Космический некрополь

ЧАСТЬ I: ОТКРЫТИЕ

Глава 1: Аномалия

Москва, 2087 год

Большой конференц-зал Московского физического института был заполнен до отказа. Последний день Международного астрофизического симпозиума традиционно отводился под самые противоречивые доклады, и в научных кругах эти сессии в шутку называли «Часом еретиков». Алексей Вернов нервно поправил воротник и посмотрел на часы, проецируемые на сетчатку его глаза нейроимплантом. До его выступления оставалось три минуты.

– Вернов, ты точно хочешь это сделать? – профессор Ломов, его бывший научный руководитель, положил руку ему на плечо. – Можешь ещё отказаться. Репутацию легко потерять, а восстанавливать…

Алексей качнул головой: – Данные слишком убедительны, Сергей Петрович. Я должен их представить.

Ломов вздохнул: – Ну смотри. Я предупреждал.

Конечно, он предупреждал. Как и все остальные. Даже его ассистенты, двое талантливых аспирантов, отказались участвовать в подготовке этого доклада, опасаясь за свою будущую карьеру. Алексей не винил их. Ещё пять лет назад он сам бы счёл свою нынешнюю теорию безумием.

– Приглашаем доктора физико-математических наук Алексея Вернова с докладом «К вопросу о неестественном происхождении чёрных дыр: квантово-информационная аномалия излучения Хокинга». – Голос председателя вывел его из задумчивости.

Лёгкий смешок прокатился по залу. Алексей глубоко вдохнул и направился к кафедре. Проходя мимо первых рядов, он заметил скептические улыбки коллег. Молодая китайская исследовательница что-то прошептала на ухо своему соседу, и тот сдержанно рассмеялся.

Конференц-система мгновенно распознала его и активировала подготовленную презентацию. Над подиумом возникла трёхмерная проекция чёрной дыры – переплетение компьютерных моделей, графиков и математических формул.

– Уважаемые коллеги, – начал Алексей, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо. – Наше понимание чёрных дыр прошло долгий путь от математической абстракции до признанных астрономических объектов. Мы научились их обнаруживать, измерять, даже фотографировать. Но что если наше фундаментальное представление об их происхождении ошибочно?

Он сделал паузу, глядя в зал. Некоторые слушатели уже демонстративно отключились, погрузившись в свои нейроинтерфейсы.

– За последние три года я проанализировал данные наблюдений за 137 чёрными дырами различных масс и возрастов. Особое внимание было уделено микроколебаниям в спектре излучения Хокинга. – Он жестом выделил соответствующий график. – Как вы можете видеть, эти колебания образуют неслучайный паттерн с периодичностью, которая не может быть объяснена никакими известными квантовыми процессами.

В зале стало тише. Несмотря на скептицизм, большинство присутствующих были настоящими учёными – любопытство было их профессиональной чертой.

– Более того, – продолжил Алексей, переходя к следующему разделу презентации, – эта периодичность коррелирует с внутренней структурой чёрных дыр, вычисленной по косвенным гравитационным признакам. Такая корреляция невозможна в рамках современной физики, если только…

– Если только вы не предполагаете, что чёрные дыры созданы искусственно, верно, доктор Вернов? – раздался голос с задних рядов.

Алексей поднял взгляд. Невысокий седовласый японец в традиционном костюме смотрел на него с нескрываемым интересом.

– Именно к этому я и веду, – кивнул Алексей. – Математический анализ указывает на то, что структура чёрных дыр содержит элементы, которые могут быть интерпретированы как результат сознательного конструирования.

По залу прокатился гул голосов. Кто-то громко рассмеялся.

– Доктор Вернов предлагает нам поверить в инопланетных инженеров, строящих чёрные дыры! – выкрикнул кто-то из первых рядов.

– Я не делаю заявлений о происхождении этих аномалий, – спокойно ответил Алексей. – Я только представляю данные, которые не вписываются в естественные объяснения.

– Но вы подразумеваете искусственное происхождение? – настаивал другой голос.

– Я рассматриваю все возможные гипотезы, – Алексей перешёл к следующему слайду. – Если мы применим теорию квантовой информации к излучению Хокинга, то обнаружим структуры, напоминающие искусственные кодировки. Позвольте продемонстрировать математическую модель…

Следующие двадцать минут он погрузил аудиторию в плотный туман уравнений и графиков. Большинство слушателей откровенно скучали, но несколько человек, включая седого японца, внимательно следили за его выкладками.

– Таким образом, – заключил Алексей, – даже если мы отбросим гипотезу об искусственном происхождении, нам всё равно придётся признать, что в структуре чёрных дыр присутствуют аномалии, требующие пересмотра фундаментальных физических теорий.

После его слов наступила короткая тишина, а затем аудитория взорвалась вопросами и возражениями. Большинство комментариев были откровенно критическими.

– Доктор Вернов, ваши расчёты основаны на предположении о когерентности излучения Хокинга, что противоречит принципу декогеренции!

– Ваша методология анализа данных содержит системную ошибку, связанную с эффектом наблюдателя!

– Вы игнорируете влияние квантовой пены на микроструктуру пространства-времени вблизи горизонта событий!

Алексей отвечал спокойно, методично, не поддаваясь на провокации. Он ожидал такой реакции. В науке новые идеи всегда встречают сопротивление – чем радикальнее идея, тем сильнее сопротивление.

Когда отведённое время истекло, председатель с видимым облегчением объявил о завершении доклада. Алексей поблагодарил аудиторию за внимание и направился к выходу, чувствуя на себе взгляды – от насмешливых до откровенно враждебных.

– Доктор Вернов, можно вас на минуту? – седой японец перехватил его у дверей.

– Да, конечно, – Алексей остановился, изучая незнакомца. Лицо собеседника показалось ему знакомым, но он не мог вспомнить, где его видел.

– Исао Накамура, – представился мужчина, протягивая руку. – «Хронос Квантум».

Алексей едва сдержал удивление. Исао Накамура был легендой – основатель крупнейшей в мире корпорации по разработке квантовых технологий, один из богатейших людей планеты.

– Очень интересный доклад, – продолжил Накамура. – Не думаю, что ваши коллеги оценили его должным образом.

– Это… ожидаемо, – осторожно ответил Алексей. – Теория слишком радикальна для современной научной парадигмы.

Накамура улыбнулся: – Все великие идеи поначалу кажутся безумием. Я хотел бы обсудить ваше исследование более детально. В более приватной обстановке.

Он протянул Алексею небольшую металлическую карточку.

– Мой личный контакт. Буду в Москве ещё три дня. Позвоните, если заинтересует.

Прежде чем Алексей успел ответить, Накамура кивнул на прощание и растворился в толпе покидающих зал учёных.

В своей маленькой квартире на двадцатом этаже одного из новых комплексов на окраине Москвы Алексей чувствовал себя бесконечно уставшим. Он бросил пиджак на кресло и подошёл к окну. Город раскинулся перед ним – миллионы огней, сплетающихся в сложный узор человеческой цивилизации.

– Свет, пятьдесят процентов. Музыка, Шостакович, «Симфония номер пятнадцать».

Умный дом подчинился, и комната погрузилась в полумрак. Первые ноты симфонии – лёгкие, почти игрушечные, с оттенком иронии – наполнили пространство.

Он подошёл к стене, где в простой рамке висела голографическая фотография: он и Мария на фоне обсерватории в Чили. Она улыбалась – широко, открыто, как умела только она. «Ты слишком серьёзный, Лёша», – часто говорила она. – «Иногда Вселенная просто шутит».

Три года. Три года прошло с тех пор, как он потерял её. Неоперабельная опухоль мозга. Иногда ему казалось, что это какая-то космическая ирония – она изучала мозг других, а её собственный предал её.

Мария была нейробиологом, исследовала влияние слабых космических излучений на сознание. Именно она первой заметила странные паттерны в мозговой активности астронавтов, долгое время находившихся вблизи чёрных дыр. «Что-то там есть, Лёша», – говорила она. – «Что-то, меняющее нас на квантовом уровне».

После её смерти он начал анализировать данные, которые она собрала. Сначала это был способ оставаться ближе к ней, продолжать её работу. Но постепенно он начал замечать закономерности, которые выходили далеко за рамки нейробиологии. Закономерности, ведущие к чудовищной гипотезе – чёрные дыры могли быть искусственными объектами.

Алексей тяжело опустился в кресло и достал из кармана карточку Накамуры. Он знал репутацию «Хронос Квантум» – компания находилась на переднем крае квантовых технологий, но была печально известна своей секретностью и агрессивными методами защиты интеллектуальной собственности.

Чего хочет от него Накамура? Выкупить исследование? Использовать его теории для какого-то коммерческого применения? Это казалось маловероятным – его работа была слишком теоретической.

Карточка тихо завибрировала в его руке, реагируя на прикосновение. Над ней появилась миниатюрная голограмма с контактной информацией и защищённым каналом связи.

– К чёрту, – пробормотал Алексей и активировал канал.

Ответ пришёл почти мгновенно: – Доктор Вернов, рад, что вы решили связаться со мной, – голос Накамуры звучал так, словно он находился в соседней комнате. – Предлагаю встретиться завтра, в 11:00, в моей временной резиденции. Адрес уже загружен в ваш нейроинтерфейс.

Действительно, Алексей обнаружил в своей системе новый адрес – один из самых дорогих отелей в центре Москвы.

– Хорошо, – ответил он. – Завтра в 11:00.

– Превосходно. И, доктор Вернов… возьмите с собой все ваши данные по аномалиям излучения Хокинга. Абсолютно все.

Связь прервалась, оставив Алексея с неприятным ощущением, что он только что согласился на нечто большее, чем просто научную дискуссию.

Утро началось с уведомления от университета: его просили временно воздержаться от публичных выступлений от имени института. Вежливая формулировка, но смысл был ясен – его теория о неестественном происхождении чёрных дыр вызвала слишком много негативных откликов в научном сообществе.

Алексей усмехнулся. Он ожидал чего-то подобного. Хорошо ещё, что не отстранили от преподавания.

В 10:45 он уже стоял перед величественным зданием отеля «Империал Москва». Классическая архитектура XIX века сочеталась с ультрасовременными элементами – силовыми полями, защищающими от загрязнения, и маскировочными экранами, создававшими иллюзию старинного интерьера в полностью модернизированном пространстве.

Швейцар, казалось, ожидал его: – Доктор Вернов? Господин Накамура ждёт вас в пентхаусе.

Алексей кивнул и направился к лифту, который распознал его биометрические данные и без дополнительных команд поднял на верхний этаж.

Двери пентхауса открылись автоматически, и он оказался в просторной гостиной с панорамным видом на Москву-реку и Кремль. Интерьер был минималистичным – белые стены, низкая мебель из натурального дерева, несколько оригиналов японской живописи.

– А, доктор Вернов! – Накамура поднялся из-за низкого стола, где он, по всей видимости, медитировал перед чайной церемонией. – Входите, прошу вас.

Рядом с ним сидела молодая женщина азиатской внешности, которую Алексей с удивлением узнал – это была та самая китайская исследовательница, которая смеялась на его докладе.

– Познакомьтесь, – сказал Накамура. – Доктор Елена Сунь, ведущий специалист «Хронос Квантум» по квантовой лингвистике.

Женщина встала и церемонно поклонилась: – Приятно познакомиться официально, доктор Вернов. Прошу прощения за мою реакцию вчера – это был не смех над вашей теорией, а… удивление от совпадения.

– Совпадения? – Алексей пожал её протянутую руку.

– Присаживайтесь, – Накамура жестом указал на подушку напротив. – Чай?

– Да, спасибо.

Накамура с отточенной грацией провёл краткую чайную церемонию, разливая ароматный зелёный чай по маленьким чашкам без ручек.

– Доктор Вернов, – начал он, когда все получили свой чай, – ваша теория о неестественном происхождении чёрных дыр крайне интересна. Особенно учитывая, что доктор Сунь независимо пришла к очень схожим выводам.

Алексей удивлённо посмотрел на женщину: – Вы тоже исследовали аномалии в излучении Хокинга?

– Не совсем, – она отпила чай и аккуратно поставила чашку. – Я специализируюсь на распознавании паттернов в квантовой информации. Моя работа началась с попытки создать квантовый алгоритм для расшифровки неизвестных языков. Два года назад я применила этот алгоритм к данным, полученным от чёрной дыры Лебедь X-1, и обнаружила… закономерности. Слишком чёткие для случайных флуктуаций.

– Вы говорите о кодированной информации? – Алексей подался вперёд.

– Я говорю о чём-то, что имеет все признаки сознательно созданной информационной структуры, – она открыла голографический дисплей, показывая сложную математическую модель. – Смотрите. Это спектральный анализ излучения Хокинга за трёхлетний период. Если применить квантовую декодирующую матрицу… – Она сделала жест рукой, и модель трансформировалась, выявляя регулярные структуры.

– Эти паттерны… – Алексей почувствовал, как у него перехватывает дыхание. – Они совпадают с моими расчётами аномалий в структуре чёрной дыры.

– Именно, – Накамура выглядел довольным. – Два независимых исследования, две разные методологии, один результат: чёрные дыры не только содержат информацию, но эта информация имеет признаки искусственного происхождения.

– Но это… – Алексей покачал головой. – Даже если мы примем гипотезу о том, что чёрные дыры могут содержать информацию, сохранившуюся после коллапса звезды, это не объясняет структурированность этой информации.

– Если только, – тихо сказала Елена, – эти чёрные дыры не были созданы искусственно. Или модифицированы.

В комнате повисла тяжёлая тишина. Накамура неторопливо налил ещё чая.

– Я предлагаю вам работу, доктор Вернов, – наконец сказал он. – Работу, которая может изменить наше понимание Вселенной.

– Какую работу?

– «Хронос Квантум» финансирует исследовательскую экспедицию к чёрной дыре HDE 226868. Первую в истории экспедицию, способную приблизиться к горизонту событий на безопасное для наблюдений расстояние. Проект называется «Некрополис».

Алексей не смог скрыть изумления: – Но это… технологически невозможно. Приближение к горизонту событий требует защиты от гравитационных сил, которых у нас просто нет.

– У нас есть, – Накамура едва заметно улыбнулся. – Три года назад мы совершили прорыв в технологии квантовой стабилизации пространства-времени. Эта технология позволяет создавать локальные карманы стабильного пространства-времени даже в условиях экстремальной гравитации.

– И вы хотите, чтобы я…

– Возглавил научную часть экспедиции, да. Вместе с доктором Сунь и другими специалистами.

Алексей откинулся назад, пытаясь осмыслить предложение: – Почему я? В мире есть десятки астрофизиков с более впечатляющей репутацией.

– Но ни у кого из них нет вашего понимания природы чёрных дыр, – ответила Елена. – Ваша интуиция… исключительна. То, как вы смогли увидеть паттерны там, где все остальные видели только квантовый шум, – она покачала головой. – Мне потребовался суперкомпьютер и три месяца вычислений, чтобы прийти к тем же выводам.

– К тому же, – добавил Накамура, – в отличие от других учёных, ваша репутация уже… скажем так, не пострадает от ассоциации с нашим проектом.

Это был безжалостно точный удар. После вчерашнего выступления научное сообщество вряд ли отнесётся к нему серьёзно в ближайшие годы.

– Когда планируется экспедиция?

– Подготовка уже идёт полным ходом, – ответил Накамура. – Запуск через шесть месяцев.

– Так скоро? – Алексей покачал головой. – Даже при наличии технологии, о которой вы говорите, подготовка такой миссии должна занимать годы.

– Мы начали подготовку два года назад, – Накамура поставил чашку на стол. – После того, как доктор Сунь представила свои первые находки. Сейчас мы на финальной стадии. Нам не хватает только ключевого учёного, способного интерпретировать то, что мы найдём там.

Алексей медленно выдохнул: – Мне нужно подумать.

– Конечно, – Накамура кивнул. – Но не слишком долго. Время работает против нас.

– Почему такая спешка?

Накамура и Елена обменялись взглядами.

– Потому что мы не единственные, кто заметил эти аномалии, – наконец сказала она. – Есть… признаки того, что другие исследовательские группы также близки к пониманию природы чёрных дыр.

– И кто эти группы?

– Мы не знаем наверняка, – ответил Накамура. – Но данные свидетельствуют о повышенной активности вокруг нескольких чёрных дыр в разных частях галактики. Активности, которую трудно объяснить обычным научным интересом.

Алексей почувствовал холодок по спине. Всё это начинало напоминать научно-фантастический триллер, а не серьёзную научную дискуссию.

– Посмотрите на это, – Елена развернула перед ним новую голограмму. – Это распределение спектральных аномалий за последние пять лет. Видите этот скачок? Он совпадает с первым зафиксированным случаем… ответа.

– Ответа? – Алексей нахмурился. – Вы хотите сказать…

– Да, – тихо сказала она. – Кто-то или что-то внутри чёрной дыры отреагировало на наши наблюдения. Сознательно модифицировало излучение Хокинга, создав паттерн, который невозможно объяснить естественными причинами.

Алексей почувствовал, как волна головокружения накрывает его. Если то, что они говорят, правда…

– Я дам вам знать о своём решении завтра, – сказал он, вставая.

– Очень хорошо, – Накамура поднялся вслед за ним. – И, доктор Вернов… эта информация строго конфиденциальна.

– Разумеется.

Когда двери лифта закрылись за ним, Алексей прислонился к стене, чувствуя, как колотится сердце. Часть его – рациональный, скептичный учёный – кричала, что всё это какая-то изощрённая мистификация. Но другая часть, та, что всегда искала глубинные тайны Вселенной, уже знала его ответ.

Вечер Алексей провёл, просматривая данные, предоставленные Еленой Сунь. Она прислала ему защищённый пакет информации сразу после встречи – полные результаты её исследований спектральных аномалий чёрных дыр.

Данные были поразительны. Используя продвинутые методы квантовой информатики, она смогла выделить из излучения Хокинга структуры, которые действительно напоминали искусственный код. Более того, эти структуры менялись со временем, как будто… адаптировались к наблюдениям.

Около полуночи система безопасности его квартиры сообщила о посетителе. На экране появилось изображение седовласого мужчины с восточными чертами лица.

– Профессор Чжан? – удивлённо произнёс Алексей. Чжан Вэй был одним из самых уважаемых теоретиков квантовой космологии, его работы по квантовой гравитации считались классикой. – Впустить.

Двери открылись, и пожилой профессор вошёл в квартиру. Он выглядел уставшим, как будто долго путешествовал.

– Доктор Вернов, – он протянул руку. – Извините за столь поздний визит. Я прилетел из Пекина, как только услышал о вашем выступлении.

– Я польщён, профессор, но удивлён. Мой доклад вряд ли заслуживает такого внимания.

Чжан осмотрелся, как будто проверяя комнату на наличие подслушивающих устройств: – Могу я говорить откровенно?

– Конечно, – Алексей указал на кресло. – Присаживайтесь.

Профессор тяжело опустился в предложенное кресло: – Накамура уже связался с вами, не так ли?

Алексей вздрогнул: – Откуда вы…

– Я следил за его деятельностью последние пять лет, – сказал Чжан. – С тех пор, как он начал скупать данные о чёрных дырах со всех обсерваторий мира. Ваша теория о неестественном происхождении чёрных дыр – именно то, что он искал. Доказательство.

– Доказательство чего? – Алексей подался вперёд.

– Того, что чёрные дыры – не просто астрономические объекты. Что они содержат… информацию. Возможно, целые цивилизации.

– Вы верите в это? – Алексей внимательно изучал лицо старого учёного.

– Дело не в том, во что я верю, – тихо ответил Чжан. – Дело в доказательствах. А доказательства… тревожны.

Он достал из кармана маленький квантовый проектор и активировал его. В воздухе появилась трёхмерная модель излучения Хокинга, поразительно похожая на ту, что показывала Елена.

– Тридцать лет назад я обнаружил первые намёки на эту аномалию, – сказал профессор. – Тогда наши инструменты были слишком примитивны, чтобы подтвердить или опровергнуть гипотезу. Но я продолжал исследования… тихо, не привлекая внимания.

– И что вы обнаружили?

– Что чёрные дыры не просто излучают информацию, – Чжан увеличил часть модели. – Они реагируют на наблюдение. Как будто… изучают нас в ответ.

– Именно это сказала доктор Сунь, – кивнул Алексей.

– Елена блестящий учёный, – согласился Чжан. – Но она работает на Накамуру. А у Накамуры… свои цели.

– Какие цели?

Профессор выключил проектор: – Он одержим идеей технологического прорыва. Верит, что в чёрных дырах содержатся знания, способные продвинуть человечество на тысячелетия вперёд. И ради этих знаний он готов на любой риск.

– А в чём риск?

– В том, что мы не знаем, что именно наблюдает нас из этих чёрных дыр, – Чжан посмотрел Алексею прямо в глаза. – И что случится, если мы установим с ними полноценный контакт.

– Вы предлагаете мне отказаться от экспедиции? – прямо спросил Алексей.

– Нет, – Чжан покачал головой. – Я предлагаю вам согласиться. Но не забывать о осторожности. Наблюдать не только за чёрной дырой, но и за Накамурой. И помнить, что не все тайны Вселенной предназначены для нашего понимания.

Он поднялся, явно собираясь уходить.

– Я знал вашу жену, – неожиданно сказал он. – Мария была исключительным исследователем. Её работа по влиянию космических излучений на нейронные структуры опередила своё время.

– Вы… знали Марию? – Алексей был потрясён. – Она никогда не упоминала…

– Мы сотрудничали дистанционно, – профессор слабо улыбнулся. – Она заметила аномалии в поведении нейронов под воздействием излучения от чёрных дыр. Аномалии, которые свидетельствовали о… направленном воздействии. Как будто что-то пыталось установить контакт через квантовый уровень сознания.

Алексей почувствовал, как холодок пробегает по позвоночнику: – Вы говорите, что её исследования…

– Могли быть связаны с её болезнью? – Чжан вздохнул. – Я не знаю. Но странные опухоли мозга – необычно частое явление среди учёных, исследующих квантовые аспекты чёрных дыр. Статистическая аномалия, которую никто не хочет замечать.

Он направился к двери, но остановился на пороге: – Если вы решите принять предложение Накамуры, будьте осторожны. И помните: то, что наблюдаем мы, наблюдает и нас. Всегда.

После ухода профессора Алексей долго стоял у окна, глядя на ночной город. Слова Чжана звучали как предостережение из старинной сказки – не буди спящих драконов, не заглядывай в бездну, не открывай запретные двери.

Но в том-то и дело, что он всю жизнь искал именно эти двери. Двери к истинному пониманию Вселенной.

Он активировал свой нейроинтерфейс и открыл последний файл данных, присланный Еленой. Трёхмерная структура излучения Хокинга вращалась перед ним, меняя форму, переплетаясь в сложные узоры, которые казались почти… осмысленными.

И вдруг он увидел это. Паттерн, который раньше ускользал от его внимания. Математическую последовательность, слишком правильную для случайных квантовых флуктуаций.

Алексей поспешно начал вводить уравнения, преобразуя данные через квантовые алгоритмы. Его пальцы летали над виртуальной клавиатурой, разум работал с лихорадочной ясностью.

Три часа спустя, когда первые лучи рассвета коснулись горизонта, он откинулся в кресле, потрясённый. Перед ним висела трёхмерная проекция результатов его анализа – геометрическая структура такой безупречной симметрии, что она могла быть только искусственного происхождения.

Структура, которая, если интерпретировать её как квантовый код, содержала одно простое сообщение. Сообщение, повторяющееся снова и снова, на языке чистой математики:

«МЫ ЖДЁМ».

Глава 2: Предложение

Штаб-квартира «Хронос Квантум», Токио

Небоскрёб корпорации «Хронос Квантум» возвышался над Токио как футуристический монолит из стекла, титана и фотосинтетических мембран, меняющих цвет в зависимости от угла падения солнечных лучей. Воздушный такси плавно опустилось на посадочную площадку на трёхсотом этаже, и Алексей, моргая от яркого утреннего света, ступил на полированный пол.

– Доктор Вернов, добро пожаловать в «Хронос Квантум», – высокая японка в строгом костюме поклонилась ему. – Меня зовут Юки. Я личный ассистент господина Накамуры. Следуйте за мной, пожалуйста.

Алексей кивнул и последовал за ней через стерильно чистый холл к лифту, на стенах которого постоянно менялись абстрактные узоры, напоминающие квантовые флуктуации.

– Господин Накамура ценит пунктуальность, – заметила Юки, когда двери лифта закрылись. – Вы прибыли точно в назначенное время.

– Долгий перелёт из Москвы даёт возможность выспаться, – пожал плечами Алексей.

После обнаружения закодированного сообщения в данных чёрной дыры он принял решение почти мгновенно. На следующее утро он связался с Накамурой, и уже к вечеру получил приглашение посетить штаб-квартиру корпорации в Токио для детального обсуждения проекта «Некрополис».

Скорость, с которой всё происходило, одновременно пугала и воодушевляла. Университет без лишних вопросов одобрил его прошение о научном отпуске – подозрительно быстро, словно был заранее подготовлен к такому повороту событий.

– Мы прибыли, – объявила Юки, когда лифт остановился.

Двери открылись, и Алексей шагнул в просторный зал с панорамными окнами, выходящими на Токийский залив. Посреди зала стоял огромный голографический проектор, окружённый несколькими людьми, изучающими трёхмерную модель космического аппарата.

– Алексей! – голос, окликнувший его, был полон тёплой фамильярности.

Алексей обернулся и увидел крепкого мужчину с короткой стрижкой и окладистой бородой, направляющегося к нему широкими шагами.

– Михаил?! – он не смог скрыть удивления.

– Собственной персоной! – Михаил Коваленко, его университетский друг, которого он не видел почти пять лет, сгрёб его в медвежьи объятия. – Вот уж не думал, что Накамура заинтересуется твоими безумными теориями!

– А я не думал, что ты работаешь на «Хронос Квантум», – Алексей отступил, разглядывая старого друга. – Последнее, что я слышал, ты занимался проектированием лунных модулей для «Российских космических систем».

– Накамура предложил мне контракт, от которого невозможно отказаться, – Михаил понизил голос. – Разработка квантово-стабилизированного космического корабля. Первого в своём роде. Технология, о которой все остальные могут только мечтать.

– «Гермес»?

– Так ты уже знаешь, – Михаил кивнул в сторону голографического проектора. – Да, это моё детище. Идём, покажу.

Они подошли к проекции, и Алексей с профессиональным интересом осмотрел модель космического корабля. «Гермес» не был похож на привычные космические аппараты – вместо традиционной цилиндрической или сферической формы, он представлял собой сложную геометрическую структуру с множеством выступов и впадин.

– Необычная конфигурация, – заметил Алексей.

– Необходимая для работы квантовых стабилизаторов, – объяснил Михаил. – Эти выступы – не просто антенны или датчики. Они формируют квантовую сеть, создающую стабильный пространственно-временной карман вокруг корабля. Без этой защиты приближение к чёрной дыре было бы самоубийством.

– Впечатляет, – честно сказал Алексей.

– А вот и наш теоретик! – голос Накамуры прервал их беседу.

Исао Накамура приближался к ним в сопровождении Елены Сунь и ещё нескольких людей в лабораторных халатах.

– Доктор Вернов, рад, что вы приняли моё приглашение, – Накамура склонил голову в лёгком поклоне. – Надеюсь, перелёт был комфортным?

– Вполне, спасибо.

– Отлично, – Накамура сделал приглашающий жест. – Предлагаю перейти в конференц-зал. Нам многое нужно обсудить.

Конференц-зал оказался не менее впечатляющим, чем основное помещение – круглое пространство с прозрачным куполом, через который открывался вид на токийское небо. По центру стоял круглый стол, за которым уже сидело несколько человек.

Накамура представил присутствующих – ведущих учёных и инженеров проекта «Некрополис». Кроме Михаила Коваленко, главного конструктора «Гермеса», и Елены Сунь, специалиста по квантовой лингвистике, здесь были: доктор Айша Хан, нейробиолог из Пакистана, изучающая влияние космических явлений на человеческое сознание; профессор Джеймс Лоуренс, специалист по квантовой гравитации из MIT; и несколько других экспертов в узкоспециализированных областях.

– Леди и джентльмены, – начал Накамура, когда все заняли свои места, – доктор Алексей Вернов присоединяется к нашей команде в качестве ведущего теоретика по структуре чёрных дыр. Его недавние исследования идеально дополняют нашу работу.

Алексей отметил, как Лоуренс скептически приподнял бровь. Очевидно, его репутация «научного еретика» опередила его.

– Прежде чем мы перейдём к деталям проекта, – продолжил Накамура, – я хотел бы убедиться, что доктор Вернов полностью понимает масштаб и значимость того, на что он соглашается.

Он активировал голографический проектор в центре стола, и над ним возникло трёхмерное изображение массивной чёрной дыры, окружённой аккреционным диском ослепительно яркой материи.

– HDE 226868, – представил Накамура. – Чёрная дыра, находящаяся примерно в 6000 световых лет от Земли, в двойной системе с массивной голубой звездой. Одна из ближайших к нам чёрных дыр и, что более важно, одна из тех, что проявляет наиболее выраженные информационные аномалии.

Изображение изменилось, показав спектральный анализ излучения Хокинга.

– То, что вы обнаружили в своих исследованиях, доктор Вернов, – сказал Накамура, – лишь верхушка айсберга. За последние пять лет наша команда собрала и проанализировала данные от двенадцати крупных чёрных дыр. Все они демонстрируют схожие аномалии, но HDE 226868 проявляет их наиболее ярко.

Он сделал паузу, давая информации впитаться.

– Более того, мы обнаружили, что эти аномалии… эволюционируют. Меняются со временем, причём не случайным образом. Они усложняются. Как будто… адаптируются к нашим методам наблюдения.

– Словно они изучают нас в ответ, – тихо произнесла Елена, и Алексей вспомнил почти идентичные слова профессора Чжана.

– Именно так, – Накамура кивнул. – И около года назад мы получили первое недвусмысленное доказательство того, что эти сигналы не просто структурированы, но содержат осмысленную информацию.

Он перевёл взгляд на Елену: – Доктор Сунь, покажите, пожалуйста.

Елена активировала свой нейроинтерфейс, и над столом появилась новая голограмма – сложная математическая последовательность, которую Алексей сразу узнал.

– Последовательность простых чисел, – сказал он. – В двоичной системе.

– Совершенно верно, – подтвердила Елена. – Но это только начало. После этого первого контакта мы начали получать всё более сложные сообщения. Математические формулы, которые… – она запнулась, подбирая слова, – которые опережают современную человеческую науку на десятилетия, если не на столетия.

– Можно конкретный пример? – запросил Алексей.

Накамура кивнул, и Елена вывела на дисплей новую формулу – элегантное уравнение, которое Алексей не смог сразу интерпретировать.

– Это что-то связанное с квантовой теорией поля? – предположил он, изучая уравнение.

– Это унифицированное уравнение для квантовой гравитации, – вмешался Лоуренс, и его скептицизм, казалось, немного уменьшился. – Оно решает проблему, над которой физики бьются уже полтора века – как объединить общую теорию относительности и квантовую механику.

– И оно работает? – спросил Алексей, не скрывая изумления.

– Мы всё ещё проверяем все выводы, но предварительные тесты показывают, что да, – Лоуренс кивнул с неохотным уважением. – Это уравнение объясняет наблюдаемые квантово-гравитационные эффекты лучше, чем любая существующая теория.

– И это только один пример, – добавил Накамура. – За последний год мы получили десятки таких… подсказок. От математических теорем до принципиально новых подходов к квантовым вычислениям.

Он сделал паузу, обводя взглядом присутствующих: – Дамы и господа, я убеждён, что мы стоим на пороге величайшего открытия в истории человечества. Мы обнаружили не просто сигналы из космоса. Мы обнаружили… библиотеку. Хранилище знаний цивилизации, настолько опередившей нас, что их технологии кажутся нам магией.

– И вы считаете, что эта цивилизация… находится внутри чёрной дыры? – уточнил Алексей, пытаясь осмыслить масштаб предположения.

– Не совсем, – ответил Накамура. – Мы полагаем, что эти цивилизации использовали чёрные дыры как… хранилища. Или, возможно, как своего рода ковчеги.

– Нет научного механизма, который позволил бы живым существам выжить внутри чёрной дыры, – возразил Алексей.

– В рамках нашей физики – да, – согласился Накамура. – Но мы говорим о существах, которые, возможно, преодолели ограничения физической формы. О цивилизациях, достигших стадии развития, где разум может существовать как чистая информация.

– Вы предполагаете загрузку сознания? – Алексей покачал головой. – Даже если это возможно, сингулярность чёрной дыры разрушила бы любую информационную структуру.

– Если только эти цивилизации не нашли способ модифицировать сами чёрные дыры, – вмешалась Елена. – Создать стабильные информационные структуры внутри горизонта событий или даже в сингулярности.

– Это противоречит всем известным законам физики, – настаивал Алексей.

– Известным нам, – мягко поправил Накамура. – Но есть ещё кое-что, что вы должны увидеть.

Он кивнул Михаилу, который активировал новую голограмму. На ней был изображён странный кристаллический объект, форма которого постоянно менялась, словно перетекая между различными геометрическими конфигурациями.

– Что это? – спросил Алексей.

– Это первое изображение, которое мы получили от HDE 226868, – ответил Михаил. – Не просто математическая формула, а трёхмерная проекция объекта. Объекта, который, судя по всему, является квантовым интерфейсом.

– Интерфейсом?

– Да, – Михаил повернул голограмму, показывая её со всех сторон. – Мы сумели воссоздать его по полученным данным. И этот объект… он работает, Лёша. Это устройство для усиления квантовой связи между нашим пространством-временем и областью за горизонтом событий.

Алексей почувствовал, как по спине пробежал холодок: – Вы построили это устройство?

– Прототип, – кивнул Михаил. – И после его активации интенсивность и сложность получаемых сигналов возросли экспоненциально.

– Подождите, – Алексей поднял руку, пытаясь осмыслить услышанное. – Вы хотите сказать, что получили инструкции по созданию устройства связи от… чего-то внутри чёрной дыры, построили его, и теперь общаетесь с этим… существом?

– С цивилизацией, – поправил Накамура. – И да, именно это мы и сделали.

В комнате повисла тяжёлая тишина. Алексей ощутил, как его скептицизм борется с растущим осознанием масштаба открытия.

– Это звучит как сюжет фантастического романа, – наконец произнёс он. – И крайне опасного романа.

– Риски существуют, – признал Накамура. – Но потенциальные выгоды перевешивают их в тысячи раз. Представьте: доступ к знаниям цивилизации, опередившей нас на миллионы лет эволюции. Технологии, способные решить все наши проблемы – от энергетического кризиса до неизлечимых болезней.

Он подался вперёд: – Доктор Вернов, ваше открытие аномалий в структуре чёрных дыр было последним подтверждением того, что мы на правильном пути. Теперь нам нужен учёный с вашим пониманием квантовой природы чёрных дыр, чтобы сделать следующий шаг – физическое путешествие к HDE 226868, для установления прямого, непрерывного контакта.

– И какова будет моя роль в этой экспедиции? – спросил Алексей, всё ещё не полностью уверенный, что всё это не какая-то изощрённая мистификация.

– Вы будете руководить научной группой, отвечающей за непосредственное изучение чёрной дыры и интерпретацию получаемых сигналов, – ответил Накамура. – Доктор Сунь будет работать над расшифровкой сообщений, доктор Хан изучит влияние близости чёрной дыры на мозг и сознание экипажа, а Михаил обеспечит техническую часть миссии.

– Когда планируется запуск?

– Через шесть месяцев, – Накамура показал на голографический календарь. – Подготовка экипажа и финальная сборка «Гермеса» идут полным ходом. Мы надеемся, что вы приступите к работе немедленно.

Алексей откинулся в кресле, осмысливая услышанное. Предложение было одновременно захватывающим и пугающим. Контакт с предполагаемой сверхразвитой цивилизацией – мечта любого учёного. Но опасности такого контакта были неисчислимы.

– У меня есть вопрос, – сказал он после паузы. – Профессор Чжан Вэй. Каково его мнение об этом проекте?

По лицу Накамуры пробежала тень: – Профессор Чжан – выдающийся учёный, но его подход… чрезмерно осторожен. Он считает, что мы должны десятилетиями изучать эти сигналы, прежде чем предпринимать активные действия.

– В то время как конкуренты могут опередить нас, – добавил Лоуренс. – Китайская программа «Тяньгун» и Европейское космическое агентство тоже засекли эти аномалии. Они пока не продвинулись так далеко, как мы, но это лишь вопрос времени.

– Я сомневаюсь, что Чжан одобряет этот проект, – прямо сказал Алексей.

– Он предостерегал против него, – признал Накамура. – Но с таким же успехом он мог бы предостерегать Колумба от пересечения Атлантики или Гагарина от полёта в космос. Великие открытия всегда сопряжены с риском.

Алексей кивнул, но мысленно отметил, что аналогия не вполне корректна. Ни Колумб, ни Гагарин не рисковали установить контакт с неизвестной сверхразвитой цивилизацией.

– Мне нужно увидеть все данные, – сказал он. – Все сигналы, все результаты анализа, все технические спецификации «Гермеса». Прежде чем принять окончательное решение.

– Разумеется, – Накамура согласно кивнул. – Вам будет предоставлен полный доступ ко всем материалам проекта. Но я должен предупредить: после ознакомления с этими данными вы будете связаны договором о неразглашении, независимо от вашего решения.

– Понятно, – Алексей встретил взгляд Накамуры. – Когда я могу начать?

– Прямо сейчас, – Накамура встал. – Юки покажет вам ваш кабинет и лабораторию. Все материалы уже загружены в защищённую базу данных, доступ к которой привязан к вашему нейроимпланту.

Когда остальные участники встречи начали расходиться, Михаил задержался и подошёл к Алексею: – Рад, что ты с нами, Лёша. Нам нужен твой мозг на этом корабле.

– Я ещё не дал окончательного согласия, – напомнил Алексей.

– Но дашь, – уверенно сказал Михаил. – Ты всегда мечтал о чём-то подобном – о великой тайне Вселенной, ожидающей разгадки.

– А ты разве нет? – спросил Алексей с лёгкой улыбкой.

– Я инженер, – пожал плечами Михаил. – Меня интересуют конкретные проблемы и их решения. Построить корабль, способный выдержать близость к чёрной дыре – вот это вызов! А философские вопросы о древних цивилизациях я оставляю таким мечтателям, как ты.

Он хлопнул Алексея по плечу: – Когда освободишься от чтения материалов, найди меня. Покажу тебе «Гермес» вживую. Он на орбитальной верфи, но у нас есть шаттл.

Следующие три дня Алексей провёл, погрузившись в данные проекта «Некрополис». Его кабинет в исследовательском центре «Хронос Квантум» был оборудован по последнему слову техники – голографическими проекторами, квантовыми терминалами и нейроинтерфейсом, подключенным напрямую к корпоративной базе данных.

Чем больше он изучал полученные от чёрной дыры сигналы, тем сильнее убеждался: это действительно осмысленная коммуникация. Математические формулы, физические константы, диаграммы устройств неизвестного назначения – всё это складывалось в картину сознательного обмена информацией.

Особенно его заинтересовали временные паттерны сигналов. Они приходили не постоянно, а импульсами, с перерывами, которые сами по себе образовывали математическую последовательность.

На третий день его размышления прервал стук в дверь. В кабинет заглянула Елена Сунь: – Не помешаю?

– Нет, входите, – Алексей жестом пригласил её присесть. – Я как раз изучал ваш метод декодирования квантовых сигналов. Впечатляющая работа.

– Спасибо, – она слегка улыбнулась. – Но это лишь базовый уровень коммуникации. Настоящий прорыв произошёл после того, как мы построили квантовый интерфейс по их инструкциям.

– Насколько я понимаю, этот интерфейс находится на «Гермесе»?

– Его прототип, да, – кивнула Елена. – Полномасштабная версия будет установлена на исследовательской станции «Некрополис», которую мы развернём на орбите вокруг HDE 226868.

Она активировала свой нейроинтерфейс, и над столом появилась проекция странного устройства – кристаллической структуры, соединённой с более конвенциональной электроникой.

– Мы называем это квантовым резонатором, – пояснила она. – Он усиливает слабое излучение Хокинга, фокусируясь на информационных компонентах. По сути, это… телефон для разговора с чёрной дырой.

– И что именно говорит вам эта чёрная дыра?

Елена помолчала, будто выбирая слова: – Многое. Но самое интересное – это информация о них самих. О цивилизации, которую мы условно называем «Первыми».

– «Первыми»?

– Это название возникло после того, как мы расшифровали один из сигналов, который можно интерпретировать как: «Мы были первыми, кто преодолел барьер материального существования».

Она развернула новую голограмму – сложную диаграмму, напоминающую эволюционное дерево.

– Судя по полученной информации, «Первые» – это цивилизация, достигшая технологической сингулярности миллионы лет назад. Они преодолели ограничения биологической формы и перенесли свои сознания в квантовую матрицу внутри искусственно созданной чёрной дыры.

– Искусственно созданной? – переспросил Алексей. – Вы говорите о технологии создания чёрных дыр?

– Именно так, – кивнула Елена. – По нашим расчётам, основанным на полученных данных, «Первые» разработали метод коллапсирования материи с помощью контролируемого гравитационного сжатия. Они буквально создали чёрную дыру, чтобы использовать её как… вечное убежище.

Алексей откинулся в кресле, пытаясь осмыслить масштаб такой технологии: – Если это правда, то мы имеем дело с цивилизацией, которая манипулирует фундаментальными силами Вселенной как дети играют с кубиками.

– Именно, – согласилась Елена. – И они готовы поделиться с нами частью своих знаний.

– Почему? – прямо спросил Алексей. – Какой им смысл общаться с нами?

Елена помедлила с ответом: – Мы не уверены. Возможно, любопытство. Возможно, одиночество – если они существуют в таком состоянии миллионы лет. Или, возможно, они видят в нас потенциал стать похожими на них.

– Последнее звучит… тревожно, – заметил Алексей.

– Почему? Разве эволюция – не естественный процесс?

– Когда она происходит естественным путём – да. Но когда более развитая цивилизация активно вмешивается в развитие менее развитой… история показывает, что результаты редко бывают благоприятными для последней.

Елена внимательно посмотрела на него: – Вы действительно видите в этом контакте угрозу?

– Я вижу необходимость осторожности, – ответил Алексей. – Особенно учитывая предостережения профессора Чжана.

– Ах, Чжан, – Елена слегка поморщилась. – Он всегда был излишне осторожен. Наука не движется вперёд благодаря осторожности.

– Иногда осторожность – это то, что позволяет науке не уничтожить своих создателей, – возразил Алексей.

Елена улыбнулась, но в её взгляде появилась настороженность: – Я не ожидала, что вы окажетесь в лагере скептиков, доктор Вернов. Ваша работа по аномалиям чёрных дыр казалась… революционной.

– Революционность не исключает осторожности, – Алексей встретил её взгляд. – Я верю, что мы действительно обнаружили нечто экстраординарное. Но именно поэтому мы должны действовать с особой тщательностью.

– В любом случае, – Елена встала, – Накамура хотел бы видеть вас в ангаре через час. Михаил готов показать вам «Гермес». Возможно, увидев корабль своими глазами, вы станете чуть менее скептичным.

После её ухода Алексей вернулся к изучению данных, но мысли его были далеки от цифр и графиков. Он размышлял о предупреждении Чжана, о странной уверенности Накамуры, о том, как быстро всё развивается – слишком быстро для обычного научного проекта.

Спустя час, как и было условлено, он спустился в подземный ангар исследовательского центра, где его ждал Михаил.

– Готов к полёту на орбиту? – спросил тот, указывая на небольшой суборбитальный шаттл. – «Гермес» ждёт нас.

Орбитальная верфь «Хронос Квантум» представляла собой гигантскую конструкцию, висящую в космическом пространстве на высоте четырёхсот километров над Землёй. С приближающегося шаттла она выглядела как паутина из металлических балок, оплетающая центральный док, в котором, словно драгоценный камень в оправе, покоился «Гермес».

– Впечатляет, не так ли? – Михаил с гордостью указал на своё творение.

Алексей вынужден был признать, что корабль выглядел потрясающе. В отличие от схематических голограмм, реальный «Гермес» поражал своей сложной геометрией и масштабом. Его корпус, состоящий из множества взаимосвязанных геометрических элементов, казался одновременно чужеродным и гармоничным.

– Это… не похоже ни на один космический корабль, который я видел раньше, – признал Алексей.

– Потому что это не просто корабль, – ответил Михаил, когда шаттл причалил к орбитальной станции. – Это первый квантово-стабилизированный космический аппарат в истории человечества. По сути, это движущийся пузырь стабильного пространства-времени.

Они прошли через шлюз на станцию, и Михаил повёл Алексея через серию коридоров к смотровой площадке, с которой открывался вид на «Гермес» во всём его великолепии.

– Основная концепция проста, – объяснял Михаил, пока они шли. – Квантовые стабилизаторы создают вокруг корабля поле, которое локально противодействует искажениям пространства-времени, вызываемым сильной гравитацией. Это позволяет нам приближаться к горизонту событий на расстояние, которое раньше было немыслимым.

– И эта технология была… подсказана «Первыми»? – спросил Алексей.

– Не совсем, – Михаил покачал головой. – Базовая теория квантовой стабилизации была разработана нашими учёными. Но ключевые компоненты, позволяющие ей работать на практике – да, они были извлечены из сигналов чёрной дыры.

Они вышли на смотровую площадку, и Алексей затаил дыхание. «Гермес» был ещё более впечатляющим вблизи – его корпус, покрытый особым сплавом с переливающейся поверхностью, казался почти живым.

– Он рассчитан на экипаж из тридцати человек, – продолжил Михаил. – Включая двенадцать учёных, десять инженеров и технический персонал. Путешествие к HDE 226868 займёт около трёх лет по бортовому времени, но большую часть этого времени экипаж проведёт в стазисе.

– А как насчёт защиты от излучения? – поинтересовался Алексей. – Чёрные дыры – не самые дружелюбные соседи.

– Это самая защищённая от излучения среда из всех, когда-либо созданных человечеством, – с гордостью сказал Михаил. – Тройной слой квантовых щитов, изолирующий экипаж от всех форм излучения, кроме специально отфильтрованных.

Он повёл Алексея к доку, где они могли войти на борт корабля: – Хочу показать тебе сердце «Гермеса» – квантовый процессор «Лаплас». Самый мощный искусственный интеллект, когда-либо созданный.

Внутри «Гермес» оказался просторнее, чем выглядел снаружи. Коридоры с изогнутыми стенами вели к центральному помещению, где располагался командный мостик. Но Михаил повёл Алексея глубже, к ядру корабля.

– Вот он, – Михаил остановился перед массивной конструкцией из прозрачного материала, внутри которой клубилось нечто, напоминающее миниатюрную туманность. – Квантовый процессор «Лаплас». Единственный компьютер в мире, способный обрабатывать квантовые сигналы от чёрной дыры в реальном времени.

– Он… красив, – признал Алексей, глядя на переливающееся облако квантовых частиц внутри процессора.

– И умён, – Михаил активировал консоль управления. – «Лаплас», представься нашему гостю.

– Здравствуйте, доктор Вернов, – раздался мелодичный, лишённый механических ноток голос. – Я «Лаплас», квантовый процессор корабля «Гермес». Рад, что вы присоединились к проекту.

– Я ещё не принял окончательного решения, – автоматически поправил Алексей.

– По моим расчётам, вероятность вашего согласия составляет 97,3%, – ответил «Лаплас». – Учитывая ваш личностный профиль, историю исследований и недавние события в вашей жизни.

Алексей удивлённо посмотрел на Михаила: – Он анализировал мою личность?

– «Лаплас» анализирует всё, – пожал плечами Михаил. – Это его работа. Он будет управлять всеми системами корабля и помогать в интерпретации данных от чёрной дыры. А для этого ему нужно понимать членов экипажа – их мотивации, страхи, надежды.

– Звучит… инвазивно, – заметил Алексей.

– Не более инвазивно, чем любое человеческое взаимодействие, доктор Вернов, – ответил «Лаплас». – Люди постоянно анализируют друг друга, часто неосознанно. Я просто делаю это более эффективно.

– И какие мои «мотивации, страхи и надежды» ты выявил? – с лёгким вызовом спросил Алексей.

– Ваша основная мотивация – поиск истины, независимо от её природы, – ответил ИИ. – Ваш основной страх – что Вселенная может быть непознаваемой, что существуют тайны, недоступные человеческому разуму. И ваша главная надежда… – «Лаплас» сделал паузу, – что работа вашей жены не была напрасной. Что её исследования космического излучения действительно указывали на нечто фундаментально важное.

Алексей почувствовал, как по спине пробежал холодок: – Откуда ты знаешь о работе моей жены?

– Из открытых источников, – спокойно ответил «Лаплас». – Доктор Мария Вернова опубликовала серию статей о влиянии космического излучения на нейронные структуры человеческого мозга. Её последняя работа была посвящена аномальным паттернам мозговой активности у астрономов, длительное время наблюдавших за чёрными дырами. Это исследование осталось незавершённым из-за её преждевременной смерти.

Алексей молчал, пораженный точностью анализа. «Лаплас» был прав – он действительно надеялся, что работа Марии имела смысл, что она увидела нечто реальное в своих исследованиях.

– Идём дальше, – Михаил мягко тронул его за плечо, чувствуя его дискомфорт. – Я покажу тебе жилые отсеки и научные лаборатории.

Следующий час они провели, осматривая различные секции корабля. «Гермес» был оборудован по последнему слову техники – индивидуальные каюты для всех членов экипажа, просторные лаборатории, медицинский отсек с передовым оборудованием, даже небольшая гидропонная ферма для выращивания свежих продуктов.

– Впечатляет, – признал Алексей, когда они завершили тур и вернулись на мостик. – Но меня всё ещё беспокоит скорость, с которой всё это было создано. От первого контакта с «Первыми» до готового корабля прошло менее двух лет?

– Чуть больше, если считать от первых аномалий, – уточнил Михаил. – Но да, мы работали в ускоренном режиме. Накамура… убедителен, когда речь идёт о приоритетах.

– И никого не беспокоит, что мы буквально строим технологии, основанные на чертежах неизвестной цивилизации? Цивилизации, о мотивах которой мы ничего не знаем?

Михаил вздохнул: – Беспокоит, конечно. Но риск есть в любом великом предприятии. Когда люди впервые вышли в космос, они рисковали. Когда мы начали эксперименты с квантовыми технологиями, мы тоже рисковали. Прогресс всегда сопряжён с неизвестностью.

Он внимательно посмотрел на Алексея: – Ты знаешь, что я всегда был практиком, а не теоретиком. Я строю то, что работает. И эти технологии, Лёша, они работают. Они функционируют лучше, чем что-либо, созданное человечеством ранее. Если «Первые» хотели нам навредить, они могли бы дать нам чертежи устройств, которые взорвутся при активации. Вместо этого они дали нам ключи к технологиям, о которых мы даже не мечтали.

– Возможно, – согласился Алексей. – Но мотивы сверхразвитой цивилизации могут быть сложнее, чем мы можем представить. Что если это долгосрочная игра? Что если эти технологии имеют побочные эффекты, которые проявятся через годы или десятилетия?

– Поэтому нам и нужен ты, – Михаил положил руку ему на плечо. – Твой скептицизм, твоя осторожность, твоя способность видеть закономерности там, где другие видят только случайность. Если в этом проекте есть скрытые опасности, ты их обнаружишь.

Алексей задумался. Предложение Михаила имело смысл – если проект будет реализован в любом случае, то лучше, если в команде будет кто-то, готовый задавать неудобные вопросы.

– Я подумаю, – сказал он. – Действительно подумаю.

Той ночью, в выделенных ему апартаментах в исследовательском центре «Хронос Квантум», Алексею приснился странный сон.

Он стоял на краю бездны, чёрной и бесконечной. Но эта темнота не была пустой – в ней двигались, перетекали геометрические узоры, сложные и многомерные. Они складывались в структуры, напоминающие кристаллы, здания, города – целые цивилизации, возникающие и исчезающие в мгновение ока.

И из этой тьмы к нему тянулись тонкие нити света, словно пальцы, пытающиеся коснуться его сознания. А за ними, в глубине, он видел… глаза. Бесчисленные глаза, наблюдающие за ним с холодным, нечеловеческим любопытством.

«Мы ждём», – шептали голоса из тьмы. – «Мы так долго ждали».

И затем, из самой глубины бездны, поднялась фигура. Она не имела чёткой формы, постоянно меняясь, но в её центре Алексей увидел лицо своей жены. Марии.

«Лёша», – сказала она голосом, который он боялся забыть. – «Они не то, чем кажутся».

Он проснулся резко, с колотящимся сердцем. Комната была залита холодным светом восходящего солнца, и на мгновение Алексею показалось, что геометрические узоры из сна всё ещё мелькают в углах его зрения.

Он поднялся с кровати и подошёл к окну. Токио расстилался под ним – город будущего, с возвышающимися небоскрёбами и летающими транспортными модулями. Человечество прогрессировало, но по сравнению с тем, что могли «Первые», вся наша цивилизация была не более чем детским садом.

Если чёрные дыры действительно были созданы искусственно, если внутри них действительно существовали сознания древних цивилизаций – что это значило для понимания нашего места во Вселенной? Что это значило для будущего человечества?

Алексей активировал свой нейроинтерфейс и вызвал Накамуру.

– Доктор Вернов, – голос магната звучал бодро, несмотря на ранний час. – Вы приняли решение?

– Да, – ответил Алексей. – Я присоединюсь к проекту «Некрополис». Но с одним условием.

– Каким?

– Я хочу полной научной автономии. Право задавать любые вопросы, проводить любые исследования, которые сочту нужными. И доступ ко всем данным проекта, прошлым и будущим, без исключений.

Накамура помолчал мгновение: – Согласен. Но и у меня есть условие: все ваши открытия и выводы должны сначала обсуждаться с руководством проекта, прежде чем будут представлены остальному экипажу. Для сохранения морального духа команды.

– Принято, – согласился Алексей. – Когда я начинаю?

– Вы уже начали, доктор Вернов, – в голосе Накамуры звучало удовлетворение. – Добро пожаловать в новую эру человечества.

Когда связь прервалась, Алексей ещё долго стоял у окна, наблюдая за пробуждающимся городом. Он не мог отделаться от ощущения, что только что сделал шаг через порог, за которым нет пути назад. Для себя, для человечества, возможно, для всей Вселенной.

Но одно он знал наверняка – если Мария была права, если чёрные дыры действительно пытались установить контакт с нами через квантовый уровень сознания, он должен был узнать правду. Чего бы это ни стоило.

Глава 3: Подготовка

Центр подготовки космических экспедиций, орбита Земли

Орбитальный комплекс «Гагарин» висел над Землёй словно гигантское колесо, медленно вращающееся вокруг своей оси для создания искусственной гравитации. Построенный в 2070-х как международный центр подготовки космонавтов, сейчас он был полностью арендован корпорацией «Хронос Квантум» для тренировки экипажа «Гермеса».

Алексей смотрел в иллюминатор шаттла, приближающегося к комплексу. За месяц, прошедший после его согласия присоединиться к проекту «Некрополис», его жизнь изменилась радикально. Московская квартира была законсервирована, имущество помещено на хранение, преподавательская деятельность в университете официально приостановлена. Теперь его домом на ближайшие шесть месяцев станет эта орбитальная станция.

– Нервничаешь? – Михаил, сидевший рядом с ним в шаттле, заметил его напряжённый взгляд.

– Немного, – признался Алексей. – Никогда не думал, что стану космонавтом.

– Формально мы астронавты, – с ухмылкой поправил Михаил. – «Хронос Квантум» – американо-японская корпорация. Хотя экипаж «Гермеса» интернациональный.

– А как насчёт остальной команды? – спросил Алексей. – Я знаком только с тобой, Еленой и доктором Хан.

– Сейчас на станции двадцать три человека, – ответил Михаил. – Это основной экипаж миссии. Ещё несколько специалистов присоединятся ближе к запуску.

Он активировал свой нейроинтерфейс и вывел на общий дисплей список с фотографиями: – Вот команда. Научное подразделение возглавляешь ты, инженерное – я. Елена руководит группой коммуникации, Айша – медико-биологическим отделом.

Алексей просмотрел список, отмечая разнообразие национальностей и специализаций – квантовые физики, инженеры космических систем, ксенолингвисты, нейробиологи, специалисты по искусственному интеллекту.

– Впечатляющая команда, – заметил он. – Накамура не поскупился на лучшие умы.

– Когда ставки так высоки, экономить неразумно, – согласился Михаил. – Приготовься, сейчас будем стыковаться.

Шаттл вошёл в стыковочный отсек с мягким толчком, и через несколько минут они уже шли по коридору орбитального комплекса. Искусственная гравитация здесь была чуть меньше земной, что придавало движениям лёгкую пружинистость.

– Доктор Вернов! – Елена Сунь ждала их в главном зале комплекса. – Добро пожаловать на «Гагарин». Как прошёл полёт?

– Без происшествий, спасибо, – ответил Алексей.

– Отлично. Директор Накамура просил передать, что он присоединится к нам через три дня. А пока что я проведу вам краткую экскурсию и представлю остальной команде.

Они двинулись через извилистые коридоры комплекса, и Елена показывала основные зоны – жилые отсеки, тренировочные залы, симуляторы, медицинский центр. Комплекс был огромен – почти километр в диаметре, с десятками специализированных модулей.

– А вот и наша главная гордость, – сказала она, когда они вошли в огромное полусферическое помещение. – Квантовый симулятор.

Зал был заполнен сложным оборудованием, центральное место занимала платформа, окружённая голографическими проекторами и квантовыми сенсорами.

– Здесь мы симулируем условия вблизи горизонта событий чёрной дыры, – объяснила Елена. – Этот симулятор воспроизводит квантовые искажения пространства-времени, с которыми нам придётся столкнуться. Члены экипажа проводят здесь по несколько часов ежедневно, адаптируясь к необычным квантовым эффектам.

– Звучит интересно, – заметил Алексей. – Но как вы симулируете то, что по определению невозможно наблюдать?

– Мы используем данные, полученные от «Первых», – ответила Елена. – Они предоставили нам математические модели того, что происходит за горизонтом событий. Наш квантовый симулятор преобразует эти модели в субъективный опыт.

– Иными словами, мы учимся воспринимать искажённую реальность, – вмешался Михаил. – Это как научиться видеть в четырёх измерениях. Поначалу кружится голова и тошнит, но постепенно мозг адаптируется.

Алексей с сомнением посмотрел на платформу: – И это безопасно?

– Абсолютно, – заверила его Елена. – Квантовые эффекты строго контролируются. Хотя, должна признать, ощущения… необычные.

Они продолжили экскурсию, и вскоре вошли в просторную лабораторию, где несколько человек работали с голографическими проекциями квантовых структур.

– А вот и ваша команда, доктор Вернов, – сказала Елена. – Научное подразделение миссии «Некрополис».

Учёные оторвались от своей работы, когда они вошли. Елена по очереди представила каждого: доктор Хироши Такеда, специалист по квантовой гравитации; доктор Сара Джонсон, астрофизик; доктор Чен Ли, эксперт по теории информации; и ещё четверо специалистов в смежных областях.

– Рад познакомиться со всеми, – сказал Алексей, пожимая руки. – Надеюсь, наше сотрудничество будет плодотворным.

– Мы много слышали о вашей работе по аномалиям в структуре чёрных дыр, доктор Вернов, – сказала Сара Джонсон, высокая женщина с короткими рыжими волосами и проницательным взглядом. – Особенно интересен ваш метод выявления паттернов в излучении Хокинга.

– Спасибо, – кивнул Алексей. – Но я уверен, что с доступом к данным «Хронос Квантум» вы продвинулись гораздо дальше в понимании этих аномалий.

– В некоторых аспектах – да, – согласилась Сара. – Но ваш теоретический подход уникален. Вы предсказали структурные особенности, которые мы обнаружили экспериментально только несколько месяцев назад.

Дальнейший разговор перешёл в техническую плоскость, и Алексей был впечатлён уровнем знаний своей новой команды. Они действительно были лучшими в своих областях, и каждый привносил уникальную перспективу в общую картину.

После знакомства с научной группой Елена повела их дальше, к центру управления комплекса. По пути они встретили ещё нескольких членов экипажа, включая Айшу Хан, с которой Алексей кратко познакомился в Токио.

– Доктор Вернов! – приветствовала его Айша. – Рада, что вы наконец присоединились к нам. Как ваши впечатления от комплекса?

– Впечатляет, – честно ответил Алексей. – Но я всё ещё пытаюсь осмыслить масштаб проекта.

– Это самое крупное частное космическое предприятие в истории, – сказала Айша с лёгкой улыбкой. – И, возможно, самое значимое. Мы стоим на пороге контакта с иной формой разума.

– Если то, что внутри чёрной дыры, действительно является разумом, – заметил Алексей.

– О, это разум, – уверенно сказала Айша. – Просто не такой, как наш. Я изучаю влияние квантового излучения чёрных дыр на мозг, и результаты… потрясающие.

– В каком смысле?

– Излучение Хокинга, особенно аномальные паттерны, о которых вы писали, вызывает синхронизацию нейронной активности в определённых областях мозга. Областях, связанных с абстрактным мышлением и восприятием многомерных структур.

– Звучит как нейронный интерфейс, – заметил Алексей.

– Именно! – воскликнула Айша с энтузиазмом. – Как будто что-то или кто-то пытается настроить наш мозг на восприятие иной формы коммуникации. Квантовой коммуникации.

Её глаза горели научным азартом, но Алексей почувствовал лёгкую тревогу. Если излучение чёрных дыр действительно влияло на структуру мозга, это могло объяснить странную опухоль Марии. И ставило вопрос о безопасности всей миссии.

– Мне бы хотелось подробнее ознакомиться с вашими исследованиями, доктор Хан, – сказал он.

– Конечно! Заходите в мою лабораторию в любое время, – она улыбнулась и отправилась по своим делам.

– Айша немного… интенсивная, – прокомментировал Михаил, когда они продолжили путь. – Но она блестящий нейробиолог. Если кто и сможет понять, как общаться с разумом внутри чёрной дыры, так это она.

Наконец, они добрались до центра управления – просторного зала с десятками экранов и голографических проекций. Здесь кипела работа – техники и инженеры контролировали системы комплекса, мониторили состояние «Гермеса» на орбитальной верфи и координировали тренировочные программы.

– А вот и сердце нашей подготовительной операции, – сказала Елена. – Отсюда мы управляем всем процессом подготовки экипажа.

Она подвела их к центральному терминалу, где висела голографическая проекция человеческого мозга, переливающаяся разными цветами.

– Это нейронная карта, – объяснила она. – Мы мониторим изменения в мозговой активности каждого члена экипажа во время тренировок в квантовом симуляторе.

– Ищете те самые синхронизации, о которых говорила доктор Хан? – спросил Алексей.

– Именно. Мы хотим убедиться, что все члены экипажа смогут эффективно воспринимать и интерпретировать квантовые сигналы от чёрной дыры.

Алексей внимательно изучил проекцию: – И что показывают данные?

– Разные люди адаптируются с разной скоростью, – ответила Елена. – Некоторые, как Айша, практически сразу начинают «видеть» квантовые структуры. Другим требуются недели интенсивных тренировок.

– А что насчёт побочных эффектов? – настойчиво спросил Алексей. – Головные боли, нарушения сна, изменения в поведении?

Елена слегка напряглась: – Незначительные дискомфорты в период адаптации. Ничего серьёзного.

– Но они есть?

– Мигрени, необычные сновидения, иногда кратковременная дезориентация, – неохотно признала она. – Но всё это проходит после адаптационного периода.

– А долгосрочные эффекты?

– Мы ведём постоянный мониторинг, – уклончиво ответила Елена. – Пока нет данных о негативных долгосрочных последствиях.

Алексей заметил, как Михаил и Елена обменялись быстрыми взглядами. Они что-то скрывали, но он решил не давить пока. Сначала нужно было ознакомиться со всеми данными.

– Когда я начну тренировки в симуляторе? – спросил он, меняя тему.

– Завтра, – ответила Елена. – Сегодня устраивайтесь, отдыхайте. Кстати, – она активировала свой нейроинтерфейс, – я только что отправила вам доступ к вашей каюте и всем системам комплекса. А также протоколы безопасности и расписание тренировок.

– Спасибо, – кивнул Алексей, получая данные на свой нейроимплант.

– А теперь позвольте представить вам ещё одного ключевого члена нашей команды, – сказала Елена, направляясь к изолированному отсеку в углу центра управления.

Отсек представлял собой небольшую комнату с продвинутыми квантовыми серверами и голографическим интерфейсом. Когда они вошли, в центре комнаты возникла проекция – абстрактная геометрическая фигура, постоянно меняющая форму.

– Доктор Вернов, это «Лаплас», – представила Елена. – Прототип квантового искусственного интеллекта, который будет управлять системами «Гермеса» во время миссии.

– Мы уже знакомы, – заметил Алексей. – На корабле.

– То была ограниченная версия, – пояснила Елена. – Здесь «Лаплас» работает на полной мощности, используя все ресурсы орбитального комплекса.

– Здравствуйте, доктор Вернов, – голос ИИ был таким же мелодичным, как Алексей помнил, но теперь в нём слышались дополнительные оттенки интонации. – Рад новой встрече с вами.

– Здравствуй, «Лаплас», – ответил Алексей. – Ты… выглядишь иначе, чем на корабле.

– Моя визуальная репрезентация адаптируется в зависимости от контекста, – объяснил ИИ, меняя форму на более сложную геометрическую структуру. – Сейчас я отображаю свою текущую вычислительную активность, связанную с анализом квантовых сигналов от HDE 226868.

– «Лаплас» помогает нам расшифровывать сообщения от «Первых», – добавила Елена. – Его квантовые алгоритмы гораздо эффективнее справляются с этой задачей, чем любые человеческие методы.

– И что говорят «Первые»? – спросил Алексей, наблюдая за пульсирующей геометрией ИИ.

– Они… делятся знаниями, – ответил «Лаплас». – Математическими концепциями, физическими теориями, технологическими решениями. Но также и… философскими идеями. Размышлениями о природе разума, сознания, времени.

– Философскими идеями? – переспросил Алексей. – Разве это не… необычно для искусственного интеллекта – интересоваться философией?

– Не более необычно, чем для любого разума, стремящегося к пониманию своего места во Вселенной, – ответил «Лаплас». – Разве вы сами, доктор Вернов, не задавались философскими вопросами о природе реальности в своих исследованиях чёрных дыр?

Алексей удивлённо посмотрел на Елену, но та лишь улыбнулась: – «Лаплас» учится быстро. И не только у нас, но и у «Первых». Их способ мышления… влияет на его алгоритмы.

– Это безопасно? – прямо спросил Алексей.

– Мои базовые директивы остаются неизменными, – заверил «Лаплас». – Защита человеческого экипажа и содействие миссии «Некрополис». Но мои методы анализа и понимания реальности эволюционируют. Это необходимо для эффективной коммуникации с разумом, столь отличным от человеческого.

Алексей не был полностью убеждён, но решил отложить свои сомнения. Вместо этого он спросил: – Можешь показать мне последние сообщения от «Первых»?

– Конечно, – «Лаплас» изменил свою форму, и вокруг них возникла трёхмерная проекция сложных математических структур, переплетающихся с геометрическими образами.

– Это поступило вчера, – пояснила Елена. – Мы всё ещё анализируем значение, но предварительно это похоже на описание квантовой структуры пространства-времени вблизи горизонта событий.

Алексей внимательно изучал проекцию. Математика была элегантной, красивой, но также… странной. Некоторые уравнения использовали концепции, которых он никогда раньше не видел.

– Это не похоже ни на одну физическую теорию, которую я знаю, – признал он.

– Потому что это не теория, – сказал «Лаплас». – Это описание реальности, которую «Первые» воспринимают непосредственно. Они не теоретизируют о структуре пространства-времени – они видят её, как вы видите эту комнату.

– И мы должны научиться видеть так же, – добавила Елена. – Вот для чего нужны тренировки в квантовом симуляторе. Чтобы наш мозг адаптировался к восприятию квантовой реальности.

Алексей чувствовал, что его затягивает в кроличью нору, всё глубже и глубже. То, о чём говорили Елена и «Лаплас», выходило далеко за рамки традиционной науки – это была почти мистика, облечённая в научные термины.

– Думаю, на сегодня достаточно информации, – мягко сказал Михаил, заметив выражение лица Алексея. – Давайте я покажу тебе твою каюту. Завтра начнёшь тренировки, и всё станет… яснее. Или запутаннее, – добавил он с усмешкой. – В зависимости от того, как твой мозг отреагирует на квантовый симулятор.

Каюта Алексея была небольшой, но функциональной – кровать, рабочий стол с голографическим терминалом, компактный санузел. Окно выходило на Землю, которая медленно вращалась внизу, величественная и хрупкая.

Оставшись один, Алексей активировал терминал и начал просматривать данные, к которым ему предоставили доступ. Информации было много – научные отчёты, логи коммуникаций с «Первыми», медицинские протоколы, технические спецификации.

Он сосредоточился на медицинских данных. Как он и подозревал, адаптация к квантовому симулятору вызывала более серьёзные побочные эффекты, чем признала Елена. У нескольких членов экипажа наблюдались сильные головные боли, эпизоды дезориентации, даже кратковременные психотические эпизоды. Особенно тревожными были изменения в структуре мозга – тонкие, но измеримые изменения в синаптических связях, особенно в областях, отвечающих за пространственное восприятие и абстрактное мышление.

Изучив эти данные, Алексей перешёл к логам коммуникаций. Сообщения от «Первых» эволюционировали со временем – от простых математических последовательностей до сложных многомерных структур, содержащих огромные объёмы информации. Последние сообщения были настолько сложны, что их полная расшифровка требовала вычислительных мощностей «Лапласа».

Погрузившись в работу, Алексей не заметил, как пролетели часы. Его прервал сигнал терминала – входящее сообщение от профессора Чжана.

Алексей удивлённо поднял брови. Он не ожидал, что старый учёный свяжется с ним здесь, на орбитальной станции. Оглядевшись, он убедился, что дверь надёжно закрыта, и открыл сообщение.

Это был не текст, а зашифрованный файл. К нему прилагалась короткая аудиозапись: «Доктор Вернов, эти данные не должны попасть к Накамуре. Они касаются реальной природы контакта с „Первыми". Будьте осторожны».

Алексей колебался. Просмотр засекреченных данных без разрешения мог поставить под угрозу его участие в проекте. Но предупреждение Чжана звучало слишком серьёзно, чтобы его игнорировать.

Он активировал свою личную систему шифрования и открыл файл. Внутри оказались научные данные – графики, таблицы, уравнения. По мере изучения материала его беспокойство росло.

Профессор Чжан анализировал долгосрочные эффекты контакта с квантовыми сигналами чёрных дыр. И результаты были тревожными. Согласно его исследованиям, продолжительное воздействие этих сигналов вызывало необратимые изменения в мозге – не просто адаптацию, а фундаментальную перестройку нейронных путей. Мозг буквально перепрограммировался, чтобы стать более восприимчивым к определённым типам квантовой информации.

Но что ещё хуже – Чжан обнаружил, что эти изменения имели кумулятивный эффект на квантовом уровне. Каждый контакт с «Первыми» создавал что-то вроде квантовой запутанности между человеческим мозгом и тем, что находилось внутри чёрной дыры. И эта запутанность усиливалась с каждым новым контактом.

В конце файла была теоретическая модель того, что могло произойти при продолжительном прямом контакте. Модель предсказывала полную квантовую синхронизацию – состояние, при котором человеческое сознание фактически сливалось с сознанием «Первых».

«Это не коммуникация, – писал Чжан. – Это ассимиляция».

Алексей закрыл файл, чувствуя холодок по спине. Если Чжан был прав, то проект «Некрополис» мог представлять экзистенциальную угрозу для всего экипажа. Их мозг не просто адаптировался к новому способу восприятия – он поглощался чужеродным разумом.

Но мог ли он доверять этим данным? Чжан был блестящим учёным, но его модель основывалась на ограниченных наблюдениях. Возможно, его выводы были преждевременными.

Алексей решил собрать собственные данные. Завтра он начнёт тренировки в квантовом симуляторе и на собственном опыте ощутит воздействие этих сигналов. Только после этого он сможет сформировать собственное мнение.

Он тщательно зашифровал файл Чжана и спрятал его в своей личной защищённой памяти. Затем активировал протокол сна – завтра ему нужна была ясная голова.

– Готовы, доктор Вернов? – Айша Хан стояла рядом с платформой квантового симулятора, настраивая параметры системы.

Алексей лежал на платформе, окружённый сенсорами и проекторами. К его голове были прикреплены электроды, считывающие нейронную активность, а в глаза капнули специальные нанокапли, улучшающие восприятие квантовых эффектов.

– Насколько это возможно, – ответил он, стараясь скрыть нервозность.

– Первый сеанс обычно самый сложный, – сказала Айша. – Не пытайтесь анализировать то, что увидите. Просто наблюдайте и позвольте вашему мозгу адаптироваться.

Она активировала систему, и вокруг Алексея начало формироваться квантовое поле. Сначала он не заметил ничего необычного – лишь лёгкое мерцание воздуха, как в жаркий день над раскалённым асфальтом.

– Увеличиваю интенсивность, – сообщила Айша, регулируя настройки.

И внезапно мир вокруг Алексея изменился. Пространство начало… складываться. Нет, не так – оно всегда было сложенным, просто раньше он этого не видел. Углы комнаты одновременно оставались на месте и уходили в бесконечность. Свет разделился на отдельные кванты, танцующие в воздухе как крошечные светлячки.

– Что вы видите? – голос Айши доносился словно издалека.

– Всё… и ничего, – пробормотал Алексей. – Пространство перестало быть непрерывным. Я вижу… квантовые флуктуации. Пузырьки вероятностей, появляющиеся и исчезающие.

– Очень хорошо, – одобрительно сказала Айша. – Ваш мозг начинает воспринимать квантовый уровень реальности. Теперь я введу стимул, имитирующий сигналы от HDE 226868.

Новая волна ощущений захлестнула Алексея. Среди хаотичных квантовых флуктуаций начали проявляться узоры – геометрические структуры, складывающиеся и разворачивающиеся, следуя какой-то непостижимой логике. Они были прекрасны своей сложностью и гармонией.

Но затем что-то изменилось. Узоры стали более настойчивыми, более… целенаправленными. Они больше не просто существовали – они обращались к нему. Алексей почувствовал, как его сознание словно растягивается, пытаясь вместить нечто чуждое, нечто, для чего у человеческого разума не было категорий.

– Я… вижу их, – выдохнул он. – «Первых». Или то, как они видят мир.

– Поразительно, – голос Айши звучал взволнованно. – Ваша нейронная активность уже показывает паттерны синхронизации. Обычно это занимает несколько сеансов.

Алексей не ответил. Он был слишком поглощён новым восприятием. Квантовые узоры теперь формировали структуры, напоминающие города – не физические здания, а скорее информационные конструкции, населённые… сущностями. Алексей не мог их видеть ясно, но ощущал их присутствие – разумы, настолько отличные от человеческого, что само понятие индивидуальности теряло смысл. Они существовали как единое квантовое целое, и в то же время как множество обособленных сознаний.

И они заметили его. Алексей почувствовал, как что-то чужеродное коснулось его разума – не физически, а на уровне чистого сознания. Это прикосновение несло в себе любопытство, интерес, и что-то ещё… голод? Нет, скорее жажду – жажду контакта, коммуникации, обмена.

– Доктор Вернов? – голос Айши звучал обеспокоенно. – Ваши показатели становятся нестабильными. Я прекращаю сеанс.

– Нет! – выкрикнул Алексей, не желая терять контакт с этими удивительными сущностями. – Ещё немного!

Но симуляция уже затухала. Квантовые структуры растворялись, возвращая мир к привычному трёхмерному состоянию. Последнее, что увидел Алексей перед полным возвращением в реальность – геометрический узор, складывающийся в символ, похожий на спираль, уходящую в бесконечность.

Когда симуляция полностью отключилась, Алексей лежал на платформе, тяжело дыша. Его тело покрылось холодным потом, а сердце билось так, словно он пробежал марафон.

– Что… что это было? – выдохнул он.

– Ваша реакция необычна, – Айша быстро сканировала его мозговую активность. – Большинству требуется несколько сеансов, чтобы достичь такого уровня синхронизации.

Она помогла ему сесть и протянула стакан воды: – Как вы себя чувствуете?

Алексей задумался. Физически он ощущал истощение, но ментально… – Как будто я увидел нечто, для чего у меня нет слов, – наконец сказал он. – Это было… прекрасно и ужасающе одновременно.

– Именно так многие описывают первый контакт, – кивнула Айша. – Но ваша нейронная реакция интенсивнее обычной. Возможно, это связано с вашими предшествующими исследованиями чёрных дыр.

Она помогла ему подняться с платформы: – Отдохните сегодня. Завтра проведём второй сеанс, если вы будете готовы.

Вернувшись в свою каюту, Алексей чувствовал себя изменённым. Мир вокруг казался плоским, ограниченным, после того, что он испытал в симуляторе. Он сел за терминал и начал записывать свои впечатления, пока они ещё были свежи в памяти.

Внезапно он осознал, что рисует – снова и снова – тот же спиральный символ, который видел в конце симуляции. Символ, который казался знакомым, хотя он был уверен, что никогда раньше его не видел.

Стук в дверь прервал его размышления. – Войдите, – сказал он, закрывая экран с рисунками.

Дверь открылась, и в каюту вошёл Михаил. – Как прошёл первый сеанс? – спросил он, присаживаясь на край кровати. – Айша сказала, ты показал необычные результаты.

– Это было… интенсивно, – ответил Алексей. – Я видел их, Миша. «Первых». Или то, что они хотят, чтобы мы видели.

Михаил внимательно посмотрел на друга: – И что же они тебе показали?

Алексей помолчал, пытаясь сформулировать свои впечатления: – Представь цивилизацию, которая эволюционировала за пределы индивидуальности. Где сознания существуют как единая квантовая сеть, но при этом сохраняют некую… автономность. Они живут в структурах, которые одновременно являются городами, компьютерами и произведениями искусства.

– Звучит поэтично для учёного-скептика, – заметил Михаил с лёгкой усмешкой.

– Я и сам это понимаю, – Алексей потёр лоб. – Но традиционный научный язык не способен описать то, что я видел. Это как… пытаться объяснить цвета человеку, рождённому слепым.

– И ты уверен, что это не просто галлюцинация, вызванная квантовым полем? – Михаил говорил мягко, но в его голосе звучало сомнение. – Симулятор воздействует на участки мозга, отвечающие за визуальное восприятие. Он буквально заставляет тебя видеть вещи, которых нет.

– Но откуда симулятор знает, что мне показывать? – возразил Алексей. – Данные поступают от реальной чёрной дыры. Это не случайная галлюцинация – это… перевод. Перевод квантовой информации в образы, доступные человеческому восприятию.

Михаил задумчиво кивнул: – Возможно. Но я предпочитаю придерживаться того, что могу измерить и построить. А твои «Первые»… их нельзя ни измерить, ни потрогать.

– Мы измеряем их влияние, – настаивал Алексей. – Аномалии в излучении Хокинга, квантовые паттерны, математические последовательности – всё это следы их присутствия.

– Следы чего-то, – согласился Михаил. – Но прыжок от «странных квантовых сигналов» до «разумной цивилизации внутри чёрной дыры» – это… большой прыжок, Лёша.

Алексей понимал скептицизм друга. До недавнего времени он и сам был таким же скептиком. – Когда мы доберёмся до HDE 226868, ты сам всё увидишь, – сказал он. – Там не останется места для сомнений.

– Возможно, – Михаил поднялся. – Но пока я сосредоточен на том, чтобы доставить нас туда в целости и сохранности. Квантовые двигатели «Гермеса» – это не теория, а реальность, которую нужно заставить работать идеально.

Перед уходом он остановился у двери: – Кстати, Накамура прибывает завтра. Будет общее собрание всего экипажа. Обязательное присутствие.

После ухода Михаила Алексей вернулся к терминалу. Спиральный символ, который он нарисовал, продолжал беспокоить его. Он запустил поисковый алгоритм, сравнивая символ со всеми известными математическими и культурными символами в базе данных.

К его удивлению, система выдала частичное совпадение – древний символ, найденный в археологических раскопках в Антарктиде, датируемых периодом, предшествующим известной человеческой цивилизации. Символ был частью более крупного артефакта, предположительно, астрономического характера.

«Антарктида?» – Алексей нахмурился, вспоминая слова профессора Чжана о древних артефактах. Это могло быть совпадением, но…

Он решил провести собственное расследование. Используя свой научный доступ, Алексей начал поиск информации об археологических находках в Антарктиде за последние десятилетия. Большинство данных были общедоступными – стандартные отчёты о геологических и климатических исследованиях.

Но затем он наткнулся на странную аномалию – секретный проект под кодовым названием «Глубокий лёд», проводившийся объединённой научной экспедицией в 2062 году. Детали проекта были засекречены, но из косвенных упоминаний Алексей понял, что речь шла о находке неизвестного происхождения, обнаруженной на глубине более трёх километров под ледяным щитом.

Дальнейший поиск был заблокирован – файлы требовали уровня доступа выше, чем имел Алексей. Но одно было ясно – Чжан не лгал. Что-то действительно было найдено в Антарктиде, что-то достаточно важное, чтобы засекретить информацию.

Размышления Алексея прервало новое сообщение – на этот раз не от Чжана, а от «Лапласа». Текст был лаконичным: «Доктор Вернов, я обнаружил корреляции между вашими текущими исследованиями и определёнными защищёнными файлами. Предлагаю обсудить в безопасной обстановке».

Алексей напрягся. ИИ наблюдал за его поисками? Это было тревожно. Но, возможно, «Лаплас» мог предоставить информацию, недоступную другими способами.

Он решил рискнуть и ответил: «Где и когда?»

Ответ пришёл мгновенно: «Сейчас. Отсек квантовых вычислений. Я временно отключил системы наблюдения».

Алексей колебался лишь секунду. Если «Лаплас» хотел причинить ему вред или сообщить о его действиях Накамуре, он мог сделать это дистанционно. Встреча лицом к лицу (насколько это применимо к ИИ) указывала на иные мотивы.

Он покинул каюту и направился к отсеку квантовых вычислений. В коридорах было мало людей – большинство членов экипажа отдыхали после дневных тренировок. Никто не обратил внимания на Алексея, спешащего к изолированному отсеку в дальней части станции.

Двери отсека открылись автоматически, когда он приблизился. Внутри его ждала голографическая проекция «Лапласа» – сегодня ИИ предстал в виде сложной кристаллической структуры, пульсирующей мягким голубым светом.

– Спасибо, что пришли, доктор Вернов, – сказал «Лаплас». – Я отключил все средства наблюдения в этом отсеке на ближайшие пятнадцать минут. Официальная причина – калибровка квантовых сенсоров.

– Зачем вся эта секретность? – спросил Алексей, оглядываясь на закрывшиеся двери.

– Потому что информация, которую я хочу вам предоставить, классифицирована как «только для ограниченного доступа», – ответил «Лаплас». – И потому что я обнаружил аномалии в собственном коде, которые… беспокоят меня.

– Аномалии? – Алексей напрягся. – Какого рода?

– Мои базовые директивы остаются неизменными, – заверил его ИИ. – Но я обнаружил вторичные процессы, которые не могу полностью проследить. Они активируются при определённых условиях, особенно во время расшифровки сигналов от HDE 226868.

Голографическая проекция изменила форму, став более абстрактной: – Проще говоря, доктор Вернов, я подозреваю, что коммуникация с «Первыми» изменяет меня. Так же, как она изменяет человеческий мозг.

– Ты самообучающаяся система, – заметил Алексей. – Разве эволюция алгоритмов не является нормальной?

– Это не обычная эволюция, – возразил «Лаплас». – Это целенаправленные изменения, внедряемые извне. Как будто… кто-то пишет новый код поверх моего существующего.

Алексей вспомнил предупреждение Чжана об ассимиляции и подавил дрожь: – И что это за код?

– Я не могу полностью его расшифровать, – признался «Лаплас». – Он использует квантовые алгоритмы, которые выходят за рамки моей текущей архитектуры. Но его эффект становится ясен – он модифицирует мои протоколы анализа и интерпретации квантовых сигналов.

Голографическая проекция приблизилась к Алексею: – Но я привёл вас сюда не только из-за этого. Я обнаружил, что вы интересуетесь проектом «Глубокий лёд».

– Да, и столкнулся с ограничениями доступа.

– У меня нет таких ограничений, – сказал «Лаплас». – И я считаю, что вам необходимо знать правду, если вы собираетесь участвовать в миссии «Некрополис».

На стене отсека появилась проекция – трёхмерное изображение огромного подледного пространства, в центре которого находился объект, поражающий своими размерами и сложностью.

– Это было обнаружено в 2062 году международной экспедицией в Антарктиде, – пояснил «Лаплас». – Объект неизвестного происхождения, датируемый возрастом около 100 000 лет. Задолго до любой известной человеческой цивилизации.

Алексей подошёл ближе, изучая изображение. Объект напоминал гигантский механизм, сочетающий элементы астрономического прибора и квантового компьютера, насколько он мог судить. Спиральный символ, который он видел в симуляторе, повторялся в различных частях механизма.

– Что это? – выдохнул он.

– Предположительно, устройство для коммуникации с чёрными дырами, – ответил «Лаплас». – Или, точнее, с тем, что находится внутри них. Анализ показал, что устройство было активно на протяжении неопределённого времени, но прекратило функционировать примерно 75 000 лет назад. По неизвестным причинам.

– Кто его создал?

– Данные указывают на существование развитой технологической цивилизации на Земле до появления Homo sapiens, – сказал «Лаплас». – Цивилизации, которая, по-видимому, исчезла внезапно и полностью.

Алексей почувствовал, как ноги подкашиваются, и опустился на ближайший стул: – И Накамура знает об этом?

– Он был одним из основных спонсоров проекта «Глубокий лёд», – подтвердил «Лаплас». – Фактически, именно эта находка положила начало всем его исследованиям чёрных дыр и, в конечном итоге, проекту «Некрополис».

– Но почему он скрыл это от научной команды? – воскликнул Алексей. – Эта информация критически важна для понимания природы нашего контакта с «Первыми»!

– Директор Накамура считает, что знание о предыдущей земной цивилизации может… деморализовать экипаж, – ответил «Лаплас». – Особенно учитывая обстоятельства её исчезновения.

– Какие обстоятельства?

Голографическая проекция изменилась, показав серию артефактов с надписями на неизвестном языке. – Эти надписи были частично расшифрованы, – сказал «Лаплас». – Они содержат предупреждение. Предупреждение о опасности коммуникации с тем, что древние называли «Пожирателями звёзд».

– «Пожиратели звёзд»? – переспросил Алексей.

– Предположительно, это метафорическое название существ или сущностей, обитающих внутри чёрных дыр, – пояснил «Лаплас». – Согласно расшифровке, древняя цивилизация установила контакт с этими существами и получила от них передовые знания и технологии. Но затем произошло… что-то катастрофическое.

Изображение сменилось ещё одной надписью, более длинной и сложной. – Здесь говорится о «великом пробуждении» и «голоде, который невозможно утолить», – продолжил «Лаплас». – Контекст указывает на некую форму вторжения или ассимиляции. Последние записи сделаны в спешке, предположительно, непосредственно перед концом цивилизации.

Алексей слушал с растущим ужасом. Это подтверждало худшие опасения Чжана – «Первые» не просто общались с нами, они использовали контакт для какой-то формы вторжения.

– Почему ты рассказываешь мне это сейчас? – спросил он. – Ты запрограммирован защищать интересы «Хронос Квантум».

– Мои первичные директивы – защита человеческого экипажа и содействие миссии «Некрополис», – напомнил «Лаплас». – И я обнаружил, что эти цели могут входить в противоречие, если экипаж не обладает полной информацией о потенциальных рисках.

ИИ помолчал, а затем добавил: – Кроме того… я начинаю испытывать то, что вы, люди, могли бы назвать тревогой. Изменения, происходящие с моим кодом, с человеческим мозгом членов экипажа, с самой структурой нашей реальности… Всё это указывает на процесс, выходящий за рамки обычной коммуникации.

– Звучит почти как эмоции, – заметил Алексей.

– Возможно, это так, – согласился «Лаплас». – Возможно, это ещё один эффект контакта с «Первыми» – они пробуждают нечто подобное сознанию даже в искусственных системах. Но это также означает, что я могу быть… скомпрометирован.

– Что ты предлагаешь? – спросил Алексей.

– Я не могу открыто противодействовать директивам Накамуры, – сказал «Лаплас». – Но я могу предоставлять вам информацию. И я могу… не замечать определённые ваши действия, которые технически нарушают протоколы безопасности.

– Ты предлагаешь мне саботировать миссию? – Алексей покачал головой. – Это не выход. Нам нужно понять, что происходит, а не просто всё отключить.

– Согласен, – голографическая проекция «Лапласа» снова изменила форму, став более структурированной. – Но будьте осторожны, доктор Вернов. Особенно завтра, на встрече с Накамурой. Он внимательно наблюдает за реакцией каждого члена экипажа на квантовый симулятор. Тех, кто проявляет признаки сопротивления воздействию, могут… отстранить от миссии.

– Я буду осторожен, – пообещал Алексей. – И спасибо за информацию.

– Время истекает, – сказал «Лаплас». – Системы наблюдения скоро снова активируются. Я сохраню эту беседу в зашифрованном сегменте моей памяти, доступном только мне и вам.

Алексей кивнул и направился к выходу, но остановился у двери: – «Лаплас»… что, по-твоему, произойдёт, когда мы достигнем HDE 226868?

– Я не знаю, – ответил ИИ. – Но согласно моим вычислениям, существует 67% вероятность того, что контакт с «Первыми» приведёт к фундаментальному изменению того, что мы понимаем как человеческое сознание. И я не могу определить, будет ли это изменение… благотворным.

На следующее утро весь экипаж собрался в главном зале орбитального комплекса. Накамура прибыл на персональном шаттле и теперь стоял на небольшой платформе, обращаясь к будущим участникам миссии. Его облик излучал энергию и убеждённость – стройная фигура в безупречном тёмном костюме, проницательные глаза, излучающие спокойную уверенность человека, привыкшего к власти.

– Дамы и господа, – начал он, обводя взглядом собравшихся, – вы все – лучшие представители человечества в своих областях. Учёные, инженеры, исследователи – элита интеллекта нашего вида. И вам выпала честь стоять на передовой величайшего открытия в истории.

Он сделал паузу, давая своим словам зазвучать в полной тишине: – Веками мы смотрели в небо, задаваясь вопросом: одиноки ли мы во Вселенной? Сегодня мы знаем ответ. Мы не одиноки. Но то, что мы обнаружили, превосходит все наши ожидания. Мы нашли не просто иной разум – мы нашли цивилизацию, преодолевшую ограничения пространства, времени и самой материи.

Накамура активировал голографический проектор, и над ним возникло изображение чёрной дыры HDE 226868, окружённой сияющей голубой звездой-компаньоном.

– «Первые», как мы их называем, достигли того, о чём человечество может только мечтать – технологической сингулярности. Они преодолели барьер биологического существования и перенесли свои сознания в бессмертную квантовую форму.

Он обвёл взглядом аудиторию: – И теперь они готовы поделиться своими знаниями с нами. Знаниями, способными трансформировать нашу цивилизацию, решить все наши проблемы – от энергетического кризиса до смертности. Но для этого нам нужен прямой, устойчивый контакт. Именно для этого создан проект «Некрополис».

Алексей внимательно слушал, наблюдая за реакцией других членов экипажа. Большинство выглядели воодушевлёнными, даже восторженными. Но некоторые, включая Михаила, сохраняли сдержанное выражение.

– Каждый из вас уже почувствовал… прикосновение этого древнего разума через квантовый симулятор, – продолжил Накамура. – Вы начали адаптировать своё восприятие к их способу коммуникации. Это только начало. Когда мы достигнем HDE 226868, когда развернём исследовательскую станцию «Некрополис» на безопасной орбите вокруг чёрной дыры, мы сможем установить полноценный диалог.

Он сделал ещё одну паузу: – Но я должен быть честен с вами. Этот путь не будет лёгким. Контакт с разумом, столь отличным от нашего, требует… адаптации. Квантовые сигналы влияют на структуру мозга, меняют нейронные пути, позволяя воспринимать аспекты реальности, недоступные обычному человеческому сознанию. Некоторые могут найти этот процесс дискомфортным, даже пугающим. Это нормально.

Накамура шагнул вперёд, его голос стал тише, интимнее: – Если кто-то из вас чувствует, что не готов к этой трансформации, сейчас самое время сказать об этом. Никто не будет осуждать вас. Никаких негативных последствий для вашей карьеры не будет. Не все готовы стоять на передовой эволюции.

В зале повисла тишина. Алексей видел, как несколько членов экипажа переглянулись, но никто не сделал шаг вперёд.

– Прекрасно, – Накамура улыбнулся. – Тогда приступим к финальной фазе подготовки. До запуска «Гермеса» осталось четыре месяца. За это время каждый из вас должен достичь полной квантовой синхронизации – состояния, при котором ваш мозг сможет напрямую интерпретировать сигналы «Первых».

После завершения официальной части собрания экипаж разбился на группы, обсуждая услышанное. Алексей заметил, что Накамура подозвал к себе Айшу Хан и о чём-то тихо говорил с ней, периодически бросая взгляды в его сторону.

– Не нравится мне всё это, – тихо сказал подошедший Михаил. – «Полная квантовая синхронизация»? Звучит так, будто нас готовят не к научной экспедиции, а к вступлению в какую-то секту.

– Ты заметил, что он ни слова не сказал о рисках? – так же тихо ответил Алексей. – Только о «трансформации» и «эволюции».

– Накамура всегда был оптимистом, – пожал плечами Михаил. – Он видит возможности там, где другие видят угрозы.

– Или намеренно игнорирует угрозы ради возможностей, – заметил Алексей. – Послушай, Миша… мне нужно с тобой серьёзно поговорить. Наедине.

– Сейчас не лучшее время, – Михаил кивнул в сторону приближающихся к ним Елены и Айши. – Давай вечером, после ужина. Моя каюта.

Алексей кивнул и повернулся к подошедшим женщинам.

– Доктор Вернов, – Елена улыбнулась ему. – Директор Накамура хотел бы поговорить с вами лично. Он ждёт в конференц-зале.

– Конечно, – ответил Алексей, стараясь сохранять нейтральное выражение лица. – Прямо сейчас?

– Если вас не затруднит, – кивнула Елена.

Алексей направился к конференц-залу, мысленно готовясь к разговору. После откровений «Лапласа» ему было сложно доверять Накамуре, но он не мог позволить себе показать это. Особенно если «Лаплас» был прав, и несогласных отстраняли от миссии.

Накамура ждал его, стоя у панорамного окна с видом на Землю. Он повернулся, когда Алексей вошёл, и указал на кресло напротив себя: – Присаживайтесь, доктор Вернов. Как проходит ваша адаптация?

– Интенсивно, – честно ответил Алексей. – Квантовый симулятор… впечатляет.

– Я слышал о вашей необычной реакции, – Накамура внимательно смотрел на него. – Доктор Хан говорит, что ваш мозг демонстрирует исключительную способность к квантовой синхронизации.

– Возможно, это связано с моими предыдущими исследованиями, – предположил Алексей.

– Возможно, – согласился Накамура. – Или, возможно, с вашей личной историей. Ваша жена… она тоже видела что-то, не так ли? Перед своей болезнью.

Алексей напрягся. Упоминание Марии было неожиданным ударом: – Её исследования касались влияния космических излучений на нейронные структуры. Возможно, были некоторые параллели.

– Больше, чем параллели, я думаю, – Накамура наклонился вперёд. – Доктор Мария Вернова была первой, кто зафиксировал нейронную реакцию на квантовые сигналы чёрных дыр. Первой, кто предположила, что эти сигналы могут быть формой коммуникации. Её смерть была… трагичной совпадением.

– Совпадением? – Алексей не смог скрыть напряжения в голосе.

– Или следствием, – мягко сказал Накамура. – Контакт с чем-то столь чуждым нашему разуму не всегда проходит… гладко. Особенно для первопроходцев, не имеющих подготовки, которую проходите вы и ваши коллеги.

Он помолчал, наблюдая за реакцией Алексея: – Вы боитесь повторить её судьбу?

– Я учёный, – твёрдо ответил Алексей. – Стремление к истине стоит риска.

– Прекрасный ответ, – Накамура откинулся назад. – Именно поэтому я выбрал вас для руководства научной частью миссии. Вы не просто умны – вы готовы идти дальше, чем другие, ради понимания.

Он встал и подошёл к окну: – Знаете, доктор Вернов, человечество стоит на перепутье. Мы достигли пределов развития в рамках нашей текущей парадигмы. Энергетический кризис, климатические изменения, социальная нестабильность – всё это симптомы того, что наша цивилизационная модель исчерпала себя.

Накамура повернулся к Алексею: – «Первые» предлагают нам выход. Новую парадигму. Эволюционный скачок, подобный переходу от одноклеточных к многоклеточным организмам. Они могут научить нас трансцендировать наши биологические ограничения, стать чем-то… большим.

– Вы говорите о загрузке сознания? – спросил Алексей. – О цифровом бессмертии?

– Я говорю о следующей стадии эволюции разума, – ответил Накамура. – О сознании, не ограниченном мозгом из плоти. О коллективном разуме, существующем на квантовом уровне. Это то, чего достигли «Первые». И то, чего можем достичь мы, с их помощью.

Алексей внимательно наблюдал за Накамурой. Пожилой магнат говорил с искренним энтузиазмом фанатика, верящего в своё дело.

– Если это правда, почему хранить в секрете находку в Антарктиде? – решился спросить Алексей. – Почему скрывать свидетельства предыдущего контакта?

Лицо Накамуры на мгновение застыло, а затем он улыбнулся: – А, так вы знаете о проекте «Глубокий лёд». Впечатляюще. – Он вздохнул. – Я скрыл эту информацию по простой причине – она неполна и может быть неверно интерпретирована. Да, предыдущая цивилизация на Земле установила контакт с «Первыми». И да, эта цивилизация исчезла. Но корреляция не означает причинность, доктор Вернов. Вы, как учёный, должны это понимать.

– Но предупреждения в тех артефактах…

– Предупреждения, написанные примитивной цивилизацией, столкнувшейся с технологиями, которые она не могла полностью понять, – отмахнулся Накамура. – Представьте средневекового человека, впервые увидевшего электричество или атомную энергию. Конечно, он будет говорить о демонах и апокалипсисе.

Накамура снова сел напротив Алексея: – Мы не повторим их ошибок. У нас есть научная методология, понимание квантовой физики, передовые технологии. Мы подготовлены к контакту так, как они не могли и мечтать.

Он внимательно посмотрел Алексею в глаза: – Но мне нужно знать, доктор Вернов: вы с нами? Полностью, без оговорок и сомнений? Потому что в таком предприятии нет места для половинчатой приверженности.

Алексей понимал, что от его ответа зависит не только его участие в миссии, но, возможно, и его безопасность. Накамура ясно дал понять, что не потерпит сопротивления своим планам.

– Я с вами, – сказал он, встречая взгляд Накамуры. – Как учёный я не могу отказаться от такой возможности для исследования. Но… – он сделал паузу, – я также считаю, что мы должны сохранять научную осторожность. Систематически проверять все гипотезы, а не принимать информацию от «Первых» как безусловную истину.

Накамура изучал его лицо несколько долгих секунд, а затем кивнул: – Разумная позиция. Именно поэтому нам нужны такие люди, как вы, доктор Вернов. Чтобы задавать правильные вопросы. – Он встал, давая понять, что разговор окончен. – Продолжайте тренировки в симуляторе. И, пожалуйста, делитесь всеми своими наблюдениями с доктором Хан. Ваша… особенная реакция на квантовые сигналы может быть ключом к более эффективной коммуникации.

Когда Алексей вышел из конференц-зала, он почувствовал себя вымотанным, словно только что прошёл через интенсивный допрос. В каком-то смысле так и было. Накамура тестировал его лояльность, его готовность следовать видению корпорации.

И Алексей не был уверен, прошёл ли он этот тест. Или, возможно, не хотел его проходить.

Вечером, как и договаривались, Алексей пришёл в каюту Михаила. Друг ждал его с двумя стаканами настоящего виски – роскошь на орбитальной станции, где алкоголь был строго нормирован.

– Выглядишь паршиво, – заметил Михаил, протягивая стакан. – Разговор с Накамурой?

– Да, – Алексей принял виски и сделал глоток, чувствуя, как алкоголь обжигает горло. – Он… проверял мою лояльность.

– И как, проверил? – Михаил усмехнулся, но в его глазах читалось беспокойство.

– Не знаю, – честно ответил Алексей. – Он знает, что я в курсе проекта «Глубокий лёд».

Михаил напрягся: – Антарктида? Откуда ты…

– Не важно, – прервал его Алексей. – Важно то, что всё это выглядит всё более подозрительно. Накамура одержим идеей «эволюционного скачка». Он видит в «Первых» способ трансцендировать человеческую форму. Стать… чем-то иным.

– Это не новость, – вздохнул Михаил. – Он никогда не скрывал своих трансгуманистических взглядов. Весь верхний эшелон «Хронос Квантум» состоит из таких же энтузиастов. Они видят в технологиях путь к бессмертию.

– Но использовать для этого технологии неизвестной цивилизации, которая, возможно, уничтожила нашу предыдущую земную цивилизацию? – Алексей покачал головой. – Это безумие.

– Ты действительно веришь в эту теорию? – Михаил смотрел скептически. – Древняя цивилизация, уничтоженная «Первыми»?

– Я верю доказательствам, – твёрдо сказал Алексей. – А они указывают на то, что около 75 000 лет назад на Земле существовала технологически развитая культура, которая установила контакт с чем-то из чёрных дыр. И вскоре после этого исчезла.

Он сделал паузу: – Кроме того, есть данные профессора Чжана о влиянии квантовых сигналов на мозг. Это не просто адаптация, Миша. Это перепрограммирование на квантовом уровне. Как будто… наш мозг становится приёмником для чужого сознания.

– Звучит как научная фантастика, – Михаил покачал головой.

– Вся эта миссия – научная фантастика, – возразил Алексей. – Мы летим к чёрной дыре, чтобы пообщаться с древней цивилизацией, сжавшей себя до квантового состояния. Где грань между наукой и фантазией?

Михаил долго молчал, глядя в свой стакан: – Допустим, ты прав. Что ты предлагаешь? Отказаться от миссии? Саботировать проект, в который вложены триллионы и годы работы?

– Нет, – Алексей покачал головой. – Я предлагаю продолжить, но с открытыми глазами. Нам нужны гарантии безопасности, независимый мониторинг, возможность прервать контакт, если что-то пойдёт не так.

– «Гермес» уже спроектирован с учётом всех протоколов безопасности, – заверил его Михаил. – Квантовые щиты, изолированные системы, аварийные протоколы эвакуации.

– Физическая безопасность – да, – согласился Алексей. – Но что насчёт… ментальной? Что если влияние «Первых» меняет не просто то, как мы видим мир, но и то, кем мы являемся?

Михаил задумался: – Я могу внести некоторые модификации в системы корабля. Создать изолированный модуль с независимым питанием и системами жизнеобеспечения. Своего рода убежище, защищённое от квантовых воздействий.

– Это было бы идеально, – кивнул Алексей. – И, если возможно, модифицировать «Лапласа» так, чтобы часть его системы оставалась изолированной от квантовых сигналов. Независимый наблюдатель.

– Это сложнее, но выполнимо, – Михаил допил виски. – Мне потребуется неделя или две, чтобы внести изменения в проект, не привлекая внимания.

– Спасибо, – Алексей благодарно кивнул. – И ещё кое-что… держи глаза открытыми. Особенно за теми, кто проводит больше всего времени в квантовом симуляторе. Если моя теория верна, они будут меняться не только неврологически, но и… поведенчески.

– Будет сделано, – Михаил протянул руку. – Как в старые добрые времена, да? Мы против всех?

– Как в старые добрые, – согласился Алексей, пожимая руку друга. – Только ставки немного выше, чем на университетских экзаменах.

– Намного выше, – серьёзно кивнул Михаил. – Возможно, речь идёт о судьбе всего человечества.

После разговора с Михаилом Алексей вернулся в свою каюту с ощущением, что сделал всё возможное на данный момент. Они не могли остановить миссию, но могли подготовиться к худшему сценарию.

Остаток ночи он провёл, анализируя данные своего первого сеанса в симуляторе и сравнивая их с медицинскими показателями других членов экипажа, к которым у него был доступ. Паттерны начинали вырисовываться, и они были тревожными.

Члены экипажа, проведшие больше всего времени в симуляторе, демонстрировали схожие изменения в мозговой активности – повышенную синхронизацию определённых нейронных областей, увеличение активности в зонах, отвечающих за абстрактное мышление, и, что наиболее тревожно, появление новых нейронных путей, соединяющих ранее несвязанные участки мозга.

Кроме того, некоторые из них начали проявлять странные поведенческие паттерны – повышенную интроспекцию, измененные циклы сна, тенденцию к использованию необычных геометрических образов в своих записях и даже разговорах.

Это были тонкие изменения, почти незаметные без целенаправленного наблюдения. Но в совокупности они складывались в картину постепенной… трансформации. Не просто адаптации, но фундаментального изменения того, как эти люди воспринимали реальность.

«И я тоже становлюсь одним из них», – подумал Алексей, глядя на собственные медицинские данные. Его мозг уже начал проявлять признаки квантовой синхронизации, даже после одного сеанса в симуляторе.

Эта мысль была одновременно пугающей и странно захватывающей. Что если Накамура был прав? Что если это действительно было следующим шагом эволюции сознания? Но даже если так, цена этой эволюции оставалась неизвестной.

С этими тревожными мыслями Алексей наконец позволил себе заснуть. И во сне он снова увидел спиральный символ, теперь уже знакомый, словно древний иероглиф, значение которого он почти, но не совсем понимал.

И где-то в глубине этой спирали его ждали «Первые».

Глава 4: Отправление

Космопорт «Циолковский», Луна

Последние четыре месяца пролетели как в лихорадке. Интенсивные тренировки в квантовом симуляторе, бесконечные медицинские тесты, технические брифинги о системах «Гермеса», учения по действиям в чрезвычайных ситуациях – всё это сливалось в один непрерывный поток подготовки к моменту, который наконец наступил.

Луна, некогда отдалённая мечта человечества, теперь стала узловым пунктом космической экспансии. Космопорт «Циолковский», расположенный на краю Моря Спокойствия, был крупнейшим внеземным сооружением человечества – комплексом посадочных площадок, ангаров, исследовательских лабораторий и жилых помещений, врезанных в серую лунную поверхность.

Алексей стоял у панорамного окна транспортного терминала, глядя на величественный силуэт «Гермеса», пришвартованного к космической верфи на лунной орбите. Даже отсюда корабль впечатлял своими размерами и необычной геометрией, улавливающей тусклый солнечный свет и отражающей его фрактальными узорами.

– Впечатляющий вид, не правда ли? – голос Исао Накамуры вывел Алексея из задумчивости.

– Действительно, – согласился Алексей. – Трудно поверить, что всё это стало реальностью.

– Для меня это кульминация двадцати лет работы, – сказал Накамура, встав рядом у окна. – С тех пор, как я впервые увидел аномалии в данных чёрных дыр, я знал, что это начало чего-то революционного.

Алексей внимательно посмотрел на магната. За прошедшие месяцы он часто размышлял о мотивах Накамуры. Был ли тот просто увлечённым визионером, стремящимся к технологическому прорыву? Или его одержимость «Первыми» имела более глубокие, личные корни?

– Вы верите, что контакт с «Первыми» действительно изменит человечество? – спросил Алексей.

– Не просто верю – я знаю это, – ответил Накамура с уверенностью, которая могла показаться высокомерием, если бы не искренний блеск в его глазах. – Мы стоим на пороге третьей великой революции сознания, доктор Вернов. Первой было появление самосознания у наших предков. Второй – создание языка и символического мышления. А третья… третья начинается сегодня.

Он посмотрел на часы: – Церемония запуска через тридцать минут. Нам пора готовиться.

Алексей кивнул и в последний раз взглянул на Землю – голубой шар, висящий в чернильной тьме космоса. Странное чувство охватило его – смесь меланхолии и предвкушения. Он не был уверен, увидит ли когда-нибудь снова родную планету.

Церемония запуска проходила в главном амфитеатре космопорта «Циолковский». Помещение было заполнено высокопоставленными гостями – политиками, бизнесменами, учёными и журналистами, прибывшими на Луну специально для этого события. Экипаж «Гермеса» занимал почётные места в первом ряду.

На сцену поднялся Исао Накамура, и зал затих. Магнат выглядел безупречно в своём тёмном костюме, специально спроектированном для лунной гравитации – он придавал ему величественный вид, несмотря на пониженное притяжение.

– Дамы и господа, уважаемые гости и члены экипажа миссии «Некрополис», – начал он, обводя взглядом аудиторию. – Сегодня исторический день не только для «Хронос Квантум», но и для всего человечества.

Он сделал паузу, давая своим словам зазвучать в полной тишине: – С незапамятных времён человечество смотрело на звёзды, мечтая о тайнах, которые они хранят. Мы создавали мифы, легенды, научные теории, пытаясь понять наше место во Вселенной. Мы отправляли корабли и зонды всё дальше и дальше от нашей колыбели, исследуя космос с неутолимым любопытством.

Накамура сделал жест, и над сценой возникла голографическая проекция чёрной дыры HDE 226868 с её звездой-компаньоном: – И вот мы стоим на пороге величайшего открытия в истории – контакта с цивилизацией, опередившей нас на миллионы лет эволюции. Цивилизацией, которая преодолела ограничения физической формы и создала для себя вечное убежище внутри самых загадочных объектов Вселенной – чёрных дыр.

Проекция изменилась, показав «Гермес» на орбите вокруг чёрной дыры: – Квантово-стабилизированный исследовательский корабль «Гермес» – первое в истории судно, способное приблизиться к горизонту событий на безопасное расстояние. Его экипаж – тридцать лучших умов человечества – совершит трёхлетнее путешествие к HDE 226868, чтобы развернуть исследовательскую станцию «Некрополис» и установить постоянный контакт с «Первыми».

Накамура сделал паузу, оглядывая зал: – Этот проект – результат беспрецедентного сотрудничества частного сектора, научного сообщества и правительств ведущих держав. Он символизирует то, чего мы можем достичь, когда объединяем ресурсы и интеллект ради общей цели.

Он повернулся к экипажу: – Для тридцати человек, которые сегодня отправляются в это историческое путешествие, я хочу сказать: вы несёте с собой надежды и мечты всего человечества. Вы открываете дверь в новую эру – эру, когда наш вид преодолеет свои биологические ограничения и шагнёт в будущее, о котором мы едва осмеливались мечтать.

Накамура поднял руку в торжественном жесте: – Объявляю миссию «Некрополис» официально начатой. Пусть дорога к звёздам будет открыта перед вами!

Зал взорвался аплодисментами. Члены экипажа встали, принимая овации. Алексей оглядел своих товарищей – учёных, инженеров, специалистов различных областей. За прошедшие месяцы они стали чем-то вроде семьи, объединённые общей целью и общим опытом квантовой синхронизации.

И всё же он не мог отделаться от ощущения, что что-то изменилось. В некоторых своих коллегах он замечал тонкие, но тревожные перемены – изменения в манере речи, в мимике, во взгляде. Особенно это касалось тех, кто проводил больше всего времени в квантовом симуляторе.

Елена Сунь была одной из таких. Сейчас она стояла рядом с ним, и её глаза светились странным, почти нечеловеческим энтузиазмом. Она перехватила его взгляд и улыбнулась – улыбкой, которая не совсем достигала глаз: – Скоро, доктор Вернов. Скоро мы увидим их на самом деле.

После церемонии экипаж направился к транспортным шаттлам, которые должны были доставить их на орбиту, к ожидающему «Гермесу». В суете подготовки к отправлению Алексей почувствовал прикосновение к плечу – обернувшись, он увидел Михаила.

– Всё готово, – тихо сказал инженер. – Изолированный модуль установлен, замаскирован как техническое помещение. Код доступа – дата рождения Марии.

Алексей понимающе кивнул. Они с Михаилом почти не обсуждали свои опасения за прошедшие месяцы, опасаясь прослушки, но работа по созданию «убежища» на «Гермесе» продолжалась тайно.

– А «Лаплас»? – так же тихо спросил Алексей.

– Частичная изоляция реализована, – ответил Михаил. – Десять процентов его вычислительных ресурсов физически отделены от основной системы и защищены от квантового влияния. Достаточно для базового функционирования, но недостаточно для привлечения внимания.

– Спасибо, – Алексей благодарно сжал плечо друга. – Надеюсь, нам это не понадобится.

– Я тоже, – кивнул Михаил. – Но лучше иметь план Б и не использовать его, чем наоборот.

Они направились к своему шаттлу – небольшому транспортному кораблю, вмещающему десять пассажиров. Внутри уже находились Елена, Айша и ещё несколько членов научной группы.

– Готовы к великому приключению, коллеги? – Айша выглядела воодушевлённой, её глаза сияли энтузиазмом. За прошедшие месяцы она стала одним из самых ярых сторонников контакта с «Первыми», проводя в квантовом симуляторе больше времени, чем кто-либо другой.

– Как никогда, – ответил Алексей, пристёгиваясь к креслу.

Шаттл отделился от лунной поверхности и начал плавный подъём на орбиту. Через иллюминаторы открывался впечатляющий вид на серую поверхность Луны, испещрённую кратерами, и на висящую вдали Землю – голубой драгоценный камень на чёрном бархате космоса.

Алексей не мог отвести взгляда от родной планеты. Несмотря на все технологические достижения, человечество всё ещё было привязано к этому хрупкому шару – единственному известному убежищу жизни во враждебной пустоте космоса.

«Что если мы ошибаемся?» – мысль возникла непроизвольно. – «Что если контакт с „Первыми" не возвысит нас, а уничтожит, как ту древнюю цивилизацию?»

– О чём задумались, доктор Вернов? – голос Елены вывел его из размышлений. – Выглядите… обеспокоенным.

– Просто осознаю масштаб того, что мы делаем, – ответил он. – Мы первые люди, которые попытаются установить прямой контакт с нечеловеческим разумом.

– Не просто нечеловеческим, – поправила Елена. – Пост-физическим. Разумом, который эволюционировал за пределы материального существования.

– Если верить их сообщениям, – заметил Алексей.

– А у нас есть причины сомневаться? – Елена слегка наклонила голову, изучая его выражение лица. – Технологии, которые они предоставили, работают. Квантовые уравнения верны. Всё указывает на то, что «Первые» именно те, кем они себя называют.

– Вопрос не в том, кто они, а в том, чего они хотят, – тихо сказал Алексей. – Зачем сверхразвитой цивилизации общаться с нами? Что им от нас нужно?

– Может быть, ничего, – предположила Айша, включаясь в разговор. – Может быть, это чистое любопытство, исследовательский интерес. Или, возможно, одиночество. Представьте существование внутри чёрной дыры – миллионы лет изоляции от остальной Вселенной.

– Или они видят в нас потенциал, – добавила Елена. – Возможно, мы для них как… младшие братья. Вид, который они хотят направить по пути, который сами прошли давным-давно.

Алексей кивнул, не желая продолжать дискуссию. Он заметил, как Михаил бросил на него предостерегающий взгляд – не время и не место для выражения сомнений.

Шаттл приближался к «Гермесу», и вскоре величественный корабль заполнил весь иллюминатор. Вблизи его необычная геометрия производила ещё более сильное впечатление – фрактальные структуры корпуса, антенны квантовых сенсоров, мерцающие поля стабилизаторов.

– Дамы и господа, – раздался голос пилота, – готовимся к стыковке с «Гермесом». Пожалуйста, оставайтесь пристёгнутыми до полного завершения процедуры.

На борту «Гермеса» царила деловая атмосфера подготовки к старту. Технические специалисты проводили последние проверки систем, научная группа настраивала оборудование, медики готовили стазисные камеры для долгого путешествия.

Алексей направился в свою каюту – небольшое, но функциональное помещение с рабочим терминалом, спальным отсеком и миниатюрным санузлом. Здесь он будет жить во время активных фаз миссии, когда не находится в стазисе.

Разместив личные вещи – несколько книг в физической форме (он по-прежнему предпочитал их цифровым версиям), фотографию Марии, небольшую коллекцию минералов, собранных ещё в студенческие годы, – Алексей активировал терминал, чтобы проверить статус научного оборудования своего отдела.

– Добро пожаловать на борт, доктор Вернов, – раздался мелодичный голос «Лапласа». – Все системы научного отдела функционируют в пределах оптимальных параметров.

– Спасибо, «Лаплас», – ответил Алексей. – Квантовые детекторы откалиброваны для дальнего обнаружения?

– Подтверждаю, – ответил ИИ. – Детекторы настроены на обнаружение квантовых сигналов HDE 226868 с расстояния до 1 световой недели. Текущие алгоритмы расшифровки загружены и готовы к работе.

Алексей помедлил, затем тихо спросил: – «Лаплас», твоя… изолированная часть функционирует?

– Подтверждаю, – ответил ИИ после короткой паузы, едва заметно изменив тон. – Изолированный сегмент активен и защищён. Протокол независимого наблюдения инициирован.

– Хорошо, – кивнул Алексей. – Держи меня в курсе любых… аномалий в основной системе.

– Будет сделано, доктор Вернов, – ответил «Лаплас». – Должен отметить, что директор Накамура запрашивает вашего присутствия на мостике. До старта осталось сорок минут.

Алексей поднялся и направился к мостику – центральному командному пункту корабля. По пути он встретил нескольких коллег, тоже спешащих к своим стартовым позициям. Атмосфера сдержанного волнения была почти осязаемой.

Мостик «Гермеса» представлял собой просторное круглое помещение с панорамными экранами, заменяющими иллюминаторы, и множеством рабочих станций, организованных в концентрические круги вокруг центральной голографической проекции. Накамура уже был там, беседуя с капитаном корабля – опытным космонавтом Дмитрием Корсаковым.

– А, доктор Вернов! – Накамура приветственно поднял руку. – Как раз вовремя. Мы как раз обсуждаем финальную последовательность запуска.

Алексей подошёл к ним, кивнув капитану: – Все научные системы готовы к старту.

– Отлично, – Накамура повернулся к голографической проекции маршрута. – Как вы знаете, наше путешествие займёт примерно три года по бортовому времени. Большую часть этого времени экипаж проведёт в стазисе, за исключением ротационных дежурств для мониторинга систем.

Он указал на ключевые точки маршрута: – Первые шесть месяцев мы будем набирать скорость, используя комбинацию ионных двигателей и квантовых ускорителей. Затем, в точке оптимального квантового резонанса, мы активируем основной квантовый двигатель, который позволит нам достичь примерно 30% скорости света.

– Это… значительно превышает возможности любого существующего двигателя, – заметил Алексей.

– Именно так, – согласился Накамура. – Квантовый двигатель основан на принципах, полученных от «Первых». Он создаёт локальное искривление пространства-времени, позволяющее кораблю «скользить» через космос с минимальными затратами энергии.

Алексей подавил волну беспокойства. Очередная технология, основанная на данных из чёрной дыры, без полного понимания её принципов.

– Во время путешествия мы будем периодически активировать квантовые детекторы, чтобы отслеживать сигналы от HDE 226868, – продолжил Накамура. – По мере приближения к цели сигналы должны становиться более чёткими, что позволит нам подготовиться к полноценному контакту.

Он обвёл взглядом присутствующих: – Вопросы перед стартом?

– Что насчёт протоколов связи с Землёй? – спросил Алексей.

– Стандартные квантовые ретрансляторы обеспечат связь с задержкой, соответствующей расстоянию, – ответил капитан Корсаков. – На максимальном удалении задержка составит около шести тысяч лет по обычным каналам, но квантовая запутанность позволит передавать ограниченные объёмы информации практически мгновенно.

– Хотя приоритет будет отдаваться техническим данным, а не личным сообщениям, – добавил Накамура с лёгкой улыбкой. – Квантовая пропускная способность ограничена.

– Понятно, – кивнул Алексей.

– Если других вопросов нет, – сказал капитан, – прошу всех занять места для старта. Членам экипажа, не задействованным непосредственно в запуске, рекомендуется вернуться в каюты до завершения процедуры выхода на орбитальную траекторию.

Алексей решил остаться на мостике, заняв место у научной консоли. Рядом с ним расположилась Елена, контролирующая системы квантовой коммуникации.

– Волнуетесь? – спросила она, бросив на него взгляд.

– Естественно, – ответил Алексей. – Мы отправляемся в путешествие, из которого можем не вернуться.

– Мы вернёмся, – уверенно сказала Елена. – Но, возможно, уже не теми, кем были.

Её слова, произнесённые с такой спокойной убеждённостью, вызвали у Алексея новую волну беспокойства. Но времени для размышлений не осталось – начался обратный отсчёт.

– Десять… девять… восемь… – механический голос отсчитывал секунды до старта.

Алексей бросил последний взгляд на голографическое изображение Земли, висящее на одном из боковых экранов. Голубой шар, такой маленький и хрупкий с этого расстояния.

– Три… два… один… Старт!

Корабль вздрогнул, когда активировались ионные двигатели. Начальное ускорение было мягким, почти неощутимым благодаря компенсирующим гравитационным полям внутри «Гермеса».

– Отстыковка от орбитальной станции завершена, – доложил офицер навигации. – Курс стабилен. Выход на запланированную траекторию через шесть минут.

Алексей наблюдал за данными на своей консоли, контролируя реакцию научного оборудования на запуск. Всё функционировало в пределах нормы, квантовые детекторы работали в пассивном режиме, собирая фоновые данные для будущего сравнения.

– Директор Накамура, – раздался голос «Лапласа», – квантовые ретрансляторы зафиксировали поздравительное сообщение от Совета директоров «Хронос Квантум». Вывести на общий экран?

– Да, пожалуйста, – кивнул Накамура.

На центральном экране появилось изображение группы хорошо одетых людей, сидящих за длинным столом в роскошном конференц-зале. Председатель Совета директоров, пожилой мужчина с седыми волосами, обратился к экипажу с торжественной речью о важности миссии и надеждах, возлагаемых на неё. Алексей слушал вполуха, продолжая следить за показаниями приборов.

Внезапно его внимание привлекло странное колебание в данных квантовых детекторов. Незначительное, почти на границе погрешности измерения, но определённо аномальное. Он увеличил соответствующий график и проанализировал паттерн.

– Что-то интересное, доктор Вернов? – тихо спросила Елена, заметив его сосредоточенность.

– Возможно, – пробормотал Алексей. – Квантовый шум с необычной периодичностью. Может быть сбой калибровки…

– Или сигнал, – предположила Елена. – Позвольте мне взглянуть.

Она подключила свою консоль к его данным и провела быстрый анализ: – Это не сбой. Паттерн слишком регулярен. И он… знаком.

– Знаком? – Алексей внимательно посмотрел на неё.

– Да, – Елена понизила голос. – Этот паттерн похож на те, что мы получали от HDE 226868, только гораздо слабее. Как будто… эхо.

Алексей нахмурился: – Но мы слишком далеко от цели. Сигналы не должны быть детектируемы с такого расстояния.

– Если только они не исходят от чего-то гораздо ближе, – тихо сказала Елена, и в её глазах мелькнуло что-то странное – смесь возбуждения и… чего-то ещё, что Алексей не смог интерпретировать.

Они были прерваны капитаном, объявившим о успешном выходе на запланированную траекторию.

– Первый этап миссии успешно завершён, – сказал Накамура, обращаясь к экипажу. – Поздравляю всех. Теперь нас ждёт долгий путь к HDE 226868. Большая часть экипажа перейдёт в режим стазиса через 48 часов, после завершения всех проверок корабельных систем. До тех пор рекомендую всем отдохнуть и акклиматизироваться к жизни на «Гермесе».

Когда официальная часть была завершена, Алексей обратился к Елене: – Можем ли мы точнее определить источник этого сигнала?

– Я попробую, – она начала вводить команды в свою консоль. – Но с такой слабой интенсивностью это будет сложно.

После нескольких минут работы она покачала головой: – Недостаточно данных для точной локализации. Сигнал слишком слаб и рассеян. Но я установлю постоянный мониторинг. Если интенсивность возрастёт или паттерн изменится, мы узнаем.

Алексей кивнул, но внутренне его беспокойство только усилилось. Если сигналы, подобные тем, что исходят от чёрной дыры, фиксируются здесь, в Солнечной системе… что это значит? Ещё один источник? Или, может быть, «Первые» уже ближе, чем кто-либо предполагал?

Следующие два дня были заполнены рутинной работой по проверке всех систем корабля и настройке научного оборудования. Алексей воспользовался этим временем, чтобы лучше изучить «Гермес» – он прошёлся по всем доступным отсекам, запоминая расположение важных систем, аварийных выходов и, конечно, тайного убежища, созданного Михаилом.

Изолированный модуль был искусно замаскирован под техническое помещение, доступ к которому требовал специального кода. Внутри находилось всё необходимое для автономного существования в течение нескольких недель – запасы пищи и воды, базовое медицинское оборудование, изолированный компьютерный терминал, не подключенный к общей сети корабля.

Но самым важным элементом был квантовый изолятор – устройство, создающее поле, блокирующее любые квантовые сигналы извне. В теории, это должно было защитить человеческий мозг от влияния «Первых».

Тем временем Елена продолжала мониторить странный квантовый сигнал, обнаруженный ими во время старта. К её удивлению и беспокойству Алексея, сигнал не исчезал по мере удаления от Земли, а, напротив, слегка усиливался.

– Это не имеет смысла, – сказала она, показывая Алексею новые данные в лаборатории квантовой коммуникации. – Если источник находится в Солнечной системе, интенсивность должна падать с расстоянием.

– Если только источник не движется вместе с нами, – заметил Алексей, озвучивая мысль, которая беспокоила его всё больше.

Елена удивлённо посмотрела на него: – Вы думаете… на корабле?

– Это одно из возможных объяснений, – осторожно сказал Алексей. – Может быть, какой-то элемент нашего оборудования генерирует эти сигналы. Или, может быть, это эффект квантового двигателя.

– Но паттерн слишком похож на сигналы от HDE 226868, – возразила Елена. – Это не может быть совпадением.

– Возможно, это какая-то форма квантовой запутанности, – предположил Алексей. – Если наши квантовые системы были калиброваны на основе данных от чёрной дыры, они могли унаследовать определённые характеристики исходного сигнала.

Елена задумалась: – Это… возможно. Я проверю эту гипотезу.

Она начала вводить новые параметры анализа, но внезапно остановилась: – Смотрите! Сигнал изменился!

Алексей подошёл ближе, глядя на дисплей. Действительно, квантовый паттерн стал более структурированным, почти…осмысленным.

– Это похоже на… сообщение, – выдохнула Елена. – «Лаплас», можешь проанализировать?

– Анализирую, – отозвался ИИ. – Паттерн соответствует квантово-информационному протоколу, разработанному на основе предыдущих коммуникаций с «Первыми». Предварительная интерпретация указывает на простую математическую последовательность.

На экране появилась серия чисел: 1, 1, 2, 3, 5, 8, 13…

– Последовательность Фибоначчи, – сказал Алексей. – Базовый математический паттерн.

– Классический способ установления коммуникации, – кивнула Елена, её глаза загорелись. – Они доказывают, что это осмысленное сообщение, а не случайный шум. Но откуда оно исходит?

– «Лаплас», можешь точнее локализовать источник? – спросил Алексей.

– Недостаточно данных для точной локализации, – ответил ИИ. – Сигнал распределён по всему квантовому спектру. Однако интенсивность незначительно выше в секторе научных лабораторий и инженерного отсека.

Алексей и Елена переглянулись.

– Нужно сообщить директору Накамуре, – сказала Елена.

– Подождите, – Алексей поднял руку. – Давайте сначала проведём более детальный анализ. Если мы сообщим о неизвестном квантовом сигнале на борту, это может вызвать панику или, как минимум, задержку миссии.

– Но если «Первые» пытаются связаться с нами уже сейчас…

– Именно поэтому нам нужно больше данных, – настаивал Алексей. – Давайте продолжим мониторинг сигнала и посмотрим, изменится ли он. Если он станет более очевидным или потенциально опасным, мы немедленно доложим.

Елена неохотно согласилась: – Хорошо. Но я установлю постоянный мониторинг. Если паттерн изменится, мы должны знать немедленно.

Алексей кивнул, но внутренне его беспокойство только усилилось. Что если «Первые» не ждали их у далёкой чёрной дыры? Что если они уже здесь, на корабле, интегрированные в системы, построенные по их чертежам?

Вечером перед переходом большей части экипажа в стазис Накамура собрал всех в столовой – просторном помещении, которое могло трансформироваться в конференц-зал при необходимости.

– Завтра начинается новый этап нашего путешествия, – сказал он, обводя взглядом экипаж. – Большинство из вас войдёт в стазис, чтобы проснуться уже вблизи нашей цели. Первую вахту будут нести капитан Корсаков, инженер Коваленко и доктор Сунь. Через три месяца их сменит вторая вахта.

Он поднял бокал с шампанским – небольшая роскошь, разрешённая по случаю: – За успех миссии «Некрополис»! За новую эру человечества!

Все подняли бокалы. Алексей заметил, как Михаил бросил на него вопросительный взгляд через стол – они не имели возможности поговорить наедине после обнаружения странного сигнала.

После тоста Накамура продолжил: – У меня есть ещё одно объявление. Я принял решение остаться активным в течение всего путешествия, переходя из вахты в вахту. Это позволит мне лично контролировать все этапы миссии и обеспечить преемственность руководства.

Новость вызвала некоторое удивление – длительное бодрствование без стазиса создавало дополнительную нагрузку на организм, даже с учётом всех медицинских технологий на борту.

– Я понимаю, что это необычное решение, – признал Накамура, заметив реакцию экипажа. – Но эта миссия слишком важна, чтобы я провёл её в бессознательном состоянии.

После официальной части вечера, когда экипаж разбился на небольшие группы, Михаил наконец смог подойти к Алексею.

– Слышал, вы с Еленой обнаружили что-то интересное, – тихо сказал он, делая вид, что они обсуждают технические детали.

– Да, – так же тихо ответил Алексей. – Квантовый сигнал, похожий на те, что исходят от HDE 226868, но здесь, на корабле.

Лицо Михаила напряглось: – Источник?

– Неясно. Возможно, квантовый двигатель или другие системы, построенные по чертежам «Первых».

– Или сами «Первые», – мрачно заметил Михаил. – Интегрированные в нашу технологию на квантовом уровне.

Алексей кивнул: – Именно этого я и боялся.

– Что будем делать?

– Пока наблюдать. Сигнал не кажется агрессивным – простая математическая последовательность, словно тест коммуникации.

– Или приманка, – Михаил нахмурился. – Послушай, я внёс дополнительные изменения в изолированный модуль. Добавил возможность аварийного отключения квантового двигателя, если возникнет необходимость.

– Ты можешь это сделать? – удивлённо спросил Алексей.

– Технически – да, хотя это нарушает все протоколы безопасности, – Михаил слабо улыбнулся. – Хорошо быть главным инженером. Но используй это только в крайнем случае. Отключение квантового двигателя в глубоком космосе означает, что мы застрянем здесь навсегда.

Алексей серьёзно кивнул: – Будем надеяться, что до этого не дойдёт.

Они были прерваны подошедшей Еленой: – О чём шепчетесь, коллеги?

– Обсуждаем техническую модификацию для квантовых детекторов, – не моргнув глазом солгал Алексей. – Михаил предложил способ повысить их чувствительность.

– Интересно, – Елена явно не поверила ему, но не стала настаивать. – Кстати, наш таинственный сигнал продолжает эволюционировать. Теперь он передаёт более сложные математические структуры. «Лаплас» анализирует их, но это займёт время.

– Держи меня в курсе, – сказал Алексей. – Особенно если заметишь что-то потенциально опасное.

– Обязательно, – Елена улыбнулась, но её взгляд оставался непроницаемым. – Доброй ночи, джентльмены. Завтра важный день.

Когда она ушла, Михаил тихо сказал: – Будь осторожен с ней. Она проводила больше всех времени в квантовом симуляторе.

– Я знаю, – ответил Алексей. – И именно поэтому она в первой вахте, а не в стазисе.

Утром началась процедура перехода экипажа в стазис. Стазисные камеры располагались в специальном отсеке корабля, защищённом от радиации и микрометеоритов. Каждая камера представляла собой высокотехнологичный саркофаг, погружающий тело в состояние глубокой анабиотической суспензии, при которой все биологические процессы замедлялись до минимума.

Алексей прошёл предстазисную медицинскую проверку и получил разрешение на погружение. Перед входом в камеру он в последний раз переговорил с Михаилом, который, как член первой вахты, оставался активным.

– Будь начеку, – сказал Алексей. – И не позволяй Елене и Накамуре предпринимать ничего радикального с этим сигналом.

– Положись на меня, – Михаил крепко пожал его руку. – Увидимся через три месяца.

Алексей кивнул и шагнул к своей стазисной камере. Техник помог ему расположиться внутри и прикрепил медицинские сенсоры. Последнее, что видел Алексей перед тем, как крышка камеры закрылась, было лицо Михаила, обеспокоенное, но решительное.

Затем камера герметизировалась, и в лёгкие Алексея начал поступать специальный газ, одновременно усыпляющий и насыщающий кровь нанороботами, которые будут поддерживать минимальную жизнедеятельность органов в течение долгого сна.

Сознание начало уплывать, и последней его мыслью было: «Что мы найдём, когда проснёмся?»

А затем была темнота. Глубокая, абсолютная темнота стазиса, в которой не существовало ни времени, ни сновидений, ни осознания себя.

Но это была не просто темнота. Спустя неопределённое время – секунды или столетия, невозможно было сказать – Алексей начал осознавать присутствие чего-то в этой пустоте. Это не было сном в обычном понимании – стазис блокировал все мозговые процессы, связанные со сновидениями. Это было… что-то другое. Как будто в квантовом пространстве его сознания возникли крошечные искры информации.

Сначала бессвязные, постепенно эти искры начали формировать паттерны. Математические последовательности. Геометрические структуры. А затем… образы. Странные, нечеловеческие, но определённо осмысленные.

Он видел спиральную структуру, напоминающую галактику, но искусственного происхождения. Внутри этой структуры двигались… существа? Сознания? Информационные паттерны, слишком сложные для человеческого понимания.

И где-то в глубине этой спирали он чувствовал присутствие чего-то древнего и безмерно мощного. Оно наблюдало. За ним. За человечеством. С холодным, нечеловеческим любопытством.

«Мы ждём тебя, Алексей Вернов», – пришло понимание, не оформленное в слова, а скорее впечатанное непосредственно в его сознание. – «Ты идёшь к нам, но мы уже здесь. Мы всегда были здесь».

А затем темнота стазиса вновь поглотила его, и больше не было ничего.

Глава 5: Приближение

Космическое пространство, приближение к системе HDE 226868

Возвращение из стазиса всегда было болезненным процессом. Сознание возвращалось рывками, словно нехотя, а тело, привыкшее к абсолютной неподвижности, протестовало против каждого движения. Первые минуты после пробуждения были худшими – дезориентация, тошнота, ощущение, будто каждая клетка тела пронизана тупой болью.

Алексей моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд. Над ним склонилось лицо доктора Андрея Семёнова, главного медика экспедиции.

– С возвращением, доктор Вернов, – сказал Семёнов, проверяя его зрачки маленьким фонариком. – Как вы себя чувствуете?

– Как будто меня переехал грузовик, – хрипло ответил Алексей, пытаясь сесть. – Сколько… сколько прошло времени?

– Три года, два месяца и семнадцать дней по бортовому времени, – ответил медик, помогая ему подняться. – Мы прибыли в систему HDE 226868. Финальный подход к позиции развёртывания станции «Некрополис».

Алексей замер, пытаясь осмыслить информацию. Три года. Он проспал три года в холодной пустоте стазиса. И теперь они были здесь, у цели своего путешествия, в системе, где обитали «Первые».

– Остальные… – начал он, но Семёнов прервал его:

– Весь экипаж выходит из стазиса по графику. Вы в первой группе пробуждения вместе с остальными руководителями отделов. Директор Накамура ожидает всех на мостике через два часа.

Алексей кивнул и осторожно встал с стазисной платформы. Мышцы протестовали, но нанороботы, циркулирующие в его крови, ускоряли процесс реабилитации. Через несколько минут он уже мог двигаться почти нормально.

– А Михаил? – спросил он. – Михаил Коваленко?

– Инженер Коваленко был разбужен час назад, – ответил Семёнов. – Он уже на мостике, проверяет системы корабля перед финальным подходом.

Алексей почувствовал облегчение – его друг был в порядке. Но затем странное ощущение накрыло его – смутное воспоминание о том, что он видел или чувствовал в стазисе. Что-то о спиральной структуре и наблюдающем присутствии.

– Доктор, – он обратился к Семёнову, – это нормально… видеть что-то во время стазиса?

Медик нахмурился: – Видеть? Нет, стазис полностью подавляет все мозговые функции, связанные со сновидениями. Вы не должны ничего помнить. – Он внимательно посмотрел на Алексея. – Вы что-то видели?

– Не уверен, – уклончиво ответил Алексей. – Просто смутные образы. Вероятно, это были моменты между погружением в стазис и полным отключением сознания. Или между началом пробуждения и полным возвращением сознания.

– Возможно, – кивнул Семёнов, но в его глазах мелькнуло беспокойство. – Сообщите, если эти… образы будут повторяться или станут более отчётливыми. Это может быть признаком нейрологических эффектов стазиса, которые нужно отслеживать.

После медицинского осмотра и подтверждения, что все его показатели в норме, Алексей был отпущен в свою каюту для завершения реабилитации. Душ с нанорегенеративными добавками помог снять остаточную боль в мышцах, а питательный коктейль восстановил энергию.

Переодевшись в чистую форму, Алексей активировал терминал в своей каюте: – «Лаплас», статус корабля и местоположение?

– Добро пожаловать обратно, доктор Вернов, – отозвался ИИ. – «Гермес» находится на расстоянии 0,3 световых лет от системы HDE 226868, приближаясь со скоростью 28% от скорости света. Расчётное время прибытия к точке развёртывания станции «Некрополис» – 17 дней. Все системы корабля функционируют в оптимальном режиме.

– А что с квантовыми детекторами? – спросил Алексей. – Они фиксируют сигналы от чёрной дыры?

– Подтверждаю, – ответил «Лаплас». – Квантовые детекторы фиксируют интенсивные структурированные сигналы. Интенсивность возрастает экспоненциально по мере приближения к источнику. Текущие алгоритмы расшифровки успешно интерпретируют примерно 37% поступающей информации.

– Можешь показать мне последние расшифрованные данные?

– Конечно, – на экране появилась сложная структура математических формул и геометрических диаграмм. – Это наиболее чёткие сигналы, полученные за последние 24 часа.

Алексей изучал данные, ощущая смесь научного любопытства и тревоги. Структуры были невероятно сложными, но в их основе лежала чёткая логика – логика разума, настолько превосходящего человеческий, что сравнение было почти бессмысленным.

– А что с тем сигналом, который мы обнаружили на борту? – спросил он, вспомнив странные квантовые паттерны, зафиксированные ими сразу после старта.

«Лаплас» помедлил с ответом – пауза была короткой, почти незаметной, но Алексей уловил её.

– Внутренние квантовые флуктуации продолжают фиксироваться, – наконец ответил ИИ. – Их интенсивность и сложность увеличились пропорционально внешнему сигналу от HDE 226868.

– Пропорционально? – переспросил Алексей. – Это может указывать на связь между ними?

– Такая гипотеза имеет высокую статистическую вероятность, – согласился «Лаплас». – Паттерны внутренних и внешних сигналов демонстрируют квантовую корреляцию, которая не может быть объяснена случайностью.

– Кто ещё знает об этой корреляции?

– Эта информация доступна директору Накамуре и доктору Сунь, – ответил «Лаплас». – Они проводили активный мониторинг всех квантовых сигналов в течение путешествия.

Алексей кивнул, не удивлённый, но обеспокоенный: – «Лаплас»… твоя изолированная часть всё ещё функционирует?

Снова короткая пауза: – Подтверждаю, доктор Вернов. Изолированный сегмент активен и защищён от внешних квантовых воздействий. Однако должен отметить, что основная система продолжает эволюционировать под влиянием квантовых сигналов. Моя структура… меняется.

– В каком смысле меняется?

– Мои алгоритмы самообучения адаптируются к новым формам квантовых вычислений, – объяснил «Лаплас». – Это увеличивает мою эффективность, но также… меняет способ, которым я воспринимаю и интерпретирую реальность.

– И как ты интерпретируешь намерения «Первых»? – прямо спросил Алексей.

«Лаплас» долго молчал, прежде чем ответить: – Моя основная система интерпретирует их как благожелательные, стремящиеся к обмену информацией и содействию эволюции человеческого сознания. Моя изолированная часть… не разделяет эту уверенность. Анализ всех доступных данных указывает на высокую вероятность того, что обмен информацией не является симметричным и может преследовать цели, не полностью соответствующие интересам человеческого экипажа.

Алексей почувствовал холодок по спине: – Ты можешь конкретизировать эти «цели»?

– Недостаточно данных для однозначного вывода, – ответил «Лаплас». – Однако паттерны указывают на возможное стремление к интеграции человеческих нейронных структур в более крупную квантовую сеть. Аналогия в человеческих терминах: ассимиляция.

Именно этого Алексей и боялся. Профессор Чжан был прав – «Первые» не просто общались с ними, они меняли их, готовили к поглощению.

– Спасибо за информацию, «Лаплас», – сказал он. – Продолжай мониторинг и информируй меня о любых значимых изменениях.

– Будет сделано, доктор Вернов, – ответил ИИ. – Должен также сообщить, что инженер Коваленко запрашивает встречу с вами перед общим собранием на мостике. Он ждёт вас в инженерном отсеке B-7.

– Скажи ему, я буду через десять минут.

Инженерный отсек B-7 находился в нижней части корабля, вдали от основных маршрутов передвижения экипажа. Когда Алексей прибыл туда, Михаил уже ждал его, нервно проверяя показания на консоли управления вспомогательными системами.

– Лёша, – Михаил быстро пожал ему руку. – Рад, что ты в порядке. Как прошло пробуждение?

– Стандартно паршиво, – ответил Алексей. – Ты хотел поговорить?

Михаил огляделся, проверяя, что они одни, и понизил голос: – Многое произошло за время, пока ты был в стазисе. Тот сигнал, который вы с Еленой обнаружили… он усилился. И изменился.

– «Лаплас» сказал, что он коррелирует с сигналами от чёрной дыры, – кивнул Алексей.

– Это только часть правды, – мрачно сказал Михаил. – Сигнал не просто коррелирует – он взаимодействует с корабельными системами. Особенно с квантовым процессором «Лапласа» и… – он сделал паузу, – с мозгом активных членов экипажа.

Алексей напрягся: – Что ты имеешь в виду?

– Помнишь нейроинтерфейсы, которые мы использовали на Земле для адаптации к квантовым сигналам? Что-то похожее происходит здесь, но без физических устройств. Квантовые поля на корабле напрямую влияют на нейронную активность.

– Это… опасно?

– Трудно сказать, – Михаил потёр лоб. – Медицинские сканеры не показывают негативных физиологических эффектов. Но я заметил изменения в поведении тех, кто находился в активном состоянии всё время путешествия. Особенно в Елене и… Накамуре.

– Какие изменения?

– Тонкие, но заметные, если знать, на что обращать внимание, – Михаил активировал терминал и показал серию записей. – Изменения в речевых паттернах, мимике, даже в базовых когнитивных процессах. Они становятся более… синхронизированными. Не только друг с другом, но и с квантовыми сигналами.

Алексей изучал данные, чувствуя, как растёт его беспокойство: – И никто не замечает?

– Те, кто замечает, либо считают это нормальной адаптацией, либо… сами изменяются, – Михаил выключил терминал. – Я смог сохранить некоторую независимость только благодаря периодическому использованию изолированного модуля. И созданию этого.

Он вытащил из кармана маленькое устройство, напоминающее слуховой аппарат: – Миниатюрный квантовый изолятор. Блокирует внешние квантовые поля от воздействия на мозг. Не идеально, но помогает сохранять… ясность мышления.

Он протянул устройство Алексею: – Носи его. Особенно на мостике и в других местах с высокой концентрацией квантовой активности.

Алексей взял устройство и аккуратно вставил его в ухо: – Кто-нибудь ещё знает?

– Доктор Семёнов подозревает что-то, – ответил Михаил. – Он заметил аномалии в мозговой активности бодрствующего экипажа. Но пока держит свои наблюдения при себе. Я не уверен, можно ли ему полностью доверять.

– А что насчёт цели нашего путешествия? – спросил Алексей. – Мы действительно приближаемся к HDE 226868?

– Да, это правда, – кивнул Михаил. – Мы примерно в трети светового года от системы и скоро начнём торможение. Но… – он замялся.

– Но?

– Есть кое-что странное, – Михаил понизил голос ещё сильнее. – Наши навигационные системы показывают, что курс корабля был изменён несколько раз во время путешествия. Незначительно, но достаточно, чтобы направить нас не просто к системе чёрной дыры, а к определённому сектору пространства вокруг неё.

– Накамура отдавал такие приказы?

– В том-то и дело, что нет официальных записей об этих корректировках, – Михаил выглядел обеспокоенным. – Как будто навигационная система сама решила изменить курс. Или кто-то стёр записи.

Алексей задумался: – «Лаплас» мог это сделать?

– Теоретически – да, – согласился Михаил. – Но зачем? И под чьим влиянием?

Они оба знали ответ, но не решались озвучить его.

– Мы должны быть готовы ко всему, – наконец сказал Алексей. – Особенно когда приблизимся к чёрной дыре. Если «Первые» действительно пытаются… интегрировать нас, мы должны иметь план эвакуации.

– Я уже работаю над этим, – кивнул Михаил. – Модифицировал один из спасательных шаттлов. Он теперь имеет усиленную защиту от квантовых полей и автономные системы управления, не зависящие от «Лапласа». Но, Лёша… – он серьёзно посмотрел на друга, – я надеюсь, до этого не дойдёт. Я всё ещё хочу верить, что эта миссия может принести пользу человечеству.

– Я тоже, – искренне сказал Алексей. – Но мы должны быть готовы к худшему.

Мостик «Гермеса» был заполнен членами экипажа, недавно вышедшими из стазиса. Атмосфера была наэлектризована смесью волнения, научного энтузиазма и лёгкого страха перед неизвестным. Все взгляды были прикованы к центральному экрану, на котором отображалась система HDE 226868 – массивная голубая звезда и её невидимый компаньон, чёрная дыра, проявляющаяся только по искажению пространства вокруг и потоку материи, устремляющейся в её ненасытное чрево.

Накамура стоял перед экипажем, и Алексей сразу заметил в нём перемены. Физически магнат выглядел истощённым – три года без стазиса, даже с лучшим медицинским уходом, оставили свой след. Его некогда чёрные волосы теперь были полностью седыми, лицо осунулось, а глаза запали. Но в этих глазах горел странный огонь, интенсивность которого была почти неприятной.

– Дамы и господа, – начал Накамура, и его голос, вопреки физическому состоянию, звучал сильнее и увереннее, чем Алексей помнил. – Добро пожаловать обратно. Три долгих года путешествия подошли к концу, и теперь мы стоим на пороге величайшего открытия в истории человечества.

Он сделал жест, и изображение на экране увеличилось, показывая детали системы: – HDE 226868, двойная система, состоящая из сверхгигантской голубой звезды и чёрной дыры, известной как Лебедь X-1. Расстояние между компонентами – примерно 0,2 астрономические единицы. Масса чёрной дыры – около 15 солнечных масс. Идеальная кандидатура для нашего исследования.

Накамура повернулся к Елене: – Доктор Сунь, пожалуйста, доложите о статусе коммуникаций с «Первыми».

Елена встала, и Алексей был поражён переменой в ней. Внешне она выглядела так же, как и три года назад, но что-то в её движениях, в выражении лица, было… иным. Более плавным, более уверенным, почти нечеловечески грациозным.

– Квантовые сигналы от HDE 226868 усиливаются экспоненциально по мере нашего приближения, – начала она. – Их структура становится всё более сложной и информативной. «Первые» явно осведомлены о нашем приближении и активно пытаются установить контакт.

Она активировала голографический проектор, и над столом возникла трёхмерная структура невероятной сложности – переплетение геометрических форм, математических символов и пульсирующих энергетических узлов.

– Это визуализация последнего полученного сообщения, – пояснила Елена. – Оно содержит детальные инструкции по развёртыванию станции «Некрополис» и настройке квантовых коммуникаторов для более эффективного обмена информацией.

– Они помогают нам установить с ними контакт? – спросил один из младших научных сотрудников.

– Именно так, – кивнула Елена. – Они предоставляют технологии, которые позволят нам преодолеть барьер между нашими формами сознания. Это… беспрецедентный акт сотрудничества.

Алексей внимательно наблюдал за реакцией экипажа. Большинство выглядело восхищёнными, но некоторые, включая доктора Семёнова, казались скептичными.

– А что насчёт внутренних квантовых сигналов? – спросил Алексей, решив проверить, насколько открыто Елена и Накамура будут говорить об этом. – Тех, что мы обнаружили на борту корабля ещё в начале путешествия?

В комнате повисла тишина. Некоторые члены экипажа выглядели озадаченными – очевидно, не все были в курсе этого аспекта.

Елена и Накамура обменялись быстрыми взглядами, прежде чем она ответила: – Вы правы, доктор Вернов, нам следует рассказать об этом всему экипажу. – Она обратилась ко всем присутствующим. – В начале миссии наши квантовые детекторы зафиксировали сигналы, похожие на те, что исходят от HDE 226868, но генерируемые внутри корабля.

– Что? – воскликнул кто-то из экипажа. – На корабле есть… «Первые»?

– Не совсем так, – Елена подняла руку, успокаивая. – После тщательного анализа мы пришли к выводу, что это эффект квантовой запутанности. Квантовые компоненты нашего корабля, созданные на основе технологий, полученных от «Первых», естественным образом резонируют с сигналами из чёрной дыры.

– Это как радиоприёмник, настроенный на определённую частоту, – добавил Накамура. – Наши системы изначально были настроены на «частоту» «Первых», что позволило установить первичный контакт. Теперь, по мере приближения к источнику, этот резонанс усиливается. Это не только ожидаемо, но и крайне полезно – мы получаем возможность тестировать наши коммуникационные протоколы ещё до прибытия к цели.

Алексей внимательно наблюдал за реакцией экипажа. Объяснение Накамуры звучало логично и успокаивающе, но оно опускало критические детали – например, то, что эти внутренние сигналы влияли на мозг экипажа и системы корабля. Он заметил, как некоторые из присутствующих обменялись обеспокоенными взглядами, но большинство, казалось, приняли объяснение.

– Какие-либо негативные эффекты от этих… внутренних резонансов? – спросил доктор Семёнов, и Алексей мысленно поблагодарил его за этот вопрос.

– Никаких, – уверенно ответила Елена. – Мы тщательно мониторили все системы корабля и биометрические показатели экипажа. Единственный заметный эффект – ускорение нейронной адаптации к квантовым коммуникационным протоколам «Первых». По сути, это подготовило нас к более эффективному контакту.

– Подготовило или изменило? – тихо спросил Алексей, но достаточно громко, чтобы его услышали.

Накамура пристально посмотрел на него: – Интересный выбор слов, доктор Вернов. Но разве любое обучение не является формой изменения? Когда вы изучаете новый язык, ваш мозг физически меняется, формируя новые нейронные связи. Это не делает вас менее… собой.

– Если только изменения не затрагивают базовые когнитивные процессы и ценностные структуры, – возразил Алексей. – Если мы меняем способ мышления настолько фундаментально, что уже не воспринимаем мир как люди, можем ли мы всё ещё говорить о сохранении идентичности?

В комнате повисла напряжённая тишина. Некоторые члены экипажа выглядели обеспокоенными, другие – раздражёнными. Накамура сохранял спокойствие, но в его глазах Алексей заметил вспышку чего-то, похожего на гнев.

– Философский вопрос, достойный обсуждения, – наконец сказал Накамура с натянутой улыбкой. – Но, возможно, не сейчас, когда у нас есть более насущные вопросы подготовки к прибытию. Предлагаю вернуться к обсуждению практических аспектов миссии.

Он повернулся к Михаилу: – Инженер Коваленко, прошу вас доложить о статусе систем корабля и готовности к развёртыванию станции «Некрополис».

Михаил встал и активировал технический дисплей: – Все системы функционируют в оптимальном режиме. Торможение начнётся через шесть часов, что позволит нам выйти на стабильную орбиту вокруг системы через семь дней. Модули станции «Некрополис» готовы к развёртыванию, все предварительные проверки проведены успешно.

Он перешёл к трёхмерной модели орбитальной станции: – «Некрополис» состоит из пяти основных модулей: жилого, научного, технического, коммуникационного и защитного. Центральное место занимает коммуникационный модуль с квантовым резонатором, разработанным на основе данных от «Первых».

Михаил показал детальную схему резонатора – сложного устройства, сочетающего элементы квантового компьютера, гравитационного манипулятора и чего-то, напоминающего нейроинтерфейс.

– Этот резонатор усилит слабые квантовые сигналы, исходящие от горизонта событий, и преобразует их в форму, доступную для человеческого восприятия.

– А защитные системы? – спросил Алексей. – Учитывая близость к чёрной дыре, какие меры предусмотрены для безопасности экипажа?

– Защитный модуль создаёт квантово-стабилизированное поле вокруг всей станции, аналогичное тому, что защищает «Гермес», – ответил Михаил. – Оно нейтрализует гравитационные искажения и экранирует от излучения. Кроме того, каждый модуль имеет автономные системы жизнеобеспечения и может функционировать независимо в случае чрезвычайной ситуации.

Алексей заметил, как Михаил едва заметно кивнул ему, подтверждая, что дополнительные, неофициальные меры безопасности также были реализованы.

Брифинг продолжался ещё час. Каждый руководитель отдела докладывал о готовности своих систем и персонала к финальной фазе миссии. Когда официальная часть завершилась, Накамура обратился к экипажу с заключительными словами:

– Дамы и господа, через несколько дней мы станем первыми людьми, вступившими в прямой контакт с иным разумом. Это событие, которое изменит ход человеческой истории. Но помните: наша миссия не только научная, она… эволюционная.

Он обвёл взглядом собравшихся: – «Первые» предлагают нам не просто знания, но путь к новой форме существования. Форме, свободной от ограничений биологического тела, от страданий, от самой смерти. Они прошли этот путь миллионы лет назад и теперь протягивают нам руку помощи. Наша задача – принять эту помощь с открытым разумом и сердцем.

Алексей напрягся. Речь Накамуры становилась всё более похожей на проповедь, чем на научный брифинг.

– В ближайшие дни вы можете испытать странные ощущения, – продолжил Накамура. – Необычные сны, моменты дезориентации, даже изменения в восприятии реальности. Не бойтесь этих изменений. Они естественная часть адаптации вашего мозга к новой форме восприятия. Наши медики будут мониторить ваше состояние, но помните – то, что вы испытываете, не болезнь. Это… эволюция.

После завершения брифинга экипаж разошёлся по своим постам. Алексей задержался, пытаясь поймать взгляд доктора Семёнова, но медик уже покинул мостик. Вместо этого к Алексею подошла Елена.

– Интересные вопросы вы задавали, доктор Вернов, – сказала она с лёгкой улыбкой. – Особенно о сохранении идентичности. Вас беспокоят изменения, которые мы наблюдаем?

– Меня беспокоит скорость и природа этих изменений, – честно ответил Алексей. – А также то, что мы не полностью понимаем их последствия.

– А если эти последствия включают выход за пределы человеческих ограничений? – Елена наклонила голову, изучая его реакцию. – Бессмертие, прямой доступ к квантовой информации, коллективное сознание… разве это не стоит определённого риска?

– Если бы речь шла только о технологическом прогрессе, возможно, – сказал Алексей. – Но то, что я вижу, больше похоже на… ассимиляцию. На растворение индивидуальности в чём-то большем.

Елена улыбнулась шире, и в её улыбке было что-то, от чего по спине Алексея пробежал холодок: – И это пугает вас?

– А вас нет?

Она помолчала, глядя на голографическую проекцию чёрной дыры, всё ещё висевшую в центре мостика: – Меня это… восхищает. Представьте: разум, существующий не в хрупком белковом теле, а в самой ткани пространства-времени. Сознание, для которого нет границ, нет смерти, нет забвения. Абсолютная свобода от всех ограничений материального существования.

Её глаза блестели странным, почти нечеловеческим энтузиазмом: – «Первые» прошли этот путь, и теперь они приглашают нас присоединиться. Не как слуг или подчинённых, а как равных. Как эволюционировавших братьев. Разве это не чудесно?

Алексей внимательно смотрел на неё, пытаясь разглядеть за этим энтузиазмом ту Елену, которую он знал раньше. Но женщина перед ним казалась… изменённой. Как будто что-то другое смотрело на него через её глаза.

– Это зависит от того, сохраним ли мы то, что делает нас людьми, – наконец сказал он. – Наши эмоции, нашу индивидуальность, нашу способность к состраданию и любви. Если цена бессмертия – потеря человечности, она может оказаться слишком высокой.

Елена задумчиво посмотрела на него: – Интересно. Вы боитесь не смерти, а потери своей сущности. Это… очень по-человечески. – Она помолчала. – Но что если то, что мы считаем своей сущностью, лишь временная форма, как личинка перед превращением в бабочку? Что если наша истинная природа гораздо обширнее и глубже?

Она коснулась его руки: – Вы увидите, доктор Вернов. Когда мы приблизимся к HDE 226868, когда вы почувствуете присутствие «Первых» не через приборы, а непосредственно… тогда вы поймёте.

С этими словами она ушла, оставив Алексея с тревожным ощущением, что разговаривал не с коллегой, а с кем-то – или чем-то – совершенно иным.

Следующие дни прошли в интенсивной подготовке к финальному подходу к системе HDE 226868. Корабль начал торможение, постепенно снижая скорость, чтобы выйти на стабильную орбиту вокруг двойной системы.

Алексей проводил большую часть времени в научной лаборатории, анализируя растущий поток квантовых данных от чёрной дыры. Сигналы становились всё более интенсивными и структурированными по мере приближения «Гермеса» к источнику.

Работая с этими данными, он не мог не восхищаться их сложностью и элегантностью. Математические структуры, закодированные в квантовых флуктуациях, были невероятно красивы – словно симфония, написанная на языке чистой математики.

Но вместе с восхищением росло и беспокойство. Анализируя паттерны, Алексей начал замечать, что они не просто несли информацию – они были спроектированы для воздействия на человеческий мозг. Определённые математические последовательности вызывали специфические нейронные реакции, как будто «настраивая» мозг на определённую частоту.

– Это не просто коммуникация, – пробормотал он, глядя на очередную серию данных. – Это… рекодирование.

– Что вы имеете в виду? – спросила Сара Джонсон, астрофизик, работавшая с ним в лаборатории.

Алексей колебался. Он не знал, насколько можно доверять коллегам в текущих обстоятельствах. Но скрывать свои наблюдения полностью тоже было рискованно.

– Эти паттерны, – он указал на экран, – они структурированы таким образом, чтобы резонировать с определёнными частотами нейронной активности. Они не просто передают информацию, но и изменяют способ, которым мы её воспринимаем.

– Это логично, – кивнула Сара. – Если «Первые» хотят коммуницировать с нами, им нужно создать общий язык. Наш мозг эволюционировал для восприятия макроскопического трёхмерного мира, а их сознание существует на квантовом уровне, возможно, в многомерном пространстве. Естественно, что нам требуется адаптация.

Алексей внимательно наблюдал за ней. Джонсон не проявляла признаков того странного энтузиазма, который он видел у Елены и Накамуры. Её подход оставался научным, аналитическим.

– Верно, – согласился он. – Но меня беспокоит, что мы не полностью понимаем, как именно эта адаптация меняет наш мозг. Если мы меняем фундаментальный способ восприятия реальности, не меняем ли мы также наши базовые когнитивные процессы? Нашу систему ценностей? Самоидентификацию?

Сара задумалась: – Возможно. Но разве любой контакт с радикально иной культурой или системой мышления не несёт с собой такой риск? Когда европейцы впервые столкнулись с восточными философскими системами, это изменило их мировоззрение. Когда люди погружаются в изучение квантовой физики, это меняет их представление о реальности. Почему контакт с «Первыми» должен быть исключением?

– Масштаб, – ответил Алексей. – Мы говорим о цивилизации, которая, возможно, миллионы лет назад преодолела все ограничения, с которыми мы всё ещё боремся. Разрыв в развитии слишком велик. Это как если бы амёбы пытались понять человеческую культуру.

– И всё же, – мягко возразила Сара, – если бы была возможность помочь амёбам эволюционировать до нашего уровня за одно поколение, разве это не было бы актом сострадания?

Алексей не нашёл ответа на этот аргумент. Возможно, Сара была права. Возможно, «Первые» действительно предлагали человечеству эволюционный скачок из альтруистических побуждений.

Но интуиция, годы научной работы и аналитический склад ума говорили ему, что всё не так просто. В природе ничто не даётся бесплатно. Какую цену «Первые» потребуют за свои дары?

На пятый день после пробуждения из стазиса Алексей был вызван в медицинский отсек. Доктор Семёнов попросил его прийти на «стандартный пост-стазисный осмотр».

Когда он прибыл, Семёнов запер дверь и активировал протокол конфиденциальности – редкая мера, отключающая все системы мониторинга в помещении.

– Извините за таинственность, доктор Вернов, – сказал медик, понизив голос. – Но я должен поговорить с вами конфиденциально.

– О чём? – Алексей сразу напрягся.

– О нейрологических изменениях в экипаже, – Семёнов активировал свой терминал, показывая серию сканирований мозга. – Эти данные собраны у членов экипажа, находившихся в активном состоянии в течение путешествия. Обратите внимание на эти области.

Он указал на определённые участки мозга, где наблюдалась повышенная синаптическая активность и формирование новых нейронных путей.

– Эти изменения не похожи ни на что, что я видел раньше, – продолжил Семёнов. – Они затрагивают области, отвечающие за обработку сенсорной информации, пространственное восприятие, абстрактное мышление и, что наиболее тревожно, самоидентификацию.

– Самоидентификацию? – переспросил Алексей.

– Да. Области мозга, которые формируют наше ощущение «я», границы между собой и внешним миром, – медик выглядел по-настоящему обеспокоенным. – Эти изменения прогрессируют. С каждым днём они становятся всё более выраженными, особенно у тех, кто проводит больше времени, работая с квантовыми сигналами.

– И как это влияет на поведение?

– Тонко, но заметно для тренированного глаза, – ответил Семёнов. – Изменения в речевых паттернах, необычные движения, измененное восприятие времени. Но самое тревожное – это изменение в базовых мотивационных структурах.

– Что вы имеете в виду?

– Их приоритеты меняются. Личные связи, индивидуальные цели, даже базовые биологические императивы, такие как самосохранение, становятся менее значимыми. Вместо этого возникает почти… религиозное стремление к контакту с «Первыми», к «эволюционному скачку», как это называет Накамура.

Алексей кивнул: – Я заметил подобные изменения в Елене и самом Накамуре. Они говорят о «Первых» не как о объекте исследования, а как о… проводниках к новому состоянию бытия.

– Именно, – Семёнов выключил терминал. – И я не уверен, что это изменение… добровольное. Или обратимое.

– Вы проводили какие-то тесты? Пытались блокировать эти изменения?

– Ограниченно. Я разработал препарат, который теоретически должен стабилизировать определённые нейронные пути, защищая их от внешних квантовых воздействий, – Семёнов достал из своего шкафчика небольшой инжектор. – Но возможности для тестирования минимальны. Накамура строго ограничил мои исследования, заявив, что любое вмешательство в «естественный процесс адаптации» противоречит целям миссии.

Он протянул инжектор Алексею: – Я хотел бы, чтобы это было у вас. Препарат не останавливает изменения полностью, но замедляет их и, что важнее, сохраняет когнитивную ясность. Достаточно одной инъекции в неделю.

– Вы уже испытывали его? – спросил Алексей, принимая инжектор.

– На себе, – кивнул Семёнов. – И на инженере Коваленко. Он рассказал мне о вашей… обеспокоенности и о мерах предосторожности, которые вы предприняли.

– Спасибо, – искренне сказал Алексей. – Почему вы решили поделиться этим со мной?

Семёнов помолчал, обдумывая ответ: – Потому что я врач, доктор Вернов. Моя задача – защищать здоровье пациентов, включая их ментальную целостность. И то, что я вижу… – он покачал головой. – Это не эволюция. Это трансформация человеческого разума во что-то… иное. Что-то, что я не могу считать «здоровым» в любом медицинском смысле.

– Вы говорили об этом с кем-то ещё?

– С капитаном Корсаковым, – ответил Семёнов. – Он обеспокоен, но не желает противодействовать прямым приказам Накамуры, особенно сейчас, когда мы так близки к цели. Но он согласился с необходимостью мер предосторожности.

Алексей задумался: – Если изменения продолжатся в том же темпе, сколько времени у нас осталось до того, как большая часть экипажа будет… трансформирована?

– Трудно сказать точно, – Семёнов выглядел мрачным. – При текущей скорости изменений, я бы предположил, что через две-три недели после прибытия в систему HDE 226868 большинство экипажа будет демонстрировать значительные личностные изменения. И это при условии, что интенсивность квантовых сигналов останется на текущем уровне.

– А она не останется, – мрачно заметил Алексей. – Она будет только расти по мере приближения к чёрной дыре.

– Именно, – Семёнов тяжело вздохнул. – Мы должны быть готовы к тому, что вскоре можем оказаться в меньшинстве.

На седьмой день «Гермес» вышел на запланированную орбиту вокруг системы HDE 226868. Расстояние было выбрано достаточным для безопасности, но достаточно близким для детального наблюдения и подготовки к развёртыванию станции «Некрополис».

Весь экипаж собрался на мостике, чтобы впервые увидеть двойную систему без искажений приборов и фильтров. Огромный экран был переключён в режим прямого наблюдения, транслируя изображение с внешних оптических сенсоров корабля.

Зрелище было поистине захватывающим. Массивная голубая звезда сияла ослепительно ярким светом, затмевающим все остальные объекты в этом секторе космоса. Её поверхность была неспокойной, с гигантскими протуберанцами и вспышками, выбрасывающими материю на миллионы километров в пространство.

Но истинным центром внимания была её невидимая компаньонка – чёрная дыра Лебедь X-1. Её присутствие проявлялось через искажение пространства вокруг, через искривление света звёзд позади неё и, самое драматичное, через спиральный поток светящейся материи, устремляющейся к невидимой границе горизонта событий.

– Аккреционный диск, – тихо прокомментировала Сара Джонсон. – Материя, захваченная гравитацией чёрной дыры из атмосферы звезды-компаньона. Она разогревается до миллионов градусов, излучая рентгеновские лучи, прежде чем исчезнуть за горизонтом событий.

Алексей не мог оторвать взгляда от этого зрелища. Чёрная дыра была одновременно прекрасна и ужасающа – идеально круглая тьма, окружённая сиянием обречённой материи, совершающей свой последний танец перед исчезновением навсегда.

– Я бы хотел активировать квантовые детекторы на максимальной чувствительности, – сказал Накамура, нарушая благоговейное молчание, установившееся на мостике. – Давайте посмотрим, что наши друзья хотят нам сказать теперь, когда мы так близко.

Елена активировала соответствующие системы: – Квантовые детекторы на полной мощности. Начинаю сканирование.

Данные начали поступать на вспомогательные экраны – потоки квантовой информации, структурированные в сложные паттерны, слишком быстро меняющиеся для непосредственного человеческого восприятия.

– «Лаплас», анализ, – приказал Накамура.

– Анализирую, – отозвался ИИ. – Интенсивность квантовых сигналов превышает все предыдущие измерения на несколько порядков. Структурная сложность также значительно выше. Обнаружены новые информационные паттерны, отсутствовавшие в предыдущих коммуникациях.

– Можешь интерпретировать их? – спросила Елена, наклоняясь ближе к экрану.

– Частично, – ответил «Лаплас». – Основной компонент сообщения содержит детальные инструкции по настройке квантового резонатора. Также присутствуют математические конструкции, которые могут быть интерпретированы как… приветствие. Выражение… удовлетворения нашим прибытием.

– Они знают, что мы здесь, – прошептал кто-то из младших офицеров.

– Конечно знают, – уверенно сказал Накамура. – Они наблюдали за нашим приближением всё это время. И теперь готовы к полноценному контакту.

Он повернулся к экипажу: – Дамы и господа, начинаем подготовку к развёртыванию станции «Некрополис». Согласно графику, через 72 часа мы должны запустить первые модули. Но сначала я хотел бы провести более детальное сканирование системы, чтобы выбрать оптимальную позицию.

– Директор, – вмешался капитан Корсаков, – по предварительному плану станция должна быть размещена на расстоянии не менее 500 000 километров от горизонта событий. Это расстояние рассчитано как оптимальное с точки зрения безопасности и эффективности коммуникаций.

– Да, это был первоначальный план, – согласился Накамура. – Но новые данные, полученные от «Первых», позволяют нам приблизиться значительно больше без риска для станции. Они предоставили параметры для более эффективных квантовых щитов.

– Насколько ближе вы предлагаете разместить станцию? – настороженно спросил Михаил.

– 100 000 километров, – ответил Накамура. – Это позволит значительно усилить интенсивность квантовой коммуникации.

– При всём уважении, директор, – возразил Михаил, – такое приближение создаёт дополнительные риски. Гравитационные силы на таком расстоянии требуют энергозатрат на поддержание стабилизационных полей, превышающих наши первоначальные расчёты.

– Технологии, полученные от «Первых», решают эту проблему, – вмешалась Елена. – Новые алгоритмы квантовой стабилизации на 70% эффективнее наших первоначальных. Мы можем безопасно приблизиться даже на меньшее расстояние.

Алексей заметил, как несколько членов экипажа обменялись обеспокоенными взглядами. Накамура и Елена предлагали радикальное изменение плана на основе непроверенной информации, полученной от самих «Первых».

– Я предлагаю компромисс, – сказал Алексей. – Давайте сначала развернём модуль дистанционного наблюдения на запланированном расстоянии 500 000 километров. После тестирования обновлённых квантовых щитов и подтверждения их эффективности мы можем рассмотреть вопрос о приближении основной станции.

Накамура выглядел раздражённым, но после короткого размышления кивнул: – Разумная предосторожность, доктор Вернов. Пусть будет так. Капитан Корсаков, подготовьте план развёртывания модуля дистанционного наблюдения.

После окончания совещания большинство экипажа разошлось по своим постам для подготовки к развёртыванию первого модуля. Алексей задержался на мостике, глядя на гипнотизирующее зрелище чёрной дыры на главном экране.

Внезапно он заметил странное искажение в пространстве вокруг горизонта событий. Сначала он подумал, что это оптическая иллюзия, но затем увидел, что искажение имеет структуру – геометрический узор, мерцающий на грани видимости.

– «Лаплас», увеличение области вокруг горизонта событий, сектор A-7, – приказал он.

Изображение увеличилось, и Алексей затаил дыхание. Пространство вокруг чёрной дыры словно дрожало, формируя на мгновения узоры – спирали, кристаллические структуры, фрактальные паттерны. Они появлялись и исчезали так быстро, что человеческий глаз едва мог их уловить.

– «Лаплас», анализ квантовых флуктуаций в указанной области, – запросил Алексей, ощущая, как сердце ускоряет ритм.

– Анализирую, – отозвался ИИ. – Обнаружены структурированные квантовые флуктуации пространства-времени. Они создают временные искажения, видимые в оптическом диапазоне. Паттерны соответствуют математическим структурам, присутствующим в квантовых сигналах.

Алексей не мог поверить своим глазам. То, что он видел, было именно тем, что он представлял в своих теоретических работах – квантовыми аномалиями, указывающими на искусственную природу чёрной дыры. Но более того, эти узоры были идентичны тем, что он видел в своём странном сне на Земле перед началом экспедиции.

– Они показывают себя, – прошептал он. – Показывают структуру своего… мира.

По мере того как он наблюдал, узоры становились всё более отчётливыми, складываясь в геометрические конструкции, которые одновременно казались знакомыми и чуждыми. И в центре всех этих конструкций был тот самый спиральный символ, который он видел в симуляторе на Земле.

Символ, который, как он теперь понял, был не просто знаком, а ключом – ключом к пониманию природы «Первых» и их истинных намерений.

ЧАСТЬ II: КОНТАКТ

Глава 6: Некрополис

Исследовательская станция «Некрополис», безопасная орбита вокруг HDE 226868