Я чувствую тебя

Глава 1.

Дождь застал меня врасплох, как и полагается в графстве Девон. Он не пошёл, не полил, а буквально обрушился на крышу моего старенького мини купера целыми водопадами, заставляя дворники безнадежно отставать в этой гонке. Пришлось сбавить скорость и по улочкам уже передвигаться со скоростью черепахи.

Сегодня вообще весь день сопровождал меня подобными «неожиданностями». С самого утра коробка с холстами при погрузке в машину разорвалась, и льняные полотна измазались в грязи. На середине пути на дорогу выскочила косуля. Благо я успела вовремя дать по тормозам. Только кофе из стаканчика залил соседнее сидение.

Сама Вселенная как будто была против того, чтобы я ехала в это место…

Но наконец я доехала. Поместье Торнфилд. Доставшееся мне от моей покойной тётушки. Так же неожиданно, как гром среди ясного неба.

Торнфилд возник из-за поворота внезапно. Массивный, из тёмного, почти чёрного камня, поросший плющом, с десятками слепых, тёмных окон. Совсем не похожий на уютный «коттедж тётушки Агаты», как она его в письмах называла. Это был особняк. Мрачный, величественный и бесконечно одинокий.

Я припарковалась прямо около входной группы и, решив оставить вещи в машине до окончания дождя, быстро добежала до укрытия.

Влага впиталась в одежду и волосы, и теперь я чувствовала себя мокрой кошкой.

Ключ скрипнул в замке с нежеланием, будто протестуя против вторжения. Тоже против моего приезда сюда. Дверь со скрипом отворилась, и меня встретил запах, не затхлости и плесени, как я думала и в какой-то степени боялась, а старого дерева, воска для полировки и лёгкого, едва уловимого аромата лаванды. Как будто дом только вчера покинули.

Я замерла на пороге, глотая тишину. Она была не пустой, а, наоборот, густой, насыщенной, словно воздух после грозы.

В этой тишине я впервые почувствовала. Не звук, не движение. Просто… присутствие. Ощущение, что на тебя смотрят из глубины коридора, хотя ты точно знаешь, что ты одна, а коридор пустой.

– Нервы, Эмбер, – сказала я себе вслух, и мой голос глухо отозвался в высоких потолках. – Просто нервы после долгой дороги и наследства, свалившегося на голову из ниоткуда!

Тётушка Агата вживую видела меня всего два раза в жизни, но почему-то завещала этот многовековой груз камней мне, простой учительнице рисования начальной школы из Лондона.

Может, чувствовала, что когда-то мне нужно будет сбежать. От города, от наскучивших отношений, от самой себя. Наконец я взяла отпуск, долгожданный, и здесь смогу вдоволь насладиться уединением…

Когда ливень закончился, я затащила вещи в дом. А после подняла свои немногочисленные сумки на второй этаж, выбрав для себя среднюю комнату, наобум. Меня как будто притянуло именно туда, и я поддалась. Оставила вещи и спустилась вниз.

Обживаться начала с кухни, самой необходимой мне пока что комнаты. Включила свет, поставила на варочную поверхность на массивном дубовом столе чайник. Разложила купленные по пути продукты, приготовила сэндвичи на скорую руку с сыром и ветчиной. Но чайник по-прежнему даже не собирался закипать. Поэтому я решила пройтись и осмотреться.

Длинный коридор. Медленно обошла гостиную. Казалось, мои шаги в ботинках по дубовому полу были единственным звуком, нарушающим застывшее время. Ни дождя по крыше, ни птиц, ни скребущихся мышей. Портреты незнакомых предков смотрели на меня со стен с вежливым безразличием.

Я остановилась перед одним из них.

Молодой человек, лет тридцати. Тёмные волосы, резкие, почти надменные черты лица, прямой нос и пронзительные даже на потускневшем от времени полотне серые глаза. Он был одет в строгий костюм викторианской эпохи. В его взгляде была какая-то безнадежная тоска, которая заставила меня замереть и уставиться на него не мигая.

– Кто ты? – прошептала я, протянув руку, чтобы коснуться старой краски.

В ту же секунду за моей спиной с оглушительным грохотом захлопнулась дверь. Кажется, там находилась библиотека. Я вздрогнула и резко обернулась, сердце бешено заколотилось где-то в горле.

– Должно быть, сквозняк, – попыталась я успокоить себя, подходя к этой двери. – Просто сквозняк в старом доме. Такое ведь часто бывает…

Но дверь была тяжелой, массивной, да и петли не мешало бы смазать, и чтобы ее захлопнуть, нужна была немалая сила – тут же пронеслись в голове противоположные мысли.

Я толкнула её, и она снова поддалась с тихим скрипом. В библиотеке было холоднее, чем в остальных комнатах. Я потёрла ладони, ощущая вспыхнувшие по всему телу мурашки. Невольно задержала дыхание, прислушиваясь.

В этот момент пронзительно засвистел чайник, и мне пришлось оставить эту холодную комнату почти бегом, и не скажу, что я из-за этого как-то огорчилась.

Вечер я провела, распаковывая коробки со своими безделушками и наводя подобие порядка. Но всё это время чувство чьего-то незримого наблюдения не покидало меня, хоть и стало постепенно даже… успокаивающим. Как будто мне просто составляют тихую компанию.

Ночь опустилась на Девон чёрным, бархатным покрывалом. Без уличных огней Лондона тьма за окнами была абсолютной. Я забралась в огромную кровать с балдахином в спальне, которая оказалась главной в этом доме, утонула в мягких подушках и почти мгновенно провалилась в темноту.

Мне снился странный сон…

Я стояла в той же холодной библиотеке, но она уже не была пустой и пыльной. В камине горел огонь, освещая комнату тёплым, живым светом.

И Он был там.

Тот самый мужчина с портрета. Высокий, статный, широкоплечий. Тёмно-каштановые волосы зачёсаны набок, кожа аристократично белая, и губы на этом фоне казались ярко-красными. Он стоял у камина, опершись о каменную полку, и смотрел прямо на меня. Не сквозь меня, а на моё лицо. Его серые глаза казались такими же пронзительными, живыми и полными той же глубокой грусти.

Мужчина не сказал ни слова. Как в принципе не могла и я сказать хоть что-то. Он просто медленно стал приближаться.

А я не могла пошевелиться, не чувствовала страха, только пьянящее, сдавливающее виски любопытство. Что же будет дальше? При том, что я не осознавала нереальность. Для меня всё было реально…

Когда приблизился, молодой мужчина поднял руку и… провёл холодными длинными пальцами по моей щеке. Я почувствовала это. Ясно, отчётливо. Точно как наяву. Ледяное прикосновение, от которого по коже побежали шипастые мурашки, а внутри всё сжалось в тугой, сладкий комок ожидания.

Мужские пальцы скользнули к моим губам, задержались на них. Подушечки пальцев ощущались мягкими, хоть и до невозможности холодили. А потом он наклонился. Его лицо было так близко, что я могла разглядеть тень ресниц на его щеках. На глубине взгляда горел настоящий ледяной огонь. Меня касалось его дыхание. Его сущность. И против всего разумного я ждала поцелуя, ждала этого леденящего прикосновения. Мне не терпелось узнать, какое оно на вкус…

А потом я проснулась.

Судорожно вдохнув воздуха, резко села в кровати, сердце стучало, как ошалевшее.

– Чёрт, это было так реально… – прошептала недоумённо.

И только сейчас поняла, как в комнате было холодно, а моя щека горела. Как от сильного удара. Или…

Я подняла дрожащие пальцы и прикоснулась к коже. Там, где он провел рукой, оставалось отчётливое, ледяное пятно.

Ещё раз судорожно вдохнула и выдохнула, пытаясь успокоиться. Просто сон. Очень яркий, очень реальный сон. А щёку просто отлежала. Это было похоже на объяснение.

Я откинула одеяло, чтобы пройти на кухню за водой, и замерла…

– Что за чёрт?..

На прикроватном столике, где перед сном изначально лежала лишь одна единственная вещь – старый серебряный медальон тёти Агаты, рядом покоилась роза.

Одна идеальная алая роза, ещё не до конца распустившаяся, с каплями ночной влаги на бархатных лепестках.

И ни вазы, ни воды рядом с ней не было. Она точно появилась здесь недавно.

Я медленно протянула руку и дотронулась до цветка. Он был настоящим. И ледяным на ощупь.

Тело онемело от жути и одновременно от странного застывшего интереса. В доме воцарилась абсолютная тишина. Даже дождь перестал стучать по крыше. И в этой тишине я почувствовала это снова. Чьё-то внимание, пристальное и проникающее под кожу, уставившееся на меня из темноты .

И на этот раз я знала, что это не нервы.

–– Кто ты? – прошептала я в темноту, сжимая в пальцах ледяной стебель розы. На этот раз я ждала ответа.

Глава 2.

Ответа не последовало. Комната резко стала более тёплой. Пустой. Я обняла себя за плечи и опустилась на кровать. Взгляд то и дело метался из угла в угол, и я вздрагивала от каждого шороха. Всё это было дико непривычным для меня, просто диким. Тем более как для скептика, для меня подобные истории являлись жуткими сказками для рассказов у костра, не более. А тут я лично столкнулась с чем-то потусторонним.

Уснуть этой ночью у меня уже не получилось.

На следующий день, как только солнце осветило дом, я стала искать в нём хоть какую-нибудь информацию о прежних хозяевах этого особняка.

И нашла…

В пыльном кабинете тёти Агаты, в одном из запылённых стеллажей, я нашла пачку старых писем и генеалогическое древо, с любовью выведенное чьей-то старательной рукой на пожелтевшем пергаменте. Мой взгляд сразу выхватил имя на одной из последних ветвей. Александр Торнфилд. 1845-1874. Он умер в двадцать девять лет. Причина указана не была.

Я сопоставила известные мне факты. Это точно был он. Самый молодой хозяин с самым коротким сроком жизни. Например, его младшая сестра прожила намного дольше, а дерево, должно быть, составляли уже её дети.

До этого я знала, что дом тёти Агаты когда-то принадлежал аристократам, и ей он достался в полцены. Но это было всем, что я знала об этом месте. Теперь же я чувствовала, что с новой информацией это место словно становилось мне более понятным, знакомым. По крайней мере, теперь я, наверное, понимала, почему его стоимость была относительно небольшой. Потому что в нём… обитали призраки. Или один конкретный…

Самым сложным в этот день оказалось сходить помыться. Дом пока никак себя больше не проявлял. Словно затаился и ждал момента. Это не могло не напрягать, когда я точно знала, что на этом не конец. Я чувствовала.

При этом я испытывала странное ненормальное предвкушение снова услышать или увидеть что-то паранормальное. Всё происходящее казалось какой-то до ужаса страшной игрой, но той, которая всё равно вызывала интерес.

Взяв всё необходимое, я направилась в ванную комнату. На втором этаже их имелось две, я выбрала главную. Она являлась самой большой. С налётом времени, но до сих пор не потерявшей своей роскоши. Стоило поблагодарить тётушку Агату за то, что содержала она особняк с любовью, потому как электричество и водопровод служили без нареканий, как и вся старинная мебель хоть и находилась в пыли, но была в отличном состоянии.

Ванная комната встретила меня тяжёлым, влажным воздухом, пахнущим старым кафелем и сладковатым ароматом мыла. Я повернула замок в двери, раздался щелчок. Мне хотелось обезопасить себя, причём я понимала, что тому, кто здесь обитал, дверь не являлась преградой.

Пар от горячей воды в ванне на позолоченных ножках быстро заполнил пространство, оседая на зеркалах и скрывая отражение.

Как только ванна наполнилась, я поспешила раздеться и погрузиться в воду, чтобы хоть как-то скрыть собственную наготу от невидимых глаз. Я пока Его не чувствовала, но была уверена, то присутствием лишь вопрос времени.

Горячая вода обожгла кожу, заставив меня тихо ахнуть, но почти сразу же это ощущение сменилось на блаженное, расслабляющее тепло, текущее по конечностям.

Я откинула голову на холодный краешек чугунной ванны, закрыла глаза и попыталась убедить себя, что всё, что происходило последние дни, лишь игра моего сознания.

В последнее время в моей жизни было слишком много стресса. Смена места работы. Нервотрёпка из-за переезда. Измена Майкла, с которым я встречалась целых три года. Я простила его, переступив через свою обиду и разочарование. Наверное, боялась остаться одна. Всю жизнь меня сопровождало одиночество, и хоть оно не приносило мне дискомфорта, мне было всегда уютно с самой собой, но при этом мне хотелось быть «нормальной». С отношениями с «нормальным» парнем, с «нормальной» работой, жить «нормальной» обычной жизнью, которую я видела вокруг.

Сейчас я тоже пыталась убедить себя, что это всё стресс, а с этим особняком всё «нормально». Но ощущение не уходило. Оно витало в пару, плотное и неумолимое. Сам воздух являлся антонимом этому определению.

Я застыла, когда вновь почувствовала присутствие. Чужой взгляд. Его взгляд.

Он не ощущался враждебным или похотливым. Он ощущался… изучающим. Пристальным. Как будто кто-то невидимый склонился над самой водой, вглядываясь в каждую линию моего тела, в каждую родинку, в каждую каплю, стекающую по коже в мурашках.

Может быть, всё это мне только казалось, но воздух словно сгущался на моей спине, на плечах, создавая иллюзию лёгкого, почти невесомого прикосновения.

Собравшись с духом, я резко открыла глаза, ожидая увидеть тень или отражение в запотевшем зеркале. Но вокруг был только густой пар. Тишину нарушало лишь журчание воды и обрывистый звук моего собственного дыхания.

Сердце застучало бешено. Я медленно оторвался от стенки ванны, провела ладонью по воде, смывая пену с рук, и вдруг почувствовала, как по спине пробежали холодок.

Но неожиданно это не показалось страшным, хоть внутри всё и перевернулось. В этом не было той леденящей жути, что частично была ночью. Это было смущающе, щекочуще и просто тревожно. Представлять, что моей спины коснулась невидимая сущность.

Боже, раньше от такого бы я завопила во всё горло. Наверное. Сейчас же…

От такого осознания мне стало жарко. Слишком жарко. Я приподнялась на колени, чтобы остудить разгорячённую кожу, и на мгновение мне показалось, что пар в углу комнаты колыхнулся, приняв на миг чёткую, мужскую форму. Я ошалело замерла, прикрывая грудь с потвердевшими от прохлады сосками и чувствуя, как краска стыда и волнения заливает мои щёки. Я должна была крикнуть, чтобы он оставил меня в покое. Или бежать без оглядки из этого места.

Но вместо этого я медленно опустилась обратно в воду, позволив тёплой шипучей пене скрыть меня. Я не чувствовала угрозы. Я чувствовала… просто наблюдающее присутствие. Тот же самый магнетический фокус внимания, что был в том сне. Как будто между нами была натянута невидимая нить, нас притягивало друг к другу, и мы не могил этому противиться.

Я взяла мочалку с края ванны, выдавила на неё гель и стала медленно водить ею по руке, плечу. Движения были плавными, почти ритуальными под этим невидимым, тяжёлым взглядом. Каждое прикосновение к собственной коже отзывалось эхом в наэлектризованном воздухе. Внизу живота против воли тяжелело и приятно ныло, в груди что-то горело. Дыхание учащалось, сознание всё больше покрывалось туманом, телом я ощущала мучительную и сладкую истому. Сама не понимала своих чувств и действий, почему продолжала как ни в чём не бывало намывать себя. Я как будто делала это под гипнозом. Позволяла ему смотреть на меня. А моё тело тем временем отзывалось на всю интимность момента, и я неизбежно возбуждалась. Слишком сильно для того, чтобы назвать это обыденным хотя бы для тех случаев, когда я приносила удовольствие себе пальцами сама.

Внезапно вода в ванне колыхнулась сама по себе, как от лёгкого толчка. Всплеск, и лёгкая волна пробежала от изголовья к моим ногам и обратно, омывая грудь, врезаясь в чувствительные соски.

– Ч-чёрт…

У меня перехватило дыхание. Я впилась скользкими пальцами в края ванны, ожидая чего-то похуже. Но всё затихло. Даже пар замер, перестав клубиться. Как будто Он понял, что напугал меня.

Гипноз прошёл. Во мне растёкся трепещущий ужас осознания. Почти не дыша, я встала на дрожащих ногах и вышла из воды. Она струйками стекала с меня на пол, и каждая капля звучала оглушительно громко в звенящей тишине, ударяясь о кафель.

В спешке я набросила на себя махровый халат, плотно затянула пояс и, не оглядываясь, выбежала из ванной.

Глава 3.

Сон был густым и сладким, как патока, засасывающая глубоко в свои вязкие недра.

Сейчас я чувствовала тяжесть бархатного платья на плечах, острые корсетные косточки, впивающиеся в рёбра, и аромат жасмина в волосах. Взгляд упал вниз, на грудь, и я увидела длинные тёмные локоны, спускающиеся до самой талии.

Сердце заколотилось в удвоенном темпе. Я видела пышный тёмно-зелёный подол платья и свои руки, аккуратные тонкие пальцы в кольцах с драгоценными камнями. На безымянном тоже имелось кольцо, обручальное.

Я стояла в саду особняка Торнфилд. Он был далеко не таким, каким я его знала. Трёхэтажное здание имело более свежий вид, в каждом окне горело яркое освещение, были слышны голоса.

Внезапно передо мной появился Он. Александр. В десяти метрах от меня. Он не казался мертвецом, хоть и имел бледную кожу. Он был живым, дышащим. Даже чересчур живо, глубоко и часто. Его глаза горели тем самым огнём, который я узнавала даже сквозь пелену времени. Точно таким он был когда-то, когда ещё был жив. Но…

Только в этот момент я поняла, что не управляю телом и происходящим, хоть и сон осознанный. Когда мои ноги сделали медленный шаг назад, второй, а Александр, напротив, стал медленно надвигаться на меня. Он выглядел так, был так напряжён, словно хотел настигнуть меня и убить. Так казалось.

Неужели при жизни он кого-то убил?

Наверное, именно поэтому мои ноги отступали. Но как-то слишком медленно.

А потом я развернулась и быстрым шагом скрылась в небольшом лабиринте из густых зелёных стен. Моё дыхание заметно участилось, грудь сдавливало ещё сильнее и больнее. Воздуха не хватало. Я слышала Его шаги за спиной, тяжёлые, его обувь ступала по сухим листьям, и только это напоминало, что на улице далеко не лето, потому что моё тело совсем не мёрзло, а наоборот, горело.

Я резко развернулась и прижалась спиной к холодной, влажной листве. Он в трёх метрах от меня. По-прежнему приближался медленно, но неумолимо. Как будто знал, что никуда я от него не денусь.

В этот раз было по-другому. Ещё более реалистично, его дыхание и близость тела я ощущала ещё более отчётливо. Этот сон не был спокойным, тихим, как тот, где он стоял у камина. В этом сне я задыхалась от того, как всё внутри зудело и полыхало. Между нами. Было натянуто и невыносимо.

Задержала дыхание, когда мужчина остановился вплотную ко мне. Теперь я поняла, что вряд ли он хотел убить меня, причинить вред, если только моей чести, ведь я откуда-то знала, что не должна сейчас тут находиться, с ним. И что он уж точно не тот, кто надел на меня обручальное кольцо.

– Алекс… – я только против воли выдохнула, как он резко наклонился, и наши рты соединились в одном голодном глубоком поцелуе. Настоящем, живом.

Я сдавленно стонала от боли, которую мне причинял этот поцелуй. Душевной, физической. Эти касания обжигали холодом, хоть и казались губы мужчины горячими. Его кожа буквально оставляла ожоги на моей, но я не могла оторваться, в каком бы шоке не пребывала.

Запретность момента искрила в воздухе. Мы понимали, что не можем этого делать, но продолжали. Или он и та, в чьём теле я находилась. Это происходило против моей воли, я не могла ни оттолкнуть его, ни притянуть, ни что-то сказать. Мне оставалось только наблюдать и чувствовать это, как будто всё происходит со мной.

Александр спустился с поцелуями ниже. На шею. Ключицы. Открытые плечи. Он целовал жадно, словно во всём мире это единственное, что ему нужно. Целовал непристойно, трогал бесстыдно, сжимал грудь сквозь все эти ткани, недопустимо, так не ведут себя с замужними леди, не зажимают их в саду под покровом ночи, пока её муж находится неподалёку и даже не подозревает, чем занимается его жена с его племянником.

Может быть, для Александра это было в порядке вещей, ведь я была в курсе его дурной славы. Он не искал ничего серьёзного, порочил дев, его не заботили чужие чувства. Холодный эгоистичный ублюдок. Так о нём говорили другие. Но меня это не останавливало, собственные чувства были сильнее здравого смысла и любых норм приличия. Нас двоих пожирала какая-то нездоровая тяга, которой сопротивляться было невозможно. Мы и так слишком долго сдерживались.

Я не понимала, откуда всё это знала, это просто находилось в моей голове.

Она поддавалась ему. И отдавалась. Даже я настоящая стремительно теряла связь с реальностью от его уверенных настойчивых ласк.

Александр опустил часть платья сначала с одного плеча, затем с другого. Ещё ниже, чем было, оголяя ещё больше упругих верхушек груди, прижатых корсетом. Почти виднелись ореолы. Оставил новый поцелуй, а потом прикусил кожу на плече. Это место не являлось каким-то интимным, но моё тело вспыхнуло от откровенности, с которой он всё это делал. Не говоря ни слова. Они как будто и не были нужны в этот момент, обо всём говорили холодные-горячие касания.

Мои руки вдруг поднялись и вцепились в волосы Александра, прижимая его ближе. Он оторвался от ключицы, и его горячие поцелуи снова посыпались на мою шею, на линию декольте, которую так бесстыдно обнажал корсет. Его руки скользили по моей спине, прижимая меня к его твердому, мужественному телу, и я чувствовала каждую мышцу, каждую линию его бедер.