Две недели лета

1.

Впервые я встретила Димку в пять лет. Родители привезли меня к бабушке в Москву, пока сами уехали на какую-то важную конференцию . бабушка жила почти в центре, в старой сталинской коммунальной квартире. Ей принадлежала огромная (так мне тогда казалось) комната с балконом и переделанный дедушкиной умелой рукой личный туалет, который раньше был просто чуланом. Димкиным родителям достались остальные четыре комнаты, а вот кухня и ванная были общими. Бабушка уже вышла на пенсию и жила, как она выражалась в своё удовольствие, а раньше она работала проводником на спец. поезде и возила разных шишек в правительственном вагоне. Именно из-за этой её работы и досталась ей эта шикарная ведомственная жилплощадь в столице.Впервые я встретила Димку в пять лет. Родители привезли меня к бабушке в Москву, пока сами

Помню как бабушка привела несколько застеснявшуюся меня на кухню знакомится с соседями. Маленький тощий мальчик сидел за круглым, покрытым клеёнкой столом и нехотя ел кашу под присмотром невысокой полноватой женщины – тёти Оли, как представила её бабуля.

– А это Димасик, – продолжила знакомство бабушка и ласково потрепала мальчика по волосам. Он недовольно покрутил головой, отложил ложку и сползнув со стула, встал напротив меня настороженно изучая внимательными серыми глазами.

– Привет, – я решила быть максимально дружелюбной и схватила его руки, совершенно забыв про свои перепачканные недавно съеденным мороженым пальцы ,– я – Алёнка, будем дружить?

– Нет, – твердо ответил Димка и я поспешно отпустила его ладони, которые с энтузиазмом трясла в знак приветствия.

«Дурак» – почти уже произнесла я, но увидев бабушкино строгое лицо сдержалась.

Дружить мы всё-таки стали. А проводить две недели лета у бабушки в Москве стало своего рода нашей с ней семейной традицией. По словам бабули она «убивала трех зайцев сразу» окультуривала меня, позволяла совершить перезагрузку родителям и наслаждалась общением с любимой внучкой. Димка был моим неизменным спутником все время, пока я гостила в их общей московской квартире.

Мы были почти ровесниками. Он родился осенью, в конце октября, а я ещё через полгода летом, но из-за того, что он был тощим и маленьким и часто болел в раннем детстве в первый класс мы поступали одновременно.

В честь такого события бабушка повезла нас на ВДНХ. Меня, Димку и уже подросшую пятилетнюю Димкину сестру Полину. Как бабуля с нами справлялась я искренне не понимаю.

Помню тогда мы впервые сильно поругались. Димка хотел в павильон Космонавтики, я тянула в Москвариум, а Полинка мечтала попасть в «СоюзМультПарк». Бабушка предложила проголосовать и я, подкупившая Полинку обещанием подарить ей свою новую розовую сумочку с блёстками, взамен на посещения океанариума, выиграла. Как тогда выразился Димка абсолютно бесчестным и примитивным путём. На что я показала ему язык и ответила, что он даже до такого примитива не смог догадаться. Несколько дней после того мы держали хладнокровное молчание и старательно игнорировали друг друга за завтраком и другими приёмами пищи. Но потом Димка, как и всегда сдался и притащил купленное дядей Женей вкуснючее мороженое.

Мы сидели на балконном полу в комнате бабушки, ели слегка подтаявшее мороженое и смотрели на небо. Димка сказал, что на падающую звезду нужно загадывать желание. Я загадала дружить с ним ещё долго-долго и никогда не ругаться, а что загадал он я не знаю, потому что по словам Димки желания произносить вслух неправильно и моё теперь точно не исполнится.

2.

Вы когда-нибудь видели ангела? Ко мне он явился в пять лет в образе маленькой рыжеволосой девочки с ярко-синими глазами и перепачканными в сладком липкими ладошками.

Она стояла напротив окна нашей кухни и солнечные зайчики прыгали в её задорных золотистых кудряшках.

Я ел ненавистную кашу и капризничал, а мама выстраивала параллели между моей тягой к нездоровому питанию и преследовавшими меня в детстве простудами и вирусами.

В то время я был тощим и мелким и очень стеснялся своей неказистости.

"Давай дружить?" – предложила девочка и схватив мои руки сжала пальцы своими перепачканными ладошками. Я смотрел на неё оглушённый всей этой радостью, потоком света и блеском открытых сияющих, словно весеннее небо глаз и не знал, что ответить. Единственное, что я понял уже тогда – точно не хочу быть с ней просто друзьями. ведь друзей может быть и много, а я хотел стать для неё кем-то особенным. " Нет," – искренне вырвалось тогда у меня и только по укоризненному взгляду мамы я понял, что ляпнул что-то совсем бестолковое. Девочку звали Алёнка. Она сердито посмотрела на меня и обиженно вздёрнула свой аккуратный, слегка курносый носик.

– Ну как хочешь, – топнув ножкой заявила Алёнка и, развернувшись, собралась уйти в их с бабушкой Ирой комнату.

– Стой, – неосознанно схватил я её за подол коротенького платья, словно уже тогда понимал, что если сейчас отпущу, то уже никогда не смогу приблизится снова к этой яркой и красивой девчушке, – ты меня не так поняла.

– А ты странный, – развернувшись обратно резюмировала Алёнка, рассматривая моё покрасневшее от смущения лицо, – Ну и ладно, друзья же могут быть чуточку странными? – мило рассуждала она.

Я хотел объяснить ей свои слова, но совсем запутался от неловкости и неумения выразить чувства, переполнявшие тогда мою тощую грудь. Знаете, даже возмужав с годами я все так же терялся в нашем с ней общении и никогда не мог подобрать правильных слов, которые просто застревали непроизнесенными у меня в горле.

– Почему ты не ешь? – с укоризной спросила она, – Мама говорит, что тот, кто ест кашу по утрам обязательно вырастет здоровым и сильным. – и добавила, – Если ты останешься таким же хилым как сейчас, как ты будешь меня защищать?

Полинка, моя младшая, но не по годам развитая сестрёнка, говорила что я аленкозависимый. Вечно за ней таскаюсь и смотрю большими и влажными, как у собаки глазами. Тогда я яростно отнекивался, а сейчас понимаю, что все было именно так.Хитрая, маленькая бестия, из-за её слов я до сих пор ем кашу. В детстве она вообще вила из меня верёвки: таскала самые вкусные конфеты из вазочки, отнимала пульт от телевизора и постоянно подставляла перед старшими. Вляпывалась она, а ругали почему-то ошарашенного ничего не понимающего Димочку.

Девочка с крупными тугими кудряшки, чуть-чуть похожая на красивую и недоступную куколку просто засела во мне, подчиняя и заполняя собой и сердце и мысли. Я ждал лета, как остальные ждут Дед Мороза и Новый год. Собирал для неё магнитики из «Пятёрочки», прятал самые дорогие конфеты и строил планы, советуясь с бабушкой Ирой.

В год перед нашим с ней поступлением в школу мы умудрились впервые очень серьёзно повздорить. Я пожалел о сказанном через пару минут и хотел уже позорно капитулировать, но Алёнка надулась и несколько дней ходила важная и молчаливая. Положение спас мой отец, видимо сжалившись над страдальцем, он купил самое любимое Аленкино мороженое и торжественно вручил его мне со словами: «Иди, мирись со своей невестой». Я густо покраснел и буркнув: «Никакая она мне не невеста» пошёл к бабушке Ире выторговывать за вкусняшки благосклонность рассерженной красавицы.

А потом мы сидели на полу балкона и смотрели на звезды. Я поведал Алёнке рассказанную папой примету загадывать желание на падающую звезду и мы долго вглядывались в тёмно-серое московское небо, ожидая яркую искорку. Алёнка горела нетерпением, а я мечтал, чтобы звезды не падали вовсе, ведь тогда мы могли сидеть так долго долго, почти до рассвета, вместе.

3.

Димка всегда был моим лучшим другом. Даже когда мы ругались и подолгу не разговаривали друг с другом, я никогда, ни на единую долю секунды не переставала считать его своим самым близким человеком. И пускай мы виделись всего две недели летом, но ниточки, связавшие нас ещё в раннем детстве только крепли со временем. Я ждала летних каникул и с предвкушением мечтала о том, что же на этот раз придумает этот невысокий тощий мальчишка.

          В первом классе мама вручила мне громозский кнопочный мобильный телефон. И, хоть папа был против приобщения ребёнка к как он выразился вредностям цивилизации, мама стояла на своём, потому как  по её словам важно быть на связи с любимым чадом. Чадо, то есть я, тут же воспользовалась вредностями цивилизации и отправила Димке своё первое коротенькое смс: «Привет!» Он, в отличии от меня осчастливленный бывшим папиным blackberry  вежливо   ответил: «Здравствуйте, откуда вы знаете мой номер?» Я засмеялась и написала: «Глупый! Это  же я, Алёнка, ты сам мне его дал перед отъездом!»

«Алёнка, привет!!!» – тут же получила я радостное приветствие, а ещё через секунду Димка позвонил мне и мы протрещали до ночи, изрядно потратив положенные на счёт телефона деньги. После назидательного втыка от  Димкиных родителей мы умерили свой пыл и стали созваниваться, нечасто, по выходным, рассказывая друг другу что же интересного случилось у каждого за неделю.

   В четвёртом  классе Димка  устроил мне сюрприз и приехал с бабушкой Ирой на Новый год. Его родители, вместе с сестрёнкой улетели к его дедушке и бабушке на Урал, а Димка каким-то чудом уговорил отпустить его к нам на праздники.

        Я таскала его по городу, показывая любимые места, познакомила с девченками и заставила встать на лыжи. В Москве снега практически нет и его уроки физкультуры зимой проходят в бассейне.

В первый же день приезда бабушка авторитетно заявила: «Алёнка, отведи его на горку, а то наш бедный ребёнок снега белого в этом году ещё не видел». Несчастный Димасик!

Мы катались на санках и я нещадно подрезала его на всем ходу, а он падал в сугроб и смеялся, увлекая меня за собой в белую, пушистую бесконечность.

  А потом мы сидели, прижавшись друг к другу у батареи, замотанные одним на двоих одеялом и пили чай с малиновым вареньем. Это было настолько здорово, что  я с радостью предложила и следующий Новый год тоже встречать вместе.

         Первые, ещё незаметные изменения произошли после нашего окончания начальной школы. Я приехала в Москву в июле и Димка не подлетел ко мне как обычно с обнимашками, а так и остался стоять, прислонившись к косяку дверного проёма бабушкиной комнаты.

– Привет, – тихо сказал он мне, чуть прищурив глаза от льющегося через распахнутые балконные окна солнца.

Я смотрела на его окрепшую фигуру и немного не узнавала прежнего друга. Он вытянулся за год и кажется даже стал чуточку выше меня, а ещё он немного поправился и был теперь скорее стройным мальчиком, чем «гремящим костями скелетом». Димкины волосы, выгоревшие от летнего солнца,  заметно отрасли и больше не походили на гладко выбритую вертолётную площадку. Мне всегда нравились длинноволосые мальчики и Димка, с его короткой, почти под ноль, стрижкой часто являлся объектом моих насмешек. Правда до этого лета данная ситуация его вполне устраивала.

– Привет, – радостно ответила я и подбежала с намерением привычным жестом схватить его за руки, точь-в-точь, как в самую первую встречу в раннем детстве и слишком поздно заметила, что Димка держит руки в карманах.

От неловкости меня спасла не пойми откуда взявшаяся Полинка с шумом налетевшая на меня с поцелуйчиками и обнимашками.

– Ты такая красивая-я, – восторженно заявила она, отойдя на два шага и беззастенчиво разглядывая мой теперешний облик, – прямо как куколка.

     Меня часто называли куклой из-за длинных кудрявых волос, что лежали на моей спине крупными буклями. Я специально не стригла их, оттягивая внимание от цвета. «Пусть лучше зовут куклой, чем рыжей» – решила я, стесняясь своего яркого оттенка.

– Ну что встали, входите, – мы торт привезли, – пригласила всех бабушка, которая  в этом году сама забирала меня у родителей.

    Мы пили горячий чай с «наполеоном» и я украдкой поглядывала на непривычно молчаливого Димку, гадая, что с ним случилось.

– Алёнка, не переживай,  он просто обалдел от твоей красоты, – заметив это, тихо прошептала Полинка, – на самом деле он каждый день ждал твоего приезда, даже дни в календаре зачёркивал, весь извёлся, хочешь покажу? –  заговорщически предложила она.

4.

Я знал, что она приехала. Дни в календаре зачёркивал, а когда увидел, как они с бабой Ирой заходят в подъезд, то рванул следом из магазина и плевать, что сумки были тяжёлые, Не успел, они уже на лифте уехали.

С каждым годом аленкозависимость во мне только росла, если бы я уже тогда изучал геометрию, то сказал бы, что в геометрической прогрессии*.

Помню в шестом классе я весь декабрь ходил за мамой и уговаривал её отпустить меня с бабушкой Ирой в гости к Апенкиным родителям. Посуду за всех мыл, мусор выносил без напоминаний и даже четверть закончил на одни пятёрки. Но усилия того стоили!

Наверное, это был лучший Новый год в моей жизни. Даже сейчас, спустя много лет, я по-прежнему так думаю.

Запах еловых веток, обжигающий губы чай и вкус клубничного варенья, если я закрою глаза, то легко нарисую в своём воображении эту картину. А ещё её – маленькую и замёрзшую, с покрасневшими от мороза щёчками.Толи из-за любви к клубничному варенью, толи из-за гигиенической помады с тем же ароматом, или из-за её неизменного шампуня «Love Nature» фирмы Oriflame, но Алёнка из моих воспоминаний всегда пахла клубникой.

Милая, клубничная фея с укравшими кусочек весеннее неба глазами и рыжими кудряшками. Она всегда была очень хорошенькой. Такой, что при взгляде на неё у меня сбивалось дыхание, но сегодня я действительно не был готов к ожидавшим меня переменам.

Я влетел в квартиру следом за ними, бросил сумки на кухне, проигнорировав недовольно заворчавшую Полю и буквально побежал в комнату Ираиды Петровны. Но застыл.

Новая, незнакомая мне, Алёнка стояла в лучах яркого летнего солнца и улыбалась.

Я с трудом успокоил участившееся дыхание, прислонился к косяку, словно искал опору для собственного, разом ослабевшего тела и поспешно спрятал в карманы затрясшиеся от волнения руки.

– Привет, – глухо сказал я, щурясь толи от солнца, толи от ее лучезарной улыбки.

– Привет, – тут же отозвалась Алёнка.

Думаю она хотела привычным жестом схватить меня за руки и закружить по комнате, восторженно визжа, но растерялась, наткнувшись на мою застывшую фигуру. Положение спасла вовремя появившаяся сеструха, правда потом выдала меня с головой, ну зачем ей было выдавать Алёнке то, насколько я по ней скучал?

Мы пили на кухне чай с тортом. Я сидел, молчаливо уткнувшись в чашку и лишь изредка поднимал глаза на свою повзрослевшую подругу. Кажется Алёнка стала красить ресницы. Или они всегда были такими длинными и темными?

– А ты чего это волосы так отрастил? – неожиданно спросила Алёнка и я выплеснул от неожиданности чай.

– Все в порядке? – участливо уточнила бабушка, а я красный, как помидорка поспешно наступил на ногу, сидящей рядом и открывшей было рот сестре. Она ойкнула и выразительно посмотрела на меня хитрыми, оценивающими глазами. Мелкая шантажистка, наверняка придумывает, что же у меня попросить за молчание!

Волосы я на самом деле отрастил тоже из-за Алёнки. Как-то по весне, зайдя в комнату к Полине, я заметил, что она с интересом рассматривает фотографию незнакомого мне паренька.

– Кто это? – без особой заинтересованности спросил я, выглядывая у нее из-за спины.

– Мальчик, который нравится Алёнке.

– Чего? – почти заорал я, не справившись с эмоциями и чувствуя, как жжёт в лёгких, словно из них разом выкачали весь воздух. Я с семи лет занимался плаванием, так вот это чувство, как будто плывёшь стометровку не в своём темпе и забываешь сделать очередной вдох.

– А что? – сощурила глаза Полина, – Страшно, Димочка? – издевательски рассмеялась она.

А я смотрел на фото и понимал, что меня по-жёсткому развели. Парень на снимке был безусловно симпатичным, темноволосым, с густой, довольно длинной шевелюрой, но каким-то ярко накрашенным и немного узкоглазым.

– Это кто? – требовательно повторил я свой вопрос.

– Наш с Алёнкой общий биас.**

– Чего? – все так же непонимающе продолжил я, но расслабился, сел на кровать и теперь уже спокойно ждал объяснений.

– Тёмный ты, Дима, – миролюбиво ответила сестра, – это наш любимый певец Эл – вижуал корейской группы Infinite

– Пофиг, – я поменял положение, и закинув руки за голову, вытянулся на кровати. Где Аленка, а где Корея? Этот красавчик нам вовсе не страшен.

– Кстати, – ехидно добавила Поля и я инстинктивно подобрался, ожидая следующих её откровений, – а ты знал, что Алёнка терпеть не может коротковолосых?

______________

*Геометрическая прогрессия – это последовательность чисел, где каждый последующий член получается умножением предыдущего на одно и то же число. Это число называется знаменателем – q.

Например, последовательность 2, 6, 18, 54 – это геометрическая прогрессия с первым членом a₁ = 2 и знаменателем q = 3, так как: 2×3=6 6×3=18 18×3=54

** «Биас» (от англ. bias – предвзятость) – любимый участник или участница в группе в культуре k-pop

5.

Все окончательно изменилось в мои четырнадцать. То лето стало поворотным моментом в наших с Димкой отношениях .

Обычно я приезжала к бабушке в июне, но в этот раз в июне мы летали к папиным родителям в Мурманск и мои «московские каникулы» было решено перенести на август.

Я впервые путешествовала одна, папа, посадив меня в вагон скоростного поезда, помахал доче ручкой и ускакал праздновать с мамой временное «безподросковье», как он выразился.

Димка должен был встречать меня на вокзале. Я вышла из своего седьмого вагона, тащя за собой тяжёлый чемодан и высматривая щуплую фигурку на перроне.

Вдруг какой-то незнакомый мне, высокий, и видимо не вполне адекватный парень в белой футболке и потертых удлиненых джинсовых шортах , принялся этот самый чемодан просто выдирать из моих рук. Я, обалдевшая от такой наглости, пнула его под колено, и пока он согнулся от боли, рванула в сторону здания вокзала.

– Стой, – закричал парень смутно знакомым голосом.

Я повернулась и глупо уставилась на Димку, который снимал, скрывавшие его лицо тёмные очки. Реально обалдевшая я только сейчас поняла, что это был он.

– Ты почему ничего не сказал? – сердито начала я.

А он улыбнулся какой-то новой, чуть нагловатой улыбкой и тихо сказал: «Прости».

Мы виделись всего полгода назад, я сдержала обещание и уговорила родителей встречать Новый год в Москве.

Мы опять ездили на ВДНХ, катались на фуникулёре и учили Полину стоять на коньках на местном катке. А тридцать первого всей толпой отправились на Красную площадь и кричали : «С новым годом!» Родители и бабушка пили шампанское, а мы чай. А потом пешком шли домой…

Я прикрыла ладонью глаза, щурясь от яркого солнца и внимательно разглядывала «нового» Димку. Как этот худощавый и не слишком высокий мальчишка мог превратиться в стоящего передо мной широкоплечего и довольно мускулистого детину всего за полгода было для меня загадкой.

«Даже если встану на цыпочки, врядли наши глаза будут на одном уровне» – самое глупое, что пришло тогда в голову.

– Все рассмотрела? – немного самодовольно заметил Димка и рассмеялся, заметив моё смущение, – Тогда пошли.

Кажется теперешнее преимущество в росте прибавило ему самоуверенности.

Мы нырнули с толпой в метро у Казанского вокзала и поехали к бабушке.

На выходе с эскалатора я споткнулась и почти упала, но идуший позади меня Димка заботливо подхватил за локоть. Я повернулась, чтобы поблагодарить и столкнулась с обеспокоенными серыми глазами.

Мир почему-то замедлился…

Я никогда не смотрела на Димку, как на привлекательного парня. Мальчика, от которого может перехватить дыхание и сейчас, смущённая собственными дикими мыслями рванула от него к выходу.

– Алёнка, ты чего? – испугался он. – Ударилась? Больно?

Он поспешил за мной, бросил чемодан и с осторожностью осматривал меня, дотрагиваясь своими сильными загорелыми руками. А я, смущённая и раскрасневшаяся, заворожённо смотрела как напрягаются вены под его тонкой золотистой кожей.

Вот так неожиданно я кажется влюбилась в лучшего друга…

Мне было четырнадцать, а ему четырнадцать с половиной. В этом возрасте страх быть непонятым и отвергнутым встаёт на пути наших признаний и смелых поступков. Я боялась его потерять, боялась, что если расскажу, что чувствую, то навсегда потеряю Димку даже, как друга.

Мы по-прежнему проводили вместе большую часть времени.

Ходили в кино, ели на балконе мороженое и смотрели, как в детстве на звезды. Когда Димка не видел, я украдкой рассматривала его лицо, стараясь запомнить каждую чёрточку: прямой нос, тёмные, с лёгким изломом брови, серые глаза и тонкие, обветренные губы. Он любил развалиться на балконе, положив голову мне на колени и я гладила его по волосам, с наслаждением пропуская шелковистые пряди через пальцы.

За два дня до возвращением в Нижний Димка пригласил меня в аквапарк. Собиралась большая компания: мы, Полинка и его одноклассники, несколько мальчишек и девчёнок.

Наверное, в каждой из нас живёт желание быть лучшей для самого дорого нам человека. Даже, если притворятся, что он всего лишь друг.

Я рассматривала себя в зеркале, хрупкую, в бирюзовом купальнике с собранными в высокий хвост волосами и немного смутилась. Ведь Димка впервые увидит меня в таком виде.

В аквапарк мы приехали порознь, мы с Полинкой стояли у входа, а Димка пошёл искать одноклассников. Шумный темноволосый Толик, сдержанный, немного отстраненный Антон, болтушка Нина и яркая, фигуристая блондинка Таня. Вот и вся компания, которую представил нам с Полей Дима. Чуть позже должен был приехать Влад, старший брат Антона, студент. Он был нашим проходным билетом, ведь Полинке ещё не было четырнадцати и её могли пустить на аттракционы только в сопровождении взрослого.

Мальчишки шутливо поклонились с интересом рассматривая меня (Полинку, как оказалось они уже знали), а девочки нестройно сказали : «Привет!»

– Значит ты та самая подружка детства? – как бы между прочим поинтересовалась Таня, убирая вещи в рядом с мои расположенный ящик.

– Да, – настороженно ответила я.

Это Дима рассказал ей о нас или она просто узнала от мальчишек? Если честно, меня мучила ревность, Яркая, женственная Таня, Интересно, насколько они близки?

Я засмущалась, выходя в водный зал, и застенчиво скрестила руки на груди. Новые, с трудом контролируемые чувства придавали каждому событию иное значение. Что он скажет, впервые увидев меня такой? Я не была округлой и мягкой, как выходившая за мной следом Димкина одноклассница. С тонкой талией и выпирающими лопатками и рёбрами я ощущала себя гадким утёнком, рядом с гораздо более фигуристыми красавицами.

Поискав глазами Димку я наткнулась на его восхищенный взгляд. Он на меня так смотрел или на Таню?

А потом мы начали веселиться. Брызгали в друг друга водой, скатывались паровозиком с горок и катались по ленивой реке на водных ватрушках.

Димка почему-то был мрачным, он не поддерживал общее веселье и все больше лежал на шезлонге в одиночестве.

Может быть он переживал за Полинку, которая, как шальная уже четвёртый раз отправилась покорять «камикадзе»?

– Ты в порядке? – Я присела рядом с другом, на время оставляя шумную компанию.

– В полном, – немного резко ответил он мне, старательно избегая зрительного контакта.

Он злится на меня? Почему?

– Димка, – я осторожно взяла его за руку и он отдёрнул её, как ошпаренный, а потом неожиданно вскочив с шезлонга бросил, – давай, пошли к остальным!

Боль засела глубоко внутри, я закрыла глаза, стараясь унять появившиеся в них слезы и легла на живот, пряча от всех расстроенное лицо.

– А-ле-на, – растягивая моё имя тихо позвал наш новый знакомый – Влад, – тоже устала от всеобщего веселья? Он плюхнулся на соседний шезлонг.

– Да, немного, – соврала я, желая скрыть истинную причину своего добровольного одиночества.

– Как ты смотришь на то, чтобы сбежать отсюда и поесть что-нибудь вкусненькое? – весело предложил он и я непонимающе посмотрела на разместившегося рядом парня.

Почему он предложил это мне? Я что, ему понравилась? Мне конечно же льстила такая ситуация, но Владу девятнадцать, он студент третьего курса, а я – обычная тощая семиклассница.

К тому же мама всегда меня учила осторожности в общении с малознакомыми людьми.

– Не стоит, – как можно мягче отказала я, – кажется мне нужно отлучиться.

Я струсила и просто сбежала в уборную, избегая даельнейшей неловкости, а когда возвращалась, то к Владу присоединилась уже вся мужская половина компании.

Я хотела окликнуть их, но остановилась, услышав, заинтересовавший меня разговор.

Это был обычный трёп между мальчишками и я знала, что подслушивать нехорошо, но не смогла сдержаться.

– А она хорошенькая, – задумчиво сказал Влад.

– Кто? Танька? – тут же поддержал его Толик.

– Не она, – он изучающе посмотрел на плавающую в бассейне Таню, – я о вашей рыженькой, Алене.

– Да, Алена реально красивая, и кудряшки эти, на фею похожа, – поддержал брата Антон, – понятно почему Димыч скрывал её от нас так долго.

Я замерла, ожидая Димкиного ответа и даже перестала дышать.

– И что вы все в ней увидели, – угрюмо буркнул мой друг, – рыжая и тощая, как селёдка.

И я поняла, что никогда ему не нравилась…

6.

Это было ударом под дых. Милая, смущающаяся Аленка в бирюзовом купальнике. Я смотрел на нее жадными, восхищенными глазами и чувствовал, как внутри меня поднимается что-то абсолютно неконтролируемое.

Я хотел подойти к ней, коснуться, выпавшей из хвоста пряди, обнять за тонюсенькую талию и поцеловать в уголок губ. Так, стоп! Я сжал кулаки, останавливая собственные бурные фантазии.

Пришлось напомнить себе, что мы все еще в аквапарке, а я так и не признался ей в том, что мои чувства давно вышли за пределы обычной дружбы. Да кому я вру? В тот самый миг, когда она впервые появилась передо мной, в своем пышном голубеньком платье я влюбился в нее, как последний дурак на планете, и я точно знаю, что это никогда не изменится, сколько бы материков и океанов нас не разделяло в будущем, сколько бы девчонок я не встретил, я буду любить только ее.

Я всегда стеснялся своего роста и щуплости и думал, что не достоин, признаться в симпатии к такой красавице, как она. Девочка с ярко-синими глазами, похожая на ангела, в своей утонченности и хрупкости. Она с раннего детства ходила в танцевальную студию, и все ее движения напоминали мне причудливый танец, будто-то Аленка не ходит, как все мы, а просто парит над землей. Настолько легка и грациозна она была.

К счастью, еще весной в седьмом классе я вдруг бурно пошел в рост, плюс занятия плаваньем подтолкнули развитие плеч и грудной клетки. Я стал отжиматься по сто раз в день и пошел в качалку. Правда последнее практически не помогло. Я так и не стал обладателем горы мускулов, но свои шесть кубиков на прессе получил и был этому крайне доволен.

Помню, в конце седьмого года обучения я уже стал вызывать интерес у одноклассниц. Даже наша признанная красавица Таня сама дала свой номер телефона и предложила звонить летом и выбираться куда-нибудь вместе.

Я хотел удивить Аленку своим новым обликом и специально напялил темные очки, правда сам же и поплатился. Подруга не узнала меня, а когда растерявшийся я, видя, как Аленка равнодушно проходит мимо, попытался остановить ее, забрав тяжелый чемодан, то и вовсе получил туфелькой под коленку. Слава Богу, что она не метила выше.

А потом разомлел от ее удивленно-одобрительного взгляда и позволил себе пошутить. «Все рассмотрела?» – лукаво спросил я и рассмеялся, скрывая радость, заколотившуюся в груди.

Мы ходили в кино, бродили от нечего делать по торговым центрам, гуляли в парках и каждый раз, я хотел набраться смелости и попросить ее стать моей девушкой.

Много раз, лежа головой на ее коленках, растянувшись во весь рост на балконе, я отсчитывал до десяти и пытался произнести: «Ты мне нравишься». Но такие простые с виду слова застревали у меня в горле.

Дни, проведенные вместе, мелькали незаметно. Я очнулся, когда до ее отъезда осталось всего два дня. Тогда-то и родился у меня дурацкий план с аквапарком.

Я понял на сколько он плох только тогда, когда осознал, что на любимую мной девушку с интересом смотрят почти все парни в этом гребанем «аквариуме». Ну, или мне так казалось тогда от ревности.

Я видел, как ребята из моей же компании пускают слюни, разглядывая ее прелести липкими взглядами, и хотел замотать Аленку в полотенце и утащить подальше от всей этой похотливой братии, но не мог. Чтобы я предъявил ей в качестве объяснений? Прости, но ты слишком соблазнительная в этом своем бирюзовом купальнике и я просто с ума схожу от желания зацеловать тебя и набить им морду, за то, что они тоже посмели тебя желать? Или тут только я такой сумасшедший?

Еще и Влад, приглашенный только из-за не проходящей по возрасту Полинки, в качестве опекающего нас взрослого, он просто не отлипал от Аленки. Высокий, наглый, самоуверенный.

Я мрачнел и раздражался, и, как капризный ребенок злился на все и всех, а в особенности на нее, девушку, вызывавшую во мне все эти страдания. Вместо красивого признания под струями воды, я сбежал и лежал, съедаемый ревностью на шезлонге и смотрел, как она смеется, обливая водой из игрушечного пистолета моих одноклассников.

– Дима, ты в порядке? – участливо спросила она, с тревогой смотря на меня своими огромными обеспокоенными глазами.

Я терялся в синеве ее глаз, задыхался от желания дотронутся до бледной кожи и злился от осознания того, насколько она легка и непринужденна в общении со мной. Друг, просто друг, мальчик из соседней комнаты.

– В полном, – коротко ответил я.

А когда она осторожно дотронулась, испугался, что не выдержу и притяну к себе на глазах у всех в желании присвоить и сбежал. Струсил и опять не смог сказать ей самого важного.

Да еще и ребята, устроившие обсуждение. Обычный мужской треп на тему: «Кто из подружек самая лучшая?» Если бы я мог заткнуть им рты, то обязательно сделал бы это, еще бы и скотчем запечатал. Ну почему, почему они обсуждали мою Аленку?

И когда они полезли ко мне буркнул первое попавшееся про селедку. На самом то деле совсем так не думал, она для меня всегда была самой лучшей.

А потом Аленка раньше всем ушла из аквапарка. Таня, столкнувшаяся с ней в раздевалке, сказала, что у Аленки разболелась голова, и она, не хотевшая портить веселье остальным, просто уехала самостоятельно.

Я метался как раненый зверь, нацепил одежду, так и не успев как следует обтереться, и побежал следом. Жаль у аквапарка еще не построили станцию метро, и приходилось ездить на автобусах, что ходили по расписанию. На тот, в котором уехала Аленка, я не успел, а следующий безбожно опаздывал. Я почти выл от отчаяния, звонил ей и писал бесконечные смс и наконец получил короткое: «Я в порядке». Но где-то внутри меня жило осознание, что все не так. Она бы не оставила нас с Полинкой и не умчалась бы так поспешно в одиночестве. Что- то произошло, и я должен был узнать, кто или что заставило ее уехать.

Когда я наконец добрался до нашей квартиры, то застал только расторенную Ираиду Петровну.

– Что случилось? – спросил я бабушку, – где Алёнка?

– Так уехала, – грустно ответила она мне.

– Почему, у нее же поезд только через два дня, – если честно я почти задыхался от охватившего меня отчаяния.

– Вот и я говорю, только вчера отказалась от предложения родителей полететь с ними в Черногорию, планировала остаться до конца августа, – баба Ира горестно вздохнула, – а сегодня, влетела в слезах, волосы мокрые и бегом собрала чемодан. Сказала, что все-таки решила лететь с родителями на море.

Я не знал, что Аленка хотела остаться в Москве до конца лета. Почему она передумала? Я рванул на Казанский вокзал, но так и не нашел там ее.

Много раз после этого я писал и звонил ей, но все мои попытки так и остались без ответа. Несколько раз я даже порывался поехать к ней в Нижний, но снова струсил…

Через месяц Полинка сообщила мне, что Аленка потеряла телефон в поезде и переслала мне ее новый номер.

7.

Так одна фраза, подслушанная в чужом разговоре изменила мою жизнь. Она разрушила построенный карточный домик и оставила лишь разбросанные по закоулкам души кусочки.

Я ехала домой в Нижний тупо уставившись в окно и не обращая внимания на разрывавшийся от звонков и смс телефон. Если родители и были удивлены резкой смене моего решения, то увидев моё зарёванное и осунувшееся лицо тактично промолчали.

Десять дней на Адриатическом море, узкие, старинные улочки Котора и Будвы, чайки, орущие под окном нашего номера по утрам. Все то отвлекло меня от произошедшего в Москве. Сделало события того дня далёкими и менее болезненными.

Я так и не решалась прочитать Димкины сообщения. Просто сменила симку и написала Полине, что потеряла свой телефон в поезде. То была ложь, но так мне было легче отпустить наше с ним прошлое.

Все задушевные разговоры, милые сообщения и общие фотографии я вычеркнула вместе с надеждами стать для своего друга кем-то большим, чем девочка, что проводила с ним всего две недели московского лета.

На Новый год мы семьей поехали в Питер. Я убедила родителей, что проводить второй новый год в Москве скучно, а на предложение позвать с нами Полину и Диму резко отказалась, сославшись на то, что у них наверняка уже есть свои планы.

В пятнадцать мне впервые признался в любви мальчик из параллельного класса. Мы ходили с ним в школьный клуб любителей фотографии. Часто ездили по выходным делать снимки природы, жилых кварталов. Конечно же не вдвоём, а вместе со всеми ребятами из кружка.

Максим почти сразу начал меня выделять. Он занимал мне место в автобусе и школьной столовой, приглашал в одну группу для выполнения тематических заданий, даже несколько раз провожал до дома, когда мы поздно возвращались с фотовылазок.

Он был абсолютной противоположностью моего лучшего друга: тоже высокий, но гораздо более крепкий, со жгучими, почти чёрными глазами и такими же чёрными , слегка вьющимися волосами. Добрый, уравновешенный, спокойный. Он разительно отличался от непостоянного, непоседливого и обидчивого Димки.

«Зачётный парень», – написала мне Полинка, когда я послала ей его фотографию. Мы продолжали общаться и часто перебрасывались сообщениями в мессенджерах.

С Димой мы тоже изредка переписывались, но уже без подколов и дурацких мемов, сухо и коротко. И больше не созванивались по вечерам. За весь год я позвонила ему всего один раз – на его день рождения.

Я долго решалась, взвешивая за и нет, по сотни раз спрашивая себе: «А стоит ли?» и даже хотела отделаться трусливым сообщением, боясь, что расклеюсь от звуков его голоса.

– Привет, – выдавила я из себя.

– Привет, – ответил он незнакомым мне низким, чуть хрипловатым, по-настоящему взрослым уже голосом.

И я запаниковал, понимая, насколько многого не знаю теперь о своём лучшем друге.

– Ого, да ты там совсем вырос что ли? – неловко пошутила я, скрывая охватившее меня смущение. – До потолка достаёшь?

– А ты, – ответно подколол он, – Все такая же мелкая?

И стало немного легче. Так, словно зажатую внутри пружину, чуть-чуть отпустило. Я поздравила его с днюхой, расспросила об учёбе и планах на будущее. Мы говорили довольно долго и кажется оба соскучились по такому общению. Но ни разу на протяжении разговора ни я ни он не затронули тему моего поспешного отъезда летом.

После того разговора наши отношения снова вернулись в дружеское русло, но уже никогда не стали такими близкими и откровенными, как прежде. Словно у Димка в Москве была своя, абсолютно чуужая мне галактика.

Летом, после девятого класса на вокзале меня встречала Полинка. Оказалось Димка уехал в спортивный лагерь. Так случилось, что его смена в тот раз совпадала с моим приездом.

Я стояла под слепящим солнцем и щурилась, вытирая слезы, выступившие от его невозможной яркости.

Димка оставил мне подарок: коробку конфет и маленького смешного медвежонка- тедди. Значит он все ещё помнил, что я их обожала.

Я часто сидела в одиночестве на балконе, прижав к себе плюшевого мишку и отчаянно скучала по своему жестокому другу. Он даже не позволил себя увидеть.

Почему-то я была уверена, что лагерь просто предлог, чтобы избежать нашей с ним встречи.

Я настолько ему надоела, что он решил вычеркнуть меня из своей жизни?

8.

Почти два месяца после её отъезда я приходил в себя, буквально собирая по крупицам. Черт возьми, раздираемый неизвестностью и отчаянием я тысячи раз написал ей люблю, но так и не получил ответа. И только спустя месяц узнал, что Алёнка потеряла в поезде телефон и сменила номер. Так моим признаниям не получилось случиться.

Когда я узнал об этом от сеструхи, то долго держал в руках бумажку с номером, что отдала мне Полинка, и почти выл от накрывшей меня безысходности.

Может быть, в наши отношения с Алёнкой вмешалась сама судьба?

Мы возобновили общение, спрашивали друг друга как дела, вежливо и предельно отстранённо, словно боялись пересечь невидимую черту, которая раз и навсегда изменила наши отношения.

В день моего пятнадцатилетия на меня вдруг накатила особенная хандра. Я весь день тупо провалялся в кровати, отказавшись и от шумной компании парней, и от торта, чем огорчил старавшуюся ради меня маму.

Я смотрел в потолок, на то, как вечерние тени медленно заползают в комнату и почти подпрыгнул, услышав громкий звонок. Давно позабытая мелодия рингтона, установленная на самого важного для меня человека.

– Привет, – сказал я ей севшим от волнения голосом. И почувствовал, как ускоряется, заколотившее в ребра сердце.

– Ого, да ты там совсем вырос что ли? – пошутила Алёнка.

– А ты? – подхватил ее шуточный тон я, – Все такая же мелкая?

Если бы я мог, то проговорил бы с ней до рассвета… Звук ее голоса, мягкий смех, все это заставляло меня в буквальном смысле плавиться от блаженства. В какой-то момент я даже потерял нить нашего разговора.

– Димка, – тихо позвала она на прощание, – и я напрягся, почувствовав в ее голосе что-то важное, – я же по-прежнему твой лучший друг?

Девушка с синими, как небо глазами. Какого ответа ты тогда ожидала?

– Ты в курсе, что Алёнка увлеклась фотографией? – мы сидели на кухне, и Полинка как бы невзначай спросила меня об этом.

– Мелкая, – беспричинно разозлился я, – ты то откуда знаешь?

– Ну так мы же общаемся, – сеструха округлила глаза и будто бы с укором специально выделила эту фразу, – Вот, смотри, – она протянула мне свой телефон и я с жадностью стал разглядывать присланные ей Алёнкины снимки: осенний парк, лестницу, саму Алёнку, смеющуюся на аллее на фоне кружащихся в воздухе желтых листьев.

– Поля? – умоляюще протянул я, готовый под стол забраться от неловкости.

– Что? – понимающе хмыкнул она, – Тебе переслать?

– А можно?

– Какой же ты все-таки тупица, мой братец.

Алёнка не приехала на Новый год, напрасно я ждал до последнего и караулил, как собачонка входную дверь. Наверное, мой Дед Мороз тоже вырос и больше не исполняет желания.

«Привет, с Новым годом!» – с сотой попытки я наконец-то отправил ей коротенькое сообщение.

«Димка, привет, рада тебе, а мы в Питере». – она ответила почти сразу, словно ждала моего поздравления и следом прислала фотографию. Она, тетя Маша и дядя Саша( ее мама и папа) на фоне горящего огнями Невского. «С Новым годом, дружище!»

Почему, при каждом удобном случае она упоминает это свое дружище? Словно догадывается о моих чувствах и просит не переходить черту?

Я смотрел на нее и почти плакал, в белой пушистой шапочке и голубом пуховике она походила на милую, разрумянившуюся Снегурочку. Жутко хотелось быть сейчас рядом, взять за руку и гулять до утра по Питеру. Слушать ее заразительный смех и согревать замерзшие пальчики своим горячим дыханием.

Полька выразительно покрутила у виска.

– Иногда ты напоминаешь мне утопающего, – она вышла позвать меня за стол, мама и Ираида Петровна уже накрыли праздничный ужин.

– Почему она не приехала? – горестно спросил я сестру.

– Сам подумай, – иногда мне казалось, что Полина сердится на меня. Будто это именно я виноват в наших испортившихся отношениях с Алёнкой.

Снова наступило лето. Занятый учебой и плаванием, я почти не заметил, как пролетел мой девятый.

Кажется, я еще больше вырос и чуть-чуть окреп. Мрачная отрешенность, присущая мне в последнее время, как ни странно вызвала повышенный интерес среди одноклассниц. Как сказал мой приятель Антоха, он слышал, что они, то есть девчонки, называли это ареалом загадочности.

Так или иначе, но даже самая красивая девочка класса Таня, с которой мы немного общались еще с прошлого года, периодически смотрела на меня томными глазами. Я смущался, отводил взгляд, но все же радовался, думая : «А вдруг? Что если Алёнка тоже западет на мою новую личность?»