах, где эти зерна касались земли – у планеты откры- вались огненные глаза.

Десятками огненных глаз Земля изумленно смотрела на окружающий ее космос, словно гадая – зачем люди разбуди- ли ее?

Было тихо. Люди смотрели в иллюминаторы. Никто не кри- чал, не бился в истерике. Каждый переживал этот момент в одино- честве. Каждый сам задавал себе вопросы. Получится ли вернуть- ся? Будет ли куда вернуться? К кому? Зачем?

И ни один не находил ответа.

* * *

Второй пилот ушел в туалет и там застрелился из пистоле- та, предназначенного на случай захвата лайнера террориста- ми. Максим помогал белой от ужаса и трясущейся стюардессе вытаскивать тело из фешенебельного, но почему-то един- ственного туалета лайнера.

Начальник службы безопасности лайнера в этот момент пытался установить связь с Москвой, с Торонто, хоть с кем-то.

Судя по количеству увиденных на поверхности Земли вспышек ― а их было в пределах видимости около полутора десятков ― конец света не наступил. Пока.

Около половины всех скоплений золотых брызг исчезло. Очевидно, наступили перебои с энергией. Где-то внизу сей- час умирают самые беспомощные: больные, дети, роженицы, старики. Те, кому не прожить без аппаратов искусственной вентиляции лёгких, принудительного кровообращения, света, тепла и просто без посторонней помощи.

По ногам Максима побежали мурашки. Такое иногда бы- вало с ним, когда ему доводилось видеть открытую рану или большую ссадину.

Попало ли по Москве? Ангелка с Варькой погибли? Или умирают прямо сейчас, вот прямо сейчас, когда Максим смо- трит вниз? Лучевая болезнь, ожоги. Максим на секунду уви- дел лицо жены в ожогах. Сначала захотелось плакать, потом последовать примеру второго пилота и застрелиться. Потом нестерпимо сильно захотелось покурить и выпить водки. Так, чтобы сначала было противно, а потом стало тепло и полег- чало. Он подошел к трясущейся и размывавшей тушь по лицу форменными белыми манжетами стюардессе.

– Водка есть?

– Е-есть.

В каюте стюардов все было разбито. Виновник разгро- ма – молодой пухлый парнишка лет двадцати в форме стю- арда ― сидел тут же на откидном стуле, уставившись в пол, и плакал.

– Это Давид. Он первый рейс с нами. У него родители в Нью-Йорке, бабушка в Питере, а дедушка в Израиле. В самых таких местах…

Максим захотел сделать доброе дело – парня надо было отвлечь.

– Давид! А где тут водка?

Давид поднял на Максима красные глаза, в которых пле- скался коктейль из боли… Не скрывая жгучей ненависти, от- кинулся затылком на стену и произнес:

– Не-на-ви-жу-у-у!

Максим почувствовал свою заботу настолько неуместной, свои благие намерения настолько ненужными, а себя ― таким идиотом, что незамедлительно заткнулся и отошел к стюар- дессе, которая как раз достала из холодильника запотевшую бутылку «Столичной».

– Вот ваша водка.

– Спасибо. А курить есть?

– Вообще-то на борту нельзя, – стюардесса помялась, – но теперь уже как-то все равно. Держите.

– Давай на «ты».

– Давай.

– Я – Максим.

– Лена.

– Выпьешь?

– С одной стороны – почему бы и нет? А с другой сторо- ны, я вроде как на работе.

– Да какая теперь работа,… Какая теперь… вообще хоть что-то теперь будет?

– Что-нибудь всегда будет. Так ты будешь пить или так и будешь стоять?

– Буду! – сказал Максим.

И не выпил. Поставил на стол фужер и, обойдя Лену-стю- ардессу, вышел из стюардской. На пороге он обернулся и от- четливо спокойно сказал:

– Ненавижу. И вышел.

– А что я такого сделала? – Лена растерянно развела ру- ками.

– Это он не про тебя – Давид вытер лицо влажной сал- феткой. – Это он про себя. Он все пытается испугаться, а не может. У него тоже семья в Москве, он все пытается испугаться за них, а у него не получается. И он себя за это ненавидит.

– А откуда…

– У меня дед в Израиле. Там с тех пор, как арабы стали объединяться, такое творится… не успеваешь ни испугаться, ни порадоваться.

* * *

Начальник безопасников вышел из кабины пилотов очень спокойный, подтянутый, степенный – полная противополож- ность тому, каким он туда входил. Он даже слегка улыбался.

– Дамы и господа! Порт в Торонто цел, функционирует и примет нас ровно через полтора часа.

Удивительно, как много шума могут создать десять чело- век, которых только что поставили в известность о том, что они не умрут, и жизнь не кончена. Рты незамедлительно рас- крылись.

– А Москва! Москва цела?

– А что с Нижним?

– А Питер? Питер?!

– О Новосибе что-то слышно?

Молодой человек индийской внешности встал с кресла и, подойдя к безопаснику, что-то шепнул ему на ухо.

– Вот вы можете не волноваться, господин Варуна, – судя по всему, Индия не принимала участия в конфликте. Со- всем. Но это все, что мне на данный момент известно. О Рос- сии мне неизвестно ничего.

– Вы нам скажете, наконец, что вообще случилось? Или так и будете улыбаться, как идиот, и шептаться тут? – шеф раздраженно тискал галстук и вот-вот должен был выйти из себя окончательно. – Вы понимаете, что тут люди, которые семьи дома оставили? Вы можете сообщить хотя бы масштабы произошедшего?

Безопасник каким-то механическим движением потрогал дужку очков.

– Юрий Сергеевич, если я не ошибаюсь?

– Да. Меня именно так зовут, и вы это отлично знаете, Роман. И вы знаете, что я знаю, и так далее, и тому подобное.

– Роман Викторович, если позволите.

– Хорошо! – шеф все больше и больше раздражался. – Роман Викторович! Теперь, когда мы выяснили с вашим име- нем-отчеством, вы не могли бы рассказать нам, что там… – шеф ткнул пальцем в пол, – происходит?

– Я уже говорил, что о России ничего узнать не удалось. К сожалению. Очевидно, что Россия была каким-либо образом втянута в конфликт. – Роман говорил, как конфету развора- чивал. И фантик красивый, и вот-вот сладко будет, но поче- му-то не хочется эту конфету брать.

– И каковы масштабы… конфликта? – уже спокойно и сухо спросил Юрий Сергеевич.

– Неизвестно. Но предположительно около десятка бое- головок с обеих сторон. Вроде бы как полностью уничтожен Китай.

– С обеих? То есть число воюющих сторон известно?

– На самом деле нет. Но можно предположить, что уча- ствовали Россия и Китай. Больше-то – некому.

– Очень сомневаюсь, Роман Викторович. Очень сомнева- юсь. – Юрий Сергеевич постучал пальцами по спинке кресла.

– Ни китайские ракеты, ни российские мы бы не смогли на- блюдать из этой точки пространства. Мне это также очевидно, как и вам. Что мне непонятно, так это то, зачем вы нам тут по ушам ездите. Максим! – Юрий Сергеич помахал рукой в сторо- ну дальнего конца салона. – Пойдем-ка, поговорим. Тема есть.

В хвосте лайнера было уютнее из-за отсутствия большого количества перепуганных людей. Нос был настолько перепол- нен человеческим страхом, который вытеснял все остальное: мысли, разум, волю – все. В этом вязком киселе было совер- шенно невозможно думать. Невозможно было принять хоть какое-нибудь решение. Там невозможно было решительно все, кроме соучастия в коллективных эмоциях, захлестывающих и топящих остатки индивидуальности.

– Максим! – Юрий Сергеевич говорил тихо, но отчет- ливо и твердо, – сынок… Сынок! – повторил он уже как-то неодобрительно. – Я в свои двадцать пять капитаном раз- ведки уже был. А ты все «сынок». Хреново это. Впрочем, есть шанс, что сейчас ты ускоренно повзрослеешь, – и мрачно добавил. – Может быть…

Быстрым движением достал из кармана пиджака сотовый телефон.

– Вот, держи. Смотри, значит…. На жестком диске это- го телефона – информация, которая может быть достаточно важной кое для чего. Отдашь телефон профессору Новосибир- ского государственного университета Салиму Алиеву. Или, если будет такая возможность, директору ФСБ Пименову Ро- ману Романовичу, если он жив еще, конечно. – Юрий Серге- евич в который раз вздохнул. – Что, впрочем, маловероятно. Скажешь, что от меня приехал.

– Юрий Сергеич, а может, Новосибирска-то и нет уже.

Там же столько всего…

– Не волнуйся, сынок. Если бы Новосибирска не было, то лететь нам было бы уже некуда. Точно тебе говорю. Канада бы рейсы не принимала за отсутствием Канады как таковой. Есть такие города, которые трогать нельзя даже во время ядерной заварушки. Ну если, конечно, ты не добиваешься полного… Кстати, странная такая заварушка, – задумчиво протянул Юрий Сергеевич, – никак не напоминает эротические гре- зы наших патрио-идиотов о войне до полной или полного. Занятно это, – он мотнул головой, словно очнувшись, и про- должил. – Тот дебил, – на слове «дебил» Юрий Сергеевич демонстративно повысил голос и ткнул пальцем в обернувше- гося Романа Викторовича. – Так вот, тот дебил, хоть мозгов у него нет, но зато хитрость работает, смикитил, что Москва-то еще существует, но сейчас не пользуется большой популярно- стью. Он решил тут неплохо устроиться. У него, как говорит- ся, товар, у них – купец. Товар ― это мы, если кто не понял. Продаются русские шпионы. То, что шпионы промышленные, по нынешним временам – все равно. Так что у трапа нас пла- нируется сгрести в охапку и отвезти в местную контрразвед- ку, после чего нас передадут ЦРУ. Это я тебе гарантирую. Мне этого не миновать, а вот телефону туда никак нельзя. Телефо- ну надо в Новосибирск ехать. Сейчас я свяжусь с пилотом, и все упоминания о тебе из памяти самолета уничтожат. Пер- сонал какое-то время о тебе тоже не вспомнит. Многого, ко- нечно, от них требовать нельзя, но пара часов после посадки у тебя будет.

– Юрий Сергеич! Вы что?! Как я попаду из Торонто в Но- восиб?! У меня деньги все на карточке! У меня даже теплой одежды нет. У меня ничего нет!

Максим был более не в состоянии сдерживаться. Если бы он мог закричать, он закричал бы, но горло перехватило спаз- мом, и он хрипел на начальника, глядя на него с ненавистью. Из глаз неожиданно покатились крупные слёзы.

– У меня же больше ничего нет! Больше нет! Понима- ете вы или нет? Где ваша семья? На Канарах? В Британии? На Мальдивах? А у меня… у меня все там! Там! – Максим хрипел, схватив себя за горло, пытаясь как-то разжать тиски спазма. – Слышишь ты, старый хрен? Это такие, как ты, во- нючие старпёры устроили все это. Будьте вы прокляты!

– Ты поплачь, поплачь. Время есть еще. Минут эдак де- сять. А пока ты плачешь, я тебе покажу тут кое-что. Смотри – в телефоне аккумулятора нет. Он на батареях. Вот тебе коро- бочка. Покупаешь новые, выбрасываешь старые, и он снова работает. Запомни: батарейки должны быть в телефоне всегда. Он так устроен, что если энергии два часа не будет, информация просто сотрется. Номер опознавания в нем отсутствует. Но ты его все равно не включай – от греха подальше. Вот тут номер телефона, адрес моего старого друга. Зовут Стивен Арчер. Жи- вет в городишке Игл, по-нашему – Орел. Это на самой грани- це Аляски и Канады. Свяжись с ним, скажешь, что от Юргена. Он тебе поможет. Это не рабочий контакт, а личный. Все понят- но? Правда, сотовая связь ближайшие несколько дней работать не будет. А может быть, и не дней, а месяцев. Как все сделаешь, телефон Салиму отдашь, можешь считать себя свободным. По- езжай в Москву, узнай, как там семья, и все такое. Если будет не в тягость, заверни на Ленинский проспект вот по этому адресоч- ку, – шеф потянул Максиму карточку, – узнай, как там мои. Успели из Польши вернуться или нет. Они у меня в турпоездку ездили. Как раз сегодня должны были вернуться. А то, что по Польше либо наши, либо ихние ударили, я даже и не сомнева- юсь. Слишком много там «дружественных» радиоэлектронных потрохов набито. М-да. Жене расскажешь все, как было, только чтобы дочь не слышала. Она вроде как на таком же сроке, как и твоя жена. Я все мечтал этого засранца, что мою Машку обрю- хатил, найти… А сейчас думаю: спасибо тебе, засранец неведо- мый, за то, что хоть за живот дочкин подержаться успел…

Максим сидел на корточках, привалившись к стене. Не- ожиданная истерика его опустошила, но стало как-то легче. В голове звенело. Все было пофигу, и в этом пофигизме появи- лась уверенность, что все не просто так – ему опять, как всег- да в жизни, здорово повезло, надо только не облажаться и вос- пользоваться шансом на полную катушку – успеть в Москву до того, как с женой и дочкой случится что-то плохое. Потому что сейчас с ними все в порядке. По-другому и думать нельзя.

– Мне все ясно. Мой шеф – маньяк, меня застрелят. Не ясно только, как меня не возьмут вместе со всеми в лайне- ре. Что вы, зубр разведки, мне на это скажете?

– Ты меня еще старым мудаком назови. Будет не так куль- турно, но хотя бы точки над «ё» расставим. Я тебя спрячу в лайнере. Когда нас повяжут, вылезешь и уйдёшь. Имей в виду: возле лайнера оставят караул. Что ты с ним будешь делать, мне безразлично. Считай, что ты на вражеской территории. Оружие я сейчас тебе устрою. Денег тысяч пятьдесят тоже. Правда, не знаю, как они сейчас котируются. Это зависит от того, сколь- ко осталось от США. Кстати, по курсу валюты это можно бу- дет определить достаточно точно без всяких сводок с фронтов. С уходом из лайнера не тяни – подъедет специальная команда и вывернет весь лайнер наизнанку. Так что уходи как можно быстрее.

– Да валяйте, Юрий Сергеич. Родных ваших проведаю.

Обещаю.

– Ну вот и молодец.

– Только одна вещь.

– Ну?

– Если мне не очень повезет, позаботьтесь там о моих.

Проконтролируйте.

– Конечно, милый ты мой! Конечно! – Юрий Сергеич снова вдруг стал очень громким, улыбающимся и картинно обхватил Максима за плечи. – А давай-ка, друг мой, по ко- ньячку! Перед посадочкой хорошо бы успеть! А? Сходи-ка коньячку принеси? Роман Викторович! – шеф повернулся к безопаснику. – Давайте-ка заодно и мировую, и начало но- вого бизнеса отметим. Я тут сделал Максиму Константино- вичу предложение возглавить наше новое дело в Канаде, и он согласился. Такое совершенно необходимо отметить.

– Нашли время, – безопасник неохотно подошел к шефу и ехидно осведомился. – Гробами торговать вздумали?

– Ну что вы! По нынешним временам гробы ― вещь не- популярная. Думаем с Максимом заняться производством ра- дио-дезактиваторов по нашим патентам. С радиацией будем бороться. Дело актуальное, полезное. В некотором смысле ― даже богоугодное.

Шеф вынул из кармана складной стаканчик и артистично его раскрыл, резко взмахнув рукой.

– Максим! Наливай!

Струя коньяка полилась в пластиковый стаканчик.

– Ну а вы, дражайший Роман Викторович, не желаете к нам присоединиться?

– В качестве кого? Чем я у вас буду заниматься?

– А тем же, чем и здесь, но уровень будет повыше. Будете обеспечивать безопасность огромной корпорации.

– Интересные предложения делаете! – усмехнулся без- опасник. – Даже не знаю, что вам ответить. Простите мой скепсис.

– Это ничего, дорогой мой. – Юрий Сергеич излучал оп- тимизм. – Вы подумайте, а потом уже будете решать. Правда, не слишком долго. Думаю, что на это место будет немало пре- тендентов.

Улыбка, которой одарил при этом бывший разведчик без- опасника, была достойна незамедлительного фотографирова- ния и помещения в палату мер и весов как образец улыбки уверенного в себе, оптимистичного сукина сына, которую нужно запомнить на всю жизнь и никогда такой улыбке не до- верять.

– Впрочем, неважно. Давайте-ка пока немного рассла- бимся. Чёрт. Все это меня настолько выбило из колеи, что про- сто страшно сказать. Я с перепугу даже забыл, что семья не в России… Ладно, давайте выпьем за то, чтобы все наши близ- кие были живы и здоровы. Прошу вас-с… еще и лимончик.

С этими словами он протянул безопаснику стаканчик, наполненный коньяком, и кусочек лимона. Безопасник встал, одернул пиджак и, громогласно произнеся: «За здоровье и без- опасность наших близких!», выпил. После этого он залихват- ски нюхнул рукав и сунул в рот лимон. Разжевать лимон он уже не смог. Глаза его остекленели, он пошатнулся и упал в гостеприимные руки Юрия Сергеевича.

Шеф аккуратно усадил безопасника в кресле, подложив под голову подушку.

– Вот такая трагедия. Думал, скотина такая, сдать нас всех по описи. Отметить захотел и надрался, – как-то ласково и с удовольствием произнес он. – Такое с этими русскими ал- коголиками бывает – даже предать не могут как следует. Не сложилась у парня карьера. А я, между прочим, уже лет двад- цать никого не травил. Думал, что и навык утерян. А руки-то помнят. Помнят руки-то…

В ответ на изумленные взгляды окружающих шеф про- должил.

– Ну, сами посудите: если бы я хотел его просто убить – убил бы. Делов-то! Но это бы вызвало подозрения у товари- щей, которые будут встречать нас у трапа. А так – все просто и объяснимо. Стресс, амбиции и все такое. Говорить он не смо- жет теперь часов пять-шесть. А больше нам и не надо. Пред- ставляю, как парень, с которым он договаривался о нашем аресте, будет хлестать его по роже, чтобы вырвать из этого ор- ганизма хоть слово. – Шеф мерзко захихикал, одновременно пытаясь закрыть рукой дёргающуюся щёку. – Всегда любил делать людям гадости. С детства. Особенно таким, как этот.

– Значит так! – продолжил он уже серьезно. – Гос- пода сотрудники, господа персонал! Мне от вас нужно только одно – молчать о том, что среди нас был Максим, в течение двух часов после того, как нас арестуют. А нас, если вы этого еще не поняли, арестуют. Два часа. О большем не прошу. На всякий случай могу добавить, что тот, кто сейчас спрячет от меня глазки и будет вести себя недостаточно искренне, имеет все шансы застрелиться или надраться в компании с нашим начальником безопасности.

На этих словах он похлопал отрубившегося безопасника по плечу, отчего тот слегка сполз вниз по мягкому креслу.

– Ну как? Всем понятно?

И не дождавшись ответа, схватил Максима за руку и по- тащил в хвост.

* * *

В хвостовом тамбуре Юрий Сергеевич достал бумажник, разорвал подкладку и вытащил три пластиковые карточки.

– Значит, так. Вот три счёта. Одна карта существует в единственном экземпляре. Вот эта, желтая. На счету около двадцати тысяч долларов США. Вот эти две – в евро. На си- ней десятка и на красной столько же. Но у этих счетов могут быть другие пользователи, так что снимай быстрее. Вот пин- коды. Понял?

– Да.

– Теперь насчет снаряжения…

Шеф подошел к стенке тамбура, отделяющей его от грузо- вого отделения, и, достав из бумажника магнитную карточку, прислонил ее к одному из квадратов пластиковой обивки на уровне груди. Квадратик пискнул и открылся, продемонстри- ровав лаз в какое-то помещение, размерами не намного пре- вышающее гроб.

– Так. Залезай туда. Там тесно, так что вдвоем мы не поме- стимся. Я тебе буду говорить, что делать, а ты уж будь добр…

Максим, кряхтя, полез в люк, а Юрий Сергеевич продол- жил давать распоряжения. Лицо у него совершенно успокои- лось, голос перестал «давать петуха». В памяти ожили слег- ка подзабытые инструкции, заученные десятилетия назад. Вернувшись памятью назад на многие годы, шеф не только вспомнил то, что он когда-то учил, но и вернулся к тому ощу- щению, которое у него было в годы собственного физического расцвета. Его движения стали увереннее, живот слегка подтя- нулся, следы усталости и испуга убежали с лица и спрятались где-то в морщинках. Он на какое-то время снова превратился в неутомимого службиста, думающего не о завтрашнем дне, а живущего одной ― вот этой самой ― минутой. И в этой минуте было то, от чего не может отказаться ни один погоно- носец – натаскивание салаги.

– Свет справа от тебя должен включаться. Включил? Те- перь посмотри слева от себя. Там должна быть дверка такая… с кодовым замком. Нашел? Набери четыре ноля и открывай. Открыл? Давай все, что там есть. Шевелись, давай. Времени у нас уже очень и очень мало. Давай, чего у тебя там.

Максим вытолкнул в руки шефа объёмистую, размером почти с человека черную сумку и вылез следом.

Юрий Сергеич быстро расстегнул клапаны, молнию и на- чал выгружать содержимое.

– Так, ну, акваланг тебе не понадобится, слава Богу. Па- рашют – тоже.

– Почему?

– Потому что ты не умеешь ими пользоваться. Дальше у нас идет оружие. Ну на охоте ты со мной бывал, можешь сказать мне спасибо. Если бы я тебя лично сам за шкирку на дачу к себе не вытаскивал, что бы мы сейчас делали? Так! Смотри: вот это – специальный бесшумный пистолет «Вул- 2». Бесшумен абсолютно – у него электрозапал, так что даже щелчка не будет. Гильза остается в стволе. Гильзы, кстати, по инструкции, ты выбрасывать не должен – они секрет- ные, а должен при перезарядке спрятать в карман и уже по- том где-нибудь гарантированно уничтожить. Но имей в виду: гильзы стремные. Они после выстрела под давлением, и мо- гут взорваться, поэтому, будь добр, не дави на них, не бей и не ковыряй. Вот так вот переламываешь пистолет, вот так вставляешь в стволы патроны. В первый и во второй, – го- ворил шеф, одновременно ловко проделывая именуемые операции, – снимаешь предохранитель и все. Пистолет готов к стрельбе. Это пистолет для профессионалов. Ты, конечно, не профессионал, но придется постараться. Вот это ― кобура скрытого ношения. Сам пистоль керамический, металлоде- текторы его не секут.

Юрий Сергеич расстегнул на Максиме рубашку и прямо на голое тело наклеил кобуру и засунул в нее пистолет.

– Вот так хорошо. Если не будешь мыться в бензине, не отлипнет несколько дней. Потом будешь пластырем приматы- вать. Пистолет, кстати, мочить нельзя – испортишь батарей- ки и контакты. На кобуре слева и справа по восемь патронов. Береги. Так… – Юрий Сергеич достал из сумки помповое ружье, затем штурмовую винтовку, – эти дуры тебе не нуж- ны. Не унесешь ты их никуда в аэропорту. С такой дурой по аэропорту может бегать только кретин. Так-с, что там у нас? О! Вот это можно и даже нужно! – шеф достал из сумки ма- ленький чемоданчик и, щелкнув запорами, открыл его. – От- личная вещь! Пистолет-пулемет «Клён». Собрать может даже такой салага, как ты. Попробуй.

Приняв правила игры «матерый вояка обучает нович- ка», Максим присел на корточки и начал собирать пистолет. Он принял решение запоминать и выполнять все, что говорил Юрий Сергеевич. Ему сейчас необходимы принципиально но- вые умения из области, которой он ранее почти не касался, считая не своим делом, и единственное, что его могло выру- чить, это профессиональная цепкая память, обучаемость, вни- мание к деталям и везение, которым Максим даже гордился. Он часто говорил друзьям, что ему «везет всегда, во всем и со всеми, а если не везет, то это значит, все равно повезло, но по-другому». Повезло и сейчас. Только надо это везение при- ласкать, оставить себе, удержать, чтобы не пропало, не исчез- ло, махнув на прощание пушистым хвостом. «Господь любит младенцев и придурков, а потому не будем притворяться ум- нее, чем есть, а станем поступать как младенец и придурок одновременно – верить и слушаться, верить и слушаться, – думал Максим. – Как же там было-то? “И не убоюсь я идти долиной смертной тени…”. Ну ладно, это потом, а пока – со- брать пистолет. Собрать пистолет».

Он собрал чертов пистолет. Он сделал это аккуратно, не слишком быстро, рассматривая каждую деталь, понимая ее назначение и только потом соединяя с другой, уже осмотрен- ной деталью. Последними Максим прикрепил довольно боль- шой глушитель и линзу коллиматора.

– Вот.

– Молоде-е-ец! – покачал головой шеф. – Честно го- воря, я хоть и сказал, что каждый салага его соберет, но, на самом деле, был уверен, что ты не сможешь. Это ж я так, для красного словца сказал. Видно, ты не безнадежен. Сообража- ешь, что к чему. И вот всегда так делай – думай, что собира- ешься сделать. И с чем собираешься – тоже думай. Но боль- ше всего ― слышишь? ― больше всего думай «с кем?». Этот вопрос, я тебе скажу, всегда самый важный для нашего дела. Всегда думай о том, кто рядом с тобой и кто против тебя. Ка- кие мотивы, возможности, тайны, страсти. Будешь понимать людей – будешь побеждать всегда. В людях нет мелочей. За- помнил? Нет мелочей в людях! Не бывает. Разбирай и собирай каждого человека по винтику, пока не изучишь.

Так, что там у нас дальше? Гранаты… вот смотри – две дымовые, четыре с сонным газом, две слезоточивые и взрыв- чатка с таймером. Нахрена она тебе? Но можно взять, на вся- кий случай, – гранаты Юрий Сергеевич засунул в широкий пояс, а взрывчатку отложил в сторонку. – Так. Теперь оде- жда. – Юрий Сергеевич вытащил из сумки целлофановый пакет. – Снимай с себя все. Носки снимай тоже. Трусы можно оставить. Хотя… – тут он задумался… – Нет. Трусы тоже снимай. На вот, надень эти. Они, конечно не очень…

– А зачем трусы-то? – недоуменно спросил Максим, од- новременно заголяясь.

– Поспрашивай у меня тут! А если тебе раздеваться при- дется? В больнице, например! Или… или еще где? Сверху обычная одежда, а трусы за 150 баксов, подаренные любимой женой! Непоняточка может произойти. Вот эти наденешь, – шеф протянул Максиму пакет.– Полная срань, синтетика. В самый раз для неприметного члена местного общества. Как они в этом ходят, не понимаю.

* * *

Через десять минут Максим был обряжен в синие брю- ки, напоминающие костюмы сотрудников вспомогательных служб аэропортов, синюю куртку, которая, как и брюки, была похожа решительно на все, что носят простые работящие пар- ни, трудящиеся во всех аэропортах мира, высокие теплые бо- тинки, бейсболку и темные очки. В руки Максиму шеф сунул пластмассовый чемоданчик для переноски инструментов, с каким обычно ходят рабочие ― от обслуги аэропортов до сан- техников. В чемоданчике был собранный пистолет со смен- ными обоймами, аптечка, сухой паек, нож, мультитул. Сверху все это было накрыто пластиковым поддончиком, на котором были закреплены отвертки и гаечные ключи.

– Красавец! – шеф взял Максима за плечи и несколь- ко раз повернул его. – Ты челюсть-то только не выпячивай. Спрячь. Не Шварценеггер. Ладно, с Богом. Полезай, давай. И постарайся не заблевать одежду.

Пока Максим, кряхтя, лез в тайник, за его спиной Юрий Сергеевич быстро его перекрестил, после чего слегка подтол- кнул, как будто не столько хотел помочь, сколько прикоснуть- ся на прощание, и закрыл дверцу.

– Давай, везунчик. Храни тебя Бог! – и добавил: – Если он, конечно, есть.

* * *

Во время посадки Максиму опять было плохо. Его не- сколько раз вырвало желчью. В отсеке воняло блевотиной, и было нечем дышать. От вони и волнения Максима несколь- ко раз накрывали приступы клаустрофобии. Он лежал, ста- раясь не вляпаться в зловонную лужу. «Все вот-вот кончит- ся. Все скоро кончится!» – уговаривал себя Максим. «А что потом? Потом-то что? Не страшно? ― отзывался внутренний голос. – Потом – будет потом. Главное, что не сейчас. Сей- час главное – перестать блевать. Все остальное не так уж и важно».

Лайнер стремительно падал. Оттого, что невозможно было

посмотреть в иллюминатор и увидеть приближающуюся зем- лю, казалось, что падение будет бесконечным. Поэтому, когда пол вдруг неожиданно врезал по губам, Максим сильно уди- вился. После чего получил вторично полом по носу и счел за лучшее слегка приподняться на локтях. Не помогло. Следую- щие три удара бросили его вперед, Максим въехал макушкой в бронированную дверь, еще раз треснулся носом и благополуч- но рассек бровь.

«Вот спасибо! Вот спасибочки! Хорошо-то как! Отлич- но просто! Узнаю Родину – никакой мягкой обивки. Ниче- го. Даже на диверсантах экономим. Так и застрелить не успе- ют – сам расшибусь».

Лайнер еще какое-то время накатывал круги возле аэро- порта и остановился. После была долгая тишина. Потом нео- жиданно кто-то крикнул совсем рядом. Раздалась приглушен- ная автоматная очередь. Затем снова все стихло.

Через некоторое время, устав от тишины, Максим вклю- чил маленький экранчик, находившийся на правой стенке от- сека, и начал переключаться между камерами, вмонтирован- ными в потолок каждого из отсеков.

– Так. Лайнер уже пустой. Наших всех взяли. В моем отсеке один. Вооружен каким-то пистолетом-пулеметом… в тяжелой штурмовой броне. Плохо. Черт его знает, пробивает то, что у меня есть, такие доспехи или нет. Может получиться неудобно – помру я здесь с простреленной башкой, а жена с дочкой даже и не узнают, где я пропал. «А ты уверен, что они все еще живы?» – внутренний голос Максима обладал удиви- тельно мерзкими интонациями.

Ужас тихонько выполз откуда-то из желудка, прополз ле- дяной рукой по пищеводу и, ухватив за горло, начал душить. Рот Максима искривился, лицо как будто скомкалось, из глаз брызнуло. Максим скукожился, подтянув колени к подбород- ку, и тихонечко замычал.

– Интересно, кто там кричал? Кого застрелили? – вто- рой внутренний голос говорил тихо, но вполне отчетливо.

– Главное, что пока не меня. А если не меня, значит, я смогу выйти и сделать все, что смогу, чтобы добраться домой. Максим помассировал лицо, изгоняя с него следы истери-

ки, и снова уставился на экран и защелкал кнопками.

– Так. Вот оно. Первый пилот отлетался.

Камера показывала сверху лежащее на спине тело первого пилота в залитой кровью форме. Пилот лежал, открыв рот, и можно было увидеть, что верхние зубы были выбиты. Рядом стояли двое, в руках ― штурмовые винтовки.

– Что ж ты сделал-то, что тебя застрелили? Видно, хоро- ший ты был человек.

Максим залез в пояс и достал горсть гранат – цилиндров толщиной в два пальца.

– Какая из них дымовая, какая сонная, а какая слезоточи- вая? Какая должна быть маркировка? Юрий Сергеич мне по- казывал, но я прослушал. Черт! О чем я думал? О том, какой я умный, кажется. Идиот! – Максим еще раз попытался вспом- нить тот момент, когда шеф ему рассказывал про маркировку. Вот шеф достает, кладет их в пояс, говорит что-то про пояс, по- ворачивает голову и… И? – Максим подергал себя за нос. – Ну и? Он говорит: «… желтый маркер – слезоточивые». А у нас есть еще синие и красные. То, что красные могут быть сон- ными, маловероятно – красный цвет возбуждает. Хотя… кто поймет маньяков из ВПК? Но будем считать, что сонные гра- наты – гранаты с синей маркировкой. Синий фон успокаивает, так что с ассоциативным рядом тут все хорошо.

Пора действовать.

– Господи, убереги меня, мудака…

Произнеся такую нехитрую и не очень приличную молит- ву, Максим нажал на кнопку замка дверцы отсека. Дверца от- крылась без щелчка, и Максим, выдернув кольцо, высунулся из люка до пояса и, стараясь даже не дышать, аккуратно поло- жил гранату за спиной у солдата. После этого он так же тихо отполз обратно, и уже закрывая за собой дверцу, услышал едва слышный чпокающий звук. Это пошел газ.

Максим плотно закрыл дверцу, напялил вытащенный из сумки противогаз и уставился на экранчик. На экранчике сол- дат канадской армии активно боролся со сном. Сон побеждал. Максим, глядя на мучения солдата, нервно зевнул и испугался. Он поморгал, помотал головой, но все было в порядке. Спать не хотелось. Зевота действительно была просто своеобразной нервной реакцией на стресс.

Тем временем солдат на картинке привалился к стеночке и сладко уснул. Возможно, он видел во сне что-то приятное. Во всяком случае, Максиму хотелось на это надеяться. Мак- сим пощелкал переключателем и нашел ту пару, что стояли над мертвым пилотом. Теперь они передвинулись глубже в са- лон, а вход охраняла пара новеньких.

Дела шли отвратительно.

Максим достал еще две гранаты с синей маркировкой, выдернул кольца и, открыв дверцу, бросил их на пол, а по- том, размахнувшись, с силой врезал кулаком по стенке. По- сле этого он опять заполз внутрь отсека и уставился на экран. На экране было уже только двое вооруженных людей – те, что стояли у двери. Пока план работал.

Максим переключил камеру на отсек со спящим солдатом. Двое вошли, увидели лежащего на полу товарища и немедлен- но взяли оружие наизготовку. Один попытался открыть дверь багажного отсека, но та была заперта. Второй в этот момент тормошил спящего товарища.

И тут Максиму крупно повезло еще раз. Солдат, кото- рый пытался открыть дверь, сначала ударил в дверь ногой, а потом, не добившись результата и, очевидно, не ожидая, что дверь окажется бронированной, выстрелил в нее из автомата. Взвизгнул рикошет, и солдат, тормошивший спящего, упал, раненый в ключицу.

Еще двое солдат, те самые, что караулили вход, ворвались в тамбур. Они быстро повели стволами винтовок по углам и, не обнаружив никого, повернулись к своим. В этот момент тот, что был ранен, уже крепко спал, медленно теряя кровь, а вместе с ней и жизнь, а второй – тот, что стрелял, – усиленно клевал носом, не в состоянии понять, что с ним проис- ходит.

Обнаружить гранаты и вызвать подмогу позволить было никак нельзя. Необходимо было что-то делать. Это «что-то» никак не могло обмануть Максима, хотя и пыталось. Поддай- ся он на эту обманку – легко было бы запаниковать, сжаться в комок или, наоборот, забиться в истерике и таким образом испортить все начатое. К счастью, у Максима, отчасти благо- даря стрессу, был ясный ум, который не позволил ситуации обмануть себя. Максим понимал, что за маской «что-то де- лать» скрывалось прозаичное «убивать». Надо было убивать. Он совершенно неожиданно для себя принял это совершен- но спокойно, лишь слегка дрогнуло сердце. Он взял в руку

«Клен», переключил на автоматический огонь, передернул за- твор, толкнул другой рукой дверцу и, вывалившись в тамбур, дал длинную очередь.

Его опасения оказались совершенно напрасными. Пули были бронебойными. Они легко пробили бронежилеты, ка- ски, вошли в тела и, пройдя через них, вышли с обратной сто- роны. Хотя пистолет при стрельбе шума почти не издавал, но звон, который производили пули, ударяясь в обшивку, – оглушал.

Пистолет за считаные мгновения выпалил весь запас патронов, замолк, и наступила тишина. Максим с сопением торопливо заменил обойму и щелкнул затвором. Солдат, что был ранен в самом начале, шевельнулся, и Максим, еще до того, как успел сообразить, что делает, выстрелил ему в го- лову.

«С дебютом тебя, чудовище! – поздравил он себя. – Ну как? Гордишься собой? Или сейчас не время для неудобных вопросов? Ну извини».

Он отступил назад, засунул руку в отсек, вытащил оттуда рюкзачок и чемоданчик. Рюкзачок надел на спину, в чемоданчик сунул теплый «Клен», осмотрел себя – не осталось ли крови. После этого захлопнул люк и быстро направился к трапу. Пе- ред самым выходом он стянул противогаз и, размахнувшись, кинул его в глубину салона. Надел кепи, солнцезащитные очки и вышел под небо гостеприимной Канады.

* * *

Пока Максим шагал к зданию аэропорта, в голову лезла всякая ерунда. В основном какие-то фразы из детского муль- тсборника, который очень любила смотреть Варя: «Я тучка-туч- ка-тучка, а вовсе не медведь, и как приятно тучке по небу ле- теть… Я – лучшее в мире привидение с мотором. Сейчас я вас настигну, тут-то мы и похохочем…».

Так, бормоча себе под нос, Максим прошел все поле, во- шел в здание аэровокзала, прошел и его. Миновал четыре по- ста охраны и еще пост полиции у входа.

«Да, ребята, не готовы вы к войне. Это ж черт знает что. Это ж какие счастливые люди тут живут? Они же совершенно не по- нимают, что такое война. Ох, мать моя Европа…»

Ну, а что собственно? Их Первая мировая миновала, Вто- рая мировая миновала. Что можно ожидать от них? Они же, хоть весь мир пропади, будут думать о… а о чем они сейчас думают? О чем думают дети, играя в песочнице? О том, что делают что-то очень важное, наверное. Интересно, что у нас сейчас творится? Наверное, полная жопа. Господи-господи, помоги мне…».

На стоянке он сел в первое же такси и на хорошем фран- цузском скомандовал:

– К банку.

* * *

За неделю у Максима выросла весьма приличная щетина, что, впрочем, очень подходило к его новому облику: бейсболка, куртка с капюшоном, джинсы, теплые туристические кроссов- ки. Обычный молодой разгильдяй, каких достаточно в любой стране. Это легко позволяло входить в доверие к водителям ав- томобилей, которые нужны были Максиму как воздух. Арендо- вать машину он не мог – для этого бы потребовались докумен- ты, которых не было. Он мог бы дать взятку, денег снятых им с карточек, вполне хватило бы – на дне рюкзака лежали три ты- сячи канадских и двадцать тысяч американских долларов плюс почти двадцать тысяч евро. Но Максим счел за благо не риско- вать и не проверять законопослушность местного населения. Приходилось передвигаться автостопом. Кроме того, водители были источником ценной информации. Они охотно делились подробностями своей жизни, а заодно и сплетнями, слухами и теориями. Собственно, за этим человек и подбирает попутчи- ков – ему нужен слушатель. Иногда в салоне работало радио, а иногда и телевизор.

За неделю путешествия Максим узнал многое. Виновата во всем была, естественно, Россия. Россия нанесла ничем не спровоцированные ядерные удары по Китаю и США в тот мо- мент, когда лидеры этих стран находились в Москве. При этом незадолго до атаки лидеры Китая и США были злодейски уби- ты, что, очевидно, и дало русским возможность рассчитывать на успех превентивного ядерного удара. США, Европа и Китай ответили, и теперь Россия безнадежно разгромлена, поверже- на и умоляет о пощаде. Ура! Ура!

Максим еще ничего не знал, но чувствовал по количеству недомолвок – врут! Врут как черти!

Естественно, врали. Через сутки выяснилось, что Китай раздолбили в труху. Жестоко и эффективно. Ядерные заряды поразили высокие русла рек Янцзы и Хуанхе, и волна смыла на- ходящуюся в междуречье промышленность. Промышленный Китай ― вместе с его армией, экономикой, ядерным оружием – просто смыло. По предварительным оценкам погибла при- мерно половина населения, и дальнейший прогноз был неуте- шительным: скорое начало эпидемий и голода. По телевизору показывали плавающие в воде обломки и трупы. Американская промышленность, если бы она сохранилась к этому времени, на какое-то время теперь могла бы не опасаться конкуренции.

Еще через сутки выяснилось, что у Канады проблемы с беженцами из США – они толпами валят через границу и над канадским климатом больше не смеются. Россия и Китай перемололи в фарш большинство крупных портовых городов, разрубили коммуникации и уничтожили всю орбитальную группировку. Нет связи, энергии, воды. И никакой надежды получить их в ближайшем будущем.

А еще через сутки канадские дикторы объявили о новой решительной победе дипломатии – русские войска уходят из Европы. Российское правительство переезжает из Москвы, ко- торая стала слишком радиоактивной, в новую столицу – ей временно станет город Архангельск – какое-то ледяное ме- сто, окруженное со всех сторон снегами и ракетами. Русский медведь загнан в свою берлогу, где и издохнет. Европа празд- нует победу.

Из всего потока информации Максим выделил несколько пунктов: США досталось, Китаю досталось еще больше, Рос- сия вторгалась в Европу, Москва загажена, но не разрушена. Получалось все не так уж и плохо. Шансы были. И шансы не- плохие.

* * *

Жена Максима Ангела внешне была человеком к реальной жизни совершенно неприспособленным. Полностью соответ- ствуя своему имени, Ангела казалась на Земле гостем времен- ным, а потому правил игры не понимающим и не принимаю- щим. Вопреки всему это ее свойство давало ей прекрасную броню от недоброжелателей и многих невзгод – она просто ничего не замечала. Интриги, направленные на нее, рассыпа- лись по одной причине – они были рассчитаны, что Ангела или заметит выгоду и пойдет в ловушку за бесплатным сы- ром, или заподозрит опасность. Ангела не замечала ничего – ни зла, ни добра, ни выгод, ни опасностей. Она жила, как Бог даст. Цвела, как лилия, порхала, как птичка, улыбаясь радо- стям, плача над горестями, переживая за окружающих, как за себя. И, наверное, Бог это ценил.

Но когда речь заходила о вещах обычных и приземлен- ных, в ней просыпались настолько мощные инстинкты вы- живания, что диву давались самые записные интриганы и прожженные циники. Однажды Ангела потрясла всех общих знакомых, протащив на себе несколько километров мужа под- руги, пропоровшего ногу при купании в лесу. Подруга, более плотная и внешне крепкая девушка, не выдержала и сотни метров. Ангела же – внешне хрупкое и воздушное существо с тонкой спиной, созданной для вырезов вечерних платьев, а не для рюкзаков, ― которая не должна была бы выдержать и половины веса здоровенного мужика, дотащила его до доро- ги, да еще и командовала последующим процессом госпита- лизации.

Максим знал эти черты жены и был совершенно уверен, что если ей представилась хоть малейшая возможность вы- жить и выбраться из Москвы, то это уже сделано со всей воз- можной энергией и скоростью. Максим также не сомневался в том, что жена не забыла вытащить и всех друзей, до кого смогла дотянуться.

* * *

В мотелях он не останавливался, ночевал в основном на природе. Это уже сильно поднадоело – хотелось в душ.

Несколько раз по телевизору он видел свою фотографию, которую снабжали комментарием о том, что это очень опас- ный вооруженный преступник, предположительно работа- ющий на русскую разведку, убивший в аэропорту несколько человек. Очень опасен, самостоятельно задерживать его нель- зя – немедленно вызывать полицию.

Очень лестно.

Слава Богу, выручала борода, а также то, что Максим за неделю похудел. Напряжение совершенно лишило его аппети- та. Вкус пищи не чувствовался. Наверное, Максим мог бы же- вать консервы прямо вместе с банками. Он мог бы и вовсе не есть, и совершенно обессилеть, но ежедневно угрюмо и упря- мо повторял ритуал приема пищи: найти подходящее место, по-турецки сесть на рюкзак, ножом вскрыть банку и тем же ножом поесть, пользуясь им вместо ложки.

В первую ночевку ему приснились убитые им канадские солдаты. Они лежали все в том же тамбуре, в крови, но никак не могли затихнуть и все шевелились, шевелились. Максим стрелял в них, но как только затихал один, начинал ворочать- ся другой, и Максим снова стрелял, не в силах побороть страх и уйти из страшного тамбура, потому что для этого пришлось бы повернуться к мертвецам спиной.

Максим проснулся и вспомнил лежащего на спине в луже крови пилота. Больше кошмары с мертвецами ему не снились. Снились светлые радужные сны, в которых он все время о чем-то говорил с женой, играл с дочкой. Мир этих снов был ярок, прозрачен и весь наполнен светом. Проснувшись, Мак- сим не мог вспомнить ни слова, помнил только чувство пол- ной безопасности, счастья, всепрощения. Как в раю.

Контраст при пробуждении был такой силы, что в течение получаса Максим не открывал глаз, ловя остатки сновидения. Казалось, что его выгнали, бросили. Чувство колоссальной потери владело всем его существом.

Спасал ритуал еды: турецкая поза, консервная банка, нож. К концу трапезы Максим приходил в свое максимально эффек- тивное угрюмо-упертое состояние и находился в нем до мо- мента, когда пора было отходить ко сну. И так повторялось изо дня в день. Изо дня в день.

* * *

Волосы стали сальными. Ощущение грязного тела угнета- ло. Но дело того стоило. Он преодолел почти всю Канаду без каких-либо проблем.

В первый раз его попытались взять только в Ватсон Лейк. Водитель машины, какой-то иммигрант из Германии, к которому Максим подсел на трассе, узнал его. Но вместо того чтобы поступать, как было предписано в распространя- емой по телевидению инструкции, понадеялся, что русский бандит, говоривший с ним по-французски, не знает немец- кого. Он набрал номер полицейского участка прямов первом же придорожном таксофоне. Максим действительно плохо знал немецкий. Но сознание мгновенно выхватило слово

«russisch».

Это слово знает каждый русский с самого детства. Знание это пахнет старой кровью и ненавистью. Оно досталось вме- сте с ржавым железом, все еще лежащим то здесь, то там по всей России, осевшими, но не заросшими окопами и все еще отыскиваемыми человеческими костями. Русский не может не узнать это слово, потому что это каркающее слово уже множе- ство поколений ассоциируется с унижением и смертью. Услы- шав его, Максим неожиданно сам для себя озверел.

Когда немец сел в машину и машина двинулась, Максим выхватил из-за куртки нож и, схватив потомка арийцев за ры- жий затылок, приставил нож к его глазу.

– А ну, остановил! Быстро! Schnell! Скотина! Schwein!

На обочину!

Немец в полном ужасе, не понимая, что делает, путаясь в педалях, вместо тормоза надавил на газ и украсился заме- чательным широким порезом на щеке. От этого он испугал- ся еще больше. Только что он казался себе бравым молодцом, который обманул и поймал «русского бандита», а теперь рус- ский давал ему команды на его языке. И теперь русский заре- жет его. Всего лишь за то, что он хотел похвастаться подвигом перед друзьями под бутылочку пива.

– Тормози, я сказал! Тормози!

Максим схватил руль и вывернул его на обочину, одно- временно рванув ручку вариатора на «стоп». Машина слетела с шоссе и, заскользив по мокрой утренней траве, врезалась в кустарник.

Озверелый Максим вытащил упирающегося и закрываю- щего голову руками немца из машины за шкирку. Утреннее шоссе пустовало, заступиться было некому. От отчаянья не- мец совершил попытку вцепиться Максиму в руку с ножом. Сильным, жестоким ударом в лицо Максим отбросил несчаст- ного на машину.

– Ты куда звонил, suka? Куда ты звонил?! Максим ударил жертву ногой в поддых.

– Русиш? Я тебе – русиш? Фашистская морда!

В голове немца что-то щелкнуло, какой-то тумблер, и в нем тоже заработали какие-то древние инстинкты. И он, все еще закрываясь руками от Максима, визгливо закричал:

– Ich bin nicht ein Faschist! Ich bin nicht ein Faschist! Nichts chissen!

В его голосе было столько страха, перемешенного с наде- ждой, что Максим опешил.

– Куда звонил, я спрашиваю?

– Я звонил другу. Он работает тут, в полиции. Я не фа- шист. Вы понимаете? Я не фашист!

– Ты не фашист. Ты идиот. – Ярость Максима куда-то совершенно неожиданно ушла, оставив после себя усталость и обиду. – Только идиот может не знать, что, даже не зная немецкого, русский всегда узнает слова russisch и schissen. Всегда.

– До сих пор? – немец был совершенно поражен.

– До сих пор. Снимай штаны.

– Меня зовут Гюнтер! – немец неожиданно шагнул впе- ред и, как-то вопросительно глядя Максиму в глаза, протянул руку для рукопожатия.

– А мне poher как тебя зовут, дружок. Снимай штаны. Связав немца его же распоротыми брюками, Максим со-

брался было уйти. Уже повернувшись к автомобилю спиной, он помедлил, затем резко повернулся, подбежал к машине и вытащил из бардачка аптечку.

– Жалко мне на тебя время тратить, но может быть, мне это Бог зачтет, когда домой вернусь.

Маским смазал порез на щеке антисептиком и наложил сверху пластырь.

– Ну пока, Гюнтер. Больше мне не попадайся.

* * *

Километров через пять быстрого бега Максим снова вышел на трассу и поднял большой палец. Теперь происшествие с Гюн- тером казалось ему забавным. Он улыбался.

* * *

Границу между Канадой и Аляской Максим прошел в на- глую, обойдя таможенный пункт по реке. Аляска к этому мо- менту объявила о создании независимого государства. В неза- висимом государстве, как и положено, царил бардак. Отменили доллар, но, поскольку ничего более оригинального придумать не смогли, ввели аляскинский «золотой» доллар, который не- понятно, с чем был связан, и неясно, как обеспечивался. По- этому прежний доллар ходил по-прежнему, как ни в чем не бывало, одновременно с еще десятком самопальных валют. Основной человеческой эмоцией был страх. Люди боялись, и их поступками руководил только страх за себя, своих близких и то имущество, которое они нажили.

Ненависть людей, в одночасье потерявших уверенность в завтрашнем дне, выплеснулась на военных. Военных было обвинить легче всего.

Особенно доставалось отставным. У них не было армей- ского товарищества и армейской мощи, но зато был патри- отизм, выражавшийся зачастую в самых громких формах. Поэтому они открыто шли против новоявленных князьков и против человеческого страха. Поэтому их убивали, вешали, жгли. Стирали с лица земли. Максим видел, проходя малень- кие поселки, как горят их дома и как висят их трупы.

В деревушке Риверз Вэлли, дворов на десять, недалеко от Игла, толпа ворвалась в дом отставного полковника ракетных войск США и повесила его вместе со всей семьей. Их трупы раскачивались на турнике на детской площадке, которую по- вешенный глава семейства делал, скорее всего, собственными руками.

Сделав это страшное дело, жители покинули поселок в желании перебраться в более крупный населенный пункт – туда, где есть больница, работа и еда.

Преодолев неловкость перед мертвыми, Максим тихо во- шел в их дом через заднюю дверь. Первый этаж был разгром- лен – хозяин дома до последнего пытался защитить себя и свою семью. Стекла выбиты. На стене в холле кто-то помадой написал «Убийца!». «Интересно, к кому сейчас себя причисляет писавший? К пацифистам?» – подумал Максим, проходя мимо надписи. Валялись стреляные гильзы двенадцатого калибра, на полу высыхала лужа крови. Судя по тому, что на теле хозяина дома и его родных огнестрельных ран не было – кровь была чужая. Ружье, изувеченное ударами о стену, лежало тут же.

Максим принял душ, зарядил стирку в стиральной маши- не, плотно закрыв занавески, посмотрел телевизор в спальне на втором этаже.Телевизор показывал толпы беженцев, пике- ты невесть откуда взявшихся канадских ультраправых. Осо- бенно порадовала колонна канадской украинской диаспоры, требовавшая войны с Россией до самого конца. Запомнился транспарант с надписью: «Ни один человек не может жить спокойно, пока жив хоть один москаль!»

«Господи! Спасибо Тебе за немца!» – подумал Максим, лег в постель хозяина дома и немедленно заснул.

Проснулся он поздним вечером. Посмотрел на стоявшую на тумбочке справа фотографию. На фотографии улыбались люди: высокий сухощавый мужчина в плавках, женщина в ку- пальнике с темными очками в руках и ребенок – мальчишка лет восьми с ярким надувным мячиком. Они стояли на пляже босые, подставляя лица солнцу. Солнце сияло на белоснеж- ных зубах и в глазах всей троицы. В нижнем правом углу фо- тографии имелась надпись «Гаваи 2057 г.». Такие фото стояли на книжных полках у родителей Максима с надписями «Ана- па», «Севастополь», «Геленджик».

Максим осторожно отдернул занавеску и посмотрел в окно. За окном темнело, но в домах свет не горел. Поселок ка- зался мертвым и брошенным.

Максим вышел во двор, обошел дом, и, выстрелом из

«клена» сбив замок с двери, выволок из подвала лопату.

Где тут церковь или кладбище, Максим не знал. Да и не хотелось одному ходить по мертвому поселку. Он начал рыть прямо перед домом. Рыл неглубоко – темно, да и времени было немного. Выкопав широкую яму с полметра глубиной, подошел к турнику и лопатой перерубил веревки. Он поймал себя на мысли, что избегает смотреть им в лица. Хотелось за- помнить их такими, какими они были на фотографии. Не при- касаясь руками, он лопатой затолкал их в яму и начал забра- сывать землей.

Набросав сверху холмик, он воткнул лопату в ногах. Рас-

пятия в доме он не видел и не знал, верующие ли были эти люди или нет. А если верующие, то кто? Католики? Проте- станты?

Поэтому Максим свел молитву к минимуму – перекре- стился и сказал:

– Упокой, Господи.

– Молодец, мальчик!

От неожиданности Максим подпрыгнул на месте и заози- рался вокруг.

– Да ты не бойся…

Из-за угла дома вышел темный силуэт, и стал медленно приближаться. Пистолет лежал далеко – быстро не допры- гнешь, и Максим не был уверен, что незнакомец позволит ему безнаказанно прыгать за пистолетами. Он стоял, разведя руки в стороны и мучительно соображая, что же сейчас делать.

– Не волнуйся, мальчик. Если бы я хотела тебя застре- лить – давно бы застрелила.

По голосу и по все четче видимым деталям приближа- ющейся фигуры Максим понял, что перед ним старая, очень старая женщина. Вооруженная старая женщина.

– Я хорошо стреляю.

Она, наконец, подошла, оперлась на длинное ружье, как на клюку, и посмотрела Максиму в глаза снизу вверх своими когда-то голубыми, а теперь выцветшими в светло-серый с прожилками голубого, глазами.

– Русский?

– Мэм, я… – Максим растерянно развел руками.

– Не ври, мальчик. – Старуха глянула исподлобья, – Не порть впечатление. Я не глухая. Ты молился по-русски.

– Я русский.

– Мне кажется мальчик, что ты не из местных. Не из местных русских, я имею в виду.

– А тут есть русские? – Максим решил играть в откры- тую. Старуха ему нравилась. Ну, или почти в открытую.

– Были, мальчик. Целая община русских была. Церковь русская. Кого-то увезли, кто-то смог убежать. Но тебя с ними не перепутаешь. Местные русские так не одеваются. Местные лю- бят свою одежду – такие рубашки вышитые… забавные. И ак- цента у них почти нет. Я, когда была молодая, чуть за одного вашего замуж не вышла, – голос старухи стал тихим, ровным, почти распевным. – Сильно его любила. Красивый был. Не сло- жилось у нас. Оно и к лучшему, конечно.

– А почему не сложилось?

– Порядки у нас разные. У них в общине порядки жесто- кие были. И красавец мой этими порядками с детства изувечен был. Любить не умел. Говорил о Боге, о матушке-России, а по- том обязательно о том, что вся Земля в ереси, кругом еретики, и только кровью ересь эту смыть можно. Все о войне с Росси- ей мечтал. Их так всех там учили – не столько любить друг друга, сколько ненавидеть всех, кто не такие, как они. На том и жили. На ненависти. Испугалась я. Вышла замуж за другого. Похоронила его позавчера. Моего Джона.

– Соболезную.

– Верю. Тебе трудно не верить, мальчик. Разве человек, у которого нет сочувствия, стал бы хоронить незнакомых ему людей только из благодарности за кров?

– Я не из благодарности. Старуха махнула рукой:

– Это все равно. Ты куда направляешься?

– Хочу попасть домой.

– Я тоже, мальчик. Я тоже. Мы все хотим домой.

* * *

Маргарет, так звали старуху, пригласила Максима в гости. К дому она ковыляла с трудом, опираясь на свое огромное ру- жье. Дома она поставила его в угол и с помощью Максима добрела до кресла, тяжело опустилась в него. Кресло тихо скрип- нуло под тяжестью ее тела. Маргарет была очень-очень стара.

– Мальчик, если хочешь выпить, то за моей спиной в баре стоит неплохой виски. Еще мой Джон покупал. Мой Джон лю- бил хороший виски. Он становился после него такой шалопай,

– старуха улыбнулась чему-то своему. – Нет, алкоголиком он не был. Он был молодец, мой Джон. Он был настоящим мужчиной. Хочешь есть?

Максим есть не хотел, но отказаться почему-то не по- смел – кивнул.

Откусывая от куска вчерашнего пирога с печенкой и от- хлебывая виски из большого толстодонного стакана, Максим почувствовал, что к нему начинает возвращаться утраченное на время чувство уюта.

«Странно, что не предлагает попариться в баньке, – по- думал Максим. – По сюжету самое время. Или это я должен просить в баньку истопить? Как это там было?»

– Чему улыбаешься, мальчик? Кстати, можешь и мне плеснуть немного.

– Да ничего особенного, – Максим резким движением отвинтил пробку и налил в стакан Маргарет. – В русском фольклоре есть такой постоянный сюжет: главный герой, Иван-дурак или Иван-царевич, попадает в izbushku к Babe- Yage с костяной ногой. Она его хочет съесть, но он уговарива- ет ее напоить, накормить его и даже истопить ему баню. А в конце она дарит ему какой-нибудь волшебный предмет.

– Похоже на Элиссон Гросс. Только у нее нет костяной ноги, и она ничего не дарит. Просто ест, – старуха улыбну- лась. – Не бойся, мальчик. Я тебя не съем. А почему у нее костяная нога?

– Считается, что Баба Яга – пережиток культа мерт- вых – страж между миром живых и потусторонним миром. Она сама как бы наполовину жива, а наполовину мертва. Вот одна нога у нее и костяная.

– Какая замечательная женщина. Да… – Маргарет сно- ва улыбнулась. Теперь ее лицо было видно намного лучше.

Белая кожа, светло-голубые водянистые глаза, челюсть, ушедшая чуть назад от долгого использования правильного английского языка. – Очень похоже. Очень похоже на меня.

– Вы работали учителем? Английский язык и английская литература? Да?

– Острый глаз! Молодец! – Маргарет сделала жест ру- кой обозначающий нечто победно-молодцеватое. – Не здесь, конечно. Я работала в университете. В очень хорошем универ- ситете. Теперь его, скорее всего, нет. Ну а ты? – она посмо- трела на Максима неожиданно живыми глазами. – Тот самый русский шпион, которым пугают нас по радио и телевизору уже несколько дней?

– Почти, мэм. Кроме того, что я не шпион, не бандит и все такое. Я просто хочу домой.

– А поскольку очень старательный мальчик, то и до- мой ты идешь очень старательно. – Маргарет повертела стакан в руках, отпила немного. – Никому не удалось тебя остановить или задержать. Из живых, я имею в виду.

– Пока никому, мэм.

– И это их здорово злит. Берегись, Макс. – Маргарет не- ожиданно прекратила называть его «мальчик» и резко перешла на имя. – Ты им нужен, и они будут искать тебя везде. По все- му свету.

– Пусть ищут, Маргарет. Я просто иду домой.

– Молодец. Ты – настоящий мужчина. Как мой Джон, – она тряхнула стаканом. – Макс, останься на эту ночь со мной. Максим поперхнулся, и отличный девятнадцатилетний виски пошел носом. Пока он, прикрывшись рукавом, кашлял, чихал, тряс головой и вытирал слезы, Маргарет смеялась.

– Что? Испугался? – Маргарет, кокетливо стреляя по- молодевшими от алкоголя и смеха глазами, отпила из ста- кана еще глоток. – Вот почему ты все время думаешь обо мне плохо? То я тебя съем, то изнасилую… Нельзя жить с та- ким мировоззрением! – Она еще раз хихикнула. – Я вот о тебе с самого начала думала только хорошее. Ну подумаешь, русский шпион! Шпион – тоже человек. Я имела в виду: не останешься ли ты переночевать в моем доме. Составишь мне компанию? Мне тут чертовски одиноко. Все уехали в город после того, как…

– С удовольствием, Маргарет. Простите меня. Я – кре- тин. – Максим наклонил голову и щелкнул, как мог, каблу- ками. Кроссовками щелкать получалось не очень, но Марга- рет оценила жест.

– Садись, Макс. Ты – настоящий джентльмен. Ска- жи-ка, а у вас любят поэзию? Можешь рассказать мне стихи?

– С удовольствием. Моя жена очень любит эту вещь:

В полях, под снегом и дождем, Мой милый друг, мой бедный друг, Тебя укрыл бы я плащом

От зимних вьюг, от зимних вьюг. А если мука суждена

Тебе судьбой, тебе судьбой, Готов я скорбь твою до дна Делить с тобой, делить с тобой. Пускай сойду я в мрачный дол,

Где ночь кругом, где тьма кругом, – Во тьме я солнце бы нашел

С тобой вдвоем, с тобой вдвоем. И если б дали мне в удел

Весь шар земной, весь шар земной, С каким бы счастьем я владел Тобой одной, тобой одной.

– Какая прелесть. А что это? Звучит, как барокко, но я не припомню русских поэтов в этом стиле.

– Это стихи Роберта Бернса в переводе на русский. Я, к стыду моему, так и не удосужился прочесть оригинал.

Они допили всю бутылку к трем часам ночи. Все это вре- мя Максим развлекал Маргарет, как мог, – пел ей песни, чи- тал стихи, рассказывал анекдоты, а Маргарет много смеялась. Потом они разошлись по спальням.

* * *

Проснулся Макс поздно – около полудня. Он вышел из комнаты и позвал Маргарет.

– Маргарет! Маргарет!

Ему никто не ответил. Уже предчувствуя разгадку тиши- ны, он постучал в дверь спальни Маргарет. Ему и на этот раз никто не ответил. Он вошел.

Маргарет лежала на постели, полуприкрыв глаза. Рядом с кроватью лежала фотография в деревянной рамке и маленькая баночка. Пустая баночка из-под снотворного.

Максим подошел ближе, присел, поднял фотографию и по- ставил ее на трюмо. С фотографии улыбались молодые Марга- рет и Джон – широкоплечий черноволосый мужчина с весе- лыми серыми глазами и черной кудрявой бородой.

В уголок рамки был вставлен свернутый вчетверо клетча- тый листок, на котором сверху учительским почерком Марга- рет была сделана надпись: «Максу».

Он развернул и прочел.

«Мой дорогой Макс!

Мальчик, прости, что я так поступила. Не обижайся на меня. Выполни мою последнюю просьбу: закопай меня радом с Джоном. Он лежит за домом. Ты увидишь там свежий холм. Я надеюсь, что Бог не обидится на меня за то, что я сде- лала. Я не отчаялась. Просто ты — слишком добрый мальчик, чтобы уйти и бросить меня одну. Ты бы обязательно пота- щил бы меня с собой. И обязательно попался бы. А я бы умерла вдалеке от моего Джона, и никто бы не догадался привезти меня сюда. К нему. Я не очень-то верила в Бога, но надеюсь, что Он есть и что Он есть Любовь. Сам посуди — на что мне еще надеяться? Так что, если тебя не затруднит, прочи- тай надо мной какую-нибудь молитву. Мне всегда нравились службы в русской церкви, а ты умный мальчик, ты сможешь. Завещаю тебе все мое имущество в благодарность за все,

что ты для меня сделал.

Прощай.

Твоя Маргарет Пенн.

P.S. Спасибо, что похоронил нашего с Джоном сына. Я сама так и не смогла».

* * *

Макс выкопал для Маргарет настоящую глубокую моги- лу. Потом он отнес ее на руках – в отличие от вчерашних покойников, он не боялся и не брезговал к ней прикоснуться. Крест он сделал, выдернув и сколотив друг с другом доски забора. Прочитал «Отче наш» – других молитв не знал.

Поселок он покинул через два часа, забрав с собой письмо и фотографию Маргарет. Нужно было спешить в Игл.

* * *

…На первый взгляд, война совершенно не коснулась Игла. Жизнь шла своим чередом – кипела на рынке, ленилась по окраинам, ездила на автомобилях, ходила пешком. Напивалась в салунах и барах, затаривалась в супермаркетах. Жизнь хо- тела плевать на смерть и войну и плевала, пока могла. Но это было так только на первый взгляд. Если присмотреться, то ста- новилось видно, что за бензин и продукты расплачивались не привычными «зелеными», а какими-то бумагами с печатями, очереди были длиннее, машин меньше, а оружия в руках – больше.

Подвозившего Макса парня дважды проверили патрули народной милиции. Проверили своеобразно: попросили доку- менты на машину, осмотрели груз – нет ли продуктов пи- тания и бензина. Обнаружив и то, и другое – забрали часть, после чего выдали бумагу с печатью городского совета, разре- шающую въезд в город.

На Макса никто внимания не обратил – сидит себе че- ловек в машине, значит, хозяин машины так хочет: право собственности священно и нерушимо. Только плати налоги. Сидит себе какой-то парень и сидит – налоги взяты, можете ехать.

Второй патруль проверил бумагу, выданную первым патрулем, на подлинность, и, в отличие от первого, задал

вопросы о цели посещения города. Узнав, что имеют дело с бе- женцами, сообщил, что все новоприбывшие обязаны встать на учет в городском совете, и показали дорогу. Показали весьма настойчиво: не сверни, мол, туда – может получиться плохо. При этом патрульный плечом повел – показал, что ствол на месте.

«Спасибо, ребята, я понял», ― подумал Макс и спросил:

– Ребята, вы не знаете, где тут можно найти Стива Арче- ра? Он ― друг моего папаши и будет рад известиям.

– Стива Арчера, говоришь? Друга папаши, говоришь? – мужчина лет сорока–сорока пяти вышел из-за спины проверя- ющего и, взявшись за козырек кепи, постарался глянуть Максу в глаза. – Видно, ты поздний ребенок у своего папаши. По- тому как времена, когда полоумный Арчер с кем-то мог под- ружиться, миновали очень давно. Думаю, что еще в Средние века. Он не очень-то милый человек. Но если тебе не дорога жизнь, можешь после того, как зарегистрируешься, поискать его во-о-он там! – приподнявшись на цыпочки, он показал Максиму на дальний домишко, стоящий на холме. – Он жи- вет там. Если он еще не успел надраться, то у тебя есть шанс, что он тебя не пристрелит.

– Ну может быть, мне удастся найти с ним общий язык?