Жизнь служанки – 3. Сага о Маше и Мэри

Глава 1 Мисс де Бёр наносит отвтетный удар

Венчание мисс де Бёр и полковника Фицуильяма проходило в маленькой церквушке Хансфорда.

Мистер Коллинз едва не подпрыгивал от осознания торжественности и величия действа. Лучась самодовольством в своём белом облачении, он не перепутал ни слова в великом таинстве венчания.

Леди Кэтрин снисходительно улыбалась: упустив вожделенный приз в лице Дарси, она всё же гордилась дочерью. Та, неожиданно проявив смекалку и упорство, сумела ухватить за хвост синицу, отращивающую журавлиные крылья.

По случаю венчания кузины и кузена, приехали на праздник и супруги Дарси, оставив новорождённого сынишку и малышей Беннетов на попечение отца, нянь и кормилиц. Не могли пропустить столь значимое для семьи событие и старый граф, и старший брат полковника.

Элизабет от души наслаждалась счастьем, удивительно преобразившим некогда бледное личико невесты. Ярко-синие глаза Анны Фицуильям на приёме, состоявшемся после венчания, то и дело находили фигуру супруга, вынужденного уделять внимание многим гостям, прибывшим в Розингс- парк.

Мэри, вместе с лакеем сопровождавшая хозяев, в компании остальных слуг смогла из дома наблюдать за приемом, проходящим на газоне Розингса. Её удивило, как преобразилась в последнее время мисс Анна де Бёр.

Вырвавшись из-под опеки властной матери, вечно пекущейся о её здоровье, она стала больше времени проводить на свежем воздухе. Исчезли бесчисленные шали, капли и ширмы. Мэри не поверила своим глазам, когда заметила, как ловко сидит он в седле, когда нареченные выехали встречать верхом чету Дарси.

Эта яркая, хрупкая блондинка с по-модному прозрачной кожей, изящными тонкими ручками, звонким голосом и васильково-синими глазами могла очаровать не одно сердце. На высокой и статной охотничьей лошади её фигурка казалась ещё более хрупкой и эфемерной, но яркая амазонка со шляпкой, с которой струился вуаль, прибавляла ей дерзости и бесстрашия.

Как преображает нас любовь!

Новобрачная сияла от счастья, как и её супруг, ранее не рассматриваемый тётушкой в качестве завидной партии. Но на безрыбье, как говорится, и рак – рыба.

Английский вариант нашей нейтральной пословицы более прямолинеен: Half a loaf is better than none. Половина буханки лучше, чем ничего.

Леди Кэтрин поставили перед фактом: Анна де Бёр давно, с детства, любит мистера Фицуильяма, второго сына своего дядюшки-графа. Означенный молодой человек, полковник Армии Великобритании, прекрасно зарекомендовавший себя на фронтах Наполеоновских войн на Пиренеях, любит свою ненаглядную Энн, ради которой он не первый год ездит погостить в Розингс- парк. И ежели миссис де Бёр не дарует своего согласия на из венчание, то они, так и быть, обвенчаются в Гретна-Грин, ибо вот уже год, как помолвлены.

Леди лишилась чувств, потом устроила скандал, потом от души порыдала.. и назначила дату оглашения на ближайшую воскресную службу.

Так что ранним июльским утром 1811 года в Хансфордской церкви, при большом стечении народа, счастливые влюблённые обвенчались!

Полковник свою нежную трепетную супругу через неделю после венчания собирался отправить в имение к собственному батюшке и её дядюшке.

Граф уже в годах, имение без женского глаза, ибо старший сын и наследник предпочитает Лондон, а самому полковнику пора на службу – отпуск заканчивался. Корсиканец тоже никак не угомонится и часть полковника Фицуильяма вновь ждут бои на Пиренеях. Леди Кэтрин останется со своей благотворительностью, Розингс- парком и дурным нравом.

Брат её в гости не приглашал!

Для Элизабет это была редкая возможность повидать подругу, по которой она, положа руку на сердце, очень скучала. На балу, устроенному в честь молодожёнов, она с удовольствием повидалась с Шарлоттой, договорившись о приватной встрече назавтра.

Когда Мэри на следующий день укладывала ей волосы, миссис попросила сменить приготовленное шёлковое платье с богатой вышивкой стеклярусом на другое, менее вычурное, из нежного батиста, вышитого светло-зелеными ландышами по чёрному траурному полю. Она не желала обидеть подругу, кичась достатком, и Мэри это понимала, поэтому с улыбкой предложила для прогулки не лёгкие туфельки, а крепкие кожаные ботиночки.

Хотя присутствие (и редкостная назойливость) супруга Шарлотты несколько мешали возможности посекретничать о своём, о женском, они всё же улучили минутку, чтобы ускользнуть на аллеи Розингс-парка.

Элизабет рассказывала о своём сынишке, Шарлотта много рассказала о своей жизни и супружестве. И новостей у неё было поболее.

На её счастье, мистер Коллинз получил в управление второй приход, что ещё больше сократило время его пребывания в пасторском домике.

Как ему удавалось служить в двух церквях сразу?

Он постоянно курсировал между ними, благо церкви стояли недалеко друг от друга. Зато редко бывал дома – неоспоримое преимущество!

Двойного дохода им хватало как раз на то, чтобы вести господскую, или хотя бы почти господскую жизнь. Впоследствии он планирует перепоручить меньший приход второму священнику – викарию. Но пока разрывается, стараясь везде успеть. Основной доход, десятину, он собирает со своих прихожан самостоятельно и весьма ревностно, что Элизабет не могло не рассмешить.

Педантичность кузена умиляла!

Это небрежение обязанностями возмущало некоторых его прихожан, исправно плативших десятину, но несколько обделённых его пастырским вниманием. Пасторат требовал неустанных забот и окормления прихожан вниманием и пастора, и его супруги: забота о бедных и больных, еженедельные встречи с церковным активом – преимущественно старыми девами, причастия, отпевания, крещения, проповеди, занятия с церковным хором, со звонарями, с воскресной школой – сил требовалось немало.

Однако Уильям Коллинз с двумя его смежными приходами едва ли поступал бесчестно или не по обычаю.

Пасторат включал в себя дом и три акра церковной земли, урожай с которой целиком поступал священнику и его семье. Прежние общинные поля Хансфорда были огорожены и превращены в крупные частные фермы, что избавляло мистера Коллинза от тягостной необходимости взимать повинность с каждой отдельной семьи.

Он просто забирал 10 процентов с денежной прибыли соседей-фермеров. Тот факт, что он после ссоры с леди Кэтрин получал свою долю непосредственно из рук в руки, а не через землевладельца, несколько повышал статус мистера Коллинза.

Леди так и не простила Элизабет за "украденного" у Анны де Бёр потенциального жениха, и никогда не приглашала её в Розингс-парк до этого священного для неё дня. Зато исправно выговаривала Шарлотте, вынужденной уделять патронессе супруга много времени и внимания, за все нововведения в Пемберли.

Уильям Коллинз стал хорошим управляющим приходом. Он год за годом что-то добавлял и совершенствовал, расширяя дом, пока тот не удостоился звания весьма благоустроенной семейной резиденции. Следуя своей доктрине ни в коем случае не пренебрегать комфортом своего жилища, он добился того, что даже леди Кэтрин уже не находила, к чему придраться, благостно нахваливая хозяйственность Шарлотты Коллинз и собственную дальновидность.

Однако сама десятинная система ставила семейный достаток Коллинзов в прямую зависимость от «хлебов» земли. Получаемое по пастырскому кормлению зерно, овощи, шерсть и мясо Шарлотта, всегда отличавшаяся хозяйственностью, не продавала оптом, а придерживала в овинах и складах. Она обрела хорошие связи с торговцами и лавочниками.

Именно её усилиями овечье стадо росло и преумножалось. По её предложению фермерам можно было заплатить церковную десятину убоинкой, а можно и живым ягнёнком. И тому, и другому миссис Коллинз находила отличное применение.

Овечки плодились сами, а мясо становилось консервами, которые она навострилась готовить и с успехом продавать.

И одним из оптовых покупателей стал мистер Бингли!

Баранина в горшочках

Баранина, вода, соль, специи. Баранина (или свинина) рубится на порционные кусочки и укладывается в горшочки (стеклянные банки). Посолив (пол чайной ложки на баночку 0.7, соль нейодированная! – это важно!), поперчив и уложив сверху листик благородного лавра. Сверху каждой баночки укладываем крышку из фольги. Ставим горшочки/баночки в духовку в жаропрочную кастрюлю, в которую заливаем воды по плечики банок. Томим при t 120-140°С 4-6 часов.

Шарлотта сверху завязывала горшочек пузырём, а нам нужно всего лишь завинтить прокипячённую крышку. Когда банки остынут под шерстяным одеялом, она их прятала в погреб, а нам достаточно убрать в тёмное прохладное место.

Приятного аппетита от Шарлотты Коллинз!

Разрешите Вам писать…

Вернувшись в особняк графини Каменской, Маша первым делом поспешила переодеться.

Волосы требовали не меньше времени, чем платье. Это только кажется, что прически в греческом стиле, особенно модные в среде русского просвещённого дворянства – сама естественность и простота.

Для достижения максимального эффекта требовались немалый опыт и много времени. И инструмент! Одним гребнем тут не отделаешься. Поэтому Маша торопилась – нужно было успеть к пробуждению графини быть одетой и причёсанной, как подобает, а её не было почти полтора часа – непозволительно много.

Никто не должен был догадаться, куда и зачем она исчезала – слишком длинные языки у слуг и служанок, слишком много родственных, любовных и дружеских связей пронизывали сверху донизу москвичей обоих полов и всех сословий.

Потому, едва успев избавиться от сарафана, Маша позвонила горничной, которая теперь торопливо расплетала косу, чтобы создать ту самую а-ля-грек на её голове.

Тяжёлые золотистые пряди уложить на затылке корзинкой, перевить узкими косичками от висков, выпустить крохотные локоны то тут, то там, создавая тот эффект лёгкости и естественности, которого и добиваются самые упорные кокетки.

Горничная, с полным ртом булавок и шпилек, уже ловко закалывала и закрепляла Машины волосы. Господи! Как просто и легко жить с простой косой.

Утречком рано ночную рыхлую косичку распустить, пройтись по волосам частым гребнем, разобрать на три прядки, заплести волосы потуже и платочком их прикрыть скромно и целомудренно. Хоть в церкву отправляйся, хоть на гулянье, хоть барышням прислуживать, хоть тесто месить или в театре репетировать.

А даме из общества каждую малую прядку на место укладывают, смочив предварительно пивом или квасом – кому победнее, или богатым – сахарной водицей. Это чтоб держалось крепче.

Пока горничная волосами занимается, дама тоже без дела не сидит. Вот и Маша решила ногтями заняться. С туалетного столика взяла полиссуар и немного помады из изящной баночки – тальком, растёртым с сухими лепестками красной розы и воском ногти полируются идеально.

Этот набор из слоновой кости ей подарила графиня, он был в дорожном несессере Николая Михайловича. Генералам, пусть и на театре военных действий, не зазорно думать о красоте своих рук. Так что в том несессере было немало инструментов, о назначении которых любая селянка даже догадаться бы не смогла.

Замша на полиссуаре с пастой не только полировала саму ногтевую пластинку, она ещё и слегка окрашивала кончики пальцев в нежный розовый – этакая девичья утончённость и хрупкость. Но времени на все эти премудрости требовалось много.

Не менее получаса колдовала над Машиной головой горничная, так что пальчики получили сегодня, как и всегда, свою долю внимания, пока голова девицы была занята куда менее возвышенными материями.

Её всё сильнее волновало внимание к ней лейтенанта Епанчина.

И льстило, конечно – офицер, а за бывшей дворовой ухлёстывает, но и беспокоило. Чем она так зацепила его, что не проходит и дня, чтобы он не встретился с ней?

То на прогулке в "Нескучном", куда Анна Павловна наведывается ежедневно, он с ними на аллейке или у беседки раскланивается, то с визитом, то в салоне минутку улучит, чтобы поинтересоваться её мнением о музыкальном произведении или стихотворении. И всё расспросы на английском ведёт, а непонятные слова так даже переводит.

То ли в насмешку, то ли действительно поверив в её, будем честны, шитый белыми нитками рассказ о детстве и юности. Хорошо, хоть не на татарском, а то тут бы Машеньке и сознаваться пришлось, что она тот Туапсе, в котором якобы 6 лет прожила с отцом- торговцем, и не видала никогда.

Вот и после вчерашнего салонного приёма обнаружила она в своём пояске записочку: "Вы разрешите Вам писать? Н. Е. "

Это ж надо! Во время танца куда умудрился записочку подсунуть, шельмец.

Закончив с волосами, горняшечка занялась платьем ,,мисс Мэри".

Поверх ночной сорочки, длиною чуть ниже колен, одевает мягкий короткий корсет. Его главная задача – эффектно приподнять бюст, практически выставляя его на всеобщее обозрение, и сгладить выступающую линию живота – для тех, у кого он есть. Маша, несмотря на вполне женственные формы, всё ещё худощава по меркам благородного сословия, ценящего мягкие и даже пышные формы.

Если б Машенька так в Отрадном у Благодатских вырядилась, быть бы ей поротой за то, что дерзит и на барышень равняется, а тут она сама должна быть барышней, а не казаться ею.

А горничная тем временем шнур закрепила, на спине складочки рубашки расправила, и камисольку приготовила – ещё одну сорочку, отделяющую корсет от верхнего платья. И только после стала одевать на мисс Мэри утреннее суконное верхнее платье с воротничком под горлышко, украшенное по вороту нежным нитяным кружевом, с модными длинными, и по зимнему времени практичными узкими рукавами.

Маша приподняла руки, чтобы горняшечка заколола булавками боковой шов, от переда к спинке идущий внахлёст.

Она по своему опыту знала, сколь часто имеет в этот момент булавка может ненароком соскочить и уколоть барышню. Ведь склывались не только слои платья – оно буквально пришпиливалось к корсету через камисольку. Чтобы не перекосило платье ни в коем случае.

Но всё обошлось, и "мисс Мэри" вежливо поблагодарила горничную девушку, от участи которой её саму отделяла лишь прихоть госпожи графини.

Всё это время в её разуме боролись желание спрятаться от внимания Епанчина с сознанием, что сделать ей это просто не позволят. Пусть всё идёт своим чередом, а будущее покажет, "Куда кривая вывезет".

Узнав у горничной, что барыня ещё не вставали, она села к секретеру заниматься привычными уроками. Её ждали прописи с переводом нового произведения ,,соотечественника,, лорда Байрона и учитель французского.

Она решила согласиться!

Ведь настырный Николай Петрович наверняка и сегодня пожалует.

Написав короткое и ни к чему не обязывающее ,,Да,, она спрятала записочку в узкий рукав и занялась, наконец, уроками.

Глава 2 Вы будете в шоке! Наш милашка Бингли…

Мэри, хотя она – дитя своего времени и общества, быстро нашла оправдание такому хорошему, доброму и лю́бящему мистеру Бингли.

– Ах, Мэри, наконец-то моя дорогая Джейн согласилась приехать в Пемберли! – миссис Дарси раскраснелась от долгой прогулки по свежему осеннему парку.

Сегодня она, наконец, смогла самостоятельно обойти весь Пемберлейский парк, а не дышать свежим воздухом, сидя в изящной коляске.

Что бы ни говорили доктора, а пешую прогулку ничто не способно заменить. Увы, но сентябрь преподнёс неприятный сюрприз в виде затяжных дождей, и мистер Дарси, справедливо опасаясь за здоровье супруги, запретил ей долгие пешие прогулки, а в коляске миледи всегда сопровождать должна была Мэри. Негоже леди самой лошадьми править.

Три ветреных дня без проливного дождя позволили Элизабет Дарси совершить самую долгую, но зато полную впечатлений прогулку за последние четыре месяца.

Но по совести сказать, сама Мэри куда больше предпочитала именно коляску. Это миссис Дарси сейчас присядет на диван с книгой, чтобы немного передохнуть и подкрепиться чашечкой чая с пирожным или сэндвичем.

Уставшая после прогулки Мэри должна была сначала помочь хозяйке снять изящный капор и спенсер, а потом организовать ей перекус. А заодно и себя не обидеть – для неё на чайном подносе, который уже готов на кухне, тоже есть кусок хлеба с маслом и чашечка чаю с доброй толикой молока.

На почтовом подносе в холле лежала стопка писем, а дворецкий, мистер Спенсер, как раз их сортировал. Письма хозяину, хозяйке и счета от торговцев уже высились на подносе разнокалиберными стопками.

– Миссис Дарси, мэм, вам письмо от миссис Бингли. – Спенсер прекрасно знал, что письма от родных миссис Дарси читает в первую очередь.

Так что чинный отдых был забыт!

Скинув на руки Мэри верхнюю одежду и шляпку, миссис Дарси вскрыла и прочла письмо. От радости, что любимая сестра, с которой связано так много, снова почтит своим визитом Пемберли, ее глаза сияли прежним девичьим задором. И мисс Мэри вполне разделяла её радость: прекрасное имение, которое купил мистер Бингли, находилось в соседнем с Дербиширом графстве, всего в тридцати милях от Пемберли, и визиты могли быть куда чаще, если бы не одно НО:

Сёстры Бингли!

Вторым НО были те самые 30 миль, разделявшие поместья. То, что казалось несущественным беззаботным девицам, для хозяек поместий вылилось в ощутимую преграду.

Конечно, сёстры часто навещали друг дружку, но видеться ежедневно или гостить подолгу мешали обязательства и семейные хлопоты. Трое малышей, проживавших в Пемберли, с их бесконечными детскими неожиданностями и капризами не делали жизнь в поместье спокойной и однообразной.

Утешало то, что батюшка Элизабет и Джейн постепенно окреп и поздоровел. В конце октября он даже планировал участие в большой охоте, которой был знаменит Пемберли.

Приезд старшей красавицы-дочери наверняка добавит ему счастливых хлопот. Но вся радость на лице Элизабет растворилась, стоило ей увидеть обеспокоенное лицо сестры. На предложение прогуляться после долгой поездки Джейн мягко, но решительно отказалась, заявив, что с куда бо́льшим удовольствием отдохнёт в кресле с чашечкой живительного чая. Кроме того, она хотела бы обсудить с Лиззи новость, изрядно выбившую её из равновесия и теперь тревожащую разум и чувства.

Комнаты Лиззи, в которые днём имеет право входить только Мэри, молчанию и здравомыслию которой вполне можно доверять, вполне подойдут для приватного разговора. И пусть Мэри останется тоже.

Организовав чай для леди и заперев двери гостиной, Мэри тихонько опустилась на пуфик около самой двери и взялась за спицы. В любую свободную минуту она теперь вязала изящные вещицы для мастера Дарси и юных Беннетов. Сейчас она заканчивала жёлтый, как маргаритка, чепчик для юной мисс.

Джейн, а теперь миссис Чарльз Бингли, ломая пальцы, смотрела в окно, не в силах сесть и расслабиться.

– Если ты не возражаешь, сестрица, я сразу перейду к делу, которое лишило меня душевного покоя. Ты знаешь, Лиззи, – начала она, – что состояние мистера Бингли нажито торговлей.

Дело начал ещё его дед, а потом успешно продолжил отец. Сам Чарльз занимался торговлей внутри страны – его суда развозили грузы по каналам. И нам как-то в голову не приходило поинтересоваться, а какие товары могли принести такое состояние всего за два поколения?

Оказывается, у него во владении есть не только речная флотилия. Третьего дня я стала свидетельницей отчёта капитанов его морских судов о выполненном рейсе.

Они как раз вернулись из плавания к Америке. Кофе, какао и сахар с ромом – ничего неожиданного, на мой взгляд. Это всё вскоре отправится на речных судах вглубь Острова.

Но тут они уточнили, какие товары следует брать для следующего рейса к Западной Африке: стоит ли обойтись перкалью и алкоголем или стоит закупить ещё дешёвые ружья и сколько голов следует загрузить, чтобы доставить их без больших потерь?

Я и помыслить не могу, чтобы хоть на минуту обвинить в нечистоплотности или жестокости старшее поколение Бингли, у них наверняка не было иного выхода, а средства это дело приносило хорошие.

Но Боже мой, Лиззи! Стоит мне только подумать, о тех несчастных, которые… – Не найдя слов, не в силах совладать с собой, Джейн разрыдалась и уткнулась в плечо сестры в поисках опоры в её пошатнувшемся мире. Элизабет только растерянно переводила взгляд с рыдающей Джейн на служанку.

– Я ничего не поняла. Каких голов? Они скот перевозят?

– Мисс Джейн, – Мэри всё же решилась и обняла несчастную женщину, утешающе гладя её по спине, – как мне кажется, если позволите заметить, сокрушается, что состояние, которым владеет мистер Бингли, построено на торговле живым товаром.

Я права, не так ли, миссис Бингли?

Та в ответ только и смогла, что кивнуть, комкая платок и пряча глаза.

– И стоило так убиваться, мисс Джейн?!

Ну-тка, вытрите глазки, выпейте чаю, пока не остыл и перестаньте так убиваться. – Мэри сама не заметила, как решительно и спокойно-умиротворяюще звучит её голос. – Не сам же мистер Бингли в этом участвовал? Это дело, ему доставшееся от родителя, на него ведь не один человек работает. А коли дело приносит прибыль, да обеспечивает жизнь многих честных англичан и их семей, так сто́ит ли так расстраиваться?

– В том-то и дело! Когда его папенька ушёл в лучший мир, то все дела компании стал вести он. Его беспокоила этическая сторона дела, но прибыль… И члены команды судов, перевозивших несчастных, тоже зависели от него. Он просто не мог оставить людей без заработка.

А теперь, когда эта торговля стала считаться предосудительной, и правда о источнике благосостояния Чарльза стала достоянием общественности, от нас начали отворачиваться вчерашние друзья.

И она вновь разрыдалась так, что для того, чтобы успокоить её, пришлось воспользоваться успокоительным.

К совещанию вернулись к вечеру, по просьбе Элизабет к обсуждению щекотливой ситуации подключились и мистер Дарси, и батюшка, мистер Беннет. Дело касалось всех, ибо они теперь – члены одной семьи. Сам мистер Бингли приехать не смог, он отправился проконтролировать состояние судов после долгой экспедиции.

Как ни мечтала Мэри поприсутствовать, но двери кабинета мистера Дарси закрывались плотно, в её присутствии не нуждались. Дамы заранее обеспокоились кофе для себя и крепкими напитками для джентльменов.

Результат совещания оказался неожиданным: следующий рейс планировался в Россию!

Маленький Джокер Большой игры

– Не в лучшее время, Мэри, покинули мы с тобой Первопрестольную, – Анна Павловна, отбросив в сторону лорнет, устало помяла пальчиками ноющую переносицу. В последнее время зрение её стало подводить и пришлось обратиться к окулисту, а теперь привыкать к этому модному, на такому неудобно у в быту предмету, как лорнет. – Вот ведь сколько бумаг скопилось. Больше полугода нас не было при дворе и в свете, как наверстать упущенное?

Рождения, смерти, свадьбы, сговоры – эвона, сколько их! Второй месяц разбираю, а ворох меньше не становится. И по всему видать, война-таки случится. – Анна Павловна с такой неприязнью глядела на стопки писем и записок, словно это её личный враг или сам Бонапарт, угрожающий жизни и здоровью её единственного ненаглядного сыночка, Серёжи. – А сегодня вот, свеженькую задачку принесли!

Она растерянно вертела в руках письмо, которое доставил менее пятнадцати минут назад курьер на взмыленном коне, – едва лошадь не запалил, аспид. Так торопился депешу доставить.

Радуйся, голубушка! Твой салон через два дня государь- император посетить изволит!

У Маши коленки так и ослабели.

Чуть мимо стульчика на гнутых ножках не села, подлокотник подвернулся под пятую точку вовремя. Только и могла, что рот раздевать, как рыбка, из воды удильщиком выдернутая.

– Никак растерялась, голубушка? Пустое.

Графиня мягко улыбнулась. Звонко смеяться, улыбаться во весь рот и вообще ярко проявлять эмоции она разучилась ещё в детстве. За этим строго и неусыпно следила гувернантка. В любой ситуации знатная девица обязана контролировать эмоции, отражающиеся на её лице и поведении. И уж тем более – громко рыдать или хохотать, как и улыбаться во весь рот.

Даже на парных портретах с детьми дамы отстранённо холодны.

Запрещалось хмуриться, звонко смеяться, поджимать губы, широко открывать рот и глаза, резко двигаться, сжимать кулаки, замахиваться в гневе на челядь. Невинно-кроткое безмятежное выражение лица и глаз не должно покидать личика девицы ни при виде спаривающихся собак, ни при порке дворовых, ни узрев пьяного супруга. Даже если он на твоих глазах жадно запускает руки под юбку твоей же горничной девушке. Отвернулась и молчи. Ты ничего не видела, ибо не в силах изменить ситуацию: можно запороть горничную, так этот кобель себе другую найдёт через минуту. Он останется добрым да ласковым, а тебя ,,Салтычихой,, назовут.

Как же пригодилась эта наука, привитая юной красавице княжне Аннушке Щербатовой, в её несчастливом замужестве!

Теперь даже визит императора в салон её воспитанницы не способен вызвать душевного трепета. А если и вызывал, то на лице, украшенном мягкими морщинками, этот трепет никак не отразился.

Да и волнение более приятное – её воспитанница крылья обретает, в свет большой вылетает. Всегда мечтала Анна Павловна о дочерях, да Мария рано замуж вышла за Григория Павловича Ржевского, а Аннушка совсем малюткой умерла. Мария давно в Рязани проживает, где супруг её в чине генерал- губернатора, да тоже всё в семье неладно – и тоже театр тому виной. Балет Гриша предпочитает супруге и актёрок своих крепостных…

С Машей она душой оттаяла.

Научили учителя чернавку-актриску петь, плавно двигаться, держаться с достоинством. Появились в ней и гордость, и чувство собственного достоинства, и стержень характера закаляется, но нет-нет да и проскользнёт исконно-посконность. Яркие эмоции, сияющие глаза, искреннее горе, гнев, опаска или страх.

То, что уже почти погасло в душе самой Анны Павловны. Вздохнув тихонько, она положила мягкую ладонь с удивительно нежными длинными пальчиками на Машину коленку.

– Соберись, милая. Тебе ли теряться? Графов и князей принимаешь, в их тайны посвящена, они тебе в альбом эпиграммы пишут, а чем тебя Александр Павлович напугал? Такой же мужчина, как и все остальные, разве что власти поболее, так и ответственности немеряно на плечи ложится.

Ты лучше задумайся, а отчего именно салон княгини, а на самом деле – твой, так государя заинтересовал? Только ли просвещением и требованием общаться в нём только на русском или есть ещё какая причина?

Я бы больше поставила на иной твоей деятельности. Ты собираешь чужие секреты, как иная модница украшения.

Фальшивые ассигнации с французским секретарём связать смогла. Он ведь, паразит, ранее только за карточным столом их спускать мог, а там, за вистом, эта купюра по три раза за вечер могла владельца сменить – поди докажи, кто на банк фальшивку метнул – дворяне кругом, за косой взгляд или недоверие к чести и к барьеру вызовут – голос не дрогнет!

Теперь вот, не отпирайся, ищешь подходы к особняку самого французского посланника. И не удивлюсь, коли найдёшь.

– Так нашла уже, – Маша, хоть и удивилась, да поняла, что её утренняя прогулка секретом для владелицы особняка и двух десятков челяди не осталась. И скрывать от благодетельницы истину не собиралась. Всё одно все письма подмётные у ней на столике секретера окажутся, а там и княгиня Б.., супруга министра МВД, и сам министр прочтёт, и до государя путь бумагам недолог с докладной запиской в сумке фельдъегерской.

– Для чего же фальшивки французский император в Россию отправляет? – Маша, как всегда, старалась вглубь смотреть.

– Есть, милая, такое понятие, как экономика. Представь, что усадьба – это государство, оброк и барщина – подати и налоги, челядь дворовая, что на полях не работает, а кормится со стола господского – армия. Чтоб не разориться, господам (и правителям) надобно знать, что производить для внутреннего рынка, а что – для внешнего. Что и где купить подешевле, а кому продать подороже, даже если с продавцом/покупателем он в ссоре или вообще – вражде.

Мы с Бонапартом мир подписали в Тильзите в седьмом году, да условия его для нас невыгодны. Прямо скажем – позорны. А о чем государь не знает, так того, как бы, и нет! Вот я свою пеньку да холст парусиновый, оба конопляные, отправляю в Архангельск. Что-то наши верфи купят, но большая часть отправится в Британию, хотя по условиям того самого договора права на то не имеем. Называется это контрабандой.

А прошлом, 10-м году, захватил Наполеон торговые порты герцогства Ольденбургского, с которым наш государь в родстве через сестрицу, Екатерину Павловну. И повелел в ответ Александр Павлович русским портам принимать все суда под нейтральным флагом без проверки – английские товары на борту или нет – без различий – им мою коноплю и продают купцы и торговые представители.

А еще поднял наш правитель пошлины на ввоз французами в Россию предметов роскоши и вина. Вот и воруют французы у нас монету медную да серебро, полученные взамен бумажек, на берегах Сены отпечатанных. Оставляют Россию без ходячей монеты. А чтобы окончательно у нас торговля не рухнула, их потихоньку из оборота изымают, скандала не устраивают. А стараются их же торговцам их сплавить.

Вот ты в какую кашу попала, мисс Мэри орловского разлива. Посмотрим теперь, как французы объяснят продажу секретарём французского посольства гражданке Британии на русской земле личного украшения статс-дамы, подаренное Её величеством Императрицей Всероссийской в награду за службу.

Ни жива, ни мертва Машенька в креслице своём сидит. Попала, как кур во щи!

Глава 3 За закрытыми дверями

Едва освободившись от забот о суднах, вставших на ремонт в доках Бристоля, мистер Бингли поспешил в Пемберли. Его сильно беспокоило, как драгоценная Джейн восприняла новость о роде его торговой деятельности. Менее удачливые конкуренты пустили слух о неимоверных жестокостях, творившихся на его суднах.

Он и сам, впервые увидев трюмы доставшихся ему в наследство кораблей, был впечатлён не только их красотой и мощью, но и порядками, царящими в трюмах. Но ему доходчиво объяснил капитан, насколько опасно перевозить подобный груз в более цивилизованных условиях.

«Как только очередного раба вталкивали в трюм, ожидающий там матрос связывал его и заставлял лечь на нары в отведённом уголке, головой к борту судна и ногами к проходу, так что в конце концов с обеих сторон нижняя палуба была заполнена ими в два ряда. Каждый мужчина должен был уместиться на пространстве шесть футов на пятнадцать дюймов; если же пленников сжимали еще туже или приказывали лечь на правый бок, то их можно было уместить еще больше…

…Резкий мускусный запах темных тел в трюме был невыносим, жара и смрад возрастали с каждым часом, так что приходилось удивляться, как это кто-либо вообще мог выжить в этом аду. Они дергались и извивались, а мы выбивались из сил, хватая за коричневые руки и ноги, пиная их, чтобы заставить улечься поплотнее. Уже лежащие негры испражнялись прямо под себя, так что к тому времени, как работа была закончена лишь наполовину, грязь и вонь стояли неимоверные. Нам приходилось каждые полчаса подниматься на палубу, чтобы освежиться морской водой и выпить немного апельсинового сока, прежде чем снова и снова спускаться в эту ужасную яму и опять трамбовать эти потные вонючие черные тела, которые стремились забраться куда угодно, но только не туда, куда было нужно».

Бунты рабов на кораблях случались намного чаще, чем об этом становилось известно в метрополии. Суда просто пропадали в океане.. Именно поэтому зачастую в экспедицию суда отправлялись парами или тройками – для безопасности и взаимопомощи в трудных ситуациях.

Несчастные пленники, проданные собственными князьками и царьками за порох и ружья, ткани и алкоголь, взбунтовавшись, за несколько минут уничтожали всю команду, если те не успевали сбежать на шлюпках.

Ничего не зная о навигации, безграмотные африканцы растерянно оглядывали бескрайний океан и приходили в буйство. Часто на кораблях начиналось смертоубийство между представителями разных племён. Зато смутьяны быстро находили дополнительный груз и припасы. Упившись джином, они или поджигали судно, или, попав в шторм, просто бесславно гибли, не умея управляться с парусами и такелажем.

В последние пару лет, после указа о прекращении работорговли, цены на живой товар резко скакнули вверх и никто не собирался оставлять прибыльный бизнес, несмотря на усиливающееся негативное отношение общественности.

Джейн, встречая супруга, нежно пожала ему руку, сияющим взглядом обещая куда более тёплую встречу, едва они останутся наедине. К удовольствию Чарльза, Джейн стала выглядеть ещё краше, или это краткая разлука так усилила его чувства, но он с любовью видел, как похорошела его супруга за эти несколько дней.

Он сильно сокрушался, что она, с её тонкой душевной организацией, так внезапно и неожиданно узнала об истоках собственного благосостояния. Видя её душевные терзания, не в силах оставить её в одиночестве и не имея возможности уклониться от обязанностей судовладельца, он буквально настоял на её поездке в Пемберли. О чём сейчас, наблюдая сияющее личико жены, ни минуты не сожалел, хотя сначала думал поехать в Бристоль вместе с ней – похвастаться судами.

Плохая идея!

Дарси, пожимая руку другу, предложил отложить все серьёзные разговоры на послеобеденное время, когда, уединившись с бренди и сигарами, мужчины могут вдоволь посекретничать. Мистер Беннет обрадовал зятя новой саркастической шуткой об отце, удачно пристроившем дочерей и нашедшем сыновей и посоветовал не спешить делать его дедом ещё раз – слишком много младенцев делают жизнь воистину невыносимой.

Переглянувшись с Фицуильямом, Чарльз в основной раз удивился, как могли вырасти столь здравомыслящие дочери у таких родителей, как прямолинейные и лишённые такта мистер и покойная миссис Беннет.

Всё же, несмотря на все различия, у них было очень много общего. Какое счастье, что Джейн и Элизабет совершенно иные!

Присутствие дам на послеобеденной беседе даже не подразумевалось, несмотря на всё их здравомыслие. И предложение изменить торговые пути с запада на восток у Бингли энтузиазма не вызвали. Тем более, что континентальная блокада продолжалась, и потеря даже одного судна из трёх нанесёт ему значительный ущерб.

А вот прогулочная поездка – здравая идея, тем более – в качестве частных лиц они никаким ущемления подвергнуться не должны, а возможности рынка всегда лучше оценить лично, не доверяя этого щепетильного действа посторонним. Тем более, что сентябрь едва наступил, время осенних и зимних штормов далеко и если не откладывать, то его "Аллюр" может принять пассажиров уже на следующей неделе.

Остаётся только выбрать, куда отправиться: в Петербург через Балтику или в Архангельск.

Салонные сплетни

Как ни страшилась Маша, а день визита в литературный салон императора всероссийского Александра I настал!

Всеми оправдании и неправдами держался он в тайне и княгиней Б.. и графиней Каменской. Но визит в Москву венценосной особы – само по себе явление, и циркуляр о визитах расписан заранее. Так что очередной четверг стал днём, когда в русский литературный салон княгини, в котором всем заведует некая англичанке стремились попасть все!

Однако швейцар с непередаваемыми эмоциями на лице спокойно разворачивал кареты княгинь и графов, явившихся на Берсеневскую набережную впервые и широко распахивал гостеприимные двери для порой потёртых сюртуков завсегдатаев.

Явление государя было разыграно как по нотам. Торжественный и молчаливый, снисходительно-любезный и заинтересованный он вскоре активно включился в обсуждение нового перевода на русский господина Байрона.

Свой вариант публике сегодня читал работник бухгалтерии Соляной конторы Василий Жуковский, чем немало государя заинтересовал. Оказалось, что сей молодой человек в неполные 20 лет уже перевёл "Сельское кладбище" Грея и написал пару лет назад собственную романтическую поэму "Людмила".

Бурные овации и похвала императора таланту 27-летнего стихотворца и первоисточника разрядили напряжённую обстановку салона. Но не только литературное творчество своих соотечественников и прославление всего русского в высший свет были целью сего высокого визита.

С должной долей уважения и почтения к её потере, высказал государь и соболезнования Анне Павловне Каменской в связи с трагичной утратой её, такого любящего и талантливого сына и военачальника. И озадаченный, отступил на весьма резкий выпад графини.

– У Вас, Ваше величество, есть ещё один Каменский, мой старший сын.

Всё что мог на это сказать император, так это: "Заслуги сына вашего Отечеству пребудут незабвенны". И отошёл к более интересному предмету – молодой девице, с которой с видимым облегчением заговорил на английском, но вскоре перешёл на русский, как оказалось, хорошо ей знакомый.

Его высочайшее внимание быстро привлекла жемчужина с двумя бриллиантами – как оказалось, знакомое ему украшение его венценосной маменьки.

– За что же получили Вы в столь юном возрасте столь значимый презент, моя леди?

– О, Ваше императорское величество, всего лишь за 50 рублей!

И в ответ на удивлённо приподнятые брови мисс Мэри Гуднэсс рассказала о двух фальшивках по 25 рублей каждая.

– Но там, где водится пара ассигнаций, наверняка есть ещё, вот на них я сейчас и охочусь, Your Majesty, – и низко склонилась в реверансе.

– Ну что ж, удачной охоты, прекрасная Диана, а за нами только и остаётся, что подготовить егерей да загонщиков. – Александр заговорщицки подмигнул, – и пусть ваши стрелы бьют без промаха!

После этого короткого разговора он уделил внимание литературному альбому салона, написал собственноручно в нем эпиграмму и спел дуэты с княжной Вяземской и отбыл восвояси.

Возвращаясь в дом графини на Смоленском бульваре, Маша и Анна Павловна беседовали на куда более приземлённую тему – о лакеях. Вернее, о тех лон-лакеях, которые исправно поставляли интереснейшую информацию о деятельности своих напыщенных господ-французов.

Более всего внимания они привлекали к известному модному салону шляпок и особняку, в котором в ноябре появится низкорослый заграничный гость.

– Пожалуй, дорогая Мэри, нам с тобой пора обновить свои головные уборы. Давно я не бывала в салоне мадам Обер-Шальме на Кузнецком…

– Простите, Анна Павловна, – Машенька расхохоталась, – уж больно на Обер Шельму похоже.

– А её так величают промеж себя, уж больно цены у неё, шельмы, высо́ки. Но и шляпки мастерит – загляденье!

Глава 4 Долгий путь в тумане

Большие деньги всегда рождают большие хлопоты и головную боль. Вот не было у деревенской девчушки ни пенса за душой – и спала спокойно. А что теперь?!

Есть у неё огромная сумма – аж 50 фунтов стерлингов под матрасом притаились, а что с ними делать – неведомо. А тут ещё и поездку в неведомую Россию господа планируют. Ежели дамы вместе с господами в плавание отправятся, так ведь и ей с ними волей-неволей по морю плыть придётся. Страшно!

Никогда Мэри моря не видела (Пролив не в счёт ) и кораблей, что по морям в чужие страны отправляются – тоже. Кораблики, что по каналам двигаются, для неё не в новинку.

Маленькие судёнышки тащили за собой споро шествующие по специальным дорожкам лошадки с мальчишками или стариками- коноводами. Вечерами, если ночь предстояла безлунная или дождливая, приставали к берегу, у маленьких деревенских пристаней разгружая товар для торговых лавок, давая коням роздых. С первыми лучами зари суета на каналах возобновлялась, а в лунные короткие летние ночи так и продолжали скользить судёнышки по черным водам каналов, изрезавших Англию вдоль и поперёк.

На них перевозили всё: ткани и уголь, пассажиров и фарфор, ящики с грузами для фабрик и тюки хлопка. Пара матросов справлялась с управлением и разгрузкой судёнышков.

Как же сильно должны отличаться от них корабли, если на них матросами по 15-20 человек. Корабль величиной с дом? И как на нём плыть, коли земли не видно ни слева, ни справа – и сердце Мэри проваливалось в пятки. И она вспоминала с содроганием дурноту, что охватила её перед поездкой господ в Италию.

Пока господа в салоне и гостиной обсуждают животрепещущие вопросы, касаемые общественного мнения и будущего торговых операций торговой кампании мистера Бингли, Мэри ломала голову, стоит ли перед отъездом вложить деньги в предприятие супруга миссис Джейн, передать их родителям или всё же доверить на сохранение банку? Боязно!

Ожидая миссис Дарси, Мэри выудила заветный мешочек и тщательно пересчитала накопления: за последние четыре года скопилось 43 фунта, 10 золотых соверенов и пара гиней – огромная сумма! И это не считая крон и шиллингов с пенсами, вырученными за "тихую" торговлю обносками и подарками от миссис Элизабет.

Она и не представляла, сколько мисс Хилл зарабатывала! А ведь доходы мистера Дарси несравнимы с возможностями Беннетов, и туалеты он супруге заказывает классом выше и куда дороже.

Это в девичестве мисс Лиззи чаще щеголяла в муслиновых платьях, чем в шёлковых. И мода изменилась, и статус дамы.Теперь в гардеробе миссис Элизабет из лёгкого батиста только пеньюары да утренние капоты с чепчиками. Платья всё из шёлка: плотного, искрящегося или лёгкого, струящегося. Самых ярких расцветок и фактур. Одна шуршащая и похрустывающая шёлковая тафта чего сто́ит!

А ведь стирать эти платья нельзя – не хлопок! Их осторожно чистят. И обязанность эта на плечах Мэри лежит. Вот и сейчас, когда хозяева заняты спорами, она тщательно осматривает утреннее и дневное платья мадам. Мягкой щёточкой прошлась по подолу с внутренней и внешней стороны, удаляя пыль – шёлк ткань деликатная, нежная, не терпит воды и жёсткой щетки и тем паче – выкручивания.

Это ещё хорошо, что покрой платья таков, что перед у него гладкий, а складочки на юбке почти все – на спине. И чистить удобно, и все пятнышки сразу заметны.

Вот на лиловом пятнышко на груди подозрительное, щёточке не поддаётся, надо бы завтра поутру застирать, пока леди почивать изволит, благо состав волшебной смеси она у мисс Хилл выпросила, и сама приготовила.

Четверть фунта мёда светлого текучего, четверть фунта мягкого мыла, две рюмки джина и три галлона кипятка она уже тщательно размешала и отстояла.

Поздно вечером, готовя хозяйку ко сну, Мэри тщательно по волосам миссис щеткой прошлась, и, заплетя мягкую косу, спрятала её под простой ночной чепец. Это на дневном оборки, воланы и кружева для статуса и красоты. Ночью ничто не должно мешать спокойному сну госпожи (кроме хозяина, разумеется).

– Ой, мисс Лиззи, как же жарко вы спорили!

– Что, Мэри, не терпится узнать, к чему мы пришли? – хоть голос хозяйки и строг, а глаза смеются, блестят лукаво, – поедешь со мной, не испугаешься морского плавания? Помнится, в прошлый раз ты и пары часов на судне не выдержала. Мне так тебя не хватало в Италии, Сара, которой Джейн со мной поделилась, совершенно криворукая по сравнению с тобой.

– Ох, миссис Элизабет, умеете вы мёду подлить в горькое лекарство. Но в этот раз я стерплю, вот даже побожусь, что сдюжу. – И Мэри осенила себя крёстным знамением.

– Пустяки, дорогая! Нам матросы потом специальную диету для мистера Дарси посоветовали. Лимоны, огурцы маринованные и каперсы. Пара дней – и всё прошло.

А в Россию мы всё же все вместе отправимся. И мне, и мистеру Фицуильяму весьма любопытно, чем же Россия так от Англии отличается. Говорят, там снегу столько, что по колено нога в него проваливается, а по улицам медведи ходят. Ты, Мэри, медведей не боишься? -

Посмеиваясь над оробевшей служанкой, миссис Дарси укладывалась в постель, согретую медной начищенной жаровней. А Мэри вспоминала небольшую яхту, с борта которой её эвакуировали в первый раз и молилась, что в этот раз горькая чаша морской болезни её минует.

Утром, едва позавтракав, Мэри занялась испорченным платьем миссис Дарси. Разложив платье на рабочем столике, она просто распорола его, отделив испачканную часть передней полочки. На деревянной дощечке, покрытой белой мягкой хлопковой ветошью, она помыла шёлковый лоскут своим составом комнатной температуры, мягко проводя по ткани кистью из бобрового волоса и молясь про себя, чтобы состав подействовал, а ткань не полиняла.

Платье-то совсем новое, пару раз всего надёванное. Жалко, коли испортится. Смыв состав чуть тёплой водой той же кистью, Мэри промокнула шёлк светлой хлопковой тканью и оставила сохнуть в расправленном виде.

Коли повезёт, и пятнышко исчезнет, так она заново соберёт платье и будет оно, как новое. А если останется – так тоже не беда, выкроить такой же Мэри сможет и сама, и без портних управится. Хозяйка долго смеялась, когда у портнихи Мэри все крупные лоскутки потребовала, от штуки ткани оставшиеся. Уж больно шёлк хорош! Она из него цветы мастерила и для шляпки миссис, и для своей собственной.

Вся следующая неделя была посвящена сборам и хлопотам, так что Мэри и продохнуть не могла. Но все платья мадам были уложены в кофры, подготовлены тёплые плащи и ботиночки, украшения, шляпки, шали, изрядный запас белья и сорочек (и бутылочка с чистящим средством не забыта). А мысли о фунтах и гинеях так и мучают! Наконец, за два дня до отъезда, она решилась и подошла к мистеру Бингли с вопросом, как ей лучше поступить с накоплениями.

Молодой человек, блестя глазами, предложил Мэри сделать свой маленький бизнес и закупить то, что она в России сможет продать в любой лавке. Завтра он как раз в порт отправляется, за погрузкой проследить, может и для неё что-нибудь купить и загрузить. Он и покупателя в России поможет найти, и за честной покупкой проследит. Слово дворянина!

– Ружьё, – выпалила Мэри и сама испугалась.

А Чарльз Бингли уже не смеялся, а с удивлением её разглядывал. – Будет вам ружьё, мисс. Отличное охотничье ружьё. Несите ваши деньги, уж я вас не обману.

Как ни странно, но в этот раз Мэри взошла на борт уверенно, и плавание перенесла пусть и не без дурноты, но вполне благополучно .

Осень 11-го года

Пекарь и повар взошли на эшафот. Свистел кнут над спинами изменников на Болотной и Конной площадях, смеялся и улюлюкал простой люд, кто-то сжимал кулаки в бессильной злобе, а кто потел от страха разделить участь приговорённых.

Едва двигающихся от болевого шока, их погрузили на подводы и отправили в сибирские рудники.

А Маша вспоминала прошлое.

Мисс Мэри Гуднэсс разбирала почту, полученную с лакеями и кучерами господ, явившихся на раут в литературный салон. Её план начал действовать, но Боже, она и не предполагала масштабов разведывательной сети, опутавшей Москву. Пока глаза летали по строчкам кратких донесений, по спине бежали мурашки и волоски на руках вставали дыбом.

Вот хлебник с Тверской! Чего ж ему не жилось спокойно? Пёк бы свои бриоши да круассаны, так нет, его в политику понесло. Или затянуло водоворотом, как и её саму – как ни дергайся, как ни пытайся вырваться из стремнины – опутают руки-ноги мощные струи. И, обессиленный, ты, перестав бороться с потоком, плывёшь в нём, экономя силы и мечтая улучить мгновение для спасения.

Но нет! Владелец хлебной лавки, торгующей не только изделиями высокой французской выпечки, но и русскими караваями, слухами и секретами приторговывал: распространял среди русского люда вздорные слухи. Там слово насмешливое про слабость русского войска, здесь – о голоде в войсках, а кому и намёк, что пора-де по французскому примеру от власти царской избавляться.

Донесений на хлебника не одно – пачка: его собственный тестомес, которому надоело слушать болтовню о том, как французский мышьяк в русских караваях поможет его императору. Тут же и записки лакеев и кухарок из высокопоставленных домов- французский пекарь вельми интересуется беседами, происходящими между гостями Вяземских, Татищевых, Оболенских, Аненнковых, Багратион и Растопчиных, Тучковых, Вяземских и иных дворянских фамилий. Даже их, Каменских, собственный швейцар свою записочку присовокупил о расспросах любопытного пекаря.

Быть хлебнику под расследованием! И в особый конверт аккуратно укладывает Маша все ею добытые сведения.

Мерцает огонёк свечи, мечутся по стенам её комнаты тени и чудится Маше, что сгущается мрак за крохотным освещённым пространством, давит. Боль охватывает виски стальным обручем, давит на глаза – за окошком сгущаются тучи, грозя бурей. Ветер порывами срывает с ветвей охапки пожелтевших листьев и гонит их по улицам и переулкам притихшей Москвы.

Скорей бы уж! Как разразится ливень, так и легче станет. А пока надо бы к Анне Павловне заглянуть – неможется ей перед похолоданием. Ломит суставы так, что бедная женщина до крови губы закусывает. Ну да ничего, сейчас она капустным листом у кухарки разживётся, прибинтует его и шалью пуховой колени дамы укроет. Глядишь, и полегчает.

Но спервоначалу – убрать все конверты и записочки, чтобы и духу их не было на столе, когда горничная явится к утреннему туалету барышни-англичанки.

И страшно Машеньке от открывшихся секретов, и в душе холодеет от той мощи, с которой дело иметь приходится. А нужно сохранять веселость на публике и вид трепетный и нежный, барышне присущий.

Только вчера вознамерилась Анна Павловна посетить салон госпожи Обер-Шальме. И нынче обязательно поедет! Новые шляпки и шали – только предлог, хочется ей, чтобы мисс Мэри своими глазами увидала, как организовано её дело.

Со всей Москвы ездят к ней знатные дамы, в этом, пожалуй, самом дорогом магазине на Кузнецком мосту, плетётся сотня интриг сразу. Среди капоров всевозможных видов и форм, перьев страусовых, серебряной пыльцой усыпанных, лорнетов и шалей турецких, кружев фламандских, английских зонтов и тростей сновали девушки, демонстрируя покупательницам и покупателям самые модные новинки.

Сюда стекаются слухи и сплетни и заиметь среди обслуги своих людей – давняя мечта гнязя Б.. Одного из них, кучера, нашли утопшим, истопник просто пропал. Мадам Мари-Роз тогда со слезами божилась, что вместе с истопником пропала девка- швея и крупная сумма, да никаких следов пропавших найти не удалось.

Вся надежда на мисс Мэри. Но увы, все работники ушлой мадам упорно не понимали намёков, что расточал им воспитанница Каменской.

Жить хотелось всем. И осознала Маша, что порой страх сильнее бывает, чем честь, совесть и прочие высокие материи. Вот они, сную вокруг неё, то перо с каменьями приложат, то берет, а то чалму из сверкающих тканей индийских. А в глаза не смотрят, страшатся и слушают внимательно посетительниц, судачащих о том, какие новости с полей сражений с турками их сыновья и мужья сообщают.

Вот ведь как у́шло работают. Им и сбегать никуда нет нужды, к ним сплетни сами своими ножками приходят, на каретах с гербами прямо к дверям стекаются. Нам такому мастерству только учиться!

Зато приобрела княжна своей воспитаннице амазонку из шерсти английской и голландского полотна такой красоты неописуемой, что едва отвела мисс Мэри взгляд от гордой красавицы в зеркальном отражении.

А через два месяца, кутаясь в пальто, наблюдала она за экзекуцией над людьми. Её рук дело сие …

Глава 5 Что день грядущий нам готовит?

Права была миссис Дарси, волшебная диета из лимона, каперсов и маринованных овощей помогла Мэри пережить плавание без рапутационных потерь.

Хотя само плавание началось неблагополучно. Резкий шквал на выходе из Бристольскомго залива обрушился на "Аллюр"с такой силой, что сбил судно с курса, едва не засадив его на песчаные банки. Но мастерство команды и оторопь пассажиров, пожелавших понаблюдать за отплытием с палубы, а потому не мешавших, спасло судно. Но идущему встречным курсом "Почтенному" 23 сентября 1811 года принесло большие неприятности. Тяжело гружёный копрой и сахаром, а потому имевший бо́льшую осадку, он сел на мель прямо на глазах у моряков и пассажиров.

Увы, но сильное волнение на траверзе Плимута не позволило более лёгкому и маневренному "Аллюру" быстро помочь терпящим бедствие – волны грозили обрушить его на ту же мель и скалы. Прямо на глазах Мэри и господ Дарси и Бингли судно опрокинулось и наполовину затонуло. Лишь несколько человек сумели поднять на борт моряки мистера Бингли, остальных спасали рыбаки на утлых лодчонках, возвращавшихся с утреннего лова.

Своей шлюпкой капитан жертвовать не стал, а дал знать сигнальными флажками властям плимутского порта, что имеет на борту раненых спасённых матросов и офицеров. Зарифив паруса, судно дождалось спасателей и передали на судно несколько импровизированных носилок с пострадавшими. О спасении груза с "Почтенного" не могло идти и речи – он безвозвратно погиб.

Лишь через пару часов судно смогло продолжить плавание, но удручённые пассажиры уже не могли любоваться красотами прибрежной Англии. Произошедшая на их глазах трагедия наглядно показала все опасности морской торговли, сделавшей Британию самой богатой империей мира. Мэри, как ни хотела она полюбоваться морскими видами, была вынуждена последовать за хозяйкой и её сестрицей.

Каюты привели Мэри в восторг!

Все предметы меблировки были удивительно надёжны и основательны. Использовался каждый сантиметр стен, чтобы освободить пространство для людей, не поранив их. Всё ящички имели запоры и задвижки, даже у небольшого комода. Так как леди и джентльмены разделились для удобства проживания, Мэри предстояло обслуживать обеих сестриц-Беннет.

Оказалось, что капитан уступил свою каюту мистерам Бингли и Дарси, а леди заполучили бывшую офицерскую кают-компанию. Салон пусть и не поражал размерами, за удивлял роскошью и удобством. Воистину, комфорт, с которым путешествовали по морям английские торговцы, поражал воображение.

–Мисс, – растолковывал ей после помощник капитана на верхней палубе, – мы ведь в море бываем по полгода, а то и до года не видим родных берегов. Хочется видеть вокруг привычную и удобную обстановку, родные сердцу пейзажи. Не удивляйтесь, многие из этих акварелей созданы руками наших офицеров долгими вахтами. Кругом нас такая красота бывает, что сердце перед величием творения Божьего трепещет.

И сердечко Мэри тоже начинало трепетать при взгляде на обветренное лицо молодого офицера. Ай, как коварны морские плавания для юных дев… Как ни убеждала себя девушка, что этот молодой дворянин пусть и беден, но из хорошей семьи и ей не ровня. Что честь девичья теряется легко и больше не возвращается. Что пример Лидии Беннет в её случае не сработает – не того полёта она птица, чтобы за неё хлопотал мистер Дарси. От трепета душевного хорошо спасает работа, в которую она и окунулась с головой.

Постирать дамское бельё – не в чем (пресную воду экономили) и высушить негде. Пища на борту самая простая: сухари, каша и солонина, а нежные дамские желудки хотят фруктов и овощей. Да где их достанешь в Норвегии, мимо которой резво шёл "Аллюр".

Вот придём в Архангельск, усмехался в усы капитан, будут вам и овощи, и фрукты, и ягоды. А пока – терпите. Всего-то две недели, и откроются перед вами удивительные земли Росси.

Капитан Янсен сам бывал в Архангельске только раз, совсемнедавно, но на него этот город произвёл такое впечатление, что на всю жизнь запомнил. Британцы в ходе противостояния в 1807- 09 годов не решались атаковать Архангельск,

Такие ребята и отпор могут дать!

целью их «охоты» были беззащитными купеческие и рыболовные суда. В июне 1809 г. английский фрегат «Ней Ален», где он служил страпомом, вошёл в Екатерининскую гавань. Сожгли они тогда два судна на рейде, а пять захваченных на пристани русских судов загрузили мукой, солью и тому подобным товаром и, посадив на них своих моряков, отправили в Шотландию.

19 августа у мыса Нордкап английские линейный корабль и фрегат встретили транспорт русского морехода Матвея Герасимова. Он шел с грузом пшеницы из Архангельска в Норвегию.

Завладев транспортом и оставив на нем Герасимова и троих его спутников, англичане прислали офицера Янсена и семь матросов, которые взяли управление судном в свои руки. 23 августа поднялась буря, и размела корабли. Тогда купец Герасимов и его товарищи, от которых никто такой прыти не ожидал, сбросили английского часового за борт, а остальных шесть матросов и офицера обезоружили и заперли в трюме. Прибыв 6 сентября в норвежский порт Вардегуз, Герасимов довел до сведения коменданта о случившемся и, сдав пленных англичан под расписку и возвратился в Колу. За свой подвиг Герасимов был награждён Георгиевским крестом, а над Янсеном потешались так, что с флота Его Величества пришлось уволиться.

А тут капитанская должность, мечты о выгодном рейде и…опять русский Север!

Но главным сокровищем, которым Янсен владел, он считал секретную и очень точую карту Кольского полуострова, со всеми бухтами и поселениями. Он бы весьма весьма облегчила мореплавание капитанам британского флота и затрудняла жизнь жителям русского Севера.Ещё одно доказательство эффективности тайной шпионской деятельности.

Этикет, шпионаж и разведка

Что такое "личное пространство", в которое допускается всего пара человек – Маше от роду было неведомо.

Сколько себя помнила, она всегда была окружена людьми. В горнице о́тчего дома – большой избе, разделённой печью на несколько закутков, всегда было шумно. Бабушка у оконца, затянутого по зиме бычьим пузырём, а летом растворённого настежь до сумерек, жужжала прялкой и рассказывала бесконечные сказки про Кота-Баюна, заколдованную невесту, Бову -Королевича, Змея-Горыныча, Ванюшу и Серого волка, Бабу-Ягу, домового и Кикимору, Колобка и Курочку-рябу.

Особенно ребятне про Курочку сказка нравилась, ибо как выглядит Змей – неведомо, а мыши в подполе шуршат и куры – вот они, в зимние морозы забираемые в горницу, ходят по полу, сидят под лавками. Дети замирали, слушая, пока мать гремела корчагами у печи, а отец что-то мастерил или ремонтировал.

В сказке после диверсии мышки следовала целая череда горестей с неприятностями по всей округе.

Коровы не доились, скотина болела, засуха перемежалась потопом и морозами, зерно травили мыши, а солнышко вставать запаздывало. Те же неприятности обрушивались на многострадальную Русь, когда Кощей крал очередную Василису или Алёнушку а Змей у речки Смородины путников крал.

Не зря запомнились те сказки.

В самые тяжёлые дни, после смерти Николая Михайловича, Машенька пыталась развлечь Анну Павловну особо любимыми сказками. И та смеялась сквозь слезы, дополняя их своими, запомнившимися в собственном детстве деталями и эпизодами.

Попав в дом господский, Маша поняла, что та же суета может царить и в доме не с одной комнатой, а с десятком. В особняке графини, с двумя десятками комнат, народу было поменьше, но только в парадных покоях.

В нижних этажах и флигелях народу было в десятки раз больше. Но ходу в привычное мельтешение и суету Маше больше не было. Её удел отныне – господские покои и дворянские развлечения. А их хватало с избытком. Не было ни дня, чтобы с визитом не явились с десяток знакомых и подруг, и каждой следовало уделить не менее четверти часа времени и искреннего внимания и участия.

И обязательно обменяться последними новостями и сплетнями!

Последнее всё более захватывало новоявленную мисс в свой круговорот. В бесчисленном ворохе сплетен нет-нет да мелькала интересная информация, которая, будучи записанной и отданной на пристальное изучение, порой приносила поразительные результаты.

Один тайный визит Наполеона в Москву чего стоил!

Обычаи света предписывают девицам и юношам весьма тесный контакт. Разумеется, с резким гендерным различием!

Девушкам этикетом предписывалось при встрече с подругой или знакомой сча́стливо засверкать глазами, выразить неземной восторг от встречи, пожать ручки, соприкоснуться элегантно щёчками, имитируя поцелуй, приобнять за талию или придержать подружку за локоток.

И "мисс Мэри" исправно выполняла все устои общества, ни на дюйм не выбиваясь из своей роли.

С молодыми людьми строгое соблюдение дистанции и минимальный контакт гарантировали уважительное и вежливое обращение. Это – уже период после помолвки. До – на пионерском расстоянии.

Именно девица четко регламентировала степень свободы, с ней дозволяемую – очень тонкая грань между стилем, ханжеством и лицемерием. Что самое удивительное – эта грань и в среде дворни тщательно соблюдалась. Строгую девицу лакеи и дворня старались лишний раз не трогать, им и разбитных хватало.

Но как же Маше не хватало простора!

Даже горничные девушки имели возможность и право порой сбегать в лес по грибы или ягоды, поводить хоровод на лужайке с подружками, на Ивана-Купалу пустить по ручью венок из васильков и ромашек да в речке или пруду искупаться с визгом и брызгами. Вот уж скоро год прошел, как она, оторванная от своего быта, привычек и круга, пытается вжиться в роль дворянки-иноземки.

И когда, с ведома графини, разумеется, её пригласили на охоту, она по-настоящему обрадовалась возможности развеяться на природе.

В Отрадном Благодатскими охоты организовывались часто и она, как женская часть прислуги, часто обихаживала тех дам, что приезжали без своих служанок – это был своеобразный жест доверия и признательности с обеих сторон.

Зато потом, после охоты, всей прислуге полагалось дать подробный приватный отчёт о вкусах и привычках гостей и гостий. Каково по качеству нижнее бельё, каким тоном с прислугой обращаются, тянут ли гости мужеска пола чужую дворню в свою постель? И если тянут, то каковы пристрастия соседей в усладах постельных – ничто не оставалось без внимания. И это не пустое праздное любопытство!

Ибо каждый мог из соседа или соседки превратиться в родственника путём женитьбы.

Теперь Машеньке предстояло на себе испытать такое же пристальное внимание. Не сто́ит обольщаться – все её вещи, поведение и манеры, голос и слова окажутся под самым пристальным вниманием.

Стать английской мисс не на несколько часов, а на несколько дней. А заодно и самой испытать всё, чему она научилась на чужой территории. Ибо прислуга любит болтать не менее, чем её владельцы.

Эх, Маша, покой нам только снится!

Глава 6 Архангельск. Северные ворота России

Мэри заворожённо смотрела, как в стылом воздухе, пронизанном сотней ароматов, проявляется перед ней в утреннем тумане Город.

Прохладный октябрьский ветер студил щёки, до́ма, пожалуй, так зябко в декабре бывает, а здесь уже веяло близкой зимой. Очень близкой и очень холодной, по меркам англичан, зимой. Не верила Мэри, что в первые дни ноября может выпасть снег, как рассказывал капитан, а ведь только октябрь.

Леди сидят в каюте, рядом с жаровней, установленной в обитом металлом выдвижном ящике кровати. Фактически, леди сидят НА жаровне, а что остаётся делать, если вода в кувшинах в каютах ночью остывает так, что скоро льдинки поплывут? Вот морские офицеры и обезопасили себя от простуды, и корабль – от пожаров.

Промозглый ветер нёс зябкую сырость. И желающих простить среди пассажиров не наблюдалось. Одна только Мэри не усидела, ей на город посмотреть хотелось, и с помощником капитана побеседовать. Щемило у Мэри сердечко, глаза только его статную фигуру на мостике искали, щеки алели румянцем, голос его делал коленки ватными.

Вот так и поняла Мэри, на себе ощутила, какая сила погнала мисс Лидию в неизвестность за любимым. Пусть на позор и краткое счастье, но рядом с ним… Пока сил удержаться от необдуманного решения у Мэри хватало, но жаркий шёпот сводил с ума, кружил голову. Ещё пара свиданий у лееров или на баке и решимость девушки рухнула бы. Не случилось – всё чаще помощь и общество служанки требовалось в каюте её хозяек.

Уже к вечеру, а может – завтра с утра она, сопровождая леди, покинет судно, а уж что и как там дальше у них с моряком сложится – Бог весть!

Но старпом был занят и на Мэри не взглянул даже. Судну предстояло принять таможенную и досмотровую команды, заплатить налоговый взнос, выгрузить пассажиров и грузы, встать на рейде. Не до нежностей!

Мэри за смотрелась на открывающиеся виды. Меньше всего это напоминало Англию.

Встающее солнце непривычно золотит выпуклые маковки и длинные шпили храмов. Мэри не привыкла к такой архитектуре, в её родных местах церкви выглядят совсем иначе, чаще – как маленькие за́мки с квадратными башнями колоколен. А здесь – яркие золотые иглы шпилей, сияя, пронзают низкое свинцовое небо, белые свечи церквей маяками белоснежными манят с моря усталых путников. Вдоль береговой линии выстроились пакгаузы и склады, огромные дома непонятного девушке назначения. Люд снуёт по набережной и на пирсе. И среди мужских костюмов подозрительно много женских.

Даже колокольный звон, собирающий верующих на утреннюю молитву, незнакомый. Он и игриво-звонкий, как детский лепет, и басовито-ворчливый мужской и нежно-трепетный ласковый женский. Удивительны голоса архангельских церквей. И как много их!

Мэри и сама не знала, что ждала увидеть, но город поразил её своим простором и белизной. Огромной рощей вековых сосен, мимо которой они проплыли недавно. И никто не рубил их – в родной Англии она и не видала таких мощных высоких деревьев – последние мачтовые сосны вырубили ещё при Оранском.

Матросы суетились, бегали по вантам и палубе, и девушка явно мешала. Мэри не стала ждать сурового окрика с капитанского мостика, ушла в безопасное душное тепло каюты и задремала там, как и её хозяйки, убаюканная нежным покачиванием на мелкой волне и плеском за маленьким окошком- иллюминатором.

И только прозвучавший с воды звонкий голос, требующий шторм-трап для досмотровой команды, пробудил её чуткий сон. Судно готовилось швартоваться у причала, где шумело людское море разноязыким говором. "Аллюр" замер, принимая команду морской пограничной стражи.

Проверка документов судна, его груза и припасов заняла почти час, если не более. Мэри даже укачало на мелкой зыби. Рядом на койке терпеливо страдала миссис Бингли, хотя, как подозревала Мэри, у её дурного самочувствия были совершено иные причины.

Как же не вовремя-то! Далеко от дома, от привычной пищи и мягкого климата, покойного особняка и милого окружения. Зато рядом с любимым! А то есть неизвестно, как бы отразилась долгая разлука на её положении – если Мэри не ошибается.

Вот прозвучали какие-то команды, отданные резким голосом со множеством звонких и твёрдых согласных, ударила шлюпка о борт и с воды затянули песню. Мэри не удержалась, выглянула в окошко. Береги всё стремительнее приближался: судно шло к указанному офицером-лоцманом свободному пятачку у пристани.

На берег дамы спустились в полдень . Сил оставаться на судне ни у Джейн, ни у Элизабет уже не осталось, господа не стали искушать судьбу и их терпение и согласились, что самое время размять ноги и выйти в город.

Донесенья лон-лакеев или Записка страсти нежной

Любой дом в Российской Империи был полон людей.

Они, как кролики в садике, сновали по всему дому, от полуподвала до мансарды, если он, конечно, в доме был. По коридорам богатых особняков бесшумно бегали лакеи, горничные скребли, натирали и мыли все вертикальные и горизонтальные поверхности от пыли, сажи и паутины. Истопники чистили печи и трубы, кололи дрова и следили за вьюшками и топками.

Всяческие нянюшки, бабушки, тётушки и прочие приживалки не давали возможности побыть наедине с собой (или с кем-нибудь). А потому сохранить что-либо в тайне было просто невозможно. Абсолютно все действия, слова, поступки имели свидетелей. Порой довольно пристрастных.

Вот и на охоте у Вяземских, куда пригласили в качестве гостьи воспитанницу графини Каменской мисс Мэри Гуднэсс, загородный дом в подмосковной вотчине гудел от предвкушения знатной потехи.

Гости и гостьи расположились в комнатах со всеми удобствами, прислуга с ног сбивалась, стараясь услужить гостям и гостьям, заодно ощупывая ткани, запоминая расцветки и выведывая адреса портних. Вот у молодого Голицына жилет не чисто белый нанковый, а шёлковый, с серебряной искоркой. Отчего, почему, в какой лавке приобретён шёлк, да какой портной его построил?

Да-да, жилеты и фраки, как и мундиры, строили, ибо не существовало ещё стандартных лекал, клеевых основ и репсовых шовных лент.

Вот барышни стайкой вьются около новой забавы света – деви́цы-англичанки, что взял в плен в тмутараканском Туапсе граф Каменский-Первый, и что нынче держит литературный салон на Берсеневской набережной. Ах, отчего так побледнела и так белокожая иностраночка?! Отчего не спускает глаз с компании, приехавшей только что?

Девицы Одоевские с сестрицами двоюродными пожаловали. Истинный цветник! Едва сил у британки хватило, чтобы раскланяться с гостями, остановила лакея с подносом, чашками с пуншем уставленным, шепнула ему что-то, отчего тот сам с ноги сбился, и на диванчике устроилась, пунш прихлёбывая.

Сомлела, видать, с дороги, Али угорела! А Одоевские с Благодатскими едва её взглядом удостоили, да и было бы с чего.

Маша и сама не поняла, как хватило ей мужества не выдать себя, но хозяйки её бывшие не узнали в холёной, по моде одетой и причёсанной даме великосветской своей чернавки-холопки босоногой. Мелькнуло мгновенное узнавание, да мало ли лиц похожих на белом свете? Девиц Благодатских более привлекали кавалеры в статском и в мундирах, коих тут было в избытке. Одна Лизонька глаз не отводила от своего новобрачного супруга, Ивана Епанчина. Ну да молодожёнам в медовый месяц многое прощалось, тем более вскоре отбывать им из московской благости в промозглый Кронштадт.

Раут закончился непозволительно рано. Но завтра – охота, не до балов нынче, дело серьёзное. Дамы разбежались по комнатам ещё засветло – подготовить амазонки, проверить, как добрались в багаже шляпки и вуали, посекретничать и посплетничать.

И позлословить о британке, коей комнатку выделили самую невзрачную – у чёрной лестницы. Ибо нечего с высокородными и дворянками столбовыми равняться иноземке! Ишь, без роду, без племени, а вознеслась высо́ко благодаря своей благодетельнице. И даже государю представлена была, а государыня вдовствующая императрица с собственного пальчика перстень ей презентовала. Интересно, за какие так е красивые глаза?

А едва стемнело, потянулись к Машенькиной комнатке лакеи господские, кучера, горничные, няньки и прочий люд. Недолго в щёлку неплотно прикрытой двери бросить записочку, главное, что через пару-тройку дней можно невзначай обнаружить неожиданный прибыток – то в лавке торговец на полтинничек ошибётся, то гривенник в кармане обнаружится.

И если не верится вам, что простой люд так активно работал в разведке, то вот вам удивительный факт: многие лакеи при иностранцах работали из любви к Родине и из чистого патриотизма. А все представленные ими полицейскому департаменту донесения были основаны на документах, письмах и беседах, проводимых, разумеется на иностранных языках. (loan lackey – лакей, которого нанимают для временной работы, «берут взаймы».)

Восьмого января 1807 г министр внутренних дел Виктор Павлович Кочубей направил секретное предписание московскому обер-полицмейстеру о создании «тайной экспедиции»: "…Допустить к сему делу людей разного состояния и различных наций, но сколько возможно благонадежнейших, обязывая их при вступлении в должность строжайшими, значимость гражданской и духовной присяги имеющими реверсами о беспристрастном донесении самой истины и охранения в высочайшей степени тайны. <…> Они должны будут, одеваясь по приличию и надобностям, находиться во всех стечениях народных между крестьян и господских слуг; в питейных и кофейных домах, трактирах, клобах, на рынках, на горах, на гуляньях, на карточных играх, где и сами играть могут, также между читающими газеты – словом, везде, где примечания делать, поступки видеть, слушать, выведывать и в образ мыслей проникать возможно…».

Тринадцатого января 1807 г. по предложению Н. Н. Новосильцева Александр I учредил особый комитет для рассмотрения дел по преступлениям, клонящимся к нарушению общего спокойствия («Комитет 13 января»). Пункт первый: «Коварное правительство Франции, достигая всеми средствами пагубной цели своей – повсеместных разрушений и дезорганизации, между прочим, как известно, покровительствует рассеянным во всех землях остаткам тайных обществ под названием иллюминатов, мартинистов и масонов и других тому подобных, и через то имеет во всех европейских государствах, исключая тех зловредных людей, которые прямо на сей конец им посылаются и содержатся, и таких еще тайных сообщников, которые, так сказать, побочным образом содействуют французскому правительству и посредством коих преуспевает оно в своих злонамерениях".

МВД до́лжно сообщать в комитет информацию о подозрительной переписке, получаемой через губернаторов и дирекцию почт. В структурах полиций Петербурга и Москвы в 1809 г. создаются конторы адресов для регистрации всех прибывающих и на постоянное жительство, и для работы по найму иностранцев.

А приключения Машеньки на охоте не закончились. Уже совсем смеркалось, когда под запертую дверь подсунули записочку.

"На семь колечекъ.

На нѣжномъ пальчикѣ Алины молодой

Семь колецъ золотыхъ показываютъ вѣчность

Нѣжнѣйшія любви. – „Возможноль, вздоръ какой!

„Какъ могутъ только семь означить безконечность?“ —

Такъ точно, не дивись. У милыхъ нашихъ фей

Вся вѣчность тянется едва едва семь дней!..

N…"

Озадаченная, разглядывала она наспех нацарапанные строчки и гадала об авторстве сего опуса. Но утро, как известно, вечера мудренее, а потому спаааать. И не ломать себе голову, и так замороченную.

Р.S. Стихи "На семь колечек" (авторства господина Мерзлякова) автор нашла в «Вѣстникъ Европы», ч. LV, № 2, опубликованном в 1811г.

Глава 7 Чем есть жива земля русская

Мэри во все глаза смотрела на то, что развернулось на пристани. Хорошо, что с восходом потеплело и ветер унялся. Благодаря тому, что "Аллюр" – довольно высокое судно, она имела прекрасный обзор на широченную огромную лодку с низкой осадкой, от носа до кормы уставленную низенькими бочонками в два обхвата.

Их по сходням закатывали с причала у носа, а по таким же узким доскам на лодку с кормы таскали мешки. От бочек с шебеки сильно и вкусно пахло рыбой.

Шебеки, как и и пинки средиземного моря, имеют три невысокие мачты, из коих передние две суть однодеревые, а к бизань-мачте выстреливается небольшая стеньга. Каждая из сих мачт носит один большой латинской парус; но во время крепкого ветра, другие прямые паруса вместо первых поднимаются, у сих судов не бывает бушприта, и потому фок-мачту их наклоняют в перед под углом около 75°, задние же две мачты стоят вертикально". Платон Гамалея, "Опыт морской практики",1804 г.

И лодок таких вокруг "Аллюра" был не один десяток. На пирсе было многолюдно, люди в диковинных одеждах весело перекрикивались и смеялись, торговались и грохотали бочками по сходням, шумели паруса и плескали волны – порт жил своей жизнью.

По удобному трапу господа Дарси и Бингли спустились на пирс. Миссис, заворожённые и потрясённые, наблюдали за деловитый суетой, царящей вокруг.

– Мистер Бингли, я даже предположить не могла, насколько оживлена жизнь тут, как вы сказали, на русском Севере. Когда мне говорили, что в России рабство, я предполагала, что все работы выполняют, как в Америке, чернокожие с колодками и в ошейниках. А тут я вижу вполне обеспеченных господ – и никаких ошейников.

Миссис Дарси во все глаза рассматривала разномастные корабли, с которых разгружали ящики и сундуки, скатывали бочки. На другие с помощью воротов-журавлей грузили строевой лес

– О, простите господа, что вмешиваюсь, – к ним обратилась весьма высокая статная дама в модном платье лилового бархата с золотым позументом на груди, наблюдавшая за суетой на пирсе из удобной лаковой коляски. – Вы только прибыли, как я погляжу. И судя по говору, из Девоншира? – госпожа вежливо раскланялась с новоприбывшими.

Мистер Дарси поинтересовался, из какой части Англии сама мадам и как долго она планирует пробыть в этих землях.

– Это так неожиданно и приятно, встретить соотечественницу в столь отдалённых от родных берегов землях.

– Позвольте представиться, Анна Алексеевна Анфилатова, супруга купца первой гильдии и бывшего городского головы Ксенофонта Алексеевича Анфилатова. Исконно русская. Поморка. А без знаний языков иноземных нам никак нельзя, – и дама солнечно улыбнулась. – всё, кого вы видите вокруг, могут изъясняться на паре- тройке языков иноземных. У нас тут, в Архангельске, воистину столпотворение и смешение языков и народов библейское.

Мистер Дарси даже несколько оторопел: он никак не ожидал, что явно благородная дама, так легко и изящно изъясняющаяся на его родном языке, окажется обычной торговкой. Резко замолчав, он сделал вид, что более заинтересовался французским судном и его ароматным грузом.

– Ах, господа, не чинитесь! В торговых операциях в Архангельске принимали участие самые высокопоставленные русские вельможи: Меншиков, Шафиров, сам Шувалов здесь свои интересы тмел. Свою торговлю имеют здесь даже русские цари. Так что нет у вас повода гонор свой показывать. У вас товар – а я купец, хоть и в юбке.

А всё же не дело среди бочек беседы вести, прошу Вас в мою коляску, девушка ваша может к кучеру присесть на облучок. Помоги, Васенька, господам и дамам. Супруг мой слегка приболел, да за всем глаз собственный нужен.

Трогай, Васенька, – и изящная коляска покинула ароматный шумный порт.

Мистер Дарси никак не мог справиться со своей ошибкой, ущемлённой гордостью и таким афронтом, потому с расспросами к купчихе приступила миссис Дарси, по очереди представив родственников, пока двигались по удивительно красивым и просторным улицам вдоль набережной.

Мэри, сидя рядом с кучером, вовсю вертела головой, разглядывая высокие добротные дома из кирпича, белого камня или из брёвен, которые в Англии на вес золота. Кто же будет пускать на строительство лес, на мачты пригодный – это же чистое разорение. А в коляске тем временем уже вовсю налаживались дружеские и деловые связи.

– А чего бы и не торговать, господа? У нас тут, как поглядите, все равны. Вот карабас лесом грузится, в Норвегию пойдёт. Тут господа французы коньяки да шампанские вина привезли. Разгружают сами, нам не доверяют, а как трюмы освободятся, так и мои ребятки работа́ть начнут.

– Простите, мадам, но я думал.., – и мистер Бингли заалел щеками за едва не сорвавшийся с губ сомнительный комплимент. Но дама перед ним, к удивлению его только весело рассмеялась. – Не тушуйтесь, мистер Бингли. Мои ребятки вон на той барке зерно привезли. Ну да я не гордая, лишнего за погрузку своей пшеницы не возьму, но все бутылки агента пересчитать заставлю.

А вы к нам с каким интересом? Впрочем, о делах мы успеем посудачить, вот и прибыли, милости просим. Приглашаю вас у нас остановиться, уж не побрезгуйте хлебом- солью.

Мэри во все глаза смотрела на белокаменный двухэтажный особняк на улице Рождественской, "из города по правую сторону".

– Уж вы устраивайтесь, отдыхайте, гости заморские, – голос Анны Алексеевны журчал переливчатым ручьём, – а потом вас и в баньку проводят, и к обеду позовут.

Стоило хозяйке пару раз в ладоши хлопнуть, как степенная девушка в замысловатом костюме выросла в дверях. Такой яркости и роскоши в родной Англии Мэри могла бы ожидать от венценосных особ. Даже её хозяйка не могла похвастаться таким богатым жемчужным убором.

Белая рубаха тонкого голландского полотна, алого шёлка сарафан, расшитый золотым позументом у груди и по подолу. Но жемчуга на головной повязке затмевали всё!

– Танюша, – Анна Алексеевна с упоением наслаждалась растерянностью высокомерных англичан, так больно уязвивших её самолюбие. Она не она, коли не крутит их вокруг пальца! – проводи наших гостей британских в гостевые комнаты. Для горничной тоже комнатку присмотри, не обижай девушку. И многозначительно ухмыльнулась.

Татьяна, понимающе улыбнувшись, склонила голову величаво и поплыла по дому, знакомя гостей с устройством хозяйских покоев.

Тут хозяйкино крыло: малая гостиная и малая столовая, оранжерейная комната, кабинет и рукодельная с огромным полотнищем, натянутым на раму – это Анна Алексеевна покрывало на алтарь церкви Рождества Богородицы золотом да жемчугом вышивает, чуток уж вовсе осталось, как раз к Рождеству и закончит.

Вот и гостевой флигель, ваши комнаты, господа. Располагайтесь, а через часок и в баньку милости просим с дорожки.

– Мисс, а как так получилось, что вы столь бегло говорите на английском? – миссис Джейн Бингли всё не верилось, что с ней на родном языке иностранка беседует. Хотя кто тут ещё иностранка?

– Я, миссис, с детства на пристани, среди гостей заморских. Батюшка мой солдатом таможенной охраны был, нас учил языкам. Благодаря тому и барыня Анна Алексеевна меня к себе секретарём взяла.

Мистер Дарси, насмешливо глядя на девицу от силы 22-х лет, надо же – секретарь!, вот ведь врать горазда, поинтересовался какими же ещё языками Татьяна владеет.

– Немецким, голландским, английским, – она обозначила им общий вежливый поклон, – французским, сейчас испанский учу с португальским. Господа с Америкой торговлю наладили, а там и до Бразилии дело дойдёт.

Мистер Дарси, окончательно растерявшись от такого языкового разнообразия, только воздухом поперхнулся и отвернулся в смущении. А Татьяна вежливо и тактично удалилась, оставив этих высокомерных англичан переваривать информацию.

Она на них ещё в баньке полюбуется. Там с этих бледных англичанок она собственноручно семь потов спустит и Ванька от души вениками берёзовыми да пихтовыми отходит мужиков.

Знай наших! Это вам не в тазу тряпицей мыться и Татьяна, будучи весьма невысокого мнения об уровне быта островитян, брезгливо сплюнула. Ещё, как съедут, не забыть перины, одеяла да бельё в прожарку снести. Анне Алексеевне в дому только насекомых не хватало!

Историческая справка

20 февраля 1800 года именным Указом Его Императорского Величества был отменён сбор пошлин с промысловых судов для «жителей приморских уездов» Архангельской губернии (в Кольском, Кемском, Онежском и северной части Мезенского уездов). Для жителей Архангельского, Шенкурскомго, южного Мезенского, Пинежского и Холмогорского уездов установили половинную пошлину. А в 1806 году отменил царь-батюшка Александр все пошлины за лес для постройки мореходных судов.

Именно так прирастала богатствами земля русская.

Через час Татьяна уже вела в баню нервно хихикающих дам, осмотревших предоставленные им комфортные комнаты, куда незамедлительно был доставлен их багаж и нашедших их весьма комфортными.

А баня повергла Мэри в шок!

Тайный визит Бонапарта

Всю ночь снился Машеньке её несбывшееся счастье – Николай Михайлович. Николушка… Металась в жарком сне на пуховых перинах, и всё чудилось ей, что венчание было истинным, не обманным. Уж её-то сердце истинно ему одному принадлежало, ради него билось. Ах, какая пропасть между ними лежала – не перепрыгнуть, и не её имя он в бреду и помутнении разума шептал. Не знал даже о её существовании. А всё едино – больно!

Разбередила заживающую рану непонятная записочка. К чему намёки на ветреное женское сердце? Неужто узнал её кто?! Иван Епанчин? Барышни Благодатские? Неужто кто их с графиней тайну разузнал? Или всё куда проще – ошибся дверью адресат…Бог весть!