Невинность. Наизнанку

«В предоставлении студенческого места отказано» – Лея не могла прочитать это перед родителями вслух. С непониманием она смотрела на бумагу и чувствовала, как границы реальности размываются.

Должно быть, это какая-то шутка. К обучению на педагога в обычной школе не допускают её, лучшую пианистку региона? Здесь явно не сходятся края, причём очень сильно.

– Звёздочка, что же ты там такое увидела? – Мама выхватила письмо.

Пока она читала, Лея пристально разглядывала праздничные шары «18» за обеденным столом, которые со вчерашнего дня уже немного подсдулись. Но ответов ей они не давали.

В ушах продолжала гудеть тяжесть болота, в котором её топили этой ночью, но родителям об этом знать не следовало. Пошатнувшись, слезая со стула, Лея прошла в лёгком оглушении до лестницы и закрылась в своей комнате наверху.

– Она никогда не отмоет этот позор! – долетали до неё крики матери, заставляя сползти спиной по двери.

Монитор загорелся в её большие глаза разбуженной вкладкой форума. Лея заправила рыжие локоны за уши. Она перечитывала статью – «Как я попала в Изнанку». Очевидно, она пропустила что-то важное, раз ничего не сработало. Параллельно она раскрыла блокнот, где аккуратными рисунками сопровождались ингредиенты и последовательность шагов в проведении ритуала.

Она сверяла каждую деталь. Палец прижимался к листу в том месте, где тушь оставила неизвестные иероглифы. Вряд ли на земле существовал народ, который смог бы это прочесть. Возможно, однако, что данные символы вовсе не предназначались для чтения кем-то из народов земли.

За её спиной упала кнопка. С ней же отвалился флажок с напольного глобуса, где многие страны уже были отмечены одной или парочкой таких кнопок. Лея встала, чтобы закрыть окно от сквозняка, но обнаружила его закрытым. Вероятно, флажок уже давно собирался отвалиться, и дуновение здесь не причём. Тогда Лея просто вставила кнопку на то место, где её не хватало – на столицу Италии.

Соседи за окном уже приступили к празднованию дня города у себя на заднем дворе.

Лея взглянула на часы – скоро концерт на площади. В этот момент её посетила идея: концерт!

С полок над рабочим столом многочисленные награды и грамоты следили за тем, как она переодевалась в лёгкое выходное платье. Вид её был уставшим. Волосы спускались чуть ниже лопаток, но сегодня их огненный акцент был единственным украшением. Худое вытянутое лицо выдавало бессонную ночь в лесу. Хоть она и отмыла налипшие комья грязи, скрыть усталость оказалось непосильной задачей. Она решила не пробовать макияж.

Со стола, где нетронутыми стояли заветренные угощения, она подцепила сумочку, от чего та смела за собой корзинку и стопку писем, лежавших под ней.

– Ты издеваешься? – буркнула Лея, приседая, чтобы всё поднять.

«Консерватория сожалеет о принятом Вами решении прервать обучение. С наилучшими пожеланиями, профессор Цнежол». Выпавшая из корзинки с сухими травами баночка успела капнуть смолой, пока Лея складывала конверты, и заляпала другое письмо: «Политика нашего фонда не позволяет разглашать причины отказа. Уверяем Вас, что инцидент на гала-концерте в Риме не повлиял на наше решение». Разозлившись, Лея скомкала все письма и затолкала в корзинку, точно мусор.

– Может, они не могут взять слишком квалифицированную для их учреждения ученицу? – успокаивал отец расстроенную мать в гостиной.

Та не находила себе утешения.

– У нашей звёздочки наград больше, чем во всём их училище вместе взятом! – причитала женщина.

Не прощаясь, Лея вышла за дверь. Настроения не было даже на соседского кота.

– Господин Толстолапик, сейчас не до тебя. – Она сняла кота с сиденья велосипеда, и отцепила замок от ограды.

Как обычно, она подобрала в телефоне подкаст для поездки. «Алиян Перевозчик – Последнее интервью легенды». На обложке светились лилии и две даты, от которых у Леи всё ещё сводило в горечи сердце.

Наушники она сняла, лишь добравшись до главной площади. Здесь горожане толпились у сцены. Возле гигантской арки с надписью «Меервер – любимый город» продавались сосиски, сладкая вата. В этом году повезло, и погода выпала жаркая. Впрочем, как сказать. Пожалуй, аниматоры, что занимали толпу до начала представления, не назвали бы это везением.

Наспех Лея заперла велосипед и направилась прямиком за сцену. Всё оборудование и костюмы уместились всего в трёх трейлерах. Та, кого Лея искала, беседовала с коллегой у высокого кофейного столика, прижимая к себе планшетку. То была полнолицая женщина с выраженными румянами.

– София! – Лея застала её врасплох со спины.

Та едва не поперхнулась, но встретила гостью широкой улыбкой. Все собравшиеся возле столика неловко переглянулись и поспешили раствориться в делах. Кроме одного. Тот пристально вглядывался в гостью и шагал на неё медленно, будто собирался снять с её волос жука. Но в последний момент он развернулся и как ни в чём ни бывало ушёл ей за спину.

–Тебя уже выписали? – София крепко обняла подругу, заставив ту сразу же забыть о странном парне с жуком. – Как жаль, что именно в этом юбилейном году, когда на программе будет мэр региона, твоё коронное будет исполнять замена. Если бы он видел, как ты играла предыдущие концерты, то точно бы одобрил твою заявку на грант!

– Но мэра тоже можно понять – на него давили после той истории со стрельбой, – Лея старалась сохранять лицо, хоть слова и шли из неё с трудом. – Если грант обеспечит подростков необходимыми группами самопомощи, что ж…

София неловко взялась за планшетку и уже явно собиралась вернуться к делам.

– Я всё ещё могу выступить! – выпалила вдруг Лея. – Я готова. Люди будут рады меня услышать. Ноты у меня с собой, и мэр, он, – девушка полезла в сумку, откуда спешно достала нотный лист.

Каприччио «Невинность» для фортепиано – успела прочесть София, и глаза её тут же забегали.

– Ох, милая, я знаю, что ты можешь его сыграть! – Она выставила ладони перед собой, чтобы притормозить подругу и будто даже пыталась скрыть листы, пока их не заметил кто-то ещё. – То, что произошло на том гала-концерте,… Ты не виновата в этом!

– Пожалуйста, – прервала её Лея. – Это мой последний шанс вернуть моё имя.

– Ах, родная, мы не можем отказать другой пианистке за полчаса до выхода. Мне очень жаль, но твоя замена уже давно утверждена.

Пальцы Леи вжимались в ноты так сильно, словно она держалась за них навису. Хотела бы она снова просить о возможности! Хотела бы закричать, что это её место, чёрт подери. Но прямо из-за её плеча вдруг выплыла в белом праздничном платье незнакомка, едва не проведя дружески ей по локтю.

– Ах, ты же Лея! Как здорово, что ты пришла посмотреть на мою игру! Я так рада, что смогу выручить тебя! – широко раскрытыми глазами и туго натянутой улыбкой обращалась к ней та.

Рана на её разрезанном горле оказалась всего лишь украшением, частью образа – тоненькая красная ниточка, удерживающая подвеску. Странно, что Лее показалось иначе. Убрав ноты обратно в сумку, она кивнула и выдержанно попрощалась, насколько ей позволяли эмоции. Вряд ли её скованность кого-то обидела – за её спиной девушки тут же принялись обсуждать предстоящий выход в мельчайших деталях.

Температура же тем временем поднималась всё выше. Последние минуты, когда Лея могла повлиять на своё положение, уплывали от неё, как скудно раскиданные по небу облака над головой. Те также скорее раздражали ложной надеждой на прохладу, чем облегчали утомление от солнца.

Праздник кипел. Ведущий заводил толпу шутками на сцене, за которой Лея оглядывала одинокие трейлеры в поисках последнего шанса вернуть своё имя. Организаторы торопливо огибали её, как неудачно проросшее дерево посередине тропинки.

Вдруг дверь ближайшего трейлера раскрылась, и на девушку выскочил кудрявый высокий юноша. Оба вскрикнули. Парень сразу засеменил куда-то за полотно сцены, а дверь так и осталась зиять непреднамеренным приглашением войти. Внутри прела пара сидений, откидной столик, куча бумаг и деревянный раскрытый ящик. В теории, Лея могла зайти всего-то укрыться от солнца, думалось ей. Не обязательно затевать нечто противоправное.

Неуверенно она шагнула внутрь.

Среди распечаток шуток для комиков ей быстро попалось на глаза то немногое, что было бы для большинства нечитаемым шифром. Для неё же это было родным языком – ноты. Что-то постукивало по корпусу авто, и невольно она глянула за спину. Но никого не было видно.

Лея забрала ноты со стола. Чуть тревожно, стараясь не быть случайно пойманной с поличным, она покрутилась по трейлеру и нашла место, где ноты найдут спустя час или два, – между коробками из-под пиццы, что убрали под столешницу мини-кухни. Само собой, предварительно она обмакнула последний лист в жир. Так любой мог решить, будто те прилипли сами. Впрочем, после шоу это уже не будет иметь никакого значения.

Она выскочила из трейлера. Обернулась. Кажется, никто её не приметил. Тук-тук, тук-тук – отстучала ручка двери по корпусу в последний раз, как только девушка оказалась на воздухе, и вдруг замолчала.

Когда Лея вынырнула из-за ограждений, ей открылся волнующий вид. Сцена гудела. Праздник шёл полным ходом. Дети радовались и кричали.

Лея быстро влилась в толпу. Многие обращали на неё внимание. На её летнее платье, большие глаза. Рыжие волосы снова вызывали бестактные попытки преградить ей путь, а затем искупить грубость пьяной улыбкой. Она шла мимо.

Патриотическая песня подошла к завершению, когда девушка была уже в центре людской массы. Прощание исполнительницы, и толпа загремела аплодисментами. Взволнованно Лея присоединилась к ним. Кажется, это даже помогло ей слегка сбросить напряжение. Со стороны, так она просто пришла посмотреть праздничный концерт.

– Песня, которая давно уже стала традицией… – объявлял ведущий следующий выход, – «Ах, как радостен этот день!»

Он пригласил на сцену замену Леи. Толпа откликнулась шумной поддержкой. Лишь один подвыпивший мужчина у самого края сцены неожиданно закричал:

– В смысле? А где милашка-Лея? Лея! Я приду на твой концерт!

Но он быстро умолк. Виновница не повела и взглядом в его сторону.

На сцене уже появилась пианистка. В своём нелепом белом платье и высоченных шпильках, в которых ей явно будет неудобно жать на педаль. Выглядела она неуверенно. Нот в руках не было.

Лея приосанилась. Её пальцы едва заметно дрожали. Кто-то возле неё навязчиво стучал ногой – тук-тук, тук-тук. Это слегка раздражало. Но в остальном её внимание концентрировалось на сцене, где самозванка уже подбежала обсудить что-то с ведущим. На глазах раскрывалось одно из лучших выступлений, что Лее доводилось видеть.

– Любимые горожане и наши гости, – заговорил парень, вернувшись к микрофону, – произошла небольшая техническая накладка, мы пока поиграем с вами в небольшую игру, хорошо?

– Ле-ю! – Вновь отметился выпивший мужчина из первого ряда. – Профессионала на сцену! Ле-я! Ле-я!

Хоть никто и не поддержал скандирование, ведущий не стал игнорировать выкрики, а использовал их для шутки. Но тут же одна из зрительниц совсем недалеко от Леи громогласно выдала её присутствие в толпе. Очень быстро люди стали оборачиваться на популярную персону среди них, и вот уже зрители образовали живой коридор для одной единственной девушки. Казалось, всё шло идеально.

Стало заметно тише. Лишь чей-то каблук так и не прекращал набивать свой ритм. Его не было видно. Но было слышно. Отчётливо.

На сцену выбежал ассистент с болтающимся бейджиком, что-то шепнул ведущему, и тот поспешил объявить о новейших изменениях в плане:

– Если Лея любезно согласится нас выручить, – начал он, от чего та лучезарно заулыбалась.

Тоннель из людей синхронно повернулся сотнями голов к ней. Когда Лея зашагала через них, с той же синхронностью ряды голов провожали одним движением её шаг.

Она взбежала по ступенькам. Замена была вынуждена подобрать подол своего нелепого платья и уступить своё место. Нет, её место – место Леи. Та присела.

Уверенным жестом она достала из сумочки ноты, а затем объявила произведение:

– Невинность! Каприччио, – ей было не важно, что публика ждала другой композиции.

Руки коснулись клавиш, и магия началась. Нежнее, сильнее! Игра завораживала не только звучанием, но даже визуальным движением рук.

– Тук-тук, тук-тук, – проклятый каблук не переставал.

Лея погрузилась в исполнение, и всё же этот стук её слегка отвлекал. Труднее стало, когда на её яркое платье прилетела оса. Может, её привлёк аромат шампуня? Оса пересела ей прямо на руку. Удивительно, но уверенная игра, резво перебирающие по клавишам пальцы, не помогали её смахнуть.

Всего через секунду перед глазами замаячила вторая. Лея приняла их за личный вызов в этой решающей борьбе за право сидеть за роялем. Она не видела, откуда берутся осы. Но тут же появилась и третья. Все они садились ей на руки. Четвёртая, пятая оса. Лея уже не смогла бы их сосчитать, а их становилось всё больше. Они облепляли её запястья как живые браслеты. Но нельзя было останавливаться. Ведь у неё остался всего один шанс.

– Ей нужна помощь! – выкрикнул кто-то из зрителей.

Заметили. Как не вовремя. Ей бы ещё всего одну минуту! Она непременно справится с этим, и тогда все увидят, что она не врёт.

Но точно кто-то разворотил городской улей, осы уже группами прилетали и садились ей на руки. Копошились на ней, мешая играть. Это превращалось в настоящее испытание. Одна из ос ужалила Лею в плечо.

Звук вдруг стал глухим, сцена приблизились, дыхание престало слушаться. Оно застряло в голове, сдавив её чугунным панцирем, который лишал движения. Сквозь острый камень в горле Лея вскрикнула:

– Я в порядке! – Но из-за кулис уже подбежали организаторы.

Её никто не слушал. Через минуту она уже ехала в машине скорой помощи с двумя фельдшерами.

– У меня нет аллергии на ос, всё хорошо. – Двое коллег, однако, полностью игнорировали её уверения.

Их потряхивало по дороге на гору. В непонимании Лея глянула в окно, где за каретой скорой помощи уплывали склоны одной из трёх гор, окружающих город.

– Куда мы едем? – удивилась Лея, впервые встречаясь не в газетах, а в настоящей жизни со старым многокорпусным зданием, что выплывало из-за деревьев. – Это же психиатрическая больница.

– Мне сообщили, что ты хотела бы вернуться в зал активностей. Это так?

В пустой комнате перед ней сидел небритый круглолицый мужчина с выраженным носом и большими бровями. Лея не знала его. Поверх свитера он накинул на плечи белый халат.

– Почему вы меня привязали? Я в Изнанке? – оглядываясь, спросила Лея.

– Интересный вопрос, Лея. Тебя пришлось привязать к кровати, потому что у тебя был психоз. Желаешь рассказать мне больше об этом месте, которое ты называешь Изнанкой?

Мужчина сделал короткую пометку в блокноте, а затем перелистнул на несколько страниц назад и поглядел на Лею, будто сверялся с её портретом в заметках.

Дверь в комнату оставалась открытой, и через неё доносились голоса из соседнего помещения. Судя по ним, по соседству с этими блёклыми стенами собралось много людей. Большинство выкрикивало в воздух бессмысленные буквосочетания.

– Но Вы знаете, что это. – Девушка перешла на шёпот. – Господи, сработало! Я прошла! Что я должна сделать в этом месте? – обратилась она уже к человеку в халате.

– Ты совершенно ничего не должна, Лея. Но если ты хочешь вернуться к остальным, я хочу быть уверен, что ты никому не навредишь. Как думаешь, ты сможешь не создавать опасности для себя и других пациентов?

На последних его словах Лея задумалась. Она стала внимательно изучать этого человека, выдававшего себя за врача.

– Могу я написать что-то в Вашем блокноте? – спросила она.

Мужчина вздохнул. С минуту он шарил между страниц, а после развернул найденный листок к Лее лицом. На нём изображались несколько символов. С виду иероглифы. Но вряд ли хоть один человек с востока смог бы их прочитать.

– В последний раз ты нарисовала мне это, – ответил мужчина. – Хочешь добавить к рисунку что-то ещё? Расскажешь мне, что он обозначает?

Глаза девушки скользили по символам.

– Это не рисунок… – обратилась она вновь к врачу. – Если Вы не полубог и не гость, тогда кто Вы?

Снова мужчина внёс что-то в записи. Скрип его ручки отдавал неприятным давлением на уши.

– Меня зовут Доктор Кродот, я врач-психиатр, Лея, ты знаешь меня, – наконец, ответил он. – Может, ты поможешь мне прочитать это?

– Развяжите меня. Мне надо идти.

Доктор покачал головой. Он сложил заметки, будто собирался уходить, и от этого Лея занервничала. Она стала осматриваться, не понимая, где ей найти другой способ освободиться и заняться тем, ради чего она преодолела границу миров.

Но старая комната не имела в себе ничего полезного. Только осыпающиеся стены, что давили своей теснотой на единственное подобие уюта в помещении – металлическую кровать.

Глаза безнадёжно вернулись на точку отсчёта – к седеющему мужчине в свитере, облегающем внушительный живот. По-другому ей из ремней было не выбраться, и из неё вырвался невольный смешок.

– А если я не хочу играть с вами в больницу? Я всё сделала правильно, я имею право на аудиенцию. Чем бы Вы ни были, Вы не должны меня связывать! Я принадлежу внешнему миру, и Вы это знаете!

– Очень хорошо. – Снова развернулся человек или то, что им представлялось, и заглянул в записи, чтобы проверить ещё пару страниц. – Речь об аудиенции с «полубогами», верно?

Глубоко вдыхая воздух от возмущения, Лея бесстрашно взирала в глаза собеседнику. Он так же сконцентрировал внимание на ней и не мог видеть, как за его спиной в комнату заглядывала голова юноши с причудливой причёской из множества неаккуратных косичек. Вполне осознанным взглядом тот искал контакт с Леей и будто пытался ей что-то сообщить.

– Что должно произойти, когда ты встретишься с полубогами? – Играл роль доктор.

Лея замялась. Проследив её взгляд, мужчина неспешно развернулся. Это заняло у него достаточно времени, чтобы парень успел спрятаться.

Доктор прошёлся до двери и осторожно прикрыл её, отчего возгласы с коридора затихли.

– Итак. – Он вернулся. – Почему тебе так важно встретиться с полубогами?

Лея глубоко вздохнула в ответ.

– Вы знаете, Вы, наверное, правы, я… увлеклась. Мне бы для начала и правда освободиться от ремней.

В этот раз мужчина не стал записывать её слова, но пока он обдумывал услышанное, прошло гораздо больше времени, чем если бы он даже каллиграфически переписывал её мысль дословно.

– Ты могла бы показать мне твои ладони, Лея? – спросил он зачем-то с полной невозмутимостью.

Это сбило девушку с толку, но в том, чтобы показать кому-то ладони она не видела проблемы. Быть может, этот человек хотел убедиться, что она не спрятала между пальцев ножа или лезвия, чтобы устроить дебош. Кто знает.

– Сестра Эйла скоро к тебе подойдёт, – вывел доктор заключение в итоге, после чего покинул палату, закрыв за собой дверь.

Оставшись одна, Лея попробовала потянуть за ремни, дёрнуть ногой как можно сильнее, но быстро поняла, что это не имеет смысла. Конструкция, очевидно, изначально создавалась с целью сдерживать подобные манипуляции. К счастью для пленницы, вскоре в комнату и правда зашла незнакомка с тугим пучком чёрных волос, одетая как медсестра. На нижнем кармане её халата висела карточка сотрудницы, информация на которой совпадала с тем, что сказал мужчина – «Сестра Эйла, общее отделение».

Она отстегнула девушку, даже не поздоровавшись с ней, и безразлично ушла, как будто вообще не увидела в комнате никого живого.

Лея сразу же встала на ноги, но перед дверью замешкалась, не решаясь шагнуть в неизвестность. Под кроватью она нашла тапочки, а себя обнаружила в бесформенной серой пижаме в синюю полоску.

В холле, который, должно быть, и являлся неким залом активностей, с одной стороны стояло несколько пустых столов с поднятыми на них стульями, а с другой – пара диванов и игральный стол, от которого и исходил постоянный шум.

Тихо сидела лишь одна исхудавшая девушка лет двадцати пяти и понуро смотрела в окно сквозь ужасно спутавшиеся косички чёрных волос. Вся её голова была усеяна этими до отвращения неумелыми косичками, а глаза оставались лишёнными какого-либо интереса к жизни.

За стеклом и старой решёткой было пасмурно. Больница возвышалась на горе подле Меервера, и весь город отсюда скрывался туманом. Видно было только выходящие вперёд корпуса лечебницы и небольшой участок дороги, ведущий к ней. Там же был пункт охраны – единственный выход посреди литой стены, окружавшей больничный комплекс.

За спиной разразился хохотом игральный стол.

– Отличное решение! – бросил вдруг тот самый парень, который подсказывал Лее что-то из-за двери. – Это лучше, чем до завтра там лежать. Задницу отлежишь.

Это был невысокий тёмноволосый юноша с выразительными губами. На секунду он обернулся, убедиться, что девушка оценила шутку. Но она не оценила. Среди гурьбы мычащих и капающих слюной игроков, он оставался, однако, единственным, с кем можно было вообще вообразить себе диалог.

– Ты понимаешь, что здесь происходит? – спросила Лея.

Парень усмехнулся, будто вновь придумал гениальный ответ, но ничего не сказал. Его глаза следили за игрой.

– Здесь дурдом, – бросил он в итоге с опозданием, и выкинул на поле фигурку из домино с тройкой и пятёркой. Это вызвало бурное одобрение, и он забрал себе всё, что было между ним и противником.

С этим выигрышем Лея его и оставила. Сама она принялась изучать обстановку.

В комнате было пять окон. Три за её спиной, и ещё два напротив. Нет, стоп. С двух сторон было по два окна. Видимо, от перенапряжения Лее просто померещилось.

– Сыграем в шашки? – Парень с косичками появился из ниоткуда.

Он выглядел всё таким же приветливым и беззаботным.

– Какие ещё шашки? Мне нужно попасть в центр!

– Понятно, – улыбнулся тот. – С чего начнёшь?

– Я понятия не имею. – Лея не переставала озираться по сторонам, пока говорила. – Ты понимаешь, кто они? Я не встречала ни в одном источнике, что кроме полубогов и нас, кто из внешнего мира, в Изнанке будет кто-то ещё. Это и имеют в виду, когда говорят, что Изнанка играет с тобой?

– Ух ты! – Парень иронично отшатнулся от неё. – А ты такое только под лекарствами выдаёшь или без них ещё круче?

Лея непременно нашла бы, чем ответить этому шутнику. Но её отвлёк короткий звонок. Секундное жужжание откуда-то сверху. Все пленники тут же засобирались, словно дрессированные животные в цирке, и переместились во вторую половину зала, где стояли столы и подобие мини-кухни с запертыми шкафами на ключ.

Своими силами люди в пижамах спустили стулья. Некоторые скорее мешались, чем помогали, но пара человек обеспечила должный порядок. Среди них выделялся один подкаченный, с виду вполне адекватный мужчина лет тридцати с аккуратным одуванчиком белых кудрей. Хоть в его движениях и прослеживалась определенная топорность, будто бы под кожей его был механизм.

Скоро все выстроились в очередь, и на всякий случай Лея встала к ним.

– Эй, в чём дело? – Она пыталась вклиниться возле парня, но потребовалось его прямое участие, чтобы ей уступили.

– Завтрак, забывашка. – Он улыбнулся. – Кстати, я Берн.

– Я Лея. – Она коротко обернулась.

– Да, я слышал…

Когда она оказалась первая в очереди, сестра Эйла указала ей на поднос с манной кашей и чаем, а сама занялась наполнением её бумажного стаканчика лекарствами: одна светло-зелёная таблетка и пара маленьких белых. После этого сестра махнула головой, как будто сказать хоть слово другому человеку было непомерно выше её достоинства.

За столом к Лее быстро подсел Берн. Еда увлекала его, точно после двухчасовых конкурсов в детском лагере. Он пытался завести будничный разговор. Ничего из происходящего, казалось, не имело для него значения.

– Берн, может, хватит? – Лея решительно отодвинула от себя поднос. – Ты либо один из них, либо такой же, как я. Но вряд ли ты полубог, верно? «Изнанка изучает тебя, чтобы оставить наедине с твоим страхом» – я слышала это в подкасте. Сейчас происходит изучение? Или страх? Что я должна делать?

– Ты должна есть. – Её собеседник пригнулся к тарелке, пряча глаза от одной из медсестёр, что проходила мимо.

Те курсировали вокруг столов, как коршуны над добычей. Кому-то они помогали взять нужной стороной ложку, другим вытирали подбородок от остатков еды. На Лею сестра Эйла поглядывала сквозь прищур. Чаще, чем на остальных. Одна из её коллег тем временем раскладывала перед каждым по два печенья из акционной зелёной пачки «Ам для Ням».

– Хотя бы подскажи. – Для вида Лея взяла ложку и стала ковырять кашу. – Я здесь впервые. Я не состою ни в каком клубе, просто сама нашла ритуал. Я думала, сориентируюсь.

На это Берн лишь взялся за её поднос и пододвинул его к ней ближе. Он задержал на ней многозначительный взгляд и продолжил завтракать.

Лея попробовала съесть ложку горячей каши, но та была на вкус как суп из слизняков. Да и по консистенции напоминала суп из слизняков. Девушка отложила пластиковую ложку обратно.

Вокруг все с аппетитом кушали. Кому-то уже удалось вычистить тарелки, и они сидели, ожидая остальных. Берн вновь пихнул Лею под локоть, чтобы она хотя бы попыталась что-то съесть. Может, это совершенно абсурдная и нелепая проверка чего-то? Что если ей, правда, необходимо поесть, чтобы пройти дальше? Она не могла знать ответа наверняка, но решила попробовать.

Через пару минут весь стол ждал только её. Медсёстры перестали кружить вокруг и назидательно стояли перед её столом. За их спинами непрерывно крутились две девочки-подружки. С большой долей вероятности, это были девочки. Хотя волос на них не было. Лица обеих стягивались тонкой, не подходящей лицам, кожей. Вероятно, какой-то генетический дефект. Они вполне могли быть сёстрами, и, если судить по возрасту, даже близняшками. В районе семи лет. Одна из них от скуки стала стучать ложкой по пластиковой тарелке. Её сестра (или подружка) тут же подхватила затею. Тук-тук, тук-тук – настукивали они, – тук-тук, тук-тук.

Лея кое-как осилила половину каши, а остальное размазала по тарелке. Но выглядело достаточно убедительно. Тогда пленникам разрешили встать, и все снова построились в очередь, чтобы сдать подносы и принять лекарства в присутствии медсестры. За пару человек перед собой Лея обернулась к Берну.

– Если я не хочу это пить? – прошептала она как можно тише.

– Даже не думай. Это плохая, очень плохая идея.

Она хотела возразить, но надо было шагать вперёд. Из-за спины она услышала его низкий бас:

– У тебя же зелёные. Это, считай, пустышка. Две маленькие – глюкоза. Просто сахар, не бойся.

Настала её очередь. Она передала сестре поднос и взялась за бумажный стаканчик. Сестра механически отстучала пальцем по всем столовым приборам на подносе: одна ложка, одна вилка, пластиковая кружка, тарелка. Её взгляд вернулся к лицу девушки – пришло время принимать таблетки.

Глубоко и недовольно вздохнув, Лея закинула содержимое себе в рот. Кажется, две маленькие и правда были прессованным сахаром. У зелёной же был просто отвратительный вкус. Как будто кто-то перемолол траву, разогревающую мазь и приправы для плова, чтобы создать эту чудо-таблетку. Лея собралась уходить, как вдруг впервые услышала голос сестры:

– Рот показывай. – Он оказался на удивление высоким для такой строгой на лицо женщины.

Девушка решила не испытывать судьбу и проглотила таблетки за секунду до того, как открыть перед надзирательницей рот. Та удовлетворилась увиденным и, наконец, отпустила её.

Не успела Лея вернуться в так называемый зал активностей, как прямо над ней снова прогудел сигнал. В этот раз он извещал об открытии двери. Незнакомая Лее сотрудница передала что-то сестре Эйле. Та сразу же метнула взгляд на девушку.

– К тебе посетитель. Идём со мной.

Через секунду они шли по длинному светлому коридору, откуда выходило с десяток окон. Но всё они были зарешечены.

Лея решила искать подсказки в сестре. Её рука всё время раскачивала ключ-карту на длинном ремешке, что глубоко уходил в карман её униформы, отчего та даже оттягивалась немного вверх.

Эйла приложила ключ карту, и перед ними открылся куда более тёмный коридор. За поворотом находилось небольшое помещение для охраны, где играло радио, привычное Лее. Ту же станцию с музыкой и анекдотами любил слушать её отец. Известная частота Меервера.

Здесь сестра передала девушку санитару. Уже он доставил Лею в комнату посещений. В самой комнате она увидела своих родителей.

Она замерла. Её отец выглядел совсем как в реальной жизни, мама была заметно расстроенной, но в остальном оставалась совершенно такой же, какой Лея видела её всего несколько часов назад. На ней сидел бледный свитер цвета слоновой кости, а к нему женщина подобрала украшения в виде полыни. Лея впервые видела их на матери.

Отец поднялся на ноги первым.

– Ты узнаёшь нас, дочка?

Мужчина старался быть постепенным. Он присматривался к пациентке в больничной пижаме как к дикому раненому зверьку.

– Откуда… что… что вы здесь делаете?

– У тебя правда был вчера новый срыв? – заговорила с ней мама. – Звёздочка, ты ведь знаешь, как важно делать всё, что говорят тебе врачи? Чтобы тебя поскорее выписали, ты должна слушаться рекомендаций этих людей.

– Новый? – Лея шагнула назад. – Нет…. Нет, нет, это невозможно. Как вы двое попали в Изнанку? Откуда вы знали?

Присев обратно на скамейку, отец взял маму за руку. У той не было сил смотреть на дочь, и она всё время отворачивалась. За окном сгущался подвижный туман, и женщина изучала его.

– Вот то, что ты просила. – Отец достал из портфеля свёрток оранжевой ткани. – Эти казенные вещи ужасно не гигиеничны, ты права.

На свёртке Лея уже могла разглядеть кружевной воротничок и яркие пуговицы. Погружённая в вихрь собственных мыслей, она провела по ткани – шершавая.

Уличный туман едва заметно просачивался сквозь щели в окнах. Он отвлекал её. Торопил с решением, которого не было. Её родители? Нет, это уже слишком. Такого не должно быть. Никто не говорил, что ей придётся иметь дело с существами, выдающими себя за её родных. Это неправильно!

Туман тем временем наползал на подоконники и плавными хлопьями слетал на пол. Будто воспоминание о снегах, зачем-то выплывшее из памяти. Инстинктивно Лея обернулась на движение. Тут же туман исчез.

– Папа? – неуверенно позвала она человека, выдававшего себя за её отца. – Ты помнишь, что подарил мне на шестнадцатилетние?

– Почему ты…

– Отвечай мне! Если ты мой отец, ты точно знаешь, что подарил мне, когда мне исполнилось шестнадцать! Но ты не можешь сказать, я права?

– Я подарил тебе напольный глобус, звёздочка, – ответил мужчина со всем самообладанием, что у него было. – Я купил к нему кнопки с флажками. Я отметил каждый город, в котором ты была. Я оставил тебе ещё тысячу бантиков. Чтобы ты облетела весь свет. Как мы и хотели,… помнишь?

Девушка не могла ответить. В её горле застыл вдох. Ни в ту, ни в другую сторону ему было не продвинуться. Лея боялась пошевелиться, как будто её неподвижность остановит само время. Обратит его вспять. Заставит этот момент исчезнуть.

– Откуда ты это знаешь? Откуда ты… ты…

– Милый, это не имеет смысла. Ты не видишь? Она больна. – Мама Леи говорила только со своим мужем и уже не обращалась к дочери.

Даже не смотрела в ту сторону, где девушка в растерянности перебирала пальцами рыжую пижаму и незаметно сама для себя отступала всё дальше от посетителей. Шаг за шагом.

– Изнанка играет со мной, просто играет… – бормотала она себе под нос, не замечая, как сжимает ткань. – Нет, я не дам вам залезть мне в голову. Это личное! Это мой мир! Я не разрешала вам влезать в мою голову!

– Нет, я не хочу её такой видеть. – Женщина с бледными украшениями полыни всерьёз поднялась, собираясь уйти.

– А какой ты меня хочешь видеть, мама!? – вскрикнула Лея, сжав пижаму изо всех сил.

Пока отец находил слова, чтобы удержать жену ещё ненадолго в комнате, Лея рассуждала себе под нос:

– Наедине с моим страхом, так? Вот, что ты делаешь. За желание надо платить. Думаешь, я так легко сломаюсь? Я сказала тебе – я Лея, и я пришла за своим желанием! – Вдруг она вновь обернулась к матери: – Мама, у тебя есть листочек? Я хочу кое-что тебе показать.

Женщина на секунду замешкалась. Однако мужчина быстро нашёлся в ситуации, и протянул дочери деньги. Её мама передала ручку.

– Отлично! – Лея схватила это и принялась рисовать иероглифы по памяти, а затем развернула купюру перед родителями, как выставляют крест перед вампирами в кино. – Родители, значит? Я разгадала! Полубоги – это родители.

Из-за двери послышался шлепок, будто сырое тесто выпало из рук пекаря. Вдруг Лея поняла, что дверь из комнаты посещений открыта, и никого, кроме неё, здесь уже нет. Следующим она услышала кроткий всхлип. Он напоминал смешок. Не сказать сразу, чем он на деле являлся.

Осторожно Лея подошла к двери, но выглянуть побоялась. За стеной она слышала дыхание. Но приглушённое, будто кто-то намеренно старался его скрыть. Когда она уже почти заглянула за стену, оттуда вновь прозвучал смешок. Это был предвкушающий звук, без сомнения. В ту же секунду звучным шлепком что-то упало на пол прямо перед дверным проёмом. Оно было похоже на залежавшийся фарш, принявший уже одну слизистую консистенцию. Лея отступила на шаг и увидела высокую тень входящего.

Она бросилась наутёк. Больничные двери стояли нараспашку, словно бы час назад всех эвакуировали. Но это было не единственным, что изменило больницу. На стенах не было окон. Вместо них висели портреты Баха, Шостаковича, Баренбойма. Некоторые при этом были перевёрнуты. Через весь коридор тянулись толстые нити.

Несясь со всех ног, Лея вдруг поймала мысль, не видит ли она безумный сон, и в этот момент влетела со всего маху в препятствие.

– Лея? – еле выстояв, протянул Берн.

– Ты! – вскинулась на него девушка. Она отринула его руку и поднялась сама на ноги, а затем толкнула его для верности ещё раз. – Ты говорил, что не знаешь, что тут происходит! Что же тогда ты тут делаешь?

– Нет, Лея. Что ты тут делаешь?

– В каком ещё смысле? Я заплатила за вход – я провела ритуал!

В конце коридора прозвучал глухой удар. Из единственной двери выпало нечто бесформенное, напоминающее водоросль, только очень большую. Она сразу втянулась обратно в проём, но вскоре выглянула снова, будто рукой зацепившись за стену.

– Надо идти! – скомандовал Берн и устремился дальше по коридору.

Лея двинулась следом. Альтернатив у неё было не много – либо бежать в единственном направлении, либо познакомиться с подвижным растением.

– Что оно такое? – крикнула она парню, поравнявшись с ним на бегу.

Больничные коридоры тянулись вереницей портретов и знакомых Лее витрин с ученическими наградами, но не имели ни одной двери или хотя бы окна. Ветхие верёвки протягивались в разных направлениях и спутывались между собой, неизвестно кем и для чего здесь оставленные. Наконец-то, впереди замаячил люк в полу, но он был закрыт.

– Они – те, кому не надо платить за вход. Хозяева, – ответил парень, схватившись за ручку, но та не поддавалась.

Лея решила помочь, и тогда рычаг сдвинулся. Из-за угла коридора отчётливо слышалось семенящее движение, будто несколько младенцев играли наперегонки. Люк открылся, и Лея прыгнула внутрь. Она поспешила сдвинуться с места падения, и вслед за ней рухнул Берн. Под потолком зияла открытая дверь.

– Сколько здесь ещё уровней? Когда я получу желание? – давила на парня Лея.

В помещении отыграли несколько нот из темноты, и затем всё затихло.

– Ты что правда думаешь, что это так работает? – Парень весело усмехнулся и принялся осматривать комнату, поднимаясь на ноги.

Они оказались в плохо освещённом подвале, куда сгрузили много старых вещей и откуда вёл один выход – запертая на пароль дверь. Вновь прозвучал отрывок какой-то мелодии. Лея узнала её.

Она поднялась на ноги и обнаружила себя на сгружённых в кучу старых тетрадях.

– Это же моя песня! Сейчас Изнанка точно играет со мной! Я написала её давно в детстве.

– Тебя пугает твоя детская песня? – удивился парень, и в углу комнаты раздался шлепок.

Оба тут же переглянулись, глаза их вмиг округлились. С того же угла прозвучал сдавленный смешок, и парень бросился к двери.

– Берн, что это такое? – перешла Лея на шёпот, поспевая за ним.

Вновь отзвучали ноты мелодии. Из темноты показалось движение.

– Это тухлячник, – откликнулся Берн.

Он пытался найти у двери ручку, цифры для ввода пароля, что-нибудь, что используют, чтобы открыть. Но дверь имела только задвижку на массивных болтах и три красные лампочки.

– Почему тухлячник? – спросила Лея, но нечто с сопящим дыханием выползло на свет, и она увидела ответ в нём.

Существо являло собой огромную гору ползающих личинок и отваливающихся шмотков мяса. У него не было ног или других приспособлений, поэтому оно плавно перетекало, изрыгая куски гнилой плоти из свешенного почти до пола рта.

Лея прижала ладони к губам, чтобы не вскрикнуть. Ей показалось, она увидела стекающие глаза. В тот же момент существо всхлипнуло. Но рот его улыбался.

– Как так? – Парень не отвлекался от двери. – Никогда не видел на них пароли.

– А давно ты уже здесь?

– Три года.

Одна из лампочек загорелась зелёным, но тут же погасла. Лея проследила в направлении звучащей мелодии, та раздавалась из темноты. Казалось, за досками, сваленными друг на друга, стояло пианино или какой-то проигрыватель.

Существо вновь шлёпнуло куском своей плоти на тетради. Оно уверенно надвигалось на чужаков, и Лее даже померещилось, будто оно пытается вытянуть подобие конечностей, отчего его плоть разваливается только быстрее, ускоряя движение существа.

Парень всё чаще оборачивался за спину, он явно паниковал. Из темноты вновь прозвучали ноты, и снова лампочка отреагировала на этот звук.

– Я сейчас! – сообразив, бросила девушка, и скрылась во мрак.

Её спутнику оставалось лишь прижаться спиной к двери и следить, чтобы груда мяса вдруг не ускорилась.

Как и ожидала, за сваленными досками Лея наткнулась на пианино. Оно было расстроено, но в несколько ударов по клавишам, девушка нашла нужный звук.

– Не торопись, мы тут пока выпьем чай с тухлячником!

– Я же стараюсь! – огрызнулась Лея на неуместную шутку.

С первого раза пальцы ошиблись в выборе клавиши на расстроенном инструменте, но на второй попытке Лея извлекла нечто похожее на мелодию, которую даже можно напеть. Все три лампочки загорелись зелёным. Как только дверь щёлкнула, парень тут же толкнул её со всех сил и закричал спутнице бежать.

Они ворвались в просторный холл, на стене которого висел пожарный гидрант, современные фотографии обычных мужчин и женщин в строгих костюмах, возле стен протягивались откидные скамейки. Некоторые сплошь были обтянуты белыми нитями, за которыми и саму скамью с трудом удавалось разглядеть.

– Что за безумные загадки? Зачем это всё им нужно? – вспылила во всё горло Лея, как только они оказались в безопасности.

Парень осматривался по сторонам. Не похоже, чтобы он знал это место. В два шага Лея прижала его к стене и потребовала ответов. Но тот лишь глупо посмеивался.

– Я такой же заложник, как и ты. Но я рад, что больше не один здесь. Может, оно и правда исполняет желания?

– Тогда я тебя придушу!

Из холла вело три выхода помимо двери, которую они закрыли за собой. Аккуратно Лея попробовала выглянуть в коридоры. В первом она увидела несколько брошенных больничных каталок.

– «Как пройти в актовый зал», – прочитал парень с карты пожарного выхода.

Лея вернулась к стенду, что висел возле карты. К нему приклеили её фото с родителями и профессором Цнежолом со дня вручения свидетельства об окончании музыкальной школы.

– Актовый зал? – переспросила она вдруг запоздало. – Разве там не должен быть указан выход?

В тот же момент в коридоре что-то упало. Эхо подхватило шум. Наспех парень сверился с картой и поспешил в центральный ход. Отвечал он, когда они уже двигались в темноте между больничными койками:

– В этом месте немного другая логика. Не советую пытаться её понять, так и свихнуться можно. Лучше просто принимать всё как должное.

Лея обернулась на семенящие шаги и увидела, как на них надвигалось нечто подобное живому перекати-полю. Из него, однако, торчали человеческие конечности.

Дыхание перехватило. От страха Лея забилась под каталку и подобрала под себя ноги. Спутник последовал за ней. Оттуда они могли видеть только, как возле каталки ступает отрубленная нога. Она была обвита скользкой водорослью. Зелёные выросты туго обвили конечность, и теперь могли передвигаться на ней.

Вскоре перед каталкой ступила рука. Позади неё капало, отдавая речным запахом. Изо всех сил Лея прижимала ладони к лицу, чтобы не издать звука, пока смотрела, как существо отдаляется по коридору. К своему ужасу, когда оно отошло на пару метров, Лея увидела в спутанном водорослевом комке голову, и эта голова смотрела.

Едва не потеряв сознание от страха, Лея заставила себя отвернуться. Берн улыбнулся ей и прижал палец к губам, будто они просто играли в игру.

Со стороны холла кто-то толкнул одну из колясок. От этого коридор наполнился шумом. На звук водоросль тут же бросилась семенить ладонями и стопами неизвестных людей.

В открытый проход ринулся Берн, но Лея не решалась двинуться с места. Не говоря ни слова, тот махнул ей рукой. Она же только обернулась в просвет туннеля – там уже две гигантские водоросли изучали друг друга человеческими руками. Дух уходил в пятки от этого зрелища.

Стараясь не задеть каталку и не потерять сознание, Лея вылезла на полусогнутых и пробежала до Берна. Тот показал палец вверх. Вместе они заспешили к выходу, вернее, к актовому залу, пока за их спинами суетились мокрые удары шагов.

Стремглав двое вбежали в распахнутые двери и, не сговариваясь, захлопнули их за собой. Берн быстро раздобыл старую палку, чтобы подпереть их изнутри.

– Что здесь вообще происходит? – Лея окончательно вышла из себя. – Я должна была встретиться с полубогами, заявить о желании и вернуться домой! Какого чёрта тут творится? Какие ещё три года, какая больница? Кто эти водоросли-убийцы?

– Я их называю ломщики, – буднично ответил парень лишь на последний вопрос, а затем стал оглядывать зал, в котором они оказались.

– Я не хочу знать, почему «ломщики».

Зал этот Лея уже видела. Вернее, похожий на него. Он почти полностью повторял помпезность и роскошь главной сцены большого римского театра. Отличался он лишь тем, что на месте кресел стояли пыльные диваны, те же, что Лея видела в зале активностей в клинике. Их будто размножило на тысячи мест. Но прогуливаться между креслами времени не было – в дверь уже толкались ломщики, а может, не только они.

– Всё лучше, чем называть их полубогами, – закончил мысль Берн, приглядываясь в щель между дверями. – Полубогов здесь нет. Только монстры.

Далеко впереди за сценой, на которой стоял рояль, Лея увидела ещё одну дверь. Если за ней не было выхода, то его не было вовсе.

Она поспешила туда. Пробегая рядом с роялем, сверкающим своей белизной, она даже его не коснулась, но с оглушительным звуком крышка хлопнула, из-за чего Лея едва не подпрыгнула на месте. По сторонам разлетелись нотные листы.

Берн прибежал на звук.

Снова дверь оказалась заблокирована. «Назовите пароль» – требовало рельефное изображение листика полыни возле неё.

– Назвать? – задумался вслух Берн.

– Неверно! – Первая из трёх лампочек сверху погасла.

Лея толкнула Берна в плечо, отчего он только развёл руками. Со входа тем временем активно ломились внутрь.

– Так ладно, давай рассказывай, что у тебя за безумная теория с твоими желаниями! Это должно дать нам какой-то пароль. – Весь внимание Берн развернулся корпусом к Лее.

Не то сконфуженно, не то слегка обижено Лея потупила взгляд.

– После выхода альбома «Изнанка» у Перевозчика, все заговорили, что эта легенда уже давно существует, и он не придумал ничего нового. Хотя он и не говорил, что придумал.

– При чём здесь ты? – поторапливал парень.

– Я умею только играть. – В главные двери снова ударили, но сейчас Лея будто и перестала бояться чего-то другого. – Я всю жизнь занимаюсь фортепиано. Кое-что произошло на гала-концерте, никто не хочет теперь меня знать. Ни прежние друзья, ни академии. Родители не признаются, но я вижу – они стыдятся меня. Моя жизнь разрушена. Перевозчик прошёл в Изнанку и смог стать всемирно известным. Я – хочу только вернуть своё имя.

– Имя, твоё имя! – вскричал Берн и вновь погрузил листик полыни в стену, на требование пароля он закричал: – Лея!

– Неверно! – вновь отозвалась лампочка и погасла.

У них оставалась последняя. В дверь вдруг перестали ломиться, но ни Лею, ни Берна это не успокаивало. Скорее наоборот.

Беспомощно девушка стала бить в дверь кулаками, пока её спутник крутился по сторонам. Он называл вслух всё, что видит, очевидно, пытаясь запустить в голове рождение гениальных идей, но выходило откровенно плохо. В какой-то момент его взгляд остановился на лежащей перед роялем пачке листов. Он подобрал её, и несколько выпали из основной стопки. Один такой лист, разлинованный под нотные станы, прилетел Лее под ноги. Она хотела вернуть его Берну, но увидела надпись «Не хочешь спросить, когда он в последний раз видел фиолетовое лицо?»

Метнув беглый взгляд, она убедилась, что до листка тому нет никакого дела, и спрятала его в штанах.

– Может это что-то известное, сможешь узнать? – Берн сам передал ей нотный лист.

У того не было названия. Обыватель даже бы не сказал, какая это часть произведения, но Лее не потребовалось даже брать листок в руки. Она выдохнула, будто преступник на допросе, увидевший видеозапись своего преступления, которому в один момент всё стало ясно.

Она обернулась к изображению полыни, вдавила его и назвала пароль:

– Невинность.

За пластиковым окном шумели пациенты, Лея видела их через прозрачную дверь, но не могла выйти из сестринской. Потому что та была заперта с ней и Берном внутри. Они обменялись встревоженными взглядами и принялись искать ключ среди бумаг и канцелярии. Лея обнаружила график отделения: 6:15 – подъём, свободное время, завтрак. Все пункты написаны красным. Только «творческая терапия – ср» – чёрным, как и «посещения» перед обедом. В скобках фигурировал «просмотр кино» перед отбоем.

– Почему мы опять на прежнем уровне? – рассуждала Лея скорее себе под нос, чем ждала ответа от Берна, ковыряющегося в столе.

Но он всё равно коротко отозвался:

– В прошлый раз было так же.

Отсюда она видела, как санитар с татуировкой в виде сплошных чёрных колец вокруг бицепса нахально преграждал путь сестре Эйле, но она явно на него не сердилась. Они стояли возле двери, запертой на магнитный замок, совсем недалеко от коридора к палатам. Сестринская же располагалась точно напротив, возле неё была вторая запертая дверь, чьё открытие неизменно сопровождал гудок.

– Вы ещё что там делаете!? – завизжала вдруг молодая сестра возле кофе-машины на мини-кухне.

Она немедленно устремилась к сестринской, и через секунду уже распахнула дверь перед двумя нарушителями.

– Простите, – оправдывался Берн, выйдя вперёд, – это я подговорил Лею доказать, что она одна из избранных. Я должен знать, с кем общаюсь.

– Убирайтесь отсюда сейчас же! – взвизгнула девушка с куцым хвостом, на бейдже которой значилось «Сестра Нирии, общее отделение».

Лея тут же выскочила за дверь. Позади неё тощая девушка продолжила возмущаться сама с собой необычайно высоким голосом. Тем временем Берн подал сигнал, приглашая затеряться среди играющих пациентов, чтобы переждать ураган в безопасности.

На столе лежали доски для нардов, на которых играли в карты из набора монополии, были классические карты, которыми перекидывались как мячиком в горячей картошке, были и шашки, но играли в них по неизвестным правилам. Каждый делал с предметами, что хотел, и это не имело совершенно никакой связи с тем, что делали остальные. При этом увлечённые игроки то и дело восклицали победные кличи, а их противники в этот момент становились раздосадованными. Всего на секунду, правда. Вероятно, потому что ни победы, ни поражения не определялись никакими правилами. Во всяком случае, Лея никакой связи не видела. Насколько она могла догадаться, игроки просто ходили как угодно и чем угодно, и чем меньше логики было в их действиях, тем больше фишек они могли забрать себе. Те же, кто не играл, оставались всё равно за столом. Таким, например, был весьма габаритный парень с одуванчиком светлых кудрей. Он смотрел поверх стола и даже будто бы сквозь играющих, но показывал улыбку каждый раз, когда кто-то выигрывал.

Рядом с ним сидела пожилая женщина, возле которой крутились близняшки с уродливыми лицами. Они заплетали ей косички. Ужасно, конечно, но они старались. Вскоре одна из девочек засмотрелась на Лею и толкнула вторую, чтобы сообщить о своей новой жертве. Лея спешно собрала волосы, но девочки только ещё сильнее заинтересовались незнакомыми рыжими локонами. Усмирить их активность не представлялось возможным. Лея спрятала волосы под пижаму, но девочки всё равно лезли к ним.

– Лея! – раздался за её спиной визгливый голос, – Ты уже выбрала терапию на завтра?

В том, чтобы укрыться от близняшек в разговоре с сестрой Нирии, девушка нашла настоящее спасение, и выскочила из-за шашечного стола.

– У нас есть лепка, пианино и папье-маше. Что ты будешь посещать?

На самом деле, это было совершенно не важно, ведь Лея не собиралась задерживаться в этой искусственной клинике. Но пока она изучает законы этого места, будет, возможно, не лишним подыграть его представлению.

– В младшей школе я была довольно неплоха в папье-маше, мне даже медальку дали.

Её взгляд затерялся в свёртке оранжевого кружева на руках медсестры под планшеткой. Та проследила внимание пациентки и сразу оговорилась:

– После обработки ты обязательно получишь свою пижаму назад. Ты знаешь, что у некоторых пациентов может быть аллергия на кошачью шерсть, следы пыльцы или пыли.

Тонюсенькой рукой, туго перетянутой ремешком от часов, сестра пригладила распакованную пижаму. Лея заметила вдруг, что они с сестрой Нирии одного роста.

– Итак, папье-маше. – Уже собиралась стянутая розовым ремешком рука внести информацию в бланк, как вдруг Лея передумала.

– Я вообще-то пианистка. Мне надо тренироваться.

– Значит, пианино! Профессор Элгертоон сейчас в отпуске, но со следующей недели ты начнёшь посещать терапию по средам, как и все!

С тем сестра Нирии дёрнула сырым хвостом перед Леей и вдавила ключ-карту в панель возле двери. Прозвучал гудок, и она скрылась.

Лея коротко глянула на игральный стол, где близняшки дёргали за волосы Берна, переплетая его колтуны. Сразу же она направилась в противоположную сторону. Часть комнаты, отведённая под столовую, так же имела два окна, каждое было закрыто решёткой. Подойдя к мини-кухне ближе, Лея увидела медкарту, оставленную сестрой Нирии, видимо, когда та отвлеклась на пациентов внутри сестринской. «Бернард» – прочитала девушка полное имя парня под фото, которого едва узнала без его нелепой причёски. К тому же на снимке он выглядел лет на пять младше.

Как бы невзначай поправляя волосы, Лея коротко глянула себе за спину, а сама приблизилась ещё на шаг к карте. На первой же странице её встретил диагноз «F20.0 – Шизофрения, параноидная форма». Само по себе это не пугало. Было бы интересно увидеть, что эти изнаночные врачи поставили в её карте! Но в графе комментария Лея прочитала «Идеи величия, агрессивные тенденции, опасен для окружающих». В ту же секунду из-за её плеча вынырнула рука и захлопнула карту.

– Спросить не пробовала?

Лея отпрыгнула. Перед ней стоял Берн, совершенно такой, каким она бы себе его представила, только прочитав первый лист медкарты. С испугу она отступила ещё на шаг. Не зная, как оправдаться, она мялась с пару секунд, но затем перешла в атаку:

– Что ты наговорил сестре? Что за история с избранными?

Парень явно не планировал в самом деле вести этот разговор. Но ответил:

– Они думают, я делю людей на достойных и нет.

– А почему они так думают?

– Слушай, я, по-твоему, какой-то монстр или что? Ты сама требовала аудиенции с Богами вообще-то! К чему сейчас эти расспросы?

Лея молчала. Не желая, видимо, продолжать эту тему, Берн забрал свою карту и отнёс к сестринскому посту, где сестра Эйла тут же выхватила её у парня, будто он в чём-то провинился. Лее она так же сделала замечание, затребовав, чтобы та не крутилась возле кофейника. В обиде девушка прошлась до окна перед безразличной к этому миру девушкой, едва не споткнувшись о зелёное ведро уборщика, что мыл центр зала. Она поправила спадающие штаны и уставилась за стекло. Там возле въезда разгружали грузовик с булочками.

– Ты обронила. – Сипловатый уборщик протягивал ей нотный лист.

Лея взяла его и быстро глянула за шашечный стол, где Берн уже вновь брался за игру и как ни в чём ни бывало махнул ей рукой. Листок она спрятала. В шаге от неё уборщик размашисто вёл шваброй, залезал под кресло девушки, зашторенной в спутанные косички.

– Доброе утро, Меделин! – поздоровался он, но пациентка так и смотрела перед собой.

Снова Лее пришлось отойти в сторону, чтобы не мешаться. Берн тут же бросил шашки и пересел к ней, как только она приземлилась на диванчик. Он собирался рассказать ей очередной дрянной анекдот, но она резко оборвала его, не в силах больше сдерживаться:

– Когда ты в последний раз видел фиолетовое лицо?

– Этого ты не могла вычитать в карте.

– Может, просто расскажешь мне, чтобы я могла тогда понимать, что тебе можно верить, и перестанем уже играть в эти игры?

Ненадолго Берн запрокинул голову, как будто Лее здесь больше всех было надо, окинул её уставшим взглядом и только тогда заговорил:

– Три года назад. Когда меня только взяли. В больнице было многое по-другому. Решётки стояли только внутри отделений, с них тогда ещё не слезла сиреневая краска. Я заметил, что мне почему-то всегда попадался сиреневый поднос, не зависимо, где я встану. Зеркала в туалете тогда были настоящие, а не эти стальные листы. Они были в рамке, лица в них слегка отдавали фиолетовым.

– Так, и что это для тебя значит?

– Ничего, просто первое время мне казалось, что меня преследует этот цвет. Я терпеть не могу фиолетовый, раздражает. Тут он был повсюду. Даже чёртовы таблетки. Почему ты спросила?

Лучшим ответом Лея просто развернула листок.

– Это упало передо мной там, в актовом зале.

– Кто-то пытается настроить тебя против меня? Потрясающе!

От этой мысли Лее захотелось внимательнее оглядеться. Сестра Эйла подчёркивала цитаты в какой-то книге за сестринским постом, пациенты перекидывались фигурками, уборщик открывал и закрывал дверь, пытаясь заставить её защёлкнуться. На мини-кухне стояла забытая с обеда пачка печенья «Ам для ням». «Отправься в путешествие мечты!» – завлекала акционная наклейка в виде дерева на боку.

– Мои таблетки зелёные, – задумалась Лея вслух. – Никогда не любила светло-зелёный. Моим волосам не идёт. Кстати, это печенье никогда не делало акций. Весь вид портит. Что, по-твоему, значили те вещи? Решётки, зеркала…

– Мне казалось это подсказки, как выбраться. Однажды, мы возвращались с прогулки. Сестра Эйла заболталась с санитаром Диши, у которого ещё наколка, знаешь? Минут двадцать проговорили. В какой-то момент я увидел, что дверь в подсобку открыта. – Парень убедился, что Лея достаточно внимательно слушает, чтобы можно было перейти на шёпот. – Так вот, в ней стояла винтовка. Рукоятка была фиолетовая.

– Настоящая!?

– Да тихо ты! – засмеялся, однако, Берн сам. – Откуда я знаю? Я не трогал её. Может, на пейнтбол кто после работы собирался. Но прикол в том, что я подумал, типа – в следующий раз. Вот это был последний раз, когда я замечал какие-то «знаки».

Сиплый голос уборщика позвал сестру Нирии проверить дверь. Демонстративно он взглянул на часы, но его тактика привела к обратному эффекту – вместо того, чтобы серьёзно отнестись к жалобе, сестра лишь недовольно воскликнула:

– Я же тебе сказала, напиши ты в сервис! Я сейчас занята.

Быстро она скрылась в коридоре напротив. Мужчина же увёз тележки в противоположном направлении, и когда дверь за ним хлопнула, механизм так и не сработал.

Тут же глаза Леи сверкнули. Они приняла неприметную позу, насколько человек вообще может намеренно придать себе неприметный вид. Тихонько она толкнула соседа локтём, и только он покачал головой, отговаривая её, она тут же встала и плывущим шагом, будто катилась на коньках, подобралась к выходу.

– В твоей карте я найду неуёмную страсть к приключениям, я прав? – шикнул за её спиной Берн, когда догнал её по ту сторону заевшей двери.

Они оказались в длинном коридоре. В него выходило много комнат. Все имели однотипные таблички, вроде «женская», «мужская», «клининг». Только в самом дальнем углу одна дверь снова требовала ключ-карту, а вот та, что стояла напротив, освещала коридор небольшим стеклянным окошком, сквозь которое виднелся финишный выход – на волю.

В эту дверь с окошком и шмыгнула девушка, сразу оказавшись в жутко захламлённой коморке, куда складировали кровати, сломанные тумбы и просто старую мебель. Лея устремилась к пожарному выходу, и Берн едва успел её притормозить.

– Смотри! – указывал он на едва заметный огонёк между стеклопакетом и рамой. Тот ритмично мигал. – Если бы ты даже её и открыла, сработает сигнализация.

За выходом вела лестница с третьего этажа, за ней – задний двор, а за ним был забор. За забором – бескрайний лес, спускавшийся в город.

– Это такое испытание! – предположила девушка, – Я должна доказать, что стою желания, и тогда оно сработает!

– Да с чего ты вообще решила, что от тебя чего-то ждут?

В коридоре вдруг громко хлопнуло. Оба беглеца присели. Пока никто не увидел их через стекло, они расползлись по обе стороны от выхода – Берн за стол, а Лея за стеллаж. Через окошко им было видно уходящий силуэт пожилого мужчины, за которым вскоре хлопнула ещё одна дверь, и затем звуки снова затихли.

– Твои варианты? Мне тоже прикажешь торчать в Изнанке три года и ждать, пока меня какой-нибудь трухлячник сожрёт?

– Тухлячник, – усмехнулся лишь парень. – Знаешь, а давать монстрам имена не так плохо. Привыкаешь к ним, они не страшнее людей, если провести с ними столько же времени. В какой-то момент и в Изнанке появляется солнце.

– Чёрта с два! – Лея поднялась на ноги. – Я пришла с конкретной целью. Все эти пароли и загадки только подтверждают легенды об этом месте. Оно играет с тобой, кормит страхами, но если всё сделать правильно, то пройдёшь.

– Как правильно, ты, конечно же, уже знаешь?

– Ты мне сказал! – Не имея доступа к выходу напрямую, Лея принялась искать неочевидные инструменты для побега: в ящиках стола, на верхних полках. – Если плясать под их дудку, ничего не изменится. Значит, надо выбираться. Кстати, можно спросить?

К её вопросу парень заметно приосанился, будто уже ждал от неё вопроса и сам.

– Какого чёрта ты делал вид, что не понимаешь, о чём я? – Стоя на цыпочках перед высокой полкой, она будто решила прояснить это для себя прежде, чем объявить о том, что же она там нашла.

– Ох, я, – мялся с ответом парень, – Прости. Я просто уже не ждал, что встречу кого-то настоящего здесь. «Изнанка играет с тобой», ты сказала? Я заметил это уже давно. Просто я сначала подумал, что ты – мой будущий кошмар. Значит, нельзя тебе открываться.

Оценивающе задержав на нём взгляд, Лея всё же решила принять его руку дружбы и сняла находку с высокой полки. В её руках оказалась начатая пачка сигарет. Точнее сказать, почти законченная – в ней оставалась последняя сигарета и зажигалка прямо внутри пачки.

– А что если у меня есть ключ от пожарного выхода? – Лея провернула зажигалку между пальцев, и та сверкнула зелёным корпусом.

Даже прячась под столом кухонной половины зала Берн выглядел озорным. Этого парня хоть что-то выбивает из колеи?

Лею едва не трясло под укрытием напротив, а зажигалку она сжимала, как верующий молится на крестик. От сестёр, собирающих всех в одну кучку, их укрывали лишь установленные вверх тормашками стулья, а больные сновали туда-сюда, не давая сёстрам возможности их подсчитать.

– Проверю палаты! – бросила коллеге сестра Нирии, но сестра Эйла безразлично вышла за дверь, не дожидаясь отчёта.

Под столом сгущался страх. Стараясь унять своё тяжёлое дыхание, Лея заправила за уши волосы. Возле неё оказалась чья-то улыбка.

– Ты любишь меня? – спросил больной с сальными паклями так внезапно, что Лея едва не подпрыгнула.

– Яксли! – Берт позвал его шёпотом. – Все любят тебя, убирайся!

– Ты любишь меня? – снова полез он к Лее, выдавая её присутствие.

Она пробовала его прогнать, но он лишь начинал повторять вопрос громче. Из-под своего стола Берн подсказывал признаться в любви этому недоумку, так что Лея именно так и сделала.

– В палатах никого, можно закрывать! – вернувшись из коридора, сообщила Нирии.

Её голос заставил патлатого подростка выпрыгнуть ей навстречу и замучить уже её своим однотипным вопросом.

Лея с трудом перевела дух, и какого же было её возмущение, когда она увидела, что Берн едва не давится со смеху. Если бы не полный зал пациентов, она немедленно вытащила бы его из укрытия, чтобы сказать пару ласковых.

Пациентов дружно увели в зал кинопоказа – в том же коридоре, что и палаты, но значительно глубже, в последнюю дверь. За ней же вскоре затрещали динамики. Лея вопросительно мотнула головой, но вместо того, чтобы глянуть наружу со всей аккуратностью, Берн полностью вылез из-под стола. Ещё через пару секунд он заглянул к девушке и шепнул, что всё чисто.

Она вылезла. Вместе они решили присесть перед диванами. Почему-то так казалось спокойней. Берн открыл коробку с мозаикой и протянул руку Лее.

– Чего? – Та уставилась на него.

– Дай зажигалку. Не хочу, чтоб ты себе что-нибудь опалила.

– Мне не пять лет. – Лея недовольно схватила мозаику и чиркнула несколько раз.

Огонёк не хотел заниматься. То появлялся, то опять пропадал. Берн говорил под руку, а зажигалка нагрелась и грозила обжечь Лее палец.

– Ой, блин, держи! – Нервно избавилась она от проблемы.

Тогда Берн охотно взялся за дело. Почему-то в его руках огонь сразу занялся. Парень аккуратно подложил горящий кусочек в коробку. Оставалось только дождаться, когда сработает сигнализация, и всех выведут на улицу. Вечернее время суток играло им только на руку.

Постепенно многие кусочки в коробке занялись огнём. Берн аккуратно задвинул коробку за диван, чтобы огонь не сбился. Но не успел он поднять голову к Лее, как над дверью прозвучал гудок, и кто-то вошёл в зал активностей.

– Он два часа идёт! – хихикал голос сестры Эйлы.

Тут же что-то ухнулось об диван. Нарушители переглянулись.

Мужской голос произнёс ужасно похабную вещь, и лишь начав приглушённо смеяться, Эйла вдруг всполошилась:

– Ты чувствуешь? Дымом тянет.

От её слов Лею бросило в жар. Диван между ней и медсестрой вдруг стал таким маленьким, казалось, сама её кожа кричит, что девушка прячется здесь. Её тело буквально застыло. Даже глаза не решались дёрнуться.

– Вы, двое! – оглушила её медсестра. – Немедленно встали!

Лея готова была признаться во всём, что ей скажут, когда поднималась на ноги. Санитар Диши в один крутой рывок повернул диван боком, и ему открылась пылающая мозаика. Он тут же принялся затаптывать коробку сандалями. Эйла, увидев огонь, поспешила в сестринскую, откуда выбежала уже с оконной ручкой и принялась открывать окна одно за другим.

– Почему всегда под конец квартала! – причитала она. – Господи, ну почему всегда в мою смену?

На Берна уже надвигался в одном сгоревшем ботинке Диши. В последнюю секунду Лея успела увидеть, как на лице парня проступила улыбка, и в следующий же миг санитар схватил его за грудки.

– Диши! – Вскричала сестра Эйла в истерике. – Оставь его, у них не должно остаться синяков!

Всё это время Лея просто стояла с прижатыми руками к груди и не могла сообразить, что ей делать. Взгляд глупо метался туда-сюда.

Санитар выхватил из кармана заготовленный шприц, но и это сестра пресекла одним криком.

– Вы, двое, – снова обратилась она к нарушителям, – Никто из нас не хочет проблем. Вы сейчас же ложитесь в свои постели, и тогда никого из вас не переведут в интенсив. Мы договорились?

– Да, сестра Эйла, – безнадёжно выдохнул Берн, и Лее пришлось последовать его примеру.

Перед своей палатой она обернулась и увидела, как санитар Диши отбирает зажигалку у Берна. Саму её уже подталкивала в спину сестра.

Ремни на ней затянули как-то уж излишне туго. От обиды слёзы наворачивались на глаза. Перед уходом сестра Эйла смерила её отдельным мстительным взглядом и вышла в коридор. Оттуда до Леи доносились их перешёптывания с санитаром:

– В этом месяце уже предел по лекарствам, Диши. Я не хочу отчитываться за этот бардак. Возьми из утиля, и ничего этого просто не было.

От этого Лея задышала ещё чаще. Шаги санитара удалились, но ни один из ремней не поддавался её попыткам бежать. Она слышала собственный пульс прямо у себя в голове. Взгляд бешено метался от левой руки к правой, не находя ни у одной способов выбраться, и вдруг в дверях возник санитар.

– Нет, это незаконно! – вскричала Лея, напрочь позабыв, что в Изнанке свои законы.

Мужчина прошёл до её изголовья с особым садистическим наслаждением на лице. За его спиной Лея видела сестру Эйлу, и вновь закричала в панике:

– Вы не можете! Вы не можете!

– Поговоришь, когда проснёшься, – попрощалась с ней та.

Гигантская ладонь схватила её за плечо, и комната поплыла.

Звук вдруг стал глухим, стены приблизились, дыхание престало слушаться. Оно застряло в голове, сдавив её чугунным панцирем, который лишал движения. Сквозь острый камень в горле Лея выталкивала голос, чтобы сказать «нет». Но голос оставил её.

В следующий раз палату она покинула уже с совершенно пустой головой. Она ощущала себя так, словно бы каждую её извилину простирали в холодной воде, а затем все сложили не в том порядке. Три окна зала активностей так ярко освещали пространство, что хотелось зажмуриться.

– Не отставай! – прикрикнула на неё сестра, которую Лея видела впервые.

Высокая и толстая, со спины она напоминала мужчину, даже с крабиком для её мелированных волос.

Они шли по главной лестнице до первого этажа, где Лея успела рассмотреть холл. Холодный уличный воздух обдал её ароматом булочек, смех вахтёра звенел очень громко. Взмахом пышной руки сестра заставила слоняющегося санитара следовать с ними.

За поворотом вытягивался длинный коридор, с обеих сторон в который шли десятки дверей. За одной из них Лею встретил жующий что-то мужчина в вязаной жилетке. Он широко улыбнулся и поспешил обтереть руки о штанины.

– Лея выбрала Ваш курс, профессор Элгертоон, – отчиталась сестра и оставила их одних.

Когда дверь закрылась, Лея услышала отчётливое «в кабинете пациент, тип Б, обратно сопроводите аккуратно».

Профессор радостно поздоровался. Он попивал кофе из самодельной кружки, вероятно поделки кого-то из племянников или, может быть, дочери. «Доброе утро» – коряво написали на ней детские пальцы малиновой краской.

За ним стояло пианино. Оно имело непривычные глазу вставки в фасадной панели, выполненные будто для красоты, но ничего красивого в этой искусственной синей коже Лея не видела. Такой же тканью был обтянут и стул. Присесть на этот стул приглашал профессор.

– Не стесняйся, милая, покажи, что ты умеешь. Ничего страшного, даже если ты пришла обучаться с ноля, я всему тебя научу, красавица.

Невольно Лея скривила лицо. Почему-то она вдруг заметила, что у профессора засаленные брюки, а рубашка ему мала.

Она присела за клавиши, продолжая огладываться вокруг. На стенах висели изображения человеческих внутренностей. Схематические. Но при этом довольно подробные. По углам располагались стеклянные шкафы с медикаментами и длинными шлангами. Перед столом профессора стояла стойка для капельницы. Подвешена к ней была, кажется, клизма.

– Если ты не знаешь никаких произведений наизусть, – мельтешил не только в словах, но и в движениях профессор, помяв страницу нот раньше, чем сумел её открыть, – я оставлю вот тебе мазурку! Если тебе это о чём-то говорит.

В этот раз презрительным взглядом Лея смерила мазурку.

Она занесла руки над инструментом, и с первых нот стало ясно, что такой игре под стать концертный зал, а никак не соседство с клизмой.

Но вместо того, чтобы насладиться произведением, мужчина сразу схватил книжку светло-зелёных нот и принялся копошиться в ней, положив корешком прямо на клавиши. Лее пришлось остановиться.

– У тебя талант, милая! – восклицал профессор, роясь в тетради.

Через минуту небрежных поисков, в которых мужчина резко дёргал страницы, он вдруг призадумался:

– Ты мне напоминаешь мою прежнюю ученицу. Как её… ах да, Меделин! У неё тоже был талант. Как и у тебя. – При этих словах профессор заглянул Лее в её карие глаза. – Талант сиять женской красотой.

Пока обескураженная Лея справлялась со ступором, профессор вернул тетрадь на пюпитр и воскликнул:

– Сыграем! До-дие-е-з…

Руки Лея невольно прижимала к животу, напрягшись, будто под электротоком. Идеи прыгали как на раскалённой сковороде: окно на решётке, вахтёр перед выходом, санитар за дверью, и сомнительный профессор.

Палец этого профессора долго ждал на клавише, когда Лея присоединится. Под солнцем блеснула светло-зелёная обложка, и Лея поняла, что надо действовать. Но, даже выйдя из первого ступора и окинув беглым взглядом ноты, она не понимала своей роли. Ведь выбранное произведение целиком состояло из аккордов первой линии, все пассажи в нём являлись линейными – его не играли пианисты старше уровня средней школы.

– Присоединяйся, милая! – пригласил мужчина вновь, но Лея опять отказалась.

– Простите, но… это не мой уровень.

– Это не важно, мы начнём с лёгкого этюда! – парировал преподаватель, не теряя воодушевлённой улыбки. – Ну же! Чем раньше мы начнём, тем быстрее пролетит этот час терапии! Вот увидишь, тебе понравится заниматься здесь.

Лея вновь с недоверием огляделась по сторонам. В углу стоял пластиковый скелет с пластиковым кишечником. Только его голову обтягивала кожа, а рот тянул беззвучное «о». Ему очень подходил застывший в воздухе аккорд. Лея тяжело вздохнула, заставила себя вновь расправить плечи и занесла кисть над клавишей «до».

Как только они стали играть, профессор начал раскачиваться на стуле, будто ребёнок. Лея старалась этого не замечать, хотя, конечно, всё впечатление от единственной радости в этом больничном безумии было испорчено. Её рука передвигалась по клавишам без энтузиазма, точно так же, как двигалась по тарелке с манной кашей на завтраках.

Профессор же, напротив, с таким жаром брал аккорды, будто он репетировал выступление с композицией в сенате.

Вторая его рука нервно протиралась о ногу, как делают люди, чьи ладони потеют. Но его ладонь не была потной, и очень скоро Лея узнала это наверняка, когда он положил руку ей на плечо.

– Какого чёрта!? – Она тут же вскочила на ноги.

Отпрыгнув от стула как от огня, она хотела бы выбежать прочь из кабинета, но очень быстро профессор поднялся и преградил ей путь.

– В чём дело, милая? У тебя что, начались галлюцинации? – Он весело усмехнулся. – Уверен, ты не хочешь, чтобы я позвал тебе на помощь сестёр, верно? Последний раз, когда пациентка жаловалась на видения, ей прописали такую дозу препаратов, что она перестала узнавать себя в зеркале. Как же её звали? Ах, да… Меделин. Бедняжка. Но ты ведь не хочешь такой судьбы, верно? Уверен, тебе просто что-то померещилось. Давай, присаживайся ко мне.

Полный спокойствия он вернулся на стул перед клавишами. Своей спиной он мог чувствовать, с каким ужасом смотрела на него Лея. Но вероятнее всего, его это забавляло. Профессор позволил минуте другой пройти в тишине его кабинета. Лея не шелохнулась. Её голова напряжённо искала решение, но его просто не было.

– Придёшь сама, – поторопил её учитель, даже не обернувшись, – или тебе нужна помощь сестёр, чтобы занять твоё место?

В сознании уже звучал голос сестры Эйлы, сверкал шприц в руке санитара Диши, возникли пустые глаза девушки перед окном. Профессор снова нажал на клавишу, её звук звенел в стенах кабинета.

Затаив дыхание, Лея шагнула к стулу. С каждым движением её мышцы деревенели. Плечи сжимались, будто её выставили в мороз на улицу. Она однозначно предпочла бы такую судьбу, вот только выбора ей никто уже не предоставит.

– До-диез… – с религиозным фанатизмом тянул мужчина ровно до тех пор, пока палец девушки не коснулся клавиши. – Молоде-ец! – подбадривал он ученицу, и уже через несколько нот его рука снова легла Лее на плечо.

Но она не чувствовала руку. Она ощутила, как щупальца забирались под её кожу, раздвигали мягкие ткани, протискиваясь между мышечных волокон. Длинные нити входили ей в кости и стягивались тугими узлами внутри.

Она не слышала музыку, не видела клавиш. Звуки и свет, дыхание, пульс – всё слилось в один общий сигнал, который её мозг не мог расшифровать больше. Ей казалось, она летит в пропасть, меняя на ходу ощущение гравитации. Может быть, она вовсе висит на месте, а остальной мир падает вокруг неё. Ощущение это усиливалось, концентрировалось в животе. Потом в груди, в её голове. Оно дошло до предела, и Лея поняла, что её вот-вот вырвет.

Она вскочила из-за стола, и, кажется, именно это и стало спасением.

– Я разрешала встать? – Перед её подносом возвышалась руки в боки тучная сестра с ярко-розовой помадой.

Зрение вернулось к Лее в один момент. Тогда же столовая наполнилась звуком: пациенты шуршали пластиковыми ложками о тарелки. Одна только Лея стояла, тяжело дыша на своих двоих.

– Простите, сестра. – Пришлось сощуриться, чтобы прочитать её имя на бейдже: – Сестра Улья. Мне стало плохо.

– Чтобы не было плохо, надо есть хорошо!

Лея села обратно за стол, чтобы эта самка коршуна от неё отстала. Перед собой она обнаружила полную тарелку горохового супа. Кислый запах поднимался с паром наверх.

Вновь дурнота подступила к горлу с характерным звуком.

– Ого, ты серьёзно? – протянул Берн, и в первый раз Лея видела, что что-то не забавляет его.

Он залпом выхлебал свой кислый суп, и от этого Лее показалось сначала, что он нашёл самый изощрённый способ над ней поиздеваться. Но секундой позже он схватился за их подносы, подгадал момент, когда сёстры успокаивали близняшек, и в одно движение обменял их с Леей обеды.

За происходящим наблюдал аккуратно стриженый одуванчик, который вёл себя вроде обычно, но вроде был слегка отсталым. Он ни с кем не заговаривал. Хотя и стремился проводить время в команде, но никогда при этом сам не участвовал в тех активностях, где так охотно забирал себе место. Кроме его глаз никто не видел, как Берн поменял их с Леей подносы. Но кое-кто услышал – сестра. Она уже не могла понять, что издало резкий звук, поэтому подошла к столу Леи и Берна, чтобы выяснить.

– Что за шум? – собралась было она вновь ругаться, как вдруг заметила перед Леей пустую миску из-под кислого супа. – Вот как! Молодец! Совсем другое дело! Но приборами шлёпать не надо мне тут!

С тем она возобновила свою охоту на нарушителей, проплывая между столами. Невольно Лея вновь заметила одуванчика. Тот смотрел ей прямо в глаза. Не успела она испугаться, как парень увёл взгляд в сторону. Его тарелка быстро опустела. С тем же безразличием он ждал, когда разрешат вставать.

Лея не знала, настоящий ли он. Она могла лишь подозревать, что некоторые существа в Изнанке созданы лишь для массовки. Возможно, они даже не умели разговаривать.

Когда очередь на приём лекарств подошла к ней, она закинула таблетки в горло, и глаза её вдруг округлились. Вкус был совсем не такой, как обычно. Оно и понятно, ведь она только что выпила лекарства с подноса Берна.

Внутри возникло жжение. Голова закружилась. Лея не знала, чего ожидать от таблеток Изнанки, и напряжённой походкой прошла до дивана. Она боялась потерять сознание, таращилась со всей концентрацией перед собой. Но ничего не случилось. Сердце её билось ровно, на прежнее место усадили Меделин, близняшки крутили волосы любвеобильному Яксли – зал наполнялся привычным ритмом.

Вскоре рядом с ней присел Берн. Его сильно знобило, и от этого он обнимал себя обеими руками. Даже слегка покачивался в стороны. Это вызывало в нём сходство с детской игрушкой, которую так же должен кто-то обнимать. Лея вдруг подумала – может, ему очень сильно не доставало объятий?

Она обхватила его своими руками. Её удивило, насколько напряжены оказались его мускулы. Прежде ей не доводилось замечать, что у парня такие внушительные мышцы! Их хотелось даже пощупать.

– Лея, не трогай меня пока что, пожалуйста, – цедил Берн, как совершенно чужой, будто она сделала что-то плохое.

Она даже поморщилась. Как кому-то может быть холодно в такой жаркий день? Кожа буквально горела. Лея не понимала, почему вечно беззаботный парень, не упустивший при ней ни одного повода для глупой шутки, решил закрыться в себе именно в тот момент, когда у неё, пожалуй, впервые хорошее настроение. Быть может, именно в этом и проявляется его мания величия? Никто не должен походить на него, а если это происходит, то тогда он изменится, чтобы снова быть уникальным.

– Ты странный, – буркнула Лея и по-детски тыкнула в него пальцем.

Но тот вскочил на ноги. Точно воздушный шарик, что отпустили с ниточки. Руки его трясло.

– Не называй меня странным! – требовал он, как прежде не кричал ни один пациент. – Что ты знаешь!? Не называй меня странным! Не зови меня так!

Голос вибрировал в стенах. Они отражали его друг от друга, и вот уже диваны вокруг стали поддакивать узорами из цветов: «Я не странный!» Им вторили раскиданные на полу карты, и подпевало пятно на ковре. Такое же пятно расплывалось в студии радиостанции, где записывали подкаст Алияна «Перевозчика».

Лея подняла глаза и увидела кумира перед собой. С непослушными завитками и неизменно чёрными линзами. Настоящий. Живой. Она кинулась к его креслу. Но не смогла прикоснуться. Между его кожей и ею сохранялось непреодолимое магнитное отторжение, что не давало ей притронуться ни к чему во всей студии.

– Перед записью альбома я много времени провёл с людьми, которые давно это практикуют, бро. Это не байки, это опасные практики. – Репер не стеснялся курить прямо в студии, что-то сильно беспокоило его. – Они говорили, что нельзя окунаться самому. Всё взаимодействие должно проходить строго дистанционно – через ритуалы, обряды. Потом ты оттуда не выберешься.

– Из секты? – Молодой ведущий в шапке, натянутой до бровей, крутил в руках карандаш и не сводил строгий взгляд с гостя. – Раз сам ты ушёл, ты согласен с мнением, что это движение следует запретить?

Кажется, обоим было необходимо держать что-то в руках. Лею они совершенно не замечали.

– Нет никакого движения, бро. – Выдерживал Перевозчик стойко битву взглядов. – Всё наоборот. Они строго охраняют свои знания. После выпуска альбома я больше не могу их найти. Но, бро, я говорю о реке! Выбраться нельзя из реки!

– «Река жизни», твой второй хит, который ты пытался изъять. Почему не вышло с «Рекой»? – Ведущий нервно кинул карандаш на стол.

– «Реку» я выпускал под лейблом. Но никто не понял, о чём она. Ты знаешь о поверхностном натяжении воды? Это когда капли друг к другу сильно притягиваются. Ты капаешь рядом две капли, они станут одной. Вот так работает река. Она достанет тебя, где бы ты ни был. – Многозначительно репер затянулся сигаретой.

– Я пытаюсь понять. Если ты хочешь уберечь людей от того, что считаешь злом, зачем писать об этом песни, зная, что молодёжь захочет повторить?

– Но, бро, я никогда не писал об исполненных желаниях. Это придумали фанаты.

Лея оставила попытки прикоснуться к живой легенде и присела на стол между ним и ведущим.

– Сам-то стал всемирно известным! – воскликнула она, – А другим, может, всего-то нужно вернуть свою жизнь.

– Я полностью утратил контроль над творчеством, – продолжал Алиян, – и нижний мир захватил умы миллионов.

– Нижний мир, – повторил интервьюер, поглядывая на бегущий чат в монитор. – Мы всё ещё говорим о культе?

– Да, бро, они называют это всё нижним и верхним миром. То, что мы живём, всё привычное нам, наши тела, мир – это просто тени того, что происходит на самом деле. Там. По идее, если называть, как надо, то это мы – Изнанка. А настоящие события там, в нижнем мире.

– Я тень? – За небрежностью ведущий старательно скрывал то же напряжение, что ощущала и Лея, когда впервые слушала песни Алияна о том, что неосознанно её тревожило уже давно.

Её не пугало пограничное состояние гостя, не смущала его жёваная речь и шуршание дыма в микрофоне. С тем же наслаждением, что и весь чат – а она знала, что они ловят каждое его слово – Лея глядела на него, покрытого татуировками от кончиков пальцев до лба, напряжённо крутящего свои кольца музыканта, что давал своё последнее интервью.

– Да, бро, ты тень. Ты типа тень твой души. Она делает реально важные вещи, а ты за ней следуешь. Иногда ругаешься типа на пустом месте, потому что в нижнем мире твоя душа взаимодействует с душой этого кента, и у них там что-то взрывается, свои происходят вещи. В реакторах.

– В реакторах?

– Это не я придумал, бро. – Алиян сразу выставил руку в защиту. – В том культе никто не говорит «душа», все называют реактор. Но для меня важнее было, что ты сам тоже можешь влиять на него, бро! – Он резко сел в кресле прямо, чем напугал и Лею, и интервьюера. – Ты можешь закинуть туда что-то! Понимаешь, что я имею в виду? Можешь создать связи, которых не было, которых не должно было быть. Я думал, я смогу что-то оттуда вытащить.

– Теперь так думают миллионы! Сдаётся мне, ты хотел бы это исправить?

Одним глазом ведущий успевал читать комментарии, что летели нескончаемым потоком. Его внимания не хватало, чтобы заметить вымотанное состояние приглашённого гостя. Тот же был настолько погружён в себя, что выглядел почти пьяным. Хотя Лея не ощущала запаха. Только нагретую резину проводов и пыль от ковролина.

– Если бы я знал, сколько пацанов и девчонок начнут тупо фанатеть от идеи залезть в эти дебри, я бы точно не стал писать этот альбом. Поймите, граница миров существует не просто так. Разуму не надо видеть Изнанку! – последнее предложение он закричал в микрофон, наплевав на правила звукозаписи.

Тяжёлым телом опираясь о стол, он надолго погрузился в мысли, уставившись в пепельницу, и уже не слышал ведущего. Тот зачитывал комментарий, что редактор выделил для них подсветкой:

– Я нашла изъятую из доступа песню «За тобой», где была инструкция, и уже несколько дней меня преследуют эти странные люди. Они выглядят как настоящие! Но я не могу найти выход.

Кумир миллионов вздохнул. Его взгляд не отрывался от тлеющего окурка.

– Оно может выглядеть как обычный мир. – Ведущий попросил его говорить в микрофон, но тот не двинулся с места. – Тут всё выглядит так же. Но всё это ложь. Если ты достаточно внимателен, то заметишь нестыковки. Сутки тянутся слишком долго, небо не темнеет. Все подходят друг к другу слишком близко и не замечают этого. Твой телефон белого цвета, а был всю жизнь чёрный. Это может быть, что угодно. Но если что-то выглядит ненормальным – ты внутри. С тобой уже вступили в игру.

– И как же выйти из этой игры? – парень в шапке закрыл окошко комментариев и сделал гостю сигнал через похлопывание по запястью – время.

Слегка он откатился на кресле, но микрофон удерживал его в рамках одного метра. Лея спрыгнула со стола. Хотя бы в качестве призрака ей хотелось побыть последние минуты рядом с легендой.

– А кто сказал, что из этой игры есть выход? – Устало приложил Алиян сигарету к губам.

Его фигура погрузилась в облако серого дыма. Медленно тот рассеивался, пока репер задумчиво покачивался в кресле.

– Но ты ведь вышел, Алиян?

Тот не сразу ответил. Он долго смотрел в сторону ведущего из ямы глубочайшей усталости, как бы собеседник ни старался вывести интервью на положительную ноту. На лице парня, скрытого рисунками, лишь появилась изможденная улыбка.

– Я же сказал «Тут всё выглядит так же», – ответил он. – Как в твоём самом страшном кошмаре.

– Но ты же… сейчас у нас в студии, Алиян?

– А что если я скажу тебе, – продолжал тот с тяжестью в голосе, – что прямо сейчас за твоим креслом стоит мёртвая женщина с простреленной головой? И улыбается мне.

Лея тут же обернулась к ведущему. За его спиной растворялась едва уловимая дымка. На очертания женщины это было не сильно похоже, но девушка была согласна, что столь чёткое скопление дыма в одном месте вызывало подозрения.

– Тогда я бы тебе посоветовал обязательно поговорить о ней с профессионалом, Алиян. – Ведущий вновь придвинулся ближе к столу, где ему не требовалось бы далеко тянуться до панели управления звуком. – Только не с экстрасенсом, договорились, друг?

– Да, – усмехнулся в ответ репер. – Я знаю.

– Обещай мне.

– Да, я обещаю.

Диктор прочитал завершающую реплику на прощание, оставив ссылки для отслеживания канала и небольшой анонс к следующему выпуску. Репер тем временем снял наушники и молча дымил в тени студии. На завершение программы поставили его хит «Река жизни».

«Ты через реку оказался на Изнанке, тебя не выведут наружу её знаки» – заполнял собой пространство мотив, что напевало пятно от чая перед диваном, где лежала Лея.

– Через реку! – Вдруг села она прямо, как струна, на своём прежнем месте. – Граница – это река! Раз там вход, там и выход!

– Тебя тоже доставили с утоплением? – откликнулся на её инсайд Берн.

Взбудораженная своей идеей Лея только убрала с лица волосы, но на её вопросительный вид это не повлияло. Берн пояснил:

– Меня выловили из реки перед поступлением сюда. Я знаю, что Яксли доставили так же. Правда, его слегка помутнило.

– Я бы назвала её скорее болотом, если честно. Я закончила ритуал, но не смогла вернуться домой. Заблудилась в лесу. Земля буквально проваливалась в болото, хотя там не было раньше воды. За мной охотились какие-то твари. Я кое-как выбралась. – Вдруг Лея заметила, что по центру зала активностей проходит толстая нить.

Она встала. Кроме них с Берном в комнате никого не было. За окном потемнело, лил дождь. Все двери стояли открытыми. Но в этот раз не было портретов. Больница выглядела буквально так же, как и всегда. Если не считать нитей. Некоторые шли через потолок, другие тянулись по стенам, как на клею. К той, что шла посреди зала, Лея приблизилась.

Она решила снять тапок, чтобы не касаться нити рукой, и осторожно ткнула в натянутый старый канатик. Тапок сразу приклеился. Лея дёрнула, и нить загудела по всей протяжённости.

– Забрать её, брать её, рать её… – вибрировала нить эхом.

– Зря ты это, – несколько безразлично бросил Берн, повернувшись к ней на диване. – Сейчас прибежит болтук.

Не желая знакомиться с ним, Лея направилась по коридору на выход. Берн быстро догнал её и стал расспрашивать о новом плане. Прислушиваясь к барабанам дождя и неустанно оглядываясь по сторонам, Лея вкратце пересказала, что вспомнила из подкаста об Изнанке.

На лестнице они засекли небольшое существо, размерами около собаки, состоящее из одной головы с торчащими во все стороны зубами. При помощи языка оно тащило себя, как перевёрнутый фуникулер, скользя прорезями зубов по нити, что уходила вверх по лестнице.

– Они решили забрать её, они решили забрать… – повторял уже порезанный в кровь язык с каждым шагом.

Лея начала искать укрытие, но Берн продемонстрировал на своём примере, что болтук не опасен, пока ты не касаешься нити. Он обошёл его спереди, потом сзади, помахал руками над его головой, что была для существа так же и всем телом, и под конец просто пожал плечами.

– Почему он это повторяет? – Лея вернулась на лестницу к существу.

– Он же болтук. Болтливый паук, вот и повторяет.

– Я понимаю, что тебе было пятнадцать, когда ты попал сюда, но неужели тебе ни разу не хотелось разобраться в этом всём?

– Мне хотелось выжить.

Спустившись, они выглянули из-за двери на улицу. Видимость за пеленой дождя оставляла желать лучшего. Но казалось, за дверью было так же тихо – ни единой души.

Лея вышла под стену ливня. Она жадно втянула свежесть и расправила руки. Даже улыбка проявилась на её исхудавшем лице. Невольно расцвёл и Берн.

Перед ними лежали поваленные чем-то в груду металлолома главные ворота. Их будто спрессовало, хотя ничего тяжёлого рядом не было, и уж тем более чего-то подходящего размера. Думать о том, что здесь произошло, не сильно хотелось.

Отчасти даже играючи Лея полезла через этот сваленный забор, как вдруг в вахтёрской будке что-то заискрило. Искра отозвалась в ней самой, и следом прозвучал знакомый шмяк.

Они с Берном переглянулись. Из-за двери выплывала груда мяса.

В пять раз быстрее и уже без какого-либо удовольствия Лея поспешила через прутья. Они скользили и сжимались под ней. Один провалился под её стопой в зазор и чуть не схватил её ногу по принципу капкана. Она едва успела отпрыгнуть и упала на асфальт за забором.

Возле будки она услышала резкий хруст и круто развернулась за спину. Из тухлячника, прямо из его разверзнутого рта, выпала кость. Большеберцовая. Он вновь издал подобие нервного смешка, и вдруг всё его тело – если в его случае уместно говорить о каком-то теле – подтянулось за выпавшей костью. Он вмиг оказался возле забора, где возился с прутьями Берн.

– Не хочу пугать, но ты можешь быстрее? – прокричала Лея сквозь ливень.

– Тут застряло! – Берн нервно дёргал ногой, пытаясь удержать равновесие и цепляясь за прутья.

Тухлячник же выронил полуразложившуюся кость снова и через секунду был в паре метров от парня.

– Я знал, что это будешь ты! – не оборачиваясь, воскликнул Берн, и только яростнее дёргал ногой, хотя это ничем ему не помогало.

Лея бросилась на забор. Пару раз она ушиблась, соскользнув с мокрых прутьев, но добралась до парня раньше, чем склизкое мясо. Тут же она легла на поваленный металлолом, чтобы дотянуться до причины блока. Наугад ей удалось поймать ногу Берна, и он вскрикнул, не ожидая прикосновения. На его испуг существо ответило усиленным всхлипом, отдающим чем-то похожим на возглас «Ага», как это делал Дойл, парень с сильной задержкой в развитии. Делал он так от радости.

Прутья дрогнули, когда существо вновь обронило кость, в этот раз всего в метре от Леи. Она не хотела бросать здесь приятеля. В страхе глаза её глянули за плечо. Тварь переваривала втянутую в себя кость повторно. Теперь Лея даже ощущала приторный запах.

Панически Лея перебирала в темноте все прутья, до которых дотягивалась рука. Она хваталась и дёргала их со всей силы, пытаясь поднять. Нога Берна была стиснута замком из трёх балок, и Лея пыталась найти, как ослабить хотя бы одну из них.

– Всё, уходи! – вдруг бросил парень и набрал полные лёгкие страха.

В грозовой вспышке Лея увидела, как у существа спадала челюсть до уровня живота, открывая расслабленный рот. Но она так и не смогла понять, страдает это создание или смеётся. Его звук повторился, когда существо достигло Берна.

Парень обмяк, намертво запертый в заборе, и в последний момент перестал сопротивляться.

Но Лея не переставала. Она подлезла глубже к острию одной из пружинящих балок и вдруг ощутила это – плотная масса, напоминающая застывшую кашу. В тот же миг существо вновь засмеялось. Оно заметно ускорилось, и Лея увидела, как клейкая плоть вываливается на плечи парня, бьющегося в дрожи, и стремится его поглотить.

Именно в эту секунду вдруг поддался пружинящий прут. Лея злобно схватила его и закричала во всё горло:

– Беги! – Тем же прутом она влезла во внутренности полужидкой твари, не зная, поможет ли это её отпугнуть.

По команде Берн пулей выскочил прочь. Лея воткнула прут в тухлячника и мигом понеслась за парнем. Уже через секунду она скатывалась на асфальт с забора, оттолкнулась от ворот, как пловец от бортика, и понеслась в темноту ночи.

Ей хотелось бежать без оглядки так долго, пока не закончатся силы, но внезапно крепкая нить уткнулась ей прямо в живот, от чего Лея едва не сложилась пополам.

– Не успели, пели, ели… – зазвучала нить, обретая под каплями дождя ещё более выраженную вибрацию.

– Живая? – встревожился Берн, но Лея была в порядке.

Её скорее волновало, живой ли Берн. Тому пришлось снять пижамную рубашку, чтобы стряхнуть остатки тухлячника. Парень заметно стеснялся своего живота, и Лея тактично отвернулась.

Откуда-то доносился бас другой нити болтука. «Действовал слишком медленно, медленно, медленно» – жевало оно.

Под дождём Берну удалось более-менее вымыть рубашку, но запах, конечно, никак не сбивался.

– В какой стороне река? – спросила Лея.

– Да ничего, всё равно сёстры в конце недели заменят.

– Берн, река – это портал, – напомнила ему девушка, обернувшись. – Мы сможем через неё выбраться.

Когда он снова оделся, потратил ещё с минуту, чтобы сориентироваться. Всё это время они слушали не затихающее «слишком медленно, медленно». В итоге парень указал направление, но всё равно неуверенно.

– Ты здесь три года! Неужели, не изучил?

По-детски передразнив её, парень проследовал в указанную сторону.

– Там опасно, – решил оправдаться он. – Там куча ломщиков.

Лею начинал раздражать голос нити. Едва затихнув, он начинал всё сначала, и каждый раз звучал, будто зажёванная лента. Только девушка решила её обругать, как сама же приклеилась к нити.

– Я думал слишком медленно! – вскричала нить, только Лея отодрала от неё в злости штанину.

Она позвала Берна продолжить их путь, но тот указал ей вдоль нити. На некотором удалении от них в толстой говорящей паутине запутался один из ломщиков. Он пробовал разные руки и ноги, но каждый раз увязал сильнее, чем и заставлял нить снова повторять всё сначала.

Обе головы этого существа повернулись на путников. Водоросль снова дёрнулась, но не смогла броситься на гостей из внешнего мира. Это очень рассмешило Берна. Как ребёнок он стал дразнить несчастного монстра и использовать слова нитей против него.

Лея собралась уже просто оставить их двоих, но Берн крикнул ей сквозь завесу дождя:

– Используем нити болтука! Защищаться от ломщиков!

Это было здраво. Лея вернулась назад. Она смотрела, как Берн устраивает засаду, чтобы дождаться животного, чьи зубы они смогут использовать для разрыва его же паутин.

Болтук приполз достаточно скоро, и хоть он и не причинял, почему-то, людям никакого вреда, Лея не решалась возиться с ним. Максимум помощи в их нелёгком деле, что она могла оказывать, это сбор уже нарезанных о зубы нитей. Их она укладывала в мотки друг на дружку.

– Пять, шесть…– считала она, не будет ли им уже достаточно, ведь нити были довольно тяжёлыми.

Вдруг Берн застыл. Не зная, в чём дело, Лея тоже прислушалась. Но слышала только дождь.

Так же внезапно, как он застыл на месте, Берн резко закрыл лицо ладонями, будто его свело в сильной боли.

– Что? Покажи! – Лея подошла ближе, и вот теперь-то она услышала явный звук.

С макушек деревьев падало что-то большое. Очень большое. За ливневой стеной не удавалось ничего разглядеть, кроме тени, но звук оно издавало пронзительный.

– Это крыласы, – объяснил Берн раньше, чем Лея успела спросить.

– А почему крыласы?

– Потому что они с крыльями. Не показывай им лицо.

Лея сразу повторила движение за Берном – немедленно прикрыла лицо ладонями. Мотки нитей остались лежать перед её ногами, так что она стала наклоняться, чтобы их никто не увёл.

– Лея, брось! Они всегда ходят стаями. Если заметят нас, нити нам не помогут.

В полунаклоне девушка застыла. Ей было страшно подглядывать, но ничего не видеть казалось ещё страшнее. Впереди себя она услышала шорох травы. Тяжёлые ноги ступали всё ближе.

Она поняла, что стала дышать тяжелее. Как бы ей ни хотелось спрятаться, всё в её теле – от сердцебиения до вздохов – как назло лишь сильнее выдавало её присутствие. Совсем близко, самой шеей она ощутила горячее дыхание шумных ноздрей.

– Заметили, – сказал Берн за спиной.

Со всех сторон зашумели грузные крылья. Лея ничего не видела, вздыбленная как кошка, она только ждала конца бури. Широкие перепонки мокрые от дождя били её, толкая вперёд.

– Не открывай лица! Просто иди с ними! – кричал из-за спины Берн.

Шепча себе под нос просьбы не убивать её, Лея двигалась. Она не разбирала дороги. Её заботило только, как бы ни наткнуться на новую нить, ни споткнуться и ни открыть случайно лицо. Но, возможно, путь видели эти создания, и потому нитей перед ней не встречалось.

– Берн? – почти всхлипывая, окликнула Лея. – Ты тут?

Он отозвался. Если бы можно было, она, наверняка, взяла бы его за руку, но тогда бы их обоих, скорее всего, не стало. Так что она перебирала ногами в направлении ударов по спине.

Скоро дождь прекратился. Крылья били всё реже. Временами она вообще не понимала, в какую сторону ей двигаться. У пространства вокруг появилось эхо, а трава под подошвой сменилась на камень. Последнее мокрое крыло коснулось её, и всё затихло.

– Берн? – шёпотом позвала она снова.

– Ничего не делай. Попробуем просто уйти.

Она не поняла, можно ли уже открывать глаза, но на всякий случай не стала. Ногой она шаркнула в обратном направлении. Затем ещё. Впереди послышался звук, и Лея застыла. Но тихими шагами Берн за плечом продолжал отодвигаться назад.

С грохотом он наткнулся на что-то, заставив её вздрогнуть. Она сжалась, как только могла прижимая ладони к лицу, но, очевидно, Берн потерял равновесие и не мог себе того же позволить.

Нечеловеческий крик оглушил всё пространство, и Лея бросилась сама закрыть парню лицо. Он провалился в груду какого-то хлама. Вешалки, грязные детские игрушки, расчёски. Берн вылезал из настоящей свалки старых предметов, и в тот же миг на них с Леей вырвался столб огня.

Его выкрикивала гигантская птица. Это её логово было завалено сломанными вещами, сама она была голой, больше походя на динозавра, чем на птицу, а ещё больше – на человека.

– Закройте личики, девочки! – визжала она, обливаясь плавленой кожей вместо волос.

Каждый её пламенный крик распадался на десятки бегущих птенцов, чьи крылья оказывались одеялами, шторами, кружевным тюлем.

Гигантская птица продолжала визжать, и Лея закрыла лицо.

– Плевать, бежим! – Берн дёрнул её за руку, и потащил прочь.

Вместе они понеслись со всех ног из логова крыласов, но открывать лицо Лея больше не решалась. Этот визг засел в её голове, и она просто не могла ослушаться. Рождающиеся из пламени новые крыласы, бежали во все стороны, и не лезли из её разума.

– Лея, здесь выход!

Она не могла отнять от лица рук. Птицы за её спиной шелестели своими крыльями-шторами. Она знала, что если откроет лицо, они сожгут её заживо.

– Лея, тут дверь, – говорил Берн теперь странные вещи. – Лучше вместе взяться, зная Изнанку. Чтобы вместе пройти.

– Я не открою лицо.

– Лея, они ушли. Мы одни в пещере, оглянись.

– Это не ты. Я не верю.

– Что?

Она не могла объяснить: за спиной она слышала крылья, впереди слышала Берна, и один из этих звуков ей лгал. Но который?

Запертая в своих сомнениях, Лея дышала всё чаще. Крыласы за ней шуршали одеялами, из глубины пещеры приближались их шаги.

– Лея? – вновь позвал её Берн слегка тише.

Ей хотелось заплакать от страха. Шаги вдалеке становились всё ближе. Она вдруг задумалась: если они вдалеке, то как дыхание может быть за спиной?

– Это что был твой страх?

– Это же их. – Она опустила ладони, но не могла так быстро отпустить ужас. – Здесь всё реально! Берн, это ад!

Берн молчал. За его плечами, в самом конце пещеры, действительно находилась дверь.

За дверью, ручку которой они повернули вместе, вновь оказался зал активностей.

– Мы проваливаемся снова и снова, но возвращаемся опять в клинику! – возмутилась Лея. – Как управлять этими провалами?

– Никак. – Берн же безразлично плюхнулся на диван, мгновенно став целью близняшек. – Оно просто заберёт тебя, когда ему будет нужно, и когда нужно, отпустит. Если выживешь.

– Но в пещере мы нашли дверь! Откуда ты знал, что будет дверь? – Лея присела возле него на кресле.

– Они иногда появляются.

– То есть сами? Как понять, будет ли у двери пароль?

– Мне кажется, такие твои. Паролей не было раньше. Они просто открывались, когда уже не нужно.

– Как понять мои и твои? Кто вообще расставляет двери?

В их разговор вклинилась пожилая медсестра с короткой стрижкой. Сначала она просто подошла с орешками в кулаке к их дивану вплотную, откровенно подслушивая разговор. Им пришлось замолчать. В тишине Берн отвлекал близняшек от Леи своими волосами. Когда сестра поняла, что продолжения не будет, она позвала Лею за собой:

– Идём, по средам у тебя музыкальная терапия. – С её словами на плече Леи загудели свинцовые пальцы.

– Сейчас!? Я пробыла в Изнанке неделю?

Берн вытянулся в удивлении, но близняшки яростно дёргали его волосы, и это не позволяло ему надолго застыть.

– Нет, сестра,… – Лея пригляделась к бейджику пожилой работницы: – Сестра Ропси! Могу я, пожалуйста, поменять вид своей творческой терапии? Я бы хотела попробовать себя лучше в лепке.

– Хорошо. Я передам об изменениях твоих предпочтений врачу.

– Мы можем это сделать сейчас? – Лея преградила ей дорогу.

– Сейчас по расписанию творческая терапия. А беседа с врачом у тебя запланирована на вторник. Ты же знаешь, милая.

– Просто я ведь могу начать лепить уже сегодня.

– Ты хочешь отказаться от своей терапии? – Жующие губы сестры сгруппировались в бантик. Недобрый бантик. Не сулящий ничего хорошего.

– Нет же, я пойду на терапию, просто на другую.

– Но твоя терапия – пианино.

– Нет, я… мне… – Глаза Леи забегали в поисках подсказки.

Где же тот светло-зелёный кролик, за которым она последует? Ручка на кармашке сестры была светло-зелёная. Как и грузовичок с выпечкой за окном. Как и носки Меделин… чем это могло ей помочь?

– Зелёные человечки, – произнесла Лея и в ответ на смятение в глазах медсестры лишь зашлась громким призывом: – Мы все умрём! Зелёные человечки! Они придут за нами, чтобы высосать наши души! Они уже рядом!

Один за другим пациенты хватались за головы, прятались в импровизированных домиках из рук. Первые сдавшиеся начинали выть. Среди хаоса смуты лишь два человека не покидали своих мест. Первым был Кларк. Он подобрал конечности ближе к телу по методу улитки и ждал конца бури. Вторым был Берн, который скривил озадаченную физиономию, полный непонимания.

Сестёр же не сильно интересовало, чем Лея могла объяснить свой поступок. Они в два жеста разрешили санитарам подхватить девушку, хоть та не оказывала сопротивления, и вывести её из зала прочь.

Она оказалась в палате. Здесь её снова пристегнули к кровати. Довольно туго. Но не сопротивляться оказалось полезнее, чем она могла предполагать – одно чудо отделяло её от укола снотворного.

Уже скоро её оставили одну. Дверь заперли. За высоким окошком она вскоре различила знакомую фигуру с косичками и подмигнула в знак того, что рассудок её ещё не покинул. Наверное, она даже радовалась, что их с другом сейчас разделяет барьер. Ведь если бы она хотела с ним делиться подробностями своей терапии, он бы их уже знал.

Лее нужно было просто подождать. Раз провалы происходят циклично, значит, обязательно произойдёт новый. Ведь это место сводило её с ума, не оставляя минуты подумать, а раз она уже сделала свой ход, то теперь шла очередь Изнанки.

Так и вышло. Уже через пару минут ремни начали надуваться на её запястьях. Металлические заклёпки рассасывались, превращаясь в узоры на телах змей. Её окутывали мелкие кобры, ужи, королевские молочные – ей было не важно, кто именно. Она пыталась просто перестать их бояться. Как можно скорее. Дать им самим уползти.

Для этого она стала петь. С закрытыми глазами ощущалось лишь движение холодной кожи, а голос подрагивал, когда грудь набирала нового воздуха, воспроизводя мелодию из «Реки жизни». Куски с речитативом она не брала. Только припев. Там звучало женское исполнение.

Она так увлеклась, что из персонального сольного концерта её смог вырвать лишь внезапно раздавшийся треск. От него девушка села в кровати, и тут же проржавевшая до дыр дверь слетела с петель и рухнула перед ней на пол. За ней героически стоял Берн в боевой стойке. Змей на постели уже и след простыл.

– О, ты спас меня! – пошутила Лея, слезая с постели, на что парень смущённо откинул косички с лица, будто думал, что его всерьёз похвалили. – Они ушли?

– Медсёстры?

– Монстры! – толкнула его Лея в плечо, выбираясь из палаты.

– Мне кажется, мы на безопасной точке. Я даже их звуков не слышу.

Не успел парень закончить предложение, как коридор наполнился нарастающим шумом. Будто прямо на них надвигались потоки воды. Двое переглянулись и без рассуждений бросились наутёк. Незримая волна шелестящего шума оттесняла их вглубь коридора, где Берну вновь пришлось применить азы своих мужских навыков и вышибить дверь.

Проломив себе ход, двое бежали по коридору, насквозь заросшему толстым вьюнком, в котором поток и настиг их. Только им оказалась не вода. Это были насекомые.

Полчища, слои пауков, жуков и тараканов буквально свалили беглецов с ног и неслись куда-то по их спинам и головам. После первого крика, Лея быстро заткнула рот. Она мельком увидела, как застыл Берн, сгруппировавшись на месте.

Тогда же тысячи лапок забрались на неё, застрекотали в ушах. Она истерично брыкалась, пытаясь избавиться от жуков, но те неслись по ней нескончаемой вуалью. Им было всё равно, забираться ей в волосы, в глаза или ноздри. Они просто бежали вперёд. Лея не могла вскрикнуть, но сквозь плотно сжатые губы её визг пробивался наружу. На это рука Берна бесцеремонно схватила её за плечо и одним грубым рывком развернула лицом от пребывающей волны.

Лея не сразу поняла, за что с ней так обошлись. Но уже через секунду она заметила улучшение. В её нос и уши больше не норовила заползти никакая хитиновая тварь. Жуки всё ещё сбегали с неё, но это было огромным облегчением – они с неё сбегали, а не забирались ей в рот. Прошла ещё пара секунд, и Лея сбрасывала с рук последние чешуйки.

– Живая? – Берн потянулся оттряхнуть её пижаму.

Лея скинула его руки и тем же жестом принялась скидывать единичных жуков. С полминуты она ещё осматривала себя со всех сторон. Вздрагивала и резко шлёпала по телу.

С улицы потянуло гарью. Коридор (или правильнее сказать, то, что осталось от былого коридора под многолетними корнями и вьюнком) был пуст, если не считать протянутых нитей и самих Леи и Берна.

– Кажется, нам придётся бежать, – заключил он, выглянув из-за разлома стены.

Выглянула и Лея, чтобы увидеть, в чём дело. Прямо на корпус больницы наползала необъятных размеров всепоглощающая стена огня. Пекло, за которым мир превращался в обуглившиеся останки.

Через кусты распространялась волна шелеста. Должно быть, это спасались животные. Если в планах путешественников не было остаться здесь навсегда в качестве двух кучек пепла, им следовало присоединиться.

Спустились они по вьюнкам, не желая искать где-то лестницу. С каждой секундой жар нарастал. Воздух буквально откачивали. Оказавшись на земле, двое хватали пустые вдохи, не приносящие облегчения.

На их счастье кто-то из крупных созданий уже успел проломить забор. Оставалось лишь выйти, но оказавшись за территорией больницы, они не знали, куда им бежать. Стена огня охватывала всё полукуполом. Создавалось ощущение, будто куда бы от неё ни пойти, она их достанет. Звери пускались врассыпную. Любого из них в следующую секунду запросто мог настигнуть огонь.

– Что нам делать!? – вскричала Лея, смахивая ручьи пота со лба.

– Пересидим в подвале! – Берн схватил её за руку, но она одёрнулась.

Больница трещала, поглощаемая огнём. Обезумевшие от страха белки прыгали на них и оставляли царапины. Из кустов то и дело вырывались лисицы, неслись наугад. Выпрыгивали и ломщики, горели тухлячники.

– Лея, подвал! Иначе мы сгорим! – Берн пытался докричаться до неё.

Укрыться хоть где-то, пока не появится идей лучше. Но вдруг невдалеке между деревьями она увидела знакомую мордочку.

– Господин Толстолапик! – Лея рванула вперёд.

На миг Берн замер, ошарашенный: он нашёл надёжное укрытие, а она бежит за котом? Он вновь бросился за рыжими локонами, слепо следуя вере в спасение, как и сама Лея бездумно бежала за кошкой.

Прижавшись к земле, животное с бледно-зелёным ошейником торопливо перебирало лапами. От этого возникало впечатление, будто кот не бежит, а скользит по земле.

Если бы они вдруг потратили время на то, чтобы обернуться за спину, то узнали бы, что огонь, сжигающий всё под собой, полз, и правда, неравномерно; что все звери, бежавшие прочь, уже остались далеко в виде пепла. Они бы узнали, что весь город уже обратился в прах.

Господин Толстолапик тем временем живо нёсся вверх на вершину горы, увлекая за собой спутников. То и дело Лея хваталась за парня на последнем издыхании, готовая сдаться. Больше не могла бежать. Волосы её покрылись слоем сажи. Лёгкие разрывали рёбра изнутри, и она только выбирала между двумя смертями. Но Берн тащил её дальше.

Проходило две-три минуты, и Лея снова могла стоять на ногах. До тех пор, пока за неё не хватался Берн, запутавшийся от усталости в собственных. Тогда уже Лея брала его в охапку, и они двигались вперёд. За их спинами то и дело взмывали в воздух порванные нити. Взлетающий до фальцета визг в последний раз выкрикивал застрявшие в них слова.

Такой изнуряющей дорогой они добрались до вершины горы. Соседский кот забежал домой, в полуразрушенный заросший корнями участок. Пробегая крыльцо, он задел на столе канистру, и та облила пианино, стоявшее почему-то на той же террасе.

Оно было в точности как из кабинета профессора Элгертоона. Те же нелепые синие вставки, те же металлические ножки. На него приземлилась одна из пепелинок, парящих в воздухе, и оно тотчас вспыхнуло.

Огонь захватил его моментально. Оплавляясь от жара, кожзаменитель стекал по клавишам как смола и источал чёрную гарь. Лея смотрела, как огонь поглощал древесину, когда Берн внезапно попытался закрыть ей глаза. Но Лея убрала его руку.

– Всё в порядке. Это не страх, – произнесла она спокойно. – Это желание.

– Я чего-то не знаю? – Тот покосился на неё с подозрением.

– Там… – Лея долго подбирала слова. – Не важно, пойдём.

Открывающийся с горы город был превращён в развалины. То и дело мимо двоих бежали, спасаясь от жара, измождённые звери. Сгорали в попытках спастись и монстры. Пожарище наползало с низин, разнося вой зверей по небу. Загнанные в крохотный ещё не охваченный огнём участок Изнанки кричали крыласы.

Далеко за городом, где вверх поднималась противоположная гора, и где Лея всегда могла наблюдать рассвет, сейчас вздымался вулкан. Этот вулкан не спал.

– Какого дьявола? – протянула Лея.

Никогда прежде в Меервере вулканов не было. Местность не располагала к подобным рельефам. На той горе всегда был лес, туристический уголок с домиками под аренду, где можно было весело отдохнуть с семьёй или вдвоём на природе. Раз в пару лет там разбивали лагерь кочующие циркачи или брали участок для съёмок фильма телевизионщики. Ничего из этого было бы невозможно, если бы на месте горы был вулкан. Но в этом нельзя было ошибиться.

От мыслей Лею отвлёк слабый скрип. В гомоне разрушения она заметила его лишь потому, что он повторялся. Звук шёл из её дома. Вернее из дома, который в точности повторял её настоящий дом. Скрип напоминал старые качели.

Зайдя за участок, оба поняли, что его издавало – висельники.

– Мама! – закричала девушка и бросилась к мертвецам. – Папа! Нет!

Невооруженным глазом было совершенно очевидно, что телам уже не помочь, но в беспамятстве Лея звала родителей, будто те могли её услышать, и пыталась взгромоздить кого-то из них себе на плечи, чтобы их вес не давил на петлю. Попеременно она пыталась приподнять их обоих, но в результате только металась из стороны в сторону, снова и снова роняя каждого.

Всё, что делал в это время Берн, так это пытался отнять руки Леи от трупов. Но она отталкивала его. Она кричала в пустоту сгоревшего мира, зовя на помощь. Всё позабыв, она даже крикнула парню, чтобы тот вызывал скорую.

– Лея, это всё не по-настоящему… – робко пытался достучаться он до неё.

Но в глазах её стояли их лица. Синие губы, мрамор их рук. Личинки падали Лее на плечи, но она всё равно окликала мертвецов.

– Здесь нельзя бояться! – объяснял ей парень, пытаясь её обнять. – Это не твои родители, ты же знаешь. Всё, как в тот раз в пещере, помнишь? Ты ведь смогла мне поверить.

Но это было решительно невозможно. Девушка заливалась слезами и отказывалась теперь даже взглянуть на проклятое дерево. Ветер порывисто раскачивал тела, вызывая в несчастной новые приступы истерики, а приближение огненной стены лишь добавляло неизбежности.

– Будь проклято это место! – в гневе бросила Лея.

Берн же смотрел на толстую ветку, с которой свисали висельники. С неё спускалось два тела и три петли.

– Так это не твой страх, – проговорил он и шагнул к дереву. – Это мой.

Третья петля для недостающего члена семьи запуталась в ногах отца девушки. Берн стал её разматывать. Не оборачиваясь, Лея тревожно спросила, что он делает. Только освободив петлю до конца, он ответил:

– Третья петля для тебя. Ведь я боюсь, что ты оставишь меня. Я боюсь тебя потерять.

Воздух сотрясался от воя теряющих дыхание зверей. То и дело с визгом разрывались нити болтука и кричали «не стоило», «я так ошибался».

Лея обернулась. В руках Берн держал верёвку для последнего висельника. Он тяжело дышал. Точно так же, как совсем недавно, в пещере, тонула в сомнениях сама Лея – пока не поверила ему. Тогда он не вышел через дверь без неё, а шагнул навстречу. Теперь она могла поступить так же – шагнуть к нему.

– Здесь всё реально. – Она вспоминала свои слова в пещере и окончательно поняла: – Но оно реагирует на нас обоих – тебя и меня.

Верёвка в руке Берна вдруг стала меняться. Менялось и дерево. Менялись её родители. Ветви переплелись в полотно древесины, фигуры матери и отца растворились, словно бы их тут и не было, а последняя верёвка обратилась в кованый элемент, довершающий украшенную металлом дверь. Её ручка застыла в руках Берна.