Догоняя рассвет

Глава 1

Пассажиры

«Душа злая принимает наказание как боль, раскаявшаяся – как ношу»,

– святой пророк Зазриел

В полдень, когда солнце стояло высоко над горизонтом, ударяя палящими лучами в стекла домов, на улицах Иристэда показалась еле плетущаяся повозка с заключенными. Скрипя неторопливо вертящимися колесами, она дрожала, как дряхлая старуха, и с мучительной нерасторопностью приближалась к городской площади, точно понятие времени вовсе покинуло этот богом забытый край.

И все-таки напрасно было ставить существование времени под сомнение, особенно когда оно неумолимо приближалось к исполнению приговора. Двое обреченных на казнь готовились к прибытию, ни словом не перемолвившись за весь этот не слишком долгий, но порядком утомительный путь. Оба погрузились в мысли, на вид нисколько не внушающие страх, как следовало ожидать, – на лицах пленников блуждала такая глубокая вдумчивость, что можно было решить, будто спасение от встречи с виселицей заключалось в какой-то неразрешенной загадке, озвученной накануне рокового дня.

Город жаждал вершить правосудие. Живописный в своем местоположении, Иристэд расстелился на скалистых сопках, переходящих в отвесной обрыв к реке. Высокие дома с массивными лестницами над винными погребами усеивали крутые склоны, то поднимаясь, то уходя далеко вниз рядами красных черепичных кровель, выглядевших празднично даже в самый пасмурный день. Но часто в Иристэде, прямо как сегодня, ослепительно блистало солнце, и золотистые лучи заливали вымощенные булыжником кривые улицы, играли искрами на воде, омывающей каменистые низины. Наполняли души горожан веселым смехом.

Ничем не вызванная блаженность лиц впечатляла. Впрочем, эта удивительная легкость существования прослеживалась во всем: в манере двигаться, в задоре странных выражений, граничащих с вульгарностью, в игривости взглядов.

Амари покачала головой, недоумевая всеобщей праздности.

– Так вот он какой, Иристэд – в народе город дураков…

Она озиралась по сторонам с видом, не лишенным непосредственного любопытства. Ранее Амари не представилась возможность рассмотреть окрестности, по коим ее везли черной ночью в дворцовую тюрьму. Теперь же, когда на улице стоял ясный день, она видела Иристэд во всех его красочных подробностях.

–Воров и дураков, – поправил второй узник. Слова просвистели с его иссушенных губ столь лениво и бесстрастно, как если бы оплошность Амари не имела значения вовсе.

– И кто же из них ты?

– И вор, и дурак, очевидно, раз уж сижу здесь.

Напротив Амари томился в кандалах молодой мужчина, одетый в черный костюм с кожаной портупеей и высокие изношенные, судя по всему в рискованных приключениях, сапоги. Однако сложно было угадать точный возраст попутчика, когда вместо лица на Амари глядела неподвижная маска – подобно гриму бродячих актеров, черты незнакомца скрадывал слой белил, придавая мужчине вид враждебный и даже несколько зловещий.

– Ох, и где же мои манеры, – спохватился незнакомец. – Позволь представиться, Лирой Моретт.

– Амари.

– И за какие прегрешения, Амари, ты удостоилась чести находиться в моей компании?

– Выловили на границе.

– Незаконно пересечь границу империи в такие-то времена? – Лирой выразил сомнение в ее умственном здравии. – Если причина недостаточно веская, то ты либо глупа, либо совсем безумна.

– Значит, недаром судьба завела меня в эти края, – широко улыбнулась ему Амари, обнажив красивые ровные зубы. – Прошу простить, господин Моретт, но в вашей компании я надолго не задержусь.

Едва успела она договорить, как раздался грузный стук упавших кандалов. Усердием и опытностью рук Амари сбросила тяжелые браслеты с утомленных железом запястий и, наконец, смогла отдаться чувству освобождения. Не удержавшись от некоторого хвастовства, она принялась показательно растирать перед Лироем ноющие пальцы, но тот не проронил ни слова зависти, ни слова похвальбы.

– Как ты это сделала? – с не слишком искренним любопытством спросил Лирой.

– Ловкость, – ответила Амари как о чем-то само собой разумеющемся и одарила попутчика полным веселости взглядом.

И хотя она была одарена многими достоинствами, тем не менее всегда находила применение двум: изворотливости и обезоруживающей улыбке.

Разделавшись с цепями на ногах, Амари вновь украдкой поглядела на Лироя. Сквозь белила на его лице прокрадывалась странная усмешка для того, кому грозила петля. Лирой пребывал в жутком нетерпении и выглядел как человек, который вот-вот намеревался пошутить.

– Как жаль, что не удалось удивить тебя первым.

Он внезапно расцепил руки, не скованные должным образом, и вытянул вперед, показывая бледные запястья. Потрясенная этой неожиданностью, Амари не сразу сообразила, что Лирой взаправду смог вызволить себя сам. Несомненно, эта прогулка в кандалах с самого начала была забавой для обоих.

Любопытно…

– Выходит, впервые в городе? – не предаваясь долгому удовольствию наблюдать замешательство попутчицы, Лирой решительно вытащил из-за пазухи перчатки, дабы скрыть бросавшуюся в глаза бледность.

– Впервые.

– Так идем же со мной, Амари, – он поднялся на ноги и галантным жестом пригласил ее сойти с повозки.

– Уж не склоняете ли вы меня к этому глупому во всех отношениях побегу? – заговорщически произнесла Амари, хитро скосив глаза на гвардейца, притулившегося рядом с возничим.

– Добро пожаловать в Иристэд, дорогая.

Она едва приблизилась к протянутой ладони, как Лирой, будто хищник, выжидавший свою жертву, схватил Амари и с силой потянул за собой, не принимая возражений. Неосторожно соскочив на мощеную дорогу, девушка оступилась и вот-вот было опрокинулась лицом вниз, но в ту же секунду Лирой с нескромностью молодого человека, не знавшего жизни без приключений, опасностей и риска, обвил талию Амари цепкой хваткой и притянул к себе, удержав в равновесии. Он ободряюще улыбнулся, как бы зазывая продолжить побег вместе, и тут же поторопился удрать, пока гвардеец не хватился пленников.

Как бешеный, Лирой помчался прочь, расталкивая прохожих. Амари с трудом поспевала, надеясь догнать беглеца, но он летел с такой молниеносной скоростью и исключительным знанием дорог, что уследить за ним было столь же непросто, как за мечущейся по комнате мошкой. Амари чуть было не упустила его, когда он заскочил за угол, и вслед за Лироем сама очутилась в узком переулке, отдающим смрадом канализаций и немытыми выпивохами, скученными у стен. Лирой прошмыгнул в одну из невзрачных дверей – помещение с порога дохнуло жаром и запахами дешевого пойла, – приглашая Амари войти в заведение не самых изысканных удовольствий.

– Лирой! Что ты опять натворил, черт возьми?! – возмутился грузный человек за хозяйской стойкой.

– Не сейчас.

Хозяин лишь испустил тяжелый вздох, уступая Лирою люк в подпол. Очевидно, этот маршрут отступления протоптало немало сапог мошенников и плутов. Лирой дернул за массивное металлическое кольцо и позволил Амари спрыгнуть вниз первой.

В погребе стоял запах кислого вина. Внушительных размеров дубовые бочки и бочонки поменьше заняли стены, казалось, незатейливым образом, но Лирой быстро развеял этот обман, как только протиснулся за них и отомкнул потайной проход. Из черного коридора повеяло мертвым холодом, и, не будь Лирой человеком, явно толкаемым теми же побуждениями, что и Амари, вряд ли она нашла бы в себе решимость войти в незнакомый тоннель.

Внутри их накрыла застлавшая все собой тьма. Амари двигалась, прислушиваясь к мерному стуку шагов по каменному полу, – уж что-что, а слух у нее был развит безупречно. Лирой же продирался вперед с уверенностью, нехарактерной для невидящего сквозь мрак. Разумеется, опытный в вопросах бегства, он изучил этот путь наизусть и мог без проволочек пройти его вслепую.

Прежде чем густую тьму начали одолевать лучи белого света, о скором освобождении сообщил загулявший в тоннеле ветер. Широкая спина Лироя бросила тень на Амари, спасая от жалящего солнца, но вольный мир с непривычки все же оказался поразительно ярким до болезненной рези в глазах.

Город предстал с иной стороны. Отсюда, с песчаного обрыва у реки, чудилось, что красные крыши парили над землей, устремляясь ввысь. И одновременно с тем нищие рыбацкие домики на берегу с расставленными сетями сдергивали пелену с глаз: на первый взгляд Иристэд смотрелся радостно и благополучно, что было, безусловно, обманчивым впечатлением.

Амари вдохнула полной грудью свежий воздух, по которому уже успела соскучиться.

– Что ж, моя храбрая дева, на этом наши пути расходятся.

– Расходятся? – Амари повернулась к Лирою. – Нас начнут искать, было бы славно не встретиться в камере снова.

– С удовольствием разделил бы с тобой камеру, но пока свидания с гвардией не входили в мои планы, – ответил с усмешкой Лирой. – Тебя и вовсе не хватятся, если считаешь иначе, то ты слишком большого о себе мнения.

– В таком случае, прощайте, господин Моретт.

Он поднес руку Амари к своим губам и запечатлел легкий поцелуй. Отвесив напоследок театральный поклон, Лирой неспешным шагом двинулся вверх по песчаной тропе.

Глава 2

Ночные вредители

«О природе магии можно вести бесконечные споры, но какой смысл стреляться без пороха?»

– Андрир де Маро, из запрещенной книги «Власть огня»

Полуденное солнце ворвалось в высокие стрельчатые окна из цветного стекла, бросая на шахматный пол храма разноцветные всполохи. Зал замер в сакральной тишине, и появление священника разбило томное ожидание звучной речью. Огонь свечей робко дрогнул, когда проповедь зазвучала громогласным раскатом от самого сердца пастора к закрытым душам прихожан. И хоть слова заволокли стены храма выразительной, тягучей тирадой, словно за служителя говорил сам Бог-отец, они отражалась от подпирающих крестовый свод колонн, не достигая цели.

Клайд научился не принимать это на свой счет, хотя глупо отрицать, что воззрившиеся пустые глаза абсолютно не задевали его просветленной души.

Пастор Моретт прослыл в Иристэде не столько хорошим оратором – а оратором он был превосходным, – сколько носителем редкой красоты, дарованной молодостью. Непослушные от природы темные вихры волос лежали правильной волной, не достигая плеч, а умное, выразительное лицо, наделенное проникновенным взглядом серых глаз, украшала аккуратная эспаньолка с усами, оттенявшими верхнюю губу. Педант во всем – пастор Моретт следил за собой с суровой дисциплинированностью, не допуская неряшливости ни в богоугодном деле, ни во внешнем виде.

Дождавшись завершения проповеди, прихожане стали расходиться, поспешив к делам более животрепещущим, нежели утомительное наставление. Можно было подумать, будто они отворачивались, дабы не оскорбить пастора видимым равнодушием, но едва ли в Иристэде учили совестливости и уважению.

Клайд вскинул голову на мозаику над мраморным алтарем, словно в изображении бога искал утешения.

– Господин Моретт, – раздался за спиной голос, в котором Клайд отчетливо услышал проблески надежды, – могу я попросить?

– Да, – он обернулся со светлым чаяньем, что речь его нашла отклик хотя бы в одном-единственном сердце.

Женщина средних лет глядела на пастора, невинно смущаясь.

– Видите ли, моя сестра серьезно больна, страдает в лихорадке и уже практически не говорит. Только вы сможете спасти ее, умоляю…

Клайд замер в удивлении и часто захлопал ресницами, будто приходя в себя от колдовского наваждения.

– Почему вы не обратитесь к лекарю?

– Если верить вашим словам, бог надежнее лекаря. Не об этом ли вы твердите здесь, стоя под изображением святого?

Сорвавшееся с ее губ возражение привело Клайда в пасмурность. Внутри проснулась досада оттого, что он говорил много, поучительно и с чувством, но из раза в раз оставался неуслышанным.

– Бог – не волшебник, он стоит выше любой магии. Он будет на вашей стороне и направит на верный путь, создавая возможности, когда вы начнете бороться за здоровье сестры, – учтиво объяснял Клайд. – Не бойтесь вступить в эту борьбу, срочно бегите к лекарю.

Процедив что-то нелестное в духе: «И зачем я только сюда прихожу?» – женщина сердитой походкой направилась прочь, чем заронила в душу Клайда внутреннее смятение. Не успел он преодолеть щемящего чувства, как к нему вновь обратились. Хриплый голос принадлежал последнему оставшемуся прихожанину, глядевшему на Клайда со скамьи острым взором.

– Вы говорите, что бог призван защищать нас, содействовать нам, – старик произнес слова с напором, как если бы пытался уличить Клайда во лжи. – В таком случае, где он был этой ночью?

– А что случилось ночью? – Клайд заинтересованно склонил голову вбок.

– Моя дочь погибла. От клыков убийцы, господин Моретт.

Пастор изумленно вытянулся, точно в позвоночник вонзили копье, и, подавляя дрожь паники, надтреснуто переспросил:

– Клыков?

– Вампиры снова в городе.

– Скорее всего, вы ошибаетесь. Это невозможно.

– Взгляните на покойную, – человек встал со скамьи и поволок свое дряблое тело в сторону выхода, по всей видимости не рассчитывая получить от Клайда ответ на свой вопрос. – Это не первое убийство.

Клайд вылетел из храма Святого Зазриела с лихорадочной торопливостью, словно за ним гнались. Словно каждая потерянная минута, проведенная вблизи невероятной белизны мраморного фасада, лишала его опоры и возможности разобраться в этом скверном деле. Упоминание вампиров навело на Клайда ужас, смешанный с какой-то совершенно не свойственной пастору рассеянностью.

Он не мог поверить в возвращение зла.

Клайд бежал через оживленную базарную площадь, гремевшую наперебой множеством голосов, и ловил на ходу бегло доносящиеся споры горожан.

– Фу, яблоки, терпеть не могу яблоки.

– А зачем тогда целую корзину набрали?

– Так вы же продаете.

В большей степени движущей силой Иристэда являлись банальные глупость и невежество.

Клайд застал брата возле мясной стойки, где тот выяснял с торговцем денежные вопросы, поскольку прилавок съестным товаром снабжал именно Рю Моретт – охотился он гораздо лучше, нежели сбывал.

Высокий ростом, атлетически сложен, с задумчивым, хмурым лицом – Рю нередко создавал ложное впечатление человека недружелюбных намерений. Возраст его близился к тридцати годам, но благодаря поблескивающей седине в тусклых волосах выглядел он старше своих лет. Клайд вменял это в вину отцу, приобщавшему сыновей к жизни истребителей монстров слишком рано. Богатые на кровавые подробности рассказы, травмирующие детское воображение, и впоследствии настоящая встреча с вампиром не могли положительно сказаться на здоровье Рю.

Рю не просто постарел, ему в целом пришлось рано повзрослеть.

– У меня плохие вести, – негромко произнес Клайд, поравнявшись с братом.

– Я только что осмотрел тело, – приглушенно отозвался Рю, уставившись вниз и изображая заинтересованность грязными сапогами.

– Так это правда?

Рю кивнул, подтвердив худшие опасения.

– Становится неспокойно, – начал резюмировать Клайд, взволнованно оглядываясь по сторонам. – На Аклэртон надвигается война, теперь еще и…

– Тише, – внезапно прервал его Рю. – Не здесь.

– Нужно проверить охранные печати.

Придя к безмолвному согласию, братья ушли с площади и двинулись в сторону главных городских ворот.

Клайд все не мог перестать думать о тревожной обстановке, сложившейся не только в Иристэде, но и в мире. Прилежащее королевство Балисарда давно провоцировало территориальный спор с империей Аклэртон – на юге последней как раз простирались скалы, укрывавшие Иристэд. А как только на престол Балисарды вступил король Бардальф XII – война стала вопросом времени.

Первым делом новоявленный король заявил претензии на провинцию Ларесс – восточные приморские земли империи, принадлежавшие Балисарде до того, как были завоеваны Аклэртоном. Захват этой части суши стал для империи значимым событием, ведь он позволил выгодно отрезать от себя соседа со стороны востока, дал возможность воздействовать на королевство Фриос, добыть выход к Янтарному морю, а вместе с тем драгоценности побережья. Бардальф решительно намеревался вернуть Ларесс и обрести рычаг давления на империю, которая, по его мнению, обладала непозволительно большим влиянием.

Час беды висел над государствами натянутой истонченной нитью, готовой неумолимо лопнуть в любое мгновение.

Для таких могущественных империй, как Аклэртон, терпеть конфликты – участь неизбежная. Поводов для волнений маячило в перспективе предостаточно.

А теперь еще и вампиры в Иристэде.

– Ума не приложу, как это могло произойти, – размышлял по дороге Клайд. Он никак не мог унять волнения. – Демоны научились обходить печати или…

Рю выжидающе молчал, грозно поглядывая на брата, но тот не спешил закончить предположение.

– Или?

– Или кто-то впустил их.

– На что ты намекаешь? – в низком голосе Рю возникли ноты раздражения.

Только трое могли снять заклятие охранных печатей, Клайду предстояло взять на себя смелость, чтобы обвинить кого-то из братьев. Он решил не взваливать на душу грех и воздержаться от голословного навета, но в итоге не смог стерпеть, чтобы не осведомиться:

– Лироя видел сегодня?

Рю насупил брови и издал недовольный рык. В отношения Рю и Лироя давно вторглось что-то едкое, жгучее, как у людей, чуждых эмпатии и взаимного уважения. Даже тот факт, что у Рю и Лироя на всем свете не осталось никого роднее друг друга, не смягчал их неприязни.

Ведь Клайд приходился названым братом. Не скрепленным узами крови.

– Прости, – наблюдая за мрачными переменами в лице Рю, он посчитал нужным извиниться за высказанное подозрение.

– Проезжал мимо. Судя по всему, торопился на виселицу.

– Мне помолиться за него? – пошутил Клайд, попытавшись сгладить углы.

– Если читать молитву каждый раз, когда Лирой попадает в передрягу, можно язык стереть.

Охранная печать на пыльной брусчатке представляла выжженный круг с начертанными внутри символами, содержание которых Клайд при всем упорстве не находил в литературе. Непознаваемость магии во многом усложняла его жизнь. Сложно сказать, что именно заставило магов залезть под покрывало тайны, – об их существовании знали многие, но немногие видели воочию. Снаружи владеющие азами колдовства ничем не отличались от простых людей, и лишь редкий скиталец самой заурядной внешности порой осмеливался выдать причастность к чему-то большему, торгуя чудесами.

Так появились печати – в результате сделки Сильвена Моретта и странствующего жреца.

Четыре – по одной на каждую сторону света: у главных ворот, со стороны реки и возле двух застав. Вместе они создавали невидимый купол над городом, служивший демонам нерушимой преградой.

И все четыре оказались невредимыми. Клайд провел кончиками пальцев по очертанию последнего круга близ реки, словно намеревался нащупать какой-то след, хотя к тому моменту он был склонен считать, что к печати никто не прибегал со времен ее возникновения.

– Нужно выяснить, в чем дело, – заявил Клайд. – Ночью заступаем в дозор.

– Грядет возрождение клана? – хмыкнул Рю, сложив руки на груди. – Нас всего двое, хвала твоему богу, что отец этого не видит.

Сам Рю в богов не верил. Он верил в себя.

Когда ночь погрузила Иристэд в сонную тишину, по улицам от главных въездных ворот быстро расползлись огоньки. Свет масляных фонарей выхватывал из мрака городские крыши с печными трубами, особняки, увенчанные мансардами, соборную колокольню и множество павильонов дворца бургомистра.

Казалось, эта ночь не предвещала какого-то толчка грядущих событий, но обстоятельства складывались неблагоприятно для Иристэда.

Двери ночлежки «Фловер» распахнулись от сильного удара, и под гомон толпы из проема вылетела Амари. Стоя на коленях, она ругалась забористой бранью и зажимала липкую струю крови из носа, не сознавая хмельной головой рукопашной драки, в которую ввязалась. Обычно Амари показывала себя грозным соперником в бою, но в тот вечер, беспристрастно угощаясь всем, что подавал хозяин, – будь то пиво или домашняя брага, она растеряла всю прыть. Замах ее стал неточен и вял, а тело – ватным и неповоротливым.

Обессиленная, с молчаливым рассудком, Амари плелась усталым шагом на нетвердых ногах и не видела направления. Оступаясь на неровной дороге из булыжника, она придерживалась стен ближайших домов, совершенно не догадываясь, что представляет собой со стороны: будь на дворе ясный день, Амари ославила бы себя как пьяницу. Вероятно, люди и вовсе по-ханжески отворачивали бы от нее взгляды.

Она забралась вглубь какого-то короткого переулка, которого почти не достигал свет фонарей, и замедлилась. Помутненный рассудок едва улавливал, что в этом бешено вращающемся мире существовал кто-то еще, помимо Амари, и даже больше – находился около нее. Слух, не подводивший в любое другое время, поздно подсказал присутствие постороннего – когда Амари подняла голову, на нее уже стремительно падала черная тень, наделенная глазами, сверкавшими блеском рубина.

Тень навалилась на девушку вполне ощутимым весом, сбив с ног. Не разбирая судорожного мельтешения перед собой, Амари интуитивно выдернула из-за пояса длинный кинжал, готовясь замахнуться в сторону противника, но в эту же секунду тень схватила ее пальцами за ремни портупеи и, оторвав от земли, швырнула через переулок. Клинок выскользнул из неловких рук, с жалобным звоном канув в ночи. Ошеломляющая боль от удара о камень отрезвила Амари, но вернувшиеся чувства не переменили расстановки сил: нападавший взял девушку за отвороты куртки и приблизил к себе.

Тень постепенно обретала черты, пока Амари не разглядела во мраке чудовище. Строением оно напоминало человека, но пленивший девушку лик дьявола ничего общего с людьми не имел. Амари пожирали голодные, налитые кровью глаза, полыхающие так, словно в них бился огонь адского пламени. Дьявол дохнул на нее смрадом старых помоев, и Амари резко отвернула голову, случайно ловя взглядом свидетелей ее затруднительного положения.

Наблюдать схватку со стороны, несомненно, безопаснее, нежели сцепиться на смерть самому, – вот что можно было сперва подумать о возникшем неподалеку мужчине в компании миловидной девушки. Но для подобных умозаключений было совершенно неподходящее время.

Над Амари навис рок смерти.

Перед лицом угрожающе сверкнули острые клыки. Амари бешено сопротивлялась, отталкивая от себя цепкие пальцы чудовища до тех пор, пока улицы не огласил гром выстрела. Дьявол рухнул на Амари, обдав ее брызгами крови из раскрытой пасти.

На земле воцарилась оглушительная тишина.

– А ведь ничто не предвещало удачной охоты, – сдержанно, с каким-то налетом усталости произнес незнакомец, опустив кремневый пистолет.

– Отлично сказано, Рю, – сопровождавшая его девушка бешено строчила тонким грифелем запись в дневник, пытаясь угнаться за словами.

Ошеломленно уставившись на спасителя, Амари сбросила с себя бездыханное тело. Мысли испуганно метались в ее голове, не приходя к ясным выводам.

– Полагаю, ничего более захватывающего эта ночь для нас не готовит, – подруга Рю убрала дневник в поясную сумку и потянулась, широко зевнув.

– Тогда я провожу тебя, – Рю предложил ей руку. – И чтобы впредь носа из дома не показывала, время сейчас небезопасное.

– Чем выше угроза – тем ярче метафоры, – произнесла незнакомка со знанием дела и под грозным взглядом Рю мгновенно осеклась. – Идем же.

Девушка оперлась на мужчину и вместе они неспеша удалились во мрак, оставив Амари наедине с убитым дьяволом и неприятием произошедшего.

Глава 3

Дом знатной семьи

«Тот демон, что не искушает темными желаниями и восстал удовлетворить жажду свою, – вампир»,

– святой пророк Исиакей, из запрещенной книги «О сущности невидимой тьмы»

Весь следующий день Амари приходила в чувства от жестокого похмелья. В хаосе впечатлений она не помнила, как отыскала утерянный в пылу драки кинжал (хотя настоящим кощунством и выражением надругательства над своим тайным ремеслом было бы игнорирование столь ценной утраты), как вернулась в ночлежку «Фловер» и повалилась на кровать. Когда Рю исчез из поля видимости, а угроза жизни миновала Амари, все стало казаться ей каким-то бредом воспаленного ума.

И тем не менее, пережив столкновение с дьяволом, она заснула глубоким, беспробудным сном сразу же, как только грузной головой ощутила мягкость подушки.

Может, дьявол явился к ней только затем, чтобы напомнить о немалом количестве выпитого? И в действительности Амари боролась в переулке с собственной тенью? Такое подозрение подтверждал и Иристэд – город молчаливо обходил стороной ночной визит демона, каким бы порождением зла он ни был в самом деле.

Пробудившись ближе к вечеру в относительно бодром расположении духа, Амари обзавелась запасом еды на базарной площади и в качестве убежища предпочла башню бывшей ратуши. Новое здание городской власти высилось над центром Иристэда и было отстроено в лучших традициях крепостей знати Аклэртона – со скульптурными композициями на мраморном фасаде, арочными бойницами, имперскими гербами; в то время как старая башня с уснувшими у основания часами возносилась на северо-западе и не привлекала внимания. Невзрачная, сложенная из грубого камня и законченная зубцами – она подходила для уединения как нельзя лучше.

Отсюда Амари следила за горизонтом. О городе, венчающем скалы под розовым небом, впору слагать песни, но отдаленный от столицы Иристэд не пользовался в империи широкой популярностью и любовью. Не пленил возможностями безбедного существования и не поражал воображение масштабами, хотя окрестные пейзажи вполне могли бы заявить права на сердца художников и поэтов…

Мысль Амари оборвалась, шестым чувством она ощутила за собой движение и вся обратилась в слух. Благо, теперь он не подвел ее.

– У тебя почти получилось застать меня врасплох, – улыбнулась девушка Лирою через плечо, отметив про себя его превосходное умение подкрадываться со спины. Будь на месте Амари кто-либо другой, затея Лироя, какой бы она ни была, увенчалась бы успехом. – Впечатляет.

– Благодарю, – ответил тот легким кивком, – но вообще-то это моя территория.

– В таком случае мне следует уйти? – Амари запрыгнула на зубчатый парапет башни и развернулась к Лирою лицом. Ей доставляло удовольствие угадываемое за белилами недоумение, ведь Лирой не сразу сообразил о том, что последует дальше.

– Стой!

Порывистый крик нагнал Амари, когда она сделала шаг назад, камнем срываясь со стены. Высота овладела телом, на миг помрачила рассудок, и лишь внутренняя сила сумела обуздать этот порыв всепоглощающего возбуждения. Успев в решающую секунду падения схватиться за край каменного парапета, Амари рывком подтянулась на руках и перекинула себя обратно на башню с таким железным самообладанием, будто не придавала никакого значения своей безрассудной выходке.

Пульс молотом стучал в висках, как сумасшедший, но ни страх, ни волнение не были тому причиной. Амари охватил приступ азарта и гордость находиться под искрящимся взглядом Лироя.

– Ты только прислушайся, – проговорил он с нескрываемым восторгом.

– Что это? – подыграла Амари, словно взаправду улавливала что-то, помимо собственного возбужденного дыхания.

– Так бьется влюбленное сердце, – ее лихой прыжок явно произвел на Лироя глубокое впечатление. – Что ж, полагаю, здесь хватит места для нас обоих.

Уняв наплыв ликования, она встала рядом с Лироем. Тот замер в задумчивости, обратившись лицом к вечернему горизонту, и затих. Удивительно, как он избежал замечаний по поводу фиолетовых ссадин на лице Амари, которыми наградила ее ночь, хотя, казалось, Лирой из тех, кто с радостью проронил бы какую-нибудь веселую колкость.

– Отсюда хорошо видно город, – Лирой первым нарушил молчание, – и горизонт, – в его голос закралось что-то непривычно мечтательное, но, пока он витал в своих грезах, Амари была заинтригована его таинственной маской. Любопытно, что заставляло Лироя так усердно скрывать лицо?

– Смотри, видишь паб «У Рэндалла»? – он вдруг указал пальцем на заведение, мгновенно развеяв интерес к вызывающей наружности. – Я там нечастый гость, стерильность не по мне, но этот паб особенный. Знаешь почему? – не дожидаясь ответа, Лирой продолжил: – Его назвали именем моего дяди.

– Неужели?

– Клянусь портками Рю! – воскликнул Лирой. – К стыду моих братьев, мы даже не знали о существовании дяди. Рэндалл вернулся домой совсем недавно после тридцатилетних скитаний. Тогда я первым же делом спросил его: «Неужто паб „У Рэндалла“ в твою честь назвали?» Несомненно, Рэн не принадлежит к числу скромняг, но мой вопрос как будто бы смутил его. И все же спустя минуту заминки он подтвердил мое предположение.

– И за какие заслуги его имя зазвучало в названии паба?

– Когда-то имя нашей семьи звучало на весь город.

– Так ты из важных? – искренне удивилась Амари. – А по виду обыкновенный бродяга.

Лирой подавленно усмехнулся.

– В Иристэде мой дом. Здесь я родился, здесь же, вероятно, и умру.

– Дом… – задумчиво повторила за ним Амари. – Выходит, все не так плохо, как звучит.

На что Лирой тут же воспрянул из образа обездоленного мученика и устремил на девушку горящий дерзостью взгляд. Оживленный какой-то смелой идеей, молодой человек заулыбался с ребяческой радостью и выдвинул вдруг неожиданное предложение:

– Я мог бы предоставить тебе крышу над головой. Само собой, не безвозмездно, – на этих словах краешек его губ дернулся в лукавой ухмылке, – кто-то ведь должен греть мою постель.

– Перебьешься парой золотых, душа моя, – ничуть не оскорбившись столь недвусмысленному намеку, Амари подбросила в воздух монеты, поймала и протянула Лирою на ладони. Она и не подумала отказаться от безопасного убежища. Особенно когда дом принадлежал бывшей знати и мог гарантировать комфорт.

– Ох, дорогая, мы в сумме знакомы не более часа, а ты уже видишь меня насквозь, – ласково промурлыкал Лирой, принимая плату. – Мне это нравится.

Манерным жестом он подал девушке руку, предлагая отправиться вместе. Амари ответила согласием.

Ожидания Амари оправдались даже больше, чем она надеялась: дворец Мореттов выглядел не так плохо, как можно было представить со слов «когда-то имя нашей семьи звучало на весь город». Выполненный из светлого мрамора, он располагался около реки, к которой уходил крутой лестничный спуск, и представлял собой прямоугольник в два этажа, сложенный из центрального павильона и длинных крытых галерей. Парадный вход горделиво похвалялся барельефом солнца над скрестившимися мечами – в этом символе угадывался семейный герб.

Дом встретил Амари тяжелым полумраком. Солнце за высокими окнами вестибюля давно село, и лишь нерешительные отблески огня служили светом, проникавшим через открытую дверь из обеденного зала. Там же Амари застала греющийся на очаге котелок, источавший дивный аромат мясной похлебки. Длинный стол, рассчитанный на большую семью, оказался скромно накрыт на пять приборов, ни один из которых не предназначался новоиспеченной гостье.

В углу залы, под светом каминного пламени сидел мужчина в расстегнутой сорочке и читал книгу с погруженностью человека неглупого. Красивые выразительные черты лица, непослушные вихры темных волос, недюжинный ум, сказывающийся в серых глазах, и даже круглые очки в серебряной оправе – все тонкости его наружности невольно приковали взгляд Амари. На обнаженной мускулистой груди виднелась цепочка с крестом, дополняя представление о прекрасном незнакомце. Мужчина бегло окинул прибывших в свой дом и тут же опустил нос в пожелтевшие страницы, не выказывая видимого любопытства.

– Лирой, – обратился он приглушенным, но звучным голосом, – пропадаешь днями, чтобы вернуться с подругой? Неужели наш мальчик повзрослел?

– Зато ты, братец, не повзрослеешь никогда, – отозвался Лирой с напускной обидой.

– Ты ведь знаешь, что меня этим не задеть? – усмехнулся мужчина, не отрываясь от книги.

– Клайд – вечный недотрога, – поспешил объяснить Лирой. – Раб обета безбрачия. И в кого он такой набожный?

– Угомонись, бога ради, – проворчал Клайд.

Амари смотрела на него, как очарованная, не внимая ничему из сказанного Лироем. В ее глазах Клайд представлялся человеком необычным – не часто ей приходилось встречать в мужчинах безупречное сочетание образованности, красоты и холодного темперамента. Амари приблизилась к Клайду в надежде завязать разговор, который, несомненно, возбудил бы в священнике симпатию к ней.

Но в ее багаже достоинств напрочь отсутствовало женское кокетство.

– Я Амари. К слову, свободна и никому не обещана.

И только теперь девушка осознала всю нелепость происходящего – Амари беззастенчиво разглядывала молодого человека, достойного любви самых ласковых губ, сама представ перед ним в непотребном виде: на одежде и в волосах осела дорожная пыль, кожа облезала даже на ладонях после засушливых дней в Иристэде. Однако ничто так сильно не производило невыгодного впечатления, как полученные в драке синяки, уродующие лицо. Хороша невеста, нечего сказать.

Клайд не шелохнулся.

– Что читаешь? – Амари ожидала увидеть в его руках что-то из богословия, но насеченных на обложке символов не разобрала.

– Ты загораживаешь мне свет, Амари, – проговорил Клайд, так и не подняв на девушку глаз.

Когда в его безукоризненный портрет примешался пренебрежительный тон, Амари словно очнулась ото сна. Она обманулась в мечтаниях столь же быстро, сколь поспешила увлечься священником.

– Ладно, идем, пока не явился старший, – Лирой нетерпеливо подтолкнул Амари в спину.

– Куда пошел, парень?

Сначала прогремел низкий голос, и вслед за ним в зале возник Рю. Широкоплечий, с осанкой благородного господина и не менее благородным лицом в щетине. Теперь Амари было проще судить о его внешности, нежели находясь во мраке улиц и будучи скованной когтистыми лапами демона. Старший Моретт обладал особым мужским шармом и, вероятно, имел способность влюблять в себя дам не меньше Клайда, но угрюмый взгляд из-под нависших бровей заставлял отводить от Рю глаза.

Столкнувшись с братом, Лирой шумно вздохнул.

– В городе вампиры, мы заступаем в дозор.

–Вы заступаете в дозор, – Лирой нервически собрал волосы в хвост, открыв блестящее колечко в ухе, и вновь разметал по плечам темные волны.

Казалось, воздух раскалился не от жара камина, а вовсе по другой причине – между братьями ощущалось напряжение, которое рисковало разразиться в громкий скандал. Медленно закрыв книгу, Клайд снял очки для чтения и уставился на Лироя с легким наклоном головы, обозначающим интерес к развязке.

– Охота на вампиров? – тем временем Амари постепенно приходила к пониманию ночных событий и роли, отведенной в них Рю Моретту. – А можно посмотреть?

– Это тебе не цирк, девочка, – Рю ничем не выдавал заочного знакомства с Амари.

– Цирки я давно переросла.

– Тогда не понимаю, что ты нашла в Лирое…

Лирой громко прокашлялся, отвлекая внимание от замечания.

– Рю любит изображать из себя умного, – он схватил Амари за руку и кинулся прочь, стремясь избежать неловкого разговора.

Они быстро покинули зал, поднялись на второй этаж и оказались в длинном коридоре со множеством закрытых комнат. Относительно количества дверей дом чудился местом совершенно необитаемым. Не совладав с зашевелившимся внутри любопытством, Амари выскользнула из хватки Лироя и легонько приоткрыла одну из спален. Вглядываясь в сумрачную тьму пространства, она обнаружила помещение, напоминающее солдатскую казарму, что не уменьшило количество вопросов.

– Что это за место?

– Дом «Сынов алой стали», – ответил Лирой и, увидев, что не удовлетворил интереса подруги, пояснил: – некогда известный клан охотников на вампиров, финансируемый бургомистром. Роль главы «стали» передавалась в нашей семье из поколения в поколение, от прадедов к нашему отцу. Следующим взять на себя руководство должен был Рю, но, когда Иристэд вооружили охранными печатями, в клане отпала какая-либо необходимость. «Сыны стали» распались лет десять назад, если память верна мне.

– Город должны защищать печати? Звучит как недешевая магия.

Знания Амари о магии, как и у большинства людей, оставались довольно расплывчатыми.

– Магия – в точку, – подтвердил Лирой. – И только нам троим известно заклятие печатей.

– Может, тогда не следовало говорить мне об этом?

– Действительно, лишнего ляпнул, – задумчиво промолвил Лирой и вполне серьезно добавил, – выходит, теперь я должен убить тебя.

Амари бросила на него исполненный укоризны взгляд, на что Лирой лишь изобразил рассеянность:

– Возможно, не сейчас… – он обернулся во все стороны, ища кого-то в полутьме, и вдруг громко воскликнул. – Джосет, ведьма старая, тащи свой зад сюда!

Впервые за двадцать с небольшим лет Амари подверглась нападению настоящего вампира, и оттого беседа с Лироем неподдельно увлекла ее. Девушка была не против продолжить задавать вопросы, но появление в коридоре пожилой женщины вынудило повременить с разговором.

– Лирой, тьфу ты, бес поганый, – ворчливо сплюнула Джосет, приближаясь, – а я-то думаю, чем в доме засмердело…

– А можно поуважительнее к нашей гостье? Она все-таки с дороги, – Лирой снял перчатки и небрежно швырнул женщине в руки. – Эту прекрасную деву зовут Амари. Иди и приготовь ей спальню.

Испещренное глубокими морщинами лицо смотрело на Амари и выражало вялое равнодушие. Простое платье с передником, убранные на затылке волосы, сверкающие серебром, – вид Джосет подобал служанке и объяснял ее нужду терпеть начальственный тон молодого, невоспитанного господина.

– Я бы на твоем месте, дорогуша, поостереглась его, – неожиданно предупредила Джосет.

– Не льсти себе, кляча, – вставил Лирой, демонстративно разглядывая ногти на тонких бледных пальцах. – Ты на ее месте могла бы быть… лет двести назад?

– А в чем, собственно, дело? – Амари не улавливала мысли.

– Пустишь один раз – не прекратит ночами донимать.

– Вырвать бы твой язык, старая, совсем ополоумела? – возмутился Лирой и тотчас бросил вполголоса: – Может, она сама не против будет. В конце концов, я не так уж и плох…

Джосет презрительно фыркнула, прежде чем окутать свою удаляющуюся фигуру коридорным мраком, расстелившимся с приближением позднего часа.

– Она была нашей нянькой, а теперь прислуживает семье.

– Очевидно, для нее это больше чем работа.

– Я о таких вещах не думаю.

Амари безмолвно смотрела на Лироя, пытаясь выявить его истинное нутро за безликой маской и вызывающими манерами. Слой белил не позволял рассуждать о его внешней схожести с братьями, но что-то подсказывало, что Лирой не был столь красив, как Клайд, или столь мужественен, как Рю. Лицо у него вытянутое, с высоким лбом и широким подбородком, покрытым пробивающейся щетиной после длительных скитаний по тюрьмам Иристэда. Волосы непослушными волнами ложились на широкие плечи, и хотя Лирой не демонстрировал ярко выраженной атлетический мощи, но сложен был хорошо: с развитой грудью, в меру рельефными руками и осанкой, статностью и достоинством напоминающей портреты королей.

И можно сказать, что он во многом уступал старшим братьям, но, справедливости ради, ни Рю, ни Клайд не виделись в воображении Амари с тем же дерзким огнем, которым горели только голубые глаза Лироя.

– Так что насчет развлечься? Я знаю способ занять время перед сном, – он одарил Амари взглядом, обещающим пороки любострастия.

– Не люблю мужчин, которые пудрятся.

– А может, так я спасаюсь от солнца?

– А может, ты и есть вампир?

Лирой рассмеялся в игривой манере, и непривычный бархат его смеха пробрал Амари до дрожи.

– Может. И что бы ты сделала, узнай, что я вампир? – с каждым словом, звучавшим опасной лаской, он становился все ближе, надвигаясь на девушку, как крадущийся хищник.

– Спросила бы, какого дьявола ты все еще жив?

Лирой медленно склонился к лицу Амари, овевая дыханием кожу. Интимность момента заставила сердце замереть в сладкой истоме, отчего девушка вся обратилась в напряженное внимание.

– И это был бы чертовски верный вопрос, – прошептал в губы Амари Лирой и, обойдя стороной, отправился прочь.

Глава 4

Первый дозор

«Южная провинция Асден прежде являлась суверенным государством Змея. Во времена Голода Льва дом Змея пал первым, с этого началось становление Империи Аклэртон»,

– Изаи де Кане, из книги «История Аклэртона: от Великих домов до Империи»

Не сказать, что Рю озадачило или как-то смутило появление на пороге незваной гостьи. Мысли охотника занимали куда более животрепещущие вещи – возрастающий ажиотаж вокруг ночных убийств.

Возвращение Лироя домой.

Рю не питал к младшему брату приязни: не признавал Лироя врагом, но и почвы для дружбы с ним не имел – разница в их взглядах на жизнь существенна. Сложно уже вспомнить, когда именно между братьями проползло что-то скользкое и неуловимое, закрепив взаимное отчуждение друг к другу, но, вероятнее всего, холод поселился еще с тех пор, как Рю пришлось заменить братьям отца.

Тогда, будучи ранимым юношей, Лирой не стерпел перемен и подался в бега. А вернулся спустя восемь лет мужчиной в белой маске. Надо ли говорить, как сильно эта встреча потрясла Рю. В тот момент ему всерьез показалось, что он испытывал к Лирою сочувствие и даже какое-то сожаление о годах неведения судьбы младшего брата.

Но эти призрачные переживания поселились в душе ровно до первого разлада.

Избрав себе призвание бездельника и авантюриста, Лирой не изменял привычке сбегать из дома, и каждое его появление в стенах дворца Мореттов воспринималось Рю как нечто угнетающее.

Рю бранил Лироя за тягу к преступным делам. И бранил себя за то, что позволил брату клеймить семью позором и бесчестием.

Вот о чем думал Рю, тяжело вздыхая над плошкой мясной похлебки. Присутствие за обеденным столом Амари – девушки, очевидно, неробкого десятка – не разбавляло гнетущего молчания: все сидели будто в воду опущенные под давлением затаенных мыслей. Рю исподлобья взглянул на Клайда, пытаясь прочесть по его виду отношение к подруге Лироя. Клайд, заметив в лице Рю какой-то невысказанный интерес, непонимающе вскинул брови.

Заслышав звук приближающихся шагов, Рю тотчас оживился и устремил глаза ко входу в зал, где появилась сначала длинная тень, а затем и хорошенькая девушка, облаченная в одежду, подражающую мужской.

Изабель Виардо приходилась внучкой Джосет и потому выбрала остаться жить вблизи единственной кровной родственницы. Рано потеряв мать, Изабель воспитывалась в одном доме с Мореттами, и общее взросление связало ее с мальчишками узами крепкой дружбы. Уже тогда можно было предвидеть, что, выйдя из детства, Изабель сформируется как девушка с милым лицом и непростым нравом. Возможно, поэтому она смогла увлечь пылкое юношеское сердце Лироя, когда тот был моложе.

И не минуть сердца Рю Моретта.

Будучи свидетелем расцвета ее красоты, Рю согревался любовью, которую питал к этой прелестной девушке, однако ни разу за годы светлых упований не счел нужным объясниться, ибо не всем людям нутро велит обнажить свои чувства и уж тем более всецело ввериться им.

Рю молча хранил в себе трепетное желание однажды сблизиться с Изабель.

В самом деле, она была девушкой, достойной любви. Изабель обладала нежными тонкими чертами лица и проникновенными янтарными глазами, в которых блуждало столько мыслей, что даже любопытно, как они не мешали ее спокойному сну. Бронзовый загар кожи обворожительно сочетался с короткими каштановыми локонами, отливающими золотым сиянием, – внешность Изабель вызывала приятное ощущение тепла, доставляемое пламенем камина в морозную зимнюю ночь.

Но куда больше красоты поражал ее ум – Изабель умела писать, и писала очень хорошо. Столь удачно ей давалась проза, сколь и стихи. Она не только умела бережно обходиться со словом, она слышала слова подобно музыке, отчего ее тексты мелодично струились куплетами длинной волшебной песни.

Рю робко отвел от Изабель глаза, ничем не выдавая участившегося сердцебиения, в то время как она, заметив за столом новое лицо, внезапно остановилась и пристально вгляделась в Амари.

– У нас гости?

– Зверушка Лироя, – отозвался Клайд.

– Вы возмутительно грубы для своего статуса, господин пастор, – лицо Амари осветилось улыбкой, предвещавшей ласку, за которой последует страшная смерть.

– Я не представил тебе Изабель, – спохватился Лирой. – Должен признать, старая ведьма произвела весьма недурное потомство.

Набрав полную грудь воздуха, Рю заметно напрягся: младший брат, как всегда, проявлял себя излишне болтливым.

– Однажды я придушу тебя во сне, Лирой, – с внешним безразличием произнесла Изабель, хотя Рю готов был держать пари, что она не проглотила оскорбления, прозвучавшего в адрес бабушки.

– Если сможешь подкрасться ко мне во сне, почту за честь быть придушенным таким мастером.

– О, ты будешь в восторге.

– Люблю пожестче, – ответил Изабель Лирой какой-то дьявольской улыбкой.

– Поговорим о насущном, – прервала их Амари, вызвав в Рю искреннее чувство признательности. – Мне не терпится поймать настоящего вампира.

– Своевременное молчание – признак ума, – Клайд, в свою очередь, не оценил бесцеремонного вмешательства и поднял на Амари глаза, сверкавшие недобрым блеском.

– Вот и покажи себя с хорошей стороны, святоша.

Рю быстро устал от поднявшихся в зале разговоров – да еще каких! – напитанных ядом и враждебностью. До сей поры их было так мало, ведь в этом доме давно не звучал гул оживленных голосов.

– Что привело тебя в Иристэд, Амари? – повышенный тон Рю заставил всех разом замолчать.

– Она нарушила границу, – отреагировал Лирой, как будто знал Амари лучше, чем она себя.

– Я отбилась от труппы акробатического театра и случайно забрела не туда.

– И чем ты занималась в театре? – недоверчиво приподнял бровь Рю.

– Давала представления, само собой. Я неплохо двигаюсь на сцене. А еще эффектно метаю кинжалы…

– Метко?

– Ни одного промаха.

– Может, от тебя и будет толк, – угрюмо проворчал Рю, нехотя мирясь с желанием Амари выйти в дозор.

– Исключено, – возразил Клайд.

– Уверен, на моем месте она справится лучше, я вам, увы, не помощник…

– Лирой, – грозно осадил его Рю. Вопиющее неуважение брата ко всему, что возводили их предки, претило до тошноты. Будучи Мореттом по крови, Лирой не стыдился пренебрегать наследием и честью «Сынов алой стали», что уж говорить о подвигах и жертвах во имя защиты города, очевидно, делавшихся невозможными.

Наступила тишина, прерываемая треском камина. Лицо Клайда переменилось в видимом беспокойстве.

– Давайте не сейчас, – негромко промолвил он, явно опасаясь освободить ревущий огонь гнева, наполняющий сердца братьев.

Лирой, не выдержав высокого накала обстановки, с досадой ударил кулаком по столу. Вскочив, как обожженный, он вихрем вылетел из зала, побудив Рю лишь обреченно схватиться за голову в незнании того, кто из них заслуживал большего порицания: младший брат или он сам.

Рю сделал все, что мог, и не было его греха в том, что с учетом горьких обстоятельств Лирой вырос подлецом, не оправдавшим чаянья семьи. Сочтя довод в свою защиту недостаточно убедительным, чтобы тотчас прекратить терзаться виной, Рю запустил пальцы в короткие волосы и издал бессильный вздох.

– Что я пропустил? Кто обидел моего мальчика? – раздался вдруг голос со стороны входа.

Там, привалившись плечом к дверному проему, стоял дядя Рэндалл со скрещенными на груди руками и зорко оглядывал присутствующих.

Но никто ему не ответил.

– Снова ты, Рю? – усмехнулся Рэн, вызвав у племянника раздраженный рык.

Когда Рэндалл вернулся в Иристэд из долгого странствия, Рю сперва отнесся скептически к существованию дяди, ведь отец за всю жизнь ни разу не обмолвился о брате. Вот только не Рю ставить под сомнение то, что отношения между кровными родственниками не всегда прочны и не всегда заслуживают упоминания. Исключительное внешнее сходство Рэндалла и Лироя – а это было именно то сходство, которое с первого взгляда дает знать о наличии родства, – позволило поверить в тесную связь. Уж Рю имел право судить об этом, будучи одним из немногих, кто видел Лироя чистым от белил.

Рэндалл казался немногим старше Рю, что было даже как-то странно, и по виду напоминал бывалого арестанта: голова коротко обрита, темная косматая борода прятала подбородок и оттеняла бледную кожу; шрам, пересекающий бровь, невольно отождествлялся с причастностью к бандитскому прошлому. Глаза голубые, точь-в-точь как у Лироя, но принадлежали человеку, повидавшему куда больше невзгод.

Впрочем, похожесть не заканчивалась на внешних данных. Рэн и Лирой моментально нашли общий язык в силу совпадения мыслей и характеров, что необъяснимым образом подбешивало Рю.

– Рэндалл, – хмуро одернул дядюшку Клайд.

– Молчу, – вскинул ладони Рэн, сдаваясь.

Он собирался было развернуться, чтобы уйти, но взглядом ухватился за Амари и замер с тенью задумчивости в лице, будто припоминал какое-то давнее знакомство.

– Рэн, – окликнул его Рю, пока тот не успел отправиться за Лироем. – Ты на него плохо влияешь.

– Получше некоторых, – спокойно парировал Рэндалл.

– Что думаешь о последних событиях?

– Думаю, что поддержу Лироя.

– В такие-то времена? – окончательно взъярился Рю. – Нам не хватает людей!

–Тебе всего-то не хватает людей, Рю? – с иронией приподнял брови Рэндалл, отчего морщины на его лбу углубились.

Рю не откликнулся на колкое замечание, он был взбешен тем, какими одинаковыми в своей сущности являлись Рэн и Лирой. Не чтившими жертвы, на которых поднимался их дом.

Когда-то во дворце Мореттов стояли очереди добровольцев, готовых к зачислению в «сталь», но эти времена давно закончились. Настали времена, когда даже династия основателей находила причины отречься от клана.

Это тревожило и угнетало.

Не дожидаясь ответа, Рэн вышел в сумрак коридора.

– Хочешь веселья? – внезапно обратился Рю к Амари. – Отправляйся с Клайдом.

– Но… – запротестовал Клайд.

– Одной ей в городе вынюхивать нечего, а я не в настроении опекать, – Рю желал скорее выбраться на улицу, чтобы хорошенько проветрить голову.

Они вышли из дома, когда на темно-синем небе зажглись первые звезды, а в воздухе среди невозмутимой тишины разливалась ласковая прохлада, пахнувшая береговой зеленью у реки. Амари вся была преисполнена какой-то детской гордости, неся на поясе кинжал, который пастор Моретт не слишком учтиво предложил освятить, прежде чем выступить на вампиров. Амари долго не могла отвести глаз от сверкавшего лезвия, словно его окропили не святой водой, а слезами сказочного единорога, и, хотя обряд не привел к видимым изменениям клинка, никто не заставил бы Амари усомниться в том, что он стал особенным. Почти волшебным артефактом.

Рю ждал возле въездных ворот, одетый в черный охотничий камзол. Задумчиво опущенной головой он выдавал, как сильно был ранен поведением Лироя. Только глупый и слепой мог не видеть между ними вражду, уходившую корнями глубоко в прошлое. Вернее сказать, в детство – период, когда в еще чистое сердце легко заронить зерно обид.

Из мрака, сгустившегося под навесом крыльца, выскочила Изабель и помчалась вперед Амари с дневником наготове. Появление девушки выдернуло Рю из хмурых мыслей, он тут же выпрямился, подав грудь вперед.

– Ты остаешься.

– И только я? – Изабель, которая в глазах Амари была достаточно мудра, чтобы не поддаваться неуместному капризу, вдруг не сдержала ревности. – Амари ты не препятствуешь, неужели дело не ограничивается тем, что я беззащитна перед вампиром?!

– Дело ограничивается тем, что мне плевать на Амари. Я ее второй раз вижу, а тебя знаю всю жизнь.

Уверенный тон Рю не допускал возражений. Изабель занесла короткую запись в дневник и подчинилась приказу, не высказывая своего мнения. Рю долго провожал девушку взглядом, пока та не скрылась за дворцовой дверью.

– Что она пишет? – негромко полюбопытствовала Амари у Клайда.

– Вроде бы историю клана. И историю Рю.

– А про меня пару строк?

– Надеюсь, что нет.

Клайд ускорил шаг, обгоняя Амари. Неприязнь со стороны пастора не оскорбляла ее, скорее напротив, Клайд забавлял своим неравнодушием. Для того, кто наверняка проповедовал любовь ко всему живому, он был ужасно нетерпим. Да и к тому же облачен не в сутану, а черную куртку, выделанную из кожи, и штаны, подпоясанные ремнем с торчавшим кинжалом.

В скором времени выяснилось, что для ведения дозора братья условно поделили город между собой: всю западную половину Иристэда патрулировал Рю; восточная часть находилась под надзором Клайда, а теперь и его не слишком желанной спутницы Амари. Пастор Моретт рассекал дремотный покой улиц с непоколебимостью, свойственной тому, кто имел назначенное место встречи. Хотя суетливость его действий ясно давала знать, что Клайд и сам терялся в том, откуда ожидать нападения. Иристэд значительно уступал в величине многим городам империи, но, обходя его дозором вдвоем, Клайд и Амари были ничем не значимее крошечных песчинок. Это обстоятельство не сулило удачной охоты.

Уже спустя полчаса Амари осточертело блуждать в молчании.

– Так что происходит между Рю и Лироем?

– Ты в доме первый день, с чего бы мне обсуждать это с тобой? – бросил через плечо Клайд, не сбавляя темпа.

– Ты видел когда-нибудь живого вампира?

– Да.

– Я не очень навязчива, господин пастор?

– Достаточно для того, чтобы спровоцировать меня на грех.

– Звучит заманчиво.

– Мне все равно, о чем ты подумала.

– О чем бы ни шла речь, ваша склонность к греху мне приятна.

Клайд раздраженно закачал головой.

–И что теперь? Предлагаешь молчать всю ночь?– бессильно всплеснула руками Амари.– Ты отдаешь отчет тому, что, пока мы бродим здесь, в соседнем квартале уже, возможно, проливается чья-то кровь?..

– Именно поэтому я призываю тебя помолчать и быть настороже.

Откровенно говоря, Амари не рвалась на подвиги, не стремилась спасти Иристэд от демонов и уж тем более прослыть героем. Она много болтала, но болтала от скуки: что слава, что упоминание в рукописи Изабель – все ей одинаково было без надобности.

Ведь долг велел Амари держаться тени и умереть в безвестности.

Пройдя еще несколько шагов вперед, Клайд резко остановился и порывисто обернулся к Амари, будто ему в спину раздалось непростительное оскорбление.

– Хорошо, ты права, – твердо отчеканил он, не сводя с нее сосредоточенного взгляда, – нас мало, и все это выглядит смешно и безнадежно, но я предпочту находиться здесь и иметь мизерный шанс на успех, чем сидеть сложа руки и не иметь шансов вовсе.

– Рю разделяет твое мнение?

– Мы связаны долгом. Отец с детства учил, что никто, кроме нас, не спасет этот город, когда нагрянет беда.

– Лирой, по всей видимости, был посредственным учеником…

– У тебя есть семья, Амари? – вопрос прозвучал внезапно, как удар молнии.

– Конечно.

– Тогда тебе должно быть известно, что жизнь любой семьи сопряжена с трудностями. Давай откровенно – ты лишняя, обуза. Ты здесь, со мной, только из праздного любопытства.

– Разве это имеет значение? Я готова прийти на помощь в любой момент – и неважно, почему окажусь рядом.

– Для меня важно. Мотивы многое говорят о человеке.

Ночь не предвещала удачного исхода.

Но Клайд не думал сдаваться. Вопреки внешней холодности, в сердце священника вовсю бушевал воинственный огонь. Овладевшую им решимость унимало лишь влияние Амари: она начинала жутко надоедать своим приставанием, сбивая и без того растерянного пастора с толку.

Неблагосклонность Клайда заключалась не только в том, что в его привычку давно вошло одиночество. Амари в целом не вызывала в нем симпатии. Таких девиц следовало держать от себя на более чем почтительном расстоянии – чрезмерно болтливых и наведывающихся в места, где подворачивались довольно сомнительные инициативы. Уж по поводу последнего сомневаться не приходилось, синяки на лице Амари были красноречивее всяких слов.

– Умоляю, давай передохнем, – почти плаксиво протянула Амари. – Сколько можно без отдыха бродить?

Клайд и сам не заметил, что пребывал в безостановочном движении уже довольно длительное время. Выносливость Амари определенно заслуживала похвалы, хотя бы самой скупой и сдержанной, но с губ пастора сорвался всего-навсего тяжелый вздох.

Асденская площадь, в шаге от которой остановились Клайд и Амари, являлась сердцем Иристэда – здесь гремели праздничные гуляния, здесь же казнили приговоренных. Порой одно другому не мешало. К счастью, эту ночь не настигли ни торжество радости, ни торжество правосудия. Один только фонтан проявлял признаки жизни на пустой улице – тихо шуршащие струи воды вливались в широкий бассейн под грозным взглядом мраморного венценосного льва, подобного тому, что значился на гербе Аклэртона. Между могучими лапами зверя вилась змея провинции Асден.

Амари села на каменный бортик, и Клайд нехотя присоединился.

Ночь выдалась спокойнее, чем он ожидал: до площади доносились лишь отдаленные крики из увеселительных заведений. Ни звуков ужаса, ни скорби – ничего, что вызвало бы подозрения. Оставалось тешить себя тем, что, несмотря на безрезультатность дозора, Клайд поступал правильно, и ни единой проведенной минуты в ночном городе он не обменял бы на сон в теплой постели.

Клайд не сразу уловил, что Амари странно притихла, и поднял на девушку насупленный взгляд, как бы невзначай. Охваченная какими-то неспешно плывущими мыслями, Амари водила пальцами по воде, рисуя вымышленные фигуры на темно-синей глади. С выражением спокойной задумчивости девушка производила совсем иное впечатление, отчего Клайд невольно загляделся.

Если отбросить темные ссадины, не добавлявшие лицу красоты, Амари должна быть привлекательна для мужчин. Ясные голубые глаза блестели живой искрой, в некрупных мягких чертах заложено что-то детское и невинное. Такое впечатление дополняли небольшие пухлые губы, создающие неизъяснимое ощущение чистоты и добросердечности, когда не улыбались с желчью. Темно-русые волосы заплетены в две толстые косы, выбившиеся у лба пряди колыхались по повелению свежего ветерка.

– Я солгала, – неожиданно сообщила Амари. – Нет у меня семьи. Я жила в месте, где даже друзей заводить опасно, поэтому одиночество мне не чуждо.

Клайд вздрогнул: у них было больше общего, чем он мог себе представить. Какая-то застарелая боль зашевелилась в его душе, буквально застав врасплох. Проявленное доверие со стороны Амари подкупило священника поддержать ее в этом нелегком признании.

– Иногда мне кажется, что я тоже совсем один. Отец Рю и Лироя – Сильвен Моретт взял меня в семью, когда я был мальчишкой семи лет, настоящих родителей уже и не вспомню. Меня тепло приняли в доме, но я знал, что являюсь посторонним человеком. Это сложно преодолеть. В любом случае я благодарен Сильвену за то, что он для меня сделал, и хочу нести в массы его идеи о доблести и благом деле. Но, похоже, город еще к этому не готов…

Клайд было одернул себя за чрезмерную откровенность, но встретил глаза Амари, в которых роилось столько мыслей и чувств, сколько нельзя ожидать от целого зала прихожан под сводами храма, и пастор подумал, что открыл сердце не зря.

Хотя бы ради этого взгляда.

– Как вернемся, напомни дать тебе лечащую мазь.

– Волшебную? – встрепенулась Амари. После рассказов о магических печатях другого она не ждала.

– Нет, приготовленную на травах, – Клайд неловко встал на ноги, растеряв всю осанистость. – А теперь идем, до рассвета еще час.

Амари валилась с ног, и источником усталости стал вовсе не бодрый темп дозора. Бессилие настигло ее из-за отсутствия здорового сна, возможности для которого не представилось еще с ночи прибытия в Иристэд.

Вернувшись домой с первыми лучами багровой зари, Амари застала в обеденном зале Лироя. Он сонно потягивался, не сменив мятой сорочки, но лицо уже успел скрыть за щедрым слоем белил. В сутках много минут, но существовала ли хотя бы одна, когда Лирой Моретт не оберегал свою личность столь ревностно?

– Как погуляли? – в приподнятом настроении он расположился за столом.

– Мне нужно в храм, – Клайд спешил облачиться в сутану. – Я должен быть готов к обедне.

– Даже не вздремнешь?

– У меня нет на это времени.

Клайд покинул зал, взойдя по лестнице, ведущей, судя по всему, к хозяйским спальням, – увлеченная догадками, Амари не заметила, как за спиной выросла фигура Рю.

– Обошлось без приключений? – не сводя с Лироя неподвижного взгляда, осведомился он у Амари.

– Скука смертная, – отозвалась она, ощущая смятение между враждебно настроенными братьями. – Меня, к счастью, храм не зовет, поэтому разрешите откланяться в постель.

Проскочив мимо Рю из зала, Амари завернула в коридор, но какая-то неведомая сила – вероятнее всего, обыкновенное человеческое любопытство – заставила ее остановиться и навострить слух.

– Что? – начал Лирой, посчитав, что остался с Рю наедине.

– Ты нужен сейчас Иристэду.

– Прости, что не хочу следовать воле отца, – тон Лироя звучал злой иронией.

– Ты ничему не следуешь! Считаешь, у тебя собственный путь? Не обманывайся, его нет.

–Я лучше останусь вором, чем продолжу его дело!

Воцарившееся молчание насторожило Амари. Подумав о риске попасться, она собралась отправиться по коридору дальше, но тут Рю вновь заговорил.

– Мне погано на тебя смотреть, – в свои слова он вложил столько ненависти и отвращения, что аж зашипел на Лироя змеем.

– А когда было иначе? – голос дрогнул под давлением чувства, подобного глубокой внутренней боли.

Удаляющийся в конец зала тяжелый шаг Рю обозначил конец разговора. Амари подалась вперед, стремясь избежать разоблачения…

Вдруг прижавшийся к горлу кинжал остановил ее.

– В этот раз у меня получилось застать тебя врасплох, – шепот склонившегося над ухом Лироя обдал кожу горячей волной. Обездвиженная приставленным лезвием, Амари чувствовала, как приятель улыбался за ее спиной, будучи страшно довольным собой.

– Впечатляет.

– Спасибо, – поблагодарил он и одним ловким движением убрал клинок за пояс. – Я должен быть зол на тебя за то, что ты подслушивала, но такие, как мы, не могут иначе, верно? А теперь отправляйся к себе.

Дважды повторять не пришлось. Не успев осмыслить, свидетельницей какого личного разговора она стала, Амари поторопилась убраться прочь под гнетом неизвестности того, сколько еще Лирой рассчитывал находиться в миролюбивом расположении духа.

– Амари, – она обернулась на его оклик. – Я рад, что мы повстречались.

Уголок ее губ нерешительно дрогнул в улыбке.

Глава 5

Круг подозреваемых

«С утверждения лица, пожелавшего остаться неизвестным, охранную печать можно было наложить как от всех людей, так и от конкретных лиц и даже существ. Закрепляющее заклинание обычно составляло два-три слова, чтобы не запамятовать, но для его действия требовалось привязать живую душу. Жертва медленно погибала»,

– Андрир де Маро, из запрещенной книги «Власть огня»

Солнце над Иристэдом взошло знойное, неподвижное, воздух намертво застыл, захватив дыхание Лироя удушливым запахом песка и береговой травы. С грузной от жары головой младший Моретт босиком сошел по ступенчатому спуску к реке, где серебряные водяные блики играли мерцающими искрами и слепили избалованные тьмой глаза.

Как-никак, путь злодея часто велел искать спасения во мраке.

Чтобы облегчить свое пребывание под жгучим солнцем, Лирой оделся в просторные летние брюки и рубашку, расстегнутую на груди, однако лицо так и не смог освободить от тяжести белил. Клейменный злодеем, он перенял злодейские повадки, а, как известно, мало какой мерзавец воспротивился бы ношению маски.

Лирой приблизился к краю деревянного пирса в надежде найти возле реки живительный глоток воздуха, но, встретив Амари, едва ли напрочь не забыл, как дышать.

Полностью обнаженная, она зашла в воду по пояс, чтобы смыть с себя пыль, пот и, пожалуй, даже груз последних событий, если такую девушку, как Амари, вообще могли обременять ночи с подстерегающими отовсюду опасностями. И ни единый жест, взгляд и даже какой-нибудь простейший вздох не выдавали в ней смущения от неожиданного общества Лироя.

– Итак, – по-прежнему без тени застенчивости заговорила Амари, – могу ли я рассчитывать на то, что ты не вампир?

– С чего такие выводы? – Лирой сел на пирс, согнув одну ногу в колене.

– Ты все еще не разлетелся прахом, находясь под солнцем.

– В таком случае твое предположение не лишено оснований.

Амари окунулась с головой и, вынырнув, как следует намылилась до белой пены.

– Обязательно купаться при свете дня? Лодочник с тебя глаз не сводит.

Амари бросила взгляд туда, где человек с узлом веревки пытался издали разглядеть женскую наготу и совсем запамятовал привязать к причалу ускользающую лодку.

– Не имеет значения, – отмахнулась девушка. – Ну а ты? Тоже поглазеть пришел?

Лирой усмехнулся. Ему определенно доставляло удовольствие лицезреть, как струи воды скатывались с округлостей тела Амари, да и, что уж греха таить, сама Амари была ему приятна, но в ответ он только пожал плечами.

– О, дева моя, разве меня можно удивить подобным? Я чего только в жизни ни видал.

– Интригующе, – улыбнулась ему Амари, отжимая с волос воду. – Кто же ты, Лирой Моретт?

– Вор, авантюрист, изощренный любовник, – радостно оскалился он. – Чувствую аромат сирени. Это что, мыло Изабель?

– Надеюсь, она не слишком расстроится, обнаружив пропажу.

– Так ты его еще и украла? Где же нынче учат грабить честных дам?

– А вот это, друг мой, я предпочту оставить в секрете.

Когда-то Лирой считал себя мастером сгущать туман загадок вокруг своей персоны.

А потом он встретил Амари.

– Лирой! Я тебя всюду ищу!

Клайд бежал к пирсу со всех ног, словно исполнял приказ выступить в погоню за младшим братом. Увидев в реке Амари, пастор остановился в замешательстве и смущенно отвернулся. Вероятно, он впервые узрел женщину в столь откровенном образе, потому как при виде упругой груди девушки кровь хлынула к лицу священника, точно у юнца, неискушенного в любовных наслаждениях.

– Прошу прощения, – твердо произнес Клайд, дабы не дать повод усомниться в искренности своих слов.

Но извинения пастора оказались напрасны. Оставшись верной своей упрямой натуре, Амари не упустила возможности подловить момент слабости Клайда и, выйдя из воды, явила свету все изящество изгибов талии и бедер.

И пусть в ту минуту так просто было предаться смелой фантазии, Лирой обратил внимание на другое. На мелочь, с первого взгляда почти незаметную. Он смотрел на белесый шрам в самом низу подтянутого живота, смущенный аккуратным исполнением зарубцевавшегося надреза. Такие отметины не выносили ни с поля битвы, ни с беззаботного отрочества. Очевидно, шрам – результат тонкой, филигранной работы человека, сведущего в лечебном деле, и, прежде чем Лирой пустился в страшные догадки, Амари извлекла его из задумчивости приторно-сладким тоном:

– За возможность видеть ваш вожделенный взгляд, господин пастор, я готова в аду нести наказание за все содеянные грехи.

Ощутив легкий укол ревности, Лирой поспешил обратиться к Клайду, надеясь тем самым притушить слова Амари:

– Говори, чего хотел? У нас тут, как видишь, секретов нет.

Клайд выглядел болезненно. Истощенный попеременной службой городу и храму, он побледнел и заметно осунулся.

– С тех пор как мы начали дозор, не случилось ни одного происшествия, – Клайд стойко не соблазнялся искушению взглянуть на Амари, каким бы реальным это искушение ни было. – Мне есть что обсудить с тобой.

– Со мной? Ты меня в чем-то подозреваешь?

Разумеется, Лирой знал, что рано или поздно домыслы братьев коснутся его. Ведь Лирой всегда был злодеем.

– Давай поговорим об этом наедине.

Сопротивляться было глупо, да и не существовало каких-то драгоценных тайн, которые Лирой мог свято охранять. Он поднялся с пирса и отвесил Амари извиняющийся поклон:

– Прошу меня простить, но вынужден покинуть вас. Похоже, я должен буду отстоять свою честь.

Если обогнуть угол дома «Сынов алой стали» и выйти на тенистую гравийную дорожку, то она безошибочно приведет к амбару, сложенному из серого бута. В свое время постройка была возведена с целью хранения съестных припасов, ведь прокормить требовалось не только членов династии Моретт, но и полноценный клан, насчитывающий не один десяток добровольцев. Более того – нельзя забывать про лошадей. Теперь, когда от клана осталось только имя, а в конюшне пофыркивали всего четыре кобылы, нужда в заботах о продовольствии пропала, как и нужда в амбаре, а потому Рю использовал помещение для личной надобности.

Стены заполонил запах крови с примесью гнилостного смрада. Любой зашедший сюда человек счел бы его тошнотворным, но Рю давно не улавливал в зловонье нот, вселявших омерзение. С хладнокровием, которое часто возмущает людей, далеких от охотничьего промысла, старший Моретт разделывал тушу убитого в лесу кабана. Рядом над добычей навис Рэндалл, якобы работая на подхвате, хотя польза от него была невелика.

– Лирой изменился, заметил? – пожалуй, по-настоящему увлекала дядюшку только болтовня, нагонявшая на Рю скверное настроение.

– Да.

Трудно не согласиться. Еще свежи воспоминания о том, как по возвращении домой Лирой долго не решался заговорить, а все, что невзначай срывалось с его губ, разило слух ужасной грубостью.

Теперь он начал улыбаться. Пусть и улыбка часто отравляла сердце Рю.

– Все из-за девчонки, а? – задорно подмигнул Рэндалл. – Ты ведь пригласишь ее присоединиться к клану?

– Не уверен, что это хорошая идея, – в отличие от Лироя, Рю не был склонен с ходу очаровываться незнакомками.

– Это отличная идея, смотри, как парень расцвел! Сделай для него хотя бы это.

Рэн больно уколол его, подразумевая: «Все это время ты делал недостаточно для брата». Рю яростно всплеснул руками и тут же сдался под грузом переживаний, в одну секунду сделавшихся невыносимыми.

– В какой момент я упустил его, Рэн? – вопросил он, особо не рассчитывая на ответ. – Отец никогда не хотел иметь в сыновьях воров.

– А Лирой никогда не хотел себе изверга вместо отца.

В прошлом Сильвен Моретт действительно славился скверным характером, повергающим в трепет каждого, кто хоть на толику был с ним знаком. «Сталь» он держал в беспрекословном повиновении, в не меньшей строгости воспитывал и сыновей. Суров, но справедлив – справедливость Рю видел все же в большей мере. Пример отца разжигал у маленького Рю желание подражать. Он жил в уверенности, что Сильвен Моретт – образцовый руководитель и однажды клан должен перейти в руки не менее надежные.

– Зато отец учил нас правильным вещам.

– Ненавидеть родных?

– Все не так, – возразил Рю, понимая, к чему дядюшка клонит. – Он был зол на Лироя, потому что тот не усвоил урок.

Лирой стал жертвой собственной роковой ошибки. Какой бы в то время ни была причина его поражения – детский страх перед демоном или пренебрежение к учениям «стали», она стоила ему не только будущего, но и уважения отца.

– Ты всегда будешь оправдывать Сильвена. Поэтому Лирой отрекся от тебя.

– Его право. Я не сделал ничего плохого.

– Всего лишь надел шкуру папаши. Необязательно размахивать кулаками для того, чтобы причинить боль.

–А каким ты знаешь моего отца? – Рю не готов был согласиться с жестокими речами дяди и перевел разговор в другую сторону. – Вы тоже братья…

Вопрос заставил Рэндалла смутиться. Нечасто приходилось видеть замешательство в лице дяди, как правило, отличавшегося острым языком и волевой натурой.

– Я… не хочу об этом говорить.

Впрочем, Рю не настаивал. Он был озадачен проблемой серьезнее, чем возвращение к прошлому.

– Рэндалл, – низким голосом обратился Рю, сразу дав знать, что речь пойдет о вещи, не приемлющей шуток, – возможно, настанет день, когда тебе придется присмотреть за Лироем…

– Да брось, Рю, ты о чем? – ободряюще заулыбался тот, видимо, списав слова племянника на минутную грусть. – Куда собрался? Без тебя ж тут все рухнет к дьяволу…

– Что бы со мной ни произошло, обещай, что не оставишь его. Не бросишь скитаться по улицам. Натолкнешь на верный путь.

– Хорошо, обещаю, – пальцы Рэндалла нервно покручивали колечки в ухе.

Рю видел, как дядя хочет что-то сказать, но явно раздумывает, стоит ли посвящать племянника в тайну.

– Рю, я должен тебе признаться. Но это останется только между нами.

Клайд имел не одно основание подозревать Лироя в предательстве, какой бы болезненной ни была необходимость усомниться в честности младшего брата. Лирой знал магию печатей, а его, мягко говоря, бурное прошлое не исключало наличия за спиной недоброго круга друзей.

Разумеется, имевших виды на кровь простых смертных.

Однако за тот недолгий допрос, что Клайд устроил брату, не обнаружилось ничего, что могло бы сдвинуть расследование с мертвой точки. Своими насмешками Лирой одновременно пошатнул прежние домыслы и вызвал новые причины недоверия.

В голове не укладывалось, как при наличии действующих печатей вампиры находили лазейку в город? И что же в таком случае сдерживало их в последние дни? В этом деле определенно было замешано еще одно лицо. С мотивами, не доступными осмыслению Клайда.

Возвращаясь во дворец с заднего двора, он встал на дорожку из гравия, как вдруг до ушей донесся возмущенный возглас Рю из открытых дверей амбара:

– Дьявол меня раздери, Рэн! Ты шутишь? Это… это же чушь несусветная!

Клайд замедлил шаг, надеясь узнать больше, но после яростной брани Рю разговор продолжился на пониженных тонах. Клайд подозрительно сощурился. Им овладело любопытство, что за страшная вещь могла вывести из себя Рю, не терявшего обычно самообладания.

Задавшись целью выведать подробности у брата при более удобном случае с глазу на глаз, Клайд продолжил свой путь.

Когда Амари появилась в дверях амбара, она застала Рю только в компании каких-то невеселых мыслей. Смрад помещения беспощадно бросился в нос, но довести Амари до дурноты оказался не в силах. Слишком уж хорошо ей был известен этот запах.

Запах смерти.

– Охотишься на дичь?

– Вроде того, – угрюмо произнес Рю. – Крови не боишься?

– Нет.

Быстро сполоснув руки в бадье с водой, Рю взял кусок мыла, закинул на плечо холщовое полотенце и вышел из амбара. Пока он шагал в сторону реки, Амари бежала следом, не вставая вровень, но и не отдаляясь от главы возродившейся «стали».

– И как много вампиров водится в этих краях?

– Они гнездятся в скалах к западу от Иристэда. Удобное убежище с городом под боком – а что еще надо? Охоться себе да плоди мороев…

– Мороев? – удивилась Амари, чувствуя наряду с этим радость оттого, что кто-то решил рассказать больше.

– Не обращенные до конца вампиры, отродья, если по-простому. Они и вполовину не так сильны, как их хозяева, но одолевают количеством.

Спустившись к реке, Рю присел на берегу и принялся тщательно натирать руки до локтей, чтобы смыть оставшиеся следы крови. Плеск воды нарушал затянувшееся безмолвие. Амари не могла позволить себе упустить случая, когда Рю охотно отвечал на вопросы, утоляя ее познавательный интерес.

– Что за магия охраняет этот город?

– Отец перед смертью повстречал жреца, который научил нас заклятию охранных печатей. Не знаю, о чем они условились, но отца быстро не стало, – голос Рю раскатился в низкий приглушенный бас. – Магия – редкое и дорогое удовольствие, думаю, цена была соответствующая.

– Есть вероятность, что магия печатей ослабла по причине какого-то соглашения мелкими буквами?

– Нет, с печатями все в порядке. Происходит что-то другое.

– И мы должны выяснить, что именно.

Рю замер и окинул Амари настороженным взором из-за плеча.

– Скажи, Амари, зачем ты помогаешь нам?

– У меня нет героических мотивов. Для меня это просто возможность скоротать время в ожидании…

– В ожидании чего?

Амари закусила язык, мысленно коря себя за открывшуюся по приезде в Иристэд говорливость.

– Возвращения домой, – быстро нашлась она.

– Тебя там ждут?

– Конечно! – для убедительности Амари вскинула подбородок, как сделал бы человек, уверенный в своих словах.

– Это хорошо, – Рю поднялся и снял с плеча полотенце. Вытирая руки, он не сводил с Амари пристального взгляда, в котором не угадывалось ни благосклонности, ни осуждения. – Мне все равно, кто ты и откуда, я останусь доволен тем, что у Лироя появился друг, и мне хотелось бы доверять выбору брата. Если захочешь остаться в клане, я приму тебя.

Неожиданное, возможно, даже заманчивое предложение поразило Амари. Но не ей выбирать свою судьбу.

Воля Амари – воля ее покровителей.

Ей не принадлежала даже собственная жизнь.

– Я не планирую вступать в клан, но помочь могу, – благодарно кивнула она. – В конце концов, мне следует вернуть должок за спасение.

– Спасибо и на этом, – сказал Рю с едва заметной улыбкой.

Амари вернулась домой после захода солнца. В памяти еще горели алым воспоминания об огненном закате, словно знаменующем начало господства кровавого произвола. В обеденном зале вовсю суетилась Джосет, накрывая стол к вечерней трапезе. Клайд сидел в дальнем углу в высоком кресле и читал при тусклом свете камина. Ненадолго оторвавшись от книги, священник поднял на Амари глаза и, убедившись в ее появлении, вернулся к вязи зловещих символов.

Похожие выступали в роли охранных печатей.

– Пропадала на башне? – поинтересовался Лирой, играясь за столом с кинжалом. Клинок в его руках отбрасывал на стены слабые блики.

– Да.

– Весь день? – между бровями Клайда возникла вертикальная морщинка, выражавшая недоверие.

Амари не стала отвечать, хоть ответ и был утвердительным.

– Я видела, на главной площади готовится гуляние…

Клайд громко захлопнул книгу с раздраженным вздохом, будто в разговоре кто-то посягнул на его доброе имя. Резкая перемена в поведении пастора удивила Амари.

– Ночь пламени, – пояснил Лирой. – Это праздник из древних времен, символизирующий мирное соглашение с темными силами. Теперь он устраивается только ради повода выпить и повеселиться. На площади разжигают высокий костер, – он попытался изобразить масштаб рукой, – и возле заводятся пьяные пляски…

– Никакой это не праздник, это настоящая ересь! – возмутился Клайд. – Сначала они идут молиться богу, а затем пляшут у костра во имя дьявола!

– Брюзга.

– Не все в жизни сводится к веселью, Лирой. Если мы ничему не будем придавать значений и прекратим видеть смыслы, кем мы тогда станем?

– Счастливыми?

Клайд в гневе подорвался с кресла, едва ли не готовый кинуться на брата. Сквозь тонкие стекла очков на Лироя воззрился леденящий взгляд, и Амари вдруг почудилось, что в серых радужках мелькнули искры огня.

Увидев, как Джосет раскладывает приборы, Клайд приостановил ее:

– Не утруждайте себя, пожалуйста, Джосет, я не голоден.

– И как среди этих варваров вырос такой учтивый мужчина? Клайд, ты всегда был моим золотом…

– А я тоже твое золото? – приободрился Лирой. В его голосе звучала почти детская надежда.

– В дерьме найденное разве что, шут разукрашенный.

– Метко бьешь, карга, не даешь поводов разочароваться в тебе.

За спиной Амари послышался тяжелый стук сапог. В зал вальяжной походкой вошел Рэндалл, заложив большие пальцы за ремень.

– Всем добрый вечер, – протянул он с театральным пафосом. – А добрый ли?..

Клайд закатил глаза.

– Клайд, детка, как боженька поживает? – хищно ощерился Рэн. – Передай ему, что у нас нашелся новый труп. Кажется, с прошлой ночи.

–Пока есть такие весельчаки, как ты, он никогда не откликнется.

– Извини, крест носить не стану.

Амари поймала негодующий взгляд пастора, не зная, что вызвало в ней большую тревогу – скверная новость или Клайд, к которому все оставались глухи до досадного чувства. Он задержал глаза на растерянном лице Амари, прежде чем сердитым шагом удалиться в сторону лестницы. Амари бросилась было догнать Клайда, но Рэндалл с неожиданной быстротой схватил ее за ремень куртки, удержав возле себя.

– Не обращай на него внимания, – с ленивой небрежностью промурлыкал он. – Парень несет на себе тяжкое бремя. Несравнимое со службой в храме или дозором.

– Что же это? – сдавленно спросила Амари, все еще находясь в плену цепких пальцев Рэна.

– Захочет – сам расскажет.

Он внимательно вперился в девушку, как если бы пытался заглянуть в самые потайные уголки ее сущности. Голубые глаза Рэндалла, напоминавшие глаза Лироя и потому так нравившиеся Амари, ярко контрастировали со светлой кожей, отчего приобретали вид какой-то потусторонний и даже магический. Насколько Амари успела узнать Мореттов, бледность являлась врожденной чертой охотников, не видевших солнца за еженощным противостоянием злу.

Меж тем Рэндалл предстал перед лицом Амари, держа ее украденный в мгновение кинжал. Девушка только теперь спохватилась пропаже, настолько Рэн оказался талантлив в воровстве.

– Отличная сталь, – он поднес оружие близко к глазам, с интересом изучая клинок. – Это такими сейчас в театрах играются?

Кинжал с рукоятью из бурой кожи, имитирующей змеиную чешую, сверкнул блеском, предвещающим смерть любому, кто поднимет руку на его хозяина.

– Вы невероятно наблюдательны, – нахмурилась Амари, презирая попытку разоблачения. – Это подарок.

– Надеюсь, даритель не из претендентов на ваше сердце, – Рэн косо взглянул на Лироя, словно ожидая от него поддержки в новом витке разговора.

– Боже, заткнись, – угрожающе зашипел Лирой, чем вызвал только смех на губах дяди.

– Прошу простить мою дерзость, – Рэндалл протянул кинжал Амари. – Вы кажетесь мне личностью… довольно любопытной.

– Вы тоже не промах, – проворчала она, убирая клинок обратно за пояс. – Воровство у вас семейное?

– Было бы странно не иметь ничего общего с собственным племянником, – Рэн искривил рот в загадочную улыбку.

По-прежнему пребывая в недовольстве, Амари отпихнула Рэндалла плечом и поднялась по изогнутой лестнице к хозяйским спальням. В этой части дома ей еще не приходилось находиться, все двери казались безликими. Можно ли догадаться, за которой прятался Клайд?

Вдали темную глубину коридора разрезала легшая на пол полоса света из комнаты. Амари постучалась к священнику.

– Клайд.

Не слишком быстро, как будто бы и нехотя, из спальни вышел Клайд. Замерев в дверном проеме, он безмолвно ждал от Амари причину ее вторжения.

– Они ничего не понимают…

– Именно, – грубо отреагировал он. – Ничего не понимают. Как и любой другой в этом городе. У меня… – Клайд набрал воздуха в грудь, подбирая слова. – У меня опускаются руки.

На Амари смотрели полные отчаянья глаза, и чувства, узнаваемые в этом взгляде, добавляли красоте Клайда какой-то трогательности.

– Их толкование действительности – не твоя печаль. Не все умеют слышать, – Амари говорила от сердца, сама живя в мире, отрезанном от посторонних мнений. – Но разве это может обесценить твое дело и заставить предать любовь к религиозному учению?

Клайд изменился в лице, как человек, в мгновение постигший истину. В его выражении сплелись замешательство и нескрываемый восторг от возвратившейся уверенности.

– Да, – кивнул он, – ты права. Благодарю за теплые слова.

– Не всегда ж полагаться на поддержку одних высших сил, – широко улыбнулась ему Амари.

Клайд ответил почти неуловимой усмешкой. Запустив руку в непослушные вихры волос, он выгнул грудь вперед, выражая решимость и новый прилив сил. Только теперь Амари обратила внимание, что все это время плечи пастора небрежно накрывала куртка. Куда он намеревался отправиться?

– И что ты только забыла в этом диком крае? – выдохнул он, не сводя с девушки пронизывающего взгляда.

Вопрос ввел Амари в ступор. После беседы с Рю она поймала себя на том, что впредь ей следовало сохранять осторожность в словах, и напоминание об этом сдавило горло, точно невидимой петлей.

– Это случайность, – неловко обронила она, готовая закрыть перед Клайдом дверь, чтобы не видеть его недоверчивого прищура.

Истинный ответ скрывал тайну, распоряжаться которой Амари не имела права.

– Я собираюсь взглянуть на тело, о котором говорил Рэн, – просовывая руки в рукава куртки, произнес Клайд. – Ты со мной?

Погруженные в сумрак близившейся ночи, Клайд и Амари быстро добрались по наводке дядюшки к месту происшествия. В темном зловонном переулке на юго-востоке города, среди теней высоких домов с закрытыми ставнями и еще более плотно запертыми дверями лежало тело убитого мужчины. Прибывшие гвардейцы криком разгоняли любопытный народ, капитан де Бо с позолоченной шпагой на ремне, узнав пастора Моретта, жестом пригласил приблизиться к умершему. На первый взгляд, он лишь позволил отпустить молитву за упокой души, но де Бо абсолютно ясно увидел в Клайде прежде всего не священника, а представителя «стали».

Капитан гвардии, в прошлом ученик Сильвена Моретта, к счастью, отличался умом – глупцов в «сталь» не брали, – а потому Клайд мог рассчитывать на содержательный диалог.

– Тело нашли чуть более часа назад, – сообщил де Бо, – но, сдается мне, лежит здесь с ночи. Прохожие принимали его за уснувшего пьяницу, пока кто-то не вздумал приблизиться.

Клайд опустился перед трупом на колено. Вопреки тому, что убитый действительно походил на обыкновенного уличного пройдоху, слова капитана во многом смутили священника и заставили обратить внимание на то, что место убийства – если бы оно в самом деле являлось таковым – никто не смог бы слепо обойти. Такое злодеяние имело свою ощутимую ауру, свой запах, признаки сопротивления, в конце концов говорящие о том, что здесь произошло страшное преступление.

Что здесь лишили жизни человека.

Вот только Клайд не наблюдал ничего из этого. Еще более он утвердился в несоответствии произошедшего, когда ближе взглянул на запекшиеся отметины вампирских клыков на горле трупа. Рваные, жестокие. Демон остервенело разделался с жертвой, не оставив вокруг следов борьбы, из чего Клайд мог сделать единственный вывод:

– Убийство произошло не здесь. Тело сюда принесли.

– Полностью солидарен с вами, господин пастор, – кивнул капитан.

– Но зачем? – вклинилась Амари, все это время наблюдавшая за Клайдом со стороны.

– Да кто ж этих кровососов проймет? – усмехнулся де Бо, закручивая усы. – Ставлю пару золотых, что игра с мертвецом доставила убийце немалое удовольствие. «Сталь» планирует что-то предпринять?

– Мы делаем все, что в наших силах, – негромко ответил Клайд, боясь сознаться в беспомощности.

– Ваших сил недостаточно, господин пастор.

Насчет этого Клайд спорить не стал. Да и спорить с тем, кто прекрасно был осведомлен о нынешнем положении «стали», бессмысленно и бесполезно. Вместо попыток оправдаться Клайд помолился за душу усопшего, чтобы та смогла обрести покой в мире ином, и осенил себя крестным знамением. Поднялся с колена и немедленно покинул переулок.

– Играл с мертвецом? – Амари догоняла Клайда. – Так мог поступить только серьезно тронутый умом. Этот вампир – настоящий безумец!

– Мне кажется, ты не до конца понимаешь, с кем мы имеем дело, – сухо отозвался Клайд, не желая обсуждать с девушкой примеры жестокости.

Он хотел остаться один. Хотел обратиться к защитнику и спасителю в тишине, чтобы никто не вставал между ним и его обращением к Богу.

Ноги сами привели священника в храм. Во мраке святой обители, склонившись перед изображением Всевышнего, Клайд не переставал молиться, прося душой надежду устоять перед натиском тьмы и надежду на Божественный свет, что укажет им путь спасения.

– …Молю услышать и не оставить меня, грешного и недостойного, в беде. Непобедимою силой своею и заступлением помоги изгнать дьявола в преисподнюю. На тебя уповаю, огради от лукавого. Аминь.

Глава 6

Табу

• Запретов много, но и много звезд на темном полотне,
• Все страхи спрятаны, страх вскрыть замки живет.
• Он, словно тень, крадется в мнимой тишине
• И не берет мой пламенный протест в расчет.

• Я слышу его шепот, он грозит мне:
• Окончи муки своих томных дней.
• Но что останется, сожги я все в огне,
• На моем поле угасающих углей?

Бургомистр отказал Рю в просьбе послать гвардейцев в подкрепление «стали» – это Клайд понял, лишь взглянув на вернувшегося с аудиенции брата. Рю пришел, как провинившийся, спрятав голову в плечи и съежившись. Угрюмая пасмурность его лица однозначно доводила до сведения, что и впредь им придется полагаться только на собственные силы.

Новости все чаще сводились к найденным в Иристэде обескровленным жертвам, хотя убийства случались через раз, словно демоны пытались запутать своих охотников, сбить с толку хаотичными набегами. Вампиры оставались неуловимы, всегда оказываясь там, где и ожидать было нельзя. Тогда Клайд выдвинул предложение наблюдать за печатями. Для этого пастор Моретт достиг договоренности с гарнизоном, согласно которой приобрел право провести пару ночей на крепостной стене. Но охранные знаки, в разной мере удостоенные вниманием из-за стесняющих обстоятельств, сохранились неповрежденными. К городу тем часом не приблизилось даже тени.

Все складывалось в пользу версии, что убийцы давно находились внутри стен.

Так Клайд вернулся к патрулированию улиц в компании Амари.

Именно в эту ночь он принял решение затаиться ближе к центру города. Добравшись до окрестностей Асденской площади, Клайд и Амари спрятались во мраке скученных зданий и на какое-то время погрузились в тишину, обещавшую дозор без неприятных встреч.

– Ты часто держишься в стороне, – промолвила Амари, находя болтовню единственным развлечением.

– Предпочитаю одиночество, – холодно откликнулся Клайд. И соврал, сам до конца не сознавая своей лжи.

Одиночество угнетало Клайда не по его воле. Оно вошло в привычку вынужденно.

– Есть какая-то особая причина?

Священник смотрел на Амари с видимым неодобрением. Когда Рю приставил подопечную, Клайд едва мог подавить в себе гнев, ведь Рю выразил неуважение к уединенной жизни брата. Но со временем Клайд начал ощущать, как в груди потеплело, а на сердце стало спокойнее от сближения с другим человеком…

Дальше сближаться нельзя, Клайд запретил себе даже мечтать об этом. Пора остановиться во имя общего блага.

– Амари, то, что я… – Клайд запнулся, подбирая слова, которые звучали бы небрежнее тех, что метались в его голове, – подпустил тебя к себе, не означает, что ты можешь каждый раз беспрепятственно влезать в мою душу. Ты даже не подозреваешь об угрозе, которую я несу.

– Я думала, ты несешь в этот мир только свет и любовь.

– Отнюдь не так, – покачал головой Клайд. – Но вера спасает меня и дает надежду на искупление совершенного мною зла.

Упоминание греха вызвало в памяти нашествие ярких вспышек пламени, с треском рассыпающихся алыми искрами. Дрожь ужаса пронеслась по телу Клайда колючими мурашками от заревевшего в ушах пожара. Амари вскинула брови, но Клайд отказался отвечать на вопрос, значившийся в ее широко распахнутых глазах.

– Свет и любовь тоже необходимы. Особенно в такие темные времена.

– Какой ты находишь в этом смысл?

– Смысл в необходимости развивать сопереживание друг к другу, научиться слушать и слышать. Так мы становимся богаче духовно, а значит – сильнее. Поверь, ты начнешь видеть больше, если будешь стремиться к альтруизму.

– Альтруизм – не моя стезя, – забавно поджала губы Амари. – Люди – это просто люди. Какое мне должно быть до них дело?

– Без них ты потеряешь саму себя, – мягко улыбнулся Клайд, – заблудишься без ориентиров, забудешь, что значит испытывать сильные чувства и получать от них радость. Жизнь станет пресной без доброты. Без любви.

И хоть лицо Амари вновь приняло милейшую гримасу, Клайд безошибочно видел, как его слова достигли сердца девушки и зашевелились в голове осознанной мыслью.

– Извини за бестактность, – очнулась она от соображений, – но неужели ты, пастор, испытывал любовь?

Клайд опустил голову, скрывая улыбку, вызванную неожиданным интересом Амари. Внутри определенно трепетало какое-то нежное чувство, побуждающее его открываться вопреки собственным запретам, однако признать это чувство любовью Клайд не торопился.

Скорее, он бы все отдал, чтобы не признавать этого.

– Не знаю, возможно, я еще не разобрался. В конце концов, любовь – это не порок.

С минуту Клайд не осмеливался поднять на Амари глаза, но, когда все же обратил на нее взор, столкнулся с выражением тихого, блаженного внимания.

Внимания, которого ему недоставало и по которому он быстро затоскует, если однажды оно исчезнет из его жизни.

Безмятежный сон Иристэда внезапно рассек пронзительный женский визг, раздавшийся западнее площади. Звук пронесся по жилам, оставляя после себя пугающий холод.

Не теряя драгоценных секунд, Клайд стремглав бросился на крик.

Амари неслась вслед за Клайдом, не переводя дыхания. Она не меньше пастора надеялась догнать вампира, который при должной жадности до еды мог растерять бдительность и быть настигнутым на месте преступления.

Но призрачная надежда Амари сменилась полным разочарованием, когда вместе с Клайдом она застала бездыханное тело женщины и отсутствие убийцы. Камень брусчатки блестел алой влагой, звенящая тишина густо напоена запахом крови – обстановка настолько привычная для Амари, что даже странно подумать, отчего нагоняла страх.

– Не успели, – от досады Клайд крепко сжал челюсти.

Амари отошла от него на десять шагов, чтобы остаться наедине со звуками окрестностей. Сперва ушей достиг шелест ветра в верхушках стройных кипарисов, видневшихся поверх изгороди ближайших зданий. А после – внимание спугнул шорох со стороны крыш…

Над головой Амари пронеслась черная зловещая тень.

– Он здесь, – предупредила девушка, хватаясь за кинжал. Ощущение крепко сжатой рукояти успокоило заколотившееся сердце.

Клайд обернулся в сторону Амари, а затем настороженным взглядом обвел крыши домов в поиске угрозы. Тревожное ожидание сковало все их существо, заставив судорожно озираться вокруг, но сколько бы Амари ни пыталась внутренне подготовиться к нападению вампира, молниеносный рывок создания, темного, как и покровительствующая ему ночь, заранее уловить не смогла.

Он вынырнул из мрака, коршуном налетев на Амари сзади. Ловко извернувшись меж протянутых когтистых рук, она взмахнула перед демоном клинком, подняв в воздух веер рубиновых брызг, таких же кроваво-красных, как и широко распахнувшиеся в изумлении глаза вампира. Намереваясь нанести новый удар, Амари ринулась в атаку, однако разъяренный демон жаждал расплаты за рассеченное лицо и не позволил девушке приблизиться, отбросив ее недюжинным по силе толчком. Боль прострелила голову от столкновения с каменной стеной. Амари безвольно сползла на брусчатку, ища помутившимися взглядом врага. Рассудок объял тяжелый туман, ввергая в бессильное отчаянье.

Сквозь марево едва прослеживалась неясная фигура Клайда.

Он вытянул перед собой пистолет. Вампир воплотился возле священника, словно только что рожденный самой тенью, и свистящим взмахом когтей выбил из руки оружие. Схватив за горло пастора, враг приготовился вонзить клыки в пульсирующую жилу, как вдруг случилось нечто непредвиденное и совершенно невероятное: руки Клайда вспыхнули рыжим пламенем, и этими огненными руками он обхватил голову демона, подняв над Иристэдом невообразимый вой.

Нахлынувший ужас мгновенно достал Амари из полузабытья и стиснул горло народившимся криком. Ее лицо исказилось страхом перед сокрытым естеством Клайда. В жестоких – что несвойственно пастору – ладонях, полных губительного огня, застыла безмолвно кричащая обугленная голова вампира.

Мертвое тело упало к ногам Клайда с глухим звуком, но руки священника все еще лизали языки жаркого пламени. Ему не хватало навыка укротить их. Вопреки устрашающей магии, способной сжигать города, в глазах Клайда стояла абсолютная беспомощность. Казалось, он был напуган не меньше Амари.

Охваченная трепетом перед магическим огнем, девушка заставила себя подняться усилием воли. Ее вскинутый взгляд был устремлен на Клайда с опасением и безмолвной мольбой не приближаться. Клайд усиленно сжал веки, как если бы боролся с нестерпимой болью, и пламя, хоть и не сразу, погасло, не оставив на коже следов появления.

Невзирая на то, что в этом районе люди редко открывали ставни на шум, раздирающий крик породил любопытство многих. Клайд не сводил с Амари серых глаз, в глубине которых плескалось раскаянье, и не замечал стягивающихся со всех сторон зевак.

– Амари, я… – разъедаемый чувством вины, которое Клайд не пытался скрыть, он сделал к ней осторожный шаг, но остановился, дернув головой на стук приближающихся шагов.

К ним спешил Рю. Вид трупа со сгоревшей головой вызвал у охотника неподдельное отвращение.

– Клайд, ты как? – спросил он с беспокойством, обозначившимся и на лице.

На что Клайд лишь поджал губы.

– Ясно, – нахмурился Рю и вновь опустил глаза на тело. – Иди, я сам здесь разберусь.

Амари собралась последовать на предательски слабых ногах. Тяжелым, неповоротливым языком она промолвила вслед:

– Погоди, я с тобой.

Она видела скованность Клайда и хотела утешить его. Уже не впервые. Странный порыв для той, кому с детства прививали безразличие к людям.

Ведь любой из них мог стать жертвой Амари.

– Амари, – осадил ее Рю. – Не нужно…

– Вообще-то, – прервал брата Клайд. – Я бы сейчас не отказался от компании.

Его голос дрогнул в колебании между желанием видеть девушку рядом с собой и побыть в одиночестве.

Рю недоверчиво сузил глаза.

– Уверен?

Клайд кивнул, не дав себе время на раздумья. Вероятно, чтобы не засомневаться.

Небо горело алым предрассветным пламенем, в еще не проснувшемся воздухе царила прохлада. Спокойная гладь воды ласкала низ отвесной скалы, Клайд примостился на краю каменного уступа, покрытого клочками травы, и обратил глаза к багровому горизонту, где над далекими сопками с пологими склонами рдела пленительная заря. Пахло горным мхом из расщелин и поднимавшейся от реки сыростью.

Амари села рядом, свесив ноги с утеса. По благоговению на лице девушки можно было подумать, что открывшийся вид вторгся в ее душу так же всецело, как и в душу Клайда. Оттого он любил это место.

Амари определенно не отличалась глупостью: обычно бойкая на язык, она чувствовала, когда следует помолчать, и Клайд искренне довольствовался ее тихим обществом, ведь признание страха требовало покоя. Но мог ли покой найти сердце того, кто не в силах был выбрать, что лучше: оттолкнуть от себя Амари или поверить ей самые страшные тайны?

– Я – маг, – не зная, с чего начать, проронил Клайд, внутренне ожидая осуждения, так как сам себя он судил за это.

– И давно оно у тебя? – спросила Амари так, будто речь шла о тяжелой болезни. Очевидно, проявление магии повергло ее в глубокий шок.

– С рождения, обнаружил в семь лет, – Клайд поник, приближаясь к той части истории, о которой он предпочел бы молчать, но упоминание которой неизбежно, – когда убил свою семью.

Из глубин памяти поднялся многоголосый крик, холодя в жилах кровь. Треск пламени сильней и сильней клокотал в сердце Клайда, заковывая пастора в напряженную неподвижность. Он вспоминал детский ужас перед огнем, несущим разрушение и смерть. Пожар, учиненный Клайдом без умысла, пожирал все на своем пути, не причиняя вреда совсем юному магу.

Но что удушало сильнее – пекло, охватившее Клайда, или вина, которую ему предстояло пронести через всю жизнь, – тогда еще сложно было сказать.

– Я этого не хотел, – сдавленно прошептал Клайд. – Я не умел и до сих пор не умею пользоваться магией, а доступных сведений о ней практически нет. Она пугает меня. Она вредит. Я бы все отдал ради того, чтобы узнать, кто я на самом деле и что за сила живет внутри меня, а пока могу только вымаливать прощения у бога. Извини, что все произошло так внезапно.

Клайд боялся поднять голову, боялся столкнуться с порицанием в глазах Амари, ведь его преступление ничего другого не заслуживало.

– Это было действительно… феерично, – ее шутливая ирония разогнала тревогу, и Клайд заглянул в лицо Амари, лишенное ожидаемого выражения критики. – Надеюсь, ты не собираешься воспламениться рядом со мной?

– Рядом с тобой я чувствую спокойствие, – их доверительная беседа побудила обнажить сердце, – с тобой мне не страшно. Но оттого только хуже.

Чем больше Клайд привязывался к Амари, тем больнее становилось их неминуемое расставание. Без знания магии Клайд ощущал себя взрывчаткой с зажженным фитилем, и, когда фитиль догорит, – он унесет жизни всех, кто окажется поблизости.

Еще одну потерю ему не вынести.

Тем временем из-за горизонта протянулись первые стрелы солнечных лучей. Рассвет разогнал туман над зелеными сопками, покатыми плантациями виноградников, виднеющимися вдали; внизу заискрилась лента реки. Клайд смотрел на Амари и не верил, как столько храбрости и ума могло сочетаться с обликом молодой девушки. Его потянуло к ней неведомой силой, заставившей склониться непозволительно близко. От ощущения прерывистого дыхания Амари, овевающего губы, в груди Клайда замерло волнительное предвкушение, которое никак не могло ужиться с совестью. Оно почти затмило его голову, как вдруг Клайд остановился в сантиметре от лица Амари, нарушив столь хрупкий момент словами: