Чиннархан (на стороне Тени)

Глава 1. Пробуждение памяти. Пролог

"Прими меня моя Тень, открой дорогу Молчания и сотри Следы мои, ибо я исполнила свой долг, следуя за Лучом Озарения". Откровение из книги Теней рианского ордена Воплощения Святого Духа.

– Оно заснуло?

– Оно трепетало, когда я заглядывал последний раз, мой властитель.

Слуга отрезал крупный кусок сочащегося мяса и положил его на золотую тарелку сюзерена.

– Трепетало. – Тирион выдохнул, поправив полы расшитого драгоценными камнями халата, и растёкся в кресле, проведя пальцем по бескровным губам. – Отчего же Оно трепыхается, Жион? Верно, Этому неуютно в конуре, что мы предоставили?

Жион дёрнул губами в едва приметной ухмылке и глянул в тарелку хозяина, не поднимая взгляда:

– Конура по размеру, ваша милость. Прискорбно, если Оно не чтит проявленную к нему щедрость. Я сурово накажу Это, если ваша милость дозволит.

* * *

Оно лежало холодно и промозгло, вжавшись плакучим хребтом в тугие металлической прутья клетки. Сипло пели птицы или что-то иное выстанывало звук там, за стенами этой темени и вони, а запах затхло заползал в нос и ершился кислой нотой давнишнего пота.

Оно хранило молчание, продрогшее, обнажённое, стылое. Оно не мечтало, не надеялось, примирившись со своей участью павшего генерала болотного народа.

Скрип железной решётки прорезал воздух и расползся по стенам, полным влаги и мха. За ним рванула струя ледяной воды, смывая нечистоты и сон, наполняя Сущ трепещущим ужасом, сковывая под рёбрами, запирая дыхание.

Жион выключил воду, приблизился к Сущи, склонился и исказился в усмешке:

– Как спалось, дрянь? Понравились водные процедуры?

Сущ не поднимало глаз. Оно единожды содрогнулось, больно врезавшись отощалой спиной в прутья, когда Жион зацепил крюком конуру и поволок прочь по слабоосвещённым коридорам.

* * *

– Ваша милость, Оно у ваших ног, – раболепно выдохнул Жион и попятился спиной к дальней задрапированной красным стене, низко опустив голову.

Тирион подошёл к клетке, принюхался, дёрнул ноздрями, скривившись от вплетения кислого запаха в благоухание фрезии, и отступил к столику, выдернув музыкальными пальцами платок из рукава.

– Отчего Это в таком виде? – чересчур выдержанно спросил Тирион, прикрыв нос кружевным платком с серебряной вышивкой, и отвернулся к распахнутому окну.

Жион поднял колкий взгляд в спину властелина и неторопливо проговорил:

– Я старался сломить волю Сущи, мой Император.

– Исправь Это. Оно должно быть в надлежащем виде.

* * *

Жион волочил клетку озлобленно, грубо подтягивая её, скребя по каменному полу, не заботясь о звонких ударах металла о стены и тем более об этом тщедушном, грязном существе, воля которого теперь больше походила на растерзанную ветошку, залатать которую не смог бы и самый умелый портной.

Отворив деревянную дверь в дальнем конце служкиного крыла пинком, Жион снова дёрнул за цепь и заволок клетку в комнату:

– Вымой это отродье, причеши, сделай хоть что-то полезное, бестолковая, – зашипел он, швыряя цепь и нервически обтирая стариковские пальцы с разбухшими суставами о занавесь двери. Сущ пророкотало тихо, устало, отпрянув от лязга брошенной цепи.

Жион обернулся, набрал в грудь воздуха, взбешенно взглянув на Сущ, словно собираясь выплюнуть в Это сто и ещё одно ругательство, но лишь откинул занавесь и вышел, громко хлопнув дверью.

Безмолвие затопило комнату.

Служка осторожно подступила к клетке, открыла её, словно не зная об опасности, что могла настичь её от рук Отверженного, и бережно протянула в его сторону руку:

– Я не причиню вреда, – голос скользнул звучными нотами и тронул кончики волос Сущи.

Сущ не моргало, сидело безмолвно, не двинувшись, словно Оно уже было мертво.

– Только помою тебя, – прошептала Силь и осторожно погладила пальцами бледные космы Сущи. – Что они сделали с тобой, несчастное…

Истерзанные жабры дрогнули, делая вдох непомерно сухого, царапающего воздуха. Тихий, почти молебный рокот, скользнул из тонкого рта, а небесно-голубые, искристые, словно кристаллы, глаза мазнули по служке.

Помогая обессиленной Сущи вылезть из клетки, Силь всё лепетала, что всё будет хорошо и всё можно исправить, что Жион вовсе не так плох, а бессердечие его лишь следствие нелёгкой жизни и высокой должности. И, конечно, о том, что Сущ не виновато в своём происхождении, но и Властелин наверняка действует исключительно в интересах королевства, защищая трон и своих подданных:

– Мы ведь все рабы, понимаешь? Да и чем плоха такая жизнь? Тебе больше не придётся добывать себе пропитание, не придётся думать о том, где укрыться. Ты будешь жить при дворе. Разве это плохо? Иметь кров и кормёжку. А? Скажи мне.

Сущ издало густой рокот и мотнуло головой. Как могло Оно растолковать этому человеку, что заточение хуже смерти? Да и если бы Оно могло изъясняться на этом грубом языке, то неужто осознала человеческая особь смысл сказанных Сущью слов? Она всё твердит про признательность за крышу над головой и пропитание, но лишь Отверженные знают, что милей всего воля. Пусть впроголодь и в зяблой пещере, но свобода. Главнейший из всех смыслов.

* * *

Брезгливо дотронувшись пальцами и тут же их одёрнув, Жион подтолкнул Сущ в серую спину, но затворять клетку не стал, намереваясь в любой момент рвануть массивную цепь, обвившую, подобно ледяной змее, шею Отверженного.

Император заложил руки за спину, сделал шаг навстречу Сущи и взглянул на Это сверху вниз, как смотрит триумфатор на поверженного противника:

– Надеюсь, мои слуги не слишком зверски обращались с вами, генерал Руаакр.

Расслышав в этой несуразной попытке рокота своё имя, Сущ подняло голову и вгляделось в императора.

– Удивлены, что я знаю ваше имя? – Продолжил Тирион. – Неужто мог я не знать имя Непокорённого? Впрочем, ныне этот титул вам не подходит, не так ли? Вероятно, вы надеетесь принять от меня дар смерти, каким я мог бы удостоить вас на поле боя, но я, видите ли, не бьюсь с животными.

Сущ еле слышно выдохнуло и опустило глаза.

– О да. Я знаю, что вы понимаете меня. Впрочем, не способны промолвить ни слова в ответ? Ха, какая ирония, не находите? – маска безжалостного и беспрекословного триумфа на миг озарила лицо Императора. – Вы станете моим безмолвным питомцем. – Тирион наклонился к Сущ и выдохнул: – Это хуже смерти.

* * *

Толпа ликовала, дети сидели на шеях у своих родителей, чтобы лучше разглядеть предстоящее победоносное представление на главной площали столицы Харраз. Взрослые смеялись, болтали, торговцы сновали в толпе, неся перед собой сладости и напитки.

Я прохаживалась меж ними, натянув на лицо тёмно-синий шаперон, временами будто ненароком касаясь людей в стремлении понять настроения масс, тронуть их нити, сажая зёрна раздора и ярости, мятежа и неповиновения.

Какая удачная выходит охота. И как же славно сложились карты судьбы: генерал Отверженных пойман Тирионом, забывшем о безопасности, купающемся в лучах славы и грёзах о высеченном имени его на стене памяти империи Туссорис, а моё отражение воли Духов вот-вот будет завершено.

И пока я исчезаю в тени каменных стен, узких ходов меж башнями, вскарабкиваюсь на выбранную заблаговременно точку, нейтрализую солдата Императора, присаживаясь у его содрогающегося в конвульсиях тела, на центральной площади начинается представление.

Стабилизировавшись на точке, я выстукиваю ритм праздничных барабанов подушечками пальцев по ложе арбалета, глядя через прицел из зеркал "криаль"на самодовольного Императора Трёх Миров: венец из белых листьев подчёркивает синеву его волос и алебастровый цвет кожи. Нетронутая красота вечно оберегаемого диктатора. Живой символ императорской власти.

Прохожусь взглядом по тунике цвета снега, мерцающей на солнце, поднимаюсь выше к трепещущей точке на его широкой бледной шее, скольжу взглядом по безукоризненно выбритой щеке, синей, как весеннее небо, радужке, останавливаясь на широкой плоскости лба с едва различимой горизонтальной морщинкой.

Ухмылка невольно расползается по моим губам, когда я представляю, как негодует Тирион, глядя на первые признаки дряхления. Но он прожил довольно долго для человека. Долго и зло.

Зло? Откуда подобные суждения в моей голове, чью нить я тронула, чтобы добыть это мироощущение? Или это отголоски моего разума?

Смею ли я называть его безусловным злом, если его подданные – вот те, что веселятся и празднуют – довольны жизнью? Имею ли право обвинять того, кто воздвиг свою Империю на битвах и крови, но сделал это во имя своего народа? И своей славы… Не стоит забывать об этом. Впрочем… Лишние рассуждения о жизни будущего трупа.

***

– Верные мои подданные, – Тирион горделиво поднял голову и оглядел затихающую толпу. – Ваш Император стоит пред вами, готовый преподнести величайший дар: голову вождя заклятых врагов наших. Но! Я буду милостив, подарив ему рабскую жизнь в нашем свете!

Чувство неимоверной значимости момента поглотило его. Это финальный аккорд его войны с Отверженными. Королевский шах и мат в многолетнем противостоянии строптивого прежде народа, и именно он – ныне правящий потомок великих императоров Туссориса – сумел не просто пленить Сущей, но и унизить их генерала, превратив его в своего домашнего питомца.

Это деяние запишут на страницах истории, а имя его будут славить в балладах и распевать на весь Чиннархан. Такова судьба.

***

Щелчок, и Сущ – вождь Отверженных, генерал Руаакр – падает замертво, гулко ударившись прострелянной головой о решётки своей клетки.

Долю секунды я смотрю на него, осознавая свой поступок, и активирую ментальную бомбу в толпе, пробуждающую мои дары в умах горожан: гул, несогласие, выкрики становятся всё громче, пока я спешно оставляю позицию. Мятеж неминуем, но утешатся ли таким решением рианцы?

Что они сочтут наилучшим для себя и своих целей? Мёртвый Император, заменяемый в отлаженной системе, или сломленная система и униженный Тирион? Об этом я узнаю потом.

Что же касается Руаакра, так то был подарок. И он поблагодарил бы меня, я знаю. Ведь моими руками Духи даровали ему Смерть, взамен бессрочному унижению.

Впрочем, я подумаю об этом позже, а пока… Прими меня моя Тень, открой дорогу Молчания и сотри Следы мои, ибо я исполнила свой долг.

Глава 1.