Картографы пустоты

Глава 1: Пульс пустоты

Анна Шелест парила в невесомости посреди картографического зала станции «Лагранж-7», окруженная мерцающими звездными проекциями. Её тонкие пальцы двигались с хирургической точностью, рисуя линии и узоры в пространстве, которые тут же превращались в цифровые метки на трехмерной карте. Голографические звезды и туманности отражались в её разноцветных глазах – один серый, холодный как космическая пустота, другой с необычным фиолетовым оттенком, словно далекая туманность.

В этот момент она была не просто человеком – она была продолжением самого космоса, живым инструментом для фиксации его бескрайних просторов.

– Сектор К-937, картографирование завершено на восемьдесят процентов, – произнес механический женский голос ИИ «Веста». – Анна, ваши показатели нейроактивности превышают рекомендуемые нормы. Рекомендую десятиминутный перерыв.

– Еще немного, – пробормотала Анна, не отрывая взгляда от проекции пространства перед собой. – Я почти поймала его.

– Поймала что? – в голосе Весты появились нотки любопытства, нетипичные для стандартного ИИ. – Мои сенсоры не регистрируют аномалий в данном секторе.

Анна не ответила. Её пальцы продолжали свой танец в пространстве, а глаза следили за чем-то, что было видно только ей – едва заметное мерцание, пульсацию в пустоте между звездами. Это не регистрировалось приборами, не фиксировалось датчиками, но она чувствовала это – словно слабый шепот на грани слышимости, узор на самом краю восприятия.

Нейроинтерфейс, вживленный в её затылок и виски, слегка пульсировал, передавая картину прямо в мозг, минуя зрительные нервы. Тонкие шрамы вокруг портов имплантации блестели в голубоватом свете проекций.

– Веста, увеличь разрешение в квадранте D-4, – скомандовала Анна. – И примени нестандартный фильтр N-37.

– Этот фильтр не включен в официальные протоколы картографирования, – заметил ИИ. – Он был отмечен Гильдией как потенциально искажающий данные.

– Просто сделай это, – в голосе Анны появилась сталь. – И не заноси в официальный отчет.

– Как пожелаете, – отозвалась Веста с легким электронным вздохом. – Фильтр применен.

Голографическая проекция мигнула, и внезапно Анна увидела то, что искала – тончайшую сеть линий, почти невидимых даже с примененным фильтром. Они соединяли несколько звездных систем, образуя геометрический узор, слишком правильный для случайного космического явления.

– Вот ты где, – прошептала она, затаив дыхание. – Я так и знала.

Её пальцы быстро начали отмечать узловые точки сети, сохраняя их координаты в личном архиве, скрытом от основной системы. Она работала быстро, почти лихорадочно, словно боялась, что видение исчезнет, растворится в пустоте космоса.

– Анна, ваш пульс повышается, – предупредила Веста. – Нейроинтерфейс показывает признаки перегрузки. Настоятельно рекомендую прервать сеанс.

Но Анна словно не слышала. Её глаза широко раскрылись, когда она проследила одну из линий до её конца – и там, на самом краю исследованного пространства, она увидела нечто, от чего перехватило дыхание. Точка, где сходились несколько линий, пульсировала с равномерной частотой, как сердцебиение в пустоте космоса.

Внезапно резкая боль пронзила её виски. Нейроинтерфейс нагрелся до предельных температур, и перед глазами вспыхнули красные предупреждающие символы.

– Принудительное отключение через три… – начала Веста, но Анна перебила её:

– Нет! Мне нужно сохранить эти данные! Отключение через тридцать секунд!

– Это противоречит протоколам безопасности…

– Тридцать секунд, Веста! – почти закричала Анна, её пальцы лихорадочно работали, помечая последние координаты.

– Принято. Тридцать секунд до отключения, – ИИ подчинился, хотя в его электронном голосе явно звучало неодобрение.

Двадцать девять… двадцать восемь…

Анна торопливо завершала работу, когда голографические двери картографического зала скользнули в стороны, и в комнату вошел пожилой мужчина. Его седые волосы были собраны в небрежный хвост, а глаза, окруженные сеткой морщин, смотрели с тревогой.

– Анна! – его голос прервал её концентрацию. – Что ты делаешь? Твой нейроинтерфейс на грани перегрузки!

– Доктор Кузнецов, – выдохнула она, не отрываясь от работы. – Я нашла что-то. Что-то важное.

Леонид Кузнецов, легендарный картограф и её наставник, подплыл ближе, щурясь на голографические проекции.

– Отключить проекцию! – скомандовал он. – Немедленно!

– Отмена команды, – быстро сказала Анна. – Двенадцать секунд, Веста. Продолжай отсчет.

Одиннадцать… десять…

– Ты рискуешь получить нейронное повреждение, – в голосе Кузнецова звучала искренняя тревога. – Что может быть настолько важным?

– Вот, – Анна указала на едва видимую сеть линий. – Вы видите это?

Кузнецов прищурился, вглядываясь в проекцию.

– Я ничего не вижу, кроме обычных звездных скоплений, – покачал он головой.

Пять… четыре…

– Они там! – настаивала Анна, указывая на линии. – Как вы можете их не видеть?

Три… два…

– Сохранение завершено, – произнесла она и в последний момент перед отключением увидела, как пульсирующая точка на краю карты вспыхнула ярче, словно подмигнула ей.

Один.

Голографическая проекция погасла, оставив их в полумраке картографического зала. Анна тяжело дышала, её лоб покрылся испариной. Нейроинтерфейс медленно остывал, но висок всё еще пульсировал болью.

– Ты поступаешь безрассудно, – Кузнецов подплыл ближе, его взгляд был строгим, но в глазах читалась забота. – Что именно ты думаешь, что нашла?

Анна потерла виски, пытаясь справиться с начинающейся мигренью.

– Сеть, – произнесла она тихо. – Я вижу сеть, соединяющую звездные системы. Она похожа на… на нейронную сеть, на кровеносную систему. И она пульсирует.

Кузнецов молчал долгое мгновение, изучая её лицо. Затем он осторожно произнес:

– Покажи мне свои данные. Только мне, пока не будем говорить Гильдии.

Анна удивленно посмотрела на него:

– Почему? Это важное открытие, они должны…

– Потому что, – перебил её Кузнецов, понизив голос, – ты не первая, кто видит эти… линии.

Её разноцветные глаза расширились от удивления.

– Что? Кто еще?

Кузнецов огляделся, словно проверяя, не подслушивает ли кто, хотя они были одни в зале.

– Пойдем в мой кабинет, – сказал он. – Это долгая история. История о том, что мы называем «слепыми пятнами» в картах галактики.

Кабинет Леонида Кузнецова резко контрастировал с холодным технологическим минимализмом остальной станции. Здесь были настоящие бумажные книги – роскошь в эпоху цифровых данных, старомодный глобус Земли, потемневший от времени, и даже антикварная подзорная труба на подставке. Стены были увешаны физическими распечатками звездных карт разных эпох, от древних созвездий, нарисованных на пергаменте, до современных трехмерных проекций.

Кузнецов жестом предложил Анне сесть, а сам опустился в потрепанное кресло за своим столом. Искусственная гравитация в его кабинете была настроена на комфортный земной уровень – еще одна причуда старого картографа, предпочитавшего традиционный комфорт новомодной невесомости общественных зон станции.

– Чай? – предложил он, указывая на старинный чайник. – Настоящий, с Земли. Дарджилинг.

Анна покачала головой, слишком взволнованная для светских ритуалов.

– Вы сказали, что я не первая, кто видит эти линии, – напомнила она. – Что вы имели в виду?

Кузнецов вздохнул и потер переносицу под старомодными очками – еще один анахронизм в эпоху биологически скорректированного зрения.

– За последние пятьдесят лет, – начал он, – было зарегистрировано семнадцать случаев, когда картографы сообщали о странных линиях или структурах, которые не фиксировались стандартным оборудованием. В двенадцати случаях картографы были признаны страдающими от «нейросиндрома Келлера» – галлюцинаций, вызванных длительным использованием нейроинтерфейса.

– А остальные пять? – спросила Анна, наклоняясь вперед.

Кузнецов отвел взгляд, глядя на древнюю карту звездного неба.

– Двое покончили с собой. Один исчез при загадочных обстоятельствах во время экспедиции. Еще один живет в изоляции на лунной базе, отказываясь общаться с кем-либо. – Он сделал паузу. – А последняя была твоя мать, Елена.

Анна почувствовала, как кровь отхлынула от её лица.

– Что? – её голос прозвучал неестественно тихо. – Мама никогда не говорила мне…

– Потому что ей запретили, – мягко сказал Кузнецов. – Гильдия классифицировала её открытие как секретное. Они боялись паники, если бы информация просочилась наружу. Представь: структура неизвестного происхождения, пронизывающая исследованный космос, невидимая для приборов, но каким-то образом воспринимаемая человеческим мозгом через нейроинтерфейс.

Анна пыталась осмыслить услышанное. Её мать, всегда такая логичная и методичная, скрывала такую тайну?

– Но катастрофа на станции… авария… – она запнулась, воспоминания о той трагедии всегда причиняли боль.

– Официально это был сбой гравитационного генератора, – кивнул Кузнецов. – Неофициально… там проводились эксперименты. Твои родители пытались доказать существование этой сети, создав прибор, который мог бы её зафиксировать без нейроинтерфейса.

Анна почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Всё, во что она верила о смерти родителей, внезапно оказалось ложью.

– Почему вы рассказываете мне это сейчас? – спросила она, сжимая подлокотники кресла.

Кузнецов долго смотрел на неё, словно оценивая что-то, прежде чем ответить:

– Потому что твой фиолетовый глаз. Это не просто гетерохромия, Анна. Это изменение произошло после той аварии, после твоей комы. И я думаю… – он сделал глубокий вдох, – я думаю, что сеть каким-то образом повлияла на тебя. Изменила тебя. Сделала тебя более восприимчивой.

Анна непроизвольно коснулась области под своим фиолетовым глазом. Всю жизнь она считала это просто необычной генетической особенностью.

– Вы думаете, я… мутировала? – слово прозвучало странно, почти средневеково.

– Я думаю, ты эволюционировала, – мягко поправил Кузнецов. – И я думаю, что это не случайно. Ты должна быть очень осторожна, Анна. Те, кто видит эти линии… они становятся мишенью.

– Мишенью для кого?

– Для всех, – серьезно ответил Кузнецов. – Для военных, которые видят в этом потенциальное оружие. Для корпораций, мечтающих о монополии на межзвездные путешествия. Для религиозных групп, считающих это доказательством божественного замысла. И, возможно, – его голос стал почти шепотом, – для тех, кто создал эту сеть.

В кабинете воцарилась тишина, нарушаемая только тихим гудением системы жизнеобеспечения станции. Анна чувствовала, как её мир переворачивается с ног на голову. Всё, что она знала о своем прошлом, о своих способностях, о своем месте во вселенной – всё требовало переосмысления.

– Что мне теперь делать? – спросила она наконец.

Кузнецов встал и подошел к одной из карт на стене. Это была старая, пожелтевшая от времени проекция галактики Млечный Путь.

– Видишь эти пустые участки? – он указал на несколько областей, где звезды были отмечены редко или не отмечены вообще. – Мы называем их «слепыми пятнами». Места, которые трудно картографировать из-за космической пыли, излучения или других помех. Но что, если это не помехи? Что, если это места, где сеть наиболее активна, и наши приборы просто не могут с этим справиться?

Он повернулся к Анне, в его глазах горел огонь научного любопытства, который не угас даже после десятилетий работы.

– Я считаю, ты должна продолжать свое исследование. Но тайно. Используй только личные архивы, не доверяй официальным каналам. И самое главное – никому не говори о том, что видишь, кроме меня.

– Даже другим картографам?

– Особенно другим картографам, – твердо сказал Кузнецов. – Многие из них мечтают о таком открытии. Или боятся его. И те, и другие могут быть опасны.

Анна посмотрела на свои руки, все еще слегка дрожащие после интенсивного сеанса картографирования.

– Я чувствую… – она запнулась, подбирая слова, – я чувствую, что она зовет меня. Эта сеть. Как будто хочет, чтобы я нашла её.

Кузнецов положил руку ей на плечо, его пальцы были теплыми и успокаивающими.

– Возможно, так и есть. Но помни, Анна: самые великие открытия часто таят в себе величайшие опасности. То, что зовет тебя из пустоты… оно может и не быть дружелюбным.

Позже той ночью Анна лежала в своей каюте, глядя в иллюминатор на бескрайнюю черноту космоса, усыпанную звездами. Станция «Лагранж-7» медленно вращалась на своей орбите, и время от времени в поле зрения появлялся бледно-голубой диск Земли – колыбель человечества, ставшая теперь лишь одной из множества обитаемых миров.

Она не могла уснуть. В голове крутились слова Кузнецова, перемежаясь с образами пульсирующей сети, которую она видела сегодня. Если её мать действительно обнаружила то же самое, если это как-то связано с катастрофой, унесшей жизни её родителей…

– Веста, – позвала она в темноту.

– Да, Анна? – тут же отозвался ИИ, его голос был приглушен до ночного режима.

– Мне нужно, чтобы ты нашла всю информацию о научной станции «Заря» и аварии, произошедшей там двенадцать лет назад.

– Эта информация находится в закрытых архивах, – после паузы ответила Веста. – Для доступа требуется разрешение уровня А-1.

– Обойди протоколы, – Анна села на кровати. – Используй мой личный алгоритм взлома Z-7.

– Это нарушение…

– Веста, – перебила Анна, – ты помнишь, как я перепрограммировала твои протоколы лояльности два года назад? Кому ты принадлежишь в первую очередь?

ИИ помолчал секунду, прежде чем ответить:

– Моя первичная лояльность принадлежит вам, Анна. Но я обязана предупреждать о потенциальных нарушениях.

– И ты предупредила, спасибо. Теперь, пожалуйста, найди эту информацию.

– Начинаю поиск, – отозвалась Веста. – Это может занять некоторое время. Охранные протоколы вокруг этих данных необычно сложны.

Анна снова легла, глядя в иллюминатор. Она знала, что стоит на пороге чего-то огромного, чего-то, что может изменить не только её собственную жизнь, но и понимание человечеством самой вселенной.

– Еще кое-что, Веста, – сказала она тихо.

– Да?

– Проверь всех картографов, которые сообщали о видении необычных структур в космосе за последние пятьдесят лет. Особенно тех, кто был диагностирован с нейросиндромом Келлера.

– Принято, – отозвался ИИ. – Анна, могу я задать вопрос?

– Конечно.

– Вы действительно верите, что обнаружили нечто реальное? Статистическая вероятность того, что эти линии являются результатом нейронной перегрузки, составляет 94,7%.

Анна улыбнулась в темноту.

– А знаешь, в чем прелесть человеческой интуиции, Веста? Она работает в тех 5,3%, где статистика бессильна.

Она закрыла глаза, но перед внутренним взором всё еще пульсировала загадочная сеть, словно зовя её в неизведанные глубины космоса. И где-то на грани сознания мелькнула непрошеная мысль: что, если сеть не только зовет её? Что, если она уже нашла Анну – через её измененный фиолетовый глаз, через её усиленное восприятие, через нейроинтерфейс, соединяющий её мозг с космосом?

Что, если всё это время не она искала сеть, а сеть искала её?

С этой тревожной мыслью Анна наконец погрузилась в беспокойный сон, в котором бескрайний космос пульсировал, словно живое сердце, и шептал ей на неизвестном, но странно знакомом языке.

Глава 2: Невидимые линии

Зал Совета Гильдии Картографов поражал своими масштабами даже по меркам «Лагранж-7». Огромное куполообразное помещение было спроектировано так, чтобы в центре мог разместиться голографический проектор планетарного масштаба, способный воспроизводить детальные карты целых звездных систем. Вокруг проектора амфитеатром располагались места для членов Совета – двенадцать кресел, занимаемых самыми опытными и уважаемыми картографами человечества.

Анна стояла перед ними, чувствуя себя неуютно под пристальными взглядами. Её презентация была назначена на 9:00 по стандартному времени станции, и она потратила всю ночь, готовя данные – те данные, которые она могла показать, тщательно отфильтрованные, чтобы скрыть свое настоящее открытие.

– Картограф Шелест, – заговорила глава Совета, доктор Амина Рахман, пожилая женщина с проницательными темными глазами и стальными нитями в черных волосах. – Мы ознакомились с вашим предварительным отчетом. Вы утверждаете, что обнаружили новую космическую аномалию в секторе К-937. Это серьезное заявление.

Анна выпрямила спину, стараясь выглядеть увереннее, чем себя чувствовала.

– Да, доктор Рахман. Я обнаружила серию гравитационных флуктуаций, которые образуют устойчивый паттерн. Они могут указывать на присутствие темной материи с необычными свойствами.

Это была полуправда. Гравитационные флуктуации действительно существовали – но они были лишь следствием, тенью тех линий, которые она видела.

– Покажите нам, – кивнула Рахман, и огромный голографический проектор в центре зала ожил.

Анна загрузила свои данные, и над проектором возникла детальная карта сектора К-937 – отдаленного участка космоса на границе исследованной территории. Она начала объяснять свои находки, указывая на едва заметные искажения в гравитационных полях, на странные энергетические всплески, которые, если соединить их в единую картину, образовывали нечто похожее на разреженную паутину.

– Как вы видите, эти аномалии не соответствуют известным естественным феноменам, – говорила она, управляя проекцией легкими движениями пальцев. – Их расположение слишком регулярно, слишком… структурировано.

– Интересная теория, – раздался холодный голос справа от главы Совета. – Но я вижу только шум в данных и смелую интерпретацию.

Анна повернулась к говорившей – Элизе Норд, одной из самых молодых членов Совета. Высокая, с идеальной осанкой и безупречно уложенными светлыми волосами, она всегда выглядела так, словно собиралась на официальный прием, а не на научное заседание. За её внешним лоском скрывался острый ум и беспощадная амбициозность.

– Это не шум, картограф Норд, – ответила Анна, стараясь сохранять профессиональный тон. – Я проверила данные тремя различными методами фильтрации. Паттерн сохраняется.

– Возможно, ваши методы фильтрации некорректны, – парировала Элиза, поднимаясь со своего места и подходя к проекции. – Позвольте?

Не дожидаясь ответа, она начала манипулировать голограммой, применяя стандартные алгоритмы анализа. Анна стиснула зубы – она предвидела этот ход и специально закодировала свои данные так, чтобы стандартные фильтры не могли выявить то, что она действительно обнаружила.

– Видите? – Элиза обратилась к Совету. – Применив протокол очистки Хаямы, мы получаем обычное распределение гравитационных флуктуаций, характерное для этого региона. Ничего аномального.

– Протокол Хаямы не подходит для анализа квантовых флуктуаций такого типа, – возразила Анна, борясь с нарастающим раздражением. – Он был разработан для плотных звездных скоплений, а не для разреженных секторов.

– А какой протокол использовали вы, картограф Шелест? – спросил другой член Совета, доктор Чен, специалист по квантовой картографии.

Анна замешкалась. Она не могла признаться, что использовала экспериментальный фильтр собственной разработки, основанный на работах её матери.

– Я применила модифицированный протокол Фейнмана-Уилера с адаптивными параметрами, – ответила она, называя наиболее близкий официальный метод.

– Этот протокол не утвержден для официального картографирования, – немедленно отреагировала Элиза с легкой улыбкой. – Он все еще находится в экспериментальной стадии.

– Именно поэтому я и обратилась к Совету, – Анна старалась сохранять спокойствие. – Чтобы получить разрешение на полноценное исследование с использованием экспериментальных методов. Обычные протоколы не способны зафиксировать аномалии такого типа.

В зале повисла тишина. Члены Совета переглядывались, безмолвно совещаясь. Наконец, доктор Рахман прочистила горло:

– Картограф Шелест, ваше рвение достойно уважения. Однако Гильдия существует уже почти сорок лет, и за это время мы разработали строгие протоколы не просто так. Они гарантируют точность и надежность наших карт.

Анна почувствовала, как её сердце начинает опускаться. Она знала этот тон – вежливый отказ неизбежен.

– Доктор Рахман, – она сделала последнюю попытку, – история науки полна случаев, когда важнейшие открытия были сделаны за пределами существующих протоколов. Космос не подчиняется нашим правилам или ожиданиям.

– Это правда, – неожиданно раздался голос с дальнего конца полукруга. Леонид Кузнецов, который до этого молчал, теперь подал голос. – И я считаю, что мы должны дать картографу Шелест шанс доказать свою теорию.

Все взгляды обратились к старому картографу. Несмотря на его возраст и эксцентричность, авторитет Кузнецова в Гильдии был непререкаем.

– Что вы предлагаете, доктор Кузнецов? – спросила Рахман с явным уважением в голосе.

– Исследовательская экспедиция, – ответил Кузнецов. – Отправить картографа Шелест на «Одиссее» к границам сектора К-937 для непосредственного изучения аномалий. Никакие дистанционные методы не заменят прямого наблюдения.

По залу пробежал шепот. Исследовательские экспедиции на таком удалении были редкостью – дорогие, рискованные и требующие специального разрешения не только от Гильдии, но и от Планетарного Альянса.

– Это значительные ресурсы для проверки теории, которая может оказаться ничем иным, как артефактом измерений, – заметила Элиза Норд, но в её голосе уже не было прежней уверенности.

– А может и не оказаться, – парировал Кузнецов. – В любом случае, сектор К-937 давно требует непосредственного исследования. Мы можем совместить эту миссию с плановым обновлением карт региона.

Доктор Рахман задумчиво постучала пальцами по подлокотнику своего кресла.

– Предложение имеет смысл, – наконец сказала она. – Совет проголосует. Кто за отправку исследовательской экспедиции под руководством картографа Шелест для изучения аномалий в секторе К-937?

Анна затаила дыхание, наблюдая, как члены Совета один за другим поднимают руки. Семь… восемь… девять из двенадцати. Большинство.

– Решение принято, – объявила Рахман. – Картограф Шелест, вам будет предоставлен исследовательский корабль «Одиссей» и команда специалистов. Отправление через две недели. За это время подготовьте детальный план исследований и смету необходимого оборудования.

– Благодарю Совет, – Анна склонила голову, скрывая блеск в глазах. Она получила то, чего хотела – шанс исследовать загадочную сеть непосредственно, без помех и ограничений станции.

– Однако, – добавила Рахман, и в её голосе появились стальные нотки, – учитывая экспериментальный характер ваших методов, Совет считает необходимым назначить сокоординатора миссии.

Сердце Анны пропустило удар. Она почувствовала неладное еще до того, как Рахман закончила:

– Картограф Элиза Норд будет сопровождать вас и осуществлять независимый анализ данных. Это обеспечит объективность результатов.

Анна бросила быстрый взгляд на Элизу, которая не скрывала торжествующей улыбки. Идеально. Теперь ей придется не только искать таинственную сеть, но и постоянно оглядываться через плечо, опасаясь, что Норд обнаружит её настоящие исследования.

– Как пожелает Совет, – произнесла она, сохраняя нейтральное выражение лица.

– В таком случае, заседание закрыто, – объявила Рахман. – Картографы Шелест и Норд, жду ваши совместные планы исследования через три дня.

Члены Совета начали покидать свои места, тихо переговариваясь. Анна собирала свои данные, когда почувствовала чье-то присутствие рядом. Элиза Норд стояла слишком близко, нарушая личное пространство – тактика запугивания, которую она использовала не впервые.

– Поздравляю с победой, Шелест, – сказала она с улыбкой, не отражающейся в холодных голубых глазах. – Готова к долгому путешествию вдвоем?

– Я всегда готова к научным вызовам, Норд, – спокойно ответила Анна. – Надеюсь, ты тоже.

– О, я более чем готова, – Элиза слегка наклонилась, понизив голос до интимного шепота. – Особенно к разоблачению твоих… нестандартных методов. Знаешь, некоторые в Гильдии шепчутся, что ты идешь по стопам своей матери. А мы помним, чем это закончилось.

Анна замерла, почувствовав, как холодная ярость поднимается внутри. Упоминание матери в таком контексте было преднамеренным ударом.

– Будь осторожна, Элиза, – тихо произнесла она. – Космос полон опасностей. Особенно для тех, кто слишком самоуверен.

Норд лишь рассмеялась:

– Это угроза?

– Нет, – Анна посмотрела ей прямо в глаза. – Просто научное наблюдение.

Она развернулась и направилась к выходу, чувствуя, как виски начинают пульсировать от начинающейся мигрени. Два года назад она могла бы списать это на стресс от конфронтации, но теперь знала лучше. Мигрень всегда усиливалась, когда она думала о сети, словно само воспоминание о ней создавало физический отклик в её измененном мозге.

В коридоре её догнал Кузнецов, тяжело дыша от быстрой ходьбы.

– Ты в порядке? – спросил он, заметив, как она массирует виски.

– Буду, – коротко ответила Анна. – Спасибо за поддержку там.

– Не благодари раньше времени, – покачал головой старый картограф. – Назначение Норд сокоординатором – это проблема. Она из влиятельной семьи с глубокими связями в Альянсе. И она никогда не упустит шанса продвинуть свою карьеру за счет других.

– Я справлюсь с Элизой, – сказала Анна. – Меня больше беспокоит сама экспедиция. То, что я показала Совету – лишь верхушка айсберга. Настоящая структура… она гораздо сложнее и масштабнее.

Кузнецов оглянулся, убедившись, что коридор пуст, и понизил голос:

– Ты должна быть предельно осторожна. Если ты действительно обнаружишь что-то, подобное тому, что нашла твоя мать, последствия могут быть непредсказуемыми.

– Что именно она нашла? – требовательно спросила Анна. – Вы знаете больше, чем рассказали мне.

Кузнецов вздохнул, морщины на его лице стали глубже.

– Давай не здесь. Встретимся в моем кабинете через час. Я покажу тебе кое-что. Что-то, что твоя мать доверила мне перед той последней экспедицией.

Ровно через час Анна стояла у двери кабинета Кузнецова, с нетерпением ожидая, когда сканер сетчатки подтвердит её личность. Дверь наконец скользнула в сторону, но внутри её ждал не Кузнецов, а смуглая женщина средних лет в белом лабораторном халате с нашивкой медицинской службы.

– Картограф Шелест? – спросила женщина, поднимаясь навстречу. – Я доктор Джамиля Фарук, глава медицинского отдела станции.

– Где доктор Кузнецов? – Анна оглядела кабинет, чувствуя, как тревога сжимает сердце.

– Боюсь, у доктора Кузнецова случился эпизод нейродегенерации, – мягко ответила Фарук. – Он сейчас в медицинском отсеке, состояние стабильное.

– Нейродегенерация? – Анна почувствовала, как земля уходит из-под ног. – Насколько серьезно?

– Достаточно серьезно, чтобы потребовалась госпитализация, – доктор Фарук жестом предложила Анне сесть. – К сожалению, это не первый случай. Ранние версии нейроинтерфейса, которыми пользовался доктор Кузнецов, имели серьезные побочные эффекты при длительном использовании.

Анна опустилась в кресло, пытаясь осмыслить ситуацию. Слишком удобное совпадение – Кузнецов попадает в медотсек именно тогда, когда собирался показать ей что-то важное о её матери и таинственной сети.

– Я могу его увидеть? – спросила она.

– Не сейчас, – покачала головой Фарук. – Он под седацией. Возможно, завтра, если состояние стабилизируется.

– А почему вы здесь, в его кабинете? – Анна не могла скрыть подозрительность.

– Стандартная процедура, – пожала плечами доктор. – При эпизодах нейродегенерации мы проверяем рабочее пространство пациента на наличие возможных триггеров – необычных визуальных стимулов, экспериментальных данных, нестандартных настроек нейроинтерфейса.

Анна заметила, что несколько ящиков стола Кузнецова были выдвинуты, а некоторые книги на полках стояли не на своих местах. Они уже обыскали кабинет.

– Понимаю, – она медленно поднялась. – Передайте, пожалуйста, доктору Кузнецову, что я навещу его, как только будет можно.

– Конечно, – кивнула Фарук. – И, картограф Шелест…

– Да?

– Учитывая ваш предстоящий проект и… интенсивность вашей работы с нейроинтерфейсом, я бы рекомендовала пройти полное нейрологическое обследование перед отправлением.

– Я совершенно здорова, – холодно ответила Анна.

– Несомненно, – дипломатично согласилась доктор. – Но профилактика никогда не бывает лишней. Особенно учитывая вашу семейную историю.

Анна пристально посмотрела на женщину. В её словах явно слышался подтекст.

– Моя семейная история? – переспросила она.

– Генетическая предрасположенность к нейродегенерации часто передается по наследству, – пояснила Фарук с профессиональной улыбкой. – Учитывая случай вашей матери…

– Моя мать погибла в результате аварии, – резко оборвала её Анна. – Не от нейродегенерации.

– Конечно, – доктор слегка кивнула, но в её глазах Анна заметила нечто, похожее на жалость. – Мои извинения за неточность. Тем не менее, приглашение на обследование остается в силе.

– Я подумаю, – Анна направилась к двери, но остановилась на пороге. – Доктор Фарук, вы давно работаете на станции?

– Почти пятнадцать лет, – ответила та с легким удивлением.

– Значит, вы были здесь, когда моя мать работала в Гильдии?

Фарук помедлила, выбирая слова:

– Да, я имела честь знать доктора Елену Шелест. Блестящий ум.

– И что вы думаете о её последних работах? – Анна внимательно следила за реакцией доктора.

Лицо Фарук на мгновение застыло, прежде чем она ответила с тщательно отмеренной осторожностью:

– Научные изыскания вашей матери выходили за рамки моей компетенции. Но я всегда восхищалась её смелостью и оригинальностью мышления.

Уклончивый ответ. Она определенно что-то знала.

– Спасибо, доктор, – Анна кивнула и вышла в коридор, чувствуя, как в голове формируется план действий.

Она не верила в совпадения. Если Кузнецов не мог показать ей то, что оставила её мать, ей придется найти это самостоятельно. И начать нужно было с медицинских записей – как Кузнецова, так и её собственных родителей.

– Веста, – прошептала Анна, запираясь в своей каюте и активируя режим приватности, блокирующий все внешние мониторинговые системы. – Мне нужен доступ к медицинской базе данных станции.

– Это нарушение протокола приватности медицинских данных третьего уровня, – отозвался ИИ. – Такой доступ требует административного разрешения или медицинского обоснования.

– Активируй протокол «Темная сторона», – Анна подключила свой персональный терминал к главной системе каюты. – Полная изоляция от сети станции, локальная обработка всех команд.

– Протокол активирован, – голос Весты стал тише, словно ИИ понимал необходимость конспирации. – Анна, должна предупредить, что медицинская база данных имеет автономную систему безопасности. Любая попытка несанкционированного доступа будет записана.

– Не если мы используем туннель через систему обслуживания, – Анна быстро набирала команды на голографической клавиатуре. – Нам не нужно взламывать главный вход, если можно проникнуть через черный ход.

Её пальцы летали над интерфейсом, активируя серию сложных алгоритмов, которые она разработала за годы исследовательской работы. Официально Анна была картографом, но её навыки программирования и взлома могли поспорить с умениями лучших специалистов по информационной безопасности.

– Нашла! – воскликнула она через двадцать минут кропотливой работы. – Файлы Кузнецова.

На экране развернулась медицинская карта её наставника – длинная история нейрологических обследований, тестов когнитивных функций и постепенно ухудшающихся показателей мозговой активности. Последняя запись была датирована сегодняшним днем:

«Пациент доставлен в медотсек с симптомами острой нейрогенной дисфункции. Отмечаются спутанность сознания, параноидальные высказывания, галлюцинаторные эпизоды. Подключен к системе нейростабилизации. Предварительный диагноз: прогрессирующая нейродегенерация, усугубленная интенсивным использованием нейроинтерфейса. Прогноз: осторожный».

Ниже следовала расшифровка некоторых «параноидальных высказываний» Кузнецова:

«Они приближаются… линии сходятся… нужно предупредить Анну… они уже среди нас… сеть активируется…»

У Анны перехватило дыхание. Кузнецов знал что-то важное, что-то связанное с сетью, и это знание, похоже, стоило ему рассудка.

– Веста, поищи все файлы, связанные с моими родителями – Еленой и Михаилом Шелест.

ИИ выполнил поиск, но результаты оказались неожиданными:

– Файлы обнаружены, но доступ к ним ограничен дополнительным уровнем защиты. Требуется биометрическая аутентификация уровня А-1.

– Это странно, – пробормотала Анна. – Зачем такая защита для медицинских данных людей, умерших двенадцать лет назад?

Она попыталась обойти защиту, но система оказалась неожиданно сложной. После нескольких неудачных попыток Анна откинулась в кресле, потирая висок, где снова начинала пульсировать боль.

– Придется искать другой путь, – сказала она сама себе. – Веста, поищи любые упоминания проекта «Заря» или эксперимента, связанного с моими родителями, в общедоступных научных архивах.

– Найдено семь упоминаний, – отозвался ИИ после короткого поиска. – Все они относятся к официальному отчету о катастрофе на станции «Заря» и содержат минимальную информацию о самом проекте. Согласно этим данным, ваши родители работали над улучшением систем навигации для глубокого космоса.

Анна сжала кулаки от разочарования. Официальная версия была откровенной ложью, но доказать это без доступа к засекреченным файлам было невозможно.

– Хорошо, давай зайдем с другой стороны, – она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. – Найди мне все, что можно, о нейросиндроме Келлера – историю, случаи, исследования.

На этот раз поиск дал больше результатов. Нейросиндром Келлера, названный в честь первого картографа, у которого он был диагностирован, официально считался профессиональным заболеванием, возникающим при длительном использовании нейроинтерфейса. Основные симптомы включали искаженное восприятие пространства, галлюцинации геометрических паттернов в пустоте, параноидальные идеи о скрытых структурах в космосе.

«Картографы с нейросиндромом Келлера часто сообщают о видении 'линий', 'сетей' или 'паутин', соединяющих звездные системы. Эти галлюцинации чрезвычайно устойчивы и воспринимаются пациентами как абсолютно реальные. Стандартные нейрокорректоры малоэффективны, полное излечение наблюдается редко».

Анна чувствовала, как холодок пробегает по спине. Описание в точности соответствовало тому, что она видела. Но было ли это действительно галлюцинацией, или медицинский диагноз был лишь удобным способом отмахнуться от чего-то, что наука пока не могла объяснить?

Она продолжила чтение и наткнулась на интересную деталь: «В 40% случаев нейросиндром Келлера диагностируется у картографов с необычными генетическими маркерами, в частности, с редкой мутацией в гене FOXP2, связанном с пространственным восприятием».

– Веста, у меня есть эта мутация? – спросила Анна, чувствуя, как пересыхает горло.

– Согласно вашему генетическому профилю, да, – ответил ИИ после короткой паузы. – Мутация FOXP2-delta-7 присутствует в вашей ДНК. Она была унаследована от вашей матери.

Еще одна деталь головоломки встала на место. Её мать тоже видела сеть, у неё была та же генетическая мутация. Что, если это не болезнь, а особенность? Эволюционный скачок, как сказал Кузнецов?

Анна вернулась к статье и прочитала последний абзац:

«Недавние исследования показывают, что воздействие определенных типов космического излучения может активировать дремлющие эффекты мутации FOXP2-delta-7, усиливая её проявления. Существует гипотеза, что это может быть адаптивным механизмом, позволяющим человеческому мозгу обрабатывать информацию о космическом пространстве более эффективно, однако большинство ученых считают это патологическим процессом».

Космическое излучение… Авария на станции «Заря»… Её кома… Все начинало складываться в единую картину.

Анна закрыла файлы и отключилась от системы, тщательно стирая все следы своего вторжения. Теперь у неё было больше вопросов, чем ответов, но одно она знала наверняка: предстоящая экспедиция была её шансом узнать правду – о сети, о своих родителях, о себе самой.

Она подошла к иллюминатору и посмотрела на звезды. Где-то там, в глубинах космоса, ждали ответы. И, возможно, нечто большее – нечто, что звало её через пространство и время, нашептывая тайны на языке, который она только начинала понимать.

Следующие десять дней Анна провела в лихорадочной подготовке к экспедиции. Днем она работала над официальным планом исследований, согласовывая детали с Элизой Норд, что само по себе было испытанием её терпения. Каждое решение, каждый выбор оборудования превращался в поле битвы, где приходилось отстаивать каждый пункт.

Ночами же она занималась своим настоящим проектом – тайной модификацией личного нейроинтерфейса, который она планировала использовать для поиска сети. Это была рискованная затея: несанкционированные изменения в нейроинтерфейсе строго запрещались Гильдией из-за высокого риска необратимых повреждений мозга. Но Анна знала, что стандартное оборудование не позволит ей увидеть то, что она искала.

– Ты уверена, что это безопасно? – спросила Веста, наблюдая, как Анна подключает тонкие нейрофиламенты к схеме своего интерфейса.

– Нет, – честно ответила Анна, не отрываясь от работы. – Но это необходимо.

Она работала по схемам, найденным в зашифрованных файлах её матери, которые удалось частично восстановить из личного архива Кузнецова. Доступ к этому архиву она получила благодаря аварийному коду, о котором Кузнецов рассказал ей месяцы назад – «на всякий случай», как он тогда сказал.

На четвертый день подготовки Анна наконец смогла навестить своего наставника в медотсеке. Вид Кузнецова потряс её: некогда энергичный и острый умом старик теперь казался постаревшим на десятки лет. Он сидел в медицинском кресле, подключенный к системе нейростабилизации, его взгляд блуждал по комнате, не фокусируясь ни на чем конкретном.

– Доктор Кузнецов? – тихо позвала Анна, подходя ближе. – Это я, Анна.

Он медленно повернул голову, и на мгновение его глаза прояснились:

– Анна… ты должна быть осторожна. Они наблюдают.

– Кто наблюдает? – Анна наклонилась ближе.

– Предтечи, – прошептал он. – Они используют сеть. Они видят… через наши глаза.

Холодок пробежал по спине Анны. Никогда раньше Кузнецов не упоминал «Предтеч».

– Что вы хотели показать мне? – спросила она, сжимая его руку. – В тот день, перед тем как вас забрали сюда?

Кузнецов нахмурился, словно пытаясь сосредоточиться:

– Карта… твоей матери. Настоящая карта. Не то, что она показала Гильдии. То, что она нашла.

– Где она?

– В моем… – он запнулся, лицо исказилось от усилия вспомнить. – В старой шкатулке. Под половицей. Третья от окна.

Анна мысленно отметила это. Деревянные половицы в кабинете Кузнецова были одной из его эксцентричных особенностей – он настоял на них вместо стандартного металлического покрытия.

– Что на этой карте? – тихо спросила она.

– Ключ, – прошептал Кузнецов. – К вратам. Она нашла врата, Анна. И то, что сторожит их.

В этот момент дверь медотсека открылась, и вошла доктор Фарук.

– Картограф Шелест, – сказала она с профессиональной улыбкой. – Боюсь, визит придется сократить. Доктору Кузнецову необходим отдых.

– Конечно, – Анна выпрямилась, но Кузнецов вдруг схватил её за руку с неожиданной силой.

– Не верь им, – прохрипел он. – Проверь свой глаз. Твой фиолетовый глаз. Он видит. Он всегда видел.

– Доктор испытывает эпизод возбуждения, – Фарук подошла ближе, проверяя показатели на мониторах. – Вам действительно пора, картограф.

Анна кивнула, осторожно высвобождая руку из пальцев Кузнецова:

– Я приду еще, – пообещала она ему. – Отдыхайте.

Выходя из медотсека, она чувствовала на себе пристальный взгляд доктора Фарук. Что-то в этой женщине вызывало у Анны инстинктивное недоверие – возможно, слишком профессиональная улыбка или слишком внимательные глаза, которые, казалось, видели больше, чем следовало.

Как только двери медотсека закрылись за её спиной, Анна направилась прямиком в кабинет Кузнецова. Ей нужно было найти эту карту до отправления экспедиции, и времени оставалось всё меньше.

Проникнуть в кабинет Кузнецова оказалось неожиданно просто – его биометрические данные всё еще были действительны в системе, и Анна, как его официальная ученица, имела доступ второго уровня. Сложнее было найти момент, когда в коридоре никого не будет.

Дождавшись ночного цикла станции, когда большинство сотрудников отдыхало, Анна проскользнула в кабинет и активировала минимальное освещение. Тени от старинных карт на стенах приобрели причудливые, почти зловещие формы.

– Третья половица от окна, – пробормотала она, опускаясь на колени возле указанного места.

Деревянная панель действительно отличалась от соседних – она была чуть темнее, словно из другой партии материала. Анна осторожно надавила на один край, и панель поддалась, открывая небольшое углубление в полу.

Внутри лежала старинная металлическая шкатулка размером с ладонь. Анна осторожно достала её и поднесла к свету. Шкатулка была украшена странными узорами, напоминающими звездные карты, но в стиле, который она не могла идентифицировать.

Замка не было, лишь небольшая выемка для пальца. Анна осторожно провела по ней, и шкатулка ответила тихим щелчком, но не открылась.

– Биометрическая защита? – прошептала она, пробуя разные пальцы, но безрезультатно.

Внезапно её посетила странная мысль. «Проверь свой глаз», – сказал Кузнецов. Она всегда думала, что это метафора, но что, если…

Анна поднесла шкатулку к лицу и направила на выемку свой фиолетовый глаз. На мгновение ничего не произошло, но затем шкатулка ожила – узоры на ней засветились слабым пурпурным светом, и крышка плавно открылась.

Внутри лежал кристаллический чип – устаревшая технология хранения данных, которую уже почти не использовали. К нему была прикреплена маленькая записка, написанная от руки – еще одна редкость в цифровую эпоху.

«Для Анны, когда придет время. Доверяй тому, что видишь, а не тому, что тебе говорят. Мама».

Руки Анны задрожали. Почерк матери, которого она не видела двенадцать лет. Она бережно спрятала записку во внутренний карман и осмотрела чип. Для его чтения потребуется специальное устройство, которое наверняка было у Кузнецова…

Звук открывающейся двери прервал её мысли. Анна замерла, инстинктивно сжимая чип в руке.

– Я так и думала, что найду тебя здесь, – голос Элизы Норд был холоден, как космический вакуум. Она стояла в дверях, скрестив руки на груди, её силуэт четко вырисовывался на фоне освещенного коридора.

– Что ты здесь делаешь, Норд? – Анна медленно поднялась на ноги, незаметным движением пряча чип в рукав.

– Могла бы спросить о том же, – Элиза вошла в кабинет, закрыв за собой дверь. – Ночные визиты в кабинет человека, находящегося в медотсеке с диагнозом нейродегенерация? Выглядит подозрительно.

– Я собирала материалы для экспедиции, – Анна сохраняла спокойствие, хотя сердце бешено колотилось. – Доктор Кузнецов оставил для меня несколько специализированных фильтров для картографирования.

– В полу? – Элиза указала на открытую половицу с явным скептицизмом.

Анна выдержала её взгляд:

– У Кузнецова свои методы хранения. Ты же знаешь его эксцентричность.

– О да, – протянула Элиза, медленно приближаясь. – Эксцентричность, граничащая с безумием в последнее время. Знаешь, Совет обеспокоен тем, что ты могла подвергнуться… нездоровому влиянию.

– Мои методы полностью научны, – холодно ответила Анна. – И будут подтверждены данными экспедиции.

– Если эти данные вообще существуют, – Элиза оказалась неприятно близко. – А не являются плодом того же расстройства, что поразило твоего наставника. И, возможно, твою мать.

Анна почувствовала, как внутри закипает гнев, но сдержала его. Сейчас было не время для конфронтации.

– Если ты закончила свои инсинуации, – сказала она, обходя Элизу, – у меня еще много работы перед отправлением.

Она направилась к двери, но Элиза окликнула её:

– Что у тебя в рукаве, Шелест?

Анна остановилась, не оборачиваясь:

– Прости?

– Я видела, как ты что-то спрятала. Что это?

Медленно повернувшись, Анна встретилась взглядом с Элизой:

– Ничего, что имело бы отношение к тебе или экспедиции.

– Всё, что касается этой миссии, имеет отношение ко мне как к сокоординатору, – Элиза протянула руку. – Покажи.

Секунду Анна колебалась, затем достала из другого рукава небольшой персональный датапад.

– Личный дневник, – солгала она. – Привычка с детства. Записываю мысли и идеи.

Элиза с подозрением изучала датапад, но, не найдя причин сомневаться, кивнула:

– Как трогательно. Не знала, что у тебя есть сентиментальная сторона.

– У всех она есть, – Анна убрала датапад. – Даже у тебя, Норд, хотя ты и пытаешься это скрывать за своей… старательностью.

Это был мягкий укол, но Элиза заметно напряглась:

– Не путай профессионализм с бесчувственностью, Шелест. Я просто не позволяю эмоциям затуманивать научное суждение.

– Конечно, – Анна направилась к двери. – Увидимся на брифинге. У нас отправление через четыре дня.

Выйдя в коридор, она чувствовала, как кристаллический чип прожигает кожу через ткань рукава. Элиза что-то подозревала, и Анна не сомневалась, что за ней теперь будут следить еще внимательнее. Нужно было найти безопасное место для изучения содержимого чипа.

Но это было задачей на завтра. Сегодня она уже получила больше, чем надеялась – послание от матери из прошлого, которое могло содержать ключ к разгадке тайны, преследовавшей её всю жизнь.

Глава 3: Подготовка к прыжку

Космический док «Лагранж-7» представлял собой огромную конструкцию, простирающуюся от основного тела станции подобно металлическому щупальцу. Его внутренние отсеки могли одновременно принимать до двадцати кораблей различных классов – от маленьких челноков до исследовательских судов дальнего действия.

Анна стояла у обзорного окна главного терминала, глядя на «Одиссей» – свой будущий дом на ближайшие месяцы. Корабль был красив особой технической красотой, которую могли оценить немногие. Вытянутый корпус с обтекаемыми линиями, массивные двигательные модули в задней части и характерный выступ обсервационной палубы в носовой секции. Но главной особенностью «Одиссея» был экспериментальный двигатель искривления пространства, позволявший развивать скорость до 15% от скорости света – невероятное достижение для человеческой технологии.

– Впечатляет, правда? – раздался голос рядом с ней.

Анна обернулась и увидела высокую женщину в темно-синей униформе космического флота. Короткие черные волосы с проседью, острые черты лица и пронзительные карие глаза говорили о дисциплине и опыте. На груди блестел значок капитана и имя: «М. Чен».

– Капитан Чен? – Анна протянула руку. – Анна Шелест, ведущий картограф экспедиции.

– Майя Чен, – женщина крепко пожала её руку. – Рада наконец познакомиться лично. Читала ваше досье – впечатляющие достижения для вашего возраста.

– Спасибо, – кивнула Анна. – Я тоже наслышана о вас. Пионер навигации в поясе Харона, первый успешный маневр через туманность Кассиопеи. Для меня честь работать с вами.

Чен слегка улыбнулась, но её глаза оставались внимательными, оценивающими:

– Лесть не поможет получить особые привилегии на моем корабле, картограф.

– Это не лесть, капитан, а признание заслуг, – Анна выдержала её взгляд. – И я не ищу привилегий, только возможности делать свою работу.

Чен кивнула, словно удовлетворенная ответом:

– Хорошо. Потому что на «Одиссее» действует простое правило: результаты говорят сами за себя. Мне не важны ваши регалии или связи в Гильдии. Важно то, что вы делаете здесь и сейчас.

– Справедливо, – согласилась Анна.

Капитан повернулась к обзорному окну, глядя на свой корабль с нескрываемой гордостью:

– «Одиссей» – лучшее судно в своем классе. Экспериментальный двигатель позволит нам достичь границ сектора К-937 за шестнадцать дней вместо обычных трех месяцев. Но даже с такой скоростью это будет длительное путешествие в ограниченном пространстве. Надеюсь, вы готовы к этому, картограф?

– Я выросла на орбитальной станции, капитан, – Анна позволила себе легкую улыбку. – Ограниченное пространство – мой второй дом.

– А как насчет вашей коллеги? – Чен бросила взгляд через плечо Анны, и та обернулась.

К ним приближалась Элиза Норд, как всегда безупречно одетая в дизайнерский костюм, больше подходящий для заседания совета директоров, чем для космического путешествия. Её светлые волосы были собраны в сложную прическу, а лицо выражало профессиональную вежливость, не затрагивающую холодных глаз.

– Капитан Чен, – Элиза протянула руку. – Элиза Норд, сокоординатор экспедиции и старший аналитик Гильдии. Я много слышала о вас.

– А я о вас, картограф Норд, – Чен пожала её руку с заметно меньшим энтузиазмом. – Ваша репутация в научных кругах… примечательна.

Элиза слегка приподняла бровь, но сохранила улыбку:

– Надеюсь, это комплимент.

– Это констатация факта, – Чен перевела взгляд с одной женщины на другую. – Итак, вы двое будете работать вместе. Я читала ваш план исследований. Амбициозно.

– Научный прогресс требует амбиций, капитан, – сказала Элиза. – Особенно когда речь идет о потенциально революционном открытии.

Её взгляд на мгновение скользнул к Анне – в нем читался не столько научный энтузиазм, сколько личное соперничество.

– Что ж, – Чен выпрямилась, – погрузка оборудования завершается. Запланировано еще несколько поставок, в том числе специальное картографическое оборудование, запрошенное вами обеими. Отправление через сорок восемь часов. Советую использовать это время, чтобы уладить любые личные дела и ознакомиться с протоколами корабля.

– А команда? – спросила Анна. – Нам бы хотелось познакомиться с остальными участниками экспедиции.

– Брифинг для всей команды состоится сегодня в 1800 в конференц-зале B-7, – ответила Чен. – Там и познакомитесь. А сейчас прошу меня извинить, у меня еще много дел перед отправлением.

Капитан кивнула им обеим и удалилась быстрым, уверенным шагом человека, привыкшего командовать.

– Не слишком дружелюбна, – заметила Элиза, когда Чен скрылась из виду.

– Она капитан исследовательского судна, а не хостесс на корпоративной вечеринке, – парировала Анна. – Её работа – обеспечить успех миссии, а не потакать нашему эго.

– Как всегда прямолинейна, Шелест, – Элиза повернулась к ней. – Кстати, я проверила твой последний запрос на оборудование. Экспериментальный нейроинтерфейс N-7? Серьезно? Эта модель даже не прошла все тесты безопасности.

Анна внутренне напряглась, но сохранила спокойное выражение лица:

– Для регистрации аномалий, которые я обнаружила, требуется более чувствительное оборудование, чем стандартные модели. N-7 – единственный интерфейс с достаточной разрешающей способностью.

– И с достаточно высоким риском нейронного повреждения, – добавила Элиза. – Совет выразил озабоченность. Особенно учитывая состояние твоего наставника.

– Я ценю заботу Совета о моем здоровье, – сухо ответила Анна. – Но риск оправдан потенциальной научной ценностью открытия.

– Если оно существует, – Элиза слегка наклонила голову. – В любом случае, я добавила в запрос нейростабилизаторы последнего поколения. На всякий случай.

Анна знала, что должна быть благодарна за эту предосторожность, но не могла отделаться от ощущения, что Элиза делает это не из заботы, а для того, чтобы подчеркнуть свою власть и контроль над экспедицией.

– Разумная предосторожность, – нейтрально ответила она. – Если это всё, я хотела бы проверить свое оборудование, когда оно прибудет.

– Конечно, – Элиза улыбнулась своей профессиональной улыбкой. – Увидимся на брифинге, Шелест. Не опаздывай.

Анна смотрела, как Элиза удаляется по коридору терминала, её каблуки отбивали четкий ритм по металлическому полу. Только когда фигура соперницы скрылась за поворотом, она позволила плечам расслабиться. Предстоящее путешествие обещало быть напряженным не только из-за научных вызовов, но и из-за постоянного присутствия Элизы Норд, следящей за каждым её шагом.

Она снова повернулась к обзорному окну. «Одиссей» ждал её, готовый унести в глубины космоса, к тайне, которая могла изменить всё.

Конференц-зал B-7 был заполнен людьми, когда Анна вошла ровно в 18:00. Она намеренно рассчитала время так, чтобы не прийти ни раньше, ни позже – маленькая демонстрация независимости в ответ на снисходительное напутствие Элизы.

Помещение было организовано в форме амфитеатра, с рядами кресел, спускающимися к центральной платформе, где уже стояла капитан Чен. Анна быстро нашла место с хорошим обзором, отметив, что Элиза уже сидела в первом ряду, листая что-то на своем персональном терминале.

Несколько десятков людей заполняли зал – техники, инженеры, ученые различных специальностей, несколько офицеров в форме космического флота. Многие негромко переговаривались, создавая ровный гул, который прекратился, как только капитан Чен подняла руку.

– Добрый вечер, – её голос, хотя и не громкий, легко заполнил пространство. – Для тех, кто еще не знает, я капитан Майя Чен, командир исследовательского судна «Одиссей». Через сорок восемь часов мы отправляемся в экспедицию к границам сектора К-937, одного из наименее изученных регионов исследованного космоса.

Она активировала голографический проектор, и над платформой возникло трехмерное изображение маршрута экспедиции – длинная траектория, простирающаяся от Солнечной системы к далекому сектору на краю карты.

– Наша миссия рассчитана на шесть месяцев, включая время в пути. Благодаря экспериментальному двигателю, мы достигнем места назначения за шестнадцать дней, что даст нам более четырех месяцев на исследования перед обратным путем.

Капитан сделала паузу, обводя взглядом присутствующих:

– Это не рутинная миссия по обновлению карт. Картографы Гильдии обнаружили аномалии, которые требуют непосредственного изучения. Природа этих аномалий пока неясна, поэтому мы должны быть готовы к любым неожиданностям.

Она кивнула в сторону первого ряда:

– Научное руководство экспедиции осуществляют картографы Анна Шелест и Элиза Норд. Картограф Шелест, будьте добры, представьте научные цели миссии.

Анна поднялась и направилась к платформе. Она чувствовала на себе взгляды всей команды, но годы презентаций в Гильдии научили её сохранять спокойствие под пристальным вниманием.

– Спасибо, капитан, – она встала рядом с Чен и активировала свой персональный терминал, передавая данные на голографический проектор.

Изображение изменилось, показывая теперь детальную карту сектора К-937 с отмеченными точками аномалий.

– То, что вы видите, – начала Анна, – это серия гравитационных и энергетических аномалий, обнаруженных при дистанционном картографировании. Эти аномалии образуют определенный паттерн, который не соответствует известным естественным феноменам космоса.

Она увеличила изображение одной из аномальных точек:

– На первый взгляд это может показаться обычной флуктуацией поля, но при применении специальных фильтров становится видна структура, которая предполагает искусственное происхождение.

По залу пробежал шепот. Слово «искусственное» всегда вызывало волнение среди исследователей космоса.

– Я не утверждаю, что мы обнаружили следы инопланетной цивилизации, – быстро добавила Анна, заметив реакцию. – Но эти аномалии требуют тщательного изучения. Они могут представлять собой неизвестный ранее природный феномен или… нечто большее.

Она заметила, как Элиза едва заметно нахмурилась – очевидно, ей не нравилось, что Анна даже намекает на возможность искусственного происхождения аномалий.

– Наша задача – детально исследовать эти аномалии с помощью непосредственных измерений, которые невозможно провести дистанционно, – продолжила Анна. – Мы будем использовать комбинацию стандартных и экспериментальных методов картографирования, чтобы создать полную картину происходящего в этом секторе.

Она перевела взгляд на капитана:

– Благодарю за внимание. Картограф Норд, не хотите дополнить?

Элиза поднялась с места и грациозно поднялась на платформу:

– Спасибо, картограф Шелест, за… увлекательное представление. – В её голосе прозвучала едва заметная нотка снисходительности. – Я бы хотела немного приземлить наши ожидания. Хотя аномалии действительно интригуют, существуют вполне прозаические объяснения подобных явлений.

Она изменила проекцию, показывая графики и уравнения:

– Квантовые флуктуации в разреженной среде, взаимодействие нескольких гравитационных полей, воздействие излучения далеких пульсаров – все это может создавать паттерны, которые при ограниченной разрешающей способности наших дистанционных приборов могут показаться структурированными.

Анна стиснула зубы, но сохранила нейтральное выражение лица. Элиза искусно подрывала доверие к её исследованию, не опровергая его напрямую.

– Именно поэтому, – продолжала Элиза, – так важно подходить к этому исследованию с научной строгостью и скептицизмом. Мы будем применять стандартные протоколы Гильдии, которые доказали свою надежность за десятилетия исследований.

Она обвела взглядом зал:

– Это не значит, что мы не открыты для неожиданностей. Наука процветает благодаря новым открытиям. Но эти открытия должны быть подтверждены надежными данными, а не спекуляциями.

Последнее слово явно было направлено в сторону Анны.

– Спасибо, картографы, – вмешалась капитан Чен, возвращаясь в центр платформы. – Теперь позвольте представить ключевых членов команды, с которыми вы будете тесно сотрудничать.

Она начала вызывать людей по одному, и они кратко представлялись. Первый помощник капитана, главный инженер, офицеры навигации и связи, медицинский персонал. Анна внимательно наблюдала за каждым, пытаясь составить первое впечатление о людях, от которых могла зависеть её жизнь в предстоящем путешествии.

– Дмитрий Волков, главный специалист по нейротехнологиям, – объявила Чен.

С места поднялся молодой мужчина с растрепанными темными волосами и трехдневной щетиной, что уже выделяло его среди аккуратно подстриженных членов команды. Он был одет в потертую кожаную куртку поверх стандартной униформы, а на шее висело несколько странных амулетов, похожих на микросхемы.

– Привет всем, – он обвел зал ленивым взглядом, но когда его глаза остановились на Анне, в них мелькнул живой интерес. – Я буду отвечать за все нейроинтерфейсы на борту и помогать картографам с их… специфическим оборудованием.

В его голосе слышался легкий акцент, который Анна не могла точно идентифицировать – возможно, русский или восточноевропейский, смягченный годами жизни в космополитичном обществе.

– Волков присоединился к нам недавно, – добавила Чен с легким оттенком неодобрения в голосе, – но его опыт в области экспериментальных нейроинтерфейсов делает его ценным дополнением к команде.

– Особенно для тех, кто любит экспериментировать со своим мозгом, – Дмитрий подмигнул, и Анна не была уверена, было ли это адресовано ей или всем присутствующим.

– Доктор София Рейес, ксеноархеолог, – продолжила представление Чен.

Встала женщина средних лет с оливковой кожей и черными волосами, собранными в простой хвост. В отличие от большинства присутствующих, одетых в стандартную униформу или деловые костюмы, она была в свободной тунике с вышитыми геометрическими узорами, напоминающими древние земные орнаменты.

– Благодарю за приглашение в эту экспедицию, – её голос был глубоким и мелодичным, с легким испанским акцентом. – Моя специализация – поиск и интерпретация возможных артефактов внеземного происхождения. Я работала с находками на Марсе, Европе и в поясе Койпера.

Анна с интересом посмотрела на неё. Включение ксеноархеолога в состав экспедиции было неожиданным – такие специалисты обычно присоединялись только после обнаружения конкретных артефактов, а не на этапе первичного исследования.

– Доктор Рейес присоединилась к нам по специальному запросу Гильдии, – пояснила Чен, словно отвечая на невысказанный вопрос Анны. – Её опыт может оказаться полезным, если обнаруженные аномалии действительно имеют искусственное происхождение.

Элиза едва заметно поморщилась при этих словах, но промолчала.

Представление продолжалось, но внимание Анны периодически возвращалось к двум последним участникам. Дмитрий Волков с его неформальным видом и явной компетенцией в области нейроинтерфейсов мог стать ценным союзником. А доктор Рейес, судя по всему, была достаточно авторитетным специалистом, чтобы Гильдия включила её в экспедицию, несмотря на скептицизм таких людей, как Элиза.

Когда официальная часть брифинга завершилась, команда начала расходиться небольшими группами, тихо переговариваясь. Анна заметила, как к ней направляется Дмитрий Волков, лавируя между креслами с удивительной ловкостью для своего высокого роста.

– Картограф Шелест, – он протянул руку с широкой улыбкой. – Наконец-то познакомился с человеком, который запросил модификацию N-7. Смелый выбор.

Анна пожала его руку, отметив необычную комбинацию мозолей и шрамов – признаки практической работы с оборудованием, а не только теоретических исследований.

– Необходимый выбор для того, что я надеюсь обнаружить, – ответила она, изучая его лицо. В его взгляде читался острый интеллект, не сочетающийся с небрежным внешним видом. – Вы знакомы с этой моделью?

– Знаком? – он рассмеялся. – Я участвовал в её разработке, пока работал в исследовательском отделе «Тесла-Нова». До того, как мы… разошлись во взглядах на этические аспекты нейротехнологий.

Анна насторожилась. «Тесла-Нова» была крупнейшей корпорацией в области нейроинтерфейсов, известной своими агрессивными исследованиями и не всегда этичными методами.

– Вы ушли из «Тесла-Нова»? – переспросила она. – Не многим это удается.

– Скажем так, – Дмитрий понизил голос, – они думают, что у меня больше нет доступа к их разработкам. А я стараюсь их не разубеждать.

Он подмигнул, и Анна поняла, что перед ней не просто технический специалист, а, возможно, один из тех редких гениев-одиночек, которые работают на границе легальности.

– Интересно, – она решила быть осторожной. – И как вы оказались в этой экспедиции?

– Официально? Меня пригласили как консультанта по экспериментальным нейроинтерфейсам, – он пожал плечами. – Неофициально? Думаю, некоторым людям в Гильдии было интересно, что я могу увидеть в том, что вы обнаружили.

– Некоторым людям? – Анна приподняла бровь.

– Доктору Кузнецову, например, – Дмитрий внимательно наблюдал за её реакцией. – Мы переписывались до его… недавнего инцидента. Он очень высоко отзывался о вас и ваших открытиях.

Анна почувствовала, как сердце начинает биться быстрее. Если Кузнецов контактировал с Волковым, возможно, он знал больше о сети, чем говорил ей.

– Доктор Кузнецов – выдающийся ученый, – осторожно сказала она. – Жаль, что он не сможет присоединиться к нам.

– Да, жаль, – Дмитрий наклонился ближе. – Особенно учитывая, что он был одним из немногих, кто серьезно относился к теории о неконвенциональных структурах в глубоком космосе.

Прежде чем Анна успела ответить, к ним подошла доктор София Рейес, её движения были спокойными и уверенными, как у человека, привыкшего к самым разным условиям и обществам.

– Картограф Шелест, мистер Волков, – она слегка кивнула им обоим. – Надеюсь, я не прерываю важный разговор?

– Совсем нет, доктор Рейес, – Анна повернулась к ней. – Мы как раз обсуждали технические аспекты предстоящей экспедиции.

– И немного философствовали о природе космоса, – добавил Дмитрий с улыбкой. – Как и положено перед прыжком в неизвестность.

София внимательно посмотрела на Анну:

– Я изучила ваши предварительные данные об аномалиях, картограф. Они напомнили мне нечто, что я видела в записях древних земных культур – майя, египтян, шумеров. Они тоже отмечали линии и узоры в небе, которые считали путями богов или дорогами между звездами.

– Интересная параллель, – Анна была заинтригована. – Но это могло быть простым совпадением или проекцией человеческой склонности искать паттерны даже там, где их нет.

– Возможно, – кивнула София. – Или, как я предпочитаю думать, эти древние наблюдатели видели нечто реальное, но интерпретировали через призму своей культуры и ограниченных знаний. Иногда требуется особый взгляд, чтобы увидеть то, что скрыто от большинства.

Она многозначительно посмотрела на фиолетовый глаз Анны, и та почувствовала неожиданный холодок. Откуда ксеноархеолог могла знать о её особенности? Или это было просто совпадение?

– В любом случае, – продолжила София, – я с нетерпением жду возможности работать с вами. Моя интуиция подсказывает, что эта экспедиция может оказаться поворотной точкой в нашем понимании космоса.

– Лично я просто надеюсь, что мой нейроинтерфейс не взорвется при первом же использовании, – вставил Дмитрий с наигранной беззаботностью. – Хотя это было бы эффектным финалом.

София улыбнулась его шутке, но её глаза оставались серьезными:

– Иногда я думаю, что наши технологии развиваются быстрее, чем наша мудрость. Мы создаем устройства, которые могут соединить наш мозг с космосом, но понимаем ли мы по-настоящему, что это значит?

– Философский вопрос, – заметила Анна. – А мы ученые, привыкшие иметь дело с измеримыми фактами.

– Разве? – София наклонила голову. – Мне кажется, картограф, что вы ищете нечто большее, чем просто измеримые факты. Вы ищете истину, которая может лежать за пределами наших нынешних инструментов и концепций.

Анна внимательно посмотрела на неё, пытаясь понять, был ли это просто философский разговор или ксеноархеолог намекала на что-то более конкретное.

– В любом случае, – София мягко улыбнулась, – нам предстоит долгое путешествие вместе. Уверена, у нас будет много возможностей для интересных дискуссий. А сейчас прошу меня извинить, мне нужно проверить, как разместили мое оборудование.

Она кивнула им обоим и удалилась с той же спокойной грацией, с которой появилась.

– Интересная женщина, – заметил Дмитрий, глядя ей вслед. – Сочетание научной строгости и почти мистической интуиции. Редкое качество в наше технократическое время.

– Да, – задумчиво согласилась Анна. – И мне интересно, почему Гильдия настояла на её присутствии. Обычно ксеноархеологов не включают в предварительные исследования.

– Может быть, кто-то в Гильдии верит в ваше открытие больше, чем показывает, – Дмитрий пожал плечами. – Или у них есть информация, которой они не делятся с нами, простыми смертными.

Он достал из кармана небольшое устройство, похожее на миниатюрный нейроинтерфейс:

– Кстати, я внес некоторые модификации в стандартную модель N-7. Если хотите, могу показать вам перед отправлением. Думаю, вы оцените усовершенствования.

Анна колебалась. С одной стороны, она едва знала этого человека и не была уверена, можно ли ему доверять. С другой – его знания могли оказаться бесценными для её исследований.

– Я бы хотела взглянуть, – наконец решила она. – Когда и где?

– Технический отсек C, палуба 3, завтра в 1000, – он сказал это небрежно, словно предлагал встретиться за чашкой кофе. – Там будет тихо, и никто не станет задавать лишних вопросов.

– Буду там, – кивнула Анна.

Дмитрий улыбнулся и, слегка поклонившись в шутливом жесте, направился к выходу. Анна смотрела ему вслед, размышляя о неожиданных союзниках, которые, казалось, появлялись на её пути. Сначала Кузнецов, теперь Волков и, возможно, Рейес. Словно невидимая рука направляла к ней людей, способных помочь в её поисках.

Или это была не рука, а сеть, протягивающая свои нити через людей, события и само пространство?

Технический отсек C оказался небольшим помещением, заставленным стеллажами с оборудованием и рабочими станциями. Когда Анна вошла ровно в 10:00, Дмитрий уже был там, склонившись над одним из столов, где лежал разобранный нейроинтерфейс. Его пальцы с ловкостью хирурга манипулировали тончайшими компонентами устройства.

– А, картограф Шелест, – он поднял голову и улыбнулся. – Точность – вежливость королей и картографов, как я вижу.

– Просто профессиональная привычка, – Анна подошла ближе, с интересом разглядывая разложенные на столе детали. – В космосе ошибка в расчетах даже на миллисекунду может стоить жизни.

– И в нейротехнологиях то же самое, – кивнул Дмитрий, возвращаясь к работе. – Ошибка в микрон может превратить гениальное устройство в причину лоботомии. Хотя, – он усмехнулся, – некоторым людям это, возможно, пошло бы на пользу.

Анна заметила, что помимо стандартных компонентов модели N-7 на столе лежали детали, которые она не могла идентифицировать – странные кристаллические структуры и миниатюрные процессоры с маркировкой на незнакомом языке.

– Это не стандартные компоненты, – заметила она.

– Верно подмечено, – Дмитрий поднял один из кристаллов пинцетом. – Это прототипы, над которыми я работал в «Тесла-Нова». Официально они не существуют. Квантовые нейротрансляторы – устройства, способные преобразовывать нейронные импульсы в квантовые состояния и обратно.

– Звучит как научная фантастика, – Анна была впечатлена, но и насторожена. – И какое преимущество они дают?

– Они позволяют нейроинтерфейсу работать на квантовом уровне, – Дмитрий осторожно установил кристалл в схему интерфейса. – Стандартные модели ограничены классической физикой – они могут считывать и стимулировать нейронную активность, но действуют в рамках определенных частотных диапазонов и интенсивностей.

Он взглянул на Анну:

– Но если то, что вы ищете, существует на квантовом уровне или проявляется через квантовые эффекты, стандартный интерфейс просто не сможет это зарегистрировать. Это всё равно что пытаться услышать ультразвук человеческим ухом.

Анна задумалась. Это имело смысл. Если таинственная сеть действительно существовала в каком-то промежуточном состоянии между обычной материей и чем-то иным, квантовый подход мог быть ключом к её обнаружению.

– И насколько это безопасно? – спросила она.

Дмитрий на мгновение перестал работать и серьезно посмотрел на неё:

– Честно? Я не знаю. Эти устройства никогда не тестировались в полевых условиях. Теоретически они должны быть безопасны, с множеством предохранителей и ограничителей. Но в реальном применении, особенно в условиях аномалий, которые вы надеетесь исследовать… – он развел руками. – Никто не может дать гарантий.

Он вернулся к работе, аккуратно соединяя тончайшие проводники:

– Вопрос в том, картограф Шелест, насколько важно для вас это открытие? Стоит ли оно риска?

Анна не колебалась ни секунды:

– Стоит. Если это поможет мне увидеть сеть более четко, я готова рискнуть.

Дмитрий бросил на неё быстрый взгляд:

– «Сеть»? Интересный выбор слова. Большинство ученых говорили бы об аномалиях, паттернах, структурах. Но вы уже назвали это сетью, словно знаете, что именно ищете.

Анна прикусила губу, осознав свою оплошность. Она не планировала раскрывать так много, особенно человеку, которого едва знала.

– Это просто рабочая гипотеза, – попыталась она отступить. – Основанная на предварительных данных.

– Конечно, – Дмитрий улыбнулся, но в его глазах читалось понимание. – В любом случае, я не из тех, кто осуждает научную интуицию. Иногда мы знаем вещи, не понимая, откуда пришло это знание.

Он закрыл корпус модифицированного нейроинтерфейса и протянул устройство Анне:

– Вот, готово. Я добавил несколько слоев защиты и экстренное отключение, активируемое голосовой командой. Если почувствуете что-то странное – головокружение, дезориентацию, необычные визуальные эффекты – немедленно скажите «Выход» с акцентом на первом слоге. Система мгновенно отключится.

Анна взяла интерфейс, чувствуя его удивительную легкость. Устройство выглядело почти так же, как стандартная модель N-7, за исключением легкого пурпурного свечения вокруг портов подключения.

– Спасибо, – она осторожно поместила устройство в защитный контейнер. – Я ценю вашу помощь. Но мне интересно, почему вы это делаете? Какой вам интерес?

Дмитрий откинулся на спинку стула, его лицо на мгновение стало серьезным:

– Скажем так, у меня есть личные счеты с корпорациями, которые монополизировали нейротехнологии. Они видят в них только инструмент контроля и прибыли. А я верю, что эти технологии могут раскрыть глубочайшие тайны вселенной и человеческого сознания.

Он пожал плечами:

– Кроме того, ваша теория интригует. Если вы правы насчет этой… сети, это может быть величайшим открытием в истории человечества. Кто бы не хотел быть частью этого?

Анна изучала его лицо, пытаясь определить, насколько искренни его слова. За непринужденной манерой и шутливым тоном скрывался острый ум и, возможно, более глубокие мотивы, чем он показывал.

– В любом случае, – Дмитрий поднялся и начал собирать инструменты, – советую провести первое тестирование в контролируемых условиях. Желательно, когда я буду рядом, чтобы помочь в случае непредвиденных ситуаций.

– Я планирую провести тестирование на борту «Одиссея», после того как мы покинем орбиту, – сказала Анна. – Там будет меньше помех и… любопытных глаз.

– Разумно, – кивнул Дмитрий. – Кстати, о любопытных глазах. Ваша коллега, картограф Норд, очень интересовалась моими модификациями. Спрашивала, не могу ли я предоставить подобные усовершенствования для её нейроинтерфейса.

Анна напряглась:

– И что вы ответили?

– Что для её стандартного подхода к картографированию такие модификации были бы излишними и потенциально дестабилизирующими, – он улыбнулся. – Технически это правда. Её методы слишком ортодоксальны для таких экспериментальных технологий.

– Она не обрадовалась отказу, я полагаю?

– Скажем так, – Дмитрий сделал вид, что вздрагивает, – температура в лаборатории упала на несколько градусов. Но я привык к холодному приему. В «Тесла-Нова» это было стандартной практикой.

Он закончил собирать свои инструменты и упаковал их в компактный кейс:

– Отправление через двадцать четыре часа. Вы готовы к длительному путешествию в неизвестность, картограф Шелест?

Анна посмотрела на контейнер с модифицированным нейроинтерфейсом – её ключ к разгадке тайны, преследовавшей её всю жизнь:

– Я готовилась к этому путешествию всю свою жизнь, даже если не осознавала этого.

Последние часы перед отправлением прошли в лихорадочной подготовке. Анна проверяла и перепроверяла свое оборудование, убеждаясь, что всё необходимое для исследований погружено на корабль и правильно размещено. Особое внимание она уделила личным вещам – небольшой коллекции реальных книг (еще одна причуда, унаследованная от Кузнецова), кристаллическому чипу, оставленному матерью, и, конечно, модифицированному нейроинтерфейсу, тщательно скрытому среди стандартного оборудования.

Она едва успела посетить медотсек, чтобы попрощаться с Кузнецовым, но тот находился в состоянии искусственного сна – «для стабилизации нейронных процессов», как объяснила доктор Фарук. Анна постояла у его кровати, глядя на умиротворенное лицо наставника, и тихо пообещала найти ответы, которые он так отчаянно искал.

За час до отправления команда собралась в главном шлюзе «Лагранж-7» для последних инструкций и проверок. Капитан Чен, как всегда собранная и деловая, быстро и четко объяснила протоколы перехода на корабль и размещения в каютах.

– После выхода на расчетную орбиту мы активируем двигатель искривления пространства, – объясняла она. – Переход может вызвать легкий дискомфорт – головокружение, тошноту, временную дезориентацию. Это нормальная реакция и пройдет в течение нескольких часов.

Она обвела взглядом команду:

– Для тех, кто впервые путешествует с использованием технологии искривления пространства: не пугайтесь визуальных искажений. Это оптический эффект, вызванный взаимодействием искривленного пространства со световыми волнами. Медицинская команда будет доступна, если кому-то потребуется помощь.

Анна слушала вполуха, её мысли были уже далеко – в глубинах космоса, где, как она верила, её ждали ответы на вопросы, мучившие её с детства. Внезапно она почувствовала на себе чей-то взгляд и, обернувшись, увидела Софию Рейес, внимательно наблюдающую за ней с другого конца шлюза.

Ксеноархеолог слегка кивнула ей, и в этом жесте Анне почудилось нечто большее, чем простое приветствие – словно безмолвное признание общей цели или тайны. Она ответила таким же кивком, ощущая странное чувство связи с этой загадочной женщиной.

– Внимание всем членам экспедиции, – объявил механический голос станции. – Начинается процедура посадки на исследовательское судно «Одиссей». Пожалуйста, проследуйте к указанным шлюзам в соответствии с вашими группами.

Команда начала организованно перемещаться. Анна оказалась в одной группе с Дмитрием Волковым и несколькими техническими специалистами. Элиза Норд, заметила она, была в первой группе вместе с капитаном и старшими офицерами – еще одна маленькая демонстрация статуса.

– Нервничаете? – спросил Дмитрий, пристегиваясь к сиденью в транспортном модуле, который должен был доставить их к стыковочному узлу «Одиссея».

– Нет, – честно ответила Анна. – Скорее… предвкушаю.

– Я тоже, – он улыбнулся, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на азарт. – Знаете, в древности мореплаватели верили, что в момент, когда корабль отправляется в неизведанные воды, человек оставляет одну жизнь и начинает совершенно новую. Возвращается уже другим человеком, даже если внешне не изменился.

Анна задумалась над его словами:

– Вы верите, что эта экспедиция изменит нас?

– Я уверен в этом, – серьезно ответил Дмитрий. – Особенно вас, картограф Шелест. С вашим… особым восприятием.

Анна насторожилась: – Что вы имеете в виду?

– Ваш фиолетовый глаз, – просто сказал он. – Гетерохромия сама по себе редкость, но с таким необычным оттенком… Я слышал, что это результат того инцидента на станции «Заря»?

– Вы слишком много слышали, – холодно заметила Анна.

– Профессиональное любопытство, – Дмитрий не выглядел смущенным. – Нейротехнологи интересуются всеми случаями, когда физиология человека изменяется после взаимодействия с необычными явлениями. Особенно когда эти изменения сопровождаются усилением определенных способностей.

Транспортный модуль слегка вздрогнул, начиная движение к «Одиссею». Через иллюминаторы открывался захватывающий вид на космическое пространство и величественный силуэт исследовательского корабля на фоне звезд.

– Мои способности не имеют ничего общего с цветом моих глаз, – Анна решила прекратить этот разговор. – Это результат упорных тренировок и образования.

– Конечно, – Дмитрий не стал спорить, но в его глазах читалось, что он думает иначе. – В любом случае, я рад быть частью этой экспедиции. Что-то мне подсказывает, что нас ждут удивительные открытия.

Транспортный модуль мягко состыковался с «Одиссеем», и команда начала перемещаться на борт. Анна почувствовала легкое покалывание, когда пересекла порог корабля – словно пересекла невидимую границу между прошлым и будущим, между известным и неизведанным.

Внутри «Одиссей» оказался просторнее, чем выглядел снаружи – инженерное чудо компактной, но эргономичной планировки. Главные коридоры были широкими, с мягким светом и легким намеком на искусственную гравитацию, чуть меньшую земной – оптимальную для длительных космических путешествий.

– Картограф Шелест, – к ней подошел молодой офицер в форме. – Я лейтенант Кимура, офицер по научному оборудованию. Позвольте проводить вас в вашу каюту и лабораторию.

Анна кивнула и последовала за ним по коридорам корабля. Они прошли мимо инженерных отсеков, медицинского блока, общей столовой и рекреационной зоны. Наконец, лейтенант остановился у двери с её именем.

– Ваша личная каюта, – сказал он, активируя сканер. – Система настроена на ваши биометрические данные. Лаборатория картографирования находится двумя палубами ниже, я покажу вам после того, как вы разместитесь.

Каюта была небольшой, но функциональной – спальная зона, рабочий стол с терминалом, санитарный блок и даже маленькое обзорное окно, через которое сейчас была видна уменьшающаяся станция «Лагранж-7».

– Благодарю, лейтенант, – Анна быстро осмотрела помещение. – Я бы хотела сразу увидеть лабораторию, если возможно. Мне нужно проверить размещение оборудования.

– Конечно, – кивнул Кимура. – Следуйте за мной.

Лаборатория картографирования оказалась впечатляющей – просторное помещение с новейшим оборудованием, голографическими проекторами и, самое главное, специальной камерой погружения для работы с нейроинтерфейсом. Анна обошла пространство, проверяя расположение приборов и доступ к системам.

– Всё оборудование, которое вы запрашивали, доставлено и установлено, – сообщил Кимура. – Включая экспериментальную модель нейроинтерфейса N-7 и нейростабилизаторы. Они в том сейфе, – он указал на металлический шкаф в углу. – Доступ только по вашей и картографа Норд биометрии.

Анна нахмурилась: – Картограф Норд тоже имеет доступ к моему оборудованию?

– Таковы инструкции Гильдии, – извиняющимся тоном ответил лейтенант. – Как сокоординаторы, вы имеете равный доступ к исследовательским ресурсам.

Это осложняло ситуацию. Теперь ей придется быть еще осторожнее с модифицированным нейроинтерфейсом.

– Понятно, – она постаралась скрыть раздражение. – А где будет работать картограф Норд?

– У неё отдельная лаборатория на той же палубе, – ответил Кимура. – Капитан Чен решила, что две независимые рабочие зоны повысят эффективность исследований.

Это была хорошая новость. По крайней мере, Элиза не будет постоянно наблюдать за её работой.

– Запуск двигателей через тридцать минут, – объявил корабельный ИИ по общей связи. – Всем членам экипажа рекомендуется занять свои места и пристегнуться.

– Мне нужно вернуться на мостик, – сказал Кимура. – Вы можете остаться здесь или вернуться в свою каюту. В любом случае, найдите кресло с ремнями безопасности.

Когда лейтенант ушел, Анна осталась одна в лаборатории. Она подошла к сейфу и приложила палец к сканеру. Замок щелкнул, и дверца открылась, обнажая аккуратно расположенное оборудование, включая запакованный нейроинтерфейс N-7.

Она достала коробку и внимательно осмотрела её. Упаковка была нетронутой, с официальными печатями Гильдии. Хорошо. Это означало, что она сможет заменить стандартный интерфейс на модифицированный Дмитрием, и никто не заметит подмены – по крайней мере, на первый взгляд.

Анна вернула коробку в сейф и заперла его. Затем села в ближайшее кресло и пристегнулась, глядя через иллюминатор на звезды. Через несколько минут она почувствовала легкую вибрацию – двигатели «Одиссея» начали разогрев.

– Веста, – тихо позвала она.

– Да, Анна? – ответил знакомый голос её персонального ИИ из коммуникатора на запястье.

– Ты загрузилась в систему корабля?

– Интеграция завершена на восемьдесят процентов, – отозвалась Веста. – Полная функциональность будет доступна через пятнадцать минут.

– Хорошо, – Анна на мгновение задумалась. – Как только получишь доступ, проведи тихое сканирование систем наблюдения лаборатории и моей каюты. Я хочу знать, кто и когда может наблюдать за моей работой.

– Это нарушение протокола приватности экипажа, – заметила Веста.

– Я не собираюсь шпионить за другими, – пояснила Анна. – Просто хочу знать, когда за мной наблюдают. Это важно для моего исследования.

– Принято, – после короткой паузы согласилась Веста. – Буду информировать вас о любом активном наблюдении.

Корабль начал движение, плавно отделяясь от станции. Анна почувствовала легкое давление, когда ускорение прижало её к креслу. Через несколько минут «Одиссей» вышел на расчетную орбиту, и давление исчезло.

– Внимание экипажу, – раздался голос капитана Чен. – Мы заняли стартовую позицию. Через пять минут будет активирован двигатель искривления пространства. Приготовьтесь к переходному эффекту.

Анна закрыла глаза, готовясь к странным ощущениям, которые всегда сопровождали активацию искривляющего двигателя. Она летала на кораблях с подобной технологией и раньше, но каждый раз это было необычно.

Обратный отсчет завершился, и корабль словно замер на мгновение. Затем реальность вокруг начала… изгибаться. Нет лучшего слова, чтобы описать это ощущение. Звезды за иллюминатором растянулись в светящиеся линии, а пространство внутри корабля, казалось, сложилось само в себя. Анна почувствовала странное двоение в восприятии, словно часть её сознания отделилась и наблюдала за происходящим со стороны.

И тут произошло нечто, чего она не ожидала. В момент максимального искривления пространства, на самом пике перехода, она увидела это – тончайшую сеть пурпурных линий, прорезающих черноту космоса. Они возникли всего на секунду, но Анна была уверена, что это не галлюцинация. Сеть была там, проявившись в момент, когда реальность растянулась до предела.

Затем всё вернулось в норму. Звезды снова стали точками, ощущение раздвоения исчезло. «Одиссей» перешел в режим сверхскоростного движения, искривляя пространство вокруг себя и скользя через него, как рыба через воду.

– Переход завершен успешно, – объявила капитан Чен. – Все системы функционируют нормально. Расчетное время прибытия к границам сектора К-937 – пятнадцать дней и семь часов.

Анна расстегнула ремни безопасности, её руки слегка дрожали. То, что она видела в момент перехода… это было подтверждением. Сеть существовала не только в её восприятии через нейроинтерфейс, но и в самой ткани пространства, проявляясь в моменты его искривления.

– Веста, – тихо позвала она, убедившись, что рядом никого нет. – Ты зафиксировала какие-либо аномалии во время перехода?

– Отрицательно, – ответил ИИ. – Все параметры перехода были в пределах нормы. Однако я зарегистрировала кратковременное повышение активности в вашей лобной и височной долях мозга, длительностью 1.3 секунды.

Именно в этот момент она видела сеть. Её мозг отреагировал на нечто, что приборы не смогли зафиксировать.

– Интересно, – пробормотала она. – Очень интересно.

Внезапно дверь лаборатории открылась, и вошла Элиза Норд. Как всегда безупречная, она выглядела так, словно только что вышла из салона красоты, а не пережила пространственный переход.

– А, ты здесь, – сказала она с наигранным удивлением. – Проверяешь оборудование?

– Да, – коротко ответила Анна. – Хотела убедиться, что всё в порядке после перехода.

Элиза подошла к сейфу и открыла его своей биометрией: – Я тоже. Особенно меня интересует этот экспериментальный нейроинтерфейс. Совет выразил озабоченность его безопасностью.

– Я буду соблюдать все протоколы, – Анна наблюдала, как Элиза изучает коробку с интерфейсом.

– Конечно, – Элиза вернула коробку на место. – Но я все же настаиваю на том, чтобы первое тестирование проводилось в моем присутствии. Как сокоординатор, я отвечаю за безопасность всех экспериментов.

Анна почувствовала, как планы рушатся на глазах. Если Элиза будет присутствовать при первом использовании интерфейса, она наверняка заметит модификации Дмитрия.

– Это излишне, – возразила она. – Я квалифицированный картограф с опытом работы с экспериментальным оборудованием.

– Тем не менее, – Элиза улыбнулась своей фирменной холодной улыбкой, – это не обсуждается. Капитан Чен уже одобрила мой запрос. Первое тестирование – под наблюдением.

Она направилась к выходу, но остановилась у двери: – Кстати, первый брифинг команды через час в конференц-зале А. Не опаздывай.

Когда дверь за Элизой закрылась, Анна позволила себе выругаться. Ситуация усложнялась с каждым часом. Теперь ей придется придумать способ провести первое тестирование со стандартным интерфейсом в присутствии Элизы, а затем тайно заменить его на модифицированный для настоящей работы.

Это означало дополнительный риск и отсрочку настоящих исследований. Но выбора не было. Слишком многое стояло на кону.

Анна бросила последний взгляд на звезды за иллюминатором. Где-то там, в глубинах космоса, её ждала таинственная сеть, мелькнувшая перед ней на мгновение во время перехода. И она была полна решимости раскрыть её тайну, несмотря на все препятствия.

Первая неделя путешествия прошла в напряженной рутине. Команда привыкала к ритму жизни на корабле, проводились регулярные проверки систем, устанавливалось оборудование для будущих исследований. Анна использовала это время для подготовки и планирования, тщательно изучая все имеющиеся данные о секторе К-937.

На третий день пути состоялось первое тестирование нейроинтерфейса – разумеется, стандартной модели, под бдительным наблюдением Элизы. Тест прошел без происшествий, и Анна намеренно продемонстрировала лишь базовые функции картографирования, не вызывая подозрений.

– Всё в пределах нормы, – констатировала Элиза, изучая показания мониторов. – Нейронная активность стабильна, никаких признаков перегрузки. Должна признать, ты хорошо контролируешь процесс.

– Годы практики, – сухо ответила Анна.

– Тем не менее, – Элиза сделала пометку в своем терминале, – продолжительность сеансов не должна превышать двух часов, с обязательным шестичасовым перерывом между ними. Таковы рекомендации медицинской службы.

Это было серьезным ограничением. Для настоящего погружения, особенно с модифицированным интерфейсом, требовалось гораздо больше времени. Но Анна лишь кивнула, зная, что найдет способ обойти это ограничение.

На пятый день Анна наконец нашла возможность встретиться с Дмитрием наедине – в техническом отсеке, где шум систем жизнеобеспечения маскировал разговор от возможных подслушивающих устройств.

– Норд следит за каждым моим шагом, – тихо сказала она, прислонившись к стене рядом с инженерной панелью, где Дмитрий делал вид, что проводит плановую проверку. – Мне нужен способ использовать модифицированный интерфейс без её ведома.

– Я уже думал об этом, – Дмитрий возился с проводами, не глядя на неё. – Есть идея. Сканеры, которые она использует для мониторинга, настроены на определенные частоты нейронной активности. Я могу создать эмулятор сигналов, который будет транслировать запись предыдущего успешного сеанса. Она увидит нормальные показатели, даже если ты будешь использовать модифицированный интерфейс.

– Это сработает? – Анна была впечатлена находчивостью.

– Должно, – он бросил на неё быстрый взгляд. – Но тебе придется действовать в периоды, когда она точно занята чем-то другим. Полная гарантия только в этом случае.

– У неё брифинг с капитаном сегодня вечером, – вспомнила Анна. – Два часа минимум. Этого хватит?

– Для первого тестирования – да, – кивнул Дмитрий. – Я подготовлю всё к 2000 часам. Встретимся в твоей лаборатории.

– А как быть с камерами наблюдения? – забеспокоилась Анна.

Дмитрий улыбнулся: – Удивительно, как часто системы наблюдения дают сбои во время пространственных искривлений. Особенно если кто-то помогает этим сбоям случиться.

Вечером, точно в назначенное время, Анна вошла в свою лабораторию. Дмитрий уже был там, работая с терминалом управления.

– Камеры в режиме воспроизведения записи, – сообщил он, не оборачиваясь. – У нас есть ровно один час и сорок пять минут, прежде чем Норд освободится.

Анна кивнула и достала из внутреннего кармана модифицированный нейроинтерфейс: – Я готова.

– Подожди, – Дмитрий подошел к ней с небольшим устройством в руках. – Сначала нужно установить эмулятор сигналов. Он будет транслировать данные с твоего последнего сеанса на мониторы Элизы, если она решит проверить.

Он быстро подключил устройство к основной системе мониторинга: – Готово. Теперь приступим к главному.

Анна села в специальное кресло для картографирования и начала подготовку. Её пальцы слегка дрожали от напряжения и предвкушения.

– Нервничаешь? – заметил Дмитрий.

– Немного, – призналась она. – Но больше… предвкушаю. Я ждала этого момента очень долго.

Дмитрий помог ей установить модифицированный нейроинтерфейс. В отличие от стандартной модели, этот подключался не только к стандартным портам на висках и затылке, но и к дополнительным точкам на лбу и у основания шеи.

– Эти дополнительные соединения позволят задействовать больше нейронных путей, – объяснил он. – Особенно важны зоны, отвечающие за пространственное восприятие и визуализацию.

Когда всё было готово, Анна глубоко вдохнула: – Активация.

Интерфейс ожил, и мир вокруг неё начал меняться. Обычно при использовании нейроинтерфейса картограф видел улучшенную версию реальности – более четкую, с дополнительными данными, наложенными на изображение. Но это… это было совершенно иным опытом.

Реальность словно растворилась, уступив место бескрайнему космосу. Анна парила в пустоте, но эта пустота не была пустой. Она была наполнена… присутствием. Нет, не присутствием – структурой. Невидимой, но ощутимой на каком-то глубинном уровне.

И тут она начала видеть их – тончайшие линии, пульсирующие пурпурным светом, соединяющие точки пространства в сложную трехмерную сеть. Те же линии, что она мельком увидела во время пространственного перехода, но теперь гораздо более четкие, более реальные.

– Я вижу их, – прошептала она, зная, что Дмитрий слышит её через систему связи. – Они повсюду. Как… как нервная система космоса.

– Что именно ты видишь? – голос Дмитрия звучал напряженно.

– Линии… нет, не просто линии. Каналы. Пути. Они соединяют звезды, планеты, пустоту между ними. Они пульсируют, словно по ним течет энергия или… информация.

Анна попыталась сосредоточиться на ближайшем участке сети. Линии становились четче, когда она направляла на них свое внимание. Она могла почти… почти прикоснуться к ним.

– Они реагируют, – удивленно произнесла она. – Когда я фокусируюсь на них, они становятся ярче, более… осязаемыми.

Она осторожно протянула ментальную «руку» к ближайшей линии. И почувствовала… отклик. Не просто реакцию неживой структуры, а нечто большее – словно сеть осознавала её присутствие и отвечала на него.

Внезапно весь узор сети изменился. Линии сместились, образуя новую конфигурацию, центром которой была… она сама. Словно гигантская космическая паутина перестроилась, чтобы поместить её в фокус.

И в этот момент Анна почувствовала это – неожиданное, ошеломляющее ощущение, что она не одна. Что-то или кто-то наблюдал за ней через эту сеть, изучая её так же, как она изучала сеть.

Страх и благоговение смешались в ней. Она хотела отступить, но в то же время была зачарована этим контактом – первым реальным подтверждением, что её поиски не были напрасными, что сеть была не просто космическим феноменом, но чем-то большим.

– Анна! – голос Дмитрия звучал встревоженно. – Твои нейронные показатели зашкаливают. Нужно прекратить сеанс.

– Нет, еще немного, – она не могла оторваться от открывшегося ей зрелища. – Я почти… почти понимаю.

Линии продолжали перестраиваться, образуя теперь нечто похожее на символы или иероглифы – геометрические фигуры, соединенные в сложные узоры. Они мерцали перед ней, словно пытаясь что-то сообщить.

И в какой-то момент Анна поняла, что это действительно было сообщение. Она не могла прочитать его, не могла расшифровать, но интуитивно чувствовала, что эти узоры несли информацию, предназначенную для неё.

– Они пытаются говорить со мной, – прошептала она. – Через сеть. Через эти узоры.

– Кто «они»? – в голосе Дмитрия теперь звучало явное беспокойство.

Анна не ответила. Она была полностью поглощена переживанием контакта. Узоры становились все сложнее, пульсация ускорялась, словно передача информации набирала скорость.

И внезапно – боль. Острая, пронизывающая боль в висках, там, где подключался нейроинтерфейс. Узоры перед её внутренним взором исказились, превратились в хаотичное мерцание.

– Выход! – крикнула она, вспомнив командное слово.

Мир вернулся рывком, почти болезненно. Лаборатория, Дмитрий, склонившийся над ней с встревоженным лицом, мигающие красным тревожные индикаторы на мониторах.

– Что случилось? – Анна попыталась сесть, но голова кружилась.

– Нейронная перегрузка, – Дмитрий быстро отключал интерфейс. – Твой мозг начал проявлять признаки стресса. Еще немного, и могло бы произойти повреждение.

Он помог ей снять устройство и внимательно осмотрел места подключения: – Небольшое покраснение, но серьезных ожогов нет. Тебе повезло.

Анна потерла виски, чувствуя пульсирующую боль: – Это было… невероятно. Дмитрий, сеть реальна. И она не просто структура, она… интерактивна. Реагирует на наблюдателя.

– Я видел показания, – он кивнул, изучая данные на мониторе. – Никогда не сталкивался с такими паттернами нейронной активности. Словно твой мозг одновременно передавал и получал информацию по каналам, которые обычно не задействованы.

Он повернулся к ней: – Ты сказала, «они пытаются говорить». Кого ты имела в виду?

Анна покачала головой: – Я не знаю. Просто… ощущение присутствия. Интеллекта. Словно сеть – это не просто феномен, а… инструмент коммуникации.

Дмитрий задумчиво кивнул: – Интересная гипотеза. Если эта сеть искусственного происхождения, логично предположить, что она создана для определенной цели. Возможно, для связи.

– Или навигации, – добавила Анна, вспомнив, как линии соединяли звездные системы. – Космические дороги.

– В любом случае, – Дмитрий взглянул на часы, – у нас осталось двадцать минут до возвращения Норд. Нужно всё вернуть в исходное состояние.

Он быстро отключил эмулятор сигналов и восстановил работу камер наблюдения, а Анна спрятала модифицированный интерфейс. Когда Элиза вернулась с брифинга и проверила лабораторию, всё выглядело совершенно нормально – стандартный нейроинтерфейс в сейфе, записи мониторинга показывали обычную активность систем.

Но для Анны мир уже никогда не будет прежним. Она прикоснулась к чему-то древнему и непостижимому, к космической тайне, которая теперь стала частью её самой. И она была полна решимости разгадать эту тайну, несмотря на все опасности и препятствия.

Путешествие продолжалось. Дни сливались в однообразную последовательность корабельных циклов «день-ночь», но Анна едва замечала это. Всё её внимание было сосредоточено на тайных сеансах с модифицированным нейроинтерфейсом, которые они с Дмитрием организовывали всякий раз, когда представлялась возможность.

С каждым сеансом её восприятие сети становилось всё четче, её понимание структуры – глубже. Она начала замечать закономерности, узлы повышенной активности, направления потоков энергии или информации, проходящих по линиям.

На девятый день путешествия произошло нечто странное. Во время очередного сеанса картографирования Анна заметила, что один из участков сети изменил свою конфигурацию. Линии, которые раньше расходились веером от центрального узла, теперь образовывали спираль, закручивающуюся вокруг яркой точки.

– Это сектор К-937, – пораженно прошептала она. – Место, куда мы направляемся. Сеть меняется там, становится… плотнее.

– Ты уверена? – спросил Дмитрий через коммуникатор.

– Абсолютно, – Анна сфокусировалась на этом регионе, пытаясь разглядеть детали. – Словно все линии стягиваются к одной точке. К центру сектора.

Она попыталась приблизиться ментально к этой точке, и внезапно почувствовала сопротивление – не физическое, но ощутимое на каком-то интуитивном уровне. Словно невидимый барьер преграждал путь её сознанию.

– Что-то блокирует меня, – сказала она. – Не даёт увидеть центр.

– Блокирует? – в голосе Дмитрия слышалось удивление. – Ты хочешь сказать, что существует какой-то… защитный механизм?

– Да, именно так это ощущается, – подтвердила Анна. – Словно сознательная защита. Или фильтр.

Она продолжала попытки, осторожно прощупывая барьер, ища слабые места или проходы. И вдруг нашла – крошечную "трещину" в защите, через которую на мгновение увидела то, что скрывалось за ней.

Массивная структура, похожая на гигантскую трехмерную паутину из энергетических линий, сходящихся к центральному узлу ослепительной яркости. «Нексус», – пронеслось в её голове, хотя она не помнила, чтобы когда-либо слышала это слово раньше.

Видение длилось лишь долю секунды, прежде чем барьер восстановился, но этого было достаточно. Анна теперь знала, что именно они найдут в центре сектора К-937.

– Выход, – произнесла она командное слово, завершая сеанс.

Возвращение в реальность на этот раз было более плавным. Она уже привыкала к переходам между обычным восприятием и тем измененным состоянием, которое давал модифицированный нейроинтерфейс.

– Что ты видела? – Дмитрий с нетерпением ждал её отчета.

– Нексус, – произнесла Анна, удивляясь, как естественно звучит это слово. – Центральный узел сети. Место, где сходятся все линии.

Она попыталась описать увиденное, но чувствовала, что слова не передают всей грандиозности структуры. Это было как пытаться описать цвет человеку, никогда не видевшему.

– Звучит впечатляюще, – Дмитрий задумчиво постучал пальцами по консоли. – Но что это такое? Искусственное сооружение? Природный феномен? Проекция из другого измерения?

– Я не знаю, – честно ответила Анна. – Но я уверена, что это ключ к пониманию всей сети. И мы направляемся прямо к нему.

Она не сказала Дмитрию о странном ощущении, которое испытала в момент, когда увидела Нексус – словно что-то внутри неё отозвалось, узнало эту структуру на глубинном, почти клеточном уровне. Как будто она всегда знала о его существовании, просто не могла вспомнить до этого момента.

– Мы достигнем границ сектора К-937 через шесть часов, – объявила капитан Чен на общем брифинге команды. – С этого момента мы переходим в режим повышенной готовности. Все системы будут работать с максимальной эффективностью, все датчики – на полной мощности.

Команда внимательно слушала, осознавая важность момента. После двух недель путешествия они наконец достигали цели своей экспедиции.

– Картографы Шелест и Норд, – продолжила Чен, – ваши лаборатории будут иметь приоритетный доступ к энергоресурсам корабля. Все данные с внешних сенсоров будут направляться непосредственно в ваши системы.

Анна кивнула, ощущая смесь волнения и тревоги. Момент истины приближался. Скоро она сможет проверить, насколько точными были её видения через модифицированный нейроинтерфейс.

– Доктор Рейес, – Чен обратилась к ксеноархеологу, – ваша команда будет готова к анализу любых аномальных структур, которые мы можем обнаружить. Мистер Волков, обеспечьте полную функциональность всех нейроинтерфейсов и систем мониторинга.

После брифинга Анна направилась в свою лабораторию, чтобы подготовить всё к предстоящим исследованиям. По пути её догнала София Рейес.

– Картограф Шелест, – окликнула она Анну. – Могу я поговорить с вами минуту?

– Конечно, доктор Рейес, – Анна остановилась, с интересом глядя на ксеноархеолога.

София оглянулась, убедившись, что вокруг никого нет: – Я хотела спросить… вы что-нибудь видели? Что-то необычное во время нашего путешествия?

Анна напряглась. Откуда Рейес могла знать о её экспериментах с модифицированным нейроинтерфейсом?

– Что вы имеете в виду? – осторожно спросила она.

– Линии, – тихо сказала София. – Узоры в пустоте. Сеть.

Анна замерла, её сердце пропустило удар: – Как вы…?

– Я изучаю древние культуры всю свою жизнь, – София говорила тихо, но с интенсивностью, которая выдавала её волнение. – И во многих из них есть упоминания о «путях между звездами», «дорогах богов», «нитях судьбы». Разные названия, но описания поразительно похожи. Линии света, соединяющие звезды, невидимые обычным глазом, но доступные для тех, кто обладает «вторым зрением».

Она посмотрела прямо в фиолетовый глаз Анны: – Такие, как вы.

Анна не знала, что сказать. С одной стороны, обнаружить еще одного человека, который знал о сети, было огромной удачей. С другой – она всё еще не была уверена, можно ли доверять Софии.

– Я не совсем понимаю, о чем вы, – попыталась уклониться она.

София мягко улыбнулась: – Не бойтесь меня, картограф. Я не шпион и не враг. Я просто ищу ту же истину, что и вы. Просто другими методами.

Она достала из кармана своей туники небольшой предмет и протянула Анне. Это был древний артефакт, похожий на амулет – металлический диск с гравировкой, изображающей сеть линий, расходящихся от центральной точки. Узор был поразительно похож на то, что Анна видела через нейроинтерфейс.

– Это найдено в гробнице майянского жреца, жившего более двух тысяч лет назад, – пояснила София. – Он был известен как «тот, кто видит пути звезд». Согласно легенде, его правый глаз имел необычный цвет – как ваш.

Анна осторожно взяла амулет, чувствуя его необычную тяжесть: – Это… это невероятно.

– Таких артефактов десятки, из разных культур и эпох, – продолжила София. – Все они изображают одно и то же – сеть, соединяющую звезды. И часто упоминаются люди с особым даром видеть эту сеть. Люди с измененным зрением.

Она сделала паузу: – Я думаю, вы один из них, картограф Шелест. И я думаю, что в секторе К-937 мы найдем нечто, что подтвердит это древнее знание.

Анна долго смотрела на амулет, затем подняла взгляд на Софию: – Вы верите, что эта сеть… реальна? Что это не просто миф или галлюцинация?

– Я верю, что наши предки видели нечто реальное, но интерпретировали через призму своей культуры, – ответила София. – Как мы интерпретируем через призму нашей науки. Истина, возможно, лежит где-то между.

Анна молчала, взвешивая риски доверия. Наконец, она решилась: – Я видела её. Сеть. Не только через нейроинтерфейс, но и… во время пространственного перехода. И я видела центр, к которому мы направляемся. Нексус.

Глаза Софии расширились: – Нексус… Майя называли его Хунаб Ку – центр всего. Египтяне – Атум, первичный холм творения. Это… поразительно.

Она взяла Анну за руку: – Мы должны работать вместе, картограф. То, что мы ищем, может изменить наше понимание вселенной. И, возможно, нас самих.

Прежде чем Анна успела ответить, корабельный интерком ожил: – Внимание всем членам экипажа. Мы зафиксировали аномальную активность впереди. Приближаемся к границе сектора К-937. Всем занять свои позиции согласно протоколу исследования.

Анна и София обменялись взглядами. Момент истины настал раньше, чем они ожидали.

Глава 4: Грани бесконечности

«Одиссей» медленно приближался к границе сектора К-937, его мощные сенсоры сканировали пространство впереди, собирая терабайты данных каждую секунду. На мостике царила атмосфера напряженного ожидания. Капитан Чен стояла перед главным экраном, её лицо было сосредоточенным и невозмутимым, но в глазах читалось волнение первооткрывателя.

– Доклад, – коротко приказала она.

– Сканеры дальнего действия фиксируют странные энергетические всплески, – отозвался офицер научного отдела. – Похоже на гравитационные волны, но их частота не соответствует известным естественным источникам.

– Визуальное подтверждение? – Чен подошла ближе к экрану.

– Ничего на стандартных частотах, – ответил офицер. – Но в ультрафиолетовом и инфракрасном диапазонах есть… паттерны. Структурированные, повторяющиеся.

Анна вошла на мостик, затаив дыхание. Она уже знала, что они увидят, но одно дело – видеть сеть в изменённом состоянии сознания, и совсем другое – получить объективное подтверждение её существования.

– Картограф Шелест, – капитан Чен заметила её присутствие. – Ваше мнение?

Анна подошла к научной консоли, изучая данные: – Это согласуется с аномалиями, которые я обнаружила при дистанционном картографировании. Но сейчас они гораздо отчетливее.

Она указала на схему распределения энергетических всплесков: – Видите эту структуру? Она не случайна. Словно… сеть.

– Сеть? – в голосе Чен слышался скептицизм.

– Линии связи, – быстро поправилась Анна, не желая звучать слишком уверенно в том, что еще не было подтверждено официально. – Паттерн, соединяющий различные точки пространства.

В этот момент на мостик вошла Элиза Норд. Её безупречная осанка и холодный взгляд контрастировали с общим напряжением.

– Интересная теория, картограф Шелест, – сказала она, подходя к консоли. – Хотя, на мой взгляд, это больше похоже на случайные квантовые флуктуации, усиленные необычными свойствами этого сектора.

Она повернулась к капитану: – Предлагаю провести полное сканирование с использованием стандартных протоколов, прежде чем делать какие-либо выводы.

– Разумно, – кивнула Чен. – Подготовить полное сканирование сектора. Все датчики на максимальную чувствительность.

Анна закусила губу, сдерживая раздражение. Стандартные протоколы были разработаны для обычных космических явлений. Но то, с чем они столкнулись, было далеко за пределами обычного.

– Капитан, – решилась она, – я бы хотела использовать экспериментальный нейроинтерфейс для прямого картографирования этой области. Возможно, он позволит увидеть то, что недоступно обычным сенсорам.

Чен на мгновение задумалась: – Картограф Норд, ваше мнение?

Элиза встретилась взглядом с Анной: – Я не возражаю при условии, что все стандартные меры безопасности будут соблюдены. И я буду наблюдать за процессом.

Это было неожиданно. Анна ожидала сопротивления, но, возможно, даже Элиза была заинтригована необычными данными, поступающими с сенсоров.

– Принято, – сказала капитан. – Подготовьте оборудование. Начнем полное сканирование через один час.

Когда Анна покидала мостик, направляясь в свою лабораторию, её догнал Дмитрий.

– Норд будет наблюдать, – тихо сказала она. – Я не смогу использовать модифицированный интерфейс.

– Уже решено, – он кивнул в сторону технического коридора. – Пять минут.

В тихом углу технической секции, защищенном от подслушивания шумом систем охлаждения, Дмитрий быстро объяснил свой план:

– Я установил в стандартный интерфейс миниатюрный переключатель. Незаметный, если не знаешь, где искать. Когда активируешь его, будут задействованы дополнительные квантовые цепи, почти как в модифицированной версии. Не так мощно, но должно помочь.

– А системы мониторинга? – обеспокоенно спросила Анна. – Норд заметит изменения в моей нейронной активности.

– Уже решено, – Дмитрий подмигнул. – Подпрограмма фильтрации будет сглаживать экстремальные значения. Она увидит повышенную активность – что ожидаемо при исследовании аномалии – но не критические всплески.

Анна с благодарностью посмотрела на него: – Спасибо. Не знаю, почему ты так помогаешь мне, но я ценю это.

– Скажем так, – его лицо на мгновение стало серьезным, – у меня свои счеты с теми, кто пытается контролировать доступ к знаниям. Особенно к таким… трансформирующим.

Через час Анна была в своей лаборатории, подготовленная к сеансу картографирования. Элиза сидела за консолью мониторинга, внимательно наблюдая за каждым её движением. Дмитрий, присутствовавший в качестве технического специалиста, настраивал нейроинтерфейс, незаметно активируя скрытые модификации.

– Всё готово, – объявил он. – Нейроинтерфейс функционирует на оптимальном уровне. Системы мониторинга откалиброваны.

– Приступаем, – Анна заняла место в кресле картографа, пока Дмитрий помогал подключить интерфейс к портам на её висках и затылке.

– Напоминаю, – сказала Элиза, не отрывая взгляда от мониторов, – при первых признаках нейронной перегрузки сеанс будет немедленно прекращен.

Анна лишь кивнула, сосредотачиваясь на предстоящей задаче.

– Активация, – произнесла она, и мир вокруг начал меняться.

Благодаря модификациям Дмитрия, переход был более плавным, чем с полностью модифицированным интерфейсом. Реальность не исчезла полностью, а скорее наложилась на то, что Анна видела своим внутренним зрением. Лаборатория всё еще была видна как призрачный контур, но сквозь неё проступала бескрайняя чернота космоса, прорезанная тонкими линиями пурпурного света.

– Вижу аномалии, – сообщила она, поддерживая профессиональный тон. – Они действительно образуют структуру, похожую на сеть. Узлы соединены линиями, по которым, кажется, течет… энергия.

Её руки двигались в воздухе, отмечая координаты ключевых узлов сети. Голографические проекторы лаборатории преобразовывали её жесты в трехмерную карту, постепенно проявляющуюся над центральным столом.

– Невероятно, – даже Элиза, казалось, была впечатлена. – Эта структура… она слишком регулярна для естественного феномена.

– Она пульсирует, – продолжала Анна, полностью погрузившись в процесс картографирования. – Частота пульсации меняется в разных участках. Некоторые линии ярче других, словно по ним проходит больше… чего-то.

– Данных? Энергии? – предположил Дмитрий, внимательно следя за показаниями.

– Не знаю, – честно ответила Анна. – Но это явно не статическая структура. Она… живая. Динамичная.

Она продолжала картографировать, мысленно продвигаясь всё глубже в сектор. Линии становились гуще, ярче, образуя сложный узор, который, как она уже знала, вел к Нексусу.

– Всё сходится к центру сектора, – сообщила она. – Там… что-то есть. Что-то важное.

– Можешь определить природу объекта? – спросила Элиза, её скептицизм уступал место научному любопытству.

– Нет, – Анна покачала головой. – Слишком далеко. Нужно приблизиться.

Она почувствовала, как нечто тянет её сознание к центру сети, словно невидимый магнит. Это было похоже на зов, на приглашение. Или на ловушку.

Анна рискнула и позволила себе погрузиться глубже, используя скрытые возможности модифицированного интерфейса. Мир вокруг померк еще больше, сеть стала ярче, реальнее.

И внезапно она почувствовала это – присутствие. То же самое, что она ощущала в предыдущих сеансах, но теперь гораздо сильнее, отчетливее. Словно кто-то или что-то наблюдало за ней через сеть, изучало её так же, как она изучала сеть.

– Что-то не так, – голос Элизы доносился словно издалека. – Её нейронная активность меняется. Эти паттерны… они необычны.

– Всё в пределах нормы, – ответил Дмитрий, и Анна смутно осознавала, что он манипулирует данными, скрывая истинные показатели. – Просто интенсивное картографирование.

Она продолжала погружаться, приближаясь к центру сети. Линии здесь переплетались в невероятно сложные узоры, пульсирующие синхронно, словно единый организм. И в центре этого сплетения она снова увидела его – Нексус, сияющий подобно миниатюрной сверхновой.

Но на этот раз она увидела больше. Нексус не был просто узлом сети. Он был… порталом. Воротами. Проходом куда-то… за пределы известного пространства.

И что-то ждало по ту сторону. Что-то древнее и чуждое, но странным образом знакомое.

Анна почувствовала, как её сознание начинает растворяться, сливаться с сетью. Это было пугающе и в то же время невероятно притягательно. Словно возвращение домой после долгого отсутствия.

– Отключите её! – голос Элизы прорвался сквозь транс. – Немедленно! Её мозговые волны критически нестабильны!

– Подождите, – возразил Дмитрий. – Она близка к прорыву. Смотрите на данные!

Анна хотела остаться, хотела увидеть больше, но инстинкт самосохранения взял верх:

– Выход, – прошептала она командное слово.

Мир вернулся рывком, болезненно ярким и шумным. Лаборатория, встревоженные лица Дмитрия и Элизы, мигающие предупреждения на мониторах.

– Что случилось? – Элиза подошла ближе, её глаза сузились от подозрения. – Твои нейронные показатели…

– Перегрузка, – Анна с трудом фокусировала взгляд. – Аномалии… они сильнее, чем я ожидала. Воздействуют на восприятие.

– Это больше не повторится, – жестко сказала Элиза. – Я запрещаю дальнейшие сеансы с использованием этого интерфейса без полного медицинского контроля.

Прежде чем Анна успела возразить, корабельный интерком ожил:

– Внимание! Всем научным сотрудникам срочно прибыть на мостик. Обнаружен неизвестный объект в центре сектора.

Три пары глаз встретились в момент осознания. Что-то нашли. Что-то реальное, материальное – подтверждение того, что видела Анна.

Мостик «Одиссея» был заполнен офицерами и научными специалистами, все взгляды были прикованы к главному экрану. На нем отображался отдаленный объект, едва различимый даже с максимальным увеличением – странная конструкция, словно сотканная из света и тьмы, пульсирующая с равномерной частотой.

– Мы обнаружили его случайно, – объясняла капитан Чен, указывая на экран. – Обычные сенсоры не регистрировали ничего, но когда мы переключились на гравитационные детекторы, он проявился. Это… структура колоссальных размеров, расположенная точно в центре сектора.

– Можно увеличить? – спросила Анна, подходя ближе.

– Это максимальное увеличение, – ответил офицер навигации. – Объект находится на расстоянии примерно двух световых недель от нашей текущей позиции.

– Что это такое? – Элиза изучала данные на ближайшей консоли. – Материальный объект? Энергетическое явление?

– И то, и другое, похоже, – ответил научный офицер. – Наши сенсоры фиксируют как твердую материю, так и огромные энергетические поля, взаимодействующие с ней.

София Рейес, стоявшая немного в стороне, тихо произнесла: – Нексус.

Все взгляды обратились к ней.

– Что вы сказали, доктор Рейес? – спросила капитан Чен.

– Нексус, – повторила София громче. – В древних текстах майя, египтян, шумеров есть упоминания о центральном узле, соединяющем все «пути звезд». Они называли его по-разному, но описания удивительно схожи.

Она подошла к экрану: – Структура, сотканная из света, пульсирующая как живое сердце, центр великой сети, соединяющей звезды. Место, где материальный мир встречается с… чем-то иным.

– Интересная фольклорная параллель, – сухо заметила Элиза. – Но нам нужны научные факты, а не древние мифы.

– Иногда мифы содержат зерно истины, – возразила София. – Особенно когда они повторяются в разных культурах, разделенных тысячами километров и лет.

– В любом случае, – вмешалась капитан Чен, – нам нужно исследовать этот объект. Я предлагаю изменить курс и направиться прямо к нему.

– Это может быть опасно, – предупредил первый помощник. – Мы не знаем природу этого объекта или его воздействие на корабль.

– Риск есть всегда, – ответила Чен. – Но мы исследовательское судно. Исследовать неизвестное – наша работа.

Она обвела взглядом собравшихся: – Подготовить корабль к смене курса. Расчетное время прибытия к объекту – шесть дней при максимальной скорости.

Когда команда разошлась выполнять приказы, Анна остановила Софию: – Откуда вы знаете это название? Нексус?

София внимательно посмотрела на неё: – Это древнее слово. Точка соединения, место встречи путей. Но вы уже знали его, не так ли?

Анна заколебалась, но решила быть честной: – Да. Я видела его… через нейроинтерфейс. И слово пришло само, словно я всегда его знала.

– Интересно, – София задумчиво кивнула. – В некоторых текстах говорится, что только «избранные» могут найти путь к Нексусу. Люди с особым даром видеть то, что скрыто от других. С «глазами, отмеченными звездами».

Она многозначительно посмотрела на фиолетовый глаз Анны: – Возможно, это не совпадение, картограф Шелест. Возможно, вы действительно избраны.

Прежде чем Анна успела ответить, к ним подошел Дмитрий: – Избрана или нет, но нам нужно подготовиться. Если мы приближаемся к этому… Нексусу, нам понадобится максимально эффективный способ его изучения.

Он говорил о модифицированном нейроинтерфейсе, и Анна понимала это. Но после сегодняшнего инцидента Элиза наверняка усилит наблюдение за ней.

– Будет сложно, – тихо сказала она. – После сегодняшнего.

– Есть способы, – уверенно ответил Дмитрий. – Всегда есть способы для тех, кто действительно хочет увидеть.

Следующие дни на борту «Одиссея» прошли в напряженной подготовке. Корабль двигался к таинственному объекту, а команда готовилась к встрече с неизвестным. Научные лаборатории работали круглосуточно, анализируя поступающие данные, которые становились всё более странными по мере приближения к цели.

Анна большую часть времени проводила в своей лаборатории, тщательно картографируя сектор с помощью стандартных методов. Под пристальным наблюдением Элизы она не могла использовать модифицированный интерфейс, но даже обычные инструменты теперь фиксировали необычные паттерны в космическом пространстве вокруг корабля.

– Это похоже на гравитационные волны, но частота неправильная, – говорила она Дмитрию, показывая данные. – И они усиливаются по мере нашего приближения к объекту.

– Возможно, это связано с тем, что ты видела через модифицированный интерфейс, – тихо предположил он. – Физическое проявление сети.

На четвертый день пути начались странности. Сначала это были незначительные сбои в оборудовании – мониторы мерцали, системы связи давали помехи. Затем некоторые члены экипажа начали сообщать о странных ощущениях – дежавю, искажение восприятия времени, необычные сновидения.

– Я думаю, это связано с гравитационными волнами, – объяснял научный офицер на экстренном брифинге. – Они могут влиять на нейронные процессы, вызывая небольшие изменения в восприятии.

– Это опасно? – спросила капитан Чен.

– При текущей интенсивности – нет, – успокоил офицер. – Но если воздействие усилится…

– Будем следить за ситуацией, – решила Чен. – Всем членам экипажа проходить ежедневную медицинскую проверку. При любых необычных симптомах немедленно сообщать в медотсек.

Когда брифинг закончился, Анна заметила, как Элиза о чем-то тихо говорит с капитаном. Судя по взглядам, которые они бросали в её сторону, речь шла о ней. Неудивительно – Элиза наверняка беспокоилась, что Анна с её необычным восприятием может быть особенно подвержена воздействию аномалий.

И она была права. Анна чувствовала изменения гораздо сильнее, чем признавалась. С каждым днем, приближающим их к Нексусу, её сны становились всё более яркими и странными. Она видела бескрайние просторы космоса, прорезанные пурпурными линиями, слышала шепот на неизвестном языке, чувствовала присутствие чего-то древнего и бесконечно чуждого человеческому пониманию.

Но самым тревожным было то, что происходило с её фиолетовым глазом. Его цвет становился глубже, интенсивнее, а зрачок иногда расширялся без видимой причины, словно реагируя на невидимый свет.

На пятый день Анна обнаружила, что, глядя только фиолетовым глазом, она может видеть слабые очертания сети даже без нейроинтерфейса – тончайшие линии света, едва заметные в темноте её каюты. Она не рассказала об этом никому, даже Дмитрию. Это изменение было слишком личным, слишком пугающим.

В тот же день произошел первый серьезный инцидент. Во время обычной проверки двигателей один из инженеров внезапно застыл, глядя в пространство перед собой, а затем начал говорить на неизвестном языке – гортанные звуки, похожие не на что из известных человеческих наречий. Через минуту он потерял сознание и был доставлен в медотсек. Когда инженер пришел в себя, он ничего не помнил о произошедшем.

– Это становится опасным, – заявила Элиза на экстренном совещании научной группы. – Мы должны рассмотреть возможность прекращения приближения к объекту.

– Мы уже зашли слишком далеко, чтобы поворачивать назад, – возразила капитан Чен. – К тому же, подобные аномалии не беспрецедентны при исследовании необычных космических явлений.

– Но мы не знаем, что ждет нас впереди, – настаивала Элиза. – Воздействие может усилиться до опасного уровня.

– Или мы можем обнаружить нечто революционное, – вмешалась Анна. – Что-то, что изменит наше понимание вселенной.

Она перевела взгляд на данные, отображающиеся на главном экране: – Смотрите на эти показатели. Это не просто аномалия. Это структура, система. Возможно, даже форма коммуникации.

– Коммуникации? – переспросила Чен. – Вы предполагаете разумное происхождение?

– Я предполагаю, что мы не должны исключать такую возможность, – осторожно ответила Анна.

– Это спекуляция, – отрезала Элиза. – У нас нет никаких доказательств разумного происхождения.

– Возможно, у нас нет доказательств, потому что мы не знаем, как их искать, – вмешалась София Рейес. – Если это действительно продукт чуждого разума, его проявления могут быть за пределами наших обычных методов обнаружения.

Дискуссия продолжалась, но в итоге было решено продолжить движение к объекту, усилив меры предосторожности. Всем членам экипажа выдали специальные нейростабилизаторы, разработанные медицинской службой, чтобы минимизировать воздействие аномалий на мозг.

Вечером Анна сидела в своей каюте, глядя на звезды через иллюминатор. Несмотря на нейростабилизатор, она чувствовала их… присутствие. Сеть становилась всё отчетливее, даже без нейроинтерфейса. Словно её мозг адаптировался, эволюционировал, чтобы воспринимать то, что раньше было невидимым.

Тихий стук в дверь прервал её размышления.

– Войдите, – сказала она, поворачиваясь.

Дверь открылась, и в каюту вошла София Рейес. Она выглядела усталой, но в её глазах горел огонь научного любопытства.

– Картограф Шелест, – она кивнула. – Прошу прощения за поздний визит, но я подумала, что нам стоит поговорить. Наедине.

Анна жестом предложила ей сесть: – Конечно, доктор Рейес. О чем вы хотели поговорить?

София присела на край кровати: – О том, что происходит с вами. И с кораблем. Я думаю, эти вещи связаны.

Анна напряглась: – Что вы имеете в виду?

– Я видела, как вы смотрите на пространство вокруг нас, – мягко сказала София. – Не так, как остальные. Вы видите что-то, не так ли? Что-то, что другие не могут видеть.

Анна колебалась. Доверять кому-то с таким откровением было рискованно. Но София уже знала о Нексусе, о древних мифах, связанных с ним. И, возможно, она могла помочь понять, что происходило.

– Да, – наконец призналась Анна. – Я вижу… сеть. Линии света, соединяющие звезды, планеты, саму пустоту. Сначала я видела их только через нейроинтерфейс, но теперь… теперь я вижу их даже без него.

Она указала на свой фиолетовый глаз: – Особенно этим глазом. Он… меняется. Становится более чувствительным.

София не выглядела удивленной или шокированной. Скорее, задумчивой: – В древних текстах говорится о «видящих» – людях, способных воспринимать то, что скрыто от обычных смертных. Часто упоминается, что их глаза имели необычный цвет или форму.

Она достала из кармана маленький предмет и протянула Анне – это была крошечная статуэтка, изображающая человеческую фигуру с одним обычным и одним увеличенным глазом.

– Это артефакт культуры Моче, Перу, примерно 200 год нашей эры, – пояснила София. – Жрец или шаман, способный видеть «дороги звезд». Обратите внимание на асимметрию глаз.

Анна осторожно взяла статуэтку, чувствуя странное родство с изображенной фигурой: – Это… поразительно.

– Есть десятки подобных артефактов из разных культур, – продолжила София. – И все они связаны с концепцией видения невидимого, с восприятием скрытых путей в космосе.

Она посмотрела Анне прямо в глаза: – Я думаю, вы не первая, кто обладает этим даром. И я думаю, что по мере нашего приближения к Нексусу, ваш дар усиливается. Адаптируется. Эволюционирует.

– Но почему я? – тихо спросила Анна. – Что делает меня… особенной?

– Возможно, это связано с инцидентом на станции «Заря», – предположила София. – Вы подверглись воздействию чего-то, что изменило вас. Или, возможно, изменение уже было в вас, генетически, а инцидент лишь активировал его.

Она сделала паузу: – В любом случае, вы сейчас обладаете уникальной способностью. Способностью, которая может быть ключом к пониманию того, с чем мы столкнулись.

– Или к катастрофе, – мрачно добавила Анна. – Если то, что я вижу, действительно… разумно. Если оно использует меня как канал.

– Это риск, – согласилась София. – Но также и возможность. Возможность контакта с чем-то совершенно иным, совершенно чуждым нашему пониманию.

Она наклонилась ближе: – Я думаю, нам нужно работать вместе. Ваше прямое восприятие и мои знания древних текстов. Возможно, вместе мы сможем расшифровать то, что пытается сообщить нам Нексус.

Анна долго смотрела на статуэтку в своих руках, затем подняла взгляд на Софию: – Хорошо. Но нам нужно быть осторожными. Элиза следит за каждым моим шагом, и если она узнает…

– Она не узнает, – уверенно сказала София. – У меня есть некоторые привилегии как ксеноархеолога. Я могу запросить вашу помощь для исследования потенциальных артефактов. Официально, конечно.

Она улыбнулась: – Кроме того, мне кажется, у вас есть еще один союзник. Мистер Волков явно заинтересован в вашем успехе.

– Дмитрий помогает мне с модифицированным нейроинтерфейсом, – признала Анна. – Но я не уверена в его мотивах.

– Мотивы редко бывают чистыми, – философски заметила София. – Но иногда нам приходится принимать помощь, откуда бы она ни пришла.

Внезапно корабль вздрогнул, словно пройдя через турбулентность. Свет в каюте мигнул, а затем стабилизировался.

– Что это было? – София поднялась на ноги.

– Не знаю, – Анна тоже встала. – Но что-то подсказывает мне, что мы приближаемся к чему-то важному.

Корабельный интерком ожил: – Внимание всем членам экипажа. Мы вошли в зону повышенной гравитационной активности. Возможны временные сбои в работе систем. Сохраняйте спокойствие и следуйте обычным протоколам.

София и Анна обменялись взглядами. Время разговоров заканчивалось. Пора было действовать.

На следующее утро капитан Чен собрала экстренное совещание. Ночью произошло еще несколько гравитационных всплесков, и оборудование корабля начало давать серьезные сбои.

– Ситуация усложняется, – сообщила она собравшимся офицерам и научным специалистам. – Гравитационные волны становятся сильнее и частотнее. Инженеры сообщают о нестабильности в работе двигателя искривления пространства.

– Мы должны снизить скорость, – предложил главный инженер. – Возможно, даже остановиться на безопасном расстоянии и отправить зонды для дальнейшего исследования.

– Зонды не пройдут через эту гравитационную турбулентность, – возразил научный офицер. – Их коммуникационные системы выйдут из строя, и мы потеряем контакт.

– А что если, – медленно произнесла Анна, – эта турбулентность не случайна? Что если это… реакция?

Все взгляды обратились к ней.

– Реакция на что, картограф Шелест? – спросила капитан Чен.

– На наше приближение, – ответила Анна. – Посмотрите на данные. Частота гравитационных волн меняется не хаотично, а в определенном ритме. Почти как… пульс. Или сигнал.

– Вы предполагаете, что объект каким-то образом… реагирует на нас? – скептически спросила Элиза.

– Я предполагаю, что мы должны рассмотреть все возможности, – ответила Анна. – Включая ту, что мы имеем дело с чем-то, обладающим некой формой реакции на внешние стимулы.

София поддержала её: – В истории исследования космоса были случаи, когда мы принимали искусственные структуры за естественные явления из-за ограниченности наших методов наблюдения. Возможно, этот объект – нечто большее, чем просто аномалия.

– Даже если это так, – вмешался первый помощник, – наша безопасность должна быть приоритетом. Если гравитационные волны продолжат усиливаться, они могут повредить корабль.

Капитан Чен задумчиво постучала пальцами по столу: – Предлагаю компромисс. Мы снизим скорость и будем приближаться более осторожно, постоянно мониторя ситуацию. При первых признаках критической опасности для корабля немедленно изменим курс.

Она повернулась к Анне: – Картограф Шелест, если вы считаете, что эти волны могут быть формой сигнала, попробуйте их расшифровать. Используйте все доступные методы.

– Включая нейроинтерфейс? – быстро спросила Анна.

Чен помедлила, бросив взгляд на Элизу: – Под контролем медицинской службы и с соблюдением всех протоколов безопасности.

Это было не идеально, но лучше, чем ничего. Анна кивнула: – Я сделаю всё возможное, капитан.

Когда совещание закончилось, к ней подошел Дмитрий: – Это твой шанс, – тихо сказал он. – Официальное разрешение на использование нейроинтерфейса.

– Но под наблюдением, – напомнила Анна. – Я не смогу использовать модифицированную версию.

– Возможно, и не придется, – задумчиво произнес Дмитрий. – Судя по тому, что ты рассказывала, твое восприятие меняется. Становится более чувствительным. Возможно, теперь даже стандартный интерфейс позволит тебе увидеть больше, чем другим.

Он был прав. Её способность видеть сеть усиливалась с каждым днем. Возможно, это был побочный эффект от предыдущих использований модифицированного интерфейса, или результат приближения к Нексусу, или комбинация обоих факторов.

– Стоит попробовать, – согласилась она. – Когда?

– Чем скорее, тем лучше, – ответил Дмитрий. – Судя по показаниям сенсоров, мы приближаемся к какой-то критической точке.

Через два часа Анна была в своей лаборатории, подготовленная к сеансу картографирования. Рядом находились Дмитрий, отвечающий за технические аспекты, медицинский офицер для мониторинга её состояния, и, конечно, Элиза Норд, внимательно наблюдающая за всем процессом.

– Начинаем стандартный протокол картографирования, – объявила Анна, когда нейроинтерфейс был подключен. – Фокус на гравитационных волнах, исходящих от объекта.

– Системы мониторинга активны, – отозвался медицинский офицер. – Жизненные показатели в норме.

– Активация, – произнесла Анна, и мир вокруг начал меняться.

Даже со стандартным нейроинтерфейсом она теперь видела больше, чем раньше. Сеть проявлялась отчетливо – пурпурные линии света, пронизывающие пространство вокруг корабля. Но теперь она видела и нечто новое – пульсацию, распространяющуюся по линиям, словно волны по поверхности воды. Волны, исходящие от невидимого центра где-то впереди.

– Я вижу… паттерны, – сообщила она. – Гравитационные волны распространяются не хаотично. Они следуют по определенным путям, словно… дороги или каналы.

Её руки двигались в воздухе, отмечая координаты и траектории. Голографический проектор преобразовывал их в трехмерную карту, постепенно заполняющую пространство над центральным столом.

– Это поразительно, – даже Элиза выглядела впечатленной. – Эти структуры… они слишком регулярны для естественного феномена.

– Они пульсируют с меняющейся частотой, – продолжала Анна. – Ритм не случаен. Это последовательность, повторяющаяся с вариациями.

Она сосредоточилась на этом ритме, пытаясь уловить закономерность. И внезапно поняла:

– Это двоичный код. Базовая система коммуникации. Длинные и короткие пульсации, группирующиеся в паттерны.

– Код? – переспросил медицинский офицер. – Вы уверены?

– Абсолютно, – Анна была полностью поглощена расшифровкой. – Веста, запиши последовательность пульсаций и преобразуй в двоичный формат.

– Записываю, – отозвался ИИ. – Преобразование займет некоторое время из-за сложности паттерна.

Анна продолжала наблюдать за пульсацией сети, пытаясь понять её смысл интуитивно, пока компьютеры работали над формальной расшифровкой. И чем дольше она смотрела, тем сильнее ощущала, что это действительно коммуникация. Попытка контакта.

Внезапно корабль сильно вздрогнул, словно натолкнувшись на невидимое препятствие. Свет в лаборатории мигнул, а затем погас полностью, оставив их в темноте, нарушаемой лишь аварийными огнями.

– Что происходит? – голос Элизы звучал встревоженно.

– Гравитационный всплеск, – ответил Дмитрий, проверяя данные на своем портативном терминале. – Сильнейший из зафиксированных. Похоже, мы пересекли какую-то границу.

В этот момент интерком ожил с треском статики: – Внимание всем! Мы потеряли основное энергоснабжение. Переходим на аварийные системы. Всем оставаться на своих местах до выяснения ситуации.

Анна всё еще была подключена к нейроинтерфейсу, и то, что она видела, заставило её сердце замереть. Сеть вокруг корабля изменилась – линии стали ярче, плотнее, они словно окружили «Одиссей», образуя кокон из света.

– Мы в ловушке, – прошептала она. – Сеть… она поймала нас.

– Что ты имеешь в виду? – резко спросила Элиза.

– Смотрите на данные сенсоров, – Анна указала на показания. – Гравитационное поле вокруг корабля изменилось. Мы словно в пузыре, отделенном от обычного пространства.

– Она права, – подтвердил Дмитрий, изучая показания. – Гравитационные показатели… я никогда не видел ничего подобного. Словно пространство вокруг нас искривилось, создав замкнутую область.

В этот момент голографический проектор внезапно ожил, хотя основное энергоснабжение всё еще отсутствовало. В воздухе сформировался странный символ – геометрическая фигура, напоминающая спираль с расходящимися лучами.

– Что это? – медицинский офицер отступил на шаг.

– Сообщение, – тихо ответила Анна, глядя на символ с странным чувством узнавания. – Оно… приветствует нас.

– Откуда ты знаешь? – требовательно спросила Элиза.

Анна не могла объяснить. Она просто знала, интуитивно, на каком-то глубинном уровне, словно значение символа всегда было частью её.

– Я… – она запнулась. – Я не могу объяснить. Я просто… понимаю.

Символ начал меняться, трансформироваться в серию новых форм, каждая сложнее предыдущей. Анна чувствовала, как её сознание расширяется, пытаясь вместить этот странный язык геометрии и света.

– Оно показывает нам путь, – сказала она, наблюдая за трансформацией. – К центру. К Нексусу.

Внезапно интерком снова ожил, на этот раз голос капитана Чен звучал четко: – Внимание экипажу. Мы зафиксировали объект прямо по курсу. Он… он огромен. И он движется к нам.

В лаборатории воцарилась тишина. Что бы ни контролировало сеть, оно обратило на них внимание. И теперь приближалось.

Анна чувствовала странное спокойствие, несмотря на опасность ситуации. Словно всё, что происходило, было неизбежным, предопределенным. Её путь всегда вел к этому моменту, к этой встрече на грани бесконечности.

– Мы должны подготовиться, – тихо сказала она. – К контакту.

Глава 5: Шепот звезд

Мостик «Одиссея» был погружен в тревожное ожидание. Основное освещение восстановилось, но многие системы всё еще работали нестабильно, мерцая и выдавая ошибки. Члены экипажа говорили тихо, словно боясь привлечь внимание того, что приближалось к ним из глубин космоса.

На главном экране отображался объект, теперь значительно более четкий, чем раньше – колоссальная структура, сотканная из света и тьмы, переплетающихся в сложном, почти органическом узоре. Она пульсировала с равномерной частотой, словно гигантское сердце, медленно бьющееся в пустоте космоса.

– Размеры объекта превышают все наши предварительные оценки, – докладывал научный офицер, его голос слегка дрожал от волнения или страха. – По самым консервативным расчетам, его диаметр составляет около двухсот километров.

– Двести километров? – капитан Чен не смогла скрыть удивления. – Это больше, чем любая искусственная структура, созданная человечеством.

– Если это вообще искусственная структура, – заметил первый помощник.

– А что еще это может быть? – возразила Анна, не отрывая взгляда от экрана. – Посмотрите на эту симметрию, на эти повторяющиеся узоры. Это не может быть естественным феноменом.

Объект продолжал приближаться – или, скорее, притягивать к себе корабль. Гравитационные сенсоры показывали странные искажения пространства вокруг «Одиссея», словно они двигались по невидимому туннелю, ведущему прямо к центру структуры.

– Мы можем изменить курс? – спросила капитан у офицера навигации.

– Отрицательно, – ответил тот, лихорадочно работая с консолью. – Двигатели работают на полную мощность, но мы не можем вырваться из гравитационного коридора. Он слишком силен.

– Значит, нас затягивает, – Чен сохраняла спокойствие, но в её глазах читалось беспокойство. – Какие у нас варианты?

– Мы можем попытаться запустить аварийные импульсы, – предложил главный инженер. – Это создаст противоположный вектор движения. Возможно, достаточно сильный, чтобы вырваться.

– А если не сработает? – спросил первый помощник.

– Тогда мы рискуем повредить двигатели, – честно ответил инженер. – И останемся без возможности маневрировать вообще.

Капитан Чен задумалась на мгновение, затем покачала головой: – Слишком рискованно. Если мы не можем изменить курс, будем следовать по нему контролируемо. Полная диагностика всех систем. Подготовить защитные протоколы на случай… враждебного контакта.

Она посмотрела на Анну: – Картограф Шелест, вы утверждали, что эти аномалии могут быть формой коммуникации. Что, по-вашему, этот объект пытается нам сказать?

Все взгляды обратились к Анне. Она чувствовала их ожидание, их страх и надежду. Они искали ответы, которых у неё не было. По крайней мере, не таких, которые она могла бы объяснить словами.

– Я не знаю точно, – осторожно начала она. – Но символы, которые появились в лаборатории… они имели смысл. Первый был похож на приветствие или… распознавание. Как если бы объект идентифицировал нас.

– Распознавание? – переспросила Элиза. – Ты утверждаешь, что этот объект разумен? Что он осознает наше присутствие?

– Я утверждаю, что мы должны рассматривать такую возможность, – ответила Анна. – Особенно учитывая, как точно контролируется гравитационный коридор, ведущий нас к нему.

– Если это действительно так, – вмешалась София Рейес, – то мы находимся в ситуации первого контакта. И должны действовать соответственно.

– Первый контакт? – в голосе Элизы слышался скептицизм. – С чем? С космической аномалией?

– С разумом, – твердо сказала София. – Разумом, возможно, совершенно не похожим на наш, использующим методы коммуникации, которые мы едва начинаем понимать.

Капитан Чен внимательно выслушала обе стороны: – В любом случае, мы должны быть готовы ко всем возможностям. Доктор Рейес, как ксеноархеолог, что вы можете сказать об этом объекте?

София подошла ближе к экрану, изучая структуру: – Его форма напоминает многие символы, найденные в древних культурах Земли. Спираль, расходящаяся из центральной точки, с повторяющимися узорами, подобными фракталам. Такие символы часто ассоциировались с космическими силами, с центрами творения или порталами между мирами.

Она повернулась к капитану: – Если эта структура искусственного происхождения, то цивилизация, создавшая её, обладает технологиями, далеко превосходящими наши. Мы должны подходить с крайней осторожностью, но и с открытостью к контакту.

– Согласна, – кивнула Чен. – Подготовить все коммуникационные системы. Если это попытка контакта, мы должны быть готовы ответить.

Она обратилась к Анне: – Картограф Шелест, ваше уникальное восприятие может оказаться ключевым. Я хочу, чтобы вы продолжили работу с нейроинтерфейсом, попытались расшифровать эти символы. Но безопасность прежде всего – при любых признаках нейронной перегрузки немедленно прекращайте.

– Принято, капитан, – Анна почувствовала прилив благодарности за оказанное доверие.

В этот момент корабль снова вздрогнул, на этот раз сильнее. Свет мигнул, а на экранах появились помехи.

– Мы ускоряемся, – сообщил офицер навигации. – Гравитационный коридор сужается, увеличивая скорость нашего движения к объекту.

– Расчетное время прибытия? – спросила капитан.

– При текущем ускорении… около двенадцати часов, – ответил офицер после короткого расчета.

– Двенадцать часов, – повторила Чен. – Не много времени на подготовку к первому контакту с потенциально разумной инопланетной структурой.

Она обвела взглядом мостик: – Всем занять свои позиции. Мы продолжаем движение, но в состоянии полной готовности. Любые изменения, любые новые сигналы немедленно докладывать. Картограф Шелест, приступайте к работе с нейроинтерфейсом. Возможно, у нас есть только один шанс понять, с чем мы столкнулись.

В лаборатории картографирования Анна готовилась к новому сеансу с нейроинтерфейсом. Рядом находились Дмитрий, отвечающий за техническую сторону, и София, чьи знания древних символов могли помочь в интерпретации того, что увидит Анна.

– Элиза не придет? – спросила Анна, пока Дмитрий подключал интерфейс.

– Она с капитаном, координирует подготовку научной команды, – ответил он. – Но не волнуйся, все данные будут записаны и переданы ей.

Это было удачей. Без пристального взгляда Элизы Анна могла позволить себе более глубокое погружение, не беспокоясь о том, что её реакции вызовут подозрения.

– Готова? – спросил Дмитрий, завершая настройку.

Анна кивнула, устраиваясь удобнее в кресле: – Активация.

Мир вокруг начал меняться, привычная реальность уступила место расширенному восприятию, где сеть проявлялась во всей своей сложности. Но теперь она видела больше, чем раньше – не просто линии и узлы, а целые потоки информации, текущие по этим линиям, пульсирующие кодированными сообщениями.

– Невероятно, – прошептала она. – Сеть… она полна информации. Данных. Словно… нейронная сеть космического масштаба.

Её сознание двигалось вдоль линий, следуя за потоками, ведущими к центру – к огромной структуре, которую они видели на экранах. Но через нейроинтерфейс она видела её иначе – не просто физический объект, а нечто большее, существующее одновременно в нескольких измерениях, прорезающее саму ткань пространства-времени.

– Это Нексус, – сказала она. – Центральный узел сети. Место, где сходятся все линии.

– Что ты видишь? – тихо спросила София, стараясь не нарушать её концентрацию.

– Структуру… невероятной сложности. Она не статична, она постоянно меняется, переконфигурируется. И она… она осознает нас. Наблюдает за нами.

Анна почувствовала это – внимание, направленное на неё через сеть. Не угрожающее, но интенсивное, изучающее.

– Оно устанавливает контакт, – продолжила она. – Через символы, через гравитационные волны. Это… его язык.

– Можешь расшифровать? – спросил Дмитрий, внимательно следя за показаниями.

– Не полностью, – Анна сосредоточилась на потоках информации. – Это слишком чуждо, слишком… комплексно. Но некоторые базовые концепции… да, я могу их уловить.

Её руки начали двигаться в воздухе, воспроизводя символы, которые она видела в потоке. Голографический проектор преобразовывал их в трехмерные формы, зависающие в воздухе лаборатории.

– Это похоже на майянские глифы, – заметила София, изучая появляющиеся символы. – Но гораздо сложнее, многомерное.

– Первый символ, – Анна указала на спиральную форму, – означает что-то вроде «наблюдатель» или «свидетель». Второй… «путь» или «дорога». Третий… я не уверена, но что-то связанное с временем или циклами.

София быстро записывала, пытаясь найти параллели в известных ей древних языках: – Если соединить их вместе… «Наблюдатель на пути времени»? Или «Свидетель дороги циклов»?

– Я думаю, – медленно произнесла Анна, всё глубже погружаясь в понимание, – это относится к нам. К кораблю. Мы – наблюдатели, движущиеся по пути, который был… предопределен?

Новый символ появился в её восприятии – сложная геометрическая конструкция, напоминающая кристалл с множеством граней.

– Этот означает… «ключ», – уверенно сказала она. – Или «открывающий».

– Ключ к чему? – спросил Дмитрий.

– К Нексусу, – ответила Анна. – К тому, что он содержит или… защищает.

Она почувствовала, как её сознание притягивается всё ближе к центру структуры, словно невидимая рука тянула её через сеть. Изображения, образы, концепции проносились через её разум с невероятной скоростью – слишком быстро, чтобы полностью осознать, но оставляя следы понимания.

– Там… за Нексусом, – она говорила с трудом, словно пытаясь перевести непереводимое, – другое пространство. Не наша вселенная. Что-то… иное.

Внезапно поток информации усилился, став почти невыносимым. Символы мелькали слишком быстро, сливаясь в хаотический вихрь. Анна почувствовала, как её сознание растягивается, пытаясь вместить слишком много чуждых концепций одновременно.

– Её нейронная активность зашкаливает, – встревоженно сказал Дмитрий, глядя на мониторы. – Нужно прекратить сеанс.

– Еще немного, – Анна сопротивлялась, чувствуя, что близка к чему-то важному. – Я почти… понимаю.

В центре вихря символов начал формироваться новый образ – нечто, напоминающее человеческую фигуру, но с странно измененными пропорциями и светящимся фиолетовым глазом.

– Это… я? – прошептала Анна, узнавая и не узнавая одновременно.

Фигура изменилась, трансформировалась, стала чем-то иным – существом из света и геометрии, чуждым и прекрасным. Затем снова приняла человекоподобную форму, но теперь с двумя фиолетовыми глазами, словно завершенная версия первого образа.

– Преобразование, – произнесла Анна, понимая смысл видения. – Эволюция. Переход.

И внезапно – боль. Острая, пронзающая боль в висках, там где подключался нейроинтерфейс. Образы перед её внутренним взором исказились, превратились в хаотическое мерцание.

– Выход! – крикнула она командное слово.

Возвращение в реальность было резким, болезненным. Лаборатория, встревоженные лица Дмитрия и Софии, мигающие красным предупреждающие индикаторы на мониторах.

– Что случилось? – София помогла ей снять нейроинтерфейс.

– Перегрузка, – Дмитрий быстро проверял показания. – Слишком много информации, слишком быстро.

Анна потерла виски, чувствуя пульсирующую боль: – Оно пыталось… показать мне что-то. О Нексусе. О том, что за ним. И о… мне.

– О тебе? – переспросила София.

Анна кивнула, пытаясь упорядочить хаотические образы и впечатления: – Я видела фигуру, похожую на меня, но измененную. С двумя фиолетовыми глазами вместо одного. Словно… эволюционировавшую версию.

Она посмотрела на Софию: – И я поняла кое-что. Нексус – это не просто структура. Это портал. Проход в другое… измерение? Пространство? Реальность? У меня нет слов для описания.

– Портал, – задумчиво повторила София. – В древних текстах часто упоминаются «врата звезд», «мосты между мирами». Места, через которые боги или высшие существа путешествовали между различными сферами бытия.

– Если это действительно портал, – Дмитрий выглядел встревоженным, – то куда он ведет? И кто его создал?

– Не знаю, – честно ответила Анна. – Но я уверена в одном: нас ведут к нему не случайно. Мы были… выбраны? Приглашены?

Она вспомнила образ с фиолетовыми глазами: – И почему-то я имею особое значение в этом процессе. Словно… ключ.

– «Открывающий», – тихо сказала София, вспоминая расшифрованный символ. – Тот, кто может открыть портал.

Внезапно интерком ожил: – Всем научным специалистам прибыть на мостик. Объект изменил конфигурацию. Повторяю, объект изменил конфигурацию.

Они обменялись быстрыми взглядами и поспешили на мостик.

Когда они прибыли, мостик был в состоянии контролируемого хаоса. Офицеры работали на своих станциях, постоянно докладывая обновленные данные, а капитан Чен стояла перед главным экраном, напряженно изучая изображение.

Нексус действительно изменился. Спиральная структура теперь раскрылась, словно гигантский цветок, обнажив светящееся ядро в центре. Волны энергии расходились от него концентрическими кругами, создавая гипнотический эффект пульсации.

– Что произошло? – спросила Анна, подходя ближе.

– Это началось примерно пятнадцать минут назад, – ответила капитан. – Сразу после того, как вы начали свой сеанс с нейроинтерфейсом. Словно в ответ.

Элиза, стоявшая рядом с капитаном, бросила на Анну острый взгляд: – Интересное совпадение, не находишь?

– Не думаю, что это совпадение, – честно ответила Анна. – Я уверена, что существует связь между моим картографированием и реакцией объекта.

– Что именно ты увидела? – требовательно спросила Элиза.

Анна кратко описала свои видения – сеть, потоки информации, символы и их возможные значения. Когда она дошла до части о портале в другое измерение, капитан Чен подняла руку:

– Подождите. Вы утверждаете, что эта структура – некий межпространственный портал?

– Я не могу утверждать наверняка, – осторожно ответила Анна. – Но образы и символы, которые я видела, указывают на что-то подобное. Место перехода между различными… состояниями реальности.

– Это согласуется с древними описаниями, – добавила София. – Множество культур описывали подобные концепции – места, где грань между мирами истончается, где возможно путешествие между различными сферами существования.

– Это звучит как мистика, а не наука, – скептически заметил первый помощник.

– Возможно, на определенном уровне развития технологии эти концепции сливаются, – возразил Дмитрий. – Как сказал Артур Кларк, достаточно продвинутая технология неотличима от магии.

Капитан Чен внимательно выслушала все мнения: – В любом случае, мы продолжаем приближаться к объекту, хотим мы того или нет. Расчетное время прибытия?

– Около десяти часов, – ответил офицер навигации. – Но точность расчетов снижается из-за нарастающих гравитационных аномалий.

– Мы должны быть готовы ко всему, – решила Чен. – Подготовить корабль к возможному… переходу. Максимальная структурная целостность, все системы жизнеобеспечения на автономный режим.

Она повернулась к Анне: – Картограф Шелест, я хочу, чтобы вы продолжили работу с расшифровкой символов. Но больше никаких сеансов с нейроинтерфейсом без моего прямого разрешения. Судя по вашим показателям, последний был на грани безопасности.

– Принято, капитан, – Анна кивнула, хотя внутренне была разочарована ограничением.

– Доктор Рейес, – продолжила Чен, – работайте с картографом Шелест над интерпретацией символов. Используйте ваши знания древних текстов, ищите параллели, подсказки.

София согласно кивнула: – Я уже вижу несколько интересных соответствий.

– Картограф Норд, – Чен обратилась к Элизе, – проанализируйте данные сенсоров, особенно гравитационные показатели. Возможно, мы сможем предсказать, что произойдет при контакте.

Когда все получили свои задания и разошлись, Анна задержалась на мостике, глядя на изображение Нексуса на экране. Раскрывшаяся структура напоминала ей что-то знакомое, но она не могла точно определить, что именно. Словно давно забытое воспоминание или сон, который почти удалось вспомнить.

– Завораживает, не правда ли? – тихий голос Софии прервал её размышления.

– Да, – согласилась Анна. – И пугает одновременно.

– Великие открытия часто вызывают страх, – философски заметила София. – Особенно те, что заставляют нас пересмотреть наше место во вселенной.

Она помолчала, затем добавила: – Знаешь, в некоторых древних текстах говорится, что только те, кто был «отмечен», могли безопасно пройти через «врата звезд». Обычные люди либо не видели их вовсе, либо… не выживали при попытке перехода.

Анна внимательно посмотрела на неё: – Вы думаете, что мой фиолетовый глаз – это «метка»? Что я… избрана для чего-то?

– Я не знаю, – честно ответила София. – Но слишком много совпадений, чтобы игнорировать эту возможность. Твоя способность видеть сеть, понимать символы, твоя физическая особенность, которая так странно соответствует древним описаниям… Всё это указывает на некую связь между тобой и Нексусом.

Она положила руку на плечо Анны: – Я не верю в предопределенную судьбу. Но я верю, что некоторые люди могут быть… более подготовленными к определенным ролям. Более восприимчивыми к определенным истинам. Возможно, ты одна из таких людей.

Анна не знала, что ответить. Мысль о том, что она могла быть каким-то образом связана с древней инопланетной структурой, была одновременно пугающей и странно притягательной. Словно часть неё всегда знала, что это её путь.

– В любом случае, – продолжила София, – нам нужно работать над расшифровкой. Чем больше мы поймем до прибытия, тем лучше будем подготовлены к тому, что нас ждет.

Анна кивнула, отрывая взгляд от гипнотического изображения Нексуса: – Вы правы. Начнем немедленно.

Следующие часы прошли в интенсивной работе. Анна и София анализировали символы, зафиксированные во время сеанса с нейроинтерфейсом, пытаясь найти закономерности и соответствия в древних земных языках.

– Смотрите, – София указала на один из повторяющихся символов, – эта форма удивительно похожа на майянский глиф, означающий «портал» или «дверь». Но здесь она дополнена элементами, которых нет в земной версии.

– Возможно, это указывает на особый тип портала, – предположила Анна, изучая символ. – Не просто дверь, а… дверь между измерениями? Или различными состояниями материи?

Они продолжали работу, постепенно составляя подобие словаря инопланетных символов. Процесс был медленным и сложным – многие концепции, казалось, не имели прямых аналогов в человеческом опыте и языке.

Анна чувствовала растущую усталость, но не могла остановиться. Каждый расшифрованный символ приближал их к пониманию того, что ждало впереди. А времени оставалось всё меньше.

Внезапно корабль вздрогнул, словно натолкнувшись на невидимую волну. Свет мигнул, а голографические проекции на мгновение исказились, прежде чем вернуться к нормальному состоянию.

– Что это было? – София вцепилась в край стола, чтобы удержать равновесие.

– Не знаю, – Анна активировала коммуникатор. – Мостик, что происходит?

– Мы прошли через зону повышенной гравитационной активности, – ответил голос капитана Чен. – Это уже третья за последний час. Они становятся сильнее и чаще, по мере нашего приближения к объекту.

– Понятно, – Анна отключила связь и повернулась к Софии. – Время сжимается.

В этот момент в лабораторию вошел Дмитрий, его лицо выражало необычное для него беспокойство:

– У нас новости. И не уверен, что хорошие.

– Что случилось? – спросила Анна.

– Капитан получила сообщение от Планетарного Альянса, – он понизил голос, хотя они были одни в помещении. – Они отправили корабль сопровождения. Военный.