Вечная ночь Сары

Глава 1. Тень

Где-то. Двадцать лет назад

Силуэт отбросил тень на каменный пол древнего храма. Как только величественная фигура вторглась в наполненный запахами благовоний и горящих сухих трав зал, собравшиеся смолкли и почтенно склонили головы в капюшонах. Никто не смел посмотреть на вошедшего. Главный жрец сцепил пальцы в замок и опустился на колени.

– Повелитель… Мы ждали вас… Он здесь, – с трепетом произнес жрец, глядя куда-то в пол. В благоговейном ужасе служитель храма добавил: – Девочка ушла, она сумела сбежать…

Фигура затряслась перед жрецом. Бархатный, лживый в своем радушии смех раскатами прогремел в зале, заставив священнослужителей болезненно, как от удара хлыста вздрогнуть.

– Не корите себя, Гелиодор. Вы сделали, что могли. Ведь так?.. – вкрадчиво поинтересовался силуэт. Гелиодор продолжал рассматривать стертую плитку под коленями. Он знал, что, каков бы ни был ответ, его судьба уже решена.

– Да, повелитель. Я сделал все, что мог…

Силуэт удовлетворенно кивнул. В пламени сотен горевших свечей сверкнуло лезвие меча. Последним, что жрец увидел перед своей смертью, были его расширенные от страха глаза, отражение которых поймало зеркало стали.

Москва, настоящее время

– Мама!

Тонкая ночная рубашка липла к влажной от холодного пота спине. Меня трясло. Спутанные волосы разметались по плечам. В коридоре раздалось топанье – дверь со скрипом распахнулась, и в спальню вошла мама. На ее лице застыла смесь беспокойства и недовольства.

– Мам, прости, приснился кошмар… Я случайно позвала тебя, уже все хорошо, – поторопилась я заверить, что волноваться не о чем. Ей ни к чему лишние тревоги. Мама, перекинув через плечо кухонное полотенце в мелкую клетку, устало спросила:

– Снова пауки?

Если бы – с ними я уже знала как бороться во сне. Взять в руку, преодолев судорогу страха, и крепко сжать. После этого я обычно просыпалась. Успевала до того, как восьмилапые чудовища оплетут пространство вокруг меня тонкой, но прочной, даже неестественно прочной паутиной. Я покачала головой.

– Медведи?.. Забралась на дерево, а он полез за тобой? – в голосе мамы звучало неподдельное сочувствие. Она знала: если мне снятся пауки – значит, состояние моей нервной системы оставляет желать лучшего. Ну а когда вместо пауков преследуют огромные бурые медведи… То, вероятно, дочь на грани нервного срыва. Я вновь мотнула растрепанной головой. Мама обреченно вздохнула, смиряясь с мыслью, что внятного ответа от меня не добиться, вытерла ладони о фартук и пригладила выбившиеся из хвоста каштановые пряди. Я с интересом проследила за этим движением. Руки, которые выдавали немолодой возраст, были усыпаны пигментными пятнами. С каждым годом этих маленьких коричневых созвездий становилось все больше. Пальцы с короткими ногтями пробежались по волосам – серебра в каштановом цвете тоже прибавилось.

– Все, вставай, а то так и будешь до обеда валяться. Какао сварю. Яичницу будешь? – деловито осведомилась мама. Мне оставалось только радостно закивать. Если бы не сон, я бы сказала, что суббота начиналась чудесно.

Лениво потянувшись и борясь с зевотой, я пыталась не глядя надеть тапочки. Но, увы, босые ступни нашли под собой лишь пушистый ворс. Мягкую постель покидать не хотелось. Солнечные лучи пробивались сквозь серые шторы и, скользнув по краю кровати, ложились золотыми полосами на светлый паркет. Он истерся, его первозданный вид был давно утрачен. Мама говорила, что когда-то в этой старой квартире недалеко от Арбата жила вдова генерала. Соседи снизу вечно жаловались на шум, грохот и тяжелые шаги. Вскоре вдова последовала за мужем, и квартира долго пустовала. А вот жалобы соседей не прекращались. Вот ведь загадка.

Наверное, поставить мою кровать у окна было не лучшей идеей, но в то же время мне нравилось иногда, проснувшись среди ночи, чуть раздвинуть портьеры и наблюдать за ночным миром. В сумраке все выглядело иначе. Неприметные здания привлекали внимание горящими окнами, деревья отбрасывали причудливые тени, а птицы, словно небрежный мазок художника, растворялись в облаках черными пятнами. Разве ночь не прекрасна?

– Сара! Какао готово! – раздался мамин окрик с кухни, заставив меня вздрогнуть. Ее голосовым связкам позавидовал бы, наверное, тот покойный генерал. С детства разговоры на повышенных тонах пугали меня, а теперь мне некомфортно даже когда рядом кто-то громко разговаривает. Мои руки машинально потянулись к белому флисовому халату с сердечками. Не удержавшись, я прижала его к лицу, уткнувшись в мягкую ткань. Халат пах свежестью, какую может придать вещам только стирка. Легкий аромат лимона защекотал ноздри. Всунув ноги в удобные тапочки и облачившись в халат, я прошаркала на кухню, зевая во весь рот.

В нашей просторной кухне было светло. Солнце залило поверхность стола жизнерадостно желтым, занавески, чистые и выглаженные, струились красивыми складками, подрагивая от ветра из приоткрытого окна. Обманчивое тепло осени в этот раз не наступило. Сентябрь ворвался с первых дней календаря, обрушив на москвичей холод и заставив мгновенно забыть о жарком лете. Мне захотелось поплотнее закутаться в уютный флис.

Мама громко расставляла тарелки. Скатерть использовалась только по праздникам, поэтому фарфор с характерным звуком прилипал к прозрачной плотной пленке, которая защищала поцарапанную столешницу. Я избегала касаться силиконовой скатерти. Задумаешься, положишь на нее руки, а потом она с противным чваканьем лениво отпускает твою кожу. Я поежилась.

– Ты чего дрожишь? Сейчас закрою, – засуетилась мама, уже успевшая развернуться к окну.

– Не надо, – с моих губ сорвалась тщетная попытка остановить маму.

– Как не надо? Опять заболеешь, будешь неделю с температурой валяться, как в тот раз, – пробурчала мама. – Оно тебе надо? – И повернула ручку на оконной раме.

– Нет… – грустно вздохнув, со смирением ответила я. Хотя нужно отметить мамину правоту – отопления еще не дали, и в толстых стенах дома царил промозглый холод. Но я не из теплолюбивых. Должен быть баланс: если топят батареи, то открываю окно. А раз радиаторы оставались ледяными, то и спорить тут нечего.

Я вдохнула аромат какао. Мама заметила это и пояснила:

– Корицу не добавляла, я запомнила, после твоей недавней истерики…

Кровь прилила к щекам – прохладные ладони моментально их накрыли. Было до сих пор стыдно за случай в августе, но… Назвать отказ пить какао с корицей истерикой нельзя. Плакала у себя в комнате я уже совсем по другой причине.

Мамин комментарий остался без ответа. Да и смысла отстаивать свою правду я не видела: иначе на меня падут обвинения в неуважении к родной матери. Доводы о том, что ее дочь уже не маленькая, а вполне уже взрослая женщина двадцати пяти лет, непременно потерпели бы фиаско.

– Ты так и будешь столбом стоять? Завтрак подогревать придется, – предупредила она и отодвинула для меня стул. Подавив очередной вздох, я села за стол. А ведь день так хорошо начинался.

– Тебе прислали письмо, – как бы между делом бросила мама, по всей видимости, направляясь за ним в коридор.

Я отставила свою розовую чашку с какао.

– От кого? – мой вопрос прозвучал настороженно.

Мама промолчала и положила передо мной белый конверт. Я взяла письмо и повертела в руках. Оно было тяжелым из-за сургучной печати, на которой остался оттиск замысловатого герба. Никаких марок на конверте. От руки чернилами выведены каллиграфическим почерком мое имя и наш с мамой адрес.

– Как странно… – пробормотала я, и мама несколько раздраженно поинтересовалась:

– Ну и от кого это? Разве имя отправителя и марки не должны быть на конверте? Почта такое не принимает.

– Не принимает… – эхом раздалось мое безучастное согласие. Кто-то положил его прямо в наш почтовый ящик. Кто-то оставил конверт специально для меня. Уверенная в том, что маму от вскрытия письма остановила лишь печать, которую после нельзя было восстановить, я поднялась с места и взяла небольшой кухонный нож. Поджав тонкие губы, мама молча наблюдала за тем, как я, борясь с нетерпением, аккуратно разрезала бумагу, не трогая печать. Мне хотелось рассмотреть герб получше, но уже после, когда останусь одна.

Пока можно было различить только морду собаки, корону и, возможно, цветы, больше смахивавшие не то на венок, не то на венец. Трясущимися руками я извлекла из конверта аккуратно сложенный лист бумаги. Закусив в предвкушении губу, развернула. Взглядом быстро пробежалась по тексту – почерк был тем же, что и на конверте. Присев обратно на стул, я не торопясь прочитала адресованное мне сообщение:

Дорогая Сара Георгиевна,

Отель «Regican» приглашает вас пройти собеседование по вакантной должности менеджера по работе с клиентами. Ждем вас девятого сентября в 18:00 по указанному ниже адресу. В лобби отеля сообщите портье о назначенной вам встрече с Луизой.

С наилучшими пожеланиями,

Луиза

Мои брови в изумлении приподнялись. Ниже был указан адрес. Я сглотнула комок, подступивший к горлу. Профессию, освоенную мной за четыре года, никак не назовешь подходящей к должности менеджера. Вероятно, какая-то ошибка. Вряд ли им нужен драматург с практически нулевыми навыками коммуникации для работы в отеле.

– Ну что там? Реклама? – плохо скрывая нетерпение, осведомилась мать. Прижав письмо к груди, словно его кто-то мог отобрать, я отрывисто ответила:

– Приглашение. На собеседование.

Неожиданно лицо мамы просияло, а на губах заиграла улыбка.

– Наконец-то! Что предлагают?

– Работу в отеле. Встреча назначена на завтра, – мои слова не отражали того воодушевления, с которым мама задала вопрос.

– Так завтра же воскресенье! Кто проводит собеседования по воскресеньям? Нерабочий это день, – изумилась мама и неодобрительно покачала головой. – А сколько платят написали?

– По договоренности, думаю, – замявшись, резко решила для себя, что завтра в отель поеду обязательно.

– А во сколько назначили встречу? – не успокаивалась мама.

– В шесть вечера.

Тут мама ахнула и затараторила:

– Так поздно в какой-то отель, да еще в выходной. Никуда ты не пойдешь, понятно?

– Ну ма-а-ам, не начинай.

– Ты понимаешь, зачем они могут тебя туда зазывать? Вечером? – словно дурочке объясняла мама. – На конверте нет почтовых марок, толком ничего не сказано, просят приехать в неприемлемое время. Да и вроде работа у тебя есть, хоть и временная, – доводы постепенно перерастали в уговоры. Я только отрицательно помотала головой, словно отгоняя от себя все ее аргументы.

– Приехать в шесть – это не в десять: может, днем они заняты. А зависеть от заказчиков и ждать, когда мне перепадет возможность написать бездарный рекламный текст для непонятно чего, не хочу, – выпалила я, опасаясь, что потом мне не хватит смелости пойти против матери. Ее рука потянулась к конверту, оставленному на столе. Я ловко подцепила его, буквально на секунду опередив мать. Ее пальцы легли на то место, где только что лежал пустой конверт. Она метнула в меня сердитый взгляд.

– Тогда я еду с тобой, – мама поставила меня перед фактом тоном, не терпящим возражений. Моя голова вновь замоталась из стороны в сторону.

– Ни за что, – с нехарактерной для меня твердостью отчеканила я. – Не злись, – в моем голосе уже послышались нотки вины. Между ее начавшими седеть бровями образовался залом. Она хмурилась и, осознавая свое поражение, применила последнее оружие из ее арсенала:

– Ох, Сэра, думала, ты умная девочка, – разочарованно проговорила мама. Понимая, что вот-вот расплачусь от обиды, я прошептала:

– Я Сара и уже давно не девочка.

Спешно удалившись в комнату, я уткнулась носом в подушку и дала волю рыданиям. Утро было испорчено. Оставалось только дождаться воскресенья. Еще раз взглянула на печать. Сквозь пелену слез показалось, что собака на гербе заговорщицки мне подмигнула.

Глава 2. Отель «Регикан»

Я остановилась перед зданием в стиле Сталинского ампира. Правда, без советской символики. Странно, но раньше я не замечала это необычное строение, хотя частенько проходила эту улицу. Центр города скрывал много любопытных мест. На территории был разбит небольшой сад с кустами цветов, напоминавших сирень, у самых ступенек в каменных клумбах ютился вереск. Мне было боязно подходить к огромным входным дверям, и я трусливо переминалась с ноги на ногу на лестнице. В первом осеннем месяце темнеет быстрее, и к назначенному Луизой времени на Москву мягко опустились сумерки. Озябнув, я обняла себя за плечи. Тоненькое драповое пальто не спасало от резкого порыва ветра. Преодолев желание перепрыгнуть через ступеньки, я добралась до входа в вестибюль. Никакого швейцара и прочих лиц у дверей не было. Нерешительно толкнув дверь, я тут же отпрянула. Мои щеки залил стыдливый румянец. Дверь открывалась «на себя», о чем явно свидетельствовала табличка на стекле. Повертев головой в поисках свидетелей моего позора, я сделала глубокий вдох, как перед прыжком в холодную воду, открыла дверь и вошла в отель.

В лобби царил полумрак. Ноги ступили на ковровую дорожку винного цвета. Пол был отделан черным мрамором, а колонны возведены из белого камня с красноватыми прожилками. Через высокие витражи светило закатное солнце, рассыпая по вестибюлю причудливую мозаику лучей. Витражи. Тот же самый герб с головой собаки вырисовывался из раскрашенных стекляшек. За стойкой регистрации посетителей ожидал невысокий паренек на вид лет девятнадцати. Детская припухлость еще не покинула его лицо, но взгляд уже излучал жизненный опыт. Глаза обычно и отражают возраст. Как бы люди ни молодились, а зеркала души выдадут с потрохами.

Наверное, я слишком долго изучала портье, и он с профессиональной улыбкой обратился ко мне:

– Добрый вечер. Могу вам помочь? Бронировали?

Я смутилась и отвела взгляд.

– Мне назначила встречу Луиза. Собеседование, – забывшись, я добавила: – Добрый.

Голос дрожал, во рту пересохло. Хотелось сбежать из этого прохладного вестибюля, в котором пахло чистотой и свежестью. Дорогой аромат.

– Я приглашу ее, подождите пока, – юноша, на бейдже которого изящная надпись гласила «Роман», кивнул в сторону мягких кресел и длинного дивана. Ему это имя явно не подходило. Лицо слишком простое, волосы русые. Вот каким-нибудь Вовой его бы могла назвать с легкостью. Когда я села на мягкий диван, обитый велюром, то мой разум стрелой пронзила мысль – зачем Луизе спускаться сюда, если проще отвести меня в кабинет? Либо здесь так принято, либо молодой портье не имел права оставлять меня в одиночестве. В лобби отеля было пусто и тихо. Вспомнив, что я все еще в верхней одежде, сняла пальто и осталась в длинном платье с цветочным принтом. Оно доходило до самых лодыжек, открывая короткие кожаные ботинки. Надень я туфли – окоченела бы. Тишину вестибюля разбило ритмичное уверенное цоканье каблуков. Из темноты к стойке администратора приблизился женский силуэт. Волосы цвета платины уложены гелем, корни выглядели влажными. Черный костюм, идеально сидящий на стройной фигуре, казалось, был надет на голое тело. На шее у Луизы, как я предположила, висел медальон. Я подошла к стойке.

– Здравствуйте, я Сара. Получила ваше письмо, – негромко сказала я и вытащила из сумочки конверт. Наконец-то Луиза повернула ко мне лицо, и я скользнула взглядом по кукольной внешности блондинки, но вот медальон… он привлек мое внимание. Стеклянный шар, точно обмотанный проволокой, висел на серебряной цепочке. Внутри шара плескалась вишневая жидкость. Не видела ранее подобных украшений. Луиза улыбнулась мне, не показывая зубов. Ее глаза цвета мокрого асфальта оставались холодными.

– Са-а-ара, – протянула Луиза, словно пробуя мое имя на вкус.

– На самом деле меня зовут Сэра, но не думаю, что этот вариант звучит лучше, – зачем-то попыталась оправдаться я, надеясь, что моя робкая улыбка не выглядит заискивающей. – А вас на самом деле зовут Луиза? – мне отчаянно хотелось ей понравиться, но только больше вогнала себя в краску. Портье многозначительно хмыкнул. Луиза растянула аккуратные губы еще шире, но зубы оставались по-прежнему скрыты. Серость глаз посветлела. Или мне так показалось.

– Да, если точнее, Луиза Михайловна, но вы можете обращаться ко мне просто по имени, здесь так принято. Хотите, чтобы я звала вас Сэра? – несколько насмешливо поинтересовалась Луиза. Кем она работала в этом отеле, я так и не поняла, возможно, специалист по кадрам или по подбору персонала. «Охотник за головами», – подумала я и хихикнула. Осознав, что только что сделала, быстро прижала ладонь ко рту, будто это могло остановить мои неловкие слова. Не дать прорваться потоку нелепых высказываний.

– Не стоит волноваться, Сара, пройдемте в мой кабинет, – почти снисходительным тоном велела Луиза и, не дожидаясь реакции, направилась в лифтовый холл. Сбросив с себя оцепенение, я кинулась следом.

– Девушка! – окликнул меня Роман. Я обернулась. Он держал в небольших руках мою сумку. Я совсем растерялась. Пришлось вернуться к стойке и, едва слышно поблагодарив внимательного портье, вновь побежать за Луизой. Она успела вызвать лифт, и ее палец с длинным, покрытым алым лаком ногтем уперся в кнопку, удерживающую кабину.

– Наконец-то, – немного раздраженно кивнула мне Луиза. Она нажала на цифру «семь». Последний этаж. Двери лифта захлопнулись. Мелодия в кабине звучала спокойная, умиротворяющие звуки фортепиано напрасно старались привести меня в чувство. Я медленно вдохнула и выдохнула. Луиза с беспокойством покосилась на меня:

– Надеюсь, вы не собираетесь лишаться чувств? Сегодня медицинский кабинет не работает.

В этот раз я решила пропустить колкость мимо ушей. Вряд ли вообще здесь буду работать.

Мы приехали на седьмой этаж, где преобладали оттенки красного дерева и золота. На полу растянулась та же ковровая дорожка, что и в фойе. Мягкий свет позолоченных настенных светильников рассеивал тени, которые затаились в каждом углу. Меня одолело желание поправить волосы, выпрямить спину, чтобы хоть немного соответствовать обстановке – да и Луизе тоже. Она в это время молча подошла к первой двери слева. На металлической табличке курсивом было указано: «Свет Л.М.». Фамилия «Свет» Луизе подходила так же, как Роман – портье внизу. Луиза распахнула тяжелую дверь и выжидающе посмотрела на меня. Не собираясь выслушивать новые смешки в свой адрес, я молча шмыгнула в кабинет. В нем было темно, и в воздухе висел приторно-сладкий запах духов. Проветрить бы. Луиза щелкнула выключателем и жестом предложила мне занять кожаное кресло напротив ее стола. Позади удобного офисного кресла Луизы находилось высокое окно, и я смогла увидеть в отражении наших призрачных двойников.

– Итак, вы хотите у нас работать менеджером? Какой у вас профессиональный опыт? – более не утруждая себя светской беседой, начала опрос Луиза. А я растерялась. Все еще желая расположить к себе, как я предполагала, эйчара, я ответила:

– Занимаюсь копирайтингом, фрилансер. По образованию драматург. Ваше письмо меня заинтересовало, даже заинтриговало, – поглядев Луизе в глаза, я слабо улыбнулась. Но поддержку не получила. Она с равнодушным видом ждала, когда я закончу говорить, и мне пришлось продолжить:

– Знаете, у меня нет опыта работы в отеле, да и в целом, с людьми, – и тут же осеклась. Зачем я это сказала? Луиза, напротив, широко улыбнулась, да так, что чуть сверкнула верхними зубами.

– Это плюс, а не минус. По крайней мере, для «Регикана». Проще научить с нуля, чем переучивать, – широкая улыбка сменилась профессиональной, а цепкий взгляд пробежался по моему лицу. Я почувствовала пробежавшийся по коже холодок. Однако в груди разлилось тепло от осознания того, что я ответила правильно. Молодец, Сара. Садись, пять.

– А условия? Как вы меня нашли? На письме не было марок… Почему? – чуть не забыв, что тоже должна задать кое-какие вопросы, выпалила я. Луиза поставила локти на стол и сцепила пальцы в замок.

– Вы же подавали заявку для проекта «Карьера моей мечты», там мы взяли ваше резюме и адрес… А немного таинственности и интриги – это в стиле нашего отеля.

Луиза подмигнула мне. Правда, на самом деле подмигнула, продемонстрировав дымку теней на бледном веке. Мне оставалось только согласно кивнуть. Луиза поднялась с места, давая понять, что короткое интервью окончено. Я тоже встала, вцепившись пальцами в сумку, чтобы ее не забыть.

– Завтра со всеми документами приходите к семнадцати часам. Также подождете меня на ресепшн, и я провожу вас в отдел кадров.

Все мысли разом покинули мою ставшую легкой, как перышко, голову.

– А зарплата? – тихо спросила я, понимая, что маму это волновало бы больше всего.

– Вам понравится. Вот перечень документов и анкета. Жду вас завтра, не опаздывайте, – вернувшись к своему обычному тону, проинструктировала меня Луиза. Она открыла дверь. Я негромко попрощалась и в смятении спустилась на лифте в лобби. Уже на улице осознала, что никакой заявки в «Карьеру моей мечты» никогда не отправляла.

Глава 3. Разрушенный замок

Вибрация телефона волнами добралась до меня. Лежащий рядом мобильный не переставал жужжать. Нащупала смартфон вслепую, не желая открывать глаз и уж тем более отрывать голову от подушки. Сощурившись от света экрана, я увидела, что настойчиво звонила Поля. Иногда жизнь сводит нас с людьми, которые вроде бы потом становятся нам друзьями. Вроде бы. Одни слишком зациклены на себе, любить других не научились, а без любви и дружбы не бывает. Настоящей дружбы. А третьи… Третьи используют тебя как свой личный дневник, чтобы делиться чувствами и мыслями, но твои их не интересуют вовсе. Полина уникальна, она собрала в себе все три типа «антидрузей». Правда, противиться сильной «подруге» я не могла.

– Алло, – немного сипло произнесла я и зевнула.

– Ты еще спишь? День уже! Ты как вампир…. Или просто твоя кожа не выдерживает солнечного света? Помню, как ты обгорела летом… Ужас что было, твой нос был таким красным, как ты ныла, а потом…

Я перестала вслушиваться в описание моего солнечного ожога, который доставил мне массу проблем, да и боли, впрочем, тоже. Зачем-то я выслушала ее монолог до конца, отмечая каждое сказанное слово. Она всегда точно и колко попадала в уязвимое место. Хотя сама всегда говорила, что другим, в особенности мужчинам, нельзя демонстрировать свою слабость. Ведь бьют-то именно туда. Удивительно, но сама она поступала так же. Правда, не думаю, что Поля делала это умышленно. Скорее, защитная реакция. Выстави иголки, чтобы тебе не причинили боль.

– Мне кажется, он скучает по тебе, напиши ему.

Я напряглась и медленно села в кровати. Мне пришлось поудобнее взять трубку – руки начинали дрожать. Поля так быстро перескакивала с одной темы на другую, что я не успевала за ее монологом.

– Кто? – растерянно переспросила я. На том конце провода послышалось шуршание, а затем нетерпеливое:

– Леша, Лешка наш. Витает где-то, грустный ходит. Думаю, это из-за тебя.

Ну, конечно. В голове Полины, буйному цвету фантазии которой позавидовали бы многие, несомненно вырисовывалась именно такая картина. Разве у Леши могли быть другие причины для меланхоличного настроения? Не собираясь разубеждать подругу, только поинтересовалась:

– С чего ты взяла?

И лучше бы не спрашивала. В ответ Поля разразилась тирадой об опустевшем замке, о печати страдания на лицах Леши и его лучшего друга Вадика, о затянувшемся молчании в общем чате от Димы, который, к слову, всегда был именно моим другом.

– Вы по-прежнему собираетесь в замке? – мысль о том, что друзья детства без меня еще ходят на «тайные» встречи в обветшалый коттедж, который мы в нежном возрасте окрестили «замком» и проводили в нем почти все лето, играя в рыцарей и принцесс, отозвалась в сердце болью. Это было нашим местом.

– Так сентябрь, пока можно ездить в Хладное. Ты с нами в эти выходные? – лениво отозвалась Поля, словно я не говорила, что для меня поездки завершены. У меня больше не находилось сил быть «некрасивой» подругой и поводом для шуток в компании.

– Ты же знаешь, что нет. Я не могу. Да и, скорее всего, буду работать.

Поля ахнула:

– Ты нашла нормальную работу? Невероятно! Расскажи подробней? – Полина обесценила всю мою деятельность на фрилансе за одну секунду. Одним щелчком ее загорелых пальцев. Я дернула плечом, радуясь, что она этого не видит.

– Да так, менеджер в отеле. Ничего особенного.

Поля фыркнула:

– Что ты там забыла? В гостинице? Хотя ты знаешь, можно неплохо заработать на чаевых, вот один мой знакомый с Шри-Ланки… – Подруга пустилась в витиеватые рассказы о друге, которого наверняка видела всего лишь раз в жизни, но он до сих пор с маниакальной упорностью ставит ей лайки. Я сдержала усталый вздох. Разговор обещал быть долгим, а мне пора уже было начать собираться на новую работу.

Беседа с Полей закончилась ее возгласом: «Он опять ест мою пальму!», и далее последовали гудки. Послушав какое-то время сигналы, будто в них мог таиться шифр, ключ к разгадке последних событий, я повесила трубку. Нажав на красный значок, вернувший мой телефон к заставке, задумалась над тем, в чем пойти на работу. Первый рабочий день обязывает выглядеть отлично. Я мельком взглянула на себя в зеркало, и в голове всплыл образ утонченной Луизы. Просто опрятная одежда не подойдет. Я закусила губу, разглядывая в отражении свое белое, как мука, лицо. Приподняла у корней тяжелые, почти черные волосы. «Цыганка Сэра», как меня дразнили в школе. И не только за имя и внешность – хотя, на самом деле, моя бледность не совсем подходила под типаж. Я любила длинные платья, серебряные браслеты, позвякивавшие на запястьях. Кольца, настоящие перстни, украшенные камнями. Это делало меня собой, а сегодня ужасно хотелось от этого избавиться.

– Ма-а-ам! – крикнула я, надеясь, что совместный подбор наряда нас помирит. Она по-прежнему дулась на меня. В квартире тихо. Пришлось предпринять еще одну попытку, на этот раз вышло более жалобно:

– Ну ма-а-ам!

Спустя несколько секунд в коридоре раздалось характерное шарканье тапочек. Дверь в мою комнату со скрипом распахнулась, и в проеме показалось сердитое лицо. Она медленно вошла в спальню. Волосы мама распустила, и вместо халата была в домашнем костюме.

– Ну чего орешь? Что случилось? – Обида была напускной, в голосе мамы угадывалась плохо скрываемая радость, что я сделала первый шаг к примирению. Я виновато улыбнулась:

– Мне нечего надеть.

Мама демонстративно закатила глаза.

– Спишь долго, могла бы подумать об одежде заблаговременно, – она окинула взглядом смятые простыни неубранной кровати и обеспокоенно поинтересовалась: – Пауки не снились?

Я помотала головой.

– Лишь Хладное, наш старый заброшенный «замок». Только он и правда был замком, больши-и-им, – я развела руки, наглядно демонстрируя его масштабы. – Серым, с трещинами на каменном фасаде. А перед ним росло целое поле красных цветов, представляешь? – Мои сны всегда отличались красочностью, и мне показалось, что я этим хвастаюсь. Мама на мгновение заглянула мне в глаза и переключила свое внимание на шкаф.

– Одеваться будешь? Или хочешь опоздать?

Я хихикнула и практически подбежала к шкафу. Меня, похоже, простили.

Сегодня было солнечно, дождь решил взять выходной. Одетая в графитовый костюм и рубашку с фальшивым жабо, я уже снимала с себя пальто, не дойдя до входа в отель. Лакированные туфли впивались в кожу, но осенняя прохлада унимала боль травмированных стоп. В фойе за стойкой мне улыбнулся Роман:

– Добрый вечер. Вы к Луизе?

Я поздоровалась и кивнула. Портье потянулся к телефону. Избавившись от привычного повседневного образа, я почувствовала себя увереннее. Взгляд невольно привлекли витражи. Замысловатый герб не давал покоя: собака казалась смутно знакомой. Я вздрогнула, услышав знакомые высокие ноты. Сопрано Луизы вывело меня из раздумий, вспугнув мысли и заставив их разлететься в стороны, как стайку птиц.

– Здравствуйте, Сара. Едва вас узнала.

Я обернулась к ней. Все та же улыбка Моны Лизы играла на ее алых губах. В этот раз она облачилась в короткий жилет и свободные брюки. Не изменяя себе, надевать под жилет блузку Луиза не стала.

– Добрый вечер, решила соответствовать стилю новой работы. – Я без страха встретилась с Луизой взглядом.

– Это необязательно, но как вам будет угодно, – вежливо, с безразличным видом отозвалась она. Ее рука поднялась к декольте, где прятался медальон. Серебряное кольцо-печатка украшало безымянный палец Луизы. Готова поклясться – на кольце был изображен герб отеля. Может, и мне такое выдадут? Я почувствовала, как уголки губ поползли вверх.

– Провожу вас в кадры, идемте, – поманила меня за собой Луиза. Перед уходом я глянула на портье. Лицо Романа выглядело сосредоточенным, губы плотно сжаты, а брови чуть нахмурены. Решив, что смена настроения администратора не мое дело, я выкинула это из головы.

В сам отдел меня не пустили: Луиза забрала у меня папку с подготовленными документами и скрылась за дверью. Я осталась в коридоре, предоставленная самой себе. Высокая женщина в кремовой шелковой блузке вышла из двойных дверей в конце коридора и направилась в мою сторону. Ее каштановые волосы были убраны в гладкий пучок, а жемчуг на шее сверкал перламутровым блеском в свете флуоресцентных ламп. Ей можно было на вид дать как и сорок, так и пятьдесят. Строгие черты лица, тонкие губы и острый нос. Зеленые глаза спрятаны за стеклами очков в модной оправе. Наверное, мне не стоит так уж пристально на нее смотреть.

Незнакомка остановилась возле меня.

– Добрый вечер, я Валентина Андреевна, начальник отдела кадров, чем могу вам помочь? – холодно-вежливый тон. Я подозревала, что сталь в голосе Валентины Андреевны звенит довольно часто, особенно в сторону подчиненных. Интересно, так кто же Луиза? Вряд ли она директор… Управляющая? Осознав, что меня все больше уносит в потоке собственных мыслей, я вынырнула на поверхность реальности.

– Простите, я Сара, устраиваюсь на должность менеджера по работе с клиентами, – и кивнула на дверь кабинета, в который вошла Луиза. Осеклась, вспомнив, что вновь пропустила приветствие. – Добрый вечер.

Валентина Андреевна в удивлении изогнула тонкую бровь, но комментировать ситуацию не стала. Она улыбнулась краешком рта, тоже кивнула и направилась в отдел кадров, куда, по всей видимости, собиралась изначально. Дверь хлопнула во второй раз. Я вновь стояла в одиночестве, вслушиваясь в тишину опустевшего коридора. От скуки решила рассмотреть картины, заключенные в тяжелые рамы. Их развесили вдоль стены, где располагались кабинеты. На противоположной стене сияли отголосками угасавшего дневного света огромные окна. Первую картину я сочла ничем не примечательной. Это была точно не репродукция, но и художник мне был неизвестен. А вот вторая… Почерневшее золото рамы обрамляло изображение старого замка на фоне тревожно-серого неба. Кроваво-красные следы чьей-то крупной кисти разбросали по холсту рубиновое поле цветов. Я замерла, разглядывая каждую деталь картины. В это мгновение я почувствовала, как кто-то перенес меня из отеля прямо в мой повторяющийся сон. Цветение маков, россыпь трещин на камне и крик улетающих воронов вдалеке. Но я не спала, и голос Луизы, звавшей меня по имени, был тому доказательством. Нужно вернуться к ней, а о картине подумаю позже. Обязательно подумаю.

Глава 4. Свет Луизы

Оформление меня в штат не заняло много времени, и вот уже заявление было в костлявых руках Валентины Андреевны. Перед тем, как передать начальнице кадров бланк, я мельком взглянула на черточку для подписи внизу документа. Сон В.А. Интересные фамилии у сотрудников. Моя простая – Леонова – меркла на их фоне. На бланке заявления, в верхней его части, посередине красовался герб, ставший почти родным. Его изображение призраком скользило в интерьере, бумагах – даже украшениях. Кольцо Луизы мне удалось разглядеть, и мои догадки подтвердились – знакомая песья голова украшала печатку. Луиза явно чувствовала себя некомфортно: она нервно постукивала ногой и издавала недовольное цыканье, словно сердитая бомба. Валентина Андреевна нарочито медленно читала заявление, периодически поглядывая на Луизу поверх очков. Цыкающие звуки смолкли, а значит, Луиза была готова взорваться.

– Вот тут, после «на должность менеджера по работе с клиентами». У нас нет в штатном расписании такой единицы, нужно просто «менеджер», – мстительно указала начальница кадров на «ошибку» пальцем. Ее френч по краям миндалевидного ногтя немного облупился. Брешь в безукоризненном совершенстве. Терпение Луизы лопнуло. Бум.

– Здесь нет никакой ошибки! Сколько раз относила распоряжение о внесении изменений в штат. Думаю, Фавию уже пора об этом узнать, – сопрано опустилось до опасного меццо, когда Луиза прошипела угрозу. Валентина Андреевна сохраняла спокойствие. Ее железной выдержке можно было позавидовать, волнение выдал лишь слегка дрогнувший голос, прозвучавший, наоборот, выше почти на октаву:

– Фавий Алексеевич. Не подавайте дурной пример Сэре Георгиевне.

Луиза только фыркнула на это и молча вышла за дверь. Я поспешила за ней.

– Что случилось? У вас какие-то проблемы с кадрами? – наивно предположила я, не справившись с неуместным любопытством.

Неопределенно хмыкнув, Луиза ответила:

– Я знаю, в чем ее проблема. Она стареет, – злость исходила от Луизы, как жар от углей костра. Немного опешив, я рискнула поддержать диалог:

– Вы молодая, у женщин возраста Валентины Андреевны бывает излишняя придирчивость к вашим ровесникам.

Луиза повернулась ко мне, и я, кажется, в первый раз увидела, как она улыбается по-настоящему. Широко, открыто, обнажая клыки.

– Ты почти угадала, – проговорила она, и уголки губ вновь опустились, а взгляд остекленел. Луиза проследовала к лифту, чтобы вернуться на седьмой этаж. Надеюсь, на первом мне придется бывать нечасто.

Мы вновь оказались в кабинете Луизы. Она села за стол, а я напротив.

– А руководителю меня не представят? – подала я голос. Возможно, моя должность слишком незначительная. И ведь до сих пор представления не имею, кем работает Луиза.

– Представят, но позже. Адаптируешься, проявишь себя. Когда действительно станешь частью команды, тогда и познакомлю с Фавием Алексеевичем, – Луиза загадочно улыбнулась. Она с той самой перепалки в кадрах перешла со мной на «ты» и более к официальной форме не возвращалась. Лицо Луизы сияло молодостью, но глаза… Они были с тем же оттенком жизненного опыта, что и у портье. Прошлое обволакивает взгляд темной вуалью, скрывая от посторонних ту наивность, что присуща нам в юности. Зрелость отражается колкими льдинками, выплывающими изредка на поверхность, и порезаться о них проще простого. Не выдержав, я отвела глаза, вновь посмотрев на наши отражения в окне. Эфирная параллельная реальность двойников, копирующая наши с Луизой движения. Внезапно меня охватила грусть. Тоска прокралась в мое сердце одним прыжком леопарда.

– Сара, ты в порядке? – вопрос Луизы был лишь формальностью, сочувствие или беспокойство в голосе не угадывалось. Профессиональный анализ мимики и жестов.

– Да… Со мной все в порядке. Вы теперь моя руководительница? – робко предположила я. Словно те острые льдинки в ее глазах, смех рассыпался по кабинету осколками. Он не был мягким или приятным. Смех звучал резко, отрывисто, и от него хотелось съежиться.

– У нас всех один руководитель, Фавий. Но будем считать, что я твоя наставница. Думаю, тебе не терпится узнать новые обязанности? – Луиза вновь продемонстрировала маленькие острые резцы. Машинально кивнув, я перевела взгляд на свои руки, представив на ногтях облупленный френч. Неужели и мне придется стать когда-нибудь такой? С ниткой жемчуга на окольцованной морщинами шее, дотошной дамой в шелковой блузке.

– Тогда пойдем в твой кабинет, – сказала Луиза, поднимаясь со своего кресла. Подумав, что ослышалась, тихо переспросила наставницу:

– Мой… Что?..

Луиза, уже достигнувшая двери, обернулась.

– Сара, ты же вроде не глухая. Твой кабинет. Идем, – процедила она и вышла в коридор. Растерянно поморгав, я последовала ее примеру.

Постепенно я начала привыкать к цветам отеля: строгий бордовый в сиянии золота. Оттенки императоров и царей. Может, Фавий себя таковым и считает? Королевская кровь взыграла? Кровь… да, пожалуй, вишневый сок, текущий в венах, больше подходил для описания темно-красного, что я так необдуманно нарекла бордовым. Размышляя об оттенках, я забылась, и мой путь был прерван столкновением с Луизой. В нос ударил запах ванили и сандалового дерева. Сдержать внезапное чихание я не смогла.

– Будь здорова, – отходя, пожелала мне наставница. Только хотела было поблагодарить ее, как ноздри вновь защекотал въевшийся в рецепторы запах. В этот раз мне удалось предотвратить столь неприятную реакцию. Луиза поморщилась:

– Уж лучше чихнуть, – она указала на дверь с табличкой: «Распорядитель». Я метнула настороженный взгляд на загадочные буквы, и он тут же срикошетил к лицу Луизы. Глаза моей новоявленной наставницы оставались непроницаемыми, как у шпионки. На губах не играла улыбка, лишь под скулами легла тень: челюсти сжаты.

– А нам точно сюда? Там же написано… – робко начала я. Луиза небрежно махнула рукой.

– У меня со зрением все в порядке, заходи в кабинет, – в голосе послышались металлические нотки. Мне оставалось лишь сглотнуть подступивший к горлу ком и повернуть ручку. Первое, что бросилось в глаза в небольшом, но светлом и чистом кабинете, это письменный стол. Он был деревянным, а край столешницы украшала мраморная отделка с причудливой резьбой. К столу придвинуто бежевое кожаное кресло. Вымытые до сияния окна прикрыты такими же, как и у Луизы жалюзи. В углу высокий шкаф – напротив стола низенькое гостевое кресло, обитое серой тканью.

– Не знаю, что и сказать… – прошептала я, чувствуя, как неизвестной природы вина прокрадывается в закоулки души, точно вирус поражает здоровые клетки тела. Мой ослабленный организм был склонен к частым простудам, о чем неустанно повторяла моя мать. Стоило мне выйти в плюс шесть без шапки, как мама грозилась приближающимся инфарктом.

– Для начала можно сказать «спасибо». Впрочем, это всего лишь твое рабочее место, – равнодушно отозвалась Луиза. Несмотря на холодность, мне показалось, что льдинки в глазах наставницы немного растаяли. Я вновь поглядела на стол. Золоченый накопитель для бумаг, цвета слоновой кости радиотелефон, а на подоконнике ваза из разноцветного стекла с белыми, пышными цветами.

– Красивая ваза, – прокомментировала я увиденное. Луиза кашлянула.

– Венецианское стекло. В этой офисной серости не хватало яркой детали, – спокойно произнесла она. Колючий взгляд придирчиво изучал вазу.

– Венецианское… – с трепетом вторили мои губы. Луиза продолжила:

– Нет, я не люблю открытые цвета, но ты, как я заметила, испытываешь тягу к краскам.

Я удивилась ее наблюдательности. При всей моей боязни выделяться, красок мне в жизни не хватало. Так, в черных платьях проскальзывал цветочный орнамент, шарфы не могли похвастаться приглушенностью тонов, а помады наливались сочным цветом.

– Бывает иногда, – кивнула я, соглашаясь. Луиза щелкнула пальцами. Зажегся верхний свет. Пришлось подавить желание пораженно ахнуть.

– Обязанности… ты указывала в анкете владение английским в совершенстве, верно? – уставила меня указательный палец наставница. Я лишь смущенно пожала плечами.

– В Штатах разговаривала свободно.

Луиза задумчиво почесала подбородок.

– И как ты его выучила?

Мои губы непроизвольно раздвинулись в улыбке:

– Папа был переводчиком… Наследственное. Не видела его с пяти лет, он пропал, – зачем-то пояснила я. Тонкие брови Луизы, выщипанные совсем не по современной моде, взметнулись вверх.

– Жаль… Но проблем с гостями у тебя возникнуть не должно, – хитро улыбнулась она. Заметив вопрос в моих глазах, Луиза добавила: – Постояльцы у нас особые. Из разных стран, международным языком владеют по обыкновению все. Их важно направить, сопроводить… Иногда и документы проверить, – расплывчато объясняла Луиза. Пока было сложно понять, что к чему и какие у меня обязанности. Смартфон Луизы издал короткий резкий сигнал. Она взглянула на экран и, убрав телефон в карман, спросила:

– Сара, тебе же нравится наш отель? Я еще покажу номера люкс. Почетные гости, с кем тебе и предстоит работать, будут останавливаться в них.

Я почувствовала, как холодеют ладони, и потерла их друг о друга, чтобы согреть. Ответила неторопливо, стараясь скрыть в голосе дрожь:

– Моя сестра погибла в отеле – был страшный пожар. Теперь сложно дать оценку, даже самому лучшему, – глухо проговорила я. И без того неяркий кабинет словно поблек. Ваза из венецианского стекла перестала казаться столь красочной. Луиза, помедлив, молча вышла из кабинета. Звук ее удаляющихся шагов эхом звенел у меня в голове. «Я здесь погибну, прямо как Юля», – мрачное темное облако мыслей застлало мой разум. В любом случае от судьбы не уйдешь. Ведь для чего-то меня привела жизнь в «Регикан»? Где свет, там и тьма.

Глава 5. Кровь и золото

Темный коридор на седьмом этаже был наполнен звуками хлопающей о косяк двери моего кабинета и позвякиванием язычка замка под золоченой ручкой. Ветер гулял сквозняком, заставляя тяжелые бархатные портьеры волнами струиться по краю, а тюль парить, словно привидение. Мои неспешные шаги заглушал жесткий ворс ковра. Я нервно поглядывала на мерцающий свет на стенах. Лампы мигали в рваном ритме. Стоило мне приблизиться к своему кабинету, как до ушей донесся тихий, но вполне отчетливый рык. Дверь снова хлопнула. Я в ужасе схватилась за ручку, останавливая надоевший стук. Рык стал громче, будто животное, что таилось за стеной, меня почуяло. Убеждая себя, что никакого зверя у меня в кабинете быть не может, я рывком открыла дверь. По цветным осколкам разбитой вазы топтался огромный бурый медведь. На следах от его лап расцветали красные пятна. Из-за боли животное злилось. Медведь заметил мое вторжение и пристально поглядел на меня своими невыносимо желтыми глазами. Он взревел, раскрыв огромную пасть. Розовый язык в частоколе острых, как бритва, зубов. Я закричала.

Пробуждение встретило меня ленивыми лучами солнца, они плавно скользили по моему лицу. Подушка была мокрой, волосы спутались, а сердце заходилось ударами. Сквозь вуаль своих прядей я увидела побледневшее лицо мамы, сидевшей на краешке кровати. Она осторожно убрала волосы с моих глаз.

– Я кричала? – хотелось прижаться к теплой маминой руке. Та лишь кивнула, продолжая с неподдельной тревогой глядеть на меня. От нее пахло приправами и немного потом. Опять весь выходной простояла у плиты. Неделя пролетела так быстро, что я не заметила. Громкий звук рингтона, вещавший о любви и ненависти, вызвал у меня невольное ойканье. Нащупав рукой орущий смартфон, я поглядела на дисплей: звонила Поля.

– Да, Поль, – обреченно ответила я. Мама вздохнула и поднялась с кровати.

– Разговаривайте, – махнула она рукой и покинула комнату, оставив после себя в воздухе запах сушеных трав.

– Приве-е-ет, дорогая! – протянула подруга и не к месту рассмеялась. Радуясь, что меня не видно, я закатила глаза.

– Ку-ку, – так я здоровалась только с самыми близкими. Странно признавать, но ближе Поли у меня никого нет. Прижимая трубку к уху одной рукой, другой я стянула с себя горячее одеяло.

– Что нового? Как работа? Давно не виделись, – хрипловато посетовала Поля и без того низким для девушки голосом. Я могла живо представить, как она обиженно закусывает пухлую губу. Проигнорировав тапочки, я босиком прошла к зеркалу в полный рост. Задумчиво рассматривая свое отражение, я отозвалась:

– Из нового только работа и есть. Хожу за Луизой по пятам, словно ее тень. Представляешь, – внезапно оживилась я, – сегодня состоится мой дебют в качестве распорядителя. Первый гость, которому необходима моя помощь, прибудет из Италии. Мне поручено организовать его встречи в городе.

– О, кто он? Не женат? – заинтересовалась Поля, а я принялась накручивать прядь волос, разглядывая бледное лицо в зеркале. Цвет, не хватает цвета.

– Некий Фабио Кампанелла, уроженец Неаполя. Луиза намекала, что он весьма дружен с нашим Фавием… Фабио, Фавий… Наверное, сошлись на именах.

Поля рассмеялась:

– Все может быть. Помнишь парня со Шри-Ланки? Ты не поверишь…

Я машинально кивала, забывая о том, что подруга меня не видит. Поболтав еще немного, была вынуждена попрощаться с Полей. Как раз в этот момент заглянула мама.

– Собираешься? – осведомилась она.

– Думаю, что надеть. Сегодня знакомлюсь с важным гостем, буду ему помогать, – гордо поведала я. Выражение лица мамы на восторг не походило. Небольшой рот раскрылся в изумлении, а зрачки расширились. Мама пребывала в ужасе.

– Гость? Мужчина? – отмерев, уточнила она, переступая порог спальни. В душе заклокотала ярость. Я делюсь своими успехами, а она ищет во всем подвох, лишь бы дочь не опорочила. Да и платья ношу длинные в основном из-за ее вечных страхов. Будто бы это поможет. Хоть в броню облачись – негодяя, вознамерившегося причинить тебе вред, такие ухищрения не остановят.

– Мужчина. Это не имеет никакого значения.

В отражении зеркала я заметила, как дрогнули мамины губы. Только не слезы. Истерики перед работой я не вынесу.

– Небеса… Я стерпела, когда ты все бросила и уехала искать сестру. Молчала, когда ты решила пожить в этой Америке. Даже думать не хотела, что с тобой могло бы там произойти! – мамино сопрано сорвалось на фальцет. Еще немного и хлынет водопад. Стараясь не обращать внимания на провокацию, я молча перебирала одежду в шкафу. Выбор пал на красное платье-футляр без рукавов. Оно было уже не очень модным, но я подумала, что с пиджаком будет смотреться неплохо.

– Ты в этом пойдешь? – указала мама на платье, которое я положила на кровать.

– Пойду.

Времени было достаточно, но я решила прийти сегодня в отель пораньше и подготовиться. Посоветуюсь с Луизой, как лучше общаться с нашим гостем.

– Так оно же короткое! И красное! – возмутилась мама. Обреченно вздохнув, я поняла, что покинуть квартиру в выбранном мной наряде без скандала не удастся. Платье дожидалось своего часа три года со дня покупки.

– Вот и хорошо. Хожу как монахиня, – тон был резким, но иначе я так и буду жить по ее указке. Бейся или подчиняйся. И я следовала первому варианту.

– Была бы ты монахиней, сердце мое бы так не болело, – мама, словно акула, кружила вокруг меня. Еще раз сделав глубокий вдох и медленно выдохнув, я повернулась к маме.

– Готова упрятать в монастырь, лишь бы тебе было хорошо? – Наверное, мои глаза метали молнии. Такой злости я не ощущала давно. В принципе думала, что не умею злиться. Но что-то в последнее время мой навык совершенствуется.

– Красивые девушки всегда в опасности, – покачала головой мама. Она поправила стянутый на затылке хвост. Я горько усмехнулась:

– Ты же говорила, что я не красавица. «Миловидная, найдешь кого-нибудь, ничего». Что-то ты себе противоречишь.

Желание покинуть родные стены становилось непреодолимым. Внутренний голос добавил: «И не возвращаться». Как же было сложно с ним не согласиться. Вытирая слезы, мама вышла из комнаты, решив уйти с поля битвы. Но не думаю, что она считала меня победителем. Мне было жаль ее, и та маленькая девочка, что жила внутри меня, просила одуматься и пойти к матери с повинной. Девочке я отказала.

Проходя мимо маминой комнаты в коридор, одетая в красное платье и черный свободный пиджак, я невольно остановилась. Дверь была только прикрыта, и в щель я увидела, как передача про чужие свадьбы поглотила маму. Она наверняка представляла меня на месте одной из героинь передач. Какой была бы моя свадьба, что за платье было бы на мне надето. И, конечно, не обошлось бы без венчания. Мамины мечты были мне чужды. С детства я грезила не о свадьбе и белом платье, а о прекрасной и чистой любви. О спасителе, который бы меня ей и научил. Любви. Мой рыцарь задерживался, а я продолжала сражаться с драконом. У меня был припасен козырь в рукаве, скидывать который я пока не торопилась. Должно было случиться действительно нечто серьезное, чтобы я смогла задать матери один-единственный вопрос, и он непременно разбил бы ей сердце вдребезги.

Я тихонько прошла в прихожую. Когда оделась и в последний раз взглянула на себя в зеркало, отворив входную дверь, ощутила острый укол вины. Приказав себе быть сильной, я наконец-то вышла из дома.

На улице царил холод, с неба обрушился ливень. Мне пришлось ускориться, почти бежать до метро, стараясь при этом держать зонтик ровно над головой – ветер стремился вырвать его у меня из рук. В метро было не так уж много народу, хоть какие-то плюсы от работы по выходным. Постукивание колес и мерное покачивание вагона, словно морок, навевали сон. После дневного кошмара закрывать глаза было страшно.

Уже стоя у дверей «Регикана», я занервничала. Может, стоило надеть другое платье? Поборов сомнения, я вошла в фойе. Кивнула скучающему Роману за стойкой портье. Он дежурно растянул губы в бесцветной улыбке. Бьюсь об заклад, она померкла, едва я успела отвернуться. «Лунная соната», звучавшая в лифте, меня несколько отвлекла от мысли о предстоящей и такой волнительной встрече. Я перекатывалась с пятки на носок, пока кабина не остановилась на седьмом этаже. В коридоре было тихо и пусто, впрочем, как и всегда. Мое сердце забилось быстрее, а рука дернулась, стоило мне прикоснуться к ручке двери собственного кабинета. Но ни рыка, ни топанья медвежьих лап, которые я почему-то ожидала, не было слышно. Я повернула ручку. Темно, пусто. Щелкнув выключателем, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Пробежалась рассеянным взглядом по кабинету. Никаких медведей, ваза на подоконнике была целой. Выдохнув, отлипла от двери и села за стол, который уже успела захламить. Стопка документов с гербом, чашка, украшенная рисунком диких роз, тут и там валяются стикеры и записки на маленьких листочках. На углу стола возле телефона стояла вскрытая коробка конфет. Я заглянула в чашку – опять забыла вымыть вчера. На дне засохли круги от чая. Значит, начну рабочий день с мытья посуды. Выпить кофе для бодрости тоже не помешало бы. Захватив чашку, я двинулась в сторону служебного помещения в конце коридора. Собственно, все комнаты на седьмом этаже были служебными. В кухне я обнаружила Луизу. Она сидела на подоконнике, опустив ноги в остроносых туфлях на пол. Ее взгляд был прикован к экрану смартфона – она сосредоточенно печатала. Я тихо ее поприветствовала, подходя к раковине. Луиза лишь коротко кивнула, не отрываясь от своего занятия. Кран я постаралась открыть не сильно, чтобы не отвлекать. С жужжанием кофемашины было сложнее. Я с опаской поглядела на наставницу. К счастью, набирать кому-то сообщение она прекратила.

– Кофе? – со слабой улыбкой предложила я. Луиза покачала головой.

– Уже пила. А то так и сердце… – она запнулась. Мои брови приподнялись в удивлении.

– Остановится? – закончила за нее фразу. Колкий смешок сорвался с губ Луизы.

– Именно, – она помедлила. Наши глаза встретились. Я выдержала взгляд, устав прятать от Луизы свой взор. Дав отпор матери, я не могла спасовать перед наставницей, которая, по факту, скорее была моей начальницей. Помедлив, Луиза поинтересовалась:

– Готова встретиться с синьором Кампанеллой?

Я неопределенно пожала плечами. Конечно, нет. Но вслух сказала другое:

– Скорее да, чем нет. Он говорит по-английски?

Луиза отрывисто рассмеялась.

– Он говорит по-русски. Должна тебя предупредить, его чарам легко поддаться, но лучше не надо. Он того не стоит, – холодно выделила она слово «он».

От смущения мои щеки зарделись.

– Меня такое не интересует. Можешь на меня положиться, буду соблюдать с Фабио дистанцию, – заверила я Луизу. Она усмехнулась.

– Ты уже его по имени зовешь. Посмо-отрим, – недоверчиво протянула она, вставая. Мои чуть дрожащие пальцы коснулись выступившей испарины на лбу.

– Мне нужно в уборную, – невнятно пробормотала я и вышла из кухни, забыв про кофе.

В прохладном туалете сполоснула руки и промокнула лицо бумажным полотенцем. Посмотрелась в зеркало, страшась увидеть подтеки туши под глазами. С косметикой все в порядке, но вид у меня был такой, словно я совершила минуту назад нечто ужасное. Дверь резко распахнулась, и в дамскую комнату вихрем влетела Луиза.

– Кампанелла прибыл. Я иду его встречать, жди у себя в кабинете, – велела она, не тратя времени на мою реакцию. Наставница покинула уборную так же быстро, как и ворвалась в нее. Мне ничего не оставалось, кроме как вернуться к себе.

Дожидаясь гостя в сопровождении Луизы, я нервно постукивала ручкой по столешнице. Слух ловил каждый звук, что мог раздаться за дверью. И, несмотря на мою внимательность, вторжение Фабио и Луизы стало для меня неожиданностью. Когда они появились на пороге, я поднялась с кресла чересчур быстро.

– Синьор Кампанелла, это Сара, наш распорядитель. Вверяю вас в ее надежные руки, – представила меня Луиза с загадочной улыбкой на алых губах.

– Buona serata1, – поприветствовала я Фабио. Он вежливо улыбнулся, демонстрируя ровные зубы. Тихо посмеиваясь, Луиза удалилась, прикрыв за собой дверь.

– Добрый вечер, обворожительная Сара, – слегка склонил голову Фабио. Его русский был безупречен, как и он сам. Лишь раскатистое «Р» выдавало в нем иностранца. Фабио был примерно одного роста с Луизой, русые волосы с медовым отливом мягкими локонами ложились ему на плечи. Острые скулы и красиво очерченные губы наверняка вскружили голову не одной девушке. Я почувствовала, как густо покраснела, точно наивная школьница. Фабио сделал шаг ко мне, а я же, напротив, отступила, задев стол.

– Я вас напугал? – растерянно спросил меня гость. Облаченный в дорогой бежевый костюм, подчеркивающий смуглую кожу, этот мужчина не мог себе позволить выглядеть растерянным. Я была обезоружена.

– Простите, очень хотела произвести хорошее впечатление, – прошептала я, ощутив внезапную головную боль. К верхней губе потянулось что-то горячее. Поднеся пальцы к лицу, я посмотрела на окрасившиеся красным подушечки.

– У вас кровь… – негромко произнес Фабио с хрипотцой. Он выудил из кармана белоснежный платок с вышитой на нем монограммой, букв которой я не разглядела, сконцентрировавшись на том, чтобы не рухнуть на ковер без чувств. Потянувшись за платком, я случайно соприкоснулась с Фабио пальцами. Разряд тока прошел по телу, и я упала, думая, как бы не испачкать пол кровью, что хлынула из носа сильней. Последним, что ухватил затуманенный взгляд, были словно бы обожженные руки Фабио, – а после кабинет утонул в золотом ослепительном свете.

Глава 6. Мой друг – мой враг

В Хладном стоял жаркий летний день. Раскаленный воздух было тяжело вдыхать, казалось, что он оседал пылью насыпной дороги прямо в легких. Поля́ по обе стороны извитой просеки белели ядовитым цветом борщевика с редкой россыпью пятен иван-чая. Я поглядела на шедшую рядом подругу. Сегодня она надела ярко-розовое платье чуть выше колен, мочки оттягивали огромные золотые кольца. «А цыганкой дразнили меня», – беззлобно подумала я, наблюдая, как к нашей красавице подскочил Лешка и приобнял за плечи. Он не был особо примечателен, разве что вышел ростом, да глаза у него зеленые. Но Поле этого мало. Ни Лешке, ни Вадику, ни уж тем более Диме ничего с ней не светило. Можно было только восхищаться и всячески ей угождать.

– За мороженым зайдем? – предложил Вадик, запуская пятерню в свои густые, успевшие отрасти темные волосы. Замыкающий нашу процессию Дима поднял голову, отвлекшись от экрана телефона.

– А? – не понял он. Непослушная светлая челка упала ему на глаза, и парень убрал ее нервным движением тонких пальцев. Ответом на повторенный вопрос стал короткий кивок.

– Возьмем мороженое, а потом свернем в лес, дойдем до железной дороги. Охладимся на перроне. Скоро «Ласточка» пролететь должна, – весело объявил Лешка. Расписание электричек он знал почти наизусть. Поля залилась громким некрасивым смехом. Она никогда не стеснялась проявлять бурные эмоции в нашей скромной компании. Мы выросли, но стоило вернуться в Хладное, как все снова становились детьми. Поля достала из сумочки маленькое зеркальце со сколами на пластиковой крышке и придирчиво рассмотрела отражение. Удовлетворенно улыбнулась.

– Если мы за мороженым, то нам уже надо бы свернуть, – важно заметил Дима, наконец-то оторвав от телефона взгляд серо-голубых, точно июньское небо, глаз. Вадик махнул бутылкой с водой вправо.

– Пойдемте быстрей, не успеем, и магазин закроется на обед. – Вадик, разбежавшись, подтолкнул нас с Лешкой в спины, и я не сдержала смеха. В Хладном заботы повседневной жизни оставались где-то за границами.

Пока мы брели к вожделенному мороженому, небо заволокло тучами, поднялся ветерок.

– Хоть жара спадет немного, – проворчала я, одергивая липшее к телу длинное платье. Поля протянула руку к бутылке Вадика.

– Дай попить, пожалуйста, – вежливо попросила она, но в глазах ее горел насмешливый огонек. Поля прекрасно знала: попроси она почку, Вадик лишь уточнил бы, какую именно. Я покосилась на Диму. Сердце пропустило удар, уколовшись о болезненное воспоминание. Отвергнутая любовь заживает долго. Моя даже зарубцеваться не успела. Набравшись смелости, я замедлила шаг и взяла Диму под руку, преодолевая волнение, вспорхнувшее бабочками внизу живота. Он рассеянно повернул ко мне голову.

– Чем так увлечен? – полюбопытствовала я, заглядывая в его телефон. Дима пожал узкими плечами.

– Новости читаю. Фондовый рынок, между прочим…

Сознание оградило меня от ненужной информации, и мое внимание переключилось на тропу. Тени вокруг нас сгущались – резко похолодало, да так, что я поежилась. Волоски на теле поднялись. Успев пройти совсем немного, я вздрогнула от внезапного раската грома. Вспышка озарила небо, молния разрезала облака.

– Ай! – Дима хотел расцепить наши руки, но я от испуга сильнее впилась пальцами в его кожу. Гром был лишь удачным аккомпанементом увиденного мною. Не обращая внимания на реакцию друга, я всецело сконцентрировалась на старом заброшенном особняке, который мы десять лет назад нарекли замком. Он находился от нас метрах в пятидесяти и теперь казался куда больше и мрачнее, чем прошлым летом. Величавые колонны, покрытые сеткой трещин, грозились рухнуть и навеки остаться погребенными под обломками чьего-то бывшего дома. Тучи, наполненные дождем, послали на разгоряченную землю тяжелые капли. Они легко ударялись о мою спину, оставляя влажный след. Я уловила запах грозы – тонкий аромат озона и мокрой травы.

– Не помню, чтобы мы раньше до магазина шли этим путем. Замок же в другой стороне, – засомневалась я, покрываясь мурашками от ливня. Мышцы на Диминой руке напряглись, почудилось, будто я сжимаю предплечье, вылитое из стали. Обернулась к другу, и слова застряли комом в горле. С ужасом я обнаружила, что иду под руку не с Димой, а с кем-то незнакомым. Мы встретились глазами. Два темных сапфира пламенели на застывшем безжизненном лице. Они смотрели на меня изучающе, как ученый разглядывает препарированную мышь. Разгулявшийся ветер играл с его черными локонами, свет молнии отражался в серебре короны, похожей на венок. Сбросив оцепенение, я закричала и попыталась вырваться. Чужак не стал удерживать, и я мешком обрушилась на скользкую землю. Под ладонями трепыхались нежные лепестки алых цветов. Не тратя ни секунды на размышления, я рывком поднялась и устремилась в единственное доступное мне убежище. «Это ловушка, а не укрытие!», – тонким, неуверенным голоском воззвал разум. Но ноги упрямо несли в сумрак заброшенного особняка, игнорируя доводы рассудка. Не успела я переступить порог, как со спины мою талию обвили чьи-то руки и притянули к себе. Оглушенная биением собственного сердца и шумом дождя, я неистово пыталась сбросить оковы чужих рук, невольно перенося нашу борьбу все дальше вглубь дома. Противник позволил мне это сделать. Едва мы ступили на потемневший мрамор пола, как плитка под ногами задрожала. Стены ветхого замка начали трястись. С потолка посыпались остатки старой штукатурки. До того, как второй этаж обрушился нам на головы, я успела взглянуть врагу в лицо. Отстраненный, застывший, с печальной улыбкой на бледных губах. Черты померкли, и его образ растворился в облаке поднявшейся пыли. Устав от сражения, я неподвижно стояла посреди рушившегося особняка. Вскоре все поглотила тьма.

Темнота окутывала меня плотным саваном, лоб был влажным и холодным. Я поморщилась, с губ сорвался стон.

– Очнулась? – голос Луизы раздался над ухом. Обычно высокий, в этот раз он звучал словно на октаву ниже. Разомкнуть веки и сфокусироваться на ее лице было невыносимо сложно.

– Ди-и-ма, – позвала я, еще не совсем понимая, где нахожусь.

– Боюсь, его здесь нет, кем бы он ни был, – притворно огорчилась Луиза. Мне пришлось найти в себе силы, чтобы распахнуть глаза. Мутным взором я обвела просторный номер. Комната казалась незнакомой, но вывод был очевиден – я все еще в отеле. Бордово-золотые тона, огромная мягкая кровать, на которой я лежала, изящный письменный стол. Ваза с благоухающими красными розами украшала прикроватную тумбочку. Я нахмурилась. Обжигающая линия боли кроила голову пополам. Память напомнила о недавних событиях, и они захлестнули меня волной.

– Совсем плохо, – резюмировала Луиза, убирая мокрую салфетку с моего лба. Она сидела на краешке кровати – совсем как мама на днях. Я хотела помотать головой, но не рискнула.

– Выпей, полегчает, – наставница протянула мне стакан с розоватой жидкостью.

– Что это? – хрипло спросила я, хотя мне было плевать. Лишь бы перестало мутить.

– Лучшее лекарство в мире, – с хитрой улыбкой промурлыкала Луиза, настойчиво поднося стакан к моим губам. Я открыла рот, позволяя жидкости влиться мне в горло, и тут же закашлялась.

– Дай, я сама, – дрожащей рукой забрала стакан. Меня одолевало желание немедленно провалиться в сон, вновь очутиться в Хладном. Я вздрогнула точно от удара током, и будто наяву увидела глаза незнакомца. Теперь и засыпать страшно. В этой стране безумных грез мы с ним остались похоронены под завалами сломанного замка, символа нашей с ребятами дружбы. Никаких больше рыцарей и принцесс.

– Как там Фабио? – на выдохе поинтересовалась я.

– Давай ты отдохнешь пока, ладно? Синьор Кампанелла подождет, у него достаточно времени, – вымолвила Луиза, поднимаясь с постели. Я обратила внимание на сверкнувший кулон. Складывалось впечатление, что он опустел наполовину. Зачем носить такое странное украшение? Пока ускользающее сознание пережевывало вопрос, Луиза уже успела покинуть номер, тихо притворив за собой дверь. Ресницы тут же слиплись, и я была рада возврату в Хладное.

Глава 7. Пятое колесо

Пробуждение настигло меня ночью. Серебряный свет робкого месяца пробивался сквозь слегка колыхавшийся от ветра тюль. Темные и плотные портьеры были задернуты не до конца. Наверное, Луиза посчитала приток свежего воздуха для меня полезным, но холода я не ощущала. В номере, где я проснулась, было вполне тепло. Выбравшись из кокона тяжелого одеяла, осторожно ступила на ковер. Чувствовала себя вполне сносно, да и на ногах стояла твердо. Перед тем, как уложить в постель, с меня сняли пиджак – теперь он висел на стуле, придвинутом к письменному столу. Верхний свет я зажигать не стала: лунной дорожки было достаточно, чтобы дойти до стола. Подцепила пальцами одежду, влезла в стоящие рядом со стулом туфли. Телефон лежал в кармане. Я проверила экран: входящий вызов от Поли и сообщение в мессенджере. Напоминает о скором дне рождения Вадика. Возможно, в этот раз стоит поехать в Хладное?.. Синие сапфиры. Разрушенный дом. Назвать такой прожитый эпизод сновидением было бы неправильно. Ни одна деталь не выдавала морок страны грез. Искажений, странных диалогов не было. Четкость лиц и детали, присущие обыденной жизни… Я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Всему должно быть объяснение. Это просто сон, не более.

Коридор пронзал тишиной, полумрак поселил в углах черноту. Определить, на каком этаже нахожусь, я смогла лишь у лифта. Шестой. Самые роскошные номера расположились именно на этом этаже. В номере я отметила обилие золота и натурального дерева. Но на президентские люксы, какие показывают в голливудских фильмах, комната была не похожа. Едва я успела коснуться кнопки вызова, как за спиной раздалось мягкое:

– Сара?

Я обернулась. Фабио внимательно смотрел на меня. Мои губы изогнулись в неуверенной улыбке.

– Синьор Кампанелла?

Его улыбка выглядела искренней.

– Просто Фабио. Как вы себя чувствуете? Должен признать, вы меня порядком напугали, – он покачал головой. Я вспыхнула, как спичка. Неужели он на самом деле беспокоился о незнакомой ему девушке?

– Все в порядке, благодарю, – тихо вымолвила я. Уголки рта Фабио поднялись еще выше.

– Да полно вам. Идите домой, отдохните как следует, а завтра мы с вами обговорим дела, идет? – он протянул ладонь для рукопожатия. Я несмело коснулась прохладных пальцев, неосознанно отметив мягкость кожи.

– Договорились. Buona notte2, – мое прощание вышло нервным, и руку я отняла слишком быстро. Уже в кабине лифта поняла, что никаких ожогов на пальцах Фабио не было.

С Луизой я обменялась всего парой фраз: она настояла на том, что меня отвезут домой. Я быстро оделась и спустилась в фойе, где с тоскливым видом меня дожидался Роман. Мы вместе дошли до черного, блестящего новизной «Майбаха». На мой недоуменный вид портье не отреагировал и молча открыл передо мной заднюю дверь автомобиля. Испытывая неловкость, я уместилась на сидении и тихо поздоровалась с хмурым водителем. Ответом мне послужило молчание. За окном мелькали яркие огни города, гудели машины. Ехать недалеко, шоссе в это время обычно не загружено, так что у родного кирпичного дома я оказалась быстро. Покидать просторный салон не хотелось, как и возвращаться в гнетущую атмосферу нашей с мамой квартиры. Из вежливости бросила короткое «доброй ночи» водителю, вышла из машины и захлопнула дверь «Майбаха». Автомобиль тут же тронулся с места. Проследив за уезжающей машиной взглядом, я запрокинула голову и всмотрелась в горящие желтым светом окна. Мама не спала, дожидалась моего прихода. Гневно раздувая ноздри, я раздумывала, как мне лучше поступить. Вернуться и быть хорошей дочерью? Или устроить запоздалый подростковый бунт? Сердце негодовало, разум молил остановиться. Рассудок одержал победу, и, стиснув зубы, я вошла в подъезд.

Наш дом был построен давно, потолки высокие, пол выложен черно-белой плиткой. Лестница украшена изящными перилами. Толстые стены впитали запах уличной сырости, от которого не стыдно поморщить нос. Я поднялась на пятый этаж пешком, запыхавшись лишь самую малость. Видимо, услышав поворот ключа в замке, мама тут же оказалась в прихожей.

– Наконец-то! Почему к телефону не подходишь? – накинулась она с обвинениями. Я отпрянула, забыв закрыть за собой дверь, и чуть не споткнулась о порог.

– Так и не слышала никаких звонков… Вот, – зачем-то я протянула ей свой разблокированный смартфон. По ее лицу пробежала тень. Она смерила меня строгим взглядом из-под полуопущенных век:

– А может, ты меня заблокировала?

Вот и слушай голос разума. В этот момент мне больше всего хотелось развернуться и убежать прочь. Но я лишь замерла, позорно открывая и закрывая рот, точно выброшенная на сушу рыба.

– Эта новая работа тебя развращает. Уже игнорируешь родную мать, шляешься невесть где и являешься домой под утро, – разочарованно шептала мать, для которой версия событий уже сформировалась, а с моим возвращением лишь окрепла.

– Да, так и есть. Мои десны начали чесаться, так что будь готова к тому, что зубы скоро прорежутся, – неожиданно для себя самой холодно объявила я, проходя глубже в квартиру. Сбросила с себя ботинки, скинула пальто и молча удалилась в комнату. Повернула замок. В коридоре раздалось топанье: покинув очередное поле битвы, мама направилась в спальню. В тот момент я твердо решила, что от своей правды не отступлюсь. А еще точно пойду на день рождения Вадика. Сколько можно бегать от друзей, когда хрупкий замок вот-вот разрушится, и ничего, кроме пыли, потом не останется. Подведя невеселые итоги, я упала на заправленную постель. Да смилуется надо мной Луна. Не нужно мне сегодня снов.

Всю лунную ночь я проворочалась, смяв простынь и скомкав одеяло. Изредка проваливалась в тягучую дрему, которая затягивала в кошмарные сети подобно трясине. Прикроешь веки – и перед тобой уже синие глаза, прожигающие взглядом насквозь. Страхов у меня было немало. Я боялась пауков, страшилась медведей, дрожала на подвесных мостах и едва ли не кричала на высоте. Но незнакомец пугал меня сильнее. Такого животного, глубинного чувства страха я не ощущала давно. Его облик преследовал меня, словно фантом, цеплялся, мешал, путал. Ни о ком другом я не могла и думать.

С наступлением времени, когда должны были где-то далеко запеть петухи, мне стало легче. Образ мучителя растаял с восходом солнца. Рассвет раскрасил прояснившееся небо золотыми лучами – те проскальзывали сквозь легкие розовые, точно сахарная вата, облака. Идти на кухню, куда уже наверняка перебралась мать, не имело смысла, и я направилась в ванную. После вернулась в комнату и первым делом взяла с тумбочки недочитанную книгу. «Интервью с вампиром» 3 отвлекала меня от проблем, унося в вымышленный мир. Я так часто представляла себя на месте Луи, главного героя. Не было бы тайн прошлого, вечно скрывающей что-то от меня матери, погибшей сестры, которой я никогда не знала. И отца, чей расплывчатый портрет отпечатался в детской памяти. Даже не знаю, где он, жив ли вообще. А мама, по своему обыкновению, хранила молчание.

Осознавая собственные желания, я испытывала неимоверную душевную боль. Чувствовала себя гадко. Юлю я нашла уже после ее загадочной смерти, проделав долгий путь от дома через Штаты, оказавшись в результате в Лондоне. Ниточкой, связывающей меня с сестрой, стала девушка по имени Алиса4. Коренная петербурженка, от которой исходило неведомое мне доселе чувство родства. Она говорила, что видела исходящий от меня золотой свет. Папа шептал мне перед сном то же самое. Помню, когда мне минуло четыре года, он, подоткнув одеяло, склонился над моим лицом, заполняя пространство вокруг табачным запахом.

– Моя золотая девочка. Не позволю никому отобрать твой свет, – проговорил он тогда тихонько, словно посвящая меня в некую тайну. Обветренные губы коснулись лба. «Отобрать твой свет», – вспоминала я все чаще его слова. Отобрать… Как Прометей, похитив огонь у Гефеста, даровал его людям, за что и был обречен на вечные муки. Сияние золота не было метафорой – правда, я думала, оно угасло во мне. Алиса твердила о пророчестве, что мой свет определил ее судьбу, но я толком не понимала, как он мог что-либо предрешить. И вновь искра вспыхнула, коснувшись бедного Фабио. Вероятно, я подобна маяку в чьих-то судьбах… Стоит написать Алисе, может, она в силах мне помочь пролить свет… Прояснить происходящее.

Размышления прервал негромкий стук в дверь. Я вздрогнула и притворилась, что не слышу, сплю. Замерла. Мама недолго потопталась у двери, затем послышались ее удаляющиеся шаги. Облегченно выдохнула. Ох и непростая это работа – быть чьей-то дочерью. Особенно ее. Отложила книгу, вооружилась телефоном.

«25.09. В 14:00 у Кинотеатра "Моссвет". Будем смотреть ужастик "Дом из огня и пепла", почти что к Хэллоуину, поэтому идем днем, чтобы Лешка и Сара не верещали. Потом пиццу пойдем есть», – я перечитала пересланное Полей сообщение Вадика. До Хэллоуина больше месяца. Мог бы и сам написать – из общего чата я удалилась. Смартфон был убран под подушку, а я сомкнула глаза в надежде на крепкий и спокойный сон. На этот раз мои мольбы были услышаны.

«Кто родился в воскресенье, будет просто загляденье», – прыгали в голове буквы стихов, истинного автора которых я не знала. Встретились они мне лет в десять на страницах «Мэри Поппинс». В ту пору я мечтала о такой няне. И ничуть она была не строгая, напротив, настоящая волшебница. Но как бы ветер ни менялся, мисс Поппинс не объявлялась на пороге нашего дома.

У Вадика сегодня, в воскресенье, день рождения. Посмотрим, каким загляденьем он будет в кино. Надеюсь, Поля придет и спасет от участи сидеть в мальчишеской компании. На часах две стрелки свелись к цифре одиннадцать – уже можно спокойно собираться. Совершив еще одну пробежку до ванной комнаты, в спальню я вернулась уже с вымытой и высушенной головой. Желудок голодно урчал, требуя еды, но я не обращала на его призывы никакого внимания. Что же надеть?

День обещал быть прохладным и ясным. Хвала Небесам, я умудрилась покинуть родные стены, не столкнувшись с мамой. Выскользнула из дома в длинном облегающем черном платье, плотных колготках в тон, надела излюбленные ботинки и накинула на плечи большую кожаную куртку. Чтобы не выслушивать от Поли «почему ты опять вся в черном?», разбавила образ бордовым шарфом. Губы накрасила тем же цветом. Из кино отправлюсь сразу на работу, иначе не успею. Обойдусь без пиццы.

Радуясь солнечным лучам, я перебрасывала пакет с подарком для Вадика из одной руки в другую. Не нашла подарка айтишнику и геймеру лучше, чем дорогая клавиатура с подсветкой. Просто вручить деньги я не решилась.

В сумочке завибрировал телефон. Только сев в электробус, я удосужилась взглянуть на экран: «Привет, дорогая! Ты придешь сегодня?))». Даже если бы отправитель не был указан, я бы с легкостью узнала Полю. Мальчики так не пишут. Коротко ударив по буквам дважды, чтобы получилось холодное «Ок», я спрятала телефон в карман куртки. Можно ли любить человека и ненавидеть его одновременно? Из окна показалось серое здание «Моссвета», и около него уже собралась вся компания. Поля в серебристом платье с пайетками, надетым под синее немодное пальто с меховым воротником, над чем-то смеялась вместе с Димой, у которого мелко тряслись плечи. Вадик, одетый по случаю праздника в клетчатую рубашку, видневшуюся из-под расстегнутой куртки, рассказывал что-то серьезное Лешке, который, несмотря на внешнюю суровость друга, широко улыбался и кивал. Мои ладони взмокли, сердце сделало кульбит, едва я увидела знакомые лица. Отступать было поздно, поэтому, выставив перед собой упакованную клавиатуру, как викинг – щит, я вышла из транспорта. Улыбка на моих губах, наверное, выглядела натянутой, но друзья ничего не заподозрили. Лешка первым отправился мне навстречу, раскрыв руки для объятий. От него исходил запах стандартной композиции мужского одеколона: морская свежесть с древесными нотками.

– О, это мне, да? – дурашливо потянулся он за клавиатурой. Я посмеялась, увернувшись. Мы присоединились к остальным.

– Ну наконец-то-о, – протянула Поля. Кажется, она была готова даже недовольно фыркнуть.

– И я рада тебя видеть, – улыбнулась я как ни в чем не бывало и повернулась к виновнику торжества.

– Держи, да будут твои ночи благословлены на прохождение новых уровней, – шуточно поклонилась, преподнося Вадику клавиатуру, словно самурай меч.

– Круто! – с благодарностью откликнулся он, забирая подарок и поторопил нас: – Ну, пойдемте в кино уже, что ли.

Дима окинул меня оценивающим взглядом.

– Хорошо выглядишь, – отметил он. Мое тихое «спасибо, ты тоже», утонуло в людском гуле кинотеатра. Мы попали на премьеру фильма, о котором я никогда не слышала.

Мне нравился «Моссвет» тем, что даже после просмотра фильма ужасов в темном зале, ты оказываешься в светлом холле с высокими колоннами и хрустальными люстрами. Страхи от увиденного понемногу рассеиваются, и ты понимаешь, что это была всего лишь кинолента, картина, нарисованная живым воображением сценаристов и режиссеров.

Мы вышли, едва показались титры «Дома из огня и пепла», нервно оглядываясь. Хотелось убедиться, что мимо не пролетают агрессивные вороны, как в кино.

– Ну и что мы сейчас посмотрели? – хихикая, поинтересовалась Поля. Ответил ей только Дима, и то лишь после того, как допил газировку и выкинул опустевший стаканчик в ведро.

– Как что? Отличную метафору о случайности, выборе и отношении к смерти. Вот, например, я недавно пересматривал «Фонтан»…

Повинуясь выработанному условному рефлексу, я отключилась от их интеллектуальной беседы. Хотя мнение Димы и разделяла, вывод от просмотра сделала другой: неведение – благо. Порой лучше и не знать, что нас ждет. Догнала ребят, направлявшихся к выходу из кинотеатра.

– Вадик, ты меня прости, но я пиццу есть не пойду, работаю вечером, – выпалила, краснея от смущения и неловкости. Он в недоумении изогнул широкие брови.

– В воскресенье? Вечером? Ты же тексты из дома пишешь? – его изумление было вполне оправдано. Поделиться с ребятами новостями я не успела.

– Сменила работу… От текстов тоже не отказывалась, – развела я руками.

– Она теперь трудится в элитном отеле, – раздался сзади веселый голос Поли. Мои веки прикрылись сами собой, я еле себя сдерживала, чтобы не высказаться о чересчур длинном языке подруги.

– Ну вот она вам и расскажет о моей работе, а мне пора, – сердито буркнула я. Все равно лишняя на этом празднике жизни. В кино и словом ни с кем не перекинулась. Поля разочарованно вздохнула.

– Боюсь, не получится. У меня планы, – таинственно проговорила она, поглядывая на стеклянные двери фойе. Свидание. Храня воцарившееся молчание, мы всей компанией высыпали на улицу. Сощурившись от слепившего глаза солнца, я наблюдала, как Поля спешно попрощалась с нами, не отказав Лешке и Вадику в дружеских объятиях. Меня подруга же удостоила взмахом руки и воздушным поцелуем, но я не возражала. Проводила ее взглядом: за ней подъехал черный «Ауди», и Поля с выражением восторга уселась на переднее сидение автомобиля. Я покосилась на друзей, которые уже перешептывались, издавая редкие смешки. Последовало неловкое прощание, после которого мне только и оставалось, что отправиться в «Регикан». Сегодня нужно объясниться с Фабио. По телу прошлись мурашки, едва сознание укололо воспоминание о синих глазах незнакомца. У меня было предчувствие, что в них моя погибель. Отчего-то я опасалась возвращаться в отель, но к этим печальным размышлениям решила вернуться уже дома. Стоило сделать шаг в сторону остановки, как внезапный крик ворона, сидящего на желтолистной ветке липы, заставил вздрогнуть. На какую-то долю секунды мне почудилось, что глаза птицы горели синим.

Глава 8. Отцвели поля, исчезла Поля

В «Регикане» было непривычно оживленно. В фойе скопились люди, Роману помогала незнакомая мне девушка с испуганным взглядом. Ее золотые кудри копной взлетали вверх, когда она подпрыгивала с места, чтобы помочь новым постояльцам. Атмосфера суеты грозила вовлечь и меня в эту кабалу. Напрягшись, я с вежливой улыбкой пробиралась к лифту. На седьмом этаже, не успев войти в свой кабинет, столкнулась с Луизой. В обычно безукоризненно гладкой прическе сегодня выбилась прядка, на изумрудном пиджаке змеилась прилипшая к дорогой ткани черная нитка.

– Пришла? Неужели, – проворчала она, невольно напомнив мне Полю.

– У нас людно, какой-то повод? – любопытство рвалось наружу, и я была не способна с ним совладать. Луиза хмыкнула, оглянувшись на лифт.

– Синьор Кампанелла был первым, кто прибыл на собрание. Вот и остальные пожаловали.

Я ничего не понимала, смотрела на наставницу в замешательстве.

– А по какому поводу собрание? С Фабио не успела обсудить дела, – робко поинтересовалась я. Луиза невесело улыбнулась.

– Пока и не обсудите – его сегодня не будет. Зато представлю тебя другим гостям, с ними всегда много возни… – пообещала она тоном, не сулившим ничего приятного. – Да, ты официально познакомишься с Фавием. Не перепутай, как кого зовут, и лучше обращайся к нему по имени и отчеству. Он Алексеевич, если забыла. Я наберу тебе, – небрежно бросила мне инструкции Луиза, после чего оставила меня в коридоре в полном одиночестве и растерянности. За неделю, что я работала в отеле, с загадочным владельцем так и не встретилась. Возможно, он в это время и не появлялся.

Мне оставалось только пойти к себе. В кабинете чисто, пятен крови на ковре заметно не было. Но если бы захотела, то увидела бы розоватые следы на сером ковре. Чашка с вчерашним кофе так и осталась нетронутой. Раз у меня есть время, могу предпринять еще одну попытку побаловаться кофейком. Вышла из кабинета, озираясь по сторонам, как преступник. А вдруг нагрянет Луиза? Нет, раз обещала позвонить, значит, позвонит. В этом вопросе на нее можно положиться.

В светлой офисной кухне было пусто, я с облегчением выдохнула. Столкнуться с кем-то еще из сотрудников или персонала было бы неудобно, ведь я почти никого не знаю. Кофемашина жужжала, перемалывая зерна. В ожидании американо я выглянула в окно. К «Регикану» подъезжали новые машины, и неизвестные мне молодые люди в форме отеля помогали прибывшим гостям с чемоданами. Нас ждет что-то интересное, определенно. Тем временем кофе был сварен, и на кухне мне делать больше нечего, поэтому поспешила к себе. Чашка приятно грела ладони, а мои глаза бесцельно уставились в светящийся монитор компьютера. Окошко открытой электронной почты высветило уведомление о новом сообщении. Я клацнула по нему мышкой.

«Сара! Привет тебе из Нового Орлеана! Мы с Джакомо получили приглашение от Чалис и Ники (если ты их помнишь, то отлично, а если нет: у девочек в Лондоне была лавочка с эзотерическими штучками) на открытие нового магазина. Назвали его "Лаурус". Просто лавр. В общем, они решили перебраться поближе к вудуистам, и Ника должна скоро вернуться в Лондон, уладить дела с продажей "Мистерии". Теперь будем с ними жить на одном континенте:)

Как ты? Что нового? Мама не прессует? Мы так давно не общались… Рада была твоему письму, но, боюсь, на вопрос о "свете" я не отвечу. Истина прячется в знаниях тех, кто живет побольше нас с тобой. Чалис никогда о таком не слышала, Ника что-то говорила о некоем ордене, но толком сама не понимает, что это может значить. Слышала о нем еще в Польше, не помнит, от кого узнала. Впрочем, это уже что-то.

Моджо, бедный, остался дома. Его взяла на время нашего отъезда соседка, как раз та, у которой наглый свин воровал белье. Уж не могу себе представить, чем обернется вся эта история. Возможно, нам придется всей семьей искать другую квартиру:) В редакции про тебя спрашивала Джанет, Роксана ее вконец достала.

P.S. Странный кофе в Новом Орлеане, буду искать приличный. Черт, как же я по тебе скучаю. XO»

К письму прилагалось забавное фото: высокая светловолосая девушка целовала в щеку загорелого мужчину. Позади них виднелись дома, построенные на французский манер.

Я тоже скучала, очень. По ее шуточкам, вечному спотыканию на ровном месте, словно земля вовсе подругу не держит, и последующим за этим чертыханьем. Улыбка тронула мои губы. Такой меня Луиза и застала: глупо улыбающейся монитору, с влажными глазами от нежных чувств.

– С тобой все в порядке? – осторожно поинтересовалась она. Постучать перед вторжением в кабинет не удосужилась. Я торопливо закрыла Алисино письмо, будто скрывая улику.

– Все отлично, – заверила я. Наставница недоверчиво скривилась.

– Тогда пойдем, тебя ждет дебют в качестве распорядителя и прочих лиц в одном флаконе, – объявила она и поторопила: – Ну? Живей!

Подскочив с места как подорванная, я схватила со стола мобильный, на котором мельком заметила пропущенный вызов, и пулей вылетела из кабинета. Тяжелый предстоит мне вечер, лишь бы он не превратился в ночь.

Мы спустились в фойе, прошли в другое крыло и остановились перед двойными тяжелыми дверьми из вишневого дерева. Позолоченный дверной молот украшал герб отеля. Собака с венком на голове смотрела металлическими грустными глазами.

Луиза уверенно протянула руку к молоточку и постучала ровно три раза. По ту сторону послышались легкие шаги. Двери распахнулись, и перед нами оказалась миниатюрная женщина в строгом костюме.

В отличие от Луизы, чей облик можно было назвать слегка эпатажным, незнакомка выглядела нарочито по-деловому. Юбка глубокого синего цвета была чуть ниже колен, у пиджака, сшитого из той же ткани, выступали плечики. Белая блузка расстегнута лишь на две пуговки. Брошь в виде головы пса приколота к лацкану.

– Добрый вечер. Вы опоздали на две минуты, – раздался низкий бархатный голос. Женщина убрала за уши короткие темные волосы, кончики которых едва касались шеи. Луиза, отреагировала на замечание так же, как и в недавнем прошлом на слова Валентины Андреевны. Поглядела свысока, раздраженно ответила:

– Пропусти нас, Софья, – в голосе звенел металл. Софья молча отступила, предоставляя нам возможность войти в просторную комнату, – приемную, скорее всего. Немного качнув узкими бедрами, Луиза медленно прошла к следующей двери. Постучала костяшками пальцев о косяк. Я бросила на Софью обеспокоенный взгляд. Губы сжаты в ниточку, под скулами заходили желваки. Из-под завесы челки она смотрела на мою наставницу так, словно готова ее убить. Нервно сглотнув, я подошла к Луизе поближе. За дверью раздался мужской голос. Услышав сухое «да», Луиза повернула дверную ручку.

В зале царил полумрак, в прохладном воздухе витал горьковатый запах полыни. За массивным столом, откинувшись в кресле, сидел Фавий. Складывалось впечатление, что мы пришли на аудиенцию к царю. Его бледные руки с длинными пальцами лежали на подлокотниках, голова чуть наклонена вправо, в нашу сторону.

– Я включу свет? – осведомилась Луиза, предоставляя мне редкую возможность подивиться ее метаморфозам: тон стал мягким, как пуховая подушка, лицо расслабилось, потеряв надменное выражение. Фавий кивнул, его длинные черные волосы скользнули по щекам тенью. Ловкие пальцы Луизы покрутили колесико выключателя, и нас троих озарил неяркий свет люстры. Теперь я смогла рассмотреть его расшитый серебром пиджак из плотной ткани с высоким воротом, надетый поверх черной шелковой рубашки. Мы встретились с ним глазами. Темно-синие, спокойные и глубокие, точно океан. Но тихая гладь обманчива: запоют солитоны и поднимется огромная волна, способная стереть города. Тело будто пронзил слабый удар током. Дежавю. Реальность и сон слились воедино, мысли спутались в клубок. Я инстинктивно отступила. Брови Фавия свелись к переносице, красноватые губы на почти белом лице раскрылись, произнося мое имя. Оно звучало гротескно и неестественно. Разум, подобно смерчу, выхватил меня из этой комнаты и выбросил в стратосферу. Я не понимала ни где нахожусь, ни что ощущаю. Лишь вакуум, не пропускающий звуки. Будто наблюдая со стороны, я заметила, как Фавий поднимается со своего импровизированного трона. Высокий, в меру широкий в плечах он приблизился ко мне. Не жалея идеальной стрелки на брюках, он встал на одно колено, протянул руку. Едва я коснулась его кожей, как мышцы расслабились, и я обрушилась к нему в объятия. Свет сузился до точки, пока и вовсе не померк.

Не чувствуя рук, не находя опоры под ногами, я тонула. Медленно погружалась в бездну на неизведанную глубину. Сначала была тьма. Черные тени рассеял туманный рассвет незнакомого мне солнца, и я очутилась в пустом поле, стоя на выжженной земле. Шорохи в сухой траве, птичья трель, ветер в волосах. Навстречу мне бежала Поля. Ее блестящее платье было испачкано кровью, рукава пальто изорваны, гримаса ужаса искажала ее красивое лицо. Я попыталась сделать шаг, но мои ступни остались на месте. Словно вихрь, Поля проскочила мимо меня, оступилась и упала, издав болезненный вздох.

– Поля! – в отчаянии позвала я, но подруга не откликнулась. Она в страхе посмотрела вдаль и прошептала отчетливое: «Не-ет». Я обернулась. К нам стремительно приближался Фабио. Его глаза сузились, как у хищника, готового вцепиться жертве в горло. Белая рубашка окроплена красным, на лице недобрая ухмылка. Не в моих силах было остановить Фабио. Желание сжечь его своими руками, испепеляя светом, пусть даже ценой крови или жизни, проснулось во мне неутолимой жаждой. Но я была прикована к земле и могла лишь наблюдать за мерзавцем, который уже навис над отползающей от него Полей.

– Прошу, не надо! Ну что я сделала? – молила подруга. Солнце на горизонте поблекло, тьма пеленой стелилась по жухлой траве, заглушая звуки сверчков и кузнечиков. Стрекотание смолкло, ветер стих. Безмолвный Фабио протянул ладонь Поле. Подруга застыла, ее глаза остекленели. Послушная, как кукла, она приняла его руку и поднялась с земли. Крик раздирал мне горло, но никто его не слышал. Мрак коснулся липкими щупальцами, и я провалилась обратно в пустоту.

Глава 9. Мещанин круглого стола

Очнулась я на руках Фавия. Над нами возвышалась Луиза, она с тревогой разглядывала меня с высоты собственного роста. На губах я почувствовала влагу, тонким ручейком стекавшую мне из носа в рот. Закашлялась, морщась от солоноватого медного привкуса. Затрепыхалась в стальных объятиях, как птица, пойманная в силки. Боль пульсировала в висках, стремясь убаюкать меня и снова отправить в темноту, в мучительный сон. Фавий промокнул мои губы платком – на белоснежной ткани остались красные пятна, – после чего бережно передал его мне. Мы лежали на полу: голова покоилась на его груди, а ноги отзывались уколами сотен маленьких игл, словно под ними был вовсе и не мягкий ковер. Когда мутная пелена перед глазами рассеялась, я огляделась. Свет стал нестерпимо ярким, пришлось зажмуриться. Выжженное поле, подруга в изорванном пальто и Фабио, преследующий свою жертву. Страшная картина недавнего видения вспыхнула в мозгу. «Поля! Нужно удостовериться, что с ней все в порядке», – подумала я и, проморгавшись, поискала взглядом сотовый. Обнаружила его отброшенным прямо под стол Фавия.

– Телефон… – пробормотала сонно, взмахнув платком в сторону стола.

– Вызвать врача? – с неподдельной тревогой спросила Луиза. Пришлось отрицательно помотать головой – произнести вслух более одного слова не смогла. Новая струйка теплой крови тут же скользнула мне на шею. Потянулась было ее стереть, как прохладные подушечки пальцев чужой руки меня опередили.

– Ей нужно встать. Дай медальон. – Не просьба, требование раздалось над ухом, и сознание эхом отразило последнее слово: «медальон». Луиза молча расстегнула замок цепочки и, сняв украшение с шеи, неторопливо вложила в раскрытую ладонь Фавия. Помню, как моих губ коснулось холодное стекло сосуда, хранившего в себе вишневую жидкость. Холодное. Разве оно не должно быть согрето телом Луизы, вобрать в себя чуточку ее тепла? Как только железо ударило по рецепторам, стало понятно, что мне вливают кровь. Вкус отличался от моей: медный, тяжелый, отравленный. Непослушными руками я силилась отодвинуть пузырек от себя. То, что происходило в этой комнате, дурманящей запахом металла и полыни, походило на кошмар.

– Достаточно, – тот же приказной тон, и кулон вернулся к хозяйке практически прозрачным. Голова стала легкой, как воздушный шар. Одеревенелое тело ожило, пульс загрохотал в ушах, и я поняла, что теперь способна встать с пола. Фавий помог подняться, деликатно поддерживая меня под локти. Ростом он выше на голову, и я могла бы прижаться щекой к его груди, если бы захотела обнять. Если бы он позволил прильнуть к себе и услышать биение сердца. Непрошеные мысли вызвали во мне волну жгучего стыда. Разум был еще не в состоянии определить источник таких желаний и образов. Глаза Фавия не выражали ничего, лишь поблескивали в искусственном свете. Воцарившееся молчание разбил звонок моего телефона. Фавий покосился на мерцающий экран брошенного мобильного, заливающегося мрачно-торжественной мелодией. Недолго думая, наклонился и, подняв его, протянул мне. Я поблагодарила и забрала сотовый дрожащими руками, на которых засохли алые пятнышки. Звонила мама. Я смущенно извинилась и вышла из кабинета. Софья не подала виду, что мой облик каким-либо образом ее смутил.

– Да… – хрипловато ответила я. На том конце провода раздался чей-то приглушенный плач.

– Ты в порядке? Вы сегодня с Полей виделись? – холодно осведомилась мама, но сквозившее в голосе беспокойство не позволило ей звучать отстраненно. Низ живота скрутило судорогой волнения. Поля.

– Виделись, после кино за ней кто-то приехал на машине, а мне нужно было на работу, – бесцветно отозвалась я, украдкой поглядывая на Софью. Помощница Фавия с равнодушным видом раскладывала бумаги на подпись. Вежливость ли была причиной, или тому виной ее истинное безразличие к происходящему, но я была ей благодарна за отсутствие неудобных вопросов. А просить открыть дверь в коридор, чтобы поговорить без свидетелей, постеснялась.

– Какая марка машины? Цвет? Кто был за рулем? Ты хоть что-нибудь помнишь? – посыпался на меня град вопросов. Плач на фоне понемногу стих. Пожала плечами, забыв, что мама меня не видит.

– Седан, черный «Ауди». Кто был за рулем, не видела, – отрапортовала я. Мама разочарованно выдохнула в трубку, динамик зашипел. Бегущая Поля не выходила у меня из головы. А вдруг она и правда в беде? От осознания, что она могла на самом деле попасть в неприятности, на затылке зашевелились волосы.

– Хочу сама с ней поговорить… – Раздался неясный шорох. Похоже, мама передала кому-то телефон.

– Это мама Поли… Она не отвечает на звонки, уже должна была вернуться, но ее все нет… – прошелестел глухой голос, осипший от слез. Бросила взгляд на настенные часы, украшенные затейливыми вензелями: ровно восемь. Сколько я не приходила в себя?

– Еще рано волноваться, возможно, просто разрядился мобильный, – попыталась успокоить Светлану Васильевну, особо не веря в сказанное. Услышала всхлип.

– Мы договорились, что Полечка придет домой в шесть и обязательно напишет. Она всегда предупреждает, если собирается вернуться поздно или у нее свидание. Я никогда не препятствую, взрослая уже, – возразила Светлана Васильевна, не сдержав нового приступа рыданий.

Не зная, что ответить, я закусила губу. Да, отношения у подруги с ее матерью близкие. Поля стремилась оградить мать от ненужных волнений. Я же рвалась из-под маминого крыла на свободу.

– Позвоню, если будут новости. Надеюсь, Поля объявится раньше, – проговорила я тихо. Снова всхлип, шуршание.

– А ты сама когда вернешься? – строго спросила моя мать, вернув себе телефон. Теперь вздохнула я, окунувшись в мир собственных проблем.

– После работы. Мне пора, – отрезала, стараясь не думать о маминых чувствах. На всякий случай заблокировала ее номер. Сама вчера подкинула мне эту идею. Ухватившись пальцами за ручку, чтобы вернуться в кабинет Фавия, почувствовала на себе взгляд и обернулась. Софья сразу отвела глаза. Меня изучают. С тяжелым сердцем я отворила дверь, не переставая думать о Поле… и Фабио.

В кабинете владельца «Регикана» распахнули окно, впустив свежий воздух, практически изгнавший все запахи из комнаты. Фавий восседал за столом, Луиза лениво полулежала на кожаном диване, что-то сосредоточенно печатая в телефоне. Она опустила длинные ноги, обутые в остроносые туфли, на пол и скрестила лодыжки. Нечаянно хлопнув дверью, я привлекла к себе внимание. На меня уставились две пары глаз. Предпочтение я отдала серым, не рискуя сталкиваться с синей бездной. Выдержав испытывающий взгляд Луизы, я еще раз извинилась:

– Подругу потеряла ее мать. Я не могла не ответить на звонок, – изречение мало походило на извинения, скорее на сухую констатацию факта. Уголок накрашенного рта Луизы изогнулся запятой.

– Давно пропала? – не то усмешка, не то сочувствующая полуулыбка. Щеки зарделись, я понимала, что мой ответ прозвучит глупо.

– Пару часов назад.

Смешка не последовало. Брови Луизы взметнулись вверх.

– Если все улажено и ты в состоянии немного поработать, давай расскажу о предстоящей встрече. Она невероятно важна.

В венах словно усилился ток крови, вызывая учащенное сердцебиение, никак не связанное с болезнью. Наоборот, я ощутила прилив сил, вселяющий надежду и веру в саму себя – горы была готова свернуть.

– Я в полном порядке, – заверила наставницу, искоса поглядывая на Фавия. Его невидящий взор был направлен в пустоту, правая рука вращала перстень на безымянном пальце левой. Красный камешек в черненом серебре. Следующая фраза Луизы была обращена к Фавию:

– Круглый стол подойдет? Или в конференц-зале проведем? Я заметила, что она обращалась к нему не как к лицу, стоящему выше нее. Тон был обыденным, без благоговейного трепета, которого можно было от нее ожидать. Фавий взглянул на меня из-под угольных ресниц и будто бы нехотя повернулся к Луизе.

– Наш зал подойдет. Вели Софье оповестить гостей. Пусть достанет вино, вечер до полуночи затянется, – высоким, чистым голосом оповестил он Луизу и притворно вздохнул.

– Да быстро управимся, успеешь на самолет, – заверила моя наставница Фавия, чье лицо приняло уставший вид. Фиолетовые тени залегли под глазами, от прежде карминных губ отлила кровь. Луиза грациозно поднялась с дивана и прошла до двери, подмигнув мне перед уходом. Мы остались с Фавием наедине. Внимание хозяина отеля было теперь целиком обращено на меня. Он перебросил нога на ногу, задумчиво потер волевой подбородок.

– Спрашивай.

Дрожь пробежала по телу. Я осмелилась встретиться с Фавием глазами. Незнакомец из замка. Чужак в Хладном. Меня одолели противоречивые чувства, но выпускать на свободу демонов, что терзали мою душу, я не стала.

– Какую должность в отеле занимает Луиза?

Мой вопрос вызвал у Фавия усмешку.

– Она мое доверенное лицо. Это все, что ты желала бы узнать?

Черная бровь изогнулась. Я мотнула головой. Мне отчаянно хотелось коснуться его кожи, как уставшему гребцу не терпелось доплыть до спасительного берега. Неожиданно он соскользнул с кресла, бесшумно приблизился ко мне.

– Открыть тебе истину? Поведать тайну? – вкрадчивым шепотом предложил Фавий.

– А как же собрание?.. – вместо ответа с губ сорвался нелепый вопрос. Страх и жажда боролись во мне. Пальцы провели дорожку прохлады по моей пылающей щеке. – Не хочу снова истечь кровью, – прошептала я, отступая. Рука Фавия плавно перебралась на шею, обхватывая. Зов в голове отчетливо твердил: «Смотри на меня, смотри!» И я повиновалась.

– Не истечешь. Подойди.

Ноги сами сделали шаг, и я оказалась заключена в такие долгожданные объятия. Мои волосы были бережно откинуты за спину его рукой. Фавий невесомо поцеловал сонную артерию. Едва касание губ сменилось уколом клыков, как обжигающее сияние осветило кабинет золотом. Оно залило комнату подобно солнечным лучам на рассвете. Гулкий удар сердца, раздавшийся под чужими ребрами, напомнил о том, что до этого биения я не чувствовала. Изумленные глаза Фавия стали последним, что запомнило сознание перед тем, как ускользнуть окончательно.

Глава 1. Меч с рукоятью в виде головы пса

Его глаза стали моими, уши слышали слова, обращенные к нему. Зал с полками книг до потолка. Пыль, танцующая в лучах льющегося через витражи солнца, повисла вуалью в воздухе. В либерее кроме Фавия был еще один златокудрый молодой человек.

– Зачем связался ты с нею? Разве не милостив ли к тебе Государь наш, аль Господь разума лишил?

Моя голова против воли качнулась, не соглашаясь с праведным гневом собеседника.

– Полно тебе, Илиан. Только с юга вернулся, нет у меня сил спорить с тобою.

Илиан, нервным движением одернувший ворот расшитого серебром кафтана, подступил на полшага. На ясных васильковых радужках дрожал отблеск пламени свечей.

– Да ведьма она! Царь узнает и не миновать беды! На плахе твоя голова окажется, иль чего похуже, с кола стекать кровушка будет. Землю родную окропить желаешь, пес? Об отце бы подумал!

Юное лицо Илиана исказила печать страдания. Я почувствовала, как губы Фавия изогнулись в невеселой улыбке.

– А тебе какая печаль?

На плечи друга тяжело опустились руки Илиана.

– Да ты сам подумай, на кой мне гусляром тут без тебя быть? Все же в роду у меня померли, а теперь и ты собрался с жизнью расстаться, погубить себя связью с нечистой. Царь может и помилует, опале предаст, но душу твою уже никто не спасет, – лихорадочно шептал скоморох. Ноги, не принадлежащие мне, сделали шаг назад. Фавий мягко сбросил с себя чужие ладони и отвернулся.

– Да ты, видно, свалился с самих небес, коли не ведаешь, чего творишь. Ты знаешь, что молвят о тебе, дурень? Платье цветное у порога покоев твоих оставили сегодня поутру. Я увидал да схоронил его подальше, – продолжил Илиан. Плечи Фавия дрогнули, пугающий смех наполнил залу.

– Собаки брешут без устали. Кабы я рук своих на лоб государя не накладывал, он бы уж от безумия всех в кипятке сварил. Но кто расскажет правду? И чем лучше мое лечение трав ворожеи у реки? А? Поведай мне, родимый, – мягко ответил Фавий. Билось сердце в груди, руки его взмокли. Я ощущала влагу на горячей коже. Илиан едва ли не задыхался.

– Сына тебе не подарит она, Дьяволу да черту обещана.

Вновь их глаза встретились.

– Так я и не нуждаюсь в таком подарке, – сказал Фавий, и слова эти горечью отдавали во рту.

– Месяц взойдет, звезды загорятся, и милка твоя на метле взлетит. Уж народ-то видал. Избу ее кособокую стороной люд обходит. Околица у нее вся в доннике иссохшем, а по ночам с монетами в поле выйдет, падет ничком наземь и шепчет что-то. На кой тебе такая вештица? Как Еленой только окрестили, именем честным и светлым.

Фавий вновь рассмеялся, кривя губы.

– Так имя ей другое при рождении дали.

Илиан вздрогнул.

– Бесовское, видать.

– Довольно, – резко прервал осуждения друга Фавий.

– Вот змея лютая, – пробормотал себе под нос гусляр. Если бы зеркало висело в либерее, то оно бы отразило негодование в глазах Фавия.

– Пусть так, но решения своего я не изменю.

– Бог тебе судья, – смирившись, кивнул Илиан.

От стен отлепились тени, сгустились в углах и скоро поглотили весь свет, что был в зале. Рассеялась тьма лишь через несколько мгновений, и взору предстало другое убранство: серые доски, сушеные травы, узкая лавка. Пахнущий лекарством бадьян отравил воздух, плесенью и тиной несло от голых стен. Раздался шорох.

– Ты пришел… – красивая девушка вышла из темноты легкой поступью. Локон черный, глаза точно дымка, глядят с поволокой. Фавий притянул ее к себе, вдохнул запах волос, впитавший аромат бадьяна.

– Скучал по тебе, луноликая, сердце тоскою разрывалось.

– Уж не ждала тебя, – прошептала возлюбленная Фавия, пряча выступившие слезы у него на груди.

– С тобою быть хочу, Елена, и не желаю никаких побед я больше, – тихо ответил ей он. Губы их нашли друг друга, а вскоре нежную кожу Фавия пронзил укол, подобный соприкосновению с острием маленьких кинжалов. Припала Елена к голубому ручейку вены на шее, а пальцы Фавия обхватили склянку на поясе платья ведьмы, и уста тотчас соприкоснулись с горлышком сосуда. Из глубины скромного дома начали ползти тени. Чернота закрасила мир, погружая меня в блаженное небытие.

Вечность, что я прожила, казалась днями, а не минутами. В кабинете находилась одна. Меня перенесли на диван, бережно укрыв пиджаком. Я подняла руку к лицу в страхе найти кровь, но ее действительно в этот раз не было. Скользнула пальцами по шее, где недавно чувствовались губы Фавия, и тоже не обнаружила повреждений. Испытав облегчение, я шумно выдохнула и осмотрелась. Пиджак на моих коленях явно мне не принадлежал – куда делся мой оставалось загадкой. Сегодня Луиза носила глубокий зеленый цвет – она же и нарушила мое одиночество, заглянув в проем двери.

– Очнулась?

На голых руках наставницы очерчивался рельеф мышц. Стройное жилистое тело с неплохой мускулатурой. Она напоминала мне женщин-воительниц, что готовы отчаянно защищать себя и близких, сорвав с себя маску нарочитой женственности. Я невольно ей восхитилась.

– Оглохла? Чего пялишься на меня, как на статую в музее? – слова пропитаны недовольством. Вот одухотворенный образ Луизы-воительницы и разрушен. Теперь передо мной вторая ипостась: Луиза-ведьма.

– Немного устала терять сознание каждый раз, когда притрагиваюсь к мужчине в этом отеле. Напоминает плохой индийский фильм, – покачала я головой. Луиза усмехнулась.

– А бывают хорошие?

Вопрос явно риторический, поэтому нечего разводить полемику.

– Почему со мной это происходит? – ровным голосом поинтересовалась я, словно речь шла о погоде. Луиза процокола каблуками до ковра, а дальше приблизилась ко мне бесшумно, как кошка, и протянула ладонь. Я приняла ее, думая, что Луиза хочет помочь встать с дивана. Но рука лишь крепко вцепилась в добычу, давая ощутить сполна, какие у Луизы сильные пальцы. Мне это не понравилось. К чему демонстрировать силу, особенно сейчас?

– Ты не удивлена – может, растеряна, сбита с толку. Но потрясения от случившегося я не вижу, – задумчиво проговорила Луиза, стараясь уловить мой взгляд. Отводить глаза я не стала, выдерживая новое испытание. Она смотрела пронзительно, не мигая, точно змея гипнотизирует жертву. Боль в руке пульсировала, вызывая приступы тошноты. Недомогание от соприкосновения с обывателями «Регикана» становилось привычным. Желая освободиться от цепкой хватки, я дернулась, но ладонь осталась зажата в ее пальцах. Над губой выступило влажное тепло, онемевшая ладонь стала покалывать. Вокруг наших сцепленных рук образовалось едва заметное свечение. Луиза рассерженно зашипела и разогнула пальцы. Она поглядела на свою опаленную кожу, над которой поднимался пар.

– Значит, это правда, – подвела мрачный итог наставница. Я пожала плечами и смахнула капли крови под носом.

– Раз знаешь истину, может, поделишься? – улыбка стекла с моих губ при виде злых молний, которые метали глаза Луизы.

– Правда для каждого своя. В любом случае, приведи себя в порядок, накинь пиджак и подойди к Софье, она проводит тебя на собрание. – Инструкции отчеканены подобно монетам. – У тебя пять минут, – бросила у самого выхода Луиза, при этом чересчур громко хлопнув за собой дверью. Вздрогнув всем телом, я почувствовала себя жалкой и брошенной. Словно неугодное дитя, меня затолкали в бочку и выкинули в море, а там уж волны рассудят, выживу я или нет. Испив до дна накопившуюся жалость к себе, почувствовала, как в груди свинцом разлилась злость, из-за которой становилось трудно дышать. Что я такого сделала, раз Луиза набросилась на меня? Родилась не той, кем следовало? Ради чего меня заманили на эту странную работу?

Очевидность природы этих людей или существ, как их ни назови, была неоспорима. К чему биться в истерике, опровергать увиденное и услышанное? Стоит признать: случись подобное лет пять назад, я бы завизжала от ужаса и попыталась сбежать из этого проклятого места как можно дальше. Но знакомство с Алисой помогло мне взглянуть на некоторые вещи иначе. Не все в мире объяснимо, но это не мешает подобным феноменам существовать. С таким девизом я и жила последние два года. Агностицизм не давал мне сойти с ума или утратить веру в дар, который, как я полагаю, перешел по наследству от отца.

Размышления пришлось прервать: Луиза не станет ждать. Платком, оставленным мне Фавием, я промокнула окрашенные багровым губы. Запекшуюся кровь я могла смыть только водой и мылом. В кабинетах руководителей наверняка есть выход к личной уборной. Сколько бы я ни обводила взглядом комнату, обстановка не выдавала признаков тайной двери. Книжные шкафы и были всего лишь книжными шкафами; на стенах – зеркало да картины. Одна из них привлекла мое внимание.

Темноволосая девушка в зеленом платье стояла посреди леса, окруженная стаей вспорхнувших воронов. Холст и манил, и отталкивал одновременно. Я подошла ближе. Глубокая зелень аккуратных мазков художника завораживала. Тяжелая рама в золоте была украшена изящными листочками из металла: слева и справа. Двумя руками я коснулась золотых листьев, провела по ним подушечками пальцев. Щелчок. Листва спряталась в углубление рамы, холст отъехал в сторону. Чувствуя себя узницей старинного замка, я с удивлением глядела на открывшийся темный проход, ведущий куда угодно, но уж точно не в ванную комнату. Озираясь на дыру в стене, я надела пиджак с чужого плеча и тихонько выглянула из кабинета. В приемной никого не обнаружилось, лишь часы пронзали тишину ритмичным тиканьем. Любопытство победило логику, и я отправилась исследовать тоннель.

Низкий свод, каменный пол. Здание снаружи было обманчиво молодым, но сейчас его истинный возраст был разоблачен. Пока я спускалась по лестнице в безвестность, будто Алиса в кроличью нору, сердце заходилось ударами. Свет белел в пластиковых трубах на стыке стен и потолка: метка времени, напоминание о настоящем. Сойдя с последней ступени, я оказалась в небольшом коридоре, где на массивной двери висели щит и меч. Не видя другого выхода, разве что вернуться, я приблизилась к оружию.

Щит был украшен гербом «Регикана», рукоять меча выполнена в виде головы пса. Толкнула дверь, за которой раздавались неясные голоса. На удивление та с легкостью поддалась. В нос ударила смесь разных запахов, среди которых отчетливо выделялись ваниль и полынь. Столь противоречивое горько-сладкое сочетание, что уловило мое обострившееся обоняние, свидетельствовало о присутствии в зале Луизы и Фавия. Дальше, сквозь завесу бархата, мне открылась занятная мизансцена: две знакомые фигуры держались рядом, около них с недовольным видом стоял черноволосый мужчина в сливовом костюме, а по левую руку от владельца отеля с добродушной улыбкой подпирал стену… Фабио. Незнакомец, Луиза и Фавий склонились над круглым столом. В углу, где скопились тени, пряталась Софья. Ни следа отстраненности на побледневшем лице. Только страх, нервный тремор рук, подрагивающая нижняя губа, точно вот-вот расплачется. Зрение, как и обоняние, улучшилось, полумрак теперь не мог укрыть от моего взора Софью. Дело в крови?..

– А вот и ты, – раздраженно выдала Луиза.

– В приемной никого не было, – урезонила я наставницу. Фавий улыбнулся краешком рта.

– Понравилась картина? – усталый тон, взгляд исподлобья. Я кивнула, хотела спросить, для чего им тайный ход, но фраза умерла в горле. Фабио отошел от стены. Он был без пиджака, рукава рубашки закатаны.

– Сара, рад тебя видеть, – отбросил формальности итальянец, в его глазах загорелся недобрый огонек. Я задрала подбородок, вспомнив Полю. Не думаю, что провалы в бездну спутанного сознания ничего не значат.

– Взаимно, синьор Кампанелла, – я переключила внимание на Луизу. Она скривила губы в некрасивой усмешке, кивнула на стол. Только в тот момент я заметила, что на поверхности разложена карта. Она отличалась от стандартных дешевых: коричневый, бежевый и голубой цвета, надписи горят золотом. Напоминала иллюстрации к вымышленным континентам сказочных миров. Луиза взяла со стола изящную указку и ткнула ее кончиком во Францию.

– Начнем с него? Правильно, Ле Гро? – Она провела указкой по лацкану незнакомца. Тот брезгливо отмахнулся, как от надоедливого насекомого.

– С Парижа, верно, – французский прононс смягчил букву «р». Нежный тенор звучал контрастно на фоне внешности Ле Гро. Карие глаза сузились, лоб пошел морщинами – он демонстрировал неприязнь к Луизе всем своим видом. Она издала едкий смешок.

– Договорились, – довольно улыбнулась Луиза, выставляя небольшие клыки напоказ. Выглядели они как обычные, но чуть заостренные книзу зубы. У нормального человека вполне могли быть похожие. Размышляя над тем, для чего меня приглашали на это собрание, я подала голос:

– Какова моя роль?

Ответил мне Фавий, сделавший пару шагов ко мне.

– Ты едешь в Париж, c'est simple5.

Ле Гро незаметно подкрался и почти шепотом добавил:

– Город придется вам по вкусу, уверяю, – его пальцы сомкнулись на моем предплечье. Все понимали, что происходит, о чем идет речь. Все, кроме меня. Руку я отняла, прижала к груди.

– Мне нужны ответы. Никуда не поеду, даже с места не сдвинусь, пока мне не объяснят, для чего я вам всем нужна, – мои слова прозвучали резко, отдаваясь эхом в каменном зале.

– Ну, допустим, нужна ты не всем, – ядовито выплюнула Луиза. Реакцию я была понять не в силах. Фавий выставил ладонь, заставляя помощницу замолчать.

– Сейчас не место и не время для такой долгой беседы. История тебя не оставит равнодушной, – пообещал Фавий, обходя меня. – Мы закончили, – объявил он и скрылся за бархатной шторой, через которую я сюда прошла.

– Можешь пойти за ним, – кивнула Луиза, – мы вернемся через общий выход.

Мне показалось, что она немного смягчилась. Кинув уничтожающий взгляд на итальянца, я поспешила догнать Фавия. Ответы мне были нужны сегодня.

Глава 2. Alea jacta est6

Перепрыгивая через ступеньки, я настигла Фавия уже на пороге его кабинета. Он подождал, пока я зайду внутрь, затем закрыл проход нажатием на фальшивые золотые листья картины. Фавий, не глядя на меня, направился к своему креслу. Мне оставалось только устроиться напротив него, позволив антикварному столу разделить нас. Какое-то время мы молчали, словно боясь нарушить тишину. Пальцы владельца отеля коснулись перстня, украшенного рубином. Решившись, Фавий пристально посмотрел на меня. Я тотчас смутилась, щеки заалели. Боевой дух был утрачен в сражении минутами ранее. Пала ли я на этом поле битвы или одержала победу?

– Наверное, стоит начать рассказ самому, ответив на твои главные вопросы: кто мы, и, что не менее важно, кто ты?

Венец победы мой. Раскрыть рта я не смела, потому ограничилась кивком.

– В темные времена, когда люди только начали обретать веру, тайные искусства не были такими уж тайными. Людское порицание породило скрытность, причем порицание не самих запретных знаний и практик. Лишь нетерпимость к инакомыслию. Не так уж мало я знавал хранителей этих умений, но, увы, не каждый человек в полной мере осознает собственные способности и силы. Взять вот тебя. Когда ты почувствовала свой свет? Пару лет назад? Или он проявился случайно в детстве? Испугалась и подавила его? Верно?

По спине пробежал холодок. Так все и было. Мой седьмой день рождения. Мама собрала гостей, и дети составляли их меньшую часть. Я почти ни с кем не дружила, кроме Поли, и никого толком не знала. Пока я пряталась от всех на балконе, уединившись с праздничным тортом, ко мне подбежал мальчик, сын кого-то из гостей. Он выхватил у меня из рук тарелку, устремился к распахнутому окну, чтобы выбросить угощение прямо на улицу, залитую полуденным июньским солнцем. Я успела схватить негодника за руку. Он вырвался, повинуясь инерции, упал на спину, как жук, и опрокинул несчастный кусок торта себе на лицо. Мальчишка не проронил ни слова. Выражение бессильной злости, руки, смахнувшие с глаз крем, сжались в кулак и нацелились на меня – противник готовился к бою. Подумав, что дело серьезное, я заслонила голову ладонями. Все, что помню о произошедшем после, только крики моей матери, а свет, исходящий от меня, окутывает нас с мальчиком туманом.

– И сколько таких, как ты? Миллионы, на самом деле, – продолжил Фавий, немного помедлив, давая мне время окунуться в омут воспоминаний. Не понимая, к чему он клонит, я невольно подалась вперед.

– Даже если и так, какое это имеет отношение к таким, как ты? Кто вы с Луизой?

Моя наивность рассмешила Фавия.

– Боишься назвать это слово? Упыри, ты хотела сказать? Мы называем себя эмпами, если угодно, отталкиваясь от имени одного из древних ночных духов, которому приходилось питаться кровью, чтобы выжить. Другая часть популяции, распространившаяся в разных углах мира, может называть себя и по-другому. Детьми Лилит, например, – он более не глядел на меня, смотрел в пустоту. Ожидание было томительным, но я не торопила Фавия, за что была вознаграждена.

– Твои представления о моем виде, скорее всего, далеки от реальности. Романтичные образы, боязнь света и мертвое тело – все это ложь. Если захотеть, и сердце забьется. Живем не вечно, но достаточно долго, солнечные лучи не угроза, но нежелательны. Никакая жизненная сила человека нам не требуется, но и кровь животного не подойдет, – голос его стих, в глазах застыло время, будто песчинки в янтаре. Он был не здесь: прошлое звало, и Фавий не мог этому противиться.

– По преданиям, когда-то в одной из провинций Греции, что пожертвовала мужчинами для защиты земель, оставшиеся в одиночестве женщины обратились к трехликой Гекате, попросив ее о могуществе. Богиня отправила к ним в лунную ночь Эмпусу, велев наделить избранных, тех, кто уже нес в себе божественную искру, своей силой. Платой стало проклятие – потребность в человеческой крови. Город отчаянных женщин устоял, нападение варваров было отражено. Жительницы передали дар потомкам, из которых пережили ритуал немногие. Кровь матерей отвергали дети, не унаследовавшие искры. – Радужки Фавия из глубокой синевы превратилась в черную бездну.

– Что с ними стало? – едва слышно спросила я. Улыбка тронула губы Фавия, и он вновь обратил на меня внимание.

– Меня там не было, не настолько я стар. Судя по тому, что мне известно, сейчас это последствие назвали бы мутацией. Тогда же нарекли страшной болезнью. Кожа несчастных покрывалась пузырями на солнце, кости теряли крепость, а мышцы – силу. А некоторые и вовсе уходили в царство Аида мгновенно.

Я вздрогнула.

– Сколько тогда ты живешь? Получается, вас не так уж и много?

Фавий откинулся в кресле, запустив пятерню в волосы.

– Пятое столетие. Как раз наоборот, с численностью людей не сравнимся, но и малым количеством не отличаемся. Правда, вопрос в цене, – голос его стал сух и бесцветен, как опавшая листва. На мой немой вопрос в глазах он ответил: – Есть эмпы, которые не считают важным отбирать людей для ритуала. Они делятся кровью без разбора, подвергая гибели сотни, а иногда и тысячи людей.

Чувствуя, как заходится ударами сердце, я в ужасе прошептала:

– Но я тоже пила кровь… Мне придется стать такой… как ты?

В кабинете раскатами прогремел смех Фавия, показавшийся мне оглушительным.

От шепота до грома.

– Не станешь. Пока что, – заверил он. Намек на будущее мне не понравился, но я промолчала в надежде услышать, какое это все имеет отношение ко мне.

– Дело в твоем отце. Он был одним из членов Ордена Света, созданным для борьбы с обезумевшими эмпами, самопрозванным «Племенем свободных». Лишь свет этих людей мог остановить массовые обращения. Найти дорогу к местонахождению ордена могут только обладатели дара. И если ты не хочешь, чтобы люди гибли и дальше от рук «свободных» эмпов, нам необходимо объединить усилия в поисках. – Фавий свел кончики пальцев. Пораженная, я замерла. Меня просто хотят использовать, чтобы найти дорожку к некоему ордену, существование которого для меня под вопросом. Знают моего отца… Пусть это даже и уловка, но я затрепетала от одной лишь мысли, что папа снова будет рядом. Его большие ладони, запах табака и спокойствие, даримое присутствием отца. Не желая расплакаться перед Фавием, я быстро поднялась с места и, бросив скупые извинения, покинула кабинет. Стараясь не смотреть на Софью, почти бежала к лифту, желая спрятаться в своем кабинете. На седьмом этаже я столкнулась с Луизой.

– Куда летишь? – она остановила меня у дверей лифта.

– К себе, – отрезала я, сбросив ее руки.

– Кто-то умеет злиться? Надо же, – Луиза притворно ахнула. – А говорила-то с трудом, – она цокнула языком. – Наверное, при рождении твои крошечные легкие не раскрылись, и ты появилась на свет в безмолвии, – лились в мои уши пропитанные ядом слова. Луиза снова пустила свои отравленные стрелы точно в цель, ни разу не промахнувшись. Недавно подступавшие слезы высохли, в груди заклокотала неведомая мне доселе ярость.

– Замолчи! – потребовала я, с трудом узнавая саму себя. Луиза, не смутившись, изогнула бровь.

– А то что? Расплачешься? – язвительно поинтересовалась она. В мгновение ока злость превратилась в свет, пролившийся на Луизу. Мои пальцы коснулись ее кулона, спустились ниже, словно хотели прожечь насквозь и добраться до сердца. Я почувствовала запах опаленной плоти. Не выдержав, Луиза взвыла, будто раненый зверь, и с силой меня оттолкнула. Все еще озаряя сиянием коридор, я упала на спину. Ореол золотого света потихоньку мерк. Луиза держалась за сердце, хваталась за испорченную рубашку. Когда она убрала руку, я увидела следы своих пальцев, зиявшие чернотой, как ожоги от сигарет.

– Надо же, как они тебя еще не нашли, – шипя от боли, произнесла Луиза. Она оправила блузку. – Поговорим в твоем кабинете, раз так спешишь туда, – Луиза указала рукой на дверь с табличкой «Распорядитель». Надпись казалась надуманной, ненастоящей. Как и вся моя работа в целом.

Мы разместились за столом: я села в свое кресло, Луиза расположилась на кожаном стуле слева от меня.

– Судя по твоей реакции, все карты Фавий выложил на стол, верно? – она закинула ногу на ногу, потянувшись в карман, словно ей захотелось курить. Поймав собственное движение, Луиза сцепила руки в замок на колене. Чтобы не выдавать человечность?

– Не все. Если ваше существование хранится в секрете, то почему в отеле столько сотрудников? Им открыта правда?

Луиза осклабилась.

– Они знают, на кого работают, их это устраивает. Что может больше обречь человека на преданность, чем надежда на исполнение заветного желания? Придет час и… – Она сделала театральную паузу, – они обретут новую жизнь. – Луиза расхохоталась, будто смеялась над глупыми мечтами людей, которые доверяли ей и, как я подозреваю, поставили на кон собственные жизни. Неоправданный риск, бесконечное вранье. Наверное, с кровью они впитывают антитела к стыду. Эффективное средство против совести. Я поморщилась.

– Люди для тебя ничто? – вопрос сорвался с губ, прежде чем я успела хорошенько подумать. Луиза резко перестала смеяться, точно окаменела, как несчастливец, столкнувшийся с Медузой Горгоной.

– Если ты думаешь, что мы делимся на своих и чужих, то это в корне неверные мысли. Мы не можем существовать без людей, образуется симбиоз.

Настала моя очередь издать саркастичный смешок.

– Уж скорее паразитизм. Или ты о пользе, которую может дать твоя кровь? Почему, кстати, в медальоне его кровь, а не твоя собственная? – Луиза опешила. – О, я сразу догадалась, – едко ответила я.

– Для поддержки ментальной связи. Возраст эмпы тоже имеет значение, – холодно произнесла она, поднимаясь с места. – На самом деле, я только хотела напомнить о поездке в Париж. Медлить нельзя, здесь нужно искать по горячим следам.

Она грациозно повернулась к двери.

– И когда нужно лететь? – обреченно осведомилась я. Не оборачиваясь, Луиза уже на выходе из кабинета обронила:

– Через пару дней. О документах не беспокойся, но паспорт завтра не забудь.

Дверь захлопнулась, и я слышала ее удаляющиеся шаги: приглушенное ковровым покрытием цоканье каблуков. Выходного не будет. Я покрутилась в кресле, размышляя, что мне делать. Бежать? Какой смысл? Судьба везде настигнет, а руки у моей теперешней «судьбы» весьма длинные. Просто сдаться и покориться? Лишь на своих условиях: я должна найти отца.

За окном раздавалось карканье, вороны прыгали с ветки на ветку, переругиваясь, словно бранили кого-то. Кресло жалобно скрипнуло, когда я вставала. Выглянув в окно, я увидела, как освещенные уличным фонарем фигуры в сумраке покидали отель. Фавий и его свита сели в знакомый мне «Майбах» и плавно уехали прочь. Я проводила их злым взглядом, понимая, что именно сейчас мне так не хватает поддержки. Хоть чьей-нибудь, даже язвительной Поли. Особенно язвительной Поли.

Глава 3. Закаты и рассветы

Родные стены встретили меня молчанием и темнотой. Полумрак, властвовавший в коридоре, намекал на печальное настроение моей матери: та закрылась в комнате, и через матовые полоски стеклянной двери просачивался бледный свет телевизора. Я все еще в немилости. Неделю назад я сотрясалась бы на пороге маминой спальни, стремясь вымолить прощение. Но сейчас только скользнула взглядом по двери ее комнаты и, скинув обувь, стянула с себя пальто. Хотелось в душ и спать. Лечь в прохладную постель, согреть ее теплом своего тела и заснуть мертвецким сном.

Наша ванная комната белела потрескавшимся кафелем. Зеркало, заключенное в овал пластикового серебра, отразило мое бледное лицо. Белок глаз окрасили ниточки лопнувших капилляров, фиолетовые тени под глазами к ним не очень-то подходили. Я усмехнулась. Вот и чудодейственная кровь. Никакого толку. Отвернувшись от зеркала, бросила одежду на пол и ступила в ванную, позволяя горячим струям смыть с себя этот день… И ночь.

Я вдыхала запах полыни, чей горький цвет, тайное очарование аромата, отчетливо слышалось даже во сне. Мы брели с Фавием по песчаной дороге, вдоль которой тянулись обнаженные деревья. Они были сухими и безжизненными, как и земля, что когда-то, будучи плодородной, позволила им появиться на свет. Шли в тишине, спускаясь с холма. Наши руки иногда нечаянно соприкасались, а ветер поднимал пыль у нас под ногами. Фавий, облаченный в небесно-голубую тунику, шел чуть впереди. На мне было летящее белое платье, перевязанное пояском на талии, которое дарило ощущение легкости и делало походку невесомой. Внизу открывался вид на город, сияющий на солнце белым камнем. Умиротворение и неторопливость витали в воздухе.

– Ты так красив, – вырвалось у меня при взгляде на алебастровую кожу Фавия. – А мне и твоя кровь не помогла преобразиться, – с некоторой завистью протянула я, разглядывая идеальное лицо моего спутника. Уголки его губ немного приподнялись.

– Ни к чему тебе преображение, хотя… – Он изящным движением снял со своей головы венок из цветов, синих, как его глаза, и короновал меня им. Я улыбнулась.

– Ты будешь самой прекрасной на празднике, – заверил меня Фавий. Куда мы шли, мне было неведомо, а потому я полюбопытствовала:

– Что это за место и какой будет праздник?

Фавий повернулся ко мне. Умудренный прожитыми годами взор словно вновь стал мальчишеским, беззаботным взглядом юнца. На губах играла озорная улыбка, столь непривычная для него.

– В честь луны, царицы звездного неба. Во имя той, что даровала нам знания и силу, – спокойно пояснил он.

Время ускорилось, светлый день умирал в алом закате. Когда багрянец растворился в облаках, уступая крадущейся ночи, наш путь закончился у развилки. Пересечение трех неведомых троп, черное небо над нами и сияющий серп щербатой луны.

– Добро пожаловать на праздник, – прошептал Фавий, подступив вплотную ко мне. Я ничего не понимала, рассеянно огляделась. Никого. С быстротой и ловкостью хищника Фавий заключил меня в смертельные объятия. Его приоткрытые губы запечатлели на моих невесомый поцелуй. Собственный пульс грозился меня оглушить, ноги отказывались повиноваться. Касания губ, словно прикосновения лепестков нежного цветка, проложили дорожку чуть влажных следов по моей шее. Внезапная острая боль от вонзенных в плоть клыков выбила из меня слабый вскрик испуга, что обжег мои легкие. Почувствовав, как по коже стекают горячие ручейки покидавшей меня жизни, я плавно погружалась в блаженную темноту.

Проснулась в собственной кровати – в безопасности. За окном хмурилось утро, было еще темно. Откинув удушающий саван одеяла, я вскочила с постели и добежала до ванной, рискуя впечататься в косяк. Поплескав себе на лицо водой, я посмотрелась в зеркало. Мутный после сна взгляд с трудом сфокусировался. Оскверненные краснотой склеры вернули себе белизну, синяки под глазами исчезли, кожа была ровной, гладкой, почти как у Фавия. Пара часов беспокойного сна не могла сотворить с моей внешностью подобное. Причина разительных изменений была определенно в кулоне Луизы, вернее, в его содержимом.

Еще сонная, я прошлепала на кухню, окончательно запутавшись в происходящем. Кофемашины у нас дома не имелось, мама была против «жужжалки, занимающей кучу места», поэтому кофе варили в турке. На часах почти шесть утра. Черная стрелка настенных деревянных часов громко отстукивала секунды, которые отзывались у меня в голове ударами молотка. Снять турку с огня я успела за мгновение до того, как в ней начала подниматься пена. Щедро плеснула холодного молока в кружку, отпила кофе и подошла к окну. На небе едва занималась заря, ночная мгла таяла в предрассветных лучах. Ветер обрывал угасающие листья с деревьев, птицы, не спасшиеся бегством на юг, перепрыгивали с ветки на ветку. Тоскливая картина серых будней, но не думаю, что в Париже будет красочней. А вот опасней – наверняка.

Покинуть страну без новостей о Поле я не могла. Нетерпение сжигало меня, и, поставив кружку на стол, я отправилась на поиски телефона. Куда вчера его положила, не помнила совершенно. Пока я перетряхивала сумку, в коридор выплыла мама. Она делала вид, что меня не существует вовсе. Ежели матушка не надрывает связки, это означает одно: дело совсем плохо. Бойкот расценивался как высшая мера наказания. Собравшись с духом, я сделала глубокий вдох:

– Доброе утро! Может, нам стоит поговорить? Как взрослым? – моя наивная попытка вступить в контакт не увенчалась успехом. Лишь бегло окинув меня безразличным взглядом, мама скрылась в ванной. Да и поделом, пусть потом не спрашивает, куда я исчезла. Оставлю записку. Приняв решение, что лучшим вариантом станет укрытие в своей спальне, я спряталась от обиженной матери, не забыв запереть за собой дверь. Пошел седьмой час, за окном светлело. Поля всегда была жаворонком, и если она в порядке, то трубку должна взять. Набрала номер подруги, который я и без телефонной книги знала наизусть. Динамик пел раздражающую мелодию длинных гудков, и эта лебединая песнь заставляла воображение рисовать страшные картины: Поля в изломанной позе лежит всеми забытая где-то далеко, а рядом захлебывается звонками ее мобильный. Помотав головой, прогоняя навязчивые образы, я еще несколько минут пыталась дозвониться. В социальных сетях подруга не мелькала, в мессенджерах последней датой появления указан вчерашний день, буквально пятнадцать минут после нашего расставания. Будить ранним звонком маму Поли я не стала, но набрала Лешке – он тоже был ранней пташкой, когда-то это их с подругой неплохо объединило. Восприняв теплое дружеское общение как надежду на нечто большее, Лешка решил проявить инициативу, вручив букет полевых цветов. Мечты его были разбиты так же, как и сердце. Горевал он, правда, недолго: их отношения с Полей скоротечно переросли в братско-сестринские.

Лешка тоже не подходил к телефону. Сегодня выходной, он может уже и в электричке сидеть, направившись в Хладное. А может, в другой город. Или вообще шататься по улицам столицы, слушая чириканье птиц да разговоры прохожих. Предсказуемый в своей непредсказуемости.

– Да-да? – наконец отозвался Лешка.

– Привет, я из-за Поли звоню, она пропала с радаров. Светлана Васильевна вся извелась, да и самой уже не по себе становится. Поля тебе ничего не писала? – с каждым произнесенным словом тревога усиливалась, поскольку предугадать ответ друга было просто.

– Не-а. А чего суету наводить? Объявится, это же Поля, – в голосе Лешки особого беспокойства не слышалось. Я упрямо продолжала гнуть свою линию:

– Давай к маме ее зайдем?

На другом конце провода раздался усталый вздох.

– А ты домой ей звонила? Может, нашлась потеряшка?

От возмущения я фыркнула.

– Ты правда так думаешь? Неужели нам бы не сообщили? Светлана Васильевна знает, что мы тоже волнуемся за ее дочь.

– Ну, придем. И чем мы ей поможем?

Я остановилась в середине комнаты, не припоминая, когда начала нервно расхаживать по ней.

– Ты поговоришь с мамой, отвлечешь ее, а я залезу в Полин компьютер.

Лешка отреагировал не сразу.

– Что-что? Куда залезешь?

Мне надоело объяснять одно и то же, поэтому я сообщила ему время встречи у Полиного дома и завершила звонок. Идея про домашний телефон звучала здраво, хотя признавать это мне совсем не хотелось. Осталось подождать каких-то пару часов, и правда о пропаже подруги будет известна. Я в этом уверена.

Глава 4. Пустые надежды

С Лешкой мы встретились в восемь. Утро расцвело красками пробудившегося солнца, серость на время оставила небо. Потоптавшись в нерешительности у подъезда дома Поли, я обратилась к Лешке:

– Поля не вернулась. Светлану Васильевну предупредила о визите. Иначе представляю, как бы это смотрелось.

Друг развел руками, глядя себе под ноги. Носком кроссовка он отбросил бетонный осколок в разросшиеся под окнами кусты.

– Очень глупо. Если бы вдруг оказалось, что она дома и сама бы нас впустила, – кивнул Лешка, позвонив в домофон. Открыли нам без лишних вопросов, позволяя вторгнуться в полутьму старого дома. Дверь хлопнула за нашими спинами, и, казалось, окна и почтовые ящики задрожали. Мы прошли к распашному лифту. Обугленная кнопка вызова мне никогда не внушала доверия, но палец машинально нажал на нее. Пешком подниматься на последний этаж не хотелось. С недоверием осматривая лифт, я почесала шею. Будто сон случился наяву, и на коже заживали следы от укуса. Встреча с Фавием произошла в далекой стране Морфея. Определиться с обуревавшими меня чувствами не получалось. В груди поселился страх, тесно сплетенный с желанием и приправленный толикой любопытства. Но сейчас, в утренних лучах, картина, нарисованная подсознанием, мне уже не казалась столь пугающе привлекательной. Теперь она лишь ужасала. Лязг железа оповестил о прибытии дребезжащей кабины, и воспоминания о ночных видениях рассеялись.

– Думал, в Москве уж таких не осталось, – Лешка с опаской поглядел на ржавую сетку лифта. Разделяя его чувства, я шагнула вперед, стараясь не думать, что конструкция может обрушиться, а мы полетим вниз, в темную шахту. Понурившись, Леша ступил в кабину следом. Пока лифт тащился наверх, я покосилась на друга: волосы цвета пшеницы отросли, челка лезла ему в глаза. Куртка расстегнута, и от глаз не ускользнуло, что он сегодня в толстовке, подаренной мной на день рождения. Скорее всего, нацепил ее не думая. Пол под ногами дрогнул – мы прибыли на десятый этаж.

Светлана Васильевна впустила нас сразу, едва зазвучала птичья трель дверного звонка. Выдав формальное приветствие одновременно с Лешкой и чуть не отдавив ноги друг другу, мы переступили порог Полиной квартиры. Черный кот, испуганно мяукнувший, пулей устремился в комнату хозяйки. Коридор в винных тонах, проем в кухню отделяет штора из бусин. Мама Поли встретила непрошеных гостей в халате, волосы ее были собраны в растрепанный пучок. Светлана Васильевна будто постарела на несколько лет – лицо посерело, сетка морщин проступила сильнее.

– Чего стоите? Разулись? Садитесь за стол, – она махнула рукой, приглашая пройти за штору в маленькую кухоньку. Лешка сразу отправился туда, а я под предлогом посещения ванной комнаты, где оставила включенными свет и воду, прошла в Полину спальню, тихо ликуя, что планировка квартиры позволяет совершить подобный маневр. В запасе не более пяти-семи минут, иначе у Светланы Васильевны могут возникнуть ненужные подозрения. Да и фантазия Лешки имеет пределы, как и его терпение: отвлечь маму подруги надолго он не сумеет.

Комната еще хранила аромат ягодных духов Поли, напоминающий запах мыла. Мятые занавески из синтетического атласа задернуты, а складки, которые образовала тонкая ткань, смотрелись искусственными и слишком резкими. Точно их заставляли струиться. Сев за дешевый пластиковый стол, я открыла лежащий на нем розовый ноутбук. На загрузку уснувшего компьютера ушло около пары минут. Замершее белым листом окно браузера заставляло мой пульс учащаться. С опаской оглядываясь на закрытую дверь комнаты, я тревожилась, что внезапно нагрянет мама Полины. Наконец-то передо мной возникло окно социальной сети, из которой подруга, к счастью, не вышла. Ее аккаунт пестрел тысячью ярких фотографий, но меня интересовали только чаты, особенно новые. От некого Доминика Росси без аватара в профиле был ряд сообщений на жуткой смеси итальянского, английского и русского языков, а последнее обращение к Поле являлось номером, начинавшимся с кода «+39». Настойчивый итальянец добивался встречи и, по всей видимости, добился. Вот только в то, что никакого Доминика не существует, зато есть явившийся на свидание Фабио, я верила с той же силой, что и в округлость Земли. Хотя, учитывая последние события, даже в столь очевидном убеждении можно усомниться. Все зависит от того, с какой стороны посмотреть.

Перенеся необходимую мне информацию в смартфон, я захлопнула ноутбук и поднялась с расшатанного стула, колесики которого были почти парализованы. Стараясь не шуметь, вышла из комнаты и проскочила в ванную, торопясь закрутить краны.

С кухни доносились звуки бряцания чашек о блюдца и спастического кашля Светланы Васильевны. Пройдя сквозь завесу из нанизанных на ниточки бусин, я почувствовала стыд, раскаленной иглой уколовший сердце. Бросила Лешку, обманула маму Поли, правда, ради спасения ее дочери. С моим появлением в кухне вялый разговор стих, на меня никто не поднял глаз. В звенящей тишине я отодвинула обеденный стул, оглушительно чиркнувший ножками по старому паркету. Какое-то время мы молчали, затем Светлана Васильевна подала голос, дрожащий от невыплаканных слез.

– Садись уже. Чего возилась так долго?

Стоило моим губам раскрыться, чтобы снова солгать, как Лешка, спасая меня от греха, уверенно произнес:

– Да она все время пропадает в туалетах, это ее нормальное поведение, – для правдоподобности он даже махнул рукой, давая понять, что подобное и яйца выеденного не стоит. Не желая опровергать или подтверждать это заявление, я просто присоединилась к сидящим за шатким столом. Кружевная скатерть, некогда белая, усеяна чайными пятнами. На чашке, поставленной для меня, виднелся скол. Придется развернуть ее от себя, чтобы не пораниться. Жаль, с людьми такое не работает: они ранят нас со всех сторон, иногда сами не понимая и не желая того. Что Луиза, что Поля…

– Никаких известий? – хрипло спросила Светлана Васильевна. Мне было жаль губить ее надежду, но рассказать о своих домыслах я не могла. Если бы это был просто человек, а не существо неизвестно какого возраста, то я бы, безусловно, сообщила о выясненном. Сейчас же ситуация требовала выдержки и умения держать язык за зубами.

– К сожалению, нет, – покачала я головой. Светлана Васильевна всхлипнула.

– Простите… В полиции я заявление написала. Хоть бы Поленька вернулась, – в отчаянии прошептала женщина и как-то неловко, как человек, не привыкший помогать делу слезами, заплакала. Мама Поли человек жесткий, требовательный, но когда дело касалось дочери, каменное сердце разбивалось в крошки. Стараясь облегчить душевные терзания Светланы Васильевны, я накрыла ладонями ее руки, разрывающие мокрую от слез салфетку.

– Найдется, обещаю, – слова, на которые я не имела права, сами вырвались из меня. Светлана Васильевна подняла на меня глаза, оторвавшись от созерцания обрывков салфетки.

– Верю, как же я верю… – проговорила она, и ее пальцы сжали мою руку. Бросив взгляд на Лешку, я заметила осуждающее выражение на его лице. Сделанного не воротишь, отступать нельзя. Немного посидев со Светланой Васильевной, мы подождали, когда волна истерики схлынет. Прощание вышло скупым, словно она хотела поскорее нас выпроводить. Уже на выходе из подъезда, в голову закралась мысль, что Лешка все это время не проронил ни слова.

– Ты в порядке? – Я хотела посмотреть ему в глаза: они точно не скроют его истинных чувств. Он отвернулся, пряча взор за челкой.

– А как ты сама думаешь? Наобещала ей того, чего выполнить не сможем. Ну, где мы Полю искать будем? – Рокот злости донесся из потаенных глубин его души. Не могла и представить, что он способен так рассердиться. Слегка опешив, застыла на месте. Заметив, что меня нет рядом, он остановился и развернулся ко мне.

– Что еще? – окатил меня недовольством Лешка. Не собираясь сдаваться во власть эмоций, спокойно ответила:

– Леш, я знаю, где она. – Спохватившись, исправилась: – Точнее, знаю, с кем.

Друг вздохнул, глядя на меня так, будто я не слишком одарена интеллектом. Ветер смахнул с его глаз непокорную челку.

– И с кем же Поля?

Набрав в грудь побольше воздуха, я выпалила:

– С Домиником, точнее, с Фабио. Это один и тот же человек. Фабио представился ей Домиником, и это именно он встретил ее после кино.

Лешка растерянно заморгал. Потом одарил сочувственным взглядом, положив тяжелую ладонь мне на плечо.

– Бывает. Хотя, конечно, странно, – задумчиво произнес он, почему-то обведя взглядом небо. Насторожившись, я на всякий случай уточнила:

– Что странно?

Печально улыбнувшись, Лешка погладил меня по голове, точно ребенка.

– Вроде осень, солнце не печет, а перегреться ты умудрилась.

– Ну, знаешь! Нашел время для шуток, – взвилась я, сбрасывая с себя его руки. Холодный рассудок проиграл чувствам.

– Хоть что-то нашел, – мрачно подметил друг. Остыв, я осознала, что если желаю спасти Полю, то кого-то посвятить в происходящее просто необходимо. «Регикану» доверять нельзя. Как назло, Луиза настоятельно просила прийти раньше, но Поля важней. Отель никуда не денется.

– Мне нужно тебе кое-что рассказать. Пойдем в наше кафе?

В глубине души я боялась, что Лешка откажется со мной куда-либо идти. К чему лишние проблемы? К счастью, буквально через мгновение выяснилось, что напрасно я так плохо о нем думала, поскольку он едва ли не перебил меня:

– Естественно! Надо, заодно проветрим головы. Тут же недалеко: всего около трех километров. Пройдемся.

Лешка уже направился в нужную сторону, не ожидая от меня сопротивления.

– Для бешеной собаки сто верст не крюк, – пробурчала я, но послушно направилась за ним.

– А опытный игрок лишние метры не бегает, да? – хмыкнул друг. Неожиданно для себя самой я рассмеялась. Спустя мгновение мы хохотали оба, вызывая у случайных прохожих недоуменные взгляды. Когда рядом близкие, даже дышать становится легче. У меня появилось чувство, что Полю мы отыщем. Во что бы то ни стало.

Глава 5. Пламя Парижа

За бортом ночь вступила в свои права, а я читала при неярком свете фонарика приборной панели, горевшего над моей головой. Отложив сборник стихов Бродского на столик, повернулась к окну. Безлунная чернота, словно холодная бездна, вглядывалась в ответ, стремясь заманить меня в свою ловушку. Если долго вглядываться во тьму…

Самолет вознес нас высоко над спящим городом, паря над мягким одеялом облаков. Луиза заняла соседнее кресло с кожаной отделкой и сосредоточенно печатала сообщения в телефоне, иногда переключаясь на ноутбук. Одетая в шелковый топ и узкую кожаную юбку, она ерзала, стремясь сесть поудобней, из-за чего ткань юбки забавно скрипела о сидение. Луиза делала вид, что не замечает моих смешков, как и молчаливого протеста. А бунтовать я начала еще до полета, едва вернулась домой из кафе.

Восстание разгорелось, как только часовая и минутная стрелки наручных часов слились на полудне. Двенадцать. Роковая цифра напомнила о той поре, когда мы еще собирались все вместе, и наша компания занимала самый последний столик в углу кафе, с плюшевыми диванами. Обычно мы просили подлить в чайник кипяток, а сами засиживались до полуночи. Улыбчивые официанты нас хорошо знали. Сквозь года их отношение к нам не изменилось. Они были вежливыми и в моменты нашего общего безденежья, чем грешит юный возраст, и в настоящие безбедные дни. Жаль, последнее относилось только к суммам на банковских картах, а прочих бед хватало. Калейдоскоп образов и мыслей крутился у меня в голове. Разум ликовал от осознания, что Лешка воспринял полуправду, рассказанную мной, без присущей ему иронии и скептицизма. Сердце рвалось на куски от нахлынувших чувств, кричащих об обидах на друзей, что так и не выросли, гнева на мать, которая и слышать не желает мои мольбы о необходимом мне воздухе. Оковы ее опеки нерушимы. Придется поступить как с отъездом в Штаты: просто собрать вещи и улететь. Тихо, без скандала.

Едва я переступила порог квартиры, ураган переживаний сменила усталость от постепенно превращавшихся в обыденность ссор. Мама гремела посудой на кухне, а я, раздевшись, стояла в коридоре, не зная, стоит ли начинать с ней разговор. Поколебавшись, после мытья рук к маме заглядывать не стала. Написала Луизе небольшое сообщение о готовности вылететь в ближайшее время и добавила просьбу переночевать сегодня в отеле. Ответ последовал незамедлительно: «Ок. Паспорт!». В этом вся Луиза. К чему тратить лишнее время? Ее скоропалительность поражала: казалось бы, все время мира перед ней, и, возможно, она еще сама этого не осознавала. Проживи Луиза столетия, как Фавий, спешить бы не стала. Упоминание о владельце «Регикана», хоть и не сказанное вслух, заставило волоски на теле приподняться. Как встает шерсть дыбом у животного, почуявшего опасность… Или от неясных страстей, которые зарождал во мне Фавий. Душа трепетала от странной надежды. Правда, понять, на что я надеялась, пока получалось с трудом. То ли на встречу с отцом, на откровение о собственной судьбе; то ли на любовь, какой бы она ни была. Возможно, я перечитала романов. Порой склонность воспринимать реальность в розовых тонах несколько отравляла мне жизнь, послевкусие яда ощущалась на языке после очередного испытанного разочарования.

Сборы отняли у меня около полутора часов, и, когда я выкатила небольшой чемодан в коридор, наткнулась взглядом на мать, подпирающую спиной входную дверь. Ее руки были скрещены на пышной груди, брови свелись к переносице. Весь вид мамы свидетельствовал о готовности к очередному сражению. Новому бою за обладание моей душой.

– И куда ты собралась, позволь спросить? – она оттолкнулась от двери и сделала шаг ко мне. Отступать я не собиралась: только не сегодня. Поправив длинные рукава платья из черного бархата, которое надела для побега из дома, спокойным тоном ответила неслыханную для ушей матери дерзость:

– Позволяю. На работу, а потом лечу в Париж.

Мама смотрела на меня округлившимися глазами, раскрыв от изумления рот. «Какая наглость!» – бегущей строкой читалось на ее застывшем в удивленной гримасе лице.

– Что?.. Какой еще Париж?

Тряхнув волосами, я выдавила улыбку, пропитанную ядом, и припечатала:

– Обычный. С Эйфелевой башней еще такой, представляешь?

На секунду мне привиделось, что побледневшая мама схватилась за сердце.

– Зачем?..

Раздраженное фырканье сорвалось с моих губ.

– Командировка, – отрезала я, натягивая пальто и одновременно с этим пытаясь попасть ногой в ботинок. Мама тяжело выдохнула, будто собираясь мне сказать нечто не слишком приятное.

– Ни в какую командировку ты не поедешь, – строго заявила она. Успешно справившись с ботинками, я уже застегивала пальто.

– Боюсь, перед тобой уже не ребенок. Мое решение обсуждению не подлежит.

Мать распростерла руки в стороны, загораживая собой выход к долгожданной свободе.

– Не пущу! Тебя я не потеряю, – точно раненый зверь взревела мама, вновь прижимаясь к двери в отчаянии. Ни один мускул не дрогнул на моем лице. Искусное лицедейство матери более надо мной не властно. По телу разлилось легкое покалывание; по венам пробежала разгоряченная кровь, электрические импульсы теплом ощущались в кончиках пальцев. Неуловимо для взора, непостижимо для разума полутьму коридора загнал в углы мой свет. Золотые искры, пламенеющие лучи озарили небольшое пространство.

– Юленька… нет, что же ты творишь? Сгорим… Все мы сгорим, как твой отец… – прохрипела мама, трижды перекрестившись. Последний раз ей не удалось сделать это правильно.

– Отец не сгорел, а от Юли ты просто избавилась, как от неудобной вещи. Ты думаешь, я не знаю про психиатрические больницы, про Техас, когда ты бездушно отдала родную дочь в чужую семью, лишив ее дома, выбора, детства. Она сожгла саму себя, спасая других, и это целиком твоя вина.

Занеся меч правосудия над головой матери, я без колебаний рассекла воздух и вонзила его в плаху. По маминому лицу текли слезы, она их даже не заметила. В родных глазах мелькнуло осознание, кто перед ней, и мама отошла в сторону, безвольно прошептав:

– Ее отец сгорел. Он обратился в пепел, а я вышла замуж еще раз и вновь ошиблась.

Ответом маме послужил звук захлопнувшейся за мной двери, разделивший нас словно река берега.

Асфальт затемнил пролившийся с неба дождь, тяжелые капли хлестали меня по спине, стекали с мгновенно намокших волос. Луиза прислала за мной водителя, и я сразу устремилась к черному «Майбаху». Знакомый мне водитель с недовольным лицом забрал чемодан и распахнул передо мной дверь автомобиля. В салоне на заднем сидении ждала Луиза.

– А ты что здесь делаешь? – от неожиданности выпалила я. Серые глаза закатились, мелькнули склеры, как у провидицы.

– Думала, тебе нужна будет поддержка, а ты у нас вон какая самостоятельная, – саркастично протянула она, щелкнув пальцами водителю, едва успевшему вернуться за руль.

С неодобрением проследив за ее жестом, я съязвила:

– Царские замашки? Кровь голубая взыграла?

Уголки губ Луизы чуть приподнялись, намекнув на улыбку.

– Савва не обижается, верно? – изогнула она бровь, посмотрев в зеркало заднего вида. В отражении мелькнули ореховые глаза. После короткого «угу» Саввы мы тронулись с места и направились в «Регикан».

– Паспорт! – Луиза требовательно выставила раскрытую ладонь.

– До отеля не подождет? – пробурчала я, но все же извлекла из сумочки документ и вложила его в руку Луизы. Цепкие пальцы раскрыли паспорт, холодные глаза пробежались по страницам. Затем наставница спрятала добычу в карман своего кремового пиджака.

– Да у тебя и виза открыта, ты облегчила нам задачу, – она издала короткий победный смешок, блеснув зубами.

– Так уж вышло, – пробормотала я себе под нос, всем видом показывая, что помогать им в мои планы не входило.

– Фавий будет доволен, – кивнула Луиза, – можем вылетать завтра.

– Он полетит с нами? – поинтересовалась я, сама не зная, на какой ответ надеялась. Платиновая голова качнулась.

– Нет, но его самолет в нашем полном распоряжении, – тихонько проговорила Луиза, блаженно откидываясь на сидении. А я почувствовала горькое разочарование, понимая, что мне хотелось бы, чтобы Фавий отправился с нами.

«Регикан» встретил нас тишиной и спокойствием. Роман расслабленно облокачивался о стойку, не удосужившись выпрямиться, когда мы вошли в холл. В лифте я по привычке потянулась к уже ставшей родной кнопке «7». Но Луиза меня опередила, ткнув острым ногтем в цифру четыре.

– Тебе нужно сначала заселиться. Поживешь в смежной комнате со мной, сейчас нет свободных номеров, – пояснила она. Нахмурившись, я с недоверием поглядела на Луизу.

– Мне «Регикан» показался довольно пустым, – протянула я. Наставница рассмеялась, снисходительно окинув меня взглядом.

– Так и день на дворе, к ночи будет оживленнее, я сама уж с ног валюсь, – она потянулась, и ее короткий топ задрался, оголяя плоский бледный живот.

Стальные двери распахнулись на четвертом этаже, и, по всей видимости, не ожидая пассажиров, нас едва не сбила с ног златокудрая девушка, еще недавно вихрем метавшаяся между постояльцами отеля. В глаза бросился золотистый бейджик с именем «Ангелина».

– Геля, – сморщила носик Луиза, отходя в сторону. Ангелина виновато потупила взор и прошептала едва различимое извинение. Глаза ее припухли, на воротнике белой блузки багровели пятна. Почувствовав на себе мой пристальный взгляд, девушка торопливо нажала на кнопку. Я безмолвно наблюдала за тем, как двери сомкнулись, скрывая Ангелину.

– Ты привыкнешь. Ее никто не обижал, она просто новенькая, – тихо произнесла Луиза, дотронувшись до моего плеча. Я повернулась и встретилась глазами с наставницей. На секунду в ее взгляде отразился отблеск человечности.

– Хватит на всех пялиться, раздражает, – резко отняла руку Луиза. Вот и вера в лучшее вновь потерпела поражение. Мне ничего не оставалось, кроме как проследовать за Луизой под стук колесиков моего чемодана.

Комната, прилегавшая к спальне Луизы, была небольшой, но уютной. Провести здесь одну ночь вполне можно. Двуспальная кровать с изящной спинкой, бархатное покрывало с кисточками. Вместительный шкаф, который мне сегодня не понадобится. Аромат духов Луизы тянулся шлейфом, точно неаккуратный штрих живописца. Тяжелая ваниль чувствовалась сильней у двери в ее спальню. У предоставленной мне комнаты был один недостаток – в ней отсутствовало окно. За ложной драпировкой находился светильник, имитирующий дневной свет. Неплохая альтернатива, если не заглядывать «за кулисы». Вдруг из спальни донесся оклик наставницы, отвлекший меня от созерцания антуража:

– Сара! Зайди к Фавию. Его номер в конце коридора, ты его не спутаешь с другим.

Да уж, слышимость отличная. Перед встречей с Фавием заглянула в общую с Луизой ванную комнату, подкрасила губы, прежде чем задумалась о том, для чего я это делаю. Лицо стало выглядеть ярче и свежей. Не удержавшись, взяла в руки тяжелый флакон из черного стекла. Духи пахли приятней, чем звучали на Луизе. Распылила облако парфюма, вдохнула аромат. Не думаю, что наставница предъявит мне претензии на этот счет. В последний раз покрутившись перед зеркалом, я покинула номер.

Чем ближе я подходила к покоям Фавия, тем сильней билось мое сердце. В ушах бушевало море, руки похолодели. Как и на дверях кабинета владельца отеля, так и на дверях его номера на меня глядели золотые глаза коронованной собаки. Металлический герб начищен до блеска. Я робко постучалась костяшками пальцев, забыв использовать дверной молоток – руки словно не хотели прикасаться к собаке, странному символу отеля. Послышались неспешные шаги, и двери распахнулись. Надо мной возвысилась величественная фигура Фавия. Его шелковый халат глубокого синего цвета открывал полоску белой кожи, пижамные штаны в тон низко сидели на бедрах. Густо покраснев, я отвела взгляд. Будь на месте Фавия его правая рука Луиза, она бы посмеялась или саркастично пошутила. Но Фавий только отступил вглубь номера, позволяя мне войти.

– Налево, Сара, – мягко направил он глубоким голосом, заметив мою растерянность, когда я оказалась в еще одном коридоре. Мы прошли в небольшую тускло освещенную гостиную. Заняв предложенное кресло, я, пребывая в некотором замешательстве, рассеянно следила за передвижениями Фавия по комнате. Наконец он подступил ко мне с небольшой шкатулкой в руках. Опустившись перед моим креслом на колени, он раскрыл деревянную коробочку. На бархатной подложке лежал хрустальный кулон. Миниатюрный полумесяц был наполнен кровью, серебряная цепочка поблескивала в приглушенном свете.

– Надень его. Когда доберешься до столицы Франции, пригуби немного, и я буду с тобой вот здесь, – прохладная подушечка указательного пальца коснулась моего лба, – и здесь. – Фавий накрыл ладонью место над сердцем. Прикосновение могло выглядеть интимным, если бы не плотная ткань моего платья. Нахлынуло постыдное воспоминание о призрачном свидании на перекрестке в стране грез, заставило сердце гулко стучать о прижатую к нему ладонь. От близости Фавия, запаха ядовитой горечи полыни кружилась голова. Его руки обхватили мою шею, обжигая холодом. Как кролик перед нападением удава, я замерла, покоряясь слепым Мойрам, прядущим судьбы. Рот Фавия прижался к моим губам, нежный поцелуй становился требовательней. Мои веки смежились, руки потянулись к его волосам. На излете прорвавшихся чувств я издала тихий стон. Подобно тревожному звону колокола, слабый звук меня отрезвил. Глаза распахнулись, встречаясь с неистовой синевой, грозившейся меня погубить.