Драконов больше нет

1. Трактирная служанка

Хорошо, что больше не сжигают на кострах. Меня бы обязательно сожгли, если не как ведьму-шарлатанку, то, как воровку-бродяжку или же лгунью-предсказательницу. Да мало ли за что могли пристроить моё худосочное тельце на костёр благочестивые граждане великого объединённого государства, возрождённого лет триста тому назад моим же собственным хитроумным предком. Если верить семейным преданиям, тот дядечка был великим умником. Поговаривают, что ему удалось спасти род людской от самоуничтожения, чуть ли не добровольно гибнущий из-за избытка накопившейся в душах ненависти. Жаль, я точно не в него пошла. Не хочу особо хвастаться, но причин для встречи с благородным палачом у меня предостаточно. И если от костров люди отказались после известного примирения с драконами, то секиру и верёвку для таких неприкаянных бедолаг, как я, ещё никто не отменял. Впрочем, живи я в то беспокойное время, меня бы сожгли всего лишь за принадлежность к драконьему роду. Теперь же, к счастью, на это никто не обращает внимания, ведь драконов больше нет. Во всяком случае, о них никто не слышал с тех пор, как внучка последнего из драконьих вождей соединила свою жизнь и кровь с избранным людьми предводителем.

Честно говоря, за триста лет много воды утекло. Мир изменился настолько, что вряд ли мои благородные магические предки порадовались бы делу рук своих. Исчезновение драконов, конечно, скорее порадовало. Уж слишком существа эти были шумными, большими и беспокойными, как мне кажется. Того и гляди, что какая-нибудь подобная птаха тебе на голову огоньком плюнет. Вряд ли после этого достаточно будет только платочком утереться. Одна надежда на пробегающего по счастливой случайности мимо мага. Ах, да! Я и забыла, что маги больше не бегают. Не до бега им нынче – вырождаются. Возможно, это связано с исчезновением драконов, которые ушли из нашего мира безвозвратно и унесли с собой истинную магию. У нас же остались лишь травники, знахари, да древние старички-склеротики, позабывшие не только заклинания, но даже свои имена. Вместо магии у нас завелась наука. Сказывают, как раз с лёгкой руки моего умника деда-предводителя эта зараза распространилась в мире. Не зря говорят, что горе от ума случается. Теперь люди больше в чудеса не верят. Не верят они ни в драконов, ни в принцесс, ни в волшебников, насмешливо величая их сказками. И мне естественно тоже не верят, когда я, тяпнув стопку-другую горькой настойки, пытаюсь убедить всех встречных, что я самая настоящая принцесса и есть, может быть последняя в их мире, считай раритет. А когда добавляю о том, что нахожусь в родстве не только с древними королями, а ещё и с драконами, мне тут же советуют пойти проспаться, а коли не поможет, то обратиться к знахарю, чай излечит от слабости головы. Спать я, конечно, отправляюсь. Что толку препираться без смысла и слушать обидное хихиканье. А вот в лечении точно не нуждаюсь. Я много чего не знаю: каков избрать путь, подарит ли судьба мне хотя бы один миг счастья, и проснусь ли я завтра, встану ли, или останусь лежать в канаве с перерезанным горлом. В одном только уверена – дневники моей прапра какой-то там бабки не врут. Это единственное, что досталось мне в наследство от моих безвременно сгинувших родителей, бывших при жизни учёными мудрецами.

– Верна! Где тебя носит лахудра лупатая?! Опять о сказках размечталась? А плошки кто за тебя драить станет? Я, что ли? И пол подмети, а то я его тобой вымою, тля подзаборная!

Хозяин Ждан, как обычно, слов не выбирает. Иногда мне кажется, что у него во рту помои. Так после его речей попахивает и на душе муторно становится, будто что несвежее за обедом проглотила. Впрочем, я к его хамству давно привыкла. Знаю ведь, не со зла он горлопанит, а просто по-другому не умеет разговаривать, академий не кончал, культуре не обучен. Да, у нас в Странполе почти все такие. В приграничном городишке одни изгои собрались. Учёная знать в столице, али в больших городах проживает. Им на задворках государства делать нечего. Лет сто назад здесь ещё и воины селились, дабы кордоны государства от диких степных племён охранять. Только с тех пор как степняки осели в деревушках, воинственности в них поубавилось. Теперь они к нам в Странполе лишь на торжище заглядывают, свои тыквы сахарные для обмена возят, да краденое у местных воров скупают. Так что вояки к нам раз в полгода заглядывают, да и то чисто для порядка, ну, типа, себя показать, на местных поглазеть. Глазеют и показывают они обычно по трактирам, да борделям, которых у нас не меньше, чем в самой столице. Наши заведения, конечно, красотой и чистотой не блещут, зато дешёвые и для всех доступные. Таким образом, своих собственных войск у нас не имеется, если не считать вечно пьяных стражников, сидящих возле сломанных ворот и похожих скорее на грабителей, чем на охранников. Именно поэтому стекаются к нам ловкие людишки, зная, что столичным стражам их здесь не сыскать. Местные ни в жизнь не выдадут. Я и сама по этой причине тут прижилась, год назад сверкнув из родного города босыми грязными пятками. Не любят в Вечном городе – столице нашей, бродяг и воров. Любой благочестивый горожанин посчитает за честь затравить такого бедолагу собаками, и мало кто одолеет искушение развлечься, да ещё за это от правителя благодарность получить. А если повезёт и собаки до смерти не загрызут, то рискуешь попасть в лапы учёных, от которых живым ещё никто не уходил. Уж тогда взмолишься, чтобы тебя отдали милостивому палачу. В общем, мне сильно повезло вовремя убраться из столицы в тихое местечко. Не зря меня здесь прозывают Верна Счастливица, хотя от моего счастья мне порой очень удавиться хочется. Только, видать, жажда жизни во мне сильнее. С петлёй познакомиться ещё всегда успею. Всё ведь познаётся в сравнении. У меня хоть крыша над головой имеется, да горячая похлёбка на обед. Другим и этого не дано. К тому же, слова старухи Синильи о том, что мой путь меня ещё отыщет, если верить не перестану, из головы не идут. А так как делать мне больше нечего, то верить приходится. Вот и надеюсь изо всех сил, скребя деревянные лавки и столы в придорожном трактире крикливого Ждана.

Сегодня выдался спокойный вечер. Залётных гостей не было, а местные забулдыги, скоро пропив всю медь, к вечеру расползлись по своим вонючим хижинам. Продажные девки, скучая, грызли семечки у окошек, выглядывая долгожданных клиентов, да надо мною привычно насмехаясь.

– Верна, и не надоело тебе грязь в этом хлеву мести? Ещё молодая ведь. Сажу с рожи вытри, так может, кто и позарится. Много за тебя не дадут, уж больно костлява, но всё лучше, чем полы намывать, да объедки вместе со свиньями трескать.

Я лениво отмахивалась от них веником, огрызаясь:

– Каждому своё лучше. Грязь с тела отмоется, а с души вот вряд ли.

Рыжая Мальва презрительно скривила пухлые алые губы:

– Ишь, как имечко-то тебе подходит. Или и впрямь верная такая, что для милого своего себя всё бережёшь?

– Ну, и дура! – заржала, как лошадь чёрноглазая Гнедка, тряся пышным бюстом, как корова выменем. – Твой Лордин тебя Ждану в услужение за серебрушку продал. Хранить такому жмоту верность – себя не уважать!

Я сердито запустила веником в дальний угол и злобно плюнула на только что мною же вымытый пол. Прошипела тихо, почти по-змеиному:

– Для милого я храню нож под подушкой. Он про то знает, поэтому на свидание ко мне не спешит. Но умники учёные говорят, что земля круглая, так что ещё свидимся и рассчитаемся сполна.

После этих слов девки мигом ко мне цепляться перестали. А тихоня Аглая, курносая, с жёлтыми, как злотники, глазами, поторопилась мой веник подобрать и плевок на полу ногами затоптать. Старик Ждан, лениво зевнув, поманил меня толстым пальцем и даже орать привычно не стал. Хотя, видать, надеялся, что мы подерёмся. Ничего, обойдётся сегодня без развлечения. Я хмуро подтянула драные на коленках штаны, поправила подпоясанную в талии, серую, как половая тряпка, тунику и медленно потащилась к хозяину получать выговор за скандал. Толстяк Ждан, издали похожий на пивной бочонок, неожиданно удивил. Он вдруг поставил передо мною чашку с квасом, лишь коротко бросив:

– На-ка, охолодись.

Я отказываться от угощения не стала, выпила подношение в три глотка. После чего вопросительно подняла бровь: с чего, мол, такая подозрительная снисходительность. Ждан посопел, пятернёй седые кудри на затылке растрепал, потом всё же склонился ко мне и защекотал ухо пушистым рыжим усом.

– Ты свою серебрушку давно отпахала. Всё честь по чести. Так что задерживать тебя больше не собираюсь, Верна. Поутру, чтобы и духа твоего у меня в трактире не было.

Я глаза вытаращила. Чего это вдруг пивное брюхо меня со двора гонит? Лишних работников у него в кармане точно нет. Снова бродяжничать и воровать мне не хотелось. Хотя весь свой век трактирным свиньям хвосты крутить я тоже не собиралась. Как говаривала старая нянька Синилья, всё, что не случается – к лучшему. Я бы могла с ней поспорить, но старуха лет пять, как померла. А может, она была права, хуже уж просто некуда. Я, задумавшись, зеркально повторила любимый жест Ждана, растрепав свои чёрные короткие волосы на затылке.

– Правду скажешь? – спросила хмуро, пытаясь скрыть растерянность. Старик покряхтел, но потом всё же головой кивнул. Ответил непривычно тихо, будто боясь чужих ушей:

– Сорока весть на хвосте принесла. Лордин на днях к нам в Странполе пожалует, вилы ему в бок. Схорониться, видать, от господ учёных потребовалось. Где-то он им в столице дорожку-то перебёг. А я тебя знаю, не устоишь же – пустишь кровь поганцу. Или скорее он тебя порешит. Ты мне за дочь была, поэтому уходи, пока живая.

Я чуть в голос не расхохоталась. Это же надо чего придумал: прямо в дочки записал. Или я дура, чтобы в Жданову сердобольность поверить. Не хочет крови в своём гадюшнике, да и за свою шкуру опасается. Лордин парень резкий, под горячую руку может брюхо толстяку вскрыть, не хуже любого учёного, жаждущего до человеческой души докопаться. С другой стороны, на хозяина мне было грех жаловаться. Хоть работой до полусмерти загонял порой, но голодной спать я никогда не ложилась. Лаялся, конечно, с утра до вечера, словно пёс цепной, но ни разу даже не замахнулся. То ли так расположение выказывал, то ли побаивался. Меня все сторонились. Шептались, что глаза дурные. Обычно синие, что озёра, а когда гневаюсь – чёрным огнём полыхают, смерть обидчику обещая. Только Лордин меня не страшился. Ведьмой со смешком называл. Хотя я точно знала, ни в каких ведьм он не верит. Услышав про приезд милого дружка, я невольно зарычала:

– Да уж, нам с любимым лучше на узкой дорожке не встречаться. Любовь у нас такая страстная, что, боюсь, твой трактиришко не устоит – на головы гостей рухнет.

– А я об чём! – совсем по-бабьи всплеснул руками Ждан. – Лучше тебе в другом месте эту сволоту подстеречь, когда он ждать удара в спину не будет.

Вот же дурень старый! Или он Лордина не знает, который всегда настороже, словно уличный кот. Да, и я, прежде чем вырезать ему сердце, хочу в зелёные кошачьи глаза поглядеть. Страх там отыскать, или, может быть, сожаление. Любопытно, конечно, что за сорока такая умная Ждану весточку нашептала. Видела я давеча, когда полы намывала, что возле хозяина пьянчужка лохматый крутился. Недавно у нас появился этот бродяга. Жил подаянием, ночью пил, а днём под заборами спал. Я-то думала, он стопку горькой клянчил, а оказалось, что наушничал, паразит. Именно после его ухода Ждан в ленивую задумчивость впал, и даже мой летающий веник не заметил.

Сборы много времени не заняли. Единственное моё богатство – шкатулку со старыми свитками я замотала в платочек, доставшийся мне от Синильи. Старуха, умирая, умоляла меня платок сберечь, уверяя в какой-то там его ценности. Я, честно говоря, ничего интересного в этом куске алой ткани с узелками на концах не видела, но с собой всё же таскала, как память о человеке действительно меня любившем когда-то. Сунув свёрток в кожаную сумку на длинной ручке, я с тоской пересчитала медные монетки. Не густо, даже трёх серебрушек не набралось. Натянув сапоги на пару размеров больше, чем требовалось, да накинув на плечи старый чёрный плащ с цветными заплатками, я со вздохом присела на край койки, чтобы собраться с духом перед дорогой. Куда идти ещё не решила, но выбор был невелик, так что верила – путь уж как-нибудь сам отыщется, если я, конечно, не решусь всё же задержаться и со своим суженым посвиданничать. Впрочем, я понимала, что встречаться с Лордином имея в руках лишь небольшой, пусть и острый, нож достаточно глупо. Он меня голыми руками придушит, я и пикнуть не успею. Так что долгожданную встречу, пожалуй, придётся отложить до лучших времён. Повертев в руках нож с искусно вырезанной деревянной рукояткой, я мысленно поблагодарила заезжего торговца за такую полезную вещь. Правда, нож пришлось вытащить у него из спины, обнаружив несчастного выпивоху плавающим в канаве. Кошель у покойника был уже кем-то аккуратно срезан, а вот нож ребятки вынуть побрезговали, а может, просто торопились, боясь потерять богатую добычу, уступив более сильным противникам. Ну, я мимо такой добротной вещицы проходить не стала, справедливо рассудив, что нож в спине торгашу уж точно без надобности. Сапоги, кстати, покойнику теперь тоже вряд ли могли пригодиться. Конечно, чтобы удобнее в них себя чувствовать, пришлось обмотать ступни кухонными полотенцами. Но всё равно босиком топать мне было бы намного тоскливее. Это уж я по опыту знала.

Когда собралась уже покинуть целый год бывшую моей каморку, ранее служившую кладовкой, в скрипучую дверь тихо постучали. Я насторожено вскинула голову. В щель просунула свой курносый нос малышка Аглая. Пугливо отводя глаза от моего удивлённого лица, девка протянула мне небольшой узелок и сбивчиво прошептала:

– Верна, мы тут с девчонками тебе одежду в дорогу собрали. Немного белья, штаны и пару рубах. Не новое, конечно, но всё чистое. Кое-что своё отдали, другое от ухажёров завалялось. А Мальва ещё и бусы стеклянные в подарок передала, в надежде, что ты за ум возьмёшься и мужика себе хоть немного порядочного найдёшь.

Я нервно хихикнула от смущения, принимая неожиданный дар. Дуры девки, но добрые, хоть и потаскухи. И когда только прослышали про моё выдворение?

Аглая кивнула на прощание и, уже уходя, бросила через плечо:

– А если порешить Лордина решишься, то мы наудачу за тебя кулаки держать будем.

Да уж, не только мне успел насолить мой любимый. Не одна я о его безвременной кончине мечтаю. Да, и за что его любить, коли он человеческую жизнь меньше пыли под ногами ценит. Лишь за косой взгляд готов горло перерезать, и тут же забыть об убиенном, словно его и не было никогда. Я глухо выдохнула, справляясь с приливом ненависти, смешанной со странной, почти болезненной любовью. Объяснить это дикое чувство я даже не пыталась никогда. Забыть его мечтала. Но вряд ли это получится, пока он жив. Не знала также, смогу ли забыть, когда его не станет. Но я буду стараться, очень буду.

Трактир покидала через заднюю дверь, честно считая, что со всеми уже попрощалась. Ждать до рассвета не хотела. Ночь была тёплой, луна светила ярко и тени меня не пугали, ведь я уже долгое время сама была этой тенью. Ждан меня удивил во второй раз, перехватив у самого порога. Я даже забеспокоилась, как бы из-за таких чудес дождю не случиться. Старик воровато поплевал мне на макушку, то ли благословляя ну совсем по-отцовски. Видать, в роль вошёл. То ли от сглаза заговаривая, как престарелый знахарь Фрай, что жил у городских ворот. После чего, Ждан неуверенно натянул мне на оплеванную голову свою старую шапку, похожую на грязный котелок, нестерпимо воняющую чесноком.

– На удачу, ну и от холода сгодится, – рассеяно проворчал старик, явно сам себе удивляясь. Я застыла истуканом, забыв стянуть вонючий головной убор. А толстяк тем временем сунул мне в руки заплечный мешок, тяжёлый на вид, и глухо пояснил:

– Перекус на первое время. На дне пара серебрушек в узелке и склянка с лечебной мазью от знахаря. Старикан сказал, что от всех болей лекарство помогает, и даже мёртвого из могилы поднять может. Врёт, поди. Но выбрасывать не торопись, может, что и залечит.

Я перестала гадать, что случилось с моим хозяином. Выглядит, словно головой ударился, а подлечиться позабыл. Знала бы, про такой припадок доброты, ещё раньше в дорогу собралась. Или он обрадовался, что додумался от меня избавиться, наконец. Не раз ведь ворчал, что я своими чудными зенками его гостей пугаю и засиживаться за выпивкой долго не даю. Как бы там ни было, но его пухлую руку я на прощание искренне пожала. За такой приступ неслыханной щедрости и поблагодарить от души не жалко. Уже успела шагнуть в темноту, как расслышала его тихое напутствие:

– Коли Лордина убить удастся, вертайся. Я тебе за такое доброе дело злотником одарю.

– За что ты его так ненавидишь? – спросила не оборачиваясь. – Я думала, сильнее моей ненависти не сыскать.

– Он сына моего единственного со двора свёл. Сманил лёгкой жизнью в столице. Ушёл сын и как в пропасть канул. Не стало у меня наследника. Лордина твоего многие ненавидят, но боятся очень. Я так и не решился спросить, что с сыном стало. Даже ни разу в его звериные глаза не глянул. Ты одна его не боишься. Может и правда, с драконами в родстве. Если бы они существовали, я бы тебе поверил.

– Правда, – еле слышно хмыкнула я, не заботясь о том, услышал ли меня старый Ждан. А про себя прибавив:

– Я его не боюсь. Это ему бояться меня следует. Ведь я, одна из немногих, ведаю о нём много больше, чем он хочет показать. Лордин из рода полуночных котов ещё в ранней юности украл моё сердце, навсегда лишив душу покоя.

Пусть говорят, что заклинатели такая же легенда, как и драконы, я-то знала, что они существуют. Не случайно их, способных подчинять своей воле опасных хищников, прозывали котами. И пусть у Лордина девять жизней, как он бахвалился порой, только вряд ли он сможет долго их листать, лишившись головы. А лживое сердце убийцы я оставлю себе на память, как воспоминание о первой и, может быть, единственной моей любви. Ведь если верить старым дневникам, драконы любят лишь однажды и остаются с этим чувством навсегда. А я точно знала, что во мне течёт кровь драконов и древних королей. С моей смертью их род оборвётся. Но я пока ещё не умерла, и надеюсь, что в ближайшее время покидать этот мир не придётся.

2. Начало пути

Дорога потянулась к моим ногам, словно только и ждала, когда я соберусь приласкать её здоровенными мужскими сапогами, упрямо выбивающими пыль из серой ленты, убегающей в неведомую и скорее всего опасную даль. Как жаль, что я не могла помахать рукой опостылевшему городишке, так же скоро, как я это сделала надоевшему до оскомины трактиру под звучным названием «Драконье логово». Всегда ухмылялась, читая перекошенную вывеску с кривыми буквами. Сам Ждан даже в драконов не верил, но своё питейное заведение горделиво их домом назвал. Припомнилось, как ехидно ухмылялся Лордин, оставляя меня здесь год назад.

– Тебе ли жаловаться, Вернушка, – пропел он тогда, насмешливо кривя ярко алые, словно окровавленные, губы. – Не ты ли себя родственницей драконов величаешь? Я всего лишь доставил тебя в родное гнездо. Вон же красным по белому написано о том, что это именно драконьи хоромы. В них, правда, людишки проживают, ну так и ты далеко не дракониха, так что нечего нос воротить. А то, что я с хозяина за тебя деньгу стребовал, извиняй – дорожные издержки, знаешь ли. За благополучную доставку твоего неказистого тельца в безопасное место тоже платить нужно. Тебе ведь известно, что благотворительностью я принципиально не занимаюсь.

Ох, как мне тогда хотелось вонзить ему кинжал в хохочущий зелёный глаз. Но оружия у меня припасено ещё не было, да и сил после тяжёлой дороги не осталось. Пришлось ограничиться обещанием:

– Я убью тебя! Ты мне веришь?

Он вдруг перестал смеяться и совершенно серьёзно кивнул:

– Верю, любимая.

После чего резко вскочил на белогривую лошадь и умчался так быстро, словно за ним гнались настоящие упыри, а не посылала вслед проклятья низкорослая, худосочная девчонка, полыхая чёрным, убийственным взглядом.

Чтобы покинуть город, мне пришлось тащиться к городским воротам, ибо в лазанье по крепостным стенам я не видела никакого смысла. К тому же, необходимо было время, чтобы определиться с направлением. Вряд ли следовало поворачивать на запад – в больших городах мне точно никто не обрадуется, да и счастье меня там наверняка не ждёт, ведь уже успела проверить. Можно было бы конечно свернуть в сторону Западных лесов. Поговаривают, что там схоронились последние маги нашего мира. Но лес меня пугал: он казался загадочным и непостижимым. На юг к океану тоже идти не хотелось. Не думаю, что морские разбойники сильно отличаются от наших местных громил. Но я всё же предпочла отказаться от проверки. К тому же, большую воду совсем не жаловала, стараясь твёрдо стоять ногами на земле. На востоке расселились бывшие кочевники. Их шумных и разговорчивых торговцев я часто встречала в Странполе. Возможно, мне следует попробовать прижиться у давних врагов нашего государства, которые когда-то чуть не поработили древние королевства. Только объединение земель, да союз с драконами помогли утихомирить дикие племена. Теперь степняки о войнах не помышляют. Ведут размеренную, благочестивую жизнь и страстно увлекаются торговлей. Правда, коней и девушек изредка крадут, невинно объясняя это традицией. Ну, меня красть не нужно, я и сама к ним приду. Главное, чтобы было, где устроиться. В деревушках никогда прежде жить не доводилось. Но так нужно же в этой жизни всего помаленьку попробовать. В трактире ведь тоже не рождалась, и всё же невольно прижилась. Захочешь выжить, ещё и не такому научишься! Эту поговорку городских бродяг я быстро выучила, после того как оказалась на улице. И, по правде сказать, если бы Лордин меня тогда не подобрал, возможно, путь моей жизни оказался бы очень коротким.

Вспомнить о том, как я, девушка благородных кровей, дочь знатных мудрецов учёных превратилась в бродягу без надежды на счастье, мне помешал залихватский разбойничий свист. Я как раз дотопала до центральной площади Странполя. Следует сказать, что площадью это место называлось весьма условно. Как таковые улицы в городишке отсутствовали. Кособокие хибары жителей были разбросаны вокруг главной дороги, соединяющей наше государство со степью, без всякого плана, словно бородавки на теле древнего старца. Узкие улочки петляли змеями, неудержимо расползающимися в разные стороны. И лишь здесь, в центре городка, где красовалась наша знаменитая, никогда не высыхающая канава имелось немного вынужденного простора. Впрочем, странпольцы здраво решили свободными территориями за так не разбрасываться, поэтому устроили здесь ещё одну достопримечательность – городскую свалку. Горы мусора с каждым днём становились всё величественнее и непреодолимее. Среди нечистот, гнили и хлама жили крысы, а порой и залётные бродяги. Это местечко считалось наиболее опасным в Странполе, хотя совсем уж неопасное место тут вряд ли могло сыскаться. Я покрепче сжала рукоятку ножа, пряча руки под плащом. Схватка с любителями лёгкой наживы в мои планы не входила, но выбирать не приходилось. С сожалением подумала о крепостных стенах: зря не повернула к ним сразу от трактира, сейчас бы была уже на свободе, хотя возможно и с переломанными ногами. Высокая тёмная фигура, высунувшаяся из-за стены мусора, показалась знакомой. Через минуту к длинному костлявому парню присоединились ещё двое. Мелкий, словно ребёнок, горбун и толстяк, подпрыгивающий при ходьбе, словно мячик. Свой вздох облегчения даже не заметила. Троицу я знала, но это не означало, что они захотят отказаться от лёгкой добычи.

– Чего тебе надо, Раш? – рявкнула грозно, стараясь не сильно дрожать коленками. Длинный даже не пошевелился, лишь еле заметно пожал худыми плечами. Его грязные патлы серыми сосульками свисали до плеч, одна прядь закрывала правый, выбитый в драке глаз. На добротной с виду одежде виднелась пара дырок в районе груди. Думается мне, что нынче в мусоре появился новый, голенький, словно новорождённый младенчик, покойник. Впрочем, дела этой поганой шайки меня мало касались. Меньше знаешь – дольше живёшь! В Странполе этот негласный закон чтили свято. А кто не чтил, те скоро отправлялись плавать в канаву с распоротым брюхом. Ответил мне крошка Атик.

– Расслабься, Верна. Мы же свои люди, – сладко пропел он писклявым голосом. – Договоримся.

– Получишь удовольствие, – тупо гоготнул толстяк Тирол.

Я не стала ждать удовольствий, а просто достала нож. Лезвие сверкнуло в свете луны, будто предвкушая кровавый пир. На мгновение замерла, вспоминая уроки Лордина, потом скользнула вперёд, и тут же, не глядя, нанесла удар. Поросячий визг подтвердил моё предположение о том, что лысому Тиролу теперь будет чем заняться на досуге. Узнавать, как он себя чувствует, конечно, не стала. Не раздумывая, тенью метнулась вперёд, очень рассчитывая на свои быстрые ноги. Странно, кстати, что эти козлы меня не окружили. Или надеялись, будто увидев таких жутких красавчиков, я тут же намочу штаны и дурно пахнущей тряпкой свалюсь к их ногам. Не повезло ребяткам. Уж со мной это точно не тот случай. Страх из меня давно вытеснила ненависть. Бежать с тяжёлым заплечным мешком и сумкой у бедра было не очень-то и весело. Но расслабляться я точно не собиралась. Расшвыривая мусор, и напрочь игнорируя возмущённый писк его хозяек крыс, я неслась, как угорелая, к городским воротам, которые никогда не запирались и были скорее украшением, хотя и весьма покорёженным. Единственный городской фонарь, словно маяк, указывал мне путь. Атик выскочил передо мной, как хорёк из норки. И как только успел меня обогнать на своих кривых коротких ножках?

– Дура! Мы же только поговорить хотели по-доброму. А ты сразу, как змея бросаться начала. – Вся его сладость мигом испарилась.

– Знаю я вашу доброту, – зашипела я в ответ, пытаясь соответствовать приписанному им мне облику. Отступать было некуда – за спиной безмолвным призраком стоял Раш. Только скулящий, как побитый пёс, Тирол больше не торопился присоединяться к компании. Оставаясь в отдалении, толстяк зажимал окровавленный бок рукой и сквозь зубы сыпал проклятьями, но на незамедлительной расправе почему-то не настаивал. Я, было, дёрнулась продолжить свой путь, но горбун почти умоляюще выпучил круглые, как вишни, глазки.

– Не дури, никто тебя не тронет. Жить, знаешь ли, пока не надоело. В Странполе каждая собака знает, что за тебя Лордин вырежет всех до одного и в братской могиле самолично похоронит.

Я озадачено остановилась.

– Действительно, что ли, поговорить хотели?

– Ну да, – словно болванчик закивал круглой, как тыква, головой Атик. – У нас тут вопросик имеется. А, правда, что…

Дослушивать я не стала.

– Правда, – обронила равнодушно, пряча упрямо сползающую на нос шапку старика Ждана в мешок. Устала с дураками спорить. Раз им так хочется верить, что я убью того, кто однажды спас мне жизнь, так пусть верят.

– Тогда тебе это пригодится, – глухо пробубнил Раш и бросил к моим ногам ещё один тюк.

Развернув кусок грязной тряпки, я обнаружила почти новенький арбалет с тремя стрелами, пояс с метательными звёздами, которые кажется называются сюрикенами, и кинжал, на рукоятке которого было начертано «Зуб дракона». Невольно хмыкнула:

– Ну, прям наследство.

Уточнять, откуда взялось у бандитов такое богатство, не стала. Ясное дело, уж точно не за деньги куплено.

– Стрелы отравлены, – деловито пояснил Атик. – Достаточно будет лишь лёгкой царапины.

Для кого-то может и достаточно, только кот стрелы на лету ловит, да и с кинжалом к себе близко не подпустит. Но от подарка отказываться глупо. Такое добро в дороге очень даже пригодиться может. Особенно если дорога твоя лежит в никуда. Где и чем она закончиться, никакому магу не отгадать. Да уж, проводы мне устроили славные. Подозреваю, что всё Странполе замерло в ожидании кончины моего любимого. Не удивлюсь, если и пьяньчуги стражники у ворот благословлять бросятся, словно на ратный подвиг отправляя. О моей ненависти они все знают, вот только про любовь запамятовали. Мне его убить то же самое, что себе нож в сердце вогнать. И если решусь я этой дорогой пойти, знаю – закончится она и моей могилой.

– Куда намылилась? – хмуро спросил Раш, наблюдая, как их подарки следом за шапкой отправляются в мешок.

– В степь, – пожала я плечами, давая понять, что идти мне, вообще-то, больше и некуда.

– Лёгкой смерти ищешь? – удивился Раш и даже призрачность свою растерял. – Степняки все поголовно заклинатели. Они за кота тебя на куски порвут.

Ну вот, а я-то и не подумала, что Лордин меня у них мигом сыщет. Отдадут ему упакованной, ещё и ленточкой перевяжут. Конечно, степняки в основном лошадники, но вряд ли станут от кота меня укрывать. Скорее всего, они его тоже боятся.

– Живы будем – не помрём, – небрежно отмахнулась я от предупреждения, решив про себя, что в степь я теперь ни ногой.

Махнув рукой на прощание, поторопилась к воротам, заметив, как скоро луна стала прятаться за тучами. Проходя мимо скулящего Тирола, виновато шепнула:

– Извини.

Он ответил протяжно несчастным, обиженным голосом:

– Да, чего там. Я привычный. Заживёт.

На моё счастье наши стражи себе не изменили: провожали меня дружным храпом, удобно устроившись в своей ветхой сторожке, пристроенной слева от ворот. За воротами я сразу же свернула на север, правда, только потому, что все другие стороны света меня совершенно не устраивали. Смогу ли отыскать приют в северных горах? Слыхала я про горные селения, но самих горцев никогда не встречала. Впрочем, деваться было некуда, оставалось лишь топать, очень надеясь, что Счастливицей меня прозвали не зря.

С дороги я сошла, вовсе не надеясь ускользнуть от Лордина. Если кот захочет меня отыскать, то заметать следы бесполезно. Чутьё у него действительно звериное. Иногда я всерьёз думала, что он не человек. Это подозрение закралось ко мне при первой встрече, о которой, кстати, даже он сам не знает. Мне было тогда шестнадцать, и я ещё верила, что создана для счастья. Будучи благополучной девушкой из приличной семьи, я обычно не гуляла по ночам, ведь как не следили стражи за порядком в столице, всё равно окраины города в тёмное время принадлежали тем, кто не жаловал закон. Воры и убийцы властвовали на узких улочках в лунное время так же, как и мудрецы-учёные в своих лабораториях, издавна устроенных при храмах науки. К сожалению, в тот памятный день я задержалась у Синильи допоздна. Старая нянька хворала, и я никак не решалась оставить её одну. Вскоре благодаря хлопотам старичка знахаря, уж и не помню его имени, лихорадка оставила старуху, болезнь отступила. Синилья жила «за чертой» – в это место знать, обычно, не заглядывала. Когда я была маленькой нянька жила в нашем особняке, но после её изгнали, как ненужную собачонку. Я забегала к ней изредка тайком от родителей. Отец с мамой презрительно называли её ведьмой. Хотя магического в ней было только сказки, которые она мне сказывала. Именно ей я показала однажды случайно найденный в подвале тайник. Старуха тогда велела сохранить сундучок со свитками, оказавшимися дневником моей прародительницы. Больше никто не знал про это сокровище. Конечно, я бы никогда не поверила на слово в то, что имею такую престранную родословную, если бы не сны. С детства я видела сказочные сны о драконах, королях, магах, принцессах. Я рассказывала эти истории няньке, а она называла их вещими. В это я поверила только тогда, когда прочла свитки. Мои давние сны вдруг ожили, оказавшись совершенно реальными картинками прошлого. Чаще всего во сне я видела девушку в объятьях юного дракона, имеющего, как ни странно, человеческий облик, резко контрастирующий с явно звериными глазами. Лицо девушки было знакомо мне, ведь я каждый день наблюдала его в зеркале. Давно сгинувшая в летах бабка подарила мне свои черты, чёрные прямые волосы, бледную кожу и ярко-голубые глаза. От её внучки – принцессы, оставившей эти дневники в наследство, мне досталась чрезмерно хрупкая, почти мальчишеская фигура, острый ум и упрямый характер. Во всяком случае, так описала она себя в свитках.

Не могу судить о своём уме, хотя обучалась я всегда легко, новые знания усваивала быстро и, конечно же, могла учиться в Академии, обрести учёную мудрость. Вот только наследное упрямство стало причиной того, что я ослушалась родителей и до крайности их разочаровала, отказавшись склониться перед почитаемой ими наукой. Впрочем, у меня были на то свои причины. А ещё прежде именно из-за упрямства я нарушила их повеление и не оставила любимую няньку, заботящуюся обо мне с малолетства. Без её теплоты жизнь показалась бы мне вечной стужей. Родители очень часто забывали о моём существовании, совершенно отдаваясь своим научным изысканиям. Но всё же оставаться надолго у Сивильи было ошибкой. Родители порой, и обычно очень некстати, обо мне вспоминали, да и прислуга могла доложить о моём чрезвычайно продолжительном отсутствии. Но я хотела убедиться, что няньке больше ничего не грозит и она вскорости обязательно поправится, поэтому тогда отмахнулась от ожидаемых неприятностей. Знахарь уговаривал меня дождаться рассвета. Я не послушала старичка, надеялась избежать скандала. Тогда я ещё не умела так искусно лгать, как нынче. До центра города было достаточно далеко. Я старалась идти, как можно быстрее, всё время пугливо оглядываясь. В то время я ещё знала, что такое страх. В одном переулке услышала шум. Два оборванца жестоко избивали какого-то господина, который напрасно пытался вырваться из рук озверевших убийц. Занятые своим увлекательным делом, они меня не заметили. Я же, подавив в себе крик ужаса, судорожно зажав рот ладонями, отступила в тень, буквально вжавшись в стену из живой изгороди. Колючий кустарник тут же вцепился в мою одежду и до крови оцарапал руки, прикрывающие лицо. Страх притупил боль. Ночь выдалась лунной, и я очень боялась, что меня заметят. Высокого парня, спрыгнувшего на головы убийц с ближайшего дерева, я тогда смогла рассмотреть в подробностях. Короткие русые волосы, не прикрывающие странные, будто треугольные уши, нос с горбинкой, тонкие, подвижные губы. Чёрный костюм не стеснял движений, плавных и в то же время точных. Каждый его жест казался неслучайным, продуманным, словно заранее отрепетированным. Незнакомец напомнил мне зверя, вышедшего на охоту. Первый удар он нанёс ещё в прыжке. Сначала ударил ногами, а потом руками. Оборванцы тут же забыли о своей стонущей жертве. Зарычав, они попытались сопротивляться, но разглядев того, кто свалился им на головы, неожиданно взмолились:

– Не надо, Лордин!

В ответ нападавший только мило улыбнулся, продемонстрировав ямочки на обеих щёках.

– Надо ребята, надо, – его голос был тихим и мягким, чем-то напоминая кошачье мурлыканье. После чего последовало два резких удара, издали показавшиеся лишь лёгким прикосновением его длинных пальцев к шеям убийц, в мгновение ока превратившихся в жертв. Кажется, они даже не поняли, что умерли. Мёртвые тела рухнули на землю, словно два грязных, набитых ветошью мешка. Спасённый господин бросился к герою с благодарностью. Моё сердце восхищённо забилось. Я тоже, было, собралась покинуть своё неуютное убежище, уверенная, что таинственный незнакомец не откажется проводить до дома, и защитит при необходимости. К счастью, куст удержал меня от необдуманного порыва. Пока я соображала, как освободиться от колючек и при этом не разорвать одежду, произошло совсем уж неожиданное. Улыбчивый герой спокойно вынул из-за пояса нож и перерезал спасённому горло. Кровь брызнула, оставаясь невидимой на чёрной одежде убийцы. Я вытаращила глаза, готовая завизжать, отказываясь верить в случившееся, но моё горло сдавил внезапный спазм, что, скорее всего, спасло мне жизнь. Незнакомец настороженно завертел головой и, кажется, даже принюхался. Только теперь заметила, что левое ухо у него было изуродовано, с отрезанной или же отгрызенной мочкой. Взглянув в мою сторону, укрытую тенью и заботливыми кустами, очаровательный убийца на мгновение задумался. Я задержала дыхание, боясь шелохнуться. Незнакомец отмер, повернулся в сторону окровавленного мертвеца и аккуратно вытер нож о его одежду. После чего он ловко срезал плотно набитый монетами кошель с пояса своей доверчивой жертвы. С довольным видом окинув взглядом дело рук своих, мерзавец насмешливо и в тоже время весьма элегантно поклонился мёртвым телам, лежащим неподвижно у его ног.

– Не люблю суеты и жестокости, – проговорил совсем тихо, будто извиняясь за содеянное зло.

Зелёные глаза его при этом по-кошачьему сверкнули. Тут же он шагнул в тень и растворился в ней, будто призрак. Я уже не помню, как добежала до дома. Ужас сковал моё тело, мозг пылал от пережитого потрясения. Мой внешний вид озадачил даже всегда равнодушных родителей. Разорванное платье, исцарапанные руки и горящее лицо обеспокоили бы любого, кто знал меня, как обычно спокойную, опрятную девушку. На вопросы я так и не ответила, а наказание – домашний арест, приняла с радостью. Выходить на улицу я после того случая ещё долго не решалась, мучаясь странным, необъяснимым чувством. Роковая встреча оставила во мне смесь восхищения и брезгливой ненависти. Я ещё не знала тогда, что с этим противоречием мне придётся мириться всю жизнь.

Увлёкшись воспоминаниями, я брела по холмистой местности, не разбирая дороги. Высокая трава путалась в ногах, затрудняя путь. Ямки, кочки и низкорослый кустарник не делали дорогу лёгкой. Луна, укутавшись тёмными облаками, покидать уютное гнёздышко, явно не собиралась. Я ей искренне завидовала, тоже мечтая забраться в какое-то безопасное местечко и соснуть часок-другой. Старающиеся изо всех сил подбодрить меня звёзды напрасно рассыпали серебристый свет. Я всё равно ничего не могла рассмотреть вокруг, кроме пляшущих, как безумцы, теней. Усталость навалилась на плечи глыбой, делая меня совершенно равнодушной к возможной опасности.

– Сгину, так хоть отдохну всласть, и все беды станут мне тогда до фонаря, – тупо думала я, упрямо переставляя тяжёлые, словно свинцом налитые ноги. Размечтавшись о лёгком способе побега от проблем, стрелу даже не заметила. Ну, просвистело что-то над головой, так в темноте же не видно, что именно. Увидела её, лишь уткнувшись носом в дерево, появившееся из мрака, как испуганный ночной призрак. Чёрное оперение этой посланницы смерти, словно живое шевелилось на ветру, будто насмехаясь надо мною – своей несостоявшейся жертвой. Шагам за спиной я уже не удивилась. Даже оборачиваться не стала. Ветер услужливо подсказал, кто меня преследовал, когда донёс до моего носа едкий запах давно немытого тела.

– Не ты ли та сорока, которая растрезвонила на всё Странполе весть о прибытии в наши края моего ненавистного суженого? – спросила лениво, вовсе не ожидая ответа. Вопрос выпрыгнул из меня внезапно. Просто никак не могла отделаться от мысли, что мерзкий попрошайка крутился в трактире не зря. Да и слухи по городку распускал, подозреваю, тоже не случайно. В общем, выстрелила вопросом, как говорится, наугад, а попала не в бровь, а сразу в глаз.

– Меня зовут Смарт, – звонкий насмешливый голос совсем не сочетался с костлявой фигурой, одетой в лохмотья. Длинные пепельные пряди слипшимися пучками падали на его лицо, закрывая лоб и глаза. Рыжая щетина украшала упрямый подбородок. А пухлые, девчоночьи губы, казались украденными им у какой-то капризной прелестницы. При этом парень так заразительно улыбался, посверкивая белыми, на удивление здоровыми зубами, что невольно хотелось просиять в ответ. Всё это я разглядела лишь после того, как рухнула под так удачно подвернувшееся дерево, а он совершенно без стеснения пристроился рядом.

– Да, я вижу, что ты ловкач. Убить меня хотел? – спросила, покосившись на застрявшую в стволе стрелу, и прибавила почти с сожалением:

– Что же ты таким не метким оказался!

Бродяга удивлённо моргнул, недоумевая, как можно обижаться на то, что тебя не убили. Потом, пожав плечами, отвернулся, будто решив про себя разобраться с этой моей странностью после. Удобно устроившись на траве, с видом возлежащего на перине вельможи, и нахально пристроив свою грязную голову на мой заплечный мешок, брошенный мною здесь же, Смарт хвастливо заявил:

– Если бы я хотел тебя убить, то мы бы тут с тобой не разговаривали.

Конечно, я ему ни на мгновение не поверила, но для бессмысленных споров не было ни сил, ни желания.

– Значит, ещё один провожатый на мою голову, – с усталым вздохом констатировала я, сердито отбирая свой мешок у худосочного захватчика чужой собственности. Не то, чтобы было жалко, просто самой улечься поудобнее захотелось, потому что своя рубашка, как известно, ближе к телу. Да, и мешок, к тому же, был гораздо чище, чем это дурно пахнущее недоразумение. Стукнувшись головой об землю, парень сразу ухмыляться перестал.

– Жадина ты, Верна, – прохныкал обижено.

– Она самая, – не стала спорить я, тоже укладываясь на боковую. Потом спохватилась:

– А чего ты, собственно, от меня хотел? Или ждёшь, пока усну, чтобы обогатиться парой серебрушек? – спросила, подозрительно сощурив глаза, но вставать даже не подумала. Решила про себя: всё равно усну, так пусть подавится.

Смарт живо поднял голову и весело расхохотался, будто я что смешное сморозила.

– Очень нужно мне твоё добро! Это тебе, сдаётся мне, помощь, как раз, не помешает.

Ага, конечно! Добро ему не нужно. Такому голодранцу верить – себя не уважать, как сказала бы знакомая девка из трактира. И в чём это он мне помогать собрался? Неужто… Тут пришла моя очередь хохотать.

– Ты, что ли, тоже решил, будто я Лордина убивать собираюсь? И чем ты в этом деле мне поможешь? Оружия у тебя, видать, отродясь небывало, кроме, может, украденного лука со стрелой, да и ту ты на меня без пользы потратил.

– Ты забыла, как меня зовут? – каверзно хихикнул бродяга. – Я ловкач! Моё оружие – хитрость и она всегда при мне.

– Сорока ты болтливая, – насмешливо фыркнула я. – Да, пока ты свою хитрость применить соберёшься, кот тебя мигом на части разберёт.

– Ну, это мы ещё поглядим, кто кого прежде на куски разорвать успеет, – вдруг совсем тихо и зло проговорил Смарт, и мне отчего-то стало совсем не смешно. Холодная уверенность в его голосе показалась совершенно чуждой, будто вселившейся в него извне вместе с одним из злых духов, которых, вроде как, умели насылать древние маги.

– А ты-то за что его ненавидишь? Или он у тебя дарованную чарку из-под носа увёл? – спросила я чуть насмешливо.

– Это не ненависть, Верна, – спокойно пояснил он. – Просто работа, ничего личного. Твой Лордин многим дорогу перебежал. Кому-то костью в горле стал, а другим занозой в заднице сидит. Или ты забыла, как тебя из Странполя провожали?

Про повсеместную ненависть к Лордину он мог мне не рассказывать. Я сама была из тех, кто мечтал положить камушек на его могилу. Только все прочие боялись её закапывать, а я просто не могла, ну разве что вместе с ним в землю лечь. Только про это своё бессилие я рассказывать не спешила, да и объяснить не знала как даже себе.

– Кто ты, Смарт? – спросила насторожено-удивлённо, почти испугано.

Он успокаивающе улыбнулся, снова обращаясь в безопасного бродягу балагура.

– Просто человек, который не любит нелюдей, – беззаботно подмигнул он мне. – Тебе меня точно бояться нечего. Так что спи без опасений.

– А я и не боюсь, – пожала я плечами равнодушно. – Не умею.

Про принадлежность к роду драконов я этому загадочному голодранцу докладываться не собиралась.

– Вот и славненько, – кивнул он и уже через минуту уснул, засопев носом, изредка всхрапывая.

Я ещё повертелась немного, придумывая, как избавиться от странного помощника, которого, вообще-то, не заказывала. Но в голову ничего умного не пришло. Пришлось отложить решение проблем на завтра.

3. Живое озеро

Рассвет мы, конечно, дружно проспали. И лишь когда солнышко, пробравшись сквозь листву приютившего нас дерева, защекотало мне реснички шаловливыми лучиками, я вскочила, как ошпаренная. Эх, мне бы не шуметь, а смыться по-тихому, пока чумазый провокатор, так настоятельно подбивающий меня на смертоубийство любимого дружка, спал без задних ног. Честно говоря, видеться со своей будущей жертвой я совершенно не собиралась. Но не исключено, что эта самая жертва с моими желаниями считаться не станет и встречу устроит, появившись, по своему обычаю, совершенно неожиданно. Я даже к пушистой кроне дерева пригляделась внимательнее. Как это Лордин всё ещё с него мне на голову не свалился?

– Можно не суетиться. Он только к вечеру будет. Ещё успеем подготовиться. – Звонкий, ясный голос, без намёка на хрипотцу, случающуюся спросонья, совершенно не вязался с расслабленной фигурой, валяющейся у моих ног.

– И откуда ты всё только знаешь? – ехидно спросила я прикидывающегося тряпкой умника. Про себя же непроизвольно его поправила: ещё успею убежать… возможно.

– Я же сорока, которая всё знает. Забыла что ли? – хохотнул Смарт, протирая грязной пятернёй почти невинные серые глаза.

– Так уж и всё, – с сомнением пожала я плечами, деловито пристраивая свой мешок за плечами и поправляя одежду. Задерживаться я не собиралась. Затеряться надеялась только в горах, хотя и с трудом представляла себе эту загадочную местность. Но к ним ещё добраться следовало. По моим прикидкам путь был неблизкий, да и лёгким его вряд ли назовёшь.

Лохматый умник пренебрежительно фыркнул, высокомерно поглядев на меня сквозь спутанные волосы, всем своим видом отвергая мои сомнения. После чего он удобно уселся, упираясь спиной о ствол раненного им дерева, и принялся задумчиво вертеть пальцем давно нечёсаную прядь у виска вместе с запутавшимися в волосах травинками. Я же, не прощаясь, повернула в сторону запримеченной издали тропы. Спокойный вопрос настиг меня уже через несколько шагов.

– Далеко ли собралась?

– В горы, – проворчала я, не оборачиваясь, и лишь для того, чтобы отвязался.

– А позавтракать? – возмущённое хныканье наглеца меня не остановило.

– Обойдёшься, – отрезала я, не собираясь прерывать движение, хотя голод уже давал о себе знать недвусмысленным ворчанием в прилипшем к позвоночнику животе.

Шустрый оборванец догнал меня в два прыжка.

– Эх, ты моей смерти хочешь! – жалобно простонал он, пряча за пушистыми ресницами хитрющие глаза, и тут же с энтузиазмом прибавил, споро вышагивая рядом сильными, длинными ногами:

– А вообще, хорошая мысль. Там в горах мы коту ловушку и организуем.

Я резко остановилась прямо перед носом этого самоуверенного умника, устав выслушивать его безумные планы, которые меня вовсе не интересовали. Смарт от неожиданности чуть не споткнулся о ближайшую кочку, но устояв, с удивлением склонился над моей растрёпанной макушкой.

– Да с чего ты взял, что я стану убивать Лордина?! – Мне пришлось стать на цыпочки, чтобы не слишком задирать голову вверх. Смарт неожиданно оказался довольно длинным. А вчера в темноте выглядел щуплым и неказистым. Теперь же вчерашняя показная сутулость куда-то исчезла, а худоба совсем не казалась признаком хилости.

– Он тебя продал и предал, – жёстко, без привычного балагурства ответил парень.

– Это моё дело! Не лезь! – рявкнула я в ответ.

– Простишь? – его удивлённый полушёпот явно свидетельствовал о том, что в моё милосердие он ни секунды не верит.

– Нет, – вынуждена была устало признать я. – Мы встретимся, но не теперь.

– Пусть не теперь, – легко согласился нежданный претендент в лучшие друзья. – Когда встреча состоится, я всё равно буду рядом. Ты ведь не устоишь перед искушением его убить, а я с удовольствием помогу.

– Да, не нужна мне твоя помощь, – раздражённо завертела я головой, возобновляя прерванный путь. – Сгинь, наконец, с глаз долой!

Смарт будто меня и не слышал, насвистывая, потащился следом.

– Кот придёт за тобой, Верна, – уверенно заявил он, при этом, вытащив из грязного кармана потрёпанной куртки чёрствую краюху хлеба, принялся её задумчиво грызть.

– Почему ты так уверен в этом? – раздражённо заметила я, сглатывая слюну. Есть хотелось зверски.

– Так он же собственник, и не позволит бегать своей, пусть и надоевшей, игрушке, неизвестно где, – хохотнул умник, делая вид, что совершенно не замечает моих мучений.

– Я свободна! – Настроение портилось всё сильнее. Когда голодная, я особенно злая, и на убийство уже была согласная. Беспечный Смарт даже не подозревал, насколько близок он к своей цели – сделать из меня убийцу. И начать практиковаться я была готова уже прямо на нём.

– Станешь ею, когда избавишься от Лордина, – подбадривающее подмигнул он, и только тут заметил мои потемневшие от злости глаза. Согнав ухмылку с лица, нежеланный мой спутник прибавил уже совершенно серьёзно:

– Иначе он тебя никогда не оставит.

Я скрипнула зубами, обречённо вздохнула и тут же, оступившись, полетела в заросшую кустарником яму, неловко взмахнув руками. Откуда взялась эта пакость на тропе, оставалось только гадать. Но гадать пришлось недолго. Сидя внизу и ощупывая свои прилично помятые при падении части тела, я вынуждена была выслушивать деловитые предположения этого поганца, которого моя беда совсем не озаботила.

– Охотничья ловушка! Тропа-то звериная. Значит, где-то поблизости есть водопой – хорошее местечко для привала, между прочим. Пожрать и помыться давно уже пора. А то ты от голода скоро на меня кидаться начнёшь.

Выслушивая его монотонное бормотание, я поймала себя на мысли, что уже не очень-то и против сопровождения. Уж из ямы этот зануда меня точно вытащит. Съестные припасы, пожалованные Жданом, в мешке, который вместе со мною в яму свалился. Эх, если бы Смарт ещё и с дурацкими идеями ко мне не приставал, да хотя бы изредка удерживал язык за зубами, так я могла бы даже смириться с его существованием в пределах видимости. Моё упорное молчание, наконец, его обеспокоило.

– Ты там жива али как?

– Вроде, – неуверенно протянула я постанывая.

– Главное, чтобы кости были целы, – глубокомысленно заметил этот равнодушный мерзкий тип, важно расхаживая по краю ямы, совершенно не торопясь меня вытаскивать.

– Целы, кажись, – проворчала я, поднимаясь на немного подрагивающие ноги. Попытка выбраться самостоятельно ни к чему хорошему не привела. Я снова свалилась на дно, основательно перепачкавшись землёй.

– Ты мне помочь не хочешь случайно? – спросила ядовито лохматого паразита, наблюдающего моё барахтанье с живым интересом.

– Ну, ты же у нас такая самостоятельная, – хихикнул он, всё же снимая с себя пояс. – Просто не смел предложить свои услуги.

Его кожаный пояс выглядел потрёпанным, но оказался довольно крепким. Выбравшись из ловушки, я почувствовала себя почти счастливой. Заметила, кстати, что этот сморчок довольно сильный. Когда я уцепилась за конец спущенного ремня, он выдернул меня из ямы одним резким рывком без особых усилий. После чего уселся на землю, весело наблюдая, как я валяюсь рядом, бездумно таращась в проплывающие надо мною в небе облака.

Долго, правда, наслаждаться отдыхом Смарт мне не дал. Потащил искать ближайший водоём. Небольшая речушка обнаружилась совсем рядом, в какой-то сотне шагов чуть в стороне от тропы. Мылись мы по очереди, опасаясь появления местных завсегдатаев, явно не обделённых когтями и клыками, если судить по многочисленным следам, оставленным ими на песчаном берегу. Я первая нырнула в прохладную воду, очень надеясь на скромность моего спутника. Зря, конечно надеялась.

– Тебя, Верна, чуток откормить, и стала бы очень даже лакомым кусочком, – заявил он, нахально разглядывая мою обнажённую спину.

Я, не оглядываясь, погрозила паразиту кулаком, искренне мечтая выцарапать его бесстыжие глазищи. Впрочем, Смарт недолго любовался зрелищем. Воспользовавшись моей занятостью, он запустил свои грязные лапы в мешок со снедью. Ловко соорудив себе огромный бутерброд из хлеба, мяса и сыра, мародёр с наслаждением впился в него зубами, прищурившись от удовольствия. Испугавшись, что с таким прожорливым нахлебником съестных запасов надолго не хватит, пришлось торопиться спасать от тунеядца всё, что осталось. Рубаху натянула на мокрое тело, а штаны я снять так и не рискнула, в связи с чем, пришлось мыться полуодетой. Мокрые волосы свисали короткими сосульками, роняя капли, сбегающие по щёкам, будто слезинки. Часть их тут же висла на ресницах и кончике носа. Сердито отфыркиваясь, похожая на взъерошенного воробушка, я накинулась на обжору, отнимая у него свой драгоценный мешок. Он лишь невинно пожал плечами, быстро запихнув остатки бутерброда себе в рот, и легко побежал к реке, раздеваясь на ходу. Пришлось смущённо отвести взгляд в сторону, потому как Смарт собственной наготы стесняться не собирался. Когда он вернулся в мокрой, но чистой одежде, я успела не только перекусить, но посетить ближайшие кустики и собраться в дорогу. Омовение, явно, пошло парню на пользу. Чистые волосы он откинул назад, и они влажными, блестящими локонами спадали ему на плечи, больше не пряча высокий лоб и глубокие серые глаза, обрамлённые густыми, пушистыми ресницами. Его курносый нос украшали симпатичные веснушки.

– Да, ты красавчик, – удивлённо заметила я его преображение.

– Ты тоже ничего…местами, – с ухмылкой наградил он меня сомнительным комплиментом, после чего, расщедрившись на совсем уж благородный жест, взял у меня тяжёлый мешок и даже не для того, чтобы его опустошить.

После отдыха и обеда идти стало легче. Слушая пустую болтовню Смарта, я не заметила, как мы добрались до небольшого перелеска, преградившего нам дорогу. Никакое сколько-нибудь опасное зверьё, к счастью, не осчастливило нас своим вниманием, хотя изредка мы слышали подозрительное движение в придорожных кустах, но клыкастых морд так и не увидели. Шагнув под кроны высоких деревьев, я с наслаждением вдохнула дурманящий хвойный запах. Тропа под ногами запетляла, как испуганный заяц. Опасливо оглянулась, ожидая нечаянных сюрпризов. Руки невольно потянулись к поясу, на который я пристроила метательные звёзды и свой нож. Смарт, заметив моё беспокойство, успокаивающе положил руку мне на плечо.

– Не бойся Верна. Это не настоящий лес и живут в нём только птицы и мелкая живность, которую я рассчитываю использовать в качестве жаркого на ужин.

– А маги? – обеспокоено спросила я, доверчиво прижимаясь к своему спутнику.

– Старикашки, величающие себя магами, прячутся в чащах Западных лесов, – пренебрежительно хмыкнул Смарт, видимо не верящий, как и большинство жителей объединённого государства, в силу магии. Нынешние люди поклонялись науке и отвергали всё необъяснимое, не подчиняющееся законам мироздания, определёнными мудрецами-учёными, как единственно верные.

Пока я размышляла о том, существует ли необъяснимое, прислонившись спиной к одному из деревьев, мой спутник совершенно по-хозяйски распотрошил спасительный мешок и извлёк из него оружие, которым одарили меня на прощание странпольские душегубы. Поглядев на арбалет со стрелами и кинжал со звучной надписью, он огорчённо протянул:

– Да, не густо. Но, как говорится, чем богаты, тому и рады.

Я обижено возмутилась:

– Вообще-то, это моё добро! А у тебя свой лук, кажись, должен быть. Или ты стрелу мне в спину щелчком пальцев отослал?

Смарт захохотал.

– Вот было бы лихо, если бы возможно было обучиться такому фокусу. Лук тот, к сожалению, сломался. Совсем негодный был. Удивляюсь, как только со стрелой смог управиться. Я с починкой заморачиваться не стал, пустил стрелу, ну чтобы привлечь твоё внимание, и сразу же его бросил, дабы рухлядь с собой не тащить.

– Ага, считай, что привлёк. Если бы я на дерево не наткнулась, так вряд ли тогда что заметила, – ядовито хмыкнула я в ответ, отнимая своё богатство из его загребущих рук. Согласилась лишь одолжить ему кинжал на время охоты, потому как арбалет с отравленными стрелами он сразу отверг, определив его пригодным лишь для убийства ненавистного кота.

Лесок, действительно оказался небольшим и довольно пустынным. Живности в нём было совсем мало, да и та попадалась всё больше неказистой, суетливой и весьма проворной, совершенно не желающей попасть в нашу похлёбку. Если бы не силки, ловко устроенные Смартом у ручья, то снова пришлось бы подъедать ценные запасы нашего пищевого мешка. Ушастую зверушку даже убивать не пришлось. Попав в ловушку, она умерла сама, видимо от испуга. Костёр решили развести прямо здесь же у ручья. Сначала планировалось жаркое, но Смарт наткнулся на старый, покорёженный котелок, сиротливо валяющийся на бережку, и пообещал угостить меня супом, каких ещё отродясь не пробовала. Пока он суетился с готовкой, я рассеяно бродила вокруг, собирая хворост и любуясь уползающим за макушки деревьев солнцем. На полянку я наткнулась случайно, честное слово. Когда увидела то озерцо, в котором тонуло зарумянившееся, сонное солнце, то замерла, будто околдованная, невольно начиная верить в чудеса. Сивилья как-то рассказывала мне про одно озеро, прозываемое магами Живым. Вода в нём будто бы чудесная, и кто в ней окунётся – тот своё счастье найдёт. А если верить историям, описанным в дневниках моей древней прародительницы принцессы, у подобного озера она познала истинную любовь, где и был зачат её первенец – великий мудрец и первый правитель нашего обновлённого тогда государства. Уж не знаю, что там на меня нашло, только вошла я в озеро, даже сама не заметив когда, бездумно заглядевшись в его тёмные воды, подпалённые лучами заходящего солнца. Озеро, действительно, оказалось живым, в прямом смысле этого слова. Когда тебя хватают за ногу острыми зубами и тянут на дно, сразу начинаешь в это верить. Я громогласно завизжала во всё горло и яростно затрепыхалась в воде, будто пойманная на крючок рыба. Ещё бы пару минут и стала бы я, наконец, счастливой и спокойной утопленницей, а возможно и чьим-то сытным ужином. Смарт примчался так быстро, словно поджидал мой зов за ближайшими кустами. Не раздумывая, он нырнул в воду, сжимая в руках одолженный у меня кинжал. «Зуб дракона» сослужил-таки мне свою первую службу. Я боролась изо всех сил и даже не почувствовала, когда нога моя стала свободной. Болело так, словно в мою конечность кто-то сотню раскалённых гвоздей вогнал. Я выбилась из сил и стала тонуть. Очнулась уже на берегу вся мокрая, скулящая от боли и обиды на жизнь. Мой спаситель сидел рядом, сердито посверкивая глазами и выливая из сапог воду.

– Дура! Жить надоело, ага?! – прорычал он без малейшей капли сочувствия ко мне несчастной.

– Ага, – ответила я вяло, давясь слезами и отплёвываясь, попавшей в горло и нос водой. Попыталась гордо встать, но тут же свалилась, подвывая от боли в повреждённой ноге, сапога на которой больше не наблюдалось, а штанина вся набухла от крови. Обувшись, Смарт резко поднялся и, молча, подхватил меня на руки. Я даже не думала сопротивляться, печалясь в большей степени из-за потери обуви, чем из-за болезненной раны. Висеть у парня на шее было, на удивление, удобно. Тихо сопя ему в ухо, я виновато пробормотала слова благодарности:

– Ты меня спас…спасибо…

– Не за что, – хмуро отозвался он. – Не для тебя старался.

Его раздражение разъяснилось спустя несколько минут. Наш ужин сгорел. Вода в котелке выкипела, тушка выглядела мало аппетитно, хотя мы её честно пытались грызть. Смарт устроил меня на постели из сломанных веток, а сам сел в сторонке, недовольно наблюдая, как я корчусь от боли. Потом терпение его закончилось, и он стал яростно копаться в мешке, надеясь отыскать там чудесный эликсир. Хоть рану мы перевязали куском сухой ткани, залечить её этим, ясное дело, не удалось. К моему удивлению лекарство от всех болезней мой сердитый спутник всё-таки нашёл. Я уже успела позабыть о подарке знахаря Фрая. Склянка с мазью пригодилась много скорее, чем ожидалось. Старик не обманул, его подарок мигом поставил меня на ноги. Конечно, после смазывания боль ещё некоторое время чувствовалась. Но потом нога занемела, и моё тело расслабилось, наполнившись неожиданной лёгкостью. Сон подоспел вовремя, унося моё сознание в неведомый и счастливый мир.

4. Подружка юности

Просыпаться не хотелось. Ни ластящееся, словно щенок, солнце, ни пронзительное птичье завывание, ни даже противный голос Смарта, бубнящего о том, что я конец мира просплю, не заставило меня открыть глаза. Эх, загадать бы желание о том, чтобы не просыпаться никогда. Я упорно хваталась краем сознания за обрывки призрачных, пушистых сновидений. Хваталась, правда, недолго. Мой спутник, уставший орать мне на ухо:

– Хорош дрыхнуть, Верна! Нас ждут великие дела, – взял, наконец, меня за плечи и хорошенько встряхнул.

Глаз я так и не открыла, но шевелиться начала, перестав прикидываться дохлой курицей.

– Смарт, ну ты и изувер, – вяло отмахнулась я от плещущего мне в лицо водой из ручья живчика.

– Да, ты меня просто насквозь видишь, – хохотнул тот, тут же озадачено уточнив:

– Как нога? Идти-то сможешь?

– Кажись, могу, – пробормотала я, бездумно переступив с ноги на ногу, при этом безвольно уронив голову на плечо Смарта, хлопочущего вокруг меня, как наседка над цыплёнком.

Как ни странно, идти я могла. Нога совсем не болела, хотя выглядела ужасно. Краем глаза взглянула всё-таки. Раны на лодыжке затянулись, но красоты конечности это не прибавило. Заботило меня не то, как я пойду, а скорее то, в чём я пойду. Вспомнив про утраченный в пучине озера сапог, я мученически застонала.

– Болит? – почти с сочувствием спросил парень, заботливо придерживая меня за плечи.

– Нет, – завертела я головой, окончательно открывая глаза и раздражённо освобождаясь от его объятий.

– А чего стонешь тогда? – хмыкнул он, наклоняясь, чтобы подобрать, уже готовый к путешествию мешок.

– Я же босая! – Глядеть на перевязанную обрывком ткани ногу было мучительно неприятно.

– Ума не приложу, как бы ты путешествовала без меня, – хмыкнул Смарт, доставая из кустов мой второй сапог, с которым я, вроде как, вчера навеки распрощалась.

– Откуда?! – счастью моему не было предела. Я схватила драгоценную обувь и тут же принялась натягивать её на свою многострадальную ногу.

– Оттуда, – подмигнул задорно Смарт.

– А местный зубастый хозяин не возражал? – полюбопытствовала я, с опаской оглядываясь в сторону злополучной поляны.

– Обошлось, – небрежно отозвался спаситель девичьих сапог. И тут же начал меня подгонять:

– Шевелись! Солнце уже давно намекает, что в путь-дорогу пора.

Называя дорогой те козьи тропы, по которым нам пришлось пробираться после того, как мы покинули уютный лесок с весьма негостеприимным озером, Смарт, пожалуй, погорячился. За лесом началась холмистая местность. Травы тут было значительно меньше, чем разбросанных камней разной величины. Между камней с шипением ползали змеи. Я с невольной благодарностью взглянула на спутника. Да, босиком здесь бы точно не прошла. Даже передохнуть решительно было негде. Перекусывали на ходу, справлять нужду приходилось практически на виду, у встречных кустиков, вынужденно смиряя смущение. Вдали мелькали тени неизвестных мне хищников. Их вой достигал ушей, вызывая дрожь в коленках и морозный бег мурашек по спине. К тому же погода изменилась. Если прежде мы купались в солнечных лучах, наслаждаясь вечным «бабьим летом», властвующим в восточных областях объединённого государства, то теперь приходилось дрожать от пронзительного ледяного ветра, то и дело злобно пытающегося сорвать с нас одежду. Я зябко куталась в плащ, и даже не побрезговала натянуть на голову чесночную шапку – подарок Ждана, поминая крикливого трактирщика с благодарностью. А вот Смарт, подозреваю, наслаждался непогодой. Ловко перепрыгивая с камня на камень, вооружившись сучковатой палкой, он с видимым удовольствием вдыхал холодный, свежий воздух, беззаботно поглядывая на клубящиеся над головой серые тучи и болтая без умолку о дикой красоте этого края. Никакой красоты, честно говоря, я не заметила, и разделять его восторги не спешила. Меня хватало только на то, чтобы тоскливо ползти за этим попрыгунчиком, упрямо сжав губы. Споткнувшись в очередной раз о затаившийся в траве камень, я полетела бы кубарем с холма, на который мы как раз взбирались, если бы Смарт вовремя не ухватил меня за шиворот. Повиснув в его руках безвольной куклой, взмолилась:

– Устала, сил больше нет, и ноги не слушаются. Давай передохнём.

– На холме остановимся, – легко согласился Смарт, и даже ехидной улыбочкой на этот раз не воспользовался. – Там змей меньше, чем в низине. Да и хищники издали видны – внезапно не подкрадутся.

– Спасибо, – простонала я, рухнув на каменистую землю со скудной растительностью, сразу же, как мой спутник великодушно объявил привал.

Смарт уселся рядом и стал беззаботно грызть яблоко, обнаруженное им в мешке с остатками провизии. Впрочем, оглядываться он не перестал и своё антизмеиное оружие – длинную палицу из рук не выпустил. Арбалет со стрелами тоже положил рядом. Я устало закрыла глаза. В тот момент мне было совершенно безразлично нападение змей, хищников и даже самого Лордина. Есть не хотелось, только спать, вечно спать, превратившись в каменную статую, обвеваемую свирепыми ветрами.

– Вообще не понимаю, зачем ты в горы потащилась? – противный голос прорвался в моё дремлющее сознание, возвращая к действительности. – Чего ты там забыла? Или это такая подсознательная тяга к саморазрушению? Уверен, без меня бы ты далеко не ушла и скоро осталась бы валяться в какой-нибудь канаве скукоженным бездыханным трупиком. Ловушку для кота можно было бы устроить и в более уютном местечке.

Отвечать совсем не хотелось, тем более я и сама не знала, с чего меня вдруг понесло в эти дикие, неприветливые места. Может и правда, смерти ищу? А здесь уж, судя по всему, с нею вряд ли разминуться удастся. Впрочем, отвечать что-то было нужно, ведь занудный Смарт просто так не отстанет. Вариант о попытке спрятаться от Лордина, я отмела сразу. Уж больно глупо и неубедительно бы прозвучало. Поэтому ответила ещё глупее, озвучив первую пришедшую в голову мысль. В общем, ляпнула, не подумав, в надежде на то, что прилипчивый бродяга озадачится такой явной несуразицей и хоть на время от меня отцепится.

– Зачем, зачем? Драконов искать. Зачем же ещё в горы ходить, как не за этим.

Он не расхохотался, как ожидалось. Задумался даже.

– А что, ты веришь, что они существуют? – его вопрос поставил меня в тупик. В нашем мире в это давно никто не верил. А Смарт ведь романтичностью вовсе вроде не страдал. По всему видно о практическом использовании такой диковинки, как драконы, задумался. Но не открещиваться же от собственной версии. Странно было бы тащиться в горы искать тех, в кого даже не веришь. Поэтому я с чистой совестью соврала:

– Верю, конечно.

– Значит, это правда, – понимающе кивнул он.

– Что, правда? – я невольно насторожилась и даже поднялась, уж очень не нравилась мне его задумчивость.

– Да, поговаривают, что ты с ними в родстве, – своё любопытство умник пытался замаскировать подчёркнуто равнодушным тоном.

– С кем? – попыталась разыграть я дурочку и потянуть время для того, чтобы хоть что-то более разумное придумать. Но упрямца сбить с мысли не удалось.

– Так с вымершими драконами же.

– Врут! Я-то ещё не вымершая, гляди, – как можно увереннее открестилась я от своих собственных слов, брошенных как-то в трактире совсем не на трезвую голову. Исповедоваться перед Смартом не собиралась, наслушавшись о его практическом отношении к жизни и презрению ко всему магическому, что когда-либо существовало.

– Может, и врут, – как-то уж слишком быстро согласился он, и эта покладистость смутила меня ещё больше, чем его подозрения. Правильно смутила, кстати, ибо умник тут же без опаски поделился своими мыслями.

– Только одно странно. С чего вдруг домашняя девочка из столь почитаемой семьи отказывается от запланированного для неё блестящего будущего? А героическая смерть во благо науки родителей этой умницы, могла сделать её настолько знаменитой, что все двери распахнулись бы перед нею в мгновение ока. Вряд ли у кого достало бы сил отказаться от всего этого блага за просто так. Если, конечно, ставка не настолько велика, как явить миру драконов. Тогда, думается мне, мир падёт к ногам владелицы этой легенды. Не за славой ли и могуществом ты, Верна, вдруг собралась в горы? И о своей драконьей крови болтаешь не зря. С пустыми руками в столько опасный путь вряд ли бы сунулась. Что-то, видать, ты знаешь? Да, и Лордин к тебе так прикипел, явно, не за твои до колик пугающие порой глазки.

Смарт – дурак! Открытие сие меня просто потрясло. Я даже не пыталась спорить с его столь бредовым измышлением по поводу моих действий. Только и смогла, что ошарашено проблеять:

– Смотрю, ты слишком подробно обо мне информирован. Даже то знаешь, о чём я и сама не ведаю.

– Работа такая, – самодовольно подбоченился умный идиот, посчитав моё удивление подтверждением придуманной им бессмыслицы. – Хочешь жить – умей вертеться, всё знать и этим знанием вовремя воспользоваться. А я очень жить хочу, и к тому же, жить хочу хорошо. А ты, сдаётся, сможешь мне в этом помочь. По большой дружбе, так сказать. Ведь, правда, Верна? Поделим удачу пополам? Из нас может получиться неплохая команда.

– Что ты делить собрался? – со вздохом протянула я, тоскливо оглядываясь на ожидающий нас путь. С таким энтузиастом продолжать его вообще не хотелось больше. – Драконов, что ли?

– Можно и драконов, – беззаботно хохотнул умник. – Если бы, конечно, это было возможно. Но подозреваю, делить придётся то, что от них осталось: доказательство существования этих монстров, славу открывателей давней загадки, почести и, конечно, денежки. Слава, насколько я знаю, неплохо продаётся.

Да уж, сболтнула глупость на свою голову. Теперь иди туда – не знаю куда, и ищи то – не знаю что. Вот не хотела же ни проблем, ни друзей. Даже глазом моргнуть не успела, как обзавелась и тем, и другим, к тому же, меня даже не потрудился никто спросить: хочу ли я такое счастье. И назад уже не повернуть. Приходится покорно топать по дороге в никуда, помалкивая, чтобы ещё чего похуже не вышло, хотя куда уж хуже. Смарт же, по своему обычаю, всё решил за нас обоих. Весь последующий путь, вплоть до ночи, он бодро разглагольствовал о том, как мы ловко обстряпаем убийство Лордина, чтобы под ногами не путался, после чего примемся за поиски таинственных драконов, которых, уж я уверена в этом, нет и быть не может. Из последних сил надеялась, что со временем горячка пройдёт и Смарт отрезвеет от бессмысленных мечтаний. Но, к сожалению, разум моего новоявленного компаньона покинул окончательно, а жажда сорвать самый грандиозный в своей жизни куш, на корню губила малейшие доводы рассудка в пользу того, что эта затея – сущий бред.

Ночь упала на головы внезапно, словно кто свечу задул. Вот только что тянулся резиной нудный серый день и вдруг свет померк. Почувствовала себя прибитой из-за угла мешком. Водились бы у нас боги, о которых изредка шепчутся выжившие из ума старухи-попрошайки, то уж точно списала бы такую резкую смену суток на их шалости. Болтливый мой спутник же и глазом не моргнул. Чувство удивления, подозреваю, в нём напрочь отсутствует. Хотя, правда, болтать об идиотских своих планах перестал, озаботившись нашим ночлегом. Каменная долина, словно и не собиралась заканчиваться. В ночной тишине по-прежнему слышалось тихое шуршание не меряно расплодившихся хозяек этого мрачного местечка. Следить за ядовитыми местными красотками при свете звёзд стало практически невозможно. И даже бледная луна, сонно выглядывающая из-за туч, была не в силах наградить нас ночным зрением. Я растеряно остановилась, нервно переступая с ноги на ногу, как стреноженная лошадка, беспомощно таращась на сгустившиеся вокруг тени. Мечтать пристроить свою уставшую задницу в безопасное местечко, можно было даже не начинать. Смарт на мой отчаянный стон внимания не обратил, лишь споро, не оглядываясь, нырнул в темноту. Меня от такого предательства чуть не перекосило, и о ночных страхах забыла.

– Вот скотина! А ещё в друзья-товарищи набивал…

Закончить свою гневную, обличительную речь я не успела. Жарко дышащая тень прыгнула мне на спину, резко повалив на камни. Конкретно приложившись лицом о землю, что красоты мне точно не прибавило, я мигом заткнулась, забыв про все свои мелкие обиды. О так пугающих меня змеях тоже, кстати, не вспомнила. Сползись они все вдруг на мою скрюченную фигурку, наверное, даже не заметила бы. В голове колом застряла только одна мысль:

– Вот она, смертушка. Не разминулись, значит.

Чёрная смерть щекотала мне шею усами, словно старательно принюхиваясь. Я, зажмурившись, покорно ждала своей безвременной и, скорее всего, весьма болезненной кончины. Но мгновения, казавшиеся мне вечностью, бежали, а ничего не происходило. Смерть топталась по моей спине огромными мягкими лапами, даже не думая выпускать, ожидаемые, когти. При этом она ещё и весьма мелодично мурлыкала. Я открыла один глаз и чуть повернула голову. Клыкастая морда, казалось, ухмылялась, посверкивая огромными зелёными глазищами. Пламя этих глаз слепило. Медленно выдохнув, я растеряно проблеяла:

– Привет, Соня. А ты что тут делаешь? Стал быть твой хозяин уже недалече. Догнал всё-таки, гад.

Ответа я не ждала. При всём своём уме сумеречные кошки не умеют разговаривать. Хотя теперь уже совсем бы не удивилась знакомому смешку и появлению стройной гибкой фигуры, выныривающей из ночи, словно откинув чёрный кусок пространства. Но ответ, к моему ужасу прозвучал, и вовсе не тот, который ожидался. Мгновение назад казавшаяся ласковой, кошечка вдруг зарычала, выгнувшись, словно натянутая тетива. Когти она всё же выпустила, разорвав, скрывающий мои плечи, плащ. Дикий вой, полный боли и обиды, сменился протяжным, почти человеческим стоном. Я вскочила пружиной, отбрасывая разодранную одежду. Соня могла запустить в меня клыки, и была бы права. Арбалетная стрела в боку любого могла лишить разума. Но подружка юности не забыла, кто её пару лет назад отпаивал молоком в трущобах окраин Вечного города, пряча от неусыпной стражи. Она повалилась на бок рядом со мной. Лежала, мелко дрожа всем телом. В угасающих глазах застыла тоска и непонимание. Яд уже, видимо, начал действовать, сковав болью и неподвижностью. Я знала, что ничего не смогу сделать и от этого чувствовала себя особенно гадко. Даже не замечала, что реву в голос, вытирая рукавом хлюпающий нос.

Смарт появился неслышно, будто ночной дух. Самодовольно взмахнув арбалетом, он наклонился над беспомощной кошкой и одним рывком вырвал из неподвижного тела посланную им убийцу. Еле слышный стон достиг моих ушей. То, что Соня всё ещё жива, казалось чудом. Впрочем, Лордин упоминал о том, что ядом его так просто не свалить. Конечно, он был отчасти человеком, но всё же… Ещё не сформировавшаяся в мозгу мысль принудила меня встряхнуться. Я вскочила, как безумная, яростно оттолкнув мерзкого бродяжку. Смарт даже спрашивать не стал, что вдруг на меня нашло, просто, молча, отдал мешок. Я очень надеялась на волшебную мазь знахаря. Ведь моя нога после её применения была почти как новенькая. Соня с благодарностью глядела на меня, скачущую вокруг неё в безумной надежде. Смарт тоже не вмешивался. Сидел в сторонке на камушке, всё ещё насторожено вглядываясь в темноту. Арбалет он отложил в сторону, а в руках держал мой кинжал, которым так и не решился добить свою жертву, видимо, успев заглянуть в мои почерневшие от горя глаза. Кошка умерла тихо, словно уснула. В последний момент боль отпустила её, и за это она благодарила меня прощальным вздохом. Мои слёзы высохли. В груди появился камень. И так хотелось этим камнем размозжить голову идиоту, непонимающе пожимающего плечами рядом.

– Ты действительно неравнодушна к сумеречным котам, – протянул он озадачено, взлохмачивая запылившиеся в дороге кудри.

– Это была кошка, и её звали Соня, – глухо ответила я, отворачиваясь, чтобы накрыть длинное чёрное тело рваным плащом. Холода я почему-то больше не чувствовала, да и ветер к ночи утих.

– Ну, извини. Я не знал, что это твоя подружка. Думал, вообще-то, что тебя от смерти спасаю, ну и себя заодно. Глупо было бы надеяться, что я стану церемонится с питомицей Лордина, готовясь убить её хозяина. Да и она, кстати, вряд ли бы меня пощадила, в отличие от своей давней приятельницы, – Смарт развёл руками, скорчив виновато-сожалеющую гримасу. Но в его раскаяние я ни секунды не верила. Подумалось о том, что при встрече со мной он всё же промахнулся нарочно, и его хвалёная меткость – вовсе не бахвальство. Впрочем, я и раньше понимала, что он опасен, хотя только теперь честно призналась в этом себе.

– Ты видишь в темноте? – спросила, как бы между прочим, пытаясь сообразить, как он мог заметить Соню, умеющую двигаться совершенно бесшумно. Хотелось знать все сильные стороны своего загадочного спутника, так умело прикидывающегося беззаботным простачком. Сюрпризов с меня было достаточно.

– Я просто наблюдательный, – невинно ухмыльнулся он. – Разве ты не заметила, как тьма дохнула опасностью. А этот запах я чувствую мгновенно. Иначе не выжить при моей суетной работёнке.

Ах, хотелось бы мне знать побольше о тебе, дружочек Смарт! Кто ты на самом-то деле? Пока я гадала, устроившись на большом камне, умник размышлял в голос:

– Значит, хозяин этой киски где-то рядом. Эх, быстро же он догоняет. Хорошо ещё если у нас имеется хотя бы день пути. Вряд ли Лордин помчится галопом по долине змей. Сумеречные коты, насколько я знаю, могут бежать быстрее лошади. Думаю, он послал кошку, чтобы задержать тебя. Что же ты такое знаешь? Почему Лордин рванул за тобой в погоню? Думай, Верна, думай.

– Ничего я не знаю, – отмахнулась я от зануды.

Но он уже без меня сам придумал ответ. Вот же упрямец, хоть кол на голове теши!

– Драконы! Конечно же, ему нужны драконы! И он уверен, что ты их найдёшь. И даже если ты думаешь, что ничего не знаешь, то возможно твой талант раскрывать тайны ещё не проявился.

Я только вздохнула, понимая, что это уже, явно, не лечится. Даже попыталась покаяться:

– Да, выдумала я драконов. Ну, каждый ребёнок знает, что их больше нет. Просто бежала от встречи с Лордином, куда глаза глядят. И в сторону гор свернула чисто по глупости. Я же не знала, что здесь так жутко.

Не поверил, конечно. В чушь, так сразу уверовал, а от правды, лишь отмахнулся. Хоть головой о камень бейся, всё без толку.

– Мне-то можешь не врать, – самоуверенно принялся ухмыляться этот неверующий. – Уж других причин, чтобы отказаться от благополучной жизни в столице, я и придумать не могу. К тому же, каждый ребёнок знает и то, что драконы существовали, и этот факт даже мудрецы учёные не отрицают. Что-то от них должно было остаться. И мы это что-то найдём.

А ещё хвалился, что всё обо мне знает. Главного-то и не заметил, или посчитал несущественным. А причины-то были. И чтобы объяснить мой странный поступок, вовсе не обязательно выдумывать сказочную историю про ожившую вдруг легенду. Отказаться от привычного общества и спланированной для тебя судьбы легко, когда само общество тебя не принимает, шарахаясь, как от белой вороны, а дарованная судьба кажется тюрьмой. Я совершенно перестала слушать бормочущего о наших фантастических планах Смарта, устроившегося рядом. Склонив голову ему на плечо, поддалась дрёме, сквозь которую пробивались в сознание подобные снам воспоминания.

5. Тени прошлого

Родители любят своих детей – это закон природы. Во всяком случае, так говорил мой учитель, и у меня не было причин ему не верить. К сожалению, люди умудрившиеся, явно каким-то чудом, произвести меня на свет, при всей своей учёности с этой аксиомой познакомиться, видимо, позабыли. Не то, чтобы они были плохи или злы, вовсе нет. Эта семейная пара мало чем отличалась от множества других. Просто на суетную жизнь у них совершенно не было времени, которое всё, без остатка принадлежало работе. Я ещё удивляюсь, как им друг с другом-то удалось встретиться. А обо мне же родители вспоминали лишь при крайней необходимости, благополучно сдав своё случайное дитя на руки няньке и учителям, которые меня, собственно, и воспитали. В связи с тем, что наши встречи за семейным круглым столом были крайне редки, их подобием я не стала. Когда они впоследствии это обнаружили, то очень удивились. Впрочем, я не считала себя чем-то обделённой. Такая жизнь казалась привычной. И потом, у меня была Синилья. Не всем везло с младенчества чувствовать себя по-настоящему любимыми. Люди нашего круга обычно жили без лишних эмоций, отвлекающих от главного. Главным же было поклонение науке.

Мир, ранее наполненный страстями и магией, теперь погряз в бесконечном равнодушии. А ещё говорят, что ненависть разрушительна. Самое опасное, как на мой взгляд, – безразличие. Когда не выбирают средств, неуклонно продвигаясь к цели, становится по-настоящему страшно. И тот, кто способен испугаться этого, вряд ли будет принят и понят господствующим ныне обществом. Его отвергнут с брезгливым осуждением. Так однажды случилось со мной. Так случалось с теми, кто не принимал устоявшийся уклад. Даже среди учёных встречались уникальные особи, способные чувствовать. Но голоса, протестующие против царящих в нашем мире бесчеловечных законов, были чрезвычайно тихи, а жизни тех, кто обладал таким атавизмом, как мораль, слишком коротки.

Удивительно, но вспомнить лица людей, подаривших мне жизнь, получалось с трудом, хотя я и успела прожить с ними под одной крышей почти восемнадцать лет. Отец – высокий крупный мужчина, носил очки в золотой оправе, которые почему-то ему ужасно не подходили и казались чем-то инородным на круглом румяном лице. Три волоска на подбородке он гордо величал бородкой, ухаживая за этой неуместной растительностью с особой тщательностью. Второй его гордостью были предки. Портреты ныне покинувших этот мир маститых учёных в традиционных чёрных балахонах висели на стенах нашего особняка. Впрочем, это было всё его наследство. Старинный дом, похожий на небольшой дворец, отцу достался при удачной женитьбе. Поговаривают, что при этом не обошлось без тёмной истории. Я совершенно не знаю подробностей, но про родителей своей матери никогда ничего не слышала. Мама была немногословной. Невысокая, с резкими чертами смуглого лица, она напоминала мне отцовскую тень. То ли боялась его, то ли так страстно уважала. Только любви я между ними никогда не замечала. Это чувство вообще считалось излишним, отвлекающим от действительно важных эмоций. Страсть к познанию тайн – вот, чем были наполнены сердца настоящих мудрецов, заседающих в Совете объединённого государства. Отец же считал себя настоящим учёным, и внимательно следил за тем, чтобы ни в коей мере не отличаться от других. Именно поэтому он неустанно твердил о своей верности науке, величая её единственно возможным для нас счастьем. С его слов выходило, что только она, наука, способна просветить умы, воплотить в реальность мечты, подарить комфорт и благополучие. Только она могла противостоять мраку невежества и нищеты, царившему в далёком прошлом. Отец смеялся над древними магами, упрямо называя их лжецами и шарлатанами. Теперь же в новом мире, где господствовал разум, а не бессмысленные заклинания им не было места. Предать эту единственно верную истину означало добровольно обречь себя на пустое никчёмное существование без успеха, достатка и надежды на удачу. Родитель себе такого не желал, и о подобном даже думать не советовал. Любимой темой для разговоров за круглым обеденным столом было бесконечное восхищение степенью развития современной науки, а так же постоянное напоминание об коварстве старых магов, их бессилии перед мудрецами-учёными. И не понятно мне было чего больше звучало в отцовских речах: презрения к магам, или же неосознанного страха перед ними. Чаще всего мы боимся того, чего не понимаем. Все вокруг делали вид, что вытеснили из своей души этот страх, как и магов из современной жизни, но полной уверенности в этом никто не имел. Мудрецы твердили о том, что лишь наука и современный уклад приведёт мир к процветанию. Прошлое же, частью которого были маги и прочие нелюди, по их словам, подлежало уничтожению, ибо могло повредить прогрессу, привести к началу нового витка самоуничтожения человечества. В качестве подтверждения своей правоты, правящая группа учёных приводила известные из хроник исторические данные. Именно маги развязали войну с драконами, бывшие некогда хозяевами нашего мира. После ухода драконов ненависть заставляла народы уничтожать друг друга в бесконечных войнах. Победа науки над магией, растратившей свои силы в бессмысленной борьбе за величие, упразднила различия между людьми и объединила их в единое государство. Были забыты древние названия народностей, рас, городов и королевств. Мир стал един, государство в нём было одно, которое даже не потрудились как-либо обозначить, надеясь безликостью стереть в памяти его граждан былое разделяющее из разнообразие. Свои крамольные размышления об устройстве современного мира я всегда благоразумно держала при себе, но с трудом удерживалась от изучения старины, казавшейся мне такой яркой, разнообразной и загадочной.

Когда умерла Синилья мне было шестнадцать с небольшим. Старость и болезни таки доконали её. Ещё накануне она казалось бодрой, непривычно оживлённой. Я, как обычно, навестив её украдкой, с удивлением наблюдала метание няньки по ветхой лачуге, в которой ей доводилось жить. После злополучного ночного возвращения из-за «черты», мне было крайне трудно выбраться из дома. Но Сенилья прислала малолетнего оборванца с просьбой о встрече. Я не решилась отказать любимой больной старухе, хотя и знала о грядущем наказании. В тот день мне даже подумалось, что болезнь покинула хрупкое тело. Синилья была маленькой и казалась ещё меньше из-за уродливой сутулой спины. Но её лицо удивляло неожиданной молодостью, возможно, через белозубую улыбку или сияющие, словно агаты, чёрные глаза. Её волосы всегда были уложены в высокую замысловатую причёску, резко выделяющуюся на фоне простой ветхой одежды. Седых прядей я не видела. Странный, темно синий цвет её кудрей невольно привлекал внимание, принуждая вертеть головой, следуя взглядом за владелицей такой диковинки. Показалось, что нянька решила срочно прибраться в комнате и без того довольно опрятной. Она суетливо перебирала свои пожитки, складывая их в матерчатые сумки. Заметив моё любопытство, старуха совсем по-девчоночьи подмигнула:

– Кому-то ещё сгодится моё барахло. Нуждающихся в нашей округе хватает.

– А тебе уже не нужно? – непонимающе захлопала я глазами, поправляя ленту, вплетённую в длинные тогда ещё волосы.

– Мне уже ничего не нужно, – радостно улыбаясь, заверила меня нянька, и я не нашла что ей на это сказать.

Закончив свои таинственные сборы, Синилья подошла ко мне и порывисто обняла.

– Береги себя, девочка. Помни, у тебя впереди непростой путь, да деваться некуда – выдюжишь. Только верь и всё сбудется, даже то, чего не загадывала. Прабабкины дневники сохрани в тайне. Рано ещё эти записки свету показывать. Про меня не забывай. Память тёплая – в стужу согреет.

– Ты прощаешься, что ли? – прозрела я вдруг. – Куда это собралась?

– Прощаюсь, – не стала скрытничать Синилья. – Вот и моё время пришло. Дождалась-таки.

Я ещё хотела поспрашивать, про какое такое время бормочет старуха. Подумалось даже, что совсем бедолаге с головой плохо стало. Но нянька пояснять ничего не захотела и от вопросов отмахнулась привычным: подрастёшь – поймёшь. В общем, платок мне в руку сунула с торопливой просьбой:

– Сохрани, сгодится ещё подарочек.

А после в дверь вытолкала, чмокнув в лоб на прощание. Я всю дорогу домой ломала голову лишь над одним вопросом:

– Что это было?

Но по возвращению все загадки у меня быстро вылетели из головы. Лишь спустя несколько дней, когда я прибежала к знакомой перекошенной двери, чтобы отыскать ту, которая единственная способна разделить мою боль, ужас и негодование, правда о странном прощании открылась. Лачуга Синильи была заколочена. Знакомый старик-знахарь лишь печально развёл руками:

– Её больше нет с нами.

В тот миг день стал для меня ночью, а я сделала первый шаг навстречу теням. С горем пришлось справляться самой. Поделиться им мне больше было не с кем.

Чёрная весть обрушилась на меня уже после того, как вера в счастливую судьбу рухнула в небытие. А началось всё с моего наказания за непослушание и визит к старухе. Когда я тогда только вернулась от Синильи, меня ждали новости, заставившие на время забыть о вопросах. К наказанию я, в общем-то, была готова. Только кто же знал, что наказанием для меня станет экскурсия в святая святых – лабораторию отца. За прогулку без разрешения меня даже ругать не стали, словно привычно моего отсутствия не заметили. Не успела я войти в прихожую, как слуга Тилиан, явно поджидающий меня у двери, объявил мне об отцовском повелении явиться пред его ясные очи, скрытые за стёклами очков. Мама так же ждала меня в библиотеке. Впрочем, при моём появлении она даже головы не повернула. Сидела в кресле с отрешённым видом, совершенно погрузившись в свои мысли. Мне было объявлено о зачислении меня в Академию. Видимо, следовало радоваться, но почувствовала я, скорее, замешательство. Правда, проявления от меня каких-либо чувств никто не ожидал. По традиции все будущие ученики вознаграждались традиционным посещением «застенков». Почему так «за чертой» называли лаборатории при храмах науки, я не знала. Но мысли у меня по этому поводу были, и они мне совсем не нравились. Шептались, что бродяг сгоняли в храмы совсем не для праздничного поклонения. К тому же, людей, вернувшихся из «застенков», ещё никто не встречал. В общем, намеченное мероприятие меня не очень вдохновляло. Зато отец выглядел самодовольным, предвкушая рассказ о своих достижениях.

Ближайший храм науки находился на площади. Следует вспомнить об устройстве Вечного города. В центре был воздвигнут самый большой из храмов и, на мой взгляд, самый ужасный, напоминающий серую скалу. От него в разные стороны, как солнечные лучи, разбегались широкие улицы, где обычно селилась учёная знать. Далее улицы становились поменьше и извилистее. Их называли купеческими, хотя там жил и другой богатый люд. Следом в переулках обосновались мастеровые. Остатки древней стены, прежде очерчивающей город, отделяли неблагоприятное место, прозываемое «за чертой», где ютилось разное неимущее отребье: бродяги, калеки, нищие, воры и маги. Наш особняк был одним из ближайших к главному храму города, где кроме лабораторий наиболее уважаемых учёных, имелся так же зал Совета мудрецов. Хотя идти до площади было совсем недалеко, отец настоял на том, чтобы мы погрузились в безлошадную карету. Этот шумный и громоздкий транспорт был новинкой. Мало кто мог позволить себе такую роскошь. Как объяснял отец, двигалась эта карета за счёт использования энергии солнца. Я ничего не понимала в этой области науки, и видела лишь неуютную коробку на колёсах. Впереди устроился Тилиан, умеющий управлять этим грохочущим монстром. Мы расположились сзади на мягких сидениях. Слуга дёрнул за длинные ручки, карета неприятно загудела, и у меня застучало в висках. Нехорошее предчувствие сдавило затылок невидимой рукой. Мой благополучный мирок рушился, но я ещё не знала об этом.

Храмы я не любила никогда. Они пугали меня суровостью серых каменных стен и тяжёлыми мрачными сводами. Всегда подозревала, что колонны когда-нибудь не выдержат и потолок упадёт на головы тех, кто так беспечно не замечает опасности. К счастью, лаборатории размещались в пристройках, связанных с самим храмом длинными коридорами. Эти помещения имели округлую форму, в отличие от храма, похожего на прямоугольный столб, и напоминали лепестки цветка. Отец пригласил меня в один из этих лепестков. В прихожей он потребовал поклясться в хранении тайн. Я традиционно приложила правую руку к сердцу. Далее он просил подождать. Они с мамой облачились в белые халаты и прошли в следующее помещение, захлопнув железную дверь у меня перед носом. В комнате, где мне приходилось терпеливо сидеть, было много книг. Я честно боролась с любопытством какое-то время. Потом всё же взяла одну с ближайшей полки. Прочесть я ничего не успела, только взглянула на иллюстрацию, на которой были изображены части человеческого тела. Картинка была довольно неприятной. Я не понимала, зачем нужно расчленять мертвеца и после запечатлевать на бумаге этот зловещий натюрморт. До сегодняшнего дня моё образование не касалось подобных отраслей науки, хотя поверхностное знакомство с устройством человеческого тела имело место на занятиях. Мудрецы истово охраняли от не посвящённых свои исследования. Лишь Академия открывала двери, позволяя войти в круг избранных.

Моя озадаченность была прервана громким пронзительным криком, полным боли и отчаяния, заглушить который не могла даже массивная дверь. Я вскочила, уронив книгу на пол. Мысли заметались, как испуганные мыши в клетке. Кто так мог кричать в лаборатории учёных?! Там произошло какое-то несчастье? Нужна срочная помощь? Кого-то следует позвать? Кого? Дверь распахнулась вовремя. Ещё минута и я бы помчалась на улицу с безумным видом приставать к прохожим, умоляя о незамедлительной помощи. Ведь там за дверью были родные мне люди. С ними что-то могло случиться. В том крике было столько муки, что я задрожала всем телом от невольного сострадания. Отец появился на пороге просто передо мною, топчущейся прямо по обронённой книге. Я даже удивилась его появлению, навыдумывав себе уже всяких ужасов, и заподозрив, что он, скорее всего, валяется где-то там бездыханным. Впрочем, выглядел он очень даже бодрым, каким-то непривычно эмоциональным. Оглянувшись, он, дал указание невидимой для меня матери:

– Заполни отчёт, Эсмина. Результат, к сожалению, отрицательный. Но причины смерти укажи, как обычно, подробно. И, кстати, болевой порог у этого объекта был значительно выше, чем у предыдущих. Не забудь это отметить.

– Конечно, Крон, конечно, – безжизненный голос матери вернул мне способность соображать.

– Кто-то кричал. Что случилось? – напряжённо обратилась я к отцу, заранее боясь услышать его ответ.

– Случилась работа, только и всего, – равнодушно бросил он мне, даже не взглянув в моё потрясённое лицо. – Это обычная практика. Привыкай, Верна. И, кстати, подними книгу. Ты можешь её испортить.

Испортить книгу нельзя, человека же можно. Данная логика просто не укладывалась у меня в голове. Отнять чужую жизнь во благо чего бы то ни было – отвратительно, мерзко, кощунственно, жестоко. Мысленно перечисляя эпитеты, очень точно характеризующие людей, ранее казавшихся добропорядочными и благочестивыми, я уже почти не вслушивалась в слова отца. Смотрела только на его руки, обагрённые кровью.

– Ты поранился? – спросила, без надежды на утверждение. Дважды два я уже сложила. Просто не хотелось в это верить.

– Да, надо помыть руки, – благодарно кивнул он мне, возвращаясь в помещение. – Занимаясь настоящим делом, трудно не испачкаться.

Я последовала за ним, отшвырнув мешающую пройти книгу ногой в сторону. Оказавшись в большой светлой комнате без окон, сначала растерялась. Света здесь было много. Круглые лампы, прикреплённые к потолку, были похожи на дюжину пойманных в ловушку солнц. У стен стояли стеклянные шкафы, заполненные пробирками, банками с цветными жидкостями. На столах, тоже белых, лежали странные инструменты и приспособления, чем-то неуловимо напоминающие орудия мясников. Мать в белом халате прилежно писала, сидя за маленьким угловым столиком. Мой взгляд метался из угла в угол, не желая останавливаться на единственном ярком пятне. В центре стоял большой стол. На нём лежал подросток, где-то моих лет. Точнее там лежало то, что от него осталось. Отвратительная картинка из книжки ожила. Кровь стекала по желобам, проделанным в уголках стола, попадая в специальные сосуды. Я ещё успела глухо спросить:

– И это работа учёных-мудрецов?

Ответа не ждала. Моё тело свело судорогой, желудок взбунтовался. Извергая из себя завтрак прямо на блестящий мраморный пол, чувствовала только одно: смесь боли, ужаса и ненависти.

Мать чуть ли не впервые посмотрела на меня с чувством. Это был гнев. Конечно! Я же совершила святотатство – осквернила их храм, священное место, где они приносят кровавые жертвы злодейке науке. Значит, в подвалах храма действительно устроены застенки для обречённых на гибель. Отец к моей выходке отнёсся много терпимее.

– Ничего, привыкнешь со временем. Будет, конечно, вначале немного неприятно. Но наука требует жертв! – С видом добродушного мясника, он даже заботливо похлопал меня по спине.

– Я не хочу привыкать, – совсем тихо сказала я, вытирая рот тыльной стороной ладони. Тогда впервые мои глаза стали чёрными. Отец озадачено отшатнулся. Его пугало то, чего он не мог объяснить.

Меня никто не останавливал, когда я покидала этот могильник.

– Мы ещё поговорим, – бросил отец мне в спину, то ли с угрозой, то ли заискивающе. – Ты просто не понимаешь важности нашей работы.

– Я не хочу понимать, – не оборачиваясь, так же тихо ответила я. – Понять это невозможно.

Внутренне я была готова к борьбе, чётко осознавая, что мне было проще умереть, чем жить, ежедневно окуная свои руки в человеческую кровь, отнимая людские жизни. Но о случившемся никто почему-то больше не упоминал. Меня должно было это насторожить, а я вздохнула с облегчением, списав на привычное родительское равнодушие. Об Академии тоже не заговаривали. С этого дня я стала подобна прокажённой. От меня шарахались все знакомые. Меня стыдились родные. А я тихо ненавидела их всех. Но что делать с этой ненавистью пока не знала. Беседы о великой миссии поиска человеческой души, бессмертия, вечной молодости и красоты со мной больше не проводили. Из дома меня не выпускали, заперев в четырёх стенах своей комнаты. Возможно, мудрецы посчитали мои крамольные настроения болезнью и опасались её распространения. Никогда прежде родители не следили за мной так пристально. Я даже подумала, что планируется принести меня в жертву во благо их этой самой великой миссии. Во всяком случае, я бы уже не удивилась такому исходу. Но жизнь повернулась совершенно неожиданной стороной и моё заточение вскоре разъяснилось. Впрочем, это не означало, что данная сторона была хотя бы немного счастливей прежней.

6. В гостях у Граба

Резкий шум буквально вырвал меня из мучительной дрёмы. Отдохнуть, конечно, не удалось. Скрюченное на камне в неудобной позе тело болезненно ныло, умоляя о продолжительном и более комфортном отдыхе. Голова гудела, словно в неё кто-то подленький насовал кучу дверных колокольчиков. Но возвращению в реальность я всё равно порадовалась, вздохнув с облегчением, когда избавилась от цепких лап отвратительных призраков прошлого. Рассвет ещё не наступил, хотя посветлевшее небо недвусмысленно намекало, что он уже не за горами. Эх, ещё бы к этим самым горам побыстрее добраться! Что я стану делать после того, как достигну желанной цели, придумываться никак не хотелось. Решила, как обычно, решать проблемы по мере их приближения. И потом, у меня ведь умный спутник имеется, который быстренько чего-нибудь сообразит – тогда уж точно не обрадуешься. Фантазия у него уж очень нездоровая. Кстати, а где Смарт? Только теперь я задумалась о резком звуке, который меня разбудил. Долго сидеть в одиночестве не пришлось. Исчезнувший, было, с глаз лохматый бродяга, появился из-за соседнего холма. В руках он тащил парочку увесистых камней, которые тут же швырнул на довольно приличную груду подобных им. Знакомый звук повторился.

– Что ты делаешь? – мой голос звучал сипло и безжизненно.

– Рано пока выдвигаться. Поспи ещё немного. – Смарт смотрел на меня с непривычным сочувствием. – А то тебе для полной картины только саван осталось примерить.

Я зябко передёрнула плечами, лишь теперь заметив, что укутана в драную куртку спутника. Странная забота. Но умиляться не спешила. Без причины этот тип так бы меня не обхаживал. Уж в простоту-то я его теперь точно не верила. Покачала головой, поднимаясь на ноги:

– Не могу больше спать. Кошмары замучили.

– Тогда помоги. Кинь пару камушков на могилку своей подружки. А заодно разомнёшься и согреешься, – Смарт небрежно кивнул на груду камней, скрывающую чёрное неподвижное тело хищницы с мёртвыми глазами.

Странно, но горечи утраты я больше не чувствовала, только пустоту и равнодушие. Горе душило, пока кошка ещё была живой. Её мёртвое тело меня вовсе не трогало, казавшееся теперь опустошённой, безликой тряпкой. Хлопоты Смарта удивили. Уж ему-то чего так надрываться? Вряд ли Соня пощадила бы чужака.

– Зачем тебе это? – спросила, не торопясь подряжаться во временные могильщики.

Он ответил, стараясь выглядеть бесхитростным. Ясное дело, доверие к себе пробуждает. Только жизнь сделала из меня уж очень недоверчивую и подозрительную особу.

– Могилка, может, кошке и без надобности, но убраться за собой не помешает.

– Следы заметаешь, – хмыкнула я. – Зря стараешься. Кот быстро этот трупик унюхает.

– Ничего, – отмахнулся старательный труженик, упрямо продолжая своё бессмысленное занятие. – В любом случае, ему для этого понадобится какое-то время. Это хотя бы немного его задержит. А время для нас нынче на вес золота. Лишний день нам не помешает.

Я в каменной долине, видимо, настолько освоилась, что на зашипевшую у ноги змею даже внимания не обратила. А ещё днём обязательно визжать бы начала, нервно вздрагивая. Странное человек существо – к чему угодно приспособиться может. Впрочем, местная хозяйка нападать на меня и не думала. Спала себе мирно под камушком, а тут я ногами топаю – любой бы огрызаться начал, возмущаясь через потревоженный сон. Медленно подойдя к Соне, заваленной камнями, я вздохнула. Хорошая у меня была подружка, верная.

– Прощай, – сказала тихо и равнодушно. – Лёгкого ветра твоей душе.

Вспомнилось, как Лордин принёс крошечную кошечку в комнатку третьеразрядного борделя, где устроил мне тайное временное жильё. Убираться за потаскухами было брезгливо, но есть хотелось и желательно каждый день. На улицу я в то время без лишней надобности не высовывалась, едва избежав «застенок» учёных. Даже теперь не знаю: та облава на бродяг, из которой Лордин меня вытащил, была плановая, или стражи искали персонально меня, как уверяли некоторые сомнительные предсказатели из-за «черты».

– Вернушка, у меня для тебя подарочек есть, – шепнул кот мне на ушко, прикрыв дверь комнатушки. Я своего спасителя тогда боялась до дрожи в коленках. Но когда он ко мне прикасался, даже если мельком, всегда обмирала, не в силах усмирить трепещущее глупое сердце. Ответить тоже не могла. Испугано немела с ним рядом, и лишь таращилась будто корова, бессмысленно и обречённо. Правда, его обаянию сопротивляться было очень трудно. Знающие люди говорили, что коты обладают врождённой любовной магией. Скорее всего, это было правдой. Не помню, чтобы кто-то мог устоять перед улыбкой Лорда, чем он, естественно, беззастенчиво пользовался, жестоко разбивая девичьи сердца одно за другим. Искусный соблазнитель на утро, обычно, напрочь забывал о своей очередной жертве, поэтому и имён у бедняжек никогда не спрашивал, всех поголовно обзывая «солнышками». Лишь ко мне относился иначе. Опекал почему-то, не позволяя обижать ни другим, ни самому себе. То, что он меня выделял и даже имя выучил, рождало в неокрепшей юной девичьей душе хрупкие смутные надежды, бессмысленные, сладкие мечтания. Когда услышала про подарок, даже голова закружилась. Подарков Лордин обычно никому никогда не делал. Он же с таинственным видом распахнул на груди подбитый белым мехом короткий чёрный плащ, вынув из нагрудного кармана крошечный пушистый комочек, громко сопящий во сне.

– Что это за соня такая! – восторженно ахнула я, забывая о своём смущении.

– Такая же сиротка, как и ты, – мурлыкнул в ответ заклинатель, вручая мне, похожую на уголёк крошку. – Отогреете друг дружку. Береги её, Верна. Сумеречных котов в нашем мире осталось мало. Стражи их любят не меньше, чем бродяг, и отлавливают так же беспощадно, уверенные в их магической силе.

– Да, она ещё и волшебная, – с сомнением хихикнула я.

– В каждой сказке есть намёк на правду, – загадочно улыбнулся он, оставляя меня с моей новой подругой по несчастью.

Соня росла быстро, была удивительно ласковой и послушной. Очень скоро она подросла настолько, что я могла бы при желании на ней прокатиться, словно на пони. Имечко ей подходило чрезвычайно – кошечка очень любила поспать. Днём она обычно только это и делала, а вот ночью исчезала, растворяясь в воздухе с приходом вечерних сумерек. Лордин навещал нас, каждый раз обучая малышку разным кошачьим премудростям. Мне забавно было наблюдать их общение. Обычно они, молча, глядели друг другу в глаза, изредка издавая мелодичные мурлыкающие звуки, а порой даже тихо рыча друг на друга. Меня поражало это умение заклинателей понимать язык различных живых существ. Как-то, набравшись смелости, я спросила его о повреждённом ухе, предположив, что это последствие воспитания не столь благодушной кошки, как Соня.

– Да, это кошка, – согласно кивнул заклинатель, после, нахмурившись, глубоко вздохнул. – Особенная кошка. Она никому и никогда не покорялась. Только однажды изменила себе, что и погубило её. Вот оставила когда-то на память мне эту отметину. Глупыми были тогда котятами, дрались без устали. Зато теперь меня ни с кем не удастся перепутать. Жаль только, что и стражам известна эта примета.

Больше я расспрашивать не решилась, ощутив, как не желает он вспоминать своё прошлое. Поторопилась перевести разговор на его прилежную ученицу.

– Она тебя слушается, – благоговейно заметила я, когда Соня лениво выполнила очередное учебное задание Лордина. Она никогда не ошибалась. Например, могла легко и быстро отыскать нужного человека, или припрятанную вещь. Думаю, по приказу она могла и убить. Но на моей памяти этого не случалось.

– Слушаться-то слушается, – недовольно ворчал кот. – Только любит она тебя. И убить, если понадобится, не сможет.

– За что же меня убивать? – таращилась я недоумённо. – Разве ты этого хочешь?

– Жизнь – штука сложная, малыш, и непредсказуемая. Никто не знает, что случится завтра. Возможно, ты ещё и сама захочешь всадить мне нож в спину.

Я думала, он шутит. Но его глаза глядели пытливо, без тени улыбки, отчего холодок беспричинного беспокойства начинал щекотать спину между лопаток. Я решительно кивала головой, отказываясь верить в то, что можно захотеть убить того, кого любишь. А я любила Лордина, хотя и не хотела в этом признаваться, но сияющие при его появлении глаза выдавали меня с головой. Любить вора, убийцу и отверженного правящим обществом заклинателя было глупо, даже, наверное, стыдно, но сердцу приказать не удавалось. Оно без спросу пыталось выпрыгнуть из груди навстречу его кошачьим глазам.

Заклинатель был мудр не по годам. Возненавидеть любимого оказалось очень легко. Вот только разлюбить и забыть было невозможно. Забавно, подумалось с ухмылкой, не прошло и пары лет, как я уже размышляю о способах избавления нашего мира от моего любимого. А ранее ведь и помыслить о том, чтобы нанести ему какой-либо вред, не могла. Прервал мою задумчивость Смарт громким протяжным выдохом:

– Фух! Ну и ленивая же ты, Верна. Я вот почти запарился твою подружку хоронить.

– Ага, состою из одних достоинств, – насмешливо хмыкнула я, наблюдая, как он водружает на Сонину могилу последний камень.

Горы возникли передо мной внезапно. Вот так сразу, без предупреждения. Только что уныло топала следом за своим неутомимым спутником, уже уверенная, что эта каменная долина не закончится никогда, и вдруг увидела впереди верхушки исполинских призраков, укутанные в серую дымку. Они громоздились один за другим, выстраиваясь в причудливый ряд на фоне бездонного неба, и, казалось, нет им конца. Я даже остановилась и глаза руками протёрла, надеясь, что видение рассеется. Далёкие бесформенные великаны даже не думали исчезать. Очень захотелось быстрее поглядеть на это чудо вблизи. Я отмерла и, забыв об усталости, ускорила шаг. Смарт вытаращил глаза, наблюдая, как я бодрой трусцой пробегаю мимо, словно до этого неделю на перине валялась.

– Откуда вдруг такой энтузиазм проклюнулся? Куда вдруг разогналась? – хохотнув, крикнул он мне в спину.

– Горы! – не оглядываясь, пропыхтела я. А потом ещё и протянула, чуть завывающе от избытка чувств: – Красииивые!

– Горы, как горы, – пожал плечами бесчувственный Смарт, вовсе не разделяя моего восторга. – Сплошные камни и больше ничего. А ты, вообще-то зря надрываешься. Их близость обманчива. Не уверен, что к ночи до них добраться успеем.

Я разочаровано приостановилась. Стало обидно из-за такой несправедливости: глаз-то видит, да зуб неймёт. А я ведь уже предвкушала, как прикоснусь к холодным серым стенам гигантов, ощутив себя мелкой песчинкой – всего лишь одной из многих, крошечной частичкой воплощённой в них вечности. Конечно, Смарт был прав, я быстро выдохлась и про горы мечтать перестала. Мысли об отдыхе и еде скоро вытеснили из меня всю романтику. В какой-то момент уже готова была упасть просто на каменистую землю – сил больше не было. Даже двужильный бродяга притих, задумавшись о чём-то своём, скорее всего не особенно весёлом. Моё неизбежное падение предупредил его удивлённый возглас. В чем-чем, а в наблюдательности парню точно не откажешь.

– А это что за хоромы такие?! Кажись, нам сегодня везёт.

Тут я шлёпнулась задницей на ближайший камень и завертела взлохмаченной головой. Слева от тропы, по которой мы брели уже не первый час, в отдалении обнаружилась кособокая избушка, ловко спрятавшаяся в непривычно густом здесь кустарнике. Это ярко-зелёное пятно в царстве серых камней умилило до слёз.

– Тут что, ещё и живут?! – моё сомнение было закономерным. Местность выглядела так дико и неприветливо, что подозревать в доступной близости человеческое жильё казалось очень странно, а тем более его тут же и обнаружить.

– А вот мы пойдём и проверим, – спокойно распорядился Смарт. – Даже если не живут – передохнуть в укромном уголке нам не помешает. Да и перед встречей с твоим дружком силёнки поднакопить будет не лишним.

С этим я поспорить не могла. Так устала, что готова была брать эту случайную избушку штурмом, только бы обрести покой и несколько часов крепкого сна, желательно без сновидений. Вот только подняться с камня никак не получалось, будто приклеилась. Смарт сделал несколько шагов в направлении желанного отдыха, но заметив отсутствие какого-либо движения сзади, недовольно оглянулся.

– Ну, и чего сидим? Кого ждём? Особенного приглашения с подписью и печатью председателя Совета мудрецов?

Его раздражённая ядовитость меня не смутила.

– Не могу встать, ноги не ходят, – пожаловалась я, продолжая изображать памятник самой себе.

– Не, носить я тебя не нанимался, – возмущённо заявил Смарт, возвращаясь и подхватывая меня на руки.

Я с облегчением вздохнула, доверчиво обнимая ворчуна за шею.

– Ты настоящий друг! – заявила с искренностью, которую в ту минуту даже чувствовала.

– А ты бессовестная захребетница! Устроилась на моей шее ездить, да ещё и за бесплатно, – не менее искренне простонал мой носильщик. – Наглость – второе счастье. Я всегда это знал.

Избушка из кустарника, к нашему удивлению, оказалась жилой. И была она хоть и кривобокой, но чистенькой и опрятной. В круглых окошках призывно шевелились цветные занавески, на ступеньках лежал травяной коврик, на котором сидел ёжик и без стеснения пил молоко из блюдечка. Такая идиллия показалась картинкой из доброй сказки. Жаль, что именно в такие сказки я никогда не верила. Пугаться, вроде, было нечего, а стало страшно. Дорога пробудила во мне это первобытное чувство, сделав пугливой, словно заяц. Завертела головой отыскивая опасность, но ничего подозрительного так и не заметила, кроме того, что в этом домишке проживала явно очень трудолюбивая хозяйка. Женская заботливая рука чувствовалась во всём: выкрашенные в зелёный цвет ступеньки и перила, чисто вымытые окошки с цветными стёклышками, и одурманивающий запах свежей выпечки, соблазнителем выскользнувший к нам навстречу из приоткрытой двери. Смарт закрыл глаза, жадно втянул носом воздух и промурлыкал, почти, как нелюбимый им кот:

– Это мы хорошо зашли.

Беспокойство и подозрения, в отличие от меня, его ни секунды не мучили. Оголодавшего Смарта так захватили мысли об ожидающем сытном и вкусном ужине, что он даже меня позабыл на землю стряхнуть. Так и поволок на руках к манящему входу. Да уж, наивный мечтатель, не ведающий, что бесплатный сыр только в мышеловках. Если бы я осталась у порога, то уж точно не спешила бы стучаться в этот слишком уютный и сказочный домик. Смарт же стучаться и вовсе не стал, а просто распахнул дверку, толкнув её мною, висящей у него на шее. Изнутри избушка выглядела ещё более симпатичною, чем снаружи. За спиной с громким стуком захлопнулась дверь, словно крышка гроба над нашими со Смартом головами. Я болезненно поморщилась, будто у меня вдруг зубы разболелись, и сползла с рук бесплатного носильщика. Оглянулась в поисках живых существ. Убранство комнаты удивило сочетанием простоты и уюта. В дальнем углу весело потрескивал камин, у стен пристроились шкафы с книгами, по виду старинными, посередине комнаты стоял большой круглый стол, блестя чёрной поверхностью. Такого же цвета лавки испуганными зверьками притаились под столом-великаном. В противоположном от камина углу – небольшая печка, столик рядом с нею заставлен посудой с разнообразной снедью. Именно в этот угол мы дружно повернули носы, непроизвольно вытягивая шеи, дабы хотя бы на полпальца быть ближе к царящему там изобилию. В первое мгновение показалось, что избушка пуста, и существует лишь для того, чтобы накормить и обогреть бедных, измученных дорогой путников. Но уже через мгновение разглядели кресло-качалку у окна. В нём спокойно сидел мужчина средних лет по пояса укрытый клетчатым пледом, с круглой, гладко выбритой головой, большими руками и одним глазом. Я даже попятилась, не ожидавшая увидеть такую непривычную внешность, ибо глаз у хозяина избушки находился прямо на переносице и напоминал змеиный. Он смотрел на нас так, словно через минуту собирался проглотить. Бритая голова его при этом мерно покачивалась из стороны в сторону, возвышаясь над белым воротником, украшающим тёмно-зелёную рубаху. Сбежала бы, наверное, если бы Смарт не удерживал меня за плечи. Никаких хлебосольных хозяек, кстати, даже в помине не было. Только этот странный человек, с виду совершенно равнодушный и даже кажущийся сонным. Его вялость, впрочем, меня не обманывала. Каждую секунду я подсознательно ожидала от него резкого движения, или даже прыжка.

– Ну? – проговорил он гулко, будто из пустой бочки, и вздохнул так, словно только нас и дожидался весь век, и теперь, когда ждать перестал, мы-то и пожаловали. Не поняла даже, то ли спросил о чём, то ли неприятностями грозит.

Смарт, в отличие от меня, испуганным не был. Ответил с ленцой, будто в трактире заказ делая:

– Нам бы пожрать, да и выспаться не помешало.

Дядька громко зевнул, без смущения показав крупные белые зубы, после чего медленно кивнул в сторону столика, к которому так настоятельно тянулись наши изголодавшиеся души.

– Каша в котелке, пироги в блюде. Спать можно в комнате на чердаке. С Вас серебрушка и деньги вперёд. – Осчастливив нас позволением остаться на ночлег, хозяин тут же потерял к гостям всяческий интерес и, прикрыв свой единственный глаз, казалось, задремал.

Я от возмущения весь свой страх растеряла:

– А не жирно ли будет серебрушку за тарелку каши и несколько часов сна под крышей?!

Мой праведный гнев был самым нахальным образом проигнорирован. Смарт же, метнувшись к столу, споро накрыл нам обед, шепнув мне мимоходом:

– Лучше заплатить.

Конечно, заплатила, хотя и сопела, как разгневанная медведица. Но после, отведав с душистыми травами каши, щедро политой маслом, подобрела. За такую вкусноту и переплатить стало не жалко. Насытившийся Смарт, проявил любопытство, поглаживая наполненный до отказа живот.

– И кого же нам благодарить за кров? Как тебя зовут-то, добрый человек?

Я была уверена, что хозяин не ответит. Он так был погружён в самого себя, что напоминал каменное изваяние. За всё время пока мы подъедали его угощение, даже не шелохнулся. Головы он не повернул, но проворчал всё же:

– Не стоит благодарности. Да, и не человек я вовсе. Зовите Граб, если хотите.

Смарт хмыкнул:

– Коль заклинатель, так уж и от людей отказываешься. А чего живёшь в этой каменной глуши?

– Не люблю людей. Здесь спокойнее с теми, кто тебя понимает. – Больше он разговаривать не стал, будто устал от непривычного многословия. Только бросил напоследок, когда мы уже поднимались по узкой лесенке на чердак:

– Дверь покрепче заприте. Ночи тут слишком тихие порой. И до рассвета не высовывайтесь – не нужно.

Я нервно оглянулась на это напутствие. Уютный домишко в тот миг показался особенно зловещим, как и его престранный владелец. Шла следом за Смартом, приставая к сонному парню с глупыми вопросами:

– Он упырь, да? Откормил нас, серебрушку содрал, а после нас же себе к обеду и приготовит.

– Не глупи, – лениво отмахнулся умник, зевая. – Сказал же, заклинатель он. Просто одичал тут со змеями. Эти змеиные князьки все такие странные. Впрочем, их единицы остались. Живут обычно в глуши, никому давно не интересны. На таком много не заработаешь, так что и мараться не стоит.

Мараться я и не собиралась. Выспаться хотелось, да ещё проснуться, желательно живой. Увидев место будущего ночлега, поняла: толком выспаться опять не удастся. Из самого полезного в комнате на чердаке была дверь – толстая, крепкая, с железным засовом. Ещё там была лавка, довольно узкая, а также подушка и колючее тонкое одеяло, грязно-зелёного цвета. В круглое окошечко лениво заглядывало подрумяненное солнце. Резкий порывистый ветер зловеще подвывал, будто по утраченной добыче, сожалея, что не может приласкать нас по своему вкусу. Смарт свалился на лавку, и попытался укрыться одеялом с головой. Даже обуви не снял. Я сердито начала отвоёвывать себе местечко. Толкались мы минут пять.

– Иди спать на пол, – шипела я точно змея, явно нахватавшись местного диалекта по дороге.

– И не подумаю, – отбрыкивался друг-эгоист. – Тебе надо, вот и иди, а мне и здесь неплохо.

– Упырь тебя сожри! – совсем разошлась я, свалившись с края лавки.

Смарт хохотнул, радуясь захваченному пространству:

– Не сожрёт, не надейся. Подавится – я костлявый.

Устав сталкивать тяжёлого, как глыба, оборвыша с лавки, я, плюнув на его лохматую макушку и отняв всё же подушку с одеялом, устроилась на полу в дальнем углу комнаты. Смарт печалиться не стал, лишь громко захрапел в ответ на моё законное возмущение. Укутавшись в одеяло, почувствовала себя практически удобно. Даже снов не видела, словно в чёрную яму провалилась. Так и спала, почти счастливая, пока чья-то рука не закрыла мне рот, а другая – встряхнула за плечи.

7. Цена свободы

Когда тебя внезапно будят среди ночи, жестоко вырывая из бездонного и пустого, но такого спокойного колодца, именуемого сном без сновидений, ясное дело, прежде всего ты попытаешься заорать. Ну, я во всяком случае попыталась. Правда, кричать с закупоренным чьей-то сильной ладонью ртом занятие, как оказалось, совершенно бесполезное. Максимум что у меня получилось, это глухо промычать что-то совершенно неразборчивое, вовсе не похожее на возмущение или протест. Бесформенная тень рядом предупреждающе прошипела:

– Тссс. Привет, малыш. А я соскучился. Ждала?

Я сразу же притихла, вопросительно втянув воздух носом, чтобы собраться с мыслями и успокоиться. Знакомый терпкий травяной запах, знакомая ладонь – твёрдая и гладкая, знакомая ирония. Ещё бы я его не ждала! Знать бы только, зачем нужна мне эта встреча. Не убивать же его в самом-то деле. Или убивать? Попытка освободиться и что-нибудь ответить этакое, подходящее к случаю, не увенчалась успехом. Даже головой повертеть не удалось, словно меня кто по рукам и ногам спеленал невидимой и сверхпрочной паутиной. Оставалось лишь зарычать в бессильной ярости, сверкая потемневшими от гнева глазами. Невидимый призрак знакомо хмыкнул:

– Вижу, что любишь. Зачем же так пылко сразу-то на меня бросаться? И я помню про твоё обещание. Случай убить меня ещё представится. Но, Вернушка, ты должна мне, как минимум, одну жизнь. Пришло время рассчитаться, малыш. Нужно поговорить. Это очень важно.

Я сердито засопела, словно простудившаяся кошка, только пар из ноздрей не пошёл. Но почувствовав, как холодные губы легко касаются виска, привычно замерла, недовольно осознавая предательство сердца. В нём вдруг стало больно и сладко, горячо и холодно, будто ледяные иглы пронзили и тут же раскалились, обдав всё внутри невероятным жаром. А душа надрывно застонала в долгожданном упоении желанной близостью. Невидимые пальцы нежно пробежались по щеке, шее, легко коснулись ключиц, вызывая дрожь в моём непослушном теле. Судорожно вздохнув, будто всхлипнув, я закрыла глаза, пытаясь справиться с этой мерзкой слабостью. Невольно представила его улыбку, озорную и нежную одновременно. Так он улыбался лишь однажды, в ту ночь, когда звёзды подарили нам своё благословение. Казалось, призрак заглянул в мою память. Тихое:

– Любимая, – закружило голову. Я порывисто распахнула глаза, желая разглядеть его искренность, проскользнувшую в голосе, но тень растаяла, оставив за собой лишь пару фраз:

– Увидимся среди скал. Я найду тебя, Верна.

Я ахнула и поняла, что свободна.

– Не ходи в горы! – вскрикнула испугано, но моё предупреждение запоздало, повиснув в пустоте.

Протёрла глаза, пытаясь разобраться, что это со мною такое было: если сон, то почему так пылает кожа, ещё помнящая недавние прикосновения. Дверь по-прежнему была заперта. Смарт спал мертвецким сном, тихо посвистывая носом. Окошко слишком маленькое, да к тому же закупорено наглухо. Но встреча в ночи была так похожа на реальность, что упорно не хотелось верить в её иллюзорность. Не знала, что заклинатели были способны создавать такие видения. А если не заклинатель, тогда кто передал мне это послание? Кто устроил для меня этот персональный мираж? Маги могли бы, но их нынче днём с огнём не сыскать. В разгадывании загадки, не имеющей ответа, я не видела никакого смысла. Устало откинувшись на подушку, снова закрыла глаза. До рассвета было ещё далеко, следовало попробовать уснуть. Если он всё же придёт, я должна быть сильной. А то ведь и хвалёное упрямство не помогает. Никогда не получалось разуму подчинить себе сердце. Ни разу не сумела разорвать плен его объятий. Убью! Устала от мучений. Только он, конечно, прав: одну жизнь я ему всё же должна. Сон всё не шёл, зато нахлынули воспоминания, впиваясь в душу острыми коготками тоски и надежды.

В восемнадцать лет я покинула свой родной дом навсегда. А если точнее сказать, я сбежала из него в попытке обмануть свою судьбу, оставляя за собой пылающий храм, множество душ, утративших свои тела, среди которых были и мои родители, и дышащих в спину стражей с приказом о моей поимке. Даже шкатулку с драгоценными дневниками бабки-принцессы пришлось оставить в тайнике, оборудованном кем-то из предков в подвале нашего особняка. Её удалось выкрасть значительно позже. К тому времени мысли о краже уже не заставляли меня смущённо краснеть. Исчезла я из пылающего храма вовремя. Промедление грозило мне участью гораздо худшей, чем смерть в пламени. Позволить себя спасти я не могла, ведь получила тогда свой единственный шанс, которого пришлось дожидаться почти два года. И, как ни странно предоставили его те, кто лишил меня свободы, превратившись в настоящих тюремщиков. Правда, за эту мою удачу родители заплатили своей жизнью. Высокая цена, но отказываться от подарка я не стала. По сути, горевать мне было не о ком. О том, что отец и мама мертвы, я узнала задолго до этого события, заглянув в их равнодушные, пустые глаза, и успела смириться с этим, похоронив надежду пробудить в них человечность.

Так как решение бежать было спонтанным, хотя нельзя сказать, что я не мечтала избежать ожидающей меня участи, к новой, полной опасностей жизни я оказалась не готовой. Очутившись на улице прямо в том, чём была в момент побега – вычурном, выходном платье со следами копоти, опалёнными волосами и ресницами, с ожогами на лице и руках, я понятия не имела, что мне делать. Никаких планов у меня заготовлено не было, если не считать фантазий о чудесном спасении. Будущее, распланированное по минутам, в один миг превратилось в призрачные развалины, в которых так легко было потерять не только верное направление, а и саму жизнь. Мчась от пылающего магическим огнём храма, словно подстреленная лань, каждую минуту ожидая ощутить тяжёлую руку стражей на своём обнажённом плече, я думала лишь о свободе. Заглянуть в отчий дом даже мысли не возникло, хотя о дневниках не забывала ни на минуту. Но я знала, что вернусь. Не теперь, но когда-нибудь я обязательно верну себе своё наследство – дом моих предков, память о них, объявив в полный голос о своём истинном происхождении, которого не собиралась стыдиться.

– Когда-нибудь я вернусь, – словно в горячке бормотала я свою хрупкую клятву, пробираясь неприметными улицами к единственному месту, о котором только и могла помнить в момент опасности – лачуга Синильи «за чертой».

Впрочем, о возвращении думать было ещё рано. Прежде следовало, как минимум, выжить. Мои знания о настоящей жизни, определялись, как весьма поверхностные. Привыкшая к достатку, я не понимала ещё насколько трудно жить без привычных, похожих на тени слуг, наперегонки спешащих удовлетворить любой каприз юной хозяйки. Конечно, я зря надеялась укрыться от преследователей в таком очевидном месте. Конрад легко мог вычислить моё убежище. Этот бездушный урод был на редкость умён. Впрочем, руководить Советом мудрецов, удерживать весь мир у себя в кулаке, он вряд ли смог бы, не будучи гением. Да и обыкновенные, так называемые, плановые облавы «за чертой» проводились регулярно, с целью обезопасить город от проникновения в него нежелательных личностей, обычно с удовольствием плюющих на устроенный правящей верхушкой закон. Второй немаловажной причиной для отлавливания обиженных судьбой людей была необходимость снабжения господ учёных свежим материалом для их бесчеловечных опытов и экспериментов. Официально считалось, что бродяги и прочие неимущие, неспособные за себя постоять, а также криминальные личности не жильцы на этом свете. А так как всё равно их ждут болезни, голод или палач, то они хотя бы умереть могут достойно во благо науки, с пользой для общества. В общем, если рассуждать здраво, наслаждаться свободой мне светило недолго. Только рассуждать в тот момент я точно уже не могла. Сил хватило лишь на то, чтобы добраться до домика няньки и влезть в окошко, дверь-то была заколочена. Нужно сказать, что пустующее жильё «за чертой» – большая редкость. Бездомных в столице, как и в прочих городах, хватало. Но мне повезло. Полуразрушенная постройка странным образом не привлекла никого из жаждущих обрести хоть какую-то крышу над головой. Мне даже показалось, что домик оставлен специально для такого вот случая, и он ждал именно меня. Конечно, это ощущение было лишь последствием пережитого стресса. В тот момент моё сознание держалось буквально на волоске. Как только я рухнула на запылённый пол лачуги, этот волосок тут же оборвался. С этого момента я помню всё урывками. Меня свалила горячка. Видимо, неподготовленный организм не выдержал подобных нагрузок, к тому же, ожоги оказались серьёзнее, чем показалось вначале.

Между жизнью и смертью я трепыхалась около двух недель. Всё это время меня не оставляли тени. Призраки умерших и живых стояли у изголовья, то взывая ко мне, то проклиная за что-то. Всё перепуталось, как обычно бывает в кошмарах. Обгорелые тени родителей требовали моего подчинения, Синилья упрямо твердила о дороге, светловолосый убийца с кошачьими глазами протягивал руки, словно пытаясь схватить и унести в иной мир. И над всем этим безумием витал зловещий смех Конрада, что было странно, так как мне всегда казалось – смеяться он не умел. Иногда реальность возвращалась ко мне. Тогда я видела старика со свечой в руках, пила горькое питьё и ощущала в себе подаренное предками упрямство, которое помогало бороться с болью и слабостью. Жизнь моя тогда не оборвалась, видимо, её чаша ещё не была выпита до дна. Меня спас старый знахарь. Когда окончательно очнулась и поняла, что произошло, даже подумала:

– Может быть, он поджидал меня здесь, зная о том, что я всё-таки приду однажды?

Мой лекарь был слишком молчалив. Я даже не запомнила его имени. Впрочем, всегда звала его просто Старик. Он и выглядел древним, словно почерневшее, скрюченное дерево. Только глаза ещё жили на этом сморщенном от старости лице. Хотя и они потеряли свой цвет, словно поседели, как и его длинные редкие волосы, заплетённые в тонкую косицу. Ходил он, опираясь на палку, с трудом перетаскивая своё дряблое тело с места на место, и вечно зябко кутался в старый вишнёвый халат, расшитый выцветшими звёздами. На все мои вопросы Старик отвечал задумчивым взглядом. И лишь однажды сказал:

– Потерпи, дитя, перерождение всегда происходит в муках.

Что это означало, я не понимала, но объяснений так и не дождалась. А потом он исчез. Просто ушёл и больше не вернулся. С тех пор мне пришлось учиться выживать самой. Выручила местная шпана. Оборвыш, явившийся когда-то ко мне с посланием от Синильи, как-то заглянул в лачугу ещё при знахаре. Иногда к Старику обращались за помощью. Болели «за чертой» чаще, чем в самом городе, но денег на лекарей ни у кого не было. Знахарю платили едой, что и спасало от голодной смерти. Явившись за травяным настоем от боли в животе, парнишка узнал меня.

– Твоя нянька говорила, что ты будешь здесь когда-нибудь жить, – довольно заулыбался он, будто радуясь свершившемуся пророчеству. – Она просила тебе помочь, воще-то.

В моём положении от помощи отказываться было глупо. Хотя я не понимала, чем мне сможет помочь бездомный бродяга-подросток. Мальчишку звали Тик, и таких, как он, в округе обнаружилось немало.

– Моя банда! – гордо представил сорванец толпу чумазых ребят, после того, как меня оставил знахарь.

Все они были разными, как внешне, так и по возрастам. Трудно было определить, кто из них девчонка, кто парнишка. Роднило их только одно – вороватый, голодный взгляд. Тик был, пожалуй, самым рослым из всех. Всегда чумазый, улыбчивый, кудрявый и, как позже выяснилось, жестокий. Он был способен убить без малейших угрызений совести, если знал, что может одолеть свою жертву и не поплатится за это. Впрочем, это была крайняя мера. Обычно ребята выживали за счёт воровства. На мою робкую попытку возразить: дескать, так нельзя, это плохо. Прозвучал удивлённый смех и короткое объяснение:

– Жрать охота, и жить тоже. Дура ты, Верна, потому что не голодала никогда. Погоди, ещё научишься жизнь понимать.

Понимать жизнь я научилась довольно скоро. Ребята благодушно приняли меня в компанию, и с видом превосходства стали обучать премудростям воровской жизни. Хотя прежде заставили переодеться в какие-то лохмотья, а Тик отрезал мне волосы ржавыми ножницами. Объяснил моё преображение просто:

– А неча выделяться.

Теперь я могла запросто затеряться среди толпы обездоленных бродяг. Ожоги мои зажили, но отметины на лице и руках остались, напоминая редкие, но крупные веснушки. За месяц приличная барышня из семьи знатных учёных исчезла, превратившись в чумазую воровку. А вскоре я лишилась и жилья. Стражи нагрянули внезапно. Тик едва успел утащить меня из дому через окошко. Его ребятки всегда узнавали про облаву первыми и старались предупредить кого только можно. Сидя в кустах, я видела, как стражи поджигают приютивший меня домишко. С тех пор ночевать под заборами, на деревьях, ступеньках моста стало для меня привычным. Порой, даже не верилось, что когда-то я спала исключительно на перине, не допуская и мысли о другом способе ночлега. Полгода мне удавалось избегать нежелательных встреч с ищейками. За это время воровство стало привычным занятием, хотя нельзя сказать, что я особенно преуспела в этом, так называемом, «ремесле». Тик покровительствовал мне, помня о поручении старухи, которую почему-то очень уважал. Но кормить меня всё время, считал зазорным.

– Экая ты криворукая, Верна! Вот прирежут меня или вздёрнут, как тогда жить станешь?

Всё же попрошайничать я отказалась на отрез:

– Лучше сдохнуть, – проворчала хмуро, не в силах смирить свою гордость.

Зато обманывать простаков у меня получалось лучше, чем у всех. Мои темнеющие порой глаза, не только от гнева, но ещё и от голода, для неграмотного простонародья были достаточным свидетельством того, что я самая настоящая ведьма и есть. Почему-то в мои придуманные предсказания верили безоговорочно и платили медью. Не знаю, сколько бы я влачила ещё такую жалкую жизнь, если бы мне не повстречался Лордин.

Однажды я спросила ребят о заклинателе. О нём редко вспоминали бродяги, да и то всегда шёпотом.

– О, он великий человек, только страшный, – с благоговейным ужасом пробормотал тогда Тик, и посоветовал мне держаться от кота подальше.

Да, я и не собиралась с ним знакомиться. Судьба же, видимо, имела на этот счёт своё собственное мнение. В ту облаву я попала случайно. Приятели хотели меня предупредить, но я увлеклась разводом очередного дурака и их знаки не заметила. Отчаянный крик Тика:

– Беги, Верна! Беги! – немного запоздал. Стражи уже успели окружить торговую площадь, где мы промышляли. Народ бросился врассыпную, стремясь вырваться из кольца всадников, вооружённых оружием с ядовитыми пулями, совсем недавно созданными специально для таких вот облав. Такие пули способны были ранить, обездвижить, но не убить. Полетели камни – бродяги пытались защищаться, как могли. Торгаши мигом исчезли с улиц, словно были предупреждены о нападении. Мне удалось прижаться к стене ближайшего дома. Я ещё надеялась проскользнуть в проулок и затаиться там. Не повезло. Большой булыжник угодил мне в голову. Споткнувшись, я упала на брусчатку, больно ударившись плечом и до крови разодрав колени. Подумалось о ребятах. Они должны были успеть убежать. Тика я тогда потеряла навсегда. О судьбе того, кто стал мне братом, впоследствии узнать не удалось. Когда чьё-то тело обрушилось на меня сверху, не позволив встать, я сначала решила, что стражи до меня всё-таки добрались. Но повернув голову, натолкнулась на пытливый взгляд ярко-зелёных глаз. Странно, но после двух лет, я сразу же узнала эти кошачьи глаза. Мелькнула мысль: может, лучше, чтобы меня схватили. Хотела брыкнуться, освободиться, убежать. Гибкое тело, пленившее меня, не позволило вырваться. Мелодичный голос, не успевший забыться, прозвучал у самого уха:

– Тише, малыш. Не дёргайся. Сейчас будем уходить, очень быстро. Рядом в стене есть подвальное окошко. Просто ныряешь туда и бежишь следом за мной.

Я не знала, что и думать. Почему этот страшный незнакомец пытается меня спасти? И что ждёт меня после спасения? Господин с перерезанным горлом не шёл из головы. Обзавестись подобным украшением совсем не хотелось. Но выбора у меня не оказалось. Зеленоглазый не стал дожидаться, пока я зашевелюсь, и сам втащим меня в окно за шиворот. После чего мы долго бежали тёмными подвальными коридорами, пока я окончательно не выдохлась и не свалилась к его ногам.

– Ничего, ещё побрыкаемся, не дрефь, – мягко хмыкнул Лорд, поднимая меня за плечи и внимательно вглядываясь в потемневшие от страха глаза. Принюхавшись, он удивлённо присвистнул:

– Оба-на, ты девка, что ли? А я думал, какой-то шкет в передрягу попал. Что-то совсем нюх потерял.

– Теперь ты меня убьёшь? – спросила я хрипло.

– Зачем мне тебя убивать? – равнодушно пожал плечами Лорд, явно собираясь меня покинуть. – Я девок не убиваю. Обычно я с ними сплю, коли глянется.

Почувствовав, как отпускает напряжение, скрутившее судорогой все внутренности с того момента, как я услышала предупреждающий крик Тика, я обессилено сползла по стене на пол подвала. Чисто автоматически достала из кармана платок Синильи, с которым никогда не расставалась, как в прошлой благополучной жизни, так и теперь, и начала вытирать холодный пот, вдруг обильно выступивший на лбу.

– Как отсюда выйти? – вяло спросила я, удаляющуюся спину спасителя.

Кот обернулся, и глаза его знакомо сверкнули в темноте. Освещения в подвале не было.

– Иди на свет, – хмыкнул он, и собрался было продолжить свой путь, как вдруг резко остановился.

Всего лишь один невероятный прыжок и я снова прижата к стене его телом. Замерла, забывая вдохнуть, и одновременно проклиная себя за неосторожный вопрос. Лордин тем временем зарылся носом в мои взлохмаченные, не особенно чистые волосы, напоминая какое-то животное, знакомящееся со своей новой игрушкой. Его руки с силой сжали мои плечи. Мгновение, показавшееся мне часом, он молчал, и я чуть не задохнулась. Дышать стала лишь, когда он немного отстранился. От страха волосы зашевелились на макушке.

– Почему ты не сказала, что тебе нужна помощь? – спросил тихо, едва касаясь губами моей щеки. В тот момент впервые меня предало сердце. Оно словно обезумело, запорхав внутри, будто птица, попавшая в силки. Тогда списала такую странную реакцию на страх, но сомнения остались. Его вопрос дошёл до сознания не сразу. Когда сообразила, что он спросил, удивлённо вытаращила глаза. Неужто только сейчас понял, что мне нужна помощь, и он, кстати, уже вроде помог. Или заклинатель имел в виду что-то другое? Тогда что? Уточнить не удалось. Лорд не ждал ответа. Он просто схватил меня за руку и быстро поволок за собой следом, не обращая внимания на удивлённые возгласы. Позже, я всё же решилась спросить:

– Ты мне спас жизнь. Почему? Попасть в руки стражей – для меня хуже смерти. Чтобы избежать обещанной участи, пришлось бы добровольно покинуть этот мир. Жить по горло в чужой крови я всё равно не смогла бы.

– А почему нет? – пожал тогда в ответ плечами Лорд. – Втаскивая тебя в то окошко, я всего лишь хотел лишить других хищников лёгкой добычи. И потом, ты должна мне две жизни. Я ведь не стал тебя убивать.

– Только одну, – фыркнула я.

– Пусть будет одну, – не стал настаивать кот. – Всё равно это лучше, чем ничего.

Тогда, пробегая с ним по тёмным подвальным коридорам старых построек, связанных между собой таким причудливым образом, и узким улочкам окраин города, давая обещание когда-нибудь заплатить долг, я ещё не знала, что он вводит меня в мою новую жизнь, наполненную только им одним.

Заснуть мне, видимо, удалось. Хотя, скорее всего, лишь на секундочку. Воспоминания едва начали превращаться во сны, как подлый Смарт резко встряхнул за прежде обласканное Лордом плечо.

– Харе дрыхнуть, Верна, – страшным шёпотом крикнул он мне в ухо. – Кажись, пора драпать. И чем скорее, тем лучше.

Я покорно вскочила и даже удивляться не стала. Что-то подобное всё время ожидалось. Но заметив прежнюю тишину вокруг, охраняемую добротной дверью, вопросительно подняла бровь. Смарт объяснять ничего не стал, лишь рыкнул, сердито дёргая меня за руку:

– Ты будешь пошевеливаться? Или дождёшься, когда тебя хозяйка навестит?

– Какая хозяйка? – брякнула я непонимающе.

– Подозреваю, что очень ядовитая, – пробормотал Смарт скорее самому себе.

В этот момент внизу раздался неожиданный шум. Сначала хлопнула входная дверь, после чего послышалось многоголосое змеиное шипение, к нему присоединились странные звуки, будто кто-то тяжёлую мебель в комнате двигает. Уж вряд ли хозяин среди ночи стал бы затевать перестановку. Смарт прав, мы явно загостились у Граба, пора и честь знать. Только откуда умник узнал о том, что тишина уже переменилась?

8. Странная просьба. Уродливый гений

Исповеди от Смарта о его подозрительной способности так вовремя чувствовать опасность даже во сне я, конечно, не дождалась. Да и времени для выпытывания уже не оставалось. А мне очень хотелось узнать, откуда растут ноги у такой нечеловеческой интуиции. Впрочем, заметив моё еле сдерживаемое желание вытрясти из него истину, хитрец обронил туманную фразу:

– Меня разбудила тишина. Ночь как-то вдруг стала слишком тихой.

В общем, пришлось довольствоваться этим скудным объяснением и следом за Смартом поторопиться покинуть чердак, ещё недавно казавшийся совершенно безопасным. Лестница, ведущая в комнату, где мы пытались провести спокойную ночь, стояла у стены возле входа. Спускались по очереди, очень стараясь не шуметь. Тишина давила на уши. Странные звуки, заставившие нас насторожиться, исчезли, как по волшебству. На первый взгляд в комнате ничего не изменилось. Камин всё так же потрескивал в своём углу, оставшись единственным здесь светлым пятном. Шагнув к двери первым, Смарт осторожно толкнул её и быстро выскользнул наружу. Как назло, предательница-дверь жалобно застонала. В одно мгновение наши надежды исчезнуть незаметно и избежать встречи с предполагаемой опасностью были разрушены. Тут же, будто в ответ, раздался угрожающий скрип кресла с хозяином, притаившимся у окна. Эх, следовало бежать без оглядки так же, как и мой проворный спутник. Держал бы меня Смарт за руку, так утащил бы, не позволив остановиться. Но любопытство – враг мой! Оглянулась всё же, и тут луна, как по заказу, игриво заглянула в окошко. Увиденное приковало к месту, ноги, будто по команде, утратили связь с головой, стали ватными, непослушными. Граб сидел в кресле точно так же, как и прежде, когда мы его оставили, только на этот раз он был не один. Множество змей оплели его гибкими, блестящими в свете луны, телами. Голова, руки, ноги, торс, шея заклинателя были увиты живыми лентами. Змеи плавно скользили вверх-вниз, словно лаская своего неподвижного хозяина, в первое мгновение показавшегося мне мёртвым. Но его единственный глаз блестел необычайно ярко и живо, совершенно утратив прежнее сонное выражение. Губы шевелились, странно изгибаясь на лице, напоминающем погребальную маску. Сначала я слышала лишь шипение, гармонично вплетающееся в голоса его жутких любовниц, неустанно целующих руки, лицо и тело своего обожаемого господина длинными раздвоенными языками. Их змеиная песня завораживала. Она проникала в сознание, не позволяя двигаться, думать и даже дышать. Я забыла о том, что нужно бежать, бежать не останавливаясь. Застыла околдованной на месте, превращаясь в добровольную жертву, в забаву для гостей на этом змеином пиру. Ядовитые прелестницы с довольным шипением потянулись в мою сторону, благодарно оглядываясь на заклинателя, облизываясь в предвкушении подарка. Страх рисовал в сознании жуткую картину моей погибели от змеиного яда. Сил бороться с наваждением не было совершенно. Но тут в шипении Граба послышались слова, немного отрезвившие меня:

– Не нужно было выходить. Теперь я не смогу защитить. Она уже идёт.

Кто она, спросить не успела, да и не смогла бы, наверное. Очень вовремя появился Смарт. Я уже было решила, что он до гор успел добежать, ан нет, вернулся всё-таки, не оставил меня в змеином логове. Раздражённо ухватил за руку, чуть из плеча её не вырвав, и как тряпичную куклу потащил следом за собой. На змей с их хозяином даже не взглянул, лишь проворчал угрюмо у выхода:

– Обойдёмся без защиты. Проскочим. Авось и не догонит нас твоя милашка.

На бегу я всё же не удержалась и ещё раз оглянулась, заглянув в яркий глаз змеиного князька. Может, очарование не успело развеяться, или в чумную голову пришла мысль проститься, – в любом случае, бессмысленно искать оправдания моей глупости. Граб напоследок будто ожил, даже в его каменном лице что-то изменилось. То ли мольба мелькнула в глазу, то ли надежда. Пробормотал тихо, но ясно и чётко, совсем без шипения:

– Найди его, девочка. Найди. Он ждёт тебя. Спаси нас.

Кого мне следовало спасать? Кого искать? Кто меня ждёт? Понять безумца было сложно. Конечно, следовало бы отмахнуться от явной несуразицы. Только подобную странную просьбу мне уже доводилось слышать, и такая настойчивость не могла не обеспокоить.

К подножью гор добрались неожиданно быстро, или я просто не заметила дороги. Сначала выпытывала у Смарта о загадочной хозяйке приютившего нас домика, которую так и не довелось увидеть. Его рычание по поводу моей глупости проигнорировала. Уж очень хотелось поглядеть на змею, умеющую печь такие вкусные пирожки. Моё любопытство оказалось сильнее страха. Не будь рядом умника, я бы точно не удержалась, чтобы хотя бы одним глазком глянуть на змеиную княжну.

– А она змеиный оборотень, да? – приставуче ныла я Смарту на ухо, быстро перебирая ногами и почти наступая ему на пятки. Он шагал, не оглядываясь, но руку мою так и не выпустил, подозревая, что я всё же поддамся искушению и предоставлю себя змеям в качестве десерта. За его широкими шагами я не поспевала, поэтому приходилось бежать мелкой трусцой. Впрочем, неудобств передвижения я не замечала, не переставая дёргать спутника за рукав.

– А когда пироги печёт, то змеиную шкуру с себя скидывает? А она красивая или страшилище?

На очередном вопросе Смарт начал тихо звереть.

– Верна! Ты, правда, дура, или всё же прикидываешься? Никогда я Агаи не видел и тебе не советую. Неужели не слышала россказней о том, что от её взгляда всё живое камнем обращается? Так что вряд ли кому известно красавица она или нет. Думаю, даже сам Граб никогда её не видел. Если жив пока ещё, значит, глаз свой успевает прикрывать вовремя.

Ну, я, конечно, понимала, что этот грубиян спас меня в очередной раз. И вообще, его давно следовало бы записать в мои личные телохранители. Только вот об оплате задумываться совсем не хотелось. Ох, боюсь, не понравится мне эта цена, даже злотником удовлетворить его вряд ли удастся. К тому же, больших денег у меня всё равно не было, если не считать сомнительное обещание Ждана щедро одарить монетой за убийство суженого. Рассыпаться в благодарностях на сей раз не стала. Сделала вид, что обиделась, надулась и дальше уже топала, молча, не вглядываясь в дорогу. Раз так ему моя жизнь важна, что даже на саму смертоносную Агаю не побоялся натолкнуться, так уж в пропасть точно не утащит, куда-нибудь в безопасное местечко всё равно выведет.

Кроме загадочной змеиной княжны мою голову занимали так же мысли о таинственной просьбе Граба, и не только его. Воспоминания о недавнем прошлом сплетались с другими, которые я столько времени старательно пыталась забыть. Тихое возмущённое бормотание Смарта о том, что я идиотка, ни за что, ни про что свалившаяся ему на голову, от размышлений меня совершенно не отвлекали. Я его просто не слушала. Мысленно унеслась в то далёкое время, когда о свободе приходилось лишь мечтать. Удивительно, как прожив почти два года взаперти практически без общения, я умудрилась не сойти с ума, особенно если учесть царящую вокруг меня атмосферу неприязни, временами переходящую в ненависть. Даже слуги от меня шарахались, боясь схлопотать наказание за сочувствие к изгою, а то и попасть в пресловутые «застенки» мудрецов. Меня кормили, одевали и мыли обычно в гробовой тишине, опасаясь, лишний раз заглянуть в глаза. Родители навещали каждый день, чего раньше никогда не было. Но они не снисходили даже до элементарных приветствий. Скорее всего, просто проверяли, не испарилась ли я каким-нибудь чудесным образом из запертой комнаты. Даже в прогулках по саду мне было отказано, словно я была птицей и могла улететь из своей золотой клетки. Приходилось разговаривать с книгами. Их, к счастью, в моём распоряжении было предостаточно. А дневники древней принцессы я выучила буквально наизусть. Иногда ко мне приходили учителя, ведь отказывать в знаниях считалось противозаконно. Но заговорить с ними о чём-либо помимо учебных занятий так ни разу и не получилось. Они тоже чего-то боялись и нервно оглядывались на дверь, если я пыталась задать вопрос, не соответствующий рассматриваемой в данный момент теме. Зато благодаря им я не успела разучиться разговаривать. Конечно, долго ломала голову, что же происходит, но так ничего и не придумала. Причина этого пленения выяснилась в день, когда мне исполнилось восемнадцать лет.

Когда принесли безвкусное, богато расшитое золотом, выходное платье, я даже не знала, как к этому жесту отнестись. Заподозрить родителей в такой глупости, как устроение праздника в мою честь, было бы с моей стороны верхом легкомыслия. Приёмы у нас случались крайне редко и, уж во всяком случае, не по такому ничтожному поводу. Когда меня пригласили пройти в гостиную, я, казалось, была готова к любым неожиданностям, включая собственную смерть. Вот только встречи с Конрадом никак ожидать не могла. Помню, подумала, встретившись с ним глазами:

– Уж лучше на плаху.

Председателя Совета мудрецов в нашем мире знали все. Мне даже доводилось его видеть в храме науки во время каких-то празднеств, правда, мельком. Я, как и все, боялась Конрада до икоты. Только, в отличие от господ учёных, не преклонялась перед его гениальностью. Никогда даже в самых страшных кошмарах не предполагала, что мне выпадет сомнительная честь беседовать с ним лично. Не могу судить о его характере, но, как говорится, земля слухами полнится. Да и тот факт, что учёные стремились подражать его бесчувственности, говорил совсем не в его пользу. Внешне же он был страшен. Высокий, буквально возвышающийся над окружающими, мудрец был одет в тёмно-серый костюм, чёрную рубашку и чёрный длинный плащ. Руки, затянутые в кожаные перчатки, показались огромными, будто молоты. На ногах сапоги – странные, непривычно высокие, значительно выше колен. Тело непропорционально: выпуклая грудь, уродливо нависающая над впалым животом, и устало опущенные широкие плечи. Руки он держал скрещёнными на груди, словно защищаясь от чего-то, или прикрывая своё уродство. И всё же несуразное тело скрывала одежда. Голова же, лишённая волос, была обнажена. Спокойно смотреть в лицо Конраду обычно не мог никто. Испещрено шрамами, оно выглядело так, словно все его фрагменты попали к хозяину от разных людей, после чего были соединены и сшиты подобно лоскутам старого покрывала. Даже отдельные участки кожи по цвету немного отличались друг от друга. Я бы не удивилась, узнав, что так оно и есть, ведь о занятиях учёных мне теперь было известно не понаслышке. Так что создать себе новое тело, имея в своём распоряжении неиссякаемый запас доноров, этому мудрецу вполне по силам. Но больше всего пугали в нём глаза. Вот они вряд ли могли принадлежать кому бы то ни было ещё. Тёмные, почти чёрные, как будто лишённые зрачков, они глядели пытливо и в то же время равнодушно, заглядывали в самую душу, читая там, словно по книге. Мне было очень сложно не отвести глаз от лица нежданного гостя. Помогло упрямство. Уж очень не хотелось чувствовать себя мышью перед удавом. Поэтому я, плотно сжав губы, позволила гостю прочесть свои мысли. Впрочем, разглядеть мою ненависть можно было, не особо напрягаясь. Конрад лениво скривил губы, что, видимо, означало усмешку. Но молчания так и не нарушил. С речью выступил отец. Они с мамой стояли у двери, заслоняя собой выход, будто опасаясь моего бегства, и подобострастно взирали на своего кумира, явно не веря упавшему на голову счастью. Принимать столь именитого мудреца у себя в особняке считалось очень почётно.

– Верна, сегодня тебе исполнилось восемнадцать. По законам нашего мира в этот день девица может вступить в брак, если ей будет предложена эта честь. Тебя пригласили, чтобы объявить о помолвке. Твой многоуважаемый жених настаивает на немедленном бракосочетании. И мы, как твои родители, рады вручить ему руку своей дочери.

Отец объявил мне новость, как о свершившемся факте, словно меня уже успели закопать, только цветы осталось на могилу бросить. Теперь хотя бы разъяснилось пленение. Они просто ждали моего совершеннолетия, чтобы под благовидным предлогом избавиться от позора в моём лице. Интересно, кому понадобилась такая белая ворона, как я? Никакого жениха вблизи не наблюдалось. Я не сдержалась и даже оглянулась, надеясь заприметить ещё кого-нибудь, стоящего в сторонке. Кроме родных и Конрада никого иного обнаружить не удалось. Председатель Совета насмешливо поднял едва заметную бровь. Я сложила два и два и внутренне ахнула.

– Зачем я тебе? – спросила еле слышно, вовсе не надеясь на ответ. Обычно на новобрачных мало обращали внимания и в объяснения накануне свадьбы не пускались. Но Конрад ответил, лениво растягивая слова, будто беседуя с маленькой девочкой. Если бы можно было закрыть глаза, тогда был бы шанс забыть об уродстве собеседника, погрузившись в его бархатный, глубокий голос. Но закрывать глаза я не хотела так же, как и забывать, с кем на самом деле имею дело.

– Мне известна твоя родословная, Верна. Эсмина, твоя мать, признала, что ты и есть последняя принцесса этого мира. Старый закон о том, что единоличную власть наследуют те, в чьих жилах течёт королевская кровь, ещё никто не отменял. Мой наследник не станет одним из многих. Ты возвеличишь его над всеми, я же одарю его бессмертием. И это не самая плохая судьба, поверь мне. Не каждой выпадает честь стать матерью величайшего из людей.

– Не слишком ли много пафоса? – хмыкнула я, на мгновение забывая о том, что я до колик боюсь своего новоявленного жениха. – И это всё лишь для того, чтобы я прониклась важностью своей миссии?

На мою язвительность Конрад отвечать не стал. Поднял руку в кожаной перчатке, кончиками пальцем коснулся щеки, но тут же оттолкнул меня в сторону, наткнувшись на чёрный огонь в синих глазах.

– Ты привыкнешь, – сказал глухо. – У тебя нет выбора.

Выбор есть всегда, хотелось крикнуть мне ему в лицо, но тут я вспомнила, что даже смерть отказалась от меня, боясь перечить этому монстру. Оставалось надеяться только на чудо. В чудеса я не верила, но других вариантов у меня действительно не было. После этого мой жених холодно кивнул родителям:

– Встретимся в храме, – и покинул наш дом. Я смотрела ему вслед, отмечая осторожность движений, словно он боялся рассыпаться на части при ходьбе, и ощущая захлестнувшее душу отчаяние.