С Цоем по Питеру. Путеводитель: адреса, даты, события
© ООО «Издательство АСТ», 2025
© М. В. Иванов, текст, 2025
От автора
В августе 1990 года мне было четырнадцать лет, у меня имелись заслушанные до дыр пластинки «Ночь» и «Последний герой», а также с десяток кассет «МК-60» с альбомами, концертами и квартирниками Виктора Цоя и группы «Кино». Много раз я смотрел в кинотеатре «Ассу» и «Иглу». До сих пор перед глазами стоит огромная афиша на рекламном стенде: «Виктор Цой и группа “Кино”». Но в силу возраста и застенчивости на концерт я тогда не пошел, наивно полагая, что успеется, в другой раз. Но другого раза не случилось.
В 1991 году вышла в свет книжка Марианны (Марьяны) Цой и Александра Житинского «Стихи, документы, воспоминания» (“Новый Геликон”). Я узнал, что Виктор с семьей жил на проспекте Ветеранов, 99. Именно тогда и началась книга, которую вы сейчас, дорогие читатели, держите в руках. Дело в том, что я тоже жил на проспекте Ветеранов, буквально в двух остановках от дома Цоя. Мысль о том, что я мог запросто встретить его на улице, в троллейбусе, у входа в метро или в магазин, меня поразила.
Первым делом мы с моим школьным приятелем отправились к тому самому дому на проспекте Ветеранов. Номер квартиры уже знала вся страна, и она стала объектом настоящего и бесконечного паломничества. Кодового замка в парадной не было. Поднялись в лифте на восьмой этаж, остановились у деревянной двери, вдоль и поперек испещренной мелкими надписями – послания Виктору, признания в любви, цитаты из песен. Расписаны были стены на лестничной площадке и даже окна. Когда же из квартиры послышались приближающиеся шаги и голоса, мы с приятелем кубарем скатились вниз по лестнице.
Потом я узнал, что Виктор учился на резчика по дереву в СПТУ-61, которое находилось на улице Стойкости, там же в районе проспекта Ветеранов. Мои родители страшно расстроились, когда я заявил им, что непременно хочу поступать именно в это ПТУ. Никакие уговоры и доводы не помогали. К началу 1990-х это учебное заведение именовалось Художественно-реставрационным лицеем, там еще оставались преподаватели, которые помнили студента Цоя. Уже тогда на входе висел портрет Виктора. Очень скоро выяснилось, что поступление в лицей было ошибкой. Рисунки у меня выходили нелепые, табуретки кривые. Единственное, что у меня получилось, так это выступить на новогоднем вечере. Темный зал, та самая сцена, на которой выступал Виктор с группой «Ракурс». Я исполнил под гитару песню собственного сочинения, посвященную сами понимаете кому. Два дня меня все хлопали по плечу, затем слава улетучилась, и я вновь превратился в обычного пэтэушника. На второй курс уже не пошел.
Потом были разные бесконечные концерты, я и сам участвовал в рок-группе. Затем университет, семья, работа. Наступила взрослая жизнь. От 1990-х осталось несколько плакатов и аудиокассет. Но еще – глубокое уважение и любовь к Виктору Цою и группе «Кино».
Несколько лет назад я вновь оказался в своем родном районе на проспекте Ветеранов. Смотрел по сторонам и вспоминал. Вот здесь в 1990 году висела та самая афиша группы «Кино», вот в этот подъезд мы с приятелем заходили и поднимались к квартире Цоя… Мне стало интересно, где еще жил Виктор. Где учился, работал, выступал? Где жили его друзья? Стоят ли на прежнем месте Дома культуры, где проходили концерты? И я начал потихоньку искать ответы на эти вопросы. За каждым фактом биографии, за какой-то историей стоял вполне конкретный адрес, точка на карте. Мне хотелось совершить прогулку с Виктором Цоем по Ленинграду 1960–1980-х. Хотелось рассказать не только о самом музыканте, но и о городе, в котором он жил. Так и получилась книга «С Цоем по Питеру».
Я старался расположить свои заметки в хронологическом порядке. Конечно, охватить все места, где ступала нога Виктора Цоя и звучал его голос, я не смогу, да и не ставлю такой цели. Главный принцип, которому я следую, – рассказать историю через конкретный адрес. Очень важными и ценными представляются воспоминания тех, кто знал Цоя, дружил с ним, вместе работал или просто пересекался в тех или иных обстоятельствах. Для каждого Виктор был свой, прежде всего не просто музыкант, а живой человек со своими привычками, взглядом на жизнь и окружающий мир. И об этом тоже наша книга.
Глава 1. Здесь родился Цой!
Виктор Робертович Цой появился на свет рано утром 21 июня 1962 года в роддоме № 9 Московского района города Ленинграда по адресу: Кузнецовская улица, 25. Одна характерная деталь: здание роддома находится непосредственно на территории Московского парка Победы. Того самого парка Победы, в котором подросток Цой спустя годы будет гулять с друзьями, а позднее даже устроится спасателем на лодочную станцию. Хоть и фиктивно.
К моменту рождения Виктора его мама Валентина Васильевна Гусева была прописана в доме 193 по Московскому проспекту, где и жила со своими родителями, сестрой и мужем Робертом. Когда пришло время рожать, Валентину Васильевну определили в роддом по месту прописки. В книге А. Житинского «Цой forever» (Амфора, 2013) Валентина Васильевна вспоминает: «А роддом находился у парка Победы – маленький двухэтажный, потом построили новый, а там сделали какую-то базу».
Родильный дом был открыт в 1938 году и рассчитан всего на 50 коек. Здание было построено по проекту архитектора В. Н. Наумычева. Во время войны здесь располагался госпиталь. В 1947-м роддом вновь возобновил работу. В 1982 году здание реконструировали, и оно какое-то время использовалось для нужд парка Победы. Сегодня историческая преемственность в некоторой степени восстановлена, и в здании бывших роддома и госпиталя вновь медицинское учреждение – частная кардиологическая клиника.
Genius loci[1] Петербурга поистине велик. Нередко одна и та же локация собирает «своих» людей. В этом же роддоме появились на свет Игорь Черидник – известный барабанщик многих рок-групп («АукцЫон», «Игры», «АВИА», «Ноль»), Михаил Сапего – поэт и издатель, организатор квартирных концертов, и музыкант Михаил Башаков.
Глава 2. Где учился Цой
В книге Александра Житинского «Цой forever» Валентина Васильевна вспоминает: «Он (Виктор. – Прим. авт.) ходил в ясельки. Год и четыре месяца я его дома продержала – раньше ведь как: два месяца декрета и все, на работу. Но у меня еще было два месяца учительского отпуска, а на год целый я нанимала няньку. Она приходила, я шла работать, чтобы работу не потерять, потому что с работой было сложно, у меня уроков было мало, всего десять часов в неделю, так что сидела нянька недолго. А нянька была подругой моей сестры Веры, она была из большой семьи, бедной, и деньги ей были нужны. Короче, год так протянула. Потом отдали в ясельки, что тоже тогда очень трудно было. А он там очень плакал, мы забирали его пораньше…»
В начале 1960-х ближайший к дому, где жила семья Цоя, детский сад № 67 находился по адресу: Ленинский проспект, 178. Но туда ли отдали Виктора, мне достоверно не известно. Если это так, то для того, чтобы отвести Витю в садик, Валентине Васильевне нужно было лишь перейти на противоположную сторону Ленинского проспекта. Пять минут пешком. А вот номер и адрес школы, куда Виктор пошел в первый класс, я могу назвать с уверенностью.
В первый класс, 1 сентября 1969 года, Виктор пошел в школу № 362 Московского района, которая находилась совсем рядом с домом, где жил Витя (проспект Космонавтов, 76). Классическое школьное здание 1966 года постройки на Витебском проспекте. В 60-е годы весь район проспекта Космонавтов – это новостройки. Кирпичные девятиэтажки, панельные пятиэтажные хрущевки. Все новое – дома, магазины, школы. Всюду высажены сирень и яблони.
В книге А. Житинского «Цой forever» Валентина Васильевна вспоминает: «В первый класс он (Виктор. – Прим. авт.) пошел тут неподалеку, а на второй-третий класс я выбрала ему учительницу (я в этой школе работала, на Волковском, во Фрунзенском районе), она такая, как бабушка Аринушка – с косой, немножко окает, добрая и строгая. Ее звали Анастасия Ивановна, она умерла уже. И я знала, каких она детей воспитывает, какая атмосфера у нее в классе. То есть Витя в первый класс ходил рядом с домом, соседка водила вместе со своим сыном, ей нравилось, что они дружили, но ее сын был неуправляемый абсолютно. А второй-третий класс он ходил ко мне в школу, и я поставила себе задачу – определить способности ребенка».
В школе № 362 Виктор проучился всего один год – с 1969 по 1970. Во второй класс Валентина Васильевна перевела сына в «свою» школу, она преподавала там физкультуру. Это школа № 360 на Бухарестской улице, 5. Новое здание 1967 года постройки. Не Московский, а соседний Фрунзенский район, Купчино. Дойти пешком до новой школы Витя уже не мог – слишком далеко, приходилось добираться на перекладных, а учитывая транспортную ситуацию начала 1970-х, дорога туда и обратно была делом непростым. В школе № 360 Виктор учится второй и третий класс, с 1970 по 1972 год. В четвертом классе школу пришлось сменить – из-за развода родителей и размена квартиры.
«Он просто молчал рядом, и с ним было хорошо».
Наталия Филимонова, одноклассница Виктора Цоя
В 1973 году родители Виктора разводятся и разменивают столь нелегко доставшуюся им квартиру на проспекте Космонавтов. Роберт Максимович переезжает в комнату в районе метро «Звездная», а Виктор с мамой – в однокомнатную квартиру на Пулковскую улицу, 17, в такой же девятиэтажный кирпичный дом постройки середины 1960-х годов. Это недалеко от проспекта Космонавтов. Повсюду новостройки, котлованы строящихся домов, так притягивающие местных мальчишек. Здесь, на южной окраине города, свободно разгуливают ветра. Из «достопримечательностей» – типовое двухэтажное здание продуктового магазина, которое сохранилось до наших дней, открытая в 1972 году станция метро «Звездная» и линия электропередачи. ЛЭП – излюбленное место прогулок жителей района. Она как бы разделяла микрорайон на две части. Это огромная зеленая полоса, которая, понятное дело, никогда не будет застроена, по ней не будут ездить автомобили. Где еще, как не здесь, гулять с детьми? Зимой тут проводились уроки физкультуры – катались на лыжах ученики той самой 356-й школы, в которую перешел Виктор. Школа находилась по адресу: Ленсовета, 68 – типовое здание, построенное в 1966 году. От дома Виктора до школы, в которой он проучился с 4-го по 6-й класс (1973–1975), – несколько минут пешком.
Мне посчастливилось познакомиться с одноклассницей Виктора Цоя по 356-й школе. Ее зовут Наталия Викторовна Филимонова, она рассказала мне о Викторе и родной школе, это очень личные воспоминания:
«Что можно вспомнить о мальчике, с которым училась в четвертом-шестом классах? Многого не припомню, но есть ощущение того времени и мое личное отношение к этому мальчику.
В нашу школу он перешел после того, как его отец ушел из семьи. Витя никогда об этом не говорил. И его отца мы не видели. Витя, конечно, переживал уход отца по-своему, так что те три года, что он был с нами, ему было невесело. Они с мамой переехали на Пулковскую улицу, школьный двор был совсем рядом. Когда Витя появился в школе, он конечно же обратил на себя внимание. В нашей школе были дети только славянской наружности, ну, еще евреи, конечно, но мы тогда не очень это понимали. А вот Витя выделялся. Он пришел к нам в четвертом классе. Класс огромный, более сорока человек. Все дружили своими дворами, а в целом класс был недружный. Сразу скажу, что мальчишки у нас были злые и очень травили одного одноклассника. Унижали, обзывали, издевались. Казалось бы, и к Вите должны были прицепиться. Но нет, зло обходило его стороной – его никогда не дразнили и не обижали. И сам он тоже никого не обидел. Молчун был, созерцатель, но очень простой в общении. Он просто молчал рядом, и с ним было хорошо. Нас разделили на звенья, и мы занялись пионерскими делами. Больше всего нам нравилось собирать макулатуру. Мы компанией ходили по квартирам. Тут и общались, и незнакомые дома изучали. Мама Вити говорила, что его все были рады видеть у себя в гостях. Учился он на тройки, но был хорошо воспитан и производил на родителей своих друзей очень хорошее впечатление. Да, в учебе ничем не выделялся, но по сравнению с нашими мальчишками выделялся своей нормальностью. И со всеми был дружен, вел себя ровно. Не обижал девочек! Я сама не помню, но моя мама говорит, что я постоянно повторяла: «Витя Цой такой хороший мальчик…» Витя был компанейским, но при этом удивительно скромным. Иногда мы собирались у кого-нибудь дома и играли – помните, такие были игры – «Колечко, выйди на крылечко», «Испорченный телефон», «Вы поедете на бал?». Иногда просто начинали резвиться, пробовали танцевать. Витя участия не принимал, сидел где-нибудь на уголочке дивана и улыбался. Мы считали, что он стесняется. А он, как художник, любил наблюдать, для него это было важнее, чем резвиться. Всегда оставался собой, не старался под кого-то подстроиться.
В школе он, как и многие тогда, увлекался индейцами. Но по-своему. Вечно был перемазан глиной. Аккуратные девочки старались подальше отодвинуться от него за партой. Витя после школы отправлялся на ближайшие стройки, лазил по котлованам, добывал глину и из нее лепил барельефы индейцев, причем только лица с перьями. Потом раскрашивал их яркой краской и раздаривал, почти у всех в классе были такие сувениры, можно было на стену повесить. Но у меня не сохранился – брат нечаянно разбил, а склеить мы не догадались. В те годы Витя не пел, и гитары у него еще не было. Однажды чуть не погиб. У нас в школе были фрамуги с петлей из веревки для открывания. Витя на перемене уселся на подоконник и, играя, запутался в этой веревке. Потом после звонка спрыгнул, чтобы бежать в класс… И повесился. Кто-то закричал, прибежала учительница с ножницами и разрезала веревку. Учительница математики Галина Даниловна Павлова спасла его».
Наталия Викторовна с большой теплотой вспоминает классную руководительницу Лилию Александровну Изотову, которая преподавала рисование и черчение. Возможно, она и сыграла определенную роль в развитии художественных способностей юного Виктора, ведь именно во время обучения в 356-й школе Виктор поступил в городскую художественную школу.
«Лилия Александровна, – продолжает Наталия Филимонова, – совершенно не умела нас ругать, даже строгой быть у нее не получалось. Представьте себе класс численностью около сорока пяти человек! В случаях, когда нужно было отругать и наказать, она становилась такой ранимой, трогательной, беззащитной, что мы и сами понимали, что очень сильно ее расстроили, и нам становилось стыдно. Вот так потихоньку она будила в нас совесть и ответственность за себя и за других. Я почти уверена, что именно Лилия Александровна, с ее чуткостью и внимательностью, заметила в Вите художественно одаренного мальчика. И буквально настояла на том, чтобы он продолжил учиться рисованию в художественной школе, а не в кружке, который она вела после уроков».
Наталия Викторовна вспоминает интересный эпизод, характеризующий Цоя как художника: «Однажды у нас была возможность убедиться, как Витя здорово рисует. Это было 1 сентября. Наша учительница Наталия Владимировна Кущ вела урок русского языка и дала такое задание: желающие могли выйти к доске и невербально, без использования речи, например, языком жестов, рассказать, как они провели лето. А нам предлагалось рассказать, что мы поняли. По ее задумке, нужно было потом сделать вывод, что наша речь не является универсальным средством общения. Витя сам вышел к доске, взял мел и буквально несколькими точными росчерками изобразил палатку, растянутую на колышках. А сам стоит и улыбается. Эта палатка и вся сценка очень ярко сохранились в моей памяти, буквально фотографически».
«Что еще рассказать? – продолжает Наталия Викторовна. – Жили они бедно. Однажды – это было уже в седьмом классе, когда Витя с нами уже не учился, – я пригласила его на свой день рождения. Мы тогда были в одной компании. И он подарил мне капроновые чулки. Я сильно смутилась – я еще не носила их никогда. Но сразу поняла, что у них просто не было возможности купить мне подарок, и его мама отдала ему свои новые чулки… Это был март 1976 года, мое 14-летие. Кстати, в тот день мы впервые увидели Витю с гитарой. Он принес ее с собой. Мы тогда еще не пели песни, и сам он не пел, а только брал аккорды на гитаре. А мы все удивлялись – мол, Витька и с гитарой! Когда Витя переехал к парку Победы – вроде и недалеко, на трамвае минут 10–15 – он мог бы продолжать учиться в нашей школе. Но тогда это не разрешалось, надо было учиться по месту жительства. И Витя перешел в другую школу. Но мы еще продолжали общаться. Мы небольшой компанией одноклассников ездили к нему на 14-летие. Новыми друзьями он пока не обзавелся. Было не очень весело. Там была большая квартира в сталинском доме, у Вити проходная комната, и, по-моему, ему было в ней неуютно. Потолки очень высокие, сама комната темноватая, она мне показалась очень угрюмой. Витина мама угощала нас тортом, даже помню каким – с пингвинами. У Вити со временем появились новые друзья. Почти все ребята из нашей компании ушли из школы после восьмого класса, а я осталась, и мы перестали встречаться. Витя оставил у меня в душе добрую память – очень простой, совсем не звездный, абсолютно нормальный человек. Этот его немного шершавый голос, манера стоять, широко расставив ноги, немного задрав подбородок. Это все из детства… Со временем у него стало более славянское лицо. Среди всех многочисленных его портретов мне дороги те, где он на себя похож. Теперь ведь многое подправляют, глаза увеличивают, лицо выглаживают. Иногда просто кукла».
Как видим, Виктор очень тепло относился к 356-й школе. Уже в старших классах, вспоминает Наталия Викторовна, Виктор заехал туда. Тогда все, кто его помнил, удивились: «Как ты вырос, Витька!» Он улыбался…
В этой же школе № 356 двумя классами младше учился Андрей Сигле. Тот самый Андрей Сигле, который будет принимать участие в записи альбома «Группа крови» и музыки к фильму «Игла». Первое, что вспоминается, – прекрасное клавишное оформление песни «Закрой за мной дверь». Едва ли Цой и Сигле были знакомы в подростковом возрасте, но то, что бегали по одним и тем же школьным коридорам и друг друга видели, это точно. Наталия была знакома и с Андреем, и с его сестрой. Познакомились они уже в конце школьного обучения в летнем лагере на сельхозработах. Позднее с другими ребятами ездили отдыхать к Андрею на дачу. Наталии Андрей запомнился взрослым и сдержанным юношей с копной рыжих волос, которые наотрез отказывался приводить в надлежащий советскому школьнику вид: «Андрей на два года младше, но внутренне он был старше нас. Собранный, достойный, вежливый. Очень красиво ухаживал за девушкой». Жил Сигле, к слову, на той же Пулковской улице, что и Виктор с мамой.
Среди учащихся школы, с которыми была знакома Наталия, был еще примечательный мальчик, юный киноактер Денис Кучер. Он снимался в фильме «Объяснение в любви». Еще прошел пробы к фильму «Двадцать дней без войны», но заболел и в итоге в картине не участвовал. Однако задолго до этого всеобщую любовь и популярность принесла четырехлетнему Денису его первая роль в фильме 1972 года «Боба и слон». Это трогательный детский фильм, музыку к которому написал известный композитор Станислав Пожлаков, который, кстати, тоже жил в Московском районе. Виктор Цой даже познакомился с ним в конце 1970-х – об этом мне рассказал друг Виктора Игорь Пиночет Покровский. Однажды, прогуливаясь по Московскому проспекту, на пересечении с улицей Фрунзе, Виктор и Игорь увидели отдыхающего на скамеечке Станислава Ивановича. Молодые люди узнали автора популярных песен «Топ-топ, топает малыш», «Ребята 70-й широты» и исполнителя песни «Туман» в фильме «Хроника пикирующего бомбардировщика». Подсели рядом и о чем-то недолго поговорили с композитором.
«Я хочу сказать пару слов о самом фильме, где так замечательно и незабываемо сыграл Денис, – рассказывает Наталия Викторовна. – Фильм вышел в 1972 году. Нам было по 10–11 лет и мы его просто обожали. Там была песня про «розового слона», она очень часто звучала на радио, мы тоже подхватили и распевали. Эта песенка, безобидно звучащая за кадром, была написана композитором Пожлаковым на стихи совсем не детского поэта Глеба Горбовского. Она говорила нам о том, что надо оставаться самим собой в любых обстоятельствах, даже если вокруг все злорадствуют, что ты сломался и стал таким, как все. И есть там такая строчка: “Но наступили дни перемен”. Кто знает, может, именно эта строчка трансформировалась потом в творчестве Цоя?»
Наталия Викторовна продолжает: «Кто бы мог подумать тогда, что и с Денисом Кучером и с Андреем Сигле меня тесно сведет жизнь. Дело в том, что я после школы не поступила в институт и осталась работать старшей пионервожатой. Еще на три года задержалась в родных стенах. Денис был тогда знаменосцем в нашей пионерской дружине, Андрей – комсомольским активистом, а его сестра – членом совета дружины. Общались все очень часто».
Я спросил Наталию Филимонову, следила ли она за успехами Виктора уже во взрослой послешкольной жизни. Она ответила: «До этого имя слышала, но не верила, что это он. Думала, другой кто-то, точно не наш Витя». Когда же на экраны вышел фильм «Игла» и его показали по телевизору, Наталии Викторовне запомнилась сцена драки и знакомый голос: «Какое стекло? Для окон?» – «Сказать, что я была удивлена – это ничего не сказать. Он ничего не играл. Это просто был наш Витя». Спросил также, какая песня Виктора ей нравится? Наталия ответила: «»Сказка». Потому что эта песня о том нашем времени многое говорит. Потому что ответы на вопросы о смысле жизни, о её конечности мы искали каждый сам для себя. На эту тему тогда никто не помогал найти ответ».
В 1974-м Виктор Цой поступает в городскую художественную школу, там он учился до 1977 года. Осмелюсь предположить, что кроме того, что Валентина Васильевна стремилась развить художественные способности Виктора, она также хотела как-то отвлечь сына от того, что отец ушел из семьи. Вспомним и об учительнице рисования из школы № 356, которая настойчиво рекомендовала Цою заниматься именно в художественной школе.
Набережная канала Грибоедова, 26. Самый центр Ленинграда. Это старинное здание Малого Гостиного двора, построенного в 1790 году великим Джакомо Кваренги. Городская художественная школа была основана в первые годы Советской власти и несколько раз меняла место своего пребывания. Одно время размещалась в здании художественного училища им. Серова. Там, куда в 1977 году поступит Цой. В здании на набережной канала Грибоедова, 26, школа находилась с 1968 по 2002 год. Потом переехала на проспект Римского-Корсакова.
Об этом периоде в биографии Виктора известно, прямо скажем, немного. Обратимся к заметке Виталия Калгина «Как Цоя дразнили в детстве, и его увлечение живописью» на канале в «Дзене»: «В начальных классах Витя учился неплохо, но явную склонность проявлял разве что к рисованию, и в 1974 году (с четвертого класса) родители отдали его в художественную школу № 1 “Казанский собор” (наб. канала Грибоедова, 26), возле Львиного мостика. Там Витя учился у Татьяны Александровны Ганжало – супруги Николая Николаевича Ганжало, одного из преподавателей художественного училища им. Серова. Кстати, если приводить слова очевидцев, то, по их рассказам, “вспоминает она его как маленького и чумазого <..>. И ей удивительно, что впоследствии он стал звездой”».
Что чрезвычайно важно – в этой школе Виктор знакомится с Максимом Пашковым, который открывает совсем юному Цою дверь в мир рок-музыки. Об этом я расскажу подробнее в главе, посвященной дому Пашкова. Подросток Витя Цой – весьма способный ученик. Его картина «Все на БАМ» на выставке городских художественных школ в Этнографическом музее в 1976 году занимает второе место.
Уже давно в помещении бывшей школы царит совсем не художественная атмосфера. До недавнего времени здесь теснились маленькие офисы всевозможных агентств и прочие невразумительные конторы.
В середине 1970-х родители Виктора снова сошлись, и семья поселилась в знаменитом «Доме со шпилем» на Московском проспекте по адресу: Бассейная, 41. Предположительно, это произошло в 1975 году. Как водится, новый дом – новая школа. На сей раз таковой стала школа № 378 (ныне № 507) на улице Фрунзе, 22. Добротное четырехэтажное кирпичное здание 1959 года постройки. Здесь Виктор учится с шестого по восьмой класс – с 1975 по 1977 год.
В книге В. Калгина «Цой. Последний герой современного мифа» (АСТ, 2019) есть воспоминание одноклассника Виктора Дмитрия Белова: «В начале седьмого класса, а это был 1976 год, наша классная руководительница, она же завуч школы и учитель географии, привела на какое-то занятие трех новеньких и сказала, что теперь эти мальчики будут учиться с нами. Там было два офицерских сына <..> и длинненький такой Витя Цой. Из нашего класса все с ним дружили и общались, каждый знал его очень хорошо, но так получилось, что именно я на многих занятиях сидел с ним за одной партой. <..> Я видел, что новичок что-то рисует постоянно в тетрадке, и у него хорошо получается».
Во время учебы в 378-й школе Виктор уже с головой погрузился в музыку. Знакомство с Максимом Пашковым не прошло даром. Если до 5-го класса Виктор учился хорошо, то к условному 7-му классу учеба отходит на второй план. На первом, разумеется, музыка. Именно тогда у Виктора появляется первая гитара, семиструнка – подарок отца.
В своей заметке «Воспоминания об однокласснике Викторе Цое» на портале «Проза. ру» Инна Лендес, которая училась вместе с Виктором в 378-й школе, рассказывает: «Виктор был ничем не примечателен для меня, кроме своей внешности, до одного момента. Одноклассник все время что-то рисовал. Виктор сидел за партой, уткнувшись в листки бумаги, сгорбившись, как бы защищая свои рисунки от посторонних глаз. В одном из классов наши парты стояли рядом, и я обратила внимание, что Виктор рисовал весь урок. Когда класс закончился, я не выдержала и заглянула через его плечо. Цой, почувствовав кого-то за спиной, обхватил рисунок своими длинными руками, лег грудью на свое произведение, посмотрел на меня и, не проронив ни одного звука, улыбнулся своей доброй корейской улыбочкой. В его глазах я прочитала: “Это секрет”. Я успела подсмотреть, но сделала вид, что ничего не увидела. Рисунок выглядел, как современно нарисованный комикс. Не помню точно, что было на нем нарисовано, то ли рыцари, то ли звери, то ли и те и другие, но помню, что рисунок был очень динамичен, кто-то с кем-то боролся».
В 1977 году Виктор заканчивает 8-й класс. И что же дальше? У него имеется лишь аттестат о неполном среднем образовании. Родители, по всей видимости, ратовали за получение «крепкой» профессии, способной в дальнейшем прокормить семью. А что хотел сам Виктор в свои пятнадцать лет? Вероятнее всего, посвятить жизнь живописи и музыке.
Предположу, что возможность совместить получение полного среднего образования и одновременно профессии появилась в художественном училище им. В. А. Серова, куда Цой поступает в 1977 году. Специальность – «художник-оформитель».
Здание училища было построено в 1903 году по проекту архитектора В. К. Вейса для детского приюта барона В. Фредерикса. После революции здесь долгое время действовали детский дом, школа-интернат. Во время войны располагался госпиталь. Лишь в 1961 году там обосновалась художественная школа им. Серова. В 1980-х годах школа переехала на Гражданский проспект. Сейчас она носит имя Н. К. Рериха. А в 1990-х в этом роскошном в архитектурном плане здании разместили Генконсульство Великобритании. Художественное училище им. Серова выпустило много талантливых и известных творческих людей: режиссер Сергей Дебижев, модельер Татьяна Парфёнова, автор серии «Петербургские коты» Владимир Румянцев и многие-многие другие.
Итак, в 1977 году Виктор поступает в художественное училище им. Серова. Поступает с первого раза, хотя не всем это удавалось. В книге А. Житинского «Цой forever» Валентина Васильевна так комментирует этот эпизод в биографии сына: «Поступил он в Серовское на оформительский факультет (был еще педагогический, но я туда не хотела – они и не зарабатывают ничего! – да и Витя не хотел, и в Серовском их никто не уважал, а оформительский – это все же деньги). Но там чертить все время нужно было, шрифты всякие – короче, не для него работа. Так отец принес ему с работы кульман для черчения. Потом еще ему по математике помогал – Витя ж там должен был кончить десятилетку, так что все общеобразовательные предметы там были. То есть мы ему всем помогали, к тому же в очень доброжелательной атмосфере его растили».
Будущая специальность Цоя – художник-оформитель. В перспективе он рисовал бы на предприятиях лозунги из серии «Вперед к победе коммунизма!», афиши в кинотеатрах или плакаты в магазинах. А может, оформлял бы интерьеры домов культуры или какого-нибудь детского садика. Но гитарные струны оказались тяжелее рисовальной кисти и карандаша. Или легче – как посмотреть. Виктор осилил лишь один год обучения. Его отчислили с формулировкой «за неуспеваемость». Но за что на самом деле – действительно за неуспеваемость или все же за музыку и рок-н-ролльную внешность? Впрочем, сам Виктор в одном из интервью говорил, что, если бы его не отчислили, то он все равно бы ушел из «Серовки». Причина, вероятно, проста: отсутствие интереса к учебе и, напротив, сильное увлечение музыкой. К слову, в этом же училище на курс старше учился Георгий Гурьянов.
В книге В. Калгина «Виктор Цой. Последний герой современного мифа» можно прочитать воспоминания бывших студентов училища, где упоминается, что преподаватель, а позже директор училища С. А. Кирпичёв отмечал несомненные художественные способности студента Цоя, но рассказывал, что нрав у него был независимый, а занятия он игнорировал. Другой преподаватель вспоминает, что Цой «писал хорошие натюрморты, а на втором курсе начал писать кривые рожи, вследствие чего вылетел из училища».
Если заглянуть в зачетную книжку Виктора за первый курс обучения в училище им. Серова, то можно увидеть, что Виктор сдавал зачеты и экзамены в основном на тройки. Исключение составляют литература и русский язык, по которым «5» и «4» соответственно.
Можно представить реакцию родителей Виктора, когда они узнали об отчислении сына из училища. Возможно, даже прозвучала фраза: «Не хочешь учиться – иди работать!». И Виктор, по воспоминаниям Роберта Максимовича, действительно ненадолго устроился на завод. Но работа на заводе – не сахар. Уже в том же 1978 году Виктор поступает в вечернюю школу.
Здание бывшей вечерней школы было построено в 1936 году в стиле сталинского неоклассицизма. Хмурая, аскетичная архитектура отдаленно напоминает уменьшенную модель «Большого дома» на Литейном проспекте. Сегодня здесь Морская школа.
От дома Виктора на Бассейной до вечерней школы – всего пара остановок на автобусе или одна остановка на метро. Вечерняя школа, как известно, – спасательный круг для тех, кто по тем или иным причинам своевременно не получил полное среднее образование. Днем работаешь, вечером учишься. Ночью спишь. Затем все по новой. В перспективе два спокойных года обучения. Родители довольны, и можно заниматься чем хочешь. Например, музыкой. Именно тогда Виктор с Максимом Пашковым играют в группе с провокационным и одновременно литературным названием «Палата № 6». Цой – басист. В интернете можно найти запись этих первых рок-экспериментов.
В 1980 году Виктор получил аттестат о полном среднем образовании и характеристику для поступления в вуз: «Цой Виктор Робертович, 1962 года рождения, русский, б/п, поступил в 147 вечернюю школу в 1978 году. За время учебы в школе проявил себя дисциплинированным, вежливым, внимательным учащимся. Более склонен к гуманитарным предметам. Много читает, рисует. Принимал активное участие в оформлении школьных вечеров, конференций по предметам. Пользовался уважением среди товарищей класса и учителей».
Вообще, период обучения в вечерней школе (1978–1980) – это время знакомств Виктора Цоя с теми, о ком он пел «Мои друзья всегда идут по жизни маршем», – Игорем Пиночетом Покровским, Андреем Свином Пановым, Евгением Юфитом, Антоном Галиным…
В 1980 году Цой оканчивает вечернюю школу. На руках у него аттестат о полном среднем образовании. Летом 1980 года восемнадцатилетний Виктор поступает в специальное городское профессиональное техническое училище № 61. Специальность – резчик по дереву. На сей раз учебное заведение находится не в Московском районе, а почти на окраине города – улица Стойкости, 30/2. Это район проспекта Ветеранов – того самого, где жила Марианна Родованская, где в будущем будет жить сам Виктор. Поистине рок-н-ролльный район. Здесь обитали Сергей Курёхин, заведующий фонотекой Ленинградского рок-клуба Сергей Фирсов, поэт и издатель Михаил Сапего, художник Андрей Медведев, второй президент Ленинградского рок-клуба Николай Михайлов, Илья Куликов («Зоопарк»), Вячеслав Харинов («Объект насмешек»). По некоторым сведениям, одно время здесь жил Игорь Тихомиров («Кино»). Директор группы «Кино» Юрий Владимирович Белишкин по сей день проживает на улице Стойкости.
Почему Виктор поступает именно в ПТУ? Предположим, что это был некий негласный компромисс между ним и родителями. Те, понятное дело, хотели, чтобы сын получил надежную профессию, а он, в свою очередь, стремился спокойно заниматься музыкой. Возможно, имел место немаловажный фактор отсрочки от армии. Остались ли довольны выбором учебного заведения родители Виктора? Скорее всего, нет. Тут стоит оговориться: СГПТУ-61 в отличие от обычной «путяги» имело некий художественный уклон. В теории все учащиеся как минимум должны были обладать навыками рисования. Здесь обучали не только резьбе по дереву, но и декоративной (альфрейной) росписи, резьбе по камню, лепке. Готовили будущих профессиональных реставраторов. При этом параллельно преподавали и общеобразовательные предметы, поскольку в ПТУ обычно поступали после восьмого класса. Однако ПТУ есть ПТУ. Сын-пэтэушник – страшный сон многих советских родителей. Про пэтэушников в народе слагали уничижительные анекдоты, как, например: «Собралась толпа у дороги. Прохожий спрашивает: “Что случилось?” Ему отвечают: “Да так, пэтэушника машина сбила”. Прохожий, разочарованно: “А… А я думал, человека”».
Пэтэушник в умах многих советских граждан – полугопник. То есть его поведение – на грани в лучшем случае административного правонарушения. В худшем – уголовного. Провокационный внешний вид, дерзкий взгляд. Чуть что – сразу в драку или словесную перепалку. Я помню, как учился в художественно-реставрационном лицее – бывшем СГПТУ-61. Помнится, что некоторые мастера производственной практики начинали урок с приветствия, украшенного витиеватой ненормативной лексикой. Но порядок на занятиях соблюдался. Теорию, как правило, преподавали дамы. К ним, равно как и к мастерам, относились с уважением. По крайней мере, уроки никто не срывал.
Мне удалось поговорить с мастером, который одно время вел у Виктора Цоя производственную практику. Анатолий Васильевич Бабич работает в этом учебном заведении по сей день; по его словам, Цой был весьма способным резчиком по дереву. Анатолий Васильевич показал мне мастерскую и рабочее место Виктора. Он говорил, что тогда на гитаре бренчали многие ребята – в длинном коридоре у мастерских, на крыльце училища. Обычное дело, так что Цой в этом плане нисколько не выделялся.
До сих пор в бывшем училище преподает технологию Людмила Козловская. В. Калгин в заметке «Цой нарисовал мой портрет…» в «Дзене» приводит ее воспоминания: «В то время, когда он учился у нас, он был очень молодой человек, такой же, как и все они, наши ученики. Конечно, он не был явным лидером. Но и никогда не участвовал в каких-либо драках, инцидентах. Ходил в черном свитере, белой рубашке, сапоги, помню, были такие высокие. Волосы длинные, черные… На переменах мы за учениками не следили, кто и как себя вел. А вот что касается уроков, то на уроках Цой слушал все довольно внимательно, и его никогда не выгоняли из класса. Он не был в этом смысле разгильдяем. Уроков не прогуливал, и конспекты Цоя всегда можно было смело приводить всем в пример. Там все было аккуратно записано и нарисовано. Цой был очень талантливым и вполне мог бы стать замечательным специалистом в нашей области, если бы пошел по этому пути. Но разве мы тогда могли знать, как сложится его судьба и какой путь он изберет? Слушал он все внимательно и постоянно что-то рисовал в тетрадке. И вот в один прекрасный момент я заметила, что на ватмане он нарисовал мою голову в профиль… Рисовать Цой умел очень хорошо, талант был, можно сказать, от Бога…»
Самый известный учитель, который преподавал Цою, и до сих пор работает в бывшем училище – Галина Константиновна Кононова. Она вела обязательную физику и факультативную астрономию. Последний предмет Цой изучал с огромным интересом. Известны класс и парта, за которой сидел Виктор. Он, по словам Галины Константиновны, дарил ей ландыши. А еще писал ей стихи.
Галина Константиновна рассказала такую историю. На какой-то важный праздник в ПТУ должен был приехать высокий городской начальник из районного отдела образования. У крыльца училища по этому поводу организовали торжественную линейку. Во время выноса знамен должны были включить запись гимна Советского Союза. Но что-то пошло не так – главная музыка страны никак не звучала. Руководство училища пребывало в сильном волнении – ведь это практически ЧП. И тогда на крыльцо поднимается Виктор с гитарой и, аккомпанируя себе, исполняет «Союз нерушимый республик свободных…». Директор училища хватается за сердце. Однако потом начальник из РОНО подошел к Виктору, пожал ему руку и поблагодарил за столь креативное спасение ситуации. Между прочим, те знамена сегодня хранятся в музее бывшего училища.
В бывшем ПТУ сохранился актовый зал, на сцене которого в составе группы «Ракурс» выступал Виктор Цой. Группа давала концерты на праздничных вечерах, исполняя эстрадные хиты тех лет и песни собственного сочинения. Сегодня сцена претерпела некоторые изменения, но зал остался почти в неизменном виде.
Молодой человек с гитарой – безусловный объект внимания девушек. А если он еще и обладает загадочной восточной внешностью – то и говорить нечего. Именно в ПТУ Цой знакомится с таинственной «восьмиклассницей». Неизвестно, кто эта девушка, но наверняка училась она в этом или соседнем ПТУ. Тому множество косвенных подтверждений. К примеру, Галина Кононова говорит, что, когда одна девушка из училища проходила реабилитацию после болезни в санатории под городом Пушкин, Виктор был единственным, кто приезжал ее навещать с цветами и фруктами. Алексей Рыбин, в свою очередь, вспоминает, что в ту пору Виктор бегал на свидания с некой девушкой из училища и был очень воодушевлен. Сменщик Виктора по «первой» котельной также утверждает, что Цой рассказывал о какой-то девушке из ПТУ, которая «мучила» его продолжительными прогулками вдоль трамвайных путей в районе Петергофского шоссе, а это совсем недалеко от СПТУ-61.
Что касается песни «Алюминиевые огурцы», то здесь все уже известно. Этот хит, который Виктор исполнял на концертах все 1980-е, – не что иное, как творческий плод поездки учащихся на сельскохозяйственные работы – «на картошку».
В 1981 году в училище приехала съемочная группа ленинградского телевидения, и Цоя показали в передаче «Монитор» как лучшего учащегося в своей профессии. К сожалению, эту запись мне найти не удалось.
В ПТУ Виктор учился два года. В 1982 году он выполняет дипломную работу. Эта работа – резной наличник с изображением львов и Солнца – сегодня хранится в музее училища, хотя ценность ее, понятное дело, не столько художественная, сколько историческая. Галина Кононова говорит, что Виктор мог бы выполнить работу много лучше, может быть, торопился. Сейчас прийти в музей может любой желающий, нужно только договориться с руководством училища. В этом же музее Цою посвящена целая экспозиция. При входе в бывшее СГПТУ-61 с начала 1990-х годов и по сей день висит портрет Виктора Цоя.
За свою историю описываемое учебное заведение неоднократно меняло название и статус. Изначально это было просто ПТУ-61. С 1973 года – СГПТУ-61. С начала 1990-х – Художественно-реставрационный лицей. Затем колледж «Кировский». Сегодня это Академия реставрации и дизайна.
Добавим, что училище это – поистине кузница рок-кадров. Его выпускниками в разное время были художники Кирилл Миллер и Олег Котельников. Так же как и Цой, на резчика по дереву учился здесь Николай Михайлов («Бригадный подряд»). Не в этом здании, а в филиале училища на улице Морской Пехоты, 14, постигали реставрационное мастерство Андрей Князев и Михаил Горшенёв из группы «Король и Шут». По некоторым сведениям, в этом же ПТУ учился и Сергей Шнуров.
Глава 3. Где жил Цой
Первый дом Виктора Цоя – квартира, в которую принесли новорожденного Виктора и где прошли первые четыре годы его жизни. Это квартира семьи Валентины Васильевны Гусевой, в которой она жила с сестрой Верой и родителями – отцом Василием Филимоновичем и мамой Марией Иосиповной.
Московский проспект, 193. Номер квартиры здесь и в дальнейшем я указывать не стану, но пытливым читателям могу кое-что подсказать. Если посмотреть на дом со двора, самая крайняя парадная по левую руку – то, что нам нужно. Второй этаж.
Не выходя со двора, обернемся на 180 градусов и увидим детскую площадку. Почти с полной уверенностью можно сказать, что эта площадка и шестьдесят лет назад находилась на том же самом месте. Здесь гулял, играл маленький Витя. Местонахождение таких дворовых объектов, как детская площадка, гаражи и, уж извините, помойки, на протяжении многих десятилетий за редким исключением не меняют своего местоположения.
В книге А. Житинского «Цой forever» Валентина Васильевна вспоминает: «Мы всю жизнь прожили в Московском районе. Я Витю принесла из роддома в дом, который напротив Ленина стоит на Московской площади. Московский, 193, мы все там жили с родителями в двухкомнатной квартире».
Двухкомнатная квартира на шестерых. Не разбежишься, тем более что в семье молодые – Валентина Васильевна и Роберт Максимович – которым, понятно, необходим был «свой угол», свое личное пространство.
Валентина Васильевна вспоминает памятник Ленину на Московской площади перед Домом Советов. Все так, да вот только памятник по проекту М. К. Аникушина установили в 1971 году, уже после того, как Виктор с родителями переехал на другую квартиру.
Московский, 193. Дом-красавец, дом-гигант в стиле сталинского неоклассицизма. Его брат-близнец – точная копия – стоит на противоположной стороне Ленинского проспекта (Московский, 191). Эти дома были построены в 1953–1956 годах по проекту архитектора С. Б. Сперанского.
В 1960-х и позднее на первом этаже дома 193 находился гастроном. Есть фотография маленького Вити с родителями у этого дома. Сегодня здесь книжный, детский магазины и отделение банка.
Где еще гулял четырехлетний Витя Цой? Вполне вероятно, в Московском парке Победы, там летом работал цирк шапито. Неизбежно – у Дома Советов, на Московской площади, которая в начале 1960-х годов выглядела, конечно, несколько иначе, чем сегодня.
Валентина Васильевна и Роберт Максимович делали все возможное, чтобы приобрести собственное жилье и отделиться от старшего поколения. Родители Виктора в ту пору много работали. Отец уезжал в дальние долгие командировки. И вот в 1966 году семья Цой переезжает в новую двухкомнатную квартиру кооперативного дома.
Второй дом Виктора Цоя – это типовая кирпичная девятиэтажка 1966 года постройки по адресу: проспект Космонавтов, 76. Район новостроек, более тихий, чем бурлящий Московский проспект. Хотя машин и меньше, но шум от строящихся неподалеку домов, наверное, все же доносился со всех сторон. Рядом много детсадов и школ. В одну из таких школ (№ 362) в 1969 году и отправится в первый класс семилетний Витя Цой.
В это же самое время на проспекте Космонавтов подрастают будущие друзья Виктора – Андрей Свин Панов, Алексей Рыбин и Олег Валинский.
В доме на Космонавтов Виктор с родителями прожил целых семь лет. А потом в семье Виктора происходят драматические события. В 1973 году из семьи уходит Роберт Максимович. Родители разводятся и разменивают так нелегко доставшуюся им кооперативную квартиру. Валентина Васильевна с Виктором переезжают в точно такой же, как и прежде, девятиэтажный кирпичный дом 1965 года постройки. Только квартира на сей раз однокомнатная. Новый адрес – Пулковская улица, 17. Это недалеко от предыдущего места жительства, тот же микрорайон. Здесь тоже все новое. Невольно вспоминается: «Мы родились в тесных квартирах новых районов». Вокруг пустыри, строящиеся дома. Для взрослых мало интересного, но для мальчишки – наоборот. Карьеры, стройки, есть где поиграть в войнушку и просто полазать там, где нельзя и опасно. Из достопримечательностей – открытая в 1972 году станция метрополитена «Звездная» и линия электропередачи, которая проходит как раз в районе улицы Ленсовета. И тогда, и сейчас ЛЭП – излюбленное место прогулок. Этот район – южная окраина города. За метро «Звездная» тогда начинались поля-луга, там Пулковское шоссе, знаменитая садоводческая фирма «Лето» и аэропорт Пулково.
На Пулковской, 17, Виктор с мамой живут около двух лет.
Это самый известный (не считая Ветеранов, 99) ленинградский адрес Виктора Цоя. Здесь Виктор прожил примерно семь лет. Приехал Виктор в дом на Бассейной школьником, а покинул его двадцатилетним женатым (хоть это был и гражданский брак) человеком.
Здесь, на Бассейной, Виктор написал первые свои песни – собственно, весь репертуар альбома «45». Вообще, это время всего первого. Первые аккорды на гитаре, первая затяжка сигаретой, первый глоток портвейна. Первые очарования и разочарования. Возможно, первая юношеская влюбленность.
Именно в это время – во второй половине 1970-х – в жизни Виктора появляются те самые «друзья», которые «идут по жизни маршем»: Игорь Пиночет Покровский, Алексей Рыбин, Андрей Свин Панов, Олег Валинский, Антон Галин… Захаживал к Виктору в гости и сын писателя Бориса Стругацкого – Андрей. У всех одинаковый интерес – музыка.
Как же семья Цоя оказалась на Бассейной, 41?
В 1974 году умирает Василий Филимонович Гусев – отец Валентины Васильевны. Ее мама с сестрой по-прежнему живут на Московском, 193. Сама Валентина Васильевна с Виктором – на Пулковской улице, 17. Примерно в это время Роберт Максимович возвращается в семью. К этому времени он, как инженер оборонного предприятия, получает добротную трехкомнатную квартиру в сталинском доме на Бассейной улице, в так называемом доме со шпилем, или генеральском доме. Здесь семья вновь и воссоединилась.
Если смотреть на «дом со шпилем» со стороны Московского проспекта, мы видим одно большое строение на углу Бассейной улицы и упомянутого проспекта. На самом деле это три разных дома – дом Цоя (Бассейная, 41), элемент с «башней» (Московский, 190) и дом справа от «башни» (Московский, 192). Все три дома были построены по проекту архитекторов Г. Симонова, Б. Рубаненко и В. Васильковского. Непосредственно дом на Бассейной, 41, начали возводить еще до войны, а завершилось строительство только в 1951 году. Все дома построены в стиле сталинского неоклассицизма, характерного для Московского проспекта.
Доминанта этого комплекса – элемент с башенкой и шпилем высотой 76 метров, с венчающей его пятиконечной звездой. У подножия шпиля по периметру расположены четыре фигуры как бы взлетающих в небо голубей. Здесь все понятно – символ мира. Чуть ниже по периметру башенки – скульптурные фигуры матроса с якорем и женщины с веслом (скульптор И. В. Крестовский, архитектор Л. М. Хидекель). Откуда же взялась морская тематика на вполне себе сухопутном Московском проспекте?
Дело в том – сегодня в это трудно поверить, – что по части Бассейной улицы должен был проходить Южный Обводный канал. Предполагалось, что он соединит Неву в районе Володарского моста и Финский залив на юго-западе города. Канал должен был проходить через Купчино, частично по Бассейной (прямо под окнами дома Цоя) и тянуться дальше через район Автово к Финскому заливу. Но проект оказался слишком масштабным и дорогостоящим. Кстати, от этой несостоявшейся истории с каналом идет и название Бассейной улицы (не путать с «рассеянным с улицы Бассейной» – герой Самуила Маршака жил на современной улице Некрасова).
Теперь поговорим о том, кем были условные соседи Виктора Цоя по дому, и почему, собственно, «Дом со шпилем» в народе окрестили «генеральским»? Считалось, что квартиры в этом доме предоставлялись чиновникам, инженерам и прочим гражданам с высоким социальным статусом. Известно, к примеру, что в «генеральском доме» проживали главный бухгалтер универмага ДЛТ, преподаватели института авиаприборостроения, литературовед Евгений Калмановский. Да и сам Роберт Максимович Цой был не из простых заводских рабочих.
На первом этаже дома 41 по Бассейной улице находилась чебуречная, в которой работала тетя Цоя, Вера Васильевна. Заходил ли туда Виктор, нам неизвестно, но вот то, что в этой чебуречной бывал Иосиф Бродский – факт. Композитор Исаак Шварц вспоминает, что в этом кафе он как-то случайно повстречал своего приятеля Иосифа Бродского. Тот прощался: «Исаак, я уезжаю. Вернее, меня уезжают». Встреча произошла 4 июня 1972 года. По дороге в аэропорт Пулково, перед тем как навсегда покинуть Родину, Иосиф Бродский заехал перекусить в обычное кафе на Бассейной улице. В дом, в котором через несколько лет станет жить поэт другого поколения – Виктор Цой.
В 1970-е годы квартал вокруг Московского парка Победы имел некий интеллигентский шарм. Рядом с домом Цоя, к примеру, на Бассейной, 47, жили артистические пары – Владислав Стржельчик с Людмилой Шуваловой и Ефим Копелян с Людмилой Макаровой. На улице Фрунзе, 23, – композитор Станислав Пожлаков, который исполнил песню «Туман» в фильме «Хроника пикирующего бомбардировщика». К слову, автор музыки этой песни – Александр Колкер – будет находиться в составе жюри от Союза композиторов на 4-м фестивале Ленинградского рок-клуба, который прошел в 1986 году в ДК «Невский». На улице Победы, 4 (Варшавская, 66), жили Борис Стругацкий и Ирина Понаровская. На Кузнецовской, 44, в доме, который в народе прозвали «пентагон», в свой ленинградский период проживал актер Алексей Петренко (с 1964 по 1975 год служил в театре им. Ленсовета). Позднее здесь поселился его зять, актер Алексей Полуян, который сыграл одну из главных ролей в фильме Алексея Балабанова «Груз 200». Картина заканчивается появлением в кадре группы «Кино» образца 1984 года. Звучит песня «Время есть, а денег нет».
Вернемся к дому Виктора. Просторная квартира семьи Цоя находилась на втором этаже. Высокие потолки. Окна комнат родителей и тети с бабушкой выходили на Бассейную улицу. Окно проходной комнаты Виктора – во двор. Чтобы попасть в свою комнату, Валентина Васильевна и Роберт Максимович должны были пройти через комнату сына, то есть уединиться подростку было негде. Тем более что рядом с комнатой Виктора сердце дома – кухня, к слову, совершенно крохотная. Бабушка и тетя Виктора жили отдельно в третьей комнате. У них был обособленный путь туда – через длинный коридор.
Роберт Максимович в книге А. Житинского «Цой forever» вспоминает: «Там квартира была довольно большая, но две комнаты были проходными и только одна изолированная. В ней мать с сестрой жили. А Витя в проходной, на диване. У него больше всего радости было, когда мы уходили куда-нибудь или уезжали, тогда он хозяином оставался. А мы по молодости рыбалкой увлекались. Как только выходные дни, в пятницу в пять часов вечера мы уже уезжали с Валентиной, а сестры с матерью – их и не видно было. И Витька в квартире хозяином оставался. Как только мы уезжали, к нему друзья-приятели приходили. Мы ему, конечно, на эти три дня оставляли денежку какую-то, которую он тут же… Но порядок был».