Вчерашнее завтра

Вчерашнее Завтра.

Шведко Олеся

– Аплодисменты, шампанское в студию! Гений прибыл.

Не надо стесняться того факта, что каждый человек на земле считает себя САМЫМ. Самым умным, самым красивым, самым большим кретином, самым никудышным лузером, самым важным объектом…

Тайно ли, явно ли, но в душе у каждого засела мысль о собственной исключительности.

Ита в этом рейтинге "исключительных психов" побила все рекорды.

Например, во время спора она спокойно может подчеркнуть, что раз уж веками этот мир создавался лишь для нее одной, то и спорить ей тут не о чем и не с кем. .

Она может представляться так: “Очень приятно – гений”. Если неподготовленные начинают спорить, она невозмутимо отвечает, что пришла в этот мир, чтоб поразить всех своим совершенством и талантами.

Она никогда не скажет, что все остальные – ниже ее по статусу.

Но она всегда говорит, что она – совершенство и гений. Говорит об этом она спокойно, как бы ненароком – и сразу становится понятно, что она не доказывает, а лишь оглашает свои убеждения.

Для гения она часто спорит, даже там, где ее спорить не просят, и дает советы тем, кто в них не нуждается. В кругу наших общих друзей этим она ни у кого ничего не отспорила, кроме репутации странной болтушки и выскочки. Чтобы не тратить себе нервы, мы поддерживаем негласное правило – никогда не спорить с Итой! Себе дороже.

И именно оттого, что она не встретила достойного оппонента, Ита по сей день благополучно пребывает в иллюзорном мирке собственной божественности.

Помимо привычки внедрять свою философию во все, что шевелится, у нее есть объяснения на все жизненные явления. Поэтому обычно я как можно меньше общаюсь с Итой.

***

Но не надо стесняться того факта, что любой здоровый человек хоть раз в жизни помышляет о самоубийстве.

Может, даже не о том, каким образом это сделать. А о том, как было бы хорошо, если бы жизнь сама по себе вдруг взяла и прекратилась.

Подобный момент черных помыслов пришел и в мою жизнь.

Плохо мне не было. Потому, что до этого мне уже пару раз бывало плохо, и это определение было мне более или менее знакомо.

То, что творилось со мной теперь, было хуже, чем плохо. Намного хуже.

А когда в жизни становится хуже, чем плохо, это называется «критический момент». Человек больше не имеет аргументов отвечать на безмолвную критику жизни. Жизнь критикует его, критикует – а ответить нечем. Хочется выйти в окно от этой критики.

Я увидела о себе правду.

Во-первых, мне никогда не везло. Другим – да. Сплошь и рядом творились чудеса – кто-то миллион выиграл, кто-то замуж вышел, кто-то умер. А у меня ничегошеньки не происходило.

Я посредственна. Я настолько стандартна, что иногда теряю себя в толпе. Даже оценки были настолько средне-статистическими, что с меня, наверное, эта статистика и писалась.

Внешность у меня самая заурядная – два глаза, два уха и так далее. Выдающихся впадин и выпуклостей, которые можно было бы воспеть, у меня нет. Если меня спросят, красивая ли я, я буду неделю пялиться на себя в зеркало, а потом отвечу – «не знаю». Никто не спросит, всем всё равно. Мама называет это выигрышной внешностью – она говорит, что я могу быть и красавицей и серой мышью, и должна этим пользоваться. А я и не знаю, куда мне этим пользоваться.

Характер у меня вообще подарок – у меня нет своих мнений ни на что. Я беру их взаймы у родных, меняюсь ими с друзьями, теряю и нахожу. В среду я ощущаю себя так, что миру конец, в воскресенье буду чувствовать, что живу в лучшей из эпох. Я набиваю гардероб вещами, на которые не могу смотреть через неделю.

Как это называется? Бесхарактерность? Единственное, что стабильно в моей жизни – это то, что я не люблю перловку, но не гарантирую, что меня просто еще не погрузили в нужный контекст.

В критические моменты смотреть на эту "нежизнь" невыносимо.

Зачем продолжать житие, если его по большому счету не существует? Продолжают что-то с целью добиться результатов. А какие результаты будут у меня? Прожить лет семьдесят-восемьдесят, накопить негативный опыт и покинуть мир земной в муках старческого маразма?

Меньше всего мне хотелось, чтобы в это горькое время рядом оказалась именно Ита со своими советами на темы «Как жить дальше, если ты последний лузер» или «Исцели себя сам».

И именно она и оказалась! Ворвалась в мою жизнь без предупреждающего звонка, мне назло, цветущая, жизнерадостная, шебутная, как бешеная стрекоза – все ей нипочем. Конечно, как может хотеться умереть Персоне Номер 1, которая знает ответы на все вопросы и решения от всех проблем. Дуракам жить легче!

Но, оказывается, в моменты, когда хочется уйти из жизни, даже такой псих, как Ита, становится подходящим собеседником.

– О! Мы тут воду льем! – заметила Ита после того, как оповестила о себе. – Что случилось?

– Аила эилса – прорыдала я в подушку и приподняла лицо, чтобы лучше доносить текст.

– Вчера узнала… Уже… месяц…как…

– Данила женился? – расшифровала Ита – На ком?

– На друго-о-ой! – проныла я и снова уткнулась в подушку.

– Кошмар какой-то… Эк угораздило… Ну, не переживай, все будет хорошо. – растерянно пробормотала Ита. Стало совсем плохо.

Вот тебе и на! А где же «Сейчас разберемся в ситуации»?! Где причины и следствия?! Если даже Ита не может найти слов, чтоб объяснить случившееся, то пора на выход.

А как иначе?

Мы с Данилой встречались пять лет. Нас называли сиамскими близнецами. Мы и вправду срослись так, что иногда мне казалось, я не знаю, где я, а где он.

Но недавно в отношениях наступил кризис. Ни с того, ни с сего мы стали часто спорить, что-то делить, извлекать причины для ссор из пустого места… Нас обоих будто подменили – ни меня прежней, ни его прежнего, не осталось, а те двое новых людей, кем мы стали, приучаться к обществу друг друга не хотели.

Я хорошо подливала масла в огонь, сжигающий последние между нами мосты. Мне все казалось – раньше была любовь, были и претензии, а теперь, казалось, любовь ушла, а претензии остались. И на Данилу все лились упреки и намеки о том, что «раньше было, а теперь ушло». Я ощущала себя странно – меня ничего не устраивало, но я не могла объяснить, чего я хочу конкретно. Как раньше уже не хочется, а как по новому – не знаю.

Черная туча раздора нависла над нашими головами, и однажды из нее вылетела молния и попала между нами, расколов землю на две половины.

Началось все как-то странно – сидели себе смирно, и тут слово за слово завели разговор об уважении. Странно, раньше меня не беспокоило, уважает ли меня Данилка. А теперь вдруг это стало очень важно. Он даже позы не сменил для того, чтоб показать мне, что он меня уважает. Он начал рассуждать о том, что уважает он тех, кто чего-то в жизни достиг, меня он конечно любит, но в чем меня уважать? Я не создала крупного бизнеса, не написала песни, не создала лекарства.

Я закипела. Поднялся спор. Потом скандал. И заключительная сцена с перебиваниями и визгами.

-Хватит с меня! – завопила я неистово. – Человеку, который меня не уважает, рядом со мной делать нечего! Уходи!

– Наконец-то ты к этому пришла. – ответил Данилка глухо и с видимым облегчением.

Он взял сигареты со стола и исчез из моей жизни. Это выглядело так, как будто все эти годы он терпеливо ждал, когда же я произнесу эту фразу. Как засидевшийся гость, который очень хочет уйти, но ждет намека от хозяев.

Но я тогда этого не заметила и первое время была даже рада. Говорила себе – начинается новая страница жизни, все с чистого листа.

Эти отношения были для прошлой версии меня – я стану другая, новая, лучше чем была. Я ведь тоже устала от себя такой… Нет, я не такая уж безликая, я могу реализовать себя в чем-то, и определенно, именно Данил мешал моему развитию. Теперь отношения меня не отвлекают и будет все иначе.

Оказалось, «реализоваться» легко лишь на словах. Через неделю злоба улеглась и стало ясно, что, во-первых, идей для самореализации не возникло, а во-вторых – не так-то просто порвать связь, которая создавалась пять лет.

Одна моя часть за пять лет трансформировалась в Данилу – у нее были его привычки, его мнения, его мысли. И эта часть требовала присутствия рядом себя самого, заполняясь такой ужасной скукой, что это было больно физически. Он стал нужен, как наркотик.

Я не звонила и не пыталась восстановить отношения. Гордыня болезненно росла, как ячмень на глазу. Но я сохраняла спокойствие.

– В любых отношениях нужен перерыв. – выводили мы с подругами формулы любви на женском совете.

– По правилам камбэка не ходи к нему на страницы, не пости ничего у себя и не напоминай ему о себе.

– Самое главное не вешать на стену цитаты с намеком и не писать ему по нейтральным вопросам.

– Он отдохнет, все переосмыслит и вернется, и все будет как раньше, даже еще лучше.

– И этот чушпан еще что-то о себе возомнил? Не уважает он ее.

– Милые бранятся, только тешатся.

– Тут и переживать нечего, вы созданы друг для друга.

– Даже полезно устраивать подобные перерывы.

– После ссор секс лучше.

Я сохраняла спокойствие и ждала. Все было «понарошку». Я ждала второго пришествия.

Прошел месяц, другой. Данила не возвращался – как сквозь землю провалился. А когда я, поняв, что здесь что-то не так, встрепенулась, забила тревогу и стала искать его – обнаружила, что на его странице я в блоке и он закрыт от посторонних. В итоге стала писать его друзьям и мне донесли, что он уже две недели, как уехал в другой город, к одному из своих дядь, работать.

Я снова успокоилась – ни облачка в душу не залетело! И все безмятежно ждала, когда он «перебесится» и вернется.

И тут узнала, что Данила женился. Эту новость, как обычную сплетню, мне сообщила дальняя знакомая.

В этот момент я отреагировала спокойно, потому, что почувствовала себя невероятно…с чем бы сравнить? Наверное, так, как будто, почесав копчик, вдруг нащупала у себя хвост… И я так растерялась, что очень достойно выдержала и ее испытующий взгляд, ищущий шок в моих глазах. Я даже брякнула остроту о том, что ощущаю себя так, как будто кто-то вызвался донашивать за мной старые тапки. Знакомой эта реакция очень понравилась, она похохотала и мы переключились на беседы о ее учебе. Хватило меня минут на пять, после чего я глянула в смартфон, и сказала что мне нужно очень срочно бежать.

Поступок Данилы не вписывался в понятия о мироздании. У моей жизни были определенные рамки – как может или не может поступить тот или иной человек. И теперь они трещали и рассыпались в щепки, при этом не только по Даниле, но и вообще все разом. Я увидела вдруг, что придумала не только поведение Данилы, но и вообще поведение всех моих близких и знакомых. Я увидела мир как свою галлюцинацию, а потом увидела самое страшное – я галлюцинировала и о себе. Начиная от своего характера и заканчивая планами на будущее, все было выдуманным и ненадежным.

Сколько всего я там насочиняла! Придумала, что Данила мой будущий муж, и дети у нас есть, и все это стабильно и навеки, и следовательно, переживать не за что, жизнь устроена до последнего кирпичика.

И вот, эта наивная ложь была разоблачена кем-то свыше. Жизнь подшутила, ткнула пальцем в мои карточные домики – раз, и нет их.

Ита застала меня именно тогда, когда я, не в силах справиться с новой действительностью, проливала слезы в одиночестве у себя дома.

– Поэму, поэму он эо элал? – выплескивалась я, игнорируя согласные. – Мы же ыли как одно элое! А он… А он…

– А он слабак и трус. – окончила за меня Ита, хладнокровно, как ветеринар, созерцая мои страдания. – Ты конечно ждешь от меня фразы что он козел, и прибежит, и будет скулить, чтобы ты вернулась, что ты для него свет в окне и самая любимая и будет поздно.

– 

А мне зачем это будет нужно? Что мне это даст? – рыдала я. – Теперь-то он мне зачем? Он женился! Он уже чужой! Да лучше от мозга часть отрезать, забыть его и все!

– Отрезать? Неужели ты готова отдать часть своего драгоценного мозга просто так? Ну и любишь ты себя! – фыркнула Ита – Я бы и одной своей драгоценной ДНК не отдала в честь такого случая.

В эти моменты она и начинала раздражать. «Я бы, я бы»… А я бы язык тебе отрезала!

– Это ты! А это я! Мне-то что делать?

– 

Если на ковре есть пятно, то надо чистить ковер, а не отрезать грязное место. – продолжала Ита действовать мне на нервы. – Что за совковский мазохизм?

– 

Моя жизнь – не ковер! – простонала я, утирая бесконечные слезы. – Мне больно, понимаешь? Больно!

– 

Ковер, не ковер… – авторитетно заметила Ита, меняя положение ног. – Больную часть мозга не режут а лечат. Сейчас весь дискомфорт у тебя от недостатка любви и внимания. Тебя бросили ради другой женщины. Более того, на ней женились! Страдает раненое самолюбие.

Н

адо успокоить, отвлечь и

исцелить

.

– Ита, ты не понимаешь… Это на порез можно посыпать стрептоцидом, чтоб он зажил. А душа это другое.

–Нет, Алена, я – понимаю. – перебила меня Ита. – Это ты не понимаешь, потому, что ты сейчас под действием эмоций, а я осознана. Поэтому слушай меня – я могу тебе помочь. Более того, сейчас как раз самое время применить в дело мою новую идею.

– Спасибо, дорогая, я вообще то ждала поддержки, обычной, нормальной, женской поддержки. Вот еще твоих идей мне не хватало.

– Новых идей.– сказала Ита, даже не обращая внимания на мои упреки. Я давно заметила, что любые замечания отскакивают от нее, как горошинки от стены. – Эксперимент под кодовым названием «Забота по вызову».

Я даже рыдать перестала от такой тупости. Мне стало стыдно проявлять эмоции перед психической. Я села и обняла подушку.

-Ита. – я решилась, раз не получилось выплакаться, сорвать на подруге все зло моей неудачной жизни – Тебе пора взрослеть. В твоей жизни слишком много теорий. Ты день за днем уходишь куда-то в себя, все дальше и дальше от реальности. И еще втягиваешь туда других. Открой глаза.

–Нет, матушка, уж будь добра, открой глаза ты! Кто еще из нас где живет и куда смотрит… – парировала, опять даже глазом не щелкнув, Ита. – Это ты, а не я, создавала отношения где непонятный чел использовал тебя как объект сексуальных развлечений, а когда созрел для брака, женился на другой девушке. Чем же она там лучше вышла? Подумай о собственных глазах и куда они тогда смотрели…

Я несколько секунд помолчала, переваривая ее слова, потом захныкала.

Вот она, дружба. Да таких подруг иметь – врагов не нужно заводить.

– Да пошла ты… – сказала я, зарываясь лицом в подушку. Все. Тридцать упаковок смекты и все закончится. Хотя…Маму жалко. Что же делать? До старости еще так далеко. Достало все.

Ита стала горячо извиняться.

Вообще, мне, действительно, следовало быть внимательнее. Ита никогда, ни перед кем, не извинялась.

Когда какие-нибудь наивные люди пытались ей доказать, что она не права, она с мерзкой хладнокровной улыбкой отвечала монологом на тему «я всегда права, потому, что осознанна».

А тут Ита стала так яро извиняться – и неправа она, и эгоистка, и соболезнует, и все будет хорошо, и не надо на нее обижаться…

Лишь много позже до меня дошло, что она действительно была намного прозорливей и расчетливей других («осознаннее», как она это называла). И извинялась не потому, что раскаивалась. Она ловко и без зазрения совести использовала извинения как средство манипуляции. Ей всего-лишь было интересно, как будет работать ее идея, и она решила поэксперементировать на мне.

Я была пешкой игры ее разума, пораженного недугом идеализации себя. Она нашла подопытного кролика и не собиралась его упускать. И для того, чтоб меня «купить», меня надо было «подмаслить».

Но поняла это я позже. А сейчас она изливалась сочувствием, комплиментами, надеждами, энтузиазмом, пониманием, трогала меня за плечико, уверяла в счастливом будущем. В итоге я успокоилась и даже развесила уши.

– Так что там за план у тебя? – сказала я, присаживаясь к зеркалу и припудривая глаза.

– План простой. – Ита оживилась. – Но сначала объясню тебе принцип действия твоего мозга. Дело в том, что наша сознательная часть и часть неврологическая, телесная, воспринимают жизнь из разных источников. И по большому счету сейчас в тебе живет существо, на которое не действуют теории – оно регистрирует только события и поступки. Именно оно вынуждает тебя искать внимания, одобрения. Это твое эго, которому постоянно надо видеть твои успехи. И плохо тебе сейчас именно оттого, что твое эго пострадало, его унизили. Более того, эго не получало какое-то время секса, флирта, компании хорошего парня и всего остального, что дает ему картинку, что у него есть отношения.

И нам надо восстановить его блаженное состояние. Все гениальное просто. Утешь эго, отвлеки его, переубеди, ублажь его и оно успокоится. Конечно, не навсегда, но по крайней мере, депрессия отступит, начнешь жить дальше. А там определишь дороги.

Я несколько секунд тупо смотрела сквозь нее, переваривая эту ересь.

– Не поняла, что делать-то?

– Как что? Успокоить себя, обмануть, отвлечь, как игрушкой младенца.

– Что мне, кубики ему покупать? – недоумевала я, хотя в душе что-то странно зашевелилось (эго, наверное, проснулось, услышав свое имя и с интересом прислушивалось к нашей беседе).

– Тебе нужно мужское внимание, но мы будем правильно его добывать.

– Не нужно мне мужск…

– Не спорь со мной! В твоей беде замешан мужчина, и подавленная сексуальность. Клима клином вышибают. Тебе нужно мужское внимание. И ты можешь его себе позволить. Но вместо того чтобы действовать наугад, как это делают большинство, мы будем делать все умно.

У меня есть план. Но пока я его тебе говорить не буду. Сначала выбирай – бассейн, дискотека или парикмахерская?

–Бассейн. – выбрала я, вытирая глаза.

–Отлично. Собирайся.

–Что, прямо сейчас? Я не хочу сейчас. Давай в другой день.

–А когда? – удивилась искренне Ита. – У нас, кроме сейчас, других вариантов нет. Вставай, вставай, хватит ныть, Несмеяна. А то уйду и не узнаешь про план.

Говорю же, с Итой лучше не спорить.

Я не пожалела, что послушалась подругу. Плавать и нырять оказалось намного лучше, чем лежать и плакать.

Мы поплескались пару часов в бассейне и пошли в бар. Купили бутылку сладкого красного и выпили его, закусывая маленькой шоколадкой, отметив начало моего исцеления.

–Знаешь, мне так сейчас нормально на душе за эти дни, но если я вспоминаю о том, что случилось, мне становится еще хуже. Лучше бы мне не становилось хорошо. – сказала я грустно, подпирая голову ладонью. – Потому что теперь я вижу разницу. Если бы был рядом Данила, мне было бы просто прекрасно. А теперь мне просто хорошо. Это так плохо.

– Нет, это замечательно. Потому что у твоего Данилы были кривые ноги и он был урод.

–Не был он урод.– насупилась я.

–Был он урод, я тебе говорю, самый урод из уродов. – отмахнулась Ита. – Ладно, хоть внешне…Но при этом еще и моральный урод. Потому что нормальные люди женятся на тех, с кем встречаются, а не кому-то назло.

Я снова упала духом. Теперь мне стало обидно за то, что я пять лет провела рядом с уродом. Это было унизительно, может, даже унизительнее, чем осознавать, что этот урод женился на другой.

– Так что, дорогая, порадуйся тому, что избавилась от урода. Если ты этому сейчас не порадуешься, ты никогда не встретишь парня, который красив душой, сердцем и ногами. Не порадуешься, встретишь второго Данилку. И будешь еще пять лет мучаться, а потом он тоже женится на другой.

Ита меня совсем застращала, я даже стала искать пути радоваться. И помрачнела еще больше.

–Я никогда не встречу такого парня.

–Ничего себе! Да мир кишит красивыми принцами. Они на каждом шагу. Оглянись вокруг, посмотри. Одни милашки кругом, выбирай кого хочешь! Я вообще не знаю, как ты могла из такого ассортимента красивых, умных, замечательных мужчин выбрать такого отморозка, как твой Данилка. Этого же надо было еще найти!

Официант подошел к нам, чтобы убрать тарелку.

–Ты посмотри хотя бы на этого молодого человека! – разошлась Ита. – Это не парень, а произведение искусства. Посмотри на его руки, пластику! А знаешь, как он глубок душой? Ты загляни ему в глаза! Он – целая вселенная! Глубочайшая персона. Мыслящая! Не то, что твой там…

Я покраснела от стыда за Иту.

– Не обращайте на нее внимания, она пьяная. – захихикала я.

Парень презрительно посмотрел на меня, а затем одарил Иту лучезарной улыбкой.

– Спасибо. – сказал он с достоинством. – Кстати, я люблю японскую культуру.

– Поразительно! – восхитилась Ита. – Кавай!

– Кавай. – просиял парень.

– Молодой человек! Вот скажите мне, как красивый человек красивому человеку: моя подруга, она такая же красивая девушка, как мы с вами?

– Вполне. – кивнул головой официант, даже не взглянув в мою сторону. Он просто согласился бы сейчас со всем, что говорила ему Ита, даже если бы она утвердала, что рядом с ней сидит инопланетянка.

– Она достойна самого лучшего, что есть на этой земле?

– Несомненно. – уверенно подтвердил он.

– Вот так. –победоносно посмотрела на меня Ита. – Красивая, как мы, но глупая, и этим отличается. Но ничего. Это исправимо. А Вы умница. Принесите нам счет, пожалуйста.

Мы вышли из бара, и направились к метро.

–Завидую я тебе. – вздохнула я. – Как все у тебя просто.

– Так, пришло время открытия второй части плана по исцелению эго. – сказала Ита, приобнимая меня за плечи. Пьяная, она стала еще более жизнерадостной.

–Ну-ка давай. – заинтересовалась и я тоже, заражаясь вирусом оптимизма.

-Для этого мы находим молодого человека приятной наружности, которому мы будем платить деньги, за то, чтобы он оказывал тебе знаки внимания. – начала Ита. – Каждый день он будет звонить тебе и говорить комплименты. Он будет восхищаться тобой, и играть роль влюбленного мужчины. Он будет грозить, что сбросится с телевышки, если ты не посмотришь в его сторону. Петь серенады, дарить цветы, сочинять стихи в твою честь, в общем – делать все, что нужно женщине, для того, чтобы она почувствовала себя исключительной. А после того, как твое эго вылечится, ты сможешь продолжать жизнь спокойно, радостно и полноценно.

Ита торжественно улыбалась, делая вид, что не замечает выражения моего лица.

Я открыла рот, чтоб высказать субъективное мнение, но она безапелляционно заявила:

–Я знаю, что мой план гениален, а эту методику еще будут использовать ведущие психиатрические клиники всего мира. А может и уже используют. Я – вершина гениальности, я – творение вселенной, полное идей. И если ты будешь спорить, помни о том, что это лишь твое постоянное желание спорить будет противостоять мне. А разум и сердце, которые со мной полностью согласны.

Я плохо поняла, что сказала мне подруга, но спорить на всякий случай не стала.

– А где же мы возьмем такого молодого человека?

– Он должен быть красивым, творческим, и желающим подработать. – сказала Ита и одарила меня улыбкой снизошедшей богини. – Значит, мы найдем его в молодежном театре – где же еще искать творческого красавчика. Либо телестудии, либо театры, но на телестудии трудно пробивать пропуск. Остается театр.

– Все это глупости. – сказала я неуверенно. – какой-то идиотизм…

– Хм. – сказала Ита многозначительно. Проехавший автомобиль облил ее желтоватым светом фар. Её фигурка в ярком синем платье смотрелась в этой иллюминации феерично. Она взяла меня за руку и размеренно заговорила:

– Да, ты права, моя дорогуша, это идиотизм. И в этом идиотизме человечество существует не один миллион лет. И благодаря ему, с каждым годом книга учета брошенных женщин пополняется новыми именами – Катями, Надями, Людами… И судьба-то у вас одна на всех, не судьба, а судьбишка – лежать и плакать. Не переживай, ты в этом списке сто миллиардов пятая, и далеко не последняя…А вот тех, кто пытался за все это время что-то реально изменить – единицы. Брошюрки не наберется. И лишь тебе выбирать, куда ты хочешь идти. Стать одной из многих, чтоб твое имя затерялось в этих списках, или исключением, чьи инициалы выбитым на камне славы.

Я слушала Иту, и, видимо, была пьяной, или сошла с ума, но мне на миг показалось, что я действительно одна из тех, кто способен занести свое имя в тоненькую брошюрку великих имен…

– Думай, дорогушка, думай. И радуйся – что у тебя есть такая гениальная, такая исключительная, такая добрая подруга, как я. Я научу тебя жить!

***

В воскресный день Ита пришла ко мне в четвертом часу, без предварительного звонка. Не стала выслушивать стенания о парадоксальности происходящего.

В первую очередь она заставила меня одеться в красивое платье и накраситься поярче. Потом сама сделала мне прическу. Я смотрела на себя в зеркало, и тоскливо вздыхала, пока она орудовала плойкой, накручивая мне королевские локоны.

– Идиотизм какой-то. – повторяла я от страха.

– Жизнь без идиотизма идиотическа! – поучала Ита, щедро поливая лаком мои локоны. – Без идиотизма жизнь серая и ничего не стоит. Даже труп стоит дороже человека, который не готов на авантюру. Труп хоть на органы можно сдать…

–Фу, Ита!

–Не «фу»! Готова, вставай. Бери «шанель», пошли покупать принца.

После косметической экзекуции я стала выглядеть, как невеста первого парня на деревне в день своей свадьбы в сельском клубе. Не хватало только Но Ита смело вытащила меня на улицу и силком приволокла в какую-то театральную студию. Студия располагалась в центре города, за маленьким парком, в доме культуры. Как Ита находила такие злачные места, я не знала. И спрашивать не посмела. Прогулка подействовала на меня усмиряющее – я больше не перечила и слушалась Иту во всем.

Когда мы вошли в зал, я вообще почувствовала себя маленькой запуганной девочкой. Последний раз я чувствовала себя так, когда устраивалась на работу – было это два года назад и мне успелось забыть, каково это – оказаться под обстрелом нескольких десятков глаз. Не скажу, что приятно было снова припомнить это чувство. Я бы предпочла остаться незаметной.

В маленьком зале туда-сюда сновала разношерстная компания. Были там и стиляги, и ботаники, и панки, и готы, и самые обычные люди…в общей сложности человек двадцать. Пахло сигаретами, бумагой, и, почему-то мне подумалось, что так должно пахнуть грубое самобытное творчество. На нас, если честно, и внимания никто не обращал, но было все равно неловко. Мы по-шпионски сели в дальнем уголке зала, и стали наблюдать за всеми. Я делала это из любопытства, а Ита выбирала мне мужчину.

Потом в зал зашел дядя в старом свитере – ну, точно, режиссер. Таких ни с кем не спутаешь. У него на лице написано, что он режиссер. И то, что свитер может себе позволить дорогой, но в старом ему уютнее.

–Ребята, добрый день! – сказал он им так, словно они его в первый раз в жизни видели и ему следовало представиться. Но при виде него все тут же приободрились и мы поняли, что дядя этот обладает у них незыблемым авторитетом. – Прошу на сцену, ребята!

Творческая полуголодная молодежь рассаживалась на сцене на стулья, образовав полукруг.

И тут дядя увидел нас и направился в нашу сторону.

–Здравствуйте, девушки. А вы почему до сих пор не на сцене?– обратился он к нам вполне радушно. Пока я с раскрытым ртом рассматривала режиссера, Ита общалась.

– Мы хотим ходить к Вам на занятия. – сказала она вежливо. – Но решили понаблюдать.

–Давайте, присоединяйтесь. – сказал он по-свойски – Бегом, бегом, не заставляйте ребят ждать.

– Конечно, конечно– ответила Ита и поднялась, прежде, чем я успела возразить. – Ален, пошли.

Нам пришлось подняться на сцену и поздороваться со всеми. Мы сели на стулья и стали тихонько озираться и рассматривать тех, кто сидел рядом с нами.

Ребят в студии было много, и большинство из них симпатичные. Самый красивый парень сидел за два стула от меня. Стройный шатен с волосами до плеч, надменным лицом классической, модельной красоты – от бросался в глаза, как дорогая машина среди совковых легковушек.

Ита поймала мой взгляд и указала глазами на него. Я неуверенно пожала плечами. По сравнению с ним мой Данила был простым пастушком. Никогда не считала себя достойной такого красавца. Честно сказать, и красавцев всегда считала легкомысленными ловеласами. Поэтому я лишь пожала плечами и постаралась не смотреть больше в сторону избранного.

Я выбрала себе симпатичного кудрявого парня, в оригинальной футболке и банданой на шее. Мне понравилось его лицо – мягкие черты, безобидный, уютный, он чем-то напомнил мне Данилу. Такие ребята не бросаются в глаза сразу же, но зато потом, когда к ним присматриваешься, замечаешь в них очень много милого и родного. Я показала его Ите.

Ита чему-то удовлетворительно покивала головой и я заволновалась – видимо, она сделала выбор.

Мы познакомились со всеми: ребята по кругу сказали каждый свое имя, и нам пришлось их повторить, а они повторили наши. Парнишка, который мне понравился, назвался Игорем. При этом он поймал мой взгляд и улыбнулся мне. Мачо звали Костей. Вид у него был довольный, холеный и самоуверенный. Он был явно одним из тех цветущих персон, которые везде впереди планеты всей, и таких как я, презрительно называют «провинциалками».

«Это безумие» – думала я, ловля на себе изредка взгляд Игоря- видимо, он уловил мои флюиды, и теперь мы переглядывались с ним и всякий раз улыбались. Я представляла себе, как Ита подходит к нему, описывает мою проблему – и у меня от кончиков пальцев на ногах до макушки пробегала дрожь. Но затем начался тренаж и я отвлеклась.

Следующие полтора часа мы выполняли странные ритуалы – хлопали в ладоши, издавали утробные звуки. Щелкали пальцами, слушали тишину с закрытыми глазами. Я прежде думала, что театр – это чтение монологов и диалогов со сцены, а оказалось, чтоб прочесть монолог, надо знать вкус тишины, и для того, чтобы быть актером, надо уметь сначала быть самим собой…и многое другое… оказалось, театр, это почти погружение в оккультизм. Я увлеклась настолько, что забыла про стеснение и предстоящий позор. И даже пожалела, когда тренинг окончился, мы все сошли и расселись в зале.

Режиссер оглядел нас снисходительно, но по-доброму.

– Никогда не стесняйтесь признать то, что вы чего-то не знаете. – сказал он. – И не стесняйтесь собственного несовершенства. Внутри каждого из вас живет маленький бог, идеал, но для того, чтобы познать его, надо жить, жить, жить, учиться и жить дальше. Парадокс в том, что когда вы признаете собственную несовершенность, вы становитесь идеальными. И страх, который будет сопутствовать вам на сцене, не должен вас смущать – он должен творить. Позвольте ему выйти. Через него проявляется ваш маленький бог.

«Это точно по Иткину душу» – думала я самодовольно, косясь на подругу. Та подалась всем телом к режиссеру и глотала каждое его слово, сверкая глазами. –«тут все такие-же помешанные, как она».

Мы попрощались и вышли на улицу. Мне не хотелось продолжения действия- я и так интересно провела время. Но Ита уже нагоняла красавца-Костю.

– Костя, привет!– сказала она непринужденно, будто была его одноклассницей.

Я в который раз позавидовала ее способности так легко завязывать знакомство. Не удивлюсь, если она и президента бы так легко окликнула и притронулась к его плечу, чтобы он повернулся.

– Привет. – сказал Костя, улыбаясь. – Я тебя, точно, не знаю.

У него был карамельный голос. На шее болтался серебряный медальон – странный такой, капля, белая половинка знака «инь-янь». Я рассматривала его сверзу донизу, загипнотизированная идеальностью. В его облике ни единой зазубрины не было- словно тело его было выточенно каким-то гениальным мастером. Я не могла не смотреть на это ослепительное зрелище. Ита же совершенно не попадала под его гипнотизм.

– Костя, у нас к тебе есть кое-какое предложение.

«Как?» – вспыхнуло в моем мозгу. Я отыскала глазами выбранного мною Игоря. Он улыбнулся мне на прощание и удалялся с компанией других ребят. Нет, это невозможно.

– Хорошее или нет? – поинтересовался Костя и хитро сверкнул глазками.

– Хорошее. Давай мы тебя угостим пивом и поговорим кое о чем. Не торопишься? – сказала Ита, легко улыбаясь.

Костя прикусил губу и его синие глаза таинственно замерцали.

–А почему бы и нет. – сказал он и я почувствовала, что сейчас провалюсь под землю. – С большим удовольствием.

Я оттащила Иту в сторону.

–Ита, это не тот! Я другого выбрала.

–Тот, кого ты выбрала, нам не подходит. Он хорош, но не неубедителен. Нам нужно самое лучшее качество. И потом, ты же не любовника себе ищешь, а лекарство! Пошли, пошли! – прошипела Ита и я со стоном подчинилась.

Через пятнадцать минут мы сидели в маленьком баре и пили нефильтрованное пиво. Это было как раз кстати – мне нужно было сбросить стресс.

Хорошо, что Ита не торопилась начинать – мило ворковала о погоде и театрах, о премьерах и богеме, и многозначительно окидывала нас взглядом, словно примеряя друг к другу. Я хлестала пиво большими глотками и тысячу раз жалела, что пошла на поводу у безрассудной подруги. Иногда Костя смотрел на меня и я знала, что он ожидает, когда и я заговорю, и покажу себя, как интересная сорока-собеседница. Я придумывала фразы, глотала их и перееваривала, не в силах произнести ни одной и представляла себе страшные эпизоды из моего будущего. Например, как этот красавчик выслушивает Иткину ересь и посылает нас ко всем чертям. Или сделает это прилюдно, и все повернут головы к нам, а потом он встанет и уйдет… Или выльет пиво мне на голову…Хотя нет, это слишком. .. ну, во всяком случае, случится что-то, после чего мы, осрамленные, пойдем домой…

Мне было очень страшно – Костя мне очень не понравился, он был слишком красив и неприступен для меня. Мне было бы уютнее и веселее сейчас с кудрявым лапушкой Игорем. И, думаю, он смог бы избавить меня от депрессии. А от взгляда на этого Костю я лишь еще хуже впадаю в комплексы.

– Вообще, я считаю, что в нашем городе есть все предпосылки для развития настоящего театра. – сказала Ита, вытаскивая тонкую сигаретку и закуривая со смаком, вдыхая дымок, как благоухание цветов. – Раздолье для свободного творчества… Оригинальность индивидуальности… Полный креатив.

– Согласен. – вопросительно отозвался Костя, поднося к ее сигаретке свою, не вытаскивая ее изо рта и втягивая с таким видом, словно хотел высосать через сигарету Иткину душу.

Я лишь вежливо хихикнула для поддержки разговора. Ну, Ита, все-таки, скользкая девица! Несет всякую чушь, но зато с каким гонором!

Ита отстранилась, не сводя с Кости внимательного взгляда, допила остатки пива и подозвала официанта.

–Еще парочку! – надменно попросила она и выставила вперед пальчики с маникюром.

Я лишь кивала с коровьей почтительностью и предчувствовала, что миг позора уже стоит возле нашего столика…

–А вы давно занимаетесь театром? – тоскливо спросила я Костю, чтоб хоть какое-то общение у меня состоялось с красавчиком до того, как он пошлет нас на все веселые стороны.

-Всю жизнь.– ответил он вежливо и вроде бы, как нормальный парень – А Вы почему решили им заняться?

–Да мы, собственно, не собираемся заниматься театром. Мы к тебе пришли– ответила за меня Ита и я подскочила на месте – вот он, наступил, страшный миг!

–Хмм, как интересно. – Костя совершенно не удивился. Как будто знал это. Или, скорее всего, мастерски скрыл эмоции. Он закинул ногу на ногу и слегка склонился к Ите. – И что именно привело?

–В общем, вот эту девушку, которую зовут Алена, очень некрасиво оскорбили. – начала Ита.

Костя посмотрел на меня и даже поискал глазами на моем лице следы прежнего оскорбления. Не найдя их, смущенно улыбнулся:

–А разве оскорблять можно красиво? – поинтересовался он. Затем он посмотрел на меня и улыбнулся мне, и сказал преимущственно мне – Оскорбляют всегда некрасиво. Но оскорбляют нас чаще из слабости, а не из проявления силы.

Я вдруг поняла, что ошиблась. Он никакой не самодовольный мачо. Он очень умный, очень добрый, очень понятливый человек и мне очень, очень, очень захотелось, чтобы он как можно чаще появлялся в поле моего зрения.

–Оскорблять можно по-разному, но то, как он это сделал, немыслимо и требует наказания.

–Я сочувствую. Надеюсь, это был не я? – Костя сверкнул глазами, ухмыльнулся своей шутке и опять превратился в надменного красавца. Я растерялась.

–К сожалению или счастью, нет. – ответила Ита. – Но нам нужна твоя помощь. Помощь оплачиваемая.

Ита выделила слово «оплачиваемая», но это прозвучало уважительно – даже мне понравилось, как естественно и легко она это сделала.

Костины брови сдвинулись на переносице. Видимо, он стал думать над словом «оплачиваемая». Помяв сигарету в пепельнице, он почесал уголок красивой губы и обратил на Иту заинтересованный взгляд:

–Какого рода услуги я могу вам оказать? – и слегка оживился: -Я знаю несколько приемов кунг-фу, но это больше хореография, чем…

–Это девушке нужна другая помощь мужчины. Разумеется, в пределах разумного. Не силовая поддержка и не интим. А помощь ментально-моральная.

Мы с Костей встретились взглядами, и я прикрыла глаза, чувствуя, что краснеют даже мои волосы. Мои нервы не выдержали.

–Ита. – пискнула я. – Хватит.

–Молчать. – сказала Ита. – Костя, такая история. Парень этой девушки женился. Она сейчас в очень подавленном состоянии. Можно сказать, предсуицидальная депрессия. Ей надо помочь.

–Надо. Но я не психолог, Ита. – напомнил Костя. – Я актер.

–Именно это нам и надо. – сказала Ита.

Она сделала паузу в словах и искоса посмотрела на меня.

–Детка. Твоему эго сейчас нельзя это подслушивать. Иди-ка ты отсюда, вон, за барную стойку. Орешки погрызи. Пиво допей.

Я покорно взяла свою кружку и ушла за стойку. Оттуда я старалась, не вертя головой, подглядеть, как Ита, бросая на меня холодные взгляды хирурга, что-то вполголоса объясняет Косте, который тоже изредка посматривает на меня. Они разговаривали долго и проникновенно. Один раз Костя положил руку на запястье Иты и стал убеждать ее в чем-то, глядя на меня поверх ее плеча. Потом Ита стала убеждать его и до меня донеслись слова «одиночество», «моральное», «крокодил». Я задумалась, причем здесь крокодил. Костя положил голову на руки и стал рассматривать меня. Мы столкнулись взглядами и тот он улыбнулся и сказал Ите нечто такое, отчего она рассмеялась. Мне стало дурно.

– Ну и денек. – сказал бармен, доливая мне пиво. – А ты откуда такая красивая?

– Не знаю откуда, но знаю куда. – ответила я хмуро.

– Ух ты. Куда? – поинтересовался бармен и поиграл мышцей на груди.

– В психушку.

Он безразлично зевнул.

–Всем нам туда дорога.

Ита подозвала меня:

– Иди сюда!

Я вернулась за столик, готовая возненавидеть всех на свете. Черт побери, мне двадцать два года, а они из меня дуру делают.

Костя ласково улыбнулся мне, как санитарка улыбается безнадежно больному ребенку. Ита подмигнула мне.

– С завтрашнего дня мы начинаем. – сообщила Ита, потирая ладошки. –В общем, ты у нас являешься подопыт…то есть, объектом для восхищения. Костя от тебя уже без ума. Он влюблен по уши и чуть ли не с ножом у горла выпытал у меня твой номер телефона. А теперь пошли домой.

Мы с Костей снова переглянулись. Я пытливо смотрела ему в лицо. Он мило и вежливо улыбался. Я так и не поняла, что он хочет сказать этой улыбкой. От нее я чувствовала себя восьмилетней девочкой, пришедшей на кастинг съемок рекламы детского шампуня. Мне стало неловко и я схватилась за сумку.

–Пошлите отсюда. – пробормотала я и ноги сами вынесли меня на улицу. Ита догнала меня только в переулке.

–Ах, какой жеребец. – мечтательно сказала она. – Но дорогой, скотина! Двести долларов запросил за всю терапию.

–Что?! – ахнула я. – Ничего себе!

–Нормально, для такого красавца не жалко. Всего за месяц. Копейки, копейки. Чувствую, он профессионал, знает свое дело. Так что, не унывай. Ты у нас скоро ощутишь себя принцессой волшебной сказки.

–А что он будет делать? – поинтересовалась я, семеня рядом с Итой и преданно заглядывая ей в лицо.

Ита остановилась и взяла меня за плечи и начала плести околесицу с грозным лицом:

–Подсознание Алены! Слушай меня внимательно! Сейчас ты будешь слушать и запоминать, все, что я тебе скажу! После этого ты будешь выполнять все по порядку!

Первое – в тебя влюблен молодой красивый человек. Твоя задача – принимать его внимание, не отвечая взаимностью! Ты будешь использовать его, как исцеление самой себя! Ты будешь верить всем его комплиментам, ты будешь наслаждаться сознанием собственной исключительности, радоваться, расцветать, и дышать!

Молодой человек будет говорить тебе множество приятных слов и ты не будешь возражать! В ответ на все комплименты ты будешь говорить лишь фразу «Спасибо, я знаю!» И будешь ожидать от него большего, так как с этого момента ты начинаешь верить в то, что достойно большего! Слушай мою команду и выполняй! Старт!

Ита отпустила мои плечи. Я стояла молча и хлопала ресницами.

Мимо нас прошли две юные нимфеточки и, отойдя на приличное расстояние, прыснули со смеху.

Мы пошли дальше.

Если до этого момента я чувствовала себя круглой идиоткой, впутанной в авантюру, то теперь я осознавала, что вовлечена во что-то, лишенное логики напрочь, но это больше не пугало и не настораживало. Единственный вопрос крутился в моей голове – как могла я, здравомыслящая, умная девушка, с положительной родословной, пойти на поводу подруги, у которой не то, что в голове шариков не хватает, а там вообще полный комплект заболеваний, и, что самое интересное, это существо еще и руководит мною, а я подчиняюсь! Только глубокая душевная травма могла сподвигнуть меня на это безумство.

Но в памяти всплыло красивое лицо Кости – красавчика, на которых я раньше могла лишь любоваться в журналах и телевизорах. Не такое уж оно неприятное, это безумие. Терапия, так терапия. Кроме двухсот долларов я ничего не теряю. На свадьбу с Данилкой ушло бы больше…

***

С утра меня разбудила телефонная трель.

Я взяла трубку и сонно пробормотала:

–Алло.

–Приветствую самую прекрасную из девушек мира. – сказал уже знакомый голос.

«Терапия началась?! Так быстро?! Я даже не подготовилась!» – подумала я, мгновенно просыпаясь. Хотя плохо, честно говоря, мне представлялось, как можно к подобному вообще подготовиться. В общем, я очень заволновалась.

–Здравствуйте! – сказала я и прикусила язык.

–Хочу пожелать тебе хорошего дня. – проворковал в трубку его голос. Мне показалось, что он проникает в мои уши, просачивается куда-то глубже, по шее, падает в середку груди и щекочет сердце, от чего я стала нервно хихикать. Голос продолжал приятно щекотаться: – Уверен, у тебя сегодня будет отличное настроение, которое будет вызывать улыбку на твоем лице, и эта улыбка будет ослеплять собой всех, кто тебя окружает. А я буду им тихо завидовать. Ну, пока?

–Спасибо. – сказала я растерянно, переставая хихикать. Я от наплыва чувств целую половину пожелания прослушала.

–Извини, что отнял твое драгоценное время. – сказал Костя. – Еще раз удачного тебе дня. Целую руки, принцесса.

–Спасибо. – я ударила себя в лоб за то, что кроме банального «спасибо», не могу придумать ничего более остроумного.

Костя положил трубку.

–Спасибо. – повторила я и бросилась к зеркалу, чтоб искать в нем принцессу.

И самое удивительное, через пару секунд она появилась в серебре отражения на миг, но, испугавшись моей неуверенности, куда-то исчезла…

Я была уверена, что она еще вернется.

Тем более, если я за это плачу деньги, подумала я и этим испортила себе настроение.

***

До самого обеда я не могла работать. В строительной фирме, где я работала, оперативность значила много только тогда, когда сроки поджимали и потому мое «не могла работать» перешло в «могла и не работать». Работы было немного – нужно было вогнать в компьютер пару смет, для этого не требовалось много сил или внимания, но меня не хватало даже на выполнение этой простой операции. Я играла в какой-то красочный тетрис и думала.

«Желаю принцессе хорошего дня… – мысленно воспроизводила я слова Кости и пыталась представить его красивое лицо, как оно выглядело в тот момент, когда он произносил эти слова. Жаль, что я мало на него смотрела. Им можно было любоваться часами. «Извини, что отнял твое драгоценное время»

Да, приятно получать с утра добрые пожелания.

Он получает за это деньги.

Он согласился, потому, что я ему понравилась.

Он просто хороший актер, и вся эта авантюра – двести баксов, выброшенные на ветер.

Но очень приятно получать комплименты от красивого мужчины.

В конце концов, снимают же мужчины проституток, чтобы отвлечься. А Костя будет моей «моральной проституткой.»

Фу, это пошлятина!

А может он влюбился в меня с первого взгляда? Взглянул в мои глаза и утонул в них. И потерял голову.

Я вытащила зеркало и снова стала смотреть в него, чтобы угадать, можно ли с первого взгляда утонуть в моих глазах.

Вполне можно, а может, и нет. Глаза как глаза.

Вот Костя смотрит так, что кажется, его взгляд физически прикасается к телу.

Интересно, могу ли я прикасаться взглядом? Для этого нужна особая сила.

Или актерское мастерство. Этому учат в той студии?

Самые обычные глаза.

Кому-то Бог дает быть яркими, а кому-то, как мне, самыми обычными и незаметными.

Но официант из бара сказал, что я красивая.

Он подтвердил потому, что Ита спросила…

Уфффф…Я сейчас с ума сойду. Заткнись, моя голова!

«Ну и втянула же меня Ита.» – зло подумала я – «от этих событий я разъезжаюсь во все стороны, как корова, на коньках».

И все-таки, когда он опять позвонит, будет очень интересно посмотреть, что он еще придумает для меня приятного. Да, мне льстит его общение.

В конце концов, я заслуживаю приятных слов. Я ведь покупаю красивые платья, потому, что заслуживаю их. И если я покупаю красивые слова – значит, я их тоже заслуживаю.

Следовательно, неважно, каким образом я получаю что-либо. Покупаю, беру в долг, нахожу на улице, зарабатываю – я заслуживаю.

Это Ита говорила? Или это мои слова?

-Можно к Вам?

Я подняла голову и обомлела. В щель между косяком и приоткрытой дверью просунулась улыбающаяся взлохмаченная голова того, о ком я только что думала. Костя отыскал меня взглядом и стал улыбаться еще шире, всем лицом, глазами, и даже букетом фиалок, которые он просунул в щель тоже.

Когда он вошел в кабинет, я прилипла к стулу. Он был одет в смокинг – и с фиалкой в петличке. Выглядел он ослепительно. Подошел к моему рабочему месту и положил на стол малюсенький, прелестный букетик.

– Случайно проходил мимо твоей работы. Тут недалеко студия, я бегу на запись…Еле пробился через вашего вахтера. Я тороплюсь, надо идти…Как у тебя дела? – сказал он так, будто сегодня ночью у нас был отличный секс и он забежал узнать, как я себя после этого чувствую.

– Нормально, вот, работаю. – пробормотала я, указывая на компьютер.

– Я тебя не отвлек? – обеспокоился Костя.

– Да нет.. не отвлек. – продолжала бормотать я под нос (на большее сил не хватало).

– Все, мне надо бежать. Ой! Совсем забыл!

Он сунул руку в карман и положил на стол маленькую белую шоколадку.

– Это тебе. Повышает настроение.

Он посмотрел мне в глаза смело-вопросительно, а я растерянно улыбнулась в ответ.

– Спасибо. – ответила я тихо.

– Я позвоню вечером, хорошо? Сходим куда-нибудь.

– Хорошо.

– Все, я улетел. Пока – пока.

Костя подмигнул, попрощался со всеми моими коллегами-подругами, и выскочил за дверь.

Я вжалась в стул, ощущая кожей ошеломленные взгляды девушек, которые, естественно, были посвящены в мою трагедию с Данилкой и теперь не могли понять, что происходит.

– Это кто? – спросила Галина. В комнате висело молчаливое ожидание.

– Так, один… – сказала я, небрежно откидываясь на спинку стула, закидывая ногу на ногу и поднося к лицу букет фиалок, чтобы ощутить их дымчато-нежный запах.

На меня смотрели, как на привидение. И не задавали никаких вопросов. Как будто я была им чужой.

И мне это нравилось.

Я еле дождалась звонка Кости. Он позвонил в половине седьмого.

– Как день прошел? – спросил он. – На работе не доставали?

– Нет…Скучный день, как всегда.

– Не говори никогда «скучный». Это плохое слово. – сказал он.

– Почему? – удивилась я.

– Потому что морковка красная. Скука это маленькая смерть. У нас в студии так проклинают друг друга «Чтоб тебе скучно было».

– Хм… – я задумалась над этим словом. А еще над тем, что Костя сейчас разговаривает так просто, что я бы никогда не подумала, что на том конце провода находится тот красавчик с обложки, который сегодня принес мне на работу букет фиалок. Я всегда считала, что, чем красивее человек, тем он высокомернее. Костя таким и смотрелся. А оказалось, с ним можно просто так поболтать.

– А почему ты решил стать актером? – спросила я.

– Не знаю. – засмеялся он в трубку. – Становятся же люди докторами, милиционерами, учителями. Вот ты в строительстве…А я актер. Наверное, призвание.

– Понятно…

– Вот ты почему работаешь в своей фирме?

– Не знаю…

– Ты не хочешь поменять профессию?

– Нет. – уверено сказала я. – Я нормально работаю, нормально зарабатываю, и не жалуюсь.

–Вот это самое главное. Когда человек говорит «Я на своем месте» – значит, все замечательно. Вот некоторые актеры идут в театр не потому, что хотят, а потому, что либо папа с мамой посоветовали, либо думают, что это престижно, или красиво. А на самом деле теряют свою судьбу.

– Ага… – согласилась я, думая параллельно, что он даже слегка болтлив, и это так мило, так по-человечески.

– Как настроение у тебя?

– Ничего…нормально. – я вздохнула над тем, что мои ответы самые банальные в мире.

– Увидимся на выходных? Погуляем где-нибудь? – предложил Костя. – Или ты.. занята?

Он так многозначительно помолчал секунду перед словом «занята», что я поняла- он имеет в виду мужчину.

– Нет не занята… Не знаю… Увидимся, наверное. Давай доживем до конца недели. – растерялась я. Мне было удивительно, что он был таким простым, понятным, доступным, и мысль о том, что все это мною оплачивается, действовала на меня как разряд тока. Я не знала, что думать.

– Ладно. Только, знаешь. Если увидимся, одень что-нибудь желтое. У тебя есть что-нибудь желтое?

– Желтое? Да, вроде есть…

– Я тебя когда увидел впервые, подумал, что очень хочу увидеть тебя в желтом. Знаешь, я цветастый псих. У меня буйная помешанность на идеальной цветовой гамме. Люблю, чтобы все было правильного цвета.

Он засмеялся, я тоже. Мне понравилось, как он назвал самого себя «цветастым психом».

– Ладно. Имею в виду. Если решу с тобой увидеться, буду правильного цвета.

– А теперь желаю тебе всего самого светлого. – сказал Костя и голос его вновь приобрел тягучую сладость, которая приятно защекотала душу. – Чтобы ты провела мирный вечер. Заснула с улыбкой на губах. Видела розовые сны. А проснулась в хорошем настроении.

–Спасибо. И тебе того же.

Костя отключился от связи и через пять минут я обнаружила, что забыла на лице улыбку – так она там и осталась бы, если бы я о ней не вспоминла.

**

Я не могла понять, кто он – мое внезапное лекарство. Или гениальный актер, или просто душевный, приятный молодой человек. В течение следующего дня он позвонил несколько раз подряд. Рассказывал что-то малозначительное, но так интересно, что хотелось слушать. И всегда чего-то желал. И всегда переживал за мое настроение. Я не могла разоблачить эту заботу. Она была заказанной, как говорила Ита. Но она была искренней. Во всяком случае, я в нее верила. И эта забота творила странные вещи. Я верила ей. Действительно верила.

От этого весь день я провела в беспокойстве. Но беспокойство было волнительным, и приятным.

Вечером Костя совершил контрольный звонок.

–Как дела, кареглазое чудо? – спросил он. – Я уже сам привык к тому, что у меня теперь есть ты.

Я хихикнула.

–Да и я начала привыкать.

–Вот и отлично. А как твоя депрессия? Отступила? Я хоть немного скрашиваю твои серые горькие будни?

–Вполне. – искренне ответила я.

В трубке раздался его легкий смех. Он очень красиво смеялся – непринужденно, естественно.

–Ну, по крайней мере, хочу чтобы ты знала, что для меня это тоже своеобразная терапия. Мне веселее жить, когда я знаю, что теперь у меня появился кто-то, о чьем настроении я должен заботиться.

Я не нашлась, что ответить и мы замолчали. Чем дольше молчали, тем больше хотелось молчать и слушать эту тишину в трубке. Казалось, если вслушаться в нее, можно понять что-то очень важное – и потому я боялась ее. Внезапно тишина сама стала втягивать меня в себя, и я испуганно сказала.

–Ладно, Костя, пока!

– Пока. – так же поспешно и неловко ответил он.

Я ощутила смутное подозрение, что он ощутил тот же трюк с тишиной и так же этого испугался. Но я не хотела этому верить. Самое страшное заблуждение, приводящее человека в ад – мысль, что другие люди действуют и говорят, исходя из тех же побуждений, что и ты. Я не хотела больше н это натыкаться.