Разрушитель. Чужая империя

Глава 1. Дыхание

– Смотри, дышит! – услышал я возбуждённый голос. – А я думал, он сдох!

– У нас чёрта с два сдохнет, – ответил второй голос, более спокойный и уверенный в себе.

Первое, что я ощутил – дикий холод. Дичайший! Он словно пробирал до костей, до последней клеточки тела. Второе – запах табака. Отвратительный, мерзкий. Терпеть не могу сигареты и табачный дым. Видели бы вы, что происходит с лёгкими курильщика! Я наблюдал один раз, в морге, после чего желание дымить у меня улетучилось. Сочетание было отвратительным – холод и табачный дым.

– А всё равно – сдохнет, – пробурчал первый голос. – Не довезём.

– Я тебе сдохну! – рявкнул второй. – Довезём. Только надоть в чувство привести.

После этого к холоду и табачному дыму добавился третий неприятный компонент. Шлепки по щекам. Деваться было некуда, и я с трудом разодрал глаза. Разблокировал. Прозрел. Врубился. Думаю, усилий было потрачено примерно столько же, сколько расходует качок на жим лёжа. Вот скажите честно, вам нравятся эти безразмерные мышцы-банки? Мне – нет.

Теперь два слова о ситуации, которая предстала перед моим взором. Я снова находился в непонятном месте и в неведомом мне времени. Снова смотрел на мир чужими глазами. Как я это понял – понятия не имею. Но мне это было очевидно. Я вновь занял чужое тело. И в этот раз ситуация была ещё хуже.

– Жив, курилка? – спросил мужчина, тот самый обладатель первого голоса. – Как поплавал, а?

На меня смотрел полицейский в заношенном кителе. Клянусь, я бы удивился, если бы на его месте оказался кто-то другой. Шахтёр, медик или военный. И почему мне так везёт на полицейских? Этот человек не имел никаких особых примет, разве что – аккуратные усы и бородку. Хотя память на форму у меня так себе, но отчего-то я вспомнил Следака из предыдущего пробуждения. Вот только на нём форма лучше сидела.

– Встать! – рявкнул второй.

Тот самый человек, который не хотел отпускать меня в мир иной. Тоже полицейский. Худой, высокий, с несколько приплюснутым лбом. И если первый коп в целом был доброжелательным, то второй – весьма и весьма неприятным. Холод несколько отступил, но меня всё равно продолжало трясти. Понять, какое время года на улице, было невозможно.

– Это из-за тебя я в воду прыгнул, – злобно сказал второй. – Что, решил сам себе приговор вынести? Чёрта с два! Приговор у нас выносит суд, а приводит в исполнение полиция. Усёк?!

Странно было слышать, что он плавал, ведь одежда копа была сухой. Волос на голове у него не было (как и усов), поэтому проверить его утверждение сходу было трудно. А вот моя одежда была мокрой – вне всяких сомнений. Видимо, в этом и была причина нечеловеческого холода, что сковал мои руки и ноги. Как будущий медик я машинально отметил, что больного (то есть меня) нужно срочно согреть.

– Я… Я ничего не помню… – прошептал им, и вновь не узнал свой голос.

Сухой, хриплый, надломленный. По тембру – совсем чужой, не похожий на Семёна. Это лишь укрепило подозрение в том, что я занял чужое тело. Стал копаться в памяти… Не помнил ничего, что было после разговора с Тимофеем. Раз – и я уже лежу здесь. Мокрый, замёрзший и под конвоем.

– Хватит дудку валять! – кричал «пловец». – Я тебе сейчас воспоминания освежу.

Я продолжал лежать, не обращая внимания на его угрозы. Хорошо бы посмотреть на себя в зеркало. Последнее, что я помнил перед пробуждением – это глаза Тимофея. Они светились нездоровым энтузиазмом. И зачем я только сказал ему «да»? Как заведено в этом фантастическом мире, меня ни о чём не предупредили. Ни о переносе в другую часть света, ни о контакте с ледяной водой.

– Вставай! – рявкнул лысый коп. – Ну!

И свои слова он подкрепил увесистым ударом в ягодичную мышцу. Я подумал, что раньше он играл в футбол. Почему? Просто своим ударом он не затронул кость, зато заставил мышцы дрожать. Первый полицейский, с усами, посмотрел на него неодобрительно и попытался поставить меня на ноги. Я весь дрожал от холода, зубы стучали.

– Куда ж ты, в кандалах прыгать решил? – причитал он. – Утопиться удумал? Эх, Гриня…

Ну что ж, по крайней мере, я знал своё новое имя. Гриня. Ну что ж, звучит! Вариантов полного имени было немного: Григорий. Других я и не знал. Второй полицейский тоже взял меня за плечо и помог подняться. Я увидел берег реки, бесконечный осенний пейзаж, простирающийся вдаль. Когда полицейские развернули меня, то взору открылась насыпь, железная дорога и длинный-длинный поезд.

– Холодно… – прошептал я чужим голосом, продолжая отбивать чечётку зубами.

– Ничего, Гриня, сейчас согреешься, – сказал усатый полицейский.

Чувствительность к ногам и рукам постепенно возвращалась. Но сил было недостаточно, чтобы взобраться по насыпи из щебня. На помощь двум полицейским подбежал солдат в зелёной форме. Он схватил меня за шиворот и понёс, словно кота. Втроём мужики кое-как подвели меня к поезду, а затем – помогли забраться внутрь.

– Это всё ты! – ругался лысый полицейский, выговаривая военному. – Ты виноват, дурья твоя башка. Если я заболею и умру, буду к тебе с того света являться.

– Товарищ капитан, виноват-с! – отвечал солдат. – Он сигарету попросил, господин полицейский. И на реку посмотреть. Воздухом подышать. Я только чуть-чуть приоткрыл дверь. На два пальца. А он…

– Тьфу! – плевался усатый коп. – Это же Гриня, рецидивист. Ты хоть ведаешь, куда мы его везём?

– Знамо, в Соликамск, – произнёс солдат. – В «Белого голубя». Не губите, мужики.

– Какие мы тебе мужики! – возмутился лысый. – Я, между прочим, дворянин. Дворянин! Пусть из ссыльных происхожу. Доедем до острога – так и знай, напишу кляузу. Самую гнусную кляузу!

В поезде было не просто тепло, а жарко. Я подполз к печке, от которой шёл красноватый свет, и протянул руки. На запястьях действительно были кандалы. Божественное тепло постепенно проникало внутрь моего тела. Наполняло энергией, силой. Но по мере того, как я согревался, конечности стали нестерпимо болеть. Обморожение! Как же я оказался в воде? И сколько там провёл?

– И кто я теперь? – спросил вслух незнакомым голосом.

Полицейские рассмеялись. Я продолжал рассматривать устройство кандалов. Грубые металлические обручи обхватили запястья, от них вниз уходила цепь. Снизу такие же обручи были на обеих голенях. Как я ни крутился, увидеть замочную скважину не смог. А ведь она должна быть. Одежда оказалась мокрой насквозь. Через некоторое время, когда я согрелся, то смог сесть. На ногах были такие же обручи: именно к ним шла цепь.

– Ты – Гришка Безымянный, – сказал усатый коп. – Что, совсем голову отбил, убивец? Да твоими приговорами можно выложить всю дорогу от Петербурга к Москве. И обратно.

– Ничего не помню, – покачал я головой. – Ничего.

В этом, конечно, была лишь половина правды. Я ничего не знал о судьбе Гришки Безымянного. Да и знать не мог! Мне уже доводилось отвечать за грехи занятого тела. В прошлый раз это едва не закончилось смертью. Но, по всей видимости, долги переходили по наследству.

Память о двух других телах, которые я занимал некоторое время, сохранилась. Это Лёша, московский студент-медик. То время мне вообще казалось сном, несбыточной фантазией. Я ли это был? И Семён Частный, московский бомж, который прятался от злопамятного брата своей бывшей девушки. Я ещё в предыдущей инкарнации перестал понимать, что реально, а что – нет.

– Ничего, в остроге ему быстро мозги вправят, – произнёс лысый полицейский. – Там такая голубятня, что боже упаси. Истинный монастырь покаяния. Тебе же говорили, Петруша, что Гриня наш дважды сбегал. Дважды драпа давал!

– Да куда бы он побежал… – оправдывался солдат. – Кругом – степь и вода. Степь и вода.

– В воду и ушёл, – назидательно сказал усатый. – Кабы не был он таким важным воробьём – хай бы себе и тонул. Но велено ж было – довезти. Довезти целым и подсадить к другим голубям.

– Живым! – рявкнул лысый. – А по твоей милости, Петруша, он чуть богу душу не отдал. Но ты глянь, до чего живучий. И воды нахлебался, и вымерз весь. А на тебе, сидит, лучики ловит. Тьфу! Понять не могу, с какого недосыпа наша Матушка с такими отбросами возится? Пулю в висок – и вся недолга.

От его слов у меня опять холод по коже пробежал. Лысый поставил на металлическую печку чайник, брезгливо обойдя моё новое тело. Что и говорить, дворянин! Я так и сидел, пытаясь согреться. Некоторое время мы ехали молча. От вибрации чайник подскакивал, и я боялся, что он упадёт на меня. Как вдруг…

– Хватай и бей, – услышал я голос. – Хватай и бей.

– Кто говорит?! – вскричал я и оглянулся.

Двое полицейских и военный посмотрели на меня с недоумением. Лысый даже перекрестился, но ничего не ответил. Через некоторое время из носика чайника пошёл пар. Потом я сидел и смотрел, как полицейские вместе с военным пили из кружек отвар. Я тоже протянул свои руки в металлических обручах. Мне по-прежнему было холодно. Вот только лысый полицейский не оценил мою просьбу.