Два сюрприза для бывшего

Глава 1. За восемь месяцев до этого

Дождь стучит по подоконнику моей однушки так назойливо, будто хочет пробить стекло. Я сижу на кухне, сжимая в руках телефон. Снова и снова перечитываю сообщение:

«Ваш перевод отклонен. Недостаточно средств на карте».

– Черт… – шепчу я, ощущая, как подкатывает ком к горлу.

Три месяца назад я познакомилась с «инвестором» в одном из чатов. Красивые цифры, убедительные графики, восторженные отзывы «клиентов» – я повелась, как последняя дура. Отдала почти все, что накопила. Потом по глупости еще и квартиру продала.

А сегодня сайт компании исчез, как будто его и не было. Номер «финансового консультанта» больше не отвечал.

Не теряя надежды, трясущимися руками опять открываю браузер, ввожу название компании – страница не грузится. В сотый раз набираю номер поддержки – «абонент временно недоступен». В животе скрутило так, что я сгибаюсь пополам.

– Ну почему я? – спрашиваю пустоту, глядя на практически пустой холодильник.

На столе – два яблока и бутылка воды. Но это не самое худшее. Через неделю в квартиру должны въехать новые жильцы. Куда мне деваться?!

Раздается громкий звонок в дверь. Так свалиться мне на голову может только один человек – без предупреждения, будучи на двести процентов уверенной, что вечером я дома.

Я медленно бреду открывать, чувствуя себя последним ничтожеством. Мне придется ей все рассказать, и это будет очередным моим поражением.

– Мам, там кто? – раздается из комнаты голос сына.

– Думаю, тетя Марина.

Марина стоит на пороге в безупречном бежевом пальто – уверена, от какого-нибудь зашибись брэнда, с маникюром, который стоит как моя месячная зарплата фрилансера в лучшие времена. А то и больше. Ее карие глаза скользят по моей потрепанной футболке, всклокоченным, неуложенным волосам, по неубранной постели, которая видна в открытую дверь комнаты.

– Привет, Мишань! – кричит она племяннику. – Боже, ты выглядишь просто ужасно, – констатирует она, сбрасывая капли дождя с зонта.

– Спасибо, сестренка, всегда рада твоей поддержке, – я нервно провожу рукой по спутанным волосам. – Что привело королеву в нашу халупу?

– Могла бы и чай предложить, – фыркает Марина и проходит на кухню, будто она действительно королева, почтившая визитом своего подданного.

Она, брезгливо морщась, усаживается на стул, смахивая с него несуществующие крошки.

Я молча включаю чайник, стараясь не смотреть ей в глаза.

– Ты в курсе, что у меня через месяц юбилей компании? – начинает Марина, разглядывая свои идеальные ногти. – Матвей хочет устроить грандиозный прием. В «Метрополе».

– Поздравляю, – бормочу я, прекрасно понимая, что это не визит вежливости. Марина никогда просто так не заходит «на огонек».

– Но есть проблема, – она прикусывает губу, и я впервые за долгое время вижу в ее глазах что-то похожее на уязвимость. – Я не могу родить ему ребенка.

Я замираю с кружкой в руке, чувствуя, как ладони моментально покрываются потом.

– Врачи говорят, что выносить ребенка у меня шансов нет. А Матвей… – Марина делает паузу, и ее пальцы сжимаются в кулаки, – он категорически против суррогатного материнства. Говорит: «Никогда не допущу, чтобы какая-то женщина вынашивала моего ребенка, как наседка, которая села на чужие яйца».

– Жаль, – я не знаю, что ответить.

Мы с сестрой никогда не были близки. А после того, как она увела у меня Матвея десять лет назад, и вовсе общаемся только по праздникам. Я ее простила, хотя, пожалуй, вернее будет сказать, что она меня заставила в это поверить…

– Но я придумала решение, – ее голос врывается в мою голову. Он стал мягче, почти шепот. Марина наклоняется ко мне, и я чувствую дорогой аромат ее духов. – Ты ведь моя сестра. Мы похожи. До смешного. И ты совсем не чужая.

Чайник закипел, но я даже не шевелюсь, чувствуя, как по спине бегут мурашки.

– Ты хочешь, чтобы… я родила тебе ребенка? – слова давят на грудь, как будто кто-то сел на грудную клетку.

– Ты же в долгах, – Марина бросает взгляд на мой телефон, где все еще мерцает злополучное сообщение. – Я знаю про твои «инвестиции». Я заплачу. В несколько раз больше, чем обычно получают суррогатные матери.

– Но откуда?! – я резко встаю, опрокинув стул.

– Мам, чего там у вас?

– Ничего, Мишань, случайно стул задела.

– Да, вот и сынок, непонятно от кого нагулянный, пострадает, – усмехается Марина. – Откуда знаю? Так по поводу продажи квартиры ты к моему риэлтеру обратилась. Забавно, тут ты рисковать не захотела и поперлась в мою компанию. Он мне и шепнул: мол, ваша сестра квартирку свою продает. Ну я пошуровала, поузнавала, куда ты денежки с продажи квартиры попросила перевести.

– Почему же ты меня не остановила?!

– Зачем? Ты своим умом живешь. На самом деле, уже было поздно останавливать. Да и не была я на сто процентов уверена, что тебя нагреют.

– Но это же… это же обман! Матвей…

– Это спасение, – Марина встает и подходит ко мне вплотную, положив холодные руки на мои плечи. – Ты поможешь мне. И себе. Я все продумала.

Я сжимаю кружку так, что белеют пальцы. Где-то в глубине души я понимаю, что это безумие. Но в то же время долги, квартира… Как из этого выбираться… Я в жизни столько сама не заработаю.

– А если Матвей узнает? – шепчу я. – И, наверное, надо весь процесс втроем проходить.

Сама не верю в то, что говорю – как я могу соглашаться на такое!

– Дорогая, я тебе еще не все сказала, – голос Марины звучит как сталь. – Видишь ли, я не просто не могу выносить ребенка. Это было бы полбеды. Я в принципе бесплодна. Что так, что эдак. Поэтому весь материал будет твой и Матвея. Я бы плюнула – ну нет ребенка и ладно. Но Матвей просто зациклен на ребенке. Придется пойти ему навстречу, а то найдет себе молодую девку и убежит от меня в дальние дали. Ребенок его будет держать крепко. Я-то уж его знаю!

– Тем более, он узнает, если матерью во всех смыслах буду я! – у меня начинается паника.

– Он не узнает, – жестко произносит Марина. – Мы уедем в частный санаторий. Типа, мне нужно лежать на сохранении под присмотром врачей. Ты будешь там под моим именем. А когда все закончится… ты исчезнешь. Делать тебе будут ЭКО. Матвей будет уверен, что оплодотворяет меня.

Я смотрю в ее глаза – холодные, расчетливые, без капли сомнения.

– А если я откажусь?

Марина медленно улыбается, и в этой улыбке нет ни тепла, ни родственных чувств.

– Тогда как ты вернешь свои деньги, сестренка? Кто тебе поможет? Мама? – Марина усмехается. – Она еле-еле на лекарства наскребает. Постоянно приходится ей помогать. Или, может, ты пойдешь к Матвею? – ее голос становится ядовитым. – Напомнишь ему, как он любил тебя когда-то?

Я чувствую, как по щекам катятся слезы. Стены смыкаются вокруг меня, будто желая раздавить.

– Думай быстро, – Марина встает. – У меня нет времени ждать. Мне ведь придется находиться с тобой в санатории, чтобы не дай бог кто-то случайно не встретил.

– Раз я это ты, то ты можешь притворяться мной, – бормочу я.

– Вот уж спасибо! В лохушки я рядиться не собираюсь. Лучше в санатории поживу. Заодно тебя проконтролирую. Так, закончили пустые разговоры. Я договорилась со знакомой. Тебя оформят, как суррогатную. У нас будет договор. Это опять же на всякий случай, если тебе вздумается заявить, что ребенок твой. Завтра я тебе позвоню. Надеюсь, ты будешь благоразумна и согласишься.

Она уходит. Дверь закрывается тихим щелчком.

Я остаюсь одна. С пустым счетом. С разбитыми надеждами.

И с безумным решением, которое нужно принять до завтра.

Я подхожу к окну. Дождь все льет и льет, смывая с тротуаров грязь. Вот только мою жизнь он очистить не может. И винить мне некого – лишь себя.

В голове крутится одна мысль:

«А ЧТО, ЕСЛИ СОГЛАСИТЬСЯ?»

Глава 2

Я просыпаюсь от резкого звонка в дверь.

На часах – 7:30 утра. За окном еще темно, но Марина уже стоит на пороге в деловом костюме и длинном, белоснежном пальто. Интересно, сколько у нее этих пальто… У меня одна куртка на все случаи жизни.

– Спишь? Серьезно?

– У Мишки каникулы.

Марина проходит, не дожидаясь приглашения, и бросает на стол увесистую папку

– Здесь все условия. Потом почитаешь. А сейчас поедем в клинику на

обследование. Мама скоро приедет. Я ее попросила с внучком посидеть.

Я машинально тянусь к папке, но Марина резко хватает меня за запястье. Ее длинные ногти впиваются в кожу.

– Бегом в душ. Ты пахнешь дешевым вином и отчаянием. И надень что-нибудь приличное.

В душе я стою под обжигающей водой, пытаясь смыть с себя чувство унижения.

Через десять минут выхожу и вижу, как Марина ходит по моей крохотной квартире, брезгливо перебирая вещи.

– Боже, ты до сих пор носишь это? – она держит двумя пальцами мой любимый свитер, связанный когда-то мамой. – Выброси. Сегодня же. Тебе придется привыкать к другой жизни. К другим вещам.

– Мам? – сонно бормочет Мишка.

– Спи, Мишань, я уеду, но бабушка скоро придет к тебе в гости.

В клинике все происходит как в тумане. Белые стены, запах антисептика, безликие врачи, которые говорят обо мне в третьем лице:

– Пациентка здорова.

Марина удовлетворенно кивает.

Я поднимаю глаза и вижу в зеркале напротив наши отражения. Мы погодки. Мне тридцать пять. Ей – тридцать шесть. Мы очень похожи, но какие же мы разные!

Она – в идеально скроенном костюме. Прямые платиновые волосы струятся по спине.

Я – в потрепанном свитере. Волосы цвета темного шоколада убраны в хвост. Под глазами – темные круги.

Марина перехватывает мой взгляд.

– Завтра начнется волшебное превращение, – на ее лице появляется тонкая, ехидная улыбка. Даже пухлые, накачанные ботоксом губы не делают улыбку добрее. – Конечно, еще не все анализы готовы, но я уверена, что с тобой все нормально… в плане здоровья. Я заеду в десять. Будь любезна к тому времени встать и привести себя в божеский вид.

***

– Вы уверены, что хотите платиновый блонд? – спрашивает стилист в салоне красоты.

– Абсолютно! – за меня отвечает Марина, устроившаяся в соседнем кресле с бокалом просекко. – И форму волосам придайте, как у меня.

– Решили подругу в порядок привести? – улыбается стилист.

– Сестру, – поправляет его Марина. – Из глубинки приехала.

Меня ее слова жгут, как укусы ядовитой змеи. Но приходится сидеть молча, стиснув зубы.

Потом косметолог колет мне ботокс, ламинирует ресницы.

От уколов я морщусь.

– Потерпи, красота требует жертв, – смеется косметолог, не понимая, насколько буквальны ее слова.

Меня записывают на ежедневные процедуры: аппаратная косметология, маски. С собой дают огромный пакет уходовой косметики.

Дома в зеркало я смотрю на незнакомку: холодную, гладкую, как фарфоровая кукла. Платиновая блондинка с идеально ровным тоном лица, пухлыми губами и поднятыми скулами. Почти копия Марины – но глаза выдают. В них читается ужас.

– Не хмурься, морщины появятся, – бросает сестра, разглядывая результат. – Пока не идеально, но через несколько дней результат будет просто роскошным. Итак, вино не пить. Максимум – бокал. Высыпаться. А главное – не реветь! Это худший враг красоты. Завтра займемся гардеробом.

– А где мама и Мишаня? – в квартире стоит зловещая тишина.

– Племянничек поживет у нее. Я сказала, что тебе требуется операция. Просила маму не волноваться. Типа, я помогу и все такое. Но тебе надо лечь в больницу. А потом реабилитация в санатории. Почти правда, – она смеется.

– Марина, тогда зачем все это? – спрашиваю я, не имея никаких сил на спор. – В санатории же никто не будет…

– Матвей может приехать в любой момент, – ее голос стал резким. – Мы, конечно, постараемся свести встречи к минимуму, но совсем запретить ему появляться не можем. С работы кто-то будет приезжать – документы подписать или еще чего. Ты должна пахнуть моими духами, носить мое белье, ходить как я…Ты поняла?

Я поняла. Я должна не только стать суррогатной матерью собственному малышу, но и перестать быть собой.

– Да, и я договорилась с квартирой. Пока не уедем в санаторий, будешь жить там. Завтра ключи привезу и дам адрес.

– Марина, – говорю я уже ее спине.

– Чего тебе? – она не оборачивается, но застывает с рукой на дверном замке.

– А если плод не приживется? Я знаю, что это непростая процедура и далеко не всегда срабатывает. По крайней мере, с первого раза.

Марина медленно поворачивается. Ее лицо перекошено от злобы.

– А ты сделай так, чтобы прижился! Тебе гормоны выписали? Препараты? Вот и пей. У тебя есть месяц. Специалисты будут тобой заниматься первоклассные. Не выйдет с первого раза, будем пробовать дальше. Но мне сказали, что если женщина полностью здорова, то все должно пройти отлично. Не получается у тех, кто не может зачать. У кого проблемки.

Она хлопает дверью. От сестры остается только терпкий запах ее духов.

Мама постоянно повторяет – всю мою жизнь: «Тебя не ждали. Ты не должна была родиться». Впервые я понимаю эти слова иначе.

Мама не просто так залетела сразу после родов. Ей кто-то сказал, что пока кормишь, можно не предохраняться. Она и не предохранялась. В итоге получилась я. Родители избавляться от меня не стали.

– Двоих будем воспитывать, как одного, – решили они.

Даже в школу меня засунули одновременно с Мариной. Я училась хорошо, но мне было тяжело.

– Недоросток, – шутил папа, но мне было не до смеха.

Нас одевали в похожую одежду. Нет, не как близнецов, но похоже. Мы носили одинаковые прически: длинные, толстые косы, которые мама нам плела по утрам.

Вот только Марину ждали, а меня нет.

Я НЕ ДОЛЖНА БЫЛА РОДИТЬСЯ!

Глава 3

Перед тем как заснуть, я читаю бумаги, которые оставила утром Марина на столе.

Схема простая и извращенная одновременно. Чтобы я чего не выкинула после родов и отдала ребенка, со мной официально оформляют договор, как с суррогатной матерью.

С другой стороны, везде я буду появляться, как беременная Марина – Матвей же категорически против суррогатного материнства.

Сестра популярно объяснила: она дала бешеные взятки, чтобы оформили договор. Если я вдруг взбрыкну – ну мало ли – я обязана по этому договору отдать ребенка.

Еще один договор – по нему я обязана уехать из Москвы и никогда не встречаться ни с Мариной и Матвеем, ни, естественно, с ребенком.

– Квартиру я тебе куплю где-нибудь подальше, – сказала мне сестра. – Сгинешь, словно тебя и не было.

***

– Это… это слишком открыто! – я в ужасе отпрянула от зеркала, пытаясь прикрыть декольте платья за ненормальное количество рублей.

– Матвей обожает, когда я ношу такое, – Марина бросает на меня оценивающий взгляд. – Хотя… тебе нужен лифчик с пуш-ап. Грудь у тебя меньше. Хоть в чем-то мы непохожи. А странно. Ты ведь рожала. Должна была размерчик нарастить, – улыбается сестра.

Я краснею до корней новых, платиновых волос. Хорошо не просит сделать операцию по увеличению груди…

Весь гардероб Марина подбирает под себя. Мне в этой одежде неуютно. Не могу в ней ходить естественно. Постоянно хочется что-то одернуть, поправить, откорректировать под себя.

– Да не дергайся ты! – ворчит Марина, стараясь при продавщице себя сдерживать. – Что ты постоянно ерзаешь!

– Мне неудобно. Я такое никогда не носила.

– Когда-то носила. Не прибедняйся. Когда Матвей решил уйти от тебя ко мне, ты опустилась. Перестала за собой следить. А что такого? Почему на нем свет клином сошелся? Ты же нашла мужика, который тебе ребенка сделал? Нашла.

Ее слова режут меня острее бритвы. Я очень хочу уйти. Снять с себя все. Даже скальп – чтобы выкрашенные в платину волосы тоже исчезли…

– Готово. На первое время мы накупили. Шмотки для беременных купим потом.

Мы приезжаем в квартиру, которую сняла для меня сестра. Это большая, светлая студия. И вроде ничего плохого, но – прямо как в клинике. Все белое и чужое. Только что антисептиком не пахнет. Мебель, какую я никогда бы не купила. Даже сесть страшно.

– Располагайся. Вживайся в образ, – Марина, довольная, ходит по студии. – Ну что, Золушка? И без принца возможен бал. Благодари меня. Бывают сестры злые, а бывают добрые.

«Это доброта называется?» – хочется мне спросить ее, но молчу.

В конце концов я сама виновата. Если бы не поверила «инвестору», то сидела бы в однушке с Мишаней и со своим мизерным доходом. Зато без вот этого всего.

– Итак, скоро репетиция. Ты пойдешь в мой офис, – объявляет Марина. – В твою задачу входит убедить их, что ты – это я. Конечно, я приеду тебя одеть и накрасить. А ты репетируй. Голос, манеры… Короче, как там это актеры делают. Дело ведь не только во внешности. Учись себя подать.

Я не знаю, как выкрутиться. Что сделать? Как освободиться из этого плена?

Сходить к Матвею? Не уверена, что он вообще поверит. А Марина тут же от всего открестится. Как в детстве, когда верили ей, а не мне.

– Ты еще один момент имей в виду, – говорит мне сестра перед уходом. – Попробуй только что-нибудь выкинуть. И Мишку ты больше не увидишь. Я посоветовалась со своими юристами. Мы тебя запросто лишим родительских прав. Оформим опеку на меня. Заработка у тебя постоянного нет. Квартиры тоже нет. Эта студия – съемное жилье, оформленное на меня. Более того, мы докажем, что ты пьешь. И за ребенком присматривать не способна. В общем, даже не пробуй слиться. А лучше репетируй свое появление в моем офисе.

***

Тест оказался страшнее, чем я ожидала. Марина планирует привезти меня в свой офис, где я должна пройти мимо секретаря, взять документы из ее кабинета и выйти, не вызвав подозрений.

– Если хоть один человек заподозрит, что ты не я – контракт аннулируется, – она поправила мне воротник перед зеркалом в лифте. – Ты просто зайдешь, возьмешь бумаги с моего стола и уйдешь. Как обычно. Рутинно. Как будто ты делаешь это каждый день.

– А если они мне начнут задавать вопросы? – мое сердце колотится так, словно хочет вырваться из груди.

– Выкручивайся! Нестандартные ситуации всегда могут возникнуть. Всего не предусмотришь!

Из подъезда я выхожу одна. Водитель открывает дверь машины, ничего не заподозрив – я одета в то же, во что Марина, когда она заходила в дом.

В офисном здании я ориентируюсь нормально. Поднимаюсь на нужный этаж.

– Марина Аркадьевна! – секретарша вскакивает при моем появлении. – Вы уже вернулись из командировки?

– Да… – мой голос предательски дрогнул. Я не решаюсь говорить с ней дольше.

– С вами все хорошо? Вы какая-то… бледная.

Еще бы! У Марины загар, прилипший к ней, кажется, навеки, благодаря постоянным поездкам на море. А у меня едва успевший позолотить кожу из солярия.

– Просто устала! – я почти бегу к кабинету, чувствуя, как ладони покрываются липким потом. Зато фраза прозвучала вполне в духе сестры.

На столе стоит фотография Матвея. Моего Матвея. Того самого, который десять лет назад целовал меня в парке и обещал никогда не бросать… пока не встретил Марину. Я его сама познакомила с сестрой…

Я хватаю папку дрожащими руками и выбегаю, сталкиваясь с заместителем Марины. Она мне показала фото всех важных персонажей нашего спектакля.

– Марина, по поводу тендера…

– Позже! – я проскакиваю мимо, не глядя ему в глаза.

Дверь лифта закрывается. Я едва дышу.

Дома меня ждет Марина.

– Ну?

– Они… они поверили, – выдыхаю я.

Она улыбается впервые за день.

– Значит, ты справишься. Подпиши здесь, здесь… и здесь, – по столу скользнул договор, который подтолкнула пальцем с безупречным маникюром Марина. Впрочем, у меня сейчас такой же.

Я сжимаю ручку. Бумага пахнет дорогими чернилами и чем-то еще – страхом.

– Заранее подписываем. В самом крайнем случае, договор я отправлю в шредер. Но не в твоих интересах доводить до крайнего. Гормоны начала принимать?

– Да, – шепчу я. – «Суррогатное материнство. Полная конфиденциальность», – читаю я вслух, чувствуя, как растет в горле комок.

– Ты же умеешь читать, сестренка? Ну надо же! – Марина стучит ногтем по строке, на которой мне надо поставить подпись. – Твои долги погашены. Пути назад нет.

Она уходит, забрав оба экземпляра договора.

Я хожу по чужой квартире, как потерявшаяся собака. Меня никто не ищет. Я и сама уже, пожалуй, не ищу себя.

Я больше не плачу.

Я УЖЕ СТАЛА ЕЮ!

Глава 4

С Матвеем я не встречаюсь и рада хотя бы этому. Марина уверяет, что придется, но она будет пытаться свести общение с ним к минимуму.

– Пойми, дурочка, я сама в этом не заинтересована, – говорит она мне. – Вдруг ему вздумается тебя поцеловать… ну, то есть, тебя в виде меня. На большее он рассчитывать не сможет – я же типа на сохранении. Мне будет нельзя заниматься сексом. Опасно. Но целоваться-то никто запретить не сможет. В общем, любовь с бывшим не планируй. И помни, что ты будешь под постоянным моим наблюдением.

Я чувствую, что сестра боится потерять Матвея. Ее страх мне незнаком. Но чем больше мы общаемся, тем сильнее он проникает через Маринину броню. Неужели он ей изменял? Или она что-то подозревает? И хочет привязать его к себе ребенком.

Спросить я не решусь.

***

Я стою у панорамного окна кабинета частной клиники. Пальцами сильно сжимаю тонкий листок с результатами анализа.

За окном медленно падает снег – первые снежинки зимы, чистые и невесомые. Еще осень не закончилась, а уже холод начинает сковывать землю. Как лед, который сковал мое сердце. Растает ли он когда-нибудь?

«Беременность… Срок…» – черные буквы на белом фоне пляшут перед глазами.

Я провожу ладонью по животу – плоскому, безмолвному, ничего пока не выдающему. Но там уже живет человечек. Его сердце потихоньку бьется. Ребенок Матвея. Непроизвольно ощущение счастья разливается по моему телу.

Чему я радуюсь? Что сразу получилось? Нет, это инстинктивная реакция женщины на зарождающуюся внутри нее жизнь…

Дома меня ждет сестра. По телефону ей уже все сказали, и она ждет лишь подтверждения.

– Ну что, будущая мамочка? – голос Марины звенит, как хрустальный колокольчик. Как обычно, комната окутана шлейфом ее духов. – Поздравляю, сестренка, ты официально беременна моим ребенком!

Я не могу сдержаться и отвечаю резко:

– Ты имеешь в виду – моим и Матвея.

– Фу, какая ты сегодня противная! – с Марининого лица сползает улыбка. – Забудь такие слова. На сей раз я тебя прощаю… Впрочем, тебе надо и правда говорить, что это твой ребенок. Ты же играешь мою роль. Как-то я подзабыла. Пока Матвей даже не знает, что станет отцом. Но я его сегодня обрадую. Эта честь достанется мне, – сестра снова начинает улыбаться.

Я резко поворачиваюсь:

– Неужели, он не поймет, что беременности нет? У тебя нет?

– А как? Или ты ему скажешь? – она смеется. – Матвей слишком хочет ребенка. Он так ухватился за идею ЭКО, что вообще не думал о нюансах. Его легко обмануть. Сдал сперму и посчитал, что его функция на этом закончена. Куда там дели этот его драгоценный материал, чего с ним делали… – Марина хохочет. – Кому подсаживали…

Комната вдруг плывет перед глазами. Я хватаюсь за подоконник.

– Эй, ты в порядке? – Марина поднимает бровь. – Не вздумай падать в обморок! Ты теперь в ответе за драгоценный груз. Береги себя, Алён, правда. В санатории ты будешь под присмотром врачей. Но пока будь любезна сама о себе позаботиться. Врач что-то посоветовал? Витаминки? Питание? Я все оплачу, не волнуйся.

– Вроде прошло, – вру я: ничего пройти не может. – Надеюсь, сильного токсикоза не будет. Да, мне посоветовали витамины. Вот тут на бумажке написаны названия.

Марина встает и подходит ко мне. Поправляет на моем платье складки.

– Расслабься, ты слишком напряжена. Никаких неловких ситуаций, никаких лишних вопросов. Никто не знает о нашем плане, – Маринины пальцы скользят по моей щеке, обдавая холодом. – Ты просто вынашиваешь продукт нашей с Матвеем любви. Без твоего участия в… самом приятном. Я-то с ним очень активно сплю в последнее время. Скоро ведь уезжать и поститься, – она опять смеется. – И ему, и мне. Уверена, узнав о беременности, он не заведет себе любовницу в мое отсутствие. Потерпит.

Я закрываю глаза. Я должна чувствовать облегчение – первую часть договора я выполнила. Причем, весьма непростую часть. Так почему же в груди так больно?

– Да, по поводу дальнейших планов, – вдруг говорит Марина, возвращаясь к своему креслу.

– Каких планов? Мы уезжаем в санаторий? Когда?

– Не тараторь, боже мой! Как я с тобой там выдержу! Да, так вот. Через две недели юбилей моей компании. И ты будешь там.

Ледяная волна прокатывается по моей спине.

– Как там? Ты же говорила, что мы не должны появляться вместе?

– А кто сказал, что мы в Метрополе будем вместе? Ты все-таки дурочка, сестренка. Ты пойдешь туда одна. Сыграешь свою вторую роль. Ключевую.

Мое дыхание участилось.

– Я не смогу…

– Сможешь, – Марина опять встает и подходит ко мне вплотную. – Там будет Матвей. И еще сотня людей, которые знают меня годами. Ты должна будешь говорить, как я, смеяться как я, танцевать с ним… – она наклоняется к моему уху. – Как будто ты и есть его любимая жена. Любые странности списываем на беременность. В самом крайнем случае, уходи, сославшись на плохое самочувствие. Народу будет много. Толпа. Ходи, здоровайся… Обычно на таких мероприятиях мы с Матвеем общаемся крайне мало. Не до того.

Комната закружилась. Я плюхаюсь в кресло без сил. Неужели на меня так действует беременность? В прошлый раз я чувствовала себя нормально, хотя и была будущей матерью-одиночкой.

– Я… я не… смогу…

– Не бойся, я все продумала, – Марина достает очередную папку. – Вот список гостей с фотографиями. Вот мои типичные фразы. Вот флэшка с моими фото с предыдущих мероприятий. Там же видео. Ты будешь идеальной.

– Но зачем? А если он… если Матвей заметит? Зачем так рисковать? К тому же, это юбилей твоей компании! Тебе разве не жаль, что ты его пропустишь?

Марина засмеялась.

– Он не замечал, когда я подменяла его любимый кофе на декаф. Не заметит и это. – она вдруг становится серьезной. – Да, мне очень жаль, что меня не будет! Очень! И это решение далось мне с трудом. Но мы слишком мало тебя предъявляли людям, которые меня знают. Фактически, ты лишь один раз съездила в офис и появилась перед врачом, который до этого видел меня. Но с врачами самое простое – они толком со мной не знакомы. Поэтому блеснешь в Метрополе. Если провалишься, контракт аннулируется. И тогда… – ее глаза стали холодными. – …ты останешься одна. Без денег. А на данном этапе еще и беременная. Конечно, придется тебя заставить избавиться от ребенка… Ой, лучше вообще о таком не думать. Жуть какая!

Она поворачивается к выходу.

– Марина… – шепчу я. – Не могу…

– Можешь, – сестра оборачивается на пороге. – Потому что альтернатива – вернуться в свою старую жизнь. С долгами по уши. Без Мишки, ты же помнишь. Без квартиры. Ты не забыла, что ее продала? – она улыбается, словно позирует для обложки глянцевого журнала. – Привыкай, сестренка. Теперь ты – я. И мне это, поверь, не менее противно, чем тебе.

Дверь закрывается.

Я медленно подхожу к зеркалу. В отражении на меня смотрит Марина – безупречная прическа, идеальный макияж, дорогое платье. И только глаза, как всегда, меня выдают.

Мои глаза. Широкие, испуганные, полные слез.

Я кладу руку на живот. Где-то там уже бьется маленькое сердечко. Еще неизвестно чье – мальчика или девочки. Неизвестно, какого цвета у него будут волосы, глаза. Какой будет характер. На кого вообще он будет похож – на меня или на Матвея. Говорят, и на другого родственника может быть похож. Например, на свою тетю…

– Прости, – шепчу я. Не знаю кому: ребенку, Матвею или себе самой.

За окном продолжает падать снег, укрывая город чистым, белым покрывалом. Как в клинике – кипенно-белым саваном. Но я знаю: никакой снег не сможет скрыть чудовищный обман, который теперь живет внутри меня. И растет вместе с младенцем.

На столике лежат Маринины инструкции и флэшка. Через пару недель мне предстоит встретиться с Матвеем. Улыбнуться ему. Прикоснуться к нему. Сыграть роль любящей жены. Притвориться счастливой.

А ребенок внутри… ребенок – просто еще одна деталь в этом безумном спектакле.

Я глубоко вздыхаю и беру флэшку. Надо учиться. Запоминать. Превращаться. Перерождаться дальше. Совершенствоваться.

Не выдерживаю и вытаскиваю недопитую бутылку вина. Нельзя, но мне надо успокоиться.

Я снова увижу Матвея. Мы крайне редко встречались после его ухода к Марине. Я старалась этих встреч на семейных сборах избегать. Сестра никогда не настаивала, что упрощало ситуацию.

Он даже не догадается, что перед ним – та, которую когда-то любил.

Я допиваю вино. Долгожданное тепло разливается по телу. Заставляю себя приготовить поесть. Вставляю флэшку в ноут.

ИГРА НАЧАЛАСЬ!

Платное!

Глава 1. Матвей

Ресторан сверкает хрусталем и золотом. Шампанское льется рекой – Марина любит, чтобы все на широкую ногу. Почему бы нет.

Гости смеются, поздравляют меня с юбилеем компании, в которой я владею половиной акций. Поддержал в свое время жену и правильно сделал. У нее жесткий характер настоящей бизнесвумен. Иногда в семейной жизни – это минус для мужика. Но со мной она мудро старается гасить свои деловые замашки.

– Господа! Друзья! – Марина просила не делать этого объявления, но меня распирает от желания поделиться. Я так долго ждал! – У нас сегодня не просто юбилей семейной компании. Компании, которую создала моя жена. Я так, чуток поддержал на начальном этапе…

– Не прибедняйся, Матвей, – кричит мой друг.

– Я не прибедняюсь. Но сказать хочу вот о чем. Буквально на днях Марина мне сказала совсем другую новость. И это настоящий подарок! Скоро я стану отцом! Ну, относительно скоро, – я непроизвольно улыбаюсь во весь рот. – Через девять месяцев.

Раздаются тосты:

– С грядущим отцовством!

– И материнством! – добавляю я. Мой взгляд постоянно возвращается к ней – к Марине, стоящей у окна.

Она нервно теребит бокал с минералкой. Опоздала – приехала, когда гости уже начали собираться, что на нее совсем непохоже. Стоит в стороне. Хотя обычно в центре внимания.

Что-то не так.

Она кажется… другой.

– Ты сегодня какая-то не такая, – я подхожу сзади, обнимаю за талию, которая еще не успела потерять свою форму. Чувствую, как Марина вздрагивает. – Поздравляю, будущая мама, – шепчу ей в волосы, целуя в висок.

– С-спасибо, – она замирает, будто боится пошевелиться.

Я отстраняюсь, изучая ее лицо.

– Ты в порядке? Ты… – я хмурюсь, – какая-то нервная.

Ни радости, ни блеска в глазах. С тех пор, как Марина объявила мне о беременности, она чуть ни летала. Немного даже слишком – радостно суетилась, постоянно меня обнимала и ворковала, что на нее вообще не похоже.

А тут – полная противоположность.

– Гормоны, – она быстро улыбнулась, но глаза ее продолжают выглядеть потухшими. – Ты же знаешь, беременность – это не только розовые мечты. Видимо, начался сложный период. Тошнит постоянно.

– Да, но… – провожу пальцем по ее запястью, – ты даже дрожишь.

Она резко одергивает руку.

– Просто устала. И… здесь душно. В общем, привыкай. Беременные – не подарок, – Марина вздыхает.

Она права. Я хочу спросить что-то еще, но к нам подходит партнер по бизнесу.

– Марина Аркадьевна! Поздравляю! Наконец-то Матвей станет отцом!

– Да… наконец-то, – она закусила губу, будто эти слова ее обжигают.

Я наблюдаю, как она избегает прямых взглядов, как слишком быстро отвечает на тосты, как неловко отстраняется, когда кто-то касается ее живота.

Может, она уже пожалела, что решилась на ЭКО?

Она ведет себя как… Как Алена, когда я объявил ей о расставании. Такой же взгляд побитой собаки. Они сестры. И впервые я это четко вижу.

– Ты помнишь, как мы познакомились? – спрашиваю я жену, когда нас снова оставляют вдвоем.

– Конечно помню, – она засмеялась, но смех звучит фальшиво. – Нас познакомила Алёна. На свою голову.

– Да, вот именно. Я вдруг ее вспомнил. Как она?

Марина замерла.

– Нормально. Живет, точнее, существует.

Сердце пропускает один удар. Существует. Как это печально!

– Вы очень похожи, Марин. Я тебе говорил? Если ваши волосы были бы одного цвета, как когда-то в детстве, то вообще не отличишь. Только у нее глаза, как у испуганной лани. А у тебя…

– Какие у меня? – спрашивает она игриво и становится снова похожа на саму себя. Ждет комплимент.

Марина обожает лесть. Я ей говорил, что не все люди с ней искренни. Она понимает, но все равно аж тает, когда слышит в свой адрес похвалу.

А Алена… Алена всегда краснела, когда я ею восхищался. И почему я ее постоянно сегодня вспоминаю?..

– У тебя? – я наклоняюсь ближе. – Как звезды на небе! Всегда так блестят! И…

– И что? – она опять чуть испуганна.

– И шикарные ноги! – смеюсь я. – Я сразу на них запал. Ты любишь мини. И правильно делаешь.

Марина бледнеет.

– Тебе плохо? Мариш, я правда идиот. Но ты меня прости дурака. Это у меня первая беременность.

Она чуть расслабляется.

– У меня тоже.

– Почему ты не ешь икру? Я взял проверенную. У него черная просто отпад, ты знаешь. Ешь, пока народ не расхватал.

– Я… у меня токсикоз, – Марина отодвигает тарелку.

– Но ты же обожала икру, – я купил ее специально для жены. – Говорила, что готова есть ее ложками.

– А теперь не могу даже смотреть! – она смеется, но в глазах читается ужас.

К устрицам она тоже не притронулась, хотя раньше их очень любила.

М-да, вот что значит беременность! Я и не думал, что вкусы меняются так сильно и так быстро.

Марина смеется тише, жестикулирует меньше, даже голову наклоняет так, как…

Как Алена. Я опять вспомнил бывшую, Маринину сестру. Именно сейчас, совсем не вовремя она упорно лезет в голову.

Раздается звон разбитого стекла – у Марины из руки выскользнул бокал с водой.

– Ой! Я… я неловкая сегодня, – она резко наклоняется, чтобы собрать осколки, но я перехватываю ее руку.

– Мариш, ты чего! Тебе нельзя так резко наклоняться. Официанты все уберут.

Ребята на самом деле уже бегут к нам.

Марина замирает.

– Да, действительно, чего это я.

Дома у нас домработница, и жена раньше пальцем не шевелила сама. В общем-то правильно – если есть деньги на прислугу, надо пользоваться.

И официантов с удовольствием гоняла. Вот уж правда – поверишь во все эти рассказы про то, как меняются привычки и вкусы у беременных.

К нам подходит директор филиала, хлопает меня по плечу:

– Поздравляю! Счастливое событие! Двойной праздник. Но чего вы тут в углу засели? Пошли, Матвей, скажешь тост.

Я иду к сцене. Произношу правильные слова в адрес наших партнеров и сотрудников компании.

Краем глаза замечаю, как Марина уходит из зала. Надеюсь, в туалет.

Закончив говорить, на всякий случай иду за ней.

Марина почти бежит к выходу.

Я догоняю ее в гардеробе.

– Марина! Постой!

Она оборачивается.

– Что с тобой? – я подхожу ближе. – Ты ведешь себя так, будто…

– Будто что? – голос ее срывается.

– Будто ты не ты. Я тебя не узнаю, дорогая!

Тишина.

Потом она глубоко вдыхает и вдруг… смеется. Легко, естественно, как всегда смеется Марина.

– Боже, Матвей, ну конечно я – не я! Я беременна, у меня скачет давление, меня тошнит, я не спала три ночи из-за нового контракта! – она целует меня в щеку. – Просто дай мне отдохнуть, ладно? Да, и тебе придется к этому привыкать. Я сама пока не могу привыкнуть, честно говоря. Ребенок оказался делом непростым.

И вышла.

Я остался один.

С одной мыслью: «Что-то не так».

Но беременность… да, наверное, это она.

А ведь это только начало вечера. Придется всем объяснять, куда она делась.

Придется привыкать к новой Марине. А что я хотел? Правильно, я хотел ребенка. У жены перестройка организма и все такое.

В сорок лет готовиться стать отцом непросто. Я дурень, конечно. Матерью в тридцать семь – вообще жесть! Особенно учитывая Маринин характер. Да и гормоны пила, чтобы забеременеть. Все говорят, это ужасно сказывается на женщине.

Оно и к лучшему, что она уедет в санаторий. Когда родится ребенок, наймем няню. Все наладится и вернется в свою колею.

Меня что-то продолжает мучить.

Сегодня Марина мне до жути напомнила свою сестру. Алёна… Я никогда ее и не забывал. Такая любовь не проходит безвозвратно…

– Матвей, все в порядке? – ко мне подходит Маринина подруга.

– Ох, даже не знаю, что сказать. Уехала. Сказала, что плохо себя чувствует. Она сама не своя, Лер, – я нервно ворошу волосы.

– Матвей! Успокойся хоть ты, – Лера по-дружески хлопает меня по плечу. – Да, беременных колбасит. Ты не в курсе? Ну теперь будешь знать, – улыбается. – Особенно в первый триместр. Потом у меня лично стало полегче. К тому же, ну ты знаешь Марину. Она привыкла думать только о себе. А тут такое дело.

– Ты права, Лер. Спасибо за поддержку!

– Ничего, будущий отец! Все самое главное впереди! Никакая няня не поможет.

Я одергиваю пиджак и возвращаюсь к гостям.

Факт – они воспринимают отъезд Марины из-за плохого самочувствия более чем нормально. Особенно женщины – кроме Леры, ко мне подходят еще несколько дам, делясь подробностями своей беременности.

Поздно вечером дома я застаю Марину на кухне. Ест черную икру.

– Блин, ты прикинь, какая засада! – говорит она. – Вернулась, поспала и все прошло. Зато голод адский. Вспомнила про икру. Хорошо, что осталась в холодильнике. Ты мудро не увез всю в ресторан.

– Ты на нее даже смотреть не могла.

– Ага, обидно, жуть! Там вообще кусок в горло не лез, а сейчас аппетит проснулся. Выпить бы шампанского…

– Мариш, не думаю, что один бокал повредит. Мне там столько рассказали про беременность! Короче, надо потакать твоим капризам. Если чего беременной надо – дай ей это!

Я иду в бар за бутылкой. Все стало на свои места.

Скоро Марина уедет в частный санаторий. Ну и хорошо. Все-таки тяжеловато выносить колебания настроения жены.

Марина бодро жует бутеры с черной икрой и медленно пьет шампанское.

Б-р-р, не верь глазам своим, называется.

Глава 2. Алёна

Я вышла из сияющего огнями Метрополя с ощущением, будто мое тело больше мне не принадлежит. Ноги двигаются сами по себе, механически, а в душе бушует хаос.

Вечерний воздух насыщен холодом, но он не приносит облегчения – каждый вздох обжигает лёгкие, словно вдыхаю не воздух, а дым от только что погасшего пожара.

Редкие снежинки садятся на мое пальто – точную копию Марининого.

Но тошнота отступает. Не пойму, то ли токсикоз начинает мучать, то ли это из-за нервов и слишком сильного волнения.

Матвей…

Его имя эхом отдается в сознании, сливаясь с ритмом бешеного сердцебиения. Я сжимаю ладони, пытаясь остановить дрожь, но пальцы не слушаются.

Теперь я понимаю, зачем Марина устроила мне эту финальную проверку. Она хочет убедиться, что старые чувства не вспыхнут вновь.

Я-то знаю, что по-прежнему его люблю. Но от сестры этот факт надо скрыть.

Это невыносимо. Десять лет я убеждала себя, что забыла, вычеркнула его из сердца. Десять лет лжи. Потому что стоило ему меня обнять, стоило ему посмотреть в глаза – и все. Стены, которые я так тщательно выстраивала, рухнули в одно мгновение.

И самое страшное – он словно почувствовал.

Не просто удивился моему странному поведению, нет. Он всматривался. Как будто пытался разглядеть за маской Марины что-то знакомое. Как будто увидел во мне ту самую Алёну, которую бросил, но тоже не забыл и не разлюбил.

А если он в итоге догадается?

Мысль ударила, как ток.

Мне ведь с ним, скорее всего, придется встречаться в санатории. Марина обещает, что встречи будут максимально редкими. Но если я так буду реагировать каждый раз, я себя выдам…

Я позвонила водителю и вскоре я вижу, как машина выруливает со стоянки и подъезжает ко входу. Я сажусь в салон и уточняю адрес – я же Марина, но везти меня надо в другое место. Водитель что-то спрашивает, но я не слышу – в ушах стоит гул, как после взрыва.

Я приоткрываю окно, и ветер бьет в лицо, но это не помогает.

– Марина Аркадьевна, включить кондиционер? – удивленно спрашивает водитель.

– Нет. Вы же знаете новости? Я жду ребенка. Токсикоз. Мне нужен свежий воздух

Водитель с понимаем кивает, хотя что он может понимать…

Перед глазами снова и снова всплывает его лицо – напряжённое, изучающее.

– Ты сегодня какая-то… другая, – сказал он.

И в его голосе не было недоумения. Было узнавание.

Огни города за окном машины расплываются в слепящие полосы. Я уткнулась лбом в холодное стекло, пытаясь взять себя в руки.

Что он понял?

Может, просто почувствовал, что с «Мариной» что-то не так? Или…

Или он узнал меня?

Безумие. Десять лет. Я изменилась, повзрослела, у меня другая жизнь. И мы так старались сделать из меня куклу Марину.

Но тогда почему его пальцы так дрогнули, когда он прикоснулся ко мне? Почему взгляд стал таким… пристальным?

Машина резко тормозит на светофоре, и я чуть не ударилась головой о переднее сиденье.

– Простите, Марина Аркадьевна, ради бога! Урод спереди дал по тормозам!

Я не отвечаю. Вполне в духе сестры проигнорировать извинение.

Все мое существо сосредоточено на одной мысли:

Я не должна была соглашаться.

Но как я могла отказать Марине? Сестре, которая постоянно меня шантажирует? Деньгами, сыном. Интересно, на что она еще способна пойти?

***

Квартира, в которой я теперь живу, встречает меня тишиной. Я медленно закрываю за собой дверь, прислоняясь к стене, чувствуя, как подкашиваются ноги.

– Марина? – зову я шёпотом.

Из комнаты доносятся шаги. И через секунду сестра появляется в коридоре.

– Не слышала, как ты появилась. Читала документы. Ну? – Марина скрестила руки на груди. – Как всё прошло?

Я отвечаю не сразу. Снимаю туфли, почувствовав, как ноют ступни от непривычных каблуков.

– Алёна! – Марина нетерпеливо топает ногой. – Очнись!

– Матвей… что-то заподозрил, – наконец выдыхаю я.

Лицо сестры мгновенно становится каменным.

– Что?

– Он постоянно удивлялся. Понимаешь, я не смогла есть ни икру, ни устрицы. У меня же жуткая на них аллергия. – Я закрываю глаза и снова вижу его взгляд. – Он сказал, что я сегодня «другая». И смотрел… как будто сквозь меня.

Марина резко подносит руку ко рту, словно хочет удержать слова, готовые вылететь наружу.

– Ты что-то сказала? Сделала? – её голос резкий, почти шипящий.

– Нет! Я все делала, как ты просила! Но он… – я развожу руками. – Он знает тебя, Марина. Лучше, чем ты думаешь. Конечно, я все сваливала на токсикоз, беременность. Но мне пришлось уехать раньше. Матвей удивился. Я сказала, что плохо себя чувствую. Он смирился. Но смотрел как-то странно.

Марина резко разворачивается, хватает со стола телефон, проверяет сообщения и звонки.

– Нет, не звонил… – шепчет она. Потом вдруг метнулась в комнату. – Блин, блин, блин!

Я иду за ней. Марина бросает бумаги в сумку. Тащит меня к зеркалу и оглядывает нас с головы до ног.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я растерянно.

– Что делаю?! – Марина смотрит мне прямо в глаза. – Если он сейчас сорвется с приема и приедет домой, а меня нет? Ты понимаешь? Он поднимет шум. Возникнут ненужные вопросы: куда я поехала и зачем.

Она поправляет такое же как на мне платье, касается волос расческой.

– Марина, он ничего не понял, – пытаюсь я ее успокоить, хотя сама только что была в панике. – Он просто удивился, что ты…

– Замолчи! – кажется сестра готова меня ударить. – Ты вообще не понимаешь, во что ввязалась! Если он хоть на секунду заподозрит подмену – все. Все, Алёна! Наши усилия тщетны. И вдолби в свою пустую голову – наши усилия! Ты в провале также не заинтересована, как и я. Даже больше.

Она хватает сумочку, на ходу засовывая в нее телефон, пудреницу и расческу.

– Я еду. А ты… – Марина останавливается в дверях, надевает копию моих туфель и бросает на меня взгляд, в котором смешались ярость и страх. – Репетируй. И поменьше думай о Матвее. А больше о себе и малыше. Я, кстати, заказала полезной еды и витаминов. Все на столе и в холодильнике. Приведи свои мысли в порядок!

Дверь захлопнулась.

Тишина.

Я медленно опускаюсь на диван, чувствуя, как снова накатывает дрожь. Привести мысли в порядок – легко сказать…

Что я наделала?

Но хуже всего другое.

Где-то в глубине, под всеми этими страхами и угрызениями совести, теплится что-то совершенно ненужное, неуместное.

Он смотрел на меня.

Не на Марину.

На меня!

И это… Это самое страшное. Это разрушит не только планы, но и жизни – мою, Марины, Матвея и не родившегося еще ребенка.

Потому что означает одно: я до сих пор его люблю.

НО МНЕ ПРИДЕТСЯ ИГРАТЬ МОЮ РОЛЬ ДО КОНЦА.

Глава 3. Марина

Лифт медленно спускается. Я в бешенстве несколько раз подряд нажимаю на уже горящую кнопку первого этажа. Мое отражение в зеркальных стенах кажется чужим: несмотря на идеальный макияж, безупречную укладку, я с ужасом замечаю, как мой взгляд становится похожим на взгляд сестры. Он выдает внутреннюю панику.

Я резко отворачиваюсь, не в силах смотреть на свое лицо. Я своими руками превратила Алёну в точную свою копию.

«Чертов медленный лифт!» – мысленно ругаюсь я, постукивая острым каблуком по мраморному полу. Каждая секунда промедления может мне стоить всего. В кармашке сумочки молчит телефон. Очень хочется снова проверить, не звонил ли Матвей. И я даже подумать боюсь, какие вопросы меня ждут, если он не застанет меня дома.

Когда двери наконец разъезжаются, я пулей вылетаю в холл. Стремительно его пересекаю. Какой-то мужик учтиво придерживает передо мной дверь подъезда.

– Извините, у вас что-то случилось? Помочь не нужно? – спрашивает он.

Боже! Неужели у меня паника так очевидно написана на лице?!

– Нет, спасибо, – бросаю я через плечо, не замедляя шага.

Холодный вечерний воздух остужает и немного приводит мысли в порядок.

Я резко открываю дверь машины, и водитель, игравший в мобильнике, аж вздрагивает.

– Давайте побыстрее доберемся до дома! И выключите эту дурацкую музыку.

Он знает, что я люблю ехать в тишине – часто приходится решать деловые вопросы по дороге. Без вопросов выключает и заводит двигатель.

Я откидываюсь на сиденье, наконец позволив себе достать телефон. Ни пропущенных звонков, ни сообщений. Это должно было успокоить, но тревога только растет.

«А если он действительно что-то понял… Алёна не зря истерит», – стучит в висках.

Я закрываю глаза, представляя себе то, что описала Алёна. Матвей задающий вопросы про еду. Его проницательный взгляд, будто ощупывающий каждую черточку ее лица. Его слова: «Ты сегодня какая-то другая…»

– Все в порядке, Марина Аркадьевна? – спрашивает водитель, встревоженно глядя в зеркало.

– Просто езжайте быстрее, – сквозь зубы говорю я, открыв глаза и отвернувшись к окну.

Городские огни плывут за стеклом. Перед глазами стоит лицо мужа – то особенное выражение, которое на нем появляется, когда он что-то подозревает. Легкий прищур, едва заметное напряжение в уголках губ. Я знаю каждую его эмоцию, каждую реакцию. Десять лет брака не прошли даром.

«Как я могла быть такой идиоткой?!» – кричит внутренний голос.

Доверить такое Алёне… Да, сестра внешне похожа. Мы не близняшки, всего лишь погодки, но многие, особенно в детстве, думали, что мы родились в один день. И тем не менее, жесты, мимика, манера говорить – все другое, сколько бы сестра ни тренировалась. С годами мы все более отдалялись друг от друга, и это отражалось на нашей внешности.

Матвей, черт возьми, обязательно заметит разницу.

В голове прокручиваются варианты объяснений.

Гормоны. Да, это всегда так работает. Беременные женщины непредсказуемы.

Он купится на это… Он должен купиться…

Наконец, впереди показался наш дом. Я судорожно вцепилась в сумочку, готовая выскочить еще до полной остановки машины.

– Спокойно, Марина! – говорю я самой себе. – Возьми себя в руки!

Холодная земля кажется ледяной через тонкую подошву туфель.

И опять лифт двигается мучительно медленно. Я прикусываю губу до боли, глядя на меняющиеся цифры.

А если он уже дома? Если он уже ждет меня с дурацкими вопросами?

Наконец, наш этаж. Ключ дрожит в руках, когда я вставляю его в замок. Первое, что я замечаю – темнота в прихожей. Значит, его еще нет. Помощницу по хозяйству я сегодня специально отпустила раньше, чтобы она не была свидетельницей моих передвижений. Но мало ли… По-моему, у меня развивается паранойя.

Я замираю на пороге, прислушиваясь. Полная тишина.

Медленно выдыхаю и включаю свет.

Быстро прохожу в спальню, включаю мягкий свет у зеркала. Нужно срочно привести себя в домашний вид. Снимаю вечернее платье, натягиваю фирменные спортивные брюки и футболку. Ворошу постель.

У зеркала внимательно изучаю свое лицо. Так, надо еще макияж смыть. Быстро стираю помаду и наношу любимый блеск с клубничным ароматом.

Взъерошиваю волосы – беременные, конечно, могут выглядеть безупречно, но сейчас мне нужно оправдать странное поведение на приеме. Надо сделать вид, что я спала после приезда.

Я плюхаюсь на кровать, впервые за вечер позволив себе расслабиться. Но расслабление длится недолго – понимаю, что жутко проголодалась. Логично, я же на нервной почве с утра ничего не ела.

Иду на кухню. В холодильнике – черная икра. Моя любимая. Если я ее начну есть, Матвей точно что-то заподозрит. Я знаю его. Он не просто так сказал Алене эти слова. А тут я еще с бутербродом. Блин, как печально, что у сестры чертова аллергия.

Телефон в руках вертится как живой. Я открываю чат с Алёной. Начинаю набирать: «Ты точно ничего не…» – и удаляю. Глупо, как глупо!

Открываю браузер и быстрыми движениями пальцев печатаю в поиске:

Перепады настроения при беременности

Как гормоны влияют на поведение…

Нужно вооружиться знаниями и аргументами.

***

В двери поворачивается ключ и этот звук заставляет меня вздрогнуть.

Матвей.

Сердце бешено колотится. Я делаю глубокий вдох, заставив себя нацепить на лицо улыбку.

– Привет, дорогая, – его голос звучит бодро, но в нем улавливается какая-то странная нотка. – Ты все-таки ешь икру?

– Конечно, – я смеюсь. – Поспала, отдохнула. И все стало, как прежде.

– Да? – слышу сомнение в его интонациях. – Ты вела себя сегодня… необычно.

Игра началась.

– Ой, прости, – я закатываю глаза и хохочу. – Эти чертовы гормоны. Сегодня, когда ты уже уехал, я чуть ни рыдала из-за того, что не нашла дома моих любимых крекеров. Представляешь?

– Марина… – Матвей произносит мое имя, и по спине пробежали мурашки. – Ты уверена, что с тобой все в порядке?

– Кроме того, что я ношу внутри человека, и мое тело превратилось в фабрику по вынашиванию младенцев? – я шучу, стараясь звучать максимально естественно. – Абсолютно! Просто… известный факт – беременность меняет женщин.

– Дорогая… – в его голосе опять слышится сомнение. – Ты точно ничего от меня не скрываешь? Тебе точно врач сказал, что все в порядке?

Я искренне смеюсь – легким, беззаботным смехом, который звучит без всякого напряга, ведь, слава богу, он думает, что все это связано с моим здоровьем.

– Милый, если бы я скрывала от тебя хоть что-то важное, ты бы уже давно все вычислил. Ты же у меня гений, – я нарочито кокетливо протянула последнее слово. Матвей обожает такого рода примитивные комплименты. – Очень хочется шампанского.

– Один бокал не повредит.

Он идет к бару.

Я вижу, что опасность отступила. И зря я так волновалась.

Скоро уезжать в санаторий. Это я отлично придумала, а то мы бы постоянно находились на грани провала.

Сестра меня проклинает – я уверена. И если бы не подслушанный случайно разговор Матвея, я бы никогда не пустилась в подобную авантюру.

– Уверен, Марина не планирует рожать, – говорил он кому-то по телефону, не зная, что я его слышу. – И я категорически против суррогатной матери. Но есть выход. Мне родит другая. Я ее буду всячески поддерживать и официально оформлю ребенка…

После этого я тщательно разработала план дальнейших действий.

Когда-то я увела Матвея от Алёны. Что ж, пусть другой женщиной будет она. Только он никогда не догадается об этом. И ребенка мы оформим на меня и Матвея. Вот тут места для других женщин нет!

Игра началась по-настоящему.

ПРОИГРАТЬ Я НЕ МОГУ!

Глава 4. Алёна

«До родов – ни шагу из санатория».

Это девиз Марины, который действует в обе стороны – как для меня, так и для нее.

Пока у сестры есть время появляться на работе и дома, ведь живот совсем незаметен. Но чуть позже ей придется спрятаться вместе со мной. Причем, если я еще буду нос высовывать, показываясь тем, кто Марину приедет навещать в санаторий, то ей вообще выход к людям заказан.

– Ты думаешь, ты одна такая страдалица? – задает она мне вопрос. – Нет! Мне куда хуже! Мне даже перед персоналом санатория не особо следует показываться.

В итоге, Марина снимает коттедж неподалеку.

– Так мы сведем риск к минимуму. Я не смогу постоянно за тобой следить, но надеюсь на твое благоразумие… Но в таком случае, меня не сможет случайно заметить кто-нибудь из навещающих.

Дождь хлещет по окнам, превращая стекло в мутное полотно. Уже давно наступил декабрь, но снег идет редко. Противная, никудышная, нулевая температура выматывает.

Беременность у меня странная. В первый раз я бегала на работу, а в выходные старалась подработать из дома. Тогда и нашла себе первую клиентуру онлайн. Думать о токсикозе, об изменившихся вкусах было некогда. Да и на что покупать какие-то изыски.

Теперь я сижу дома. Гулять выхожу редко не только из-за конспирации, но из-за дрянной погоды. Зато мне постоянно привозят с доставкой любую еду, которую пожелаю. Плюс полезные витамины.

Чтобы как-то двигаться, скачала зарядку для беременных.

Я стою посреди комнаты, сжимая в руках детскую футболку – ту самую, в которой Мишаня бегал летом на даче. Вдыхаю едва уловимый запах детского шампуня, впитавшегося в ткань, и закрываю глаза, представляя его лицо, его смех.

– Мама, смотри, я человек-паук! – кричал он тогда, карабкаясь по дереву.

Дверь распахивается с такой силой, что я вздрагиваю.

– Ты вообще собираешься? – голос Марины режет, как лезвие.

– А когда мы едем? – я тоже не здороваюсь и, не оборачиваясь, убираю футболку обратно в шкаф.

Мои движения замедленны, словно это поможет растянуть время.

– Сразу после Нового года, – шаги за спиной приблизились. – Я хотела раньше, но подумала, что полтора месяца беременности еще не будут заметны. Купила бесформенную одежду. Потом тебе отдам. Пока замаскирует не живот, а его отсутствие, – смеется. Но ее смех нервный. Я уже заметила, что Марина психует, хоть и пытается этого не показывать. – Каждая минута здесь – риск. Так я спросила, готова ты или нет? Тебе придется поехать из нашей с Матвеем квартиры.

– Зачем?

– Ты дурочка или прикидываешься? – Марина злобно прищуривает глаза. – Матвей захочет меня проводить. Это сто процентов. Ему что – сюда приехать прикажешь? Нет, нам придется накануне поменяться местами. Якобы я куда-нибудь поеду, а вместо меня вернешься ты.

Я наконец поднимаю на нее глаза.

– Еще одно испытание?

– И не последнее. Кстати, имей в виду – никакого секса. Только посмей! Ссылайся на что угодно. Токсикоз, варикоз…

– Я не смогу просто взять и исчезнуть. Марина, не смогу! Сколько я не видела сына, маму!

Марина замирает. Ее пальцы сжимают край комода так, что кажется – она его сейчас сломает.

– О чем ты?

– О Мише. Я не уеду, пока не увижу его. Да и маме будет спокойнее, если она убедится, что со мной все в порядке. И думаю, самое лучшее время нам встретиться как раз на Новый год. Ты его проведешь с Матвеем, я с мамой и сыном.

Тишина.

Потом Марина резко начинает смеяться – сухо, без тени веселья.

– Ты серьезно? – она опасно приближается. Я знаю, что не ударит, не сделает ничего, что бы могло навредить будущему ребенку. – Ты хочешь сейчас, когда все висит на волоске, пойти к своему сыну? К матери, которая ужасно глазастая. К ребенку, который может сболтнуть что угодно? Ведь беременная я, а не ты. Я им уже сообщила. А ты просто больна.

– Он не сболтнет! И мама ничего не заметит! Ты же сама говоришь, что живот пока не виден. И одежду я и так ношу бесформенную.

– Он девятилетний ребенок, Алёна! – Марина ударила ладонью по стене. – Один неосторожный вопрос, неосторожные слова бабушки – и все! ВСЕ! Ты хочешь разрушить все сейчас?

Я сжимаю кулаки.

– Ты не имеешь права запретить мне увидеться с сыном.

– ИМЕЮ. – Марина впивается в меня взглядом. – Потому что если ты сорвешься – ты потеряешь его навсегда. И я позабочусь об этом. Ты разве забыла?

Мои глаза наполняются слезами. Но я понимаю, что в Марину вселился страх. Да, она прекрасно справляется. И тем не менее.

– Ты… ты не сделаешь этого. Слишком поздно. Ты слишком заинтересована в моем ребенке, – я смотрю ей прямо в глаза.

– Ах вот как мы заговорили!

Тишина снова повисла между нами, густая, как смола.

Я отворачиваюсь, вытирая ладонью щеку.

– Хорошо. Поезжай на Новый год. Однако, если ты наивно полагаешь, что я неспособна отнять у тебя сына, ты глубоко ошибаешься. Если ты разрушишь мою жизнь, я уничтожу твою.

– Спасибо. Я позвоню ему.

Марина закатывает глаза, но кивает.

– Один звонок. И ни слова лишнего. Я сказала, что у тебя серьезное заболевание. Какое – не говорила. Ты тоже про это молчи.

Я хватаю телефон. Дрожащими пальцами набираю номер.

Трубку сын берет сразу.

– Мам? – голос Миши звенит от радости. – Ты где? Ты сегодня приедешь? Тетя Марина говорит, что ты в больнице.

Я вздыхаю. Беру себя в руки

– Миш… меня выпишут на праздники. Потом придется еще полечиться. Но на Новый год приеду.

– А что с тобой, мам? – его голос сразу потух. – Тетя Марина не говорит ничего. Ты не умрешь?

Я закрываю глаза. Я уже умерла. Душа моя пуста. Вся надежда только на сердце, которое продолжает любить – Мишаню, Матвея и маму. Лишь за это и держусь.