Дети дара

I ТРИ ВОЛШЕБНИКА

– Время истекает, – оторвав взгляд от окна, сказал Ворон. – Давайте что-нибудь решим, Волшебники.

– Сколько? – спросил Соли

– Эта Тварь не из нашего мира, – сказал Ворон, – Я могу поручиться за месяц, не больше.

– Мы ведь уже думали об этом, – мягко напомнил Гелл. – И говорили. И даже успели поссориться. И вы ведь помните, какой выбор показался нам всем … оптимальным.

Соли нахмурился. Ворон поежился. Гелл улыбнулся им – сочувственно и немножко нервно.

– То есть, теперь вы согласны? – спросил Сереброволосый Соли.

– Время истекает, – напомнил Ворон, Младший из Троих. – Мне и сейчас не нравится эта затея, да выбора нет. Ученикам мы не можем оставить этот Дар, значит, нужны наследники. Время! – Повторил он. – Время, будь оно не ладно. Мы слишком недавно пришли сюда и слишком рано вынуждены уходить…

– Может быть, мы разрешим Соли работать? – спросил Солнечный Гелл. – Поболтать можно и потом. Совсем потом. На Той Стороне.

Ворон покосился на коллегу. Так, словно клюнуть хотел, но сдержался, только кивнул Сереброголовому: – Да, я готов.

Соли, нахмурившись еще сильнее, поднялся из глубокого кресла, направился в свой кабинет. У окна остались двое. И снова замолчали, глядя с высоты через холмы, долины, лес… Главным образом именно за лес. Вернее туда, где кончалась обычная, нормальная зелень и начинались склизкие больные заросли, подступающие к самым скалам, скрывающие вход в туннели – старые шахты, из которых предки жителей этой страны добывали белый камень для стен своих городов. Теперь там, в глубине, зрел нарыв. С Той Стороны, неведомо как прогрызая пространство и время, в этот Мир ломилось чудовище.

Ворон чувствовал это существо так же хорошо, как видел границу между живым и зараженным лесом. И думал о том, что ему совсем не хочется на Ту Сторону, если она способна рождать таких милашек, как та, что творила сейчас себе Вход.

Соли позвал их в кабинет. В центре на каменном полу он установил высокий треножник. На него поставил неглубокую золотую чашу, в которой уже приготовлены были кусочки сандалового дерева и канифоли, дно выстилал золотистый – почти не видный в золотой чаше – порошок, состав которого знал только Соли.

– Гелл Солнечный, Старший из Волшебников, подойди,– сказал он.

Гелл подошел и остановился рядом с треножником так, чтоб видеть через распахнутые двери балкона три дороги – с Холмов Юга, из Степей Востока и с Гор Севера. Из Лесов Запада они, по молчаливому уговору, не станут никого звать. Потому, что там их ждет одна невеста на всех – их Битва.

– Кинжал, – потребовал Соли. Гелл отстегнул от пояса свой кинжал в ножнах и подал ему.

– Камень, – тем же тоном продолжил Сереброголовый. Гелл снял с шеи свой рубин, прежде чем отдать, покачал на золотой цепочке и не сдержал вздоха сожаления, глядя, как Соли укладывает его поверх возжигания.

– Волосы, – Сереброголовый протянул Геллу его кинжал в ножнах. Старший из Волшебников вытянул клинок, отрезал им прядку своих белокурых волос, уронил ее, не касаясь руками, поверх рубина, кинжал вернул в ножны, и Соли уложил его рядом с чашей на треножник.

– Зажги. – Гелл протянул правую руку раскрытой ладонью вперед и чуть толкнул воздух, одними губами, без звука, шепнув короткое слово.

Порошок, дерево, смола и волосы мгновенно сгорели, оставив сияюще-чистую золотую чашу, рубин на тоненькой цепочке и на камне крошечную щепотку пепла.

– Ворон, – не поворачивая головы тихонечко позвал Соли, – Унеси. Да не рассыпь раньше времени, милый.

Младший из Трех, стоявший пока поодаль поднял правую руку раскрытой ладонью вверх – пепел мягким серым облачком проплыл над каменным полом, над перилами балкона… – Ворон резко выдохнул. Облачко мгновенно растаяло без следа, рассеянное и подхваченное ветром. Соли завернул чашу с камнем и кинжал в кусок парчи и протянул Геллу:

– Отдашь ей потом, для сына.

Гелл принял тяжеленький сверток, отошел от треножника, покачав в руках, и, явно не придумав лучшего, опустил к своим ногам, на пол. А сам выпрямился в ожидании.

Соли тем временем снова подготовил треножник. Накинул кусок льна. На материю поставил чашу, выточенную из куска яшмы. Дно выстлал зеленым порошком, который засиял на коричневом камне, как трава на земле, бросил кусочки ольхи и вишневую смолу.

– Ворон, Младший из Трех, подойди,– позвал Сереброголовый. Ворон послушался, откровенно помедлив.

– Нож, – Ворон отстегнул от пояса обсидиановый клинок с рукоятью из лосиного рога.

– Камень, – на кожаном шнурке закачался крупный тигровый глаз, исчез в чаше.

– Волосы, – обсидиановое лезвие отсекло прядь жестких вороных волос, последовавших туда же.

– Гелл, зажги, – попросил Соли. Когда в чаше не осталось ничего, кроме камня и пепла, Ворон перевел дыхание, чуть повернул голову, благодарно кивнул Геллу и отправил второе облачко пепла вслед за первым. Получив свой сверток, не отошел, а связав углы материи потуже, прикрепил к поясу, туда, где прежде висел его нож. Руки должны быть свободны, ему еще Соли помогать. Гелл, подумав, поступил подобно и тоже подошел. Сереброголовый готовил треножник для себя. На шелк – серебряную чашу, в чашу – янтарную пыль, яблоню и воск. На лунный камень в серебряной оправе – седую прядь волос, отсеченную тончайшим трехгранным стилетом. Только на этот раз Соли не просил Гелла зажечь свой огонь. Он справился сам. И третье облачко ветер легко рассеял на три стороны света…

А через несколько дней, одна за другой, три девушки постучали в ворота замка. Три девушки – одна – с Холмов Юга, другая – из Степей Востока, третья – с Гор Севера, поселились в замке. Как их называли прежде, все скоро забыли. А в замке остались жить не по крови – сестры, без мужей – жены: Гэлинель, Солинель и Воронель. И замок с тех пор стал зваться Замком Трех Сестер.

Они могли вернуться все трое. Они, все трое, могли погибнуть. Кто-то из них мог погибнуть, кто-то – вернуться. Но, скорее всего, им всем предстояло перейти на Ту Сторону и, продолжив свой Путь по Мирам, они никогда не попали бы на Эту снова.

Кто и когда заповедал Трех Волшебников на Бесконечный Путь, не известно. И не известно, почему, если б они не оставляли в каждом из пройденных Миров хоть по одному Ученику, в совершенстве владеющему Даром, то этот Дар однажды тихо угас бы в них самих. Трое Волшебников ревностно соблюдали это условие, никто из них не хотел терять добытое такой дорогой ценой. Конец их путешествию когда-нибудь обязательно наступит, но, как они чувствовали – не здесь и не сейчас. Они по-разному переходили из Мира в Мир, но нынче их срывали слишком рано. У каждого из Троих были Ученики, но доучить их Волшебники не успевали, а оставлять незавершенное знание опасно. Уж лучше не давать его вообще. Но сейчас выбор "учить-не учить" не стоял. Вопрос был как раз в том, что делать с несколькими пацанами, которых не успели довести до ума. И Волшебники решили передать Дар по-наследству. Так они еще никогда не поступали во время своего Путешествия. Будет ли Дар их сыновей равновелик их собственному Дару? Не создадут ли они куда более страшную проблему, и уже не только для самих себя? Ведь Даром еще надо научиться пользоваться! Ну, допустим, Систему Знаний малолеткам преподадут Первые Ученики – в той мере, в какой усвоили ее на данный момент. Но хватит ли этого? Смогут ли сыновья Волшебников дополнить остальное? По силам ли окажется им рискованный поиск в дебрях Магии? До прихода Троих Эта земля не знала Магий, подобной силы. Магии Гелла – Огня и Стали, магии мужчин. Магии Соли – Света и Воды, магии женщин. Магии Ворона – Живой Природы, магии жизни. Что даст подобный привой на дикую яблоньку Эты – зачахнет, или расцветет пышным цветом – сейчас не мог бы сказать никто. Зло или Добро творили Трое Волшебников? Мудрено ответить. Да и надо ли? Впереди Троих ждала Битва. Проиграть ее немыслимо – тогда весь Мир Эты превратится в подобие мертвого леса у старых шахт. Все труды насмарку, все условия нарушены, уж не говоря о том, что Волшебники – тоже люди и им больно смотреть, когда ни за что ни про что гибнут вокруг сородичи, заодно со всем живым вообще… Нет, Трое твердо намерены были выиграть Битву, не знали только – какой ценой.

Они не собирались впускать Тварь на Эту. Но, коль скоро она сумела найти лазейку из Мира в Мир и воспользоваться ею, то ни одно заклинание из известных Троим, наложенное со стороны Эты, ее не удержит. Надолго, во всяком случае. Другое дело из Мира Твари. Заложить трещину с Той Стороны так, чтоб никто не отыскал ее до скончанья света, брался любой из Троих.

Стало быть, задача в том, чтоб проникнуть на Ту Сторону раньше, чем Тварь закончит прогрызать себе Вход.

Гелл должен был открыть параллельный канал на Ту, Ворон, войдя первым, отвлекал на себя Тварь, а Соли в это время ликвидировал трещину. Если б Трем улыбнулась удача, они могли бы даже вернуться обратно по каналу Гелла. Но они учитывали, что это только ненадежная надежда и, уходя из Замка, попрощались со всеми – навсегда.

Гелл выжег им путь через мертвый лес. Соли опустил Завесу на границе, чтоб никому не вздумалось идти следом. Ворон привел их точно в то место, где зрел нарыв и вот-вот должен был лопнуть. Да он и лопнул уже. Тварь вылезала на свет божий из отвратительной дыры. Время – таки подвело Троих. На обходные маневры его уже не осталось. Остались только считанные секунды для атаки "в лоб"…

Тварь – гигантский, склизкий и отвратительный дракон – пыталась обвить людей своим безмерно длинным телом. Одного прикосновения его к открытым частям кожи было бы достаточно – начиналось медленное гниение, и гибель была неотвратима. Ворон торопливо предупредил остальных, чтоб не давали к себе прикоснуться.

Тварь не любила и боялась открытого Огня и проточной Воды. Гелл и Соли не только смогли защититься, но и приготовились наступать. А вот Ворон оказался уязвим. Тварь губила все живое. Младшего из Троих не могло защитить ни одно из его умений. И Тварь почуяла это. Прикоснуться она уже не пробовала, понимая, что борьбу Материальности она проиграла. Она замерла на миг, готовясь вести борьбу Сутей. Огня и воды она боялась. Но рядом с ними стояла Жизнь. Это был шанс Твари, Жизнь она любила, потому, что из Живого получался идеальный строительный материал для Вселенной Твари. И она ударила. Гелл и Соли даже не сразу осознали, что был удар и они его пропустили. Просто Ворон тихо прислонился к стене туннеля и застыл – бесчувственный и холодный, как камни вокруг него. А в сознании Волшебников место, где обычно был Ворон, вдруг заполнили гнилые шевелящиеся кольца – Тварь пробила брешь в их защите и собиралась атаковать снова. Гелл и Соли, закричали от боли и гнева, перекидываясь в другой план Битвы. Стена бешеного Огня и стена бешеной Воды сдавили разум Твари между собой.

Ярость сделала атаку Волшебников страшной. Тварь, ощущая ее как третью стену угрозы, свернула кольца и попробовала удрать. Это ей удалось. Почти.

Гелл и Соли не раздумывая ринулись за ней, в зловонную дыру, войти в которую было все равно, что заставить себя вывернуться наизнанку. Но они не стали даже дожидаться, пока Тварь скроется в дыре целиком. Она была слишком длинна, а их терпение – коротко. Расчищая себе путь огнем они ринулись в трещину, добираясь до головы дракона. И, верно, добрались. Потому, что по старым шахтам прошел толчок воздуха и гром, кое-где вызвав обвалы. Обожженный пламенем Гелла, но еще живой и сильный, хвост Твари дернулся и стал каменеть. Похоже, ее перерезало пополам Рассоединение Миров. Тот каменный хвост, должно быть, и по сей день можно найти в разломе старой шахты…

В том году в Замке Трех Сестер справляли рождение. Сперва Гэлинель подарила миру близнецов. Мальчика и девочку, Ала и Аллу. За ней вскоре и Солинель принесла двойню. Девочку назвали Соль, мальчика – Дик. Воронель грустно радовалась чужому счастью. Она почти сразу призналась своим не по крови сестрам, что не была близка с мужем и не зачала от него ребенка.

Еще через год Воронель созвала Сестер в круглый зал и сказала им, что пойдет искать своего мужа. Долг ее не выполнен и не может она найти ни покоя, ни счастья на Эте. Сестры удивились, потому что все были уверены – Трое Волшебников ушли за Грань, а путь туда простому смертному был заказан.

– Нет, Сестры, – сказала на это Воронэль, – Ведь Ворон не оставил наследника. И его прощальный Дар некому мне передать. Нет, Сестры. Он не ушел. Он здесь.

– Он мог погибнуть, – шепнула Гэлинель

– Значит, я найду его тело.

– Но за Завесу все еще нельзя пройти,– покачала головой Солинель.– Говорят, она рассеется сама, но сколько придется ждать? Годы, если не десятилетия.

– Значит, я подожду, – не уступила Воронель. Переоделась в походную одежду, поглубже на дно мешка упаковала сверток из льняной ткани. Оставила вместо себя Старшего ученика, махнула рукой Сестрам, поцеловала племянников и ушла – как сгинула. С тех пор о ней никто ничего не слыхал.

Когда детишки подросли, Дар отцов приняли Ал и Соль, и понесла по Эте свои волны Магия Огня и Металла, Света и Воды, магия мужчин и женщин. Но ни один Волшебник, какого бы высокого посвящения он ни был, не смел надевать камни из яшмы и тигрового глаза, никто не мог повелевать Живой Природой и Жизнью.

Гэлинель, передав Дар сыну, вместе с дочерью вернулась на свою родину, в Южные Холмы. Скоро Аллу посватал Лорд Юг. Дочь Волшебника стала женой повелителя, прародительницей поколений Лордов Юг. Ее мать, не старая еще женщина, красивая, умная и знаменитая, приняла руку Лорда Восток, крепкого властного старика. У него уже были подросшие сыновья, в наследниках он не нуждался. Зато нужна ему была Хозяйка Замка. Гэлинель годилась на эту роль и выполняла ее с удовольствием.

Солинель с сыном вернулась в Кас, к своему отцу, Лорду Север. Еще раз замуж не пошла и, когда настал срок, передала власть отца Дику, он стал новым Лордом Север.

А на Запад никто и не смотрел. Все знали, что там только мертвый лес, да Завеса, оставленная Тремя, уходившими на Битву. Она истончилась и поредела, но до конца не исчезла и до сих пор ревниво хранит свои тайны. А когда откроет их – не ведомо было никому.

II ПУТЬ ХЕЛЬГИ

Хельга закрыла на секунду глаза и прижала ладонью куртку на груди. Подняв ресницы, поискала взглядом – вот он. Высокий мужчина, худой, мосластый, в черно-белой свободной одежде. Изрядно старше Хельги, но моложе ее матери.

Камушек не прячет. Хороший камушек. Хельга даже позавидовала. Мастер своего дела, хорошо обученный, знающий что творит. Магистр, должно быть. Хельга начала пробираться через толпу на пароме в его сторону. Глупо. Если он Магистр, то почувствовал ее давным-давно, и, если не подошел, стоило ли набиваться? Но Хельга знала, что все равно заговорит с ним. Многими неприятностями в своей жизни она была обязана именно упрямству. В частности тем, что, обойдя пол мира, она находилась здесь – за пол мира от дома, в сутках неторопливой езды до цели. Магистр, посвященный высокого ранга Старшей Магии – рубин в золоте – должен много знать. Что с того, что Хельга не показалась ему интересной? Он показался интересным ей, поэтому она подойдет и спросит.

– Хороший день, легкий путь, – мужчина, стоявший отперевшись на перила и задумчиво разглядывая воду за бортом, с живой готовностью обернулся на приветствие:

– Правда! – сказал он.– Вы тоже заметили?

– Заметила – что? – удивилась Хельга.

– "Легкий путь" вы сказали. Или… – мужчина окинул ее взглядом, – Вы чужестранка? Это у вас на родине считается приветствием? – с легким разочарованием, но он тут же воспрял снова. Магистр явно был из тех, что любят поболтать. И не велика разница – с кем: – Я не первый раз пересекаю Ильму на этом пароме. Наверно, можно даже сказать – не первый год. И вечно здесь безумие. Животных с предгорий везут в Эр на зимние торги. И они вечно бесятся, оказавшись посреди открытой большой воды. Уши лопаются от рева, а паром только что не переворачивается… Сегодня тоже не сахар, конечно, но по сравнению с прошлым разом… Да что я! Н и к а к о г о сравнения!

Хельга осмотрелась. Да, животные, которых перевозили сегодня на пароме, нервничали с непривычки, но панику она пресекла в зародыше еще на берегу. Только не хватало, чтоб ее или Старушку покалечили! Хотя бы это, хвала камню, она могла. Но… Но!

– Вы, должно быть, Магистр? – спросила Хельга, деликатно кивая на камушек собеседника, – я почти сразу отличила Вас, как только осмотрелась на пароме. Скажите, Вы…

– Тс-с-с! – сказал явно польщенный Магистр.– У вас замечательные веснушки, дорогая леди, но даже с такими милыми женщинами я не обсуждаю проблемы Магии. Только с посвященными.

Хельга потеряла дар речи. Что он имеет в виду?! Назвать ее – ее! – милой веснушчатой женщиной?! А, может, у них здесь так принято и в ответ Хельга должна выдать что-нибудь вроде:"А Вы-то сами – посвященный ли, мой резвый скелетик?"? Магистр настроен на слишком игривую волну, или… Или он не понял, кто такая Хельга. Хотя, стоя вот так – на расстоянии руки – невозможно не почувствовать присутствие камня, даже если он спрятан под одеждой.

Хельга потянулась было к шнуровке куртки на горле, но прозевала толчок причаливающего парома и ударилась боком о перила. Могла бы и в воду полететь. А Ильма злая река – черная, с сильным течением, она замерзнет только в середине зимы, в самые лютые морозы, а сейчас покрыта "салом", кусками льда, комьями мокрого снега… Магистр, придержав за локоть, спас Хельгу от ледяного купания.

– С прибытием, добро пожаловать в Эр, – весело сообщил он, – До города, правда, еще надо доехать, но это не далеко. Вверх по вон той дорожке, а там и Восточные Ворота… Или, может быть, Вас проводить? – похоже, Магистр зачислил Хельгу в маленькие дурочки, каковая дурочка впервые совершает самостоятельное путешествие. И решил учредить над ней вежливую опеку?

Пусть. Хельга не имела ничего против. Она кивнула, соглашаясь сразу со всем сказанным и не сказанным и отправилась к другому борту парома за своей лошадью.

– Вы возвращаетесь в Замок Трех Сестер? – спросила Хельга.

– Что за дела привели юную леди одну в Эр? – спросил Магистр одновременно.

– Может я и кажусь вам очень юной, – первой после паузы отозвалась Хельга, поднимая глаза, – но я вас прошу, не называйте меня так, хорошо?

От темного глубокого взгляда Магистр вздрогнул, хоть и не отдал себе в этом отчета. Словно на секунду задремал… а проснувшись просто удивился странному тону отповеди, но решил не спорить. – Хорошо, леди…?

– Хельга.

– А меня зовите Михал. Смотрите, вон там вывеска, я знаю этот кабачок, он очень приятный. Куда бы вы ни отправились дальше, небольшая передышка вам не повредит, и кружка горячего вина тоже. А почему вы спрашивали про Замок Трех Сестер?..

И Хельга опять согласилась с болтливым Магистром. Путь сегодня был длинный. Она устала и, прежде чем снова хвататься за насущные дела, право же, неплохо было посидеть немного, вытянув ножки и обдумывая дальнейшие планы. Да и Магистра – кладезь информации – надо бы как следует расспросить перед тем, как они расстанутся.

Кабачок не обманул их ожидания – зал маленький и уютный, вино хорошо приготовлено, а посетителей немного. Кроме питейного зала были в этом заведении и комнаты для желающих переночевать. Вполне приличные. Хельга лениво подумала, что будь она одна, она никуда бы больше не поехала, здесь и заночевала, плюнув на рекомендательные письма. Они ждали долго, подождали бы и до завтрашнего утра. А сейчас Хельга согрелась, расслабилась и не мечтала ни о чем большем, как скинуть тяжелую одежду и вытянуться в горизонтальном положении.

К сожалению, Магистр Михал не намерен был оставлять на произвол судьбы юную леди, одну-одинешеньку в чужом городе, по крайней мере, пока не пристроит ее в хорошие руки. Значит, придется еще куда-то ехать. Город, приличия… нормы поведения молоденьких девушек… Хельга успела отвыкнуть от всего этого. А до Магистра почему-то еще не доходило, что если юная леди сумела благополучно добраться в Эр через Ворткеуай в сопровождении лишь пожилой лошади незнакомой породы, то и дальше сумеет сама о себе позаботиться. Михал вопреки очевидному, видел в ней всего лишь беспомощную молоденькую дамочку, которая нуждается в защите и покровительстве. Почему? Почему он не чувствует камень Хельги?

– Вообще-то я южанин, – рассказывал Михал, – Попал в Замок Трех Сестер еще во времена Троих. Можно было бы похвастать, что я из Первых Учеников, но учеником я, по молодости лет, тогда еще не был. Так, мальчик на побегушках… – Магистр вдруг как-то нехорошо замолчал. Видимо вспомнил, что на пароме сам зачислил Хельгу в разряд непосвященных, стало быть, подробности о взаимоотношениях среди Волшебников ей знать необязательно. Да и не хотел он о своем ученичестве вспоминать – это и без камня было видно.

– Да… – сказал Магистр, словно просыпаясь, – Так вот, после Посвящения я отправился путешествовать и в этих краях встретил новоиспеченного Лорда Север. Вы, должно быть, еще не слыхали, что здешний Лорд – родной брат леди Соль, владеющей Даром Средней Магии… – Магистр было снова споткнулся, прикусив язык, потом махнул рукой: – А! Все равно об этом болтают на всех перекрестках! Не от меня, так от кого-нибудь другого услышите. Мы с Лордом Север поладили, несмотря на разницу в годах. Я помог ему кое в чем, он помог мне… Кончилось тем, что я ему присягнул. С тех пор – живу в Эре. Не в столице Севера – Касе, там уж слишком глухо, на мой вкус, далеко от цивилизации. А здесь, за городом, у меня дом, лаборатория. Дикий, когда собирается в Столицу, в Замок, вообще куда-нибудь на Юго-Запад, всегда останавливается у меня… то есть, Лорд Дик, я хотел сказать…

У Хельги пропал весь сон. – Вы думаете, Магистр Михал, что Лорд Дик может быть сейчас в Эре?

– Да не "может быть", а наверняка!– удивленно улыбнулся Магистр – стал бы я иначе так поспешно свертывать свою работу и мчаться домой! Скоро День Зимнего Солнцестояния. Они, четверо детей Волшебников, в этот день всегда собираются в Замке. Я сопровождаю своего Лорда, хотя предпочел бы никогда туда больше не ездить…

– Как все перепуталось… – задумчиво сказала Хельга. – А у меня для Дика письмо…

Уже вечером Хельга и Михал добрались до его загородного жилья. Ничего себе "дом и лаборатория", про себя фыркнула Хельга. Не видно пока, что там в доме, а вот двор больше всего напоминает плац перед казармой. Кругом деловитые люди в цветах Лорда Север; приводят и уводят фыркающих, звякающих сбруей лошадей. На глазах у Хельги двое с суматошной поспешностью выскочили из дома, прыгнули в седла, им распахнули ворота, и они с курьерской скоростью ускакали в холодные сумерки. Сменили факелы, освещающие двор.

Прежние успели догореть – стало быть, зажгли их давно, стало быть, заботятся о том, чтоб пространство вокруг все время было хорошо освещено. Ни дать ни взять – командный пункт перед боевой операцией!

– Он в самом деле такой воинственный, ваш Дикий, или просто делает вид? – насмешливо спросила Хельга. Ответ прозвучал неожиданно сухо: – Север – не самая простая страна. Дик старается быть хорошим Лордом – многие скажут вам, что он и вправду хорош. Кстати, а "Дикий" он только для самых близких. Не сделайте ошибку, леди Хельга.

А душка-Магистр не на шутку привязан к своему молодому Лорду, с удивленным уважением поняла Хельга. Снова молча кивнув спутнику, она пришпорила Старушку, въезжая во двор. Их моментально и как-то очень ловко вычленили из общей сутолоки, освободили от лошадей (Хельга встревоженно посмотрела вслед своей, но рассудила, что здешний народ привык к непредусмотренным гостям, а если что не так – Старушка позовет) и препроводили в дом.

Дика, Лорда Север, они застали в хорошо освещенных сенях, присев перед загородкой, он рассматривал новорожденных щенят.

– Михал, – спросил он, не оборачиваясь, то ли по шагам, то ли спиной определив, кто пришел. – Вот ты волшебник, давай, скажи, который – мой?

Магистр вздохнул, шуточка начала приедаться, пора бы придумать поновее, и приготовился дежурно ответить, что не его это, к чертям собачьим, дело – разбираться в блохастиках, но Хельга его опередила:

– Вот этот, – сказала она, ткнув пальцем в крупного серого кобелька с черной мордашкой и черным ремнем вдоль хребта.

Лорд Север замер, словно ему залепили камнем в спину, потом медленно, не вставая с колен повернул лицо к говорившей.

– Ну, Джайкуо, – сказал непонятно к кому обращаясь, – на этот раз тебе с рук не сойдет! Магистр, это опять твои штучки?! – непонятно для Хельги упрекнул своего придворного волшебника и соизволил, наконец, выпрямиться. Ого-го! Он был еще выше, чем Михал. – Пошли.

Пошли недалеко, в кабинет. По дороге Магистр, словно чуть оправдываясь, рассказал Дику о дорожной попутчице, представил по имени, упомянул о письме. Хельга помалкивала, смотрела в спину идущего впереди Лорда и думала с замиранием сердца: "Дик… Так вот он какой – Дик!" Явь стала походить на сон. Как во сне, она вложила письмо в протянутую руку, как во сне, окинула взглядом помещение, почти ничего не заметив. Не спросясь отошла, сняла плащ, выпустив из-под капюшона волну светлых волос. Развязала ворот куртки, ровно настолько, чтоб показался камушек и только после этого повернулась лицом к мужчинам. Они оба смотрели на нее. Дик – потрясенно, медленно опуская от глаз руку с прочитанным письмом. Магистр отстал ненамного – на то время, что требовалось, чтоб увидеть и оценить камень. После этого он тоже обалдел.

– Так вот кто ты, Хельга, – выговорил наконец Лорд Север, – значит со щенком – правда? И ты мне…

– Сестра. Святая правда.

– О Солнце… – к Магистру вернулся дар речи – Хельга! Дочь Ворона! Младшая из Трех!!!

Выехали не рано. Дик еще вечером выслал гонца с сообщением к сестре и брату, а они трое – Лорд Север, Хельга и Магистр, засиделись допоздна за ужином и разговором. Так что в путь спозаранку никому из них не хотелось.

Дикий не любил таскать за собой свиту, но даже поездку в гости к родственникам превратил в учения. Отряд сопровождения было не видно и не слышно, трое ехали по дороге вроде бы в полном одиночестве, болтали о чем угодно и по сторонам не смотрели. За них смотрели и слушали другие. Хельга это поняла, когда увидела впереди старуху, преспокойно сидящую в снегу у дороги. Рядом лениво ворошил копытом снег, в поисках прошлогодних травинок, гнедой мерин. Хельга отвлеклась, потому, что ее камушек вдруг шевельнулся на ремешке и стал вполне ощутимо нагреваться по мере приближения к старухе.

У нее было что-то любопытное. Хельга невольно поторопила Старушку и неожиданно обнаружила, что на дороге стало тесновато. Откуда ни возьмись понаехали статные парни, ненавязчиво окружили трех путников и старуху. За оружие не хватались, но окрестности оглядывали очень внимательно. Старуха могла быть приманкой для засады, запоздало сообразила Хельга. Могла и не быть – это ничего не меняло. С Диким и его людьми придется считаться даже ей – умеющей спрятаться в чистом поле и найти то, что не под силу найти другим.

– Настоящая Выгахке, – буркнул Магистр, догоняя Хельгу. – Вы поаккуратнее, леди, мало ли что…

Старуха не обратила на подлетевших всадников внимания. Сидела, тихо покачивая на коленях что-то, завернутое в плотную ткань. Вернее – кого-то. Не ребенка. Хельга знала, что это не могло быть человеческим существом. Дочь Ворона остановила лошадь перед старухой и стала терпеливо ждать. Не очень долго, старуха не была формалисткой. Поведение Хельги она сочла приемлемым, посему соизволила поднять голову. Хитрая бабка. Хитрая! Вот что. Крепкая, живая, очень здоровенькая. Без всяких там комплексов и усталости от бытия. Одно утешало – кажется эта хитрость была довольно мирного характера. Такие люди обожают проказить – случается, что и не вполне безобидно – и врут просто из любви к искусству.

– Чем торгуешь, бабуся? – приступила к делу Хельга

– Ничем, светик ясный, – бодро откликнулась бабка, – сижу себе, время провожу, беги, милая, дальше, нет у старой Краки ничего, чтоб тебя порадовать.

– А нянчишь кого, бабуся? Котенка? Щенка? – не отставала Хельга

– Котенка, щенка… тебе не все едино, солнышко?

– Так ведь не твой он, бабуся, – напирала Хельга.

– Не мой, – не смутилась бабка, – да и не твой, звездочка. Я его не выбирала, денег за него не платила, верно, но раз сам пришел – пусть живет.

– А, может, все-таки продашь мне диковинку, а Крака?

– Нет, зоренька ранняя. Разве что подарю. Да зачем тебе? Все равно ведь подохнет дня через два.

– Что так?

– А больной очень.

– Больной? – задумчиво переспросила Хельга и осуждающе покачала головой: – Врешь ты все, старая Крака. И присвоила ты его зря. Сам – не сам к тебе подкатился – думаешь, прежние хозяева станут разбираться? Если его у тебя найдут – спасибо, если живая уйдешь, да на своих ногах! И не больной он, а голодный и замученный. Не я загублю его, а ты сама, потому что не знаешь, как с ним обращаться и что ему нужно. И уж, конечно, не щенок это и не котенок. Дай-ка сюда, пока совсем поздно не стало.

Бабка без малейших возражений протянула Хельге сверток. Дочь Ворона торопливо размотала тряпку. На любопытно сгрудившихся людей взглянули большие несчастные глаза с уродливой обезьяньей мордочки. Хельга продолжала сдирать тряпье и, наконец, он явился весь целиком. С хвостом, копытцами, рожками, мохнатый, дрожащий – самый настоящий крошечный чертенок! Он обеими лапками вцепился в левое предплечье Хельги, подтянулся, прижался всем тельцем и замер, перестав, наконец, дрожать и блаженно зажмурив глазки. Хельга осторожно прикрыла его сверху полой плаща, прижав левую руку к груди. Правой бросила старухе ее тряпку.

– Эх ты, Крака! Ему тепло нужно. Живое открытое тепло человеческого тела.

Бабка ловко поймала свое добро. Молча. И ни слова не сказала, когда Хельга тронула с места Старушку, увозя ее добычу.

Через некоторое время Магистр обернулся и неодобрительно заметил: – Едет за нами, ведьма старая. Хельга пожала плечами: – Пусть.

– 5 -

Холодное зимнее солнце перевалило зенит и стало сползать к западу, когда они въехали в маленький поселок, стоявший на их пути. Здесь с самого начала было решено перекусить и дать отдохнуть лошадям. Три путника и направлялись к кабаку в тот момент, когда внимание Хельги привлек чей-то спор на повышенных тонах. Вернее сказать, два молодых парня орали друг на друга во всю глотку, самозабвенно, не заботясь о том, кто их слышит и слушает. А слушали многие. Концерт, видно, длился довольно давно, и толпа уже составила свое мнение о происходящем. Те, кто постарше, неодобрительно переговаривались, молодежь подзуживала спорщиков… Короче, драка была не за горами.

Хельга наверняка проехала бы мимо, но сигнал камушка и движение Лорда Дика совпали – проигнорировать сборище не оказалось возможным.

А люди разом притихли, даже те двое, что являлись эпицентром скандала. Притихнешь, если перед тобой стоит один из Высших Лордов, во главе не очень большого, но очень внушительного отряда!

– Что не поделили? – неприязненно спросил Дикий у старшего из парней. Только ему, пожалуй, подошло бы определение "молодой парень", подумала Хельга, второй был попросту сопляк, мальчишка лет четырнадцати. Но – ого! – насколько же это был разъяренный мальчишка! Рыжие патлы дыбом, по скулам яркие пятна румянца, в глазах, то и дело проблескивающих зеленым, как у волчонка, горит праведный гнев. Этот не отступит – ни за что! И не попятится даже перед Высшим Лордом. Хельга и Магистр разглядывали этого ребенка одинаково заинтересованно.

Старший меж тем ответил на вопрос Лорда Север – с тяжелым вздохом:

– Наследство.

– Подавись своим наследством! – чуть не со слезами крикнул младший: – Отдай мне мою лошадь, и я уйду! Чем жить в одном доме с таким – лучше удавиться!

– Щенок… – процедил парень сквозь зубы. – Собрался! До первой канавы? Или до первого конокрада?!..

– Тихо! – рявкнул Дикий. – Что-то я не понял, – снова обратился он к старшему. – Сдается мне, я помню вашего отца. Гончар? Магистр еще заказывал ему какую-то специальную х-хм… посуду? Знатный мастер. Он что – умер?

Братья, не сговариваясь кивнули, молча, с горестными лицами.

– Вот как, – сказал Дикий, уже помягче, склонил голову, сочувствуя сиротам.

– Но еще я помню, – продолжил Лорд, – что отец ваш не был бедняком. Ну, и почему такой шум из-за одной лошади?

– Она лучшая, – сказал старший. – Самая молодая, самая резвая, самая породистая. Мыслимо ли отдать этому молокососу такую?! Да он загубит ее, гоняясь с приятелями по окрестностям. Я распоряжусь кобылкой лучше. Я пущу ее в племя и буду выращивать для Высшего Лорда замечательных коней… А он пусть берет мерина или осла, если так… в заднице чешется, – парень – таки не удержался, чтоб не нахамить, хоть и покосился при этом на Дикого с опаскою.

– Она моя! – снова захлебнулся гневом младший. – Я ее вырастил! Отец сказал, что она будет моя!

– Мне он этого не говорил, – буркнул старший, но быстренько заткнулся, потому что Дикий опять сердито нахмурился. Подождав, пока примолкнут все разговоры и воцарится тишина, лорд Север повернулся к сестре:

– Хельга?

– Надо посмотреть лошадку, – откликнулась та. – Я скажу, кому из них двоих она больше подходит. Прочее решать тебе, брат мой Лорд. Дикий кивнул братьям:

– Слышали?

Старший буркнул младшему:

– Приведи…

Магистр и Хельга переглянулись. Им, собственно, теперь не требовалась и лошадь, они знали, что мальчишка не лжет. Но судить не Волшебникам. Судить своих людей имеет право только Лорд Север.

Она была такая, как и представляла ее себе дочь Ворона: маленькая, изящная, норовистая и горячая. Как раз под стать мальчишке, который держал повод. Он вряд ли вырастет в крупного мужчину, а, значит, и не будет слишком тяжел для нее.

Хельга сняла с шеи ремешок с камнем. Левой рукой. К запястью которой как пиявка цеплялся сонный чертенок. Он лениво приоткрыл глаз, обозрел сборище и снова невозмутимо задремал. В толпе тихо ахали и перешептывались. Хельга протянула руку со свободно висящим камнем так, чтобы он оказался между лошадью и мальчишкой. Камень охотно отозвался – дрогнул и пошел описывать круги, мягко засветившись изнутри.

– Они подходят друг другу, – сообщил Магистр, для сведения всех присутствующих.

Хельга вздохнула про себя. Знали бы присутствующие, какие это азы… для нее. Магистр, при всех своих знаниях, этого сделать бы не смог в принципе. Он мог исчислять мужчин, но вот животных – только в границах, доступных непосвященным. Дочь Ворона могла исчислить все живое… Если бы обладала нужными знаниями. А пока она могла лишь следовать советам своего камушка. Вслепую. Но Хельга жаждала прозреть.

– Теперь ты, – кивнула Хельга старшему из братьев. Он непонимающе похлопал глазами. – Возьми лошадку за повод, – терпеливо пояснила Хельга. – А ты отойди на пару шагов, да не бойся, никто ее не съест! – это, с гораздо большей симпатией, младшему.

Лошадь фыркнула и прижала уши, почувствовав чужую руку. Парень чуть не отскочил, бросив повод. Кусаный! Хельга тихонько чмокнула губами, успокаивая лошадку, и подняла камень. Ни вращения, ни свечения. На этот раз Михал промолчал, помалкивали и зрители.

– Возьми себе мерина или осла, старший брат, – сказала Хельга, надевая ремешок с камнем на шею, – Не прогадаешь. А с кобылки ты не получишь никакого проку. В лучшем случае она переломает тебе руки, в худшем – шею.

– Никто не смеет носить камни Ворона в наших краях, – сказал из толпы один из стариков, – Кто ты, женщина?

– Она его дочь. И мне сестра, – негромко отозвался Лорд Дик.

Хельга кивнула, потянулась к поводьям Старушки, больше не интересуясь происходящим… но, словно с размаху на преграду, налетела на чей-то взгляд. Младший из братьев смотрел на нее. Только на нее. Не на блестящего Магистра, не на могучего Лорда. На Хельгу, хрупкую молодую женщину (ему-то она, верно, кажется чуть ли не старухой!). Не бог весть какую красавицу, едущую на пожилой добродушной лошади… А мальчишка не отрывал от нее горящего взгляда. " Возьми меня с собой! – кричал этот взгляд, – Я буду носить твое оружие, чистить твою лошадь, ухаживать за твоим… зверьком. Я не буду лениться, я хочу уметь – как ты! Возьми,.. а?"

Дикий, искоса наблюдавший за мальчишкой, уловил этот безмолвный вопль. Уловил и как Хельга растерянно покачала головой: "У меня нет оружия, глупый мальчишка…" Переглянулся с Михалом. Магистр, вздохнув, чуть развел руками: "Взял бы себе, но отказываюсь в пользу леди."

– А теперь слушайте! – загремел Лорд Север. – Ты, старший брат, был хорошим помощником своему отцу. Продолжи его дело. Привози свой товар в Кас, посмотрю. Если будет хорош – останешься моим постоянным поставщиком. А ты, младший брат… пойдешь Учеником к моей сестре, леди Хельге, дочери Ворона?

Мальчишку, в принципе, можно было не спрашивать. Он засиял.

– Ну, так прыгай в седло! Благо лошадь у тебя теперь есть, не отстанешь!

– Что это тебе вздумалось, Дикий? – выбравшись из толпы, поинтересовалась Хельга, – Из меня тот еще Учитель, знаешь ли! Я сама учиться еду.

– Ну… пацана оставлять с таким братцем не стоит, это во-первых, – усмехнулся Дик, – Во-вторых, вы друг друга стоите, на мой взгляд. Если не ты его, так он тебя чему-нибудь глядишь да научит. И в-третьих… ты же в Замок Трех Сестер едешь. Я лучше тебя знаю тамошние нравы. Поверь, с Учеником там тебе будет лучше, чем без Ученика.

Хельга фыркнула, покосилась на мальчишку, внимательно прислушивающегося к разговору.

– Подслушивать не хорошо, Ученик! Да как тебя звать, чудо рыжее?

Тот дернулся виновато, приотстал: – Я Акмели, леди… Учитель!

Хельга вошла темнее тучи. Не саданула со злостью дверью только потому, что за ней вприпрыжку поспешал Акмели – изумленный и слегка напуганный. Резко захлопнувшись, дверь неизбежно засветила бы ему в лоб. Дымок на левом запястье Хельги напружинился всем тельцем и быстро водил глазками по сторонам. Впрочем, держался он по-прежнему очень цепко – не отдерешь и не прогонишь.

Магистр и Дик, переглянувшись, сочувственно посмотрели на Хельгу. Им не надо было объяснять, в каких выражениях и каким образом Ал и Соль приветствовали новую родственницу.

Дочь Ворона погуляла туда-сюда по залу. Остановилась у окна и долго смотрела на Лес. Вернее, за Лес, туда, где жила, истончаясь, дымка Завесы.

– Они сказали, что мой камень ничего для них не значит. Пока.

Магистр дернулся от этих слов и тихо зашипел сквозь зубы.

– А что, Михал?! – Хельга развернулась к мужчинам, зло оскалившись. – Кто там знает, чья именно я дочь?! Камушек Воронель могла отдать кому угодно! Да и мало ли что случилось с мамой за это время?! Ограбили, убили, похитили… Или преспокойно вышла замуж за другого, и я дочь какого-нибудь Свена или Квая… Полагаться приходится только на мои слова. А я ведь и солгу – не дорого возьму!

– Ты женщина, – тихо сказал Дик, – Соль не может не знать, кто ты, лжешь или говоришь правду.

Хельга сильно вздрогнула, глаза на миг стали пустыми и страшными. Потом она рассмеялась горько.

– Женщина! Вот именно… Ничего сестрица Соль не может обо мне узнать. Энергия камней блокирует друг друга. Разве что я ей подарю прядь волос… или что-нибудь еще… личное. Но и так она допускает, что я не лгу.

– Вы дали ей волосы?! – вскинулся Магистр.

– Может, я и недоучка, Михал, но не настолько же! – Хельга снова засмеялась, потихоньку начиная успокаиваться. – Да и… будь я деревенской пастушкой, в глаза не видевшей никакой магии и то, после эдакого приема не дала бы и грязи, налипшей на ботинки! Они сказали, что "фокусы", которые я делаю с помощью камня, не подтверждают моих претензий на родство с ними, адептами Высшей Магии во втором колене… (последнее прозвучало как неприличное ругательство. Дик нахмурился, стараясь скрыть усмешку, Магистр заинтересованно разглядывал свои ногти, мальчишка Акмели откровенно захихикал). А письма матери могут быть подделкой… В общем, они назначили мне испытание. Будто я пришла сюда что-то доказывать! Я учиться пришла!

– Хельга… – Дик, посерьезнев, смотрел на нее сочувственно и тревожно. – А почему отец сам не обучил тебя? Или… он не успел?

– Потому, что не хотел, – жестко сказала Хельга. – Первенец матери и Ворона, мой старший брат, умер во младенчестве. Отец думал, что с ним ушел и его Дар.. И сломался. Меня родили в утешение. Меня и не собирались чему-то учить. Мама догадывалась, как обстоят дела по-настоящему, но она-то Волшебницей не была, боялась ошибки, поэтому ни на чем не настаивала. Но камушек сберегла. А отцов нож положили брату в могилу… Года два назад, когда морочить себе голову стало уже невозможно, она отдала мне камень и отправила искать путь сюда. Она знала, что иметь Дар и не уметь им пользоваться – опасно. Для всех. А отец… к тому времени он сначала перестал любить меня, потом мать, потом жизнь… поэтому он… наверно, уже умер…

– А какое Испытание? – подал голос Ученик Акмели, которому, по молодости лет, было наплевать на чужое прошлое, если, конечно, там не случалось чего-то героического. А подслушать разговор Хельги, Соль и Ала он не смог. Волшебники умели хорошо защищаться от любопытных ушей.

Три недовольных взгляда скрестились на мальчишке. Потом Хельга фыркнула, а Дик и Михал с ожиданием посмотрели на нее.

– Завеса, – пояснила дочь Ворона. – Волшебнику, владеющему Даром, ничего не стоит снять ее. Самозванцу лучше и не пытаться. Они давно бы разобрались с ней сами, да она, вроде, никому не мешала, а у Ала и Соль находились более неотложные дела.

– Собирались, я свидетель, – кивнул Магистр. – На Завесу они зуб точили с самого детства. Но, по-моему, побаивались оскандалиться на наших глазах… А вы сможете, Хельга?

– Наверно, – пожала та плечами, – Во всяком случае, снять легче, чем поставить. Не в этом же дело! – Она поманила мужчин к окну. – Почувствовать здесь было некому, но знать-то должны! Завеса не рассеялась сама по себе до сих пор потому, что не исчезла причина, ради которой ее ставили. Там, за ней, что-то прячется. Не могу пока разобрать. Зима, холодно, все спит. Ее надо было снять давным-давно, еще лет двадцать назад. Что там созрело, под этим куполом?! Рано или поздно, оно само выйдет наружу. Не хочу дожидаться этого момента. Я сниму Завесу, – Хельга нехорошо оскалилась, – А потом уеду отсюда. В Эр. До Весны. Изложите мне тем временем Систему, Магистр?

– Конечно, леди, с радостью… И все-таки… Начинать с мелкой мести? Хельга, вы такая же, как они?

– Да, я такая, – серьезно ответила дочь Ворона, – А начинаю я с другого. И месть вовсе не мелкая. Это очень даже крупная пакость. Другой разговор, что нарыв обязательно надо вскрыть, а Соль с Алом получат только то, чего сами хотели. Не тревожьтесь за них, они сильные Волшебники. Они справятся с последствиями и все поймут правильно. Может быть, мы даже подружимся. Когда-нибудь. Езжайте в Эр. Дик, Михал. Мы вас догоним.

– "Мы"?

– Ну, да. Дымок, Акмели, Крака и я.

– Эта ведьма?!– изумился Магистр.

– Она самая, – Хельга окончательно повеселела. – Не за тем она тащилась два дня по морозу, чтоб отстать, когда начинается самое интересное!

… А из-за исчезнувшей Завесы встал Лес. Зимний, спящий. Но живой. Высокий, густой, непривычный взгляду в здешних краях. Но гнили и уродства в нем не было. Он спал. Он ждал Весну…

III ГОРНЫЙ СОКОЛ

Это было первое теплое утро. Снёфрид открыла окно, вдохнула с наслаждением весенний ветерок, от которого начинало быстрее стучать сердце… Весна… Скоро весна придет уже и в горы Раслак. Ещё снег лежит и не думает таять, а теплый ветерочек уже будоражит кровь, зовет куда-то…

Девушка бесцельно прошлась по комнате, трогая рукой вещи, сам собой в этой руке оказался гребешок, и Снёфрид – уже более уверенно – направилась к зеркалу, большому, металлическому, самим отцом отполированному. Выпутала ночную ленту из косы, провела по волосам гребнем раз, другой и снова опустила руку, задумавшись о чем-то.

А в открытое окно влетела птица! Уселась на деревянную резную спинку кровати и гордо вскинув голову посмотрела на девушку. С большим достоинством. А Снёфрид, обомлев, застыла, с гребнем, поднятым к волосам. Еще бы! Не каждый день к ней в комнату запросто залетали дикие горные соколы. Да в такое время! У озера Сейдъявр они появлялись к середине лета. И даже тогда увидеть их было редкой удачей.

– Выйди на берег…

Снёфрид вздрогнула, оглянулась… никого – она да птица.

– Выйди на берег…

Сокол, спокойно сложив пестрые крылья, поглядывал на девушку то одним глазом, то другим. Клюв его не шевелился, но именно от птицы отчетливо раздавался тихий монотонный шепот:

– Выйди на берег…

Снёфрид окатила жгучая волна: острое беспокойство пополам с восторгом. Её просто взбросило на ноги. Смотав волосы в пучок и кое-как заколов гребнем, сунула ноги в сапожки, набросила плащ… Уже в дверях оглянулась на сокола.

– Выйди на берег… – снова зазвучал тихий шепот.

– Иду, – тоже тихонько сказала девушка птице. Сокол снялся со своего насеста, сделал стремительный безупречный круг по комнате и ускользнул в открытое окно – в сторону озера.

Все-таки она не бежала, а шла. Хотя бешено стучащее сердце так и толкало пуститься без оглядки. Но все это было не только чудесно, но и странновато. А Снёфрид, в отличие от своих старших братьев, считала, что в жизни всегда есть место благоразумию. Бросаясь навстречу чуду, все-таки не лишне смотреть по сторонам. Поэтому она увидела его первой. Высокого. Стройного и сильного. Светловолосого. Он расхаживал нетерпеливо по камушкам у самой воды. И движения были мягкими, упругими, точными.

Она скинула камень сапожком. Стремительный разворот – и на девушку смотрят ясные серые глаза. Ожидающие, почти сердитые, при виде ее они словно на секунду удивились, потом ласково потеплели. Человек улыбнулся, шагнул к ней, опускаясь на одно колено и склоняя голову.

"Так вот ты каков, мой горный сокол!" подумала Снёфрид.

В это время от дома неожиданно послышался рев. Не сразу, но в нем можно было разобрать слова. Что-то вроде: "Снежка! Снежка!"

Девушка раздосадовано передернула плечами. – Отец зовет, – сказала она своему соколу. – Прилетай завтра. Только пораньше. И не попадись на глаза никому – подстрелят сдуру!

Завтра он не прилетел. И после завтра тоже. Снёфрид не закрывала окно ночь напролет, хотя к утру ее комната выстывала так, что от дыхания шел пар. И спала урывками, дрожа от холода и ожидания. На третью ночь она не выдержала. Притащила к себе тяжеленое меховое одеяло, которым укрывались только в самые суровые холода, среди зимы. И, пригревшись, заснула мертвым сном. Чем немедленно воспользовалась ее старая нянька – пробралась в комнату и затворила окно – она давно покушалась это сделать, да прежде Снёфрид не разрешала… А на рассвете ее разбудил звон разбитого стекла и вскрик – почти человеческий. Но, когда девушка сумела разлепить глаза, сокола не было. Никого не было. Разбитое окно, стеклянное крошево на полу, пятна крови да пестрое перо… Словно одним из этих осколков резануло ее по сердцу:" Он не ждал от меня зла… А я… проспала!.. Он же ранен и кровью истечет!"

И бросилась Снёфрид, дочь северных гор, вслед суженому, туда, куда повело сердце. Воли отцовской не спросив, не позвав с собой никого. Только белый пушистый пес, которого растила со щенячьего возраста, увязался за ней. Так и ушли – девушка да пес, неизвестно куда, а ветер смел их следы.

Мост был опущен. За мостом – железная решетка. Запертая. И в замке, и во дворе – тихо-тихо и пусто-пусто. Хозяев нет дома. Но Снёфрид чувствовала: это – здесь. Она не знала имени своему чувству, но оно привело ее в Кас и поставило перед воротами замка Лорда Север. Кем был здесь ее Сокол? Хозяином? Гостем? Пленником? Скоро девушка это узнает. Мост опущен – это хорошо, но был бы поднят – Снёфрид и по льду перебралась бы через ров. Решетка заперта? Вон там, в стене, вделано кольцо. Если за него сильно потянуть – решетка поднимется. Работу своего отца она всегда отличит – некоторые двери в их доме открывались точно так же. А попав внутрь замка, она поймет, как себя вести, что спрашивать и что делать. Если будет кому задать вопрос, уточнила девушка про себя. Но, едва она пересекла ров и взялась за кольцо, грохнул в уши яростный лай и мохнатая серо-рыжая скалящаяся волна обрушилась на решетку с той стороны.

Недаром Люрюлюё так не хотел идти сюда! Он-то почуял сородичей сразу. Снежная лайка прижалась к ногам девушки, сдержанно рыча. Он вряд ли мог потягаться с серыми зверями – даже один на один – но бросать хозяйку не собирался.

У Снёфрид опять на миг заложило уши. На этот раз не от лая. Это был даже не звук, просто короткое давление. Псы за решеткой попритихли, они еще рычали и скалились, но уже не норовили живьем проглотить. Снёфрид успела даже пересчитать их – семь штук – прежде чем, раздвигая сторожей коленями, к решетке пробрался человек. Мальчишка. Рыжий, худощавый, настроенный отнюдь не дружелюбно. Он даже не удосужился заговорить, просто мотнул головой снизу вверх – сердито и вопросительно. Мол "чего надо?". Снёфрид, тоже молча, показала ему пестрое соколиное перышко в пятнах засохшей крови. Мальчишка улыбнулся – как оскалился – поднес к губам костяной свисток, висевший на шее на шнурке, дунул. Ах, вот откуда родился тот странный неслышный звук! Но псы его и услышали и поняли. Быстренько разобрались по обе стороны входа, уселись, вывалив языки и глаз не сводя с девушки и ее собаки. Мальчишка, не тая злорадной ухмылки, до упора поднял решетку.

"Заходи, если посмеешь!"

Снёфрид видела, как подрагивали лапы серо-рыжих зверюг – сорваться и прыгнуть; пристальные взгляды тоже не сулили ничего хорошего. И вот так идти между ними, чуть не задевая подолом носы?! Но Снёфрид рассудила, что мальчишка вряд ли хотел ее смерти, поэтому, взяв своего пса за ошейник и, шепнув ему: "Тихо, Лю!" не спеша прошествовала через живой коридор. И не снизошла до того, чтоб оглянуться, пока поднималась по широкой каменной лестнице и проскальзывала в приоткрытую дверь парадного входа в замок.

Люрюлюё бешено, с истеричными нотками, зарычал, забиваясь чуть не под подол хозяйке и ознобно трясясь всем телом. Мимо лица Снёфрид что-то мелькнуло. Что-то чуть-чуть, едва ощутимо коснулось рукава. Плотная шерстяная ткань с треском порвалась. Да так, будто по ней прошлась тяжелая тигриная лапа… Впрочем, пострадал только рукав, на коже не было ни царапинки. В следующую секунду девушка осознала, что лишилась своего сокровища. Соколиным перышком завладело престранное существо. Снёфрид никогда еще не видела таких, и оно вызывало у нее холодную дрожь в спине – совершенно непонятно почему. Он был даже симпатичный на вид – маленький мохнатый зверек, цепкий, с острыми ушками на макушке, гладким хвостом с кисточкой, когтистыми лапками… или, скорее, ручками. Он был размером с кошку, и очень похож на маленькую обезьянку, но, в то же время, обезьяной он не был. С другой стороны – мало ли странных зверюшек на белом свете? Но глаза… Именно они и вызывали озноб, внушая страх и панику. Снёфрид с этим успешно боролась, а вот Люрюлюё был в истерике. Да пес-то просто взбесится скоро от страха! Это подвигло Снёфрид на то, чтоб топнуть ногой и крикнуть маленькому чуду: – Кыш! Прекрати! И отдай мне мое перо, воришка!!