Души шепчут на уши

Глава 1. Душа по имени Джек

Копенгаген – это город, погода в котором напоминает характер моего бывшего. Ревнивый до невозможности, он зависел в прямом смысле от ветра: куда тот подует – туда его и несёт. Резкие порывы нежности, временами затишье, а затем он бесследно исчезает, как высохший дождь.

Лишь к вечеру ты встречаешь его у бара в компании друзей, которые, мирно допивая свои кружки, собираются разойтись по домам. Все они – семейные люди, а он – всё ещё закоренелый холостяк. Но в один прекрасный день ты узнаёшь, что этот ветреный придурок собирается жениться, и не на какой-то там случайной знакомой!

Он выбрал твою лучшую подругу в качестве своей спутницы жизни, и теперь ты вместо него посещаешь этот чертов бар! Ты становишься неуловимым ветром, швыряющим стулья, пинающим многоэтажки и засыпающим на лавочке. После тебя коммунальные службы убирают разбросанный мусор, присылая по почте штрафы, а город по-прежнему насмехается, внезапно окатывая ливнем твой подранный зад. Мне, как никому, известен Копенгаген со всеми его капризами. Мне, как никому, он открылся и доверил свои тайны. Я бы их разболтала за рюмкой у бара, только почему-то не вижу там ни единого из своих старых друзей!

Где я? Было сложно осознать это до конца. Перед глазами всё плыло, и мне казалось, что вечеринка ещё не закончилась. Лишь получив свежую царапину, словно пощёчину, я зачуяла этот запах соли на клинке. Кровь брызнула, и её капельки разлетелись во все стороны, так что разом ко мне приблизились несколько тёмных фигур. Но мой палач тут же спугнул их своим шипением, отчего мне самой стало не по себе. Между тем холодное лезвие снова легло на шею, прямо вдоль сонной артерии. И прежде чем я ощутила его ледяной оскал, я наконец услышала голос своего похитителя. Как ни странно, это была женщина. Хотя первое впечатление казалось обманчивым, и чуть позже я расскажу об этом подробнее, но в тот момент у меня застыла кровь в жилах. Я была сражена на повал её… кокетством…

О, эта дива достойна того, чтобы Вы знали, как порой могут выглядеть некоторые красотки. Не советую даже заглядываться на них или пытаться обольстить! Если Вы думаете, что с моей ориентацией что-то не так, Вы ошибаетесь: у меня нет никаких фантазий на счёт противоположного пола. Нет, это существо сведёт с ума любого, и вскоре Вы это сами поймёте. Так вот, когда я услышала её тонкий смех, а затем нож полоснул меня, оставляя царапину, я вдруг ощутила на себе её пристальный взгляд и острые когти. Тонкие, словно наращённые гелем, миндалевидные пальцы с заострёнными кончиками впивались мне в кожу, доходя до самого черепа. К счастью, кожа всё ещё защищала его, и именно она позволила мне ощутить это приятное и нежное касание. Было весьма странно испытывать такие чувства, и, всё ещё страшась оказаться жертвой в любую минуту, я не придавала значения поведению этой загадочной дамы. В ту самую секунду я боялась, что ослепну навсегда. Кажется, мне что-то вкололи или успели подмешать в напиток: в глазах всё продолжало плыть, словно я была пьяна. Она не позволила мне произнести ни слова, ни молить о пощаде, ни пытаться спастись бегством. Да я бы и не смогла удрать от неё.

Так бывает – порой мы влюбляемся в отъявленных идиотов и верим, что это судьба. И когда наступает день расставания, мы задаёмся вопросом: в чём же наша вина? Отчаянно желая найти ответ, мы совершаем множество глупостей и сами заводим себя в тупик. Но, как известно, из него всегда есть выход! Хотя порой он может оказаться болезненным и жестоким: я была готова умереть. Нет, не ради моего возлюбленного – с ним давно покончено. Но ради правды, которую я хотела понять. Порез палачихи по моему горлу оказался смертельным, ведь я – человек! Но, видит бог, я отыщу эту шайку негодяев, похитивших моего бывшего. Не ради любви к нему, а скорее из жалости и недосказанностей. А ещё ради хорошей сделки.

Я так думала все эти годы. Я решила, что если смогу его отыскать – забуду. Собственно, по этой причине я связала себя с этим скверным дельцом. Я тогда ещё не знала, куда может завести такая скользкая дорожка. Моя лучшая подруга всячески подталкивала меня на неё с раннего детства. Думаю, об этом Вам тоже стоит знать. Не всё так просто в моей жизни: слишком запутанно и слишком дорого обошлось. Думаю, Вам понадобится больше вина… А я, пожалуй, начну. Форельскет – моя первая любовь. Он мой… первый…

Увы, после меня у этого прошмандэя было множество пассий, и одной из несчастных жертв стала моя лучшая подруга Фьелет. Эта наивная брюнетка с кристально чистыми глазами, как у молодого ручейка, не только влюбилась в моего бывшего, но и родила от него ребёнка. Подруга, давно посчитавшая, что мои чувства к любимому остыли, уговорила меня стать крестной их отрока. О боже, о чем я только думала! Именно поэтому я и связалась с этими… Да. Меня убили в подворотне. Но в тот момент не было времени горевать, когда мне так необходимо было обзавестись телом. Господи, когда я соглашалась на это неблагодарное дело, то не думала, что придётся так скудно ощущать себя тенью в астрале, попутно задаваясь вопросом – за черта мне это всё нужно? Ох уж эта смерть! Вы ведь верно считаете, что душа, расставаясь с жизнью на земле, забывает все свои заботы и беспечно топает ко Всевышнему? О, только не моя. Призрак неуспокоенной Эльскет в тот момент был озабочен обыденным, как если бы кто-то из людей стоял в очереди в супермаркете, ожидая, когда ему отменят лишнюю бутылку пива. Ну черт, что это я разошлась? Долейте мне… А моей душе уже было пора! Не застревать же ей снова в этом тёмном переулке, а двигаться дальше – к свету…

Что сделали с моим прежним телом? Даже боюсь об этом думать – его невозможно было восстановить. В тот вечер мне не пришлось перебирать варианты, оставался только один – попытаться подобрать какого-нибудь несчастного бродягу и притащить его в дом Фьелет: хотя бы отмыть и привести в порядок, а потом решить, что делать дальше… Мои ноги зашлёпали по тротуару. Кажется, воплощение прошло без последствий. Обычно мне нужен ритуал, но здесь всё обошлось. Знаете, иногда люди противятся принимать чужой дух и становятся одержимыми. Но я не из таких теней: я выбираю своих аватаров гуманно и с нежностью отношусь к их психике. Даже этот бродяга, что мне достался – человек. Кажется, его звали Джек. У него никого не было, и жил он до этого в канализационном люке, но нужда заставила его выползти на поверхность. Как я его понимаю, я ведь тоже не по доброй воле занималась этим! Хотя кто знает. И всё же, его было лучше отмыть поскорее и привести в порядок. Помню: я заранее попросила у него прощения на тот случай, если вдруг его тело настигнет такая же судьба, как предыдущую девушку. Ох, не повезло ей. Я думала, что если использовать тело путаны, то будет легче скрываться, но нет. У моего врага нашлись особые навыки чуять моё присутствие. Ишь какая, даже имя моё выучила. Я и не знаю – кто она!

До недавнего времени я и представить не могла, что эта женщина, а не мужчина, стоит за исчезновением моего бывшего. До сегодняшнего дня я даже не подозревала, что в этом деле нет его вины. Форельскет – так зовут моего первого возлюбленного и мужа моей лучшей подруги Фьелет – не ушёл по доброй воле, оставив ребёнка. Сначала я сама не верила в россказни матери моего крестника, годовалого Фремета, считая это обычным бабьим трёпом и жалобами на непутёвого мужа. В глубине души мне всегда хотелось, чтобы он бросил её, как и меня, даже несмотря на наличие плода их любви. Мальчонку жаль, но себя я жалела гораздо больше. Тем не менее, я согласилась помочь ей в этом странном расследовании. Ох, это ещё одна непутёвая история моей бренной жизни. Она, конечно, будоражит, но прошу Вас – давайте пока не об этом. И не о том, на чей след нам с Фьелет удалось наткнуться. Боги, мне просто хотелось отмыться, выпить и выспаться. А затем разложить всё по порядку.

Босые ноги бродяги Джека хлюпали в лужах. Всем прохожим казалось, что этот парень взвалил на себя слишком много обязательств, будто бежал за очередной бутылкой, ныряя прямо в урну. Мощёная дорога, сбивая бродягу с толку, пару раз уронила его раздобревшее тело в воду. Я, как могла, вела человека, не обращая внимания на окружающих. В Копенгагене уйма бомжей. Этот один из них – чего удивляться? Он сидел, уткнувшись носом в бетон на станции Неррепорт, и я решила попытаться подобрать его и отмыть поскорее. Мне повезло, что он спал, и я без особых усилий завладела его телом. До квартиры Фьелет было всего ничего, но лило как из ведра, а бомж, пьяный, валился в лужи, явно не желая никуда идти. Нет уж, дорогой, хватит глотать свою блевоту – я тебя накормлю и отмою, только иди более-менее ровно!

Джек, дословно понимая, что я от него хочу, вдруг выпрямился и потопал через улицу. Спустя несколько пролётов мы свернули на Лонганстраде, и я старалась удержать бомжа на узкой дорожке для пешеходов. Резко проехавшая мимо Шевроле окатила его, точнее, теперь меня, волной из дрянной лужи. Вот уж досталось мне сегодня – не по-детски. Я еле сдержалась, чтобы не полить водителя ответным матом. Ноги снова принялись перепрыгивать через лужи, и вот я остановилась. Пальцы упёрлись в домофон. Ну давай же, Фьелет, поднимайся и тащи свою задницу, чтобы открыть мне двери! За решёткой слышалась возня: отлично, соседи доползут быстрее, чем моя подруга. Но дождь продолжался, и они не спешили, да и вид у меня был уж слишком бомжеватый. Ничего, Джек – не самое худшее, что Вам придётся видеть. Наконец в домофоне послышался голос хозяйки дома:

– Чего Вам нужно, уходите! – глупая Фьелет не сообразила, кто перед ней. У меня же язык прилип к небу:

– Это я!

Домофон замер в тишине. По всей видимости, эта крыса не осознала, кто стучится в её чудесную квартирку в самом сердце города, а соседи, словно в воздухе растворившись, исчезли прочь. Дождь усиливался, и бомж, замёрзнув, согнувшись пополам, присел на землю. Мне стоило немалых усилий снова поднять его на ноги, и, цепляясь за решётку, Джек чуть не облевал себя. Бедняга был так пьян, что не мог даже стоять, а я, тем временем, спешила с ним в дом своей подруги, готовая позориться перед зажиточными людьми.

Пальцы снова нажали на кнопку домофона, но в этот момент моё новое тело грохнулось прямо на дорогу. Пока я пыталась подняться, утирая кровь с разбитых ладоней, моя подруга вновь закричала:

– Я вызываю полицию! Уходите немедленно, вызов уже идёт!

– Фьелет Ханссендон, твою мать, открой дверь – это Эльскет!

Решётка мгновенно распахнулась, и бродяга, словно потеряв всякую человеческую гордость, пополз на четвереньках. Моя дрянная подруга, которая и втянула меня в эту мутную историю, бросилась мне навстречу под дождь. К счастью, её квартира находилась на первом этаже, и Джеку не придётся долго терпеть в туалете, хотя я уже почувствовала тёплую струю, обдающую мне ноги. Это было одновременно приятно и стыдно. Моча, хоть и согревала тело бродяги, но вещи эти придётся выбросить на помойку собственноручно.

Фьелет застыла в изумлении, глядя, как бомж на её глазах справляет нужду, и, улыбаясь беззубым ртом, тянет к ней руку.

Подруга отпрянула и попятилась назад, но Джеку, похоже, она понравилась:

– Помоги мне встать! – простонала я, осознавая, что на нас пялятся соседи. Лишь дождь сдерживал их от того, чтобы прятаться по домам и не стать свидетелями этой картины.

– Ты обоссалась? – в голосе моей подруги звучали нотки сожаления. Скоро этот бродяга будет спать на её диване.

Джек выглядел как самый обыкновенный бездомный: красное лицо от постоянной пьянки, чёрные круги под глазами, жирная рубашка в клетку и потресканные босые пятки. Вдобавок ко всему, его спортивные светлые штаны были испачканы. Но под дождём пятно перестало привлекать излишнее внимание жильцов напротив, а подруга, доблестно протягивая мне руку, в их глазах стала чуть ли не воплощением самой Матери Терезы. Джек прижал её своим весом, и она потащила его в дом. Мелкие ступеньки были преодолены с небывалой скоростью, и дверь захлопнулась. К счастью, квартира Фьелет имела несколько входов. Мы воспользовались боковым, чтобы соседи нас не заметили.

Очутившись внутри, я поспешила в туалет. Джек неустанно требовал опорожнить кишечник. Дорогой, как только ты выполнишь своё предназначение, я запру тебя в нарколечебнице, и ты забудешь дорогу к Неррепорту, знай это!

Огромную кухню-студию я пересекла с такой скоростью, что едва заметила в центре помещения новенький диван. Спасибо тебе, подруга, за то, что купила его для меня. Я бросилась к унитазу и, выпустив изо рта всё, что долго мучило меня, включая остатки прежней жизни, смыла это лишь с третьего раза.

– У тебя есть что надеть? – спросила я, обращаясь к подруге, которая застыла надо мной в растерянности.

– Что произошло? Где твоя проститутка? – казалось, она привязалась к той путане больше, чем ко мне за годы нашей дружбы.

– Как видишь, её сегодня с нами нет. Зато есть Джек! Парень, как и мы, не прочь выпить Дэниэлс!

– О нет, с этого дня ты будешь пить только смузи!

Хотя мне очень хотелось чего-нибудь прибухнуть, я, опасаясь, что печень бродяги может не выдержать, решила последовать совету подруги. Тёплый душ привёл меня в более-менее адекватное состояние, и после двух порций лазаньи, отрыгнув и извинившись, я начала рассказывать то, что, по моему мнению, должно было оправдать появление в её доме бомжа:

– Они знают, кто мы! Точнее, кто я. За тебя говорить пока не будем. Я не видела их и понятия не имею, каково их происхождение, но одно могу сказать точно – они не люди. Она, так точно!

– Она?

– Не перебивай. Мне казалось, что я напала на их след, и потому, вчера зависнув в баре на коленях какого-то красавчика, я либо отключилась… либо они намеренно спаивали меня. В общем, я думала, что похитители Форескельта – банда рокеров, косящих под вампиров. Знаешь, в этом заведении на Устричном Порте? Но когда я очнулась… во-первых, ни черта не видела. Кажется, они меня чем-то накачали. Во-вторых, там была женщина. Точнее… я не знаю, как это сказать, какое-то существо…

– Не человек?

– Да, слушай, они не люди. Или, по крайней мере, не обычные люди, иначе бы я не оказалась в теле этого бомжа…

– Эльскет!

– Да! – бомж замер. До него доносились нотки алкоголя от моей подруги.

– Тебе не кажется, что они – такие как мы?

– Нет, я… я так не думаю.

Хотя у меня самой подобные мысли не раз посещали голову, после смерти прежнего аватара я чётко понимала, что этого быть не может. Увы, покинув тело, я лишилась части своих воспоминаний, и в тот момент, когда встретилась взглядом со своим палачом, я ясно уяснила: это не человек, а некое существо женского пола. Всё, что я теперь о ней помню: она точно знает, кто я, знает меня по имени, и её руки, её лапы касались меня так мягко, будто подушечки кошки. Странное ощущение. Её голос струился нежностью и свёл бы любого мужчину с ума, а глаза! Хоть я и не видела, но порой мне казалось, что они заглядывают в самую душу. Банда рокеров была либо для прикрытия, либо вообще не имела никакого отношения к тем, кого мы ищем, и та, кто похитила моего бывшего, уж точно не вернёт его так просто.

Фьелет отвернулась, чтобы бомж наконец-то мог переодеться. Сбросив с него махровый халат, я напялила бельё, футболку и джинсы, с ужасом обнаружив, что это вещи моего бывшего. Господи, за что судьба так со мной поступает? Неужели я такая плохая подруга?

– Всё? – хозяйка устала глядеть в стену.

– Одну минуту! – резким движением я схватила оставленный ею на столе едва наполненный стакан алкоголя и залпом опустошила его.

– Эльскет! – увы, лучшая подруга застала меня с поличным, но я всё же успела сделать пару глотков.

Джека снова начало мутить, а мне было хорошо. Сегодня я собиралась выспаться за троих. Пробираясь по комнате, я просто плюхнулась на диван, оставив грязную посуду на хозяйку, которая всё ещё сидела за столом. Она смотрела на меня, и, казалось, погружалась в раздумья о своём благоверном. Слёзки закапали ей прямо в ладони, и склянка вновь наполнилась виски, который она безжалостно облизывала губами. А я, в кои-то веки притащив в её дом хоть какого-то мужчину, не удосужилась даже накрыть его одеялом. Мне уже было всё равно – пусть мёрзнет. Лучше, чем на улице.

Пока я пыталась заснуть, глядя то на потолок, то на тихонько прибухивающую подругу, которая всё же последовала моему совету и отвезла ребёнка к матери за город, она сидела без дела на кухне, пытаясь зажить новую жизнь. Её тело тоже было ненастоящим, и потому ей не было жалко его спаивать. Но, в отличие от меня, она не меняла аватаров с такой скоростью, с какой это делала я. Всё дело в том, что её родственники неплохо платили мне, и именно они открыли для меня занавес в их закрытое Общество Спиритов. Даже Форельскет не знал о его существовании, а меня ввели в курс дела лишь после отчаянных попыток его поисков. Так я и оказалась втянута в вереницу расследований семейства Ханссендон, со всеми вытекающими из этого последствиями. Джек, порядком устав, вырубился и заснул.

Спустя какое-то время мне стало не по себе. Ворочаясь и подавляя дикое желание выпить воды, я не сразу поняла, что нахожусь в новом теле. Всё-таки ритуалы матери Фьелет важны. Но я обошла законы природы, и мне казалось, что организм Джека может не выдержать. Во-первых, слишком жирная пища, во-вторых, моё присутствие. Я еле поднялась на ноги и побрела в темноте на ощупь. Обожаю квартиру Фьелет: окна с потолка до пола по всему периметру освещали студию. Хозяйка спала в другой комнате, а мне любезно предоставила уголок на диване. Я была только рада этому: кухня под боком. Грузная рука Джека на ощупь схватила чашку, вторая отвинтила кран. Где-то послышались голоса. Квартиру Фьелет снимала у дальней родственницы, которая переехала куда-то явно за пределы Копенгагена. Хорошая локация, но рядом сплошные ночные клубы, из которых несло травкой. Голоса удалились, а луна продолжала освещать мою ночлежку слабым тусклым светом. Джеку стало хуже. Это означало лишь одно – мне ни в коем случае нельзя засыпать…

Что же делать в такое время? Либо смотреть как спят дети, если они у тебя есть, либо, когда не спится, прошвырнуться по улочкам. Главное, чтобы Джека не потянуло на кутёж. Я схватила ключи и, тут же оказавшись во дворе, через запасной вход побрела освежиться. Воздух действительно бодрил, едва я вышла на площадку. Осматривая тёмные окна соседей, я вспоминала сегодняшний ливень и благодарила небеса за отвратительную погоду, задрав голову. Луна пялилась прямо на меня, освещая детскую площадку, и кусты засохшей азалии казались особенно прекрасными. Будто запачканная фата невесты, ещё не вышедшей замуж, спрятанная в чулане, ожидающая химчистки. Снова кто-то заорал. Но голоса были далеко за решёткой. Им уж никак не пробраться в этот тихий и уютный дворик богачей.

Как Вы уже поняли, я – нищенка. Именно бедность заставила меня пойти на этот рискованный шаг. Поиски бывшего, помощь ненавистным родственникам лучшей подруги – и вот, я стою в теле бомжа посреди ночи, наслаждаясь запахом кустов. Забавно, что раньше я не замечала, каким цветущим и красивым бывает наш город даже поздней осенью. Только сейчас, когда на меня легла великая миссия и дел по горло, я прохаживаюсь километры в чужом теле и краем глаза начинаю замечать его изящество. Не то, что ценят напыщенные и богатые гордецы, а то, что они воспринимают как данность. Соседи Фьелет такие же. Увидев бомжа, они чуть не вызвали скорую помощь. Не для Джека, а чтобы справиться со своей лихорадкой и совладать со стрессом. Их психическое здоровье необратимо пошатнулось в тот вечер – в этом я уверена!

Простояв на улице добрых двадцать минут, я почувствовала себя гораздо лучше, вернулась и снова легла спать. Проснулась я уже от шкварчания сковородок и чертыханий подруги. Фьелет прекрасно готовит, но, почему-то, этот процесс не приносит ей удовольствия. Может, дело в её жеманности – это у неё от мамочки, скажу вам. Джек отправился в душ. Точнее, он даже не думал об этом, зато я приняла решение купать его как можно чаще, не жалея коммунальных расходов своей подруги. Как говорится, в счёт комиссионных. Затем, снова вернувшись на диван, я повертела головой в поисках выпивки. Не найдя ничего, кроме бесплатной воды из крана, решила спуститься в подвал.

Нужно было как-то убивать время, а ведущие резко вниз мелкие ступеньки – отличное занятие. Вход находился прямо в полу коридора, перед самой дверью. Повезло моей подруге жить на первом этаже – можно прятать трупы, если страдаешь какими-то отклонениями. Но у нас с Фьелет были немного другие хобби. Я коснулась выключателя, чтобы, не дай бог, не угробить новое тело. Джек старательно хватался за поручень, и вот мы оказались в тесной конуре, где посреди белых обшарпанных стен стоял гроб. Бомж присвистнул, а меня уже ничем не удивишь. Отбросив крышку, я уставилась на девушку с застывшим лицом, покоящуюся на подушках, будто игрушка, кукла, а может быть, чья-то больная фантазия. Что ж, моя подруга Фьелет действительно имела скелеты в шкафу, но этот гроб был не её собственностью. Он принадлежал мне. Я и была той девушкой с застывшим лицом.

Глава 2. Тайна семейства Ханссендон

Налейте снова и слушайте дальше! Мое тело лежало бездыханным в мягком и просторном гробу из красного дерева, недавно отполированного, и казалось, что свет от лампочки будет сиять на нем ещё долго, даже когда все вокруг погаснет. Как я здесь оказалась? Все просто: после пропажи моего бывшего и постоянных дониманий со стороны матери Фьелет, которая в итоге согласилась, что он никуда со мной не сбегал, меня вдруг отвели в сторону на одном из собраний семейства Ханссендонов. С другими родственниками я никогда не общалась так близко, как с ней – мадам Ханссендон. На то имелись свои причины: хоть я и была приёмной, меня считали не родной, а принятой под опеку. Никто не собирался становиться мне матерью и уж тем более говорить правду. Мать Фьелет всегда была бестактной, загребущей и ушлой тёткой: разве не так – такое богатство иметь! В их семье мне отводилась лишь крохотная роль, и то до семнадцатилетия. Однако в тот вечер я совершенно случайно узнала иную сторону её жуткого характера. А лучше бы не знала вовсе.

Это произошло около пяти лет назад, когда годовалому Фремету позволялось ползать меж ног гостей и стаскивать с обеденного стола скатерть. И вот, в один из таких неловких моментов, когда домработницы взялись убирать бардак, мадам Ханссендон, налив мне добрую порцию виски, предложила удалиться от суеты. Я идею поддержала, не ведая о том, к чему приведёт этот разговор:

– Скажи, ты все ещё любишь Форескельта? – прожорливые ручейки её глаз на располневшем лице дамы преклонных лет подмывали меня сказать «да», но я сдержалась.

– К чему Вы клоните? – зная мамашу Фьелет, надо было быть осторожной в своих ответах. Следуя за её бархатным платьем в самую дальнюю комнату, мы вдруг очутились во мраке. Одна секунда – и свечи вспыхнули у стены, бросая мягкие блики на ажурные обои. Мадам пристально взглянула на меня:

– Знаешь, дорогуша, я ведь и сама когда-то была молодой и горячей! – о да, слышала я о её похождениях немало сказаний.

– Говорите прямо, чего Вы хотите! – не было чести терпеть её измывания надо мной. Ответ она наверняка знала, но зачем он ей понадобился?

– Так просто, дорогуша, о таких вещах не говорят в моем доме. Слишком уж это дорого стоит. – Бархатное платье полностью слилось со стеной, и всё, что я видела, – это болтающая голова матери моей подруги. – Я не зря же спрашиваю тебя, любишь ли ты моего свёкра? То, что я тебе хочу предложить… – она запнулась. Я не пыталась продолжить разговор и, лишь испытывая на себе чувство нарастающей интриги, прижалась к холодной стене, чтобы остудить свой пыл. А она ведь знала, что мне так не терпится услышать дальше: – Так ответь мне, дорогуша, ты все ещё любишь его?

– Послушайте, нет разницы в том, люблю я его или кого-то другого, если человек исчез бесследно и оставил семью… – мне не хотелось изливать душу, но и сама мадам Ханссендон не позволила мне этого сделать.

– Не-не-не! Есть огромная разница в том, когда человека любишь, несмотря на его ошибки и повороты судьбы. Знаешь, моя дочь слишком слаба, чтобы это понимать, хотя и обладает даром… гм… кх… – то ли она поперхнулась, то ли просто решила не продолжать говорить то, что могло бы меня по правде заинтересовать. Но я неустанно стояла молча, вжимаясь в стену и выдавливая из неё по крупице. В итоге она сдалась: – Дорогуша, просто ответь честно – ты любишь его или нет?

С момента того самого разговора прошло пять лет. Сейчас, спустившись в подвал в теле бомжа, я иногда задумываюсь, зачем я тогда сказала правду. Глядя на своё тело, лежащее в гробу, я поправляю пряди ровных платиновых волос и поглаживаю прозрачную гладкую кожу: ни морщинки, ни царапинки на ней с тех пор, как моё тело отдыхает в подземелье квартиры Фьелет. Тут ему самое место, пока вся эта кутерьма с поиском её пропавшего возлюбленного и моего бывшего не закончится.

Моё тело, сложив ладони на груди, мирно и по доброй воле улеглось в этот гроб. К слову, он был необязательным: просто в тот момент ничего другого под рукой не нашлось. Понимая долгосрочную перспективу нашей сделки с мадам Ханссендон, я решила, что гроб – это не так уж и плохо. И вот, одетая в тонкое вечернее платье из золотистого люрекса, я лежу здесь, и сколько мне ещё придётся провести в таком состоянии – неизвестно. Пока не отыщется этот болван и мой бывший любимый, которого похитили прямо с семейного праздника. Это я так думаю. Бомж, склонившийся над моим телом, гладил его, пряча душу подальше. Сколько я ещё сменю тел, прежде чем вернусь в своё законное, данное мне от природы изящное и лёгкое? Сейчас-то меня уже не удивишь этими фокусами. Заглядывая в свои ядовитые глаза, я снова прокручиваю в памяти наш тайный разговор с мадам Ханссендон:

– Кто, по твоему, я такая? – странно было это слышать от человека, которого я знала с раннего детства.

– Великая женщина. – Ну зачем выманивать похвалу из меня, её поклонникам же виднее.

– Чушь это собачья. Не прикидывайся дурой. С тех пор как я увидела тебя на нашем пороге, ты мне всегда казалась змеёй!

– Ну так чего не прогнали? – меня начинала бесить откровенность мамаши Фьелет.

– А я люблю змей! Змеи ведь мудрые. И я надеюсь, что моя чуйка меня не подвела и в этот раз. Ступай за мной. Только прошу тебя, не ори.

Свечи угасли в ту же секунду, и статная женщина из дома Ханссендонов засветила в темноте фонариком. Я последовала за его тонкой струёй света, думая, будто уже умерла и просто шагаю навстречу Богу, но нет. К моему удивлению, напрочь лишившись покоя, моё сердце бешено колотилось, напоминая мозгам, что я всё ещё жива. Резкий скрип испугал меня, но, совладав со страхом, я всё же двинулась дальше за матерью своей подруги. Кажется, действительно, семья Фьелет имела секретов больше, чем мне довелось узнать. Никогда прежде не бывая в этой части дома, я либо не замечала потайной двери, в которую мы просочились, либо её поставили недавно. Я почувствовала щелчок и поняла – стена сомкнулась обратно. Всё веселье дома Ханссендон исчезло. Передо мной открылся единственный путь, и он уводил меня в ледяное подземелье, а вернуться обратно я не знала как. Звать на помощь? Разве кто-то услышит? Ощутимые шаги мадам опускались вниз. Я чувствовала, как подо мной дрожит лестница.

Вдруг стало светло. Словно прожекторы, лампы ударили мне по лицу, и в течение нескольких минут я тонула в кружевах их резкого света. Затем я заметила ведущие вниз ступеньки в какой-то подвал и решила, что мадам Ханссендон нырнула туда и пропала без вести. Мои каблуки подворачивались, и каждый шаг давался с трудом, но стоило спуститься, раз уж я влипла в эту передрягу. Да и тайное логово моей лучшей подруги вызывало у меня нездоровый интерес. Эта семейка славится своими интригами на весь город, а также небывалым состоянием. Но зачем мадам Ханссендон решила похвастаться этим передо мной? Это и подталкивало меня опускаться всё ниже и ниже в её подземелье.

И вот, когда туфли почувствовали, что спуск под ногами закончился, я вошла в проём двери и ахнула. Нет, не от богатств или роскоши. Я потеряла дар речи, потому что то, что я увидела, не поддавалось ни логике, ни чертовому статусу горожан Копенгагена!

Господи, прямо передо мной лежал человек, за ним – второй, третий. Множество тел почивало на мягких кроватях, выставленных в ряд, позволяя мертвецам преспокойно спать вечным сном. Я стала задыхаться. Я пожалела, что спустилась сюда. Но главное – я не верила, что мать моей лучшей подруги способна на такое. О, господи, она заманила меня сюда и хочет убить! Ну как же иначе? Я ведь всё ещё люблю её зятя! И, углядев её посреди этой комнаты, зияющую в лучах яркого искусственного освещения, без какого-либо намёка на маниакальные повадки или желание меня убить, она смотрела на меня непринуждённым взглядом, будто всё, что я вижу, – норма. Вдруг её рука резко поднялась, и, тыча, палец указал на какую-то кровать. Там лежала женщина лет тридцати от силы. Пепельные локоны аккуратно сплелись вокруг головы в косу, а красное платье таило под собой стройное тело.

– Это я. Настоящая я, сразу после рождения Фьелет, привела себя в форму и прилегла сюда. С тех пор лежу и жду, когда можно будет без опаски ходить по городу. А это! – её рука переметнулась на следующую кровать: – Мисье Ханссендон, отец моей дочери. Ты его не застала, и для обычных людей он якобы уже покойник. Но это враньё. Он приходит ко мне в обличии разных поклонников. Игра у него такая. Не спрашивай. А вот настоящее обличие Фьелет, каким ты его помнишь!

Мои глаза метались то к кровати мистера Ханссендона, который также походил на тридцатилетнего мужчину, уснувшего в оливковом вельветовом костюме ручной работы, то на девушку лет семнадцати, ряженую в фиолетовое платье. Это действительно была она, но гораздо моложе. Я ни черта не понимала. Что означает – их настоящие тела? Слова будто застряли в горле, и, пытаясь выдавить из себя хотя бы удивлённое шипение, я подняла глаза на мать моей подруги. Та понимающе продолжила:

– Звучит дико, дорогуша, я знаю. Это тайна нашей семьи. Духовной Семьи! Дар или проклятье, называй как хочешь. Так вот, я считаю тебя достойной знать, кто на самом деле наследники нашего древнего рода. Вот они все перед тобой! Почти все наши родичи – живые и невредимые: бабушки, дедушки, прабабушки и прадедушки до седьмого поколения. Они отдыхают на этих кроватях вместе с внуками, но не навсегда, как ты могла ошибочно подумать. Это лишь их тела, оболочки, костюмы: выбирай название по душе. То, чем наша семья занимается веками, для тебя, к сожалению, останется тайной; не могу я тебе открыть всех секретов, ты всё-таки не нашего знатного рода. И всё же обстоятельства вынуждают меня, да и всех, кого ты тут видишь, приобщить тебя на столько, на сколько это нам позволительно.

Ничего из сказанного мадам Ханссендон я не могла понять ни тогда, ни даже сейчас, склонившись над своим собственным телом. Когда точно было основано Общество Спиритов и чем конкретно оно занимается – мне не объяснили. Глупая девчонка, спустившаяся в подвалы знатного семейства, не могла в тот день осознать, как в современном мире могут существовать подобные вещи: множество тел, покинутых душами – годами, а некоторые и веками спят в подвале? Из того, что мне пыталась втолковать мать моей подруги, я поняла и запомнила лишь следующее:

– Эльскет? Ты готова помочь нашей семье за хорошую плату найти пропавшего зятя?

– А что? Его тела тут нет? Он ведь член Вашей семьи? – Неужели не нашлось места для моего бывшего? Бабушки не хотят подвинуться?

– Увы, мы не посвящали его в Общество Спиритов. Он не знал о том, что наши настоящие тела спят здесь до лучших времён.

– Подождите, а Фьелет? Фьелет, она же… – я запнулась. Теории сыпались одна за другой.

– Он не знал настоящей Фьелет, как позже и ты. Ребёнок, рождённый от того тела, что сейчас наверху, по сути, не наш сын.

– Как это?

– Да, как ни печально, но я запретила своей дочери жениться на чужаке в собственном теле и заводить наследника. Эта свадьба была игрой, в которую она поверила. Увы, однажды она поймёт, как ошибалась, и Фремет останется никому не нужным ребёнком. Ведь сам Форельскет не знает свою настоящую жену и не видел её никогда, как, впрочем, и ты после нашего длительного отъезда, не знаешь свою подругу. Но в отличие от него, ты удостоилась чести познакомиться с правдой. Вот, прямо перед тобой – моя дочь Фьелет Ханссендон. Её тело ожидает лучших времён, за которые борется её дух, расхаживая в теле марионетки.

Я разглядывала тонкие черты лица человека, которого, помнила в детстве, но оказывается, никогда по-настоящему не знала. Точнее, так меня уверяла сама мадам Ханссендон. Я же, метая взгляды на обезумевшую старуху, думала, что у той давно поехала крыша. Но прежде чем развернуться и уйти, объявив всем в доме, что в подвале покоятся под сотню трупов и вызвать психушку, я задала самый волнующий меня вопрос:

– Так а что там, Вы говорили, за оплату?

– То-то я и говорю. Змеюка ты подколодная, – с улыбкой на лице ответила мадам и принялась соблазнять меня шести злачными суммами.

Как видите, уже шесть лет прошло, а я этой вереницы событий со счёту сбилась. Некогда мне теперь заниматься своими доходами, для этого я наняла бухгалтера. А ещё благодаря мадам Ханссендон у меня появился особняк за городом, за которым следит домработница. Только вот в таком виде я уж точно туда не попрусь. Да и делать там попросту нечего. С тех пор как семейство Ханссендон бросило меня, а точнее, уволило, я не могу найти своё место. Общество Спиритов было единственным, к чему по-настоящему лежала моя душа. Я завидую Фьелет. Я во всём завидую ей: богатые родители, свадьба с моим бывшим и возможности, о которых мне только приходится мечтать! Да, я росла в их доме: примерно в девятилетнем возрасте меня удочерили, но я никогда по-настоящему не была им родной. Никогда! Властная мадам Ханссендон относилась ко мне так, словно я её должница и обязана отрабатывать посмертно. Лишь дружба с Фьелет вселяла в меня надежду, и, доверившись ей, я годы прожила бок о бок с её матерью. Как они могли обманывать меня всю жизнь? Я не понимаю! Каким образом? Выходит, даже моя лучшая подруга знала об Обществе Спиритов с раннего детства и использовала детские тела, чтобы скрывать свою истинную сущность? Я не понимаю. Я не верю, что такое возможно…

Точнее, я не могла поверить. Долгие годы мне казалось, что надо мной подшучивают и не договаривают. Если задуматься, ведь настоящее тело Фьелет я видела раньше, а затем она одела аватара. Могла ли она и в этом обмануть меня? Наверное нет, ведь детское тело должно было как-то расти. Или мадам Ханссендон настолько могущественная колдунья, что смогла вырастить дочку в магическом инкубаторе, не дав ей и шагу самостоятельно ступить? Какая-то несуразица! Лишь по прошествии нескольких лет и предательства с их стороны я начинаю осознавать, какой коварный наш мир! И с каждым годом он становится всё темнее… Будто кто-то определил его на вечную погибель и отправляет сюда всякие отбросы, словно на свалку. Боги, я даже не хочу думать о чем-то, находящемся за пределами этой жизни. А ведь существует что-то вроде рая… Наверное… Сама я бродила лишь тенью в астрале, боясь заглянуть дальше. А теперь уже и нет у меня такой возможности. Теперь я снова самый обычный и бесполезный человек.

Но довольно слез! Мой искренний рассказ должен помочь Вам понять меня. Я надеюсь, что пришла по правильному адресу. Всю свою жизнь я была бродягой. Жила в приёмной семье, была предана близкими людьми, и на самом деле мой кредит доверия полностью исчерпан. Но сейчас я в отчаянии! Мне бы просто смириться и забыть. Но, увы, я не могу позволить Фремету расти в приюте. Да, я, конечно же, стану его опекуном, но что если Форельскет жив? Боги, я уверена в этом! Я видела его собственными глазами и знаю, что найду его. Просто в данный момент я не могу пользоваться своей магией, ведь у меня её безвозмездно отняли. Поэтому мне нужна помощь! Поэтому я сегодня здесь. Но давайте не смешивать всё в одну кучу: разложим по порядку ту информацию, которую мне удалось собрать. Повторяю, я была адептом Общества Спиритов целых шесть лет. Да, я скорее выполняла роль девчушки на побегушках, но надеюсь, что этого будет достаточно, чтобы отыскать их по остывшим следам!

Ровно в этот день год назад Фьелет ощущала все прелести жизни с бомжом. Я помню это, словно прямо сейчас нахожусь там: Джек, между прочим, был очень стеснительным парнем, но я научила его нескольким трюкам, как завоёвывать девчонок. Закрыв крышку гроба и оставив своё тело, как полагается, в подвале дома моей лучшей подруги (тело которой, между прочим, тоже арендовано), я поднялась по ступенькам обратно в квартиру. Пахло вкуснятиной, и, едва успев зайти на кухню, я набросилась на тарелку так, будто не ела три дня. Подруга сосала через трубочку свой смузи, а я придумывала очередной план поиска её пропавшего любимого. Как ни старалась мадам Ханссендон отговорить дочь оставить все попытки и отдать ребёнка на усыновление, твердолобая наследница всех богатств их семейства предпочла не слушать маму. Она считала, что нет разницы в том, чьё тело выносило и родило дитя. Главное – это любовь. Но по любви обычно рассказывают свои тайны и вынимают скелеты из шкафов. Однако не Ханссендоны! Для них семейная тайна – превыше всего. Поэтому меня всегда удивляло, как я так легко влилась в их тусовку и даже была допущена в адепты Общества Спиритов. Высокие материи и главная цель существования людей, обладающих таким редким даром, мне до конца не были понятны, да и мне хватало полученных денег за молчание. И всё же – любить человека и не сказать ему, что твоё тело – лишь оболочка и принадлежит совершенно другой душе. Конечно, после пропажи мужа моей подруги и посвящения меня в их тайный заговор, всё семейство сменило аватаров, а я обзавелась своим. Я больше не знала их родственников в лицо и перестала их видеть вообще – всецело посвятив себя поискам. С тех пор истинная Эльскет почивала в гробу и вполне уютно чувствовала себя в стенах подвала арендованной квартиры Фьелет, куда она переехала, чтобы мы могли осуществлять наши планы. С тех пор как я узнала, что моя дорогая лучшая подруга имеет состояние больше, чем я могла себе представить, наши методы поиска стали набирать обороты. Иногда мы покупали дорогие автомобили, а порой даже ходили на свидания с высокопоставленными чиновниками и королём Дании. Но всё ради одного – найти моего бывшего. Точнее, я ищу его, потому что мне хорошо заплатили и превратили жизнь в комфортное пристанище на старости лет для того бренного тела в подвале. Только вот не думала я, что поиски приведут нас к поистине неразрешимой загадке:

– Как думаешь? Кто они?

– Понятия не имею и даже предположить нечего.

Вкус вина заполнял млеющий рот Джека, а я наслаждалась минутой покоя. Это Фьелет не рискует аватаром, чтобы не менять его так часто, ведь для этого меня и наняли. Быть следопытом, сыщиком, агентом и исполнителем в одном лице. Заходить туда, куда другие не могут, и выходить из ситуаций, ведущих в тупик и к неминуемой кончине. Проглотив очередную устрицу, я подошла на прощание к зеркалу и, глядя на своё отражение, видела всё того же обрыганного бомжа. Лучше и не придумаешь, ведь никто не сочтёт тебя за угрозу. Надеясь, что Джек продержится дольше шалавы из стрип-клуба, я набросила клетчатую рубашку, куртку и побрела в коридор. После вчерашней переделки голова всё ещё оставалась чугунной, и думать было лень. Но я старалась изо всех сил. Ведь если меня снова постигнет неудача – этому телу гаплык. Я же хочу, чтобы оно выжило. А если нет, то я устрою в его честь пышные похороны.

Обувая ботинки бывшего, я чувствовала, что они немного больше, чем нужно. Но ведь бездомные не выглядят с иголочки и берут всё, что попадётся. Эти люди, кажется, рады всему. Даже когда мой призрак, вселяясь в его тело, заставляет его совершать непонятные поступки, Джек оставался на удивление дружелюбной душой. Мне очень стыдно за то, что я так бестактно потеснила его и использовала. Но иного выхода не было.

Двери открылись, и Фьелет, застыв в них, махала соседям напротив, лучезарно улыбаясь. А Джек снова ступал по мокрой мощёной дороге, углубляясь в улочки и радуясь хорошей погоде. Надеясь, что до вечера ливня не будет и мы успеем вернуться к тёплому ужину, я забыла о вчерашней переделке, и мои мысли вновь были заняты новыми планами.

К слову, мне нравилось быть адептом Общества Спиритов, и если бы не ворчания мадам Ханссендон и все их дурацкие правила, я бы открыла своё частное детективное агентство и помогала людям. Ведь чего стоит найти человека, если он сбежал от семьи, долгов или ради другой любви? Вот именно! Сколько хорошего можно сделать для города. Но они и так занимались благотворительностью, только зятя не уберегли.

Эти аргументы я и пыталась донести до семьи моей подруги: кроме Общества Спиритов в городе появился кто-то ещё, и это не человек. А точнее, она. Если и дальше продолжать прятать свои секреты в подвале, можно лишиться и других родственников! Только по прошествии шести лет я сейчас понимаю, что истинная причина замкнутости их сообщества – запредельная безответственность и бесчеловечность. Мадам Ханссендон – самое настоящее змеиное гнездо, видящее в людях лишь возможность наживы за их счёт.

А особняк? Теперь мне кажется, что его передали во владение не за работу, а в качестве возмещения и извинений за всё моё горькое детство, которое я с ними провела. Кто ещё вытерпит издёвки мадам Ханссендон? А про предательницу и лучшую подругу и вовсе не нахожу слов, чтобы выразиться: притворщица, изменница и плохая актриса!

Город словно посетила сказочная фея: ни тучки, ни ветерка. Лишь намокшие кирпичи мощёной дороги оставались единственным доказательством прошедшего ливня. За ночь всё практически высохло. Но это не мешало бомжу спотыкаться и падать. То ли Джек по-другому не умел, а может, на его походку сказывался тот факт, что я вселилась в него без ритуала. Мне оставалось лишь подыгрывать выбранной роли ради воплощения плана. Локация прежняя, но стоило быть на стороже. Хоть рыбка и поймала наживку, её не так просто выловить, как мне бы хотелось. Да и лишние жертвы – ни к чему! И хотя мы с Фьелет умели заметать следы, я предпочитала работать без трупов. Люди ведь не виноваты в существовании нашего общества. Они даже не знают о таком, как, впрочем, и мне мало что удалось выудить из своей приёмной семьи… Разве их можно назвать таковыми? Удочерители, благотворители: мадам Ханссендон лишь не позволила мне стать бродягой. У меня в крови сиротство, сродни любопытству. Поэтому прежде чем что-либо предпринимать, я разнюхиваю обстановку.

Добравшись пешком через весь город до вчерашнего бара, я не спешила заходить. Брать у Фьелет деньги не стала, чтобы мой бомж выглядел убедительно и не привлекал внимания. Так у меня будет больше шансов гарантировать ему благоприятный исход. Вот мадам Ханссендон бы первым делом пустила в расход бездомного. Благо, у Фьелет голова на плечах, потому что я у неё ночую.

Солнышко заглядывало на кухню, подле которой я настороженно слушала:

– Кори, будь добра, дай бедолаге воды!

Джек умостился прямо за углом бара "Лютень": дикое местечко, однако. Будь я в своём теле, в жизни бы сюда не зашла, даже за деньги. Но моя прошлая проститутка была тут своей. Жаль её, но искать не буду, ведь это привлечёт внимание. И пока Кори передавала через окно пластиковую бутылку с недовольным видом, я слушала в оба. Все те же сплетни о ночных драках и звонках в полицию, о разбитой посуде и полчище рокеров, которым то и дело не сидится – дай им кружку пива, да отойди. Я ненавижу пиво, и в такое паршивое место сбегаются лишь отбросы, считающие себя выше остальных. Вот уже один дурень остановил свой байк и, промелькнув мимо, зашёл в пустой бар. Кори тут же бросилась бежать его обслуживать, но позже снова вернулась на кухню:

– Единственный клиент и только одно пиво!

– А что ты хотела?

Кажется, обе: и хозяйка, и её работница, люто ненавидели это место, но, за неимением другого, вертелись тут, как могли. Скоро народ повалит, и мужики с пивными животами начнут лапать официантку за зад, а та будет взвизгивать. Кстати, захомутать Кори – хорошая идея. Я имею в виду, для себя. Да все совершенно в порядке с моей ориентацией, что вы, в самом деле, взъелись? Я говорю о том, что если бомж выполнит свою роль, то я отпущу его, как и обещала. А вот моим следующим аватаром вполне может стать работница этой дыры. Правда, мне на всякий случай нужна прядь её волос или хоть что-то личное. Тут вот какое дело: покинуть своего аватара, если он не был убит, можно лишь с помощью магии. Ну да, куда ж без неё. Старейшины Общества Спиритов проводят обряд и всё такое, потому что я всего лишь адепт и не могу, как они, выныривать и заныривать в людей. Хотя с Джеком так и вышло! Может, просто свезло? Посему теперешнее тело меня так легко не отпустит, и его следует отвязать от моей души. Я как-то пыталась проверить своё состояние в гробу и покинуть проститутку лишь на пару минут: куда там! Она вцепилась в меня, словно я её родная душа. Хотя Фьелет говорит, что мадам Ханссендон, то есть её мать, может и без всяких обрядов прыгать по телам. Но что-то я такого за ней не замечала. Впрочем, они не особо меня посвящали в свои семейные дела, ведь кто я такая? А на вопрос: почему же Вы сами не отыщите Вашего зятя, раз такие продвинутые вне телесные путешественники, на меня махнули рукой и сказали, чтобы я не молола чепухи. Позже сама Фьелет созналась, что тайное Общество Спиритов занимается очень важными, чуть ли не божественными делами, и им запрещено растрачивать свой дар на такие мелкие пустяки. Ну, подумаешь, человека украли. Взрослого человека! Но за пять лет работы в качестве их личной ищейки я поняла вот что – наша сакральная связь с Форельскетом, истинная причина их выбора в пользу меня. Задумайтесь только – он моя первая любовь, первый мужчина, и я для него первая женщина. Дело даже не в сексе, а в том, что мы друг друга любили по-настоящему. Фьелет, конечно, это знала, куда ж без неё. Только теперь я понимаю, что полжизни за мной следовал аватар ее матери. Представляете: жить и не подозревать, что все вокруг меня – ненастоящие люди, а лишь костюмы, одетые на чьи-то души, что врали мне все эти годы. И вспоминая своё детство, когда я только познакомилась с семейством Ханссендон, учась в закрытой школе для девочек, а позже занимаясь музыкой, мы поступили в коледж – Фьелет предначертано стала моей лучшей подругой. Другой просто быть не могло! Даже не смотря на ее скорый отъезд и учебу в Канаде. И дальше, взрослея, мечтая и желая встретить свою настоящую любовь, я доверилась ему – моему первому мужчине. Увы, наш союз распался, едва ли отметив год отношений. Такое бывает. Только вот с тех пор он остался единственным настоящим человеком, с которым мне удалось так сблизиться. Ведь остальные – это родственники семейства моей лучшей подруги. А кто они, Вы уже наверняка поняли. Вот почему мадам Ханссендон пустила змею в свой курятник – не ради доброты душевной, но потому что знала: я любила того идиота, что бросил меня и сменил ещё дюжину девиц, прежде чем его окольцевали. Ох, как вспомню, голова начинает кружиться. Пойду-ка я прочь из этой затхлой дыры и сяду возле входа.

Пошатываясь, Джек вышел из-за угла, и тут же, как по мановению прихоти Кори, к Лютню подъехала толпа байкеров. Я стала неподалёку, чтобы, разглядывая их лица, не пропустить чего интересненького. Была бы тут моя проститутка, её бы уже затащили в бар. Но бомж никого не интересует в этих краях, ведь такие пройдохи и сами выглядят, как мой Джек. На минуту у меня промелькнула мысль взять да угнать чей-то байк, оставленный прямо на дороге и мешающий машинам маневрировать. Бомжу бы такая выходка пришлась по нраву, но, увы, в следующий раз, сегодня я тут по делу. И вот, разглядывая каждую бородатую мину, я всё не могла надивиться, откуда же в городе берутся эти пираты. Вы же только гляньте: эту старую куртку, да шляпу ещё сам Воробей носил, рассекая на Жемчужине! Косматый хмырь, на которого я уставилась, вдруг остановился и, глядя в упор на Джека, заорал:

– Эй, брат! Давай с нами по пивку!

Ну вот, отличная подачка от казалось бы непутёвых толстяков, жрущих пиво, как я виски. Кори будет счастлива, увидев бомжа в баре. Хорошо, что я его отмыла и переодела в вещи своего бывшего. Джек уже спускался по ступенькам, и в этот момент ковбойские двери врезались ему в спину, когда официантка истерически закричала:

– Куда ты прёшь? Урод!

Но, ощутив чью-то ладонь в самом сокровенном месте, она подпрыгнула и стремительно убежала на кухню. Эх, а мне-то нужно с неё патлы выдрать, на всякий случай, при непредвиденных обстоятельствах. Но байкеры, кажется, оставили стройняшку на закуску, а бомжа Джека усадили в самом центре стола. Господи, ему нельзя пить! А я ненавижу пиво. Но, увы, как обычно, моя отвратительная работа оплачивается так, будто я премьер-министр. Хотя однажды так, между прочим, и было, после чего бедолагу подстрелили, а я снова осталась без тела. Но сейчас к чёрту эти воспоминания, впереди ответственная работа – нажраться и при этом трезво мыслить и оценивать ситуацию.

Я отлично устроилась, меня ни за что не заподозрят, и я смогу вести наблюдения ровно столько, на сколько у Джека хватит печени. А вот и первый бокальчик пива! Холодные руки Кори тут же отпрянули от меня, не желая больше иметь со мной дело. Ну что ты, в самом деле, нельзя быть такой откровенной занудой! Неприязнь этой девчонки к бомжу и всем собравшимся за столом была настолько очевидна, что несколько рук одновременно схватились за её зад. Чёрт, нельзя упускать такую возможность! Нужно напиться в хлам и завалить её посреди бара. Никто и не заподозрит моих замыслов, посчитав Джека пьяницей, которого схватила белочка, а я обзаведусь её шевелюрой. Вторая кружка пива, и я начинаю чувствовать, что скоро полезу на стол, и пока этого не случилось, лучше схожу в туалет, вместо очередных штанов. Как удачно на обратном пути мне попалась Кори, которая, махнув хвостом, обдала меня по небритой бороде. Я схватила её за волосы, будто она сама виновата, и та, удирая, оставила в моих ладонях заветные волоски. Я быстро спрятала их в джинсы и вернулась обратно к байкерам за стол. В этот самый момент появились они…

Глава 3. Свеча и пламя

Шайка ублюдков, одетых в отвратительно старомодном стиле, напоминающем отголоски легенд о вампирах, ворвались в "Лютень", будто учуяв меня здесь. Интересно, как быстро они заметят, что Эльскет обзавелась пивным животиком? Если это вообще они. Я, прячась за третьей кружкой, аккуратно посматривала в их сторону: все те же лица – готесса с выбритой лысиной и чёрными губами, ошейник как у собаки и цепь на левом бедре; волосатый и не мытый, нечесаный блудень, мрачно одетый в рубашку винного цвета, с закрашенными глазами, так что фиг поймёшь, где они у него начинаются. Дальше вообще смехота: качок с забитым торсом в майке, едва прикрывающей его пентаграмму на пол тела. Откуда берутся эти чёртовы сатанисты? Но его сосед, вне всяких похвал, отобрал у него первенство: модификаторы в виде рожек на лысой башке дополнялись полностью забитым лицом, а одет он был в плащ и напоминал летучую мышь. Остальных рассмотреть мне не удалось, так как я не выдержала и, выплюнув пиво себе же в бокал, громко заржала. А тем временем готы уселись за столик, ожидая Кори. Долго же она к ним бежала, а байкеры, заметив мой смешок, загоготали и принялись обсуждать пришельцев.

Первым начал тот самый, что пригласил меня сесть за их столик. Я наслушалась о всевозможном вандализме и сексе на кладбищах, о людях, которые якобы считают себя вампирами, пьют вино и кровь и занимаются любовью друг с другом по очереди. Но почему-то эти вампиры, как положено, напиваются в баре в самые светлые часы суток – перед закатом. Ох, какая странная мода у нынешней молодёжи, с которой я не имела ни малейшего желания иметь дело! И всё же, подглядывая украдкой за шайкой, я заметила, что Кори ведёт себя как-то слишком нервно. Наверное, они её более чем достали, а может, я оказалась права. Но чтобы узнать точно, следует вести себя соответствующе моим собутыльникам, и потому я снова приложилась к пиву, ощутив те самые порывы – станцевать на столе.

Время шло, я несколько раз ходила в туалет и даже столкнулась с одним из подозреваемых мною: чёртом с рожками. Тот не проявил никаких признаков странности, кроме того, что своим видом выводил пьяных байкеров из себя. Но готы старались держаться обособленно, потягивая свой портвейн так, будто это бог знает какой священный напиток. Между тем в баре уже толкалась уйма народу: всевозможных отбросов разных мастей, и, как мне показалось, Джек и вправду неплохо к ним вписывался. Засев с очередной кружкой, я тут же была оторвана с места моим новым приятелем, который явно перебрал. Байкеру так и подмывало набить кому-нибудь рожу, и самым подходящим для этого был тот самый дьявол с модификациями. Мне же стало интересно, чем закончится эта бойня. Поэтому, уцепившись за кружку, я ждала команды. Байкер и так, и этак пытался нахамить непрошенным и странным гостям, так что даже Кори ему сказала, что пиво он не получит. Но старого пирата это не расстроило, и он принялся выхватывать из рук шайки готов их драгоценные напитки. Началась перепалка, недовампиры грозились вызвать полицию, байкер ржал и продолжал глушить алкоголь. Всё закончилось тем, что он вылез на стол, спустил штаны и показал им голый зад, а затем, снова приняв культурный облик, объявил всем:

– Музыку!

Старые колонки заглушили кутерьму голосов, а мой компаньон выплясывал, изгоняя готов прочь. Те разбежались в разные стороны, сталкиваясь лбами с его друзьями, и в баре началось то, что в таких кругах обычно называют – старый добрый слэм. Про Джека, кажется, все забыли, поэтому я позволила беспорядкам продолжаться и, прижавшись спиной к стене, глядела на бедную Кори в другом конце зала. Пьяные неформалы кружились роем, толкая друг друга и выпихивая самых слабых из их живодерской игры. Вскоре зал наполнился запахом пота до такой степени, что кондиционеры включили на полную мощность. А байкер продолжал танцевать на столе, откуда сбежали все готы. И только я подумала, что сегодня ничего интересного уже не произойдёт, как вдруг появилась она! Я заметила движение у входа, и затем, словно мухи, её верная шайка окружила её со всех сторон, охраняя свою принцессу по всем фронтам. Я поняла: те сатанисты не имеют к ней никакого отношения или же специально подосланы, чтобы бесить остальных и провоцировать драки. Возможно, они действительно последователи какого-то глупого культа и, веря всяким небылицам, легко попали под её контроль. Но она! Она была совершенно другой. Ни тени мрака на лице, ни намёка на разврат! Её милое личико, словно искрилось чистым и девственным светом, заставляло меня сомневаться в том, что я делаю. Нет – такое прекрасное существо не может похищать людей, да и зачем ей мой бывший? Между тем она шагала всё ближе, и я, взрослая женщина, пялилась на неё, как психопат на Лолиту, дивясь её осанке: стройная модельная фигура в белоснежном костюме, а волосы, струясь золотистой рекой, ниспадали до самых колен. Лицо, будто обточенный кабошон лунного камня, ловило на себе любой отблеск света, преломляя его всевозможными оттенками, и никто не замечал, как она, аккуратно толкая безумцев в сторону, будто забирала из них воспоминания о своей встрече. Точно! Так и есть! Этот ангел стёр все мои наблюдения, которые мне удалось собрать в прошлый раз, и теперь я не могла описать её облик, заставляя Фьелет переживать из-за этого. Но ничего, небесная, теперь-то я уж научена, и стоит мне отсюда выбраться, как я наконец объявлю своего первого подозреваемого в похищении Форельскета…

Холодный осенний туман задерживал Джека где-то между деревьями пригородного леса, в который тот почему-то забрёл. Как он покинул "Лютень", я не могла вспомнить, ведь все силы ушли на то, чтобы не забыть её лицо. Но с каждой минутой мне казалось, что облик чудесного ангела ускользает от меня вместе со всем произошедшим после нашей встречи в баре. Вероятнее всего, я прикоснулась к этому созданию, и мне напрочь отбило память, как и в прошлый раз. Зато мне удалось проскользнуть незамеченной и невредимой. Джек жив, и своё предназначение он выполнил: наконец я смогла понять, кто же наши враги, след которых невозможно было поймать все эти годы. Мадам Ханссендон будет в шоке, узнав, что за похищением её зятя стоят ангелы. Я, конечно, прежде с ними не встречалась, ведь во всей этой вне телесной лабуде совсем не разбираюсь, но по моим личным ощущениям и наблюдениям – она и есть небесное создание. Теперь понятно, почему её прикосновения казались мне мягкими и спокойными, будто вечная жизнь. Что ж, наконец состоялся этот шаг вперёд, и, хватаясь за хвост своего реванша, пожалуй, отправлюсь прямиком в поместье Ханссендон. Прямо вот так, в облике бомжа Джека. Опустив руку в карман, я нащупала все те же выдранные пряди волос официантки "Лютня" и, ухмыляясь, побрела прочь с опушки.

Джек подошёл вплотную к ограде, разглядывая дворик. Металлическая ковка позволяла следить за тем, как после нажатия на звонок прямо напротив открылась входная дверь, и из неё нехотя вышел дворецкий. Он долго смотрел на меня, не решаясь что-либо предпринять. Скорее всего, наивно дожидался, когда Джек осознает свою никчёмность и постыдится просить хлеба. К его разочарованию, я никуда не собиралась уходить. Махая ему рукой с призывами открыть ворота, спрятанная в теле бродяги душа целенаправленно явилась в поместье. Мадам Ханссендон завела моду получать новости отовсюду. Всевозможные торговцы, молочники и даже почтальоны – завсегдатаи дворика угнетающего вида замка, и их сплетни первыми доходят до ушей его владелицы. Если её послушать, то весь город служит лишь Ханссендон, бродя тенями в чужих телах. Меня это не волнует! Я здесь с особо секретной миссией.

Дворецкий продолжал игнорировать гостя. Уж чем-то ему не угодил краснолицый Джек. Вчерашняя попойка сказалась на моей неуверенности в том, что я действительно смогу описать увиденное. Я очень торопилась войти. Рука снова нажала на звоночек, раздражая всё больше дворецкого. Тот медлил, затем исчез за дверью. Ждать было невыносимо, и я посмотрела вверх. Солнце едва освещало верхушку башни, в которой раньше была спальня Фьелет. Мне же в этом замке досталась комнатка в крыле прислуг, но с тех пор я уже ничего не могу назвать здесь своим. Наверное, сейчас она пустует или служит кладовкой. Но тогда, несколько лет назад, я была благодарна за убогую конуру, практически без мебели. Это крыло находилось с другой стороны здания, поэтому весь персонал просыпался ни свет ни заря, и я тоже. Главный вход в поместье был выстроен из сливового мрамора, но чтобы войти в него, надо было миновать забор. Высокие кованые пики охраняли неприступную крепость, построенную ещё в девятнадцатом веке. Это здание принадлежало коммуне, но затем перешло в руки частного владельца. Порой мне и представить страшно, какая власть досталась женщине, проживающей в нём. Я продолжала настойчиво звонить и требовать, чтобы меня пустили во двор. Если мадам Ханссендон не соизволит видеть Джека в ближайшие минуты, то она рискует потерять ценную информацию. Будто прочитав мои мысли, на крыльце снова появился дворецкий, нерешительно глядя на меня и думая: пускать ли бомжа внутрь и затем отмывать за ним полы. Но это твоя работа, дорогой, а моя – приводить этих самых бомжей!

Я продолжала стоять и требовательно смотреть на дворецкого. Наконец он сдался, нажав на кнопку, и отворил дверь. Магнитный замок запищал, и я поспешила, как можно быстрее оказаться внутри. Время оказалось слишком ранним, но мне было всё равно, ведь по сути я такая же работница, как и этот блюститель порядка в доме Ханссендонов. Даже не глядя на приевшиеся мне пейзажи архитектурного ансамбля их семейного гнезда, которое я имела честь лицезреть с детства, Джек пробежался по выложенной галькой дорожке, словно неблагодарный и наглый кот. Нырнув в открытую дверь, я оказалась в гостиной. Всё те же полосатые обои, огромная люстра, длинный стол и множество стульев не произвели на меня никакого впечатления. Я видела их сотни раз на неисчисляемом количестве застолий. Самое запоминающееся, конечно, это свадьба Фьелет с моим бывшим. Такого не забудешь. Последствия царившего в тот день беспорядка, кажется, убирали целую неделю. Поэтому, застигнув неопрятную картину сегодняшнего утра, я не удивилась – мадам Ханссендон любит покутить. Явная улика её вчерашнего бездействия выдавала бурную вечеринку. Значит, в то время как я рискую жизнями, мы здесь празднуем?

Гостиная, по всей видимости, не собиралась встречать меня завтраком. Вечные пиршества мамаши Фьелет порядком подрывают энтузиазм её домработниц. А я, разглядывая бардак и горы грязной посуды, удивилась, что среди неё не спит в позе перевёрнутого краба сама хозяйка:

– Премного благодарна…

Но дворецкий меня не дослушал и, исчезнув, словно сам был приведением, больше не появлялся на глаза. Зато через несколько минут вышла мадам Ханссендон и, перекрестившись, предоставила мне шанс оправдаться. Мы неспешно поднялись на второй этаж, укрывшись от всех в библиотеке. Устроившись на диване, я поила бомжа чаем и вином, а мадам угощала его смеребродами. Несколько раз к нам заглядывала уборщица, но в целом никому не хотелось подслушивать. Уж не знаю, как строила своих подчинённых мать Фьелет, но за всю жизнь я не догадалась о их тайном обществе. Лишь когда они сами позволили мне стать его частью, на меня обрушилась правда о славных заговорах этого семейства. Джек засыпал на ходу, но моя душа беспощадно шептала ему на ухо, а он, разевая рот, выдавал мои откровения за свои собственные. Его тело согрелось, укутавшись в плед, но не время дремать в полумраке. Я обязана поведать обо всём, что смогла запомнить. Глаза видели многое, но порой мозг не способен это воспринять…

– Это не ангел! – утвердительно произнесла мадам Ханссендон, выслушивая мои двухчасовые бредни нетрезвым голосом бомжа, покуривая сигарету и потягивая красное вино. – Не в этом Мире Теней, дорогуша. Они приходят лишь в астрал, и то так редко, что души сами вынуждены миновать этот чертов коридор на тот свет. Послушай, твоя история дивна и интригует меня больше, чем я могла бы себе представить, завидев это недоразумение, – она небрежно махнула на Джека, сделала глоток вина и смачно причмокнула, плеснув и мне в стакан. Джек тут же припал губами к бокалу, отчего мадам скривилась: – Господи, помилуй! Но это точно не ангелы. Это что-то другое. Тебе же и придётся выяснить чуть больше, но не так, чтобы совсем.

– Вы не верите в меня? – я прямо взбесилась. Дьявол, все пять лет я пашу на эту каргу, а она так со мной говорит, будто сама вчера была в Лютне!

– Нет, дорогуша. Я доверяю тебе ровно столько, сколько ты сможешь вынести. Поверь мне, ребята эти, видимо, хорошо заметают следы, – очередной глоток заткнул ей рот, и я воспользовалась этой тишиной:

– Но вы-то в глаза не видели эту девицу! А я могу её описать. Ну хотя бы двумя словами: – ох, слов не хватало снова, и мне казалось, что образ её тает в моей памяти, словно Джек страдает деменцией. Всё, что я помнила, я уже рассказала мадам Ханссендон, и та, лишь потирая зачесавшуюся губу, ударила по столику:

– Хорошо. Допустим, ты воплотишься в официантку и проведёшь чуть больше времени, высматривая невесть что, да пусть и обслуживая саму эту… – то ли вино не давало шевелить мозгами, то ли моя собеседница пыталась подобрать слова помягче. Я же опередила её:

– Скользкую тварь!

– Твари! – палец мадам Ханссендон повис в воздухе. – Такие твари не приходят в наш мир в гордом одиночестве!

– Отчего же это?

Ответа от неё я так и не дождалась, зато хозяйка поместья всё же разрешила ввести в игру Кори. Моя очередная пешка и аватар, обречённый сегодня не только носить пиво, но и высматривать всяких там неангелов. Положив на кофейный столик её смятую волосинку, я всё же добилась от мадам того, чтобы о Джеке позаботились как следует. Надеясь, что больше не увижу его на станции Нерропорт, я легла на мягкий диван, ожидая, когда хозяйка принесёт всё необходимое для проведения ритуала перевоплощения, и старалась не уснуть от вчерашнего запойного веселья. Ясно решив, что сегодня уж точно не буду пить, я услышала в напутствие твёрдые, словно камень, слова мадам Ханссендон:

– Не рвись в бой, Эльскет. Не твоё собачье дело, откуда явилась и куда сгинет эта паршивка. Не твоего ума, кого она будет охмурять. Просто будь моими ушами и глазами: пайдевочкой в фартучке и маминой дочкой, – она нагнулась ко мне, дыша перегаром. – Ты просто официантка, не больше и не меньше. Постарайся не выдать себя в первый же вечер, пусть к тебе привыкнут эти силы, чтобы впредь не замечать.

– А если…? – но я не успела договорить, ведь мне грубо заткнули рот.

– Я сказала – нет! Отработай смену, и уж тогда поговорим.

– Но я ведь…

– Ты оглохла? Отработай смену и не смей прикасаться к этому ангелу или черт знает чему! Эта тварь тебе не по силам, и Обществу Спиритов тоже, пока мы не узнаем сути её природы. Будь просто официанткой. Если продержишься хоть неделю и тебя никто не заметит, тогда, может быть, я дам тебе поручение лучше этого. А пока, будь добра – возвращайся каждую ночь к мамочке! Ну всё, пора начинать! Время идёт. Fer vexillum – flammam et lucernam! – мадам Ханссендон зажгла церковную свечу, а я закрыла глаза и повторяла за ней:

– Свеча и пламя – неси моё знамя!

– Fer vexillum – flammam et lucernam!

– Свеча и пламя – неси моё знамя!

Больше я не слышала посторонних голосов и, лишь повторяя заклинание, глядела, как мой дух несёт по водовороту астрального плана, где всё вокруг напоминает тот Мир Теней, в котором я по обычаю живу вот уже тридцать лет. Будто запнувшись и забывая слова, мой голос утих в глуши потустороннего зазеркалья, через которое мне следует пройти быстро и без задержек. Воронка засасывает меня куда-то вниз, словно я напор воды, смываемый кем-то в канализационной системе. И вместе с тем чувством, что придавливает меня камнем и старается размозжить, я одновременно освобождаюсь от силы, удерживающей меня по ту сторону жизни…

Глаза открылись, и я ощутила, что перевоплощение из тела бомжа в тело Кори завершено. Поднимая перед собой руки, я глядела на окольцованный здоровенным фианитом безымянный палец, а в это время по дверям тарабанили кулаки с другой стороны. Кажется, кто-то пытался ко мне ворваться или проверить, как я себя чувствую. До меня ведь ещё не дошло, что я в новом теле. Чувства нового аватара постепенно вливались в кровь, донося до сознания происходящее, а хрипловатый басистый голос продолжал вопить:

– Дорогая, у тебя всё хорошо? Ужин-то стынет?

Вот дерьмо! Ничего другого не скажешь. По всей видимости, девчонка отлучилась ненадолго в туалет, чтобы пережить этот самый счастливый момент помолвки, а потом выйти и сказать что-то вроде "да" или "подумаю". Господи, ну надо же так влипнуть? Это не входило в мои планы – я должна быть на работе! Зеркало, отражая безнадёгу в глазах моего нового аватара, словно шептало: "Ты на свете всех милее", а я, глядя на своё отражение, думала, как же снять это креповое телесное платье с длинными рукавами и юбкой, как у монахини, и удрать отсюда куда подальше.

В туалет снова постучали, и я, одёрнувшись, с перепугу пискнула:

– Иду, иду!

Сию же минуту выскочив, я оказалась в просторной, но пошарпанной комнате, требующей неотложного ремонта. Такие квартиры обычно достаются безденежным наследникам от живущей всю жизнь в центре города бабушки, которая недавно упокоилась с миром, прежде чем отдать своё жильё внукам. Только вот вопрос: эта бабушка моя или того козлины, что с небритой бородой и голым волосатым торсом развалился тут и машет мне… Я отвернулась. Не то чтобы я никогда ни с кем… Но всё же неопрятный мужлан меня особо не соблазнял. Кажется, от него воняло потом не хуже, чем от старины Джека. И без какого-либо стеснения, приглашения или даже предупреждения он стянул с себя штаны и давай вытанцовывать, как дешёвый и пьяный стриптизёр. Боже, ну и позорище! Кори, как ты могла так низко пасть? В старой квартире, где ещё не почил дух покойной, имея лишь шатающийся стол да пару стульев, торчащую лампочку с потолка и кресло, брюхатый и вонючий мужик без трусов старался произвести впечатление на свою невесту, которая, вырядилась с перепугу, явно не соответствуя уровню своего жениха. Девчонка заслужила лучшего, чем это косолапое чудовище, потому я не выдержала и зашагала отсюда прочь, прихватив пальто. Но уже через пару шагов меня настигла его рука, и я почувствовала, как он схватил меня за ягодицы. Ответ был скорее реакцией. Я машинально развернулась на носочках и резким выпадом обезоружила врага своим приёмом: схватилась за бубенчики. Даже для меня это стало неожиданностью, но Кори словно всегда мечтала наказать его подобным образом. От чего мужлан взвизгнул, а мёртвая хватка продолжала внушать ему, что я не шучу:

– Мне пора на работу. Я не вернусь.

Выпустив из рук этого птенчика, я уже собиралась открыть дверь, как вдруг почувствовала, что меня огрели по затылку. Хрупкая Кори покачнулась, но я, удержав её на носочках, повернулась лицом к обидчику. Тот пыхтел, явно злясь на то, что я сделала ему больно и цапнула за пипку. О, если хочешь, могу показать тебе пару приёмов, пока я здесь! Но прежде стоит принять правильное решение в жизни Кори. Я сняла помолвочное кольцо и, швырнув его прямо в лицо мужику, ровным тоном произнесла:

– Я разрываю наши отношения и ухожу от тебя. Мне ничего не нужно. Пока.

И, улизнув за дверь, я слышала вдогонку брань и рёв. Тело обдало холодом, и, набросив верхнюю одежду, Кори спускалась всё ниже. Ноги бежали прочь, спотыкаясь на этажах, но сердце стучало ровно – не для того я выбрала эту девчонку, чтобы какой-то лузер разрушил мои сегодняшние планы. Боги, мне ещё всю неделю пахать и бегать на побегушках перед алкашами и мадам Ханссендон. Ещё одно дополнительное наказание по ночам я лично не выдержу, а Кори оно и не нужно. Ей-богу, когда закончу свои дела, познакомлю эту девицу с более подходящими кандидатами. Главное – её не угробить раньше времени и оберегать столько, сколько возможно. Неудивительно, что она приняла предложение от скупого бородача, который, видимо, силой затащил её в своё логово. Что ж, надеюсь, у бедолаги имеется приличная койка, на которой можно будет отоспаться, если вдруг что случится. Если же нет – Фьелет всегда рада гостям! И пока я бежала, раздумывая над судьбой своей новой подопечной, незаметно для себя вышла к станции метро и, ныряя под землю, забыла дорогу к логову бывшего жениха Кори.

Погодка, будто на зло, хвасталась солнышком, а официантка, весело шагая по мощённой дороге, искренне радовалась тому, что её ожидал подвал бара. Я же занималась копанием в мыслях девушки, но не с целью насмехаться над её жизнью, а лишь выслеживая свою крылатую. Увы, Кори ничего не знала об ангелах. По её мнению, их не существует, как и прочей белиберды, касающейся сверхъестественных вещей. И всё же порой эта девушка верила в чудеса, подобные тому, которые произошли с ней сегодня. Нет, дело не в помолвке. Такую магию Вам каждый бродяга предложит. Она действительно наслаждалась ощущением силы и превосходства, пускай и в совершении малюсенького поступка и получении крохотной победы. Окрылённая, словно заново влюбившись, она не желала, чтобы это ощущение счастья так просто улетучилось, но мне от неё требовалось другое: сосредоточься, Кори! Девушка жизнерадостно улыбнулась, кидая взгляд на прохожего, отчего тот зашагал чуть быстрее. Мой голос в её голове чувствовал себя по-свойски, а её душа покорно продолжала руководствоваться советами непрошенной, но такой полезной гостьи. Я и сама не прогадала, выбрав её.

Вскоре официантка добралась до Лютня и, прилично удивив хозяйку бара своим видом и внезапным появлением, немного озадачила её:

– Ты же брала на сегодня выходной?

– Я поссорилась с парнем и…

– Господи, он снова тебя побил?

– Не в этот раз.

– А из квартиры твоей он съехал?

Когда я хотела помочь Кори выбраться из её паршивых отношений, то была уверена, что старая бабкина хата – наследие жирдяя. Его дух так въелся в стены, что я и не могла видеть ситуацию иначе. А читать её мысли и биографию – времени не нашлось. Я ведь здесь по делу! Ну ладно, один звонок в полицию, и его вместе с паршивыми гениталиями вышвырнут через окно! А может, и меня арестуют за побои. Главное – сегодня не набить морду байкерам. Теперь ясно, где девчонка нашла своего кавалера – Лютень кишит такими уродами. Напялив рабочую форму, затем фартук и спрятав подальше чертово платье, я побрела в пустой зал убирать столы и готовиться к открытию. Как же вовремя Кори сбежала подальше от своего поклонника и, явившись сюда, пригодилась как никогда. И нелёгкое начало этого дня вдруг огорошило новостью – света нет. Мой бывший что, обрезал в городе провода? Не тот бывший, которого я ищу, а тот, что должен покинуть чужую квартиру до вечера, иначе голым полетит через окно! Кори пришлось таскать свечи, и, доставая из кладовки керосиновые лампы, я вдруг подумала:

– А как мы будем готовить? – голос едва доносился до ушей хозяйки, но та, казалось, имела подсушки в каждом углу своего заведения.

– А газ людям на что?

Мне-то откуда знать? Я же не работница паршивых забегаловок и пивнух в подворотнях Копенгагена! В такую глушь попала лишь по части службы адептом Общества Спиритов и, занимаясь своим расследованием таинственного исчезновения Форельскета, уберусь отсюда, как только что-то выясню. Или когда меня выследят. Такое тоже может случиться. Особо не обольщаясь на перспективу задержаться в Лютне, я следовала всем мудрёным советам мадам Ханссендон и, полируя барную стойку, уже глядела на первого посетителя. Пивной живот и кислая мина в бандане уселись прямо передо мной, так и желая схватить за пятую точку. Но сегодня я хитра:

– Света нет, поэтому заказываем напитки и сразу расплачиваемся на баре. Чаевые в банку.

Монеты посыпались мне в ладонь, и байкер поплёлся прочь, к самому дальнему столику, скрываясь в полнейшей темноте, будто замышляя оттуда напасть на меня чуть позже. Я тебя мигом огрею, скотина! И только я так подумала, он тут же зажёг свечу и принялся громко сербать из кружки, мол, он ничего плохого не замышлял. То-то же негодяи: я Вас научу манерам и равноправию! Будете сами себе наливать пиво, да ещё и посуду мыть за собой. Я вас… построю. Но не сейчас, а чуть позже. В этот момент для Кори лучшей партией было не палиться, что она сегодня работает не одна, а на пару с опытной соблазнительной женщиной. То есть мной.

Поэтому я отправила её обратно на кухню, попытать счастья в оказании помощи. Хозяйка как раз занималась приготовлением чего-то съестного для этих пиратов. Свечи мерцали языками, призывая лучи уходящего солнца заглянуть в наше убогое и богом забытое место. Комфорка коптила воздух гарью, и, слыша, как кипит гороховый суп с беконом, я отпрянула назад и заткнула нос:

– С каких пор тебе это не нравится?

Тень хозяйки вынырнула из темноты, держа в руках лишь огарок свечи, и загадочным тоном прогнала меня обратно в зал. Сегодня, мол, только суп и соленья – нет света, значит, не будет ни этих Ваших сосисок, запечённых в духовке с картофелем, ни смерребродов, для которых начинку порезать забыли. Я покорно уступила ей место опытной куховарке, ведь суп кипел, словно ведьмино зелье, выворачивая меня на изнанку своим видом и запахом. Попробую помочь в следующий раз. Натирая бокалы, я уже успела отпустить два пива для всё того же сидящего в одиночестве байкера, как на ступеньках послышались шаги. Ожидая кого угодно, даже второе пришествие самого Иисуса Христа, я не могла поверить своим глазам – мой бывший явился в бар. Нет, не голый ублюдок, который занял квартиру Кори, а Форельскет…

Собственной персоной он стоял, оглядывая пустой зал и свечи. Я от внезапности его появления уронила бокал на пол. Чертыхаясь и сопя в обе ноздри, наклонила голову, а затем снова взглянула на бывшего: того и след простыл. Дьявол, надо ж быть такой глупой! На звук разбившейся посуды прибежала хозяйка, и вместо того чтобы броситься следом за бывшим, я лишь слышала его удаляющиеся шаги и ругань:

– Кори! С тобой всё хорошо? Может, вызвать врача? – назойливая баба заслонила мне дорогу.

– Всё отлично, просто зазевалась. Сейчас всё мигом приберу. Одну секунду.

Мне было плевать, что там про осторожность говорила мадам Ханссендон, но будь она тут, уже бы сама поступила так же. Отпихнув хозяйку, я бросилась прочь от барной стойки и помчалась наверх. Окутанный сумраком город проглотил моего бывшего, словно его тут и не было каких-то пару минут назад. Зато на дороге уже сигналили байкеры, и, засвечивая меня фарами, остановились как вкопанные:

– Кори! Иди сюда, детка.

Фиг вам, сатанисты – я на работе! Бегом возвращаясь к рабочей станции, кое-как отыскав совок в темноте, я собрала половину разбитых стекляшек, а остальную просто затолкала носком под коврик. Ещё чего, уборщицу нашли! Да я спала с самим королём! Правда, не в этом теле, и всё же – это не отменяет моего статуса и уровня жизни. Но байкерам было плевать, и они уже толклись у меня под носом, требуя обслуживания:

– Принеси пивка к нам за столик!

– Сегодня отпускаю только со стойки. Света нет.

– А как же свет в твоих очах?

Хохот, словно назойливое жужжание, звучал где-то далеко, и я даже не поняла, как и когда принесла им столько пива, сколько эти кобели хотели. Чувствуя, как в задницу мне врезаются их руки, не пытаясь отбиваться, я уже даже не визжала. Всё повисло в тумане. Я не понимала, где нахожусь. Глаза смотрели в одну точку. Выдуманные миражи цеплялись за блики и улетали, как светлячки. Яркие оранжевые шарики плясали вокруг, и я не могла взять себя в руки, чтобы понять – на самом деле мне всё это мерещится. Появление здесь Форельскета всё изменило. Я больше не хочу играть по правилам этой глупой игры! Я желаю закончить её – я хочу уйти навсегда с ним!

Пламя свечей, отбрасывая лучи на стол, освещало горевшие сегодня в баре стручки из парафина. Кори замерла, стоя на том месте, где часом ранее растерянно топтался мой бывший Форельскет. Ах, если бы я знала, что он явится, непременно была бы готова сказать: "Давай уйдём, давай исчезнем вместе, от всей этой суеты, и заживём по-новому!" Меня бы не смутил его ребёнок, которого с такой неохотой нянчат в доме Ханссендонов, и ожидая часа избавиться от него, только ради этого наняли меня, чтобы найти его отца. И я нашла! Я, наконец, нашла его, как тогда двенадцать лет назад – увидела этот ровный профиль его носа и влюбилась. Как только он узнал о моих чувствах, влюбился в ответ и затем исчез из моей жизни, оставив лишь тёплые воспоминания и несбывшиеся мечты. Конечно, прежде затащив меня в постель и лишив девственности. И вот, после стольких лет, я случайно встречаю его в Лютне, прячась в теле незнакомой ему официантки и мечтая снова воссоединиться, теряю – не успев и поймать.

– Кори!

Голос хозяйки словно вернул меня с того света, и я бегом помчалась на кухню. Порции горохового супа разошлись по столам только так, оставляя пустую чугунную кастрюлю. Затем байкеры снова столпились у бара, ведь их свечи потухли огарками. Не верилось, что эти здоровяки боятся темноты и летят на меня, будто ночные бабочки на свет. Я, более-менее придя в норму и ловя себя на мысли, что мне показалось, принялась наполнять кружки пивом и ставить их на стойку, следя за счётом спиртного. И вот, когда я в очередной раз не досчитала или, наоборот, обсчитала кого-то из этих болванов, в Лютень явились те самые готы. Черт с рожками облюбовал, как на зло, самый дальний столик. Интересно, он работает на ту ангелицу осознанно или им помыкают как хотят? Не успела Кори добежать до новоприбывших гостей, как по ступенькам спускалась она! Такая же мягкая, белоснежная и одинокая, какую я её запомнила с прошлого раза. Опаловое личико с интересом поглядывало на свечи, не видя за ними меня. Или, может, я так думала, но голос её нежный, который я тут же узнала, шептал мне на ушко:

– Vinum vitrum candenti placere!

Глава 4. Удар в голову

– А, что?

– Вы сегодня оглохли?

– Возможно.

Ругань, которую произнесло это божество, оказалась по земным меркам обычным шампанским. Кори не заставила себя ждать, стараясь разглядеть лицо таинственной девы чуть лучше, чем Джек. Глаза её сверкали, как звезды, а маленькие губки, словно у подростка, жадно вцепились в край бокала, поглощая пузырьки. Уточнять возраст ангела я не решилась, ведь вряд ли Кори здесь кого-либо упрашивала предъявить документы. Поражённая внезапным появлением моего бывшего и столь же неуловимым его исчезновением, я не знала, что удивляет меня этим вечером больше: выходки Форельскета или это милое создание? Она, казалось, дышит и ходит по земле лишь благодаря одному шампанскому. Мысленно славя французов, я и не заметила, как кто-то сзади огорошил меня по голове. Кори отключилась, а я уже готовилась очнуться в лапах этой твари, которая, видимо, разглядела чужую душу в зрачках несчастной официантки. Не повезло ей со мной, а я так надеялась, что работница «Лютня» продержится хотя бы пару дней. Но каково же было моё удивление, когда меня привела в чувства хозяйка, а над ней повисли работники неотложки.

– Женщина, дайте пройти докторам! – голос звонкой тётки доносился до меня, словно церковный колокол, и от этого звука голова раскалывалась на двое. Чьи-то руки начали трогать макушку, а я, пытаясь прийти в себя, пробормотала:

– Всё хорошо. – Но тётка скомандовала, и меня понесли на носилках.

Каково же было моё удивление, когда, очутившись на улице, я увидела полицейских, усаживающих моего бывшего на заднее сиденье, предназначенное для задержания преступников. Да, он был закован в наручники, и, кажется, его пару раз огрели дубинками. Но нет, не Форельскета. Того жирдяя, что Кори оставила голышом в своей квартире. Я не могла понять, какого чёрта здесь происходит и почему я до сих пор жива. Ответы на все мои вопросы, словно собака, принёсшая палку, вывалила моя хозяйка, влезая в карету скорой помощи:

– Кори! Кори, дорогая, как ты? – На её лице была такая паника, что мне на секунду почудилось, будто она каким-то образом знала всё это время, что в облике её подчинённой сегодня совершенно другой человек. Поэтому я не выдержала и, не обращая внимания на запреты докторов и боль в голове, схватила её за руку, пытаясь больше не выпускать из машины:

– Что случилось? Вы… – На секунду замешкавшись, я подумала: вдруг не стоит выдавать свои опасения и наблюдения. Но она опередила меня:

– Пришёл твой бывший. Он ударил тебя молотком, представляешь? Ударил! Я думала, ты… – Взрослая женщина разрыдалась, а отчаявшиеся доктора просто захлопнули двери и так мы поехали, чёрт знает куда.

Хозяйка не унималась. Ей дали немного успокоительного и на какое-то время она притихла, а врачиха, не мешкая, принялась меня чем-то колоть. Я не противилась, ведь если начну буянить, могут и вырубить нафик. Мне же стоило принять тот факт и обрадоваться, что мой аватар до сих пор жив, несмотря на произошедшие события. Итак, стоит всё разложить по полочкам, не поддаваясь массовой истерии: во-первых, Кори жива – это не может не радовать; во-вторых, со слов хозяйки на меня напали, и нужно выяснить, кто; в-третьих – мой бывший объявился, об этом чуть позже, ибо пока не знаю, к худу это или к добру; ну и в-четвёртых – та волшебная фея была сегодня как никогда у меня в руках. Что же её спугнуло, что вообще стряслось? Итак, после того как я лишь на секунду отвлеклась, разглядывая её прекрасное юное лицо:

– А-а-а! – вырвалось у Кори, которая, как и я, почувствовала нестерпимую боль на ране.

– Извини, думала, обезболивающее уже подействовало, – врачиха, будто нарочно, полила меня спиртом ещё раз, а я, имея возможность быть в сознании, спросила:

– Что произошло? Почему мне больно? – лучше играть глупышку, пока позволяет сознание оставаться в этом теле. Бог его знает, под какой наркоз меня вскоре положат. Врачиха нетерпеливо отмахнулась, но тут в разговор встряла моя хозяйка. Она выглядела гораздо лучше:

– Кори, твой бывший… я забыла имя?

– Форельскет? – Эльскет, ну ты и дура, как можно было так спалиться? Но, кажется, меня никто не слушал, а хозяйка снова начала всхлипывать:

– Я всегда знала, что он у тебя слегка двинут. Да ещё и жирдяй! Но чтобы прийти так просто в Лютень и бахнуть тебя молотком! – слёзы катились по щекам несчастной, которая, видимо, наблюдала эту душераздирающую сцену, в отличие от меня. Зато я решила, что Эльскет никто не заподозрит, если я спрошу:

– Да, я обслуживала клиентку и не видела, как он подошёл сзади. Скажите, девушка сильно перепугалась? – всё, что меня волновало в данный момент, это не разбитая голова Кори, а та блаженная ангелица с шампанским. Получается, не она меня вырубила и знать не знает, что Кори – всего лишь марионетка. Но хозяйка, кажется, её не заметила в тот момент:

– Не знаю, я позвонила в полицию, а ребята помогли скрутить этого громилу. Честно, я думала, ты не выживешь! Я думала, ты…

– Да, я тоже. Последнее, что помню, это лицо той девочки, похожей на ангела, за дальним столиком. Она всегда заказывает шампанское. Приходит и уходит одна. Мне даже кажется, что ей нет восемнадцати… – и тут я запнулась. Не слишком ли детальное описание моей цели сегодняшнего вечера? Но пришедшая в себя вдруг хозяйка выпалила:

– Боже, что ты несёшь? Вы её чем накололи? – рявкнув на врачиху и вырвав у той шприц, она пыталась прочитать любое название, но докторша мигом отобрала у неё из рук укольчик смирения и, вогнав ей в плечо, утихомирила непослушную пассажирку. Хозяйка тут же отключилась, а я осталась без единой зацепки, пялясь на закрытую дверь машины. Что так взбесило мою начальницу, я так и не смогла понять: то ли то, что Кори разливает шампанское детям, то ли… В разбитую голову снова начали лезть дурные догадки и непутёвые мысли, а ко всему прочему мне ещё вспомнился Форельскет. Разве это совпадение? Как может он разгуливать по таким заведениям, оставив ребёнка на бабку, которой малыш и даром не нужен? Семейство Ханссендон даже не считает его своим наследником, а свадьбу дочери называет ошибкой. Вот и я утаю от мадам, что видела его сегодня! Толку то, даже если скажу: пришёл, развернулся и сгинул, а на место ему явилась ангелица, которая словно уверяла меня – он её, видите ли! А может, уже не её? Может, он приходил за мной? Боже, что я наделала! Надо было бросить эту чёртову стойку и бежать за ним, неважно, я Кори, бомж Джек или шлюха: главное, что я с ним!

И пока я безрадостно корила себя за глупость, карета скорой помощи уже остановилась и выгрузили вначале мою начальницу, а затем повели меня:

– Думаю, мне не нужны носилки. Я постараюсь дойти своим ходом.

– Уверена? – врачиха с явным неодобрением позволила мне выкарабкаться и стать на асфальт, но к её удивлению я действительно шла без явных проблем. Может, башку Кори и размолотили в крошку, но дух, что живёт в ней сейчас, – и не такое видал.

Вскоре я уже сидела на операционном кресле, и моя онемевшая кожа ощущала скользящую хирургическую иглу. Врач казался нервным и грубым, но мне было всё равно – пусть беснуется, лишь бы закончил свою работу. Он то и дело жаловался на количество смен, нагрузку и ненормированный график, а я молчала. Похоже, состояние шока всё-таки добралось до моих мозгов! Когда он довел до ума мою голову и перестал накладывать швы, я почувствовала лёгкое недомогание, но хирург сделал вид, что не заметил моих симптомов, и предложил покинуть операционную. Я же была в сознании!

Я не спорила и вышла в коридор, дожидаясь ту, что решилась меня сопровождать, и вырубилась под действием успокоительного. Молодая медсестра принесла мне бодрящий кофе, несмотря на то, что я едва отходила от местной анестезии:

– Ну и денёк сегодня! Одни побоища: вечерние и любовные. – То ли она хотела поделиться своей накипевшей болью, то ли насмехалась, но я всё же пыталась поддержать разговор:

– Скажите, сколько в день бывает таких вызовов? – Мне просто хотелось себя чем-нибудь занять.

– Ой, я не успеваю считать. Но довольно часто люди причиняют друг другу подобные травмы, не задумываясь, что последствия могут оказаться летальными. Вам ведь повезло!

– Быть огорошенной по голове своим бывшим? – Но на мой ответный смешок она почему-то отреагировала суровой тенью осуждения:

– Нет, что вы выжили дурочка, после того, как Вам размозжили голову молотком и вытоптали мозги, размазав их по полу.

От её некорректной и непрофессиональной критики моего случая стало как-то по-испански стыдно, и я, наклонив голову, ощупала шов: голова на месте, мозги внутри имеются. А когда повернулась, чтобы с осуждением взглянуть на медсестру, той уже рядом не было. И тут даже у Кори, запрятанной глубоко в её хрупком теле, которым я так неумело пользовалась, закралось чувство, что обе мы не знаем о случившемся ровным счётом ничего. Хозяйка вызывала полицию? Когда? Откуда милая медсестра в курсе, что мне раскололи башку, словно грецкий орех? Она что, там была? Стаканчик с недопитым кофе шлёпнулся на пол, а я сама не заметила, как рванула с места, будто дикая лань, и тут же, врезавшись в своего хирурга, выпалила:

– Где она? Где Ваша медсестра? – Кажется, кофеин ударил мне в голову не хуже молотка жирдяя.

– Какая медсестра? Я сегодня на смене один. И врач со скорой уже уехал. Будете добираться домой или заночуете в отделении? Коек нет, если что.

Боже, я либо сходила с ума, либо Кори начинала выползать наружу, и мне казалось, что вот с минуты на минуту моя душа покинет её тело, и девка вообще офигеет от того, что она очутилась в больнице! А Вы как думали: мои аватары ни черта не помнят после развоплощения, они же не медиумы!

Но я знала, что кофе, расплескавшийся по холодному бетону, не померещился мне. Я подняла стаканчик и, бросив его в урну, больше не хотела оставаться в этом паршивом месте. Сердцем я чувствовала: что-то здесь не так, но сил разбираться в происходящем уже не было. Появление загадочной медсестры вызвало одно из худших моих воспоминаний, о котором я расскажу чуть позже. Нет, пожалуй, на сегодня достаточно: я просто поеду домой и обойдусь без причитаний мадам Ханссендон. Рыская по кабинетам в поисках хозяйки Лютня, я нашла её дремлющей на стульчике в уголке, отходящей от наркоза без особой необходимости.

– Эй, мадам, поехали домой. Голова зашита, Кори в здравом уме. Никаким малолеткам вина не наливала, да и вообще вела себя сегодня просто-таки отлично! Немного звенит в голове, но это пройдёт. А ты как? – я заглянула в пьяные зрачки своей хозяйки, намереваясь хоть как-то дотащить её обратно в бар. Где она живёт, я ведь без понятия. А бормочущая себе под нос несусветицу владелица притона для байкеров, кажется, нуждалась в той медсестре с кофейком. Но её и след простыл. Меня же начинало тошнить от сегодняшнего дня, и, желая его побыстрее закончить, я подхватила свою подругу, пытаясь тащить её на себе. Хирург, выглядывая из кабинета, одобрительно закивал головой, и, снова исчезнув за дверью, уже не собирался быть добрым доктором, а потому нам срочно надо убираться отсюда.

Свежий ночной воздух ударил меня, словно бывший Кори, по голове, и, отрезвив даже владелицу бара леденящим ветром в спину, заставил как можно быстрее отыскать свободное такси. Но, как на зло, ни одной машины не ошивалось возле больницы. Поэтому, прошагав за ворота и остановившись прямо на трассе, я стала выглядывать блестящие фары. Свет приближался, и вскоре мне пришлось уйти с дороги, ведь водитель кареты скорой помощи угрожающе гнал меня прочь. Видимо, ещё одного бедолагу за сегодня прибило молотком. Я уже пожалела, что не взяла мобильник. Кстати, если Вы не заметили, я не пользуюсь связью. Разумеется, на макушке у меня алюминиевая шапочка. Нет, дело в самом элементарном правиле – никогда не оставляй следы в жизни своих аватаров. Я ведь уже, кажется, говорила, что, вселяясь в чье-то тело, я как бы отодвигаю душу хозяина на задний план, всецело живя и исследуя его жизнь. А вот он или она себе такого позволить не могут. А теперь задумайтесь на секунду: если пользоваться телефоном или электронной почтой Вашей жертвы, а затем внезапно или по принуждающим обстоятельствам покинуть аватара, представляете его лицо, когда он или она обнаружит Вашу переписку или звонки? Нет, Общество Спиритов строго-настрого запретило мне любой вид связи! Только на собственных ногах я могу передвигаться и, лишь в крайней нужде, использовать городские таксофоны и старые сотовые. Но работают ли эти динозавры, мне ещё не доводилось проверять. Поэтому, роясь в карманах начальницы Кори в поисках хоть какого-то кирпича, типа Нокиа 3310, я к нашему общему разочарованию поняла, что и она следует моему примеру. Ох, да о каком мобильнике можно было думать, когда в бар ворвался тот жирдяй! И, словно читая мои мысли, окликнув по имени официантку, к нам из-за кустов бежал, угадайте кто:

– Кори! Кори! Я искал Вас в больнице. Я поехал следом за скорой, но не буду же я поощрять своё беспокойство, обгоняя врачей! – тот самый пузанчик и собутыльник Джека, с которым днём ранее я изрядно выпивала и следила за ангелицей, стоял тут как тут, ухватив мадам под руки. Я и слова ему не сказала, когда он понёс её в кусты, да и ладно. А с меня сегодня достаточно, уж как-то доберусь до города на своих двоих. Но внезапно кусты загорелись яркими фонарями, и на дорогу выехал тот самый посетитель в бандане. Сзади него бесчувственно сидела моя начальница, а мужичек, подвинувшись максимально близко к рулю, подмигнул мне. Кори тут же оказалась третьей лишней, но другого варианта у нас не было:

– Буду ехать медленно. Держись крепко и не вздумай падать.

– Постараюсь. – я ухватилась за сиденье, как за последнюю надежду на самый поздний поезд. На улице становилось всё холоднее, и как только байк набрал скорость, я ощутила свою рану в голове как никогда явно. И мне, конечно же, пришла идея допросить и его заодно. – Извините, Вы не замечали странностей, которые последнее время происходят в Лютне? – понимая, как нелепо звучит мой вопрос, я добавила: – Эти готы с рогами и дети, похожие на ангелов, пьющие шампанское, как воду? – хилый смешок вырвался у байкера:

– В барах всегда много странностей, особенно если они находятся в самом наркоманском районе. На что Вы надеялись, когда пришли работать в Лютень?

– На то, что мой зад будет неприкосновенным. – Утверждение дало такой заряд смеха, что не удержалась даже я.Но вскоре моему хорошему настроению пришёл конец, и я решила, что было бы глупо не расспросить завсегдатая и свидетеля, который уж точно даст мне все показания. – Знаете, мне постоянно попадается одна девушка… – но байкер не дал мне договорить; его улыбка вдруг обратилась в ужасающую гримасу:

– Кори! Ваш бывший размозжил вам голову молотком о пол, а Вы подозреваете посетителей в содеянном?

– Нет, я думала, что если опишу Вам ту девушку, то смогу её найти и расспросить подробно о случившемся.

– Я Ваш свидетель. Я тот, кто врезал этому ублюдку и, заломив руки, выхватил молоток. Я смотрел на Вас в тот момент, когда ваши… Ваши мозги растекались по полу! Я удивлён, что Вы ещё живы и говорите со мной сейчас! – он резко притих, и мне казалось, что доносящиеся всхлипы исходили от приходящей в себя хозяйки. Но когда байкер остановился у Лютня и поглядел на меня, я увидела на лице бедолаги слёзы: – Вы убирали столик так тщательно, что не заметили, как этот урод подошёл сзади, и никто ведь не углядел у него молотка в руке. Темно было, и света от свечи едва хватило, чтобы разглядеть, что он решил сотворить с Вами прямо на работе. Думаю, мне и вправду почудилось, что он расколотил Вам череп в дребезги, но ей-богу… – больше мой постоянный клиент и добродушный любитель пива ничего не сказал, и, высмаркиваясь в платок, сигналил посреди ночи, абсолютно игнорируя законы ночной тишины. Будто по мановению волшебной палочки из бара выскакивали байкеры и, ошарашенно разглядывая мои швы в полумраке, перешёптывались. Никто не шутил, и, подхватив на руки сонную владелицу, понесли её внутрь:

– Вас подвезти домой? – но мотор заревел раньше, чем я успела сказать что-либо, и мне пришлось держаться за байкера, чтобы не свалиться на ходу. Что ж, кажется, проясняется одна вещь, которая до сего момента была для меня не ясна – ангельская сущность, по авторитетному мнению мадам Ханссендон, вовсе не являвшаяся таковой, порой не видима простым людям. Байкер не заметил милого личика в баре, приняв мою суету у её стола за рутинные обязанности. А вот и второй момент всплыл: после внезапного происшествия – Кори размозжили голову, но отделалась она лишь царапиной. Как это объяснить? А про внезапное появление Форельскета в Лютне и вовсе лучше не знать ни Фьелет, ни её мамаше. Сдается мне, расследование набирает новые обороты. Но на сегодня, пожалуй, с меня уже хватит.

Меня начинало клонить в сон. Всё бы ничего, и я с спокойной душой могла бы позволить Кори прилечь на бордюр. Сама-то я где только не ночевала за свою жизнь. Девчонка тоже была не против завалиться на землю и заснуть, словно мой прежний приёмник – бомж Джек. Но байкер не отходил от неё ни на шаг, дивясь тому, что у меня нет ключа от квартиры. Мало того, он принялся выдумывать методы взлома замка, который, похоже, заколотил мой бывший, чтобы я ни за что не попала обратно домой. Но не тот, кого я ищу для лучшей подруги, а тот идиот с голой задницей, который сейчас отсыпается где-то в тюрьме, а я ошиваюсь вокруг дома, не зная, что и сказать:

– Как Вас зовут? – мне вдруг пришло в голову завести для Кори пару суровых друзей. Во-первых, друзья не лапают друзей, во-вторых, мы уж слишком много времени провели вместе, прежде в теле бомжа, и сейчас, используя робкую официантку, я решила, что не лишним будет узнать имя своего единственного помощника в этом запутанном деле.

– Меня называют Трактор. Так что для тебя я тоже буду таким. Если вдруг понадоблюсь или кто-то тебя будет обижать, говори, что их переедет Трактор, если они не отстанут. – И вправду, его пивной живот напоминал кабину злой полевой машины из фильма ужасов, особенно сейчас, когда он уселся обратно на байк. Чёрная тень падала на подъезд, у которого Кори была готова лечь и заснуть, а мне приспичило выпить:

– Извините, Трактор, у Вас нет случайно бензина, чтобы подзаправиться? – Глаза склеивались, и единственное, что могло меня спасти в этой нелепой ситуации, – 50 граммов коньяка. Но по смешку моего друга я поняла, что бухла у него нет:

– Вы как-то резко изменились, дорогуша. Начали выпивать! Всё позади – Вас больше не будет досаждать тот ублюдок, жизнь поменяет русло. – Но от его миролюбивой речи меня передёрнуло лишь из-за одного слова! Дорогушей меня называет всего один человек, и её бы я сейчас особенно не хотела видеть.

Усевшись на бордюре, словно усталая наркоманка, и обняв голову, я тут же убрала руки. Боль пронзила чужое тело, и шов снова раскалывал голову на две части, а единственное лекарство, которое всегда спасало меня от любой лихорадки и паралича, было где-то далеко в загородном доме Ханссендонов или в ближайшем, но закрытом ларьке. Небо понемногу светлело, меняя ночной окрас на сизый оттенок голубиной грудки, и, пытаясь понять, сколько времени прошло, я то и дело оглядывалась в надежде застать байкера, машущего мне на прощание и заводящего мотор. Но этот чудак не собирался оставлять бедную пострадавшую от насилия дурынду, которая, к тому же, не знала, как попасть в собственный дом. И если бы Трактор убрался, доверяя мне судьбу Кори, я бы мигом взломала замок – в этом деле я мастерски преуспеваю, не хуже переселения душ. Но пивной фанат и завсегдатай Лютня понятия не имел, с кем на самом деле связался, и, что-то бормоча сам себе под нос, уныло цитировал Ремарка и строки из Библии, предрекая скорую кончину мира. Я же пыталась сконцентрироваться и выкрутиться из всех ситуаций сразу. Первая – это внезапное появление Форельскета сегодняшним вечером. Казалось, что ничего не предвещало такого поворота событий: я выслеживала его похитителей, и, в итоге, похитители, скорее всего, спасли жизнь моего аватара. Шов ныл, и это мешало думать. Утро начинало наступать на пятки мутным городским звёздам в затуманенных облаках, и больше всего на свете я хотела бы нажраться и забыться, но нельзя. Именно сейчас я как никогда близка к разгадке.

– А знаете, Трактор, раз я не могу попасть домой, то, пожалуй, стоит вернуться в Лютень! Вдруг я забыла ключи там? – идея казалась дурацкой, но мне было всё равно. Во-первых, в баре на халяву можно пригубить пару глоточков бренди, но не так, чтобы упасть в алкогольной горячке, а так, чтобы притупить манипуляции хирурга над моей головой. Во-вторых, я зависну там и буду выжидать своего бывшего. Собственно, для этого я и выбрала Кори.

– А Вы не думаете, что Ваша начальница уже убралась оттуда? – ошарашенный моей внезапностью байкер глядел на тёмный силуэт девчонки, которая, по его мнению, лучше бы осталась в больнице. Но, более не смеючи со мной спорить, он наконец-то завёл мотор.

Глава 5. Ключи

Ветер бил меня по лицу, словно пытаясь привести в чувства, но организм усталой официантки упорно сопротивлялся его желанию помочь. Так же, как и Трактор. Он мчался со скоростью лучей рассвета, настигающего нас и раскрашивающего мир всеми оттенками, стремясь согреть, но куда уж осеннему солнцу! Даже лето не может похвастаться теплотой своего радушия, заставляя организм в самый предрассветный час вздрагивать и пререкаться. Но меня, наоборот, взбодрила последняя гаснущая заря в небе и красный диск солнца, как пьяная рожа Джека, который во всю обливал радужными бликами станцию Нерропорт, на которой я не заметила ни единого бомжа. Либо слишком холодно, и они прячутся в подземке, либо что-то переменилось в этом пропащем мире, и власти города стали заботиться о всех гражданах, не взирая на их социальный статус. К слову, когда-то мы с Фьелет брали на прокат пару элитных шлюх в самом лучшем борделе и, развлекая ими мера, упрашивали его заниматься не только растлением собственного эго, но и полезными делами. Например, благоустройством больниц, школ, ремонтом дорог и ветхих районов.

В целом мне нравится Копенгаген со всеми его недостатками. И всё же в нём найдутся изъяны, которые лучше бы залечить, как гнойную рану. Я ведь полюбила эти чуждые улочки и полу распавшиеся мосты ещё тогда, когда приехала сюда сиротой на машине приюта, поселившись в комнате для прислуг, а затем в пансионате частной школы для девочек, спонсируемой почётным семейством Ханссендон. О да, в то время мамаша Фьелет была той ещё заядлой активисткой, жертвуя направо и налево всевозможным фондам и благотворительным организациям. Многие считают, что таким образом она обезопасила себя от чрезмерных налогов. Но знаете, так думают лишь нищенские умы, которые ни разу в жизни не отрывались от дивана. Я могу поклясться, что теперь мой город, если не процветает, то, по крайней мере, не гниёт именно благодаря участию в его жизни семейства Ханссендон. И совершенно неважно, отмывали они налоги или искренне жертвовали от всего сердца: вручённый матери Фьелет ключ от города пылится у неё в серванте, напоминая о молодости её неукротимых лет, когда я ещё ходила под стол пешком и не знала, что у них существует тайное Общество Спиритов. Интересно, сам мер вообще в курсе? Думаю, нет, иначе бы мы не ходили в облике шлюх.

Увы, с тех пор как пару лет назад у него обнаружили рак, на встречи к нему моя лучшая подруга являлась, используя тело священника. Я же – семейный сыщик. Моя единственная задача – найти отголоски и следы её мужа и отца ребёнка, чтобы затем вернуть в семью. А вот в том, что он жив и здоров, я убедилась тогда, когда самолично застукала его в Лютне. Уж второго такого шанса я не упущу, и плевать мне: буду я в теле Кори, Джека или придётся использовать Трактора. Кстати, неплохо бы обзавестись вещами своих потенциальных аватаров и устроить настоящую облаву не только на Форельскету.

И пока меня осеняли блестящие идеи, байк тарахтел через весь город, подъезжая к закрытому Лютню. Трактор заглушил мотор и, размеренно спускаясь по ступенькам вниз, уперся в черную дверь. Я, не теряя возможности, оторвала брелок в виде черепушки, висевший на руле: пусть станет одним из моих вариантов потенциальных тел для вселения. Затем я пошла следом, бесшумно спускаясь, и, вежливо попросив отойти от коврика, завернула уголок и, отыскав под ним ключ, открыла бар. Если кто-то из Вас думает, что я тупица и могла бы так же прятать ключи от квартиры, Вы глубоко ошибаетесь. Порывшись в голове Кори, я была настолько поражена глупостью девчонки, насколько Трактор был поражён моей способностью выжить после удара молотка. И всё же, оставив на улице все прежние происшествия, я возвращаюсь в эту запущенную дыру, уже в который раз с надеждой отыскать бывшего. Знала бы мадам Ханссендон, как это порой бывает нестерпимо больно – понимать, что Форельскет – мудак распоследний, бросил меня тогда молодую и необразованную, поменяв на более опытных. А затем и вовсе женился на лучшей подруге. И самое обидное после всех моих слёз – видеть слёзы Фьелет, уверяющей, что бросить её он не мог. Мол, его заставили. Может, так оно и было, но мне теперь душу лечит денежка её матери, а вот кто залечит душу ей, если окажется, что Форельскет не такой уж и невинный парень? Хотя мне его жалко на самом деле. И да, признаюсь самой себе – первая любовь никогда не забывается, и первый мужчина всегда будет эталоном в постели. Увы, это про меня сказано, и, заглатывая свою тревогу тёплым виски, я проверяла выключатели и наличие света. Чёрт бы побрал вас, городская электростанция! Сев за столик и, как положено, набрав пивка для своего нового друга, я машинально выпила ещё один стакан, в то время как мой собутыльник лишь только пригубил:

– Не заливайте горе! Вы молодая девушка, достойная лучшего. Кавалеров сейчас, слава богу, хватает. Найдёте себе хорошего, я Вам зуб даю!

Трактор только и видел, как с виду хрупкая девица опорожнила бутылку быстрее его кружки, а я тем временем предалась своим размышлениям, не замечая ничего вокруг и не слушая собеседника. Тот что-то ворчал о былых временах, когда в городе лишь зарождалась панк-субкультура, на каждом углу звучали акустические гитары, и люди были добрее. Не знаю, сколько мне тогда было, но я этого уж точно не застала, выучив и пересчитав все переулки Копенгагена наизусть. Для меня единственным диковинным районом остаётся Устричный Порт с его зарыгаными тупиками и станциями, полными бомжей. Мои мысли снова улетели далеко от того места, в котором я находилась, и Кори машинально встала за барную стойку. Трактор удивился и, пыхтя, поспешил оставить столик, присаживаясь на высокий стульчик напротив меня. Я же приложилась к бутылке и продолжила ждать…

Я собиралась в тот вечер увидеть его. Я была уверена: если буду караулить с утра до ночи, если чёртов Лютень будет открыт, как и прежде, мне удастся встретиться с Форельскетом. И почему же я, дура, не бросилась за ним ещё вчера, натирая бокалы? Почему я замешкалась и упустила возможность быть наедине с тем, кого любила когда-то столь отчаянно и дико, что даже смирилась с его нарциссическим отношением ко мне? Почему я застыла, словно сбежавший воск по горячей свече, и позволила ему уйти? Полумрак засаленного бара скрывал очертания моего гостя и ночного рыцаря, доблестно сражавшегося прошлой ночью и не отошедшего ни на дюйм в сторону, аж до самого рассвета.

– Налить Вам что-нибудь? – машинально наполняя бокал виски, я поднесла Джек Дэниэлз новому ухажёру Кори.

– Я не… а впрочем, благодарю вас, – привыкший к пиву, любитель байков, морщась, сделал глоток.

Мы продолжали молчать, даже когда я выпила два стакана. Мужчина явно стеснялся. Одно дело – лапать официантку у всех на виду, другое – заглядывать в глаза и читать в них мысли о другом. Но, бога ради, это не Кори страдает за бывшей пассией. Это моя израненная душа шепчет ей на ухо, и она, повинуясь, прячет слезливые глазки. Я ведь не рассказывала вам, я…

История резко оборвалась, ведь Эльскет больше не могла говорить. Её душили слёзы и боль, пережитая за все эти годы. Она заметно исхудала, хотя на вид выглядела младше своего возраста. Нервное истощение довело её до того, что, сидя на сеансе у ведьмы, прямо в пальто и не разуваясь, она устроилась на вельветовом кресле и, накрыв голову руками, плакала:

– Вэнди, я… – ладони Эльскет опустились. Лицо покрылось пятнами. Женщина была неутешима. Её губы скривились, а гадалка снова беспощадно подлила ей вина:

– Продолжайте. Если хотите найти своего бывшего, я должна понимать, с кем имею дело. Ведьмы, знаете ли, не заигрываются с душами на столько. Уж тем более не хранят своё тело годами в подвале. Общество Спиритов изрядно подпортило нам ауру вокруг города, которую мы поколениями выращивали, передавая из рук в руки. – Тёмная ладонь снова приложилась к бутылке, которую Вэнди раскрепощенно распивала прямо перед незнакомой гостьей, практически высушив её. Пухлые губы чмокнули горлышко, как только собеседница напротив открыла рот:

– Я сидела в Лютне до самого вечера.

– Нет, сначала расскажете, как чувствуют себя души, запертые в собственном теле, которым Вы всё это время орудуете? – Вино закончилось в самый непредвиденный момент, но Вэнди не смела подняться.

Спокойная и властная темнокожая хозяйка лавки с самого утра заперла свой салон гаданий на Фростедспринг и слушала откровения растерянной девушки. Вэнди знала о существовании Общества Спиритов лишь понаслышке, стараясь избегать связи с ними. На то имелись и другие причины. Одна из них – мораль. Пользоваться душами – самое страшное духовное преступление как в мире мёртвых, так и в мире живых. Но ведьму интересовали подробности из жизни бедняги Эльскет, не только потому, что та являлась адептом этой грустной секты, но и потому, что ведьма также искала их – тех, кого Эльскет прозвала ангелами.

– Давай… Простите. Хотите ещё вина? Может, сделать Вам чай?

– Нет, я, пожалуй, продолжу. Вы абсолютно правы.

Эльскет опустила ладони на колени. Слева на кофейном столике пустел бокал бордо. Дневной свет просачивался сквозь мишуру занавески. Где-то тикали настенные часы, шаркая секундной стрелкой. С улицы доносились сигналы машин, люди топтали тротуар и смеялись. Обычная среда в Копенгагене, в преддверии наступающей зимы, когда солнце ещё дразнит, заставляя выскочить из дома в одной лишь рубашке. С тех пор как Эльскет побывала в Лютне, прошёл год. Она не проверяла Кори, но слышала, что у неё всё хорошо. Это тело должно было служить ей всего неделю, но планы немного изменились, когда в бар заглянул её бывший и, размазав голову молотком, сел в тюрьму. Эльскет пришлось зависнуть в её квартире. Много чего произошло с тех пор…

Сейчас, придя на сеанс к самой что ни на есть настоящей ведьме, она с интересом разглядывала оборванные обои убогой гостиной, убранство которой не блистало изяществом: пожухлые оливковые цветы, разделяемые полосочками, два кресла и напольный торшер с абажуром. Бархатные занавески лихо скрывали день за окном, а запах лаванды, доносящийся из лавки, свидетельствовал о нечастых посещениях этого магического салона. Возможно, именно поэтому Вэнди смастерила вывеску над своей квартиркой, выходящей прямо на улицу с первого этажа.

Девушка лет тридцати пяти внимательно слушала всё это время, кутаясь в серую шаль и скрывая лицо в полумраке. Но когда она поднялась и пошла за очередной бутылкой, перед Эльскет предстала настоящая роковая львица: пышный подтянутый бюст едва умещался в серебристом корсете, а коварные леопардовые лосины блестели, будто шкура убитого зверя на её бёдрах. Дрэды аккуратно зачёсаны и собраны в хвостик; рыжеволосая Вэнди восседала на багряном кресле, словно её привязали к жёрдочке на костре. Руки в татуировках прятались за шерстяной тайной поколений, в которой тонула комната ведьмы, заманчиво приманивая искателей ответов на свои вечные вопросы. Эльскет нашла её салон по счастливой случайности, но после неких мрачных событий, заставивших её просить помощи у потусторонних сил. Если бы сама она прежде не была адептом Общества Спиритов, то в жизни не поверила бы в существование чего-то подобного. Однако Эльскет знала наверняка, что и её бывшего, и семью Ханссендон всё это время укрывали чары. Только вот сама она уже не могла ими управлять. Поэтому ей так нужен хоть кто-то, кому это окажется по силам.

Она продолжила:

– Про Общество Спиритов я знаю мало. Мадам Ханссендон и её семья отстранили меня от расследования, едва узнав о том, что скрыла от них встречу с Форельскетом, хотя это и встречей назвать было сложно. Но прежде я сменила своего аватара ещё на несколько человек. Как души могли не противиться вселению меня в их тела? Ах, если бы я знала принцип работы этого ритуала, я смогла бы рассказать подробнее. Боюсь, что Вам придётся выбивать признания из самих его участников, словно зубы. Имена я Вам уже дала, но боюсь, что они сменили тела, как только расстались со мной. Слышала, их особняк продаётся по смешной цене. Что ж, матушка Фьелет всегда считала меня змеёй подколодной и предательницей их рода, хотя сама же отвела меня в подземелье. Я могу рассказать лишь о том, что переживала прежде, и как это влияет на меня. Я могу рассказать, как люди продолжали жить уже без той души, что нашёптывала им всё это время, чего да как делать.

Представьте себе закрытую дверь. Древнюю, старинную, без каких-либо замков и ручек. Она заперта от Вас с другой стороны тем, кто за ней живёт, и он не собирается Вас впускать. Вам там не место – Вы чужая и нежелательная особь, которую никто не ждёт. Странно вообще, что Вы отыскали дверь к чьей-то душе и стучитесь в неё. Лабиринты закрытых комнат скрыты от человека, и по ним позволено расхаживать лишь одному существу – смерти. У той найдётся тысяча поводов и крючков, чтобы соблазнить Вас открыть ей двери и впустить её. У неё все невидимые ключи, собранные в связку. Ключи от сердца каждой души. Она носится с ними и, звякая одним о другой, они издают незабываемый звон – песню смерти. Вот почему, когда человек в шаге от того, чтобы покинуть мир живых, утверждает, что видит и слышит смерть. Это души, приоткрывшие свою дверь и подглядывающие в щёлочку, смотрят, как к ним на встречу шагает костлявая и трясёт своей связкой. Я слышала, что Общество Спиритов заключило сделку со смертью, дабы успешно пользоваться её методами и подчинять души своих аватаров. Так вот, проводя ритуал и выбирая следующую жертву, мы таким образом находили именно её дверь в бесконечном лабиринте душ. Заклинание заставляло её прислушиваться, словно к шагам приближающейся смерти. Мы шептали на уши. Моя душа повторяла заговор, проговаривая его и усыпляя бдительность моей жертвы, и когда та открывала замок с обратной стороны и заглядывала – я просила меня пустить. Я умоляла согреть меня пламенем, горящим в камине дома души, поверившей, что её нежданный гость имеет что-то, чего она желает. Я обещала ей дать это, я обещала помочь. К каждому сердцу найдётся ключ. К каждой двери можно достучаться…

Все они чего-то жаждут, ищут и верят, что к ним являются ангелы и творят чудеса. Я была чем-то вроде хранителя их сокровенных желаний. Была их путеводителем по судьбе. Иногда их тайные, запрятанные глубоко в сердце мечты всплывали перед моими глазами, и я делала для них то, на что те никогда не решились бы в одиночку. Взять ту же Кори. Бедная официантка не знала, как отделаться от насильника, и я помогла ей от него избавиться навсегда! Надеюсь, что до того, как он выйдет из тюрьмы, её жизнь сложится наилучшим образом. Так вот: наши души, тех, кто выбирал аватаров, шептали в тонкую щель двери обещания лучшей жизни, и в отличие от продвинутых членов Общества Спиритов, я свои клятвы выполняла. Я делала их жизнь лучше. Взять того же бомжа Джека!

Что же, когда моя душа входит в дом моего аватара, он словно становится суетливым и заботливым хозяином, готовящим для меня чай и отрезающим кусок морковного пирога. Я же разглядываю убранство его квартиры с той скрупулёзностью, которая присуща вредной и назойливой соседке: фотографии в рамочках, книги на полках, клубок со спицами, орущий телевизор и немытая кружка. Хозяин дома по-прежнему занят стряпнёй, ведь я не ухожу даже после того, как расспрашиваю его о всех новостях и делах его родственников. Несчастная душа продолжает суетиться и мечется по комнате, махая передо мной веником. Я тем временем заглядываю в сервант и, найдя там спрятанные в вазочке карамельные конфетки, говорю душе:

– Послушай, что ты можешь мне ещё предложить, кроме этого?

Душа начинает метаться. Она убирает в шкафах, моет пол, готовит первое, второе, третье… И так я из постоянного гостя превращаюсь в уже привычного ей сожителя. Свободно брожу по квартире, заглядывая в каждую комнату и засовывая нос в каждый угол. Душа меня выгнать не может, ведь это сама она пригласила меня войти внутрь и открыла дверь. Когда я живу через своего аватара, он или она уверены, что действия, совершаемые мною, – её собственные. Она не слышит моих мыслей, и ворох своих у неё роется в голове, будто назойливость мухи. Она действует по наитию. Знакомые места и привычные люди остаются в памяти и после того, как я покидаю её тело. Она до конца жизни будет верить, что делала что-то, руководствуясь своими решениями. Душа, я имею в виду. А когда мне приходится ввязывать аватара и извлекать из него выгоду, незнакомые обстоятельства и места практически выветриваются, как душный пар из духовки. Словно мы вместе пекли пирожки и устали, присев на плюшевый диван, поедая нашу стряпню. Ничего не вспомнит душа из того, что ей не положено знать. Вот почему я никогда не пользовалась личными телефонами и прочей техникой, оставляющей следы и признаки моего вмешательства. Ох, не знаю, как объяснить лучше. Думаю, мне стоит продолжать рассказывать свою историю, и, возможно, Вы сами поймёте, в чём дело! Говорю же, что я была лишь адептом Общества Спиритов по стечению обстоятельств. За что мадам Ханссендон, вероятно, поплатилась. Но я благодарна ей, ведь теперь у меня есть собственный особняк, в котором я могу допивать свои остатки бренного бытия, как дешёвый портвейн, тоннами хранящийся у бывшего владельца винодельни…

Надеюсь, я доступно объяснила, и Вы меня понимаете! Не всегда удается выразить словами собственные мысли. Человеческий язык слишком примитивен и не подходит для подобных историй, но другого я не знаю. Итак, если Вы не против, я продолжу, ведь мне стало немного легче. Спасибо, что слушаете. Я действительно Вам благодарна. Мне так не хватало этого – простого человеческого понимания. Все мои беды – результат неправильных знакомств, но сейчас не об этом. Я продолжу…

Итак, я уставилась на Трактора. Тот не отлипал от девчонки. Нет, Кори, трахайся с ним потом сама – мне действительно некогда сегодня… Я была занята делом и решила ждать до победного. Официантка выглядела уставшей, но мне стало наплевать на её самочувствие. Желание увидеть Форельскета преобладало над здравомыслием, логикой и вызывало недоумение окружающих:

– Вы точно не хотите вернуться домой? – тон Трактора стал таким нежным, будто мы с ним провели пару недель на море, а теперь пора возвращаться, но я упорно этого не желала:

– Нет, а что? – напротив, я пугала суровостью. Да, это можно простить. У Кори уважительная причина – шов на голове:

– Может, спросите соседей, не оставлял ли вам… – он затянулся, но тут же поправился: – Этот гандон, как обычно, оставлял ключи какой-нибудь кошатнице-бабушке с нижнего этажа, чтобы Вы выкупили их у неё за деньги?

Кажется, виски с утра – это плохая и пагубная привычка моей страдающей души. А тут ещё и Кори со своими слезами радости, что на неё обратил внимание кто-то, кроме абьюзера и альфонса. На ступеньках послышались шаги. Я мгновенно протрезвела, безумно надеясь, что сюда заявился сам Форельскет:

– Эй, кто там? – голос моего собеседника сорвал все предвкушения появления бывшего.

– Трактор, это ты? – шаги остановились, и я приуныла.

– Да, пытался починить провода, – он утер губы и приложился к виску. Я тоже прибухнула, понимая, как глупо было надеяться. Шаги уверенно двинулись вниз по лестнице, и ещё один байкер оказался в Лютне:

– Она дома, отвёз её, потом решил вернуться. На всякий случай.

Мне вдруг стало неловко. Чёрт, что я здесь делаю? Что, чёрт возьми, Кори делает в этой дыре? Ах да, она зависает вместе со мной, пьяной и готовой на авантюрные, глупые попытки найти растаявшую тень того, кого я до сих пор люблю. Голова разболелась так, что мне казалось, я вот-вот потеряю сознание. Но нет, не сейчас, не сегодня – не тогда, когда я так близка к разгадке! Я уверена, он явится, он придёт. Но ноги предательски дрожали, а уставшая официантка готова была свернуться калачиком под стойкой и заснуть. Я же оставила балаганить нежданных посетителей и завсегдатаев бара, забыв даже предложить второму выпить. Мне необходимо немедленно принять кофеин в этот ослабленный и капризный организм. Никаких поблажек, Кори! И пока руки отчаянно пытались нащупать в темноте газовую комфорку и отыскать пакет угандского кофе с цитрусовыми нотками, в полумраке закрытого «Лютня» я поддавалась воспоминаниям о первой встрече с Форельскетом, и пальцы сами знали, что делать. Чайная ложка, вторая, третья: это так напомнило мне нашу первую ночь! Он – длинноволосый рокер в чёрной косухе, под которой футболка «Металлика». Я нигде не слушала всерьёз такую музыку – только ради него, ради нашего сближения. Мы были молоды, и он единственный из компании отличался симпатичным вытянутым лицом. С ним ещё был этот чертов товарищ, засевший в другой комнате с девицей. Я не знала и никого не запомнила из его мнимых сподвижников, мне было хорошо только с ним. С того дня мы начали встречаться, а все хохотали и завидовали ему: как он, обдолбыш, умудрился покорить меня, стройную красавицу-сиротку. Меня же ненавидели все девчонки, считая гламурной принцессой в объятьях заколдованного чудовища. Да, с тех пор я ненавижу неформалов. С тех пор рокеры для меня – табу.

– Эй, Кори, кажется, Ваши ключи от квартиры обронил тот ублюдок!

Глава 6. Пьер

У меня начиналась паранойя. Во-первых, кофе ударило в голову не хуже виски. Во-вторых, поразительные способности Трактора наталкивали меня на разные мысли. Например, какова вероятность того, что Форельскета знают в этих кругах? Он уже давно не является частью сего гнусного общества. Когда-то, возможно, его еще помнили под мнимым именем Пьер. Странное прозвище для мускулистого красавца, чем-то схожего на Юрки Пекка, знаменитого солиста The 69 Eyes. Тогда от этих готичных ублюдков все сходили с ума, и я тоже. Группа отъявленных любителей ночной жизни прикатила в наш город из Хельсинки на обыкновенном поезде, и фанатки, прознав об этом, каким-то образом умудрились прилипнуть к ним и ночевать в их номерах отеля. Они потом хвалились, кто с кем переспал, но я в такие байки не верю. Может, потому что сама была по уши влюблена в своего героя и сердцееда, рассказывающего мне наизусть Оскара Уайльда "Портрет Дориана Грея". Вот чем он меня взял! Не заманчивой внешностью, не обилием кубиков на прессе, даже не жаркими поцелуями при луне, а обычной человечностью. Он был сострадательным гуманистом и мыслителем, канувшим в небытие эпохи рыцарей, знающих толк в доблести и желании во что бы то ни стало защитить свою честь и достоинство! Возможно, поэтому ему и дали такую кличку с французским шармом, чтобы подшутить и застыдить, но он не обращал внимания на нападки своих пещерных корешей. Пьер – это имя незнакомо даже Фьелет. Она не знает, каким был ее муж еще задолго до их фатальной встречи. Я же смогла разглядеть раненую душу художника, который, как ни странно, кисти в руках не держал, зато как красиво читал прозу и стихи. Но в эти моменты, когда Форельскет заносчиво цитировал одноименного нарциссичного персонажа, а его собутыльники смеялись над ним, лишь мне удалось разглядеть, что на самом деле хотел сказать мой возлюбленный. За привлекательной внешностью его ониксовых глаз скрывался мальчишка, боящийся потерять себя. Он неоднократно повторял мне, что чувствует, как каждая минута, проведённая в этом мире, лишает его возможности быть собой. Словно кто-то насильно заставляет его становиться пропащим и эгоистичным ублюдком, чтобы соответствовать ярлыкам этого общества. Тогда я лишь украдкой, опасаясь его депрессивных наклонностей, списывала всё на дурную компанию, с которой мы водились.