Опальная жена. Пекарня на краю севера

Глава 1

Голова раскалывалась, словно по ней ударили молотом.

Где я?

Что происходит?

Единственное, что всплывало в мутном море памяти – стерильная белизна больничной палаты, приглушённые голоса врачей, обещающих скорое выздоровление.

Операция, вроде бы, прошла успешно… а потом – пустота. Чёрная, как дёготь, пустота, разорванная яркой вспышкой боли.

Медленно, борясь с накатывающей волной головокружения, я приоткрыла глаза.

Первое, что пробилось сквозь мутную пелену – роскошный балдахин из тёмно-красного бархата, расшитый золотыми нитями. Он парил над головой, точно сказочный шатёр. Мягкие шелковые простыни скользили по обнажённой коже…

Стоп. Обнажённой?!

Резко, игнорируя острую боль, пронзившую виски, приподнялась на локтях и… тут же вскрикнула – рядом со мной лежало распростёртое тело мужчины.

Его белоснежная рубашка была пропитана кровью, растекающейся тёмным пятном. Длинные светлые волосы, словно шелковые нити, разметались по подушке, контрастируя с загорелой кожей. А лицо… оно застыло в гримасе боли и удивления.

– Дрянь… – раздался низкий, хриплый шёпот.

Я вздрогнула. На пороге, словно изваяние, стоял мужчина.

Правильные аристократичные черты лица, тёмные волосы, неприступно поджатые тонкие губы… Вся его внешность впивалась в меня острыми иглами превосходства и презрения.

Но главными были глаза. Пронзительные, угольно-черные, они смотрели на меня с такой всепоглощающей ненавистью, что я невольно вжалась в подушки.

– Решила меня опозорить? – мужчина шагнул в комнату.

Его аура давила так, что стало трудно дышать.

– Не… не понимаю…

– Не понимаешь? – взревел он. – Только вчера поженились, а ты уже по мужикам таскаешься?

Поженились? Как это? Я… не замужем. Была когда-то, но “любимый муж” бросил меня сразу после того, как узнал о болезни и ради кого? Ради молоденькой размалёванной вертихвостки! Но это в прошлом, а сейчас… настоящее. И оно мне не нравилось.

Вспомнив, что на мне не было ни единой ниточки одежды, решила поскорее стыдливо прикрыться, натянув на себя шелковое покрывало. Только вот и оно было заляпано кровью. Но лучше так, чем светить обнажённым телом.

– Не нужно изображать из себя невинную овечку, – презрительно хмыкнул незнакомец, назвавшийся моим мужем.

Он сделал шаг. Рывок был настолько внезапным и резким, что я едва успела охнуть. Шелковое покрывало скользнуло по коже, открывая холодному воздуху обнажённые плечи, затем грудь, живот… Я осталась совершенно беззащитной перед его испепеляющим взглядом. Щёки запылали от унижения и стыда.

Он не дал мне ни мгновения, чтобы опомниться. Крепкая рука сжала волосы у самых корней, заставляя подняться с постели. Боль пронзила голову, вынуждая подчиниться его воле. Шагнув назад, он потянул меня за собой, и я, спотыкаясь, последовала за ним, пытаясь прикрыться руками.

– Отпустите… пожалуйста… – прошептала я, пытаясь высвободиться из его железной хватки.

– Молчать! – отрезал он не оборачиваясь.

Слёзы подступили к глазам, затуманивая зрение. Мне казалось, что этот кошмар никогда не закончится. Мы спускались по винтовой лестнице, и каждый шаг вниз усиливал чувство безысходности.

Наконец, массивные двери распахнулись перед нами, и я увидела просторную гостиную, залитую светом хрустальных люстр. Повсюду были гости: мужчины и женщины в роскошных нарядах, с бокалами вина в руках, погружённые в беседы и смех. Но как только мы вошли смех стих, и десятки глаз обратились на нас.

Я хотела провалиться сквозь землю. Огромное зеркало напротив отразило моё жалкое состояние: взъерошенные волосы, покрасневшие от слёз глаза, обнажённое тело, едва прикрытое руками.

Шёпот гостей прошелестел по залу, как порыв ветра.

Среди присутствующих в гостиной людей я заметила знакомое лицо, хотя раньше его никогда не видела.

“Отец…” – прошептал внутренний голос.

Нет, это не может быть он. Мой папа умер пять лет назад.

– Посмотрите на неё! – громко объявил мой “муж”, обратившись к собравшимся. – Вот ваша невинная овечка! Роза в саду, которой вы меня наградили! Изменила мужу в первый же день брака!

Я почувствовала, как ноги подкашиваются, словно из них разом вытянули все кости. Мужчина ослабил стальную хватку, и я рухнула на холодный мраморный пол, ощущая, как прикосновение камня обжигает кожу.

– Генерал Артэйр, – “отец” вышел вперёд. – Пожалуйста, объяснитесь. Что тут происходит и почему моя дочь в таком… виде?

Голос мужчины, на вид которому было не больше сорока, истязал своей монотонностью и сухостью. Точно ему было плевать, что меня волокли через весь дом голой за волосы.

И никто… никто из собравшихся не помел набросить на меня хоть какую-нибудь тряпицу. Я видела, как на плечах женщин свисают шали, но они вцепились в них так отчаянно, словно боялись, что одно неверное движение вызовет конец света.

– Я застал парочку наверху. В своей спальне!

– Мне нужно взглянуть.

Генерал и мой “муж” хмыкнул.

– Что ж, извольте…

Словно по команде, все присутствующие дружной стаей ринулись следом за генералом.

Я дрожала от холода и шока, который парализовал тело, даже встать не могла.

Мраморный пол, казалось, высасывал последние крохи тепла, пока я, сжавшись в жалкий комок, наблюдала, как процессия гостей змеёй вьётся по винтовой лестнице.

“Может, я сплю? Может, всё это просто кошмар?” – промелькнула спасительная мысль.

Но разве во сне бывает так больно? Так… реально?

Внезапно кто-то накинул на мои плечи тёплый плед, от которого пахло овечьею шерстью.

Я вздрогнула и обернулась – позади стояла пожилая женщина в тёмно-зеленом платье. Она с сочувствием покачала головой и молча удалилась вслед за остальными, оставив меня наедине со своим отчаянием.

Собрав остатки сил, я медленно поднялась на ноги, чувствуя, как по щекам катятся горячие слёзы.

Зеркало напротив, обрамленное в тяжёлую позолоченную раму, отразило всю безысходность моего положения.

Это была не я! Вернее… не совсем я. Гораздо моложе, стройнее, с более тонкими чертами лица. Волосы, которые я помнила тёмными и жёсткими, теперь были мягкими и шелковистыми, с рыжеватым отливом. Мой естественный цвет! Из-за вечной борьбы с проклятой сединой я уже и забыла, каким он был когда-то. Даже родинка над губой, по глупости удалённая в юности, вновь красовалась на своём привычном месте.

Шум наверху становился всё громче. Я слышала возбуждённые голоса, среди которых выделялся властный баритон генерала Артэйра.

Моего мужа?!

Поверить в происходящее было практически невозможно!

Вот читала я в больнице эти дурацкие романы про попаданок… Вот смеялась… А теперь, похоже, сама угодила в такую же историю!

Но что же получается? Я умерла? Там, в своём мире? А эта бедная девчонка умерла здесь?

Может ли быть, что генерал Артэйр как-то причастен к её смерти? Избавился от любовника и случайно задел жену? Но в комнате, насколько я помню, не было ни меча, ни кинжала. Да и сам мужчина стоял в стороне от кровати. Не мог же он…

– Какой позор!

Внезапно донеслось с лестницы.

– С конюхом! Ты можешь себе представить?!

– Ужас! От неё я такого не ожидала!

– Именно этого и следовало ожидать! – прошипела какая-то девица.

– Розалинда, душа моя, нельзя так говорить. Ты должна посочувствовать своей кузине.

– Вот ещё! Есть мне дело до какой-то маленькой шлюшки!

“Вот же стерва!” – едва не вырвалось у меня вслух.

Нет, причислить себя к измене я никак не могла – слишком хорошо знакома с предательством, знаю, какое оно на вкус.

А вот что сделала хозяйка этого тела… Это уже другой вопрос.

В голове то и дело вспыхивали обрывки чужой памяти, словно кадры из фильма, который я когда-то видела, но уже почти не помнила. Они проносились перед внутренним взором, как яркие вспышки, оставляя после себя лишь смутное ощущение дежавю.

Свадьба… Свадьба и правда была вчера. Воспоминания о ней всплывали в памяти, но вместо ожидаемого трепета и волнения я чувствовала лишь холодную пустоту. Никаких порханий бабочек в животе, никакой эйфории. Только растерянность и непонимание.

– Вы только посмотрите на неё! – пренебрежительно фыркнули за моей спиной.

В гостиную, похоже, вошла та самая девица, что весьма нагло назвала меня “маленькой шлюшкой”. Светлые волосы девушки были завиты в тугие кудри, милое личико, чуть вздёрнутый носик, который красноречиво говорил о её самомнении и чувстве превосходства.

Я замерла, лихорадочно размышляя, как реагировать на её выпад. Стоит ли признаться, что я понятия не имею, что здесь происходит? Или лучше промолчать, притворившись местной?

В голове то и дело выскакивали образы из книг. Где-то попаданок боготворили – да за ними целая очередь выстраивалась из королей, принцев, князей и прочей шушеры. В других историях – на них безжалостно охотились и сжигали на кострах, как ведьм.

Но… Чёрт! Это всё в книгах, а здесь… похоже, всё происходило всерьёз.

Я не нашла ничего другого, как просто промолчать.

Девушка, видимо, раздосадованная моим молчанием, приблизилась вплотную. От неё исходил сладковатый аромат духов, настолько концентрированный, что у меня закружилась голова.

– Ну что, дорогая кузина, – процедила она сквозь зубы, – не ожидала, что твои грязные делишки так быстро раскроются?

Я продолжала молчать, крепче запахивая плед. Внутри всё кипело от возмущения, но здравый смысл подсказывал, что сейчас лучше не нарываться на конфликт. Слишком мало информации, слишком опасная ситуация.

– О, теперь ты изображаешь немую? – Розалинда рассмеялась, но в её смехе не было и намёка на веселье.

Послышались приближающиеся шаги.

Генерал Артэйр спустился первым. Его лицо было непроницаемым, но желваки на скулах выдавали едва сдерживаемую ярость. За ним следовал мой "отец", чьё выражение оставалось таким же бесстрастным, как и прежде.

– Я требую развода! – рыкнул мой муж.

Прибежавшие вслед за генералом и “отцом” гости пораскрывали рты.

– Вот ты и попала, дорогая кузина, – прошипела блондинистая девица. – После такого скандала, кто захочет снова взять тебя в жены? К тому же, такого возраста… Перезрелка.

Перезрелка? Я невольно вновь посмотрела на себя в зеркало. Тело, в которое я попала, было юным, свежим, полным жизни, не то что мое прошлое тщедушное, больное тельце. Я бы дала себе двадцать два, максимум двадцать четыре года!

Похоже, здесь, как и у нас в средневековье. Не вышла замуж до определённого возраста – всё, считай, жизнь прошла. Ты уже не сок, а высохшая тыква.

– Давайте не будем горячиться, – бесцветным голосом прервал мои невесёлые размышления "отец". – Наш с вами договор… – он осёкся, будто наткнувшись на невидимое препятствие. – Дамы и господа, позвольте нам троим поговорить наедине.

Гости зашептались, но возразить не посмели.

Гостиная опустела, и я услышала, как по крыше выбивает дробь дождь. В моём мире была зима… Впрочем, назвать это время года зимой было бы смешно. Нескончаемые оттепели превратили привычный январский пейзаж в унылое зрелище: вместо искрящегося снежного покрова – серая морось и температура, упрямо держащаяся выше нуля. Может, и здесь так?

А я ещё не решила, как мне действовать дальше. Рассказать, что в теле девушки теперь совершенно другой человек или же не стоит?

Наверное, лучше помалкивать. Пока я не узнаю этот мир достаточно хорошо. Надеюсь, только за измену здесь не отрубают голову!

От этой мысли стало не по себе, страх и непонимание комом встали в горле. Тошнота притаилась прямо за языком и готова была вырваться в любой момент.

“Так, спокойно” – приказала я самой себе.

Если бы хотели казнить, то ни о каком разводе речи бы не шло.

Нельзя паниковать!

Память услужливо подкинула образ бывшего шефа, Юрия Степановича, с его вечной присказкой про холодный рассудок и здравую логику.

Я невесело усмехнулась, вспоминая свою прошлую жизнь: успешная карьера руководителя отдела маркетинга, квартира, машина, вот только детей Бог не дал. А потом… потом болезнь как приговор, предательство мужа, увольнение с работы.

Но судьба, похоже, дала мне второй шанс. Я и буду полной дурой, если его упущу!

Жаль только, что я попала в весьма скользкую ситуацию.

Девушка изменила своему мужу почти сразу после свадьбы.

Почему?

Причина… Всегда есть причина.

Отец упомянул договор. Брак по расчёту?

Ощущение опустошённости никак меня не отпускало.

Постепенно все кусочки мозаики сложились в единую картину – любовью здесь и не пахло с самого начала.

Я взглянула на генерала. Его чёрные глаза метали молнии. Казалось, он едва сдерживается, чтобы не наброситься на меня прямо сейчас.

– Итак, – начал отец, прервав гнетущую тишину, – давайте обсудим сложившуюся ситуацию.

– Что тут обсуждать? – взорвался генерал. – Ваша дочь опозорила меня!

– Я понимаю ваше негодование, – отец оставался невозмутимым. – Но давайте взглянем на ситуацию… с другой стороны.

Генерал презрительно фыркнул:

– С какой, позвольте узнать?

– Мёртвый конюх в вашей спальне. Это может вызвать нежелательные вопросы не находите?

– Вы мне угрожаете? – прищурился генерал.

– Что вы, просто напоминаю о возможных последствиях. Моя семья будет молчать, об этом можете не волноваться.

– Думаете, мне нужна ваша защита, граф?

– И всё-таки, – с поразительным спокойствием ответил отец. – Об этом лучше никому не говорить.

– Хотите, чтобы я проглотил оскорбление, нанесённое вашей дочерью? – глаза генерала пылали гневом, сузившись до щёлочек. Крылья чётко очерченного носа затрепетали, а под кожей начали перекатываться желваки от стиснутых зубов.

– Наш с вами договор… – интонации отца применились, стали острее. – Вам нужен титул, Виктор. Мой титул. Забыли об этом? Помнится вы сами пришли ко мне. Хочу отметить – добровольно.

Генерал Артэйр побагровел от злости.

– Чёртов старый лис… – процедил он сквозь зубы.

– Чтобы получить доступ в военное министерство, вам нужен титул, – спокойно продолжил граф. – Знаю, именно об этом вы мечтаете, не так ли? Без титула аристократия так и будет воротить от вас нос. Сколько раз вы подавали прошение? Я слышал о трёх попытках. И… – “отец” развёл руками, точно насмехаясь. – Все они оказались безрезультатны?

Генерал заметался по комнате, как загнанный зверь. Его лицо исказилось от ярости и бессилия.

– К чёрту! К чёрту вас всех! – рявкнул он и, круто развернувшись, направился прочь из гостиной.

Уже у самой двери он обернулся:

– Ты… – его убийственный, полный ненависти взгляд, пронзил меня насквозь, как раскалённое шило пронзает брикет масла, – ты ещё пожалеешь…

Глава 2

Дверь захлопнулась с оглушительным грохотом, отчего я невольно вздрогнула.

Теперь я осталась наедине с “отцом”. Мужчина медленно повернулся ко мне, и я увидела, как преобразилось его лицо. От прежней аристократической невозмутимости не осталось и следа.

Два стремительных шага – и его тяжёлая ладонь с оглушительным хлопком обрушилась на мою щеку. Удар был настолько силён, что в глазах потемнело, а во рту появился металлический привкус крови. Я не удержалась на ногах и рухнула на пол, выронив плед, который сейчас был моей единственной защитой.

– Дрянь, – его шипение сопровождалось брызгами слюны. – Ты едва всё не разрушила! Неблагодарная тварь! Забыла, что нам нужны его деньги? Решила вертеть носом? Лучше бы я сослал тебя в монастырь! К таким же убогим, как ты, как твоя мать!

– И правда…

В тот же миг пальцы “отца” впились в мои волосы.

– Что ты сказала? – прошипел он, встряхнув меня как тряпичную куклу.

Голова взорвалась болью, но я стиснула зубы, не позволив себе закричать.

Что-то глубоко внутри меня проснулось – та самая сила, что помогала жить в прошлой жизни. Даже когда муж ушёл, оставив лишь пустоту и разбитые надежды. Даже когда врачи, опустив глаза, зачитывали страшный диагноз. Этот стальной стержень внутри снова напомнил о себе, даруя решимость.

– Да, лучше в монастырь, – повторила я, – чем быть разменной монетой.

Хватка в волосах усилилась.

– Плохо я тебя воспитывал, – процедил “отец”, рывком поднимая меня на ноги. – Нужно было пороть ещё чаще. Может, тогда из тебя вышел бы толк!

Он отпустил мои волосы и брезгливо вытер руку о камзол.

– Ты такая же безмозглая дура, как твоя мать! Она тоже всё о любви мечтала, – “отец” презрительно скривился. – И где она теперь? В могиле! А я остался с никчёмной Пустой дочерью, которая даже простейшее не может выполнить – держать ноги сомкнутыми!

Каждое его слово било больнее пощёчины. Я молчала, понимая, что любой мой ответ только ухудшит ситуацию. Но, внутри всё кипело от возмущения и горечи.

– Завтра же будешь умолять мужа о прощении. На коленях! – "отец" навис надо мной подобно грозовой туче. – И если опять всё испортишь… Клянусь, ты пожалеешь, что появилась на свет.

Граф развернулся и вышел из комнаты. Тяжёлые шаги эхом разнеслись по коридору, постепенно затихая вдали.

Меня пробил озноб, словно кто-то опрокинул на спину ведро с ледяной водой. Дрожащими руками я подняла с пола упавший плед и плотно в него укуталась. Ткань была жёсткой, колючей, но сейчас это совершенно неважно. Главное – он согревал, даже немного успокаивал.

Ситуация складывалась весьма паршивая.

Внезапно дверь отворилась с тихим скрипом. Я вздрогнула, инстинктивно отшатнувшись к стене, ожидая увидеть вернувшегося "отца" или "мужа", но в гостиную лёгкой поступью вошла та самая пожилая женщина, что ранее укрыла меня пледом.

– Ох, моя милая, что же они с тобой сделали?

Голос, мягкий и тёплый, как летний ветерок, был полон материнской заботы.

В тусклом свете я разглядела её лицо – доброе, с морщинками в уголках глаз, говорящими о человеке, привыкшем улыбаться. Она осторожно взяла мои дрожащие руки в свои тёплые, чуть шершавые ладони.

По телу словно разлилось успокаивающее тепло, будто я вдруг оказалась под защитой невидимого щита. Это простое прикосновение, полное искренней заботы, пробило последнюю плотину – я разрыдалась, давая волю эмоциям.

Женщина покачала головой.

– Пойдём, отведу тебя в комнату, а то ты на ногах не стоишь.

Я позволила увести себя из гостиной, где каждый предмет теперь казался немым свидетелем моего унижения. Мы медленно поднялись по лестнице и оказались в коридоре, по которому меня недавно волокли.

Тело вновь прожгла дрожь, словно электрический разряд прошёлся от макушки до кончиков пальцев. Ужасная мысль пронзила сознание: что если она ведёт меня в ту самую комнату, где лежит… Но нет, мои страхи оказались напрасными.

Дверь открылась в другую комнату напротив. Девичью, судя по всему. Розовые тканевые обои, украшенные изящным узором из птиц и витиеватых растений. Над кроватью парил воздушный тюлевый балдахин. У окна, задрапированного тяжёлыми бархатными шторами, располагался туалетный столик, заставленный множеством флаконов и баночек.

Стоп… Это же моя комната! Точнее, комната той девушки, чьё тело я теперь занимаю.

Внутри шевельнулось странное, тревожное чувство, словно червячок заполз под рёбра и начал там обустраиваться.

Логика происходящего никак не складывалась в единую картину.

Если это её комната, то почему она решила встретиться с любовником в другой?

Тут концы с концами не сходятся…

Возможно, она сделала это намеренно, чтобы избавиться от навязанного брака?

Какой-то слишком радиальный способ!

Пока я размышляла, пожилая женщина хлопотала вокруг. Она помогла мне опуститься на край кровати, застеленной нежно-персиковым покрывалом с вышитыми розами. Матрас мягко прогнулся, и я вдруг почувствовала, насколько устала – каждая мышца ныла, словно после изнурительной тренировки.

– Вот же изверг! – с плохо скрываемым гневом и болью в голосе воскликнула женщина, осторожно поворачивая моё лицо к свету. – Завтра будет синяк… Сейчас принесу примочку.

Пока она отсутствовала, я осмотрела комнату более внимательно. На стенах висели акварельные пейзажи в изящных рамках, на прикроватной тумбочке лежала раскрытая книга с закладкой – похоже, романтическая новелла. В углу стоял небольшой секретер красного дерева, на котором аккуратной стопкой были сложены какие-то письма и… блокнот.

Может это личный дневник девушки?

Информация мне бы сейчас не помешала.

Превозмогая боль, я осторожно поднялась с кровати и на цыпочках приблизилась к секретеру. Блокнот, как и многие предметы в комнате, был выдержан в нежно-розовых тонах, с мягкой бархатистой обложкой, напоминающей зефирное облако.

17.475 г. 18 января

Отец прислал экипаж… Возник срочный вопрос. Похоже, мне всё-таки нашли жениха. Уж лучше бы оставили в покое…

Это действительно оказался личный дневник! Какая удача! Жаль только, записей в нём было совсем немного, едва заполнена четверть блокнота. Впрочем, и это могло оказаться полезным.

– Что же ты встала, дорогая? – раздался вдруг встревоженный голос.

Я дёрнулась, выронив дневник.

– Я просто… кхм… – слова застряли в горле, правдоподобное объяснение никак не приходило на ум.

– Ну-ну, присядь, – засуетилась женщина, поспешно подходя ко мне.

Она вернулась с маленьким глиняным горшочком, источающим терпкий аромат трав. Запах был настолько сильным, что защипало в носу.

– Побереги себя, – тяжело вздохнула женщина, подняв с пола дневник и положив его обратно на стол. – Вот, это поможет.

Она подошла ближе и острожно нанесла прохладную мазь на мою пылающую щеку.

– Я всегда говорила, что отец с тобой слишком суров. Но кто будет слушать меня? Очередная нахлебница… – морщинки на лице стали глубже. – И это несмотря на то, что я воспитала его дочь.

Такое ощущение, что женщина говорила больше сама с собой, нежели обращалась ко мне.

Видимо, она была какой-то дальней родственницей. Возможно, заменила мать девушки, когда та скончалась.

Мысли снова вернулись к дневнику – нужно непременно прочитать его целиком.

Женщина закончила обрабатывать мою щеку и тяжело вздохнула:

– Ложись-ка спать, милая. С утра всё образуется.

Я благодарно кивнула, чувствуя, как накатывает усталость. Родственница помогла мне переодеться в длинную ночную сорочку из тонкого батиста и заботливо укрыла одеялом.

– Спокойной ночи, – произнесла она у двери.

– Спасибо вам… за всё, – тихо ответила я.

Как только за женщиной закрылась дверь, я поспешно вскочила с кровати.

За окном была ночь. Монотонно бил дождь, и его струи, кривясь, стекали по стёклам. Старый дом скрипел и стонал под натиском ветра, словно жалуясь на непогоду.

– Двадцатое января, – прошептала я, вновь взяв в руки дневник.

Всё подтвердилось. Отец действительно нашёл мне жениха. Генерал Виктор Артэйр. Говорят, он герой войны, но… Есть в нём что-то пугающее. Не люблю драконов…

25 января

Сегодня состоялось официальное знакомство. Вот только генерал даже не посмотрел на меня… Для него я пустое место. Так, довесок к титулу, которое он получит после женитьбы. Отец рад. Никогда не видела его таким счастливым, хотя он терпеть не может не знатных. Но у генерала много золота. А наше поместье разорено…

27 января

Вчера приехала тётушка Гиллеан – она единственная, кого я рада увидеть. А сегодня из Гисса вернулись тётя Агния и Розалинда. Одни… Интересно, почему с ними не было Фрэнсиса?

28 января

Розалинда завидует. Было бы чему…

Тишина коридора взорвалась непонятной вознёй. Я замерла, вслушиваясь в шорох. За дверью раздались приглушённые голоса и шаркающие шаги. Прикрыв дневник и отложив его в сторону, бесшумно подкралась к двери.

Голоса становились все громче, чётче. Судя по тону, это был генерал, споривший с кем-то.

– Ты погорячился…

– Знаю! – прошипел Артейр. – Всё пошло наперекосяк.

– Сука… Её с самого начала нужно было завалить на кровать и отыметь так, чтобы она просила ещё и ещё! Может, тогда бы девчонка не таскалась с конюхами! Для чего ещё нужна брачная ночь?

– Иннис… как всегда. Помой рот с мылом!

– Какие мы нежные…

Раздался резкий хлопок. Кто-то кому-то влепил подзатыльник.

– Для чего нужна брачная ночь? – прохрипел Артейр. – Может, для того, чтобы вытащить своего безмозглого друга из игорного притона, чтобы этот гений не просадил последние штаны?

Послышался ещё один хлопок.

– Зря ты связался с графом, Вик… – устало вздохнул один из мужчин. Теперь… теперь на твоих руках кровь.

– Я и раньше убивал.

– На войне… Это другое.

– Ты решил читать мне мораль? Нужно избавиться от тела.

– А как же твоя жена?

– Жена… – пренебрежительно фыркнул в ответ генерал.

– Всё семейство Вейр, – раздался голос того самого “безмозглого друга”– одно сплошное крысиное гнездо. Подойдёшь ближе оттяпают руку или ещё чего.

Шаги постепенно стихли, удаляясь по коридору. Я осторожно приоткрыла дверь – в тусклом свете настенных светильников мелькнули тени нескольких человек, несущих что-то тяжёлое, завёрнутое в ковёр…

Я решила последовать за ними, движимая смесью страха и жгучего любопытства. Бесшумно скользя вдоль шершавых каменных стен, я старательно держалась в густых тенях коридора. Босые ноги немели от соприкосновения с ледяным полом, каждый шаг отзывался покалыванием, словно тысячи крошечных игл впивались в ступни.

– Чёрт! – внезапно прогремело у лестницы. – От него несёт, будто он неделю гнил под палящим солнцем!

Процессия резко остановилась. Я мгновенно отпрянула за угол, вжавшись спиной в промёрзшую стену так сильно, словно хотела просочиться сквозь неё.

– Странно… – протянул один из мужчин задумчиво.

– Что именно?

– Запах действительно весьма специфический.

– И что это значит?

– Понятия не имею.

– Ты же у нас целитель, чтоб тебя!

– Прекратите собачиться, – яростно прошипел Артейр. – Препираетесь, как старая супружеская пара. Вынесем на задний двор, там и разберёмся.

Мужчины синхронно кивнули и слаженно подхватили тяжёлый ковёр. У меня не осталось сомнений – внутри было завёрнуто бездыханное тело несчастного конюха.

Когда они выскользнули во двор, я последовала за ними, ловко лавируя между разросшимися кустами и почерневшими от времени бочками. Промозглый ночной воздух пробирал до костей. Дождь ещё не закончился, и мелкие холодные капли настойчиво барабанили по моей спине, просачиваясь сквозь тонкую ткань ночной сорочки. Я чувствовала, как влага медленно стекает по позвоночнику, заставляя ёжиться.

– Ну, что там? – нетерпеливо прозвучал голос.

– Гортань опухла. А кожа… Какое заклинание ты использовал? – целитель обратился к генералу.

В кромешной темноте двора лица сливались с ночью, но я безошибочно смогла узнать Артейра – его фигура возвышалась над остальными.

– Я не применял никакой магии… – процедил Артейр.

– Тогда что?

– Метнул кинжал.

– И от этого он раздулся, как переполненный водой пузырь?

– Проклятье! Он лежал на моей жене! Я вообще не соображал в тот момент!

Я осторожно шагнула вперёд, чтобы разглядеть конюха, но в эту секунду под ногой громко хрустнула ветка, разорвав ночную тишину.

Мужчины мгновенно обернулись. Не успела я и вздохнуть, как железная хватка сомкнулась на моём запястье.

– Что ты здесь забыла? – рявкнул Виктор Артейр.

– Я… э-э-э… – я так и не смогла придумать достойного оправдания.

Да и зачем? Этот мужлан всё равно не будет меня слушать.

– Пришла попрощаться со своим любовником?

– Отпусти меня!

– Ещё и дерзишь?

– Обвиняете в измене, а сами человека убили!

– Ты – моя жена, а этот конюх, – Артейр презрительно мотнул головой в сторону замотанного в ковёр тела, – ничтожество! Иннис… Глен! – окликнул он своих дружков. – Избавьтесь от тела, а я пока побеседую с женой!

Мне стало страшно. Тело инстинктивно сжалось, предчувствуя удар, но вместо этого Артейр схватил меня за локоть и потащил обратно в дом.

Что он задумал? Решил избить меня? Повалить на кровать, как предложил его “напарник”?

Меня снова тащили против воли, грубо, не обращая внимания на сопротивление. Мимо промелькнул тёмный зев лестницы, ведущей на второй этаж, но Артейр, не сбавляя шага, поволок меня дальше по коридору. Наконец мужчина резко остановился возле двери, украшенной резьбой. Толкнув меня внутрь, генерал захлопнул дверь. Я споткнулась, потеряла равновесие и, лишь чудом не врезалась лицом в острый угол массивного письменного стола.

В камине едва теплились последние, готовые вот-вот угаснуть угли, но их тусклого света вполне хватало, чтобы различить искажённое яростью лицо моего “мужа”.

– В какую игру ты со мной играешь? – прорычал он, и его голос, хриплый, низкий, ударил по нервам.

Я отползла к стене, пытаясь увеличить расстояние между нами. Промокшая ночная сорочка липла к телу, а волосы, с которых всё ещё капала вода, рассыпались по плечам спутанными прядями.

– Говори, что вы с дорогим папочкой задумали?

– Не… не понимаю, о чём вы…

Мне отчаянно хотелось встать. Разговаривать вот так – я сижу на полу, съёжившись жалким комочком, а он возвышается надо мной – заведомо проигрышная позиция. Вот только ноги наотрез отказывались слушаться.

Глава 3

Генерал расхаживал по кабинету, чеканя каждый шаг, точно пытался высечь искры из паркета своими начищенными до блеска сапогами. Гулкий цокот отражался от стен, нагнетая и без того напряжённую атмосферу.

– Я правда не понимаю, – повторила, пожалуй, в сотый раз.

Нужно брать ситуацию в свои руки.

Если я и дальше буду молчать, то со взрывным характером Артейра, пожалуй, могу оказаться в могиле. Да и отец с радостью забьёт в крышку гроба пару ржавых гвоздей. А потом эти двое с наслаждением устроят пляски на свежей могиле.

Здесь я никто – всего лишь разменная монета в чужой игре, вещь, которую передают из рук в руки после заключения сделки.

Отец с этим справился отлично, а вот Артейр… Тут вышла загвоздка. Либо невеста сама всё подстроила, пытаясь таким образом избавиться от нежелательного брака. Либо… ей подложили знатную свинью.

Отец отметается сразу – ему нужны деньги генерала. Да и сам генерал не мог участвовать в этой постановке. Его реакция слишком сильная. Подобные эмоции не сыграть. Только не такому солдафону.

Может быть, Розалинда? Она завидовала девушке…

Пока я лихорадочно анализировала ситуацию, Артейр резко прервал своё метание по кабинету и замер в нескольких шагах от меня.

Необходимо защитить себя! Даже если девушка сознательно пошла на измену – необходимо себя защитить!

Я не собираюсь тут подыхать. И такой муж, как Виктор Артэйр мне тоже не нужен. В конце концов, в этом мире существует развод…

Выдержав взгляд генерала, я всё-таки поднялась на ноги.

Несмотря на всю неприязнь к этому человеку, невозможно было не признать его дикую, первобытную красоту. В нём чувствовалось что-то хищное, будто внутри затаился опасный зверь. В тёмных глазах плескалась бездна – глубокая, затягивающая, пугающая своей необъятностью.

“…не люблю драконов” – внезапно вспыхнула в памяти строчка из дневника.

Дракон…

Мог ли Виктор Артейр быть одним из них? Это казалось невероятным. Почти безумным предположением. Но, возможно в этом странном мире, куда я попала всё не так просто?

– Никак не могу понять, о чём ты думаешь, – прошелестел мужчина.

Казалось, его ярость начала утихать – морщины, которые ещё минуту назад прорезали лоб, стали понемногу разглаживаться, возвращая лицу привычное, почти спокойное выражение. Побелевшие от напряжения кулаки, медленно, будто нехотя, разжались, позволяя крови вновь свободно циркулировать.

– Измены не было, – на одном выдохе произнесла я.

Артейр издал презрительный смешок.

– Я видел. Конюха и тебя. Голую. В моей постели. Хочешь сказать, что глаза обманули меня? А может, ты сейчас скажешь, что это недоразумение? Что я всё не так понял, и вы там играли в салки?

Артейр вновь начал заводиться. На мгновение мне показалось, что в глазах тёмных и бездонных блеснуло пламя, в свете которого я разглядела вертикальный зрачок. Точь-в-точь как у ночных змей или некоторых видов ящериц…

– Глаза вас не обманули, – выдохнула я, чувствуя, как ладони покрываются холодным потом.

Отпираться было бессмысленно. Факт оставался фактом. Как ни крути, но в глазах генерала всё выглядело однозначно – молодая жена, застигнутая в постели с другим мужчиной… Понять ярость Артейра можно, вот только смириться с последствиями его гнева я не могла.

Крылья носа мужчины снова раздулись. Казалось, передо мной стоит не человек, а разъярённый бык, готовый ринуться в атаку. Я невольно сжалась, чувствуя себя беспомощной красной тряпкой, на которую нацелился этот неукротимый зверь.

– Значит, соглашаешься с фактами, но утверждаешь, что измены не было? – процедил он сквозь зубы, прищурив глаза до узких щёлочек.

– Потому что я ничего не помню!

По лицу мужчины пробежала тень замешательства, исказив черты, точно невидимая рука скомкала и смяла безупречную маску. Тёмные брови сошлись на переносице, прочертив глубокую вертикальную морщину.

– Я ожидал, что ты рухнешь на колени, зальёшься слезами и станешь молить о прощении! Но ты… моя дражайшая супруга, избрала путь отрицания? Да ещё с такой поразительной наглостью! А может, у тебя и впрямь не всё в порядке с головой?

– Но это чистая правда! – вскинулась я. – Я даже нашу свадьбу не могу вспомнить! Этого конюха тоже не помню! Возможно, нам обоим что-то подмешали в еду?

Я говорила искренне, вкладывая в слова всю свою боль и отчаяние.

Генерал должен был почувствовать правду, должен был поверить… Но я жестоко ошиблась. Виктор Артейр оказался непробиваем, упрямым бараном. Он уже сделал выводы, вынес свой приговор, и переубедить его было невозможно.

– Ты даже хуже своего отца, – выплюнул он, скривив губы в презрительной усмешке. – Разыгрываешь из себя невинную овечку, а на деле – расчётливая, подлая дрянь.

Я открыла рот, чтобы парировать оскорбление, но нас прервал резкий стук в дверь. В комнату ворвался запыхавшийся мужчина, один из тех, кто уносил завёрнутое в ковёр тело.

– Глен, – развернулся к нему генерал. – В чём дело?

– Нужно поговорить, – отозвался тот, метнув в мою сторону настороженный взгляд. – Наедине.

Артейр коротко кивнул, и они скрылись за дверью.

Из коридора доносились приглушённые, напряженные голоса. Разговор явно касался конюха. Я неслышно подкралась ближе, пытаясь уловить хоть слово, но внезапно всё стихло. Дверь распахнулась, и я столкнулась с тёмным взглядом Артейра.

– Опять шпионишь? – прошипел он.

– Я не…

– Разговор окончен, – отрезал генерал, не дав мне договорить. – Марш в свою комнату!

– Но…

– Я сказал, убирайся!

Спорить было бессмысленно. Но то, что меня сегодня не прибили – уже хорошо.

Не помню, как добралась до своей комнаты. Холод пробирал до костей, желудок скрутило в тугой узел. Спасаясь от пронизывающего озноба, я забилась под толстое одеяло.

Мысли вертелись вокруг произошедшего, не давая уснуть. События этого дня, словно в калейдоскопе, мелькали перед глазами – мёртвый конюх, яростный взгляд Артейра, его странно изменившиеся зрачки…

Я ворочалась с боку на бок, пытаясь согреться и успокоиться. Постепенно тепло одеяла начало окутывать меня, и веки стали тяжелеть.

Сон накатывал волнами. Я проваливалась всё глубже и глубже в дремоту, когда сквозь пелену полузабытья услышала скрип половиц в коридоре. Но усталость была слишком сильной, чтобы заставить себя насторожиться.

Внезапно ледяной воздух обжег кожу – кто-то грубо сорвал с меня одеяло. Я вскрикнула. В полумраке комнаты, едва освещенной призрачным лунным светом, льющимся из окна, нависала грозная фигура Артейра.

– Ты думала, что так просто отделаешься? – голос мужчины был похож на утробное рычание дикого, голодного зверя. – Маленькая дрянь, ты ответишь за всё!

В панике я попыталась отползти к изголовью кровати, но его рука молниеносно метнулась вперёд и схватила меня за лодыжку. Я забилась, пытаясь вырваться, но хватка была железной. В темноте его глаза снова полыхнули неестественным огнём, и на этот раз я отчётливо увидела вертикальные зрачки. Секунда – и реальность поплыла, исказилась, будто кто-то разбил вдребезги зеркало. Очертания Артейра растворились – теперь в центре комнаты возвышалась громадная чешуйчатая фигура с мощными крыльями и длинной змеиной шеей…

Глава 4

– Нет! – пронзительный крик сорвался с губ.

Я резко распахнула глаза и села в кровати. Сердце колотилось где-то в горле и всё старалось вырваться на волю то ли через темечко, то ли через ухо.

Ослепительный солнечный свет лился через окно, заставляя щуриться после кромешной тьмы кошмара. Я судорожно огляделась – всё та же девичья спальня, персиковое покрывало, акварели на стенах.

Артейр в образе дракона, хватающий меня за ногу… Это был всего лишь сон. Дикий, невероятный, пугающий сон.

Постепенно дыхание выравнивалось, паника отступила, но тут в дверь спальни постучали и я снова инстинктивно напряглась. Мышцы моментально напружинились, готовые к отчаянному броску… хоть через окно. Но разум, наконец, пробился сквозь пелену страха.

Артейр не стал бы любезно стучаться, да и отец тоже.

Пришлось поднапрячь память, чтобы вспомнить имена из личного дневника.

Скорее всего, это тётушка Гиллеан – единственная, кто протянул мне руку помощи.

Стук повторился.

Сделав глубокий вдох, я собралась с силами:

– Войдите!

Дверь медленно отворилась, и в комнату неслышно проскользнули две молоденькие девушки в идентичных накрахмаленных чепцах, тёмно-серых платьях и белоснежных передниках.

"Служанки" – с облегчением выдохнула я про себя.

– Госпожа, вы уже проснулись? – пискнула первая, изящно приседая в книксене. – Позвольте помочь вам одеться.

Я неуверенно кивнула, понимая, что отказ вызовет лишь ненужные подозрения.

Девушки тут же принялась хлопотать возле меня. Сняли сорочку, надели чистую, пухнущую лавандой. Удивлённо переглянулись, заметив влажные пряди волос. После чего усадили перед туалетным столиком, где из зеркала на меня смотрела измученная незнакомка с глубокими тенями под глазами. Единственным утешением было то, что от вчерашней пощёчины не осталось и следа – чудодейственная припарка тётушки Гиллеан сотворила настоящее волшебство.

Пока одна служанка колдовала над моей причёской, вторая споро меняла постельное бельё, то и дело бросая обеспокоенные взгляды в окно.

– Лудде куда-то запропастился, – задумчиво протянула она, складывая простыни в плетёную корзину.

– Небось опять дрыхнет на сеновале с какой-нибудь шлю… – расчёсывающая волосы девушка осеклась, вспомнив о моём присутствии. – Прошу прощения, госпожа.

– Нет, он не такой! – пылко возразила её подруга. – Я же знаю! У него мать больна, и Лудде никогда бы… Его все так любят!

– О да-а-а, и он тоже… весьма любвеобильный, – съязвила первая.

– Какая же ты злая, Ирма!

– Да не переживай ты так, объявится твой ненаглядный Лудде. Как только хозяин нагрянет в конюшню с проверкой, тут же найдётся.

Сердце отбило барабанную дробь.

Они говорили о том самом конюхе.

Горло перехватил спазм.

Больная мать… Влюблённая в него служанка…

– Что с вами, госпожа? – беспокойной пронеслось возле уха. – Вы как-то побледнели.

– Всё хорошо, – я попыталась улыбнуться, но губы лишь судорожно дёрнулись в жалком подобии улыбки.

– Вы что же тут раскудахтались, дуры безмозглые?

В комнату вошла немолодая женщина с суровым выражением лица, в тёмном платье и белоснежном чепце – старшая служанка. Её появление мгновенно заставило девушек замолчать и опустить глаза.

– У вас и без того дел по горло! А вы тут языками чешете, как на базаре! Ступайте на кухню, там посуда немытая стоит, а потом бельё нужно развесить, – строго произнесла она, складывая руки на груди.

– Но я ещё не закончила с причёской, – робко возразила Ирма, всё ещё держа в руках расчёску.

– Ничего страшного, я всё сделаю сама!

Девушки поспешно присели в реверансе и выскользнули за дверь. Старшая служанка покачала головой, глядя им вслед, а затем повернулась ко мне.

Её взгляд… Он заставил меня внутренне содрогнуться. Колючий, пронизывающий. В нём читалась странная смесь презрения и едва сдерживаемого раздражения.

Женщина молча подошла и взяла расчёску, оставленную Ирмой. Её движения были точными, скупыми, без лишней суеты. Каждый взмах расчёски отдавался лёгким покалыванием в коже головы, заставляя меня невольно ёжиться.

Затем началась долгая процедура облачения в платье – корсет, нижние юбки из тонкого батиста, верхнее платье из тяжёлого шёлка цвета бургундского вина.

Я старалась не морщиться, когда шнуровка корсета впилась в тело.

Застёгивая у меня на груди пуговички, старшая служанка делала это резко, с каким-то остервенением.

"Она знает" – пронеслось в голове.

Знает, что произошло вчера. Знает, куда подевался конюх.

Выбрасывая пассивную агрессию вместе с каждым движением, женщина безмолвно винила во всём именно меня…

– Вот и всё, – произнесла служанка, развернув меня лицом к зеркалу.

Я ощущала себя фарфоровой статуэткой – хрупкой, изящной, но совершенно лишённой возможности двигаться и дышать полной грудью.

Корсет стягивал тело немилосердно туго, буквально выдавливая воздух из лёгких. Каждый судорожный вдох давался с огромным трудом. Грудная клетка почти не расширялась, сдавленная жёстким панцирем из плотной ткани.

Кажется, служанка затянула шнуровку намеренно сильнее, чем полагалось.

Талия была такой тонкой, что я могла почти полностью обхватить её ладонями. Контраст с пышными округлостями груди и бёдер поражал. Фигура в зеркале напоминала песочные часы – соблазнительные и… совершенно неестественные.

– Вас ожидают в столовой за завтраком, – пояснила служанка, сделав в моём образе несколько последних штрихов, а именно нацепив тяжёлые серьги и массивное ожерелье, больше напоминающее ошейник. Не хватало только поводка, чтобы завершить образ дрессированного животного.

Стало дурно от мысли, что в этом одеянии мне предстоит есть. Боюсь, стиснутый кружевным орудием пытки желудок, просто не сможет вместить в себя еду.

– Меня ожидает… муж? – спросила я.

– Муж? – женщина как-то странно усмехнулась. – Нет, у хозяина с утра появились дела. Хотя… какой он теперь хозяин.

Я вопросительно взглянула на служанку, надеясь получить объяснения. Она перехватила мой взгляд и раздражённо буркнула:

– Не смотрите на меня так, будто ничего не знаете!

Мне отчаянно хотелось оправдаться, сказать, что я и в самом деле ничего не знаю. Может, попросить прощения. Но в глубине души я понимала: мои слова прозвучат лишь пустым звуком. Они не изменят случившегося и не вернут к жизни конюха Лудде.

В комнате повисло тягостное молчание. Мы обе страдали, каждая по-своему – она от утраты, я от собственного бессилия и замешательства.

Когда служанка покинула комнату, я попробовала немного пройтись. Передвигаться в корсете оказалось непросто. Хорошо, что обувь была удобная – простые тканевые башмачки на тонкой подошве. Несмотря на довольно прохладный воздух в комнате, ногам было тепло.

Я повернулась к окну. Скорее всего, дождь закончился вчера ночью, но к утру похолодало настолько, что вся растительность покрылась тонкой серебристой коркой инея. Сад за окном выглядел призрачно и безжизненно: голые ветви деревьев, поникшие стебли цветов, пожухлая трава. Всё застыло в холодном оцепенении.

Открыв окно, я вздрогнула от порыва ледяного ветра. Свежий воздух немного прояснил голову.

С трудом переведя дыхание в тисках проклятого корсета, я решила, что нужно спуститься в столовую. Промедление только ухудшит моё положение. Осторожно ступая по коридору, я внезапно услышала голоса отца, Артейра и ещё одного мужчины.

– Ваши подписи, господа. Здесь и вот здесь, пожалуйста, – деловито произнёс незнакомец.

Послышался шелест бумаг.

– Так, хорошо. Отныне поместье и особняк Алькветтерн находятся в вашем владении граф.

– Благодарю вас, дорогой Адольфус.

– Что вы, это моя работа, – залебезил мужчина.

– Это хорошая сделка, Виктор, – произнёс отец. – Уверен, вы получите больше выгоды от моего титула, чем я от ваших денег и особняка. Моя дочь…

– Насчёт вашей дочери, – резко перебил отца Артейр. – Вы не против, если она немного здесь задержится?

– Я… М-м-м-м… Анна… она. Разве можно оставлять свою молодую жену?

– После случившегося мне нужно всё хорошенько обдумать.

– Виктор, вы ведь не надумали разводиться?! Учтите тогда наш с вами договор…

– Не тряситесь так, граф, – процедил Артейр с убийственной иронией. – Я ведь подписал документы! Или вы боитесь, что ваша безупречная репутация окажется не такой уж безупречной? Впрочем, можете быть спокойны – я человек слова.

– Что ж, господа, – вновь подал голос нотариус, – раз все формальности улажены, позвольте откланяться.

Послышались шаги, и я едва успела юркнуть за угол, когда дверь кабинета распахнулась. Мимо прошествовал полный мужчина в строгом сюртуке, прижимающий к груди увесистый портфель…

Вот и всё. Договор купли-продажи подписан, и теперь я – лишь несколько строк на сухом листе бумаги. Я стала собственностью, товаром, перешедшим из рук в руки, и моё существование отныне сведено к нескольким параграфам юридического документа.

– Так вы выполните мою просьбу? – раздался голос генерала.

– Скажите честно, вы просто хотите от неё избавиться? Если она вам так противна, не проще ли сослать её куда-нибудь подальше?

Что и следовало ожидать – когда все формальности были соблюдены, я стала никому не нужна. Ни отцу, ни новоиспечённому мужу.

Чтоб они оба провалились!

– Это ненадолго, – тем временем продолжил генерал. – Как только улажу дела в столице, немедленно перевезу Анну в поместье Крейтс.

– Лишний рот мне ни к чему, – раздражённо проворчал отец.

– Не беспокойтесь, – голос Артейра стал жёстче. – Я полностью компенсирую все расходы на её содержание. Но запомните – это последняя сделка между нами.

От их цинично-делового разговора мне стало невыносимо тошно. Тошно от собственной беспомощности и унизительного положения, в котором я оказалась.

В отчаянии даже начала подумывать о побеге. Вот только куда я могла податься? Без денег, без связей, без малейших знакомств в этом чужом мире. Да и вряд ли девушка моего положения вообще могла рассчитывать на какую-то свободу.

Нет, нужно всё как следует обдумать и спланировать. Собрать побольше информации, терпеливо выждать подходящий момент.

"Терпи казак, атаманом будешь!" – горько усмехнулась я про себя, до боли сжав кулаки.

Лишь одно теперь я знала точно. Девушку, в чьё тело я попала, звали Анна. Анна Артейр.

За своими мыслями я не сразу поняла, что напряжённый разговор в кабинете подошёл к концу. Послышался быстро приближающийся цокот сапог.

Если нотариус меня не заметил, то Артейр точно учует, как матёрый гончий пёс несчастного кролика, трепещущего в кустах.

Не медля ни секунды, я скользнула в тёмную нишу, спрятавшись за массивной бархатной портьерой. Сердце бешено колотилось о рёбра, а проклятый корсет, казалось, сжимался всё сильнее.

Шаги приближались. Сквозь узкую щель между пышными складками ткани я разглядела фигуру, облачённую в военный мундир.

Артейр двигался размеренной и уверенной походкой, но вдруг замедлил шаг прямо напротив моего ненадёжного убежища. Ледяная дрожь пробежала по спине. Его присутствие буквально наэлектризовало воздух. На долю секунды мне почудилось, что он уже почуял мой страх и вот-вот обернётся.

Я застыла, боясь даже дышать. Но через секунду Артейр продолжил свой путь, и звук его шагов начал удаляться по коридору.

– Эй! Есть тут кто живой?! – внезапно прогремел яростный голос отца. – В этом доме вообще остались слуги?!

Торопливый перестук каблучков возвестил о приближении прислуги.

Раздался знакомый голос старшей служанки:

– Да, милорд… Чем могу служить?

– Где тебя демоны носят?! – взревел отец. – Почему заставляешь меня ждать?!

– Простите великодушно, – залепетала служанка. – Хозяин приказал…

– Теперь я твой хозяин! – прогрохотал отец, оборвав женщину на полуслове. – Ты поняла меня?! И чтоб все слуги знали – в этом доме я новый господин!

Служанка всхлипнула.

– Завтрак, надеюсь, уже подан? – раздражённо бросил отец после паузы.

– Да… да, господин. Всё готово. Ваша дочь должна была уже спуститься.

Отец недовольно цокнул языком, но промолчал, видимо, не желая развивать тему.

– Вас проводить в столовую, милорд? – осторожно поинтересовалась служанка.

– Разве я похож на слепца?! – рявкнул он. – Иди, займись своими делами! И передай поварихе – если обед будет таким же безвкусным, как вчера, я мигом найду ей замену!

Женщина поспешно ретировалась, а я застыла в своём укрытии, пытаясь унять дрожь и собраться с мыслями.

Нужно было спускаться в столовую, но каждая клеточка тела противилась этому. Однако выбора не было.

Глубоко вздохнув, насколько позволял тугой корсет, выскользнула из своего укрытия и направилась к лестнице.

Каждый шаг давался с трудом – не столько из-за тяжёлого платья, сколько из-за внутреннего сопротивления.

Глава 5

Войдя в столовую, я обнаружила там лишь часть своего семейства.

Отец, нахмурив брови, недовольно произнёс:

– Мне сказали, что ты уже спустилась.

Помимо него, за столом сидели моя кузина, тётушка Гиллиан и ещё одна женщина – мать Розалинды. Порывшись в воспоминаниях, я вспомнила её имя из недавно прочитанного дневника – тётя Агния.

Это небольшое собрание разительно отличалось от вчерашнего многолюдного сборища в гостиной. Похоже, остальные родственники разъехались по своим домам. Остались лишь самые близкие.

– Я заплутала, – попыталась оправдаться.

Это была чистая правда. Мне потребовалось не меньше десяти минут, чтобы отыскать нужный коридор в этом огромном доме.

– Заплутала? – Розалинда вопросительно изогнула бровь. Её кукольная физиономия резко контрастировала с мрачными лицами остальных. – Уж не с очередным ли симпатичным конюхом ты "заплутала", моя дорогая кузина?

– Понятия не имею, о чём ты говоришь, – ответила я, осторожно усаживаясь за стол.

Из-за тугого корсета это оказалось не так-то просто.

– Ну конечно! – фыркнула девица.

– Я смутно помню вчерашний день. Всё словно в тумане… Те ужасные события… Понятия не имею, как очутилась в той спальне, да и конюха этого я не знала.

– Лгунья! – бросила Розалинда, впиваясь в меня ядовитым взглядом. – Ты глаз от него отвести не могла. С самого первого нашего приезда в Алькветтерн. А уж как вы мило ворковали в конюшнях! Даже не пытайся отпираться, Анна. Это выглядит жалко. Ты выглядишь жалкой!

Вот же стерва!

Хоть я и не знала, говорит ли Розалинда правду, но я окончательно уверилась в том, что она меня терпеть не может.

– Думай, что пожелаешь… – процедила я сквозь стиснутые зубы.

– Довольно! – взревел отец, с такой яростью обрушив кулак на стол, что тот жалобно заскрипел.

Фарфоровые чаши и серебряные приборы испуганно задребезжали. Хрустальный бокал, стоявший на краю возле отца, не выдержав сотрясения, кувыркнулся на пол, разлетевшись на острые осколки.

– Устроили балаган! То, что было… Останется между нами! Всем ясно? Или предпочитаете ночевать в канаве? Я могу с лёгкостью это устроить!

– Девочки просто повздорили, Гордон, – вкрадчиво произнесла тётя Агния, сидевшая рядом со мной. – Не стоит так горячиться.

– Не нужно горячиться, сестра? Ты хоть понимаешь, что всё могло рассыпаться прахом? Чёрт бы вас всех побрал! Я все деньги вложил в Эртанские Верфи. А что я получил взамен? Корабли канули в небытие, а эти две пустоголовые курицы вздумали устраивать склоки? Нам несказанно повезло, что Артейр сдержал своё слово!

– Уверена, Анна нашла к нему особый подход, – не удержалась от ядовитого выпада кузина.

На этот раз я промолчала, делая вид, что она пустое место.

– Ему необходим титул, – протянула тётя Агния. – Он бы согласился при любых обстоятельствах.

– Да-а-а, – протяжно выдохнул отец. – В Эртании традиционно сильна аристократия. А король – не больше чем говорящая голова. Артейру неслыханно повезло. Не спаси он три года назад наследника – прозябал бы вечно в низших чинах, особенно с таким характером. Вспыльчивый ублюдок! А его непомерные амбиции… – отец издал едкий смешок. – Захотел пробиться в Орден Щита и Меча, ну надо же!

Орден Щина и Меча… Наверное, они говорят о военном министерстве.

– А у него не выйдет? – тихо поинтересовалась я.

Мне было неинтересно. Хотя-я-я… Нет, интересно!

– У этого выскочки? – хмыкнул отец. – Там заседают представители древнейших родов. А этот… безродный генерал возомнил, что сможет встать с ними в один ряд? Смешно!

Резким движением сорвав с ворота накрахмаленную салфетку, отец откинулся на спинку кресла и продолжил с нескрываемым злорадством:

– Для избрания в Орден нужно не менее двух третей голосов Верховного Совета. То, что Артейр трижды подавал прошение, чтобы его кандидатуру рассмотрели уже о многом говорит. Все члены Ордена скорее удавятся, чем допустят в свои ряды какого-то ублюдка, пусть и с титулом. Даже то, то он дракон… Времена, когда они управляли миром, давно прошли. Так что нет – твой муж никогда не получит место в Ордене. Пусть хоть головой об стену бьётся!

В голосе отца сквозило столько пренебрежения, что стало очевидно – в этом мире социальные барьеры были куда выше и прочнее, чем я могла себе представить. Каждый знал своё место и держался его, а попытки выбиться из привычного круга встречались презрением и насмешками.

– Впрочем, – добавил отец уже серьёзнее, – это более не касается семьи Вейр. Главное, Артейр выполнил мои условия. А дальше пусть делает что хочет – хоть в министры метит, хоть в короли. Мне всё равно!

Семьи Вейр, может, и не касается, а вот меня… По спине пробежал липкий холодок. В разговоре с Артейром отец ясно дал понять – меня для него более не существует. Роль дочери сыграна, занавес опущен. Я всего лишь голодный рот, от которого он с радостью бы избавился.

Завтрак проходил в гнетущем молчании. Я смогла проглотить только пару ложек густой каши.

Розалинда то и дело бросала на меня торжествующие взгляды, явно наслаждаясь моим подавленным состоянием. Её мать, тётя Агния, старательно делала вид, что полностью поглощена содержимым своей тарелки, хотя я замечала, как она украдкой поглядывает то на меня, то на отца.

Тётушка Гиллиан единственная, казалось, испытывала ко мне некоторое сочувствие. Несколько раз она пыталась завести непринуждённую беседу, но её попытки разбивались о стену всеобщего отчуждения.

– Анна, дорогая, – наконец произнесла она, когда молчание стало совсем невыносимым, – может быть, тебе стоит прилечь? Ты очень бледна.

– Да, пожалуй, – с облегчением выдохнула я, радуясь возможности покинуть столовую.

– Сиди на месте! – рявкнул отец. – Никто не встаёт из-за стола, пока я не закончу.

Внезапно со двора донёсся цокот копыт и скрип колёс. Отец поднялся из-за стола и подошёл к окну.

– А, это экипаж Артейра, – процедил он. – Наконец-то убрался. Однако… – отец медленно развернулся и, пригвоздив меня к месту своим убийственным взглядом, продолжил. – Анна, тебе же лучше, чтобы твой муж за тобой вернулся.

– Она останется с нами? – недовольно взвизгнула Розалинда.

– Пока да, – прогрохотал отец, после чего покинул столовую, давая понять, что завтрак на этом окончен.

Все поднялись с места. Я ощущала себя деревянной куклой.

Корсет… Нужно срочно его расшнуровать, пока от нехватки воздуха я не лишилась чувств. Голова уже начала кружиться, а перед глазами плясали тёмные точки.

Спотыкаясь, поднялась по лестнице. К счастью, дорогу в свою комнату я помнила хорошо.

Дрожащими пальцами дёрнула шнурок звонка, вызывая служанку.

Через несколько минут появилась девушка – та самая, что расчёсывала мне волосы. Ирма, если я правильно запомнила её имя.

– Помоги мне избавиться от этого орудия пытки, – прошептала я, с трудом переводя дыхание.

Девушка проворно принялась расстёгивать пуговички на платье, а после расшнуровала корсет. С каждым ослабленным узелком становилось легче дышать.

– Боже, – я с наслаждением вдохнула полной грудью, когда проклятая конструкция упала к моим ногам.

– Ещё что-нибудь нужно, миледи? – поинтересовалась Ирма.

– Нет, можешь идти. Постой… – окликнула я её, когда она уже направилась к двери. – Скажи, давно ты служишь в этом доме?

– Почти год, миледи.

– И как тебе здесь? – осторожно спросила я, пытаясь прощупать почву.

– Всё хорошо, миледи. Грех жаловаться.

– А хозяин? Не нынешний, – уточнила я. – Прошлый. Генерал Артейр. Не обижал тебя?

– Он редко здесь появлялся.

– Но когда появлялся? – мягко надавила я.

– Хозяин строг, но справедлив, – уклончиво ответила девушка.

– А с женщинами, как он себя вёл?

Ирма бросила на меня быстрый взгляд и опустила глаза:

– Не знаю, миледи. Я простая служанка. Мне не положено обсуждать господ.

– Ладно, иди, – вздохнула, понимая, что больше ничего от неё не добьюсь.

Оставшись одна, подошла к окну. День выдался пасмурным – низкие серые облака затянули небо плотной пеленой. Казалось, вот-вот пойдёт снег.

В этой атмосфере безнадёжности было невыносимым сидеть в четырёх стенах.

Платье, в котором я была, оказалось слишком тесным и не застёгивалось без корсета. Поняв, что в таком виде идти никуда нельзя, я решила переодеться. Направившись к шкафу, принялась искать подходящий наряд. После недолгих поисков мне на глаза попалось простое платье тёмно-синего цвета, сшитое из плотной шерстяной ткани.

Продолжив рыться в шкафу, обнаружила плащ с меховой оторочкой. Тёплый, уютный – как раз для прогулки в такую погоду.

Накинув его на плечи, бесшумно выскользнула из комнаты. В коридорах было пусто – прислуга, вероятно, занималась своими делами на кухне и в других помещениях.

Побродив немного по дому, наконец, вышла в просторный холл, а оттуда – на свежий воздух. Прохладный ветер ударил в лицо, принеся с собой терпкие ароматы прелой листвы и сена.

Пожухлая трава во дворе всё ещё была покрыта тонким кружевом инея, искрившимся в робких лучах солнца, кое-где пробивавшихся сквозь тяжёлые, свинцовые облака.

Мой взгляд невольно устремился к конюшням.

Оттуда как раз выводили вороного жеребца. Конюх, державший поводья, был немолод и явно прихрамывал.

Значит, Лудде уже заменили… От этой мысли стало не по себе.

Я неуверенно двинулась к конюшням, до конца не понимая, что именно там хочу отыскать.

Первым меня увидел конь. Животное нервно фыркнуло, топнуло копытом, в знак предупреждения, а после резко замерло, как изваяние, впившись в меня своими чёрными глазами.

Вблизи жеребец поражал исполинскими размерами. Гордый, величественный.

Старый конюх, заметив меня, поспешно дёрнул поводья, пытаясь увести коня подальше.

– Осторожнее, миледи! – протараторил он. – Это Шторм – боевой конь генерала Артейра. Он не любит чужаков и может быть опасен. Лучше держитесь от него подальше.

Но что-то внутри меня не чувствовало страха. Медленно, стараясь не делать резких движений, я приблизилась к жеребцу.

Шторм всхрапнул, прядая ушами. Я осторожно протянула руку, давая коню возможность обнюхать её. Несколько мгновений он настороженно изучал меня, а затем, к удивлению, тихонько фыркнул и ткнулся бархатными губами в мою ладонь.

– Невероятно! – поражённо выдохнул конюх. – Даже Лудде боялся к нему подходить! Три года уже будет, как господин генерал его привёз. Норовистый конь, под стать хозяину, – старик с нескрываемым уважением посмотрел на жеребца. – Никого к себе не подпускает, кроме господина да меня. А вот вас признал… Странно это.

– Может, чувствует что-то? – задумчиво произнесла я.

– А кто ж их, драконьих коней, разберёт… – пробормотал конюх. – Говорят, они умнее обычных. Вот и Шторм – всё понимает, только сказать не может.

Я ласково погладила лоснящуюся шею коня, чувствуя под пальцами его мощные мышцы.

– Он прекрасен.

– Да-а-а, красавец, – хмыкнул старик, похлопав коня по холке. – Хозяин за ним ещё вернётся.

“Да уж, если Артейр не пожелает вернуться за мной, то за конём уж точно приедет” – с горькой иронией подумала я.

– Вы давно служите здесь?

Как и со служанкой, я просто не смогла пройти мимо этого вопроса.

– Да почитай всю жизнь, миледи. Ещё при старом хозяине начинал. Поместье то это раньше за королём числилось, а как господин, то бишь ваш муж, чин получил, так земли и дом ему отошли.

– И каким он был? В смысле, генерал Артейр?

– Не мне о господах судить… Строг был, это да. Порядок любил. Но платил исправно и за работу не попрекал.

– А Лудде? – осторожно, чтобы не спугнуть, продолжила расспросы. – Говорят, что конюх пропал…

Старик вздрогнул, уставившись на меня, как на прокажённую.

– Вам лучше об этом знать, миледи, – холодно произнёс он.

Я поёжилась. Видимо, Анна и впрямь часто здесь бывала. Но это вовсе не означало, что между ней и Лудде было что-то предосудительное. В конце концов, может, она просто любила лошадей?

Голова снова начала кружиться, на сей раз от вопросов, ответов на которые у меня не было. Прошлое Анны оставалось тайной за семью печатями.

– Спасибо, – тихо произнесла я, тяжело вздохнув.

На лице старика промелькнуло сочувствие, смягчив его суровые черты. Казалось, он хотел добавить что-то ещё, может, сказать слова утешения, но в этот момент со стороны особняка донёсся пронзительный визг Розалинды.

Я вздрогнула от неожиданности и невольно отшатнулась от Шторма, который всхрапнул и нервно переступил копытами, встревоженный резким звуком.

– Простите, госпожа, – торопливо проговорил старый конюх. – Но я пойду. Шторма нужно отвести в леваду, пока он тут всех не перетоптал.

Кивнув на прощание, я поспешила к дому, гадая, что могло случиться.

Представшее моим глазам зрелище и впрямь было весьма необычным. В пышные юбки Розалинды вцепилась незнакомая мне женщина. Она что-то говорила, но расстояние не позволяло мне расслышать смысл.

– Отвяжись от меня! – яростно воскликнула девушка, ударив незнакомку по щеке.

Та всхлипнула, однако от кузины не отстала.

Я приблизилась. Розалинда заметила моё присутствие. И в её взгляде на мгновение промелькнул… страх?

– Сумасшедшая! – воскликнула она, пытаясь высвободиться из цепких рук женщины.

– Госпожа… – взмолилась та дрожащим от отчаяния голосом. – Пожалуйста, госпожа. Вы ведь знаете! Знаете, где он?

– Я не понимаю, о чём ты говоришь, старая дура!

– Мой сын… Вы забрали его. Куда вы его дели?

– Мне не было дела до твоего ублюдка! – взвизгнула Розалинда. – Если хочешь знать где он, спроси у неё!

Женщина, наконец, отпустила подол платья кузины и уставилась на меня, когда та указала в мою сторону.

Глава 6

Женщина была похожа на сухофрукт. Впалые щёки обтягивала бледная, почти серая кожа, испещрённая мелкими морщинками. Спутанные седые волосы торчали во все стороны, выбиваясь из-под грязного чепца. Её тёмное платье, некогда добротное, теперь висело бесформенными лохмотьями, а на подоле виднелись следы засохшей грязи.

Но больше всего пугали глаза – огромные, лихорадочно блестящие, они смотрели на меня с каким-то безумным отчаянием. В них читалась такая всепоглощающая боль и надежда одновременно, что мне стало не по себе.

Женщина медленно двинулась в мою сторону.

– Госпожа… – прошептала она надтреснутым, едва слышным голосом. – Вы… вы видели его? Он работает в конюшнях.

Неужели она говорит о Лудде? Боже…

Её пальцы, костлявые и скрюченные, словно иссохшие птичьи лапы, потянулись ко мне.

– Сумасшедшая! – вновь взвизгнула Розалинда. – Кто её пустил? Стража!

– Я не сумасшедшая! – женщина перестала беспомощно валяться на земле. Взгляд странным образом прояснился. – Я видела вас двоих! – она указала на Розалинду.

– Где и когда? – я едва сама не вцепилась в обветшалое платье незнакомки.

– Неужели ты будешь слушать эту ненормальную? – вскрикнула кузина.

Женщина, не обращая внимания на выпад, продолжила:

– Это было перед свадьбой. Вы разговаривали с моим сыном, Лудде во дворе. Неужели не помните?

– Ты меня с кем-то спутала, – отрезала Розалинда, дёрнув тонким носиком. – По конюхам у нас шастает только она, – кузина вновь ткнула в меня обвиняющим пальцем.

– Нет, я точно помню… – попыталась возразить женщина, но её прервал громкий голос отца.

– Что здесь происходит? – грозно спросил он, появившись на крыльце в сопровождении двух крепких слуг.

– Господин… – вновь забормотала женщина. – Мой сын, Лудде…

– Выбросите эту мерзость из моего дома! – приказал отец недослушав. – Чтобы духу её здесь не было!

Слуги спустились с крыльца, направившись к незваной гостье.

– Нет, постойте! – воскликнула я.

Эта женщина могла быть ключом, единственной ниточкой к тому, что произошло между Анной и конюхом.

Розалинда определённо о чём-то разговаривала с ним незадолго до свадьбы, и, судя по всему, они ушли… вместе?

В этот момент сердце пропустило удар. В памяти всплыли обрывки разговора Артейра и его дружков.

Опухла гортань…

А что, если Лудде отравили? Да и с Анной могли что-то сделать, раз на её месте оказалась я.

Меня вдруг осенило. Пазл сложился. Их просто-напросто подставили!

Чёрт побери, как же тонко всё продумано!

Анну видели на конюшнях. Есть свидетели. Лудде, по уверениям Ирмы, был бабником.

Картина предательства и прелюбодеяния настолько откровенна, что буквально бросается в глаза. Никто не будет разбираться в том, что и так очевидно!

Розалинда… Моя дорогая кузина. Это всё она подстроила? Решила подставить родственницу? Отомстить? А может, она сама хотела выйти замуж за генерала?

Я буду безжалостной сукой, если скажу отчаявшейся матери, что ее сына больше нет. Но и молчать нельзя, хотя я понятия не имела, где его похоронили и похоронили ли вообще.

Пока я лихорадочно размышляла, слуги бесцеремонно схватили несчастную женщину за руки.

– Немедленно отпустите её! – резко приказала я.

– Да как ты смеешь открывать рот? – яростно рявкнул отец. – Забыла своё место?

– Меня подставили!

Лёгкие трещали от частого, рваного дыхания. Сердце колотилось о рёбра, словно обезумевшая птица.

– Что ты там сказала? – отец шагнул на гравийную дорожку.

– Меня подставили, – твёрдо повторила я.

Краем глаза мне удалось увидеть, как кузина сжалась, точно испуганный зверёк, готовый в любой момент броситься наутёк.

Похоже, моя догадка оказалась верной.

– Вашего сына больше нет, – я опустилась на колени. – Мне очень жаль.

Женщина замерла, глядя на меня остекленевшими глазами. Казалось, она не дышит. А потом из её груди вырвался такой пронзительный, полный боли крик, что у меня волосы встали дыбом.

– Нет! – она рухнула на землю, царапая ногтями грудь, словно пытаясь вырвать из неё рвущееся сердце. – Не может быть! Вы лжёте!

– Это могла подстроить Розалинда, – твёрдо произнесла я, поднявшись с колен. – Я не потерплю, чтобы меня обвиняли в том, чего я не совершала!

– Ложь! Всё ложь! – истерично закричала Розалинда. – У тебя нет никаких доказательств, кроме домыслов этой сумасшедшей!

– Молчать! – прогремел голос отца.

Я вздрогнула. Он медленно спустился с крыльца.

Не говоря ни слова, отец грубо схватил меня за волосы и резко дёрнул, заставляя наклониться. Острая боль пронзила кожу головы, слёзы невольно брызнули из глаз.

– Мне плевать, была измена или нет, – прошипел он мне прямо в ухо, обдавая жарким дыханием. – Плевать, кто и что подстроил. Сейчас главное – чтобы все держали свои поганые рты на замке, ты меня поняла?

– Но были же родственники, которые уехали, – прошептала я, морщась от боли. – Неужели все они будут молчать?

– Я уже позаботился об этом, – процедил отец сквозь зубы. – А если ты продолжишь истерить… что ж, память – такая хрупкая вещь. Её так легко стереть.

Я похолодела, осознав смысл его слов.

Рыдания несчастной матери Лудде стихли – видимо, она потеряла сознание. Слуги подхватили её безвольное тело и потащили прочь со двора.

– Увидите мою племянницу в дом! – приказал отец.

Тело сковало оцепенение. Я даже не смогла понять, к кому именно он обратился.

Когда силуэт Розалинды растворился в темноте, руку пронзила тупая боль. Стальная хватка отца безжалостно впилась в моё запястье.

Меня потащили к дому. Я спотыкалась на каждой ступеньке, но отец безжалостно тянул вперёд.

Эта дорога… Я хорошо знала её. Сколько уже раз меня вот так волокли в комнату?

– Будешь сидеть здесь, пока твой благоверный муженёк не соизволит явиться! – прорычал отец, грубо втолкнув меня в комнату.

– А если он вообще не приедет?! – в сердцах выпалила я.

Страх и обида душили, я не смогла сдержаться.

Отец замер на мгновение. Лицо исказила зловещая ухмылка:

– Что ж, значит, у этого дома появиться ещё одна тайна! – холодно произнёс он.

Щелчок замка прозвучал как приговор.

От безысходности я опустилась на кровать – что ещё делать?

Правда… Кому здесь она вообще нужна? Всем плевать, что на самом деле произошло с Лудде. Плевать на его несчастную мать, которая теперь знает, что потеряла сына. Плевать на мою невиновность.

Комната постепенно погружалась во тьму, а вместе с ней таяли и последние крупицы надежды. Где-то вдалеке слышались приглушённые голоса домочадцев, но они казались такими далёкими, будто доносились из другого мира.

Мягкая подушка поманила своим теплом, и я, поддавшись слабости, положила на неё голову.

В ту же секунду тело налилось свинцом. Веки отяжелели, мысли стали размытыми, нечёткими. Меня окутал сон.

Проснулась резко, одним рывком, словно вынырнула из ледяного омута. В комнате царил полумрак, лишь тонкая полоска лунного света пробивалась сквозь неплотно задёрнутые шторы. Через пару мгновений в двери заворочался ключ.

Мышцы инстинктивно напряглись.

Что это? Снова дурацкий сон?

Нет. Похоже, всё происходило наяву – в комнату неспешно вошли служанки, держа в руках нечто, отдалённо напоминающее ночники. Но вместо привычных лампочек в них были вкручены светящиеся камни.

Одна из них, та самая, что говорила о Лудде, всё время отводила глаза, но я заметила, что они у неё были красными и опухшими.

– Что случилось? – спросила у Ирмы, встав с кровати.

Девушка не ответила. Обе, словно в рот воды набрали.

Я не сразу заметила, что они притащили с собой три огромных дорожных чемодана.

Служанки двигались быстро, старательно избегая моего взгляда.

Я в оцепенении наблюдала, как они методично открывают шкафы и комоды, достают платья, бельё, украшения – всё то, что принадлежало Анне. После чего вещи аккуратно складывались в чемоданы.

Опустившись в кресло у окна, почувствовала странное отстранение от происходящего. Словно смотрела представление в театре, где актёры разыгрывают сцену сборов, а я – лишь зритель, случайно оказавшийся на этом спектакле.

Время остановилось в этом зачарованном пространстве, где единственными звуками были шорох ткани и тихий стук закрывающихся ящиков.

Когда вещи были собраны, служанки также молча удалились.

Я, ровным счётом, ничего не понимала. Сидела в кресле и пустым взглядом пялилась на чемоданы.

Перовой мыслю было – приехал генерал. Но в доме подозрительно тихо. Да и во дворе никого.

Внезапно тишину разрезали тяжёлые, размеренные шаги, раздавшиеся в коридоре. Секундой позже дверь с тихим скрипом отворилась, и в комнату вошёл отец. Он не спеша прошёлся от одного угла к другому, осмотрел собранные служанками чемоданы, и на тонких губах появилась едва заметная, многозначительная усмешка. По его скупому, безэмоциональному лицу невозможно было понять, о чём он думает на самом деле.

– Что происходит? – я заговорила первой.

Молчать в этой странной и нервной ситуации было невозможно.

– Как я и думал, – отозвался отец, небрежно пнув один из чемоданов, – твой муж от тебя отказался.

Он повертел в руках какую-то записку.

– Бедный генерал не смог вынести позора и нанесённого ему оскорбления.

Я попыталась возразить, объяснить, что измены не было, что во всём возможно, виновата Розалинда, но отец властно поднял руку, обрывая мои слова:

– Довольно! Не желаю ничего слушать.

Я предпочла замолчать. Не хотелось, чтобы меня снова оттаскали за волосы. К тому же мне было любопытно послушать, что ещё скажет этот выродок.

– Я не могу оставить тебя здесь, – продолжил отец, мерно расхаживая по комнате. – Розалинду нужно выдать замуж, а ты… – он остановился и впился в меня пронзительным взглядом зелёных глаз. – Скажем так, твоё присутствие в этом доме может доставить всем нам определённые неудобства.

Неудобства? Неудобства?! Вот уж действительно! Защищать себя от клеветы, раскрыть истинные намерения кузины – это уже считается неудобством?

Впрочем, о чём я вообще говорю? Семья Вейр, как верно было сказано, настоящее крысиное гнездо!

– У нашей семьи есть небольшой домик на севере, – продолжил отец всё тем же ровным, бесстрастным тоном, будто озвучивал план на выходные, а не решал судьбу своей дочери. – Отдалённое, уединённое место, в котором ты сможешь жить. Что скажешь?

Что скажу? У меня наконец-то соизволили спросить мнение? Вот только глядя на уже собранные вещи, я прекрасно понимала – решение принято без меня и за меня. Совершенно не важно, какой ответ я дам. Этот деспот, называющий себя моим отцом, просто решил поиздеваться напоследок. Он упивался своей властью надо мной. Захотел посмотреть на растерянность и беспомощность в моих глазах…

Пусть катится к чертям собачьим!

– Мне нужна официальная бумага! – выпалила я, едва сдерживая рвущуюся из груди ярость. – Нотариально заверенный документ, подтверждающий, что дом, о котором вы говорите, будет принадлежать мне, и только мне!

На долю секунды лицо отца дрогнуло. Похоже, он не ожидал от меня подобного хода. Что ж, тем лучше.

– Если вы откажетесь предоставить такую бумагу, я прямо сейчас побегу к властям и расскажу им всё, что здесь произошло! – продолжала, не давая и шанса возразить. – И поверьте, вы меня не остановите!

Я пошла ва-банк. Решилась на отчаянный шаг. Угрозами и шантажом выстлана моя дорога к свободе.

Кроме того, в груди теплилась надежда, что в этом чёрством, бездушном человеке ещё осталась хоть капля любви к своей дочери, и он не станет стирать мне память…

Глава 7

Отец ухмыльнулся. Он стоял у окна, сцепив руки за спиной. Холодный, сухой, равнодушный, казалось, ко всему.

– Похоже, ты начала понимать правила игры, – едва слышно произнёс он. – Что ж… Будь, по-твоему. Джеймс! – комната наполнилась эхом властного голоса.

В следующее мгновение дверь бесшумно отворилась, и на пороге возник слуга.

– Пошли за Адольфусом Харлоу. Немедленно!

Слуга поклонился и поспешно удалился.

Гнетущая тишина заполнила помещение, точно густой туман. Отец продолжал стоять у окна, глядя в темноту за стеклом, а я сидела, боясь пошевелиться, чтобы не спугнуть момент моей маленькой победы.

Он согласился!

Взгляд упал на собранные чемоданы. В них – вся прошлая жизнь Анны, которая теперь стала моей. Может быть, мне всё же дали шанс написать собственную историю?

Прошло около часа. С приходом первых солнечных лучей, прорезавших предрассветную хмарь, в доме появился сонный и слегка помятый нотариус. Тот самый, что совсем недавно оформлял сделку между Артейром и отцом.

– Адольфус, – заговорил отец, едва мы переступили порог его кабинета, – прости, что так рано, но появились неотложные дела.

Нотариус зевнул и вздрогнул, прогоняя последние ошмётки сна.

– Что вы, граф, – мужчина снова зевнул. – Как я уже говорил, это моя работа. Что нужно от меня?

– Переписать имущество на мою дочь. А именно коттедж в Дала-Эрнэ.

– Что же вы там забыли, миледи? – спросил нотариус, вскинув брови.

– Это законная часть её наследства, – ответили за меня. – Я, как хороший родитель, должен позаботиться о дочери. Тем более, этот дом достался мне от моего отца, а ему – от его. И раз у меня нет сына… Семейные традиции нужно чтить, Адольфус.

Я чуть было не усмехнулась, но успела прикусить язык. Сейчас не самое удачное время демонстрировать своё отношение к словам. Даже намёк на насмешку мог разрушить всё, чего мне удалось добиться.

– Вы прекрасный человек, Вейр, – тепло улыбнулся нотариус. – Как приятно видеть, когда отец так заботится о своём ребёнке.

Желудок скрутило от этого спектакля лицемерия. Нотариус, не скрывая угодливости, откровенно лебезил перед отцом. А отец, в свою очередь, с усердием, достойным лучшего применения, разыгрывал роль любящего и заботливого родителя перед посторонними людьми. Эта неестественная, насквозь фальшивая сцена вызывала у меня непреодолимое желание покинуть помещение. Каждая фраза, каждый жест были пропитаны ложью и притворством, от которых хотелось скорее избавиться, словно от липкой паутины, опутавшей всё вокруг.

Закончив любезничать, нотариус достал из своего портфеля плотные гербовые листы и, с позволения хозяина, устроился за рабочим столом.

Когда все документы были оформлены и подписаны, Адольфус Харлоу поставил свою печать и довольно произнёс:

– Вот, пожалуйста. Дарственная на имя Анны Артейр. Имущество и все обязательства по нему отчуждаются полностью в ваше право, – подытожил мужчина, передав мне бумаги.

Я бережно приняла документы. Они показались мне неожиданно тяжёлыми, будто весили не меньше моей прежней жизни.

Отец внимательно следил за каждым моим движением. Словно наблюдал за неразумным ребёнком, которому позволили поиграть во взрослые игры.

За окном к этому времени давно уже рассвело, но кабинет был погружен в полумрак. Тяжёлые бархатные шторы нехотя пропускали тонкие лучики света.

Через двадцать минут Адольфус Харлоу, церемонно откланявшись, покинул кабинет, оставив нас наедине с отцом. Теперь, когда все формальности были улажены, напряжение между нами достигло своего апогея.

– Когда мне нужно уехать? – мой голос прозвучал неожиданно громко.

– Прямо сейчас, – отец кивнул в сторону окна. – Карета давно тебя ждёт.

Всё произошло быстро, точно в каком-то лихорадочном сне. Лакеи бесшумно забрали чемоданы из моей комнаты и поспешно потащили их к выходу.

Коридоры поместья встретили меня гнетущей тишиной. Дом словно вымер – ни единой души, никто не вышел проститься. Впрочем, чего я ещё ожидала?

Выйдя на улицу, крепко ухватилась за перила. Яркое солнце врезалось в глаза, наполнив пространство звенящим белым цветом.

Спустя несколько секунд зрение сфокусировалось, и я смогла рассмотреть экипаж, запряжённый двойкой гнедых лошадок.

Морозный воздух покалывал щёки, заставляя кожу гореть от холода.

С каждым шагом вниз по ступенькам тревога внутри нарастала, точно снежный ком.

Я ни черта ничего не знала…

Ни о Дала-Эрнэ, ни о доме, который неожиданно оказался в моих руках. Я понятия не имела, в каком состоянии находилось унаследованное имущество и какие сюрпризы могли поджидать меня впереди.

Внутреннее чутьё упрямо нашёптывало, что я вляпалась по самую макушку. Хотя, казалось бы, куда уж хуже?

Погрузившись в мысли, я безмолвно наблюдала, как лакей и возница привязывают мои чемоданы к крыше экипажа. Радовало, что вещи мне оставили. Уверена, некоторые из них можно будет продать. В моём нынешнем положении деньги имели куда большее значение, чем бальные платья, кружевные сорочки и шёлковые панталоны.

– Берт, довезёт тебя до места, – буркнули за спиной.

На крыльце появился отец. Пар из его рта вырывался сизыми облачками.

Мне хотелось расспросить его о Дала-Эрнэ – что это за место, как далеко оно находится. Но настоящая Анна наверняка и так это знала, поэтому никаких вопросов. Лучше уехать отсюда как можно скорее.

Единственное, что грело душу – документы на коттедж, надёжно спрятанные в кармане платья.

– Когда прибудешь на место, не забудь передать привет местному префекту, – усмехнулся отец.

Я обернулась. Хотела ответить, но слова застряли в горле.

Такой человек, как граф Вейр, не достоин прощальных слов.

Ступив на гравийную дорожку, подошла к ожидавшему экипажу. Лакей как раз опустил для меня лесенку. Я уже поднялась, как вдруг услышала голоса, донесшиеся со стороны конюшни.

– Не можно! – кричал старый конюх. – Хозяин не позволял!

Я резко обернулась и замерла. Двое мужчин тащили под уздцы Шторма. Огромный жеребец упирался, бил копытами, но амбалы крепко держали его, не давая вырваться. За ними, прихрамывая и размахивая руками, семенил старый конюх.

– Что происходит? – я в растерянности повернулась к отцу.

– Это… – он безразлично махнул рукой. – Решил избавиться от проблемного коня. Мясники дают хорошую цену за такую тушу. От этого монстра одни неприятности – никого к себе не подпускает. Да и содержание дорого обходится.

Меня затошнило. Шторм – боевой конь. Как можно так просто отправить его на бойню?

– Ты не можешь!

– Тебе-то что?

– Это конь Артейра!

– Поместье принадлежит мне, и я в своём праве распоряжаться всем, что здесь находится. – холодно отрезал отец. – Включая строптивых животных.

Шторм издал пронзительное ржание, от которого сердце сжалось.

– Отпусти!

– Заткнись! – рявкнул отец. – Ты здесь никто! Конь принадлежит мне, и я волен поступать с ним как пожелаю. А если ты сейчас же не сядешь в экипаж, клянусь, я прикажу выпороть тебя прямо здесь!

Его слова хлестнули не хуже плети.

Разговорами тут ничего не добьёшься – передо мной стоял не человек, а чудовище.

Не задумываясь ни на секунду, я соскочила с лесенки экипажа и бросилась к конюшням.

Подол платья путался в ногах, холодный воздух обжигал лёгкие.

Я понимала, что, возможно, совершаю величайшую глупость в своей жизни, но остановиться уже не могла.

– А ну, живо отпустите коня! – властно рявкнула я.

– Ишь ты, какая бойкая, – презрительно ухмыльнулся один из дюжих мужланов.

– Это наша скотина, красотка, – с наглой ухмылкой парировал второй. – Мы за неё сполна заплатили!

– Не правильно это! – послышался надтреснутый кашель старого конюха. – У нового хозяина нет прав.

– Заткнись, хрыч! – зловеще процедил верзила. – Не лезь не в своё дело!

Конюх упрямо потянулся к поводьям, пытаясь освободить коня. Но один из амбалов, не церемонясь, с размаху ударил старика сапогом в живот.

Глухой удар, сдавленный стон – и старый конюх, потеряв равновесие, рухнул в грязную лужу.

Тонкая корочка льда треснула под его телом, и холодная вода моментально пропитала одежду.

– Ублюдки! – бросила я, помогая конюху встать на ноги.

Старик судорожно хватал ртом морозный воздух. Его лицо побледнело от боли.

– Тебе бы тоже держать язык за зубами, – ухмыльнулся один из амбалов, мазнув по мне сальным взглядом.

Бессильная злоба захлестнула меня с головой.

Ненавижу этот мир! Где можно вот так просто ударить старика, отправить благородное животное на бойню, выгнать человека из дома… Где никому нет дела до правды.

Я смотрела на этих громил, на их самодовольные рожи, и меня трясло от ярости. Но что я могла сделать? Хрупкая девушка против двух здоровенных мужиков. Даже если бы я бросилась на них с кулаками, они просто посмеялись бы надо мной. А потом… что потом? Отец приказал бы выпороть меня.

Ненавижу себя! Свою беспомощность! Свою слабость!

Шторм снова заржал, отчаянно дёргая поводья. В его глазах я видела такой же бессильный гнев, такую же ярость от невозможности вырваться…

До крови закусила губу, чувствуя, как по щекам катятся слёзы – не от страха, от злости! От осознания того, что ничего не могу изменить. Что весь мой протест, все мои попытки противостоять этой несправедливости разобьются о железную стену чужой воли и власти.

Старый конюх рядом со мной тихо всхлипывал, размазывая по морщинистому лицу грязь вперемешку со слезами. Он тоже был бессилен что-либо сделать.

“Будь ты проклят!” – мысленно прокричала я, глядя на фигуру отца, неподвижно застывшую на крыльце. Будь проклят этот дом, эта семья, все эти люди, для которых нет ничего святого!

Но проклятия – такие же пустые слова. Они ничего не изменят. Никого не спасут. Ни Шторма, ни старого конюха, ни меня саму…

В этот момент что-то внутри меня надломилось. Словно тонкая корочка льда, сдерживавшая бушующий поток. Я почувствовала, как по венам разливается странное тепло – не обжигающее, но наполняющее каждую клеточку тела неведомой силой.

Время замерло. Звуки стали приглушёнными, картинка перед глазами приобрела удивительную чёткость: я видела каждую морщинку на лице старого конюха, каждую каплю пота на лбах амбалов, каждую прядь в гриве Шторма.

А потом случилось это… Из моих рук вырвалась невидимая волна энергии, прокатившись по двору подобно порыву ветра. Мужчин снесло на несколько метров.

Кое-как поборов шок, подбежала к Шторму. Времени не было.

– Помогите мне! – крикнула конюху.

Старик кинулся на помощь и помог снять с коня уздечку.

Шторм замер, его умные глаза внимательно следили за каждым нашим движением. В них не было страха – только какое-то почти человеческое понимание происходящего.

Освободив коня, я хлопнула его по крупу:

– Беги!

Конь взвился на дыбы и рванул к воротам. Я видела, как слуга пытается закрыть тяжёлые створки, но было поздно. Могучий конь, набрав скорость, снёс не только ворота, но и незадачливого работника, который отлетел в сторону.

Грохот, крики, топот копыт – всё смешалось в какофонию звуков. А я стояла посреди двора, чувствуя, как медленно угасает то странное тепло внутри.

Оцепенение спало не сразу. Лишь когда ощутила жгучую боль от пощёчины, поняла, что рядом стоит отец.

– Дрянь! – прокричал он. – Что ты наделала?

Я подняла подбородок, краем глаза заметив, что вместе с конём пропал и конюх. Видимо, успел убежать. Верное решение. Ему тут не место. Отец с него три шкуры спустит.

– Как ты смогла? Как? – брызжа слюной вопил отец.

Странно, но тело окутало холодное безразличие. Я просто кивнула – ни одного лишнего слова, ни единой эмоции. После чего отправилась к экипажу, где неожиданно столкнулась с тётушкой Гиллиан. Женщина воровато огляделась. Её руки заметно дрожали, когда она торопливо впихнула мне небольшой мешочек.

– Боги с тобой, – коротко произнесла она, смахнув с щеки слезу. – И не держи зла на старую дуру.

– Я не могу…

Тётя недослушала, она вбежала на крыльцо и скрылась в доме в такой скоростью, будто бежала от чудовища. Я обернулась – чудовищем, несомненно, был отец Анны.

Граф шёл к экипажу, но тут его остановили амбалы, которые, думаю, захотели спросить с него за коня.

– Трогай! – крикнула вознице, запрыгивая в экипаж.

Кучер, благослови его боги, не стал задавать вопросов. Хлестнул лошадей, и карета рванула с места.

Глава 8

Устроившись в экипаже, я заглянула внутрь мешочка и обнаружила горсть монет разного достоинства. Последний подарок от единственного человека в этом доме, кто проявил ко мне хоть каплю доброты.

Колёса экипажа мерно стучали по мощёной дороге, и я, стараясь отвлечься от грустных мыслей, жадно вглядывалась через крошечное окно в проплывающие мимо картины.

Местность, по которой мы проезжали, чем-то напоминала большую деревню или посёлок, с аккуратными ухоженными домиками, сложенными из серого камня и увитыми засохшим плющом. Небольшие палисадники украшали пожухлые осенние цветы, а из труб поднимался уютный дымок.

На улицах было немноголюдно – редкие прохожие, закутанные в тёплые шали и пальто, спешили по своим делам. Женщины в длинных юбках и чепцах торопливо переходили улицу, придерживая корзины с покупками. Возле колодца в центре площади судачили две пожилые дамы, их голоса доносились до меня приглушённым эхом.

Однако по мере того, как мы удалялись от особняка, окружающий пейзаж начал меняться. Аккуратные домики постепенно сменились старыми и разваленными строениями, а в редких садах уже сложно было заметить хоть какой-то намёк на былую ухоженность.

Внезапно гнетущую тишину пронзил свирепый голос:

– Нужно было платить вовремя, старая дура!

– Мой сын… Он скоро вернётся, – дрожащим голосом ответила женщина.

– Твой сын, наверняка валяется в какой-нибудь в канаве! Плати или убирайся прочь! Иначе законников вызову, уж они-то с тобой церемониться не станут!

– Прошу вас! Разве не видите, она не в себе? – вмешался ещё один голос.

– Плевать мне на эту полоумную! Аренду за дом надобно вовремя платить!

Я узнала голоса. По крайней мере, один из них точно. Та женщина… мать Лудде!

Не раздумывая ни секунды, я вскочила с места, распахнула дверцу и на ходу крикнула:

– Стой!

Возница выругался. Кони заржали. Карета остановилась так резко, что я едва не вывалилась наружу.

Спрыгнув на землю, поспешила на голоса. Длинный подол платья путался в ногах, ткань цеплялась за грязь и камни, но я упрямо шла вперёд.

На улице разворачивалась настоящая драма. Я не ошиблась. Женщиной была мать Лудде, а второй голос принадлежал той самой служанке, которая говорила о конюхе – подруге Ирмы.

Мать Лудде была ещё более измождённая, чем при первой нашей встрече. Она стояла, прижавшись спиной к облупившейся стене маленького покосившегося домика, а перед ней, нависая словно грозовая туча, возвышался дородный мужчина. Его жилет едва сходился на толстом животе, а на щеках выступили неприятные красные пятна.

– Что здесь происходит? – рявкнула я, скопировав приказной тон отца.

– А ты ещё кто такая? – процедил мужчина, смерив меня презрительным взглядом. – Тоже заступаться за эту нищенку решила?

Я выпрямилась, расправив плечи и вздёрнув подбородок. Каждая мышца тела напряглась в попытке сохранить самообладание. Никогда не была хорошей актрисой, но сейчас что-то внутри меня щёлкнуло. Может, это была злость, а может, чувство ответственности.

– Я Анна Артейр! – произнесла с неожиданной для самой себя твёрдостью.

Мужчина слегка прищурился, точно оценивая правдивость моих слов. Между бровей пролегла глубокая морщинка. Затем его цепкий взгляд медленно скользнул по экипажу, задерживаясь на потёртой обивке и мелких деталях, которые могли бы выдать ложь в моих словах или, напротив, подтвердить статус.

– Госпожа… – наконец пробормотал он.

Моя фамилия всё-таки его немного отрезвила. Наверное, не все местные знали, что поместье и особняк перешли во владение семьи Вейр.

– Я спрашиваю, что здесь происходит? – повторила, делая шаг вперёд.

Толстяк выпрямился, пытаясь казаться внушительнее.

– Всё по закону, госпожа. Эта старуха уже третий месяц не платит за дом. Я человек терпеливый, но всему есть предел!

– Её сын… пропал – попыталась объяснить служанка. – Она не в себе после этого.

Я сказала, что её сына больше нет. Но бедная женщина всё равно считает, что Лудде пропал? Видимо, она построила стену отрицания вокруг своего сердца, непроницаемую, как крепостной вал – ни слёзы, ни мои слова, ни даже время не способны её разрушить.

– А мне какое дело? – хмыкнул мужчина. – Закон есть закон!

В глазах матери Лудде застыло безысходное отчаяние.

– Сколько она вам должна? – спросила я, чувствуя, как сжимается сердце.

Мужчина прищурился, а на уголках губ появилась гаденькая ухмылочка.

– Восемнадцать серебряных, госпожа.

– Восемнадцать? – возмутилась девушка. – Вы же говорили двенадцать!

– Проценты, милочка, проценты, – пояснил толстяк, продолжая улыбаться. – Плюс моральный ущерб за ожидание.

Вот же гадёныш! Увидев перед собой сердобольного, готового помочь человека, он просто воспользовался ситуацией и завысил сумму.

Заглянула в мешочек. Медь, проблеск холодного серебра, даже пара золотых монет затерялась.

– Было двенадцать? – я подняла взгляд на толстяка, мысленно пересчитывая сумму. – За три месяца? Значит, за месяц четыре серебряных, без процентов и… – я невольно скривилась, – вашего так называемого “ущерба”?

– Точно так, госпожа, – подтвердил он.

– Вот, здесь долг и ещё дополнительная плата за три месяца вперёд.

Скрепя сердце, я высыпала монеты в его протянутую ладонь.

С каждым металлическим звоном, с каждой упавшей монетой частица моей свободы и надежд улетучивалась. Почти половина всех денег…

– Мне нужна расписка, – твёрдо заявила я, заметив, как жадно блеснули глаза мужчины. – Расписка о том, что аренда внезапно не подорожает!

– Но… Госпожа, так дела не ведутся, – запротестовал мужчина, сжав в кулаке деньги.

Я хотела было предложить дополнительную плату, но, поразмыслив, решила зайти с другой стороны.

– Иначе я всё расскажу своему мужу! Вы ведь знаете моего мужа? Виктор Артейр! Благородный воин и господин! Посмотрим, как генерал отреагирует на то, что вы выгоняете на мороз беззащитную женщину!

Благородный воин и господин?! Господи, что я несу!

Для пущей убедительности я деловито упёрла руки в бока, втайне холодея от страха, что мужик раскусит мой неуклюжий фарс.

– Конечно-конечно, – пробормотал толстяк, пряча деньги в карман. – Зайдёте ко мне завтра, я всё оформлю как полагается.

– Нет, – я схватила его за рукав. – Прямо сейчас!

Мужчина недовольно цокнул языком, выпустив клуб густого пара. Шлейф его дыхания был пропитан терпким ароматом чеснока, который, казалось, на мгновение завис в пространстве между нами.

С плохо скрываемым недовольством он извлёк из внутреннего кармана потёртого пальто клочок бумаги и огрызок карандаша. Неуклюже прислонившись к обшарпанной стене, мужчина принялся что-то торопливо царапать.

– Вот, – закончив толстяк передал мне листок.

Я внимательно изучила неровные строчки. Почерк был небрежным, буквы кренились в разные стороны, будто спотыкаясь друг о друга, но содержание было вполне разборчивым. Не нотариальная бумага, но и такая вполне сгодиться.

– Благодарю вас, мистер… – я вчиталась в замысловатые закорючки и размашистую подпись в нижней части листка, – мистер Боше. Что ж, если всё улажено, то я вас больше не задерживаю. Всего доброго.

Толстяк что-то буркнул и, придерживая края жилета, нехотя откланялся.

Я подошла к женщине и служанке. Девушка от меня отшатнулась, а вот мать Лудде, напротив, протянула руки.

– Спасибо, вам госпожа, – надтреснутым голосом произнесла она.

– Это всё, что я смогу для вас сделать.

– Мой сын вернётся. Мы вам всё возместим!

– Не нужно… ничего не нужно.

Её слова, как удары ножом в сердце. Я даже спокойно ей в глаза смотреть не могла.

– Вы… вы знаете моего Лудде? – спросила она, внезапно ухватившись за мою руку. – Поэтому помогли?

– Я… – запнулась, не зная, что ответить. – Я слышала о нём.

– Он хороший мальчик, – с гордостью произнесла женщина. – Работящий, честный. Никогда меня не бросил бы.

Я взглянула на служанку, но та лишь отвернулась. Думаю, девушка уже знала, что Лудде мертв. И возможно, винила меня.

– Лудде, скоро вернётся, – продолжила женщина.

Меня покоробило, сердце съёжилось в комок.

“А может, взять её с собой?” – мысль мелькнула, но тут же исчезла.

Взять с собой? Женщина думает, что её сын жив и скоро вернётся. Она никогда не покинет дом. Каждый вечер её дрожащие пальцы будут зажигать свечу в его комнате, раскладывать чистое бельё на кровати. А когда кто-то осмелится произнести слово “смерть”, её взгляд пронзит говорящего насквозь – пустой, отрешённый, будто человек обращается к ней на языке, которого не существует в мире.

Я сделала всё, что могла: погасила долг, внесла плату за три месяца вперёд, выпросила расписку о неизменности аренды… Что ещё от меня требовалось? Забрать женщину силой? Заткнуть ей рот кляпом, связать по рукам и ногам и швырнуть в карету, словно безжизненный груз?

К тому же, я сама брела в неизвестность. Что ждёт меня в Дала-Эрнэ? Если вместо обещанного коттеджа там стоит покосившийся сарай с прохудившейся крышей? Что я буду делать с больной женщиной, когда сама балансирую на краю пропасти?

Нет, я сделала всё возможное. Теперь пришло время позаботиться о себе.

– Идёмте в дом, Марта, – голос служанки выдернул меня из оцепенения, словно из глубокого сна. – Вам необходимо отдохнуть.

– Да, да, сейчас… Госпожа, – женщина вцепилась в мою ладонь с удвоенной силой. – Вы ведь из того большого дома на холме? Не видели моего мальчика?

Кровь отхлынула от лица, оставив лишь холод и пустоту. Слова застряли в горле. Что я должна была сказать этой несчастной?

– Я… я поспрашиваю о нём, – пообещала, осторожно высвобождая руку. – Если что-то узнаю, вернусь и сообщу вам.

Это была ложь, от которой меня затошнило. Я смотрела на женщину… измождённую, израненную, и чувствовала себя последней мерзавкой.

– Госпожа, нам пора, – в разговор вмешался возница, его хриплый голос прозвучал почти спасительно. – У нас с вами долгий путь.

Я кивнула и напоследок вручила девушке расписку вместе с золотой монетой.

– Позаботься о ней, – прошептала, вложив в слова всё невысказанное сочувствие, и, не оглядываясь, вернулась к карете.

Глава 9

Ехали долго. Очень долго… Я тысячу раз пожалела, что вообще согласилась. Лучше было бы сбежать и стать служанкой в каком-нибудь доме, чем трястись столько времени в экипаже. В этом мире не знали что такое асфальт или вообще ровная дорога! Стоило выглянуть наружу, чтобы понять: дороги здесь представляли собой нечто среднее между звериной тропой и полем после артобстрела.

Карета подпрыгивала на каждой кочке, словно живое существо, пытающееся сбросить с себя непрошеного наездника. Меня бросало из стороны в сторону, и я то и дело ударялась то плечом, то головой о жёсткую деревянную обшивку. Кажется, на второй день пути у меня на теле не осталось ни одного места без синяка.

На четвёртый день пейзаж за окном сменился: городские предместья остались позади, и мы въехали в густой лес. Ветви деревьев смыкались над головой, образуя подобие зелёного коридора.

По лесной дороге ехать стало чуть легче – меньше ям, больше упавших ветвей и корней, торчащих из земли. Зато запахи! Воздух, наполненный ароматом сосновой смолы, влажной почвы и диких трав, проникал в карету, и я жадно вдыхала его, пытаясь отвлечься от неудобств путешествия.

Единственным моим развлечением была… магия. А как ещё назвать силу, что сбила с ног тех амбалов?

Я пробовала и так и эдак – возводила руки, переплетала палацы. Сила откинулась лишь единожды, когда я со злости пнула сиденье напротив. В этот самый момент я почувствовала тепло, и с пальцев посыпались искры, едва не подпалив мне подол платья. После этого я решила, что эксперименты лучше оставить на потом.

Чтобы размяться и дать лошадям отдохнуть мы останавливались в небольших придорожных посёлках, и в это время мне чудилось, что я видела Шторма. Чёрная точка на горизонте то появлялась, то вновь растворялась в дымке. В конечном итоге я списала это на усталость и игру воображения. Не может же конь и вправду самостоятельно идти за нами на протяжении всего пути.

Берн оказался суровым мужчиной, который никогда не улыбался. Но он хотя бы не смотрел на меня как на прокажённую.

К концу недели пошёл снег… Мягкий, словно пух, он медленно кружил в воздухе, опускаясь на землю нежным покрывалом. Я высунула руку из окна кареты, поймав несколько снежинок на ладонь. Они тут же растаяли, оставив после себя лишь прохладные капельки воды.

Поначалу снег падал неспешно, создавая лишь тонкий слой на дороге и ветвях деревьев. Я любовалась преображающимся пейзажем – мир вокруг становился чище, светлее, словно укрывался белоснежным одеялом, скрывающим все его несовершенства. Деревья, ещё недавно голые и мрачные, теперь были украшены серебристым инеем.

С каждым часом снега становилось всё больше. К полудню его слой на дороге достигал уже щиколотки, а к середине дня – колена. Лошади начали утомляться, с трудом пробиваясь через сугробы. Их дыхание вырывалось клубами пара, конденсируясь в морозном воздухе.

– Далеко ещё? – спросила я, когда мы остановились, чтобы дать лошадям передохнуть.

– До ближайшего поселения часа три пути, если погода не ухудшится, – ответил Берн, хмуро глядя на небо.

Но погода явно не собиралась нам благоприятствовать. Чем дальше мы продвигались, тем выше становились сугробы. Снег уже не падал отдельными хлопьями, а валил сплошной стеной, ограничивая видимость до нескольких метров. Ветер усиливался, подхватывая снежинки и швыряя их в лицо, заставляя щуриться и прикрывать глаза рукой.

К вечеру началась метель.

Ветер выл и стонал, словно раненый зверь, швыряя в экипаж колючие ледяные иглы. Холод пробирался под одежду, заставляя меня дрожать и плотнее кутаться в плащ, явно не предназначенное для такой погоды.

Лошади двигались с огромным трудом, проваливаясь в снег. Экипаж то и дело застревал, и Берну приходилось спрыгивать с козел, чтобы помочь животным выбраться из особо глубоких сугробов. Я видела, как он возвращался, весь покрытый снегом, с красными от холода руками и лицом.

– Нам нужно остановиться! – наконец прокричал он сквозь завывания вьюги, с трудом открыв дверцу кареты. – Дальше ехать опасно! Лошади выбиваются из сил, а дорогу почти не видно!

Я только кивнула. Мысль о том, чтобы застрять посреди этого снежного ада без укрытия, была по-настоящему пугающей.

– Впереди должна быть деревня! – продолжил Берн, перекрикивая ветер. – Я видел указатель перед началом метели! Постараемся добраться до неё!

Следующие часы превратились в настоящий кошмар. Экипаж двигался со скоростью улитки, постоянно застревая в снежных заносах. Берн то и дело спрыгивал с козел, чтобы разгребать сугробы перед лошадьми или толкать карету. Я тоже выходила помогать, несмотря на протесты. Мои руки быстро покраснели и онемели от холода, а платье промокло от снега, но выбора не было – либо мы добираемся до укрытия, либо замерзаем в пути.

Когда впереди наконец замаячили тусклые огоньки, это показалось мне чудом. Деревенька оказалась крохотной – всего десяток домов, сгрудившихся вокруг центральной площади.

Местный трактир представлял собой приземистое бревенчатое строение с тусклым фонарём над входом. Внутри было тепло от пылающего в очаге огня, пахло жареной рыбой и пивом. Несколько местных жителей, сидевших за столами, с интересом и некоторой настороженностью смотрели на покрытых снегом незнакомцев.

– Путники, застигнутые метелью? – хмыкнул пожилой трактирщик, вытирая руки о передник. – Повезло вам, что добрались до нас. В такую погоду даже волки не рискуют выходить на охоту.

– Нам нужно передохнуть и место в конюшне для лошадей, – буркнул Берн, стряхивая снег с плаща.

– Всё найдётся, – кивнул трактирщик. – Садитесь. Сытый, горячий ужин то, что сейчас вам нужно.

Берн пошарил по карманам и отдал пару серебряников. Мне повезло – отец дал вознице некоторую сумму денег, так что свои сбережения я смогла сохранить почти полностью.

Пока возница с трактирщиком разбирались о месте, куда можно поставить лошадей и карету, меня посадили возле большого камина, и я с наслаждением вытянула ноги в сторону искрящихся поленьев. Тепло медленно разливалось по телу, возвращая чувствительность замёрзшим пальцам.

Через какое-то время мной овладела полудрёма – сказывались усталость и напряжение последних часов пути. Я даже не заметила, как к столу подошла девушка. Очнулась только от негромкого стука – она поставила передо мной деревянный поднос с едой.

– Вот, госпожа, поешьте, – произнесла она тихим голосом.

На подносе лежала жареная рыба – тощая, костлявая, с потемневшей от огня чешуёй. Рядом ломоть чёрного хлеба и глиняная кружка с каким-то дымящимся напитком, распространяющим аромат трав и мёда. При виде еды я внезапно осознала, насколько проголодалась – последний раз мы перекусывали ещё утром, до того как метель разыгралась в полную силу.

– Благодарю, – кивнула девушке, которая поспешно отступила и скрылась за дверью, ведущей, по-видимому, на кухню.

Рыба оказалась на удивление вкусной, но сейчас, наверное, мне и уксус покажется сладким.

Сквозь гул голосов и потрескивание пламени в камине я не сразу заметила, что дверь трактира снова открылась, впустив порыв ледяного ветра и снежную пыль. Это вернулся Берн, рядом с ним стоял трактирщик, что-то оживлённо говоривший и указывающий в сторону прилавка.

Я ожидала, что Берн присоединится ко мне за столом, но вместо этого он направился прямиком к стойке, где ему уже в кружку наливали чего-то крепкого.

Мгновение спустя трактирщик поднял руку, подозвав к себе мужчину, что сидел за дальним столом. Тот неторопливо поднялся – невысокий, худой, с чёрной бородкой, припорошённой сединой.

Все трое теперь стояли у прилавка, периодически бросая на меня взгляды. Внезапно по спине пробежал холодок, и это не имело ничего общего с зимней стужей за окнами. Через минуту, показавшуюся вечностью, Берн отделился от группы и направился к моему столу.

– Госпожа, – начал он, не садясь, – вам выделили комнату наверху. Вторая дверь направо от лестницы. Подавальщица вас проводит.

Я молча кивнула, ожидая продолжения.

– Что касается дальнейшего пути, – Берн на мгновение замялся, – дорогу к Дала-Эрнэ полностью замело. Карета там не проедет.

– Что же тогда делать?

– Утром вы поедете с Хорстом, – Берн кивнул в сторону бородатого мужчины у стойки. – На санях. По зимнему тракту через перевал. Так будет быстрее и безопаснее.

– А вы? – спросила я, чувствуя, как внутри нарастает паника.

– Останусь здесь с каретой. Когда метель утихнет и дороги расчистят, поеду обратно.

Я окинула взглядом незнакомца. Взгляд его был цепким и расчётливым, как у торговца, оценивающего товар. Густая борода не могла скрыть тонкую ухмылку, притаившуюся в уголках его губ.

– Не бойтесь, – попытался успокоить меня Берн. – Хорст – возит почту и срочные грузы между поселениями. Трактирщик за него ручается, а они знакомы больше двадцати лет. К тому же у вас нет выбора. Карета не пройдёт по этим заснеженным дорогам, а сани с упряжкой северных лошадей преодолеют перевал за два дня.

Делать было нечего, пришлось согласиться.

Я встала, кивнула Хорсту и последовала за девушкой, которая уже ждала меня, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Она провела меня в отведённую мне комнату.

Комнатка оказалась на удивление уютной. Здесь уже весело потрескивал огонь в растопленном камине, озаряя помещение мягким мерцающим светом. Я сняла промокшее насквозь платье и аккуратно повесила его сушиться возле очага. Затем, обессиленная дорогой и переживаниями, рухнула на кровать. Несмотря на жёсткость постели, сон быстро меня сморил.

Пробуждение наступило внезапно от настойчивого стука в дверь. Я неохотно поднялась и, плотно укутавшись в одеяло, побрела открывать. На пороге стояла та же девушка, что вечером показывала мне комнату.

– Что случилось? – сонно пробормотала я, с трудом разлепляя глаза.

– Вас ждут во дворе, – учтиво ответила она. – Сани готовы.

Поблагодарив служанку, я быстро начала собираться. Платье, висевшее у камина, к счастью, успело высохнуть. Я натянула его, поправила смявшуюся за ночь юбку и наспех привела в порядок волосы, заплетя их в простую косу.

В общем зале таверны царило привычное утреннее оживление. Несколько местных жителей завтракали за столами, негромко переговариваясь. Трактирщик суетился за стойкой, разливая напитки.

Я обвела помещение взглядом, силясь отыскать хоть какой-то признак присутствия Берна, но его нигде не было видно.

– А где… – начала я, подойдя к трактирщику.

– Берн? – понимающе кивнул он, протирая кружку. – Уехал уже.

– Как уехал? – опешила я. – Но ведь снег… дороги.

Трактирщик усмехнулся, обнажив ряд неровных зубов:

– Вчера поздно ночью, когда вы уже почивали, в таверну заявился маг. Они с вашим Берном долго о чём-то толковали, а потом уехали вместе, едва рассвело.

– Но как же… – я не находила слов от изумления. – Разве можно сейчас ехать?

– С магом-то? – трактирщик снова усмехнулся. – Ещё как можно! Он дорогу расчистил так, что любо-дорого посмотреть.

К горлу подкатил тугой комок обиды. Значит, Берн просто уехал. Ничего не сказал, не предупредил, не попрощался. Избавился от обременительной обязанности, перепоручив меня случайному знакомому!

Я стояла посреди таверны, чувствуя, как внутри нарастает смесь обиды, разочарования и странной горечи. Меня бросили… снова.

Пока я лихорадочно осмысливала случившееся, дверь таверны распахнулась. На пороге появился Хорст, в тяжёлой мохнатой шубе и меховой шапке.

– Всё готово, госпожа, – произнёс он, отряхивая снег с одежды. – Сани ждут, кони отдохнувшие.

– А мои вещи? – спросила я, внезапно вспомнив о чемоданах с платьями и личными принадлежностями, который остался в карете.

– Не волнуйтесь, – Хорст широко улыбнулся. – Ваш багаж цел и невредим, всё уже переложено в сани. Ни одна ниточка не пострадала.

Глубоко вздохнув, я накинула на плечи плащ, который прошлым вечером удалось просушить у камина, и последовала за Хорстом к выходу.

Снаружи меня встретил ослепительный блеск снега. Метель прекратилась, и теперь вся деревенька была укутана в сверкающее белое покрывало.

У крыльца таверны стояли крепкие деревянные сани, запряжённые тройкой приземистых мохнатых лошадей. На дне саней были разложены меховые покрывала и шкуры, а мои чемоданы были надёжно привязан сзади.

– Садитесь, госпожа.

Хорст помог мне устроиться на сиденье и укрыл ноги толстым меховым пледом.

– До Дала-Эрнэ путь неблизкий. Эти малыши, – он кивнул на лошадей, – рождены для снега. Они летят по нему, как птицы по воздуху.

Я ещё раз обернулась на таверну, словно ожидая, что в последний момент появится Берн. Но двери оставались закрытыми.

Хорст взмахнул вожжами, что-то крикнул лошадям на незнакомом мне наречии, и сани тронулись, легко скользя по снежному насту.

Мы выехали из деревни и направились к видневшимся вдали заснеженным холмам. Мир вокруг был ослепительно бел и чист, но на душе у меня было тревожно. Я не могла отделаться от ощущения, что что-то не так…

Глава 10

Сани мчались по заснеженной равнине с удивительной скоростью. Северные лошади, похожие на мохнатых медведей, легко пробивались сквозь сугробы, вздымая вокруг облака снежной пыли. Их короткие, крепкие ноги, казалось, были созданы специально для этих суровых условий.

Хорст сидел спереди, время от времени покрикивая на упряжку.

Я глубже зарылась в меха, пытаясь защититься от ледяного ветра, который, казалось, пронизывал до костей.

Подняв голову, увидела впереди величественную панораму заснеженных гор. Их вершины, словно острые клыки, впивались в небо, а склоны сверкали на солнце, покрытые нетронутым снегом. Между двумя наиболее высокими пиками виднелся узкий проход – перевал, о котором говорил Берн.

– Это Волчий Зев, – сказал Хорст, указывая кнутом на перевал. – Самый быстрый путь в Дала-Эрнэ в это время года.

Я невольно поёжилась. Название не внушало оптимизма, да и сам перевал выглядел зловеще.

– Почему его так называют? – спросила я, не уверенная, что хочу знать ответ.

– Говорят, в древности здесь обитала стая белых волков, огромных как медведи. Они караулили путников на самом узком участке перевала, где некуда свернуть. Но это всё сказки. Огромных как медведи? – Хорст усмехнулся в бороду. – Простых волков, да, здесь тьма-тьмущая, а вот огромных как медведей… Не, таких не видывал!

М-да, мне сразу “полегчало”. Не хватало ещё от волков отбиваться.

Сани ускорили ход. Лошади словно чувствовали близость перевала и мчались вперёд с удвоенной силой.

Внезапно меня пронзила тревожная мысль: а что если они почуяли волков?

Я лихорадочно завертела головой. Вокруг возвышались лишь угрюмые каменные глыбы, местами прерываемые редкими голыми кустарниками, торчащими из сугробов.

Вдруг мне снова почудился Шторм – его чёрная развевающаяся грива на мгновение взметнулась над белым покрывалом и тут же растворилась, будто привидение. Я замотала головой, в попытке прогнать наваждение. Должно быть, долгие часы тряски, пронизывающий до костей холод и ослепительная белизна снега, от которой уже мутило, совсем меня измотали…

По мере нашего подъёма дорога сужалась. Если внизу сани могли свободно разъехаться со встречным экипажем, то теперь едва хватало места для нашей упряжки. Стены ущелья с обеих сторон поднимались вверх, словно желая дотянуться до самого неба. Снег здесь лежал неровно – в одних местах образовались глубокие сугробы, в других ветер оголил каменистую поверхность, по которой полозья саней скрипели с пронзительным звуком.

Солнце постепенно сдвигалось к западу, удлиняя тени и окрашивая снег в золотистые оттенки. Несмотря на яркий свет, в ущелье становилось холоднее – горные стены не пропускали тепло.

Примерно через час мучительного подъёма дорога стала более пологой. Ущелье постепенно расширялось, и вскоре мы оказались на вершине перевала – небольшом плато, окружённом острыми пиками.

Хорст остановил сани, давая передохнуть лошадям. Я с облегчением выпрямилась, разминая затёкшие от долгого сидения мышцы.

– Вот вы и на месте, – мужчина указал вперёд рукой.

Я повернулась и застыла от открывшейся картины. Перед нами простиралась долина, спускающаяся к морю. Снег здесь был не таким глубоким – местами виднелись проплешины зеленоватого мха и тёмных скал. А в самом низу, в месте, где долина встречалась с морским заливом, раскинулся город.

– Дала-Эрнэ, – прошептала я.

– Точно так. Видите, доехали в целости.

Я вгляделась в раскинувшийся внизу город. Он был гораздо больше, чем я ожидала. В свете заходящего солнца каменные здания отливали золотом и рыжиной, а многочисленные крыши, покрытые зеленоватой медью, создавали удивительный контраст с окружающим пейзажем.

Дала-Эрнэ располагался во фьорде – длинном и узком морском заливе, врезающемся глубоко в сушу. Окружённый с трёх сторон горами, он был защищён от северных ветров.

В гавани города я заметила несколько кораблей – от маленьких рыбацких лодок до пары внушительных торговых судов с высокими мачтами.

– Я думала, это будет маленькое поселение.

Хорст снова усмехнулся:

– Дала-Эрнэ – единственный незамерзающий залив на сотни миль побережья. Но… я бы здесь жить не стал, – мужчина сплюнул.

Хотела спросить почему, но Хорст взмахнул вожжами, и сани поскользили вниз.

Мы ещё какое-то время мчались вниз по склону, приближаясь к городу. Снег под полозьями скрипел, лошади фыркали, выпуская клубы пара из ноздрей. Я уже начала различать отдельные здания, петляющие между ними улицы и даже фигурки людей, снующих по набережной. Ещё немного, и мы окажемся в Дала-Эрнэ… Но вдруг Хорст резко дёрнул вожжи и закричал что-то гортанное своим лошадям. Упряжка остановилась так резко, что я чуть не вылетела из саней.

– Что случилось? – я в недоумении огляделась по сторонам, ища причину внезапной остановки.

Волки? Обвал? Но вокруг было безлюдно и тихо.

Хорст повернулся ко мне.

– Приехали, – коротко бросил он.

– Как приехали? – я недоверчиво посмотрела вперёд.

Внизу отчётливо виднелись крыши домов, гавань с кораблями и дым от множества труб, но до них предстояло ехать ещё добрых полчаса.

– Мы даже не добрались до предместий!

Хорст скрестил руки на груди и покачал головой.

– Ноги моей не будет в этом городе. Среди нечестивцев мне делать нечего.

– Каких ещё нечестивцев? – я уставилась на него в полном недоумении. – Мне сказали, что вы доставите меня в город!

– Я обещал доставить вас к Дала-Эрнэ, – упрямо произнёс Хорст. – Вот он, перед вами. Я своё слово сдержал.

Холод, усталость, долгая дорога – и теперь этот человек собирается высадить меня посреди снега?

– Они поклоняются морским демонам, – продолжил своё бурчание мужчина. – Приносят жертвы тому, что выходит из глубин. Делают амулеты из костей утопленников…

Я не знала, что ответить на эту речь. Суеверия местных жителей меня сейчас волновали меньше всего.

– Хорошо, – сдалась я. – Если вы не хотите ехать дальше, я пойду пешком!

Я начала собираться, стянула меховые накидки, которыми укрывалась, поплотнее укуталась в плащ.

– Будьте добры, помогите мне с багажом, – сказала я, выбираясь из саней и проваливаясь по колено в снег.

Хорст вдруг улыбнулся. И улыбка эта совсем мне не понравилась.

– Чемоданы? – переспросил он. – Ну нет, сударыня. Чемоданы останутся со мной.

– Что?! – я едва не задохнулась от возмущения. – Это мои вещи! Немедленно верните их!

– Это плата за поездку, – невозмутимо ответил Хорст. – Вы думали, я повезу вас через Волчий Зев задаром?

– Плата?

– Ваш дружок сказал, что я могу забрать их себе, так как он заплатить отказался!

Берн… Чёрт бы его побрал! У всех этих людей вообще есть что-нибудь святое?

– Это мои вещи! Немедленно…

– Пошли! – Хорст взмахнул вожжами, едва не задев мне лицо.

Я упала в снег.

Мужчина натянул поводья и лошади вместе с санями и моими вещами двинулись обратно к перевалу.

– Мерзавцы! – кричала я. – Вы все, мерзавцы!

От какой-то безысходности рванула за санями. Снег забивался в сапоги, цеплялся за подол платья, превращая его в тяжёлую ледяную корку. Но я продолжала бежать.

“Всё, что у меня осталось… всё, что у меня было…” – мысли проносились в голове вместе с хриплыми выдохами, вырывающимися клубами пара.

Хорст даже не оборачивался. Он лишь подгонял лошадей, и расстояние между нами увеличивалось с каждым мгновением. Я чувствовала, как волна жара поднимается от желудка к груди, к горлу, затуманивая разум. Это была уже не просто злость – это была чистая, неконтролируемая ярость.

– Стой! – крикнула я, но голос утонул в свисте ветра.

В груди начало разгораться знакомое ощущение… Магия. Она поднималась изнутри, пульсировала в кончиках пальцев, требовала выхода. Снег у ног начал таять, образуя тёмные проталины. Ладони покалывало, словно тысячи крошечных игл впились в кожу.

Я остановилась, задыхаясь от бега и нахлынувшей силы, вытянула руки вперёд и закричала. Из моих пальцев вырвались искры – золотисто-алые, яркие, как вспышки молний. Они прочертили в воздухе сверкающие дуги и устремились к саням.

Хорст обернулся лишь в последний момент, когда огненные стрелы ударили прямо в задок саней. Раздался треск, вспыхнуло пламя, верёвки, удерживающие мои чемоданы, разом лопнули. Один из них отцепился и упал в снег. Но два других остались привязанным и продолжали скользить за санями.

Лошади испуганно заржали. Хорст выругался и ударил вожжами ещё сильнее, заставляя упряжку мчаться галопом. Они исчезли за поворотом тропы, оставив меня наедине с падающим снегом.

Ноги подкосились, и я рухнула на колени прямо в сугроб. Магия, вспыхнувшая так неожиданно, покинула меня, оставив после себя опустошение и слабость. Пальцы дрожали, перед глазами плыли чёрные пятна, размывая границы реальности.

А затем, словно прорвав невидимую плотину, на меня обрушилось всё разом. Ледяной снег обжигал колени, но я не чувствовала этой боли – она терялась в урагане более сильных ощущений.

Судорожные рыдания сотрясали тело, я уткнулась лицом в ладони, давая волю всем эмоциям, которые сдерживала до этого момента. Горе, злость, страх, отчаяние – всё смешалось в один бурный поток, который наконец-то вырвался наружу…

Я не знаю, сколько времени провела так – сидя на коленях в снегу. Слёзы замерзали на щеках, ветер пронизывал насквозь, но физический дискомфорт казался таким несущественным по сравнению с душевной болью.

Меня предали, обманули, бросили. Все эти люди – Артейр, отец, Берн, Хорст – видели во мне лишь удобный объект для наживы.

Я была совершенно одна в этом белом безмолвии. До города предстояло идти ещё минимум час по глубокому снегу, в промокшем платье и с единственным уцелевшим чемоданом, который сейчас казался непосильной ношей.

Холод становился всё ощутимее. Ноги онемели, и я понимала, что если не встану сейчас и не продолжу путь, то вполне могу замёрзнуть прямо здесь. Но какая-то часть меня почти желала этого. Было бы так легко просто лечь, закрыть глаза и позволить снегу похоронить меня.

В этот момент я почувствовала странное тепло на своём плече. Сначала решила, что мне чудится – может быть, это начало обморожения, когда холод парадоксально ощущается как жар? Но потом почувствовала толчок. Кто-то осторожно, но настойчиво толкал меня в плечо.

Я резко обернулась, вскинув голову и… замерла, не поверив своим глазам.

Передо мной стоял Шторм.

Огромный конь, чёрный как ночь, с гривой, развевающейся на ветру подобно боевому знамени. Его умные глаза смотрели на меня, и в них читалось беспокойство. Он снова толкнул меня мордой, фыркнул, обдав лицо тёплым паром дыхания.

– Шторм… – прошептала я, протягивая дрожащую руку. – Ты… настоящий?

Конь тихо заржал и опустил голову, позволяя мне коснуться его. Шерсть под моими пальцами была тёплой, живой, а не иллюзией или плодом воображения.

– Ты шёл за нами… всё это время, – прошептала я, чувствуя, как новые слёзы наворачиваются на глаза, но теперь уже от облегчения. – Мне не показалось.

Шторм снова фыркнул и переступил с ноги на ногу, нетерпеливо шевеля ушами. Он словно говорил: "Не сиди на холодном снегу, идём".

Глава 11

Я медленно поднялась на ноги, с трудом разгибая онемевшие колени. Платье, промокшее от снега, неприятно липло к телу. Но сейчас это уже не имело значения… Я была не одна.

Шторм опустился на передние ноги, как бы приглашая.

– Сейчас-сейчас, – улыбнулась я.

Смахнув с щёк слезы, доковыляла до чемодана и вместе с ним кое-как взобралась на широкую спину животного.

Когда я оказалась наверху, Шторм плавно поднялся на ноги. Я на мгновение испугалась, что упаду – никогда прежде мне не доводилось ездить верхом, к тому же без седла. Но конь стоял неподвижно, давая мне время привыкнуть и найти равновесие.

– Спасибо тебе, – прошептала я, наклонившись к его шее. – Спасибо, что не бросил.

Без всякого видимого сигнала с моей стороны, Шторм тронулся с места. Его движения были плавными и уверенными, он словно знал, куда идти. Конь направился вниз по склону, в сторону Дала-Эрнэ, всё ещё мерцавшего огнями в сгущающихся сумерках.

Я утёрла последние слёзы и выпрямилась, крепче сжимая в пальцах густую гриву. Снег перестал казаться врагом, ветер больше не обжигал, а словно подталкивал вперёд, к городу, что лежал у подножия гор.

Мы спускались всё ниже и ниже, оставляя позади заснеженный перевал. Дорога становилась более пологой, снега было меньше, а воздух – теплее. Я даже начала различать солоноватый запах моря, доносившийся с берега залива.

Наше появление, безусловно, не осталось незамеченным. Чёрный боевой конь и я – продрогшая всадница с жалким чемоданом, в который вцепилась мёртвой хваткой. Мы мгновенно привлекли внимание.

Однако никого страха в глазах местных я не заметила. Даже дети, высыпавшие на улицу смотрели скорее с интересом, нежели с опаской. А вот в глазах взрослых я, скорее всего, выглядела чудаковатой.

– Подожди, – похлопала коня по холке.

Шторм нервно всхрапнул и остановился.

Время позднее, так что нужно было слезать и искать дом, которым наградил меня отец.

Глубоко вздохнув, осторожно соскользнула со спины коня. Ноги, успевшие немного согреться, снова коснулись холодной земли.

Я огляделась. Найти коттедж самостоятельно казалось невыполнимой задачей, так что пришлось искать помощи. Выцепив из снующей вокруг толпы усатого мужчину, чья форма выдавала в нём местного служителя порядка, направилась к нему.

– Простите, – голос предательски дрогнул.

Весь мой пыл и решительность остались где-то на перевале. Я едва волочила ноги, а единственное, о чём могла мечтать – тепло и возможность наконец-то поспать.

– Слушаю вас, – мужчина приосанился и одёрнул края форменной одежды, придавая себе более внушительный вид.

– Мне нужно найти вот этот дом, – я достала из внутреннего кармана документы на коттедж и протянула ему.

– Вейр? – брови мужчины удивлённо поползли вверх. – Лет пять не слышал этой фамилии. Так вы…

– Наследница, – объяснила я, не вдаваясь в подробности.

Мужчина окинул меня придирчивым взглядом, после чего перевёл его на коня.

– Нильс Оддер, – представился он с официальным кивком. – Капитан городской стражи.

– Анна Артейр, – я протянула капитану руку.

Тот хмыкнул, отчего его пышные усы слегка всколыхнулись, но руку всё же протянул навстречу – сухую и неожиданно тёплую.

– Пройдёмте, мисс Артейр, – в глазах капитана промелькнуло что-то похожее на любопытство.

Я медленно выдохнула. Хотелось верить, что все ужасы остались позади, что худшее уже случилось и теперь можно немного расслабиться. Но! Я ведь ещё не видела дома…

– Так вы преодолели перевал верхом? – поинтересовался Нильс Оддер, обернувшись ко мне через плечо.

– Можно сказать и так, – буркнула я.

"Если когда-нибудь встречу Хорста, самолично наваляю ему!" – мысленно пообещала себе.

Вот потренируюсь в магии как следует, и тогда посмотрим, кто кого.

– Вам повезло, что вообще остались в живых, – в который раз хмыкнул в пышные усы капитан. – Перевал в это время года крайне опасен. Слишком много скрытых расселин, в которые легко угодить. Не говоря уже о внезапных лавинах. Зимой местные жители предпочитают оставаться в городе и носа не высовывать. Была такая острая необходимость приехать именно сейчас?

Капитан остановился, и я едва не врезалась в его широкую, обтянутую плотной тканью мундира спину.

– Выбора не было.

– Бежите от кого-то? – глаза мужчины прищурились, взгляд стал пронзительным, и я поняла, что он прощупывает меня.

Что ж, это объяснимо. Нильс Оддер – капитан городской стражи. Он обязан выяснить, что я не представляю угрозы для вверенного ему города. Это его территория, и он отвечает за безопасность жителей.

– Я не преступница, – мягко ответила я, встретив его взгляд. – И ни от кого не бегу. Отец оставил мне этот дом по наследству, и я решила здесь поселиться. Только и всего.

– Ваш отец – граф Вейр? Так вы благородных кровей?

– Я такой же человек, как и все, – пожала плечами. – Лучше расскажите мне о городе. Пожалуйста.

– Город… хм-м-м… небольшой. Примерно пять тысяч душ, – задумчиво произнёс капитан, поглаживая усы. – Мужчины занимаются рыболовством. В здешних водах водятся особо ценные сорта красной рыбы, которые поставляются к королевским столам по всему миру. Женщины плетут сети, изготавливают украшения из…

– Из костей утопленников? – выпалила я, не сдержавшись.

– Что-о-о-о? – глаза мужчины расширились от изумления.

Я мгновенно прикусила язык, ощущая, как краска заливает щёки. Какая же я идиотка!

– Простите, – пробормотала я. – Мне просто рассказывали, что здесь молятся морским демонам и делают амулеты из костей утопленников.

Повисла неловкая пауза. Нильс Оддер смотрел на меня так, словно у меня внезапно выросла вторая голова. Вдруг его грудь начала мелко подрагивать, плечи затряслись, и он, не выдержав, разразился громким, раскатистым хохотом.

– Морские демоны?! Кости утопленников?! – выдавил он между приступами смеха. – Кто вам такое наговорил?

Я стояла, прижимая ладонь к пылающей щеке.

– Уверен, вы останавливались в Иттербю. Только там могли наговорить подобные небылицы! – продолжая хохотать, предположил Нильс Оддер.

– Возможно, – несмело отозвалась я, опустив взгляд.

Если честно, я даже не знала названия той деревеньки, где мы с Берном сделали последний привал.

– Будьте уверены, мы ничем подобным не занимаемся! Единственное наше отличие в том, что большинство местных жителей исповедуют веру Пятерых, – капитан перестал смеяться, взгляд посерьёзнел. – Впрочем, в Дала-Эрнэ есть и храм Триединого бога.

Я кивнула. Религиозные различия меня не беспокоили. Каждый вправе верить в то, что считал истинным. В конце концов, вера – это нечто глубоко личное. То, что помогает человеку найти смысл в этом жестоком мире.

– Дала-Эрнэ – Последний приют на стародраконьем, – с неприкрытой гордостью произнёс Нильс Оддер. – То, что вы видите сейчас, когда-то было лишь маленьким поселением, основанным кланом северных драконов. Они обосновались на этих землях после завершения последней великой войны. Привели с собой своих людей – верных слуг, воинов, мастеров, рабов. Мы все – их потомки, – он провёл широкой ладонью по воздуху, словно очерчивая невидимую линию наследования. – И вера у нас сохранилась от тех времён, исконная, нетронутая.

Капитан на мгновение умолк, взгляд его устремился вдаль.

– Сейчас-то в Эртании от старой веры, считай, ничего не осталось, – качнул головой Оддер. – Вот и плетут о нас небылицы. Проще демонами обозвать, чем попытаться понять. Да, что с них взять! – капитан махнул рукой.

Мы миновали ещё несколько улочек. Дома здесь были невысокими, но крепкими, построенными из морёного дерева и камня. На некоторых я заметила резные узоры – переплетающиеся линии, замысловатые символы. Должно быть, древние знаки защиты.

Интересно, каким будет мой дом? Мне было страшно и любопытно одновременно.

Шторм следовал за нами, не отставал ни на шаг. Лишь его присутствие вселяло в меня уверенность и надежду.

Когда мы с капитаном свернули с узкой улочки на ещё более узкую тропу, ведущую вверх по небольшому склону, я увидела его – мой дом. Он стоял как будто особняком ото всех, гордо возвышаясь на небольшом холме. С обеих сторон его подпирали старые, могучие сосны, чьи ветви, казалось, защищали жилище от северных ветров.

Это был двухэтажный каменный дом с крутой черепичной крышей, покрытой мхом и лишайниками. Стены из серого камня потемнели от времени и влажного морского воздуха, кое-где между камнями пробивались тонкие сухие стебли каких-то растений.

Я замерла. Несмотря на запущенность и явные следы долгого отсутствия хозяев, дом не выглядел заброшенным или мрачным. Скорее, он казался терпеливо ждущим, словно верный пёс, который знает, что его хозяин непременно вернётся.

– Драконий камень, – кивнул капитан, указывая на стены. – Такого уже не добывают.

Дом мне действительно понравился. Я боялась, что это будет какой-нибудь сарай с покосившейся крышей. А тут…

– И давно он стоит заброшенный?

– А вот этого я сказать не могу. Вам всё равно нужно будет сходить в администрацию, там и спросите документы. Знаю, что некоторое время дом арендовали. В Дала-Эрнэ приехал какой-то столичный хлыщ. Решил заняться производством ликёров из северных ягод, – хмыкнул Оддер. – Он даже стал утверждать, что арктический лёд и чистейшая вода придают напиткам особые свойства!

– И что же с ним случилось?

– Что с ним случилось? – мужчина помрачнел и как-то странно посмотрел на дом. – Не прижился он тут, говоря простым языком. Хотите верьте, хотите нет, но там стала происходить какая-то чертовщина. Дом его не принял. Поначалу всё было нормально – этот столичный господин, Рейвен, кажется, его фамилия, приехал со своими работниками, слугами. Нанял местных женщин собирать ягоды. Казалось, дело пошло.

Капитан замолчал, словно собираясь с мыслями. Ветер усилился, заставляя ветви старых сосен вокруг дома скрипеть и шелестеть, будто они что-то нашёптывали друг другу.

– Потом начались странности. Вещи перекладывались с места на место, двери открывались сами собой, в пустых комнатах слышались шаги. В общем, не выдержал наш столичный предприниматель. Уехал посреди ночи, даже вещи не все забрал. С тех пор дом пустует. Отец ваш, видимо, новых арендаторов так и не нашёл.

Всё моё хорошее настроение тут же улетучилось. Двери открывались сами собой, слышались шаги? В своём мире я бы лишь усмехнулась, решив, что меня пытаются напугать. Но здесь… Где магия – не сказка, а реальность, подобные явления приобретали совсем иной вес.

– Я верю, что в старых домах накапливается энергия тех, кто в них жил, – продолжил капитан. – Особенно в домах, построенных из драконьего камня.

– Что ж, посмотрим, примет ли он меня, – пробормотала я, скрывая беспокойство за напускной решимостью.

– Думаю, с этим проблем не будет, – лицо Нильса Оддера заметно смягчилось. – Вы ведь из рода Вейр.

Вот тут он, конечно, ошибался. Из рода Вейр была Анна, а я… Я незваная гостья, непонятно как оказавшаяся в чужом теле и чужом мире.

Подняв взгляд на тёмные окна, невольно поёжилась. Желание войти внутрь испарилось. Но тут я почувствовала лёгкое покалывание на кончиках пальцев. Сначала едва заметное, будто мимолётный электрический разряд. Через минуту оно усилилось, поднявшись тёплой волной по ладоням к запястьям.

“Хороший знак” – шепнуло что-то в глубине сознания.

Я вдохнула прохладный северный воздух и решительно ступила на каменную дорожку, ведущую к входной двери. Капитан Оддер следовал за мной, сохраняя уважительное молчание.

Дверь оказалась не заперта. Но это почему-то меня не удивило.

– Если решите всё же здесь остаться, советую заглянуть к ключнику, – негромко произнёс капитан у меня за спиной. – Он поменяет вам все замки.

Я осторожно толкнула дверь, которая отворилась с протяжным скрипом. В нос ударил сложный букет запахов: пыль, сырость и что-то ещё… странное, неуловимое, похожее на запах грозы перед ливнем.

– Вы не зайдёте? – спросила я капитана.

Нильс Оддер нервно перевалился с ноги на ногу. Переступать невидимую черту между улицей и домом мужчина явно не спешил.

– Прошу прощения, мисс Артейр, – учтиво отозвался он, – но я воздержусь. К тому же мне пора выполнять свои прямые обязанности.

– Благодарю вас, капитан Оддер, – искренне произнесла я. – За сопровождение и рассказ о городе.

– Если что-то случится, вы всегда можете найти меня в Отделении Безопасности. Это вон то здание, – мужчина указал рукой куда-то на север, где возвышалось массивное строение с голубоватой крышей и развевающимся на шпиле флагом.

Распрощавшись, капитан отдал что-то вроде воинского жеста, повернулся и зашагал вниз по склону.

Когда мужская фигура скрылась за поворотом, я снова обернулась к дому. Теперь, оставшись в одиночестве – если не считать Шторма, который с увлечением разыскивал под слоем снега корешки, я почувствовала, как к горлу подкатывает волна непонятной тревоги.

В голове всё ещё звучал голос капитана, рассказывающего о странностях дома.

Однако я не могла позволить себе отступить. Чертовщина или нет – выбора у меня не было. Дорога назад закрыта.

Тряхнув головой, я осторожно переступила порог.

Половицы под ногами тихо скрипнули, приветствуя новую хозяйку…

Глава 12

Внутри царил гнетущий полумрак – часть окон была наглухо закрыта массивными ставнями, на других висели тяжёлые занавески, пыльные и изъеденные молью или какими-то другими северными насекомыми, облюбовавшими это забытое место. В застывшем воздухе медленно кружились золотистые пылинки.

Чем глубже я продвигалась, тем сильнее сжималось сердце от необъяснимой тревоги.

Дом был безжизненно пуст. Очевидно, несмотря на всю чертовщину, как выразился капитан, отсюда вынесли всё ценное. Изредка взгляд натыкался на одинокий покосившийся стул или треногий табурет, годившиеся лишь на растопку.

На мгновение мне показалось, что дом вздохнул – старые балки чуть скрипнули, где-то наверху что-то шелестнуло, словно перевернулась страница книги.

Я замерла, вслушиваясь в тишину. И тут услышала их – чёткие, размеренные шаги. Они раздавались откуда-то сверху, с невидимого в полумраке второго этажа. Шаг. Ещё шаг. Пауза. И снова шаг.

Вдруг меня обдало затхлым воздухом, словно кто-то дыхнул прямо в лицо – спёртый, с примесью чего-то неопределимо тошнотворного. Запах старого подвала, могильного склепа, давно не открывавшегося чулана.

Желудок скрутило от липкого страха, поднимающегося откуда-то изнутри. Разум отчаянно пытался найти рациональное объяснение: сквозняк, акустический эффект старого дома, игра воображения, подстёгнутого рассказами капитана.

Но шаги становились все ближе. Теперь они звучали на лестнице – тяжёлые, уверенные.

Паника накрыла меня удушливой волной. Ноги, словно обретя собственную волю, понесли к выходу. Я не помнила, как преодолела путь через прихожую, как рванула на себя входную дверь.

Желудок скрутило ещё сильнее. Я выбежала наружу, глотая холодный зимний воздух, словно утопающий. Снег скрипел под ногами, ветер хлестал по лицу, возвращая ясность сознания. В нескольких метрах от крыльца Шторм настороженно смотрел на меня, прижав уши.

Дом – тихий, неподвижный, с тёмными провалами окон. Ничто не указывало на присутствие в нём кого-то кроме меня. И всё же я чувствовала – там кто-то был. Или есть до сих пор.

Слова капитана эхом отдавались в голове: "Если что-то случится, вы всегда можете найти меня в Отделении Безопасности". Искушение броситься следом за ним было почти непреодолимым. Объяснить, что я слышала, что чувствовала, попросить о помощи, о защите…

Но что я скажу? Что испугалась шагов в пустом доме? Что мне почудился странный запах? Что я, взрослая женщина, сбежала из собственного теперь жилища из-за игры теней?

Дыхание постепенно выровнялось. Сердцебиение пришло в норму. Я выпрямилась, пристально вглядевшись в фасад дома. Сейчас, при дневном свете, мой побег казался нелепым, почти постыдным.

Шторм подошёл ко мне и ткнулся мордой в плечо, словно спрашивая, всё ли в порядке.

– Всё хорошо, мальчик, – прошептала я, не совсем уверенная, кого пытаюсь убедить – его или себя. – Просто старый дом. Старые дома всегда полны странных звуков.

Конь всхрапнул и помотал головой.

– Верно, – улыбнулась я. – Мне могло показаться. Но всё же…

Я внимательно осмотрелась, подмечая неровные проплешины в пушистом снежном покрове. Взгляд зацепился за узкую каменную тропинку, которая извилистой лентой огибала дом и исчезала за его дальним углом.

– Давай-ка попробуем подойти с другой стороны.

Пройдя вдоль дома, свернула за угол. Шторм пошёл за мной.

В полутени деревьев обнаружились хозяйственные постройки, которые с улицы были совершенно незаметны. Старые, но крепкие. Небольшой сарай с покосившейся дверью, обветшалый курятник и, что особенно обрадовало – просторное стойло с навесом.

– Смотри-ка, Шторм, – я повернулась к коню, – у тебя тоже будет свой дом.

Я потянула скрипучую дверь на себя. Внутри было темно, но достаточно сухо. Маленькое окошко под потолком пропускало тусклый зимний свет, позволяя различить очертания предметов. В дальнем углу возвышались тюки сена, почти до потолка – серые, слежавшиеся, покрытые слоем пыли.

Подойдя ближе, дотронулась до одного из тюков и поморщилась. Сено запрело насквозь, от него исходил кислый затхлый запах.

– Это не годится, мой хороший, – вздохнула я, глядя на Шторма, который осторожно обнюхивал пол. – Такое сено тебе на еду никак не пойдёт.

Конь, словно понимая мои слова, фыркнул и отошёл от тюков.

Несмотря на негодность сена, стойло было достаточно крепким, чтобы укрыть Шторма от непогоды. Деревянные стены не имели трещин, крыша казалась надёжной – по крайней мере, я не заметила протечек, а это значило многое в этом сыром северном краю.

– Ну-ка, давай обустроим тебе жилище, – я подкатила рукава, разглядывая пространство.

В ход пошла старая деревянная лопата. Я расчистила пол от мусора, вынесла наружу особенно сырые куски сена. Затем отделила верхние сухие слои от тюков, которые можно было использовать если не для корма, то хотя бы для подстилки.

Шторм наблюдал за моими действиями с любопытством, периодически подходя и тыкаясь мордой мне в плечо, словно предлагая помощь.

– Не переживай, – я погладила его по шее, – завтра же с утра отправлюсь в город и куплю тебе овса.

У меня осталось деньги, и я была готова потратить их на своего друга, который не бросил в трудный момент.

Когда Шторм был устроен, я решила осмотреть остальные постройки, надеясь найти что-нибудь полезное. В сарае обнаружились полуистлевшие мешки, ржавый садовый инвентарь и несколько бочек с обручами, держащимися каким-то чудом.

Вернувшись к дому, заметила ещё одну дверь с облупившейся краской.

“Должно быть черный ход” – подумала я и не ошиблась.

Узкий проход, пропахший сухими травами, вывел меня в просторную кухню. Массивная печь с закопченным нутром и паутиной трещин, занимала здесь почти всю стену. Вдоль тянулись деревянные полки, пустые, если не считать нескольких глиняных горшков и медного чайника с помятым боком.

В одном из ящиков обнаружились железные ложки и вилки, почерневшие от времени, но вполне пригодные к использованию. А в глубоком шкафу у стены нашлись пара сковородок и ножи.

"По крайней мере, готовить будет на чём," – подумала я, с каким-то странным облегчением.

Но что обрадовало меня больше всего – огромное окно, расположенное прямо напротив печи. Настоящий портал света.

За стеклом, покрытым по краям морозными узорами, раскинулись величественные горы. Хребты, подобно застывшим волнам древнего моря, уходили к горизонту, постепенно растворяясь в перламутровой дымке.

В отличие от мрачного, затхлого пространства, из которого я только что сбежала, здесь было по-настоящему спокойно. Ни тревожных шагов в коридоре, ни тяжёлого, спёртого дыхания – только умиротворяющая тишина, нарушаемая щебетом птиц вдали.

– С таким видом, я вполне смогу привыкнуть к этому месту! – твёрдо заявила я.

Вдруг моё внимание привлёк тёмный коридор, ведущий вглубь дома. Сердце снова сжалось.

Набрав в грудь побольше воздуха, шагнула в полумрак. Пройдя несколько метров, остановилась и прислушиваясь. Тишина звенела в ушах. Ни шагов, ни шорохов, ни дыхания. Но почему-то меня всё равно не покидало ощущение чужого присутствия. Словно сам дом следил за мной, изучал, решал, принять ли незваную гостью или избавиться от неё.

Я сделала ещё несколько шагов и вдруг отчётливо услышала, как за моей спиной что-то скрипнуло, но обернувшись, увидела лишь пустой коридор.

– Так, хватит… – прошептала я. – Хватит с меня на сегодня.

Вернувшись на кухню, почувствовала себя значительно лучше. Здесь было светло, просторно, а если растопить печь, то и тепло.

Подойдя к окну, положила ладони на подоконник.

– Ограничусь кухней, – тихо произнесла я.

Меня посетила странная мысль – что если дом действительно обладает сознанием? Что, если он проверяет меня, как я проверяю его? И сейчас между нами взаимное недоверие, которое нужно преодолеть.

Я решила продолжить осмотр кухни. Возле печи обнаружилась небольшая дверь, которую поначалу не заметила. Она была неприметная – того же цвета, что и стены, без ручки, лишь с небольшим железным кольцом вместо неё.

– Интересно, что там, – прошептала я наклонившись.

Лёгкий запах пыли и старого дерева защекотал ноздри. Сквозь узкое отверстие виднелась лишь непроглядная темнота.

Может, кладовая?

Я прижалась к двери и надавила. Старые петли протяжно скрипнули, дверь дрогнула и подалась на несколько сантиметров, но затем застыла, словно вросла в пол.

Пройдя к шкафу, взяла один из найденных ножей и попыталась просунуть его в щель между дверью и косяком. Клинок вошёл на несколько сантиметров, но упёрся во что-то твёрдое. Попробовала провести им вверх-вниз, нащупывая возможную задвижку или замок – безуспешно.

Меня охватило странное чувство – не просто досада от невозможности открыть дверь, но какая-то иррациональная необходимость узнать, что за ней. Словно мне бросили вызов, дали испытание, которое я должна пройти.

– Ну хорошо, – я отступила на несколько шагов, – попробуем иначе.

Разбежавшись, ударила в дверь плечом. Боль пронзила тело, я охнула, но не отступила. Снова разбег, снова удар. Дверь едва заметно подалась, но тут же вернулась в прежнее положение.

После пятого или шестого удара я остановилась. Плечо пульсировало болью, пальцы были в мелких занозах.

Глубоко вздохнув, прислонилась спиной к двери и сползла на пол.

– Знаешь, день выдался не из лёгких. Я проделала долгий путь, чтобы оказаться здесь.

После всех метаний мой голос прозвучал неожиданно спокойно.

– Не знаю, что происходит, но я – законная наследница. Без меня… – я замолчала, подбирая слова. – Без меня тут всё точно придёт в запустение. Хочешь вечность коротать в одиночестве?

Я чувствовала себя совершенно нелепо. Разговаривала с дверью, с домом…

Повисло молчание. Я прикрыла глаза и прислушалась. Казалось, дом тоже вслушивается – старыми половицами, скрипучими ставнями, потрескавшейся штукатуркой.

– Сумасшествие какое-то! – пробормотала я, помотав головой.

Решительно поднявшись и отряхнув складки юбки, направилась к выходу.

Мне необходимо было освежиться, привести мысли в порядок и перестать воображать невесть что. Дом не живой. А шаги… Рассказ капитана, подкреплённый воображением – вот и всё объяснение. Мне просто показалось. В детстве, помнится, мне тоже всегда мерещилось что-то в тенях и скрипах. Это просто игра. Сам разум играет со мной.

В этот момент что-то внутри двери негромко щёлкнуло. Я замерла, задержав дыхание. Ещё один щелчок, затем скрип… и дверь медленно приоткрылась сама по себе.

Пересохший рот наполнился горьковатым привкусом страха…

Сердце рванулось вверх, застряв где-то между рёбрами и гортанью. По спине прокатилась холодная волна, а в желудке будто разом осела бетонная плита.

– Точно сумасшествие, – пробормотала я, сглатывая вязкую слюну.

Ещё пять минут назад я с каким-то детским, почти болезненным упрямством стремилась попасть внутрь.

А сейчас… Всё изменилось в то мгновение, когда дверь открылась сама собой. Качнулась, точно приглашая войти в свою тёмную утробу.

“Так, спокойно”, – мысленно приказала я себе.

Ты не должна бояться! Ничего страшного там нет.

Сделав очередной глубокий вдох, медленно подошла к двери. Протянула руку и осторожно толкнула. Дверь легко, без малейшего сопротивления распахнулась, открыв узкую каменную лестницу, уходящую вниз. Странно, но воздух не показался мне сырым или затхлым.

Я замерла на пороге и вгляделась в зияющую темноту лестницы. В тусклом свете, проникающем из комнаты, удалось различить лишь несколько верхних ступеней, которые стремительно исчезали в непроглядном мраке. Без света спускаться туда было безумием.

Осмотревшись, заметила на полке возле печи старый подсвечник с огарком свечи.

Спичек, как назло, нигде не обнаружилось. Перебрав всё, что лежало вокруг, я с облегчением наткнулась на кресало, завалявшееся среди трутницы и других печных принадлежностей. Пальцы, непривычные к такому инструменту, неловко сжимали холодный металл. Пришлось не меньше минуты высекать искры, прежде чем трут, наконец, затлел, а затем робкое пламя неуверенно лизнуло фитиль свечи…

Глава 13

Глубоко вздохнув, я сделала первый шаг вниз. Камень холодил ноги даже через подошвы сапог. Второй шаг, третий… с каждым спуском воздух становился всё холоднее. Я придерживалась свободной рукой за шершавую стену.

Спустившись примерно на дюжину ступеней, остановилась. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь звуком моего частого дыхания. Каменный свод нависал так низко, что я инстинктивно пригнула голову. Ещё несколько ступеней – и я оказалась в просторном подвале. Пламя свечи выхватывало из мрака лишь фрагменты пространства: ряды деревянных полок вдоль стен, бочки в углу, какие-то ящики, накрытые тканью.

Погреб оказался больше, чем можно было предположить. Он уходил вглубь, разветвляясь на несколько отсеков, разделённых арочными проёмами.

На полках обнаружились корзинки с ягодами, напрочь сгнившими и воняющими плесенью, какие-то банки с заготовками. Стекло с ними помутнело от времени, а содержимое превратилось в неопознаваемую массу.

Я взяла одну банку и протёрла пыль рукавом – внутри некогда красные ягоды теперь напоминали сморщенные коричневые шарики, плавающие в мутной жидкости.

Поставив банку на место, двинулась дальше, к дальнему концу погреба. Запах здесь изменился. Вместо затхлости и плесени, которые я ожидала встретить в подобном месте, воздух наполнился тонким, пряным ароматом. Я замерла, принюхиваясь. Корица? Мускатный орех? Ваниль?

“Быть такого не может” – я помотала головой, всё ещё не веря в происходящее.

Я шла на запах, словно заворожённая. За очередным арочным проёмом обнаружилась ещё одна дверь – низкая, обитая потемневшим от времени железом.

Меня снова охватил липкий страх, проникший в кости. Абсурдное, иррациональное чувство, но пальцы застыли в нескольких миллиметрах от массивной бронзовой ручки двери.

Что, если дом меня отвергнет? Что, если почувствует во мне чужака?

Внезапно дверь с протяжным, мучительным скрипом приоткрылась на несколько сантиметров, словно дом сделал выдох после долгой задержки дыхания. Никто не коснулся ручки. Никакого ветра. Просто… приглашение.

– Спасибо, – прошептала я так тихо, что слова растворились в воздухе. – Спасибо, что доверился.

В тот же миг балка над головой издала долгий, низкий скрип. Не показалось. Звук был настолько отчётливым, что волосы на затылке встали дыбом.

Все слова недоверия, все рациональные объяснения рассыпались прахом. Дом и вправду был живым. С собственной волей и памятью. И теперь он слушал. Наблюдал. Ждал.

Глубоко вздохнув, я протянула руку и распахнула дверь полностью.

Комната за ней оказалась неожиданно светлой. По углам стояли странные светильники, испускающие мягкое голубоватое сияние. Я никогда не видела ничего подобного – они не чадили, как масляные лампы и не были похожи на свечи.

Воздух был сухим и прохладным, а аромат специй стал ещё насыщеннее. Передо мной открылась небольшая квадратная комната, заставленная мешками и деревянными ящиками. Я осторожно подошла к ближайшему мешку и развязала шнур, которым он был перевязан.

Внутри оказался белый, мелкозернистый сахар – чистый, без комков и примесей.

Я зачерпнула щепотку, поднесла к носу, затем осторожно лизнула кончик пальца. Сахар. Абсолютно свежий! Словно его только принесли с рынка.

В соседнем мешке обнаружилась мука – белая, мягкая, без малейшего признака затхлости или жучков. Дальше – крупная соль, овсяные хлопья, какие-то крупы. Все продукты выглядели так, будто их доставили только вчера.

– Невозможно, – прошептала я, оглядывая комнату. – Здесь всё должно было давно испортиться.

В дальнем углу что-то блеснуло. Я подошла ближе и увидела странные камни, расставленные по углам комнаты. Они были размером с кулак, идеально гладкие, словно отполированные, с глубоко выгравированными символами, напоминающими скандинавские руны. А по потолку струились рисунки. Я подняла свечу повыше. В неровном свете проступил знакомый символ – змей, кусающий собственный хвост. Уроборос – символ вечности.

Золотистые чешуйки змея, мерцали в свете пламени, словно наделённые собственной жизнью.

“Может какое-то заклинание?” – подумала я.

Поэтому продукты остались свежими.

Если честно, то я нашла настоящее сокровище! Дом разграбили, а вот попасть в подвал не смогли. И нужно сказать спасибо, несчастному господину Рейвену, что сбегая, он оставил такое богатство! А может это вовсе не его? Сколько была заперта эта комната? Никто не знает.

Страх постепенно отступал. Впервые с момента прибытия я почувствовала не тревогу, а воодушевление. Всё здесь, каждый мешок, каждый ящик – говорили о возможностях, о новой жизни.

– Боги, а ведь всё налаживается, – выдохнула я, прижав ладонь к груди.

Я засмеялась. Но тут же одёрнула себя, выпрямив спину и глубоко вздохнув.

– Нет. Расслабляться пока рано.

Взгляд упал на большой мешок в углу. Подойдя ближе, я осторожно развязала его и заглянула внутрь. Овёс. Свежий, как и всё в этой комнате.

– Шторм! – воскликнула я. – Бедняга, должно быть, голоден как волк.

Изучение подвала могло подождать, а вот голодный конь – нет.

В ту же минуту я направилась обратно через лабиринт подвальных помещений на кухню. В углу под столом обнаружилось ведро. Немного наклонившееся набок, с потрескавшимися от времени досками, но железные обручи всё ещё крепко стягивали бока.

С ведром в одной руке и свечой в другой вернулась в подвал. Спуск оказался непростым – деревянное ведро было тяжёлым, а свеча норовила погаснуть от каждого движения воздуха. Но я справилась и вскоре снова стояла перед мешком с овсом.

Поставив свечу на ближайшую бочку, зачерпнула руками золотистые зёрна и начала пересыпать их в ведро.

– Надеюсь, тебе понравится, – пробормотала я, думая о Шторме.

Я уже засобиралась на выход, когда внезапно снаружи донеслось пронзительное лошадиное ржание, а сразу после послышалась человеческая ругань и крики.

Ведро выпало из моих рук, с глухим стуком ударившись о каменные плиты пола. Золотистые зёрна овса брызнули во все стороны. Но мне уже было не до них.

Схватив свечу, бросилась к лестнице.

Распахнув входную дверь, выскочила во двор, щурясь от внезапно ударившего в глаза дневного света…

– Прочь, чудовище!

Внутренний двор разразился руганью.

Шторм встал на дыбы. Я подбежала к коню, закрыв собой незваного гостя, который в эту минуту беспомощно барахтался в глубоком снегу.

– Тише, мальчик, – прошептала я, осторожно касаясь взмыленной шеи Шторма, – Тише.

Конь всхрапнул, недоверчиво косясь на незнакомца, но под моими прикосновениями постепенно успокоился. Его ноздри раздувались, выпуская клубы пара в морозный воздух, но дикий блеск в глазах начал угасать.

– Вот так, хороший мой, – шептала я, поглаживая его по шее. – Никто не причинит нам вреда.

Незнакомец всё ещё лежал в снегу. Это дало мне время отвести Шторма в стойло и закрыть дверь.

Когда я вернулась, мужчина вновь взвизгнул:

– Чудовище! Такое животное нужно держать на цепи! Что за вопиющее безобразие?

– Безобразие? – хмыкнула я, протягивая руку, чтобы помочь незнакомцу подняться. – Я бы хотела задать тот же вопрос! Здесь, вообще-то, частная территория, а не проходной двор. Кто вы такой и что делаете в моём доме?

Незнакомец нервно фыркнул и с преувеличенным усердием принялся отряхивать налипший на плащ снег. Его нелепая вязаная шапочка съехала набок, обнажив встрёпанные седеющие волосы.

– Ганс Нобель! – мужчина гордо вскинул подборок, и я смогла рассмотреть его получше.

Худой, невысокий, с острыми чертами лица, которые делали его похожим на птицу – особенно длинный, заострённый нос. Маленькие глаза, посаженные слишком близко к переносице, смотрели на меня цепко, с каким-то недоверием и… опаской.

– Помощник префекта Ульфа Штаймера, – продолжил Нобель, с нарочитой важностью демонстрируя потрепанную кожаную папку. – И прибыл сюда с официальным поручением.

– Официальное поручение, значит, – медленно повторила я.

– Точно так-с! – взгляд помощника нервно переместился на дом, крыша которого слегка потрескивала, то ли от ветра, то ли от тяжести налипшего на неё снега. – А вы тут со своим конём…

– Шторм защищал себя и дом, – парировала я, выпрямив спину. – И наказывать его я не собираюсь!

Ганс Нобель недовольно поёжился, плотнее запахивая полы своего пальто.

– Ещё раз спрашиваю, что вам нужно?

– Полчаса назад в нашу администрацию явился Нильс Оддер – капитан городской стражи, и заявил, что вы являетесь новой хозяйкой данного участка и недвижимости! – выпалил Нобель на одном дыхании. – Меня попросили проверить ваши бумаги!

– Что ж… извольте, – я достала из-за пазухи документы и протянула их помощнику префекта.

Мужчина извлёк из внутреннего кармана очки в тонкой металлической оправе и с такой важностью водрузил их на переносицу, что невольно напомнил мне судью, готовящегося огласить приговор.

Прошла минута… другая. Брови Нобеля то и дело взлетали вверх, а тонкие пальцы, похожие на карандаши, нервно перебирали страницы. Несколько минут он молча всматривался в бумаги, иногда приближая их к самому носу, словно подозревал подделку.

– Так-так-так, – бормотал он себе под нос.

Я переминалась с ноги на ногу, проклиная мороз и неожиданного гостя. Шторм стоял у себя в стойле, нервно фыркая.

Наконец, Нобель поднял глаза от документов, и на его лице расплылась торжественная улыбка.

– Всё в полном порядке! – объявил он с неожиданным воодушевлением. – Позвольте поздравить вас с законным вступлением в наследство!

– Спасибо, – пробормотала я.

– Надеюсь, теперь-то городская казна получит свои недоимки?

Я недоумённо посмотрела на него, не понимая причины восторга.

– Какие ещё недоимки? О чём вы говорите?

– Как же, как же! Прежние хозяева этого прекрасного поместья, – мужчина вновь взглянул дом и поморщился. – Так вот, – продолжил он, отступив подальше, – прежние хозяева вот уже пять лет не платили ежегодный земельный налог и сбор на содержание городской стражи! Пять лет, представляете? – Нобель театрально всплеснул руками. – По нашим расчётам, задолженность составляет… – он заглянул в папку, – сто сорок восемь золотых и пятьдесят шесть медяков!

– Но, как же. Я не…

– Взгляните, – помощник префекта тыкнул мне в мои же бумаги, – Имущество и все обязательства по дому отчуждаются полностью. В ваше право. Теперь именно вы должны погасить долги!

Я стояла, оглушённая этим известием. Сто сорок восемь золотых! Да у меня едва ли наберётся десятая часть этой суммы.

Отец… Это в его характере. Избавился не только от неугодной дочери, но и от имущества, погрязшего в долгах.

– В какой срок вы намереваетесь погасить задолженность? – помощник префекта медленно извлёк из нагрудного кармашка обгрызенный карандаш и с показной сосредоточенностью перелистал пару пожелтевших листков в своей потрёпанной папке, после чего впился в меня немигающим взглядом.

Я растерянно захлопала ресницами. Сейчас меня вообще было бесполезно о чём-либо спрашивать.

– Простите, – кашлянул Нобель, – но у меня есть и другие обязанности! Я не намерен торчать с вами на морозе, пока вы сообразите, что ответить!

– У меня нет таких денег, – едва слышно произнесла я.

Помощник префекта поджал свои бескровные, тонкие губы и резко захлопнул папку.

– Ещё один недобросовестный житель нашего города! Не платите налоги, а потом удивляетесь, почему дороги разбиты, а стража появляется, только когда уже поздно что-либо спасать!

– Послушайте, – я постаралась взять себя в руки, – я лишь недавно вступила в права наследования, и ничего не знала о долгах. Мне нужно время, чтобы разобраться.

– Нужно время… – фыркнул Нобель. – Знаете, сколько раз я слышал подобные отговорки?

Холодный скепсис его лица пробрал до костей, заставив усомниться в собственной искренности.

– У вас есть ровно неделя. После этого мы начнём процедуру изъятия имущества. Сначала опишем движимость, – он кинул взгляд на стойло, в котором заржал Шторм. – После перейдём к земельному участку!

С этими словами Нобель резко развернулся и, утопая по колено в снегу, решительно направился прочь от дома.

– Постойте! – крикнула я срывающимся голосом.

Холодное отчаяние захлестнуло меня с головой. Мысли путались, сердце колотилось где-то в горле. От одной только мысли, что у меня могут отнять Шторма, внутри всё сжималось от ужаса. У меня оставался лишь один выход.

Дрожащими пальцами я достала из кармана потёртый мешочек. Монеты звякнули, и Нобель остановился.

– У меня есть немного.

Мужчина подошёл поближе, и я вывалила ему все оставшиеся монеты.

– Это едва ли покроет четверть вашего долга, – презрительно скривился Нобель, пересчитав сумму. – Так не годится! Сударыня, неужели так сложно уяснить простейшие правила?

Помощник префекта начал распаляться, его щёки покрылись красными пятнами, но тирада оборвалась на полуслове. Внутренности дома вдруг хрустнули так зловеще и пронзительно, что даже у меня волосы на затылке встали дыбом.

– Эм-м-м… – промямлил Нобель.

Он опасливо покосился на дом, после чего торопливо собрал деньги в мешочек и протянул их обратно.

– Вы не возьмёте? – удивилась я, разглядывая его внезапно побледневшее лицо.

– Разве я похож на кассира? – процедил Нобель сквозь зубы, стараясь сохранить достоинство. – Завтра соизвольте посетить администрацию. Внесите платежи, – он кивнул на мешочек в моих руках. – Там же вы можете получить домовую книгу. Если она вам нужна, конечно.

– Спасибо, – пробормотала я.

– Чёртово место… – последнюю фразу Нобель произнёс отступив к каменной дорожке, после чего он так резво бросился вниз по склону, что я даже ответить ничего не успела.

Когда его сухопарая фигура скрылась, я тяжело вздохнула и побрела в сторону стойла.

Шторм нервно перебирал копытами, почувствовав моё приближение.

– Что нам делать? – прошептала я, прижавшись лбом к его шее. – Отец специально ничего не сказал про долги. И наверное, поэтому так легко согласился переписать дом на меня. Думал, что я либо сгину в снегах, либо меня посадят в тюрьму. Какой же он всё-таки…

Я с яростью ударила по деревянной стенке. Перегородка затрещала, и едва не раскололась. Воздух пронзили электрические разряды.

Шторм нервно вздрогнул и отступил на несколько шагов, прижав уши.

– Прости, мой хороший, – пробормотала я, засовывая дрожащие руки в карманы.

В этот момент меня пронзило внезапное озарение. Конечно же! Вот оно! Магия отзывалась на сильные эмоции – гнев, страх, отчаяние…

Мне необходимо держать себя в руках. Особенно сейчас, когда каждая вспышка эмоций грозит обернуться катастрофой. Я медленно разжала стиснутые кулаки и сделала глубокий вдох, чувствуя, как опасное покалывание в кончиках пальцев постепенно затихает.

Последнее, чего я хочу – это превратить и без того потрёпанные стены в груду щепок. Каждая скрипучая половица, каждый выцветший от времени угол дома – всё, что у меня осталось.

Взгляд мой скользнул по трещине, расползающейся от места удара. Кажется, дом, как и я, держится из последних сил. Мы оба израненные, но всё ещё стоим. И должны продолжать стоять, несмотря ни на что.

Глава 14

Чтобы успокоиться, я с головой погрузилась в работу. Спустилась в подвал, собрала рассыпанное зерно и, наконец, накормила изголодавшегося Шторма.

После занялась своим скромным обустройством.

В основную часть дома больше заходить не решилась – что-то подсказывало, что время для этого ещё не пришло. Не хотелось тревожить ни собственные натянутые нервы, ни… сам дом. Старые стены, казалось, наблюдали за мной с молчаливой настороженностью. То, что он позволил мне спуститься в погреб, уже можно было считать первым робким шагом к примирению. Но на этом пока всё – нужно набраться терпения и дать времени сгладить невидимые углы.

Холод медленно пробирался под одежду. На кухне становилось всё зябче – пальцы начинали неметь, а дыхание вырывалось облачками пара. Пора было позаботиться о тепле.

За стойлом располагалась старая поленница, но за то время, пока дом пустовал, дрова отсырели настолько, что вряд ли там можно найти хоть что-то пригодное для растопки.

Пришлось обходиться тем, что было под рукой. В ход пошли старые треногие табуреты с рассохшимися ножками, трухлявые ящики, извлечённые из тёмных углов погреба, плетёные корзинки из-под ягод – последние всё равно следовало выбросить, поскольку они насквозь пропитались плесенью и влагой.

Огонь в печи разгорался неохотно, сначала потрескивая и выпуская клубы сизого дыма, но постепенно пламя окрепло, даря долгожданное тепло промёрзшему дому, который, казалось, вздохнул с облегчением после долгих лет забвения.

Когда в кухне стало заметно теплее, я решила, наконец, принести свой чемодан – единственное, что удалось выцарапать у подлого Хорста.

Я поставила его на стол и щёлкнула замками. Крышка поднялась, открыв мой жалкий скарб.

– Ну что ж, давай посмотрим, что у нас есть для жизни на краю света, – усмехнулась я, начиная вынимать вещи.

Два платья – одно из тонкого шёлка цвета морской волны, другое – лёгкое, ситцевое, в мелкий цветочек. Оба совершенно неподходящие для здешних суровых условий. Кружевные сорочки – три штуки, изящные, воздушные, с атласными лентами. Пара чулок, настолько тонких, что даже в тёплом помещении в них было бы прохладно.

– Просто замечательно, – с сарказмом произнесла я, разглядывая свои сокровища. – Кружевное бельё и лёгкие платья – именно то, что нужно для жизни на севере.

В чемодане обнаружилась также расчёска, флакон духов (разбитый – теперь вся одежда пахла сладковатым ароматом ландыша) и тонкая шаль, единственная вещь, хоть как-то пригодная для местного климата.

Я разложила свои немногочисленные пожитки на столе, пытаясь придумать, как их можно приспособить к новой жизни.

Может, получится что-то продать? Только вот кому из местных ножное подобное?

Я устало потёрла лицо руками. Жаль, но жизнь и не думает становиться проще.

Положив вещи обратно в чемодан, я захлопнула крышку и отодвинула его в сторону. Вопрос об одежде придётся решать позже – возможно, удастся раздобыть что-то более подходящее в городе. Если, конечно, местные жители вообще захотят иметь со мной дело.

Тем временем за окном уже давно сгустились сумерки. Высокие сосны возле дома будто сдвинулись ближе, точно любопытные зрители, желающие разглядеть новую обитательницу.

Свою кровать я обустроила по тому же принципу, что и лежбище для Шторма. Принесла относительно сухую солому и аккуратно расстелила в углу комнаты, стараясь распределить её равномерным слоем. Получилось нечто вроде примитивного матраса – не идеал комфорта, но определённо лучше, чем голый пол.

Шаль, обнаруженную в чемодане, решила использовать вместо одеяла. Получилось скромно, но в моих обстоятельствах это можно было считать почти роскошью.

– Ничего, всё ещё наладиться, – подбодрила я себя, сняв ботинки и устроившись на самодельном ложе.

Солома зашуршала под моим весом, несколько колючих стебельков тут же впились в бок. Я поёрзала, пытаясь найти более удобное положение и, в конце концов, смирилась с некоторым дискомфортом.

Натянув шерстяную шаль до самого подбородка, я замерла. Старые половицы поскрипывали вокруг меня мягко и размеренно. В этих звуках чудилось нечто осмысленное – не просто шорохи и скрипы, а настоящий язык, на котором дом вёл свой монолог. По едва уловимым изменениям тональности я чувствовала: он принял какое-то решение. И возможно, завтра мне откроются еще какие-то секреты?

Утро встретило меня пронизывающим холодом и ломотой во всём теле. Огонь в печи потух, и за ночь температура на кухне снова опустилась ниже нуля. Солома, служившая постелью, оказалась не слишком надёжной защитой от холода.

Я с трудом поднялась, морщась от боли в спине и шее. Конечности затекли и плохо слушались. Каким-то чудом мне удалось совладать с непослушными руками и снова разжечь огонь.

Пока дрова разгорались, я направилась к Шторму. Конь нервно перебирал копытами, явно чувствуя моё недомогание.

– Всё хорошо, – я погладила коня по холке. – За меня не стоит переживать.

Насыпав Шторму немного зерна, я вернулась к уже хорошо разгоревшейся печи.

Из чистого упрямства снова решила покопаться в чемодане. Вчерашняя усталость могла заставить меня пропустить нечто по-настоящему ценное.

Безрезультатно. За ночь чемодан так и не наполнился ничем полезным, что могло бы мне пригодиться. А между тем, сегодня нужно явиться в администрацию.

Выбор гардероба был удручающим: либо шёлковое платье, либо ситцевое – оба совершенно не годились для заснеженных улиц. В конце концов, пришлось смириться и остановиться на том, в чём я сюда приехала.

Досадно, но в моей части дома не нашлось ни единого зеркала. Хотя, возможно, так даже лучше. К чему лишние поводы для расстройства? Я и без того прекрасно осознавала плачевность своего внешнего вида.

Подол платья обзавёлся неровными разрывами в нескольких местах. Плащ был безнадёжно испачкан, и мне потребовалось не меньше получаса, чтобы привести его хотя бы в относительно презентабельное состояние.

Закрыв печь заржавевшей заслонкой, я ещё раз окинула взглядом стол. После чего решительным движением высыпала вещи и оставила при себе только пустой чемодан.

Шелковые сорочки вряд ли принесут мне хоть какую-то выгоду, а вот чемодан… Тяжёлый, добротный, с внутренней отделкой из дорогого сукна, источающий тонкий аромат ландыша. К тому же он почти не пострадал, когда я отвоёвывала его у Хорста.