Волшебник Лукоморья

Глава 1

Сумеречный лес раскинулся перед путниками мрачной, неприветливой стеной. Ветви старых елей, словно костлявые пальцы, тянулись к небу, царапая низкие облака. Туман стелился по земле, превращая каждый куст в призрачную тень, каждый камень – в неведомую угрозу.

Костёр, вокруг которого расположились двое путников, казался единственным островком света в этом царстве тьмы. Его пламя, колеблемое холодным ветром, отбрасывало причудливые тени на лица мужчин, делая их черты резкими, почти демоническими.

– Слышал про селение впереди? – голос Добромира звучал спокойно, но в нём чувствовалась сталь. – Нечисть, говорят, совсем распоясалась.

– Да уж, – Тихон подбросил в огонь ветку, и та затрещала, будто протестуя. – Заказ не из лёгких. Местные уже который месяц в страхе живут. Говорят, она не просто так появилась.

– Что именно говорят? – Добромир подался вперёд, его глаза блеснули в отсветах пламени.

– Будто бы она приходит только по ночам, – Тихон понизил голос. Его старческие руки слегка дрожали. – Выбирает молодых парней и уводит их в болото. Никто не возвращался.

– А плата достойная? – Добромир потёр подбородок.

– Селяне собрали всё, что могли, – Тихон вздохнул. Его голос стал хриплым от дыма. – Но главное – избавление от твари. Говорят, она уже всю округу в страхе держит.

– А следы? – Добромир нахмурился. – Есть какие-то особые приметы?

– Следы босых ног, но будто бы с перепонками между пальцев, – Тихон перевёл дыхание. – И запах – гниль и тина. А ещё… – он помедлил, словно боясь нарушить тишину, которая могла услышать его слова. – Местные говорят, что слышат её смех. Холодный, пробирающий до самых костей.

Внезапно тишину разорвал хриплый крик. Стая ворон, до этого молча сидевшая на ветках, взлетела в небо, кружа над путниками тёмным облаком. Их крылья рассекали воздух с пугающим свистом, а глаза светились в полумраке, словно угольные огоньки.

– Не к добру это, – Тихон поёжился, глядя на кружащих птиц. – Плохая примета.

– Может, и так, – Добромир помедлил, глядя в огонь. Его лицо оставалось невозмутимым. – Но дело есть дело.

– А как мы её выманим? – Тихон пригладил кончики своих усов.

–Возможно, придётся использовать приманку – Добромир задумчиво смотрел в пламя. Его ум уже работал над планом.

– Какую? – Тихон насторожился.

– Пока не знаю, – Добромир мотнул головой. – Возможно это Кикимора.

Ветер усилился, принося с собой запах сырости и смерти. Где-то вдалеке раздался волчий вой, эхом отразившийся от стволов деревьев. Луна, словно испугавшись мрачных разговоров, спряталась за тяжёлыми облаками. Тени стали гуще, а лес будто придвинулся ближе к костру, словно пытаясь подслушать беседу путников.

– Две зимы уже бродим, – Тихон испустил вздох, поправляя перевязь с оружием. – Я ни разу не тревожил тебя этим вопросом… Добромир, друг мой, что мы ищем?

Добромир молчал, глядя в темноту. Его лицо, освещённое огнём, казалось высеченным из камня, в глазах читалась решимость.

– Есть кое-что, – наконец произнёс он. – То, что может изменить всё.

– И что же это? – Тихон подался вперёд. Его старческие глаза блестели от любопытства.

– Не время ещё говорить, – покачал головой Добромир.

Ветви деревьев зашелестели, будто перешёптываясь между собой. Где-то вдалеке послышался странный звук, похожий на плач ребёнка.

– Слышал я тут кое-что, – Тихон понизил голос до шёпота. – Говорят, на севере объявилась какая-то новая сила.

– Культ, – Добромир тяжело вздохнул, потирая переносицу. – Детей Нави.

– Дети Нави, значит, – Тихон нахмурился, пытаясь осмыслить услышанное. – И чего же они хотят?

– Власти, – коротко ответил Добромир, его голос звучал мрачно. – Нордград может стать их целью. Если они захватят власть в северном городе…

– То что? – Тихон напрягся.

– То получат ключ к северным землям, – тихо произнёс Добромир. – Захотят ли они остановиться на этом?

Пламя костра трепетало на ветру. Ночь сгущалась, словно живое существо, готовое поглотить их целиком. Но двое путников были готовы встретить то, что ждало их впереди.

*****

Солнце жарило нещадно. Июль в этом году выдался особенно знойным. Асфальт плавился под ногами, а воздух дрожал от жары, создавая вычурные миражи.

Никита и Серёжа мчались на скейтбордах по заброшенной территории старого завода. Ржавые остовы машин, поросшие травой, полуразрушенные стены и одинокое кирпичное здание без крыши создавали необычный лабиринт для их игр.

– Ну что, Никитос, – Серёжа затормозил у покосившейся стены, – скоро в пятый класс! Представляешь?

Никита пожал плечами, разглядывая трещины в кирпичной кладке:

– И что? Всё равно ничего не изменится.

– Как это не изменится? – возмутился Серёжа. – В пятом классе всё по-другому будет! Новые учителя, новые предметы…

– И возможно новые одноклассники, – добавил Никита, вспоминая, как в прошлом году в их класс уже переводились нескольких ребят из другой школы.

– Точно! – оживился Серёжа. – Может, найдём наконец нормальную компанию? А то эти все…

– Да уж, – вздохнул Никита. – Света, которая считает себя самой умной…

– И Петька, который вечно пытается всех задирать, – подхватил Серёжа. – Но в пятом классе всё точно изменится!

Мальчики присели на корточки у старого бетонного блока. Трава вокруг была выжжена солнцем, но в тени ещё сохраняла свою зелень.

– Надеюсь в нашей школе появится кто-то нормальный… – мечтательно протянул Серёжа. – Ну, знаешь, такой, с кем можно будет реально дружить.

Никита усмехнулся:

– Или девчонка какая-нибудь красивая…

– Да ну тебя! – Серёжа толкнул друга в плечо. – Я серьёзно говорю.

– Я тоже серьёзно, – Никита поднялся. – Погнали ещё разок прокатимся?

Они помчались между ржавыми каркасами старых станков, оставляя за собой клубы пыли. Ветер трепал их волосы, а смех эхом отражался от голых стен заброшенного завода. Солнце скрывалось за горизонт, бросая длинные тени на заброшенную территорию. Никита, уставший, но довольный, направился домой.

Его шаги гулко отдавались в подъезде старой хрущёвки. Пахло пылью и чем-то неуловимо родным – так пахнут только старые дома, пропитанные историей многих поколений. Лифт, как обычно, не работал. Никита поднялся на пятый этаж по выцветшим от времени ступеням. На каждой площадке стояли цветы в жестяных банках – бабушкинские, подумал он, вспоминая соседку с первого этажа.

Дверь квартиры встретила его знакомым скрипом. Мама, как всегда, была на кухне – Никита услышал звон посуды и приглушённый звук телевизора. Квартира встретила его прохладой и уютом. Типичная хрущёвка: узкий коридор, маленькая кухня и две комнаты. Стены выкрашены в бледно-жёлтый цвет, который когда-то считался модным. На полу – выцветший линолеум с узором, напоминающим паркет.

Никита прошёл в свою комнату. Здесь время словно остановилось. Письменный стол у окна. На полках вдоль стены – его сокровища: приключенческие романы, фантастика и фэнтези. Жюль Верн соседствовал с Толкином, а Джек Лондон – с Сапковским. Скейтборд он аккуратно прислонил к старому шкафу. Доска, хоть и была новой по сравнению с обстановкой комнаты, казалась частью этого уютного мира, где каждый предмет хранил свои истории. В углу комнаты стояла старенькая кровать с железными спинками, накрытая цветастым покрывалом. Над кроватью висели постеры с героями любимых фильмов.

У стены напротив окна, на крючке, висела шестиструнная гитара. Старая, с потёртым корпусом, но любимая. Подарок бабушки и дедушки на прошлый день рождения. Рядом, на самодельной полке из деревянных планок, стояли несколько нотных тетрадей и потрёпанный сборник аккордов. Никита осторожно снял инструмент. От прикосновения к лакированному корпусу в памяти всплыли воспоминания: как они с дедом учились настраивать гитару, как бабушка подпевала, когда он пытался играть впервые. Он провёл пальцами по струнам – они отозвались глухим, чуть дребезжащим звуком. Никита улыбнулся, отложил гитару и открыл книгу, лежавшую на столе. Очередной том про волшебников и драконов.

В этот момент из кухни донёсся голос мамы:

– Никит, ужин готов!

На кухне царил привычный полумрак.

Мать, ещё молодая женщина лет тридцати, торопливо накрывала на стол, стараясь успеть до того, как снова убежит на очередную подработку. Её движения были механическими, словно она выполняла давно заученный ритуал. Некогда прекрасное лицо теперь хранило следы непосильной работы: тонкие морщинки у глаз и в уголках губ, глубокие впадины от усталости под большими голубыми глазами. Прямой маленький нос и изящные черты лица подчёркивали её природную красоту. Коричневые волнистые волосы, некогда блестящие и ухоженные, сейчас казались немного потускневшими от постоянной спешки и недостатка времени на уход за собой. Она была невысокой и миниатюрной, словно фарфоровая статуэтка, её фигура, некогда стройная и грациозная, теперь казалась немного ссутулившейся от непосильной ноши забот.

Её сын удивительно походил на неё – те же большие голубые глаза, те же тонкие черты лица. Только русые волосы, доставшиеся от отца, слегка выбивались из общего сходства, а ещё – немного нелепо торчащие уши, которые придавали его облику особую задорность.

– Опять до ночи? – спросил Никита, садясь за стол. В его голосе звучала неприкрытая обида.

– Работа не ждёт, – коротко ответила мать, ставя перед ним тарелку с супом. – В этом месяце нужно особенно постараться.

– А когда ты будешь со мной? – Никита поднял глаза на мать. – Вечно ты на работе!

– Я работаю ради тебя, – её голос стал твёрже. – Чтобы у тебя было всё.

– А разве время с мамой не важнее вещей? – Никита почувствовал, как внутри закипает гнев.

Мать замерла, её рука с ложкой застыла в воздухе.

– Ты не понимаешь, – тихо произнесла она. – Я делаю это для твоего будущего.

– А как же настоящее? – Никита повысил голос. – Мы никогда не проводим время вместе!

– Хватит! – мать резко встала. – Ты не представляешь, каково это – тянуть всё одной!

– А ты не представляешь, каково это – расти без отца и почти без матери! – слова вырвались сами собой.

В кухне повисла тяжёлая тишина. Никита увидел, как в глазах матери блеснули слёзы.

– Ты не имеешь права так говорить, – её голос дрожал. – После того, что случилось с твоим отцом…

– Именно! – Никита вскочил из-за стола. – Что случилось с папой? Ты никогда не рассказываешь!

– Потому что это слишком больно! – мать схватилась за сердце. – Ты был слишком мал, когда он исчез.

– Мне уже не пять лет! – Никита почти кричал. – Я имею право знать!

Их взгляды встретились. В глазах матери читалась боль, в глазах Никиты – обида и непонимание. На этом их разговор оборвался. Мать молча собрала тарелки и начала мыть посуду, а Никита ушёл в свою комнату, громко хлопнув дверью.

Дни шли один за другим, похожие как две капли воды. Никита и Серёжа всё так же проводили время вместе: гоняли на скейтбордах по знакомым улицам, обсуждали прочитанные книги, строили планы на предстоящий учебный год.

В конце августа, всего за неделю до дня рождения Никиты, он начал замечать, что с другом творится что-то неладное. Серёжа стал каким-то рассеянным, задумчивым. Его обычная весёлость куда-то подевалась, шутки звучали не так задорно, а во время катания на скейтборде он то и дело отвлекался, словно мыслями был где-то далеко.

– Слышь, Серёг, – не выдержал однажды Никита, когда они сидели в тени покосившегося заводского здания, – ты в последнее время какой-то сам не свой. Всё в порядке?

Серёжа замялся, теребя ремешок своих часов.

– Да так… – протянул он, отводя взгляд. – Просто… много всего.

– Что именно? – Никита внимательно посмотрел на друга. – Если что-то случилось, ты же знаешь, я всегда готов выслушать.

После долгой паузы Серёжа наконец решился:

– Мы… переезжаем.

Эти слова ударили Никиту словно обухом по голове.

– Как переезжаем? – его голос предательски дрогнул. – Куда? Когда?

– Через неделю, – тихо ответил Серёжа. – Родители сказали, что это временно, но…

– И ты молчал всё это время?! – в голосе Никиты послышались нотки обиды. – Почему не сказал раньше?

– Не хотел расстраивать, – признался Серёжа, опустив голову. – Думал, может, ещё передумают.

Несколько минут они сидели молча. Никита чувствовал, как внутри всё сжимается от боли. Все их планы, все договорённости – всё рушилось в один момент.

– И ты даже не знаешь, куда переезжаете? – спросил Никита, стараясь сдержать эмоции.

– Нет, – покачал головой Серёжа. – Родители пока ничего не говорят.

Остаток дня они провели как в тумане. Делали вид, что всё хорошо, смеялись, катались на скейтах между ржавыми каркасами станков, но оба знали – это их последние совместные часы в этом месте.

Когда начало темнеть, пришло время прощаться. Они стояли у старого бетонного блока, где когда-то сидели и мечтали о будущем.

– Ну, пока, – негромко произнёс Серёжа, глядя куда-то вдаль.

– Пока, – ответил Никита, стараясь не показывать своих чувств.

Но уже отойдя на несколько шагов, он вдруг обернулся:

– Серёг! – крикнул он. – Хоть позвони, когда переедете! Расскажешь, что да как!

Серёжа остановился, обернулся, кивнул, но ничего не ответил. Просто махнул рукой и пошёл прочь, а Никита долго смотрел ему вслед, чувствуя, как в горле стоит ком от обиды.

Тусклые фонари освещали пустынную улицу. Никита шёл, погружённый в свои мысли. Предстоящий учебный год, внезапный отъезд друга – всё это крутилось в его голове, словно калейдоскоп тревожных мыслей. «Как я справлюсь один? Без Серёги будет трудно…» – размышлял он.

Внезапно из-за угла вышли трое. Старшеклассники из его школы, те самые, что вечно искали повод поиздеваться над младшими. Во главе компании стоял высокий парень с наглым выражением лица.

– О, гляньте-ка, кто тут у нас! – протянул он, преграждая Никите путь. – Куда спешим, герой?

Никита остановился, стараясь сохранять спокойствие:

– Прочь с дороги.

– Ой как грубо! – нахал сделал шаг вперёд. – А кто это у нас такой смелый?

Двое его приятелей загоготали. Никита сжал кулаки, но промолчал.

– Что, язык проглотил? – не унимался задира. – А где же твой дружок, как его там… Ах да, Серёжка? Небось испугался и спрятался?

«Только не поддавайся на провокации», – мысленно приказал себе Никита, но упоминание друга задело его.

– Отстань от меня, – процедил он сквозь зубы.

– Ой-ой, какие мы грозные! – продолжал издеваться парень. – А что это у нас тут? Скейт? Дай-ка посмотреть!

Не дожидаясь ответа, он схватил скейтборд и перекинул его одному из своих дружков. Тот, ухмыляясь, начал швырять его из рук в руки.

– Верните! – Никита рванулся вперёд.

– А ну стой! – задира схватил его за плечо. – Будешь знать, как дерзить старшим!

В голове Никиты зашумело. «Только не поддавайся. Не давай им повода. Но мой скейт… Он же испортит его!»

– Отдай! – голос Никиты дрожал от ярости.

– Что, испугался? – насмехался задира. – Думаешь, мы не справимся с таким задохликом?

Его дружки снова загоготали. Никита почувствовал, как внутри него поднимается волна гнева. «Почему они всегда выбирают слабых? Почему не могут оставить в покое?»

Внезапно что-то изменилось. С треском лопнули стекла ближайших фонарей, погружая улицу во тьму. Только тусклый свет из окон соседних домов пробивался сквозь тьму. Никита сам не понял, как движением руки будто беря за воротник задиры тот повис в воздухе, вытаращив глаза от ужаса.

– Что… что ты делаешь? – пролепетал он.

Его приятели в ужасе отпрянули, выронив скейтборд.

– Отпусти его! – закричали они. – Мы всё вернём, только отпусти!

Никита медленно, словно во сне, опустил свою руку и расслабил пальцы. Тот, едва коснувшись асфальта, бросился наутёк, крича на ходу:

– Ты псих! Псих! Ты не жилец мелюзга!

Его дружки, не оглядываясь, помчались следом.

Никита побрёл по тёмной улице, крепко прижимая к груди скейтборд. В голове крутились мысли, одна страшнее другой.

«Что со мной происходит? – думал он, останавливаясь у старого дерева. – Как я смог поднять того парня? Это же невозможно! Или возможно?»

Он прислонился спиной к шершавой коре и закрыл глаза. В памяти снова и снова прокручивался момент, когда он поднял задиру в воздух, не прикасаясь к нему.

«Почему именно я? – размышлял Никита. – За что мне всё это? Сначала папа исчез, потом Серёга уезжает, а теперь ещё и это… странное умение. Кому рассказать – не поверят. Да и опасно как-то делиться такими вещами».

Он открыл глаза и посмотрел на горящие окна домов. Где-то там, за этими стенами, живут обычные люди. Они не знают, что творится в его душе, не понимают, каково это – быть одному против всего мира.

«Почему я должен справляться со всем сам? – с горечью думал Никита. – Почему мама всё время на работе? Она даже поговорить со мной толком не может. А теперь ещё и эта сила… или что это там такое».

В груди закипала обида. Обида на несправедливость жизни, на то, что приходится прятать свои чувства, на то, что нельзя никому довериться. Но вместе с обидой в нём росло и другое чувство – решимость. Решимость разобраться в том, что с ним происходит, научиться контролировать эту силу, кем бы она ни была.

Он глубоко вздохнул, словно пытаясь собрать все свои мысли воедино.

«Ладно, – решил он. – Разберусь с этим потом. Сейчас нужно идти домой. Мама, наверное, уже волнуется».

*****

В просторном зале таверны было тепло и уютно. Тусклый свет лучин освещал помещение, отбрасывая тени на бревенчатые стены. Добромир и Тихон заняли место у окна, откуда открывался вид на оживлённую площадь.

Таверна встретила путников характерным запахом жареного мяса и хлеба, который теперь казался особенно приятным после нескольких дней охоты. Вдоль стен тянулись длинные столы, покрытые чистыми льняными скатертями. На стенах, украшенных искусной резьбой, висели пучки сушёных трав и связки лука, создавая особый, пряный аромат.

В центре помещения пылал очаг, от которого расходились волны тепла. Над огнём висел котёл, из которого доносилось аппетитное бульканье. За стойкой стоял хозяин таверны – крепкий мужчина с окладистой бородой, который теперь приветствовал героев с особым почтением.

Пока Тихон поедал наваристую кашу с мясом и свежий хлеб, Добромир внимательно рассматривал детали быта селения: Узкие улочки, вымощенные круглыми брёвнами, петляли между домами, словно вены на теле земли. Деревянные избы, сложенные из цельных стволов деревьев, стояли плотно друг к другу, образуя своеобразные крепости. Крыши домов пестрили разнообразием: где-то красовалась новенькая дранка, уложенная ровными рядами, где-то золотилась старая солома, местами проглядывали заплаты из бересты. На некоторых избах виднелись резные коньки, а под окнами – замысловатые наличники с узорами.

По периметру селение окружал внушительный частокол из заострённых брёвен. Две главные улицы вели к массивным двухстворчатым воротам, над которыми возвышались сторожевые башни. На постах несли службу вооружённые стражники, зорко следящие за окрестностями.

В центре селения раскинулась просторная площадь, окружённая хозяйственными постройками. Здесь располагались колодцы с журавлями, амбары с затейливой резьбой, кузница с вечно дымящейся трубой. По краям площади зеленели молодые берёзки, посаженные местными жителями.

Вдали виднелись поля, где местные жители выращивали овощи и зелень. За полями простирались заливные луга, а ещё дальше темнел лес – мрачный и загадочный, хранящий в себе множество тайн.

Солнце медленно клонилось к закату, окрашивая небо в багряные тона. В таверне становилось всё оживлённее – селяне возвращались с работ, спешили отпраздновать избавление от ужаса, пугавшего их. Дым от лучин смешивался с паром от горячих блюд, создавая в помещении особую, уютную атмосферу.

Зал наполнялся голосами, смехом и звоном кружек. За каждым столом велись разговоры о недавнем происшествии, и в центре внимания оказался изрядно захмелевший Тихон – невысокий, но удивительно жилистый старик, в котором, несмотря на преклонные годы, чувствовалась недюжинная сила. Его голова почти полностью лишилась волос, лишь несколько седых прядей торчали на висках, словно пережитки былой молодости. Зато его усы, напротив, отличались густотой и пышностью. Седые пряди, переплетённые с редкими тёмными волосками, красиво обрамляли его рот, придавая лицу особое благородство. Его светлые глаза, обычно мудрые и проницательные, теперь искрились весельем и хмелем. Широкий нос и массивный подбородок придавали его лицу характерное, запоминающееся выражение.

Одет он был в рубаху, поверх которой была надета туника. На плече виднелось крепление для колчана, что выдавало в нем старого охотника. На кожаном поясе висел мешочек для монет, позвякивающий при каждом движении.

Его голос звучал громко и воодушевлённо.

– А как я её, как я её! – размахивал руками старик, расхваливая себя. – Прямо в самое сердце, одним ударом! Она, значит, выскочила из болота вся такая страшная, а я ей – раз! Мечом своим богатырским!

Селяне слушали его рассказ, переглядываясь и улыбаясь. Кто-то понимающе кивал, кто-то украдкой посмеивался, понимая, что история обрастает всё новыми и новыми подробностями.

Добромир сидел в стороне, наблюдая за представлением. Его лицо оставалось невозмутимым, хотя порой он не мог сдержать лёгкой улыбки, слушая невероятные подробности битвы. Он знал истинную картину событий, но не перебивал старого друга – пусть повеселится, заслужил.

– А потом она, значит, завыла так, что даже волки в лесу притихли! – продолжал расписывать свои подвиги Тихон. – И тут я ей – второй удар, да такой, что голова с плеч слетела в даль!

Хозяин таверны, протирая кружки, не мог не подслушать увлекательный рассказ. Он лишь качал головой, улыбаясь в бороду, и подливал медовуху разгорячившемуся рассказчику. В углу несколько молодых парней внимательно слушали повествование, раскрыв рты. Для них Тихон уже превратился в настоящего героя, победившего страшное чудовище.

Добромир изредка бросал взгляды на дверь – он был настороже, несмотря на всеобщее веселье. Его острый взгляд замечал каждую деталь: как двигаются тени, как меняется выражение лиц посетителей, как тихо переговариваются между собой некоторые селяне.

Тем временем Тихон, войдя в раж, уже рассказывал, как лично сражался с целой армией нечисти, как его меч светился волшебным светом, а сам он был неуязвим. Его история становилась всё фантастичнее, но слушатели верили каждому слову.

Когда сумерки окончательно окутали таверну, а в зале стало совсем тесно от народа, Добромир понял – пора уходить. Незадолго до того, как он произнёс: «Пора, Тихон. Завтра нас ждёт дорога», в таверну вошли стражники. Один из них, явно подстрекаемый алкоголем и самоуверенностью, решил высмеять рассказ Тихона.

– И это всё? – насмешливо протянул стражник, вытирая пот со лба. – Да мы бы и сами с этой кикиморой управились! Чего только не наплетёт старый хрыч ради славы!

Тихон, раскрасневшийся от медовухи и собственного бахвальства, попытался было возразить:

– Да что ты понимаешь! Мы не просто так её одолели… Мы… мы… особыми знаниями и умениями пользовались. Такое под силу только волшебнику или ведьмаку!

– Ты что ль ведьмак али… волшебник, старик? – издевательски протянул стражник, наступая на Тихона. – Или твой язык быстрее меча работает?

– Нет, не я… Мой товарищ… Он… он ведьмак… – заплетающимся языком произнёс Тихон, пытаясь сохранить достоинство.

– Ведьмак, говоришь? – хмыкнул стражник. – А что же этот ведьмак молчит? Или только и умеет, что из-за спины старого пьяницы прятаться?

Другие стражники загоготали, подталкивая друг друга локтями. Тихон, чувствуя, как земля уходит из-под ног, обернулся к Добромиру за поддержкой.

– Мой друг – великий воин! – настаивал он, пытаясь встать ровнее. – Он много нечисти истребил!

– Великих воинов мы знаем, – процедил стражник, наступая ближе. – А ты, старик, просто болтун. И твой дружок – такой же олух.

Добромир, высокий и крепкий телосложением, с волосами ниспадающих до плеч, небрежно откинул со лба прядь. Его щетина, отросшая за дни охоты, придавала лицу суровое выражение. Серо-зелёные глаза холодно сверкнули, до этого момента сохранявший невозмутимость, незаметно толкнул Тихона в бок – пора уходить. Он сделал шаг вперёд, пытаясь увести друга, его потрёпанные стёганные доспехи тихо заскрипели. Но было поздно. Стражники уже окружили их, преграждая путь к выходу.

Стражник не унимался:

– Слышь, ведьмак, – процедил тот же стражник, глядя Добромиру прямо в глаза. – Скоро вас всех перебьют как блудливых собак, – прошипел он, наклоняясь к Добромиру. – Культ детей Нави наведет порядок во всем Лукоморье, лишь вопрос времени. Твой жалкий меч не поможет тебе при встрече с ними.

– Я уже встречал их много лет назад, – спокойно ответил Добромир, не отводя взгляда. Его рука невольно скользнула к рукояти меча, бережно укутанного в мешковину и подвешенного за спиной на плече. – И, как видишь, жив.

– Посмотрим, как ты заговоришь, когда они придут за такими как ты! – оскалился стражник.

Не говоря больше ни слова, Добромир, накинув на голову капюшон дорожного плаща, слегка толкнул стражника плечом и направился к выходу, увлекая за собой пошатывающегося Тихона.

На улице их встретил прохладный вечерний воздух. Добромир крепко схватил друга под руку, уводя подальше от таверны.

– Ты слышал? – прошептал Тихон, когда они отошли достаточно далеко. – Они служат этому культу…

– Слышал, – коротко ответил Добромир. – И запомни: больше никаких рассказов о наших подвигах. Особенно в тавернах.

*****

Неделя тянулась медленно и однообразно.

После того как Никита остался без своего лучшего друга, его жизнь словно потеряла остатки ярких красок. Теперь он часто бродил один по окрестностям, находя утешение в одиночестве. Заброшенный завод, который раньше был их любимым местом для игр, теперь казался Никите чужим и немного пугающим. Но всё равно мальчик часто приходил сюда. Ржавые конструкции, которые раньше казались крепостью, теперь выглядели просто старыми и унылыми. Никита забирался по тем же лестницам, где они с Серёжей устраивали свои приключения, и вспоминал, как они вместе придумывали истории о пиратах и рыцарях. Завод стал для него местом не только одиночества, но и размышлений.

Большую часть времени Никита проводил за чтением. Книги стали его верными спутниками в эти одинокие дни. Он погружался в волшебные миры, где герои сражались со злом, совершали невероятные подвиги и находили настоящих друзей. Страницы книг уносили его далеко от серых будней. Никита представлял себя то отважным рыцарем, то волшебником, то путешественником между мирами. В этих фантазиях он мог быть кем угодно и делать что угодно, не боясь осуждения или одиночества.

И вот наступил его одиннадцатый день рождения. Утром этого особенного дня мама, как обычно, проснулась раньше всех. Она тихонько зашла в комнату Никиты и присела рядом с его кроватью.

– С днём рождения, мой дорогой! – нежно произнесла она, поглаживая сына по голове.

Никита сонно улыбнулся и сел на кровати.

– Спасибо, мам! – ответил он, потягиваясь.

– Знаешь, – мама немного замялась, – у меня сегодня снова много работы. Но я придумала! Давай ты поедешь к бабушке с дедушкой? Они уже всё подготовили для твоего праздника.

Никита немного погрустнел – он так хотел провести этот день с мамой. Но видя, как мама расстроена из-за работы, он кивнул:

– Хорошо, мам. А ты мне что-нибудь подаришь?

Мама улыбнулась:

– Подарок ты получишь вечером, когда приедешь от бабы с дедом. Обещаю, он тебе очень понравится!

Собрав небольшой рюкзачок с вещами и любимой книгой, мальчик отправился в пригород – всего час пути на автобусе. В окно автобуса он смотрел на знакомые улицы, думая о том, как будет праздновать свой день рождения в кругу семьи. Когда автобус подъехал к остановке, Никита увидел, как бабушка с дедушкой машут ему издалека. Они стояли рядом, держа в руках воздушные шарики.

– Никитушка! – радостно воскликнула бабушка, едва увидев внука. – Иди скорее к нам, мой хороший!

Дедушка подхватил его рюкзачок:

– Ну-ка, герой, давай помогу! Как доехал?

– Хорошо, дедушка! – улыбнулся Никита, чувствуя, как тепло разливается в груди от их заботы.

Бабушка приобняв за плечи:

– Ой, да ты замёрз, наверное! Пойдём скорее в дом, там уже всё готово. И пирог ждёт, и подарки!

В доме их встретил уютный запах свежей выпечки. Бабушка тут же усадила внука за стол:

– Сначала чай с пирогами, а потом всё остальное! Дедушка, неси подарки!

Дедушка торжественно вынес небольшую коробку, украшенную лентами:

– Это от нас с бабушкой, именинник! Открывай скорее!

Никита, сияя от радости, развернул подарок. Внутри оказалась новая книга с красочными иллюстрациями – его любимые рассказы про волшебство.

– Спасибо, бабушка, дедушка! – воскликнул мальчик, обнимая родных. – Это именно то, что я хотел!

Бабушка потрепала его по голове:

– А мы знали, что тебе понравится! Теперь давай зажжём свечи на пироге.

Весь день прошёл в заботе и внимании. Бабушка рассказывала интересные истории из своего детства, дедушка спрашивал про успехи игры на гитаре.

Когда наступил вечер и пришло время собираться домой, Никита начал складывать вещи в рюкзак. Вдруг дедушка остановился и внимательно посмотрел на внука:

– Никитушка, постой. У меня для тебя есть ещё один подарок.

Никита удивлённо обернулся:

– Какой ещё подарок?

Бабушка с дедушкой переглянулись, и дедушка медленно подошёл к комоду.

– Твой отец просил меня передать тебе это на твой одиннадцатый день рождение. Он приезжал незадолго до… своего исчезновения.

Никита замер:

– Почему вы молчали всё это время?

Дедушка вздохнул:

– Я уважал твоего отца и обещал сделать так, как он просил.

Он достал из ящика комода небольшой свёрток, завёрнутый в старую бумагу:

– Открой его дома, внучок. А на нас с бабулей не обижайся, мы не со зла.

Никита осторожно взял свёрток. В его сердце зародилось странное чувство – смесь волнения и любопытства. Он понимал, что этот подарок особенный, ведь его оставил отец.

– Спасибо, дедушка, – тихо произнёс мальчик.

Бабушка подошла к внуку и обняла его:

– Мы знаем, как тебе не хватает папы, Никитушка. Он очень любил тебя и всегда думал о тебе.

Никита прижался к бабушке, чувствуя, как ком подступает к горлу. Он никогда не забывал отца, хотя прошло уже много времени с тех пор, как тот исчез.

Дедушка положил руку на плечо внука:

– Твой отец был хорошим человеком. Он хотел, чтобы ты получил этот подарок именно в свой одиннадцатый день рождения.

Никита кивнул, стараясь сдержать слёзы. Он понимал, что этот свёрток – единственная связь с отцом, которую он имеет сейчас.

– Спасибо вам, бабушка, дедушка, – прошептал мальчик. – Я буду хранить его как самое дорогое.

Они вместе вышли на улицу, чтобы проводить Никиту до остановки. Бабушка накинула на него тёплую куртку.

– Приезжай к нам почаще, внучок, – сказала она, целуя его в щёку.

Дедушка добавил с улыбкой:

– И не забывай учиться игре на гитаре, станешь у нас музыкантом!

Когда подошёл автобус, Никита помахал родным на прощание. В рюкзаке, рядом с вещами и книгами, лежал загадочный свёрток от отца. Мальчик не мог дождаться момента, когда останется один и сможет его открыть.

В салоне автобуса он сел у окна и смотрел, как удаляются родные, машущие ему вслед. В груди было странное чувство – смесь грусти и предвкушения. Что же скрывается в этом свёртке? И почему отец выбрал именно одиннадцатый день рождения, чтобы передать его сыну?

Не в силах больше сдерживать своё любопытство, Никита осторожно достал свёрток из рюкзака. Он огляделся по сторонам – в салоне было немного пассажиров, и никто не обращал на него внимания. Мальчик аккуратно развернул старую бумагу, и его глазам предстал небольшой медальон на тонкой цепочке.

Медальон был сделан из потемневшего от времени металла, но даже в тусклом освещении автобуса можно было разглядеть его удивительную красоту. Он имел круглую форму, а в центре находился непонятный Никите символ.

Этот символ представлял собой сложное переплетение линий, напоминающее древо жизни. В центре медальона находился большой круг, от которого расходились четыре ветви, каждая из которых заканчивалась маленьким кругом. Между ними были искусно выгравированы древние узоры, напоминающие руны. Поверхность медальона была украшена тонкой резьбой, создающей эффект объёмного изображения. Металл, из которого было сделано украшение, имел тёплый золотистый оттенок, а в некоторых местах виднелись следы искусной чеканки. Цепочка, на которой висел медальон, была выполнена из того же материала и выглядела очень прочной.

Никита почувствовал, как от медальона исходит особое тепло. Он осторожно надел цепочку на шею.

– Красивый медальон, молодой человек, – внезапно произнёс голос прямо над ухом Никиты.

Мальчик вздрогнул и резко поднял голову. Перед ним стоял высокий, стройный мужчина с аккуратно уложенными каштановыми волосами. На носу незнакомца поблескивали круглые очки в тонкой оправе, а одет он был в необычный удлиненный пиджак, ниспадающий почти до колен. Брюки мужчины были строгого покроя, идеально выглаженные.

Незнакомец внимательно смотрел на медальон. Его глаза, скрытые за стёклами очков, словно пытались проникнуть вглубь украшения.

– Вы… вы меня напугали, – пробормотал Никита, инстинктивно пряча медальон под рубашку.

Мужчина мягко улыбнулся:

– Простите, не хотел. Этот медальон… Он особенный.

Никита насторожился. Никто, кроме его семьи, не должен был знать об этом подарке.

– Откуда вы знаете? – спросил он, стараясь говорить уверенно.

Незнакомец снова улыбнулся, но теперь в его улыбке промелькнуло что-то загадочное:

– Скажем так, я разбираюсь в древних символах.

В салоне автобуса стало как будто тише. Другие пассажиры словно растворились, хотя Никита знал, что они всё ещё здесь. Только этот странный мужчина и его слова заполняли всё пространство вокруг.

– Что вы имеете в виду? – спросил Никита, чувствуя, как по спине пробежал холодок.

– Позже, – тихо ответил незнакомец. – Когда будешь готов. А пока… береги его.

Никита оцепенел, он не понимал, что следует думать и говорить. Слова незнакомца повисли в воздухе тяжёлым грузом.

А незнакомец, пригнувшись поближе, прошептал:

– Никита, ты ведь хочешь научиться управлять своей силой? Я могу помочь.

Эти слова прозвучали как гром среди ясного неба. Никита почувствовал, как кровь отхлынула от лица, а в ушах зашумело. Что этот человек знает? О чём он говорит?

Не в силах больше сдерживать охвативший его ужас, Никита резко вскочил с кресла. В этот момент автобус затормозил на остановке. Не думая ни о чём, мальчик рванулся к выходу, словно за ним гнались все демоны мира.

Он вылетел из автобуса, будто пуля, и бросился бежать, не разбирая дороги. Его сердце колотилось так, будто готово выскочить из груди. Лёгкие горели от быстрого бега, но он не останавливался.

В голове билась только одна мысль: «Откуда? Откуда он знает?!»

Никита бежал, пока силы не начали покидать его. Только тогда он остановился, прислонившись к стене какого-то дома. Тяжело дыша, он пытался прийти в себя, но образ странного мужчины и его пугающие слова никак не выходили из головы.

Что это было? Кто этот человек? И главное – откуда он знает о том, что было с хулиганами? Ведь Никита никому не рассказывал о том странном событии, даже маме.

Мальчик достал медальон из-под рубашки. Тот казался теперь не просто украшением, а чем-то зловещим. Никита спрятал медальон поглубже и побрёл домой, стараясь держаться тени.

Дорога до дома казалась бесконечной. Никита брёл, погруженный в свои мысли, то и дело оглядываясь через плечо, словно опасаясь преследования. Мысли о загадочном незнакомце и его пугающих словах не давали покоя.

Когда впереди показались знакомые окна их квартиры, Никита почувствовал облегчение. Мама ждала его у подъезда с праздничным тортом в руках.

– Привет, сынок, мой именинник! – радостно воскликнула она, целуя мальчика в щёки.

Но Никита лишь машинально ответил:

– Привет, мам…

Его голос звучал отстранённо, а взгляд был направлен куда-то вдаль.

Мама сразу заметила неладное:

– Что случилось, сынок? Ты какой-то бледный.

– Всё в порядке, – выдавил Никита, натянуто улыбаясь. – Просто устал с дороги.

Он понимал, что не может рассказать маме о случившемся. Не сейчас.

В квартире мама предложила:

– Пойдём, я хочу показать тебе твой подарок.

Она повела его в комнату, и то, что Никита увидел, заставило его на мгновение забыть обо всех тревогах. На его столе у окна стоял новенький компьютер с большим монитором. Рядом лежали клавиатура, мышь и целая стопка дисков с играми.

– С днём рождения, сынок! – улыбнулась мама.

В этот момент все страхи и тревоги отступили на второй план. Никита почувствовал, как к глазам подступают слёзы. Он осознал, сколько сил и труда мама вложила в этот подарок, работая с утра до ночи.

– Мама… – прошептал он, чувствуя, как ком подступает к горлу. – Извини меня, пожалуйста. Я и мечтать не мог о таком… Прости меня за тот грубый разговор на кухне. Я очень счастлив, но это не стоит твоих мучений, работы с утра до ночи.

Мама обняла его:

– Главное, что ты счастлив. А остальное мы как-нибудь переживём.

Никита прижался к маме, чувствуя себя одновременно счастливым и виноватым. В его голове всё ещё звучали слова незнакомца, но сейчас, в объятиях матери, они казались не такими пугающими.

*****

В разгар битвы, когда сталь звенела о сталь, а воздух был густым от пыли и запаха крови, Тихон вскинул лук. Его руки, испещрённые венами, двигались с точностью механизма, отлаженного годами практики. Стрела, сорвавшись с тетивы, прорезала воздух с пронзительным свистом. Она пролетела в волоске от лица Добромира, едва не задев его щёку.

В тот же миг раздался глухой стук – стрела нашла свою истинную цель. Головорез, торжествовавший мгновение назад, теперь лежал неподвижно, сжимая в окоченевших пальцах меч. Его глаза, ещё хранящие отблеск недавней победы, теперь смотрели в никуда. Стрела вошла точно в сердце пробив стёганный доспех на груди, и кровь медленно растекалась по земле, рисуя причудливый узор.

Добромир, успевший лишь кивнуть в знак благодарности, уже встретил нового противника. Огромная туша, сплошь состоящая из вздутых мышц и вен, ринулась на него, словно гора. Мощным толчком ноги он попытался сбить Добромира с ног, но тот, обладая недюжинной реакцией, совершил изящный кувырок. Вскочив на ноги, Добромир встретил противника молниеносным выпадом. Его меч, описав сверкающую дугу снизу вверх, отразил сокрушительный удар секиры. Не давая врагу опомниться, Добромир перешёл в наступление. Его клинок, словно живой, нашёл брешь в защите противника. Острый меч вошёл в живот нападавшего по самую рукоять. С усилием оттолкнувшись ногой от тела, сталь его клинка, алчно впитавшая чужую кровь, с противным чавкающим звуком освободилась из поверженного врага.

Добромир выпрямился, тяжело дыша, его грудь вздымалась, словно кузнечные мехи. Взгляд его, холодный и расчётливый быстро отыскал Тихона – старый охотник уже был вовлечён в новую схватку с двумя молодыми головорезами, круша их щиты своими топорами.

Старик, несмотря на свой возраст, двигался с удивительной лёгкостью. Один из юношей, не выдержав напора, совершил роковую ошибку – попытался провести слишком широкий выпад. Тихон, предугадав движение, молниеносно разрубил его щит в щепки и продолжил кружиться в смертоносном танце, отбивая атаки обоих противников. Один из молодых головорезов, получив рану в плечо, отступил, прижимая руку к кровоточащей ране. Второй, видя слабость товарища, попытался провести обманный манёвр, но Тихон был начеку, используя свой богатый опыт, он легко разгадал замысел молодого бойца.

Добромир же ринулся в самое пекло битвы. Его глаза, холодные и расчётливые, выискивали бреши в обороне врагов, пока внезапно среди этого хаоса не выхватили нечто знакомое – хрупкую фигуру в плаще, который показался ему до боли родным.

Отбив яростный колющий удар сбоку с такой силой, что клинок противника едва не переломился, он тут же перешёл в атаку. Его меч жалил врагов смертоносной серией выпадов. Первый противник рухнул с рассечённым плечом, второй получил удар в бок, третий попытался закрыться щитом, но сталь пробила дерево, словно бумагу.

Кровь фонтаном брызнула на землю, окрашивая траву в багровый цвет. Воздух наполнился криками раненых, звоном клинков и хрипом умирающих. Добромир двигался среди этого хаоса, словно призрак смерти, его движения были отточены годами сражений, каждое действие – выверено до миллиметра.

Наконец, пробившись сквозь живую стену врагов, он оказался рядом с таинственной фигурой. Перед ним стояла она – девушка в плаще цвета молодой листвы, пропитанном кровью врагов. Её волосы, цвета осенних листьев после первого инея, были заляпаны алыми пятнами. В её глазах читалась бездна тайн и загадок, а в руках она сжимала короткий меч, покрытый тёмными разводами.

«Ведунья…» – промелькнуло в голове Добромира. Ещё не успев до конца осознать природу этого озарения, как его взгляд метнулся в сторону, он увидел Тихона, спрыгнувшего с повозки и летящего обрушиться на головы противников. Головорезы, до этого момента теснившиеся в сторону от сражения, теперь оказались лицом к лицу с неистовым гневом ветерана.

–Чёрт бы тебя побрал, Тихон! – процедил сквозь зубы Добромир, и ринулся в завершающийся бой.

*****

– Елена Викторовна, вы же знаете, что я прав! – настаивал незнакомый мужской голос.

– Я не могу, он единственное, что осталось у меня, к тому же он слишком маленький, как он без меня будет, – отвечал мамин голос, в котором слышалась тревога.

Никита приоткрыл глаза. В полумраке комнаты он не мог понять, спит он или бодрствует. До его слуха доносились приглушённые голоса из соседней комнаты.

– Хочу вам напомнить, что дети в нашу школу поступают с семи лет, – продолжал незнакомец. – Он, минуя младшие классы, будет зачислен в среднюю школу. На счёт его состояния и здоровья вам не следует беспокоиться, я лично прослежу, чтобы он освоился. Ему столько необходимо наверстать, и для него же лучше начать прямо сейчас. У нас с вами нет времени на споры и… сентиментальность.

– Я знаю… – голос мамы дрожал. – С трёх лет знала. Его отец мне всё рассказал, я не верила, до того, как сама не увидела… немыслимые… его навыки.

В комнате повисла тяжёлая пауза. Незнакомец молчал, давая маме возможность собраться с мыслями.

Никита осторожно поднялся с кровати и на цыпочках подошёл к двери. Прижавшись к ней ухом, он старался разобрать каждое слово.

– Его отец хотел оградить его от всего этого, – продолжала мама. – Хотел, чтобы он рос обычным мальчишкой, как и все дети…

– Но он не обычный мальчик, и вы это знаете, – голос незнакомца стал более серьёзным, почти строгим.

В этот момент Никита похолодел. Он узнал этот голос! Это был тот самый незнакомец из автобуса, который говорил о его внутренней силе и медальоне. Страх холодной змеёй заполз в душу мальчика.

«Что ему нужно? – пронеслось в голове. – Как он нашёл нас? И почему мама разговаривает с ним так, будто знает его давно?»

Сердце колотилось как сумасшедшее. Никита отпрянул от двери, стараясь не шуметь. Его руки дрожали, а в голове крутились мысли одна страшнее другой.

– Я понимаю ваши чувства, Елена Викторовна.

Мама тяжело вздохнула:

– Я знаю… Но как же я… как я буду без него?

Никита больше не мог оставаться на месте. Тихо, на цыпочках, он вернулся к своей кровати и юркнул под одеяло, стараясь дышать как можно тише. Его глаза широко раскрылись в темноте, а мысли метались как испуганные птицы.

«Что всё это значит? – думал он. – Кто этот человек? И почему мама так послушно его слушает? А главное – что за способности во мне он имеет в виду?»

Медальон под рубашкой снова потеплел, словно живой. Никита машинально сжал его в руке, чувствуя, как от украшения исходит странное, успокаивающее тепло. Но страх не уходил. Наоборот, он разрастался внутри, заполняя всё существо мальчика.

Разговор за дверью продолжался, но Никита уже не слышал слов. В его ушах стоял гул, а перед глазами мелькали картинки вчерашнего дня: встреча в автобусе, странный незнакомец, его пугающие слова…

Некоторое время Никита не слышал никого и ничто, веер мыслей крутился у него в голове, и только мамин голос вывел его из раздумий:

– Сынок, доброе утро, ты вчера допоздна играл в компьютер, уже полдень. Вставай, завтрак готов.

Немного помедлив, она добавила:

– У нас гости. Я хочу тебя кое с кем познакомить, – в её голосе прозвучала печаль, которая заставила Никиту встрепенуться.

Мальчик медленно поднялся с кровати, чувствуя, как каждая клеточка его тела наполняется напряжением. Проходя по узкому коридору, Никита прислушивался к каждому звуку. В квартире царила странная, гнетущая тишина. Даже обычно весёлые солнечные лучи, проникающие через окна, казались сегодня тусклыми и безжизненными. Когда он вошёл в кухню, его взгляд сразу упал на незнакомца, сидящего в стуле. Тот словно ждал его появления, спокойно попивая чай. Их глаза встретились, и Никита почувствовал, как по спине пробежал холодок.

– Никита, – начала мама, стараясь говорить спокойно, – познакомься. Это…

Незнакомец поднялся со стула, и его взгляд, казалось, проникал прямо в душу мальчика.

– Здравствуй, Никита, я профессор Святозар – произнёс он тем же спокойным голосом, что и вчера в автобусе. – Нам предстоит многое обсудить.

*****

Вороны сидели на ветвях деревьев, их чёрные глаза-бусины жадно следили за происходящим внизу, предвкушая скорую трапезу. Их хриплые крики разрезали воздух. Оставшиеся в живых путники каравана, следовавшего по тракту, занимались мрачной работой – собирали тела павших в битве. Одни тела, принадлежавшие тем, кто заслужил последнего покоя, готовились к погребению. Их укладывали в ряд, прикрывая плащами и тряпьём, найденным в обозе. Другие же, те, кто принёс смерть и разрушение, были оставлены там, где пали – добыча для голодных клювов воронов.

– Давно я не встречала ведьмаков, – произнесла незнакомка, и в её голосе прозвучало нечто среднее между удивлением и признанием. Её зелёные глаза на мгновение сверкнули, выдавая внутреннее напряжение.

– Ах да… спасибо, – добавила она, и её губы изогнулись в лёгкой улыбке, которая, несмотря на грязь и кровь, покрывавшие её лицо, казалась удивительно светлой и искренней.

– Как тебя зовут? – спросил Добромир, внимательно наблюдая за её реакцией. – И что ведунья делает в такой глуши? – он кивнул в сторону путников, которые уже начали собираться в группы.

Незнакомка на мгновение задумалась, словно решая, сколько правды можно открыть.

– Настасья, – просто ответила она. Затем, не дожидаясь новых вопросов, она начала указывать рукой на собравшихся в стороне своих компаньонов:

– Гордан, – Настасья указала рукой на фигуру.

Добромир перевёл взгляд, оценивая комплекцию незнакомца. Гордан оказался низким и коренастым, с широченными плечами и мощными руками. Его смугло-землистая кожа отливала бронзой, а маленькие янтарные глаза сверкали из-под массивного, выдающегося вперёд носа, борода, заплетённая в единую косу, всё выдавало в нём представителя расы Корников – потомков древних хранителей гор и пещер Лукоморья.

Заметив любопытный взгляд Добромира, Гордан, стоявший ближе всех, широко осклабился, обнажая зубы, среди которых поблескивали искусно вырезанные золотые вставки.

– А это Захир и Закир, – продолжала Настасья, указывая на двух молодых людей.

Перед взором Добромира предстали два юнца среднего роста, ещё не успевшие нарастить достаточную мышечную массу. Их кучерявые волосы цвета угля и гладко выбритые лица с медным загаром кожи, явно отличало их от коренных жителей Лукоморья. В этот момент они увлечённо о чём-то спорили.

– Не было ни дня, чтобы два брата не поспорили друг с другом, – с улыбкой добавила Настасья.

– И последний, но не менее важный наш спутник – Тенемира, – представила она следующего попутчика.

Взору Добромира предстала загадочная фигура в чёрной дорожной накидке с капюшоном, скрывающим лицо. Лишь большие карие глаза сверкали из тени, а фигура выдавала в ней искусную воительницу. Сидя в отдалении у костра и начищая свои кинжалы, она на мгновение встретилась взглядом с Добромиром, едва заметно кивнула, словно слышала весь разговор между Настасьей и Добромиром, и продолжила заниматься своим оружием.

– А это Златолюб, – широким жестом Ведунья указала на купца, вокруг которого суетились его люди, занятые починкой повозок и сбором вещей. – Это его караван и его люди.

Добромир молча наблюдал за происходящим, впитывая каждую деталь. В стороне тем временем Тихон уже успел завести разговор с могучим Горданом, и они о чём-то оживлённо беседовали, то и дело жестикулируя.

– Ещё раз спасибо за помощь, – Ведунья устало опустилась на поваленное дерево. – Вы появились как нельзя вовремя. Эти головорезы из банды Зверобоя преследовали нас с самого Междуречья.

В её голосе проскользнула тень тревоги, а в глазах мелькнуло что-то похожее на страх при упоминании этой банды.

– Добромир, – произнёс он, словно пробуя своё имя на вкус, будто размышляя о чём-то важном. – Меня зовут Добромир, а этот старик – Тихон.

– И куда же вы держите путь, Добромир? – Настасья вновь одарила его своей дружелюбной улыбкой, в которой теперь читалось искреннее любопытство.

После недолгой паузы, во время которой он словно взвешивал каждое слово, Добромир посмотрел ей прямо в глаза:

– Мы держим путь в Нордград.

– Что ж, хорошая новость! Нам по пути, – оживилась ведунья. – Приглашаю вас присоединиться к нашему каравану. Думаю, Златолюб будет рад принять искусных воинов в дорогу.

Не дожидаясь ответа, она воодушевлённо продолжила:

– Предлагаю отпраздновать нашу победу мясной похлебкой и пройти ещё пару километров. Помнится, где-то здесь должно быть отличное место для стоянки. Всем нужен отдых, а мне – приготовить целебные растворы, – она оглянулась на раненых. – Залечим раны – и в путь.

В этот момент Тихон, весело смеясь и о чём-то беседуя с Захиром и Закиром, стоял у костра. Гордан снимал котелок с огня, а Тенемира уже подготавливала кухонную утварь для общей трапезы.

Настасья, слегка приподняв бровь и кивнув в сторону костра, пригласительно двинулась вперёд. Добромир, последовав за ведуньей, лишь глубоко вздохнул, размышляя о неожиданном повороте событий.

Широкая брусчатая дорога сменила извилистые просёлочные тропы и лесные тропинки. Теперь пейзаж вокруг разительно отличался – то и дело попадались добротные трактиры и постоялые дворы, манящие путников теплом и уютом. Всё чаще встречались одинокие всадники, гружёные повозки, а порой и целые караваны, двигающиеся навстречу.

По пути то и дело попадались лесоводцы – загадочные хранители природы, живущие обособленно в лесах западных землях Лукоморья. Их называли также лесвеями, и они славились своим умением находить общий язык с лесной чащей.

– Ты же понимаешь, – одним из вечеров тихо произнёс Добромир ведуньи, глядя вдаль на дорогу, – что Гордану, как, впрочем, и тебе, сейчас опасно появляться в Нордграде. Вставший на престол Владимир ведет угнетающую политику в отношении тех, кто не принадлежит к расе Этнов. И народ его слушает. Всё начинается с косых взглядов, а потом… пройдёт не так много времени, как начнутся гонения на всех. Даже на таких, как мы.

Он помолчал, собираясь с мыслями.

– Почти сто лет прошло с тех пор, как некогда единое Лукоморье раскололось на части. Волшебники отошли на второй план, а правители земель ведут свои политические интриги, тебе ли не знать… – закончил он.

Ведунья долго смотрела на дорогу, прежде чем ответить.

– Именно поэтому я и должна попасть туда, – произнесла она наконец.

За время долгого пути Добромир успел лучше узнать не только ведунью, но и остальных спутников. Каждый из них хранил свои тайны, каждый имел свою историю, которая, несомненно, когда-нибудь будет рассказана. В этих долгих днях пути, наполненных разговорами у костра, совместными трапезами и общими заботами, зарождалось то особое чувство товарищества, которое может возникнуть только в совместных испытаниях.

– Как ты поняла, что я ведьмак? – как-то спросил Добромир, внимательно глядя на ведунью.

– Точно так же, как и ты понял, что я ведунья, – ответила Настасья с весёлой улыбкой. – Думаю, школа волшебства оставила на всех нас свою отличительную черту.

Добромир понимающе кивнул, вспоминая те дни, когда он проходил обучение.

– Добромир, смотри! – ведунья вдруг указала рукой куда-то вдаль.

Перед взором ведьмака с возвышенности открылся величественный вид: за широкой рекой, на противоположном берегу, раскинулся огромный город. Высокие каменные стены с многочисленными башнями возносились к небу, а за ними виднелись крыши домов, покрытые красной черепицей.

– Нордград – прошептал Добромир.

Вся компания невольно приостановилась, заворожённая открывшейся панорамой.

– Старик, ведьмак, ведунья, корв, два юнца и пугающая меня Тенемира, – внезапно нарушил тишину Тихон, задумчиво глядя на своих спутников.

Его слова повисли в воздухе, словно невесомый пух, подхваченный ветром, а затем Настасья первой рассмеялась, её звонкий смех рассыпался по округе серебряными колокольчиками. Гордан громыхнул своим низким басом, его золотые зубы сверкнули в широкой улыбке. Захир и Закир, переглянувшись, тоже разразились хохотом, их кучерявые головы покачивались в такт смеху. Даже сдержанная Тенемира, позволила себе лёгкую улыбку.

– Что за нелепая компания у нас собралась, друзья! – уже открыто смеясь, продолжил Тихон, качая головой.

*****

Никита стоял в прихожей, сжимая в руках небольшой рюкзак. Мама обнимала его, и её плечи вздрагивали от беззвучных слёз. По щекам катились слёзы, оставляя мокрые дорожки на её лице.

Профессор Святозар, стоял у двери. Его удлиненный пиджак сегодня был другого фасона – более строгий, с серебряными пуговицами. Но взгляд оставался таким же проницательным.

– Никитушка, – шептала мама, прижимая сына к груди, – всё будет хорошо, обещаю. Я должна была рассказать тебе раньше… о твоей необычности, о том, кто ты на самом деле. Прости меня.

Она отстранилась, чтобы посмотреть ему в глаза:

– Когда ты приедешь на летние каникулы, я расскажу тебе всё об отце. Всё, что ты захочешь узнать…

Её голос дрожал, но она старалась говорить твёрдо:

– Ты сильный, мой мальчик. Ты справишься.

Профессор кашлянул, напоминая о времени:

– Елена Викторовна, нам пора.

Мама снова прижала Никиту к себе, словно пытаясь передать ему всю свою любовь и защиту.

– Будь сильным, – прошептала она. – И помни – я всегда буду любить тебя.

Никита чувствовал, как ком подступает к горлу. Он хотел что-то сказать, но слова застряли в горле. Вместо этого он просто кивнул, стараясь выглядеть храбрее, чем чувствовал себя на самом деле.

Профессор шагнул вперёд:

– Никита, пора.

Мальчик последний раз обнял маму, чувствуя, как её руки дрожат. Затем, не оглядываясь, вышел за дверь. Медальон под рубашкой стал тёплым, словно давая ему силу и поддержку.

Они проходили мимо знакомых Никите мест – здесь он играл с другом, здесь ходил в школу, здесь всё было таким родным и привычным.

Профессор Святозар шёл, не останавливаясь.

– Итак, кто я, откуда я… – начал он на ходу, его голос звучал размеренно и спокойно.

Внезапно профессор остановился и повернулся к Никите лицом. Его глаза внимательно смотрели на мальчика.

– Кто ты – мы уже обсудили, – продолжил он, придавая словам особое значение.

– Вы… вы профессор Святозар, прибыли из Лукоморья, а я… я волшебник, – пробормотал Никита, всё ещё не веря собственным словам. Его голос звучал неуверенно, словно он произносил что-то невероятно важное, но совершенно невероятное.

– Совершенно верно, – подбадривающе ответил профессор, положив руку на плечо мальчика. Его голос стал теплее, почти отеческим.

Он сделал паузу, собираясь с мыслями и вновь тронулся в путь прежде, чем продолжить:

– Ты должен был поступить к нам в школу ещё пять лет назад…

На долю секунды профессор замолчал, словно подбирая правильные слова.

– Но сложились обстоятельства, не способствующие, так скажем, этому.

Никита шёл молча, переваривая всю информацию. В его голове крутились тысячи вопросов, но он не решался их задать. Мысли путались: волшебник? Школа? Лукоморье? Всё это звучало как сказка.

– А как… как и чему я буду учиться? – наконец выдавил Никита, нарушая тишину. – И… и что будет с мамой?

Профессор Святозар, не останавливаясь, кинул взгляд на мальчика:

– Учиться ты будешь так, как учатся все наши ученики. А что касается твоей мамы… Она знает, что делает всё правильно. Для твоего же блага.

Никита кивнул, хотя внутри него бушевал ураган эмоций.

Профессор снова двинулся вперёд, и Никите ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.

– Вот мы и на месте, – сказал профессор.

Никита, будто только сейчас выйдя из своих мыслей, огляделся. Они были на старом заброшенном заводе, где он вместе с Серёжей катался на скейтбордах.

– Почему мы здесь? – не скрывая своего недоумения, спросил Никита.

– Здесь находится один из порталов, – ответил профессор, словно удивляясь вопросу мальчика.

Заметив растерянность Никиты, он решил объяснить подробнее:

– Давным-давно, Никита, мир волшебников и мир людей – этнов, как мы называем обычных людей в мире волшебства – были едины. После определённых событий, о которых ты узнаешь на уроках истории, – сказал профессор, подмигнув Никите, – было принято решение разделить эти миры. Точнее говоря, спрятать мир волшебства от мира людей.

Никита внимательно слушал, стараясь усвоить каждое слово.

– Волшебники создали порталы по всей Земле для перехода между мирами. Важно понимать, что пользоваться ими могут только волшебники с достаточной внутренней силой. Существуют также волшебники с меньшей силой – их называют ведьмаками и ведуньями.

Профессор внимательно посмотрел на мальчика:

– Обо всём этом ты подробнее узнаешь в школе. Тебе предстоит многое освоить, Никита.

Видя, что мальчик переваривает информацию, профессор подошёл к полуразрушенной стене. Его движения руки были плавными и уверенными. Он что-то тихо прошептал, и Никита увидел, как кирпичная кладка начала странно двигаться.

Кирпич за кирпичом, словно живые, стали расступаться в стороны, открывая тёмный проход в неизвестность. Никита затаил дыхание, наблюдая за этим чудом. Проход становился всё шире, пока не образовал достаточно большое отверстие.

– Готов? – спросил профессор, протягивая руку.

Никита кивнул, хотя внутри него всё дрожало от волнения.

– Помни, – добавил профессор, – страх – это нормально. Но ты должен доверять своей силе и интуиции.

Профессор сделал шаг к проходу. Никита, собрав всю свою смелость, шагнул вперёд, чувствуя, как пространство вокруг него искажается. Последнее, что он увидел, была знакомая стена завода, а затем темнота за стеной словно ожила. Она зашевелилась, заискрилась тысячами маленьких огней, и Никита почувствовал, как его затягивает в этот волшебный водоворот.

Мгновение – и он уже не в старом заводе. Перед ним раскинулся величественный двор, окружённый старинными зданиями, чьи шпили уходили в самое небо.

– Добро пожаловать в Школу Волшебства, – улыбнулся профессор.