Поэт и тени

Размер шрифта: 13

Поэт и тени

© Игорь Баранов, 2025

ISBN 978-5-0068-1402-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Время тихих стихов

Время тихих стихов – трещина в камне,
Куда проникает неведомый свет.
Они приходит внезапно и тайно,
Когда обыденности в жизни нет.

Является в час, когда стрелки застыли,
Когда между вдохом и выдохом – век.
Все звуки вокруг вдруг становятся былью,
А шёпот души – твой подземный ручей.

Приходят они по дорожке из лунной пыли,
Ступая неслышно когда открыта душа.
Касается сердца прохладною силой,
Глазами пронзает, где прячется тьма.

Зачем оно здесь? Чтобы вспомнить о тайнах,
Что дремлют под пленкой обычного дня.
Чтоб ты мог коснуться той части бескрайней,
Где слово весомо, как звезд семена.

Приходит оно, чтобы вновь нам вернуло
То, что украла мирская возня:
Способность услышать, как вечность дышит,
Как шепчется с ветром ночная земля.

Оно укроет тебя покрывалом безмолвным,
В котором строка превращается в мост
Между тем, кто ты есть, бесприютный и вольный,
И Тем, в ком пульсирует вечность звезд.

I. Голоса

Я маме давно не читал стихи

Я маме давно не читал стихи,
Всё некогда, занят, дела…
А в памяти – вечер затих,
И мама так долго ждала.

Читал ей Есенина строки,
О клёнах и белой берёзе.
И были те рифмы как соки
Земли, что впитала все грёзы.

Она улыбалась неслышно,
Глаза закрывая рукою.
И слезы мамы неспешно,
Даря нам минуты покоя.

Теперь телефонные звуки
Короткие фразы несут.
А где-то скучают без звука
Стихи, что её так ждут.

Возьму-ка я томик знакомый,
Присяду к окошку в тиши,
И голосом в трубку от дома
Её согреют мои стихи.

Читая Есенина

Поэзия льется мне в уши,

Её никому не отнять.

Мой друг Сережа Есенин

Любил стихи сочинять.

И слов этих нежных громада:

Простых, добрых, родных.

Как будто я ангела знаю,

Как будто я Бога постиг.

И светлое доброе снова

Внутри открывает мотив:

Хочу я кутить как Сережа,

Хочу как Есенин любить.

Под Есенина хочется плед и настольную лампу

Под Есенина хочется плед и настольную лампу,
Кружку крепкого чая и липовый мёд.
Тихо в комнате – только дыхание ветра,
Да шуршание страниц, здесь осень живёт.

Сквозь полумрак проливаются мягкие тени,
Словно из детства пришёл – и застыл у дверей.
Каждый куплет – как дорога в чужую деревню,
Каждое слово – родней, чем рукопожатие друзей.

Сидишь, не спеша, слушая в сердце эхо страницы,
Как под пальцами греется время, плывёт.
В этих строчках – и грусть, и надежда, и птицы,
Что летят из души, где весна и метель.

И кажется – вот, за окном зашумело,
И тропинка из букв незнакомца к тебе привела.
Словно сам пришёл – с вечной тревогой,
С песней, что греет, как в юности, у села.

Ты глядишь на огонь, и считаешь дыханье,
В каждом слове – родная простая печаль.
А по душе растекается тихое знание: Есть слова, что хранят и греют, как шаль.

И плед уже пахнет не просто уютом,
А временем, в котором свернулась заря.
Сквозь лампу идёт золотистое чудо —
Стихи его живы, пока греемся мы у огня.

Смерть Маяковского

Ложкой поэзии долго
Скребу по стенам души.
Иногда это очень больно.
Друзья говорят: «Пиши».

Языком сомнений вылизываю
Строки-раны, что так сладки,
Болячки переживаний,
Мечты, что так далеки.

В этом дурном угаре
Закатываю глаза.
Холодная сталь. Выстрел.
Свободна от слов душа.

ЛермОнт Михаил

Земфира-цыганка гадала поэту,
Поэту четырнадцать лет.
Тарханы – прекрасное место,
Где в сердце рождается свет.

Гадалка гадала гаданием древним,
Бросая монету и девять бобов.
В узорах судьбы его видела верно,
На нитке крутя сто узлов.

Поэт был потомок древнего рода,
Сам был немного колдун.
Французы их звали ЛермОнты,
А прадед его был драгун,

Полонённый в Белой башне Пожарским.
С доброй руки царя
Дед получил за храбрость
Ломоть земли и мешок серебра.

Пройдёт ещё пара лет,
На Кавказе снова начнётся война,
А там наверху, на небе,
Взойдёт молодая звезда.

Она одарит его светом
И тайною вещих в строках.
В нём встретятся меч и лира —
Найдёт он бессмертие в стихах.

Мне приснился Дантовский ад

Мне приснился Дантовский ад,
В нем затеяна новая стройка.
Готовят места для инфциган,
Точат дьяволы пики и тройки.

Вскипают котлы цифровых грехов,
Демоны с планшетами кружат.
«Ты достоин большего!» – яд этих слов,
Что гордыней сердца не дюжат.

Здесь стены из лжи и спама дворцы,
Фундаменты – слезы доверья.
Инфциганы – гордыни творцы,
Архитекторы душ лицемерья.

Девятый круг расширяют вдвойне
Для сеющих семя гордыни.
«Ты лучше других!» – шепчут в огне
Те, кто скромность считали пустыней.

Черти с дипломами лучших школ
Шлифуют слова обольщения:
«Ты особенный!» – главный их столп,
Гордыни святое ученье.

А сверху, сквозь трещины тёмных небес,
Струится надежда лучами.
Смирение сломит гордыни навес,
Что выстроен льстивыми речами.

Я проснулся в холодном поту,
Память сердца еще пламенела.
Понял истину, словно в бреду:
Гордость души сжигает умело.

В мире, где каждый лишь «лучший из всех»,
Где «достоин ты большего» – правда,
Забывают о главном успехе —
Быть собой. Быть просто, обычным поэтом.

II. Романс и дорога

Я хочу послушать романсы

Я хочу послушать романсы.
Я хотел бы романсы спеть
На гитаре, на семиструнной.
Я с цыганкой хочу посидеть.

Заглянуть в ее черные очи,
Что меняют свой цвет от свечи:
То оливковый, то зеленый.
Как икона, что миром точит.

Распахнул бы я душу настежь
И осколками всех насмешил.
Где горело рубином сердце,
Где я душу свою сгубил.

Гитарист молодой кудрявый
Соберет рубин со стола
И обложит свою гитару,
Чтобы вновь запела душа.

Разольются струны слезами,
Перебор за память берет.
Пой, гитара-душа, о цыганке,
Что за табором в даль бредет.

Благодарю тебя обычными стихами

Благодарю тебя обычными стихами,
За то что даришь свой рассвет.
Душа горит цыганскими кострами,
Что согревают дальний брег.

В твоей улыбке – нежность лета,
В глазах – спокойствие морей.
Ты песнь любви, что мною не допета,
Но с каждым днём звучит нежней.

Твоё тепло – как шаль из пуха,
Укроешь в стужу в зимний день.
В ней даже в бурю ледяную
Не чувствую печали тень.

Благодарю за мягкость взгляда,
За искренность твоих речей.
С тобою рядом быть – отрада,
И сердце бьётся горячей.

Благодарю за все мгновения,
Когда ты просто рядом есть.
За доброту без сожаления,
За то, что ты такая, как ты есть.

Благодарю тебя обычными стихами,
В них сложно чувства передать.
Твой свет, что изливаешь между нами,
В душе и сердце буду сохранять

Мышки-кошки, какая безделица

Мышки-кошки, какая безделица,
Она знает – никуда не уйду.
Как верёвкой я к ней привязался,
На горе мое, на беду.

Белым лебедем кружит надо мною,
Жжёт огнём её дикая страсть.
То приманит улыбкой небесной,

Продолжить чтение