Чернушки

Марфа Кирилловна (впрочем отца её никто не знал, поэтому некоторые считали её Васильевной), в простонародье Муся, была существом ласковым, но в гневе могла и огрызнуться зверски. Она пользовалась правами приживалки довольно умело и вскоре стала членом нашей маленькой семьи. На следующий год Муся родила двойню, ещё через год тройню. Детишек мы пристроили в хорошие семьи, но по одному котёнку из каждого помёта оставили себе. Старший, Муц, был белый с рыжими пятнами, а младший, Пуссик, рыжий с белыми .

Жили мы какое-то время в радости, но за домом уже притаилась печаль. Первой умерла Муся, от рака. Она еле ходила и не могла даже запрыгнуть на диван. Тогда она садилась рядом и смотрела на меня в упор. Я брал её на руки, и мы почивали в обнимку некоторое время. Как-то вечером я дал ей любимую еду. Муся съела всё, поспала на у меня на коленах пару часов и ушла. Рано утром я нашёл её в неестественной позе… Муц прожил всего семь лет. Однажды он начал стонать, и стало понятно, что ему плохо. Мы срочно отвезли его в городскую клинику. Бедолага страдал от камней в почках. После операции он ожил. Стал есть и спать. Забрежила надежда, но на следующий день нам сказали, что Муц умер. Больше мы его никогда не видели. Пуссик мучился дольше всех. У него отказали почки, и ,несмотря на не малые вливания, он стал похож на скелет. Мы забрали его из клиники. Он прожил дома ещё три дня. Я клал его за пазуху и сходил с ним по саду. Он выглядывал и с удовольствием озирался вокруг, как будто бы прощался со всем этим великолепием. Печально думать об этом, но много иных воспоминаний греют душу, и ты понимаешь, что эти маленькие существа способы подарить тебе много радости, которые не всякие человек способен дать.

Однако эти три «артиста» не весь ближний круг, о котором я хотел рассказать. Вскоре после кончины Муси, а это было в начале лета, установилась великолепная погода. Это золотая пора, когда уходит холод и наступает длинная череда очень тёплых дней, дарующих телу негу, а душе покой. Каждое утро я выходил на заднее крыльцо и любовался посаженным мною садом. Прошла неделя, другая и тепло уже обещала стать жарой, когда однажды, выйдя в очередной раз в сад, я увидел рядом со ступеньками небольшого чёрного пса, который сидел спокойно и молча косился на меня. Я подошёл к нему, но реакции не последовало. Он чуть опустил голову и чуть отвёл взгляд. На протянутую руку пёс тоже не отреагировал. Когда я поднял его за холку, и он повис на моей руке с виноватым видом. Я еле поддался уговором жены на двух кошек, а собака в мои планы никак не входила. Я отнёс собачку в конец сада и опустил по ту сторону забора из металлических прутьев. Убедившись в счастливом завершении справедливого деяния, я с чувством выполненной задачи ушёл в дом. Следующее утро выдалось столь же приятным и многообещающим. Я открыл дверь и вышел на веранду – у ступени сидел всё тот же чёрный пёс и вопросительно смотрел на меня. Сначала я растерялся, потом удивился, и только потом рассердился. Процедура повторилась в точь-в-точь: сначала пёс повис на руке с виноватым видом, затем был опущен по ту сторону забора и молча удалился. Следующее утро оказалось ещё более приятным и многообещающим. Я вышел на веранду – пёс ждал меня там же. На сей раз я не просто выдворил наглеца, но нашёл его тайный лаз и тщательно его заделал. Но следующее многообещающее утро опять было омрачено тем же чёрным лохматым псом. Я в очередной раз удалил нахалёнка от двора, нашёл ещё один подкоп и заделал его. Погода стояла чудесная, но ещё неделю часть времени я тратил на борьбу с интервентом. Наконец все сапы были завалены и очередное утро прошло спокойно, без посторонних. Я был вполне доволен собой, но меня терзал осадок, как будто чего-то не хватало. Прошло несколько дней. Инцидент уже забылся, как вдруг я услышал знакомый лай. За забором кто-то неодобрительно смотрел на меня, и морда его уже была знакома. Можете не верить, но странным образом, я испытал чувство облегчения. Однако сделал вид, что ничего не замечаю и отправился по своим делам. Но мой игнор не возымел на хитреца ровным счётом никакого действия. Каждый раз, когда я выходил из дома, из-за забора воспроизводился жалобный вой плавно переходящий в радостный лай. Соблазнитель бегал взад и вперёд вдоль ограды, затем резво прыгал, да так, что его уши становились похожи на огромную чёрную бабочку. Я продержался день. Потом я стал подливать ему воды. Чуть позже подкармливать, а через неделю сердце моё лопнуло. Я открыл проход, и в моём доме появился ещё один домочадец, домочадец по имени Чернуш (или Чернушки). Он подошёл ко мне и когда я присел рядом, лизнул мою руку.