Ледяной ректор и огненная адептка

Глава 1

Холодный, пронизывающий до костей ветер с гор гнал по мостовой последние уцелевшие осенние листья, словно торопясь убрать всё лишнее перед приходом суровой зимы. Академия Армеон, величественная и неприступная, возвышалась над городом, её шпили, казалось, царапали низкое свинцовое небо. В её стенах царил безупречный порядок, тишина и дисциплина. И олицетворением этого порядка был сам ректор, Ренар Харт.

Он двигался по главной галерее с безошибочной точностью метронома, его длинное мантиеподобное пальто развевалось за ним, словно след из жидкого серебра. Его волосы, отливавшие холодным металлом, были идеально уложены, а на лице с резкими, благородными чертами не было ни единой эмоции. Он мысленно составлял расписание на следующий квартал, подсчитывал расходы на кристаллические реакторы и обдумывал дисциплинарное взыскание для третьего курса, осмелившегося опоздать на лекцию по темпоральной магии. Мир вокруг него был выверен, подчинён логике и правилам.

И этот мир рухнул в одно мгновение.

Из-за угла, ведущего в библиотечное крыло, вынеслось… нечто. Вспышка цвета, хаоса и стремительного движения. Это «нечто» было одето в мешковатую мантию адепта первого года, а из-под капюшона выбивался огненно-рыжий беспорядок кудрей. Оно не смотрело под ноги, потому что было всецело поглощено огромным фолиантом, который оно пыталось читать на ходу.

Ренар Харт, с его безупречной реакцией, всё же не успел среагировать. Они столкнулись с глухим стуком и лёгким «Уф!», которое вырвалось у рыжего создания.

Последнее, что увидел ректор перед тем, как его сознание захлестнула волна ледяного гнева, – это летящие в воздухе страницы его безупречно составленных документов и тёмные чернила, которые из разбившейся в падении пузырчатой чернильницы брызнули на безупречно белый манжет его рубашки.

Он приземлился на плиты спиной, а на его грудь, словно на трон, рухнула виновница хаоса, всё ещё сжимая в руках злополучный фолиант под названием «Основы практической пиромантии для начинающих».

Наступила секунда ошеломляющей тишины. Ренар, никогда не позволявший никому нарушать своё личное пространство, лежал, не в силах найти слов. Его серебряные ресницы дрогнули, когда он сфокусировал взгляд на существе, устроившемся на нём.

Юсилия Астралис отряхнула рыжие пряди со лба и огляделась. Её изумрудные глаза, полные живого любопытства, широко распахнулись при виде раскиданных бумаг и растущего чернильного пятна на груди… нет, не на груди, а на безупречном костюме того, кто оказался под ней.

– Ой! – выдохнула она, не испуганно, а скорее с искренним удивлением. – Простите! Я не заметила… Книга, понимаете, такая интересная! Оказывается, если неправильно сфокусировать жест, можно поджечь не цель, а собственные брови. Ха! – Она беззаботно рассмеялась, словно они сидели в таверне, а не лежали посреди галереи.

Ренар медленно, словно ледник, начал подниматься, вынуждая её скатиться с него. Он встал, отряхнулся с такой яростью, будто счищал с себя ядовитую слизь, и воззрился на неё. Его ледяной взгляд мог бы заморозить лаву.

– Вы… – его голос был тихим и шипел, как зимний ветер. – Вы знаете, кто я?

Юсилия, наконец поднявшись на ноги, оглядела его с ног до головы. Её взгляд задержался на его серебряных волосах и нахмуренном, но до невозможность красивом лице. В её глазах мелькнуло понимание, смешанное с неподдельным ужасом.

– Э-э… Смотритель кухонных запасов? – выдавила она с надеждой.

По галерее пронёсся незрительный ледяной шквал. Казалось, даже факелы в стенных подсвечниках померкли.

– Я – Ренар Харт. Ректор этой Академии, – произнёс он, и каждое слово было похоже на удар острым сосулькой. – Ваше name[1]?

– Юсилия… Астралис, – прошептала она, наконец осознав масштаб катастрофы.

– Мисс Астралис, – он сделал шаг вперёд, и она инстинктивно отступила. – Вы только что уничтожили квартальный отчёт, испортили служебную одежду и чуть не сломали мне рёбра. Полагаю, тема возгорания бровей показалась вам куда более важной, чем элементарные правила приличия и внимательности.

– Я… я всё уберу! – поспешно сказала она, хватая разлетевшиеся листы. – И выстираю! Чернила отстирываются соком лунного корня, я читала!

– Не утруждайте себя, – остановил он её ледяным тоном. – Я не уверен, что могу доверить вам что-либо, связанное с концентрацией. Явно это не ваша сильная сторона. Явка к уборщикам. На месяц. Каждый день после вечерних занятий. Вы будете мыть полы в этой галерее. Вручную. Без магии. Возможно, монотонная физическая работа научит вас смотреть под ноги.

Он резко развернулся, его серебряные волосы взметнулись, и он зашагал прочь, оставляя за собой шлейф ледяного негодования и девушку с охапкой испорченных бумаг и книгой по пиромантии в руках.

Юсилия выдохнула, её плечи поникли.– Ну вот, – пробормотала она самой себе, глядя на его удаляющуюся спину. – И зачем я ему сказала про брови?..

Она не знала, что уходя, впервые за долгие годы уголок губ Ренара Харта дёрнулся в едва уловимой, почти невидимой улыбке. Смешное, нелепое и совершенно невыносимое создание. Адептка, которая едва не подожгла его своим появлением. Лёд тронулся.

С тех пор прошло две недели. Длинная главная галерея Академии, вымощенная тёмным мрамором, стала для Юсилии местом наказания и… своеобразным полем для наблюдений. Каждый вечер, вооружившись щёткой и тяжёлым ведром с мыльной водой, она скрипела зубами и терла пол, пытаясь стереть с него следы тысяч ног и, как ей казалось, насмешливые ухмылки портретов бывших ректоров, висевших на стенах.

И каждый вечер ровно в половине девятого раздавался отмеренный, чёткий стук каблуков. Ренар Харт совершал свой вечерний обход. Он проходил мимо, не поворачивая головы, не удостаивая её взглядом, холодный и невозмутимый, как айсберг в северных морях. Его серебряные волосы были идеальны, осанка – безупречна. Казалось, он даже не дышал одним воздухом с этим беспокойным созданием, нарушавшим своим присутствием стерильную чистоту его мира.

Юсилия, в свою очередь, изображала полную поглощённость работой, но краем глаза неотрывно следила за ним. Она уже начала классифицировать его выражения лица (вернее, почти полное отсутствие таковых) и едва уловимые изменения в походке. Сегодня что-то было не так.

Он шёл чуть медленнее обычного, и его взгляд, всегда устремлённый прямо перед собой, на секунду скользнул по высокому арочному окну, за которым бушевала метель. В его глазах мелькнуло что-то… усталое? Раздражённое? Юсилия не была уверена.

Именно в этот момент её любопытство перевесило инстинкт самосохранения. Она слишком резко потянулась щёткой, ведро с противным чмокнувшим звуком опрокинулось, и мутная мыльная вода радостным ручьём устремилась прямо по пути следования ректора.

Ренар замер в шаге от лужи, медленно опустил взгляд на расползающееся по мрамору мокрое пятно, а затем поднял его на Юсилию. В его глазах не было гнева. Была бездонная, вселенская усталость.

– Мисс Астралис, – его голос прозвучал приглушённо, почти устало. – Это новая тактика? Если галерея будет покрыта льдом, подметать её станет легче?

– Я… оно само… – начала она, но поняла, что оправданий нет. Она просто смотрела на него, на его идеально выглаженную одежду, на тонкие, напряжённые губы. И внезапно спросила то, о чём думала все эти минуты: – С вами всё в порядке?

Он поморщился, словно от внезапной физической боли. Такой прямой, ничем не прикрытый вопрос был для него чем-то совершенно немыслимым.

– Моё самочувствие не входит в список тем, разрешённых для обсуждения с адептами, нарушающими дисциплину, – отрезал он, пытаясь восстановить привычные барьеры.

Но Юсилия уже поднялась с колен, забыв про лужу, ведро и наказание. Её лицо выражало неподдельное, искреннее беспокойство.

– Вы выглядите так, будто вас заставили прочитать лекцию о пользе хаоса и беспорядка. Всё лицо в морщинах. Ну, почти.

Ренар аж отшатнулся от такой наглости. Никто и никогда не позволял себе ничего подобного. Он собрался было излить на неё новый поток ледяного сарказма, но увидел, что она тянет руку к карману своей мантии.

– Постойте! Не смейте доставать что-либо! После инцидента с «самозаваривающиемся чаем», который устроил дымовую завесу на пол-библиотеки, я запрещаю вам…

Но она уже достала не какой-то подозрительный прибор, а слегка помятый, идеально пропечённый круассан, от которого исходил лёгкий аромат миндаля и сливочного масла.

– Это от мамы, – торопливо объяснила Юсилия, протягивая ему выпечку. – Она говорит, что сладкое помогает, когда голова идёт кругом от бумажной работы. А у вас, я уверена, её полно. У вас даже тень под глазами. Вот, возьмите.

Ренар Харт смотрел то на круассан, то на её испачканное мыльной водой, но абсолютно искреннее лицо. Веки его действительно отяжелели за день, полный совещаний, отчётов и срочных донесений о странной активности в подземельях. Он ненавидел сладкое. Он ненавидел беспорядок. Он ненавидел непредсказуемость.

Но в жесте этой нелепой, катастрофичной девушки была такая простая, ни к чему не обязывающая человеческая доброта, которой он не видел… не видел, кажется, целую вечность.

Он медленно, почти машинально, протянул руку и взял круассан. Пальцы в безупречных перчатках прикоснулись к её потным, испачканным мылом пальцам. Лёд встретился с огнём. Он дёрнулся, будто от удара током.

– Галерея, – произнёс он, и его голос впервые зазвучал не как скрип льда, а чуть тише, приглушённее. – Должна быть вымыта. До конца.

– Конечно, ректор! – Юсилия расплылась в улыбке, которая была ярче всех факелов в галерее. – Будет вылизывать, как… э… как дракон своё золото!

Он уже повернулся, чтобы уйти, сжимая в руке нелепый мирный подарок. Пройдя несколько шагов, он остановился, но не обернулся.

– Мисс Астралис.– Да, ректор?– …Спасибо.

И он зашагал прочь, оставив её стоять посреди лужи с широко раскрытыми глазами и щёткой в оцепеневшей руке. Ренар Харт сказал «спасибо». Мир определённо летел в тартарары. И почему-то ей это ужасно нравилось.

А он, уходя, размышлял, что круассан на удивление пах… как дом. О котором он давно забыл. И это было куда опаснее любой пиромантии.

Прошла ещё неделя. Ледяная стена между ректором и самой проблемной адепткой Академии если и не рухнула, то в ней появилась трещина, сквозь которую пробивался странный, тёплый свет. Ренар Харт по-прежнему был суров и непреклонен, но теперь, проходя вечером по галерее, он иногда бросал короткий, оценивающий взгляд на блестящий от натирки пол. А однажды даже произнёс: «Приёмлемо». Для Юсилии это прозвучало как восторженная ода.

Идиллия, если её можно было так назвать, была нарушена в самый обычный вечер. Юсилия, ворча себе под нос на скуку монотонного труда, уже заканчивала работу. Внезапно воздух в галерее содрогнулся. Глухой, мощный удар, пришедший словно из самых недр Академии, заставил содрогнуться каменные плиты под ногами. Со стен посыпалась пыль, а с одного из портретов криво сползла рама.

Юсилия вскрикнула и инстинктивно присела, укрыв голову руками. Через мгновение её взгляд встретился с взглядом Ренара. Он появился в дальнем конце галереи словно из ниоткуда, его лицо было напряжённым, но собранным, а глаза холодно горели. Это был уже не чиновник, замученный отчётами. Это был воин, почуявший опасность.

– Что это было? – выдохнула Юсилия, поднимаясь. Её первоначальный испуг сменился жгучим любопытством.

Ренар не ответил. Он прислушался, его острый слух уловил то, что было недоступно ей: приглушённые крики, звон оружия и странный, скрежещущий звук, доносившийся из глубины здания.

– Иди в общежитие, – приказал он резко, его голос снова обрёл стальную твердость. – Немедленно. Запрись и никуда не выходи.Но было уже поздно. Из бокового прохода, ведущего в учебные классы по древней истории, выкатился клуб едкого дыма. Из него, отчаянно кашляя и вытирая слёзы, выбежали двое адептов старших курсов.

Глава 2

– Ректор! В подземельях! – один из них, бледный как полотно, едва выговорил. – Пробудились Древние The Guardians[1]! Они… они проломили стену у старого хранилища!

Удар, который все почувствовали, теперь обрёл имя и причину. Древние Стражи – автоматические магические конструкции, созданные для защиты особых зон Академии. Что-то пошло не так, и защитники превратились в агрессоров.

Ренар молча проклял всё на свете. Его ум уже прорабатывал варианты: эвакуация, блокировка секторов, нейтрализация угрозы. Он повернулся к Юсилии, чтобы повторить приказ, но её уже не было на месте.Он метнул взгляд по галерее. Рыжая бестия, забыв и про ведро, и про свой испуг, уже неслась к источнику дыма, сжимая в руке свою верную щётку, как алебарду.

– Астралис! – его рык заставил бы застыть любого другого студента. – Стоять!

Она обернулась на бегу, её глаза пылали азартом.– Но они же могут кого-то ранить! Я изучала основы тактики! Нужно создать диверсию!

Мысль о том, что это природное стихийное бедствие в человеческом обличье собирается устраивать диверсию, заставила кровь Ренара похолодеть. Он ринулся за ней.

– Это приказ! Вернись!

Но Юсилия уже скрылась в дымном проходе. Сжав зубы, Ренар бросился вслед. Он нагнал её уже в следующем зале, где дым был гуще. Два массивных каменных стража с светящимися рубиновыми глазами методично крушили всё вокруг, а группа преподавателей пыталась их сдержать щитами и ошеломляющими заклинаниями, которые, впрочем, лишь отскакивали от древней брони.

Юсилия, недолго думая, замахнулась своим ведром и выплеснула остатки мыльной воды прямо в «лицо» одному из големов.

Последовала не та реакция, на которую она рассчитывала. Страж не остановился. Мыльная пена стекала по его каменной голове, а его рубиновые глаза медленно повернулись в её сторону. Механический рык, звук перемалываемых шестерёнок, заполнил зал. Он сделал шаг в её направлении.

В этот миг между ней и големом возник Ренар. Он не стал читать длинных заклинаний. Он просто резко выбросил вперёд руку, и воздух перед ним сгустился, кристаллизовался, превратившись в стену из голубоватого, прозрачного льда. Могучий удар каменного кулака пришёлся по ледяному щиту, который треснул, но выдержал.

– Я сказал: ДИВЕРСИЯ! – крикнула Юсилия ему в спину, как будто это было конструктивное предложение. – Отвлечь его!

– Вы уже это сделали! – сквозь зубы процедил Ренар, поддерживая щит. Ледяные осколки сыпались с него на пол. – Теперь замолчите и не двигайтесь!

Но было поздно. Второй страж, обойдя с фланга, поднял руку, и из его ладони вырвался сгусток магической энергии, направленный прямо в Юсилию.

Время для Ренара замедлилось. Он видел широко раскрытые изумрудные глаза, полные не страха, а чистой, безрассудной отваги. Он видел летящий towards her смертоносный луч. Логика кричала, что он не должен подставляться. Разум напоминал о должности, об ответственности, о правилах.

Но его тело среагировало раньше. Ледяной щит рухнул. Он резко оттолкнул Юсилию в сторону, на безопасные плиты пола, и принял удар на себя.

Энергия ударила его в плечо, отбросив на несколько шагов. Он глухо ахнул от боли, на мгновение его зрение помутнело. По его идеально белому мундиру поползли чёрные прожилки опалённой ткани, и проступила краснота.

– Ректор! – закричала Юсилия, в ужасе поднимаясь на ноги.

Но Ренар уже был снова на ногах. Боль, казалось, лишь обострила его концентрацию. Его глаза вспыхнули холодным серебряным светом. Он прошептал несколько слов на древнем наречии, и температура в зале резко упала. Из ничего, из самой влаги воздуха, вокруг стражей стали расти исполинские ледяные глыбы, сковывая их, цепляясь за соединения, замедляя каждое движение. Преподаватели, воспользовавшись паузой, обрушили на конструкции шквал разящих заклинаний.

Через минуту всё было кончено. Стражи, скованные льдом и магией, замерли, как древние статуи.

В наступившей тишине было слышно только тяжёлое дыхание Ренара. Он стоял, прижимая руку к обожжённому плечу, его лицо было бледным, но абсолютно спокойным.

К нему подбежала Юсилия. Её глаза были полны слёз.– Вы… вы ранены! Из-за меня! Я… я…

– Вы, мисс Астралис, – перебил он её, и его голос снова был низким и опасным, но теперь в нём слышалась иная, новая нота, – это ходячая катастрофа. Вы не способны подметать полы, не устроив потоп. Вы не способны даже просто стоять на месте, не спровоцировав нападение древних механизмов.

Он сделал шаг к ней, и она инстинктивно отпрянула, ожидая очередного месяца уборки или чего похуже.

– …И именно ваш идиотский, безрассудный, непредсказуемый поступок отвлёк его на достаточно долгое время, – закончил он, и его взгляд упал на её перепачканное сажей и мылом лицо. – Что дало нам необходимое время для контратаки.

Он повернулся и сделал несколько шагов, отдавая тихие, чёткие распоряжения преподавателям. Потом снова обернулся к ней.

– Идёмте. Мне нужна помощь, чтобы добраться до лазарета. И поскольку это ваших рук дело, вы и будете оказывать помощь. – Он посмотрел на её округлившиеся от ужаса глаза. – Не волнуйтесь, мисс Астралис. Я не позволю вам прикасаться ни к каким зельям. Вы будете… подавать бинты. И постарайтесь не поджечь их.

И впервые за всё время знакомства он увидел, что Юсилия Астралис полностью онемела. Это зрелище, подумал он, идя по коридору и опираясь на воздух больше, чем на неё, почти стоило обожжённого плеча. Почти.

Лазарет Академии пах настойками, сушёными травами и тишиной. Тишину, впрочем, тут же нарушили они. Фея-медик, маленькая и ядовитая, с лицом, выражавшим профессиональное отвращение к глупости пациентов, принялась обрабатывать ожог.

– Держать щит, Ренар? Держать? У тебя что, своих чар не хватило? – ворчала она, ловко орудуя кисточкой с зеленоватым составом. – Или ты решил, что твоя кожа лучше поглощает энергию, чем закалённый лёд?

Ренар сидел на кушетке, стиснув зубы. Боль была острой и жгучей, но он не издал ни звука. Его взгляд был устремлён в стену, но периферией зрения он видел Юсилию, которая стояла в двух шагах, затаив дыхание, с коробкой стерильных бинтов в дрожащих руках. Она смотрела на обнажённое, обожжённое плечо, на которое накладывала мазь фея, и её собственное лицо было почти такого же зелёного оттенка.

– Он… он меня оттолкнул, – тихо пролепетала Юсилия, обращаясь больше к самой себе, чем к фее. – Я не успела бы отскочить.

Фея фыркнула, не отрываясь от работы.– Ну конечно. Герой. Идиот. Синонимы в данном случае. Держи, – она бросила Юсилии взгляд, указывающий на бинты.

Юсилия замерла, словно ей предложили разоружить бомбу. Она с ужасом посмотрела на белоснежные рулоны, потом на свои руки, испачканные сажей, мылом и бог знает чем ещё.

– Я… я не могу, я же грязная, я всё испорчу, – прошептала она.

– Мисс Астралис, – раздался тихий, но твёрдый голос Ренара. Он не смотрел на неё. – Подайте бинт. И сделайте это быстро. Я не намерен сидеть здесь всю ночь.

Его тон не оставлял места для споров. Юсилия, покусывая губу, с благоговейным ужасом протянула руку к коробке. Она взяла край стерильного бинта кончиками пальцев, стараясь прикоснуться к нему как можно меньше, и протянула его фее. Та ловко приняла его и принялась накладывать повязку.

– Всё, – отрезала фея, закончив перевязку. – Не намокать. Не напрягать. Никакой магии в течение суток, дашь ожогу затянуться естественным путём. Иначе шрам останется на всю жизнь. И никаких драк с големами, – добавила она, язвительно взглянув на него. – Или с чем там ты ещё собрался сражаться.

Ренар молча кивнул и начал одной рукой натягивать мундир на неповреждённое плечо. Движения давались ему с трудом, лицо побледнело ещё сильнее.

Не думая, движимая чистым порывом, Юсилия шагнула вперёд.– Позвольте, – выдохнула она и потянулась, чтобы помочь ему накинуть одежду.

Он резко отстранился, его глаза сверкнули холодным предупреждением. Физический контакт, да ещё и помощь – это было за гранью допустимого.– Я сам.

– Но вы же… – начала она.– Я справлюсь, – отрезал он, и в его голосе снова зазвенел привычный лёд.

Он справился. Скрежетя зубами от боли, он натянул мундир и застегнул его. Он выглядел почти как обычно – безупречный, холодный ректор. Если не считать мертвенной бледности и тени страдания в уголках губ.

Он поднялся с кушетки.– Идём, мисс Астралис.

Они шли по пустынным ночным коридорам обратно к его кабинету. Молчание между ними было густым, тяжёлым, полным невысказанного. Юсилия шла чуть позади, её взгляд прилип к его спине, к тому месту, где под тканью угадывалась повязка.

Он остановился у массивной дубовой двери с табличкой «Ректор Р. Харт».– Вам пора в общежитие, – сказал он, не оборачиваясь.

– Ректор, я… – голос Юсилии дрогнул. – Я не знаю, как благодарить вас. И как извиниться.

Он медленно повернулся к ней. Его лицо при свете ночных факелов казалось высеченным из мрамора – жёстким и неуязвимым.– Вы можете поблагодарить меня, соблюдая правила. И извиниться – точно так же. Это исчерпывающе.

Она стояла, опустив голову, внезапно осознав всю тяжесть того, что произошло. Он пострадал из-за её безрассудства. Из-за неё ректор, самый могущественный маг Академии, теперь был ранен.

– Я понимаю, – тихо сказала она. – Я… я пойду.

Она уже сделала пол-оборота, когда его голос снова остановил её. Он звучал тише, без прежней резкости.– Астралис.

Она обернулась. Он стоял, держась здоровой рукой за косяк двери, и смотрел на неё с таким сложным выражением, которое она не могла расшифровать.

– Тот… круассан. – Он произнёс это слово так, будто оно было на древнем и забытом языке. – Откуда он?

Юсилия удивлённо моргнула.– Я же говорила… от мамы. Она печёт. И каждый раз, когда присылает посылку, кладёт пару штук. Говорит, что в Академии кормят полезной, но безрадостной едой.

Он медленно кивнул, его взгляд стал отстранённым, будто он смотрел куда-то далеко, в прошлое.– Он был… неплох, – произнёс он наконец, и эти слова, похоже, дались ему труднее, чем победа над големами.

Затем он отступил в тень своего кабинета.– Спокойной ночи, мисс Астралис. И постарайтесь ни во что не ввязываться по пути.

Дверь закрылась с тихим, но окончательным щелчком. Юсилия осталась стоять одна в тихом коридоре, с бьющимся сердцем и головой, полной противоречивых чувств. Ренар Харт, Ледяной Ректор, только что сказал, что её мамин круассан был «неплох». И спас её ценой собственной крови.

Мир определённо перевернулся с ног на голову. И ей это нравилось ещё больше.

Глава 3

Дверь в кабинет ректора закрылась, оставив Юсилию одну в прохладном полумраке коридора. Она стояла несколько секунд, прислушиваясь к собственному стуку сердца и далёкому эху магических барьеров, снова опустившихся на Академию после тревоги. Воздух всё ещё пах дымом и озоном.

Она медленно побрела к общежитию, но её ноги сами понесли её не в ту сторону. Вместо того чтобы спускаться вниз, в уютные комнаты адептов, она поднялась по узкой винтовой лестнице на одну из самых высоких смотровых площадок Академии – «Гнездо Феникса».

Отсюда открывался вид на спящие крыши, на тёмный лес, окаймляющий территорию, на далёкие огни города. Ночной ветер трепал её рыжие волосы, смывая запах гари и мыла. Она глубоко вдохнула, пытаясь упорядочить хаос в голове.

Ренар Харт. Ледяной Ректор. Человек, чьё присутствие замораживало воду в кубках. Он принял удар за неё. Он стоял между ней и големом с той же неуклонной твёрдостью, с какой требовал идеально натёртых полов. В его глазах в тот миг не было ни раздражения, ни презрения – только чистая, сфокусированная ярость защитника.

И потом… круассан. «Он был неплох». Для него это было равносильно восторженной оде.

Юсилия обхватила себя за плечи. Она чувствовала странную смесь вины, благодарности и какого-то нового, щемящего любопытства. Кто он на самом деле? Что скрывается за этой ледяной маской чиновника и надзирателя?

Её мысли прервал тихий, но отчётливый звук – скрип двери внизу. Она пригнулась за парапет, инстинктивно желая остаться незамеченной.

Из двери, ведущей в личные покои ректора, вышел он. Не в безупречном мундире, а в простом тёмном камзоле, наброшенном на плечи. Повязка угадывалась под тканью. В руке он держал не папку с бумагами, а… чашку. Он вышел на маленький балкончик, примыкавший к его апартаментам, и прислонился к перилам, глядя на те же звёзды, что и она.

Он стоял неподвижно, и в этой ночной тишине его фигура выглядела не монолитом власти, а чем-то одиноким и усталым. Он поднёс чашку к губам, и ветер донёс до Юсилии слабый, знакомый аромат – ромашковый чай. Успокаивающий. Обыденный.

Сердце Юсилии ёкнуло. Этот простой, человеческий жест – выпить чаю ночью после боя – ломал все её представления о нём. Он не был машиной. Он был человеком, который сейчас, наверное, чувствовал боль и, возможно, так же не мог уснуть.

Она наблюдала за ним, затаив дыхание, боясь пошевелиться. Он простоял так несколько минут, потом его взгляд, острый и восприимчивый даже на таком расстоянии, медленно пополз вверх – и остановился на тёмном силуэте на «Гнезде Феникса».

Юсилия замерла. Она была уверена, что он не может разглядеть её в темноте, но ощущение, что его ледяные глаза видят её насквозь, было непреодолимым.

Он не сделал ни движения, не подал знака. Он просто смотрел. Потом медленно, почти незаметно, кивнул – не ей, а скорее ночи, звёздам, сложности бытия. И повернулся, чтобы уйти внутрь.

Но прежде чем скрыться в дверном проёме, он на мгновение задержался. И снова поднял чашку в её направлении. Короткий, едва уловимый жест. То ли приветствие, толи приглашение, толи просто прощание с ночью.

А потом его не стало. Дверь закрылась, и на балконе осталась только пустота.

Юсилия выдохнула, дрожащими руками опершись о холодный камень парапета. Её щёки горели. Он видел её. И он… узнал её. И не прогнал.

Она посмотрела на звёзды, которые видел и он, и на тёмный силуэт его балкона. В её груди бушевала буря из эмоций, но одна мысль звучала чётко и ясно: завтра она снова пойдёт натирать полы в западной галерее. И, возможно, прихватит с собой ещё один круассан. На всякий случай.

Ночь снова поглотила Академию, но для Юсилии Астралис всё в ней изменилось. Стены были прежними, но краски стали brighter[1]. Воздух был тем же, но дышалось иначе. Даже тишина звенела по-новому, обещая что-то, чего она ещё не могла назвать.

Западная галерея на рассвете была пустынна и безмолвна. Свет раннего солнца, проходя сквозь высокие витражные окна, рисовал на отполированном до зеркального блеска каменном полу длинные, цветные полосы. Воздух пах воском, стариной и тишиной.

Юсилия уже час усердно терла пол огромной щёткой, привязанной к длинной палке. Её спина ныла, а руки затекли, но она не останавливалась. Каждое движение было чётким, выверенным, почти ритуальным. Она мысленно повторяла параграфы из «Устава о поддержании чистоты в магических коридорах», чтобы не сбиться с ритма.

В кармане её передника беззвучно покачивался небольшой свёрток в чистой льняной салфетке. Внутри лежал идеальный, золотистый круассан, всё ещё тёплый от печи академической кухни, куда она прокралась на рассвете, уговорив повара-домового испечь «ещё одну партию для ректорской проверки».

Она ждала. Прислушивалась к каждому скрипу половицы, к каждому отдалённому шагу. Сердце колотилось где-то в горле.

И вот он появился.

Не как гром среди ясного неба, а как тихая смена давления в воздухе. Дверь в дальнем конце галереи открылась беззвучно, и он вошёл. Безупречный мундир, идеально застёгнутый, скрывающий повязку. Его шаги были такими же мерными и беззвучными, как всегда. Ледяное лицо не выражало ничего, кроме привычной сосредоточенности.

Он шёл, не глядя по сторонам, его взгляд был устремлён вперёд, будто он просто проделывал свой обычный утренний обход. Юсилия замерла, опустив голову над щёткой, делая вид, что не заметила его.

Он прошёл мимо. Не остановился. Не повернул головы.

Внутри у Юсилии что-то упало. Глупая, наивная надежда растаяла, как дым. Конечно. Ночной чай на балконе, кивок звёздам – это были всего лишь мимолётные слабости, случайные трещины, которые он уже запечатал своим ледяным равнодушием. Она снова была для него просто нерадивой адепткой, вечно нарушающей правила.

Она сглотнула комок разочарования и с новым, почти яростным усердием принялась тереть уже и без того сияющий пол.

И вдруг его шаги прекратились.

Она не сразу осмелилась поднять голову. Она услышала лёгкий, едва слышный щелчок каблука о камень. Он остановился в нескольких шагах от неё.

Юсилия медленно выпрямила спину, не решаясь поднять взгляд выше пряжки на его идеально начищенных ботинках.

– Мисс Астралис, – его голос прозвучал ровно, без эмоций, просто констатация факта.

– Ректор, – прошептала она, глядя на свои запачканные воском руки.

Наступила пауза. Она была такой густой, что её можно было резать ножом.

– Пол в третьем секторе, – произнёс он наконец, – недостаточно отполирован. Отсюда видна разница в блеске.

Юсилия вздрогнула и посмотрела туда, куда он указал едва заметным движением подбородка. Она ничего не видела. Камень сиял абсолютно одинаково.

– Я… я исправлю, ректор.

– Сделайте это, – сказал он. И снова сделал паузу. Она уже ждала, что он развернётся и уйдёт. Но он не уходил. Он просто стоял. Она чувствовала на себе тяжесть его взгляда.

Потом он тихо, почти неразборчиво, добавил:– И… ваше усердие заслуживает признания. Галерея выглядит… приемлемо.

Для любого другого это прозвучало бы как слабая, даже скупая похвала. Но из его уст слово «приемлемо» прозвучало как высшая награда. Юсилия ощутила, как по её щекам разливается жар.

– Спасибо, ректор.

Он кивнул, коротко и деловито. Его взгляд скользнул по её переднику и на мгновение задержался на том самом кармане, откуда слабо, едва уловимо, исходил аромат сливочного теста и миндаля.

– Не отвлекайтесь на посторонние задачи, мисс Астралис, – произнёс он, и в его голосе впервые за утро прозвучал знакомый металлический оттенок. Но в нём не было прежней суровости. Скорее… предупреждение. Напоминание о субординации. О дистанции, которую он сам нарушил прошлой ночью.

– Так точно, – быстро ответила она, снова опуская голову.

Он повернулся, чтобы уйти. Сделал два шага. И остановился.

– Мисс Астралис, – снова позвал он, не оборачиваясь.

– Да, ректор?

– После того как закончите… – он слегка повернул голову, и в проходящем через витраж свете она увидела острый профиль и напряжённую линию его губ. – Пройдите в мой кабинет. Составить отчёт о вчерашнем инциденте. Ваше… непосредственное присутствие при этом необходимо.

Он не дал ей времени ответить, снова зашагав вперёд своим беззвучным, решительным шагом. На этот раз он не останавливался.

Юсилия стояла как вкопанная, сжимая в потных пальцах рукоять щётки. Её разум лихорадочно пытался проанализировать произошедшее. Выговор за воображаемый дефект пола. Скупое «приемлемо». И… вызов в кабинет. Под предлогом, который не выдерживал никакой критики. Отчёт о големе? Её показания? Он был ректором. Он мог просто вызвать её официальным приказом.

Но он вызвал её вот так. Лично. С глазу на глаз.

Она медленно провела ладонью по карману, где лежал круассан. И впервые за это позволила себе улыбнуться. Очень тихую, очень осторожную улыбку.

Он всё видел. Он всё помнил. Игра продолжалась. И правила в ней, похоже, менялись прямо по ходу действия.

Она с новым энтузиазмом принялась за работу, уже не обращая внимания на боль в спине. У неё был час, чтобы довести пол до невозможного, немыслимого блеска. А потом… потом она пойдёт на аудиенцию. И прихватит с собой один очень «не плохой » круассан. На всякий случай.

Сердце Юсилии отчаянно колотилось, выбивая ритм, куда более быстрый, чем размеренные удары метлы о каменные плиты. Она прошлась по галерее ещё раз, отчаянно пытаясь найти тот самый «третий сектор» с недостаточным блеском. Она водила ладонью по полу, сравнивая отражение света – всё было идеально, монотонно, безупречно. Он это выдумал. Он намеренно это выдумал.

Эта мысль заставила её кровь бежать быстрее. Не просто сухой, педантичный начальник, а человек, способный на… на что? На тонкую, почти невидимую игру? На намёки?

Она закончила уборку, потратив на «третий сектор» вдвое больше времени, чем на все остальные. Каждый мускул ныл, но внутри пела какая-то странная, тревожная надежда.

Стоя перед массивной дверью кабинета ректора, она на секунду заколебалась. Одной рукой она сжимала ручку двери, другой – льняной свёрток в кармане. Она сделала глубокий вдох, выдох и вошла.

Кабинет был таким же, каким она его запомнила: высокие потолки, громадный дубовый стол, заваленный аккуратными стопками бумаг, и пронзительная, почти стерильная чистота. Воздух был наполнен запахом старого пергамента, полированного дерева и чего-то острого, электрического – остаточной магии.

Ренар Харт сидел за столом, погружённый в изучение какого-то документа. Он не выглядел вверх, когда она вошла. Его перо скрипело по бумаге ровно и методично.

– Ректор, мисс Астралис по вашему приказу, – тихо произнесла она, замирая у порога.

Он закончил ставить аккуратную подпись, отложил перо в сторону и только тогда поднял на неё взгляд. Его ледяные глаза были непроницаемы.

– Закройте дверь, мисс Астралис.

Она повиновалась, и тихий щелчок замка прозвучал как выстрел, отрезая их от внешнего мира.

– Подойдите. Сядьте.

Он указал на строгий деревянный стул перед столом. Она осторожно подошла и села, сгорбив плечи, стараясь казаться меньше.

– Отчёт об инциденте с големом, – начал он, доставая чистый лист бумаги. – Ваши показания. Изложите всё, что произошло, с момента, как вы вошли в оранжерею. Детально. Без пропусков.

Его голос был сухим и деловым, голосом ректора, а не человека с балкона. Юсилия кивнула и начала говорить, стараясь, чтобы её голос не дрожал. Она описывала запах удобрений, странную тишину, первый треск камня. Она говорила о своём страхе, о беспомощности, о том, как отчаянно пыталась вспомнить хоть какое-нибудь защитное заклинание.

Глава 4

Он слушал, не перебивая, время от времени делая пометки своим острым, точным почерком. Его лицо оставалось каменной маской.

– И затем вы появились, ректор, – закончила она, голос её дрогнул на этих словах.

Он перестал писать. Поднял eyes[1]. В кабинете повисла тяжёлая, густая тишина. Он отложил перо, сложил руки на столе и уставился на неё. Его взгляд был тяжёлым, изучающим.

– Почему вы были в оранжерее после отбоя, мисс Астралис? – спросил он наконец. Его голос потерял официальные нотки, в нём появилась низкая, вибрирующая опасность.

Юсилия почувствовала, как по спине пробежал холодок. Причина. Та самая, настоящая причина, из-за которой она полезла в запретную зону.

– Я… я искала ингредиент, – прошептала она, опуская глаза на свои руки. – Для одного эксперимента. Он очень редкий, цветёт только лунной ночью… Я знала, что это против правил, но…

– Но вы решили, что ваше любопытство важнее устава, – он закончил за неё. В его голосе не было гнева. Была усталая, почти разочарованная констатация. И от этого стало в тысячу раз хуже.

– Да, – тихо призналась она. – Я не думала, что…

– Вы не думали, мисс Астралис, – он отрезал резко. – Именно в этом и заключается корень всех проблем. Блестящие, талантливые адепты, которые верят, что правила написаны для кого-то другого. Пока однажды их безрассудство не обернётся трагедией.

Он откинулся на спинку кресла, и его взгляд стал отстранённым, будто он видел не её, а кого-то другого. Какой-то другой инцидент.

– Меня не интересуют ваши детские эксперименты, – сказал он тихо. – Меня интересует ваша безопасность. Безопасность всех, кто находится в стенах этой Академии. Голем мог убить вас. Или кого-то ещё. И ваше «не подумала» стало бы очень дорогой ценой.

Юсилия молчала. Стыд жёг её изнутри, горячее и ярче, чем любой гнев. Он был прав. Абсолютно, беспощадно прав.

– Мне жаль, – выдохнула она, и это были самые искренние слова, которые она произносила за долгое время. – Я понимаю.

Он смотрел на неё ещё несколько секунд, будто взвешивая её искренность. Затем его взгляд смягчился. Не сильно. Лёд не растаял, но в нём появились трещины.

– Ваше наказание остаётся в силе, – объявил он, и его голос снова стал официальным. – Месяц уборки территорий Академии. И я ожидаю, что впредь вы будете думать, прежде чем действовать.

– Так точно, ректор.

Он кивнул, дело было закрыто. Он снова взял перо, собираясь вернуться к бумагам, давая ей понять, что аудиенция окончена.

Юсилия медленно поднялась. Рука её невольно потянулась к карману. Теперь этот свёрток казался нелепым, детским, почти оскорбительным на фоне только что сказанных им слов. Как она могла подумать, что круассан что-то изменит?

Она уже почти дошла до двери, когда его голос остановил её.

– Мисс Астралис.

Она обернулась. Он не смотрел на нее, уставившись в бумаги перед собой.

– Вы пропустили обед, – констатировал он бесстрастно. – И, судя по всему, завтрак. Неэффективно заставлять адепта работать на пустой желудок. На столе у окна лежит… нечто. Возьмите это. И чтобы я больше не видел, как вы крадётесь на кухню в неурочный час.

Юсилия застыла на месте, не веря своим ушам. Она медленно обернулась к указанному столику у огромного окна. На серебряном подносе рядом с графином с водой лежала идеальная, одинокая тарелка. А на ней – два круассана. Золотистые, с аппетитной слоёной текстурой.

Точно такие же, как тот, что лежал у неё в кармане.

Она посмотрела на него. Он был всё так же погружён в документы, но уголок его рта был чуть более напряжён, чем обычно, а кончики его ушей едва заметно порозовели.

Сердце Юсилии сделало в груди что-то странное и тёплое. Она подошла к столу, взяла один круассан. Рука её дрожала.

– Спасибо, ректор, – прошептала она.

– Это не благодарность, мисс Астралис, – отчеканил он, всё ещё не глядя на неё. – Это меры по повышению эффективности. Не более того.

– Так точно, – сказала она, и на её губах появилась та самая осторожная улыбка.

Она вышла из кабинета, прижимая к груди тёплый круассан. Дверь закрылась за её спиной, но на этот раз она не чувствовала себя униженной или напуганной.

Она чувствовала себя… увиденной. Понятой. И это было страшнее и прекраснее любой тайны оранжереи.

Она развернула свой собственный свёрток и посмотрела на два абсолютно одинаковых круассана. Один – её наивная попытка наладить мост. Другой – его молчаливый, строгий, совершеннейший ответ.

Игра действительно продолжалась. Но теперь она знала, что играет против мастера. И это делало каждое её движение осознанным, а каждый его взгляд – бесконечно ценным.

Спустя три дня Юсилия уже почти привыкла к новому ритму. Рассветная уборка галерей, завтрак (теперь она ела в общей столовой, но каждый раз находила на своей тарелке что-то особенно вкусное, будто повара-домовые получили новый приказ), а затем – основное наказание. Сегодня её ждала расчистка старых, заброшенных архивов в западном крыле, куда уже лет пятьдесят не ступала нога адепта.

Воздух там был густым и спёртым, пах пылью, тлением бумаги и странной, застоявшейся магией. Пыль висела в луче света от её поднятой лампы, как золотая вуаль. Полки, уходящие в темноту, были завалены свёртками, книгами с потрескавшимися корешками и странными приборами, покрытыми паутиной.

Она вздохнула, закатала рукава и принялась за работу. Она должна была просто составить опись и отделить потенциально опасные артефакты для утилизации. Но её любопытство, та самая черта, за которую её и наказали, тут же проснулось.

Она аккуратно протирала пыль с ящиков, заглядывала в потускневшие кристаллы, разворачивала хрустящие свитки. Большинство из них были скучными отчётами о давно забытых экспериментах или списками поставок.

И тогда её взгляд упал на него.

Небольшой, ничем не примечательный деревянный ларец, задвинутый в дальний угол нижней полки. Он не был похож на другие – на нём не было инкрустаций, магических рун или даже замка. Только гладкое, тёмное дерево и простая железная защёлка. Но от него исходило… притяжение. Тихий, настойчивый зов, который она ощущала скорее кожей, чем ушами.

Оглянувшись, чтобы убедиться, что она одна (конечно же, одна, кто ещё пойдёт в эту глушь?), она присела на корточки и потянула ларец к себе. Он был на удивление тяжёлым.

Защёлка поддалась с тихим щелчком. Внутри, на бархатной подкладке, выцветшей до серого цвета, лежал не артефакт и не драгоценность. Это был странный компас. Его корпус был сделан из тусклого, потемневшего серебра, а стрелка – из какого-то тёмного, почти чёрного кристалла. Но вместо сторон света на циферблате были выгравированы странные, зигзагообразные символы, которые она не могла прочитать. Столкнув её с севера, стрелка беспокойно дёргалась, указывая куда-то вглубь архива.

Сердце Юсилии забилось чаще. Это было явно нечто особенное. Что-то забытое, потерянное. «Запретное» .

Она осторожно взяла компас в руку. Кристальная стрелка тут же резко качнулась и замерла, упрямо указывая на глухую каменную стену в конце прохода между стеллажами.

«Глупость», – прошептал ей внутренний голос, голос ректора Харта. «Безрассудство».

Но другой голос, голос того, кто прокрадывался в оранжерею за лунным цветком, нашептывал: «Интересно…»

Она замерла в нерешительности. Положить назад и сделать вид, что ничего не находила? Или…?

Внезапно компас в её руке дрогнул. Кристальная стрелка вспыхнула изнутри коротким, алым светом и резко рванулась, описывая круг. Затем снова замерла, но на этот раз указывала прямо на вход в архив.

Лёд страха пробежал по её спине. Кто-то приближался. Кто-то «Сильный» .

Не думая, почти не дыша, она захлопнула ларец, сунула его обратно в угол и вжалась в тень между стеллажами, замирая с метлой в руках, пытаясь изобразить усердную работу.

Шаги были лёгкими, почти бесшумными, но абсолютно уверенными. Они принадлежали только одному человеку.

В проёме двери архива возникла высокая, прямая фигура. Ренар Харт. Его ледяной взгляд скользнул по беспорядку, а затем прицельно устремился на неё. Он был без мундира, только в тёмном камзоле, и выглядел… настороженным.

– Мисс Астралис, – произнёс он, и его голос был тише обычного, но от этого ещё более веским.

– Ректор! – она сделала вид, что вздрагивает от неожиданности. – Я… составляю опись, как и положено.

Он не ответил. Он медленно вошёл в архив, его глаза выискивали каждую деталь. Он шёл прямо к тому месту, где она только что была.

– Вы ничего не трогали? – спросил он, останавливаясь в паре шагов от неё. – Кроме того, что предписано инструкцией?

– Н-нет, ректор. Только пыль стирала.

Он внимательно посмотрел на неё. Его взгляд был буравящим, будто он видел каждый её нерв, каждую ложную мысль. Он знал. Он чувствовал это.

– Странно, – произнёс он почти про себя, – здесь сработала сигнальная ловушка. Очень старая. Очень специфическая. Она реагирует на… определённый тип магии.

Он сделал шаг к той самой полке. Юсилия замерла, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Он наклонился и провёл пальцами по пыли на соседнем ящике. Его движения были точными, как у хищника.

– Вы уверены, мисс Астралис? – он снова посмотрел на неё. В его глазах не было гнева. Была холодная, отточенная ясность. – Потому что уровень остаточной магии здесь говорит об обратном. Кто-то совсем недавно потревожил нечто, что должно было оставаться нетронутым.

Юсилия сглотнула. Она могла солгать. Но его взгляд говорил, что он уже всё понял.

– Я… я просто посмотрела, – прошептала она, опуская голову. – Нашла маленький ларец. Я сразу же положила его назад. Я не открывала… – она солгала, и ей стало стыдно.

Он не двигался несколько секунд. Воздух трещал от напряжения.

– Покажите, – приказал он тихо.

Она молча повела его к полке и указала на тот самый ларец. Он не стал сразу его брать. Сначала он провёл рукой над ним, его пальцы слегка подрагивали, считывая невидимые вибрации.

—Уходите, мисс Астралис, – сказал он вдруг, и его голос стал резким и безраздельно властным. – Немедленно. Вернитесь к уборке галерей. Забудьте, что вы видели это место и этот предмет. Это не обсуждению не подлежит.

—Но ректор, что это? – не удержалась она, её любопытство пересилило страх.

Его лицо исказила гримаса чего-то, похожего на… тревогу? Предчувствие?

—Это ключ, – ответил он отрывисто, хватая ларец и плотно зажимая его в руке. Кристальная стрелка внутри дёрнулась, и он сжал его ещё сильнее. – Ключ к двери, которую лучше никогда не открывать. А теперь идите.

В его тоне не было места для споров. Юсилия кивнула и, почти бегом, бросилась прочь из архива, чувствуя его тяжёлый взгляд у себя в спине.

Но по дороге, уже в безопасной галерее, её ум лихорадочно работал. Ключ. Сигнальная ловушка, сработавшая на неё. Его непривычная тревога.

Она случайно не просто нашла старую безделушку. Она нашла тайну. И судя по реакции ректора, тайну очень опасную. И он явно не хотел, чтобы она была к ней причастна.

Но было поздно. Она уже прикоснулась к ней. И компас, и её собственное нутро подсказывали ей – это было только начало. Настоящее приключение, пахнущее не пылью архивов, а древней магией и самой настоящей опасностью, только что началось. И как ни странно, мысль об этом заставляла её сердце биться не только от страха, но и от жгучего, неукротимого возбуждения.

Глава 5

Следующие несколько дней прошли в напряжённом ожидании. Юсилия исправно мела галереи, краем глаза отмечая, как по Академии стали чаще проноситься стремительные тени стражей-невидимок, а воздух, обычно напоённый спокойным гулом магии, теперь звенел скрытым напряжением. Ренар Харт стал призраком – он появлялся внезапно, его взгляд, холодный и оценивающий, выискивал её в толпе адептов, а затем так же внезапно он растворялся в коридорах. Он следил за ней. Она это чувствовала кожей.

Её любопытство превратилось в навязчивую идею. Что это был за key[1]? К какой двери? И почему её прикосновение к нему вызвало такую бурную реакцию? Она рылась в доступных ей книгах в общей библиотеке, но всё, что она находила о магических компасах, было скучной теорией навигации по астральным планам. Ничего о кристальных стрелках и зигзагообразных символах.

Перелом наступил на пятый день. Она мыла пол в дальнем крыле возле зала предсказаний, когда услышала сдержанный, но взволнованный разговор, доносящийся из-за приоткрытой двери кабинета одного из старших архивариусов.

«…не совпадение, Мастер Элвин. Сигнал был точечным. Он пришёл извне. Кто-то или что-то пыталось установить контакт. И ловушка сработала именно в тот момент, когда Астралис…»

Голос понизился до шёпота, и Юсилия, затаив дыхание, прижалась к стене.

«…Харт считает, что это не случайность. Что она… “резонирует” с ним. Он хочет усилить охрану Узловой точки. Боюсь, старые договоры начинают давать трещину…»

Сердце Юсилии упало. “Резонирует с ней”. Значит, это была не просто её неосторожность. В ней было что-то, что разбудило этот артефакт. Мысль была одновременно пугающей и пьянящей.

В тот же вечер, возвращаясь в свою келью, она нашла у двери маленький, свёрнутый в трубочку клочок пергамента. Он был старым, потрёпанным, с обгоревшими краями. Ни имени, ни подписи. Развернув его, она увидела схематичное изображение компаса, точь-в-точь как тот, что она держала в руках. Рядом были начертаны те самые зигзагообразные символы, а под ними – дрожащим, торопливым почерком – перевод:“Глаз Бури. Ключ. Искатель Равновесия.”

А в самом низу, едва заметно, была нарисована крошечная стрелка, указывающая в сторону Северной башни – самой старой и закрытой части Академии, куда не ступала нога простых адептов.

Чья это была работа? Друг? Или ловушка? Но её пальцы уже дрожали от возбуждения. Это был знак. Призыв.

Дождавшись глубокой ночи, когда даже магические огни в коридорах притушались, Юсилия, закутавшись в тёмный плащ, бесшумно выскользнула из кельи. Она шла, прижимаясь к теням, сердце колотилось как сумасшедшее. Каждый скрип половицы, каждый шорох ветра за окном заставлял её замирать. Она ждала, что из каждой тени на неё обрушится гнев ректора Харта.

Но его нигде не было.

Северная башня была заброшена. Дверь в её основание, тяжёлая, дубовая, была заперта сложнейшим заговором. Но кто-то уже побывал здесь до неё – на магическом замке лежала едва видимая паутинка трещин. Он был ослаблен. Сделав глубокий вдох и вспомнив пару простых заклинаний на разблокировку, которым её учили на первом курсе, она приложила ладонь к холодному дереву. Замок дрогнул, щёлкнул и сдался.

За дверью вилась вверх узкая, спиральная лестница, пахнущая вековой пылью и озоном. Она полезла вверх, и с каждым шагом странное чувство в груди нарастало – лёгкая вибрация, тихий гул, будто её собственное сердцебиение начало синхронизироваться с сердцебиением башни.

На самом верху была ещё одна дверь. Не запертая. Приоткрытая.

Она толкнула её, и её глазам открылась круглая комната под самым куполом башни. В центре, на каменном полу, был выложен сложнейший мозаичный круг – карта из звёздной пыли и самоцветов, мерцающая тусклым светом. Стены были испещрены фресками, изображавшими древние битвы и существ из теней и света. Это была Узловая точка. Место силы, где сходились линии магии всего мира.

И в центре круга, спиной к ней, стоял Ренар Харт. Он не двигался, его руки были раскинуты в стороны, а от его пальцев тянулись тонкие нити магической энергии, соединявшие его с узорами на полу. Он что-то стабилизировал. Или сдерживал.

Он говорил, не оборачиваясь, его голос был низким и уставшим, полным той самой тревоги, которую она уловила в архиве.

– Я знал, что ты придёшь. Знаки были слишком очевидны. Слишком… настойчивы.

Юсилия замерла на пороге, не в силах сделать шаг.

– Ректор, я… мне оставили записку. Я не знаю…

– Я знаю, кто оставил записку, – он прервал её, наконец опуская руки и медленно поворачиваясь к ней. Его лицо было бледным, а в глазах горела усталая решимость. – И это не был друг. Это был страж. Последний из тех, кто охранял эту точку до нас. Он почувствовал твоё прикосновение к Ключу и решил ускорить события. Он ведёт тебя сюда, потому что я медлил.

Он сделал шаг к ней, и мозаика под его ногами вспыхнула тревожным алым светом.

– Ты не просто нашла артефакт, Юсилия. Ты разбудила механизм, который не трогали веками. Тот компас – не ключ к двери. Он – ключ к тебе. Он ищет Искателя Равновесия. И, похоже, он считает, что нашёл его в тебе.

Он смотрел на неё, и в его взгляде уже не было прежней суровой строгости. Была тяжесть неизбежного.

– Глаз Бури просыпается, – произнёс он тихо. – И теперь нам придётся иметь с этим дело. Вместе. Готово ли твоё любопытство к настоящей буре?

Он не ждал ответа. Его вопрос повис в воздухе не требующим ответа риторическим утверждением. Судьба, казалось, уже все решила за нее.

Внезапно мозаичный пол под ногами вспыхнул ослепительно. Звездная пыль и самоцветы зажглись изнутри, линии между ними превратились в огненные реки магии. Воздух затрещал, наполнившись статикой и запахом грома. В центре круга, прямо перед Хартом, зависло мерцающее марево – проступающий контур, напоминавший гигантский, вертикально стоящий глаз.

– Он здесь! – крикнул Харт, и его голос прорвался сквозь нарастающий гул. Его руки снова взметнулись вверх, сдерживая натиск рвущейся в их мир силы. – Он почувствовал тебя! Держись подальше от круга!

Но было уже поздно. Юсилия чувствовала, как её собственная кровь отзывается на этот зов. В висках стучало, в ушах звенело, а в груди разгоралось странное, пульсирующее тепло. Она непроизвольно сделала шаг вперёд, затем ещё один, движимая силой, которую не могла контролировать.

– Стой! – его предупреждение прозвучало как удар хлыста.

Из центра марева вырвался тонкий, похожий на щупальце, луч искажённого света. Он не целился в Харта. Он метнулся прямо к Юсилии, жаждущий соприкосновения.

Харт отреагировал молниеносно. Одной рукой он продолжал удерживать барьер, другой – совершил резкий рубящий жест. В воздухе вспыхнул серебристый клинок чистой энергии и рассек щупальце пополам. Оно с шипением испарилось.

– Он не хочет тебя уничтожить, – прокричал Харт, его лицо исказилось от напряжения. – Он хочет забрать! Он хочет использовать тебя как якорь!

Юсилия, ошеломлённая, отпрянула к стене, чувствуя, как по щеке стекает холодный пот. Реальность в башне колебалась. Фрески на стенах ожили – тени сражались со светом, древние битвы разворачивались снова, заполняя комнату призрачными отголоски былых сражений.

– Что мне делать? – её собственный голос прозвучал слабо и испуганно, совершенно потерянно на фоне этого хаоса.

– То, что ты уже делаешь! – его ответ был коротким и обрывистым. – Дай ему отклик! Но не подпускай близко! Твоя воля – это единственный щит сейчас! Думай о чём-то, что цепляет тебя за этот мир! О чём-то важном!

Она сжала кулаки, пытаясь совладать с паникой. Глаз в центре комнаты pulsровал, притягивая её взгляд. В её сознании всплыли обрывки воспоминаний: первое успешно выполненное заклинание, вкус печенья из общей столовой, смех сокурсников, даже строгий, но полный скрытой заботы взгляд ректора во время их утренних «уроков»… Это было её миром. Её якорем.

Тепло в груди сменилось уверенным, ровным свечением. Оно не было сильным, но оно было её. Свечение окутало её лёгкой дымкой, и давящее притяжение Глаза Бури ослабло.

Харт, увидев это, резко изменил тактику.– Хорошо! – его голос прозвучал с новообретенный силой. – Теперь держи это! Не давай ему сбить тебя с толку!

Он опустил руки, и барьер перед ним рухнул. Но вместо того чтобы обрушиться на них, энергия Глаза Бури наткнулась на ровное, спокойное свечение Юсилии и отхлынула, словно волна о скалу.

В этот миг Харт воспользовался моментом. Он не стал атаковать. Он совершил серию сложных пассов руками, и магия Узловой точки – спокойная, глубинная сила самой Академии – отозвалась ему. Он не стал запечатывать проход силой. Он стал его… перенаправлять.

– Равновесие, Юсилия! – крикнул он. – Не уничтожение, а равновесие! Он ищет связь – дай ему её, но на своих условиях! Представь тихий уголок сада! Представь спокойную воду!

Она закрыла глаза, изо всех сил представляя себе тихую заводь в оранжерее, где плавали светящиеся рыбки, и ровную, зеркальную гладь воды. Её свечение стало ещё мягче, более умиротворяющим.

И Глаз Бури ответил на это. Его яростная пульсация начала замедляться. Искажённый свет стал упорядочиваться, превращаясь в красивый, медленно вращающийся узор, похожий на галактику.

Гул стих. Давление спало.

Когда Юсилия рискнула открыть глаза, на месте безумного Глаза висел прекрасный, сложный мандала из света, мягко мерцающий в такт её собственному дыханию. Он был соединён с ней тончайшей серебристой нитью энергии, но больше не пытался её поглотить. Он просто… был.

В комнате воцарилась тишина, нарушаемая только их тяжёлым дыханием. Ренар Харт стоял, опираясь руками о колени, его плечи тяжело вздымались. Он выглядел опустошённым.

Он поднял на неё взгляд. В его глазах не было ни гнева, ни упрёка. Было что-то другое. Уважение? Измождённое облегчение?

– Вот что значит… быть Искателем, – произнёс он тихо, его голос был хриплым. – Ты не запечатываешь бурю. Ты становишься её центром.

Он выпрямился и сделал шаг к ней.– Угроза миновала. На время. Но связь установлена. – Он посмотрел на серебристую нить, соединяющую её с мандалой. – Он будет звать тебя снова. И тебе придётся учиться отвечать. Больше прятаться не получится.

Юсилия смотрела на мерцающий узор, чувствуя странное, глубокое спокойствие и… принадлежность. Она нашла не просто приключение. Она нашла своё предназначение.

– Что теперь? – спросила она, и её голос уже не дрожал.

– Теперь, – Харт тяжело вздохнул, – теперь мы идём пить чай. А завтра начнутся твои настоящие уроки. – В уголке его глаза дрогнула что-то, почти похожее на улыбку. – Уверен, тебе придётся по душе предмет «Основы управления бурей». И на сей раз, мисс Астралис, опоздания не допускаются.

Глава 6

Чай был крепким, почти чёрным, без сахара и с горьковатым послевкусием каких-то трав, которые Юсилия не могла опознать. Они сидели в кабинете Харта, заваленном фолиантами и странными приборами, чьё назначение она могла только угадывать. Тишина между ними была не неловкой, а насыщенной, густой, как сам напиток. Оба переваривали случившееся.

Харт отпил из своей массивной керамической кружки и поставил её на стол с глухим стуком.– «Глаз Бури» – это не враг. Это природное явление, портал в измерение чистой, неструктурированной магии. Древние, – он кивнул в сторону фресок за окном, точная копия которых висела у него на стене, – не стали его уничтожать. Они научились с ним… договариваться. Использовать его энергию, но не давать ему поглотить наш мир. Для этого и был создан Ключ. И нужен был особый человек. Искатель.

– Почему я? – выдохнула Юсилия, сжимая тёплую кружку в ладонях. – Я никто. Простая уборщица.

– Ты недооцениваешь себя, – парировал он. – И переоцениваешь тех, кого видишь в мантиях. Сила Искателя – не в количестве заклинаний в памяти. Она в устойчивости духа. В способности быть якорем. Ключ без Искателя – просто красивый артефакт. Он спал столетия, потому что не находил подходящего резонанса. Пока не наткнулся на тебя. Видимо, в твоей крови есть что-то… особенное. Остатки древних кровей, возможно.

Он откинулся на спинку кресла, и кожаный переплёт заскрипел.– Раньше Искатели были почётной стратой, их берегли, им помогали. Но знания были утеряны. Остались лишь обрывки, стражи да… я. Хранитель Узла. Последний, кто помнит, как это должно работать.

– А те, кто оставил записку? Страж?– Да. Они… не совсем люди. Скорее, воплощённая воля древних защитников. Они чувствуют угрозу Равновесию раньше всех. Он понял, что ты – та самая, быстрее меня. Я слишком долго сомневался, пытался защитить тебя, спрятать. А он решил действовать. Подтолкнул тебя к башне.

Юсилия молчала, пытаясь осмыслить масштаб всего услышанного. Она была не случайной жертвой, а… избранной. Пусть и не совсем добровольно.

– И что теперь? Эта связь… – она кивнула в сторону груди, где всё ещё чувствовалась лёгкая, тёплая вибрация.

– Теперь ты должна учиться. Быстро. – Его взгляд снова стал острым, ректорским. – «Глаз» успокоен, но не закрыт. Он будет проверять тебя. Сначала редкими импульсами, потом сильнее. Ты должна научиться не просто отражать их, а перенаправлять энергию, трансмутировать её. Использовать. Если ты не овладеешь этим… энергия вырвется наружу и привлечёт тех, кто охотится за такой силой.

– Кто?– Те, кто видит в «Глазе» не явление природы, а оружие. Те, кто считает, что Равновесие – это слабость. Охота на Искателей – вот почему их род почти пресёкся.

В кабинете снова повисла тишина, на этот раз напряжённая.Внезапно дверь кабинета с лёгким стуком приоткрылась. На пороге стояла пожилая женщина в безупречно чистом белом халате архивариуса – мастер Элвин. Её внимательный взгляд скользнул по Юсилии, затем перешёл на Харта.

– Ректор, – её голос был сухим и безэмоциональным, как шелест страниц. – Дежурные стражи доложили о всплеске на седьмом уровне. Незначительном, но… нехарактерном. Похоже, кто-то пытался сканировать барьеры Северной башни во время инцидента.

Харт медленно поставил кружку. Его лицо стало каменным.– Источник?– Замаскирован под обычный фоновый шум. Виртуозно. Но не идеально. След ведёт в старые катакомбы под Восточным крылом.– Предчувствие не обмануло. Уже идут по следу, – он перевёл взгляд на Юсилию. – Твой первый урок начнётся раньше, чем я планировал. Не с управления, а с скрытности.

Он поднялся из-за стола, его тень удлинилась, накрывая половину кабинета.– Мастер Элвин, отведите мисс Астралис в её новые покои. В башне Хранителя. И обеспечьте её всем необходимым. С этого момента она – самый ценный актив Академии.Затем он посмотрел прямо на Юсилию.– Отныне твоя старая жизнь закончена. Запомни каждую деталь этой чайной церемонии. Возможно, это последнее спокойное мгновение в твоей жизни. Завтра всё начнётся по-настоящему.

Мастер Элвин кивнула с невозмутимостью, словно ректор только что попросил её принести ещё одну книгу, а не спрятать живого человека. Её холодные пальцы легли на локоть Юсилии, и та непроизвольно вздрогнула от прикосновения.

– Пойдёмте, дитя, – голос архивариуса звучал сухо, но без угрозы. – У нас мало времени.

Они вышли из кабинета не через главную дверь, а через потайную панель в стеллаже с книгами, которая бесшумно отъехала в сторону. За ней оказалась узкая, пыльная лестница, уходящая вглубь стены.

– Где мои вещи? – спросила Юсилия, спускаясь за быстро движущейся тенью Элвин. – Из общежития…

– Уже перемещены, – ответила та, не оборачиваясь. – Все. Включая ту самодельную свечу с запахом яблока, что вы прятали под кроватью. Ректор предвидел необходимость в спешке.

От этого знания стало ещё более жутко. За ней наблюдали. И не только сегодня.

Лестница вывела их в длинный, слабо освещённый коридор, стены которого были сложены из грубого камня. Воздух пах стариной, сыростью и… чем-то ещё. Юсилия почувствовала лёгкое покалывание на коже – здесь была мощная защитная магия, вплетённая в саму кладку.

– Где мы?

– В артериях Академии, – коротко бросила Элвин. – Места, которые видят лишь Хранитель и его доверенные. Обычным студентам и профессорам сюда хода нет. Здесь вас не найдут.

Она остановилась перед ничем не примечательным участком стены, провела пальцем по едва заметным трещинам между камней, что-то прошептала на языке, похожем на скрежет камня о камень. Камни бесшумно разъехались, открывая вход в небольшую, но уютную комнату.

Комнату освещал мягкий свет шаров-светильников, парящих под потолком. В углу стояла узкая, но явно удобная кровать с грубой шерстяной накидкой. У стены – письменный стол, заваленный не книгами, а странными полированными камнями, картами созвездий и пустыми чашами для медитации. На полках лежали не свитки, а коллекция гладкой гальки, засушенных растений и несколько древних, потрёпанных деревянных фигурок. Это было место аскета, отшельника, а не студента.

– Ваши новые покои, – объявила Элвин. – Здесь жили все предыдущие Искатели в период обучения. Стены пропитаны их энергией. Это поможет вам укрепить свой щит. Ваши вещи уже здесь.

Она указала на небольшой деревянный сундук в ногах кровати.

Внезапно Юсилия почувствовала знакомое тепло в груди. Оно было слабым, словно эхо, но безошибочным. Она непроизвольно повернулась к одной из стен, где висел carpet[1] с вытканным узором из спиралей.

– Что это? – выдохнула она.

Элвин внимательно на неё посмотрела.– Вы чувствуете?– Тепло… И лёгкий зов.

– Это хорошо. Значит, комната принимает вас. Это не просто комната, дитя. Это резонатор. Она усиливает вашу связь с Узлом, но фильтрует её, делая безопасной для тренировок. Тот «зов», что вы чувствуете – это эхо прошлых Искателей. Их опыт, их спокойствие. Прислушивайтесь к нему. Он будет направлять вас.

Архивариус подошла к столу и взяла один из полированных камней – чёрный, с прожилкой серебра.– Первое правило с этого момента: никуда не ходить одной. Второе: если почувствуете любой намёк на чужое внимание, любой холодок или незнакомый привкус магии – немедленно сообщайте ректору или мне. Третье: никогда не пытайтесь сознательно искать связь с «Глазом» без присмотра. Вы ещё не готовы управлять таким потоком.

Она протянула камень Юсилии.– Держите. Это обсидиан с вершины Молчаливой Горы. Он помогает отсекать посторонний шум. Носите его с собой.

Юсилия взяла камень. Он был холодным и невероятно гладким. И почти сразу же лёгкое, навязчивое эхо в груди притихло, уступив место ясности и тишине в голове. Она с облегчением вздохнула.

– Спасибо, – прошептала она.

Мастер Элвин впервые за весь вечер смягчила свой невозмутимый взгляд.– Мы все служим Равновесию, дитя. Просто теперь ваша служба стала самой важной. Отдохните. Завтра ректор начнёт ваше обучение. И поверьте, – в её голосе прозвучал едва уловимый оттенок чего-то, похожего на жалость, – вам потребуется весь ваш отдых.

С этими словами она вышла, и каменная стена бесшумно закрылась за ней, оставив Юсилию наедине с тишиной, эхом древних душ и давящей тяжестью нового предназначения.

Она медленно опустилась на кровать, сжимая в ладони холодный обсидиан. Она была в ловушке. В самой надёжной и самой страшной ловушке на свете. И ключ от неё находился у неё внутри.

Свет шаров-светильников мягко пульсировал, словно подстраиваясь под её дыхание. Юсилия сидела на кровати, сжимая в ладони гладкий, холодный обсидиан. Тишина вокруг была не абсолютной – в ней слышалось лёгкое потрескивание древних камней, едва уловимый гул энергии, проходящей сквозь стены, и тот самый «зов». Не голос, а скорее ощущение, смутное воспоминание о чужой уверенности, о спокойной силе. Оно не пугало, а наоборот, обволакивало, как тёплое одеяло.

Она закрыла глаза, пытаясь прислушаться. Сначала ничего. Затем – словно лёгкое дуновение, образ: чья-то рука уверенно чертит в воздухе сложную руну, и пространство перед ней послушно сгибается. Другое ощущение – вкус металла на языке и абсолютная, непоколебимая концентрация. Это были обрывки, тени прошлых Искателей, вплетённые в саму суть этой комнаты.

Внезапно её собственный Ключ – тот самый сгусток тепла в груди – отозвался. Не болью и не страхом, а тихим, нарастающим любопытством. Он потянулся к этим эхам, словно пытаясь распознать в них родню.

Юсилия резко открыла глаза. Она почувствовала нечто иное. Чужое.

Это было похоже на тонкую, ледяную иглу, которая пронзила уютный кокон комнаты. Миг – и её не стало. Но осадок остался. Чужая воля. Пристальный, изучающий взгляд, скользнувший по барьерам её убежища.

Сердце забилось чаще. Она замерла, вцепившись в обсидиан, затаив дыхание. Ничего. Тишина. Только собственный страх и настороженность камней вокруг.

Прошло несколько минут. Решив, что ей померещилось, она потянулась к сундуку с вещами. Простая деревяшка, пахнущая старой смолой. Внутри аккуратно сложенное платье, запасная пара прочных ботинок, немного белья… и на самом дне, завёрнутая в мягкую ткань, та самая самодельная свеча. Она взяла её в руки, и знакомый успокаивающий аромат сушёных яблок и корицы на мгновение перебил запах старины и магии. Крошечная частица её старой, простой жизни.

Внезапно свет шаров-светильников померк. Не погас, а притушился, словно кто-то набросил на них полупрозрачную ткань. Воздух застыл. И в этой новой, гнетущей тишине послышалось слабое шипение. Оно шло от стены, той самой, где висел ковёр со спиралями.

Из теней между узоров выползла струйка чёрного дыма. Она была густой, плотной, и не рассеивалась, а, извиваясь, начала складываться в чёткую, угловатую форму. Напоминающую руну. Ту самую, образ которой она только что видела в воспоминаниях. Но та руна была светлой и уверенной. Эта – колыхалась, как ядовитое пламя, и от неё веяло ледяным холодом и голодом.

Глава 7

Обсидиан в её руке внезапно стал ледяным, обжигающим холодом. Камень не молчал. Он кричал тревогой.

Юсилия отшатнулась, прижимая свечу к груди. Мысли путались в панике. Бежать? Но куда? Кричать? Кто услышит её зов в этой глуши?

Чёрная руна пульсировала, росла, и из её центра потянулась тонкая, щупальцевидная тень прямо к ней. Она не целилась в грудь, где покоился Ключ. Она тянулась к голове. К самому сознанию.

Инстинкт сработал быстрее мысли. Она не знала заклинаний. Не помнила рун. У неё была только свеча. Зажав её в кулаке, она резко, с силой, которую сама от себя не ожидала, ткнула её фитилём в ту самую холодную, предупреждающую поверхность обсидиана.

Раздался резкий, сухой щелчок. От камня во все стороны брызнули искры холодного, серебристого огня. Они ударили в чёрную руну.

Тень завизжала. Не звуком, а вибрацией, которая резанула по зубам и заставила содрогнуться стены. Руна рассыпалась на клочья коптящего дыма, который тут же был поглощён камнями пола, словно их никогда и не было.

Свет шаров-светильников вспыхнул вновь, яркий и ровный. В воздухе пахло озоном и горелой пылью. Юсилия сидела на полу, тяжело дыша, сжимая в одной руке горячо пульсирующий обсидиан, а в другой – наполовину обгоревшую свечу.

Каменная стена бесшумно отъехала. На пороге стоял Харт. Его лицо было бледным, а в глазах горел холодный гнев. Он одним взглядом оценил ситуацию: её позу, дымящийся обсидиан, остатки чужой магии, которые ещё висели в воздухе, как запах грозы.

– Я почувствовал всплеск, – его голос был низким и опасным. – Они уже здесь. Они нашли тебя.

Харт не вошёл, а врезался в комнату, словно ураган. Воздух вокруг него загустел и затрещал от сдерживаемой мощи. Его взгляд, острый как клинок, скользнул по стене, где мгновение назад колыхалась чёрная руна, и задержался на полу, где камни всё ещё впитывали последние клочья ядовитого дыма.

– Мгновенный скачок через барьеры, – он произнёс это сквозь зубы, больше для себя, чем для неё. – Точечный, точный удар по сознанию. Не чтобы убить. Чтобы захватить контроль. Это работа Скребущих.

Он резко повернулся к Юсилии, и его гнев сменился на мгновение чем-то другим – почти профессиональным интересом.– Ты отразила его. Чем?

Она молча, дрожащей рукой, подняла обсидиан и обгоревшую свечу. Фитиль тлел, издавая слабый запах гари.

Харт шагнул вперёд, выхватил камень из её руки. Он был почти обжигающе горячим.—…Использовала камень-поглотитель как кремень. Высекла искру чистой силы. Импровизация, – в его голосе прозвучало нечто вроде уважения. – Глупая, смертельно опасная, но эффективная. Тебе повезло, что обсидиан был настроен на защиту, а не на хранение.

Он швырнул камень на стол. Тот с глухим стуком покатился по дереву.– Они знают. Они почувствовали ответный всплеск. Теперь они точно знают, что ты здесь. Игла была лишь разведкой. Теперь придёт молот.

Он схватил её за плечо. Его пальцы впились в кожу почти до боли.– Вставай. Мы уходим. Сейчас.

– Куда? – выдавила она, едва находя голос. Ноги не слушались.

– Глубже. Туда, куда не проникнет даже их взгляд. – Он потянул её к потайному выходу, который ещё не закрылся. – Элвин! – его голос, низкий и повелительный, отозвался эхом в узком проходе. – Активируй «Немое Зеркало»! Полное затемнение! Я веду её в Утробу!

Откуда-то издалека, словно сквозь толщу воды, донёсся ровный голос архивариуса:– Уже делаю, ректор. Барьеры переходят на автономное питание. У вас есть три минуты, пока академия не станет слепой и глухой для всех.

Харт, не отпуская её, нырнул в тёмный проход. Камни сомкнулись за ними, отрезав путь назад. Их окружала абсолютная тьма, нарушаемая лишь слабым свечением, исходящим от самого Харта – призрачным сиянием, очерчивающим его силуэт.

Он двигался быстро и уверенно, его шаги отдавались глухими эхами. Юсилия спотыкалась, цеплялась за неровные стены, её сердце колотилось где-то в горле.

– Кто они? – выдохнула она, едва поспевая. – Скребущие?

– Охотники за силой, – бросил он через плечо, не сбавляя темпа. – Культисты, одержимые идеей вырвать магию из её естественного русла и подчинить своей воле. Они считают «Глаз Бури» не явлением природы, а дверью, которую нужно взломать. А Искателя – ключом, который можно сломать, переделать или просто украсть. Они чуют силу Ключа, как грифы чуют падаль.

Лестница круто пошла вниз. Воздух стал ещё холоднее и гуще. В нём висел вкус меди и статики.

– А «Утроба»?

– Сердце Узла. Единственное место, где твоя сигнатура смешается с фоном и станет невидимой для них. И единственное место, где ты сможешь научиться управлять этим, – он резко остановился перед очередной стеной, но не из камня, а из сплошного, отполированного до зеркального блеска чёрного обсидиана. —…Если, конечно, не сойдёшь с ума от первого же контакта.

Он приложил ладонь к поверхности. Камень отозвался низким гулом, и в его глубине заплясали серебристые искры, складываясь в сложную, постоянно меняющуюся узорную печать.

– Готовь свой камень, девочка, – его голос прозвучал мрачно. – Сейчас начнётся твоё настоящее первое знакомство с тем, что живёт внутри тебя. Без скидок на неопытность.

Обсидиановая стена бесшумно распалась на миллионы сверкающих чёрных песчинок, расчищая путь. Оттуда хлынул поток слепящего белого света и оглушительный рёв – не звука, а чистой, необузданной энергии.

Юсилия инстинктивно подняла руку, зажмурилась. Ключ в её груди взревел в ответ – не от страха, а от дикой, первобытной радости.

Рёв был не просто звуком. Это была физическая сила, волна, ударившая в неё, отбросившая от Харта и вкатившая в сияющее пространство. Она вскрикнула, но её голос утонул в грохоте бури. Свет резал глаза, даже сквозь сомкнутые веки. Воздух трещал, звенел, прожигал лёгкие.

Она упала на колени, пытаясь укрыться, спрятаться. Но прятаться было негде. Энергия пронизывала её насквозь, выжигая изнутри. Её Ключ, тот самый сгусток тепла, взорвался. Из тихого, испуганного огонька он превратился в сверхновую звезду. Боль пронзила каждую клетку, каждый нерв. Не жгучая, а леденящая, парализующая, словно её veins наполняли жидким азотом.

– Харт! – она попыталась закричать, но из горла вырвался лишь хрип.

Он был где-то там, на пороге, его силуэт колебался в искажённом свете. Она видела, как его рука тянется к ней, губы шевелятся, произнося заклинание барьера. Но поток энергии был слишком мощен, слишком яростен. Её собственный Ключ, вышедший из-под контроля, отталкивал его магию, рвал её в клочья, как паутину.

Вдруг рёв стих. Свет погас. Наступила абсолютная, оглушающая тишина. И кромешная тьма.

Юсилия лежала на холодном, гладком полу, вся сотрясаясь от конвульсий. Она ничего не видела. Не слышала. Но чувствовала. Ощущения были ужасающими.

Её щиты… те самые, врождённые, что всегда защищали её от мира… рассыпались. Исчезли. Словно их и не было.

И на их место хлынуло.Все.

Она чувствовала каждый камень под полом. Каждую трещину в милях над головой. Древнюю, спящую мощь Узла, бьющуюся под ногами, как гигантское сердце. Она чувствовала холодную ярость Скребущих где-то на поверхности, их щупальца, скользящие по барьерам Академии. Она чувствовала испуганное биение сердца студента в библиотеке, спокойную усталость Элвин, яростную концентрацию Харта.

Это был водопад. Океан. Вселенная raw data, обрушившаяся на её незащищённое сознание. Голову распирало, череп вот-вот треснет. Она снова попыталась закричать, но не смогла. Её горло свела судорога.

Затем пришли голоса. Не звуки, а мысли. Эхо.

«…должен удержать…» – это был Харт, близко, его ментальная подпись напряжённая как струна.«…нарушение в пятом секторе…» – холодный, отстранённый доклад Элвин.«…боюсь…» – чьё-то чужое, детское шепот.«…КЛЮЧ… НАЙДЕН…» – ледяной, бездушный визг, пролетающий по кромке реальности. Скребущие.

Она зажмурилась, зажала уши руками, пытаясь отгородись от этого. Бесполезно. Голоса были внутри. Они нарастали, сливались в какофонию шепота, криков, мыслей, воспоминаний, которые не были её собственными.

Перед её внутренним взором промелькнули образы: незнакомое лицо в луже крови, вид с высокой башни на горящий город, ощущение шелка на коже, вкус горького лекарства, страх перед экзаменом, боль от потери…

Её собственная личность, её «Я», начало трещать по швам, тонуть в этом чужом океане. Она переставала быть Юсилией. Она становилась всем и ничем. Собирательным разумом, приютом для призраков.

Где-то на краю этого хаоса она почувствовала его. Харта. Он пробивался к ней сквозь бурю, его воля была скалой, непоколебимой и твёрдой. Он не пытался успокоить шторм. Он искал её. Её ядро, ту самую маленькую, испуганную искру, что была когда-то Юсилией.

«ДЕРЖИСЬ!»– его мысленный голос прорвался сквозь рёв, как удар грома. «ОТТОЛКНИ ИХ! НЕ ДАЙ ИМ СЕБЯ ЗАТОПИТЬ!»

Но она не могла. У неё не было сил. Она теряла сознание, её разум уплывал в белое шумное ничто.

И в этот последний момент отчаяния, её инстинкт, тот самый, что заставил её использовать свечу и камень, сработал снова. Она не стала отталкивать голоса. Она… ухватилась за один из них. За самое сильное, самое яркое чужое чувство в этом потоке. За ярость Харта. За его непоколебимую уверенность.

Она обвила его волю своими остатками сознания, как тонущий обвивает верёвку. И потянула.

В реальности Харт вздрогнул, как от удара током. Его глаза расширились. Он почувствовал, как её беззащитное сознание вцепилось в его, ища опоры, сливаясь с ним на каком-то первобытный уровень.

На мгновение он увидел мир её глазами. Ужас. Боль. Ослепляющий хаос. И он почувствовал, как её Ключ, дикий и неуправляемый, начинает синхронизироваться с его собственной магией, вытягивая из него силы, пытаясь поглотить.

Вместо того чтобы оттолкнуть её, он сделал шаг вперёд. Сквозь слепящий свет. Сквозь рёв. Его руки нашли её плечи в физическом мире.

– ХВАТИТ! – его голос прозвучал не только в её сознании, но и в Утробе, заставляя вибрировать самый воздух. – Это ТВОЯ сила! ТВОЙ разум! ВОЗЬМИ ИХ ПОД КОНТРОЛЬ!

И он не просто кричал. Он показал ей. Вложил в её ум образ. Не барьера. Не стены. А… русла. Глубокого, мощного русла, проложенного через бушующую реку её силы. Он показал ей, как направить поток, а не остановить его.

И её Ключ, найдя наконец направление, отозвался.

Боль стала отступать. Водопад ощущения и голосов не исчез, но он… отдалился. Перестал бить прямо в голову. Он тек теперь вокруг, мощный, но управляемый. Она снова могла дышать. Снова могла думать.

Она лежала на холодном полу, вся мокрая от холодного пота, дрожа как в лихорадке. Свет в Утробе был теперь не слепящим, а мягким, пульсирующим в такт её собственному сердцу. Рёв превратился в низкий, убаюкивающий гул.

Она открыла глаза. Первое, что она увидела, – лицо Харта, склонившееся над ней. На его лице не было ни гнева, ни раздражения. Была лишь глубокая, животная усталость и… понимание.

– Ну вот, – прошептал он хрипло. – Первый контакт. Добро пожаловать в настоящую реальность, Искатель.

Он отстранился, дав ей передохнуть. Юсилия медленно села. Мир вокруг больше не атаковал её. Он… был частью её. Она чувствовала его, но теперь это не причиняло боли. Это было как дышать. Как чувствовать биение собственного сердца.

Она посмотрела на свои руки. Они больше не дрожали. Она была жива. Она была сломлена. И она была совершенно другой.

Глава 8

Она сидела на ледяном полу, обняв колени, и просто дышала. Каждый вдох больше не обжигал. Каждый выдох не был криком. Мир вокруг пульсировал, но теперь это был ровный, мощный ритм, а не какофония. Она слышала его, чувствовала кожей, но это больше не рвало её сознание на части. Это было… фоном. Её фоном.

Харт стоял в нескольких шагах, прислонившись к стене из чёрного обсидиана. Он не смотрел на неё, уставившись в пульсирующую сердцевину Утробы – тот самый источник слепящего света и рёва, что теперь напоминал скорее спящего зверя. Его собственный щит, обычно непроницаемый, был приспущен. Юсилия чувствовала сдержанную волну его усталости, как далёкий гром после бури.

– Ты… – её собственный голос прозвучал хрипло и непривычно. – Ты позволил мне это. Проникнуть.

Он не повернулся.– Это был единственный способ не дать тебе разлететься на атомы. Твой Ключ искал точку опоры. Моя воля была ближайшим скальным выступом.

– Я чувствовала… – она замолчала, подбирая слова. Как описать то, что она видела? Обрывки его воспоминания? Ярость, такую древнюю и отточенную, что она была похожа на лезвие? Тень какого-то старого горя, холодного и тяжёлого, как могильная плита?– Я чувствовала тебя, – закончила она тупо.

Наконец он повернул голову. Его глаза в призрачном свете Утробы сиял тусклым золотом.– Забудь. То, что происходит в Утробе, остаётся в Утробе. Это не было вторжением. Это был… медицинский факт. – Он оттолкнулся от стены. – Ты выжила. Это главное. Теперь ты знаешь, что значит быть Искателем без фильтров.

Он сделал шаг к ней, и его тень накрыла её.– Встань.

Юсилия попыталась подчиниться. Ноги были ватными, тело – чужим и разбитым. Она пошатнулась. Его рука молниеносно схватила её за локоть, не дав упасть. Его пальцы были твёрдыми и обжигающе горячими после холода пола. От точки касания по её руке пробежала волна… не боли. Тихого, гармоничного резонанса. Её Ключ, успокоившийся, мягко отозвался на его близость, словно признавая родственную силу.

Он почувствовал это. Его глаза сузились. Он не отдернул руку, но его взгляд стал оценивающим, почти хищным.– Интересно. Обычно после такого новички неделю приходят в себя. А ты… ты уже настроилась на частоту Узла. – Он разжал пальцы, позволив ей держать равновесие самой. – Покажи.

– Что?

– Камень. Покажи, что ты можешь сделать сейчас. Не импровизируй. Не защищайся. Просто… прикоснись к нему.

Он кивнул в сторону центра зала, где сгусток энергии пульсировал, переливаясь всеми цветами радуги, которых не существует в природе.

Юсилия посмотрела на свою дрожащую руку. Минуту назад она бы предпочла отрубить её, чем снова подойти к этому безумию. Но сейчас… сейчас её не охватывал ужас. Только лёгкая, почти здоровая нервозность. Она сделала шаг. Потом другой.

Она протянула руку к свету. Не чтобы закрыться, а чтобы… ощутить.

Её пальцы коснулись не света, а плотной, упругой энергии. Она была похожа на шёлк и на сталь одновременно. И она… пела. Тихая, сложная мелодия, которую она теперь могла слышать.

– Не слушай, – тихо сказал Харт, стоя у неё за спиной. – Слушай себя. Что говорит твой Ключ? Что он хочет сделать?

Юсилия закрыла глаза. Она отбросила страх. Отбросила чужие голоса, теперь приглушённые. Она прислушалась к тому единственному, что осталось её. К теплу в груди.

Оно… отзывалось на песню энергии. Оно хотело подстроиться. Не поглотить, не разорвать. Гармонизировать.

Она выдохнула. И позволила ему.

Маленькая искорка тепла тронулась с места, потекла по её руке, к кончикам пальцев. И выплеснулась наружу.

Не взрывом. Не щитом. А одним чистым, ясным звуком. Одной нотой, которая вплелась в сложную песню Утробы и на мгновение сделала её идеально гармоничной.

Свет перед ней вспыхнул ровным, спокойным сиянием. Гул стих, превратившись в идеально ровный тон. На одно идеальное мгновение в Утробе воцарился абсолютный, невозможный покой.

Затем всё вернулось к своему обычному, бурлящему состоянию.

Юсилия отшатнулась, глаза расширились от изумления. Она посмотрела на свои пальцы. Они слабо светились.

Она обернулась на Харта.

Он смотрел на неё. Вся его маска холодного безразличия и ярости треснула. В его глазах было чистое, незамутнённое потрясение. Он молчал несколько секунд, и она чувствовала, как в нём борются привычная подозрительность и нечто, похожее на жадное, почти алчное любопытство учёного, нашедшего уникальный артефакт.

– Никто, – наконец проговорил он сдавленно, – никто за всю историю Академии не смог сделать этого с первой попытки. Никто. Обычно учатся годами, чтобы просто не сойти с ума здесь.

Он медленно приблизился к ней, больше не как к обузе, а как к чему-то невероятно ценному и опасному.– Они не просто хотят тебя украсть, девочка, – прошептал он. – Если Скребущие узнают, на что ты способна… они сровняют с землёй всю эту гору, чтобы заполучить тебя. Ты не ключ. Ты… дирижёр.

Он резко повернулся, его плащ взметнулся.– Всё. Урок окончен. Элвин! – его мысленный зов пробился сквозь слои камня и энергии. – Готовь протокол изоляции. Максимальный уровень. И скажи Бреннару, чтобы стянул всех стражей к внешнему периметру. Охота только начинается.

Он схватил её за руку – уже не поддерживая, а владея.– Пошли. Тебя нельзя отсвечивать ни на секунду.

И в его прикасаться она почувствовала уже не просто срочность. А нечто новое.Страх. Не за неё.За то, что может случиться, если она попадёт не в те руки.

Его пальцы сжали её запястье не как учитель, ведущий ученика, а как тюремщик, конвоирующий самую ценную и опасную добычу. Он почти потащил её за собой, его шаги были резкими, отрывистыми, отбрасывая эхо в внезапно ставшей гулкой Утробе.

– Харт, что происходит? – её голос сорвался, едва успевая за его стремительной походкой. – «Дирижёр?» Что это значит?

– Это значит «молчи и двигайся», – его ответ был обрубком, отточенным и холодным. Он не смотрел на неё, его взгляд метался, сканируя тени между pulsating колоннами, словно ожидая, что из них вот-вот хлынет тьма.

Дверь в стене сомкнулась за ними с тихим, но окончательным щелчком, похожим на упавший засов. Шум Утробы мгновенно стих, сменившись оглушительной тишиной коридора. Но для Юсилии тишины не было. Стены Академии… говорили с ней. Они шептались древними заклинаниями защиты, поскрипывали от напряжения, передавали тревожные импульсы от одного кристалла связи к другому. Она чувствовала, как где-то высоко над ними, на поверхности, сдвигаются с места массивные фигуры стражей – откликаясь на мысленный приказ Харта. Холодная, отточенная воля Бреннара, капитана стражи, метнулась, как ястреб, координируя перемещения.

Она шла, почти спотыкаясь, пытаясь отфильтровать этот водопад информации, не подавиться им. Её собственный Ключ, пробуждённый и напуганный, цеплялся за единственную знакомую точку опоры – за жгучую, неистовую силу Харта, тащившую её вперёд.

Они свернули в узкий, тёмный проход, который не значился ни на одной карте, которую она видела. Воздух здесь пах старым камнем, пылью и озоном. Светились только руны, высеченные на стенах – не мягким светом основных коридоров, а тревожным, алым свечением.

Впереди показалась тускло освещённая платформа. Элвин уже ждала их, её обычно невозмутимое лицо было напряжённым. Рядом с ней стоял небольшой переносной obelisk из чёрного металла, испещрённый сложнейшими гравировками.

– Протокол изоляции активирован, – голос Элвин был ровным, но Юсилия почувствовала под этим лёгкую дрожь трепета. – Мы заглушили её подпись на всех планах. Но окно крайне невелико. Они уже чувствуют пробел. Ищут его.

Харт грубо подтолкнул Юсилию вперёд, к обелиск.– Делай.

Элвин кивнула и провела рукой над вершиной артефакта. Металл затрещал, и из него вырвался сноп искр, сложившихся в трёхмерную, постоянно меняющуюся карту Академии и её окрестностей. И на этой карте, с внешней стороны барьеров, копошились десятки, сотни крошечных алых точек. Они метались, сталкивались, сливались и снова разлетались, яростно пытаясь найти лазейку, точку входа.

– Скребущие, – прошептала Юсилия, и по её спине пробежал ледяной холод.

– Не просто Скребущие, – поправила Элвин, её пальцы летали по голографическим интерфейсам, усиливая изображение. – Смотри.

Одна из алых точек пульсировал иначе – не хаотично, а с мрачной, целенаправленной ритмичностью. И вокруг неё другие точки выстраивались в чёткие, жуткие паттерны, подчиняясь единой воле.

– Разведчик, – просипел Харт, его глаза сузились до щелочек. – Охотник за головами. Их послали не просто рыскать. Их послали именно за тобой. Они знают.

Внезапно обелиск вздрогнул. Алая точка-разведчик резко метнулась вперёд и… исчезла.

– Проникновение! – крикнула Элвин, её пальцы замелькали быстрее. – Западный сектор, уровень семь! Они нашли слабину в старых дренажных туннелях!

Харт выругался сквозь зубы, разворачиваясь.– Держи её здесь! Не выпускай ни на секунду!

Но он не успел сделать и шага.

В металлической стене платформы, в трёх метрах от них, воздух заколебался. Запахло озоном и гнилым мясом. Тень отшатнулась от стены, стала гуще, материальнее, и из неё выползла… галлюцинация.

Это было нечто длинное, тонкое, состоящее из сцепленных, ломающихся под немыслимыми углами члеников. Оно не шло, а перетекало, оставляя на камне слизкий, дымящийся след. У него не было лица, только пульсирующая впадина, усеянная десятками фасеточных глаз, светящихся болезненный зелёным светом. Охотник.

Он был внутри барьеров.

Юсилия вскрикнула, отпрянув. Её Ключ взревел внутри, не гармонией, а первоначальный страхом. Волна сырой, незащищённого ужаса ударила от неё во все стороны.

И… существо отреагировало. Оно не посмотрело на Харта, заклинавшего уже барьер из синего пламени. Оно не посмотрело на Элвин, выхватывающую из складок платья кристаллический кинжал. Все его фасеточные глаза уставились на неё. На Юсилию.

Она услышала голос. Не звук. Мысль. Колючую, ледяную, полную нечеловеческого голода и любопытства.

ДИРИЖЁР… ПРЕКРАСНЫЙ ХАОС… ИДИ…

Харт рявкнул заклинание. Стенa огня взметнулась между ними и тварью. Но существо даже не замедлилось. Оно просто… растворилось в своей же тени и просочилось сквозь пламя, капля за каплей собравшись уже по эту сторону, в метре от Юсилии.

Рука Харта с мечом из сгущённого света взметнулась для удара. Элвин бросила кинжал – лезвие просвистело в воздухе и отскочило от хитиновый покрова, не оставив и царапины.

Существо протянуло в направлении Юсилии щупальце, больше похожее на хлыст из сросшихся костей.

И её сознание, перегруженное, достигло предела.

Она не подумала. Не прочитала заклинание. Она захотела, чтобы это исчезло. Чтобы эта ледяная, чуждая присутствие перестала существовать.

Её Ключ, всё ещё настроенный на частоту Утробы, на песню самой Академии, отозвался.

Не взрывом. Не щитом.

Стена позади существа… ожила.

Древний камень, столетиями впитывавший магию, дрогнул. Из него вырвался сноп Живущий энергии – не разрушительной, а… отвергающей. Это была воля самого места, его фундаментальное «нет», усиленное и сфокусированное её инстинктом.

Пространство вокруг твари сжалось, искривилось и выплюнуло её.

Охотника не отбросило. Его не ранило. Его стёрли. Он исчез с платформы, не успев даже издать звук. От него не осталось ничего, кроме клубка дыма и чувства внезапной, абсолютной пустоты в том месте, где он только что был.