Где моя реальность?
© Марина Морозова, 2025
ISBN 978-5-0068-1440-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава первая
«Опять», – с тоской подумала я, судорожно комкая шелковистую дорогую простынь. Значит, на этот раз я проснулась в доме на берегу озера. Да, со своим мужем, но это не точно. Да, в своей семье, но сомневаюсь. Как же мне это надоело, кто бы только знал!..
Вообще-то я нормальная.
Да, забыла представиться! У меня очень красивое имя: Мария, а если проще – то Маша. Но меня редко называют Машей, и уж, тем более, Марией. Чаще – Маней, Марусей, Машуней. Я не обижаюсь, мне мое имя в любых вариациях нравится. Фамилия моя Иванова. Это, правда, подарок мужа – за регистрацию брака. Он предложил – я не отказалась, вот и ношу, не снимая.
Какая я? Разная. Очень разная. От красавицы до чудовища три секунды.
А теперь перейдем к моим семьям. Как ни странно, их у меня на сегодня три.
В первой – муж-бизнесмен, детей нет, дом на берегу озера и две немецкие овчарки. Я в этой семье не первую неделю и уже успела понять, что муж Олег смирился с отсутствием детей, но меня любит, обожает и пылинки с меня сдувает. А вот я… Люблю ли я его? Наверное, да. А вот насчет детей я не сдаюсь и готовлюсь к поездке за рубеж к чудо-доктору. К слову, Олег зовет меня не иначе как Маруся. Во второй семье достаток поменьше, и живем мы в трехкомнатной квартире старой планировки. Мы – это я, двое детей и кошка. А вот муж от меня ушел, но мы еще не в разводе, и для него я – Маня. А в третьей – ни детей, ни мужа у меня нет, зато есть красавец-попугай. Правда, совсем недавно у меня появился бойфренд, для которого я – Машуня. В каждой семье я остаюсь на разное время: когда на день, когда на неделю, а как-то задержалась почти на месяц. Впрочем, эти перемещения замечаю только я: мои домашние всякий раз полагают, что я вышла в магазин или в кино, ну или еще куда-нибудь. Хотя появляюсь я всегда не с тем и не оттуда: из магазина – без покупок и при полном параде, из кинотеатра – с медалью за стометровку… А бывает, как сегодня, и вовсе просыпаюсь не там, где заснула, и, более того, не с тем.
В моих перемещениях не меняется только Васька. Нет, это не кот, не друг и не любовник. Это моя лучшая подруга. Впрочем, Васькой ее зову только я. Для остальных она – Василиса или Василиса Степановна. Моя Васька – трудотерапевт. Своих учеников она учит работать руками, думать, фантазировать и воплощать свои творческие фантазии в жизнь. Вася нарасхват, и к ней запись на год вперед. Васькин стиль – джинсы и рубашка, с ее бешеным ритмом жизни – то, что нужно. Как она везде успевает, ума не приложу! При этом она ухитрилась достойно воспитать сына, который в этом году собирается поступать в медицинский. Он безумно любит свою маму и называет ее Василием Степановичем. Вася для него – и мать, и отец. Отец, конечно, у него есть, но этот подлец бросил их, когда Владу не было и месяца, не забыв забрать все Васькины украшения и несколько костюмчиков новорожденного. Так вот, Василиса во всех моих реалиях одна и та же, и даже привычки и предпочтения у нее не меняются. В отличие от меня.
Я устала и хочу жить одной жизнью, но чем дольше происходят со мной все эти странности, тем сильнее желание понять, где осталась моя собственная реальность и как мне туда вернуться.
Глава вторая
– Марусь, ты ведь уже не спишь? Повернись ко мне!
Вот уж чего мне этим утром совсем не хотелось, так это поворачиваться к Олегу.
– Марусь…
Я знала, что последует за нежным поглаживанием спины, поэтому быстро повернулась, открыла глаза и увидела улыбающееся лицо Олега. Глаза у него красивые, прямо счастьем светятся. Ну почему мне-то так хреново?
– Мару-усь! Я соскучился.
Я подскочила как ужаленная. Лежа устраивать скандал невозможно. Проверено не раз. Лучше уж стоя.
– Ты издеваешься? Я вообще-то таблетки пью и не раз тебе говорила, что их прием исключает секс. Ты забыл? Так вот, я напоминаю! И если тебе все равно, то зачем ты здесь? Я тебя не держу!
И как Олег меня терпит? Что-то подобное я говорю ему постоянно, а он смотрит на меня, вот как сейчас, влюбленными глазами и улыбается. А я завожусь с пол-оборота и остановиться уже не могу, меня просто несет.
– Марусь, ну зачем ты так? Ты мне очень нужна. И мне не все равно. Но ты уже столько таблеток выпила! Может, пока не надо? Съездим за рубеж, проконсультируемся и уж тогда будем лечиться. А сейчас давай успокаивайся. Хочешь, скатаемся куда-нибудь на выходных? Я не против.
Нельзя орущему человеку говорить «успокойся» – это как красная тряпка для быка. И я на нее, разумеется, поперла, по-бычьи сузив глаза.
– Ты, значит, не против? А я против! И таблетки я пить буду! Нравится тебе это или нет! И в выходные я никуда не поеду!
– Понятно… – Олег встал с кровати, быстро подошел и, сжав меня своими крепкими ручищами, прошептал: – Жди меня! И я вернусь. Только очень жди!
– А ты куда? – опешила я.
– Ну, для начала в душ. Присоединишься?
– Дурак!
Я посмотрела в зеркало. Еще ничего, да мне и всего-то ничего!
Что постельное белье дурацкое, что комбинация на мне… Неужели я сама это купила? Может, мне действительно это нравится? Нет, все-таки комбинация, в принципе, неплохая, и фигурку подчеркивает.
– Я на кухню. Тебе кофе сварить? Где мой халат?
А в ответ – только шум воды. Ну и ладно.
Бутерброды с авокадо и лососем, обожаемый мной пармезан и глазунья с томатами плюс свежесваренный кофе – всем такого завтрака желаю!
– Спасибо, любимая! Да, скорее всего, дня через два-три улечу в командировку, но выходные проведем вместе. На тебе большая ответственность – организовать наш отдых. Справишься?
– Я постараюсь. Иди уже!
– Забыл сказать: тебе письмо пришло. В конверте. Оно из прошлого? Кто тебе пишет письма в конвертах? Рот закрой, а то простудишься.
– Ни фига не смешно. Где письмо?! – последнее слово я практически проорала, подпрыгнув к Олегу, который смотрел на меня непонимающе.
– В гостиной, на камине. Ну-ну… Ничего не хочешь рассказать?
– Нет! – рявкнула я и галопом понеслась в гостиную.
На камине действительно лежал почтовый конверт, бело-голубой, с нарисованным букетом ромашек, щедро разбавленных васильками.
Мои любимые цветы… Письмо! Оно может многое прояснить. А если еще больше запутает? И от кого это письмо? Кто знает, что я здесь? Ни адреса отправителя, ни адреса получателя, очень лаконично – «Маше Ивановой». И все! Марок нет. Штамп есть! И что за непруха? Ничего не разобрать! Надо читать письмо. Страшно-то как, аж руки трясутся… Стоп! Надо позвать Ваську: и прочитает, и присоветует что-нибудь дельное. Давно надо было с кем-нибудь поговорить о моих странностях. Не делиться же этим с Олегом? Мол, знаешь, дорогой, я ведь, как Мэри Поппинс, прилетаю к тебе с попутным ветром. Психушка заплачет и по мне, и по Олегу. Нет, Олега надо поберечь, а Васька справится: у нее почти здоровая психика.
– Васька! Бросай все и приезжай ко мне! Срочно! Мне письмо пришло! – проорала я в трубку.
– И тебе привет! Я тебя, Маня, поздравляю. И рада за тебя очень!
– Ты меня не слышишь, что ли?! Я тебе русским языком говорю, что мне пришло письмо, мне надо его открыть и прочитать! Вася! Я тебя очень прошу! Приезжай и прочитай мне это письмо!
– Мань, ты меня пугаешь! Может, «скорую» вызвать? Олег дома?
– Да при чем здесь скорый Олег? Вася, я сейчас заплачу. Приезжай, а? Прочитаешь письмо и домой поедешь – делов-то! Васенька, ты приедешь, а?
– Ладно, жди, приеду. Сама тебя в психушку увезу.
– Спасибо, Васенька! Ты настоящий друг!
Не знаю, сколько я просидела, уставившись на конверт, но Васька меня так и застала.
– Ты получила письмо в конверте? – ошарашенно спросила подруга.
– Вась, а я тебе о чем говорила?
– Ты просто проорала что-то про письмо, и я подумала, что оно пришло по электронной почте, от твоего врача.
– О-о-о! Ладно, читай быстрее.
Я откинулась на спинку кресла, закрыла глаза, словно героиня кинодрамы, и приготовилась слушать. Перед тем как прикрыть веки, я успела заметить удивленно-осуждающий взгляд Васьки. Что ж, похоже, выгляжу я очень эффектно, так что пусть завидует молча.
– Ну! Не томи. Читай уже.
– Не бойся…
– Вась, ну читай, пожалуйста!
– Да я прочитала: «Не бойся».
Я резко выпрямилась.
– Дай-ка сюда письмецо! И правда: «Не бойся». Вась, что это? Это чья-то дурацкая шутка? Что ты молчишь?
Васька забрала письмо – на листке в клетку было только два коротеньких слова, и эти слова были написаны очень знакомым почерком. Повертев в руках, Васька кинула письмо на столик.
– Забудь. Мань, а кто принес это письмо?
– Ну, почтальон, наверное… Не знаю. Мне Олег сказал, что мне пришло письмо, – и все.
– А у вас что, почтовый ящик есть? – удивленно уставилась на меня Васька.
– Вообще-то есть! Олег его заказывал у какого-то супер-пупер кузнеца, сам чертил эскиз, вообще подошел к этому очень серьезно. Я-то думала, что это просто элемент декора, а оно, видишь, как повернулось… Пригодился ящичек прямо по назначению, – вздохнула я.
– Мань, напои меня чаем! А лучше накорми. Я к тебе прямо с урока – голодная как собака.
Мои немецкие овчарки разом подняли головы и удивленно посмотрели на подругу.
– Ну, вам-то голод не грозит, – потрепав Брукса по голове, Васька последовала за мной на кухню. – Мань, я доем ваш завтрак?
– Хочешь – доедай. Могу пельмени сварить.
– Нет. Не парься! Кофе свари, пожалуйста.
Пока Васька сметала остатки завтрака, я варила кофе и решала: рассказать – не рассказать?
– Кофе! – заорала Васька. – Уснула?
– Замечталась, – огрызнулась я. – Что думаешь про письмо?
Я поставила на стол чашку с кофе и стала смотреть, как Васька, жуя бутерброд, рассматривает мою новую коллекционную тыковку. Этих тыкв у меня уже вагон и маленькая тележка. Последняя, вырезанная из цельного куска темного янтаря с небольшими вкраплениями, смотрится изумительно! А я любовалась подругой.
Для меня Вася – само совершенство, начиная с внешности и заканчивая талантами во всем, чем бы она ни занялась, к чему бы ни прикоснулись ее золотые ручки. Сегодня свои роскошные рыжие волосы она зачесала в высокий хвост. Белая хлопковая футболка, светло-синие джинсы, белые босоножки на высоченных каблуках и тонкая (а главное – уместная!) золотая цепочка завершали образ. Несмотря на кажущуюся простоту, каждая вещь явно стоила маленькое состояние. Как говорит сама модель и по совместительству моя подруга: «Я не могу себе позволить дешевые вещи, у меня на них просто нет денег».
У Васьки все – «перший класс»! Еще и выглядит так, как будто не вылезает от пластических хирургов. У нее есть замечательная косметика, которой она пользуется только для вечерних выходов. Маникюр не делает, ссылаясь на работу, ну, тут я полностью согласна. Пластилин, клей и глина – враги ногтей в целом и маникюра в частности, а парфюм… О-о-о, я долго думала, что ей его на заказ создают, так что даже попросила однажды поделиться адресом умельца. Васька долго хохотала. И еще: ну как она умудряется хорошо выглядеть без БАДов? Как только я заговариваю об этом, она сразу тихо с этой темы съезжает. У меня всяких витаминов и добавок – целый шкаф и полочка, а у нее – ноль! На совместном выгуле я вечно первым делом бегу в аптеку. Как говорит Олег, «БАДы заменяют тебе продукты на сто процентов». А Вася в это время топает за разными вкусностями, которые еще и не всегда полезные! Ну вот где справедливость? И при всем при этом – еще и прекрасная хозяйка, мировая мать и профи своего дела. Есть, правда, серенькое пятно – отношения с противоположным полом. Они не то чтобы не складываются – они не поддерживаются. Я думаю, она уже раз сто могла выйти замуж. Но нет, не выходит – во всех смыслах. Была, правда, одна непростая история, и, вроде, закружил Василису вихрь счастья, да принципы ее опустили на землю и вернули все на круги своя. Вот она какая, моя Василиса! В общем, мне до подруги – как до английской королевы.
Сделав глоток обжигающего кофе, Васька вздохнула:
– Ничего не думаю. Единственное, мне почерк показался знакомым. Но, если честно, я в последний раз видела, как ручками пишут, наверное, в институте. А что это письмо тебя так взволновало?
– А тебя бы не взволновало? – немного обиделась я.
– А скажи-ка, подруга, может, я чего-то не знаю?
«Конечно, не знаешь!» – пронеслось в голове, и я уже совсем было решилась все рассказать, но тут зазвонил телефон.
– Привет! – голос Олега прозвучал устало.
– Ты позвонил, чтобы поздороваться?
– Нет. Мне нужно срочно уехать. Дней на десять. Прости! Собери мне, пожалуйста, дорожную сумку.
Я думала, меня разорвет от злости! Прямо на кухне, прямо с телефоном в руках.
– Повтори, – прошипела я, краем глаза заметив, как Васька, взяв чашку с кофе, прошла на террасу, не забыв недовольно поморщиться.
– У меня небольшие неприятности на работе. Мне необходимо лично быть на объекте.
– Да у тебя постоянно неприятности! Ты мне утром что обещал? Я знала, ведь знала, что тебе верить нельзя, – и опять на те же грабли! Вот кто ты после этого? – орала я в трубку.
– Марусь, прости! Я очень постараюсь до выходных уладить дела. Если не получится, приедешь ко мне сама. Или я приеду на выходные.
– Я не собираюсь никуда ехать! Катись ты на все четыре стороны! Знаешь, Олег, не приедешь на выходные – я подам на развод! Я все сказала!
Я дала отбой. С террасы на меня смотрели три пары испуганно-осуждающих глаз.
– На, выпей! – Васька протянула таблетку успокоительного и стакан воды.
– Спасибо! – Было стыдно смотреть подруге в глаза, будто она застукала меня за чем-то интимным и категорически неприличным.
– Вась, я пойду Олегу сумку соберу. Подождешь? Про письмо так и не поговорили.
– Давай в следующий раз? Олегу привет! Не ходи, не провожай.
Уже выходя, она тихо спросила:
– Ты когда в последний раз говорила мужу добрые слова?
Она не стала ждать ответа, а у меня его и не было.
Ну почему я веду себя как конченая психопатка? Доконали меня эти чудеса телепортации, я как оголенный провод и любое слово воспринимаю в штыки. Язык мой – враг мой! Мужик работает, зарабатывает на все мои капризы. А я просто зажралась. Он на работу уходит – скандал. Приходит – скандал. Чуть что не по-моему – скандал. Как-то он мне вполне серьезно сказал: «У меня скоро сердце не выдержит», – а я, как дура, рассмеялась и ответила: мол, еще неизвестно, кто вперед помрет. При всех этих скандалах не могу без него. И развод не дам. Приедет – попрошу прощения. Как всегда.
На обед я решила приготовить семгу в сливочном соусе, пасту и салат из свежих томатов с клубникой. Я решила извиниться, но как только Олег перешагнул порог кухни, во мне опять все закипело. Данное себе обещание было забыто. Стоя у плиты, я, не оборачиваясь, вытянула палец к потолку и отчеканила:
– Сумка собрана. Обедать будешь?
– Конечно, буду, – поворачивая меня к себе, тихо произнес муж. И, взяв мое лицо в ладони, стал целовать, тихо спрашивая:
– Так чем ты меня будешь кормить? О, макарошки, мои любимые! И рыбка. Люблю тебя!
– Паста. Паста с лососем в сливочном соусе, – недовольно пробурчала я.
– Я понял. Накладывай. У меня времени в обрез, через полчаса надо выдвигаться.
Олег ел быстро, и чем быстрее он ел, тем быстрее возрождалась во мне утренняя злоба.
– Так ты приедешь на выходные? – постукивая серебряной вилкой по столу, спросила я.
– Я постараюсь. Я очень постараюсь.
– Это значит, что ты не приедешь! Я знаю, как ты стараешься! Хоть для кого, только не для меня! – под конец я вновь орала.
– Я приеду, – отставив в сторону тарелку, устало произнес Олег. – Проводи меня.
Муж подошел к машине. Поцеловал. Прошептал на ушко: «Будь хорошей девочкой». И уехал.
Собаки нервничали. С неба посыпался мелкий противный дождь. Мне не хотелось идти в пустой дом. Я осознавала свою вину. Почему я веду себя так с самым близким и любимым человеком? Это гормоны, таблетки, ранний климакс? Или просто я круглая дура в квадрате? Я ревела в голос и долго еще медленно ходила вокруг дома под противным дождем, а немецкие овчарки, опустив головы, шли по бокам от меня.
На следующее утро я проснулась я от того, что кто-то наглый лизнул меня прямо в нос. Схватив этого наглого за загривок и притянув к себе, я громко чмокнула наглеца в ответ:
– Спасибо, Раф! Разбудил.
Вставать совсем не хотелось, как и вспоминать вчерашний день. Надо позвонить Олегу и узнать, как он добрался. Но моим планам не суждено было сбыться. Раздался звонок.
– Доброе! Ты меня опередил. Не-ет, Раф горячим поцелуем разбудил. Как ты доехал? Ну, хорошо. Конечно, как только сможешь, звони! Целую. Пока.
Смотреть в зеркало хотелось еще меньше, чем вставать. И когда уже зеркала научатся врать? Вот и сейчас сразу пришло на ум: кто на свете всех милее? Всех румяней и белее? Белее – да, а остальное – мимо. Ну и ладно, ну и пусть.
– Ну, кто со мной пить кофе? Или, может, кто-то желает полноценный завтрак?
Не успела я сделать глоток, как снова затрезвонил телефон.
– Да я сегодня нарасхват! – пробормотала я, включая связь. – Доброе утро, Ольга! Да, конечно. Нет, не забыла. Я вас дождусь. Я с собаками уеду. До встречи!
Сегодня же клининг. Я совсем забыла! А значит, мы едем…
– А куда мы поедем? – обратилась я к собакам, которые преданно смотрели мне в глаза. – Так как болтаться неизвестно где у меня совсем нет настроения, то выбор, ребята, у нас небольшой.
Мой звонок застал подругу в дороге к очередному вундеркинду.
– Вась, доброе утро! У меня сегодня клининг. Можно, я со своими охранниками к тебе приеду?
– Доброе! Конечно, приезжайте. Ключ не потеряла? Я освобожусь не раньше семи, так что хозяйничай.
Так, клининг – это хорошо. Вот можно было бы еще и в своей жизни чистоту навести. Может, есть такие службы, которые вызываешь, оплачиваешь услугу «Привести в порядок жизнь» – и вуаля! Живешь в любви и радости, а накосячишь – снова службу вызовешь. Вот интересно, я так до конца своих дней буду мотаться из семьи в семью? Что же случилось в тот злополучный день, когда меня выбросило из моей собственной жизни? Кстати, вот еще одна странность, которую замечаю, похоже, только я: отсутствие фотографий и видео. Нет, они есть, но ровно с того момента, как я осознала себя в нынешней реальности. А если я стала перемещаться гораздо раньше, чем помню? Нет, не хочу даже думать об этом! Письмо. Единственная зацепка. И нужно решить, рассказывать ли обо всем Ваське.
Васька жила в центре города, в шикарной одноподъездной высотке с консьержкой, картинами на стенах и цветами на окнах. Квартира досталась Ваське в наследство от бабушки подлеца. Анна Игнатьевна была дамой строгих правил и поэтому от внука- подлеца отреклась, а Ваську с правнуком забрала к себе. Прикипела старушка всем сердцем к ней, называла «моя Василисушка». До конца дней своих Анна Игнатьевна была в своем уме и твердой памяти, вот только ноги года за три до смерти подвели. Семья хотела нанять сиделку, и Анна Игнатьевна было согласилась, но тут взяла слово Василиса: мол, если Анна Игнатьевна не против, то она сама будет ухаживать. Анна Игнатьевна расплакалась и согласилась. После ее кончины вскрыли завещание, а там черным по белому: «Все, что имею, отписываю Василисе Степановне Филипповой и своему правнуку». Семья недовольно поморщилась, но решила, что все справедливо. Анна Игнатьевна при жизни для каждого сделала много хорошего, а главное, научила их деньги зарабатывать и при этом людьми оставаться. Да, такое нечасто, но бывает! Помимо квартиры, достались Василисе и драгоценности. Она хотела их поровну поделить между всеми женщинами семьи, но те замахали на нее руками, мол, свои девать некуда, и взяли кое-что лишь символически, на память. Часть драгоценностей Васька продала и купила хорошую машину, часть потратила на ремонт, а вот мебель практически всю оставила. Ну, тут ее понять можно: мебель сплошь – XVIII—XIX век, цены немалой, красоты небывалой. Анна Игнатьевна хорошо следила за антиквариатом и передала его в столь же надежные Васькины руки. А посуда – м-м-м, тончайший фарфор! Анна Игнатьевна другой не признавала. Ну почему же я помню все про Ваську и не помню ничего о себе?
Пока я рылась в сумочке в поисках ключа, дверь распахнулась, и на пороге предстал Филиппов-младший.
– Ты что, под дверью стоял? – подозрительно сузив глаза, спросила я.
– И вам привет, любезная теть Маша! Василий Степанович позвонила и предупредила о вашем визите, – Влад, присев на корточки, обнимался с собаками, позволяя себя облизывать. – У меня тренировка. А вас ждет обед на столе и плед на диване. Вы прекрасно выглядите! Ну, впрочем, как всегда.
– Спасибо, – смущаясь, пробормотала я. Н-да, я бы ему поверила, если бы не видела себя с утра в зеркале. Да, Васькино воспитание просто перло из отпрыска.
– А я не вам, – рассмеялся Влад. – Но вы тоже на высоте, – с этими словами Влад умчался.
Нет, это не Васькино воспитание. Это гены подлеца!
– Привет! – крикнула я вдогонку.
Мое любимое место и дома, и в гостях – кухня. Хотите все узнать про обитателей дома – зайдите на кухню! Оглядитесь, присмотритесь, понаблюдайте, почувствуйте – и кухня вам расскажет все и даже больше. Остальные комнаты, в лучшем случае, немногословны, а в худшем – врут напропалую. Зато кухня говорлива и правдива. Кухня – это сердце дома. Пришли в гости – постарайтесь попасть на кухню, и если вам будет позволено, то можете не сомневаться, что получите приглашение в дом еще, как минимум, однажды.
Васькина кухня – это шедевр. За кажущейся простотой таятся современные технологии и огромная работа хозяйки. Запах домашней еды сводит с ума. Живот мой требовательно заурчал, напомнив, что ела я в последний раз почти сутки назад. Память тут же вернула меня в неприятный момент отъезда Олега. Чувства стыда и вины снова накрыли, слезы потекли по щекам, как сказал бы поэт, ручьем.
Заглядывая под крышки и крышечки, я обнаружила суточные щи, пирог с грибами, салат из свежих овощей и компот. Ну как без него, родимого? И как Васька все успевает? Мой организм устроен очень интересно: как бы мне ни было плохо – хоть физически, хоть морально, – аппетит у меня не пропадает. А частенько и возрастает, вот как сегодня. Поела я знатно.
«Зря Васька так вкусно готовит – прямая угроза фигуре! Надо ей об этом сказать. Надо вообще поговорить с ней: и про письмо, и про Олега. А вот про перемещения как сказать, не знаю… И надо ли говорить, тоже не знаю», – уныло подумала я.
Подумать о том, что сказать, а что придержать, я решила в гостиной, а точнее – на диване, под мягоньким клетчатым шерстяным пледом. Включив релакс-канал, который не перебивал мои собственные мысли, я уснула.
– Мань, просыпайся! Уже поздно. Плохо после захода солнца просыпаться – голова болеть будет. Я тебе уже и чай с мятой приготовила. Давай, давай, вставай, соня! Иди умойся – легче станет. Я на кухне тебя жду.
Ну почему, когда мне хорошо, кому-то обязательно надо все испортить? Просыпаться мне совсем не хотелось, глаза просто не открывались. Ну не руками же их раздирать! Так приятно, тепло – ну что еще для счастья нужно?
– Я жду, – раздалась команда с кухни. И эта команда была предназначена явно не для собак. Собаки!
О! Неужели я забыла закрыть дверь, и их украли? Усыпили и украли!
– Где собаки? – заорала я, вбегая в кухню.
– Влад пошел гулять и взял их с собой, – спокойно глядя мне в глаза, ответила подруга.
– А-а-а… Ну ладно. Вась, подогрей мне пирог, пожалуйста!
Несколько минут спустя, с полным ртом пирога, я влюбленными глазами смотрела на Васю.
– Не подавись, – она рассмеялась, откинувшись на спинку стула.
– У тебя все, как всегда, безумно вкусно. И как ты все успеваешь?
– Кто тебе сказал, что я все успеваю? – серьезно спросила подруга.
– Я и сама вижу, глазки же есть.
Мне почему-то не понравилось, что Васька ответила серьезно. Я ожидала, что она начнет шутить, я поддержу – и мы скоротаем вечерок весело, и по бокальчику вина выпьем. А главное – ее глаза. Холодные. И взгляд такой жалеющий. Я так смотрю на собак, когда им больно.
– Еще пирога?
– Да нет, спасибо. Наелась. Налей, если не тяжело, воды стакан. Таблетки запить.
Перерыв сумку в сотый раз, я, наконец, смирилась с действительностью, признав, что я, уезжая, не вспомнила про таблетки. Надо идти в аптеку.
– Вась, я в аптеку. Таблетки забыла. Прогуляешься со мной? – крикнула я из прихожей.
– Не могу. Жду важный звонок.
Ну и ладно, сиди, жди. Я и без тебя схожу. Интересно, от кого она ждет звонка? Неужели… Может, домой уехать? Ай, не маленькая: скажет, если мешаю. Да и в ночь тащиться неохота. Дома пусто, грустно, только что чисто. Быстрее бы уже выходные настали и мой Олежек приехал! Интересно, он мне звонил, пока я спала? Не звонил. Странно. Может, самой его набрать? Не-е-ет. Пусть сам звонит. Я навязываться не буду.
Яркий свет фар ослепил так, что я застыла на месте, зажмурив глаза.
Глава третья
– Мам! У нас что, в аптеках яйца стали продавать?
Я устало опустилась на подранный кошкой пуфик, протянув дочери упаковку яиц:
– На. Знаешь, я где-то читала, что, если сварить яйца и еще теплыми покатать по носу, насморк пройдет на раз.
– Ну, мам, ты даешь! – захохотал сын, выехав в кресле-коляске из своей комнаты.
– Хватит ржать! Мам, ну какие яйца? А почему не подорожник? И бесплатно, и мороки меньше!
– Подорожник, вроде, при насморке не помогает, – растерянно пробормотала я.
В своей комнате надрывался от смеха Никита.
– Я же просила: купи мне спрей! У меня через два дня выступление. Как я петь буду, мама?
– Какое выступление? – удивилась я и осеклась, увидев злое лицо дочери. По тому, как затих в комнате Никита, я поняла, что сейчас будет скандал. Я очень хорошо знаю свою дочь.
Да, это еще одна моя семья. В ней у меня есть дочь, ученица одиннадцатого класса, и сын на два года младше. Никита – инвалид-колясочник, и как он стал таким, я совершенно не помню. Однако точно знаю, что врачи дают благоприятные прогнозы и обещают, что однажды он встанет на ноги. С мужем мы пока не в разводе, но отношения у нас ой какие непростые. Детей он любит и материально им помогает, исполняя их «хочу» в меру своих возможностей. Живу я с детьми в трехкомнатной квартире старой планировки, а еще у нас есть трехцветная красавица – кошка Лиска.
– Я же тебе говорила! Ты что, забыла?! Хотя я не удивлена. За одиннадцать лет ты ни разу не была на моих концертах! Я тебя не прошу приходить! Не ходила – и начинать не надо! Но ты шла мимо аптеки. Неужели тяжело зайти и купить спрей? – орала Ксюша.
– Не ори. Сейчас пойду и куплю. Прости, просто из головы вылетело! Про спрей! Я помню про выступление, правда! И приду. Пожалуйста, не кричи, – успокаивала я дочь, натягивая кроссовки.
– Купи мне аскорбинку! – крикнул вдогонку Ник.
Я выскочила за дверь и буквально сползла по ней.
Мне однозначно пора в психушку. Я ничего не понимаю! Как такое может быть вообще? Как только меня перебрасывает в другую семью, у меня тут же отключается интерес к предыдущей. Ну как, к примеру, я знаю, что где-то в Австралии живут кенгуру, но мне сей факт абсолютно безразличен. Вот и с семьями так же. Как же мне вернуться в мою прежнюю жизнь? А если там еще хуже, чем в этих? Ну, тогда уж остаться бы только в одной, а не мотаться туда-сюда, как не пойми что. Только вот в какой остаться-то?
– А где яйца? – встретил меня вопросом Ник.
Я, опустив руки, непонимающе смотрела на сына. У меня закружилась голова, стало трудно дышать.
– Мам, мам! Ты чего? Я же пошутил! – Ник никак не мог дотянуться до моего лица, чтобы вытереть слезы. Он гладил меня по руке.
– Ну и что тут? Спрей где? – Ксюша, сложив руки на груди, стояла на пороге своей комнаты и смотрела на нас.
– Да я вот неудачно пошутил.
– Не переживай. Отсутствие чувства юмора – это не твоя проблема. Надеюсь, эти слезы не из-за того, что пришлось потратиться на спрей? Мне, кстати, еще деньжат нужно: мы с девочками решили в кафешку сходить. Дашь? Или у отца попросить?
Ксюша вернула меня в жизнь.
– Во-первых, смени тон. Во-вторых, не часто ли вы ходите по кафе?
– Значит, у отца. Кто бы сомневался!
– Ксю, ну зачем ты так? – Никита старался заглянуть сестре в глаза.
– Не вмешивайся, – огрызнулась Ксюша.
– Почему ты стараешься казаться хуже, чем ты есть? Тебе не кажется, что ты задержалась в переходном возрасте?
– К твоему сведению, переходный возраст продлится у меня до восемнадцати лет.
– Ну, спасибо, что предупредила.
– Да пожалуйста!
Сделав реверанс, Ксения удалилась.
– Мам, не обращай внимания. Она боится, что сорвется выступление, вот и кидается на всех, как собака.
– Вот поэтому я больше люблю кошек, – пробормотала я. – Никита, вы ужинали?
– Да, но, если хочешь, я с тобой посижу. А когда начнешь пить чай с молоком, я уеду. Я ведь знаю, что ты любишь одна посидеть.
– Все-то ты знаешь! Голова – два уха! – я поцеловала сына в макушку, молча позволив ему побыть со мной до чайной церемонии.
Неприятный звонок застал меня за поеданием сосисок.
– Привет! Это я. Ты дома?
– Привет! Дома. А что?
– Я хотел поговорить насчет выходных. Может, съездим на пару дней куда-нибудь с детьми?
– Олег, ты нормальный? – дожевывая сосиску, спросила я. – Да мы с тобой и час не можем вместе находиться, чтобы не поцапаться!
– Ну, зато если мы заняты друг другом, то на цапанье, как ты говоришь, у нас просто не остается времени.
– Больше я на эти грабли не наступлю. У тебя все?
– А зря. Вообще-то ты на вопрос не ответила. Если не хочешь ехать, так и скажи. Я с детьми съезжу.
– Да пожалуйста! Все?
– Все. Пока.
Если Никита во время разговора тактично удалился с кухни, то Ксюша, мгновенно появившись, повисла прямо надо мной, сверля меня карими глазищами.
– Ты почему про деньги не спросила? – зашипела она, как только я положила трубку на стол.
– А должна была?
– Ну, вообще-то да. Или у тебя есть?
– У меня много что есть, да не про твою честь! Какое тебе кафе? У тебя сопли по колено. А если завтра у тебя температура подскочит, то ты и в школу не пойдешь!
– Я пойду в школу! Завтра важный факультатив, и я не хочу и не буду его пропускать!
– Вот чтобы завтра пойти в школу, выпей лекарства и ложись пораньше спать. И никакого телефона в постели!
– А деньги?
– Да, кстати, отец с вами хочет на выходных съездить куда-нибудь, – я намеренно проигнорировала вопрос дочери.
– Ты поедешь?
– Нет.
– О! Ну, я тогда с удовольствием, – Ксюша расплылась в улыбке, как Чеширский кот. – Хотя если опять в санаторий для динозавров, то я не поеду. От меня потом нафталином воняет, даже душ не спасает.
«Девочка моя, какая же ты у меня еще маленькая и глупенькая! Как ежик с растопыренными иголками».
– Вот так отцу и скажешь. Твое мнение очень важно для нас. Иди уже к себе в комнату!
– Зачем ты нас родила? Мы тебе постоянно мешаем!
– Не говори ерунды. Хочешь – оставайся! Чаю налить? Или поешь?
– Чаю. Со сгущенкой.
– Может, мед? Или малиновое варенье?
– Я терпеть не могу мед! Могла бы и знать это.
– Правда? А медовик уплетаешь за обе щеки.
– Да. Медовик люблю, а мед – нет. И ничего странного в этом не вижу. Ладно, давай варенье!
Как только Ксюша поудобнее устроилась в кресле, тут же от меня к ней переметнулась Лиска. Довольно хрюкнув – а что вы хотели при насморке-то? – Ксюша стала хлюпать чаем, поглаживая кошку и поглядывая на меня. А я задумалась…
Надо что-то делать. Надо это сумасшествие как-то останавливать. Еще бы знать, как! В медицине есть понятие «нулевой пациент», а у меня где-то остался нулевой день. И в этом дне произошло что-то, после чего меня стало швырять из семьи в семью. И на сегодня у меня нет ни одной зацепки. Хотя… есть одна, а точнее – одно! Письмо! Но ведь вещи со мной не перемещаются. А значит, письмо осталось в другой моей сумочке. Стоп… Когда я вытаскивала кошелек в аптеке, кажется, видела тот бело-голубой конверт…
У меня затряслись руки. Убедившись, что Ксюша занята чаем и кошкой, я быстро поставила кружку на стол.
– Ксю, я сейчас, на минутку.
Письмо было в моей здешней сумочке.
Значит, оно переместилось вместе со мной. Значит, нужно разбираться с письмом. Ну, то есть, наверное… Надо поговорить с Васькой.
Все это время я общаюсь с десятком человек, не более. И никто за это время не выдал себя, так сказать, ни словом, ни делом. Единственная, кто не вписывается в картину, – Вася. Я все про нее помню, и она не меняется, в отличие от остальных персонажей. Может, поэтому она мне и пишет? Мол, не бойся, я всегда рядом и, если что, спасу! От кого? Куда-то меня не туда понесло. Надо встретиться с подругой и в лоб спросить, что такое происходит и как вернуть меня в исходник. О, а если мне там не понравится?.. Одни вопросы. Но одно я знаю точно: надо встретиться с Васькой и поговорить!
Ксюша клевала носом, Лиска, свернувшись в клубок, пела ей колыбельную.
– Ксюнь, пойдем. Ляжешь нормально.
– Маам! Ты посидишь со мной? Ну я же выздоровлю, правда? – плаксиво полусонно мямлила Ксюша.
– И посижу, и выздоровеешь. И все это чистая правда.
Лишь после того, как я посидела с каждым ребенком перед сном и на каждое «правда?» твердо, как на суде, ответила: «Правда! Чистая правда!», я пошла в спальню и, положив конверт на прикроватную тумбочку, задумалась над тем, как мне выбраться из этой передряги. Не найдя ответа, на рассвете я уснула.
Глава четвертая
Что утро не задалось, я поняла сразу. Если утром я проснулась без Лиски, значит, дома что-то не так. И это не так было на девяносто девять процентов связано с Ксюшей. Так и есть! Понятно, что ее простуда не отступила перед малиновым вареньем, но и Ксюша была настроена решительно. С красным носом и слезящимися глазами Ксюша перед зеркалом пыталась нарисовать себе лицо здорового человека.
– Доброе утро. Куда собираешься?
– В школу! Температуры нет. И спрей возьму.
– Ну какая школа с соплями? Никуда ты не пойдешь.
– Пойду! Мне надо!
– Ксюш, тебе не кажется, что это, по крайней мере, странно? Дочь рвется в школу, а ее непутевая мать всеми силами препятствует этому.
– Мне пофиг, как это выглядит. Я иду в школу!
– Нет! Не пойдешь. Это я тебе как твоя мать говорю. Нравится тебе это или нет. И еще, если ты к себе наплевательски относишься, то имей уважение к одноклассникам и учителям.
– Да плевать я на них хотела… – вспыхнула, но тут же осеклась девочка моя.
– Верю. Но есть еще один момент.
Ксюша повернулась ко мне и, наклонив голову вбок и поджав губы, грубо спросила:
– Ну и что это за момент?
– Да такой! Ходить в школу и вылечиться до выступления одновременно у тебя не получится. Или ты ходишь в школу с простудой и забываешь про выступление, или идешь на больничный и не отменяешь выступление. Я доходчиво…
– Маам! Ты мне поможешь? – прервал меня Ник, крикнув из своей комнаты.
– Да, конечно! Минуту.
Я смотрела на Ксюшу, у которой словно бегущая строка во лбу сияла: «Я же сказала матери, что в любом случае пойду в школу. И как теперь быть? Нуу, блиин, как так-то…»
Чтобы не калечить окончательно детскую психику, я вышла из комнаты.
– Доброе утро, сынок. Как спал?
– Доброе, мам! Да так, как всегда. Что, Ксюха в школу рвется?
– Да, нашу Ксюшу соплями не остановить, – рассмеялась я, заправляя постель сына. – Что ты хочешь на завтрак? Давай я приготовлю тебе что-нибудь твое любимое.
– Да я даже не знаю… Лучше приготовь что-нибудь для Ксюши.
– А знаешь что? – заговорщицки прошептала я. – Пусть сегодня на завтрак будут вареники с творогом!
И я с гордым видом вышла из детской. Нет, я была неправа. Утро очень даже задалось.
Я не увидела грустную улыбку Ника и не услышала, как он прошептал: «Твои любимые вареники…»
Завтрак прошел замечательно, если не считать Ксюшиного «фу» при виде вареников. Дочь молча приготовила себе – и зачем-то брату – овсяный блин, запила чистой водой, не говоря ни слова, помахала нам с Ником ручкой и удалилась к себе, принцесса наша. А мне было так хорошо! Наверное, вот она, моя семья. Вот прямо уверена, не на все сто, конечно, но… С облаков меня спустил телефонный звонок.
– Ты почему мне не сказала, что дочь заболела?
– И тебе привет!
– Привет, так почему?
– Тебе Ксюша позвонила, так? Да, подтверждаю, Ксюша простыла. У нее сопли по колено. Температуры нет. Завтра с утра пойдет на прием к врачу.
– Понятно. И все-таки о подобных вещах я хочу узнавать от тебя, а не от детей.
– Хорошо! В следующий раз я буду сообщать тебе о каждом их чихе!
– Зачем ты так говоришь? Ну что я тебе плохого сделал?
– То, что не сделал ничего хорошего! Олег, ты достал!
– Ну чем я тебя достал?
– Да тем, что ты мне испортил замечательное утро! – проорала я в трубку.
– Прости, я правда не хотел тебя обидеть. Ладно, давай. В двенадцать заеду.
– Зачем?
– Не за чем, а за Ником!
– Вы куда-то собрались? А почему я ничего не знаю?!
– Мань! Мы собрались в бассейн, как и вчера, и позавчера.
– Это ты мне мозги так запарил, что я все забыла!
И как я могла выйти замуж за этого человека, еще и детей родить! Где мои глазки были? Все испортил, а главное, завтрак! И кофе остыл!
И как только я снова собралась выпить горячий кофе с кубиками горького шоколада, сразу из двух комнат раздалось:
– Маааам!
Я закрыла глаза. Ну почему я не могу в тишине посидеть хотя бы пять минут и выпить уже этот чертов кофе?!
– Я первая! Мне сильнее нужно!
– Вообще-то я первый!
– Больным девочкам нужно уступать!
– У больных девочек – здоровые ножки, инвалидам мама нужнее!
И все это они орали друг другу из своих комнат. Нет! Утро не задалось! Я поплелась к Никите.
– Что случилось?
– У меня что-то левая нога второй день побаливает. Вчера думал, что на погоду…
– Ты что, дурак? Или тебе сто лет? – Ксюша, как всегда, бесцеремонно вмешалась в разговор.
– Да вроде нет, но у меня иногда на непогоду ноги потягивает, а тут как-то по-другому.
– Понятно, – фыркнула Ксюша. – Газуй к врачу.
– Может, обезболивающее выпьешь? – вмешалась я.
– Да я уже выпил. Не помогает.
– Отцу звони, пусть едет и везет Ника в больничку, – просипела доченька.
Олег приехал быстро. Он сгреб сына и на руках понес в машину, я покатила следом кресло. На кухню меня ждал остывший кофе. И снова я вылила его в раковину. И снова поставила чайник. На кухню пришли Лиска и закутанная в плед Ксюша. Дочь сразу залезла с ногами в кресло.
Как только я приготовила себе очередной кофе, вновь раздался звонок. Я так завернула трехэтажным, что Лиска выбежала из кухни, а Ксюшка нырнула под плед с головой.
– Але! – зло прокричала я.
– Ты чего орешь? Не с той ноги встала?
– Васька, позвони мне позже. А лучше завтра, а лучше летом.
– Понятно. Позвони, как отпустит. Пока.
Ну, вроде, все отметились, и теперь можно спокойно, а главное, в тишине, выпить чашечку ароматного кофе со сливками… ммм…
И тут раздался… нет, не звонок! Раздался голос Ксюши. Вот нисколько не совру: у меня возникло непреодолимое желание взять эту противную девчонку за шиворот и выкинуть за дверь. И не кухни, а квартиры!
– Мам, почему ты не хочешь с папой жить?
– Потому что не хочу. Мне и без вашего папы хорошо, – наигранно-игриво ответила я, с тоской глядя на свой – похоже, недосягаемый сегодня – кофе.
– А разве хорошо быть неполноценным?
– Что значит «неполноценным»? У тебя странное сравнение, которое я не совсем понимаю. Объясни, – я со вздохом сожаления отодвинула чашку с вожделенным напитком на противоположный край стола и удивленно посмотрела на дочь.
– У нас же без папы неполная семья, а неполное не может быть ценным, значит, семья у нас неполноценная.
– Ну, знаешь!.. Твое «неполноценный» больше подходит… наверно, к Никите…
– Нет! – перебила Ксюша. – Никита как раз полноценный! А вот некоторые… Так почему, мам?
Глава пятая
Как объяснить дочери то, что не можешь объяснить сама себе? Я не люблю вспоминать тот вечер, но я помню его до мелочей…
В тот вечер я шла с Ксюшиного родительского собрания. Злая, как собака. Нет, не на оценки дочери, там все нормально. Я была зла на родителей, которые считали, что ежемесячную сумму, выплачиваемую на потребности класса, нужно увеличить чуть ли не вполовину. И ведь основная масса поддержала это предложение родительского комитета! Ну, а как известно, меньшинство подчиняется большинству! К слову сказать, меньшинства этого было не меньше четверти. И это не считая вечных воздержавшихся, которые и раньше молча не платили ни копейки. Не знаю, о чем думали остальные, но лично у меня сразу возник вопрос: где взять грОши на растущие школьные потребности? Я не работаю, сижу дома по уходу за сыном, а у дорогого супруга что-то с работой не очень. На днях за завтраком он так и сказал, что, мол, пора с фермерских продуктов переходить на магазинные. Ой, жуть какая! В итоге мы живем на пенсию Никиты и мое пособие по уходу. Спрашивается, откуда же им взяться, грОшам этим! Ну как здесь не злиться? Еще и мелкий противный дождь зарядил, а я, как назло, зонтик не взяла. Мое внимание привлекла одна пара, плюс-минус нашего с Олегом возраста. Они шли без зонта, взявшись за руки, негромко переговаривались, тихо смеялись и были такими счастливыми, что все вокруг оборачивались и с улыбками смотрели им вслед. Я еще подумала: да, когда-то и мы с Олегом гуляли по городу, взявшись за руки, мечтали, шутили и считали, что беды обойдут нас стороной, – но мы ошиблись. И этот дурацкий родительский комитет подкинул еще проблему! Подходя к дому, я еще больше разозлилась. Судя по нашим окнам, в квартире свет был включен во всех комнатах. Но я была уверена, что домочадцы находились только в одной из них. Мое предположение полностью подтвердилось – и эта троица явно отлично проводила время. Им было весело, у них были счастливые лица.
– Привет! А мы в веселые ходилки играем. Будешь с нами? – крикнула Ксюшка.
– Доча, подожди, дай маме раздеться, – Олег подошел и попытался помочь мне снять плащ.
– Сама справлюсь, – я грубо оттолкнула его.
– Ник, можно я к тебе? Не хочется одной быть, – тихо проговорила Ксюша. Никита молча кивнул головой.
– Мань, что-то случилось? Я тебе звонил, мы хотели тебя встретить, но ты забыла телефон дома…
– Если бы захотел, то встретил бы. Почему свет во всех комнатах горит? Миллионеры! Кружки почему в зале, а не на кухне, как у нормальных людей? И посуду можно было бы помыть. У нищих слуг нет. И я не домработница.
– Мань, мы сейчас все уберем. Дети вкусный ужин приготовили. Мы тебя ждали, чтобы вместе поужинать.
– А с чего ты взял, что я хочу с вами ужинать?
Да, я сказала именно так и с таким порядком слов. А слово, как говорится, не воробей, вылетит – не поймаешь. Да я и не хотела на тот момент его ловить…
– В смысле – не хочешь с нами ужинать? Ты хочешь одна покушать? Так и скажи, мы с детьми попозже поедим, ничего страшного, – Олег попытался исправить созданную мной ужасную ситуацию.
– Конечно, ничего страшного! У нас все не страшно! Сын-инвалид – не страшно. Дочь не по годам самостоятельная – не страшно. Я превратилась в курицу-наседку – не страшно. Ты живешь на пенсию сына – не страшно. А что тогда страшно?
Олег, наклонив голову, серьезно и грустно смотрел на меня. Он вышел только на секунду, чтобы закрыть дверь в детскую. Я услышала, как всхлипывает Ник, как Ксюша что-то тихо ему говорит…
– Мань, то, что у Ника проблемы со здоровьем, – это очень плохо, но мы же ждем ответ из клиники и надеемся, что его там поставят на ноги. Дочь самостоятельная, да, но почему из-за этого должно быть страшно? Наоборот, уж за кого-за кого, а за нашу Ксюху можем быть спокойными. А ты? Ну какая ты наседка? Посмотри на себя! Ты же у нас умница-красавица, а то, что не работаешь, – так женщине и дома работы хватает, и Нику нужна твоя помощь. Поправится Ник —сама решишь, выходить на работу или дом вести. А насчет меня… мне меньше всего хочется сидеть у вас на шее. Да, я влез в новый проект и думал, что на пару месяцев нам хватит тех денег, что есть на карте. Просто нужно немного потерпеть. Еще пара недель – и я надеюсь заключить договор на хороший объект.
Денег на карте было предостаточно, но ключевое слово тут – «было». Деньги растаяли, как мартовский снег, к чему я имею самое непосредственное отношение.
– Ты хочешь сказать, что я плохая хозяйка? Может, тебе еще и чеки на подпись приносить, и отчитываться за новые трусы? Тогда какого хрена ты со мной живешь, если я такая плохая?
– Разве я сказал, что ты плохая? Мань, успокаивайся, перед ребятишками неудобно.
– Что неудобно? Они что, не видят, как мы живем? С копейки на копейку перебиваемся. Вот это неудобно!
– Ни фига себе с копейки на копейку! Значит, пармезан, семга и парное мясо с рынка – это так мы перебиваемся?! Каждую неделю в кафешки и кино ходите – поудобнее перебиться, что ли?
– Так тебе деньги вернуть за продукты и кафе? Тогда так и скажи, что тебя жаба душит, что мы твои деньги проедаем!
– Да никто меня не душит! И деньги – наши, общие. Ты работаешь дома, я на работу хожу, дети учатся. Мань, давай прекратим это обоюдное унижение.
– Да уж, действительно, большего унижения я не испытывала. Ты пользуешься тем, что я сижу дома, не могу зарабатывать и постоянно клянчу у тебя деньги. А давай ты будешь сидеть дома, а я выйду на работу! И тогда ты будешь унижаться и просить у меня денег, а я буду попрекать тебя каждым куском.
– Да какие деньги ты у меня клянчишь? Карточка у тебя. А насчет работы – я понимаю, что тебя стены съедают. Давай обмозгуем все. Но, если честно, я-то заработаю больше, да и ты дома нужнее, особенно детям.
– А давай ты посидишь дома, а потом скажешь, на какую зарплату ты согласен, только чтобы не сидеть в четырех стенах. Давай?
– Но нам же сейчас деньги нужны еще и для лечения сына. Ты понимаешь это?
– Значит, я еще и мать плохая? Так!?
– Нет. Не так. Ты хорошая мать. Ну все же было хорошо, что произошло на этом собрании?
– Что произошло? А то, что нужны еще деньги для ненасытного родительского комитета!
– И это все? Я думал, что-то серьезное…
– То есть, я из мухи слона делаю? Тогда почему ты сам не пошел на собрание? Сказать, почему? Да потому, что тебе это не надо! Хорошо лежать на диване? Не дует? Ты и живешь здесь, потому что тебе удобно. Что ты за мужик, если живешь на пенсию сына-инвалида!
– Что ты несешь? Ты себя слышишь? У тебя с головой не в порядке!
– Зато у тебя все в порядке! И знаешь что? Собирай вещи и ищи себе другой диван!
– Ты правда этого хочешь? Мань, подумай, пожалуйста, не надо рушить семью.
– А что тут рушить-то?
– Знаешь, я очень устал от скандалов на ровном месте. Если ты действительно хочешь, чтобы я ушел, – я уйду.
Я думала, он пошутил. Олег зашел в детскую и о чем-то долго разговаривал с детьми, затем взял дорожную сумку с вещами, документы – и ушел. Я не могла поверить, что он бросил меня с детьми. Оставил сына-инвалида и спокойно вымелся из дома. Он ушел, а я так и стояла в прихожей, щелкая выключателем.
Глава шестая
Олег снял небольшую комнатку в этом же районе, и дети первое время практически жили у него, домой приходили только ночевать. Уже гораздо позже я узнала, что они хотели уйти и жить вместе с ним, но он их отговорил. Сказал детям, что меня нельзя оставлять одну, а он и так всегда рядом. Я так и не поняла: зачем он тогда ушел?
– Мам, ты уснула, что ли? Ну скажи, почему? – вновь просипела Ксюша.
– Ксюш! Ну я не знаю, почему. Я не могу тебе объяснить, хотя бы потому, что ты еще маленькая. Вот выйдешь замуж, будешь взрослой тетенькой, —тогда и поговорим.
– Да? Правда? А ругаться грязными словами можно перед маленькими детьми? Может, это мы с Ником виноваты, что отец ушел из дома?
– Конечно, нет! Даже не думай про это.
– Вот и папа так же сказал. Только мы Ником тоже имеем право голоса в этой семье. Мы хотим, чтобы папа вернулся.
– Ксюнь, не все так просто!
– Мам, если ты домой приведешь чужого дядьку и будешь заставлять нас называть его папой, то мы уйдем из дома. Догадайся, к кому, с трех раз. И Лиску с собой заберем.
Я, конечно, была, мягко говоря, в легком шоке от слов доченьки.
– Знаешь что, моя дорогая? Мала ты еще судить про такие дела, да и ультиматумы ставить тоже! Иди-ка к себе и собирайся в поликлинику. Отец приедет – увезет.
– Не увезет. Он везет какую-то тетеньку в женскую консультацию.
Слова дочери попали прямо в сердце. И очень больно стало. Больно и очень-очень обидно. До слез. Остывший кофе отправился в раковину. Это утро и кофе не созданы друг для друга. Прямо нонсенс какой-то…
Нет. Это не моя семья. Не может быть у меня такой плохой семьи. Это придуманная кем-то злая история. Мне в ней не нравится. Как сказал один киногерой: «Это роль ругательная, и я прошу ее ко мне не применять!»
Да, это утро не то что не задалось – я бы сказала, оно полностью провалилось.
Хлопнула входная дверь. Как интересно! Олег никогда не пользовался своим ключом. В тот вечер, уходя из семьи, он спросил, может ли оставить один ключ себе, мол, мало ли что. Я молча кивнула, но в душе прыгала от радости до потолка. Здравый смысл говорил, что это ради детей, но, как говорится, надежда умирает последней.
– Ты почему дверь не закрыла? – проходя мимо меня с Ником на руках, спросил Олег. – Сходи, кресло закати.
– Да, конечно. А что сказал врач?
– Да ничего он толком не сказал. Может, побочка вылезла на лекарства, может, погода. Отправил на рентген, но у них там что-то сломалось, завтра с утра поедем.