Ты моя война

Пролог

– Влада, – голос отца режет слух, будто лезвие по стеклу. – Или ты стреляешь, или мы убьём мальчика. Ты знаешь, что мы это сделаем, – не выдерживает мою паузу.

А я держу чёртов пистолет, он тяжелее, чем видится в фильмах, или это просто взваленный на меня груз так действует. Руки дрожат, пальцы скользкие от пота, и я смотрю на Ратмира, стоящего передо мной. Мир сужается до этого взгляда и веса оружия в моей руке. Всё остальное – только фон, ненавистный и серый.

Мужчина, которого я должна была ненавидеть. Мужчина, который, когда-то похитил меня и стал моим запретным грехом. Мужчина, от которого я родила сына, стоит и ждёт, когда я отниму его жизнь.

Мы полюбили друг друга и за это оказались здесь, в холодном старом ангаре с такими же серыми стенами, как и лица тех, кто смотрит. Мы стали теми, кто заставил два мира сойтись в одной точке. Наши отцы, которые когда-то были врагами, теперь спелись, чтобы наказать общего врага. Они звери, готовые рвать даже собственных детей.

– Не тяни, – говорит отец Ратмира. – Он предал меня, семью, а однажды предаст и тебя, – добавляет и, наверное, думает, что я поверю в это.

Мой отец успел подойти к громиле, который держит моего ребёнка, и положить ему руку на плечо, словно говоря, что он готов действовать, если я не сделаю, что от меня хотят.

Перевожу взгляд на люльку, вижу, как мой мальчик копошится. Маленький, с чёрными волосами, такими же, как у Ратмира. Удивительно, что не плачет, потому что слишком крошечный и ему нужно внимание матери, но, может быть, к лучшему, что он маленький и не понимает. Да, однажды ему скажут, что его мать убила его отца, и он будет всю жизнь ненавидеть меня, возможно, Ратмира тоже, всё зависит от того, какую ложь ему преподнесут.

Грудь сжимает так, будто мои рёбра стали клеткой, и я сама в ней заключена. В горле встаёт ком, словно крупная кость. Дышать становится всё тяжелее, сердце бьётся где-то в животе.

– Влада, – тихо говорит Ратмир. Его голос звучит как когда-то ночью, когда мы прятались в том общежитии. – Всё в порядке. Смотри на меня.

Я смотрю. Он стоит прямо, без оружия, в грязной одежде, на скуле ссадина. Но глаза… Глаза как в ту ночь, когда он сказал: «Я не могу позволить тебе умереть». Он тогда спас меня, спрятал, отказался от долга и предал семью.

Сейчас он смотрит с любовью и едва заметно кивает один раз.

«Стреляй», – читаю я в его взгляде.

Он не просит, а разрешает. Он знает, что я сделаю это не из страха, а чтобы спасти нашего сына. Чтобы у него был шанс жить. Без отца, без матери, но хоть как-то.

– Я люблю тебя, – шепчу, по щекам слёзы текут без остановки, и я уже ничего не вижу, только его расплывчатый силуэт.

– Я знаю, – отвечает он, а я смахиваю влагу с ресниц, чтобы увидеть его улыбку. Последнюю улыбку.

А потом закрываю глаза и нажимаю на спуск.

Глава 1. Принять судьбу

Ты либо часть механизма, либо пыль под его колёсами

Ратмир

Заезжаю во двор дома, паркуюсь среди затонированных внедорожников, выхожу из тачки, громко хлопнув дверью, и двигаюсь в сторону дома. Там, в своём кабинете, меня ждёт отец для очередного разговора о том, что я не оправдываю его ожиданий и мне пора брать больше на себя, как делает Демид, мой старший брат и его гордость.

А я всегда был другим, тише, внимательнее, не таким, как они хотели. Тем, кто не почитает своё происхождение. Но теперь понимаю, если уж родился Зверевым, то нельзя всё время стоять в стороне.

Мой отец Святослав Зверев. Для города он уважаемый человек, бизнесмен, владелец предприятий, благотворитель. Для своих – хозяин. Для врагов – палач. Для меня… пока не понял, может, пример, а может, всё ещё под вопросом.

Он не кричит, не размахивает руками, не давит. Он просто заходит в комнату, и воздух моментально становится тяжелее, холоднее, гуще. Он смотрит на меня не как на сына, а как на того, кому нужно передать силу. Как на часть механизма, который сам создавал годами. И никогда не спрашивает, хочешь ли ты стать частью этой машины. Он просто делает так, чтобы ты был готов. Живой или мёртвый.

Он всегда носит тёмное, но не из-за моды, а потому что так проще быть тем, кто он есть. Его костюмы безупречны. Пахнет от него кожей, дорогим табаком и властью. Этот запах невозможно спутать, это аромат победителя.

Он никогда не бьёт, а говорит так, что хочется схватиться за голову и исчезнуть. Он может парой фраз перевернуть ход событий, заставить человека бежать, ломать, уничтожать. Я видел, как его боятся взрослые мужики. Я видел, как перед ним гнулись сильные мира сего. Видел, как перед ним дрожат те, кто вчера ещё убивал без страха. И я понимаю их, потому что сам иногда боюсь. Не его, а того, кем он может меня сделать.

Он говорит, что я его кровь, что время пришло и больше нельзя стоять в тени. И это не просто напутствие отца сыну, в его голосе приказ. И я часто задаюсь вопросом, кем он хочет меня видеть, сыном или своей копией. А может, всё сразу?

Он говорит, что честь – это главное. Но в его голосе нет ни грамма веры в то, что в нём она есть. Он человек, у которого давно всё внутри сожжено. И если стану, как он, во мне так же не останется ничего живого. Если не стану, то потеряю всё – уважение, имя, место. Зверевы не прощают отказов. Князь не прощает предательства, а я предам, если откажусь «принять свою судьбу».

Я принял, потому что меня так вырастили, с детства вбивали в голову, кто мы такие и какое у нас предназначение.

– Сынок, – в холле встречаюсь с мамой.

Вот, кому плевать, какой путь я выберу, единственный человек в этом доме, которого заботит не власть и сила, а твоя душа. И только у матери она есть, только её сердце всё ещё бьётся не только для того, чтобы поддерживать жизнь.

Но и мама уже не та, не зря говорят, с кем поведёшься… Она знала, за кого замуж идёт, ещё тогда, в девяностые, отец уже был на коне. Приняла его таким, какой он есть, и только мама может иногда одним лишь взглядом утихомирить бурю в груди отца.

– Привет, мам, – бросаю и, обняв её одной рукой, позволяю ей оставить на моей щетинистой щеке лёгкий поцелуй. – Отец у себя?

– Да, – кивает, затем проходится взглядом по моему внешнему виду. – Переодевайся, – тихо произносит.

– Конечно, – горько хмыкаю и направляюсь на второй этаж в свою комнату.

На мне «неподобающая одежда», в этом доме никто не может себе позволить напялить простые джинсы. Такие уважаемые люди должны носить костюмы, потому что человека встречают по одёжке. Самим собой я могу быть только далеко за воротами этой крепости, там, в кругу своих друзей, я всего лишь Мир, немногословный парень.

Переодевшись в белую рубашку и классические брюки, выхожу из комнаты и иду к кабинету отца. Аккуратно стучу костяшками два раза и, только услышав короткое «войди», толкаю массивную дверь и переступаю порог.

– Здравствуй, отец, – здороваюсь, встав перед ним гордо расправив плечи.

– Проходи, садись, Ратмир, – холодно, коротко, без единой эмоции на лице, в этом весь Зверев-старший.

Сидит в кожаном кресле за дубовым столом в окружении дорогой мебели и стеллажей с книгами русских классиков. И не подумаешь, что этот уважаемый человек правит миром. Нет, не всем, а лишь тем, что вокруг нас. Святослав «Князь» Зверев – серый кардинал нашей области, но об этом знают только в криминальном мире.

– Как твои дела? – задаёт стандартный вопрос для начала серьёзного разговора.

– Нормально, спасибо, – отвечаю спокойно.

Я давно понял, что сопротивление ничего не даёт. Но и не сломался, а стал частью этой машины. Не с восторгом, но с пониманием, что в этом мире у меня нет другого пути.

– Рад слышать, – сдержано кивает, и на минуту в кабинете воцаряется тишина. – Пора тебе взрослеть, сын, – проговаривает после этой паузы, и появилось ощущение, словно на голову крыша обрушилась.

Когда он сказал эти слова моему старшему брату, тому пришлось убрать врага, в буквальном смысле этого слова.

– Не делай такое лицо, – тут же бросает недовольным тоном. – Ты не готов к серьёзным делам, – сказав это, отец берёт с края стола папку и кидает перед мои носом. – Её надо похитить, – смотрит на меня с вызовом, пока я хватаю вещицу.

Первое, что бросается в глаза, стоит мне открыть, это лицо молодой девушки. Зависаю на ровных чертах лица, тоненьком носе, пухлых розовых губах и светлых волосах, заплетённых в две косички.

– Кто она? – спрашиваю, подняв на миг взгляд на отца.

– Дочь Орлова, – спокойно отвечает и прикуривает сигарету.

– Зачем такие крайние меры? Можно…

– Всё, что можно, уже было сделано, – перебивает, и я слышу раздражение в голосе. – Ты знаешь, сколько мы враждуем, но я устал от этих игр, – произносит с усмешкой, только она не касается его тёмных глаз.

– Демид лучше справится…

– Ты займёшься, – отрезает ледяным тоном. – Свободен, – добавляет, и я понимаю, что обсуждать нечего.

Забираю папку и, коротко кивнув, покидаю его кабинет. В коридоре застываю, ещё раз смотрю на девочку.

– Не повезло тебе, Орлова, – шепчу под нос.

Первым делом направляюсь к дому охраны, где обитает наш «семейный» хакер. Информация в папке поверхностная, а чтобы провернуть дело тихо и без привлечения чужого внимания, мне нужно знать больше.

Орлов – не просто политик и бизнесмен с экранов. Он старый и единственный враг нашей семьи. Их с отцом связывает больше двадцати лет войны. Всё началось ещё в девяностых, когда они начали вдвоём строить себе путь наверх. Тогда всё решалось быстро: деньгами, угрозами, а если не срабатывало – огнём. Затем друзья не поделили кусок земли в порту.

Орлов тогда отжал часть причальной зоны, оформил через подставные фирмы, прикрылся нужными людьми в администрации, и с тех пор вся грязь осталась внутри. Сейчас у него Восточный морской холдинг, контейнерный терминал, рыбный бизнес, интервью на федеральном канале и пожатая губернатором рука.

Мой отец построил агрохолдинг, сеть магазинов, санаторий на побережье и инвестиционный проект по застройке того самого берега, из-за которого они когда-то и сцепились. Официально они два уважаемых человека. В реальности – заклятые враги, воюющие уже двадцать с лишним лет.

Они не говорят друг с другом, но уже и не стреляют, потому что слишком высоко забрались. Но каждый год у кого-то из них или горит склад, или тонет груз, или исчезает человек. И всё из-за одного куска берега, старого портового участка на побережье, на который метит мой отец.

Теперь я стану частью этой войны, собственно, как и дочь Орлова, которой не повезло родиться в этой семье. Увы и ах, судьба у неё такая – отвечать за грехи отца.

– Крот, – толкаю дверь и с ходу обращаюсь к мужчине.

– Младший, – в тон мне отвечает, не отрывая взгляда от одного из трёх мониторов на рабочем столе.

– У меня дело, мне нужно всё, что есть на неё, – проговариваю, бросив папку перед ним.

– В планшете, – коротко кивает на гаджет, лежащий на небольшом кожаном диване.

– Работаешь на опережение, – усмехаюсь и, присев, беру вещицу в руки.

– Здесь ничего не происходит без моего ведома, – сказав это, он уходит в свой мир, а я начинаю изучать свой объект.

Крот постарался выяснить всё: от её расписания на день до медкарты, есть даже данные от психолога, к которым сейчас так модно ходить. Файлы внушительные, читаю внимательно, не пропуская ни одной детали.

Но, если коротко, Владиславе, как неожиданно, Владиславовне Орловой восемнадцать лет, и она единственный ребёнок в семье. Светлая, гламурная, на вид, как из рекламы шампуня.

Учится девушка на международных отношениях, ведёт блог, подписчиков, как у новенькой актрисы, но не живёт в сети. Проживает с родителями в охраняемом особняке, везде ездит с личным охранником по расписанным маршрутам.

На фотках выглядит хрупкой, почти прозрачной, но инфа от мозгоправа говорит другое. Там она описывается, как человек, который не сломается, если надавить. Скорее замкнётся, упрётся и будет молчать. Не крикнет, если почувствует страх, просто замрёт и выждет момент. Умная слишком, судя по золотой медали в школе и результатам олимпиад. Характер, наверное, в отца.

Это не будет легко, не просто «забрать девчонку». Вытащить из берлоги Орлова и не оставить ни следа. У меня только один шанс, без права на ошибку. И без права… подвести отца. Это моё первое масштабное дело. До этого, можно сказать, я был лишь свидетелем. Как приложение к брату и отцу, всегда рядом, чтобы все знали, чей я сын и что когда-нибудь буду иметь такой же вес, как сам Князь.

Бросив Кроту короткое «спасибо», потому что с людьми надо только так и не важно, какой у тебя статус, покидаю его кабинет. Это у меня от мамы, с чем отец категорически не согласен, называя мою вежливость слабостью.

«Они на нас работают. И это их обязанность, выполнять приказы, а вместо твоего «спасибо» они получают хорошие деньги», – сказал он однажды и приказал запомнить раз и навсегда.

Дальше иду к начальнику безопасности, который должен выделить мне людей.

– Ратмир, – кивает в знак приветствия здоровый мужик, бывший военный с седыми усами, перешедший на тёмную сторону.

– Дай мне пару нормальных охранников, – коротко бросаю, сжимая в руках планшет.

Если верить данным в нём, Орлова через час заканчивает лекции и поедет домой, где пробудет около часа, затем поедет в спортзал на занятия йогой. По пути от её дома до города есть слепая зона, где вокруг только лес, и это идеальное место. Другого шанса сегодня у меня не будет, а ждать завтра я не могу – отец не поймёт.

– Конечно, – отвечает Михаил, и я разворачиваюсь к выходу.

Встав возле затонированного внедорожника, прикуриваю сигарету и включаю экран планшета, где открыта фотография девушки.

«Красивая», – всплывает мысль, и я тут же встряхиваю головой. Она объект, Ратмир, а не девушка, с которой можно провести ночь и на утро забыть её имя.

Глава 2. Чужая кривая дорога

Иногда чужая кривая дорога становится твоей, даже если ты на неё не ступала по собственной воле

Влада

Пробуждение оказывается болезненным событием. Разум слегка затуманен, голова трещит, тело ломит, во рту неприятный горький привкус. Вокруг кромешная темнота, запах сырости и холод, пробирающий до костей. Я не понимаю, какое сейчас время, не знаю, сколько тут провалялась без сознания, и, что самое главное, зачем?

Меня похитили, и это факт.

Ещё утром я вышла из дома в сопровождении личного охранника и водителя в одном лице. Когда твой отец не совсем законопослушный гражданин, тебе не дозволяется ездить в институт самостоятельно. А мне иногда хочется даже на общественном транспорте прокатиться. И меня не пугают легенды о страшном месте под названием «метро» или толкучки в автобусе, где тебе отдавят ноги и весь путь будешь вдыхать разные запахи, не всегда приятные.

Сегодняшний день, а может, уже вчерашний, не знаю, не предвещал никакой беды. После лекций я расслабилась на удобном сидении люксового седана, смотрела в окно и наслаждалась видами. Затем резкий визг тормозов, от неожиданности я полетела вперёд, больно ударившись головой о спинку переднего кресла.

Не успела ничего понять, вскрикнула, услышав глухой звук, словно хлопушка, и следом треск, будто под ногами хрустит лёд. Дверь с моей стороны открылась, и мне закрыли рот какой-то вонючей тряпкой. И вот, очнулась здесь, не знаю где.

Стоит сознанию проясниться, как меня начинает трясти, то ли от холода, то ли от страха. А может, и от того, и от другого. За все свои восемнадцать лет я впервые оказываюсь в такой ситуации и понятия не имею, что делать. А что, собственно, могу? Кричать? Требовать? Так это бесполезно, вряд ли я себе этим помогу, наоборот, могу сделать только хуже.

От мыслей отвлекает лязг металлического замка, и через секунду комнату заполняет яркий жёлтый свет. Прищуриваюсь, пытаясь привыкнуть, и смотрю на дверь, с моего ракурса силуэт в проёме кажется каким-то огромным.

– На выход! – приказывает мужской низкий голос.

Правда? Вот так быстро? Почему меня это смущает?

– Зачем? – срывается хрипло с губ.

– Вопросов не задаём, – отрезает и делает шаг в мою сторону.

На инстинктах вжимаюсь в холодную стену, хоть и понимаю, что бежать некуда. Мужчина в считанные секунды приближается, хватает за локоть и с силой выдёргивает вверх. В нос проникает приятный запах табака с нотками горького кофе. Бьющий в глаза свет не позволяет разглядеть лицо похитителя, но я каким-то образом понимаю, что это молодой парень. Может, по силе, с которой он поднял меня, словно я ничего не вешу.

– Кто вы и что вам нужно? – срывается с языка стандартный и логичный вопрос при похищении.

Парень или мужчина, ведёт меня на выход, где видны только каменные ступеньки наверх. Я понимаю, что на мне нет осеннего пальто, которое я надела утром, и сапоги на тонких шпильках куда-то делись.

– Я Ратмир Зверев, и нужен нам твой отец, – отвечает, когда мы встаём под лампочкой на потолке.

Смотрю на него и понимаю, что, да, парень молодой, а ещё очень красивый. Так, Влада, кажется, то, чем тебя накачали, повлияло на твой мозг. Это похититель, и, возможно, он тебя убьёт.

– Зачем? – очередной вопрос вырывается без раздумий.

Но парень больше не намерен со мной разговаривать, он толкает к ступеням, явно намекая, что мне нужно идти вперёд. Сам неторопливо идёт за мной, и в мою голову закрадывается мысль, что я могу попробовать сбежать. Но моментально отгоняю её, когда на выходе из подвала натыкаюсь на двух накачанных мужчин с автоматами на плечах.

Мне конец! Я умру, не успев толком и пожить. Потому что мой отец когда-то решил пойти по кривой дорожке.

Пройдя мимо вооружённой охраны, получаю указание идти налево и по пути пытаюсь незаметно осмотреться и понять, где мы находимся. Дом не старый, всем обустроенный и двухэтажный. Меня провожают по коридору, откуда есть вход в гостиную с камином, светлую кухню со всеми принадлежностями и ещё какие-то помещения, не рассмотрела, так как двери были закрыты.

Я не сопротивляюсь, не кричу и не бьюсь в истерике, поэтому меня никто не трогает, не толкает в спину и не грубит. Им нужен мой отец или что-то от него, и пока это не получат, я буду в порядке. Мне всего лишь нужно вести себя тихо, покорно и не нарываться ни на что. Ожидание сейчас самое важное, папа меня спасёт, я в этом уверена, вопрос времени. Так что я не буду усложнять себе жизнь в незнакомом месте с опасными людьми.

Ратмир Зверев… слышала ли я о нём? Определённо нет, он слишком молод для бандита. К тому же меня никогда не посвящали в семейные дела. Я ведь девочка, мне ни к чему вникать в сложности мужского дела. Правда это не касается мамы, почему-то ей всё можно. Наверное, потому что она была рядом с папой, ещё когда они в школе учились.

– Сюда! – раздаётся над головой, и я вздрагиваю.

Не от страха, а от неожиданности и его приятной хриплости в голосе. К моему удивлению, меня ведут не на расстрел, а в уютную, тёплую и, что немаловажно, сухую комнату.

Аккуратно переступаю порог замёрзшими ногами, капроновые колготки особо не греют. Первое, что бросается в глаза, это окно, а если точнее – решётка на нём. Затем я замечаю заправленную белым покрывалом одноместную кровать, высокий шкаф, тумбу и рабочий стол с настольной лампой.

– Будешь хорошо себя вести, – слышу за спиной и поворачиваюсь, встречаясь с тёмно-карими глазами. – Иначе вернёшься в сырой подвал, – договаривает мой похититель суровым тоном.

– Я всю жизнь хорошо себя веду, – ровно отвечаю, чем определённо удивляю парня.

Наверняка от меня ожидали криков, слёз и страха, но я не зря столько лет хожу к психологу. Нет, проснувшись в темноте, холоде и с затуманенным разумом, я, конечно, запаниковала, но домик располагает к себе. К тому же, я всё-таки знаю, что делать в такой ситуации, – ждать.

Так мне говорил отец, потому что мы все понимали, в какой среде живём и что такое может случиться. Ждать, не лезть на рожон и не геройствовать. Собственно, есть логика в этом, истериками я могу только разозлить похитителя. И пусть он внешне хорош, но по его глазам я понимаю, что перережет мне горло и даже не моргнёт.

– Молодец, – кивает парень и несколько долгих секунд смотрит мне в глаза.

Взгляд у него тяжёлый, так и хочется отвернуться, но я стойко выдерживаю. И только когда Зверев закрывает дверь с другой стороны, я понимаю, что не дышала до этого момента. Шаги в коридоре стихают, и я опускаю плечи, шумно выдыхая.

Первым делом подхожу к окну в попытке понять, где мы находимся, однако в сумраке, кроме деревьев с пожелтевшими листьями, я ничего не вижу. Часов у меня нет, их наверняка сняли ещё там, на дороге, чтобы меня не отследили по новомодному умному устройству. Но, видимо, я не так долго и спала, если учитывать, что на улице только опускается вечер.

Разворачиваюсь, прислоняюсь поясницей к подоконнику и снова осматриваю комнату. Уютная, скромная и чужая, но определённо лучше, чем подвал. Взгляд цепляется за пакет на кровати, недолго думая, подхожу и открываю. Внутри оказывается новая одежда: две пары джинсов, самые обычные свитеры, носки и даже нижнее бельё, всё с бирками не самого дорогого бренда. Но это меня как раз не волнует, несмотря на то что я всю жизнь жила в люксе и мой гардероб дома состоит только из вещей от именитых дизайнеров.

Это статус, а не моё желание, меня особо не спрашивали, чего я хочу от этой жизни. Все годы моего существования учили, как себя вести, как жить и как расставлять приоритеты.

Интересно, кто покупал эту одежду? Ратмир сам выбирал бельё для меня? Комплекты скромные, никакого кружева, обычный хлопок, но всё равно меня смущает, что незнакомый парень покупал мне трусы.

Оставив все вещи на кровати, я поднимаюсь и подхожу к шкафу, но он оказывается пустым, за исключением ещё одной подушки и пледа. Наверное, на случай если гостю станет холодно. В принципе, комната пуста, кроме мебели и вышеперечисленного, ничего нет. И ещё одна дверь, не та, через которую я сюда пришла. С минуту я колеблюсь, но в итоге открываю и приятно удивляюсь, обнаружив за ней ванную комнату.

– Спасибо, что не придётся проситься в туалет, – говорю вслух и застываю перед зеркалом над раковиной.

Оттуда на меня смотрит незнакомка с растрёпанными волосами, запачканным лицом и в платье, покрытом пятнами. Такое ощущение, что я валялась в саже, ну или меня таскали по земле. Нет, в таком случае у меня болело бы тело, но кроме усталости, я ничего не чувствую.

Возвращаюсь в комнату и беру с кровати комплект белья, решив принять душ. В ванной есть мыло, шампунь, полотенце и даже халат.

Провожу под горячими струями воды не много, трудно расслабиться, когда в доме три незнакомых мужика. Я не могу знать, что у них на уме и какие на меня планы. Папа наверняка уже всех на уши поставил, но, что конкретно этому Ратмиру надо, мне неизвестно, как и на что он готов пойти, чтобы это получить.

Вытершись насухо, накидываю поверх нижнего белья халат, расчёсываю волосы пальцами, представив, что за гнездо будет утром на моей голове без фена. Но это меньшее из зол, завтра ведь может и не наступить.

– Господи! – вскрикиваю, едва выхожу из ванной комнаты.

– Я ближе к дьяволу, – ледяным тоном отвечает похититель, устроившись на стуле у рабочего стола.

Он и в самом деле выглядит как тот, кто может убить и даже не вспотеть. Высокий, широкий в плечах, с телом будто из камня. На руках рельеф, распухшие вены, татуировки… всё говорит о силе и о том, что он точно умеет её использовать. Лицо жёсткое, без намёка на мягкость, острые скулы, резкая челюсть, борода, как у воина. В глазах нет злобы или ярости, лишь ровное, опасное безразличие и холод. Взгляд человека, для которого твоя жизнь – вопрос времени, а не совести.

Он пугающе красив. Такой, на кого смотришь и не знаешь, хочется убежать или подойти ближе.

Парень в ответ проходится взглядом по мне с головы до босых ног, и я плотнее завязываю пояс халата. Хочется возмутиться, что он ворвался ко мне вот так бесцеремонно, но вспоминаю, что я пленница, и проглатываю своё негодование.

– Твой отец желает тебя услышать, – говорит, схватив со стола телефон. – Советую без глупостей, – бросает на меня предупредительный взгляд.

– И не планировала, – веду плечами и за свой ответ получаю очередной хмурый взгляд.

Что? Не нравится моя покорность? Ты ведь хотел, чтобы я вела себя хорошо.

Набрав номер, он включает громкую связь и знаком руки подзывает к себе, словно дрессированную собачку. Фыркнув, я остаюсь на месте, мне и отсюда прекрасно слышны гудки.

Зверев, которому идеально подходит эта фамилия, сжимает челюсти так, что желваки на лице играют. Но, увы, на меня это никак не действует. Я пленница, но не собака на привязи.

Глава 3. Я зверь. Но она хуже

Чем дольше она молчит и смотрит прямо в глаза, тем больше зверь внутри него теряет клыки

Ратмир

Эта девушка меня удивляет и злит одновременно. Такое ощущение, что её каждый день похищают и это вошло в норму. Я ожидал от неё хотя бы элементарного страха, но либо она хорошо его скрывает, либо и в самом деле не боится.

– Алло, – раздаётся из динамика голос Орлова.

– У вас одна минута, – сухо проговариваю и киваю блондинке.

– Папа, со мной всё в порядке, – спокойно произносит моя пленница, так и не подойдя ближе, при этом смотрит в мои глаза с вызовом.

С вызовом, мать вашу! Она вообще понимает, где находится и что с ней может случиться?

– Влада, ничего не бойся, я верну тебя домой, – распинается Орлов, вот, у кого нервы на пределе.

Голос дрожит от злости и волнения за единственного отпрыска.

– Я не боюсь, папа, – отвечает, и, мне кажется, она даже губы дёргает в усмешке.

– Ратмир, я клянусь тебе своей жизнью, если с её головы хоть один волосок… – прерываю его тираду, отключив звонок.

Мне эти угрозы до одного места. У меня чёткий приказ держать девчонку взаперти, а если через неделю отец не получит документы на участок в порту, отправить посылку с её трупом Орлову.

Когда отец сказал, что дело плёвое, он откровенно издевался надо мной. Демид вошёл в «дело» пристрелив врага, человека, который доставил нашей семье большие проблемы. Того, кто много лет не брезговал ничем, убирая на своём пути любого. Такого не то что не жалко, а даже приятно уничтожить. А мне поручили убить молодую девушку, которая, если верить личному делу, и мухи не обидела за всю жизнь.

Да, я понял, чего добивается великий Князь. Он хочет сделать из меня нечто похуже, чем Демид и он сам. Убивать невинных – это за гранью, даже для таких, как мы. И, да, это своего рода месть за моё долгое нахождение в стороне.

– Могу я остаться одна? – вырывает из мыслей милый голосок, под стать её внешности.

Она стоит посреди комнаты, босая, в этом халате, который она, сука, затянула так, будто от этого зависит её жизнь. Ни одного лишнего сантиметра голой кожи, ни одной слабой точки, всё закрыто. Всё под контролем, под её, чёрт возьми, контролем.

А я смотрю, не могу не смотреть.

Она только что вышла из ванной, но не растрёпанная, не покрасневшая от стыда или страха. Она собранная, спокойная, уверенная. Влажные волосы блестят, лежат на плечах, прилипают к шее. Пахнет… чистотой, теплом, чем-то живым. Не знаю, мылом, спокойствием, но несёт так, что внутри всё сжимается.

И бесит. Жесть как бесит.

Она не должна быть такой. Она должна дрожать, плакать, умолять, хоть как-то реагировать. А она стоит и смотрит так спокойно, глаза в глаза. Ни страха, ни злости, просто… будто я нечто, что ей надо переждать.

Я мог бы нависнуть над ней, сказать, что-то резкое, сорвать халат, напугать до икоты. Мог бы, и ей бы ничего не оставалось. Но я не двигаюсь, потому что нельзя. Потому что не она моя цель, а её отец. И я слишком хорошо это помню.

– Могу я остаться одна? – повторяет почти ласково.

И от этого ещё хуже. Твою мать!

Смотрю на неё, и в голове только одно: что ты делаешь? Я здесь, чтоб быть зверем, а ты делаешь из меня человека. И в этом весь ад.

– Ужин через час, – говорю вместо ответа и поднимаюсь с кресла.

– Я не голодна, – бросает мне в спину.

– Тебя не спрашивают, – выплёвываю через плечо и, сжав зубы до скрежета, ухожу прочь.

Я толком не отошёл от того, что держал её без чувств на своих руках, пока нёс к своей машине. Худое, но с приятными изгибами в нужных местах тело, мягкое, тёплое и лёгкое до безобразия. У меня блины в спортзале тяжелее в несколько раз. Такая хрупкая, что страшно сильнее сжать, а с другой стороны, красивая до комка в горле.

Волосы светлые рассыпались по плечам, местами прилипли к коже. Шея длинная, ключицы чёткие, кожа ровная, я держал её и ловил себя на том, что не дышу. Она выглядела так, будто вот-вот проснётся и скажет что-нибудь тихое на ухо.

Лицо чистое, почти что ангельское, невинное и наивное. Губы приоткрыты, розовые, влажные, в какой-то момент я не сдержался и провёл подушкой большого пальца по ним. Не знаю зачем, просто… рука сама потянулась. И резко очнулся, когда хлопнули двери тачки и пришлось переложить девушку со своих колен на сидение рядом.

И самое странное, что я не дал никому к ней даже прикоснуться. Сам перенёс, сам уложил в тачку, сам отнёс в дом. Не потому, что боялся за неё. А потому что не хотел, чтобы кто-то чужой оставил на ней хоть след.

И хрен его знает почему. Вот какое мне дело, кто её трогает? Но это вышло на автомате, словно кто-то глубоко внутри шептал, что я должен сам, и это казалось важным.

Но вот девица очнулась и сразу же выбивает меня из колеи своим поведением. А ведь ещё дня не прошло… Если я сегодня так поплыл, что будет следующие шесть дней?!

Спускаюсь на первый этаж, выхожу на уютную террасу и закуриваю. Моё неиссякаемое спокойствие начинает давать трещину. Опираюсь на перила и смотрю в тёмный лес на участке, там, за деревьями, небольшая деревня, где жители и не подозревают, что в двух километрах от них стоит дом, в котором долгие годы ломают людей.

С виду обычный двухэтажный дом с серым фасадом и глухими окнами. Внутри всё тихо и вылизано, как в гостинице, нет ни фотографий на стенах, ни беспорядка, ни намёка на жизнь. Оборудован всей техникой, мебелью и наделяет ощущением, что ты здесь чужой. Даже я, хотя, вроде как, должен быть хозяином. Вокруг тишина, лишь шелест деревьев и редкое щебетание птиц.

Один из охранников делает обход территории, второй сторожит в доме. Они здесь, чтобы помогать, но я знаю, зачем на самом деле, – чтобы докладывать.

Мне пока не доверяют, пусть я и не облажался до сих пор, но и дел таких крупных мне не поручали. А чтобы получить уважение Князя, нужно постараться, и не важно, кто ты есть, – его сын или рядовой подданный в его королевстве.

«Я не боюсь, пап», – вмешиваются её слова в мои мысли.

Не боится или делает вид, потому что из подвала я вытащил бледную девушку с испуганными глазами. Может, стоило оставить её там, чтобы она поняла всю степень серьёзности ситуации?

Перевёл её в лучшую из комнат с личной ванной комнатой не ради неё, а ради порядка. Тюрьма all inclusive для дочки врага. Ужин в номер, все удобства, только без прогулок на свежем воздухе. Однако, девушка умная, если выпустить её на улицу, сбегать не станет.

Тушу окурок и возвращаюсь в дом, направляюсь на кухню и, достав из холодильника готовую ресторанную еду, разогреваю в микроволновке. Залипаю на том, как крутится тарелка внутри, но мыслями возвращаюсь в комнату наверху.

Она рушит всю систему, просто одним своим взглядом, в котором нет ни страха, ни подчинения, ни злобы. Только спокойствие, как будто она меня жалеет. Вот этого мне и не хватало, чтобы пленница, чёрт возьми, смотрела на меня, как на животное, которое стоит пожалеть.

Я сжимаю кулаки так, что хрустят пальцы. Но не злюсь, нет.

Это не злость, а что-то другое, новое, с чем я не умею обращаться.

Техника издаёт короткое оповещение, и я выныриваю в реальность. Достаю тарелку, обжигая себе пальцы, но терпимо. Я в принципе очень терпеливый человек, в отличие от того же Демида. Брат вспыльчивый, кровь горячая, местами кажется даже повёрнутым на власти психом. Иногда я думаю, что он готов на любые действия, чтобы свергнуть короля и занять его место на троне. Но, увы, отцу больше по душе холодный разум без импульсивности и необдуманных решений. Именно поэтому он мне «шепнул», что его место должен занять я.

Поднимаюсь на второй этаж и застываю перед дверью. Какого-то чёрта не захожу с ноги, как, наверное, и должен такой, как я. Мысленно даю себе подзатыльник и, схватившись за ручку, опускаю её и толкаю дверь.

Моя пленница сидит на кровати в том же халате, прислонившись спиной к изголовью и уставившись в окно, сквозь которое пробивается лунный свет. На моё появление она не реагирует, продолжая смотреть в темноту за стеклом.

Ставлю поднос на столик и поворачиваюсь к ней. Руки скрещены на груди, ноги согнуты в коленях, из-за чего полы халата разъехались, позволяя мне рассмотреть длину ног и гладкость кожи.

Намеренно громко бью по выключателю настольной лампы, освещая комнату и привлекая к себе внимание, но, увы, она словно глухонемая и слепая одновременно. Меня раздражает этот игнор и это спокойствие. Кем она себя возомнила, чтобы даже не вздрагивать передо мной?

– Ужин…

– Я не голодна, – бросает, не дав мне договорить.

– Ты здесь надолго, не советую объявлять голодовку, – цежу сквозь зубы, стараясь не дать волю эмоциям.

– Спасибо, я учту, – отвечает, все ещё рассматривая что-то за окном.

Не успеваю понять, что я творю, как подхожу и задёргиваю нахрен шторы. Только это заставляет взбалмошную девицу взглянуть на меня. Но, вскинув одну бровь, смотрит она, как на нашкодившего мальчишку, который не послушался и нарушил правила.

– Не испытывай моё терпение, – обманчиво спокойно заявляю.

– Чем? – а вот её тон искренне ровный.

– Что? – переспрашиваю немного в недоумении.

– Чем я испытываю ваше терпение? Тем, что сижу тихо, не ору, не зову на помощь, не рыдаю и не бросаю в запертую дверь всё, что под руку попадётся? – спрашивает до трясучки мирным голосом.

Я молчу, мне нечем крыть, она права, и это выводит из себя ещё больше.

– Вернусь через полчаса, если тарелка не будет пуста, лично накормлю…

– Зачем? – снова перебивает.

– Чтобы в голодный обморок не упала раньше времени, – едва не рявкаю, не знаю, на каких нервах держусь.

Меня мало кто может вывести из равновесия, а этой особе голубых кровей удаётся во второй раз за несколько часов.

– Тогда можете не ждать полчаса, я есть не буду, – говорит, гордо вздёрнув голову.

Честное слово, первый порыв – впиться в её горло и сдавить. Свернуть ей шею и успокоиться. Однако внешне я остаюсь непроницаемым, а внутри извергается вулкан.

– Я сделаю лучше, – бросаю, дав себе пару минут на паузу, и хищно улыбаюсь. – Ты сама будешь умолять хоть о глотке воды, – добавляю, наклонившись к ней.

– Не буду, – отвечает, отзеркалив мою улыбку.

Глава 4. Грубо. Быстро. Бесполезно.

Он не искал утешения – он искал способ не разорваться. Но даже в чужих объятиях его преследовал тот, кого он должен был держать в клетке.

Ратмир

Я ушёл. Просто покинул комнату, хлопнув дверью так, что штукатурка посыпалась. Если бы задержался хоть на одну лишнюю минуту, задушил бы к чертям и запорол всё дело.

А я думал, не смогу отнять жизнь бедной девушки. Но она ведь нарывается, буквально просит… хорошей порки. Отшлёпать по округлой заднице так, чтобы сидеть несколько дней не могла.

Ох, Ратмир, не туда твои мысли уходят, надо это напряжение снять. Бросить свою злость на что-то другое, иначе разорвёт к чертям собачьим, и точно что-нибудь выкину. А мне облажаться категорически нельзя.

Если по моей вине отец не получит чёртов кусок земли на берегу, он мне потом такую промывку мозгов устроит, что век не забуду. А Демид не упустит шанса напомнить мне об этом ещё много лет. Иногда я завидую своему другу Дане, что у него такие тёплые отношения с братом. У нас же шанс упущен, уже ничего не исправить, даже если бы хотелось.

Завернув в сторону моей временной спальни, хватаю ключи от тачки и кошелёк. Когда выхожу, встаю у лестницы, застываю, бросив взгляд наверх, где комната этой девицы. И ведь не притронется к еде, готов голову на отсечение дать. А какое мне дело? Бесит, что она находится в плену, что она разменная монета, а ведёт себя, как царская особа. Она должна подчиняться, выполнять всё, что ей говорят. Быть испуганной ланью, а не смотреть на меня с таким вызовом во взгляде.

Скрипнув зубами, дёргаюсь от самого себя и спускаюсь. Слишком много мыслей вокруг одной девицы. Мне плевать, я вообще контактировать с ней не обязан, для этого есть два охранника. И они сейчас развалились на диване в гостиной и пялятся в телевизор, автоматы лежат рядом, как члены семьи. Оружие не для пленницы, а на случай чужого вторжения. Об этом доме знают только доверенные лица, но всегда надо быть на чеку.

– Я уехал, – громко заявляю, встав за их спинами. – Вернусь утром, девку не трогать, – коротко бросаю и, получив в ответ понимающие кивки, выхожу из дома.

Тачка у меня самая обычная, отечественная, моя ровесница, хотя даже чуть постарше, чтобы не привлекать внимания. На ней доезжаю до ближайшей стоянки и там уже меняю на свой родимый тонированный внедорожник. Врубаю музыку на полную, открываю окно и прикуриваю. Медленно ко мне возвращается свойственное мне спокойствие.

Докурив, я хватаю телефон и пару минут кручу его в руке, думая, кого набрать. Марк у нас женатый, правда семьянин из него хреновый, потому что женился по договору. Даня в глубокой жопе, и ему вряд ли в ближайшее время будет дело до каких-либо вечеринок. Ник в роли Ромео и сейчас наверняка со своей девушкой. Остаётся только Егор, пока что свободная птица, но и там не всё так просто.

– Мир, – раздаётся в трубке после нескольких гудков.

– Мне нужно отвлечься, – коротко бросаю без приветствий и деталей.

– Драйв? – это всё, что Егор спрашивает.

– Где-то через полчаса, – отвечаю, и на этом разговор окончен.

За это и люблю своих друзей, не важно, что стряслось, какое сейчас время и какое между нами расстояние. И я уверен, что, если каждому позвоню, все припрутся, вне зависимости от говна в их жизни. Но и я именно поэтому не стану тревожить всех из-за того, что не могу справиться со своими бесами рядом с одной блондинкой.

Не понимаю, что в ней такого? Вот что мне от того, ест она или нет? Но дело ведь не в этом, а в том, что вместо того, чтобы дрожать от страха, она делает вид, что я пустое место. Наверное, всё же стоит её припугнуть слегка, может, тогда до неё дойдёт, с какими серьёзными людьми имеет дело.

Драйв – это клуб семьи Дани и Ника и, собственно, наше постоянное место встреч. Нас здесь каждая собака знает, а нашу випку никто никогда не занимает.

– Зверь, – окликает меня Егор, едва я дохожу до входа, где стоят два протеиновых шкафа в чёрных костюмах.

– Здорово, – пожимаю другу руку, и нас пропускают внутрь без лишних вопросов.

До випки добираемся молча, по любому при долбящей музыке ни черта не слышно. Шарю взглядом по танцполу, прикидывая, какие тут варианты есть на сегодняшнюю ночь. Но пока что всё не то, и я откладываю эту затею на потом.

– Да чтоб меня, а я только набрать хотел, – раздаётся весёлое, когда мы заходим в помещение, где царит полумрак и музыка звучит намного тише.

Ярослав, а это именно он, сидит развалившись на диване в полном одиночестве, если не считать бутылки ирландского.

– Привет, – здороваюсь и падаю рядом.

– Хай, – радостно восклицает мне и бьётся кулаком о сжатую руку Егора. – Судя по твоей морде, ты съел полкило лимона, – хмыкает, смотря на меня.

– Почти, – киваю и жму кнопку на столе для вызова официанта.

Напиться хочется, но сейчас не время, мне нужно сохранять трезвый разум, потому что у меня важная миссия. К нам заходит девушка в форме с эмблемой клуба, я заказываю газированную воду, Яру ничего не надо, у него есть виски, а Егор просит какие-то закуски. Мы сидим, общаемся на разные темы, не затрагивая запрещённые. А точнее меня – это главное правило нашей дружбы – не обсуждать мою семейку. Конечно все знают, кто я и откуда, и поверхностно об этом можно говорить, но никогда не углубляться в детали. Потому что опасно знать больше, чем надо, таков мой мир.

– Не скучайте, я отолью, – ухмыляется Яр, выходя из кабинки.

Возвращается минут через десять и не один, а в компании трёх девчонок. Развязные, с виду простые, хотя в этом клубе таких не бывает из-за высоких цен и статуса заведения. Девушки быстро между собой решают, к кому присесть, и я ругаюсь себе под нос, когда рядом со мной оказывается блондинка.

Издевательство, не иначе, я едва смог абстрагироваться от проблем насущных, как девица заставила меня вспомнить лишь цветом своих волос. Злость, в первую очередь на себя из-за потери контроля, наполняет меня с головой. Напряжение требует выпустить пар, и я, долго не думая, кладу свою руку на оголённое бедро девушки.

– Привет, я Лана, – улыбается, и то ли музыка стала громче, то ли у меня едет крыша, потому что я слышу «Влада».

– Как? – подаюсь ближе.

– Ну Светлана, но все зовут меня Лана, – хихикает так фальшиво, и ещё пахнет от неё слишком сладко.

Не сравнится с ароматом моей пленницы, от неё исходит запах чистоты, свежести.

Твою мать!

И когда это я успел так тщательно её обнюхать? Когда нёс на руках? Или в комнате, где уже всё пропиталось ею?

– Пошли, – бросаю блондинке сквозь зубы.

Отказываться или выделываться она не стала, сразу поднялась следом. Прощаюсь с друзьями и, схватив девушку за руку, спешно покидаю клуб.

Чувствую, что нахожусь на грани, готов выпустить пар прямо здесь, на парковке, но это не в моём стиле. Даже салон машины мне не подходит, несмотря на то что достаточно просторный.

– Классная тачка, – выдыхает Лана… нет, пожалуй, я буду звать её Светой.

– Обычная, – сухо произношу и выруливаю на дорогу.

Еду не далеко, до первой на пути гостиницы, торможу и смотрю на девушку. Чёрное платье сидит как влитое на девичьем теле, подчёркивая округлые изгибы в нужных местах. Боевой раскрас, губы алые и явно ботоксные, ресницы накладные, ногти длинные. Кроме цвета волос, никаких совпадений, и это именно то, что мне сейчас нужно.

Выхожу из машины без слов, она знает, куда пошла, нет смысла напоминать лишний раз. Дверь ей не открываю, я не джентльмен, и она это поняла, потому что за спиной раздаётся стук каблуков.

Минут десять на бронирование комнаты и заселение. А едва переступаю порог, как набрасываюсь на девицу. Свет не включаю, но безошибочно нахожу кровать.

Я кидаю её на матрас, срываю с себя футболку и наваливаюсь сверху, одной рукой сжимая её бедро, другой цепляю за волосы. Она только хихикает, прикусывает губу, изображая желание. А мне и не надо, чтобы хотела. Мне надо, чтобы молчала и чтобы хоть на миг стало легче.

– Жёсткий, да? – выдыхает подо мной, выгибаясь.

– Молчи, – рявкаю, не глядя в глаза.

Я её не целую, не глажу, в моих движениях нет нежности. Потому что это не про удовольствие, а про выплеск напряжения.

Раздеваю быстро и без долгих прелюдий вхожу на всю длину. Начинает стонать, и я затыкаю её рот ладонью. Я не хочу слышать, я хочу вырвать из себя весь яд, оставить его в этой дешёвой комнате и уйти чистым.

Но не выходит.

Чем дольше держу её под собой, тем больше чувствую не её тело, а вспоминаю другое. Она. Пленница. Сука, даже в постели с другой она меня бесит до скрежета зубов.

«Я не боюсь». «Я не голодна». «Я могу остаться одна?»

– Чёрт… – вырывается рычание сквозь зубы.

Имею девку быстро, жёстко, грубо. Без церемоний, без пафоса, не думая о теле под собой. Ей нравится, иначе бы не извивалась, как уж на сковороде. Разворачиваю её спиной к себе, хватаю за волосы и в несколько рваных толчков заканчиваю. Сваливаюсь на спину, больше не прикасаясь к девке. Она там, на краю кровати, всё ещё постанывает, но меня это не волнует. Мне плевать, я выпустил пар. Но легче не стало. Ни капли.

Она всё ещё перед глазами, смотрит с вызовом и молчит. Бьёт своим спокойствием так, как никто не может.

– Плевать, – шепчу в потолок.

Через пару минут закрываю глаза, спать не хочется, но всё тело гудит. Надо хоть немного перезагрузить систему. Скоро снова ехать в тот дом, в ту комнату, смотреть ей в глаза и делать вид, что всё под контролем.

На удивление уснул быстро и проснулся от чужих прикосновений, когда солнце уже было высоко. Поднимаюсь резко и первым делом смотрю на телефон. Одиннадцать утра, вашу же мать!

– Ты куда? Может, задержимся на полчасика? – томным голосом спрашивает Света.

– Номер оплачен на сутки, – единственное, что говорю, перед тем как выйти.

Еду на стоянку, меняю тачки и направляюсь в деревню, а оттуда к окружённому высоким забором и скрытому между деревьями дому. Первое, что вижу, заезжая на территорию, это машина Демида, и мне это уже не нравится. От него не знаешь, что ожидать, и его в принципе здесь не должно быть. Торможу, глушу двигатель и, не заботясь о том, что перекрыл выезд, спешу в дом.

Глава 5. Не герой, но не чудовище

Он не стал добрее, но на фоне безумия, что вошло в комнату после него, его молчание стало почти утешением

Влада

Когда мой похититель покинул комнату, я выдохнула с облегчением, да так громко, что он мог и услышать. Не знаю, что на самом деле на меня нашло, почему я решила дерзить явно опасному человеку, но эффект мне понравился.

Да, он выглядит как головорез, пусть и одет, как интеллигент, в отглаженную рубашку. Внешность обманчива, при знакомстве нужно всегда смотреть в глаза, а его глаза говорят много. Однако, я почему-то верю, что он не сделает мне ничего плохого. Или я пытаюсь себя в этом убедить, чтобы не сойти с ума от страха.

Не знаю, я вообще не особо сейчас соображаю… и есть не хочу, потому что кусок в горло не полезет. Это не бунт, я ведь не дурочка, сидеть тут бог знает сколько и объявлять голодовку. Я всего лишь рычаг давления, и как только они получат от папы, что им нужно, меня отпустят. Наверное.

Нужно поспать и с ясной головой обдумать происходящее. Нарываться на неприятности я не собиралась, так как хочу выйти отсюда целой и невредимой. И если я буду себя хорошо вести, как мне сказали парой часов ранее, то так и будет. И, нет, это не покорность, хотя, если бы был какой-то конкурс, я бы точно взяла первое место по покорности. Это разумное мышление, нет смысла устраивать истерики и что-то требовать, нужно тихо ждать.

На этой ноте я приподнимаюсь на кровати и, откинув одеяло, ложусь прямо в халате. Постельное бельё пахнет вкусно, чистотой и какими-то цветами, и я засыпаю на удивление быстро.

Просыпаюсь медленно, потягиваюсь и чувствую себя отдохнувшей. Есть и плюсы в этом похищении, ведь не надо ездить в институт, а можно спать хоть до обеда.

В нос проникает сигаретный дым, и, поморщившись, приподнимаюсь на локтях, тут же замираю, перестав дышать. В кресле, где вчера сидел мой похититель, сегодня другой человек.

Он не двигается, просто сидит, закинув ногу на ногу, не спеша курит и смотрит прямо на меня, словно только и ждал, когда я проснусь. Чем-то похож на Ратмира, но совсем другой тип. Этот тяжелее, не по весу, а по ощущению. Он наклоняет голову набок, выпуская густой дым, и в комнате становится меньше воздуха.

Коротко стрижен, лицо резкое, брутальное, словно его вырубили из гранита, губы тонкие, почти в линию. Глаза серые, холодные и смотрят не на меня, а в самую душу. Он ничего не говорит, но улыбается как-то странно, будто… человек с психическим расстройством.

На шее татуировка, я не рассматриваю, сложно, потому что от него исходит какое-то давление, которое давит на грудную клетку.

– Вы кто? – вырывается у меня, ведь это точно не охранник.

Об этом говорит всё, начиная от дорогих часов на запястье, до надменного лица, которое буквально кричит, что он этот мир на одном месте вертел.

Мужчина, которому на вид не больше тридцати, но точно старше моего похитителя, едва усмехается только уголком рта.

– Палач, – говорит спокойно, а в глазах так и плещется чёрт.

Он издевается, это очевидно, и я понимаю, что дрожу. В этот раз от дикого страха, потому что он точно опаснее Ратмира, который только инструмент. А этот человек – пуля, уже летящая в тебя.

Прижимаюсь к изголовью кровати, натягиваю одеяло до подбородка, и в голове начинается мозговой штурм. Но тут же стихает, мол, сама разбирайся. А шансов ноль – окно с решёткой, до двери я не успею дойти. Да и куда пойду? Внизу охранники и сам Ратмир, и меня вряд ли кто-то отпустит или защитит.

– Что вам нужно? – спрашиваю, и голос предательски дрожит.

– Пока ничего, – хмыкает и тушит сигарету… о свою же ладонь.

Псих!

Сердце бьётся где-то в горле, зубы… ещё чуть-чуть и начнут бить чечётку, а единственный мой щит – это одеяло, которое ни от чего меня не защитит.

Мужчина встаёт и медленно, словно хищник перед прыжком, приближается к кровати. Голова наклонена к правому плечу, глаза блестят азартом, рот неестественно улыбается. Если опасность от Ратмира смешана с чем-то притягательным, то угроза, исходящая от этого парня, вызывает жуть и желание сорваться на бег.

– Не трогайте меня! – воплю на инстинктах и смещаюсь к другому краю, вцепившись в чёртово одеяло, как в спасательный круг.

– Какая звонкая, – произносит и хохочет, запрокинув голову назад.

– Демид, – раздаётся уже знакомый голос, и я всхлипываю от облегчения.

Хотя, казалось, с чего бы, но мне почему-то становится легче.

– Братец, – протягивает, как оказалось, Демид и разворачивается к выходу. – Где ты ходишь? Тебе доверили дело, а ты непонятно где шляешься, – говорит ровным тоном и снова закуривает.

– Что ты здесь делаешь? – отвечает вопросом на вопрос, обходит, судя по всему, брата и, встав рядом с кроватью, бегло осматривает меня, чуть дольше остановив свой взгляд на моём лице.

– Контролирую твою работу, – всё тем же спокойным тоном бросает этот Демид. – Не справляешься, младший, – цокает языком, качая головой, якобы осуждающе. – Что она здесь делает? – кивает в мою сторону, и от одного только взгляда меня дрожь пробирает.

– Я в твои дела не лезу, будь добр не лезть в мои, – Ратмир тоже спокоен, но в его голосе слышится сталь, от которой мне почему-то не страшно.

– Ты знаешь, что для пленников в этом доме есть специальная комната? – задаёт вопрос, глубоко затягиваясь сигаретным дымом.

– Мне повторить? – рычит Ратмир, и я вижу, как он сжимает кулаки до побеления костяшек.

– А Князь знает о твоём самовольстве? – очередной вопрос, и у меня складывается ощущение, что они не слышат друг друга.

– А ты сбегай донеси, – отвечает мой похититель. – Ты ведь по-другому не можешь выделиться перед отцом, – добавляет, и по тому, как Демид бросает на меня взгляд, могу догадаться, что ему не нравится этот разговор при свидетелях.

Пока они ведут бой взглядами, я мысленно записываю в память имя «Князь» и курсивом добавляю «отец семейства Зверевых».

В комнате напряжение ощущается кожей, братья прожигают дыры друг в друге долго, словно они ведут немой бой.

– Ещё увидимся, – первым отмирает Демид, подмигнув мне.

Развернувшись на пятках и насвистывая себе под нос весёлую мелодию, выходит за дверь. С его уходом вокруг становится больше воздуха, и я глубоко вдыхаю. Чувство, словно я была под ледяным дождём, вроде и не прикасался ко мне, но на теле остались неприятные ощущения липкого холода.

Ратмир поворачивается и одаривает меня таким взглядом, будто я в чём-то провинилась. Я было открываю рот возмутиться, но он так резко покидает комнату, что я не успеваю ничего сказать. Вздрагиваю, когда дверь захлопывается, и замираю на несколько минут.

Они братья, но, судя по короткому диалогу, отношения у них, мягко сказать, натянутые. Отчётливо чувствуется соперничество и огромная разница в характерах. Демид явно страшнее Ратмира, и я не о внешности. Тут спорить не буду, в другой реальности девушки толпами бы на них бросались. У Ратмира тяжёлая аура, но у его брата, она давящая.

Отмерев, вскакиваю с кровати, беру оставленные для меня вещи из шкафа, куда я вчера их запихнула вместе с пакетом, и закрываюсь в ванной комнате. Закрываюсь, конечно, громкое слово, потому что замка здесь нет, и в любой момент кто-то может зайти.

Быстро справившись с водными процедурами, надеваю джинсы и свитер, но перед тем, как выйти, торможу, схватившись за ручку. Глубоко вдыхаю и выдыхаю, мысленно настраиваюсь столкнуться с кем-нибудь. Мне нужно всегда быть готовой к подобным ситуациям. Показалось, что этот Демид способен на что угодно, и лучше быть хотя бы морально подготовленной.

Выхожу из ванной, но в комнате никого, и я подхожу к двери, прижимаюсь ухом к полотну, пытаясь прислушаться, но там мёртвая тишина.

Минут десять мерю помещение шагами, но ничего не происходит. Решаю чем-то заняться, но особо нечем, и я заправляю кровать, затем подхожу к окну и распахиваю плотные шторы. Солнечный свет врывается в комнату резкой вспышкой, бьёт в лицо, слепит, но я остаюсь на месте. За стеклом расстилается лес, и я заворожённо смотрю на осенние цвета перед взором.

Листья почти все пожелтели, где-то ещё держится зелень, но в основном уже жёлто-оранжевые пятна. Ветер раскачивает верхушки деревьев, срывает листья, и те медленно кружатся, опускаясь на землю. Некоторые уже лежат целыми кучами, особенно у края опушки. Воздух кажется прохладным даже отсюда, однако я всё равно открываю окно, потому что там больше жизни, чем в этой комфортабельной комнате.

Стою и просто смотрю, обняв себя за плечи и вдыхая свежий воздух с нотками хвои, мха и травы. Это умиротворение и тишину разрывают голоса. Опустив голову вниз, вижу, как из-под козырька крыльца выходит Демид.

– Мы оба знаем, что ты не справишься, младший, – проговаривает парень с насмешкой.

– Мне твоё мнение до одного места, – отзывается Ратмир, а через секунду появляется в поле моего зрения. – Ты здесь не должен появляться и, тем более, светить своей тачкой, – добавляет, и я осматриваю территорию.

Дом стоит в окружении леса, и сначала кажется, что за ним только деревья. Но если прищуриться и посмотреть внимательно, между стволами можно различить тёмные линии забора, местами проржавевшие, местами едва заметные из-за листвы. Где-то блестит металл, будто остались старые конструкции или сетка, но, наверное, это припаркованные автомобили.

Глазам трудно зацепиться за что-то конкретное, и на первый взгляд всё это похоже на оптический обман, будто зрение подводит. Но среди тусклых осенних цветов я отчётливо замечаю одно ярко-оранжевое пятно в глубине. Машина. Скорее всего та самая, на которой приехал Демид и о которой говорит Ратмир.

– Какой ты серьёзный, – громко смеётся Демид. – До встречи, братец, – махнув рукой, парень скрывается из вида, а через минуту раздаётся рык мотора.

Перевожу взгляд на Ратмира и подпрыгиваю на месте, понимая, что он смотрит прямо на меня. Глаза не отводит, когда мы сталкиваемся, продолжает смотреть и словно гипнотизирует, потому что я не могу оторвать свой взгляд. Мы разговариваем, молчаливо ведём диалог. Я показываю презрение и ненависть, в ответ он говорит о злости и раздражении.

Не знаю, сколько эти гляделки бы продолжались, но его отвлекает звонок на телефон, и парень теряет ко мне интерес. Не только на сегодня, но и на следующие два дня.

Больше я Ратмира не вижу. Еду и напитки приносит один из охранников, здоровяк с неприятным лицом и ещё более неприятным взглядом. Каждый раз, когда он заходит, медленно скользит глазами по мне, будто разглядывает товар на прилавке. От этого взгляда хочется накинуть на себя одеяло или скрыться в ванной комнате. В нём сквозит что-то мерзкое, он не говорит ничего, но от его молчания не легче.

За два дня едва не схожу с ума от безделья, я уже посчитала все узоры на шторах, швы на одеяле и линии на паркете. Выспалась на год вперёд и точно знаю, сколько листьев упало вон с той ветки за это время. Если так и дальше пойдёт, я выйду отсюда прямиком в психиатрическое отделение.

Глава 6.

Кажется родным

Она боится не его, а того, как легко он кажется родным

Влада

Выспавшись днём, ночью я лежу на кровати, свернувшись в позе эмбриона, спиной к двери и головой к изножью кровати. Лежу и наблюдаю в окно за чистым ночным небом и за тем, как переливаются оставшиеся листики на деревьях в свете луны, когда слышу щелчок замка.

Вздрагиваю и больше не двигаюсь, но внутри всё начинает сжиматься от страха. По ощущениям сейчас далеко за полночь, охранник принёс ужин несколько часов назад, поводов заходить ко мне у него больше нет.

Если только…

Нет! Нет! Нет! Влада, что за мысли, тебя никто не тронет, пока не получат, что хотят от отца.

Делаю вид, что сплю, стараясь не дрожать слишком явно, слышу тяжёлые шаги, они приближаются к кровати, я даже зажмуриваюсь. Но улавливаю знакомый запах и шумно выдыхаю от облегчения. Ратмир.

Что ему нужно в это время? Два дня носа не показывал, а тут припёрся на ночь глядя. Зачем? Могла бы спросить прямо, но почему-то продолжаю делать вид, что сплю. А парень, простояв пару минут надо мной, спешно покидает комнату.

Резко поворачиваюсь, потому что не слышала характерного щелчка. Встаю и, подойдя к двери, пробую её открыть, и, вот чудо, она поддаётся.

Так, что происходит? Меня отпускают? Тогда почему не сказал ничего? Или решил не будить, а ждать утра? Ага, конечно, будет этот бандит церемониться и беспокоиться о моём сне.

Прикрываю дверь и начинаю наматывать круги по комнате. Почему он меня не запер? Если я свободна, мне не хочется ждать утра. И куда я пойду? Ведь понятия не имею, где нахожусь, ещё и ночью. Вокруг лес, а там дикие животные, холод, сырость, дождь может начаться в любую минуту. Осень на дворе, и чистое небо мгновенно может покрыться тучами.

Не знаю сколько я задавалась вопросами, но, отбросив все мысли, решаю, что, считая квадратуру комнаты шагами, я не получу ответов. Вдохнув поглубже, открываю дверь и выглядываю наружу.

Коридор пуст и частично освещён лишь настенной ламой, а со стороны лестницы горит яркий свет и слышны голоса. Не спешу шагнуть за порог, прислушиваюсь и понимаю, что это телевизор, и, судя по звукам, кто-то смотрит какой-то боевик.

– Была не была, – шепчу себе под нос и ступаю в коридор.

Сбегать я не собираюсь, голова у меня работает, и я понимаю, что лучше тут, в тепле, чем в лесу. Но я уже с ума схожу в четырёх стенах, может, книжку найду или хотя бы газетёнку. Ещё чая хочется, мне, кроме воды, ничего не приносят, а я привыкла по вечерам пить фруктовый чай.

Аккуратными шагами приближаюсь к лестнице, начинаю спускаться и где-то посередине уже вижу развалившегося на диване Ратмира. Это он смотрит телевизор, а перед ним на кофейном столике стоит дымящаяся чашка, и в воздухе витает аромат кофе. Ещё пара ступенек вниз, и я могу рассмотреть всю гостиную и кухню, охранников не видно, и это радует.

– Плохая идея, – раздаётся, и я едва не взвизгиваю.

Вовремя захлопываю рот, выпрямляюсь и гордо вздёргиваю подбородок. Правда он меня не видит, продолжая следить за действиями героев фильма.

– Я так не думаю, – бросаю и уже не стараюсь тихо идти, направляюсь в сторону кухни.

Как у себя дома, начинаю шарить по шкафам в поисках кружки, включаю чайник и начинаю готовить себе кофе, потому что чая здесь нет, или я его просто не нашла. Пока жду, когда закипит вода, бросаю в чашку сахар и растворимый кофе, украдкой осматривая гостиную. Чуть ли не прыгаю до потолка, когда вижу забитый книгами шкаф. Там, наверху, кто-то явно за меня.

Чайник щёлкает, и я с улыбкой до ушей наливаю кипяток в чашку.

– Ты понимаешь, что ты в плену? – раздаётся над ухом, вздрагиваю от испуга, рука дёргается, я ошпариваю кипятком вторую и кричу. – Вот же дура! – цедит сквозь зубы парень.

А мне так больно, что плевать на его слова. Из глаз льются слёзы, пострадавшая рука моментально краснеет.

– Дай сюда! Принцесса, твою мать. Кофе себе сделать не можешь, – продолжает сыпать оскорблениями.

Забирает у меня чайник и, схватив за запястье, тянет к раковине и подставляет руку под холодную воду. Боль притупляется, и я, совсем некрасиво шмыгнув носом, поднимаю глаза на него, и дыхание перехватывает. Он обжигающе близко, настолько, что я чувствую его горячее и тяжёлое дыхание на своей щеке. От него пахнет кофе, табаком и чем-то ещё… чем-то тёплым, почти родным, но таким опасным, что всё внутри стягивается в тугой узел.

Я поднимаю глаза осторожно, будто боюсь, но не его, а чего-то необъяснимого даже для самой себя. А он смотрит на меня прямо, не моргает, не двигается. В его глазах, глубоких, тёмно-карих, почти чёрных, как чернила, нет ни одной эмоции. Я не вижу злости, раздражения, только хищное спокойствие. Взгляд убийцы, который знает, как действовать, чтобы вызвать страх. Человек, который умеет быть тишиной перед выстрелом. И не могу оторваться, они притягивают, как ледяная вода в жару, когда знаешь, что будет больно, но тянешься всё равно.

Брови у него будто вырезаны ножом. Резкие, графичные, живые. Подчёркивают каждое движение глаз, каждую перемену в выражении. Сейчас они напряжены, но не удивлены. Он изучает меня, как будто я не человек, а часть сложной задачки. Смотрит, как на запутанную схему, которую надо решить. Не пощадить, не пожалеть, а разобрать.

Чёрт! Он весь как с обложки. Скулы чёткие, челюсть сильная, резкая, двигается, когда он сжимает зубы, и я слышу этот звук, хруст терпения. Кожа загорелая, и я замечаю на шее рисунок татуировки, ускользающий под воротник. Выглядит уверенно, словно у него всё всегда под контролем.

И губы.

Я не хотела бы на них смотреть, но смотрю. Полные, чёткие, нижняя чуть припухшая. Он прикусил её? Только что? От злости? Мне уже известно, что эти губы умеют говорить жёстко, могут ранить. Но я почему-то думаю, что могут и… Нет. Нет. Не туда, Влада!

Он держит мою руку под холодной водой, я дышу резко, неравномерно и вдруг понимаю, что вообще забыла, что мне больно. Она всё ещё горит, но я чувствую только его. Запах, дыхание, его пальцы на своей коже, захват цепкий, мужской.

Его глаза, губы в двух сантиметрах от моих, кончики носов едва не прикасаются другу к другу.

Потому что наклонился, ведь он выше, шире, само собой, сильнее. И молчит, а это давит больше, чем любые слова. Я смотрю на него, и мне страшно. Но не потому, что он может меня убить. А потому что я не хочу и не могу отвести взгляд. Потому что не могу понять, с чего вдруг он кажется родным.

Ратмир усмехается, и это выводит меня из этого гипноза, отвожу взгляд, чувствуя, как краснеют щёки, и тут же морщусь от боли.

– Иди сюда, – грубым тоном бросает и, не отпуская моей руки, выключает кран.

Ведёт меня к дивану, толкает, чтобы я села, и уходит обратно. Рука болит неимоверно, меня трясёт, и хочется плакать, но я мужественно держусь.

– Дай руку, – требует вернувшийся парень и опускается на колени передо мной.

Ставит на диван аптечку, открывает и, пошарив в ней, достаёт тюбик. Как оказывается несколькими секундами позже, это спрей против ожогов. Он занимается моей раной со знанием дела, но удивляет меня бережность, с которой он это делает. Аккуратно, не сильно сжимает, не дёргает. И вовсе выбивает из колеи, когда он дует на ожог.

По телу пробегают крупные мурашки, словно меня холодной водой окатили. Я вздрагиваю, но сдерживаюсь, не отстраняю руку, хоть порыв и был, но это скорее на инстинктах. Просто сжимаю зубы и сглатываю ком в горле, приказывая себе не плакать. Он всё замечает, но ничего не говорит, продолжая возиться.

– Потерпи, – коротко бросает, не глядя на меня, но этот приказной тон совершенно не вяжется с его действиями.

Но я терплю, щёки жжёт и без ожога, и не от боли. От его прикосновений. И в его движениях нет ничего лишнего, нет доброты или заботы, только холодное спокойствие. Как будто ему всё равно, но при этом всё должно быть сделано правильно. Всё чётко по инструкции.

– Всё, – говорит и отходит, оставляя аптечку на диване.

Я тяну руку к себе, осторожно прижимаю к груди. Боль, конечно, есть, пульсирует, отзывается в пальцах, но терпимая.

– Спасибо, – тихо бросаю, хотя это он виноват, что подкрался так незаметно и напугал.

Но не говорю это вслух, сижу, не двигаясь, и не знаю, что делать дальше. Кофе пить перехотелось, но и в комнату подниматься не хочу, надоело сидеть в четырёх стенах.

Ратмир стоит у окна, молчит, спина прямая, плечи напряжены. Видно, что о чём-то думает. О чём, не знаю, но явно не обо мне. Хотя, может, наоборот, только и думает, как с этим всем быть, как бы поскорее от меня избавиться. Ему наверняка не особо по душе торчать в этом доме посреди леса.

– Зачем ты вышла? – спрашивает, не оборачиваясь.

– А разве ты не этого хотел? – отвечаю вопросом, и он медленно поворачивается и окатывает меня удивлённым взглядом. – Дверь на запер, – пожимаю плечами, выдерживая зрительный контакт.

– Не такая глупая, чтобы пуститься в бега, – говорит, и звучит это как комплимент.

Хочется сказать, что это место мало чем отличается от моего дома, но я молчу. Потому что всё, что скажу, не будет воспринято всерьёз. У людей вокруг другое мнение на мой счёт, потому что они видят только оболочку. Красивую обёртку нашей семьи, но они не знают, что внутри всё прогнило.

И Ратмир такой же, он делает выводы сам, назвал меня принцессой. А мне не хочется быть принцессой, дочерью бизнесмена, который поднялся на вершину по трупам. Не хочу жить той жизнью, которую мне навязывают. Свободы хочу, без контроля, без указаний как мне одеться, как себя вести, где учиться и с кем общаться.

– Где охрана? – спрашиваю больше для того, чтобы не погружаться в эти мысли.

– В домике у ворот, – отвечает, продолжая смотреть в окно. – Забор высокий, ворота с электронным кодом, всюду камеры, в лесу дикие животные, – проговаривает, или вернее предупреждает.

– Я не собираюсь сбегать, – устало вздыхаю и подгибаю ноги под себя.

Здесь уютно, я бы хотела такой домик, где всё просто, но со вкусом. Вокруг тишина, природа, большая территория, где можно постелить плед и лежать на траве.

– Иди к себе, – бросает через плечо.

– Не хочу, мне осточертели те стены, – проговариваю твёрдым тоном, но звучу как капризный ребёнок. – И вообще я хотела кофе выпить, – добавляю, опровергая его слова о моих умственных способностях.

– У тебя отсутствует инстинкт самосохранения, – произносит, развернувшись и подойдя к дивану.

Он ошибается, потому что, когда он присаживается на другом конце, я вжимаюсь в спинку, и это как раз инстинкт, тело реагирует быстрее головы. Он замечает, конечно. У него глаза, как у хищника, ловят любое движение, даже неуловимое.

Но вот то, что я его не боюсь, меня пугает. Я должна была бы бояться после подвала, после угроз, после того как он просто встал у двери и смотрел, будто решал, жить мне или нет.

А я сижу и дышу ровно, и вот это ненормально.

Страх должен быть, он спасает, включает инстинкты, заставляет искать выход. Но сейчас его нет. Я напрягаюсь, я контролирую себя, я всё анализирую, но внутри пусто. Ни паники, ни холода в груди, как при столкновении с Демидом. Только ясность. Такая, как бывает перед экзаменом, когда уже не волнуешься, а просто знаешь, что делать.

Я вот сейчас смотрю на него и понимаю, что нет страха. Выбивает, но именно это даёт какую-то дурацкую уверенность, которую не на что опереть.

Мы смотрим друг другу в глаза, будто мы на переговорах. И он это чувствует, видит. Он привёл в дом пленницу, но получил не девочку, которую легко сломать, а тишину. И я не знаю, кого из нас это злит больше.

Глава 7. Не должен

Он знал, что не должен смотреть, не должен желать – но каждое её движение рушило все его запреты

Ратмир

Что я делаю? Какого чёрта не рявкаю, не требую, не выпроваживаю её наверх, в конце концов? Почему дверь не запер?

А хрен знает!

Мне приятна её компания. Настолько, что от прикосновения к её бархатной коже могу орехи колоть одним конкретным органом. К окну отошёл, чтобы этой палаткой в паху не светить. Ненадолго остыл, вбивая себе в голову, что она пленница. Дочь врага, разменная монета, всего лишь способ достичь поставленную цель. Не мою, но это уже не суть, мы одна семья, значит, и цель у нас одна.

Она меня не боится. Теперь, после визита Демида, я могу сравнивать. На него она смотрела с ужасом, а на меня глазеет так, словно мы давние приятели. Хорошо, на брата многие смотрят со страхом, потому что он выглядит, как сбежавший из психиатрии пациент. А от таких никогда не знаешь, что ожидать и на что они способны.

А что я? Выгляжу настолько безобидно? Это малоприятно, какой тогда из меня наследник криминальной империи, если даже вот такие хрупкие девушки не дрожат передо мной?

Я больше не отлучался никуда, чтобы не было таких казусов, но и к ней не подходил. Как бы, не царское это дело, еду пленнице носить. Но сегодня меня что-то переклинило, сам не понял, как оказался у её постели. Смотрел и думал, как я буду отнимать её жизнь, потому что всё к этому идёт.

Орлов, несмотря на громкие слова, что обязательно спасёт дочь, не торопится этого делать. Отец пока ещё не получил заветные документы на этот чёртов кусок берега. Сейчас между ними идёт молчаливая война, и никто не хочет отступать.

И вот вопрос: Орлову важнее земля или дочь? А может, это принципы? Или желание стоять на своём? Не прогибаться?

Так, Ратмир, оставь мысли на потом, у тебя тут принцесса на расстоянии вытянутой руки, а должна быть в подвале.

Прав был Демид, там внизу есть бетонная комната четыре на четыре. Не та, где она очнулась, а что-то типа карцера – твёрдая кровать, да толчок. Ни окон, ни отопления, ни места развернуться.

«Так почему она не там, Ратмир?» – с усмешкой спрашивает голос в голове, который я посылаю в тёплые края.

– Я возьму книгу? – шевелятся пухлые губы девушки, и я понимаю, что пялюсь на неё всё это время.

Не должен! Я не должен на неё так смотреть! Не должен с ней разговаривать, и тем более сидеть вот так.

– Какую? – вопреки мыслям, задаю встречный вопрос.

– Любую, я не могу так больше, мне нужно чем-то заняться, – отвечает так, словно мы друзья какие-то и делимся накопившимися проблемами.

– Нет слов, – бормочу, качая головой.

– М? – выгибает брови принцесса.

– Ты здесь не на курорте, до тебя не доходит? – подаюсь немного вперёд, но она и не дёргается.

– Не доходит, – отвечает язвительно и здоровой рукой указывает на свою голову. – Я блондинка, – добавляет, и меня совершенно неосознанно пробивает на смешок.

– Это заметно, – прокашливаюсь, взяв себя в руки. – Бери, – сухо киваю на стеллаж с книгами.

«Что ты делаешь, Ратмир?» – снова кипишует голос в голове.

Но я не слышу, потому как Влада поднимается с дивана и идёт к полкам, а я, словно в замедленной съёмке, ловлю каждый её шаг.

Ткань брюк тянется по ногам, на бёдрах сидят так, что мысли срываются с якоря. Белая хлопковая футболка открывает худенькую талию. Узкие запястья и красивой формы грудь. Она идёт неспешно, будто плывёт, и это не специально, а какая-то природная, живая красота.

И я понимаю, что не должен так смотреть. Не должен пожирать её взглядом с головы до ног, запоминать каждый изгиб, каждую деталь её совершенного тела. Но пялюсь и не могу оторваться, словно меня загипнотизировали.

Внутри всё натягивается, как гитарная струна. Просыпается желание, грубое, тяжёлое, которое мешает дышать. Я буквально слышу, как сердце гремит в груди, слишком громко в такой тишине.

Шагает так, что не шатается она, а шатает меня. Одним движением бедра, одним лёгким наклоном тела вперёд. Когда тянется за книгой, футболка приподнимается, открывая участок кожи, то, что я не имею права трогать.

«Пленница, дочь врага, Ратмир», – шиплю мысленно. Не просто девушка, а пленница, проблема, объект шантажа.

Но тело не слушает, мозг плывёт, и я весь, целиком, становлюсь больной, жадной реакцией на её тело. И ненавижу себя за это с каждой следующей секундой больше, но всё равно смотрю. Потому что остановиться уже не могу.

– Спасибо, – произносит, развернувшись ко мне лицом. – Ты очень любезен, – добавляет с издёвкой и, пройдя мимо, идёт к лестнице.

А я молча слушаю её тихие шаги и, когда наверху раздаётся хлопок двери, понимаю, что не дышал до этого.

– С ума сходишь, Ратмир, – проговариваю в пустоту и протираю лицо руками.

К чёрту всё! Этот дом, это грёбаное задание, эту войну! Всё, нужно прийти в себя, не забывать, зачем я здесь и что не должен смотреть на неё с таким желанием. Что в ней такого? Ну обычная же девушка, да, красивая, но не единственная ведь.

Вырубаю телевизор, встаю с дивана и иду в спальню на первом этаже. Нужно поспать, завтра у меня дела, и надо быть с ясной головой. Но как же, сука, сложно уснуть, когда надо мной, ровно в этом же месте, только этажом выше, лежит блондинка с аппетитными формами.

Просыпаюсь рано, в принципе, с тех пор как перебрался в этот дом, встаю вместе с петухами. Открыв глаза, я уже примерно знаю, сколько времени, потому что за окном едва светать начинает.

Но надо признать, что есть в этом месте какая-то особая атмосфера, возникает желание сварить чашку кофе и выйти на крыльцо. Насладиться тишиной, видами и покоем, который мне только снится.

С семьёй мы так же живём в загородном доме, сколько я себя помню, но там народу тьма. Повара, домработницы, охрана, а тут никакой суеты, два человека в домике у ворот не в счёт.

Я сослал их туда, чтобы меньше за мной следили. Видел по лицам, что не зашло им моё решение, но, увы, приказы здесь раздаю я. Для проживания у них все условия есть, домик небольшой, но две кровати и кухня влезли, даже туалет с душем, так что жаловаться не на что. Они здесь, чтобы охранять территорию, а не меня и мою пленницу.

Мою…

Ну моя же, я похитил, принёс в дом на руках, поселил в комнату с удобствами, не по уставу, между прочим. И у меня иногда возникает вопрос, может, я не из семьи Зверевых? Как-то далековато яблоко от яблони упало. Но потом вылезают наружу замашки Князя, и я отмахиваюсь от этих мыслей. Всё-таки есть во мне что-то от отца, да и вбивание в голову с детства не прошло без следа.

Устало выдохнув воздух вместе с матом сквозь зубы, я вылезаю из-под одеяла. Плетусь в душ, где провожу больше времени, чем обычно. Потому что перед глазами встаёт блондинка с дерзким взглядом, но лицом принцессы из сказки, и солдат встаёт по стойке смирно.

– Не вздумай! – шиплю самому себе, и одёргиваю тянущуюся к паху руку.

Для полного счастья мне не хватало самому себя обслуживать, я это дело бросил лет в пятнадцать. Нужно в город смотаться и выпустить пар, но при воспоминании, чем последняя вылазка закончилась, желание отпадает.

Выбравшись из душевой кабинки, обматываю бёдра полотенцем и иду на выход из комнаты. Мне срочно нужна доза кофеина, сигарета и свежий воздух. Но едва открываю дверь, как в нос бьёт аромат свежесваренного кофе.

– Не понял, – бурчу и направляюсь на кухню. – Я ясно выразился, когда велел сторожить ворота, – проговариваю громко и с нажимом. – Какого хрена?.. – замолкаю, наткнувшись на принцессу.

Был уверен на двести процентов, что на кухне хозяйничают охранники, а эта дура не посмеет больше высунуть нос из своей камеры.

– И вам доброе утро, господин надзиратель, – произносит с натянутой улыбкой.

Ни испуга в глазах, ни паники на лице, ни дрожания рук. Она спокойно поднимает кружку и делает глоток, судя по всему, горячего кофе. Смотрит прямо в глаза с вызовом, но весь запал исчезает, стоит взгляду опуститься ниже.

На щеках выступает мгновенный румянец, губы на секунду приоткрываются, будто она хочет что-то сказать, но не решается. Её глаза застывают на пару секунд где-то в районе груди, затем медленно спускаются к кубикам пресса, и румянец расползается сильнее.

Она смотрит долго, и лицо принцессы предательски выдаёт её реакцию. Я совершенно неосознанно хмыкаю, и блондинка резко отворачивается, наверняка надеясь, что я не заметил этого замешательства. Но к её сожалению, я заметил. Увидел, как вспыхнули щёки, как дрогнули пальцы на кружке, как она судорожно сглотнула. Да, вызов всё ещё тлеет в её взгляде, когда она снова поднимает глаза, но теперь там чистый женский интерес. Меня этот факт чертовски заводит, и контролировать собственную реакцию не получается. Она это тоже замечает. Сложно не обратить внимание, эту палатку наверняка можно из космоса увидеть.

Но я не пытаюсь скрыть, уж больно нравится, как она часто моргает, борется с собой, пытается не смотреть. Но выходит плохо, взгляд то и дело падает на мои бёдра, прикрытые лишь полотенцем, которое вот-вот сползёт вниз.

Не отдавая себе отчёта и помахав ручкой здравому смыслу, делаю шаг вперёд, почти прижимая её к столешнице. Чувствую, как принцесса задерживает дыхание, когда стояк прижимается к её животу. А я намеренно наваливаюсь на неё, потянув руку к турке и наливая себе кофе максимально медленно.