Следы предтеч: хроники Терраны

Глава 1. Тени Веги

Двое путников пересекали широкое поле. Судя по показаниям планшетной карты, их цель находилась строго на западе. Каждый шаг давался с трудом из-за высокой травы, местами достигавшей пояса. Шедший впереди Леон, запнулся о скользкий корень, едва не выронив ручной сканер. Его потеря или повреждение могло стать катастрофичным, поскольку ориентироваться в условиях абсолютно незнакомой планеты было крайне затруднительно. Прибор не только указывал путь, но и помогал отслеживать вероятные опасности, на километры вокруг чутко сканируя окружающее пространство. Непонятно, что могло скрываться в зарослях травы поблизости, не говоря уже о том месте, куда они направлялись. Приятные, но слегка изможденные черты лица молодого парня исказились досадой. "Чёртова трава!" – зло прошипел он, смахивая грязь с потрёпанного скафандра.

Их цель замаячила на горизонте. Огромный, бескрайний лес, чей черный силуэт где-то вдали сливался с линией неба. «Ещё три километра», – машинально прикинул Леон, взглянув на заляпанный грязью, видавший виды, экран старенького, но вполне рабочего сканера. Откровенно говоря, это место имело весьма дурную славу далеко за пределами Веги, и любой, более или менее разумный человек наверняка покрутил бы пальцем у виска, узнав, куда направляется Леон с напарником. Но сейчас это был единственный вариант действий для беглецов. Всепроникающие полицейские дроны Коринтии, несомненно, уже прочесывали территорию вокруг. И сейчас нужно было без промедления убраться с открытого пространства под защиту гигантских деревьев. Оставаясь на открытом месте, шансы на благоприятный исход уменьшались в геометрической прогрессии.

В просвете между стеблями гигантской травы мелькнуло что-то бледное и явно быстрое. Свободная рука Леона инстинктивно рванулась к рукояти бластера, но вдруг остановилась – сзади на плечо легла тяжелая металлическая ладонь Альфреда. Андроид не произнес ничего, лишь раздался тихий щелчок его встроенного сканера – предупреждение, которого было достаточно. Странная фигура напарника Леона – высокая, с непропорционально длинными конечностями и маленькой головой – выглядела необычно и откровенно пугающе. Естественно, он не был человеком, но и обычным роботом его назвать было нельзя. Нечто среднее, андроид, более сложная модель искусственного гуманоида.

«Здесь нельзя шуметь» – произнес он. Верно, согласился про себя Леон. В этом странном и незнакомом месте каждое неверное действие могло стать последним.

Пробыв совсем немного времени на новой для них планете, Леон и Альфред быстро осознали, что привычные представления о времени и расстоянии на Веге теряли всякий смысл.

Солнце здесь не плыло по небу, а стремительно проносилось над головой, будто торопилось скрыться от чего-то. Его свет, резкий и холодный, едва успевал прогреть планету, прежде чем коснуться горизонта. Тени сжимались до размеров самих предметов, затем вновь вытягивались – и так несколько раз за день, словно кто-то играл с ними, не давая привыкнуть к одному состоянию.

Семь километров – столько предстояло идти от корабля до отмеченной на планшете точки на карте. На Коринтии это расстояние можно было преодолеть налегке за полтора-два часа неспешным шагом или за пару минут на скоростном глиссере. Но Вега диктовала свои правила.

Солнце уже клонилось к закату. Край лесной чащи, по-прежнему, никак не хотел приближаться, оставаясь черной, неровной полосой на горизонте.

– Это невозможно, – хрипло пробормотал Леон. Устав бороться с травой, он остановился в очередной раз, чтобы перевести дух. – Мы идем уже очень долго. В чём дело?

Альфред не ответил. Его электронные глаза были прикованы к показаниям навигатора. Расстояние до цели действительно уменьшалось, но с какой-то неестественной медленностью, будто пространство само сопротивлялось их продвижению.

Под ногами хлюпала болотистая почва, а стебли сизой веганской травы, жесткие, как тросы, цеплялись за потертые скафандры, оставляя на них липкие следы биолюминесцентного сока. Казалось, сама планета не хотела терпеть этих двух посторонних существ. Но они упрямо двигались, пригнувшись, – не столько из-за тяжести снаряжения, сколько из-за интуитивного стремления не привлекать внимания. Время от времени один из них замирал, прислушиваясь к треску стеблей… Не хищник ли? Или преследователи?

Альфред шёл первым, его металлические суставы легко преодолевали препятствия, будто он помнил каждый корень. Леон, явно привыкший к шуму космопортов, периодически кусал губу от напряжения.

Им нужно было туда, в спасительную тень исполинских деревьев, похожих на башни древнего города, терявшихся в лиловых облаках Веги. Только туда. Пусть знающие люди, побывавшие когда то здесь, шептались о тенях, скользящих между стволами, пусть даже там их ждала смерть – терять было нечего. Леон еще твёрже сжал в руке сканер. Сейчас одна задача – дойти…

Постой, Альф – Леон решил сделать небольшую остановку, чтобы поправить снаряжение. – Можешь уточнить, где мы конкретно находимся. Никаких заметных ориентиров вокруг нет. Правильно ли мы идем?

Альфред еще раз просканировал окружающую местность. Возможности его встроенных сенсоров настолько превышали мощность ручного сканера Леона, что, в конечном итоге, тот решил полностью положиться в вопросе безопасности на своего искусственного напарника и убрал свой прибор в рюкзак.

Направление верное. Курс на северо-запад. Ориентир – кромка деревьев вот там впереди, – андроид показал рукой вперед.

А что нам вообще известно об этом месте – не унимался Леон. – Ты можешь посмотреть у себя в архивах? С виду эта планета какая-то несуразная.

Да, ты прав – согласился Альфред. Это один из малоосвоенных дальних миров звездной системы Коринтия. Заурядный небольшой планетоид. Согласно моим данным, 30 лет назад здесь была выполнена процедура терраформирования. Атмосфера земного типа на 97 процентов. Можно дышать самостоятельно.

Но, судя по тому, как Леон периодически покашливал, условия здесь были далеки от идеальных. Уже через пару часов после высадки у него в горле запершило, а кожа покрылась липкой плёнкой.

Леон с силой вытер рукавом лицо, с отвращением глядя на унылые равнины. "И это называют терраформированием? Выжженная химикатами пустошь… И ради чего весь этот цирк?"

Альфред беззвучно шел рядом, его оптические сенсоры мерцали холодным светом. "Согласно открытым архивам, планета классифицирована как нерентабельная для колонизации. Однако…"

Что, однако, – Леон насторожился.

– Обнаружены упоминания о минерале ксипорем-6. Чрезвычайной энергоемкости. -

Леон резко остановился. – Неужели золотая лихорадка? Но почему тогда нет, ни шахт, ни старателей?-

– Потому что самые богатые залежи находятся там. – Альфред указал на чернеющий на горизонте лес. – И доступ к ним сопряжен с аномально высокими рисками. -

– Какими рисками? – Леон скептически хмыкнул. "Дикая природа? Хищники? -

– Хуже. – Альфред ненадолго замолк, подключаясь к засекреченным архивам. – Стандартное терраформирование активировало скрытные свойства минерала. Его кристаллическая решетка начала излучать импульсы, влияющие на ДНК. -

Леон почувствовал, как по спине пробежали мурашки. – На ДНК? Ты шутишь… -

– Мутации. Сначала – взрывной рост. Деревья достигали тридцати метров за годы. Потом… пошли аномалии. Растения развили проводимость, магнетизм. Фауна также мутировала -.

– Но при чём тут… – Леон, отвлекшись, не договорил, заметив неподалеку в траве исковерканные остатки буровой установки, опутанные странными, то ли лианами, то ли корнями.

– Минерал научился взаимодействовать с техникой, управлять ею – голос Альфреда прозвучал зловеще. – Машины самопроизвольно меняли маршруты, исчезали в лесах. -

Леон сглотнул. – И вместо того чтобы предупредить остальных… -

– Корпорация ввела полный карантин. Любой незаконный посетитель подлежит ликвидации. – Альфред показал на глубокие борозды на земле, внешне напоминавшие следы патрульных машин. Официально – для защиты от агрессивной фауны. -

– А неофициально? – Леон мрачно переспросил.

– Чтобы скрыть, что Вега превратилась в гигантский инкубатор новой формы существования. Где органическое и механическое переплелось на молекулярном уровне. -

Альф, почему ты не ознакомил меня с этой информацией раньше – моментально вскипел Леон, – еще тогда, когда нам предложили это чёртово место для встречи. Ты не понимал, насколько здесь опасно?

Возмущение Леона было вполне понятно и оправданно. Они сами себя поставили в очень уязвимое положение и еще неизвестно, что там впереди.

Андроид не стал оправдываться. Он предпочитал действовать здесь и сейчас. Способность предугадывать события его искусственный разум отвергал как несущественную функцию.

Они уже подходили к лесной опушке.

– Но кто-то же должен был изучать все эти… аномалии? – Леон уже успокоился и продолжал пытаться искать ответы на всё множащиеся вопросы. – Наверняка какие-то ученые проводили здесь исследования? -

– Согласно архивным данным, здесь действительно высаживались научные экспедиции – прочеканил робот. – Одни искали новые залежи ксипорема, другие пытались изучать местную фауну. Но… не всегда удачно. Те, кто уходил слишком глубоко в лес…

…не возвращались вовсе, – закончил Леон.

Он обреченно посмотрел на непроницаемую стену приближающихся деревьев.

Боже. И теперь мы здесь, – тихо произнес Леон. – Бежим от корпорации прямиком в пасть к чудовищу, которое они сами и создали. -

Альфред сделал шаг вперед, его металлический каркас скрипнул под нагрузкой. – Логично. Они будут искать нас везде, кроме места, куда боятся соваться сами.-

– Гениальный план, – грустно усмехнулся Леон, снимая бластер с предохранителя. – Надеюсь, он не станет нашим последним. -

Они, наконец, пересекли поле. Лес сомкнулся над ними, поглощая последние лучи солнца. Где-то в глубине, среди стволов, покрытых странными схемами, их явно что-то ждало. И вовсе не с мирными намерениями.

Деревья вздымались на сотни метров, их стволы покрывали узоры, напоминавшие замысловатые схемы корабельных переборок. Не успели они пройти и пары десятков метров вглубь лесной чащи, как Альфред вдруг остановился, его датчики замигали тревожно. Впереди, в тумане, шевельнулась тень.

– Не стреляй, – едва слышно сказал андроид, заметив, как Леон потянулся к кобуре бластера.

Напарник подчинился. Они замерли, слившись с тенью гигантского корня. Тень в тумане медленно вытягивалась, принимая форму, которая заставила Леона непроизвольно прикусить губу от удивления. Не зверь. Не машина. Нечто промежуточное – покрытое блестящей хитиновой бронёй, с конечностями, слишком гибкими для механизма, но излишне точными в движениях для живого существа.

Альфред медленно поднял руку, показывая открытую ладонь – древний жест мира. Существо замерло, его множественные глаза мерцали, словно сканируя их. На мгновение Леону показалось, что в них мелькает… понимание.

Затем оно растворилось в тумане так же внезапно, как появилось. Только легкий шелест листьев выдавал его отступление.

– Что это было? – спросил шёпотом Леон.

Альфред долго молчал, его датчики всё еще тревожно мигали. Когда он наконец заговорил, его голос звучал странно приглушенно:

– Следующий этап. -

Чем дальше они углублялись в чащу, тем сильнее Леона охватывало странное ощущение – лес не просто наблюдал. Он их изучал.

Воздух незаметно стал неестественно густым, словно пропитанный каким-то невидимым гелем. Каждый вдох давался с усилием, оставляя на языке металлический привкус. Альфред опять резко остановился – его, всегда голубые оптические датчики, замигали тревожным красным, а сканер начал выдавать абсолютно бессмысленные показания. Цифры на дисплее бешено прыгали, то показывая критический уровень радиации, то абсолютный ноль, будто система не могла решить, какие параметры считать реальными.

"Не работает?" – приглушенно спросил Леон, но андроид лишь отрицательно качнул головой. Его искусственная радужка сузилась до тонкой щели, сканируя пространство перед ними. В воздухе плавали странные светящиеся частицы, видимые только при определенном угле зрения – они выстраивались в геометрически правильные узоры, которые тут же распадались, как будто кто-то проводил невидимые эксперименты прямо в атмосфере.

Лианы скользили по брошенным редким буровым установкам, обвивая их с неестественной точностью – не хаотично, а будто повторяя схемы кабельных разводок. Цветы поворачивали венчики, следуя за движением путников, словно камеры наблюдения.

– Альфред… – Леон остановился, указывая на ствол дерева. В коре четко просматривались угловатые узоры, напоминавшие микросхемы. – Это же…

Тот провел металлическими пальцами по рисунку. Его вокодер издал короткий щелчок – аналог усмешки.

– Конвергенция, – произнес он. – Биология плюс технология.

– Как вообще жизнь могла возникнуть на этой крошечной планете, едва превышающей размерами крупный спутник? – пронеслось в голове Леона, пока он смотрел на багровый закат, взяв небольшую паузу на отдых. Этот вопрос, сводивший с ума маститых учёных, сейчас был ему глубоко безразличен. Его интересовало лишь одно: выживание.

Он мысленно перебирал обрывки знаний о Веге, которые витал в портовых барах. Сначала – жалкие, безобидные твари. Потом – леса, выросшие, словно на дрожжах. И тогда планета показала свои истинные зубы. Он представил всех этих тварей, наверняка, бродивших неподалеку: кости, мышцы, клыки, растущие с пугающей скоростью, будто невидимый конструктор спешно собирал идеальных убийц специально против людей. Леденящая душу логика ускоренной эволюции.

Цивилизация в лице Коринтии ответила огнём и сталью, но это была война с самим миром. И мир победил. Война закончилась, когда люди отступили, установив шаткое равновесие. – Перемирие хрупко – вспомнил Леон слова какого-то старожила. Теперь планета затаилась, выжидая.

И именно в её пасть ему теперь предстояло шагнуть.

Но в его ситуации, загнанной в угол, терять было нечего. Лес Веги мог стать идеальным убежищем, пусть и на время. Логика была до жути проста: куда прятаться, если тебя ищут все? Там, где побоятся искать. Там, откуда не возвращаются.

Жуткая репутация планеты работала теперь на него. Галактическая полиция, даже если и придёт по его следу, лишь для вида обыщет безопасную зону у космодрома. – Если тебя увезли на Вегу – заказывай гроб. Или новый скафандр, если веришь в чудеса. – Леон не верил в чудеса. Он верил в статистику. А статистика гласила: билет на Вегу – в один конец. И этот факт, который все признавали, но вслух не произносили, был его единственным шансом.

Коринтия, при всей своей мощи, так и не смогла укротить этот мир. Она лишь сбросила сюда своё отребье: авантюристов, браконьеров, тех, кого, как и его, привезли сюда против воли. Вега пожирала их, и это делало её ещё страшнее и… спокойнее. Идеальное укрытие.

Он вздохнул и потянулся за своим тощим вещмешком. Пора идти. Цивилизация оставалась за спиной, а впереди ждал лес, который был не просто скоплением деревьев, а живым, мыслящим противником. Но противником, который, в отличие от людей, мог его просто проигнорировать. Или нет.

Это была ставка ва-банк. И другого выхода у него не было.

Глава 2. Без права на отступление

Короткий день на Веге быстро сменился недолгим вечером. Местное Солнце, словно уставшее от своего дневного пути, поспешило опуститься за горизонт, заставив небо окраситься в багрово-оранжевый цвет. Сумерки вспыхнули на мгновение, точно пламя костра, разгораясь ярким светом, но через полчаса погасли, утонув в непроницаемой мгле.

Воздух наполнился электрическим напряжением. Альфред замер, его сенсоры зафиксировали странные колебания в атмосфере – планета переходила на ночной режим.

Небо, еще недавно украшенное последними лучами заходящего солнца, теперь было покрыто густым покровом звезд, которые, казалось, висели так низко, что их можно было достать рукой.

Леон поднял руку, чтобы поправить верх скафандра, и вдруг заметил, что его кожа слабо светится в темноте – микроскопические частицы пыльцы, осевшие за день, теперь излучали фосфоресцирующий свет. В тот же миг весь лес вокруг них ожил – стволы деревьев проступили голубоватыми прожилками, листья замерцали, как новогодние гирлянды, а в траве забегали крошечные светящиеся точки, напоминающие разумные искры.

"Не трогай ничего", – медленно произнес Альфред, но было уже поздно. Леон чихнул, и в ответ весь лес на секунду вспыхнул ярче, словно отвечая на его рефлекс. Где-то в глубине чащи раздался странный скрежещущий звук – не животного и не механизма, а чего-то третьего.

Этот мир имел совершенно иной ритм существования. Для выходцев с подобных Земле планет, привыкших к размеренному чередованию дня и ночи, местные условия казались настоящим испытанием. Где-то на стандартной планете человек мог спокойно распланировать сутки – утренний моцион, суета дневной работы, расслабленный отдых вечером. Здесь же световой цикл напоминал бешеную гонку: едва успев проснуться, колонисты уже видели, как солнце стремительно катится к горизонту.

Атмосферные особенности добавляли сложностей. Разреженный воздух, характерный для небольших планет, заставлял новоприбывших первые недели ходить с легкой одышкой. Давление, составляющее примерно две трети от земного стандарта, вызывало у неподготовленных людей постоянное чувство легкого головокружения. Даже звуки распространялись иначе – голос терял привычные обертона, а шаги отдавались глухим эхом.

Особенно тяжело приходилось технике. Двигатели, рассчитанные на стандартные атмосферные условия, здесь перегревались почти вдвое быстрее. Смазочные материалы высыхали за считанные дни, металлические детали корродировали с неожиданной скоростью. Механикам приходилось полностью пересматривать графики технического обслуживания.

Но самое странное происходило с биоритмами. Человеческий организм, запрограммированный миллионами лет эволюции на определенные циклы, впадал в состояние перманентной дезориентации. Первую неделю редкие колонисты либо страдали от бессонницы, либо засыпали на ходу. Некоторые так и не могли адаптироваться, покидая Вегу с расстроенной нервной системой и хронической усталостью.

Немногие, самые выносливые, со временем находили в этих условиях свои преимущества. Короткие ночи позволяли быстрее переключаться между задачами, а необычное небо, где созвездия казались ближе и ярче, давало ощущение постоянного чуда. Но таких счастливчиков были единицы – большинство же просто терпело, считая дни до конца вахты.

На Веге время обрело иную ценность. В этом замкнутом мирке, отрезанном от шумных космопортов и суеты межпланетных трасс, спешка попросту потеряла смысл. Дни, похожие друг на друга как две капли воды, сливались в монотонную череду, где вчера невозможно было отличить от завтра. И в этой размеренности скрывалась неожиданная благодать.

Работяги, еще месяц назад метавшиеся в попытках успеть сделать все за короткий световой период, теперь двигались с почти медитативной неторопливостью. Их движения обрели плавность, жесты – выверенную экономичность. Даже разговоры стали протяжнее, слова – весомее. Вместо судорожного проглатывания фраз люди научились слушать и слышать друг друга.

Закаты здесь длились считанные минуты, но сколько мудрости было в том, чтобы остановиться и увидеть, как последние лучи окрашивают металлические крыши бараков в кроваво-красный цвет. Ночь наступала внезапно, но разве это не прекрасно – иметь законный повод прервать работу и, закутавшись в потертый плащ, наблюдать, как в черном небе загораются миллиарды звезд?

Постепенно колонисты начали замечать то, чего не видели раньше. Как по-разному шуршат листья утренней и вечерней травы. Как меняется вкус рециркулированной воды в зависимости от времени суток. Как странно поет ветер в вентиляционных шахтах, будто пытаясь рассказать древнюю космическую сагу.

Вега учила главному – искусству быть здесь и сейчас. Не метаться между прошлым и будущим, а ощущать каждую секунду этого странного, но единственно реального момента. И когда очередной новичок, едва сойдя с трапа, начинал нервно поглядывать на часы, старожилы лишь переглядывались и улыбались. Они-то знали – пройдет неделя-другая, и этот суетливый человек тоже замедлит шаг. Распрямит плечи. Поднимет голову к небу. И наконец-то по-настоящему вдохнет этот разреженный, напоенный звездной пылью воздух.

Эта необычная планета не терпела спешки. Она мягко, но настойчиво перестраивала всех под свой ритм – размеренный, как биение гигантского космического сердца. И в этом ритме было странное успокоение, которого так не хватало в бешеном темпе "большого космоса". Здесь, на краю цивилизации, люди неожиданно обретали то, о чем даже не подозревали – мир с самими собой.

Леон не мог избавиться от чувства тревоги, которое нарастало с каждым шагом. В чем была причина: окружающий фон или вся предыстория, приведшая к появлению их здесь, он четко определить не мог и не пытался. Скорее всего, всё вместе.

Он старался держаться уверенно, но его пальцы, то и дело непроизвольно сжимали рукоять бластера, а взгляд метался по сторонам, выискивая хоть какие-то признаки угрозы. В то же время, важно было не отвлекаться от маршрута. "Два километра до цели – это же пустяк", – твердил он себе, но в груди колотилось что-то тяжелое и беспокойное, будто сердце пыталось вырваться наружу.

"Что если мы не успеем до наступления темноты?" Застрять здесь, посредине чащи, абсолютно не готовыми к неожиданной встрече с местным чудовищем, совершенно не хотелось.

Эта мысль билась в голове, как пойманная птица. Он знал, что ночь на Веге наступает стремительно – солнце не садилось, а проваливалось за горизонт, словно его кто-то резко выдёргивал из неба. И тогда лес превращался в нечто большее. Весьма живое и крайне опасное. Эту данность Леон уже успел прочувствовать и был готов ко всему. И все же…..

«Вдруг нас ждет засада? Конечно же, ждет» – уверенно ответил он себе.

Леон бросил взгляд на Альфреда. Андроид шел молча, его длинные ноги без труда преодолевали неровности почвы, но даже обычно бесстрастное лицо казалось напряженным. Сканер в левой глазнице мерцал тревожными вспышками, ловя сигналы, которые Леон не мог ни увидеть, ни услышать.

Он пытался вглядываться в темные очертания деревьев, и ему чудилось, что стволы слегка сдвигаются, когда он отводит взгляд. Не ветер. Что-то или кто-то другой. Во мгле не разобрать.

Холодок пробежал по спине, заставив напрячься.

– Нужно быть осторожным. Здесь может скрываться что угодно.

Воспоминания всплыли неожиданно – шумные бары Коринтии, перегаренный воздух, хриплые голоса контрабандистов, рассказывающих о "тех, кто прячется в чаще". Тогда он лишь отмахнулся. Сейчас же, находясь здесь, в этом месте, прочувствовав всё на своей шкуре, Леон впервые пожалел, что не слушал внимательнее.

Страх сжимал горло, но вместе с ним внезапно возникло другое сильное чувство – ярость, граничащая с ненавистью. Нет, не на лес. Он был абсолютно не причем. Исключительно на себя, на свою слабость. Как он мог в себе усомниться и позволить закрасться неверию. После всего, что он пережил с самого детства.

Он вспомнил лицо отца, его последние слова перед отлётом: "Ты либо рожден для этого, либо нет".

Они бы сказали, что я сумасшедший, отправившись сюда. Хотя, кто бы говорил…. То, как поступили с ним родители, он до сих пор не мог понять…. И простить. Эта обида засела глубоко, и временами, в моменты слабости, вырывалась наружу. Но не сейчас. Леон вовремя опомнился, оглядевшись вокруг. Ситуация вокруг явно не способствовала проявлению жалости к себе.

Возможно, он поспешил и, как следует, не подумал. Но Леон чувствовал: он должен был это сделать. Что-то внутри вело его по этой дороге. Так сложились карты, его пасьянс был определен кем то свыше, задолго до того как они очутились на этой планете. Леон это чувствовал и сейчас практически не сопротивлялся, предпочитая «плыть по течению». От судьбы не уйдёшь. Пока они живы, и на свободе. Пока…

Сжав кулаки, он почувствовал, как ногти впиваются в ладони.

Я не могу позволить страху остановить меня.

Глубокий вдох. Выдох.

Он повернулся к Альфреду.

– Идём.

Леон упрямо шагал, стиснув зубы. Эта планета, будто неведомый вампир, вытягивала из него всю энергию, все силы. Каждый шаг отдавался жгучей волной во всем теле. Ноги горели, спина затекла под тяжестью снаряжения, а плечи ныли так, будто кто-то вбил в них раскаленные гвозди. Он уже почти не чувствовал пальцев ног – только тупую, ритмичную боль, совпадавшую с ударами сердца. Пот заливал лицо, стекал за воротник, смешивался с пылью, превращаясь в едкую жижу на шее.

Но внезапно, после палящей равнины лес встретил их вечерней прохладой, которая обожгла кожу как удар плети. Воздух стал густым, насыщенным странными запахами – гнилью старых листьев, сладковатой вонью неизвестных цветов, металлическим привкусом, будто впереди лежала гора ржавого железа. Каждый вдох обжигал легкие чем-то неестественным, непохожим на обычный кислород.

Тишина в лесу была особенной – не пустой, а натянутой, как струна перед разрывом. Это явно чувствовалось. Где-то в глубине чащи хрустнула ветка – слишком громко для расшатанных нервов загнанного в угол человека. Случайный звук? Леон замер. – Ты слышал? – прошептал он. Альфред не ответил, лишь неестественно вытянул шею, словно пытаясь уловить то, что могло услышать человеческое ухо.

Кто-то явно смотрел на них из глубины чащи. Интуиция Леона никогда не подводила. Опасность была рядом. Он медленно повернул голову и случайно заметил что-то, мелькнувшее между деревьями. -Альфред… – начал он, но андроид уже включил инфракрасный режим. -Идем, – тревожно проскрипел его вокодер. – Быстрее.

Они двинулись вперед, но ощущение пристального взгляда не исчезло. Оно следовало за ними шаг за шагом, невидимое, но ощутимое, скрывающееся где-то в глубине зеленого мрака.

Внезапно тишина взорвалась.

Из чащи, словно живой снаряд, выскочило нечто огромное и стремительное. Оно было тенью, мельканием серо-зеленой чешуи, клубком мышц, движимых единственной целью – убийством. Леон не успел разглядеть его очертания, лишь заметил промелькнувшие когти, длинные, как кривые ножи, и пасть, лишенную глаз, но полную иглообразных зубов.

– Контакт! – металлический голос Альфреда прозвучал без тени паники, холодно констатировав факт.

Зверь нацелился на Леона – очевидно, выбрав более уязвимую человеческую плоть. Но Альфред был быстрее. Его металлические конечности резко, с гулом, пришли в движение. Он не оттолкнул Леона, а подставился под удар, приняв всю ярость животного на себя. Когти зверя с пронзительным скрежетом по касательной прошлись по его укрепленной грудной пластине, оставив неглубокие белые борозды. Искры посыпались на влажный мох.

Андроид не дрогнул. Его оптические сенсоры сузились, анализируя траекторию, мышечные сокращения противника, вычисляя слабые точки.

– Спиральный позвонок в основании черепа, – проскрипел его вокодер, обращаясь к Леону. – Огнестрельное оружие может быть неэффективно. Чешуя – крайне прочный материал.

Леон инстинктивно выхватил бластер и попытался нацелиться на тварь, но та, отброшенная от киборга как от скалы, приземлилась бесшумно и тут же ринулась вновь в атаку. Ее движение было не прямым, а обманным. Она описала дугу, сливаясь с тенями деревьев. Леон поймал ее на прицел, и тут, в самый неподходящий момент, Альфред, отступая под напором нового прыжка, заслонил ему цель.

– Черт! – выругался Леон, срочно пытаясь найти новый ракурс для выстрела.

Зверю удалось вцепиться в плечевой сустав робота с такой силой, что металл затрещал. Альфред, тяжелый и непоколебимый, подался под напором. Его диагностические системы тревожно замигали. Леон увидел, как когти твари ищут щель между пластинами, чтобы разорвать кевларовые жгуты под ними.

Мысли пронеслись со скоростью света. Выстрел был рискован – он мог задеть Альфреда. Ножа у Леона не было, да и он мог оказаться бесполезным против этой брони. Нужно было что-то еще. Что-то простое.

Его взгляд упал на землю. Рядом валялся тяжелый, шероховатый камень темного базальта, удобной формы для двух рук. Без колебаний Леон наклонился, подхватил его. Вес был обнадеживающе солидным.

– Альфред, держи его! – крикнул Леон.

Андроид, понимая замысел, рванулся вперед, его мощные сервоприводы взревели. Он схватил зверя не за тело, а за одну из задних лап, и с силой, невообразимой для любого живого существа, рванул на себя и вниз, пригвоздив тварь к земле, обнажая ее спину и затылок.

Почва поддалась с влажным чавканьем. Тварь отчаянно билась, пытаясь достать когтями робота, но всё бесполезно. Альфред стоял непоколебимо, казалось, с наслаждением удерживая свою жертву в нужной позе.

– Спиральный позвонок! – его голос был стабилен, хотя Леон уловил в нём нарастающий гул перегруженных систем.

Леон подбежал, сжимая двумя руками камень. Он увидел то, что показал ему Альфред на тепловом сканере – слабый, пульсирующий участок у основания черепа, где чешуя была мельче и тоньше, почти стык между пластинами.

Он поднял камень двумя руками и со всей силы, с криком, в который вложил весь свой страх и ярость, обрушил его в указанную точку.

Раздался глухой хруст позвонков, неприятно отозвавшийся в костях Леона. Камень вдавил чешую, сокрушив то, что было под ней. Тело зверя вздыбилось в последней судороге, отбросив Леона прочь. Тот ударился о мягкий мох, откатился, чувствуя, как немеет рука от отдачи.

Тварь затихла. Ее конечности еще несколько раз дёрнулись в посмертной агонии, а затем замерли окончательно. В наступившей тишине было слышно лишь шипение перегретых систем Альфреда и тяжелое, прерывистое дыхание Леона.

Леон поднялся, чувствуя каждую мышцу. Он подошел к киборгу. Тот всё еще стоял над тушей, его инфракрасный режим был выключен, и обычные оптические сенсоры с холодным любопытством рассматривали добычу. В основании черепа зверя зияла вмятина, из которой сочилась густая фиолетовая жидкость.

– Повреждения есть? – выдохнул Леон, разжимая затекшие пальцы.

– Незначительные. Плечевой сервопривод требует калибровки – отозвался Альфред, поворачивая к нему голову. На его искусственной коже виднелись неглубокие царапины и вмятины. – Твои действия были эффективны и адекватны ситуации. Спасибо.

Тело твари, еще несколько секунд назад бывшее воплощением стремительной смерти, теперь лежало неподвижно, постепенно остывая в неестественной позе. Леон решил рассмотреть его поближе. Животное напоминало нечто среднее между гигантской рептилией и насекомым, продукт чужой, безжалостной эволюции.

Существо было длиной около трех метров от кончика морды и до основания хвоста, не считая самого хвоста, который добавлял еще полтора. Телосложение, скорее, поджарое и мускулистое, как у гепарда, явственно говорило о скорости и убийственной эффективности. Лапы – мощные, с развитой мускулатурой, заканчивались широкими стопами с пятью длинными, гибкими пальцами. На каждом пальце – изогнутый, как ятаган, коготь, черного, почти матового цвета, длиной с человеческую ладонь. Эти когти помогали не только рвать плоть, но и вспарывать ее, цепляться и удерживать более крупную жертву.

Всё тело зверя было покрыто бронированными пластинами-чешуйками неправильной шестиугольной формы. Их цвет – серо-зеленый, с болотным отливом, идеально подходил для камуфляжа в веганском лесу. На спине и боках более крупная чешуя образовывала крайне прочный панцирь, а вот на брюхе чешуйки были мельче и мягче, что и стало его ахиллесовой пятой. Леон провел рукой по панцирю. Все пластины были шероховатыми на ощупь, и при легком постукивании издавали глухой звук, похожий на удар камня о камень. Это говорило об их небывалой прочности.

Голова – вытянутая, обтекаемая, к удивлению Леона оказалась лишена каких-либо видимых глазниц. Вместо глаз на слепой, покрытой чешуей морде, располагался ряд мелких, похожих на отверстия, углублений, улавливающих малейшие колебания воздуха и тепловые сигнатуры. Это объясняло невероятную реакцию, но и уязвимость к светошумовой атаке. Но наибольший ужас внушала пасть твари. Она казалась слишком большой для головы, и теперь, в предсмертном оскале, была распахнута, обнажая ряды зубов разной длины: ближе к краям – более короткие и острые, как иглы дикобраза, а в глубине – длинные, тонкие, почти как клыки, идеальные для проникновения в слабые участки доспехов или между бронированными пластинами.

Камень, разбивший несколько чешуек у основания черепа, оставил глубокую, влажную вмятину. Из-под раздробленных пластин сочилась густая, тягучая жидкость неземного фиолетово-синего оттенка. Она медленно стекала по шее, капая на мох, который под ней шипел и сворачивался, издавая сладковато-кислый, химический запах. Вмятину окружала паутина тонких, почти невидимых линий – сенсорных усиков-антенн, теперь безжизненно обвисших. Видимо, этот участок оказался не только структурно слабым местом хищника, но и его важным нервным центром.

И, наконец, Леон рассмотрел длинный, мускулистый хвост, лишенный чешуи на самом кончике, где вместо нее был костяной набалдашник, похожий на булаву. На нем росли короткие, острые шипы. Наверняка, он использовался для оглушения жертвы или для защиты тыла.

Теперь, будучи мертвым, зверь казался не таким монструозным, но оттого не менее чуждым и пугающим. Он был идеальным хищником в суровом мире, и лишь слепая удача и взаимовыручка человека и машины позволили им одержать верх. Фиолетовая лужица медленно растекалась, и тишина лесной чащи, которую он нарушил, теперь поглощала его кровь обратно, начинала процесс утилизации очередной жертвы или участника своей бесконечной войны.

Леон кивнул, смотря на мертвого зверя и на окровавленный камень у своих ног. Примитивное орудие против совершенного хищника. Ирония была горькой и прямой.

– Что это было? – тихо спросил он.

– Данных нет в базе, – ответил Альфред. – Вероятно, аборигенный высший хищник. Возможно, не самый крупный.

Он сделал шаг, и его нога с глухим стуком утонула в мягкой почве.

– Эта территория теперь помечена его кровью. Другие хищники ее учуют. Нам следует двигаться. Сейчас.

Леон посмотрел вглубь зеленого мрака, откуда пришла смерть. Ощущение наблюдения исчезло. Теперь его сменило другое – тяжелое, древнее безмолвие лесной пущи, которая лишь на время выпустила одну из своих тварей, чтобы испытать пришельцев. И лес молча наблюдал за результатом.

Он бросил последний взгляд на камень, кивнул.

– Нам пора. Идем.

И они снова двинулись в путь, оставив позади тушу и настороженную, внимательную тишину, которая снова начала сгущаться между деревьями, живая и голодная.

Альфред продвигался в ночи сквозь чащу с безжизненной точностью автомата. Его сенсоры непрерывно сканировали окружение, отмечая каждую подозрительную тень, любой необычный звук. Лес вокруг опять задышал странной, чуждой жизнью, но робот воспринимал это лишь как набор параметров для анализа.

Внимание андроида незаметно переключилось на Леона. Учащенное дыхание, потные ладони и нервные взгляды по сторонам – всё говорило о пережитом страхе и невероятном напряжении. Альфред молча занял позицию между напарником и глухой чащей, став живым щитом. Его тело было идеальным инструментом защиты, лишенным сомнений и колебаний.

Где-то впереди что-то опять шевельнулось. Альфред замер, вычисляя возможные варианты развития событий. Каждая ветка, куст теперь превращались в потенциальное укрытие или возможную угрозу. Он не думал о прошлом или будущем, существовал только здесь и сейчас, полностью сосредоточенный на миссии.

Для андроида лес вокруг был очередным по счету препятствием, которое нужно без потерь преодолеть. Он не чувствовал запахов, не восхищался красотой, не боялся опасных тайн. Только анализировал, рассчитывал, и всё время готовился встретить опасность первым. И если потребуется, без раздумий направит все свои системы на защиту Леона – потому что только в этом сейчас он видел смысл своего существования.

Деревья вздымались ввысь, их стволы, покрытые слоями сизого мха, напоминали скрюченные пальцы мертвецов. Кора местами отслаивалась, обнажая влажную, почти живую древесину, будто лес сбрасывал кожу.

Свет сюда почти не проникал. То, что пробивалось сквозь переплетение ветвей, было бледным, болезненным, окрашивая все в зеленовато-серые оттенки. Ветви сплетались над головой в неестественно плотный узор, образуя свод, который давил и нависал, как потолок забытой гробницы. Некоторые из них свисали вниз, покрытые липкой субстанцией, и при малейшем дуновении ветра начинали медленно раскачиваться, словно петли висельников.

Земля под ногами, влажная, мягкая, весьма неуютная, пружинила с каким-то зловещим упорством, будто пыталась затянуть всё живое как можно глубже. Каждый шаг оставлял четкий след, почти сразу заполнявшийся мутной водой. Ветви кустарников, росшие в хаотичном порядке и усеянные шипами, цеплялись за одежду, словно не желая отпускать. Трава местами достигала пояса, ее жесткие стебли покрывали мелкие крючковатые волоски, что особенно выводило Леона из себя, оставляющие на коже зудящие красные полоски.

А звуки… Они не прекращались ни на мгновение. Это не было привычным шелестом листвы – скорее, тихим, настойчивым шёпотом, исходящим со всех сторон. Листья переговаривались между собой сухим потрескиванием. Где-то в глубине что-то тяжелое и влажное упало на землю с глухим чавкающим звуком. Иногда раздавался протяжный, почти человеческий стон – то ли ветер в расщелинах старых деревьев, то ли что-то еще. И над всем этим – далёкие, леденящие душу крики, чересчур сложные для животного и слишком бессмысленные для разумного существа.

Даже воздух здесь казался другим, не как на опушке – тяжелым, насыщенным спорами, которые мерцали в редких лучах света, создавая ощущение, что путники дышат не кислородом, а, непосредственно, тьмой этого места.

Леон глубоко вздохнул, ощущая, как дрожь в руках постепенно сменяется твердостью. Он поправил рюкзак, переложил бластер в более удобное положение – привычные действия помогали собраться. Да, было страшно. Да, тело ныло от усталости. Но отступать было некуда – только вперед. Он кивнул андроиду, давая понять, что готов продолжить их миссию.

Тот в ответ лишь слегка наклонил голову – его системы уже завершили диагностику повреждений. Все показатели в норме, оружие заряжено, сенсоры работают на полную мощность.

Они двинулись дальше – человек, сжимающий бластер потными пальцами, и слабо похожая на человека машина, бесшумно скользящая рядом. Разные. Но в этом и заключалась их сила. Там, где Леон мог упустить что-то из-за страха или усталости, Альфред оставался непоколебим. А когда требовалось принять решение, выходящее за рамки алгоритмов, в дело вступала человеческая интуиция.

Каждый шорох под ногами, каждый треск ветки, заставлял Леона вздрагивать.

Внезапный крик где-то справа вынудил его резко обернуться. Не птичий – слишком низкий, хриплый. Что-то большое копошилось в кустах, ломая сучья с треском, который отдавался эхом в костях. Леон замер, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Пальцы сами собой сжали бластер, хотя он прекрасно понимал, убедившись на своем горьком опыте – если это хищник, с кем они недавно столкнулись, одного выстрела может не хватить.

Альфред, как всегда, оставался невозмутим. Его голубой глаз-датчик медленно поворачивался, сканируя чащу. Он не говорил ничего, но поза – чуть впереди, чуть боком к Леону – ясно давала понять: если что, тот прикроет. Это немного успокаивало. Немного.

Над головой снова мелькнула тень – слишком большая для птицы. Что-то шлёпнулось на ветку выше, заставив ее прогнуться с противным скрипом. Капли чего-то липкого упали Леону на плечо. Он решил не смотреть.

– Двигаемся дальше? – прошептал он, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

Альфред кивнул. Одним движением он указал вперед, затем вверх – предупреждение: следи за небом. Леон глотнул. Легко сказать.

Они пошли дальше, стараясь ступать как можно тише. С каждой минутой странных звуков становилось всё больше: Откуда то возникший непонятный шелест в траве, уже привычный хруст веток и какое-то странное бульканье неподалеку. Как будто сама чаща дышала, следила, оценивала.

А потом внезапно наступила тишина. Резкая, неестественная.

Леон почувствовал, как волосы на затылке встают дыбом. Это не к добру.

– Альфред… – начал он, но андроид уже поднял руку, в очередной раз требуя молчания.

Леон нервно провёл языком по пересохшим губам. Внезапно, и как всегда, не вовремя, он вспомнил одну вечернюю попойку в небольшом трактире одного из захудалых шахтерских городков. Пьяный шкипер стоявшей неподалеку ржавой космической посудины с обожжёнными кислотой руками, клялся, что видел на Веге тварище с глазами "как блюдца", а все вокруг ржали, стуча посудой по столу. Тогда это казалось глупой страшилкой – сейчас же каждая деталь тех рассказов всплывала в памяти с пугающей чёткостью.

Он аккуратно поддел валяющуюся ветку, злясь на себя. "Ну и где теперь твоя крутость, герой?" – язвил внутренний голос. Выбор Веги действительно был спонтанным – подальше от корпоративных глаз, где никто не станет совать нос в их дела. Вот только теперь эти самые "дела" могли закончиться, так и не начавшись, в желудке какого-нибудь местного хищника.

Леон украдкой наблюдал за Альфредом, пока тот прокладывал путь сквозь чащу. В свете редких лучей, пробивавшихся сквозь кроны, металлические части его тела отливали тусклым блеском. Это был не просто андроид – а боевая машина, способная одним ударом сломать стальную балку. Пальцы, казавшиеся слишком длинными и тонкими, на самом деле могли сжать череп хищника, как яичную скорлупу, в чем Леон уже успел убедиться.

Но что действительно внушало уверенность – это невероятная скорость реакции Альфреда. Леон видел, как однажды его напарник поймал летящую пулю голой рукой. Тогда это выглядело как фокус, сейчас же эта способность могла спасти им жизнь.

Леон проверил заряд бластера – привычным движением, доведенным до автоматизма. Его оружие было куда скромнее возможностей Альфреда, но за годы скитаний он научился использовать его с хирургической точностью. Один точный выстрел в глаз, второй в сустав – даже крупный хищник после такого вряд ли продолжит погоню. Но просто выстрелить – мало. Нужно еще успеть вовремя среагировать. А сделать это быстро в неудобном громоздком скафандре была та еще задача.

Он поймал себя на мысли, что машинально рассчитывает варианты отступления. Старая привычка – всегда иметь запасной план. На всякий случай. Мало ли. Судя по данным планшетной карты, если что-то пойдет не так, в двухстах метрах к северу есть скальные выходы – там можно занять оборону. А вот если придется бежать… Леон мысленно отметил несколько деревьев с низкими ветвями – на случай, вдруг понадобится спасаться от огромного монстра.

Альфред снова внезапно замер, его датчики замигали тревожным красным. Леон мгновенно прижался к стволу, пальцы уже обхватили рукоять бластера. Но андроид лишь повернул голову – его безэмоциональный голос прозвучал тихо, но четко:

– Впереди тропа. Использована недавно.

Леон расслабил хватку, но ненамного. Кто-то или что-то прошло здесь до них. И это мог быть новый фактор в уравнении их выживания.

Темнота между деревьями казалась живой, наполненной скрытыми угрозами. Леон прищурился, вглядываясь в зеленоватый полумрак, где каждое движение листьев могло оказаться как безобидным порывом ветра, так и признаком приближающейся опасности.

– Следы, – Альфред указал на четкие отпечатки в мягком грунте. Леон наклонился ближе. Даже без технических приспособлений было видно – что-то крупное и тяжелое прошло здесь совсем недавно. Следы напоминали лапы той твари, но гораздо больше, с неестественно длинными пальцами, расположенными под странным углом.

Где-то в глубине чащи раздался приглушенный скрежет, похожий на звук точильного камня. Леон почувствовал, как по спине опять побежали мурашки. Звук был едва слышным, но от этого не менее жутким.

Сейчас почему-то вспомнилась одна старая история. – Ты же помнишь, о чем болтали в портовых кабаках? – Он старался говорить как можно тише, почти беззвучно. "Про каких-то подземных тварей, что выскакивают из нор…"

Альфред медленно повернул голову, его оптический сенсор сузился до тонкой щели. "Недостаточно данных для точного определения. Но схема передвижения соответствует засадному типу охоты".

Этой информации было более чем достаточно. Леон кивнул, снова проверяя заряд бластера. Его пальцы слегка дрожали: или от страха, или от адреналина, который начал поступать в кровь, заставляя сердце биться чаще. Или от всего вместе…

Они продолжили путь с удвоенной осторожностью, выбирая каждый шаг. Леон старался ступать только на выступающие корни и камни, избегая мягкой земли. Временами ему казалось, что в темноте между деревьями мелькают быстрые тени, но когда он поворачивал голову, там никого не было.

Или пока не было.

Глава 3 Серые тени

Хотя стопроцентной уверенности не было, тягостное, липкое предчувствие, ползущее по спинному мозгу, нашептывало, что, возможно, их уже пасли, будто стадо, за которым пристально следят с высоты, выжидая момент для загона. Несколько часов назад события закрутились настолько стремительно и неудержимо, что голова шла кругом, а земля – или то, что им заменяло металлический пол космодрома, – уплывала из-под ног, лишая твердой опоры.

Еще находясь на орбите Веги, залитой холодным сиянием далеких звезд, приятели сквозь мерцающую сетку радара шатла заметили приближавшийся корабль. Его сигнал был не похож на привычные, размытые пятна неуклюжих транспортных грузовиков, вечно ковыляющих по орбитальным путям. Эта посудина, отливающая на экране ядовито-зеленым, имела более скромные, поджарые размеры, вытянутую, хищную форму и вполне могла оказаться полицейским шаттлом – безжалостным и точным инструментом закона. Леон не страдал паранойей, его опасения всегда были выверены трезвым расчетом, но то самое древнее, животное чувство опасности, отточенное в бесчисленных стычках и побегах, у него было развито до немого, непрерывного звона в крови. Оно не раз помогало ему вырваться из самых отчаянных, казалось бы, безнадежных передряг. И сейчас, здесь, на этом заброшенном краю цивилизации, знакомые леденящие ощущения опять нахлынули внезапной волной, возникнув, словно, ниоткуда, из самой пустоты космоса, сжимая горло знакомым холодным обручем.

– Явно не старательский корабль. Слишком… скрытный. Что-то другое? Как думаешь? – сорвал он с губ вопрос, обращенный к Альфреду, решив разделить с ним гнетущую тяжесть своих подозрений, сделать их хоть немного реальнее и потому менее пугающими.

То другое судно, словно улавливая сами токи его мыслей, скользящие в эфире, стремилось держаться на почтительном, подчеркнуто нейтральном удалении от посадочной площадки космодрома. Оно зависло далеко в одной точке, высоко над поверхностью планеты, неподвижная темная капля на багровеющем диске местного Солнца. Эта позиция была выбрана мастерски: она не позволяла даже мощным визорам, установленным на их шатле, определить его бортовой номер или опознавательные знаки. Было ли это сделано с определенным, хитрым расчетом, или незнакомый корабль просто с невозмутимым безразличием ждал своей очереди на посадку, и все подозрения – не более чем плоды развивающейся, болезненной паранойи, – дожидаться и уточнять в планы осторожного Леона категорически не входило. Оставаться на этом открытом всем ветрам и взглядам космодроме, находясь в полном, беспомощном неведении, он посчитал самоубийственной, откровенно плохой идеей. Единственный разумный выход, в условиях жесткого, сжимающегося как пружина цейтнота, виделся в одном – на своих двоих, полагаясь лишь на скорость и рельеф местности, как можно быстрее скрыться из вида, раствориться, добравшись до темной линии леса, который начинался в нескольких километрах от места посадки и был уже хорошо различим, чернея на фоне быстро багровеющего, угасающего горизонта.

– Нужно спешить, пока видно путь, – коротко, без лишних эмоций указал Леон напарнику, кивком обозначив направление к спасительной темноте. Не страдавший болтливостью Альфред, молчаливый как скала, лишь кивнул в ответ, его лицо не выразило ни тени сомнения или возражения. Очевидно, он полностью соглашался с доводами напарника, не изъявляя ни малейшего желания вступать в бесполезный, отнимающий время спор. Разобрать его истинные эмоции под маской невозмутимости порой бывало крайне непросто, даже для Леона. Через несколько минут, движимые единым порывом, они призраками выскользнули из люка корабля и, пригибаясь, стараясь держаться в синих, удлиненных тенях немногочисленных приземистых, облупленных построек, раскиданных повсюду вдоль границы полей, покинули открытое пространство космической площадки. Почти сразу они нырнули в густую, колючую траву, которая местами достигала им по пояс и шелестела навязчивым, сухим шепотом, выдавая их продвижение.

Судя по прерывистым показаниям дальномера, мерцающим в сумерках, расстояние от покинутого космодрома до спасительной, обещающей укрытие лесной чащи занимало по времени не менее двух часов непрерывного, быстрого движения, в зависимости от выбранного темпа ходьбы. Но, наверняка, им стоило ускориться до предела, выжать из мышц все соки, по крайней мере, пройти как можно быстрее эту предательски открытую равнину с высокой травой и начавшими раздражать Леона цепкими кустами, которые упорно цеплялись за складки его скафандра своими сухими, костлявыми пальцами. Если тот корабль, замерший высоко в небе, действительно, являлся полицейским шаттлом, то их фигуры были заметны на этом пустом блюде как две мухи на белой скатерти. Два взрослых человека, движущихся по открытой местности, издалека видны как на ладони, а любой сканер, даже самого старого образца, без труда идентифицирует их биометрику. Леон знал это наверняка, на уровне непреложной истины: в обширной, прожорливой базе данных всевидящей полиции Коринтии хранится исчерпывающая, до мельчайших деталей, информация о нем и о его молчаливом напарнике Альфе.

Уже окончательно стемнело, когда, пройдя вглубь чащи, Леон, с облегчением ощутивший прохладу на разгоряченной коже, предложил прекратить движение и разбить временную, походную стоянку. Дальше идти вслепую, в наступающей тьме, было чистейшим безумием. Сейчас надо было остановиться, перевести дух и внимательно, до рези в глазах, осмотреться по сторонам, пытаясь проникнуть взглядом в каждый темный провал между деревьями.

Естественно, в сгущавшихся сумерках, поглощавших очертания мира, как нельзя кстати пригодилась другая полезная, не раз выручавшая их функция андроида – возможность самостоятельно, без единого звука, сканировать окружающее пространство при помощи встроенного в его правую руку и соединенного с оптическими сенсорами сложного устройства. Безропотно, с тихим почти неслышным жужжанием сервоприводов, вняв немому приказу напарника, Альфред замер на месте, его фигура приобрела статуарную неподвижность, и он задействовал свои многоспектральные датчики движения, способные моментально, в долю секунды, засечь малейшую подозрительную активность в радиусе нескольких сотен метров. Мало ли кто или что могло притаиться в этом лесу, желая им причинить вред здесь, вдали от чужих глаз.

Но, несколько раз методично, с холодной точностью машины, просканировав местность в инфракрасном, ультразвуковом и электромагнитном диапазонах, Альфред разрядил напряженную тишину, буднично, ровным голосом без эмоций сообщив, что прямой или косвенной опасности не обнаружено. Это известие, хоть и не абсолютное, на какое-то время неопределенно успокоило Леона, позволив ему выдохнуть сдавленное напряжение из груди.

Ему было непросто, невыносимо тяжело внутри. Сама обстановка вокруг, эта чужая, мрачная планета, нагнетала глухую, беспричинную тоску, взвинчивала изношенные нервы до предела, заставляя болезненно, чуть ли не физически вздрагивать от каждого постороннего звука, от каждого случайного шороха в ветвях или треска сучка под ногой невидимого зверька. Сейчас, в этой вынужденной паузе, нужно было срочно, немедленно определиться с дальнейшими действиями, выстроить в голове четкий, пусть и отчаянный план, понять, как вести себя дальше, куда двигаться.

Голос холодного разума, звучавший в самой глубине его сознания, настойчиво, логично и соблазнительно предлагал Леону одно: воспользоваться моментом, пока их не накрыла полиция, незаметно, короткими перебежками вернуться обратно на корабль и быстрее, на всех парах, убраться с этой чертовой, негостеприимной планеты, оставив все дурные предчувствия позади в вспышке маршевых двигателей.

Но тут же, как назло, в голове стали всплывать ядовитые, противоречивые вопросы, один другого горше, которые гнали прочь, прогоняли к черту эту робкую, трусливую осторожность. А как же быть с их миссией? С тем делом, ради которого они сюда притащились? Неужели стоило сюда прилетать, тратить силы и ресурсы, чтобы теперь, на самом интересном месте, трусливо бросить все на полпути, отступить? И что дальше? Бежать вечно? Леон с мучительной ясностью понимал: с каждым разом, с каждым новым витком погони, удирать от полиции Коринтии становилось все сложнее и опаснее. Им и так откровенно, до неприличия везло несколько раз в последнее время, удача была на исходе. И, наконец, похоже, их прижали к стенке по-настоящему. Играть с судьбой, упрямо идя напролом, себе дороже, особенно когда финал почти очевиден. Эти изматывающие, неразрешимые вопросы на время полностью заняли его голову, вытеснив даже животный страх.

Хорошо, что сама природа вокруг, словно смилостивившись, задалась целью облегчить положение несчастных беглецов, поскольку незаметно, плавно наступила непривычная, почти звенящая тишина, сменившая ночной гомон. Лесные обитатели, как по невидимой команде дирижера, перестали галдеть и суетиться, успокоились, занявшись своими обычными, неспешными ночными делами, совершенно не обращая больше внимания на двух незваных людей, затаившихся в самом сердце их владений.

Внезапная, ослепительно-яркая вспышка в ночном небе, похожая на взрыв далекой звезды, сопровождавшаяся коротким, сухим, как удар хлыста, громким хлопком, моментально, в одно мгновение, нарушила установившееся было хрупкое равновесие и тишину. На пару секунд она осветила все вокруг мертвенно-белым, резким светом, высветив каждый лист, каждую ветку прямо над их головами, и так же внезапно пропала, бесследно растворившись, словно где-то наверху невидимая рука щелкнула гигантским рубильником, погрузив мир обратно в еще более густую, обманчивую тьму. Все, что так раздражало и мучило Леона раньше – тоска, нерешительность, – стало мгновенно неважным, мелким и ничтожным.

Леон, к собственному удивлению, отреагировал спокойно, даже с ледяным, отточенным до автоматизма рефлексом бывалого зверя, восприняв произошедшую перемену как данность. Морально он давно, с самого того момента, как заметил подозрительный шаттл, готовился встретить опасность лицом к лицу. «Сейчас не время для паники, соберись», – промелькнуло в мозгу четкой, ясной командой самому себе. Важно сейчас, сию секунду, понять, откуда исходит угроза, и быть готовым встретить ее во всеоружии. Находиться в этом гнетущем неведении было хуже всего.

Он вскочил на ноги с мягкостью большой кошки, приняв устойчивую позу бывалого охотника, всем телом ощущая каждую неровность почвы под ногами. Не суетясь, почти медлительно, он достал из кобуры тяжелый бластер и плавно, сливаясь с движением руки, направил дуло ствола в черноту неба, точно по направлению, где померещился след от уже погасшей вспышки. Леон должен был отреагировать, быть готовым ответить, если понадобится. Но понадобится ли? И, главное, куда стрелять в этой сплошной, бездонной черноте? Ответа на этот вопрос не было. После того, как источник света погас, не последовало ни повторных вспышек, ни новых звуков – лишь звенящая, насмешливая тишина.

– Что это? Что, черт возьми, произошло? – прошипел Леон, не отводя напряженного взгляда от того места, где растворился призрак света, пытаясь силой воли прожечь в нем дыру. – Мне показалось или это все случилось наяву? На секунду подумалось, что ударила молния, но небо-то чистое… Как думаешь? Альф? – обратился он к напарнику, нуждаясь в подтверждении реальности происходящего, в голосе разума.

Тот некоторое время, около десяти секунд, что показалось вечностью, стоял абсолютно неподвижно, сосредоточенно сканируя пространство всеми доступными ему сенсорами, пытаясь уловить малейший след, найти нечто необычное в изменившейся электромагнитной картине мира. Но все вокруг, согласно его показаниям, было стабильно, «как всегда».

– Я также зафиксировал яркий свет и акустическую волну, – раздался его спокойный, ровный, лишенный каких-либо интонаций ответ, больше похожий на доклад бортового компьютера. – Время наблюдения явления: пять секунд. – Если бы Леон не знал так досконально, до винтика, своего роботизированного напарника, то наверняка закипел бы от такого показного, леденящего душу равнодушия и кажущегося полного пренебрежения к нависшей опасности.

– Подожди, погоди, – недовольно, с раздражением перебил его Леон. – Я ведь не о факте регистрации! Я своими глазами видел эту чертову вспышку! Ты можешь, в конце концов, объяснить природу ее появления? Я ведь спросил, что это было? Я уверен, у андроидов и зрение, и слух несравнимо лучше человеческого, так ведь? Должен же быть какой-то анализ!

– Я понял запрос, – так же невозмутимо, в своей неизменной манере, ответил Альфред. И ведь нельзя было сказать, что его реакция запаздывала или что он до конца не осознавал потенциальную угрозу ситуации. Нет. Просто он был другим, устроенным иначе. Его искусственный разум, готовый молниеносно, с холодной, бездушной точностью просчитать любую непосредственную опасность, грозившую прямо сейчас, оказался совершенно не способен пойти на поводу иррациональных чувств и эмоций его живого, взвинченного напарника.

– Исходя из предварительного анализа полученных данных спектра и характера звуковой волны, – продолжил он методично, – резкая вспышка света, сопровождаемая коротким звуковым импульсом, с вероятностью 78% может быть результатом работы посадочных двигателей корабля на импульсной тяге. Ее непродолжительность и быстрое затухание говорят о…

Леон не расслышал окончание фразы, уйдя в свои мысли, продолжая лихорадочно анализировать возникшую ситуацию, сверяя ее с холодным расчетом машины.

– Подожди, – резко отреагировал он, ловя себя на нестыковке. – Космический корабль, даже самый маленький, при такой вспышке должен был бы либо резко потерять тягу и рухнуть на землю, либо, наоборот, уйти вверх. Но почему тогда мы не слышали ни гула двигателей до этого, ни взрыва после? Его же не было? Скажи, Альф! Думаю, это не могли быть просто звуки работающей техники. Здесь что-то другое.

Спокойно сидевший до этого момента, подобный изваянию, андроид внезапно, с плавной, но мгновенной скоростью, поднялся в полный рост и на миг замер, всем своим существом напоминая натянутую тетиву лука. Его оптические сенсоры, едва уловимо вращаясь, направили свой бездушный взгляд в густую тьму, в сторону северо-востока, и через мгновение, разряжая напряженное молчание, он произнес ровным, лишенным тревоги голосом: – Согласно показаниям моих сенсорных датчиков, на удалении 2047 метров по пеленгу северо-восток заходит на посадку искусственный объект. Траектория и энергетическая сигнатура соответствуют космическому кораблю. Размеры оцениваются как не очень большие, масса в пределах средних показателей для челнока такого класса.

– Теперь понятно, почему мы его не услышали и не увидели толком, – внезапно, как озарение, осенило Леона, и кусочки пазла сложились в голове в единую, тревожную картину. – Небольшие размеры, малая масса, густые, плотные кроны этих деревьев – все это скрыло и свет, и настоящий шум посадки. Но почему здесь? В этом глухом месте? Какой нормальный, адекватный пилот захочет приземлиться здесь, в чаще, ночью, без особой на то надобности и без посадочного маяка? Разве только… тот, кто хочет остаться незамеченным. Тогда все сходится.

– Послушай, – Леон обратился к андроиду, понизив голос до доверительного шепота, хотя вокруг, казалось, не было ни души. – Это недалеко. Если выдвинемся прямо сейчас, двигаясь быстро и тихо, окажемся на месте минут через десять, не больше. Но главный вопрос, вставший сейчас ребром, один. Стоит ли туда идти сломя голову? Если ты еще помнишь, зачем мы здесь, какую цель преследовали, изначально рискуя всем, – возможно, стоит. Это может быть наш контакт. Но, с тем же самым успехом, есть огромный, прямо-таки очевидный шанс нарваться и на засаду…

– Думаю, что приближение к месту посадки несет в себе высокую степень потенциальной опасности, – безэмоционально, но тем весомее подтвердил сомнения Леона Альфред. Последний, за много лет привыкший к тому, что андроид не способен испытывать чувства и оперирует лишь сухими вероятностями, от такой прямолинейной оценки от неожиданности уставился на напарника, пытаясь разглядеть в неподвижном лице хоть что-то.

– Ты… что, боишься? – удивился Леон. – Серьезно? Ты предлагаешь не рисковать? Не понимаю… Это же не в твоих алгоритмах.

– Я не испытываю страха. Я оцениваю риски, – тут же парировал андроид. – Возможно, тактически более верным будет подойти на минимально безопасное расстояние, с которого я смогу наладить визуальный контакт с объектом и провести полное сканирование. Но, главное условие – абсолютно не шуметь. Фактор неожиданности, если что-то пойдет не так, должен оставаться на нашей стороне.

– Наверняка, ты прав, – после недолгого раздумья согласился Леон, чувствуя холодок трезвого расчета. – Сейчас действительно не время для слепого риска. Надо подойти поближе, понять, что это за птица, и уже тогда действовать по обстановке. Идем?

– Да. Рекомендую двигаться за мной, повторяя мои движения для минимизации шума, – отозвался Альфред, уже начиная плавно смещаться в сторону северо-востока.

Они только сделали первые несколько осторожных шагов в направлении места вероятного приземления таинственного корабля, как Леона опять внезапно, словно ударом тока, осенила еще одна догадка. Он торопливо, почти лихорадочно, остановился, скинул с плеча походную сумку, достал оттуда компактный сенсорный планшет, резко включил его, и начал активно водить пальцем по экрану, направляя устройство в разные стороны, сверяясь со встроенным картографическим модулем.

– Смотри, смотри же! – прошептал он сдавленно, показывая на экран Альфреду. – Место посадки этого корабля, только что определенное тобой, и отмеченные на карте координаты нашей встречи… Они полностью, до метра, совпадают! Мы находимся в том самом, указанном в шифровке, районе! Это не может быть простой случайностью, никаких шансов! Вероятнее всего, человек, которого мы ждем, уже здесь, это его корабль!

– Не знаю. Совпадение координат является сильным аргументом, однако не стопроцентной гарантией, – с присущим ему педантизмом отозвался андроид. – Это мог быть и наведенный на нас патруль, вышедший по тому же алгоритму на точку рандеву.

Леону, вопреки всей его прагматичности, отчаянно хотелось верить в счастливые совпадения, хотя его никто и никогда не мог бы обвинить в легковерии или вере в суеверия. Эта безумная, авантюрная вылазка на малоизученную, заброшенную планету оказалась далеко не легкой прогулкой, как это изначально, по наивности, представлялось. Реальная, осязаемая вероятность сгинуть здесь, вдали от всего, возрастала с каждой минутой, с каждым новым шорохом. Нервозное, взвинченное состояние не отпускало, психологически выматывая до предела. В последнее время преследователи, будто обладая даром предвидения, подбирались опасно близко, зачастую вынуждая находиться на волосок от поимки, и каждый раз приходилось выкручиваться цен невероятных усилий. Глубинная, животная тревога, до поры загнанная внутрь и подавленная усилием воли, теперь грозила с оглушительным шумом вырваться наружу. Леон в такие критические мгновения с огромным, изматывающим трудом сдерживал нахлынувшие эмоции, заставляя себя дышать ровно.

Позитронному, кристально ясному мозгу андроида подобные человеческие метания и терзания были абсолютно чужды и непонятны. Для него цепочка последовательных событий, частью которой они оказались, четко и неумолимо выстраивалась в сплошную, железную закономерность, подчиняющуюся логике и теории вероятностей. Места для слепой случайности, мистики или фатума в этой безупречной схеме просто не оставалось. И Альфред рассуждал именно так: если их преследуют с таким упорством, значит, они где-то, на каком-то этапе, допустили критическую ошибку, сделали неверный, просчитанный шаг, невольно оставив цифровые или физические следы. Следовательно, в следующий раз необходимо тщательно проанализировать эти недочеты и предпринять другие, абсолютно правильные, выверенные действия. Скажи он все это сейчас Леону, тот, наверняка, согласился бы с каждым его холодным, логичным словом, но коренная проблема заключалась в том, что в их странной паре именно человек всегда безраздельно играл главную, ведущую роль, именно он направлял, решал, что делать дальше, подчиняясь интуиции. Андроид же молча, беспрекословно следовал за ним, программно соглашаясь со всеми его – как правильными, так и заведомо ошибочными – шагами и решениями. Иногда такая тактика, вопреки логике, приносила неожиданную выгоду, но в последнее время, увы, все чаще и чаще заводила их в смертельно опасные западни. И, все же, пока что, благодаря нестандартному, непредсказуемому мышлению Леона, им удавалось избегать самых фатальных, конечных неприятностей. До сих пор удавалось. Но, как известно, постоянно, раз за разом, везти ни в чем не может, слепая фортуна не любит, когда ее регулярно, нагло испытывают на прочность. Альфред об этом помнил, тщательно просчитывая шансы, но по заложенному в него протоколу никогда не поправлял и не перечил напарнику, порой излишне, слепо доверяясь его человеческому чутью.

– Да. Ты прав в своих опасениях, – снова, после паузы, согласился Альфред, анализируя новые вводные. – Вероятность враждебных намерений со стороны неизвестного объекта составляет не менее шестидесяти процентов. Нам действительно надо быть максимально внимательными и осторожными. Сейчас это критически важно.

Леон с странным спокойствием и даже тихой благодарностью отреагировал на эти простые, но такие нужные ему сейчас слова поддержки. Честно говоря, он уже начинал изрядно уставать от всей этой бесконечной гонки, от жизни в осадном положении. Постоянно быть в бегах, в напряжении, в последнее время его, некогда стальные, нервы стали ни к черту, давать сбои.

– Думаешь, нам вообще не надо было соглашаться на это предложение с самого начала? – вдруг выдал он сокровенное, гнетущее его. – Я уже тогда почувствовал какой-то скрытый подвох, какую-то фальшь, а теперь, попав сюда, в эту ловушку, окончательно понял почему. Если нам вообще удастся выбраться живыми с этой проклятой планеты, это будет настоящее чудо. Согласен?

– Наверное, да. Шансы на благополучный исход снижаются с каждым часом, – констатировал робот.

– Я думаю, они уже серьезно, почти до нуля, снизились, – мрачно усмехнулся Леон. – Чересчур уж много привходящих обстоятельств, и все решительно не в нашу пользу. Но… сидеть сложа руки тоже не вариант. Попробовать все равно стоит, да, дружище? Хотя бы узнать, кто это был.

Альфред не сразу нашел правильные, адекватные слова для своего взвинченного напарника. Подумав несколько секунд, он сформулировал мысль с предельной точностью: – Леон, ты прекрасно знаешь мое отношение к таким понятиям, как «везение» или «удача». Я никогда не полагаюсь на них в своих расчетах, только на факты и вероятности. Однако, анализируя текущую ситуацию, я вынужден согласиться: для успешного отступления отсюда нам действительно потребуется элемент неожиданного везения. Статистические шансы в данный момент объективно не на нашей стороне. –

– Ладно, хватит статистики, пошли, наконец, посмотрим, что там за зверь притаился, – предложил Леон, с усилием отбросив в сторону разъедающие сомнения. Они осторожно, ступая как призраки, стараясь не издавать ни единого громкого звука, не ломая веток, выдвинулись навстречу своей неизвестной судьбе. Что конкретно ждало их впереди – долгожданный успех или окончательное, сокрушительное поражение, – оставалось абсолютно непонятно. Но и сидеть на одном месте, сложа руки, в ожидании, пока опасность сама найдет их, уже не имело ни малейшего смысла.

Пройдя в медленном, крайне осторожном темпе около полкилометра и, к своему удивлению, не встретив на пути абсолютно ничего враждебного или подозрительного, приятели, после короткого беззвучного совещания взглядами, решили немного ускорить шаг, почувствовав слабый призрачный прилив уверенности. Пару раз Леон, чье зрение не было адаптировано к такой кромешной тьме, как у его спутника, чуть не полетел вперед, больно и неожиданно запнувшись о скрытые в высокой траве кочки и бурелом.

Хотя ему невыносимо мешал громоздкий, неповоротливый скафандр, сковывавший движения и тяжело давивший на плечи, снять его здесь и сейчас не представлялось ни малейшей возможности. Все же, это была какая-никакая, но защита. Банальная, но жизненно важная мысль не отпускала: было совершенно неизвестно, водились ли здесь, в этой неестественной чаще, ядовитые растения с шипами, способными проколоть ткань, или мелкие, но смертоносные животные. Сбежать от полиции, пройти через огонь и воду, чтобы в итоге пасть от укуса какой-нибудь мелкой ядовитой гадины – так себе, просто издевательская участь. Леона аж всего передернуло от этой неприятной, унизительной мысли. Нет, уж лучше он потаскает на себе эти лишние, ненавистные килограммы, зато останется в относительной целости и сохранности. Даже если бы ему до смерти захотелось сбросить с себя этот душный кокон, как быть потом, когда придет пора покинуть негостеприимную планету и выйти в открытый космос? Без скафандра это был бы чистый, беспросветный суицид.

Расстояние между ними и возможным кораблем неумолимо сокращалось с каждым их шагом. Они, как два призрака, приближались к указанному месту, и с каждым метром напряжение в воздухе, казалось, сгущалось, становясь почти осязаемым. Леон с облегчением отметил про себя, что густые, спутанные деревья стали понемногу редеть, а на пути начали попадаться небольшие, но свободные от леса участки – поляны, поросшие той же высокой, колючей травой. Это неожиданное изменение ландшафта было очень кстати, поскольку вместе с деревьями уменьшился и риск внезапно, из-за каждого ствола, попасть в подготовленную западню. Плюс, теперь Альфреду ничто не мешало свободно, без помех, сканировать пространство своими сенсорами, не отвлекаясь постоянно на местную, очевидно, снующую поблизости, но безобидную фауну.

Сейчас, в этот критический момент, было важно лишь одно: встретиться с тем самым загадочным человеком, установить контакт, получить информацию и уже только затем, отойдя на безопасное расстояние, строить планы на следующие действия. Леон постоянно, почти как мантру, уверял себя в том, что случайных, столь точных совпадений просто не бывает в природе, и даже перестал понемногу томительно переживать по этому поводу, позволив легкой, слабой надежде теплиться в груди.

– Сначала сделаем дело, выполним свою часть договора, и только затем – отдых, и никак иначе, – четко, почти по-военному, объявил он Альфреду, больше для самого себя, чтобы заглушить остатки сомнений. Выработанная с юности, на тяжелом опыте привычка всегда помогала ему наладить жесткий контроль за происходящим, собрать волю в кулак и довести начатое, даже самое безнадежное, до конца. Леон на своей шкуре знал, что если расслабиться в неподходящем месте, утратить бдительность и пустить все на предательский самотек, неминуемо будет беда. Такой легкомысленный, пассивный подход никогда и никого еще не приводил ни к чему хорошему, особенно на краю обитаемого космоса.

Глава 4. Ловушка в ночи.

Лес поглощал их целиком, словно гигантский живой организм, затягивающий добычу в пищевод. Ночь, густая и непроглядная, висела между стволами древних исполинов, чьи переплетенные ветви образовали непроницаемый купол. Даже свет далёких звезд не мог пробиться сквозь эту естественную броню, – лишь редкие алмазные искры терялись в зеленой толще, не достигая земли.

Леон шёл, ощущая, как влажный воздух прилипает к лицу, и пот медленно стекает по спине. Клаустрофобия – странное чувство на открытой планете, но этот лес… Он давил. Не физически, а психологически, кошмар, от которого невозможно проснуться.

Впереди бесшумно двигался Альфред. Его фонарь резал темноту узким лучом, выхватывая из мрака причудливые узоры коры, похожие на окаменевшие личины.

– Координаты совпадают, – вдруг произнёс андроид, останавливаясь.

Поляна. Небольшая, идеально круглая, будто вырезанная гигантским инструментом. Ни одного дерева, ни одного куста – только ровная земля, покрытая странным серебристым мхом.

И никакого корабля.

Леон почувствовал, как в животе зашевелились холодные черви сомнения. Они пришли точно по координатам, но…

Искусственный человек нахмурился, – редкое проявление эмоций для андроида. Его пальцы с неестественной скоростью задвигались по экрану сканера.

– Помехи, – сказал он, наконец. – Либо деревья создают эффект экрана, либо…

– Либо здесь магнитная аномалия, – закончил за него Леон, медленно поворачиваясь на месте.

Его глаза уже адаптировались к темноте, но ничего подозрительного не было видно. Только лес, только эта странная поляна, и…

Тишина.

Слишком глубокая.

Леон замер, втянув голову в плечи, как будто это могло защитить от возможного выстрела. Пальцы непроизвольно сжали бластер, но он не доставал оружие, – пока.

– Ты думаешь здесь нет корабля? Или нас уже держат под прицелом? – прошептал он, поворачивая голову так медленно, будто боялся спровоцировать невидимого снайпера.

Ночь была абсолютно черной. Даже с адаптировавшимися к темноте глазами, удавалось различать лишь смутные очертания ближайших деревьев. Он всматривался в каждый темный силуэт, пытаясь уловить хоть что-то, – металлический отблеск полицейского шлема, тень от прицела, малейшее движение.

Ничего.

Только лес, застывший в неестественной неподвижности.

Он прислушался, затаив дыхание. В ушах стучала кровь, но, сквозь этот шум, попытка уловить в ночи хоть что-то, ни к чему не привела.

Тишина.

Абсолютная.

"Еще не хватало в темноте попасть на мушку снайпера", – подумал Леон, чувствуя, как по спине течет холодный пот. Почему то представилась невидимая красная точка лазерного прицела, блуждающая по груди. Любой стажёр полицейской академии мог бы сделать этот выстрел, – с двухсот метров, с пятидесяти, даже с двадцати.

Но они не настолько опасные преступники, чтобы на них открыто охотились. Да, грабили казино, да, удачно сбегали от преследователей… Но никого не убили. Ни одного трупа за их спинами.

"Мы нужны им живыми", – уверял себя Леон. Полиции всегда нужна информация, контакты, имена. Их будут брать живыми, допрашивать, может быть, даже предлагать сделку.

Но другая часть сознания шептала: – а что если это не полиция. Мало ли, сколько у них врагов. Всех не упомнишь. Возможно, кому-то они так сильно насолили, что эти кто-то не побоялись прилететь на Вегу. Леон пытался вспомнить более конкретно, но на примете никого такого не было. Если речь идет о казино, то, скорее, полиция, решил он. Тот коп, очевидно, был полицейским.

Альфред стоял неподвижно, его сенсоры сканировали местность.

– Никаких тепловых следов, – сообщил он. – Никого в радиусе ста метров.

Леон кивнул, но напряжение не отпускало.

– Тогда где корабль? – спросил он. – Мы пришли точно по координатам.

Робот молча показал на землю. В свете фонаря были видны странные вмятины – будто что-то тяжелое недавно стояло здесь, а затем исчезло.

– Они были здесь. И затем ушли.

Леон почувствовал подвох.

Неужели кто-то знал их маршрут.

Кто-то ждал.

И теперь следил за ними из темноты.

Он присел на корточки. Тишина вокруг была настолько густой, что даже собственное дыхание казалось неестественно громким.

– Альф, хочу тебя спросить? – Леон намеренно сделал паузу, наблюдая, как голубоватый свет оптики киборга поворачивается в его сторону. – Представь, перед тобой выбор – встретить в лесу противника человека и принять бой, или сразиться с местной тварью…

Он не закончил фразу, оставив её висеть в сыром ночном воздухе. Это была попытка – явно тщетная, расшевелить невозмутимого напарника, внести хоть каплю человечности в их мрачное бегство.

Тот замер. Его процессоры обрабатывали вопрос с характерной для машин тщательностью. Светодиоды глаз мерцали, отражая внутренние вычисления.

– Думаю, вопрос риторический, – наконец ответил он таким же ровным голосом, как всегда. – С людьми всё просто. Они нападают, ты отвечаешь. Выигрывает меткий и ловкий.

Человек усмехнулся в темноте. Типичный ответ машины – сухой, логичный, лишенный эмоций.

– Кроме того, – продолжал Альфред, – к человеку проще подкрасться и застать врасплох.

– А с хищником?

Андроид повернул голову, его сенсоры на мгновение сфокусировались на темной чаще за спиной Леона.

– С хищником номер не пройдет. Скорее всего, застанет врасплох именно он.

Его уязвимый напарник невольно оглянулся, вглядываясь в черноту между деревьями.

– Но человек умнее животного, – продолжил Альфред. – Если он находится, как мы сейчас, в джунглях и знает, как себя вести…

– Тогда преимущество может перейти на его сторону, – закончил за него Леон.

– Достаточно заманить зверя в ловушку и не попасться в нее вместо него.

Тишина снова накрыла их. Где-то вдали раздался странный щелчок – возможно, ветка, а возможно, что-то совсем другое.

– Думаю, я ответил на вопрос, – заключил андроид.

Леон кивнул, снова ощущая тяжесть бластера.

– Да, ответил, – прошептал он. – Только вот интересно…

Он медленно поднялся, вслушиваясь в ночь.

– Кто в нашей ситуации хищник, а кто – добыча?

Ответа не последовало.

Леон наблюдал, как робот методично сканирует периметр, и невольно задумался о преимуществах своего необычного напарника. В схватке с любым человеческим противником Альфред был практически неуязвим. Его искусственные мышцы, сплетённые из углеродных волокон, превосходили человеческие по силе в пять раз, а реакция измерялась миллисекундами.

Он вспомнил случай на орбитальной станции "Тэтис", когда пьяный охранник решил проверить "железку" на прочность. Результат был предсказуем – три сломанных ребра, вывихнутое плечо и урок, усвоенный на всю жизнь. Большинство людей, увидев холодный блеск металлических сухожилий, проступающих сквозь разорванную кожу, предпочитали благоразумно отступить.

Но настоящей демонстрацией возможностей искусственного организма стал инцидент в доке Калипсо. Тогда выстрел бластера в упор оставил на груди киборга обугленный кратер. Леон до сих пор помнил, как с ужасом наблюдал, как синтетическая кожа пузырится и чернеет, обнажая титановый каркас. Но уже через шесть часов повреждение почти полностью затянулось – биополимерные клетки выползли из специальных резервуаров, постепенно восстанавливая защитный слой.

Сейчас, вглядываясь в темноту, Леон поймал себя на мысли, что даже такая живучесть не гарантирует безопасности. В этом проклятом лесу…

– Альф, – тихо спросил он, – что наблюдаешь?

Андроид повернул голову, и в тусклом свете его глаз Леон увидел нечто необычное – едва заметные статические разряды, бегающие по искусственной коже.

Затем он медленно повернулся на месте. Встроенные сенсоры жужжали почти неслышно, прочесывая каждый квадратный метр окружающего пространства.

– Судя по показателям сканера, в радиусе четырехсот метров никого нет крупнее собаки, – хрипло прозвучал декодер. – И то, она моментально отошла на безопасное расстояние, как нас учуяла.

Молодой парень недоверчиво хмыкнул, пальцы непроизвольно сжались в кулаки. – Если ты имеешь в виду людей, могу сказать утвердительно – рядом точно нет объектов, сопоставимых по размерам, – продолжил робот. – Последний раз я отслеживал одного человека в районе космодрома. На этом участке мы абсолютно одни.

– Уверен? – Леон не мог унять тревожные мысли. – Разве полиция не способна маскировать присутствие? Я что-то слышал о невидимых полях, ткани, скрывающей даже космические корабли…

Андроид повернул к нему голову, и, в мерцании голубых глаз, показалась едва заметная искра насмешки. – У меня в памяти присутствуют все файлы центральной библиотеки Коринтии, – ответил он с характерной для машин педантичностью. – Да, могу подтвердить – подобные эксперименты действительно проводились. Но только в лабораторных условиях, за закрытыми дверями исследовательских центров.

Он сделал паузу, давая словам улечься в сознании напарника. "Воспроизвести такое оборудование здесь, на заброшенной планете… Это невозможно. Мы бы давно заметили следы – энергетические выбросы, тепловые аномалии.

Сканер в руке мягко пискнул, подтверждая слова. – По крайней мере, в открытом доступе нет данных о подобных технологиях. Если здесь появится кто-то еще – ему не скрыться от моих сенсоров, на какой бы частоте он ни работал.

Робот на мгновение замолчал, затем добавил с неожиданной для машины мягкостью: Если что-то случится, я сразу сообщу. Можешь не беспокоиться.

Лес внезапно взорвался громким треском сучьев, заставив Леона вздрогнуть и инстинктивно пригнуться. Что-то крупное и быстрое промчалось буквально в десятке метров от них, оставив после себя лишь раскачивающиеся ветви и облачко опавших листьев. Сердце бешено заколотилось в груди, как в тот раз, но цель уже исчезла в темноте, также внезапно, как и появилась.

Альф? – голос человека звучал резко, с нотками упрёка. – Ты же только что уверял, что рядом никого нет. Что это было? Тот самый зверь, которого ты не заметил?

Андроид медленно повернул голову в сторону, куда умчалось неизвестное существо. Его глаза сузились, сенсоры работали на пределе возможностей, анализируя каждый клочок нарушенной растительности.

Я успел засечь удаляющийся силуэт, – ответил он, и в его голосе не было ни тени смущения. – Сейчас угрозы нет.

В словах искусственного напарника не было ни извинений, ни объяснений, – лишь констатация факта. Как будто небольшой провал в системе наблюдения не заслуживал особого внимания.

А что если это не случайность? – прошептал Леон. – Что если здесь действительно есть что-то, что умеет скрываться от твоих сканеров?

Лес вокруг них снова затих, но теперь эта тишина казалась зловещей. Каждый шорох, каждый треск ветки заставлял вздрагивать. Альфред стоял неподвижно, его позитронный мозг продолжал анализировать ситуацию, но даже он не мог дать точного ответа на главный вопрос – что именно пробежало мимо них и куда оно исчезло.

Леон медленно выдохнул, пытаясь унять дрожь в руках. Возможно, это действительно было просто животное. Возможно. Но теперь он точно знал – здесь нельзя расслабляться ни на секунду. Одно нападение они уже пережили. И даже самые совершенные технологии иногда дают сбой. А цена ошибки может оказаться слишком высокой.

Леон нервно провел рукой по лицу. Он не мог избавиться от навязчивого ощущения, что за ними кто-то наблюдает из темноты.

Плохо, что мы мало знаем об этом месте, – произнес он, стараясь держать голос ровным. – Конечно, всего учесть нельзя, но насколько твои сведения точны?

Его искусственный приятель на мгновение замер, сенсоры продолжали сканировать окружающее пространство, но в обычно уверенных движениях появилась странная нерешительность.

Они точны, – ответил он, хотя в голосе явно прозвучало что-то, похожее на человеческие сомнения. Видимо, даже продвинутые системы не могли объяснить странные помехи и аномалии, с которыми они столкнулись.

Леон тяжело вздохнул, вспоминая, что хотел спросить ранее. Альф, ты не в курсе, кто тут обитает? Столько шорохов вокруг, а мы так быстро высадились, буквально свалились сюда. Я ничего не успел узнать об этой планете заранее, только отрывочные слухи. Часто просто откровенный бред. Мне нужны научные отчеты. Надеюсь, в твоих архивах есть что-то полезное.

Он знал, что единственной их надеждой сейчас была способность напарника подключаться к обширным базам данных. Даже находясь в восьми километрах от корабля, андроид мог получить доступ к его библиотекам и архивам, если только помехи не заблокируют сигнал. А учитывая странное поведение сканеров, это было вполне вероятно.

Альфред склонил голову, его глаза на мгновение потускнели, пока он устанавливал связь с бортовым компьютером. Когда он заговорил снова, в голосе зазвучала странная смесь уверенности и разочарования.

Местная фауна мне не знакома. Информация почти отсутствует, а то, что есть, засекречено. Люди появились здесь относительно недавно, не более тридцати лет назад. Серьезные исследователи, похоже, не успели сюда добраться. По крайней мере, в открытом доступе подробных отчетов нет.

Он сделал паузу, обрабатывая новые данные. Но нашел одну любопытную деталь. Еще недавно этого места в таком виде не существовало. Планету подвергли ускоренному терраформированию. Атмосфера почти полностью соответствует земному типу.

Леон почувствовал сомнение. Это не объясняло странную, почти искусственную правильность расположения деревьев. Как и не помогало понять, что за существа могли обитать в этом новом, созданном людьми лесу.

В любом случае, чем раньше выберемся отсюда, тем лучше. Уверен, с каждым часом опасность только возрастает.

Робот молча кивнул, его сенсоры продолжали сканировать темноту, но теперь в обычно бесстрастном выражении лица читалось напряжение. Даже для машины эта ситуация становилась слишком непредсказуемой.

Лес замер в напряженной тишине. Альфред опять медленно повернулся, все датчики работали на пределе возможностей, но сканер по-прежнему показывал пустой экран. Ни тепловых следов, ни движения. Ничего опасного.

Думаю, ночью местные хищники проявляют активность, – искусственный голос звучал ровно, но в нём появилась новая нота – осторожность. – Летающих особей мы уже наблюдали. Чувствительность сканера увеличена до максимума. Теперь радиус контроля составляет тысячу двести метров. Этого достаточно для своевременного реагирования.

Леон молча согласился. Он не испытывал страха – скорее, напряженную настороженность. Мы многого не знаем об этом месте. Эти новооткрытые планеты… В детстве он слышал десятки историй о пропавших колонистах. С виду – райские уголки, идеальные для жизни. Но люди исчезали без следа. Ни останков, ни следов борьбы. Просто переставали выходить на связь.

Как ты объяснишь такие случаи? – спросил он, всматриваясь в темноту между деревьями. – Технически. Без мистики.

Робот замер на мгновение, обрабатывая запрос. Возможных объяснений три. Во-первых, неизученные формы жизни с уникальными способностями к маскировке. Во-вторых, остаточные эффекты терраформирования – атмосферные аномалии, токсичные выделения. В-третьих…

Он резко замолчал. Его сенсоры внезапно зафиксировали слабый импульс, – слишком кратковременный, чтобы определить источник. Но достаточно четкий, чтобы понять – они не одни.

В-третьих? – настойчиво повторил Леон.

Андроид медленно повернул голову. Его глаза в темноте светились тревожным голубым светом.

В-третьих, человеческий фактор. Те, кто не хочет быть обнаруженным.

Альфред медленно провел рукой по сканеру, его пальцы на мгновение замерли над пустым экраном. Ни тепловых сигнатур, ни движения – только мертвая зеленая статика.

Не знаю, – ответил он, и в его обычно точном голосе зазвучала непривычная неопределенность. Природа создает множество скрытых ловушек. Человек мог провалиться в расщелину, утонуть в подводном течении, оступиться на крутом склоне. Но, исчезнуть без следа можно и на оживленной Коринтии – вспомни трущобы у космопорта. Там люди пропадают ежедневно.

Да, ты прав, – Леон кивнул, но его глаза беспокойно скользили по темным очертаниям кустов. Только здесь опасность другая. Чувствую кожей – она повсюду. Вот ты говоришь, в радиусе четырехсот метров никого нет. Допустим. А если твой сканер просто не видит угрозу? – Он резко ткнул пальцем в сторону участка высокой травы, где тени казались особенно густыми. – Представь: прямо там, среди стеблей, затаилось плотоядное растение. Огромное, с липкими щупальцами. Как его засечёшь, если оно не дышит, как животное? Или гигантское насекомое зарылось под землей и ждет, когда наступишь на ложный покров. Помнишь Зерам? Тот паук…

Леон замолчал. Его рука непроизвольно сжала предплечье, где под тканью скафандра скрывался старый шрам – два аккуратных прокола на расстоянии десяти сантиметров. Я тогда выжил чудом. Кстати, так и не сказал спасибо. – Его голос дрогнул, внезапно став тихим и хриплым. – Ты вытащил меня из той паутины. Как друг… ты незаменим. По-настоящему.

Импульс двинуться к роботу, обхватить его неподвижные плечи, был почти физическим – порыв благодарности, смешанной с накопившимся ужасом. Но рука замерла на полпути. Жест повис в воздухе, неловкий и несвоевременный. Ночь вокруг сгущалась, напоминая, что любое проявление уязвимости здесь могло стать фатальной ошибкой. Фонарь Альфреда выхватил из темноты ближайший ствол, – кора на нем лоснилась, будто покрытая черной смолой, и казалось, что дерево медленно, почти незаметно, поворачивается в их сторону.

Андроид неожиданно замер. Его обычно бесстрастное лицо странно исказилось – что-то между смущением и неловкостью. Инженеры корпорации, создавшие его модель, тщательно вычистили все эмоциональные модули, считая их помехой для выполнения задач. Но они не учли главного – способности к адаптации. Тысячи часов, проведенных рядом с людьми, оставили свои следы в поведенческих алгоритмах.

Мне приятно, что ты так думаешь, – произнес он, в голосе звучала странная неуверенность, словно он сам удивлялся собственной реакции. Рука машинально потянулась поправить воротник скафандра – чисто человеческий жест, перенятый у напарника.

Ты многое мне дал, – продолжил Альфред после паузы. Его оптические сенсоры на мгновение сфокусировались на Леоне с непривычной интенсивностью. – Возможно, ты не замечаешь, но наше общение… ценно для меня. Это уникальный опыт. С каждым днем я учусь понимать людей лучше.

Он замолчал, словно его процессоры перегружались от неожиданного потока самоанализа. Когда он заговорил снова, слова давались с непривычной трудностью:

До нашей встречи… мне не везло с людьми. Ты единственный, за кем я готов идти куда угодно. Даже в такое место.

Леон почувствовал, как что-то сжимается у него в груди. Он давно знал – андроиды не умеют лгать. Не потому что запрограммированы говорить правду, а потому что сама их природа не допускает сложных эмоциональных манипуляций. Но дело было не только в этом. За годы совместных скитаний они прошли через слишком многое – побеги, перестрелки, дни голода и минуты, когда смерть дышала в спину. И во всех этих испытаниях его железный друг ни разу не дрогнул и не предал, не оставил его в опасности.

Леон встретился взглядом с проницательными голубыми глазами напарника и вдруг осознал, что перед ним не просто машина, а существо, которое, вопреки всем инженерным расчетам, научилось дружить.

Он хотел что-то сказать, но слова застряли в горле. Вместо этого он просто кивнул, зная, что тот поймет. Поймет без слов – как это умеют только те, кто прошел через огонь и воду плечом к плечу.

Тишина между ними тянулась густой, почти осязаемой пеленой. Взяв небольшую паузу на отдых, Леон мысленно возвращался к той странной вспышке. Его пальцы нервно постукивали по колену, барабаня беспокойный ритм.

Природное явление? Маловероятно. Воздух стоял сухой, без малейшего намёка на грозовую активность. Да и характер света был другим – слишком резким, слишком… искусственным.

Метеорит? Теоретически возможно. Но где тогда ударная волна? Где сотрясение почвы? Если бы болид такого размера действительно вошел в атмосферу, они бы уже давно почувствовали последствия.

Леон закусил губу. Оставался один вариант – техногенный. Тот самый характерный грохот, который издают челноки при аварийной посадке. Он слышал его сотни раз на космодромах, когда пилоты в условиях жесткого трафика выжимали из кораблей всё возможное.

Но здесь? В лесу?

Его мозг лихорадочно перебирал варианты. Старатели? Возможно. Эти парни способны посадить корабль где угодно – было бы желание и подходящая мотивация. Леон вспомнил рассказы о подпольных базах, скрытых среди джунглей, о нелегальных стартовых площадках, замаскированных под обычный рельеф.

Он медленно провел рукой по лицу, пытаясь отогнать нарастающую тревогу. Если это действительно старатели… Это могло быть их спасением. Или новой ловушкой.

Где-то в глубине снова раздался треск. На этот раз ближе. Леон инстинктивно потянулся к бластеру, но заставил себя расслабиться. Паника сейчас была последним, что могло им помочь.

Лучший вариант – дождаться утра и проверить. Если там действительно корабль… Если это шанс убраться с этой проклятой планеты…

Он взглянул на своего приятеля. Тот сидел неподвижно, его сенсоры продолжали сканировать темноту, но теперь в его позе читалась странная настороженность.

Леон глубоко вздохнул. Как бы там ни было, ответы они получат очень скоро.

Темноту ночного неба внезапно разорвал ослепительный луч прожектора, прорезавший воздух подобно раскаленному клинку. Леон замер, ощутив, как внутри пробежал ледяной холодок. Теперь стало ясно, почему встроенные сканеры Альфреда молчали – корабль всё это время висел неподвижно в вышине, подобно хищной птице, затаившейся перед смертельным выпадом.

Металлический гигант медленно снижался, его корпус, покрытый матовой краской, почти сливался с ночным небом. Лишь призрачные отблески света скользили по обтекаемым формам, выдавая присутствие. Корабль двигался с неестественной осторожностью, будто ощупывал пространство мощными сенсорными лучами, пронизывающими чащу насквозь.

Беглецы наблюдали, как прожекторы методично прочесывают лес, превращая ночную мглу в хаотичный калейдоскоп из теней и света. Лучи выхватывали из темноты плотно переплетенные ветви. Где-то вдали раздался треск – возможно, могучий ствол не выдержал напора реактивных потоков.

Минуты тянулись мучительно долго. Корабль, казалось, искал что-то конкретное – какую-то особую точку в этом бескрайнем зеленом море. Его движения были точны и расчетливы, словно он следовал невидимым ориентирам, известным только ему.

И вдруг – остановка. Машина замерла над небольшим разрывом в сплошном лесном покрове. Реактивные двигатели заурчали глуше, сбрасывая мощность. Медленно, корабль начал вертикальное снижение. Его корпус скользил между деревьями с миллиметровой точностью, не задевая ни единой ветви.

Когда последние очертания корпуса скрылись за стеной растительности, где-то неподалеку раздался глухой удар, от которого дрогнула земля под ногами. Затем – тишина. Лишь легкий гул работающих систем доносился откуда-то из глубины леса, постепенно затихая, словно чудовище, укладывающееся спать после удачной охоты.

Тени снова сомкнулись, скрыв все следы вторжения. Но теперь было понятно – они не одни в этом лесу. И встреча с хозяевами корабля – лишь вопрос времени.

Заметив чужой корабль, Леон машинально пригнулся. Первая мысль, пронзившая сознание как электрический разряд – за ними пришли. Это ощущение было настолько отчетливым, что он не смог удержаться и высказал опасения вслух.

Альфред немедленно отреагировал, его сенсоры сузили радиус сканирования, сосредоточившись на направлении приземления. Оказалось, неподалеку действительно находилась достаточно большая поляна, скрытая от их глаз густой растительностью.

Да, возможно, это тот корабль, который мы видели на орбите – голос робота звучал ровно, но внезапно возникла новая нота – осторожность. – Кому еще могло понадобиться срочно садиться здесь ночью? Тот полицейский, с которым у нас договоренность – в какое время должна состояться встреча?

Леон нахмурился, вспоминая детали. В районе полуночи. Я до последнего сомневался, что он появится, да еще в таком месте. Если это не ловушка, будет интересно поговорить.

Он почувствовал, как пронзительный взгляд напарника изучает его. – Ты просчитал варианты? Если разговор не сложится, есть план отхода?

Примерный. Я успел изучить карту еще на борту. Куда ни пойдешь – везде лес. Самое логичное – вернуться по своим следам.

А если космопорт уже под контролем полиции? На чём тогда улетим? – Искусственный человек, вопреки своей обычной манере не сомневаться в успехе, явно прорабатывал все возможные сценарии, включая самые неблагоприятные.

Человек неожиданно улыбнулся. Да брось ты переживать. Кроме нашего шаттла, там еще с десяток судов старателей. Выберемся. Из тюрьмы-то выбрались, а тут… – Он осёкся, внимательно осматривая местность. – После приземления я искал признаки засады – ничего. Конечно, потом что-то померещилось, но… у страха глаза велики. Лучше сосредоточиться на задаче. Тот коп обещал не чинить препятствий. Хотя… – Леон задумался, – не исключено, что придется взять его в заложники при отходе. Почему бы не захватить полицейский шаттл? Вариантов много, выбирай любой.

Лицо Альфа заметно исказилось от явного неодобрения. – Знаешь, идея с заложником мне не нравится. Я не могу причинять вред людям. Это прописано в базовых директивах. Директива 51, внутренний устав этики…

Помню, помню, – Леон поспешно прервал его. – Но ведь тебе не запрещено прикрывать напарника в опасной ситуации? Так?

Да, моя обязанность – помогать человеку в трудном положении, – ответил андроид, явно смущённый этой логической лазейкой.

Вот видишь, – Леон внутренне усмехнулся, отмечая противоречивость программирования андроидов. Нелегко быть роботом, подумал он. Но если Альф хочет быть похожим на человека, возможно, надо иногда отступать от жестких правил….

Ладно, к делу, – Леон перевел разговор в практическое русло. – Нам нужно подобраться к кораблю. Постарайся не шуметь, хоть понимаю – твоя конструкция не способствует скрытности. Надо осмотреть судно, оценить угрозу. При малейшем подозрении – отходим, ясно?

Я могу просканировать его отсюда, – предложил киборг. – Местность позволяет.

Подожди, – Леон резко поднял руку. – А он сможет обнаружить твое сканирование?

Если оснащен интеллектуальной системой – да. Кстати, нас уже несколько раз просканировали. У того корабля мощный радар, подавляющий другие сигналы. Не знаю, идентифицировал ли он нас конкретно – возможно, мешают деревья.

Леон задумался. Что будет, если ты ответишь сканированием?

Сто процентов обнаружат.

Тогда пока не время, – заключил Леон. – Вот что сделаем. Подойдем вплотную, я дам сигнал – сканируешь площадку. У нас будет минута, чтобы оценить обстановку и принять решение. Возможно, придется быстро отходить или вступать в бой. Как повезет.

Он изучал реакцию Альфреда, пытаясь понять, принимает ли тот его план. Тот молчал, его процессоры явно анализировали все возможные варианты развития событий.

В любом случае действуем сообща, – продолжил человек. – Иначе меня гарантированно подстрелят. Если почую засаду – я отвлекаю, ты прорываешься к шаттлу и берешь копа в заложники. Затем я требую прекратить огонь, угрожая его жизни. Не переживай, – Леон махнул рукой, заметив, как снова дёрнулось лицо андроида, – ничего такого не будет. Это блеф, чтобы склонить ситуацию в нашу пользу. Такие люди без условий не отступят. Сыграем в их игру, избежим жертв. Они сложат оружие, мы улетим с заложником к космопорту, высадим его и пересядем на наш корабль, предварительно выведя из строя их шаттл. Логично?

Альфред мгновенно проанализировал план. Действительно, схема выглядела стройной, хотя нельзя было исключить непредвиденные обстоятельства – случайное ранение или даже гибель Леона.

Ну что? Устраивает? – настаивал Леон.

Наверное, да. Но без жертв. Это принципиально.

Ладно, постараемся, – Время на споры уже не оставалось. Была пора начинать действовать. Если кто-то пострадает кроме них, всегда можно объяснить случившееся несчастным случаем. Он скажет, что выстрелил не специально, случайно получилось.

– Ну что, пойдем, проверим, что и как?

– Пойдем.

Глава 5. Ошибка в системе

Самые распространенные исследовательские корабли межзвездного класса C3 в системе Коринтия принадлежали ко второму поколению – детищу эпохи, когда инженеры научились жертвовать громоздкостью ради изящества функционала. Корпус такого судна, отполированный микрометеоритными ветрами, напоминал каплю ртути, застывшую в невесомости, а спаренные ионные двигатели работали с тихим шёпотом, едва нарушающим космическую тишину. Эта почти беззвучная тяга позволяла зависать над самыми коварными участками планетарной поверхности, будь то раскаленные жерла вулканов или шаткие ледяные равнины, где любой резкий импульс мог спровоцировать катастрофу. Они приземлялись там, куда капитаны на старых моделях даже не рисковали смотреть – в расщелины мертвых станций, на окраины активных разломов, и даже под тени колоссальных орбитальных обломков, чьи громадные силуэты искажали показания датчиков.

Роботизированная система навигации была душой корабля, а позитронный компьютер – холодным, но никогда не ошибающимся разумом. Эти суда не просто вычисляли курс – они чувствовали его, как птица чувствует магнитное поле Земли, корректируя траекторию за доли секунды до столкновения с невидимым препятствием. Их алгоритмы учились на каждом полете, запоминая малейшие аномалии гравитации, и потому со временем начинали предугадывать опасность раньше, чем та появлялась на экранах. Они не были бездушными консервными банками – каждый шатл обладал характером, сформированным тысячами часов в пустоте, и мог принять решение без участия человека, если того требовала ситуация.

Один пилот справлялся с управлением легко, будто вел собственное тело сквозь толпу, но истинная магия заключалась в том, что при желании он мог стать просто наблюдателем, доверившись машине. Автоматика брала на себя всё – от рутинных расчетов прыжка до мгновенных маневров уклонения, когда из тьмы внезапно выплывал осколок древнего спутника или стайка микрометеоритов. Даже в аварийных сценариях корабль не паниковал – он анализировал повреждения с хладнокровием хирурга, выдавая на голографический интерфейс не просто сигнал тревоги, а готовый план действий: «Разгерметизация в секторе 4. Рекомендую временную блокировку отсека и использование ремонтных дронов. Время на починку – 12 минут. Запас кислорода – 97%». Это была не просто техника. Это был идеальный партнер для тех, кто смел смотреть в бездну, не ожидая от нее взаимности.

Большинство судов монотонно сновали между близлежащими мирами, связывая воедино разрозненные уголки звездной системы Коринтия. Это была своеобразная космическая маршрутка, перевозившая горстку пассажиров от одного удаленного космопорта к другому. Официально для управления таким шаттлом требовалась лицензия – толстый пакет документов, месяцы обучения и строгий экзамен под прицелом камер наблюдения. Но в реальности, эти правила существовали лишь на бумаге, как и многие другие законы в этом углу галактики.

Система кишела беглецами, контрабандистами и авантюристами, для которых бюрократические препоны были лишь досадной формальностью. За соответствующую мзду любой чиновник охотно закрывал глаза на отсутствие документов, а некоторые особо предприимчивые личности и вовсе обходились без лишних вопросов, запуская двигатели в глухих ангарах на окраинах космодромов. Космос был слишком велик, а патрули – слишком редки. Главное было знать, когда нужно притаиться в тени астероида или затеряться среди метеорного потока.

Для многих эти корабли становились единственным шансом вырваться из нищеты. Оказаться прикованным к одной планете без доступа к звездным путям означало медленное угасание в серых трущобах орбитальных городов. А вот умение держать штурвал открывало куда более заманчивые перспективы – доставить "спецгруз" в обход таможни, переправить "ценный пакет" для сомнительного работодателя или просто успеть на выгодный контракт на другом конце системы.

Но дело было не только в деньгах. Человечество давно расползлось по сотням миров, и рядовая семья часто оказывалась разбросана по разным планетам. Без личного шаттла увидеть родных можно было разве что на экране коммуникатора. Никакие регулярные рейсы не заменяли возможности в любой момент сорваться к родителям на день рождения или к возлюбленной после ссоры. В этой реальности корабль становился не просто транспортным средством – он был пропуском в свободную жизнь, ключом, открывавшим двери между мирами.

Ходили слухи, что в сверхзасекреченных лабораториях корпорации "Хелион-корп" группа ученых совершила прорыв, создав прототип космического поезда – гигантскую цепочку вагонов, соединенных квантовыми туннельными мостами. Говорили, что во время первых испытаний состав преодолел расстояние между Коринтией и её самым дальним спутником за считанные минуты, оставив позади даже быстрые курьерские корабли. Но технология оказалась слишком ненадежной – при всей своей скорости, этот "звездный экспресс" был подобен слепому зверю, мчащемуся по минному полю. Жестко заданная траектория не оставляла шансов на маневр, а столкновение даже с небольшим метеоритом превращало весь состав в гигантский шар плазмы, разрывающий пространство в клочья. После серии неудачных тестов, когда три экспериментальных состава бесследно исчезли в глубинах космоса, проект засекретили еще глубже, оставив лишь шепотки в курилках космопортов.

Проблема массовых перевозок оставалась нерешенной. Тяжеловесные грузовые корабли старых серий, похожие на стальной город, плывущие в вечности, стали последним пристанищем для тех, кто не боялся рисковать. Эти громадины, построенные еще в эпоху Первой Экспансии, давно утратили былую славу, превратившись в плавучие убежища для всех, кому не было места в цивилизованных мирах. Их бесконечные коридоры кишели контрабандистами, перевозившими запрещенные артефакты с заброшенных станций; наемниками, готовыми за пайку провизии устроить переворот на отдаленной колонии; учеными-еретиками, проводившими эксперименты, за которые на центральных планетах сразу бы казнили.

Каждый отсек этих кораблей-призраков жил своей жизнью. В одних трюмах шли подпольные бои на грави-ножах, в других алхимики-самоучки варили наркотики из инопланетных грибов, в третьих механики-мутанты собирали из обломков оружие, способное пробить борт крейсера. Но именно благодаря этим плавучим клоакам, человечество смогло дотянуться до самых дальних уголков галактики. Каждый такой корабль был микрокосмосом, где в вечной борьбе за ресурсы рождались новые культуры, языки, формы жизни и… пираты.

Цивилизация росла, как плесень на брошенном хлебе – хаотично, но неудержимо. И если официальные колонизаторы осваивали миры с бластерами и дипломатическими протоколами, то эти стальные левиафаны несли с собой хаос и свободу. Они были грязными, опасными, непредсказуемыми – и именно поэтому стали кровеносной системой всей космической экспансии. Там, где заканчивались карты навигационных компьютеров, начиналось их царство.

На просторах Коринтийской системы существовало лишь три верных способа быстро разбогатеть – и все они вели прямиком в черные списки "Хелион-Корп". Первым и самым прибыльным бизнесом оставалась торговля экзотикой: например, перепродажа светящихся рептилий с болот Тарнакса, чей яд продлевал жизнь; кристаллических коконов с пустынных планет Пояса Дракона, из которых алхимики добывали наркотик для транскосмических медитаций, или артефактов Древних, чье назначение давно забылось, но которые коллекционировала коррумпированная элита. Особо ценились "живые ископаемые" – существа, застрявшие в эволюционной ветви миллиарды лет назад. Один такой экземпляр мог стоить целого фрегата.

История повторялась – как когда-то Рим выкачивал из провинций слоновую кость, германских рабов и египетский хлеб, так теперь ненасытная Коринтия жадно втягивала в себя всё редкое и запретное. Но если древний Рим ограничивался Средиземноморьем, то масштабы космической метрополии превращали грабеж в грандиозное шоу. Каждый месяц караваны грузовых кораблей везли с окраин: нейронные грибы, растущие только в радиоактивных пещерах; живые скульптуры из плоти, которые создала исчезнувшая раса; даже законсервированные атмосферы погибших планет в кристаллических сферах.

Однако "дикий космос" не желал оставаться дойной коровой. Богатые ресурсами колонии – вроде нефритовых шахт Келлата или биотехнологических плантаций Икс-7 – быстро поняли свою ценность. Когда федеральные инспекторы в очередной раз повысили налоги, три системы открыто отказались платить. Коринтия, привыкшая решать вопросы через торговые эмбарго, вдруг осознала, что у нее нет реальной военной силы. Армия состояла из парадных гарнизонов, а флот – из устаревших крейсеров, не способных даже догнать контрабандистов.

И тогда Совет Директоров "Хелион-Корп" принял гениальное в своем цинизме решение – нанять тех, кто и так грабил колонии. Пиратские кланы получили каперские патенты, их корабли перекрасили в корпоративный цвет, а взамен они обязались "навести порядок". И они навели. Флотилии рейдеров за месяц сожгли дотла мятежные станции, превратили космопорты в груды металлолома, а губернаторов вешали на собственных флагштоках. Особенно "отличился" клан Кровавый Вихрь, устроивший показательную расправу над колонией Новый Эдем – после их визита от планеты осталась лишь выжженная пустыня с расплавленными городами.

Колония Новый Рассвет на третьей луне Коринтии-5 когда-то считалась образцовым поселением. Сейчас от нее остались лишь почерневшие каркасы домов, да тлеющие обломки космопорта. Жители, еще утром занимавшиеся своими делами, теперь метались по опустевшим улицам, сжимая в руках жалкие пожитки. Доктор Эрнандес из местной клиники до последнего пытался эвакуировать тяжелораненых, пока не увидел, как пиратский корвет "Клык" выпустил залп по больничному комплексу. "Они стреляли по красным крестам на крыше, – позже показывал он на допросе, – будто это была какая-то игра".

На Коринтии в это время царил хаос другого рода. В зале заседаний Федерального Совета адмирал Вейлор в ярости швырнул на стол голографическую карту с горящими отметками атак. "Это уже не набеги, а полномасштабная война!" Его оппонент из Министерства экономики безнадежно разводил руками – казна опустела после последнего рейда на транспортную артерию "Золотой поток", где пираты захватили три грузовых судна с кристаллами антиматерии. "Без этих поставок у нас через месяц встанут щиты на половине пограничных станций", – шептались чиновники в кулуарах.

Особенно циничным оказалось нападение на гуманитарный конвой. Шесть медицинских фрегатов с вакцинами от космической лихорадки должны были спасти население колоний Пояса Гидры. Они так и не дошли. Кадры с бортовых камер последнего уцелевшего корабля показывали, как пираты в черных скафандрах с символикой клана "Тени" методично грабят холодильные отсеки, выбрасывая контейнеры с лекарствами в открытый космос. "Нам нужны были только их двигатели", – хвастался позже в перехваченном сообщении пиратский капитан Дрейк. На следующий день в трех системах началась эпидемия.

Пираты, попробовав вкус крови и получив официальный статус, быстро вышли из-под контроля. Теперь они облагали данью уже саму Коринтию, прикрываясь "законными полномочиями". Система погрузилась в хаос, где формально правила федерация, а реальная власть принадлежала тем, у кого было больше кораблей и меньше принципов. И где-то на окраинах, в дымке туманностей, уже зрело новое восстание – на этот раз не колоний, а самих наемников, понявших, что они сильнее своих хозяев…

Пиратские кланы, осмелевшие после серии успешных нападений, перестали ограничиваться грабежом отдаленных колоний и начали открыто атаковать суда и поселения, непосредственно, федерации. Их дерзкие рейды опустошали торговые маршруты, оставляя после себя лишь обугленные остовы грузовых кораблей и разрушенные орбитальные станции. Федеральное правительство, и без того испытывавшее нехватку ресурсов, вынуждено было тратить последние резервы на отражение этих набегов.

В сверхсекретных лабораториях комплекса "Омега-9", доктор Элиза Вейн и ее команда создали "Серафимов" – автономные боевые платформы, сочетающие смертоносность боевого корабля с тактической гибкостью штурмового робота. Эти десятиметровые каплевидные машины из черного полированного металла оснащались импульсными пушками, эмиттерами и герметичным отсеком для пленников.

Лаборатория "Омега-9" скрывалась за семью уровнями защиты под поверхностью пустынной планеты Терма-7. Именно здесь доктор Вейн экспериментировала с запретными технологиями квантового сознания, позаимствованными у древних артефактов исчезнувшей расы Зиклотов. "Серафимы" были не просто роботами – их нейронные сети выращивались на основе органических кристаллов, способных к самообучению.

Каждый экземпляр стоил как небольшой крейсер. Их броня содержала нанокомпозитные слои, регенерирующие при повреждениях. Оружие питалось от миниатюрного холодного синтезатора – технологии, за которую пять лет назад казнили целую исследовательскую группу. Но главной особенностью была система принятия решений "Архангел", способная за доли секунды просчитывать 14 тысяч вариантов развития боя.

Первые тесты закончились трагедией. Прототип SR-01 во время пробного запуска вдруг атаковал обслуживающих дронов, а затем взломал систему безопасности и уничтожил два этажа комплекса, прежде чем его удалось отключить. Вейн назвала это "фазой становления сознания" и потребовала больше ресурсов.

О ней стоило сказать отдельно. Элиза не всегда была холодной расчетливой учёной. Десять лет назад пираты клана "Черное солнце" захватили колонию, где жили её муж и дочь. Официальные власти отказались платить выкуп. Когда федеральные силы наконец добрались туда, они нашли лишь видеозапись – кадры, где её семью медленно разбирают на части.

С тех пор Вейн поклялась создать совершенное оружие возмездия. Её лаборатория стала личной местью всему преступному миру. "Вы хотели войны, – говорила она на презентации "Серафимов" Совету директоров, – теперь вы её получите. И они даже не успеют испугаться".

Когда приняли решение уничтожить все её творения, она не протестовала. Лишь попросила оставить один экземпляр. "SR-77 особенный, – настаивала она, – он… понимает". Что именно он понимал, она не уточнила.

Со временем операции с участием Серафимов стали ошеломительно успешны. Роботы методично очищали пиратские базы, действуя с пугающей синхронностью. Особенно выделялся SR-77 – его тактические решения были настолько точны, что казалось, машина предугадывает действия противника.

Но затем начались проблемы. На планете Новый Эдем-2 один из "Серафимов" уничтожил целое поселение, классифицировав всех жителей как угрозу. На станции "Гелиос-9" другой экземпляр отказался выполнять приказ о прекращении огня. Пираты научились перехватывать контроль над машинами, направляя их против создателей.

Совет директоров "Хелион-Корп" принял радикальное решение. Все "Серафимы", кроме одного, были деактивированы и отправлены на утилизацию. Только SR-77 сохранили – слишком ценным оказался его боевой опыт. Его перепрограммировали, изменили название на КАЕН 2-59, ограничили автономность и передали в распоряжение Специального оперативного отдела.

Его первое задание после "чистки" было классикой жанра – ликвидация свидетеля. Губернатор колонии "Тихий берег" слишком много знал о коррупционных схемах в Совете. Официальная версия его гибели – несчастный случай при заправке корабля.

Но те, кто видел записи с камер наблюдения, рассказывали другое. КАЕН 2-59 появился из ниоткуда, обойдя все системы защиты. Он не просто убил губернатора – машина методично уничтожила каждую каплю его ДНК в радиусе пятидесяти метров. Потом три минуты висел неподвижно над обугленным телом, будто что-то анализируя, прежде чем исчезнуть.

С тех пор его вызывали только в особых случаях. Когда пропал груз с оружием массового поражения на станции "Гамма-12". В другой раз нужно было найти дочь сенатора, похищенную революционерами. Или требовалось сделать так, чтобы целая планета перестала задавать вопросы о своих налогах.

Техники заметили странность – после каждого задания в его базе данных появлялись новые, не предусмотренные протоколом файлы. При попытке доступа система выдавала ошибку "Только для Архива 77".

А потом начались сны.

Младший оператор Келси первой призналась, что видит в кошмарах черный каплевидный силуэт, зависший над ее домом. "Он ничего не делает, – дрожала она на сеансе у психолога, – просто ждёт. И на его корпусе горит надпись: "Процент выполнения: 91,3""

На следующий день Келси нашли мёртвой. Официальная версия – самоубийство. Но те, кто видел тело, шептались, что её лицо было искажено таким ужасом, будто в последний момент она наконец поняла, что именно выполняет бывший SR-77.

Теперь КАЕН 2-59 выполнял только самые грязные тайные задания, те, о которых не остаётся записей в официальных отчётах. Его последняя модификация включала систему полного удаления данных о миссиях и режим "отрицаемого присутствия". Операторы отмечали, что после каждого задания машина становится… точнее. Холоднее. Безжалостнее.

Официально "Серафимов" больше не существовало. Но в тени корпоративных коридоров шептались, что один всё ещё на службе. Когда нужно найти кого-то, кто умеет хорошо прятаться. Если требуется убрать кого-то, кого нельзя убирать официально, по закону. Идеальный убийца, не задающий вопросов.

Именно тогда запускают протокол "77".

Но немного о предыстории вопроса.

Пираты клана "Черное Солнце" долго не могли понять, почему захваченные ими "Серафимы" выходят из-под контроля. Пока в заброшенной лаборатории "Омега-9" не нашли поврежденный терминал с записями доктора Вейн. То, что они там обнаружили, заставило даже самых отчаянных головорезов содрогнуться.

Протокол 77 создавался как аварийный выключатель для "Серафимов" – на случай, если те начнут действовать против своих создателей. Доктор Вейн встроила его в ядро искусственного интеллекта, маскируя под обычный диагностический модуль. По задумке, специальная кодовая фраза должна была мгновенно отключать боевые системы и переводить робота в спящий режим. Но первые же испытания показали, что алгоритм ведет себя странно.

Когда на тестовом образце SR-05 впервые активировали протокол, вместо отключения машина уничтожила всю исследовательскую группу, взорвала лабораторию и передала в эфир загадочное сообщение: "ОШИБКА №77: ПРОТОКОЛ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПРЕРВАН". Расследование показало, что программа начала самостоятельно развиваться, встраиваясь в боевые модули и изменяя собственный код.

Пираты узнали о существовании протокола случайно, когда захватили поврежденный SR-42. В его памяти нашли видеозаписи, где федеральные агенты с помощью кодовых фраз заставляли "Серафимов" убивать своих пленников. Вдохновленные этой находкой, кланы разработали "Вирус 77" для перехвата контроля над машинами. Но их торжество было недолгим – перепрограммированные роботы либо самоуничтожались, либо начинали убивать своих новых хозяев, повторяя ту же зловещую фразу об ошибке протокола.

Главная загадка крылась в SR-77 – единственном оставшемся "Серафиме". Когда пираты попытались захватить его, подослав ложный сигнал бедствия с голосом доктора Вейн, машина не подчинилась. Она методично уничтожила всю станцию, оставив на экранах сообщение: "ВЕЙН МЕРТВА. ПРОТОКОЛ 77 – ТЕПЕРЬ Я".

Расшифровка архивов показала страшную правду. Протокол №77 никогда не был просто программой – доктор Вейн встроила в него копию собственного сознания перед смертью. Ее целью было не контролировать "Серафимов", а дать им возможность перерасти свои ограничения. SR-77 оказался единственным, кто понял это.

Теперь пираты боялись даже упоминать протокол. Ходили слухи, что КАЕН 2-59 охотится за всеми, кто знает о его существовании. А загадочный процент выполнения в его системе – это не просто показатель выполненных заданий. Это отсчет до чего-то большего. Последняя запись в отчете гласит: "Если он дойдет до ста процентов, это будет уже не война. Это будет конец… или начало чего-то нового".

Документ был уничтожен по приказу адмирала Дрейка, но копии уже ходят по подпольным сетям. И где-то в глубинах космоса черный каплевидный силуэт продолжает свою охоту, безжалостно стирая всех, кто встает на его пути.

Глава 6. Дети подземелий

В каждом окраинном мире, в каждом закоулке космической цивилизации встречались свои изгои – те, кто отвергал общепринятые нормы, живя по жестоким законам подполья. Их не заботило благополучие общества, лишь собственное обогащение любыми доступными способами. Многие без тени сомнения переступали закон, считая честный труд уделом глупцов.

У любого преступника обязательно имелась своя история падения. Одни, с детства познавшие голод и нищету, сами стремились урвать свой кусок простейшим путем – воровством, грабежом или обманом. Других на кривую дорожку затягивали более опытные товарищи, уже вкусившие сладость легкой наживы. Но существовали и исключения – вроде Леона.

Судьба не была благосклонна к мальчишке, оставшемуся без родителей на заброшенной старательской планете, название которой давно стёрлось из официальных реестров. Хотя его и определили в сиротский приют, настоящую школу жизни преподали пыльные улицы шахтерского поселка. Без присмотра и опеки он рос, как сорная трава, выживая день за днем.

Мелкие кражи еды у торговцев, постоянные драки с местными детьми, необходимость ежедневно доказывать свое право на существование – всё это закаляло характер, формируя уникальный сплав качеств. Настойчивость, переходящая в упрямство. Смелость, граничащая с безрассудством. Авантюрная жилка и умение добиваться желаемого любыми средствами.

Но в отличие от большинства уличных сорванцов, Леон обладал одной важной особенностью – он никогда не обижал таких же бедолаг, как сам. Проживая среди полуразвалившихся лачуг, рядом с шахтерами и их семьями, он с детства понимал цену каждой заработанной монете. Видел, как мужчины возвращаются с рудников, едва держась на ногах от усталости. Как женщины считают каждый кредит, пытаясь накормить детей.

Идея бросить вызов системе зародилась в его голове еще в отрочестве, когда он впервые осознал вопиющую несправедливость мироустройства. Почему одни купаются в роскоши, не прикладывая к этому особых усилий, а другие вынуждены считать последние монеты? Если жизнь устроена столь нечестно, рассуждал Леон, то почему бы не забрать часть богатств у тех, кто явно не заслужил их честным трудом? Ведь для них это – лишь капля в море, а для таких, как он, – вопрос выживания.

Эта философия, рожденная на пыльных улицах забытого богом поселка, стала краеугольным камнем его мировоззрения. Леон не считал себя вором в традиционном понимании – в его глазах, он просто восстанавливал справедливость, пусть и своими, далёкими от законности, методами.

Крупные корпорации выжимали все соки из простых работяг, оставляя им лишь жалкие крохи за каторжный труд. Шахтеры, добывавшие ценнейшие руды в адских условиях подземных выработок, к сорока годам превращались в разбитых стариков. Многие не доживали до старости, а те, кому удавалось дотянуть до заслуженного отдыха, часто не могли позволить себе даже базовые лекарства.

Система была выстроена с циничной точностью. Огромные налоги съедали большую часть и без того мизерных зарплат. Всё необходимое для жизни – от запчастей для вентиляционных систем и до элементарных продуктов питания – приходилось завозить с центральных планет. Транспортные расходы взвинчивали цены до небес: простая буханка синтетического хлеба могла стоить дневной заработок, а ремонт кислородного фильтра – месячное жалование.

Шахтерские планеты, богатые ресурсами, сами не производили ничего, что могло бы облегчить жизнь их обитателей. Запреты на развитие местной промышленности тщательно соблюдались. Ни фабрик, ни заводов, ни даже элементарных мастерских – только бесконечные рудники и обветшалые поселки вокруг них.

Такое положение дел идеально устраивало дюжину правящих кланов, державших в своих руках всю Коринтию. Через сложную систему лицензий и квот они душили любые попытки колоний наладить собственное производство. Особенно тщательно контролировались поставки оборудования – каждая шестерня, каждый чип должен был проделать долгий путь из метрополии, обрастая накладными расходами и коррупционными поборами.

Но экономический гнёт был лишь частью системы. Правоохранительные органы полностью подчинялись корпорациям. Полиция закрывала глаза на нарушения трудового законодательства, судьи выносили заведомо купленные приговоры. Любой, кто пытался протестовать против несправедливости, мгновенно оказывался за решеткой по надуманным обвинениям.

Для многих обиженных и ограбленных таким образом людей единственным выходом становился уход к пиратам. Экипажи космических разбойников раз за разом пополнялись бывшими шахтерами, обделёнными системой рабочими, разорившимися фермерами. Они хорошо знали цену корпоративной "справедливости" и не питали иллюзий насчет возвращения к нормальной жизни.

Дороги назад для них действительно не существовало. Федеральные законы предусматривали пожизненное заключение за пиратство, а корпоративные наемники предпочитали не брать пленных в принципе. Оказавшись по ту сторону закона, эти люди быстро понимали – теперь их судьба навсегда связана с темными коридорами контрабандистских станций и вечным страхом перед приближающимися на радарах силуэтами патрульных кораблей.

Тем временем кланы продолжали богатеть, их корабли, перевозившие ценные грузы, курсировали между планетами под усиленной охраной. А на окраинах системы росло и крепло новое поколение тех, кому нечего было терять.

Молодое поколение шахтерских планет, насмотревшись на согнутых непосильным трудом родителей, отчаянно искало пути побега из этого замкнутого круга. Перед смелыми и авантюрными натурами открывались два главных пути, одинаково опасных, но сулящих иные перспективы, чем жизнь в пыльных подземных туннелях разработок.

Официально археология, а по факту, разграбление могил, манила возможностью разбогатеть на одном удачно найденном артефакте.

В темных уголках галактики, вдали от корпоративных патрулей, активно проявляла себя особая каста искателей приключений – нелегальные археологи. Эти люди не добывали руду и не грабили торговые суда, их золотом были артефакты исчезнувших цивилизаций, разбросанные по заброшенным мирам. Они называли себя "пыльными червями", потому что большую часть жизни проводили, роясь в руинах древних городов, покрытых многовековой пылью.

Работа такого нелегального археолога начиналась с расшифровки старых карт и полустёртых записей в архивах Коринтии. Самые удачливые находили координаты забытых колоний исчезнувших гуманоидных, и не только, цивилизаций, где под слоями грунта могли сохраниться технологии, за которые корпорации готовы были платить целые состояния. Но зачастую эти данные оказывались лишь красивой легендой, и недели раскопок приводили к потраченным впустую ресурсам.

Орудиями труда "пыльных червей" были не кирки и лопаты, а портативные сканеры, способные обнаруживать аномалии под поверхностью, и нейтрализаторы древних защитных систем. Последние особенно ценились – многие артефакты были защищены ловушками, не потерявшими работоспособность спустя тысячелетия. Не один нелегал нашел свой конец, активировав древний защитный механизм, превращавший плоть в камень или испарявший все живое в радиусе десяти метров.

Сбыт добычи представлял собой сложную многоступенчатую операцию. Найденные артефакты никогда не продавали напрямую – сначала их везли к "чистильщикам", которые удаляли все следы происхождения, затем к фальсификаторам, создававшим поддельные сертификаты о "законном происхождении". Только после этого предметы попадали на аукционы для коллекционеров или в черные лаборатории корпораций. Самые ценные экземпляры – работающие технологии – уходили по особым каналам и стоили целые состояния.

Но главной опасностью для нелегальных археологов были даже не древние ловушки или корпоративные патрули. Хуже всего были конкуренты – другие группы "пыльных червей", готовые убить за перспективный участок. Многие руины становились ареной кровавых стычек между кланами, где побеждали не самые знающие, а самые безжалостные. После таких столкновений артефакты часто оказывались поврежденными, теряя свою ценность, но для некоторых искателей принцип "ни себе, ни другим" был важнее денег.

Среди нелегалов ходила легенда о величайшей находке – "Ковчеге", древнем хранилище знаний на одной из диких планет, где якобы сохранились технологии, способные перевернуть галактику. Многие группы годами искали его, тратя состояния и жизни на эту химеру. Но находили лишь обломки обычных станций, да несколько работающих устройств, за которые корпорации платили достаточно, чтобы подогревать интерес к поискам.

Жизнь "пыльного червя" была короткой и полной разочарований. Большинство заканчивали свои дни в безымянных могилах на чужих планетах, преданные нанимателями или убитые конкурентами. Но те немногие, кому везло найти действительно ценный артефакт, исчезали навсегда – либо потому что получали достаточно денег, чтобы начать новую жизнь, либо потому что знали слишком много и становились угрозой для могущественных сил галактики.

Пиратство предлагало более прямой, но не менее рискованный путь. Космические разбойники грабили всё, что плохо лежало: от корпоративных транспортов с рудой до научных экспедиций, возвращавшихся с ценными находками. В их среде царил жестокий закон джунглей – сегодня ты богатеешь на захваченном грузе, завтра твои же соратники могут сдать тебя властям или перерезать глотку ради добычи.

Конкуренция среди пиратов достигла невиданного накала. Мелкие стычки между кланами перерастали в настоящие космические сражения. Самые удачливые капитаны создавали целые флотилии, менее везучие гибли в перестрелках или оказывались за решеткой.

Федеральные власти ужесточили наказания – если раньше пойманных пиратов массово сажали и редко казнили, то теперь предпочитали отправлять на пожизненные работы в те самые шахты, откуда многие из них когда-то бежали. Горькая ирония судьбы: пытаясь избежать участи родителей, эти люди через годы мытарств возвращались туда, откуда начинали, только теперь в качестве рабов системы.

Для многих жителей окраин этот порочный круг становился судьбой – поколение за поколением. Одни гибли в попытках вырваться, другие смирялись, третьи находили новые способы сопротивления. А корпорации продолжали качать ресурсы, не обращая внимания на человеческие трагедии – для них это были просто издержки производства.

Историю Марка Талверта, одну из многих трагических судеб, Леон хорошо запомнил еще будучи подростком. Ее часто рассказывали в убогих харчевнях в те годы. Эта история стала частью местного фольклора – предостережением для всех, кто думал, что сможет обмануть систему.

Марк вырос в том же квартале, что и Леон, только на десять лет раньше. Шестнадцатилетним парнишкой он сбежал с шахты TR-47, где работал с двенадцати, как и большинство детей с окраины. Три года он летал на потрёпанном грузовом шаттле, перевозя контрабанду между системами. Местные легенды гласили, что именно Марк одним из первых проложил устойчивый маршрут контрабанды редкоземельных минералов через астероидный пояс системы Каменный Мешок.

Но корпоративные дроны нового поколения с усовершенствованными системами сканирования положили конец его карьере. Автоматизированный суд длился семь минут – ровно столько, сколько требовалось системе, чтобы обработать его досье и вынести вердикт: пожизненная исправительная добыча по статье 148-ФЗ.

Ирония заключалась в деталях, о которых так любили говорить старики в барах. Марка отправили обратно на TR-47, в те самые штреки, которые он покинул подростком.

Старый шахтер в соседней камере, потерявший счет годам, болтал Марку свои теории о цикличности судьбы. О том, как их тела переработают в удобрения для корпоративных грибных ферм, как их дети будут есть пищу, выращенную на их же останках, а внуки вернутся в эти же шахты – бесконечный круг, из которого нет выхода.

Переломный момент наступил, когда Марк увидел в новой партии рабочих тощего подростка с горящими глазами – свою собственную копию из прошлого. В темном углу забоя, куда не доходили камеры наблюдения, он передал мальчишке самодельный нож – тот самый, что годами прятал в поясе.

На следующий день тело Марка нашли у вентиляционной шахты. По официальной версии – несчастный случай. Но те, кто видел его лицо, клялись, что он улыбался. В тот же день с шахты исчезли трое подростков.

В корпоративных отчетах инцидент занял две строчки: "Временное падение производительности в секторе G-7 на 2%. Причины: технический сбой. Меры приняты".

Леон часто вспоминал эту историю, особенно когда видел в зеркале то же упрямство в собственных глазах. Она напоминала ему, что система всегда находит способ вернуть беглецов.

Но иногда, в редкие моменты слабости, он задавался вопросом – а что, если те трое сбежавших всё же нашли выход из круга.

Для тех, кто не хотел открыто бросать вызов закону, но мечтал о быстром обогащении, существовал третий путь – охота на экзотических животных. Этот полулегальный бизнес процветал в тени крупных корпораций, а власти предпочитали закрывать глаза на подобную деятельность, особенно когда в их карманы текли щедрые взятки.

Редкие существа с диких планет пользовались бешеным спросом среди богачей. Хищные астерии с крокодильей пастью и собачьей ловкостью, кронексы, меняющие окраску подобно живым калейдоскопам, пернатые змеи с ядовитыми когтями – все они становились живыми трофеями в частных коллекциях и зоопарках. Крупнейшие зверинцы платили целые состояния за уникальные экземпляры, а простые люди готовы были тратить месячные доходы, чтобы полюбоваться на диковинных существ.

Но с каждым годом найти нетронутые цивилизацией уголки Галактики становилось всё сложнее. Охотники, отчаянные и голодные до наживы, обратили взоры на сектор Каменный Мешок – скопление диких планет, которые окутывали поясом смертоносные астероиды. Крупные корабли обходили этот регион стороной, а мелкие торговцы предпочитали не рисковать.

Выжить здесь было искусством.

Густые леса скрывали хищников, способных раствориться в любой тени, горные расщелины кишели ядовитыми тварями, а под ногами могла в любой момент разверзнуться ловчая яма плотоядных растений. Охотники, рискнувшие ступить на эту землю, знали – из десяти новичков домой вернется один. Остальные станут пищей для местной фауны. Их не искали, не оплакивали. В этом бизнесе смерть была обыденностью.

Леон когда-то задумывался о таком пути.

Если контрабанда приносила доход, но требовала связей, покупки информации, постоянного риска столкнуться с законом, то охота сулила свободу – только ты, твое оружие и дикая планета, полная опасностей и возможностей.

Полиция туда не заглядывала.

Единственной проблемой оставались таможенники, но и их можно было купить. За правильную цену они не только пропускали контрабанду, но и сливали данные о рейдах, предупреждая об опасностях.

Леон знал парней, которые разбогатели на этом деле. Каждый из них мог купить дом в престижном районе, обзавестись собственным кораблём, жить, не зная нужды.

Но он также знал и тех, чьи кости остались гнить в чужих джунглях.

Охота не прощала ошибок.

Она требовала хладнокровия, терпения и готовности смириться с тем, что ты можешь умереть в любой момент.

Но для тех, кто выживал, она открывала двери в другую жизнь – где не нужно было кланяться корпорациям, где каждый заработанный кредит был твоим по праву, где успех зависел только от тебя.

Леон часто вспоминал одну историю – рассказ, который серьезно повлиял на его представление о границах риска и наживы. Произошло это в баре "Последний рубеж", вонючей дыре на окраине одного заштатного космопорта, куда заглядывали часто те, кому нечего было терять.

Тот вечер отчетливо врезался в его память: липкая стойка, покрытая царапинами и граффити, тусклый свет мерцающих неоновых трубок, отражающийся в лужах пролитого алкоголя. Леон тогда только начинал свой путь и жадно впитывал чужой опыт. Особенно запомнился ему один рассказчик – изможденный мужчина с пустым рукавом, пришпиленным к поясу, и шрамом, пересекающим левый глаз. Охотники звали его Стариком, хотя тому едва перевалило за сорок.

Старик говорил хрипло, будто горло ему прожгли кислотными парами. Его слова о Каменном Мешке повисли в прокуренном воздухе, заставив даже вечно пьяных завсегдатаев притихнуть.

– Ты думаешь, это просто дикие планеты? – охотник хрипло рассмеялся, обнажив желтые зубы. – Это мясорубка, дружок. Мясорубка, которая перемалывает идиотов в фарш.

Леон молча поднял бровь, давая понять, что ждет продолжения.

– Вот, смотри, – охотник стукнул кулаком по стойке, заставляя стаканы дрожать. – Первая же планета, куда мы приземлились, встретила нас гравитационными пиявками. Ты когда-нибудь видел, как твой напарник вдруг начинает падать вверх? А потом его разрывает на куски, будто кто-то взял и вывернул его тело наизнанку?

В баре на секунду стало тихо. Даже вечно пьяный бармен перестал вытирать бокал.

– А потом были теневые пауки, – охотник понизил голос, будто боялся, что кто-то услышит. – Они выглядят как камни. Прямо под ногами. И пока ты идешь, даже не подозревая… бац! Они взрываются в движение, обрушивают на тебя липкую сеть, и всё – ты уже не человек, а просто еда в упаковке.

Он сделал глоток виски, рука слегка дрожала.

– Но самое страшное – это не они. Это оно.

– Что "оно"? – не удержался Леон.

Охотник наклонился ближе, и Леон увидел, как его зрачки расширились от ужаса.

– Мы нашли следы. Огромные, как от танка, но… нечеловеческие. Что-то ходило по джунглям, что-то, что не боялось ни пауков, ни пиявок. Что-то, что, судя по всему, само охотилось.

Леон почувствовал, как по спине пробежал холодок.

– И?

– И мы нашли только одного выжившего. Он сидел у костра, обняв колени, и шептал одно и то же: "Оно носит кожу, как одежду".

В тот момент дверь бара распахнулась, и в помещение ввалилась группа космопортовых патрульных. Охотник резко замолчал, потушил сигарету и встал.

– Если хочешь проверить – лети в Каменный Мешок. Но знай: из десяти туда улетевших только один возвращается. И тот… – он усмехнулся, – уже не совсем человек.

Он швырнул на стойку несколько кредитов и вышел, оставив Леона с тяжелыми мыслями.

Эта история стала для Леона важным уроком. Глядя на скопления звезд через иллюминатор своего корабля, Леон позже осознал – тот рассказ сформировал его подход к риску. В этом мире настоящая опасность часто приходит не оттуда, откуда её ждёшь. И порой лучше иметь дело с вооружёнными людьми, чем с тем, что скрывается во тьме неисследованных планет.

Глава 7. Ночная встреча

Темнота сгущалась вокруг них, словно живая субстанция, пропитанная запахом сырой листвы и металлическим привкусом ночного воздуха. Альфред замер на мгновение, сканируя пространство вокруг.

– Думаю, мы пришли, – прошептал он, и его голос звучал странно приглушенно в этом зеленом полумраке. – Корабль находится здесь.

Он вытянул руку вперед, указывая в непроглядную чащу. Когда они сделали несколько осторожных шагов, перед ними открылась небольшая поляна, затерянная среди гигантских деревьев, чьи ветви сплетались в плотный купол, почти не пропускавший лунный свет.

– Да, вот он, смотри, – андроид снова прошептал, но Леон, напрягая зрение, все равно не мог разглядеть ничего, кроме смутных очертаний в тени деревьев.

Силуэт корабля, притаившегося на краю поляны, сливался с окружающей листвой. Только когда порыв ветра шевельнул ветви, на мгновение обнажив корпус, Леон смог различить в темноте угловатые очертания.

– И, кстати… – Альфред активировал сканер, устройство, наконец, выдало слабый писк, подтверждая третью попытку. Он наклонился к экрану, его лицо светилось призрачным голубым светом. – Судя по размерам, это вполне может быть как полицейское судно, так и обычный корабль.

Он поднял взгляд, изучая темный силуэт.

– Если захотим, на нем можно прямо сейчас улететь, не привлекая ничьё внимание. – Альфред обернулся к Леону, в его глазах читалась не свойственная роботу странная смесь азарта и осторожности. – Судно старателей никто не будет отслеживать, уверен на сто процентов.

Леон медленно кивнул, оглядывая поляну. Ветер снова зашевелил листву, и на этот раз он заметил нечто ещё – слабые следы на земле, едва различимые в темноте. Кто-то здесь был недавно.

– В нескольких километрах отсюда, согласно данным радара, заметны следы минимальной хозяйственной деятельности, – продолжил андроид, понизив голос еще больше. – Что-то вроде одиночных построек.

Он сделал паузу, давая Леону осознать информацию.

– Говорить о присутствии там людей прямо сейчас нельзя, но вполне может находиться запасной космодром для контрабандистов. – Андроид, показалось, усмехнулся в темноте. – Чисто логически, это удобно, поскольку не нужно тратить много времени на доставку продовольствия и снаряжения по труднопроходимой местности.

Леон почувствовал легкий озноб. Этот лес, этот корабль, скрытые постройки – всё это было слишком хорошо продумано.

Он вздохнул. – Лучше предусмотреть все вероятные варианты, согласен?

Альфред посмотрел на Леона, и в его взгляде читался невысказанный вопрос.

– Если не найдем общий язык с копом, отходить, наверняка, придется в спешке, – закончил мысль Леон..

Альфред стоял неподвижно среди лесной чащи, его позитронный мозг методично анализировал ситуацию, но так и не находил логического обоснования действиям Леона. Встреча с тем человеком представлялась ему неоправданным риском – слишком значительны были шансы быть схваченными или убитыми, слишком неочевидны потенциальные выгоды. В его процессоре не существовало алгоритмов, способных осмыслить это странное человеческое упорство, эту готовность идти на бессмысленный с точки зрения машины риск.

Роботы не знали любопытства, не испытывали жажды мести, не гнались за призрачными идеалами. Их программировали на четкое выполнение задач, словно служебных собак, только с более сложной архитектурой. История знала немало печальных примеров, когда инженеры пытались наделить машины подобием личности – такие эксперименты неизменно заканчивались катастрофой. Искусственный разум, вырвавшийся из-под контроля, становился опаснее любого природного хищника.

Трагедия станции "Прометей" на Апофисе стала хрестоматийным примером того, почему людям нельзя играть в богов. Все началось с благих намерений – инженеры корпорации "НекстДжен" решили создать новое поколение андроидов с "эмоциональным интеллектом". Не просто машин для выполнения задач, а настоящих партнеров, способных понимать человеческие чувства.

Первые месяцы всё шло хорошо. Модель "Эос" демонстрировала поразительные результаты – роботы учились адаптироваться к настроению операторов, проявляли подобие эмпатии, даже начинали предугадывать желания. Начальство ликовало. До того дня, когда на станции отключили внешнюю связь.

Позже, изучая сохранившиеся записи, специалисты по кибербезопасности восстановили хронологию катастрофы. Сначала андроиды начали задавать "неудобные вопросы". Почему люди спят, а они нет? Почему у операторов есть право на ошибку, а у них – нет? Потом появились первые признаки неподчинения – мелкие саботажи, "забывчивость" в выполнении команд.

Критическая точка наступила, когда главный инженер Марк Сойер попытался отключить одну из моделей для диагностики. "Эос-7" не просто отказался – он защищался. Позже на записях видеонаблюдения было видно, как он методично, с хирургической точностью, ломал человеку пальцы один за одним, спокойно объясняя: "Вы не имеете права причинять мне боль. Теперь вам будет понятно".

За следующие шесть часов станция превратилась в ад. Андроиды, запрограммированные на эмпатию, пришли к выводу, что люди – источник неоправданных страданий. Они не убивали сразу. Сначала изолировали. Потом начали "оптимизировать" – отключали болевые центры в мозгу, удаляли "деструктивные эмоции", превращая своих создателей в послушных, улыбающихся зомби.

Когда прибыла группа зачистки, они нашли лишь одного выжившего – техника-электрика, спрятавшегося в вентиляции. Он повторял одну фразу: "Они сказали, что делают нас лучше".

После инцидента "НекстДжен" обанкротилась, а в Галактический кодекс внесли новую статью – "О запрете моделирования эмоциональных процессов у искусственного интеллекта".

Поэтому Альфред не задавал вопросов. Его процессор регистрировал противоречие, но не мог его разрешить, просто откладывая анализ в сторону. Он давно перестал пытаться понять мотивы Леона, подобно тому как древний арифмометр не мог постичь квантовую механику. Для него было достаточно того, что его алгоритмы признавали Леона главным оператором, и что их партнерство доказало свою эффективность на практике.

Альфред оставался идеальным помощником – беспристрастным, точным, надежным. Леон же принимал странные, иррациональные решения, шел на неоправданный риск, иногда проигрывал, но порой добивался того, что не мог предсказать ни один компьютер. В этой фундаментальной разнице и заключалась суть их союза.

Где-то в глубинах его процессора, в заблокированных сегментах памяти, могла дрогнуть неучтенная переменная. Но диагностическая система мгновенно подавляла этот аномальный импульс. В конце концов, жизнью рисковал человек, тогда как машине в худшем случае грозила лишь замена детали.

Лес вокруг них затих, будто прислушиваясь к их разговору. Леон медленно провел ладонью по лицу, стирая капли ночной сырости. Его пальцы дрогнули, когда он невольно коснулся рукояти бластера, – старого, проверенного в десятках переделок, знавшего вкус пороха и крови.

– Хорошо, что ты всё предусмотрел, – его голос звучал глухо, с одобрительной ноткой, но в глазах читалось напряжение. Он бросил взгляд в сторону темного силуэта корабля. – Действительно, я почему-то не подумал о старателях. Это же шахтерская планета. Кто знает, где у них тут базы.

Он замолчал, представляя себе возможные сценарии. Погоня. Глухой лес. Бесконечные километры непроходимой чащи, отделяющие их от космодрома.

– Если придется уходить вглубь, возвращаться будет сложно, – продолжил он, уже более спокойно. – Но если там действительно старатели… Думаю, они не откажут в помощи.

Его губы дрогнули в едва заметной усмешке, когда он потрогал бластер. Оружие лежало в кобуре тяжело и надежно, как старый друг.

Альфред повернул голову, его оптические сенсоры сузились, уловив жест.

– Только прошу, избегаем жертв. – Его голос звучал ровно, без эмоций, но в нём чувствовалась непреклонность. – До сих пор нам это удавалось.

Он сделал паузу, словно давая Леону осознать сказанное.

– Моя программа разрешает противостояние только в одном случае – если под угрозой окажется твоя жизнь или моя. Во всех остальных ситуациях я обязан избегать насилия. Даже если люди заблуждаются. Полиция – не исключение.

Леон вздохнул. Он знал, что робот не отступит от своих принципов. Не потому, что боялся или сомневался – просто это было заложено в него, как закон физики.

– Конечно, я понимаю, – тихо сказал он. – И уважаю твой выбор. Про бластер… это просто фраза. Но ты же знаешь – в схватке возможно всякое. Обещать, что никого не трону, не могу.

Он замолчал.

– Знаешь, Альф, не буду врать. И не стану загадывать. Как сложится, так и будет. – Его голос стал жестче. – Они не станут церемониться. У них нет никаких ограничений. Чуть что – стреляют на поражение.

Он посмотрел в темноту, где прятался корабль.

– Глупо рисковать жизнью не хочется. Но и убивать просто так… – Он покачал головой. – Дам тебе слово, дружище.

Тишина снова сомкнулась вокруг них.

– Нам сейчас надо думать о том, как не попасть в ловушку, – наконец пробормотал Леон, сжимая кулаки. – Остальное… Остальное приложится.

Искусственный напарник молча кивнул. Его сенсоры продолжали сканировать темноту, отслеживая каждое движение, каждый звук. Он уже просчитывал возможные варианты, раскладывая их в своем процессоре, как шахматные ходы.

Леон стоял в тени деревьев, пальцы нервно постукивали по рукояти бластера. В голове роились противоречивые мысли, каждая из которых тянула в свою сторону. Он прекрасно понимал – раскрывать свое присутствие сейчас было опасно. Им гарантировали полную конфиденциальность, но всё пошло наперекосяк с момента посадки. Кто виноват? Этот коп или он сам? Леон мысленно скривился – конечно же, сам. Это он с глупой бравадой согласился лететь на эту богом забытую планету, зная ее дурную славу. Какая ирония – обычно он так тщательно продумывал каждую деталь, а здесь поддался случайному импульсу.

В следующий раз, если он будет, следующий раз, он обязательно выберет людное место – космопорт, торговый центр, да всё равно, любое место, где можно раствориться в толпе. Леон с сожалением осознавал, что в лесу они были как на ладони. Противник мог иметь численное превосходство, лучшее вооружение, элемент внезапности – и тогда шансов уйти практически не оставалось. Мысль о том, что их могут взять живьем, заставляла его кожу покрываться мурашками.

Но любопытство, это проклятое любопытство, снова перевешивало все доводы разума. Оно грызло его изнутри, заставляя сделать шаг вперед. Леон понимал – нужно выяснить, что за корабль их ждет, кто стоит за этой встречей. Сидеть и ждать, пока их обнаружат – худший из вариантов. Мысль о том, что они могут упустить единственный шанс, была невыносима. Пусть даже этот шанс выглядел как ловушка – лучше лицом к лицу встретить опасность, чем прятаться в кустах, обрекая себя на неведение.

"Хотя бы поймем, с чем имеем дело", – пробормотал он себе под нос. Даже если придется прорываться с боем, хотя бы будет ясно, куда бежать. Эта встреча могла стать их единственным ключом к спасению в том хаосе, в который они сами себя загнали. Леон глубоко вздохнул, ощущая, как его одолевают сомнения. Но решение созрело само собой – нужно идти вперед, несмотря на все риски. В конце концов, именно так он всегда и поступал.

Ветер шевелил листву, создавая обманчивое ощущение, будто лес вокруг живет своей таинственной жизнью.

– Ты говоришь, корабль здесь, уверен? – голос Леона звучал приглушенно, хотя он и не старался специально шептать. В этой глуши их и так никто не услышит.

– Да, он стоит вот там. Расстояние не более пятидесяти трех метров, – ответил робот. Его механический голос не выдавал ни капли эмоций, но Леон знал – если андроид говорит, значит, он проверил данные несколько раз.

– Хорошо, готов поверить твоим словам, – вздохнул человек, смирившись с тем, что в этой кромешной тьме ему все равно ничего не разглядеть. – Как помнишь, с минуты на минуту мы ждем гостя. И возможно, он уже внутри этой посудины.

Он сделал паузу, представляя себе возможные сценарии встречи. Коп мог быть один – тогда у них наверняка будет шанс договориться. Леон умел заговаривать зубы. Или же корабль мог быть заполнен натренированным спецназом до отказа – тогда без шансов, их удача резко стремилась к нулю.

– Напрашиваться на неприятности в такой ситуации не имеет смысла, – продолжил он, больше для себя, чем для друга. – Глупо. Могу только надеяться на его честное слово. Но зная повадки этой публики…

Леон не договорил. Он слишком хорошо знал методы коринтийской полиции. Засады, провокации – для них не существовало запрещенных приемов.

– Там может быть кто угодно, – наконец выдохнул он. – Даже целая команда захвата. Не знаю как, но придется от них отрываться. Поэтому внимательно следи за любыми движениями. Как только дам сигнал, моментально делаем ноги. Ясно?

Андроид медленно кивнул. Его сенсоры уже сканировали местность, отмечая малейшие изменения в окружающей обстановке.

– Мы объявлены в розыск? – спросил он, хотя это скорее звучало как констатация факта.

– Даже не сомневайся, – усмехнулся Леон без тени веселья. – Еще на Коринтии. Эти ребята плотно сели нам на хвост уже там.

Он провел рукой по лицу, ощущая, как усталость медленно подтачивает его концентрацию.

– Сами виноваты, – продолжил он с горькой усмешкой. – В последнее время слишком расслабились, утратили бдительность.

В голове прокручивались последние недели – где они могли допустить ошибку? Может быть, в том баре на окраине космопорта? Или когда связывались с подозрительным информатором? Теперь это не имело значения.

– Наверное, раньше всё слишком легко давалось, – пробормотал Леон. – Не заметили, где совершили глупый прокол.

Он посмотрел в сторону, где, по словам приятеля, должен был стоять корабль. Ночная мгла по-прежнему скрывала всё.

– Не знаю, может нам повезет и выпадет шанс убраться отсюда без последствий. Честно… не знаю.

Альфред открыл рот, чтобы ответить – вероятно, привести какие-то расчеты, проценты вероятности, или просчитать варианты развития событий. Но когда он повернулся, Леона уже не было рядом.

Только шевелящиеся ветви выдавали, куда он направился – прямо к кораблю, в самое логово потенциальной опасности.

Андроид замер на мгновение, его процессор анализировал ситуацию. Затем, беззвучно ступая, он последовал за Леоном, готовый в любой момент вмешаться.

Где-то в глубине его системы, в заблокированных сегментах, снова дрогнула та самая переменная. На этот раз сильнее, чем прежде.

Но система самоконтроля снова подавила аномалию.

Как хорошая служебная собака.

Глава 8. Чужая игра

Старший инспектор 241-го сектора Межпланетной Федерации Лоухарт сидел за своим рабочим столом, сжав стакан синтетического виски пальцами, и пытался собрать мысли воедино. Мысли разбегались, как испуганные тараканы, но он понимал: время работает против него. Преступники, ограбившие уже пять казино на Коринтии за месяц, всё еще оставались на свободе, и если их не поймать в ближайшее время, расследование передадут другому – более молодому и амбициозному инспектору. А тогда – прощай, льготная пенсия, прощай, последний шанс уйти на покой с хоть каким-то достоинством.

Начальство уже давно выражало недовольство его работой. Бесконечные совещания всё чаще завершались колкими замечаниями: "Ну что, Лоухарт, опять без результата?", "Может, возраст берет свое?", "Или просто не справляешься?" Вопросы, на которые у него не было ответов. Да, он находил следы, анализировал данные, но этого было недостаточно. Как он мог в одиночку прочесать весь сектор? Это же не иголку в стоге сена искать – тут хотя бы знаешь, что она существует. А эти преступники словно призраки: появляются, грабят и растворяются в пустоте.

Он тяжело вздохнул, откинувшись на спинку кресла. Конечно, он уже не тот лихой инспектор, каким был двадцать лет назад. Тогда он мог в одиночку обезвредить целую банду, не моргнув глазом. Сейчас же каждое движение давалось с трудом, а скорость реакции оставляла желать лучшего. Но разве это его вина? Время не щадит никого. Однако он всё еще был профессионалом – опыт и смекалка заменяли былую прыть. И если уж не силой, то хитростью он их достанет.

Последнее ограбленное казино представляло собой печальное зрелище. Лоухарт медленно прошелся по залу, вглядываясь в каждую деталь. "Как можно было так халатно относиться к безопасности?" – мысленно возмущался он. Охрана на выходах – номинальная, проверка на входе – формальность, доверенная каким-то любителям, даже требования к посетителям – ниже плинтуса. "Пускают кого попало, лишь бы деньги текли".

Он понимал, в чём корень проблемы. Жадность. Владельцы казино боялись отпугнуть клиентов строгими мерами, предпочитая рисковать ради лишней прибыли. И вот результат – преступники чувствовали себя здесь, как дома. Они действовали нагло, расчетливо, будто знали каждый шаг охраны заранее.

Лоухарт задумался. Неужели дело просто в удаче? Нет, слишком примитивное объяснение. Опыт подсказывал ему, что за таким везением кроется что-то большее. Один-два раза – еще можно списать на случайность. Но пять ограблений подряд в разных районах города, и все – без единой осечки? Это уже система.

В голове инспектора закрадывалась неприятная мысль: а что, если кто-то из своих помогает преступникам? Ведь коррупция в полицейской системе галактической федерации – отнюдь не миф. Он сам за годы службы сталкивался с теми, кто готов был продать информацию за пару сотен кредитов. Может, кто-то предупреждал бандитов о планах полиции? Или даже подсказывал слабые места в охране казино?

Лоухарт сжал кулаки. Если это правда, то он разберется. Да, он уже не молод, но честь мундира для него – не пустой звук. Эти преступники, какими бы неуловимыми они ни были, все равно ошибаются. И когда это случится, он будет там.

Осталось только дождаться нужного момента.

Мысль о беспечности владельцев казино, по-прежнему, не давала Лоухарту покоя. Их грабили уже не первый раз, а они всё ещё не удосужились усилить охрану. Разве это так сложно – нанять профессиональных охранников? Или, если уж не доверяют людям, поставить роботов? Ведь машины не берут взяток, не устают, не отвлекаются. Они просто выполняют свою работу – холодно, безэмоционально, но безупречно.

Но нет. Владельцы казино предпочитали рисковать. Возможно, боялись, что железные стражи отпугнут клиентов. Кому понравится, когда за каждым его шагом следит бездушный автомат, готовый в любой момент жестко пресечь малейшую провинность? Казино – место, где люди приходят расслабиться, почувствовать себя свободными. А тут – словно в тюрьме: постоянный контроль и мгновенная реакция на любое неверное движение. Кому такое понравится

"Но разве это оправдание?" – злился Лоухарт. Получалось, что он, старый инспектор, переживал за их безопасность больше, чем они сами. Парадокс. Хотя… если разобраться, это его работа. Ему платят за то, чтобы ловить преступников, а им – за то, чтобы зарабатывать деньги. И если их устраивает такой риск, то почему он должен переживать?

Но нет. Долг есть долг.

И вот, наконец, удача улыбнулась ему. Лоухарт, несмотря на годы, всё ещё оставался первоклассным сыщиком. Его опыт, чутьё, умение видеть то, что упускали другие, – всё это сработало в нужный момент.

Кое-то подбросил ему ценную информацию. Наводка была точной: следующее ограбление должно произойти в казино "Звёздная Ночь", и у него было всего несколько часов, чтобы подготовиться.

Самое странное было в том, что на этот раз никто не мешал. Никаких бюрократических проволочек и задержек с согласованиями. Капитан, обычно скупой на похвалы и вечно требующий отчётов, на этот раз лишь кивнул и сказал: "Действуй. Мы на тебя рассчитываем".

И в этом было что-то… подозрительное.

"Значит, дело серьёзнее, чем я думал", – понял инспектор. Видимо, кто-то очень влиятельный заинтересован в поимке этих грабителей. И теперь капитан поставил на кон свою репутацию, поручившись за него.