Ноябрьские ночи
ГЛАВА 1
Колеблющийся писатель
Любань, Россия, СССР. 1988
Мой любимый месяц – это ноябрь.
Ноябрьское утро приветствует нас своей особой атмосферой, наполненной прохладной свежестью и тихим спокойствием. Просыпаясь в это время года, я ощущаю легкое покалывание на коже, которая придает особую бодрость. Туманная завеса окутывает мир вокруг, создавая загадочное и романтическое настроение. Воздух наполнен свежестью и легкой влажностью, а золотистые лучи солнца проникают сквозь облака, придавая окружающему пейзажу неповторимую красоту.
Тихий шорох опавших листьев под ногами и прохладный ветер, ласкающий лицо, напоминают о приближающейся зиме. Запах дождя и мокрой земли наполняет воздух, создавая атмосферу ожидания и преображения. Каждое утро становится особенным свидетельством преображения природы, которая готовится к зимнему сну.
Мягкие краски осенней листвы и теплые тона на небе создают великолепный пейзаж. Солнце только-только поднимается над горизонтом, раскрашивая небосвод яркими оранжевыми и розовыми цветами. Эти тона отражаются в лужах после ночного дождя, создавая волшебное зеркало окружающего мира.
Утро в ноябре приносит мне спокойствие и умиротворение. Воздух пронизан тишиной, а приглушенные звуки природы создают антураж уединения, но все-таки хотелось провести это время с кем-то… Мое ноябрьское утро начинается с теплой чашечки кофе, которая помогает зарядиться энергией на весь день. Несмотря на серую погоду за окном, можно наслаждаться уютом и спокойствием в помещении, создавая свой маленький уголок комфорта.
Прохладный воздух и смуглые краски осенних деревьев приветствуют нас на улице. Это время, когда можно насладиться прекрасными видами природы.
Ноябрьское утро приветствует нас свежим дыханием зимы, которое ощущается в воздухе. Первые узоры инея на окнах и блестящие капли росы на траве создают настроение загадочности. Именно в это время года наступает наилучший момент, когда окружающая среда создает такие условия среды, которые способствуют написанию моих творений, поэтому именно в ноябрьские ночи 1988-го я начал писать свой любимый роман.
Мой прадед писал статьи для русских газет, он был очень умным мужчиной, как говорят те люди, которые встречали его в своей жизни. Мне же хватало воображения для того, чтобы наполнять свои произведения фантастикой. Я очень любил приукрашать события, выдумывать своих персонажей у себя в голове. Но все это длилось недолго: надоело писать и придумывать сюжеты, смотря на них через розовые очки.
Возможно, что-то да и передалось мне от прадеда: то ли усидчивость, то ли умение красиво доносить свои мысли на бумаге… Ну, я все равно не жаловался, ведь надо было как-то зарабатывать себе на пропитание.
Мать у меня работает в пекарне в Одессе, а отец умер от чумы в 1965-ом. А в 1988-ом я отпраздновал свое тридцатилетие.
Честно говоря, выручка с книг меня не сильно радовала. Случалось и так, что приходилось ложиться спать на голодный желудок. Моя зарплата в лучшие месяцы составляла 90 рублей. Эта сумма является ниже средней заработной платой по мнению властей.
Проживал я в тридцати минутах от Ленинграда, в городе, где мне сдавала в аренду небольшую скромную квартиру добрая женщина, Людмила Иосифовна.
Иногда я ездил в Ленинград за вдохновением, стремясь утонуть в его атмосфере, где каждый уголок хранил шепот истории. Город, как древний мудрец, рассказывал свои тайны через старинные мосты и каналы, по которым плавали барки с парусами.
Я бродил по узким улочкам, любуясь архитектурными шедеврами. Невский проспект с его бурной жизнью и яркими огнями манил своей суетой. Я часто останавливался у Казанского собора, колоннада которого внушала благоговение.
Вечерами, когда солнце опускалось, город погружался в полумрак. Я сидел на скамейке в Ленинградском сквере, слушая шум листвы и тихий шепот воды из фонтанов. В такие моменты мне казалось, что я не одинок: рядом были те, кто мечтал о свободе и любви, из-за чего я всегда начинал много писать.. Вдохновение наполняло меня, словно поток свежего воздуха, поглощающего все мои альвеолы легких до самых верхушек.
Каждая прогулка была путешествием в прошлое. Я вспоминал о блокаде, о стойкости его жителей. Эти воспоминания придавали мне сил и желания творить. Ленинград был символом борьбы и духа, местом, где каждый камень мог рассказать свою историю.
Возвращаясь домой, я всегда уносил с собой частичку этого волшебства – вдохновение, которое не покидало меня долгое время. Ленинград оставлял в сердце след, который невозможно было стереть.
В один из таких визитов я посетил музей Эрмитаж. Его залы были полны произведений искусства, каждое из которых имело свою историю. Я часами прохаживался между картинами Рембрандта и Ван Гога, ощущая связь с великими мастерами. Вдохновение переполняло меня, и я понимал, что искусство – это мост между эпохами.
Я с каждым посещением набережной Невы я влюблялся в нее все сильнее и сильнее. Ветер развевал волосы, а вдали виднелись силуэты Петропавловской крепости и Дворцового моста. Я вспомнил о том, как здесь проходили исторические события: революции, войны и мирные митинги.
Я любил посидеть в кафе на Невском проспекте и подслушивать разговоры людей вокруг. Каждый из них был носителем своей истории, своих мечт и разочарований. Я понял, что Ленинград – это не просто город, а живой организм, где переплетаются судьбы целого народа. Уходя в ночь, я чувствовал, что снова нашел вдохновение для своих творений.
В Ленинграде мною были написаны такие произведения, как «Шенгенский дом» 1981, «Покой свободы» 1983, «Стервоз алмат» 1986. Последние мои книги были посвящены историческим событиям, но с обильным приукрашиванием.
Летом 1988 было написано еще одно произведение, оно и стало причиной всех моих сомнений. Тираж за десять тысяч, а число продаваемых экземпляров не превосходило даже одной восьмой количества.
Эта книга имела название «Аномалии Антарктики» 1988. Она рассказывала о монстрах, обитающих там, на неизученных километрах льдин и холодной смерти. Эта книга, если честно, воодушевляла меня и мое сердце. Скорее всего, многие строки я посвятил своей прошлой любви. У меня был достаточно нелегкий роман, но о нем я предпочитаю не вспоминать, хоть и влюблен я был бешено.
Как я уже сказал, данная книга не пользовалась спросом: многие, а точнее, практически все не поняли ее суть, которая заключалась явно не в описании мистических тварей, а в более значимом и душевном для меня.
С таким антиуспехом мои шансы на нормальное проживание стали приближаться к нулю. Кажется, что каждый шаг вперед только отдаляет меня от желаемой цели. Но не стоит опускать руки. Важно помнить, что неудачи и трудности – это лишь временные испытания, которые могут укрепить мою выносливость и преподать ценные уроки. Возможно, сейчас кажется, что шансов на нормальное проживание нет, но важно сохранять оптимизм и продолжать двигаться вперед. Каждая неудача – это возможность для роста и самосовершенствования.
Очень банально можно было бы предположить, что какая-то новая публикация в моем портфолио займет первое место, и я смогу прославиться, заработав денег, хотя бы на стандартную форму жизни. Но, боюсь, что так не произойдет. Для качественного автора, мне бы иметь хорошую печатную машинку, а у меня не хватало даже на тысячный тираж следующей книги. Да что там говорить о деньгах на книги; у меня даже идеи для следующего произведения не было.
Скорее всего мое место в союзе писателей скоро заменится новым именем. Хоть и большую часть я занимался самиздатом, мне все равно удалось попасть в союз. Но вот смотрел я на эту всю картинку и чувствовал, что в конце 1980‑х годов гонения на самиздат практически прекращаются, машинописная и рукописная его формы уходят в прошлое.
Раз уж все так было плачевно в моем финансовом положении, я решил устроиться на какую-то работу в Ленинграде. По моим меркам, этот город практически был отреставрирован после всех репрессий и войн. Многие здания и памятники культуры были восстановлены после разрушительной блокады Ленинграда во время Великой Отечественной войны. Город смог восстановить свою архитектурную красоту и историческое наследие благодаря усилиям многих людей, которые работали над восстановлением после тяжелых испытаний. Этот процесс отреставрированная стал символом выживания и возрождения духа Ленинграда, который продолжает жить и процветать до сегодняшнего дня.
Одним из рестораторов был мой верный друг, Павлов Максим Артурович. Он работал на многих стройках в самом городе и Ленинградской области. Бывало, он давал мне в долг, когда мои проблемы брали надо мной верх. Максим до сих пор там работал, и мой визит в этот город был не по причине того, чтобы вновь попросить у него денег.
В конце августа 1988 я направился на поезде из Любани в Ленинград, чтобы найти себе там работу.
ГЛАВА 2
Девушка-намек
На вокзале в Любане, в кассовом отделе работала добрейшая женщина, Попова Эмма Станиславовна. От нее я и получал нескончаемые отзывы на свои произведения в воздушно-капельном формате. Она, бывало, угостит меня чем-то сладеньким, а в хорошие дни могла отложить для меня билет чуть ли не в другой город.
Тетя Эмма прекрасно знала, что моя жизнь нуждается в многочисленных приключениях. Она второй человек, который знает все мои тайны. Эмма Станиславовна знает, что у меня с авторской деятельностью пока что не очень складывается. Тетя Эмма потому и дает мне, по возможности билеты, в разные места СССР, чтобы мне экономить на аренде жилья. Я ей рассказывал, что, когда я куда-то уезжаю в путешествие, то за аренду у меня оплату не требуют. Мои приключения по разным городам СССР, бывало, длились неделями, а ночевал я в самых дешевых гостиницах.
К тете Эмме я и пошел в день, когда собирался в Ленинград. Подошел к кассе и воскликнул, со всей радостью: «Здравствуйте, дорогая тетя Эмма!».
Она, конечно же, ожидала меня тут увидеть вновь. Мой визит – не был для нее сюрпризом. Она взяла обед, вышла из будки, и мы с ней разговорились по душам, как будто знаем друга друга 100 лет.
Образ тети Эммы ничем не отличается от облика обычной советской женщины. Хоть сама она дама при деньгах, ментально она не может позволить себе хорошее платье и удобную обувь. У нее средней длины седые волосы с остатками краски на некоторых прядях. Ей чуть больше двух месяцев назад исполнилось 70. Лицо без макияжа, глаза добрые, смотрящие умным взглядом на ситуации жизни. Надето на кассирше недорогое, ношенное уже не первый год платье в клеточку в ало-фиолетовой палитре. Ноги у нее слегка опухшие после предыдущей работы, где она стояла по несколько часов подряд на одном месте. А сейчас работает сидя, это доставляет ей хоть какое-то разнообразие на ее карьерном пути.
Я рассказал, что с издательством все хорошо, хоть не все так было гладко на самом деле. Не хотел я Эмму расстраивать, ведь только ее энтузиазм поднимал мне настроение. Единственное, о чем ей намекнул, что я буду продавать свою старинную печатную машинку, на которой уже пару букв печатается с трудом и упорным нажатием.
– Заканчиваю с писательской деятельностью! – заявил я. – Не дано мне, не дано на этом зарабатывать на половину получки больше.
Я знал, что Эмма будет против, но мне надо было ей это сказать, ведь она еще занималась перепродажей вещей на Московских рынках. Женщина она такая, с хитринкой, видит хороших и честных людей, и сама не промах.
– Никогда и ни за что! – воскликнула она. – Тоже мне, писательская воля, вот она!
Как я и думал, ей эта затея не понравилась.
– Ну, тетя Эмма, – давил я на жалость.
– Твой же прадед писал на этой машинке, ты сотворил на ней не одну книгу и хочешь ее продать? – надеялась Эмма на то, что я передумаю.
– Эмма Станиславовна, деньги очень нужны, я потому и еду в Ленинград, буду искать работу себе, стоящую…
– Давай сюда, – безнадежно сказал она.
Я достал печатную машинку из рюкзака и положил на стол, стоящий перед ней.
– Ага, «Любава» значит, – сразу определила название Эмма. – Ну за рублей 500 продам, не больше.
– Хорошо, тогда вам 50, мне 450, так? – уточнил я.
– Да-да-да, все эти расчеты… Давай потом разберемся, а сейчас смотри не опоздай на поезд.
– Понял Вас, Эмма, премного благодарен.
– Ступай, навещай хоть, – сказала она мне вслед и перекрестила меня, когда я еще не повернулся к ней спиной. После чего я направился на платформу.
Честно говоря, она единственный в Любани мой друг. Также мне она где-то в глубине души напоминает мою бабушку.
Контролер пробил билет, и я зашел в вагон поезда. Ехал я в части, где были обычные места, как в электричке. Как только я зашел в вагон, меня окутала пестрая смесь звуков и запахов. Люди торопливо двигались, пытаясь найти свободное место для себя. Воздух пропитан ароматами кофе из бумажных стаканчиков и едой из пластиковых контейнеров. Шум колес по рельсам и монотонное гудение двигателя создавали фоновую симфонию городской Любанской суеты. Вагон был полон разными неизвестными для меня людьми, около пятидесяти лиц, среди них стало выделятся одно…
Я сел в самом конце, повесил авоську и просто сидел. Но вдруг что-то заставило меня обратить внимание на середину вагона. В той ее части одиноко стояла девушка с тяжелым чемоданом, который она отчаянно пыталась поднять на верхнюю полку.
Ее образ, как будто, давал намек в немыслимой истории. Все казалось вокруг серым, когда я смотрел на нее. На вид она не старше меня, хорошо одета: в глянцево-серебристые туфли и малиновое, длинное платье с черными пуговицами, подчеркивающее фигуру молодой дамы.
У платья совсем не было складок, словно оно было выглажено до побеления минут десять назад. Медленно и осторожно я подходил и рассматривал девушку. Казалось мне, что мое сознание придумало ее, от отчаяния что-либо выдумать хорошее и качественное в книгах.
Это очень хороший образ для следующей книги, подумал я. Сразу вспомнил слова Эммы, разочаровавшейся от моего заявления.
Эта девушка меня заворожила, отчего я вовсе забыл, что завершил с самиздатом и отдал на продажу печатную машинку. Пробила половина десятого вечера, лучи ярко-желтого заката падали из окон поезда на девушку, на ее светло-русые волосы с рыжими кончиками.
Ее лицо было наполнено веснушками в районе прямого, небольшого носа. Ее озадаченные глаза твердили о сложности ситуации, они словно звали на помощь.
Я встрепенулся и резко подошел к ней, дабы помочь незнакомке:
– Простите, я вижу вам нужна помощь.
Девушка обратила взор на меня, ее глаза забегали из стороны в сторону. Руки зашевелились в произвольном, беспокойном ритме, а потом вовсе коснулись платья. Пальцы начали трепетно цепляться за ткань одеяния, а потом резко успокоились, опустившись, расслабившись.
Она слегка была удивлена, что я предложил свою помощь. Все это было так быстро: ее эмоции, ее мысли…
– Если можно, пожалуйста, – сказала она, опустив голову, и дала мне чемодан.
Я загадочно смотрел на нее, но мне казалось, она была обеспокоена моим присутствием рядом с ней – стеснялась.
– Я сижу здесь, – сказала дама и показала свое место под номером девятнадцать.
Мне не составило труда поднять чемодан на железную полку, размещенную над сиденьями. Когда я поднимал его, я увидел бирку, сделанную из остатков дорогой кожи, на которой были написаны инициалы «Адмонтус Ксения» с номером телефона для связи. Я сразу сделал вывод, что девушка явно или с не русскими корнями, или с иностранным молодым человеком.
– Вот и все, – улыбнулся я.
– Благодарю вас за помощь, – ответила она. Следующая минута приобрела неловкий вид: я не хотел уходить, а она, видимо, хотела ехать с кем-то другим. Мое сердце искало намек в этой девушке. Хотя бы подсказку, которая даст мне возможность на то, чтобы не уходить, а сесть рядом с ней.
Спустя время, чувства неловкого момента взяли верх: я постепенно стал оборачиваться назад и возвращается к тому месту, где хотел сесть изначально. С каждым шагом шансы становились все меньше.
– Вы не хотите сесть рядом? Тут вроде есть еще незанятые места, – произнесла вслед мне Ксения. – Или вы хотите абстрагироваться ото всех, садясь в самый конец вагона?
Я удивленно развернулся, не показывая радости на своем лице, и вновь подошел к девушке.
– Конечно, я не против.
Дама в платье села рядом с окном, а я занял соседнее место от нее.
– Меня зовут Павел, – сказав это, я взял инициативу представиться первым. Как только мой рот произнес это, я сразу обернулся в другую сторону, чтобы не смущать девушку. Вдруг она не хотела знакомиться.
Это было не зря, после моего представления последовало молчание. Я не знал, что делать, поэтому на стрессе, мне казалось, что лучше всего надо было сказать следующее слова:
– А вы, как я понял, Ксения, – промолвил я и тут же девушка повернула на меня голову.
– Верно… Я очень люблю детективную литературу Агаты Кристи, и я вижу, что вы очень наблюдательны, – сказала девушка и сразу достала из авоськи мне книгу по психологии, протягивая при этом правую руку, на безымянном пальце которой было серебряное совсем новое кольцо.
В этот момент у меня в секунду все рухнуло. Я ощутил, как сердце сжалось от горькой реальности, что мои надежды на возможность быть с ней разрушились. Мгновение неподвижности, когда весь мир вокруг словно замирает, а в голове крутится лишь одна мысль: она уже принадлежит кому-то другому. Эмоции переплелись – отчаяние, обида, и тоска.
. Ощущение, что время замерло, и все вокруг стало тусклым и серым. Невозможность отрицать болезненную правду, заставила меня почувствовать себя потерянным в океане бессмысленности.
– И даже слишком, – отчаянно произнес я и на несколько секунд замер, отвернувшись от девушки. – А почитать я люблю, но предпочитаю писать.
– Ого, не каждый день я встречаю писателя, – удивилась Ксения.
– Боюсь, что вы наткнулись на нелепого автора.
– Ну что вы, Павел, везде есть взлеты и падения, – пыталась утешить меня Ксения. – Вот вы знали, что Агате Кристи в течение четырех лет отказывали в публикации ее произведений шесть раз?
– Знаю, – отвечал я и рассматривал книгу, которую дала мне Ксения.
– Поэтому даже не сомневайтесь в ваших способностях, все будет, – продолжала твердить мне девушка, но она, к сожалению, совершенно не знала, что все то, о чем она говорит безнадежно: я все продал для писательской деятельности.
– Что за книгу вы дали? – тускло спросил и перевел я тему.
– Ну как видите, это книга по психологии. Я уже перечитывала ее сотни раз, а мой молодой человек книги не читает, поэтому могу подарить вам.
– Очень щедро, – улыбнулся я.
– Можете забирать, конечно. Она расскажет вам многое про людей. Я бы сказала, что вы ее уже прочли, раз уже увидели мое имя на столь маленькой бирке за пару секунд. Возможно, она откроет небольшую тайну и про меня, но это уже формальности, – в ответ, быстро сказав, искренне улыбнулась она.
– Благодарю вас, – невероятно был счастлив я.
Мои глаза сразу начали осматривать книгу. Она была в мягком переплете, немного поношенная. На глянцевой пестрой обложке были видны небольшие царапины. Видно, что с книгой обращались очень бережно, словно носили в чемодане, внутри которого был поролон. На обложке было написано, что он книга 1976 года, но это явно было переиздание. Удивительно, но открыв первую страницу, ничего об переиздании не было сказано. Видимо книге 12 лет. Врать не стану, но она для своих лет очень хорошо сохранилась. Единственное были потертости в фамилии автора, что ее не было видно, словно стерты намеренно.
– И чем же эта книга вас зацепила? – спросил я, до сих пор удивляясь от столь непредсказуемой инициативы данной девушки.
– Вы сам все поймете, – не переставала сохранять интригу Ксения и продолжала улыбаться. А я никак не мог отвести от нее взгляда. Мой друг строитель, и я точно знаю, как выглядит пайка сваркой, но в тот момент в моих глазах точно искрилось что-то больше. – А сама я буду дочитывать книгу Агаты Кристи 1961-го года «Двойной грех», хорошего прочтения.
– Спасибо, – в очередной раз поблагодарил ее я. – Что ж… Поездка будет нескучной.
Обычно в таких поездках я придумывал новые сюжеты для своих прошлых бестселлеров, а сейчас читаю книгу по психологии от незнакомки. Все бы ничего, но я сидел в середине вагона, а это была большая редкость.
– А вы случайно не Удовский Павел? – спустя пару минут полной тишины спросила Ксения.
– Да, верно, – вновь начался диалог. – Вы меня узнали?
– Когда-то читала о вас в газетах, решила прочитать вашу последнюю книгу, которая об аномалиях каких-то рассказывала.
– Аномалии Антарктики? – сразу воскликнул я.
– Именно, – последовала небольшая тишина от Ксении для того, чтобы подобрать нужные слова. – Я больше по классике, фантастика – не мое, вы уж простите.
– Все хорошо, данная книга мало кому нравится, – признался я. – Неудивительно, что она и вас не смогла покорить.
К сожалению, и даже эта девушка не смогла понять настоящий смысл моего последнего произведения.
Эта мысль меня натолкнула на то, чтобы снять все свои книги с продажи. Нечего им там делать, пусть освободиться место для лучших изданий, думал я.
Ксения вновь продолжила взахлеб читать свою книгу, а я, прочитав аннотацию книги по психологии, понял, что данное произведение для меня в какой-то степени будет уместно.
– Доброй ночи, – сказала Ксения, не отрывая глаза от книги.
– Доброй, – промолвил я, медленно отводя от нее взгляд, посматривая на кольцо.
Я прочел название: «Человек внутри». Так называлась данная книга, автором которой был западный «рукописец». Эта книга явно стоила немало.
Вдруг вагоны плавно начали набирать скорость, создавая нежное колебание, которое укачивало пассажиров, словно колыбельная. Огни на станции мелькали за окном, отбрасывая длинные тени на платформу. Воздух наполнялся запахом дыма от паровоза и звуками стуков колес по рельсам; создавалось уютное ощущение движения и путешествия.
Время в пути прошло немыслимо быстро. Читалось тоже весьма приятно, был весьма хороший перевод книги. По приезде мне оставалось прочесть лишь пару глав, занимающих от силы страниц двадцать.
В округе сохранялась также и атмосфера для комфортного чтения: шел слабый дождь, а капли стекали по окнам вагонов. Блики фонарей на определенных километрах раскрывали капли, сохраняющиеся на стекле, а без них была полная тьма.
Книга раскрыла мне немало тайн, но по приезде в Ленинград я прочесть до конца ее не смог.
Без десяти двенадцать, поезд остановился.
Ленинград, Россия, СССР. Август 1988.
– Извините, вы не знаете, где тут ближайшая гостиница? – спросил я, когда включили свет в вагоне.
Ксения заснула где-то час назад, прочитав только страниц двадцать-тридцать. Я разбудил ее после того, как она не ответила на мой вопрос.
– Мы уже прибыли? – протирая глаза, прошептала Ксения.
– Да, мы уже в Ленинграде. Вы слышали, о чем я спросил?
– Нет, повторите, пожалуйста.
– Не знаете ли Вы, где тут ближайшая гостиница? – переспросил я.
– Да тут, недалеко от вокзала, – сонно ответила Ксения, взяла бумажку из книги и написала ручкой точный адрес.
– Что ж, еще раз спасибо за все, – произнес я Ксении, снял ее чемодан с полки и попрощался взглядом.
– Взаимно, – вслед сказала она мне.
Девушка еще несколько секунд провожала меня взглядом, словно не хотела, чтобы я покидал ее.
Когда я выходил из поезда, находясь долгое время там, я ощущал смесь эмоций: усталость от путешествия, радость от предстоящей встречи с новыми местами и атмосферой. При выходе на Ленинградском вокзале, я почувствовал прохладный воздух, который напоминал мне осенний сезон. Вокруг царила особая атмосфера – люди спешат, шум поездов и анонсов на фоне звуков города создают неповторимую симфонию. Взгляд устремляется к отреставрированной архитектуре вокзала, его стеклянным окнам, лестницам и платформам. Воздух пронизан запахом дымка и керосина, а вдалеке виднелась толпа ожидающих родственников и друзей. Этот момент наполнен ожиданием новых впечатлений и встреч, а также ностальгией за уходящими моментами путешествия.
Себя я почувствовал слегка одиноким, проходя через толпы радостных людей, что наконец дождались своих друзей, знакомых и родственников.
Конечно, Ленинградский вокзал имеет богатую историю, связанную с множеством исторических событий. Он является одним из ключевых транспортных узлов, откуда отправляются поезда в различные регионы страны. Важную роль он сыграл во время Великой Отечественной войны, когда через него было эвакуировано множество людей и ценностей из блокированного Ленинграда. Также на данном вокзале прощались с солдатами, уходящими на фронт, и встречали их победоносными.
– Ксюша, – кричал далеко в тепле молодой парень.
На него я не обратил взор и продолжил идти по прямой через толпу к остановке, транспорт которого ведет к ближайшей гостинице.
– Леша! – от радости кричала Ксения, что встретила своего возлюбленного.
Они воссоединились в одно целое, обнимаясь у всех на виду, мимо проходящих ленинградцев.
– Я встретила в поезде Удовского, – начала рассказывать Ксения.
– Писателя того, о котором ты рассказывала? – спросил подавлено и без фанатизма парень.
– Да, он только что выходил из поезда, – обратно эмоциям Алексея, говорила девушка, пытаясь выглядеть меня из толпы, как можно выше вставая на носки и всматриваясь в лица прохожих.
К сожалению, я был уже далеко от того места, наполненного страстными эмоциями радости, не ощутимых для моей душонки.
По улицам ночного Ленинграда я шагал, встречая взглядами прохожих и слыша звуки ночного города, придающие окружающему миру загадочность и таинственность. Свет фонарей бликовал на мокрых плитах тротуаров, отражаясь в лужах, словно звезды на небесах.
Хоть и было достаточно темно, проходя мимо отреставрированных домов, я не мог не заметить их величественную красоту. Фасады, утонченно украшенные колоннами, словно рассказывали мне историю города, пережившего множество перемен и испытаний. Стеклянные окна блестели в лунном свете, создавая игру света и тени, как волшебное зеркало, отражающее ужасное прошлое и ничем не лучшее настоящее.
Проходя мимо каждого дома, я ощущал дыхание старины и величия, которое пронизывало все вокруг. Шаг за шагом я погружался в атмосферу городка, словно путешествуя сквозь время и пространство по ночным и широким улицам города. Каждый уголок города казался наполненным секретами и загадками, готовыми раскрыться лишь тому, кто способен услышать их шепот.
И так, пройдя по улицам к остановке, я ощущал себя частью этого удивительного города, где каждый камень хранил свою историю, каждый дом был свидетелем страшнейших войн, а люди – это причина того, что здесь не все потеряно.
Я дошел до остановки, дождался транспорта и проехал пару остановок.
Подъехав к гостинице, мне быстро оформили там номер на двенадцать часов.
Зайдя в однокомнатную квартиру, я вначале начал раскладывать вещи: поменял одежду, вытащил все, что нужно для гигиены, выложил книгу от Ксении на прикроватный столик и пошел в душ.
Спустя полчаса после заселения, я уже спал на слегка скрипучей, но довольно удобной кровати, самого дешевого номера гостиницы.
Дорога выматывает, к счастью, не так, как бедность в собственном соку.
ГЛАВА 3
Загадочная книга
На следующей день в мою голову пришел идеальный сюжет для нового шедевра, который сможет удивить публику. История отталкивается от той загадочной девушки в поезде. Я все размышлял, какова у нее душа, каков ее внутренний мир. Времяпровождение с ней пролетело очень быстро, словно олицетворяло намек или знак, который мне необходимо было разагадать.
Благодаря этим мыслям, у меня появилось вдохновение на написание нового романа. Купил машинку на ближайшем Ленинградском рынке, позаимствовал чернила у соседа моего, лучшего друга, Максима, и пошел в бой с бумажными листами и клавишами.
В первые же дни после создания сюжета, число напечатанных страниц варьировалось в пределах ста пятидесяти.
В романе я превзошел мужчину, что был с той девушкой, хоть меня это в глубине души смущало. Я словно не контролировал себя. Она бросила того парня, чтобы быть со мной. А мой интерес к этой красавице, наоборот, поспешно был утрачен, как у Татьяны к Онегину… Спустя неделю, роман был напечатан и издан, заполнив все полки книжных лавок.
На собранные деньги я хотел улететь во Францию, хоть и в страну франков, но зато с бурлящей культурной жизнью, со значительным влиянием на мировую моду и искусство. Это было время, когда парижские модные дома, такие как Chanel, Dior и Yves Saint Laurent, продолжали диктовать условия в индустрии моды. Франция также славилась своей кухней и виноделием, что делало ее центром гастрономического мира. Кроме того, в это время Франция была в центре политических изменений, включая протесты студентов и рабочих.
Несмотря на все мечты, меня не тянуло туда вместе с Ксенией. Это все было не настолько потрясающим как хотелось бы…
В один из дней, когда я совсем загнал свои мысли слишком глубоко к себе в голову и напрочь забыл о своей девушке, Ксения пришла и решила очень серьезно поговорить.
– Ты в последнее время совсем не уделяешь мне внимания! – заявила она, прямо смотря на меня, в ожидании спокойного ответа.
– Мне все это кажется не таким красочным, как представлялось, – отчаянно говорил я.
– Ну да, ты у нас мастер по приукрашиванию! В реальности кто-то чихнул, а у тебя чуть Ленинград не захватили. Потому ты и напридумывал себе красивой любви, а в итоге сам, черти, что делаешь! Набрал себе денег, так уже сидит король… Лучше бы ты и остался неизвестным ни для кого автором, загубившем себя самого, ища только судьбы намек…, – злостно и дерзко высказалась Ксения.
У меня сразу же зазвучало слово «Намек» в моей голове. Оно не собиралось пропадать из моей головы, а все остановилась громче.
Я чувствовал себя, как человек, вышедший из ума. Мне казалось, что в голосе моего собеседника звучит только одно слово – «Намек». Оно повторялось в моей голове тысячу раз, словно мантра, которая не дает мне покоя. Я был в плачевном состоянии, все кружилось перед глазами, я не мог удержаться на ногах, облокачивался об стену, чтобы не упасть.
Мне казалось, что я потерял контроль над своей жизнью, что все, что делаю, было бесполезным. Я чувствовал себя одиноким и отчужденным от мира, словно был чужаком в своей подсознании. Мне невозможно было понять, что происходит со мной, чувствовал себя безнадежно потерянным. Может, у меня депрессия….
Но со временем я понял, что это была всего лишь временная апатия, которая пришла и ушла, как ветер.
Началась гроза, знойный вихрь сносил все вокруг. Каждый дом, дерево и куст словно уносило в огромное торнадо, забирающее любую структуру, словно воспоминания из памяти.
Я вскочил с кровати, толком еще не понимая, что все это являлось сновидением. «Дурной сон», – подытожил я, посмотрел в окно, аккуратно поправляя шторы, и лег обратно в кровать. Было еще только четыре часа утра, а к следующему дню надо было хорошо выспаться.
Немного дольше, чем обычно, мне пришлось засыпать в непривычной для меня обстановке: очень много мебели, которая вот-вот сейчас развалится, лампочка вместо люстры, красно-белый ковер, шторы мягко-синие, в которых были маленькие дырочки, пропускающие дневной свет.
Все будто бы давило на меня, хоть в этом номере я ночую уже второй раз. Тут просто все изменилось… Жаль, что не мой жизненный сюжет.
Но все же к пяти утра я был бодр. На этом хоть спасибо.
После всех гигиенических процедур, я пошел в спальню, где оставил свой чемодан. Усевшись на кровати, я начал разбирать его и доставать нужные для меня вещи.
Спустя время я надел серый костюм-тройку с белой рубашкой, галстуком нейтрального цвета и черные туфли.
Мои планы заключались в том, чтобы весь день ходить по городу в смокинге и предлагать свою кандидатуру для качественной работы. Сейчас как раз период восстановления всех структур и объектов, потому я и хочу найти себе место, где нужен персонал. Я точно был уверен, что смогу работать день и ночь напролет. Некий энтузиазм разжигал желание заработать денег, хотя бы для комфортного проживания.
В глубине моей души таилась неугасимая страсть к достижению благополучия, ведомая лишь желанием обеспечить себе и своим близким безмятежное существование. Вселяя в себя древние мудрости и вдохновляясь примерами великих, я стремился пробудить внутреннюю силу, способную преодолеть любые трудности на пути к финансовой независимости.
Но все же меня никак не отпускал момент того, что продажи последней публикации, вообще, не росли, словно мой заработок кто-то крадет. При таких мыслях в голове, в моем сердце всегда зарождается чувство тревоги, как темные тени прошлого окружают меня, как паутина, которая окутывает мои мысли, желания, амбиции… Порою в одинокие вечера я ощущал, что время стало течь медленнее, как старинные часы, забытые в уголке пыльного чердака, и каждый удар моего сердца звучит, как стон древних деревьев в густом лесу.
Вначале я хотел походить по городу, дабы найти с утра пораньше себе работу, а потом прийти к Максиму на стройку и порадовать его тем, что буду работать тут в городе. Но в моменте я передумал ехать в центр, а сперва решил наведать его самого.
Выйдя из той старинной гостиницы, что словно затаилась в объятиях времени из-за ее древности, я направился к дому лучшего друга, проникая сквозь толпу жителей Ленинграда. Воздух был пропитан запахами табака, дождя и надежды, а на лицах прохожих отражались тысячи историй и тайн.
Но в одно мгновение я почувствовал то, что не ощущаю себя, как прежде среди толпы… У меня словно проснулся древний инстинкт, и я стал видеть людей иначе. Как будто страницы той литературы по психологии, что я прочел в поезде, благодаря той загадочной даме, оживали в моем разуме, позволяя мне читать окружающих, как открытую книгу.
Проходя мимо старика с морщинистым лицом и глубокими глазами, я увидел в нем скрытую боль утраченных мечтаний и невысказанных слов. Его походка была тяжелой, как будто он нес на себе бремя целой жизни.
Мальчик с мамой шли по улице, их силуэты отражались на фоне заходящего солнца. Мальчик, держащий руку своей матери, испытывал радость от близости с ней, но в его глазах также мелькали тревога и любопытство перед неизвестным будущим. Взгляд его мамы был полон нежности, но в тоже время пронизан пониманием трудностей, которые ждут ее малыша впереди. Она была для него опорой и защитой, источником знаний, мудрости и поддержки.
Также меня миновала девушка в красном платье, словно олицетворение страсти и элегантности. Ее шаги были уверенными, а взгляд наполнен решимостью. Но под этой внешней гармонией скрывалась тайна, что лишь ей одной была известна. Красное платье было как символ силы, сексуальности, но в тоже время мне была непонятна одна немаловажная деталь: ее походка. Не хочу ничего наговаривать на эту мадам, но походу она была здесь местной профурсеткой.
Я запомнил ее образ: откровенное алое платье, наполовину скрывающее грудь, очень малозаметные веснушки на лице, а также необычайно красивые глаза, отдающие голубизной.
В итоге, проходя сквозь толпу и раскрывая тайны человеческой души по ее мельчайшим деталям, словно персонаж книги Конан Дойля, Шерлок Холмс, я практически дошел до района, где находилась работа Максима.
Себя нахваливать я не люблю, но в тот момент меня самого удивили мои аналитические способности. Конечно, половина из предвиденного мною могло быть стереотипом и совокупностью множественных факторов из психологии, которые не всегда могут работать. Но это все можно проверить…
Я сразу вспомнил ту очаровательную, и в тот же момент загадочную девушку в поезде. Ее образ словно застрял у меня в голове, как волшебное заклятие, что укрепилось в уголках моего разума, словно древний амулет, наделенный силой приворотной магии.
У меня появилась масса вопросов к той девушке, на которые ответов я получить не мог. К сожалению, я смог запомнить только ее имя и фамилию. А ряд цифр в ее номере телефона не удалось оставить в памяти.
Я в душе не подозревал, читая эту книгу в поезде, что она так повлияет на меня. Возможно, та девушка уже сама узнала все секреты психологии, прочитав этот экземпляр, и отдала его мне.
Но тут я все осознал… В моменте у меня пронеслась мысль, от которой эта девушка могла стать еще загадочнее. Честно говоря, я никак не хотел верить в ту версию, которая зародилась у меня в сознании.
Из-за своих же амбиций достучаться до сути я побежал обратно в гостиничный номер, быстро все достал из чемодана, аккуратно складывая на кровать.
Уже через мгновение, книга, подаренная Ксенией, была у меня в руках. Я вновь начал внимательно осматривать ее страницы, как будто впервые взял в руки. Не знаю почему, но она пленила меня своим внешним видом: яркой обложкой, стойким корешком, чисто-бежевыми страницами, все-таки тут было что-то не так… Книга была в лучшем состоянии, словно ее хранили в чемодане. Пара малозаметных царапин, но вот фамилия автора, была стерта. Это явно был намеренный поступок… Но в каких целях?
Забыв про работу, я направился в ближайшую библиотеку, дабы разобраться, кто автор данного произведения.
Когда я шел по дорогам Ленинграда в своем сером смокинге, утреннее бледно-сентябрьское солнце отражались в блеске моих лакированных туфель, а мои шаги звучали, как тихий ритм вальса на асфальте. Мой величественный силуэт плавно пробирался сквозь толпу, а взгляд был устремлен вперед, словно я знал свой путь заранее, как будто дороги Ленинграда были для меня знакомы, как старые друзья.
Когда я вошел в библиотеку, мои легкие сразу же наполнились запахом старых страниц. Мои шаги раздавались по новому деревянному полу, словно звуки прошлого, отзывающиеся в этом уединенном уголке мудрости.
Подняв глаза, я увидел библиотекаря, Иосифа, чьи глаза сверкали умом и знанием. Я приблизился к нему и попросил рассказать все, что он знает о данной книге. Он внимательно посмотрел на меня, пытаясь проникнуть в самые глубины моей души, а затем сказал:
– Извините, милорд, но я не помню подобной книги в наших архивах. Возможно, она ушла в забытье или скрылась от людских глаз.
– Совсем не могу понять! – воскликнул я, когда Иосиф отошел от меня на пару метров.
– Можно мне ее подержать в руках? – вновь обратил внимание на меня библиотекарь.
Мое сердце забилось сильнее от возможности отыскать этого таинственного автора, но ответ библиотекаря был как тень на старых страницах – непроницаем и слишком краток.
– Удивительно, что книга немолода, но на ней практически нет царапин. Но вот это выцарапанное намеренно место обложки, совсем не радует меня, – сделал акцент Иосиф.
– Вот я об этом же, – добавил я.
– Боюсь, что я видел эту книгу в Москве. Цена не из дешевых, качество лучшее, а тираж как будто выцвел: ничего нет на первой странице, – констатировал библиотекарь.
– Соглашусь, какая-то она помятая слишком, как будто на нее что-то случайно пролили, – добавил я, после всех высказываний Иосифа.
– Мне кажется, что книга была снята с продажи, и этот экземпляр вполне возможно остался последним. Ее цена составляла не ниже десяти рублей в год выдачи. Сейчас вы можете за нее получить минимум три сотни, – уверял меня Иосиф.
А я сразу вспомнил свое финансовое положение.
– Неподалеку отсюда после памятника Ленина, если сразу сворачивать направо и идти вперед до упора, есть ломбард, где тебя явно не обидят.
Если продам машинку и книгу, у меня уже будет семьсот пятьдесят рублей в среднем. Хорошие деньги, думал я.
Но, конечно же, у меня не было желания продавать.
– Господин, Иосиф, можно вас попросить принести свечку и линзу для чтения, пожалуйста, – попросил я с каплей скромности.
– Насколько плохо вы видите? И, вообще, зачем вам свеча в солнечное утро? – озадачился слуга книжного здания.
– Мне бы линзу с самым сильным приближением, если можно, – улыбнулся я и посмотрел ему в глаза. – А свеча для атмосферы.
– Для вас все, что угодно, Павел Дмитриевич, – неожиданно для меня произнес библиотекарь.
Как оказалось, он узнал меня и, возможно, слышал о моих произведениях.
Этот паренек, которому было около 35 лет, с небольшой щетинкой подошел ко мне и вручил небольшую линзу, а также зажженную свечу в хрустальном канделябре.
Похоже, что я разгадал эту тайну, которая мучила меня несколько дней.
Первое, что я обнаружил, это не до конца протертую первую и последнюю буквы. Если немного представить в голове фамилию, учитывая ширину и длину шрифта, напечатанного имени автора, то навскидку можно было предположить эти две буквы.
Пользуясь возможностью воображаемого текста в голове, первой буквой в фамилии мистического автора была «А». Последней же буквой могла стать не одна буква из алфавита. Все же я был уверен, что последняя буква «О», но в тот же момент этой буквой могла быть «С» или «Ф». Все же у русских меньше людей, чьи фамилии заканчиваются на «О». Она явно не из семьи с русской родословной или это всего лишь какой-то псевдоним?
Второе, что мне попалось на глаза, это остатки мелких частиц на бумаге, оставшихся после печати чернилами.
Возможно, кто-то не случайно, а намеренно намочил самую главную страницу книги ацетоном или чем-то еще, дабы вывести чернила.
К сожалению, по частицам оставшихся чернил практически было невозможно что-то понять, но я не разочаровывался. Ведь еще я увидел то, что полностью может приоткрыть мне неизвестность.
Третье, что я увидел, это была шариковая ручка, которая впилась в бумагу, оставляя углубление. Под правильным углом света текст можно было с легкостью прочесть. Для этого я и взял свечу. Спустя несколько попыток хорошо поставить свет, я смог прочитать только первые две строчки на помятом листе:
Дорогой Ксюшеньке от любимой сестпwweerfgfdghtddsdrr
1976
Значит это все же первое, а не последнее издание. Задумавшись, я летал где-то у себя в мыслях и совсем забыл, что держу эту книгу очень рядом с палящей огнем свечой.
Вдруг мой сеанс по разгадыванию сложнейшей головоломки был прекращен, появлением огня у меня на руке из-за книги. Самая первая страница воспламенилась. Я быстро среагировал и взмахнул несколько раз рукой, от чего огонь прекратился, оставляя только небольшой пепел на кончике страницы.
Свеча, дрожащая на столе, словно танцовщица во мраке, начала свое волшебное действо, нагрев страницу до нужной температуры.
Слова на пустой странице книги, будто изготовленные из тайны и мистики, расплывались на листе. Мое дыхание замерло, а сердце замигало, будто бы встречая тайну, долгое время скрытую от мира. В тот момент я почувствовал себя, как персонаж из древних легенд, окруженный великими загадками и неизведанными тайнами, готовый раскрыть секреты, что хранились в неведомым нам мире.
На странице еще недавно пустом листе спустя время появился номер телефона, написанный невидимыми чернилами.
ГЛАВА 4
Марьяна
Я стоял в стеклянной телефонной будке, как в хрустальном параллелепипеде, среди суеты Ленинграда. Вокруг мчались люди, не обращая внимания на мою замкнутость. Гул машин и отголоски разговоров сливались в единый шум, но здесь, внутри телефонной будки он заглушался.
Я вытянул руку и набрал несколько цифр номера с книги. Пальцы скользили по кнопкам, издавая тихие щелчки.
Каждый гудок, раздавшийся в трубке, отзывался в моей душе, как эхо утраченных надежд.
Наконец, в тишине раздался женский голосок, нежный и мелодичный. «Алло?», – произнесла она, и в этот миг сердце мое забилось быстрее. Я закрыл глаза, опираясь на стеклянную стенку будки, погружаясь в сладостные воспоминания об образе Ксении, которые остались в моем сознании.
– Добрый день. Это Ксения? – трепетно спросил я.
– Да, а кто интересуется? – задала она встречный вопрос.
Это были прекраснейшие новости. Не то, что бы я был прям в восторге, мне просто хотелось радоваться от того, что я нашел с ней связь.
– Это Павел Удовский, – вновь представился я, разрушив стены анонимности. – Тот, которому вы подарили книгу…
– Да, помню, – перебивая меня, начала говорить Ксения. – Вы и мой номер телефона запомнили?
– Нет, тут в этой же книге был написан ваш номер.
Она была обескуражена, ведь своего номера телефона не писала в книге.
– Вы что-то нашли в этой книге, кроме обилия строчек сюжета? – ее интерес к данному разговору повысился, она что-то знала про данное издание, чего не знал я. – Давайте, может, встретимся? Вы еще в Ленинграде?
А вот такого поворота событий не мог ожидать даже я.
– Честно говоря, я не против, – намекнул я.
Мы разговаривали еще не дольше минуты, договариваясь о месте встречи. Пришли мы к решению, что надо встретиться рядом с вокзалом сегодня в десять часов вечера.
Меня эта вся история почему-то не оставляла в покое. В глубине души сохранялось желание раскрыть тайну данной книги… Почему сама Ксения не знала о существования ее же номера телефона в данном экземпляре? Почему столь изысканная книга сейчас не находится в библиотеке? Все это я должен был узнать уже этим вечером.
Но в моменте я вновь обратил свой взор на обложку книги. Все царапины казались мне знакомыми, словно были нанесены мною…
В моей голове пронеслось сразу несколько моих старых фраз и мыслей: «Я сразу сделал вывод, что девушка явно или с нерусскими корнями, или с нерусским молодым человеком». Вскоре я смог вспомнить ее фамилию… Адмонтус.
После этого я сразу посмотрел на обложку книги. Меня осенило…
Некая Марьяна, по всей видимости, Адмонтус являлась автором данного величия. Я посмотрел, подходят ли количество букв, и тютельку в тютельку фамилия «Адмонтус» подходила под это стертое место.
Это означало, что автором данной книги либо была Ксения, издав книгу под псевдонимом, либо это книга ее родственника, возможно, матери.
Самое главное было в том, что я разгадал данную фамилию и раз уж Ксения назначила со мной встречу, значит она точно хочет что-то рассказать…
С таким потоком эмоций я шел по живым улицам преображенного Ленинграда, продолжая пытаться читать людей. В моей голове уже был план, как проверить все эти психологические трюки…
Придя на стройку, мне сказали, что Максим сегодня не работает. Одновременно я немного расстроился и обрадовался. Расстроился, потому что надо было ехать в другую часть города, а обрадовался тому, что смогу вдоволь поговорить с Максом, так как вопросов было большое множество.
Повезло, что Максим жил на конечной станции одного Ленинградского троллейбуса, к нему всегда было удобно добираться.
Я внимательно наблюдал за пассажирами, их позы и жесты рассказывали больше, чем слова.
Старушка сидела у окна, сгорбившись и сжимая поношенный ридикюль в дрожащих руках. Ее усталый взгляд не просто отражал возраст; он был наполнен чувством утраты и тревогой, словно за долгие годы она потеряла многое и пыталась найти отклик прошлого среди незнакомых лиц вокруг. Ее сгорбленная поза и осторожные движения говорили о давно идущей борьбе с одиночеством, и каждый взгляд на других пассажиров выражал надежду на встречу с чем-то родным, утешительным. Она, вероятно, возвращалась после посещения поликлиники, уставшая от очередей и чужого шума, ее взгляд устремлялся в лица окружающих, словно ища давно забытые черты.
Молодой человек сидел на краю, напряженно вцепившись в газету. Сжатые плечи и губы, редкие взгляды в окно выдавали, что за этой рутиной скрывалась внутренняя тревога о будущем. Возможно, он направлялся домой после трудного собеседования. Его сосредоточенность на газете чередовалась с краткими, тревожными взглядами на улицу, а поза и напряжение в руках выдавали скрытую усталость и бремя нерешенных вопросов, связанных с перспективами и обязанностями. Возможно, недавно с собеседования, он размышлял над вопросами, которыми его засыпали, и анализировал свои ответы, предвкушая новые трудности на работе.
Девушка с ярким платком сидела ближе к выходу, чуть повернувшись к подруге, ее лицо сияло юношеским энтузиазмом, и смех звучал легко, но глаза выдавали неуверенность. Казалось, она только что покинула встречу с друзьями, стараясь произвести впечатление, но ее поза выдавала легкое беспокойство, скрытую жажду одобрения. Ее взгляды периодически цеплялись за выражения лиц вокруг, отражая потребность в подтверждении ее значимости и важности.
Троллейбус трясся на ухабах дороги, и я чувствовал, как время замедляется, позволяя мне насладиться каждым мгновением. Я продолжал смотреть в окно, наблюдая за тем, как Ленинград распахивает свои объятия передо мной, словно приглашая стать частью этой неповторимой симфонии жизни.
Выйдя на конечной остановке, я сразу помчался к Максиму. По дороге зайдя в магазин, мне захотелось что-нибудь купить для него, в честь визита. Мой выбор пал на хороший импортный сыр, вкусовые преимущества которого всегда радовали моего лучшего друга.
Я шагал по тротуару, погруженный в свои размышления. Подошел к подъезду Максима и позвонил по домофону в его квартиру.
– Открывай старина, – раздался мой голос.
– Паша, ты какими судьбами тут? – раздался голос удивленного Макса.
Поднявшись на его этаж, я увидел его. Это был он – мой лучший друг, с которым мы делили радости и печали, исчезнувший из моей жизни на несколько месяцев.
Я остановился, не веря своим глазам. Он стоял в двери от квартиры, с легкой небрежностью облокотившись на стену. Его лицо было обрамлено растрепанными волосами, а глаза светились тем же задором, который я помнил с юности. Ощущение радости, смешанное с ностальгией, охватило меня целиком.
– Эй, ты! – проговорил я, не в силах сдержать улыбку, которая расползлась по лицу. – Неужели это ты?
Он смотрел на меня, и его лицо осветилось широкой улыбкой.
– Какие люди! – вновь повторил он, шагнув ко мне навстречу. – Как же давно мы не виделись!
Мы обнялись крепко, как будто стараясь запечатлеть этот момент в памяти. Я чувствовал тепло его тела и знакомый запах – смесь старых книг и свежего воздуха. Внутри меня разгорелось пламя воспоминаний о наших беззаботных днях, когда мир казался бесконечным.
– Сколько лет прошло! – продолжал он, отстраняясь и смотря мне в глаза. – Ты не изменился ни на йоту!
– Да ты сам посмотри на себя! – ответил я с легким смехом. – Как будто время тебя обошло стороной. Да и прошло вообще-то от силы месяцев семь-восемь.
Мы оба рассмеялись, и в этот миг все тревоги и заботы остались позади. Мы чувствовали себя, как вновь воссоединившаяся пара лучших друзей.
– Ну заходи и рассказывай, что ты уже тут надумал…, – раскусил меня Макс.
Я зашел к нему в квартиру и начал рассказывать долгую историю, в итоге объяснив то, что привело меня сюда.
Дело в том, что он знал все в этом городе, а я от силы, где находятся главные инфраструктуры, и то, актуальные на момент 1986 года.
Я ожидал от него, что он мне сможет помочь, а он даже лучше, не просто помог, так еще и дал гарантию, что сможет мне найти работу.
– Есть у меня вариант… Открылся ресторан на Советской, почти центр города, самый пик гостей, высокая ставка, – зарекомендовал данное заведение Максим. – Там сейчас берут с опытом, но ты и у них может практиковаться пару дней, а потом уже в основу.
Если честно это был просто шедевральный вариант для меня, от которого я не смог отказаться.
Конечно же, сразу после таких рекомендаций я попросил Максима записать меня в кандидаты на работу в этом ресторане.
Данное заведение включало множество зон, где были всегда рады новым сотрудникам.
– Давай прогуляемся, может, – предложил я, смотря в окно, где был прелестный вид на закат. В такое время суток было уже совсем не жарко.
По дороге к ресторану я рассказывал Максиму о том, как заворожил меня данный город. Как же все-таки красиво все отреставрировали. Я был рад похвалить и его, ведь отчасти это и его заслуга. Он был не просто строителем отведенного района, а еще и ландшафтным дизайнером.
Благодаря нему районы превращались в подобие аллей, как во дворцах престижных президентов.
Мы шли, и я вновь не мог оторваться от этой красоты. Рассказывая о своем путешествии Максиму и о том, кого я встретил на этом пути, он слушал меня очень сосредоточенно. Он практически всегда вслушивался в мои рассказы, когда я ему что-то повествую, ведь, по его словам, я очень хороший рассказчик и автор.
Он самый верный друг не только потому, что читал все мои книги, есть причины и более значимые…
На самом деле с Максимом мне всегда становилось спокойнее. Ему я мог доверить все свои секреты, даже самые-самые сокровенные и ничуть не думать о том, что он их кому-либо расскажет.
Боюсь, что если редакция каких-то газет узнает все, что я рассказывал Максу, он разбогатеет, а я проведу оставшуюся часть жизни на поле.
С ним, с этим непредсказуемым другом, меня связал университет. Мы вместе учились на одной специальности, порою прогуливая по детской глупости пары.
После университета он был в разъездах, строил карьеру, был управляющим и главным в одном из карьеров, недалеко от Сибири.
А я постоянно подшучивал, что это не карьер, а какая-то шахта и то, шахтой это не назовешь.
Ближе к 80-ым годам эта работа ему надоела, и он устроился на стройку в Ленинградскую область, а после уже в 1985 году в сам город.
Да, Максим был старше меня на четыре года, но это ничуть меня не смущало. Честно говоря, я ощущал себя порою старше. Даже не знаю почему. Мне никак не хочется принизить Макса, сказав, что он незрелый, и все подобное – нет. Дело в том, что он ниже меня по росту, и почему-то это дает мне повод думать так.
Мы с Максом неспешно бродили по улицам Ленинграда, наслаждаясь прохладным осенним воздухом. Густые облака медленно плыли по небу, предвещая дождь, а вокруг нас разносился запах мокрой листвы и свежего хлеба из ближайшей пекарни. Каждый шаг отдавался в тишине, нарушаемой лишь отдаленным гудением трамваев и разговорами прохожих.
Мой лучший друг выслушал меня и был крайне удивлен моими планами на вечер.
– Ого, ты уже сегодня встретишься с ней! – зная уже весь сюжет и план событий, был обескуражен Макс.
– Да, по-видимому данную книгу написала ее мать, – уверенно говорил. – Сегодня выясню, кто создал этот шедевр!
– Рад за тебя! А как ты будешь проверять, что все написанное в книге – правда? – никак не мог понять Макс, почему я так доверяю данному пособию.
– А вот сейчас мы это и узнаем, – радостный воскликнул я, смотря вдаль.
И вот, проходя мимо одного из зданий на улице под названием «Краснофонарьская», мой взгляд вдруг зацепился за яркую неоновую вывеску. «Эскорт клуб», – гласила она, светясь розовым неоном в тускло-синем вечернем свете. Буквы переливались и манили к себе, как будто обещая что-то запретное и интригующее. Я остановился, околдованный этим зрелищем.
Максим заметил мою реакцию и тоже обернулся в ту же сторону, что и я. В его глазах читалось удивление и легкое смятение.
– Что ты уже задумал? – спросил Максим, прищурившись.
– А вот сейчас мы кое-что проверим, – ответил я, не отрывая взгляда от вывески. – Мне кажется, там можно узнать что-то интересное.
Максим не очень хотел идти в эскорт клуб, правда не знаю, по какой причине… Возможно, потому что у него была жена… Я чувствовал, что это решение уже созрело внутри меня, из-за чего мои ноги уверенно подходили к зданию данного заведения.
– Ночь сулит загадками и приключениями, – усмехался я, идя уверенным шагом в момент, когда Максим делал еле-еле заметные шаги из-за непонимания того, что у меня в голове. А такое было часто.
– Ленинград скрывает множество тайн, я готов раскрыть одну из них, – продолжал я.
И все же мне было очень хорошо заметно, как не желает идти туда Макс, а я настоял на том, что мы не будем никого заказывать и более того, что-то там делать.
– Здравствуйте, – поздоровался я, с довольной ухмылкой на лице, подходя к ресепшену клуба.
Войдя внутрь, мягкий свет ламп освещал бархатные диваны, устланные пылью забытых страстей, а воздух наполнялся сладковатым ароматом дорогих духов. На стенах висели картины с изображением обнаженных, интригующих дам с черными масками животных, их взгляды словно следили за каждым нашим движением. Женщины в вечерних платьях с обнаженными и изящными линиями тела сидели за столиками, их смех и шепот создавали атмосферу желания, страсти, горячего секса… На фоне всего происходящего звучал джаз своего времени. Я почувствовал, что здесь царила свобода, но вместе с тем и некая тоска, словно каждый из нас был пленником собственных желаний.
Максу сразу стало не по себе, а я продолжал рассматривать мельчайшие детали стен, которые были завешены разной всячиной.
За рецепшеном была лестница вниз, ведущая в маленькие комнаты, где уже происходило то самое чудо богатых ленинградцев.
Меня интересовало лишь одно…
– Добрый вечер, мальчики, – ласково поздоровался с нами молоденький женский голосок. – Меня зовут Виктория, что желаете?
– Можно мне заказать комнату с самой красивой вашей дивой, – улыбнулся я, посматривая на Макса, стоящего сзади.
Он остолбенел от удивления, не понимая, что творится у меня в голове.
– Конечно, – ответила Вика и дала мне журнал, где были все доступные девушки в этом заведении. – Возьмите.
С ухмылкой подростка, взяв журнал, я направился на бархатные диванчики, цепляя за собой Макса. Расположившись поудобнее, я начал листать и искать то, за чем мои амбиции сюда нас привели.
Среди всех девушек, изображенных на картинке, мне нужна была только одна. И мои догадки после найденного были верны.
На одной из страниц журнала, мной была найдена та самая девушка с улицы, которой я нагадал судьбу профурсетки.
– Есть! – воскликнул я, обратив небольшое и странное на себя внимание.
– Ее зовут Лола, – прочел я, вспоминая это откровенное красное платье в области груди, очень малозаметные веснушки на лице девушки, а также необычайно красивые глаза, отдающие голубизной.
Максим до сих пор пребывал в состоянии шока.
– Все, что описывается в той книге, подаренной таинственной леди, было правдой, – подытожил я, отдав журнал на рецепшн и двигая в сторону выхода.
Как только мы вышли из клуба, я продолжал двигаться уверенно, а Макс складывал пазлы у себя в голове, зачем мне это все надо было.
– Ты это все повернул, только для того, чтобы узнать, твердит ли эта книга правду? – с эмоциональной интонацией недопонимания спрашивал Макс.
– Да, а что тут такого? – безэмоционально спросил я.
– Будет у тебя жена – узнаешь, – тихо сказал в себя Максим и продолжил вести меня.
Мы с Максом подошли к новому ресторану, который словно сверкающий драгоценный камень, восседал на углу улицы. Его фасад изысканно оформлен, а витражи переливались всеми цветами радуги, создавая волшебную картину. Вывеска «Ресторан Виноградова» горела неоновым фиолетовым цветом. Я почувствовал, как сердце забилось быстрее от предвкушения.
Ресторан состоял из нескольких секций, каждая из которых обещала уникальный опыт. Одна часть была оформлена в стиле старинного парижского кафе, с уютными столиками и мягким светом, который обнимал гостей. В другой секции царила атмосфера современного минимализма – строгие линии, холодные оттенки и высокие стулья, словно приглашали на встречу с искусством.
Макс, с его неизменной искренней улыбкой, заметил, как из-за двери доносились звуки смеха и разговоров. Мы обменялись взглядами, и в его глазах я прочитал ту же искру любопытства, что и у себя.
Подойдя ближе, я заметил, как на входе стоял молодой человек в элегантном пиджаке, который приветливо кивал проходящим мимо. Его манера общения была столь же утонченной, как и обстановка вокруг. Мы вошли внутрь, и меня окутал аромат свежеприготовленных блюд – смесь пряностей и сладковатых нот общепита.
С каждым шагом вглубь ресторана я чувствовал себя частью чего-то большего – словно мы с Максом стали участниками маленького спектакля, разыгрываемого под светом хрустальных люстр.
– Привет, Макс, – раздался из офисного помещения мужской голос.
– Добрый вечер, Виктор, – поздоровался Максим и сразу обратил на меня все внимание: – смотри кого я к тебе привел.
Все сразу сконцентрировались на мне – обычно мне нравилось такое: большое внимание.
– Возможно, вы видели в газетах упоминания о творениях Павла Удовского, – продолжал рассказывать про меня Максим. – Возьмете его на работу?
– Рад встрече, – протянул руку Виноградов Виктор Павлович и посмотрел мне в глаза, заглядывая в них непринужденно.
– Взаимно, – улыбнулся я при знакомстве.
– Конечно, Макс, для тебя все, что угодно! – восторженно ответил директор ресторана. – Пусть приступает уже со следующей недели, когда начнутся банкеты. Туда надо много человек.
– Спасибо, – ответил Макс.
– Благодарю вас, Виктор Павлович, – радостный от того, что мне не пришлось искать работу, ходя по городу, ответил я.
В моей голове уже планировался дальнейший план событий, чтобы отметить мой новый статус трудоустроенного.
Мы еще несколько минут разговаривали о будущей работе, а потом Максим поговорил еще немного с Виктором о жизни.
Дело в том, что они познакомились, когда Макс создавал декор и ландшафт ресторана еще в позапрошлом месяце. Аура моего лучшего друга очень цепляет, поэтому у него так много знакомых и друзей.
После столь хорошей новости, да и вообще, к моему приезду в Ленинград, я бы не отказался выпить бокал столичного пива.
В Москве оно порядком стоило около сорока копеек. В Ленинграде обычно цены варьировались до 35.
Я решил посмотреть цены в этом ресторане, а также заодно, сколько тут стоит это пиво.
Каково было мое удивление, когда я увидел в ассортименте завышение цен практически в три раза. У меня сразу возникли сомнения, что сюда, вообще, будет кто-то приходить… Но оглянувшись, я понял, что глубоко ошибаюсь. Пиво тут стоило семьдесят девять копеек. В Москве я бы взял два стакана таких.
– Пошли, Павлик, – позвал меня Макс. – Я уже знаю, что ты хочешь сейчас сделать…, – дополнил он, прочитав мои мысли.
Я сразу улыбнулся и понял, как же мне прекрасно с этими человечком, наполняющим мою душу умиротворением. Не могу даже представить, чтобы он когда-либо отрекся от меня.
– Тут недалеко от ресторана твое любимое пиво за тридцатку, – проинформировал меня Павлов.
После его слов я улыбнулся, и мы вдвоем направились в это место. Час за часом время приближало нас к запланированной с Ксенией встрече. А в это время я уже подходил с Максом к вокзалу, где должно было все состояться.
Солнце, медленно опускаясь за горизонт, окутывало Ленинград мягким золотистым светом. Я, попивая пиво из жестяной банки, шагал рядом с другом к вокзалу. Асфальт под ногами был горячим от дневного зноя, а в воздухе витал аромат свежевыпеченного хлеба и жареных пирожков, доносящихся с лотков у обочин. Мы с другом переглядывались, смеясь над очередной шуткой. Он всегда умел поднять настроение, и я был благодарен за его компанию в этот волнительный вечер. Вокруг нас толпились люди, спешащие по своим делам, но я был погружен в свои мысли. Впереди маячил наш пункт назначения – величественный вокзал.
Подойдя к входу, я остановился и бросил взгляд на часы. Время тянулось медленно, как густой сироп. «Ну что, брат?», – спросил мой друг, глядя мне в глаза с искренней поддержкой.
– Удачи тебе!
Мы обнялись на прощание, и его фигура растворилась в потоке людей. Я остался один, наблюдая за суетой вокруг.
Сердце мое колотилось в ожидании. Я подошел к колонне, где можно было укрыться от толпы, и стал ждать Ксению. В голове крутились мысли: как она будет выглядеть? Что хочет поведать мне? Я потянулся за пивом, чтобы успокоить нервы, но это лишь усилило трепет внутри.
Внезапно мир вокруг меня стал менее шумным. Я поднял глаза и увидел ее. Ксюша вышла из толпы, словно светлый силуэт сказки, пришедший из другого мира. Ее длинные волосы развевались на ветру, а яркое платье подчеркивало каждый изгиб. Она шла ко мне с легкой улыбкой на лице, и в этот миг все вокруг словно затихло.
Я не мог отвести взгляда и мог только по-дружески сказать, что она была прекрасна. Каждый ее шаг был наполнен грацией и уверенностью; казалось, что сама природа приветствовала ее появление.
Ксюша приближалась ко мне, и в этот момент я осознал, что все ожидания и волнения были не зря. Я был готов обнять ее и сказать все то, что копилось в душе…
– Ну здравствуйте, Павел Удовский, – произнесла она.
– Добрый вечер, Ксения, – проговорил я, рассматривая ее вечерний наряд.
– Вы же, надеюсь, взяли книгу, – произнесла Ксюша. – Нам она понадобится.
– Да, она у меня с собой, правда я случайно подпалил первую страницу, – упомянул я. – Кстати так я и смог найти ваш номер – подставив страницу под свечу, на ней появился ваш номер телефона.
– Можете мне дать эту книгу? – попросила озадаченная Ксения.
– Конечно, – сказал я и начал искать книгу в рюкзаке. – Держите.
Пока она рассматривала ее, я на этой встрече смотрел на Ксению уже под другим углом. После прочтения книги я стал замечать больше деталей в ее образе.
Ее шаги были легки, словно она не касалась земли, а парила над ней, как будто невидимые крылья поддерживали ее. Я заметил, как изумрудный браслет на ее запястье переливался в лучах света. Он был изысканно выполнен, и в его узорах олицетворялась работа мастера, который знал свое дело.
Ее платье, из тончайшего шелка, струилось по фигуре, вырисовывая каждую линию, а каждый шов, казалось, был сделан с такой тщательностью, что даже самый взыскательный портной не смог бы его осудить.
Каждое ее слово звучало с легкой ноткой гордости, но не высокомерия. Я чувствовал, что за этой оболочкой скрывается душа, наполненная искренним восхищением к искусству и красоте мира. Она говорила о людях с теплотой и заботой, а в ее глазах светилась искра понимания – она могла видеть не только внешние проявления богатства, но и глубину человеческой души.
– Вы после прочтения книги что-то ощущаете? – спросила Ксения.
– Если честно, есть в ней что-то особенное…, – уверенно говорил я. – Мне кажется, что автором данного произведения является ваша мать…
– Не, моя мать сейчас на другом конце социалистических республик, догуливает молодость вместе с молодым отцом. А я осталась с сестрой, которой…
– Которой, что…, Ксения? – после длительного молчания спросил я.
– В 1955 году мать с отцом родила меня очень рано. Отцу было девятнадцать, а матери лишь восемнадцать, – начала рассказывать Ксения.
– Ого, так вы старше меня, – сразу посчитал я. – Выглядите на десять лет младше.
– Благодарю, – засмущалась Ксения, а мне было плевать, был у нее парень или нет, мне хотелось сделать ей комплимент, как хорошему человеку.
– Извините, что перебил, продолжайте.
– Родители не хотели останавливаться на одном ребенке, но никак не получалось и в 1960 году мы взяли девочку из интерната. Вырастив ее, родители были измучены ее воспитанием и хотели сдать ее обратно в детский дом, но решились просто уехать на восток Европы на отдых в 1977 и уже одиннадцать лет не появляются. Все это случилось после публикации этой книги, – говорила Ксения и показала пальцем на это мистическое издание, прочитанное мною в поезде. – Моя сестра в свои шестнадцать лет стала словно параноиком, в результате чего могла читать людей, узнавать то, что они делали день, а то и два назад. Все это она рассказала в этой книге и отправила на издание. Книгу приняли из-за того, что у отца были связи, но тираж сделали небольшой, ведь денег было немного. Практически через пару дней книг не осталось на полках книжных лавок по причине того, что ее пришлось снять с продажи, а мою сестру забрали в психический исправительный центр. Все думали, что она ненормальная, но на самом деле она обычный человек, замечающий больше деталей в людях, чем остальные.
– У вас есть сестра? Это значит, что где-то по этой земле ходит еще одна невероятная дама? – ошибочно предположил я.
Ксения посмотрела на меня, словно ей этот комплимент не понравился. Мне сразу скажу стало неловко:
– Простите, эмоции.
– Ничего, ведь, к сожалению, ходят легенды, что моей родной сестры, Адмонтус Марьяны Васильевны, не стало девять или десять лет назад в день, когда ее застрелил и похитил один из ее врагов, называвший ее ведьмой. Любимым месяцем Марьяны был ноябрь, ведь она родилась с 31-го октября по 1-е число лю́бимого месяца. Ее призрачный образ мне постоянно видится здесь, в Ленинграде, бегает, как свободная птица в свой любимый месяц года, когда снег уже лежит не первый день на земле и отдает морозом в ноябрьские ночи…
ГЛАВА 5
Ресторан Виноградова
Ленинград, Россия, СССР. Середина сентября 1988.
Я стоял в полумраке ресторана Виноградова Виктора, где царила тишина, словно сама атмосфера ожидала чего-то волшебного. Стены, обрамленные изысканными панелями из темного дерева, отражали суровость здания, пробивающуюся сквозь огромные окна, украшенные бархатными шторами глубокого изумрудного цвета. Каждый уголок этого заведения дышит роскошью и утонченным вкусом.
В центре зала, под сверкающей хрустальной люстрой, возвышался длинный стол, накрытый белоснежной скатертью. На ней уже располагались изящные фарфоровые тарелки и блестящие столовые приборы, готовясь принять гостей, которые вскоре должны были наполнить этот просторный зал своим смехом и беседами. Однако сейчас здесь царила лишь тишина, нарушаемая лишь звуками шагов сотрудников, спешащих подготовить все к предстоящему банкету.
Изюминкой декора стал виноград – сочные гроздья этого плода, будто ожившие произведения искусства, были искусно размещены по всему пространству. Они свисали с потолка, обвивая колонны и создавая впечатление, что сам виноград спустился с небес, чтобы украсить этот великолепный зал. Каждая гроздь была тщательно подобрана, словно выбранная для королевского пира, и их зеленоватые и пурпурные оттенки придавали помещению живость и свежесть.
Я наблюдал за тем, как один из поваров осторожно наполнял корзины с виноградом, а после прятал их в холодильник, чтобы они не испортились до начала банкета, добавляя к ним веточки зелени и розовые цветы. В его руках это казалось настоящим искусством. Я вспомнил о том, как в старину на пирах подобные угощения символизировали достаток и благополучие. В этом ресторане виноград стал не просто элементом декора, но и символом изобилия, который должен был приветствовать гостей.
Натирая посуду, я все еще переваривал встречу с Ксенией. Прошло уже больше полутора недели, а я никак не мог забыть столь ошеломляющий поворот событий. Я все думал об этой девушке под именем Марьяна. Оно было трепещуще-красивым и внушительным: расцвело у меня в голове при первом упоминании.
Книгу Ксения забрала, но обещала отдать. Сейчас ей надо было все изучить в ней, ведь, как мы поняли, в ней есть то, что можно было изучить… Тайные заусенцы, невидимые чернила, что еще можно было ожидать от сотни страниц, сплетенных воедино?
Ночные смены поначалу казались долгими, а после того, как я познакомился с персоналом, стали казаться короче.
Проработав здесь достаточное количество времени, я смог вычислить многих личностей. О них я расскажу чуть позже…
На первой смене было совсем нечем заняться: однообразная рутина, постоянное командование старших, небольшое изнеможение и слабость. Мы сидели порою, как в военной пехоте, ожидающие сигнал командира, чтобы нанести удар.
Первая смена знакомит меня с очень хорошим и полезным человеком. Лебедев Дмитрий Александрович стал в тот день для меня приятелем, а потом, когда у нас совпадали смены в будущем, мы радовались при виде друг друга. Он любитель рассказывать случайную историю о себе: любит внимание и хочет в будущем стать медийной личностью, благодаря игре на саксофоне. Он умело исполнял фантастический джаз – ему не хватала лишь группы, которая будет всегда с ним.
Здесь он по многим причинам, первая из которых это заработок на тур и реквизит для выступлений в Ленинграде или Москве, вторая – в этом ресторане работает его отец Лебедев Александр. Они вместе заканчивают смену и едут обратно домой на машине. Дедушку Дмитрия, Артемия, как Дима заявляет, посадили. Он мне многое успел рассказать за момент всех совместных смен в ресторане.
Почему я нашел и познакомился с этим человеком в первый день? Это мне судьба такого подарила. Что Дима, что Александр очень хорошо знали заведение и рассказали мне все. А Александр даже делился угощениями с кухни и подкармливал нас с Димой.
Сами они, не сказать, что богаты. Я бы их отнес к среднему типу людей в Ленинграде: совсем не новая одежда, борода с усами и легкая неухоженность лица. У Александра виднеется углубление на безымянном пальце правой руки – недавний развод. Опыт готовки говорит, что сам себе он еду приготовить может и работает на Виноградова. Он в общепите уже не первый год. Руки свободны, нет резких движений, глаза не разбегаются – ему явно комфортно быть неженатым. Все это я определяю за считанные секунды при первой встрече с человеком. Книга изменила меня очень сильно… Возможно, из-за этого ее и запретили в СССР, и во всем мире.
Дмитрий отличался от отца колоссально. Увидев их вместе, мне было бы сложно сказать, что они сын и отец. Было мне порою тяжело на душе видеть эту дружелюбную атмосферу, витавшую вокруг них. Я был всем сердцем рад за отца и сына, а сам ощущал грусть от понимания того, что мне не суждено ощутить эти эмоции. Ощущая временами себя в отстранении, я погружался в воспоминания… За границами моих подростковых лет пряталось детство, наполненное многими негативными эмоциями, не выходящими из моей памяти долгие годы. Таким образом, на протяжении жизни я ищу людей-ассоциаций, что способны заполнять мои оставшиеся в детстве ямы. Мой друг Максим мне, как отец и брат одновременно. А билетер, Эмма Станиславовна, мне как мать или бабушка. У меня было много таких ассоциаций, но большинство людей просто приятели: многие не способны вызывать такие теплые эмоции.
Вторая смена знакомит меня с новыми лицами женского пола. Не одна, не две, а целых три новых девушки пришли работать в ресторане Виноградова.
В тот день, когда я впервые переступил порог ресторана, в воздухе витала атмосфера ожидания. Я был новеньким в этой обилии кулинарного искусства и, как всегда, настороженно осматривал окружающее пространство, стараясь уловить каждую мелочь.
Среди общего шума заведения и звучащих мелодий я обратил внимание на трех девушек, которые будто растворялись в этом пространстве, делая его живым. Я решил сосредоточиться на мелочах – таких, которые едва ли заметит обычный взгляд, и позволил этим деталям раскрыть передо мной их тайны.
Первая девушка, Марта, выделялась тем, как держала себя. Она двигалась так, словно каждое ее действие заранее продумано. Я заметил, как аккуратно были подогнуты края ее фартука, а на ткани не было ни единого залома – это указывало на внутреннюю потребность в порядке. Ее пучок был собран так туго, что едва ли кто-то другой смог бы повторить это с такой точностью, что выдавалось ее стремление к контролю. И все же в ее взгляде была особая мягкость, как у тех, кто привык создавать комфорт, но не для себя – для других. Марта выглядела как человек, умеющий держать ситуацию под контролем, а в ее почти незаметных, но уверенных движениях сквозила скрытая стойкость.
Людмила же, напротив, словно резонировала с пространством – она двигалась с легкостью, которая почти заставляла ее раствориться среди людей. Но в том, как она касалась плеча коллеги или посмеивалась над чем-то своим, чувствовалась какая-то странная искорка. Казалось, каждый ее шаг просчитан так, чтобы не раскрыть всю ее натуру сразу, оставляя вокруг себя легкий флер таинственности. Она откидывала волосы таким легким, небрежным движением, как будто каждый раз выбирала момент, когда на нее взглянут. В ее глазах мелькала живая, но скрытая глубина, как у людей, которые постоянно балансируют между светом и тенью, оставляя самое важное за пределами чужого внимания.
Мария стояла чуть в стороне, сосредоточенно разглядывая что-то перед собой. Она была закована в свои мысли, как человек, для которого собственные размышления имеют едва ли не больший вес, чем окружающая реальность. Я обратил внимание, как чуть нахмурены ее брови, как небрежно она теребила край своего фартука, обдумывая каждый следующий шаг. Ее взгляд скользил по людям, но останавливался на предметах вокруг – столах, тарелках, мелочах. Казалось, что это место, каждый его уголок и запах, были для нее источником вдохновения и напряжения. Это было лицо, привыкшее к стрессу, которое держит все под контролем, но скрытое от окружающих.