Хочу на радио, или Как стать миллионером и миллионником за минуту

Радио – чудесная штука:

одно движение пальца, и ничего не слышно.

Юлиан Тувим

ПРЕДИСЛОВИЕ К КНИГЕ

Радио?

А разве известно о нем не все?

Ему больше ста лет – зачем старичка тревожить?

По телевизору сто раз показали унылого человечка в наушниках у микрофона. Радиоведущие рассказали про свои скучные "эфирные оговорки" в каком-нибудь проходном интервью. На радиокурсах вы узнали "ценную информацию" о джинглах, плейлистах и форматах…

И вот вы уже знаете всё. Всю "радиокухню" до последней кастрюли.

Но нам кажется, вы ошибаетесь. Точнее, уверены: вы не знаете о ней ничего!

Дело в том, что разговоры о радио у нас бывают двух видов. Это либо веселые байки о забавных эфирных случаях. Либо невеселые инструкции по использованию незабавной техники.

Но никто не рассказал про становление российского радио. Никто не показал, как оно развивалось. Никто не дал конкретных "ключей от эфира" – как туда устроится и как там работать.

Швы эфирных тайн давно выворочены наружу. Но как это все пошито, неясно и до сих пор. Все вроде бы уже показа но и рассказано. Но внятности по-прежнему никакой. Неясное обрастает мифами. Мифы сгущаются в плотный туман.

И этот туман мешает.

Одним – продуктивно в эфире работать. Другим – стать радиоведущими.

Ведь даже сегодня, когда "идеальная работа" – это просиживание в офисе Газпрома (а идеальная неработа – быть популярным видеоблогером), многие хотят работать на радио. Но мало кто из них представляет, как это желание осуществить. С чего начать? Как работать? Как, вообще, на это радио попадают?

А устроиться туда не так уж и сложно. Главное – понимать зачем.

Ответить на этот вопрос – одна из задач этой книги. В ней мы расскажем о радио самое важное: что это такое вообще, и почему оно таково, каковым оно стало.

Пора раскрыть тайну: кто такие эти радиоведущие на самом деле!

А также показать, как все это работает изнутри; поведать о четырех главных путаницах, связанных с радио; ну и конечно, подсказать, как на эту работу устроиться.

Вы полный чайник? Но хотите стать радиоведущим? Проблем нет. Постараемся вам помочь. Для этого нужно понять:

– Что такое радио.

– Как на нем работать.

– Что надо делать в эфире.

– Чего в эфире делать нельзя.

– Как правильно управлять голосом.

– Как строить эфирный образ.

– Как шутить.

– Как не бояться микрофона.

– Как брать интервью.

– И главное: а нужно ли все это вам вообще?

В общем, мы попробуем избавить вас от траты денег и времени на всякие радиокурсы (включая наши).

Если же выяснится, что эта профессия – тема не ваша, что ж, и в этом случае вы не потратите время зря. Мы уверены: многое из написанного здесь вам все-таки пригодится. Поскольку ведущим можно быть не только на радио. Быть ведущим по жизни – тоже хорошая вещь. Не говоря уже о том, что все это можно вполне применить и в тяжелой работе видеоблоггера.

Вы ведущий уже? Вы работаете на радио? И эта дурацкая книжка вам не нужна? Вы перелезли через забор эфира? Давно уже за пограничным столбом? Вы "закрытая радиокаста"? И сами знаете, что к чему? Но приглядитесь – за забором все та же темень. Просто вы теперь часть этой мутной тьмы.

Согласитесь, понятного не так уж и много. Есть принятое, нормированное, заведенное раз навсегда. Но попробуйте все это "разложить на множители". Попытайтесь дать обратную связь другим и себе. И вот тут все "ясное" сразу же расплывается. Понятное становится миражом. Методика распадается на байки и анекдоты. Внятных ответов по-прежнему – нет. За этим забором сплошные тени. Их вроде видно, но ухватить – никак…

Взглянуть на радио объективно – трудно. Причем непросто и тем, и другим, и слушателям: ведь они его видят только снаружи. И ведущим – так как они глубоко внутри.

Мы решились. Просто задумались. И взглянули на все это со стороны.

Ну а если это радио (и блоггерство) вам вообще не сдалось. Если оно – не мечта, а только звуки в приемнике. Для вас мы приготовили те самые "радиобайки". Веселые случаи в эфире и за эфиром. Кому же еще их рассказывать, как не тем, кто проработал на радио почти четверть века .

ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОЙ ЧАСТИ

Итак, привет!

Мы – Кремов и Хрусталев.

Двадцать лет мы протираем штаны в эфире .

И за всю долгую нашу радиожизнь нам довелось побывать во всех концах радиосвета.

Мы работали на разных станциях. В разных частях эфира. В разных городах. В разных эпохах. И даже на разных радиодолжностях. (Кремов был программным директором целой питерской радиостанции).

И опершись на свой бесстыжий по огромности опыт, можем уверенно заявить: есть два популярных вопроса. Их радиоведущим задают чаще всего:

Вопрос №1: "Как вы попали на радио?"

и вопрос

№2: "Как можно на радио попасть?".

И если ответ на первый вопрос – это лишь маленькая радость неискушенных вниманием работников радио, А они, в отличие от своих теле коллег, не пользуются столь широкой популярностью у тех, кто берет интервью, то вопрос номер два вообще не имеет смысла. Это все равно, что спросить: а как попасть в аэропорт?

В какой конкретно аэропорт? Зачем вам в аэропорт? Лететь? Провожать? Встречать? Устроиться туда на работу?

Кем вы хотите туда устроиться? Уборщиком, грузчиком, контролером? Заправщиком, мойщиком, или хотите водить самолет?

Не дожидаясь ответа на неправильный вопрос, зада дим себе два других – правильных.

Первый:

НА КАКОЕ РАДИО Я ХОЧУ УСТРОИТЬСЯ?

И второй:

КЕМ ИМЕННО Я ХОЧУ ТАМ РАБОТАТЬ?

А также – пару общих вопросов:

ЗАЧЕМ МНЕ ВООБЩЕ РАДИО?

и

ЧТО Я СЕБЕ ПРЕДСТАВЛЯЮ, МЕЧТАЯ О РАБОТЕ НА НЕМ?

Как-то наш друг и коллега DJ Алексей Цветков рассказал такую историю.

Дело было в девяносто девятом году. В те времена к нему на радио ходили толпы поклонниц. Много разных молодых и не очень девиц. Они приходили вечером. Они приходили утром. А иногда они приходили не сами.

Их ему… приводили.

И вот однажды Цветков выходит на улицу. И видит у входа двух поджидающих его дам. Наш герой в своей жизни видал многое. Но даже он открыл то, чем орет в эфире.

Все дело в том, что возраст "подружек" имел впечатляющие отличия. Как будто одна из них была дочкой, а другая – мамой.

Вы не поверите, но было именно так!

Заботливая мамаша привела свое чадо диджею. В паутину одноразовой, но чистой любви. Привела и сказала:

"Здравствуйте, Алексей, это моя дочка Катя. Она ваша поклонница и хочет, чтобы вы были с ней… Вы не подумайте: она совершеннолетняя… Возьмите ее, пожалуйста, с собой…"

Неважно, чем закончилась эта история. Важно, что она полностью соответствует мифу. Мифу о "красивой жизни" радиозвезд.

Так вот, если вы грезите о чем-то похожем, тогда скорей подставляйте горло вашей мечты – мы сразу же на него наступим: увы, вас ждет лег- кое разочарование!

Почему?

Ну, во-первых, потому что Цветков – диджей. А это тот, кто крутит пластинки и далеко не всегда на радио. А если и работает, то не обязательно, говорит в микрофон. (Случай Цветкова – исключение. Он и крутит, и говорит). Профессия "диджей" – "крутить музыку" в клубе, а не развлекать разговором людей. Диджей и ведущий – не одно

и то же. Как не одно и то же – таксист и таксидермист.

Отсюда - путаница номер один:

ДИДЖЕЙ – СОВЕРШЕННО ДРУГАЯ ПРОФЕССИЯ.

И НАША КНИЖКА ПОСВЯЩЕНА НЕ ЕЙ.

Во-вторых, дело было давно, и "диджейство" утратило свою культовость: толпами за ведущими и диджеями больше никто не ходит.

А в-третьих…

А в-третьих, вернемся к первому из наших вопросов: на каком же радио вы хотите работать?

Чтобы лучше это понять, нам нужно кое-что совершить.

Для начала мы должны произвести хирургическую операцию. Давайте-ка с вами возьмем в руки нож.

Нам нужно отделить радио от радио.

Необходимо четко понимать: радиостанции бывают разными! И не только в смысле названий, но и по своему главному назначению. И здесь мы особенно подчеркнем.

ВСЕ РАДИОСТАНЦИИ ДЕЛЯТСЯ НА ДВЕ РАЗНЫЕ ГРУППЫ.

Разрежем наш радиоторт строго напополам.

Первая группа – это радио разговорные (или "информационные").

Как их отличить?

Если вы включили приемник на случайной волне, и услышали новости. А потом – их обсуждение. А потом обсуждение этого обсуждения и еще немного обсуждение обсуждения новостей – это и есть оно, "разговорное" (информационное) радио.

Эти "разговорные" радиостанции в свою очередь тоже делятся на две условные группы.

Первая группа – это радио "информационно-аналитические".

К ним относятся: "Эхо Москвы", "Бизнес FM", радио "Говорит Москва" и т. д. (Не уверен, что на момент издания книги все они сохранятся живыми).

На этих радио практически нет музыки. Бывает, заскочит шальная песня в эфир. Но тут же спохватится и с ужасом убежит. Песни тут выглядят нелепо и даже тревожно. Как "Лебединое озеро" по телелику средь белого дня (надеюсь, вы этого уже и не помните).

В общем, музыки здесь почти не бывает. А наполнение эфира – бесконечные разговоры.

Другая группа "разговорных" радио – это станции "информационно-развлекательные".

Радио "Маяк", "Серебряный Дождь", "Столица FM"…

Здесь тоже все "заточено" под разговоры. Но, в отличие от радио "информационно-аналитических", на них можно услышать и музыку и развлекательные передачи… Но основная начинка и тех и других "разговорных" станций – это новости, аналитика, гости.

Ведущие на этих радио – как правило, журналисты. А также публицисты или те, кто хочет на них походить.

Главный "товар" на этих станциях – содержание. А основные его проводники – ведущие-журналисты. Они здесь – ядро эфира. Без них тут мрак, тишина и "Лебединое озеро" днем.

Вторая большая часть нашего торта, – это радио "музыкальные".

Это все множество музыкальных каналов. От "Радио Ваня" до "Радио Алла". От "Русского Радио" до нерусской "Европы Плюс".

Музыкальные радиостанции также неоднородны. Они также между собой различаются. Делятся они по принципу так называемого формата…

Наверное, это слово возникло в нашем повествовании слишком рано. Но все же скажем о нем авансом несколько слов.

Что же это такое? Ну как сказать…

Формат – это как девушка. Приятелю нравится, а вам – нет. Что, у вас плохой вкус? Или вкуса нет у приятеля? Да нет, они просто разные. У вас один, а у него другой.

Или, скажем, как магазин. Есть продуктовый, а есть – для лыжников. И тот и другой – магазины. Но существует, как говорится, нюанс: разные вывески, разный товар, разное оформление и назначение…

Так же и на музыкальных радио. Везде песни, но везде как бы разные. И там и там музыка, но для одного – песни, а для другого – нет.

Впрочем, что касается российских музыкальных радио, то они не слишком-то блюдут форматную чистоту. И в "спорттоварах" тут могут приторговывать гречей. На рок-станциях у нас может "гулять" попса; на попсовые радио – заскочить шансон; на "Шансон" – заглянуть на огонек эстрада…

Все боятся "пропустить всенародный хит". Все опасаются быть "слишком оригинальными". Все смотрят друг на друга и делают "как у всех". В общем, обычные жертвы "информационного каскада". ("Информационный каскад" – это убеждения, которые формируются на основе информации, полученной в результате наблюдений над поведением или мнениями других).

Поэтому и музыкальный формат у нас порой – это, скорее, не магазин, а рынок. Торгуют всем подряд – от урюка до лыж. Без всякого там "форматного фундаментализма". Но все эти музыкальные станции – музыкальные.

И, как несложно догадаться, главное здесь – музыка. А поэтому все остальное – вещи второстепенные. Новости, разговоры подчинены песням. Музыка здесь – королева. По-нашему – авторитарный глава.

А значит, и ведущий – фигурант здесь тоже не главный. Он не звезда, а актер на вторых ролях.

Но давайте обо всем по порядку.

Не будем притворяться, что с помощью книжки мы сможем научить журналистике. Это попахивает конкретным инфоциганством. Как устроиться на радио "первого типа" – этот вопрос мы оставим кому-нибудь там еще.

Таким будет наше второе ограничение, связанное с путаницей номер два:

СМЕШЕНИЕ В ОДНУ КУЧУ ИНФОРМАЦИОННЫХ И МУЗЫКАЛЬНЫХ РАДИО.

Вы выбрали информационное радио?

Тогда, увы, серьезно помочь мы вам здесь не сможем. Даже не будем стараться, чтобы не профанировать профессию "журналист".

Если вы хотите работать на информационном радио, вам нужно почитать другие книжки. Хотя и нужно признать: нормальной практической литературы по этой теме у нас нету.

Эта книжка – не пособие для журналистов. По крайней мере – пособие недостаточное. Хотя мы будем говорить и об интервью. Возможно, даже подробнее, чем следует. Но все же не слишком выходя за пределы того, что нужно ведущим музыкального радио.

Последнему мы и посвятим наш рассказ.

Итак:

МЫ БУДЕМ ГОВОРИТЬ О МУЗЫКАЛЬНОМ РАДИО.

Так почему же именно музыкальное радио? Тому четыре причины:

1. Работать на музыкальном радио нигде не учат. (В отличие от радио первого типа. Для этого существуют журфаки).

2. Работать ведущим на музыкальном радио можно научиться даже с помощью книжки. (В отличие от радио первого типа). Профессия эта не слишком замысловатая.

3. Начать работать в эфире с "нуля" вы сможете, скорее всего именно здесь – на радио музыкальном.

4. По той несложной причине, что конкретно ему мы посвятили большую часть своей работы в эфире. Знаем, так сказать, клиента в лицо.

И здесь возникает наш второй насущный вопрос:

КЕМ ВЫ ХОТИТЕ РАБОТАТЬ НА МУЗЫКАЛЬНОМ РАДИО?

Конечно, ведущим, скажете вы, а кем же еще?

Ну, во-первых, в эфире работают не только ведущие. Ведь есть же еще такая профессия, как "новостник". "Новостник" – человек, подготавливающий новостные сюжеты и читающий их в эфире.

И если вы мечтаете о такой должности – эта книжка совершенно вам не нужна. Достаточно открыть в интернете новости и и тренироваться читать их до посинения вслух. Или прочесть одну из глав этой книжки, где мы рассказываем об интонации.

Мы же будем говорить про ведущих. Не про диджеев, новостников, не про актеров, озвучивающих рекламу – нас интересуют только ведущие!

И это – ограничение номер три. Здесь, как видите, у нас возникает третья путаница:

РАБОТНИК ЭФИРА НА РАДИО -

ЭТО НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО ВЕДУЩИЙ

А во-вторых, и сами ведущие бывают разные! Поэтому следующий вопрос звучит так:

КАКИМ ВЕДУЩИМ ВЫ ХОТИТЕ РАБОТАТЬ?

Чтобы ответить на этот вопрос, нам снова необходимо кое-что сделать.

Нам нужно взять в руки скальпель. На сей раз на две части нам нужно "разрезать" самих ведущих. Не бойтесь, это не больно.

Итак.

Радиоведущие

На своих радиокурсах – иногда я таковые веду -я задаю будущим ведущим вопрос:

КАКОВА ЗАДАЧА РАДИОВЕДУЩЕГО?

Ответов бывает много. Но все они, в строгом смысле, неправильные.

Почему?

А потому что некорректен сам наш вопрос. Вопрос этот наш с подковыркой.

Ведь с таким же успехом можно спросить: а что лечит врач?

Зависит от того, какой именно. Стоматолог лечит одно, уролог – другое. И если к стоматологу придти с урологическим недугом – не жалуйтесь: может выйти конфуз. Такой же, как если урологу поставить задачу вылечить зубы.

Ведущие, как и врачи, тоже бывают разные. На музыкальном радио – их два типа (не считая новостника). Первый тип радиоведущего на музыкальном радио -

это ведущий программ.

К программам мы относим все авторские, познавательно- просветительские, развлекательно-юмористические передачи.

И в первую очередь – это так называемые утренние и вечерние шоу.

В "программах" ведущий играет центральную роль. Он шутит (если может). Информирует (если умеет). Интервьюирует (если способен). Высказывает свое мнение (если оно у него есть)…

В общем, здесь, как и журналист на информационном радио, он фигура краеугольная. (Об этом типе ведущего мы будем говорить во второй и третьей частях книжки).

Знаем по опыту: большинство из тех, кто хочет работать на музыкальном радио, желают стать именно ведущими программы. Оно и понятно: ведущий этого типа – не придаток к песням, а самодостаточная фигура. Его слушают не из-за музыки, а ради него самого. Возможностей для творческой реализации на этой работе больше.

Это хорошая новость.

Новость плохая: не имея опыта работы, вы едва ли сможете в эти "программы" устроиться. Если, конечно, ваш папа не директор радиостанции. Или вы – не любовница этого "папы".

Но шанс у вас все-таки есть!

И этот шанс – второй тип ведущего на музыкальной радио.

А это – так называемый ведущий прямого, дневного, музыкального эфира.

Для краткости, будем называть его просто – "дневник".

Это имя, кстати, я придумал ему сам. Поскольку даже с названием этой профессии есть огромные сложности. Никто не понимает толком, как ее правильно называть.

Официально она называется "оператор эфира".

Наименование мрачно-серьезное и сантехническое. И какое-то уж совсем унизительное. И, к тому же, оно совершенно мертвое: ни слушатели, ни тем более сами ведущие так друг друга не называют. А если и называют, то чтобы смертельно обидеть. Поэтому избавимся от него, не успев ввести в обиход.

Есть у этих работников и другое название – "ведущий линейного эфира" или "ведущий линейки".

Но и оно достаточно неуклюже. А главное – не слишком корректно. Ведь "линейный" – значит прямой.

А что, весь остальной эфир там – кривой? Ведущие утреннего и вечернего шоу также работают в прямом, то есть в линейном эфире.

Конечно, можно бы было этот тип эфира именовать "музыкальным". Это название намного точнее. Ведь главное в этом эфире – музыка, а не разговоры и что-то еще.

Но как тогда называть ведущего? "Ведущий музыкального эфира"? Длинно. "Музыкальный ведущий"? Странно. К тому же это название подходит и к диджеям. Ведь некоторые из них "ведут на радио музыкальный эфир". А диджей и ведущий – это как геолог и гинеколог. По хоже, конечно, но есть нюанс…

"Дневной ведущий" – это название нам кажется наиболее соответствующим.

Так вот, "дневной" он в том смысле, что время его работы в эфире – божий день. Примерно с 11:00-12:00 (сразу после утреннего шоу) и где-то до 19:00-21:00 часов, до начала вечернего шоу (если оно есть).

В целом, весь эфир музыкальных станций делится на три части: дневной эфир, утреннее шоу, вечернее шоу.

Ночь мы трогать не будем. Поскольку на современном музыкальном радио это эфирное время не играет серьезной роли. Ночью большинство нормальных людей спят. А значит, и ведущие в это время тоже нужны не слишком.

Конечно, ночные ведущие на музыкальном радио бывают. Но, во-первых, далеко не на каждом. А во-вторых, принцип работы здесь ничем не отличается от работы дневной. Это такой же "дневник", но только, простите, "ночник"…

Так вот, нас с вами интересует только три части эфира – дневной, утренний и вечерний эфир.

На такие же три части мы и разделим нашу книжку:

"ДНЕВНОЙ ЭФИР", "УТРЕННЕЕ ШОУ" и "ВЕЧЕРНЕЕ ШОУ".

В первые двух частях книги повествование идет от лица Хрусталева. Третья часть – "Вечернее шоу" – самое главное. Именно в нем и раскрывается наш секрет: как стать блоггером миллиоником. Написана эта часть примерно напополам: в начале от первого лица говорит Кремов, но периодически появляется и Хрусталев.

Ну а в самом конце, чертенком из табакерки, выскакивает еще один совершенно неожиданный персонаж. Зовут его Вова Дуров. Но всему свое время. Не буду спойлером себя самого.

И начнем мы с самой продолжительной части эфира – с эфира дневного. А именно – с его главного псевдогероя – дневного ведущего ("дневника"). Так кто же это такой? В чем смысл и задача его работы? Это и есть наш главный вопрос!

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ДНЕВНОЙ ЭФИР

Если тебе нечего сказать, ничего не говори.Поставь пластинку.

Пьер Бриф, директор французского

радио "Монте Карло".

ДНЕВНОЙ ВЕДУЩИЙ

Так кто же это такой – ведущий дневного эфира?

А это такая кукушка в часах. Появляется редко, но постоянно. Выскочит на секунду в эфир и исчезнет на тридцать минут.

Да, это тот персонаж. Его вы слышите иногда, но везде. Нечасто, немного, однако всюду. В машине, в магазине, в маршрутке, в такси… Там, где включен приемник, настроенный на музыкальный канал. Слышите, но особо не слушаете. Он не слишком радует, но и раздражает не сильно. Он все время как бы в эфире, но в эфире его как бы и нет.

Это тот малый, что мурлыкает в вашем динамике. Где-то на фоне музыки беззаботно журчит. Что-то мило лепечет между песнями и рекламой. О чем-то звонко чирикает или душевно щебечет.

Термометр, будильник и навигатор в одном флаконе. Наскоками сообщающий о времени, градусах и о том, где сейчас затор.

Узнали домового, что поселился в вашем приемнике? Безобидного жильца, что прописался в наших ушах. Уютно обосновавшегося между песенкой "Моя дорогая" и унылой рекламой "недорого такси"…

Так какова же задача этого "барабашки"?

Этот вопрос мы и задаем нашим ученикам.

Мы спрашиваем у ребят: "А кто, по-вашему, это такой – ведущий дневного эфира на музыкальном радио? Какова его миссия? В чем его смысл?"

Ответы юных идеалистов обычно бывают такими: "информативный", "развлекательный", "образовательно-просветительский". Да, бывает даже и так!

Мы не находим эти ответы соответствующими действительности. И поэтому задаем им вопрос другой:

"А когда в последний раз вы слушали музыкальное радио?"

Ответ не заставляет себя ждать: "Сегодня!" – тут же выкрикивают сообразительные ребята.

Спрашиваем еще: "А вот этого самого "полтергейста", говорящего между музыкой, сегодня кто-нибудь слышал?" Глаза немного тускнеют. Но все же находится активист:

"да, вроде бы слышал, как раз сегодня…" – не слишком уверенно отвечает тот.

И вот тут, гвоздем в крышку гроба, мы вколачиваем похоронный вопрос: "А ты помнишь, что этот ведущий говорил в эфире?" Не считая времени, погоды и пробок. Их мы отбрасываем, как информацию типовую, – то есть стандартную для всех "дневников".

Если кто-то все же выпаливает: "Он сказал, что московское время пятнадцать часов!", тогда этому "фанату московского времени" мы еще раз настойчиво напоминаем: время не в счет! Поскольку это "внешняя информация", а не собственный "креатив" ведущего.

И вот тут-то взоры окончательно меркнут. На лица набегает мрачная тень. На лбу – морщинка – признак раздумья. Люди разгадывают сложнейший вопрос бытия!

Мы провели не один десяток подобных курсов. Общались с сотней умных и образованных учеников. Засыпали их килограммом сложных вопросов, на которые они достойнейшим образом отвечали…

Но этот последний вызывает оцепенение. Гипнотический ступор – ответа нет!

Как так? В чем дело? Что ставит в тупик? Ведь, кажется, нет более естественного вопроса! Для тех, кто хочет работать на радио, вопрос этот должен быть самым простым!

Так почему же люди не могут вспомнить того, что ежедневно говорит этот самый дневной ведущий?

Ответ простой: именно потому, что он не говорит ничего!

Ничего важного и интересного!

Кроме информации о погоде и пробках. Но и она для человека со смартфоном в кармане уже давно не слишком большой секрет.

И да: чаще всего он говорит в эфире о пробках или погоде!

Включите музыкальное радио во время речи ведущего. C вероятностью 90% вы услышите, как он рассказывает о градусах или заторах. Или читает рекламное объявление о том, как открылась пирожковая у метро.

Но разве кроме этого наш герой не говорит ничего? Конечно, говорит.

Но не несет при этом ни информации, ни, спаси Господи, образования!

Цель дневного ведущего – не развлечение и просвещение. Его нехитрая задача – в другом. Состоит она в двух вещах:

– Сообщение. Сообщение актуальной информации. А актуальная информация в данном случае – это время, погода и пробки. В этом заключена содержательная часть его работы.

– Настроение. Какое-то ненавязчивое "эге-гей". Это эмоционально-развлекательная часть.

Что такое настроение? И чем настроение отличается от развлечения?

Возьмем для примера кино.

Развлечение – это когда мы смотрим фильм в первый раз. Когда сюжет неизвестен – оно интересно, это нас развлекает. Когда же мы смотрим это кино во второй или в сороковой раз, как, например, дряхлая "Ирония судьбы" перед Новым годом, то развлечением это, в строгом смысле, не назовешь. И уж тем более нельзя сказать, что нам интересно.

Зачем мы пересматриваем сто раз виденные нами фильмы? Или переслушиваем старые песни, которые слышали тысячу раз? Сюжет, мелодия, слова нам давно хорошо знакомы. Ничего нового найти в них уже нельзя. Тогда зачем?

И вот ответ. Конечно: для НАСТРОЕНИЯ!

Для этого же нам и нужен "дневник"! Он как старое доброе, известное всем кино. Уже не интересно, зато приятно. Уютно, привычно и как-то даже тепло.

Сообщить, оживить, создать приятный "эфирный климат"– вот смысл его несложной эфирной задачи.

Что касается прочтения дневным ведущим рекламы, то это задача не "эфирная", а коммерческая. Реклама больше нужна работникам станции, чем его алчущей музыки аудитории.

Именно поэтому дневного ведущего так редко можно услышать в эфире. Его голос среди музыки выловить нелегко. Он вишенка на торте, а не сам торт. Не наполнение, а дополнение. Не красота, а украшение. Не главный герой, а фон. Вишенка – это прикольно, но необязательно. Ее задача – эстетика, а не смысл.

Так каковы же функция этой "вишенки"?

В обязанности дневного ведущего сегодня входит совсем немногое:

– Объявить только что прозвучавшую в эфире песню (требуется не всегда).

– Анонсировать треки на предстоящий час (требуется не всегда).

– Прочесть рекламу (если она есть).

– Сообщить о погоде и пробках.

– И разбавить все это каким-нибудь "ой-ля-ля", чтобы создать "позитив" (идиотское, и очень радийное слово).

Шуток от него не ждут. Сенсационной информации ждут еще меньше.

И все, что от него требуется – повторим еще раз:

– Актуальная информация. Сообщение о важных сиюминутных событиях. А это, напомним, пробки и информация о погоде.

– Создание настроения. Некая "приятная атмосфера". (Как и за счет чего оно создается, мы расскажем в следующих главах).

Сознайтесь: ведь, слушая музыкальное радио, вы вряд ли ждете между песен великих оригинальных мыслей. Гомерических острот вы ищете там еще меньше. Между песнями вам не нужен философ или учитель. Таких ожиданий на дневного ведущего давно уже не возлагают.

Его назначение – не остроумие, а обслуживание. Не юмор, а анимация. Не просвещение, а настроение. Не образование, а актуальная чепуха.

Дневной ведущий на радио – это такой официант.

Да-да, а что здесь такого? В эпоху "большого сервиса" все мы немножко официанты. Не стоит в наши дни смотреть на эту профессию свысока!

В ресторане официант нужен? Естественно. Без него ресторан – шашлычная? Это – да. Официант может быть классным? Ответ: разумеется. Он может работать так, чтобы вам было комфортно и хорошо? Конечно, сомнений нет.

А если он вдруг запрыгнет на ваш стол? А если спляшет на нем гопака? А если наступит ногой в ваш любимый салат "Цезарь"?

Останется ли такой ресторан вашим фаворитом? Если да, тогда вам нужен цирк, а не ресторан…

Или, быть может, вы хотите узнать авторитетное мнение официанта? Осведомиться о его воззрениях, о взглядах на жизнь? "Что делать?" "Кто виноват?" "Что первично: материя или сознание?" – разве этого вы ждете от человека с подносом?

Конечно, нет. Вы ждете нечто иное. Точнее, не ждете, в общем-то, ничего. Ничего кроме хорошего, ненавязчивого обслуживания – комфорта, учтивости и быстроты.

Разумеется, самому официанту отнюдь не кажется, что он просто обслуга. Он чувствует себя важным, значимым и "большим". Но сервильный смысл его работы, увы, от этого не меняется.

Так же и с ведущим дневного эфира. Он может считать себя звездой и секс-символом…

У него даже есть поклонники, десять подписчиков в соцсетях. Но его миссия строго обслуживающая. Его задача – исключи тельно прикладная.

Поэтому ни юмора, ни особого креатива в работе днев ных ведущих практически нет.

Его работа – объявление остановок в метро. Никто не будет оспаривать нужность этой задачи? Как и то, что оглашение станций – это не акт художественного творчества.

Все это нужно понимать тем, кто хочет устроиться работать дневным ведущим!

Еще один вызывающий сложность вопрос.

В психологическом смысле – вопрос главный. Звучит он так:

ПОЧЕМУ ВЫ ХОТИТЕ РАБОТАТЬ НА РАДИО?

Откуда это желание вообще взялось?

"Деньги" – ответ неправильный, на радио много не зарабатывают. Конечно, больше, чем в наших школах учителя и врачи в российских больницах. Но тем, кто хочет "рубить бабло", следует заниматься другим. (О том, какая у радиоведущих зарплата и как они зарабатывают дополнительно, расскажем чуть ниже).

"Прославиться"? – тоже сомнительно. Ведущий на радио не имеет большой узнаваемости. Как, скажем, теле- ведущий или актер кино.

Желание нести радость людям? Как именно вы это будете делать? Приносить социальную пользу? Конкретно за счет чего?

Хотите смешить людей – тогда вам нужно идти в юмористы. Нести просвещение в массы – устраивайтесь в школу преподавать. Мечтаете на радио проповедовать нравственность – это скорее, к психологу. Рветесь между песня- ми спасать мир – это уже конкретно в дурдом.

Так зачем? Почему? Что вас так тянет к этому микрофону?

На это вопрос необходимо ответить самим себе. Необходимо, поскольку ответ может выявить, что вам нужно совсем не радио! А может быть, конечно, и наоборот.

Мотивов работать в музыкальном эфире может быть масса: это и возможность нравиться, не имея эффектной внешности; и любовь к музыке без умения ее исполнять; и мечта реализовать свой "шикарный" голос; и желание поднять сбитую в детстве самооценку; и надежда справиться с комплексами, стать увереннее в себе.

Психотерапевтический мотив тут вообще преуменьшать не следует!

Но в любом случае для ленивых людей – это единственная возможность! Единственный шанс стать относительно популярным!

Без журналистского образования и эфирной практики вы вряд ли сможете устроиться на информационное радио (если вообще хотите туда устроиться). Чтобы стать видеоблоггером -тоже: нужно долго корячится, что то придумывать, набирать подписчиков. А вот на музыкальное радио попасть пис оф кейк! Так как именно там для новичков есть одна открытая дверца. Это должность ведущего дневного эфира. (В программы, как мы выяснили, сразу попасть нельзя).

И вот она, четвертая путаница:

СМЕШЕНИЕ ВЕДУЩИХ ДНЕВНОГО ЭФИРА

С ВЕДУЩИМИ ПРОГРАММ.

А это совершенно разные профессии и задачи! (Конечно, дневной ведущий может работать в программах, а ведущий программ – вести дневной эфир. Но, тогда будет меняться и их задача).

И поэтому наше четвертое ограничение будет таким: в этой части книги мы будем говорить о дневном ведущем на музыкальном радио.

Ну что, похоже, и оставшиеся читатели уже готовы соскакивать! Оно и понятно: кому же хочется быть прислугой в кафе! Мечта о прекрасной работе рассыпалась по столу сахаром.

Но не торопитесь!

Во-первых, должность официанта-ведущего – это только начало. На лестнице медиа – она первая лишь ступень. (Или на лестнице шоу-бизнеса – в зависимости от вашей цели). Это просто незапертый вход на радио. А как же еще туда обычному человеку войти?

Ведь вам, скорее, предложат работать в радиошоу, или где-то еще в окрестностях шоу-бизнеса, если вы не просто парень-девушка с улицы, а уже сотрудник какого-то радио.

Кстати, многие телезвезды "вышли" из обычных дневных радиоэфиров. Дмитрий Нагиев, Алла Довлатова, Иван Ургант. Все они – и не только они – начинали карьеру там.

Во-вторых, работа в живом эфире – пусть даже и такая неказистая – это большая практика. Необходимый навык работы с аудиторией и микрофоном.

А в-третьих, не будем принижать профессию "дневника"! Даже в этой сервильной работе есть место творчеству.

Да и винтиком в машине радио он стал не так уж давно…

СССР

Так почему же такая путаница?

Откуда взялись все эти мифы древних бушменов? Где коренятся эти ложные представления? Почему все думают, что дневник- шоуменен, журналист, оракул?

Ну во-первых, из-за той самой неразберихи – солянки, где смешали ведущих программ с ведущими дневной обслуги; музыку – с журналистикой, попсовые песни – с общественно-политических дискурсом.

А во-вторых – дневники когда-то действительно были другими. За крохотный промежуток времени они изменились необратимо.

Дело все в том, что за какие-то четверть века наша страна проделала дюжинный путь. За двадцать с лишним лет мы прожили столько, сколько другие не проживают и за столетия. Это, вообще у нас чисто национальное: долго спим, а после наскоро нагоняем. Разлеживаемся допоздна, а затем быстро строим-рушим миры.

Когда забор изоляции был наконец-то снесен, советский человек попал на "вечеринку капитализма". В семейниках социализма его силой втолкнули в "свободный мир". Учиться "западным манерам" приходилось экстерном.

Так вот, вначале был СССР.

А что такое СССР в контексте телевидения-радио?

Телевизор в позднем Союзе – это всего лишь три кнопки. Вернее, один переключатель с тремя циферками вокруг. Небольшое мышечное усилие бицепса с трицепсом – и ты уже на другом канале. Пару ударов по корпусу кулаком – и изображение тут как тут.

Но и старания, затраченные на переключение тумблера, были тоже не слишком оправданы. Поскольку все три канала транслировали одинаковую фигню: вручение орденов, пронос каких-то знамен, комбайны… Разгоны демонстраций на западе, помпезные шествия пионеров неизвестно куда…

Да и названия у этих каналов были нехитрыми: Первый, Второй и – предсказуемо – Третий…

Но дело не только в скудости выбора…

Представьте себе телевидение без развлекательных передач! Ну, то есть, программы для досуга, конечно же, были. Но понять, что они развлекательные, с первого раза не получалось: хрупкая грань между потехой и вселенской тоской. Нужно внимательно присмотреться, чтобы точно понять: пора вздыхать или все-таки нужно нервно смеяться.

Реклама тампонов для советского зрителя была бы праздником! На прокладки советский зритель смотрел бы, не отрывая глаз. Бросил бы все – и дела, и любовь, и строительство коммунизма. Ведь подобного экшена советский зритель отродясь не видывал. Такого зрелища не было ни в одной передаче. Показ тампонов затмил бы собою все. И испытание водородной бомбы. И новый спутник земли. И даже полет Гагарина.

Была на советском ТВ, разумеется, и эротика. Тоже весьма специфическая, но была. Ее показывали по нескольку раз на дню. Советского зрителя держали в состоянии эротического возбуждения. Но только днем, поскольку ночью советское телевидение не работало.

В течение дня по всем трем каналам показывали чувственные поцелуи. Лобызания Леонида Брежнева с разными пожилыми людьми. Глубокие засосы генсека сопровождались звоном медалей. Это "эротик-шоу" заменяло собою все – и отсутствие порнофильмов, и программу "Дом 2", и молодежные сериалы.

Была и программа "Время". Информационно-итоговая передача. Такая же информационно-итоговая, как и сейчас. Но только в отличие от нынешней, не смотреть ее советский зритель не имел никакой возможности. Поскольку вечером она была, как воздух, везде.

В 21:00 Останкино врубало неизбежную передачу. И бурной рекой она разливалось по всей стране. Время замерло – начиналось "Время". Бог Кронос поглощал СССР целиком.

Остальной советский телеэфир – это такие вот захватывающие программы: "Сельский час" – передача о занимательных проблемах тружеников села. "Очевидное невероятное" – километровые размышления ведущего о загадках этого мира. "Международная панорама" – басня о том, как загнивает западный капитализм. "АБ- ВГДейка" – не сюрреализм для прожженных взрослых, обычная детская передача. Программа "А ну-ка девушки!". Нет, это не то, что вы там подумали! И даже не "Камеди ву- мен" в советском духе. Просто несколько скучных женщин уныло соревновались за звание "лучшей профессии": кто типа круче – наладчица или укладчица шпал?

Большая радость советского телезрителя – программа "В гостях у сказки". Но не подумайте, что она радовала только детей! Смотрели эту "радость" на безрыбье и взрослые. И рабочие, и космонавты, и воры-карманники, и профессора…

"В мире животных" – тоже сугубо праздничная передача. Утеха для неискушенных советских зверей и людей.

А с 13 до 16 на всех каналах ТВ был обеденный перерыв. Да, дорогой друг, советское телевидение уходило кушать! Все сразу – от операторов до гримеров. От режиссеров до ведущих программ.

Короче, телевидение полностью закрывалось. И три часа на экране не было ничего. Вернее, было, но что-то очень и очень странное. Совсем не то, что обычно показывают на ТВ. Все три канала транслировали настроечную таблицу. Что это, спросите вы, за хрень?

Да, вы попали в самую точку. Это была хреновина. Другое название тут придумать очень непросто. Настроечная таблица – это такая странная непонятка. Шизоидная паутина размером во весь экран. Которая, к тому же, зачем-то еще и гудела. Протяжно-писклявым, и жалобно-истеричным гудком. Гудок этот был на редкость алармическим и противным. Похожим на звуки труб библейского апокалипсиса. И вот пока работники телевидения кушали, советский зритель наслаждался развлекательными гудками.

И лишь после программы "Время" измученного гудками зрителя ожидало сладкое. К столу торжественно подавали "художественный фильм". Этим десертом его потчевали на ужин. На завтрак тоже: утром этот же фильм повторяли…

Ведущие на советском ТВ – одетые в костюмы покойники. Говорили словно шпионы, которых допрашивают в КГБ: сдержанно, принужденно, боясь наболтать лишнего. Ну а лишнего "партизаны ТВ", надо сказать, совсем не болтали.

Примерно такой же была картина на радио.

Радио – это "газета без расстояний". Так называл это СМИ Владимир Ильич. (Так, если что, звали советского бога. Два остальных – бог отец и бог святой дух – это Энгельс и Маркс). И он был прав: тогда это была скорее газета. С современным радио общего не было ничего.

Как вы сегодня поступите, если музыка или программа вам не понравится? Ну конечно: вы, не думая, переключитесь на другую волну!

Тогда же переключиться на другое радио было весьма затруднительно. По одной весьма деликатной причине: других радиостанций не было.

Неужели совсем? – спросите вы. Практически – да. В девяноста процентов

советских квартир работала радиоточка.

Что такое радиоточка?

Чудной феномен материалистического бытия.

Радиоточка – это когда радио (приемник) и радио (радиостанция) полностью совпадают. То есть заточенный на единственную волну прибор транслировал только один канал- себя самого. Переключить нельзя, можно лишь только выключить. Да и то, поговаривали, не всегда. По крайней мере без ущерба для стен квартиры.

Единственный радиоканал "потехами" тоже не баловал.

"Утренняя гимнастика", "Служу Советскому Союзу", "В рабочий полдень" – названия передач не слишком угрожали развлечь. "Пионерская зорька", "На всех широтах", "Вы нам писали", "Мы с вами уже встречались" – все эти программы, как понимаете, отжигу не способствовали. Зажигать под "Вы нам писали" было так же непросто, как под "Сельский час" танцевать.

Иногда днем по будням там транслировали радиоспектакли. Были они добротными – часа так на два, на три. Но советский слушатель об этом не знал. Поскольку днем по будням он был на работе.

Ну и, конечно, советское радио от телевизора не отставало. В разгар рабочего дня там в одночасье смолкало все. Музыка выключалась, программы заканчивались, ведущие покидали студии. Наступал основательный "технический перерыв"!

В случае с радио гудка тут уже не было. Перерыв здесь сопровождался стуком.

Радио не вещало, а почему-то стучало. Стучало ответственно, стучало на совесть. Оно стучало мерным адовым цоканьем. Щелчками потустороннего метронома. Зловещим дьявольским сердцебиением. Посмертным туканьем загробного дятла.

Короче, просто стучало: "тук-тук".

"Тук… тук" – таким был советский эфир с 15-ти до 16-ти.

"Тук… тук…" – такие звуки смаковал советский радиослушатель. "Тук-тук" – стучало советское радио. "Тук-тук" – подпевали ему советские люди.

Зачем во время перерыва был нужен стук – сказать трудно. Возможно, радиоруководство не хотело лишать слушателя развлечения полностью. Пусть, мол, потанцует хотя бы под стуки. Ну и к тому же радиоточка – это все- таки радио. А радио должно звучать, то есть стучать, даже в обеденный перерыв.

А после всех этих гудков и стуков- и "Сельский час" казался салютом. "Вы нам писали"– блокбастером. "Пионерская зорька" слушалась прямо взахлеб.

В общем, суровое советское радио завещало не расслабляться. Выбора не было – слушатель употреблял что дают. Любую, самую плохонькую программу, любой занудливо-посредственный фильм смотрели и слушали все. Все триста миллионов советского населения сразу.

И вот тогда, в этой пустыне и появилась жажда. Неистового веселья и развлекательной остроты. Именно здесь, в глубинах праздничного безрыбья, и вызревал запрос на что то полностью несоветское.

И запрос этот был удовлетворен.

Как только осыпалась первая советская штукатурка. Лишь дрогнул маленький кирпич в большой Берлинской стене – все здание Союза затряслось под напором "запроса".

Маятник крашера понесся теперь к свободе.

Оковы пали- и на безгрешное телевидение ворвались "грешники". Еретики, без заповедей комсомола. Мятежники, без катехизиса партии. Космополиты, не помнящие советского родства… Другие лица, другие слова, другие мысли… Цензурные ошейники -сброшены. Замки целомудрия – снесены.

Говорить стали громче, смелее, ярче. Выглядеть – расхристаннее, не формальнее, живее. Такими хотела видеть ведущих аудитория. Таков был запрос утомленных неволей зрителей.

То же самое случилось и с радио.

Советскую эстраду потеснил зарубежный рок. "Утренняя гимнастика" теперь стала утренним шоу. Серьезных дикторов сменили юродивые ведущие. Начальников отделов вещания – программные директора.

Но это была не просто смена названий – унитаз по-настоящему прорвало! Все то, что пряталось под замок и выкорчевывалось из эфиров; все, что складировалось в пыльный архив – все это тут же полезло дерьмом наружу.

На кладбище похороненных цензурой немедленно ожило. Под табличкой: "Строго запрещено!" – разрослись плоды. Те самые, очень и очень сладкие…

Секс, мат, разгул – в секунду вылезли из темных подвалов. Вурдалаки во тьме свободы проснулись и дружно пошли в эфир.

Появились музыкальные радио. Для советского человека – невидаль. Шоумены тут же взялись за дело и оголили свои срамные места.

Все то, на чем лежала печать табу, теперь болталось у самого носа. Все то, что было нельзя, теперь нельзя было обойти. На смену коллективистской академичности пришла индивидуальность разврата. Каждый стремился чем-то запомниться. Каждый старался быть не таким как все.

И конечно же, всем хотелось быть как ОНИ! Все ориентировались, конечно, на Запад!

Американские станции, европейские передачи, западные книжки о радио – все это стало библией ваятелей новых СМИ.

Но все равно что-то было не так. До "Запада" все равно не дотягивали. Вместо "фирмы? " в эфире получался полусовок. Амфибия, какой-то Голем из сочетания западной музыки и попавшего вдруг на волю дикого шоумена.

Оно и понятно: удравшим из лап цензуры хотелось выделиться. Дорвавшиеся до эфира желали себя показать. Возможность упускать, конечно, нельзя было. Это действительно был уникальнейший шанс: Первоначальное накопления пиар-капитала. Тогда-то его и накопили с лихвой…

И вот тут то и зародилась эта плеяда – бессмертный полк бесконкурентных российских звезд: артистов и певцов, у которых нет смерти даже в яичке. Ведущих-продюсеров, что не сменить, не подвинуть в сторону. Зуммеры тужатся, лезут из кожи вон. Но нет звезды у них, что ярче Нагиева. Нет агитатора у них харизматичнее Соловьева. Нет никого бодрей-свежей Якубовича. Авторитетнее, чем всеведущий Константин Эрнст.

Все те, кто прославился в 90-х, сегодня по-прежнему правят балом. Новых имен на радио и ТВ нет. Молодых гениев не наблюдается тоже. Все суперзвезды – люди от сорока и старше.

Конечно, дело не в бездарности нового поколения. Причина в тех возможностях, что подарил закат и распад Союза.

Ну а потом этот маятник понесся обратно. Революцию как всегда сменила у нас реакция.

"Продукты свободы" рвотными массами полезли назад. Перекормленных вседозволенностью начало немного подташнивать. Устав от разгула народ захотел нормальности. И вот не прошло и пятнадцати лет – как "иск удовлетворили": все обнаженное запретили, все срамное замели под кровать.

То, что вчера еще топорщилось и торчало, сегодня скромно покрыто черным платочком. Там, где недавно был "Вход свободный" – сегодня снова табличка "Запрещено!".

И "адского ведущего" угомонили тоже. Его одомашнили. Откормили, посадили на поводок. Скомороха переплавили в официанта, шоумена – в обслуживающий персонал.

Вот отсюда – и ложное ощущение, что дневной ведущий такой яркий и интересный: его просто путают с шоуменом других времен. А эпоха поменялась так быстро, что многие даже этого не заметили…

Но перед тем как Советский Союз вернулся обратно – он сначала все же закончился. Затем пришли бурные девяностые. Ведущие и само радио изменились.

Как?

Об этом наша следующая история.

ДЕВЯНОСТЫЕ

В 1998 году мы с Кремовым работали на радио "Петербург Nostalgie". Ничего страшного – просто франшиза известной французской радиостанции: "Nostalgie" (Ностальжи).

Российские владельцы решили украсить название французского радио русским словом. И французское на звание стало приятно отдавать легкой шизофренией.

Кремов – тогда у него был псевдоним Александр Гарин- работал ведущим и программным директором этой оксюморон-станции. Пребывая в этом последнем качестве, он и позвал меня на это невротическое FM.

В названии "Петербург Ностальжи" не все соответствовало действительности. C реальностью соотносилось лишь первая часть – "Петербург". Радио да, действительно вещало из Питера. А вот с "тоской по родине" здесь была большая заминка. Все то, что происходило на этой гермафродитной станции, к ностальгии имело отношение отдаленное.

Да и само это радио было весьма необычным. В строгом смысле – и не радио вообще. Выставка, аквариум, зоопарк с ведущими в клетке. Не радиостанция, а детский прикол.

А прикол был вот в чем.

Посередине Невского бесстыдно раскинула ноги радио. Открытая студия этого самого "Петербург Ностальжи". Напротив Гостинки возникла радиостудия (сейчас на этом месте книжный магазин "Буквоед" – яркий признак смены эпохи).

Что такое открытая студия?

Вообразите себе: витрина. Внутри – пульты и прочие потроха. А прямо у стекла сидит ведущий. И эксбиционистски справляет нужду диджея: вещает в микрофон, миксует музыку, ставит диски…

И все это – в центре города. И все это – на глазах прохожих, и все это перед поклонниками часами пристально смотрящих ведущим в рожи…

На Невский из студии были выведены две колонки. 24 часа они транслировали эфир. Так что включать радиостанцию не нужно: оно само набрасывалось из за угла. Прохожих подвергали ностальгическому террору. С утра до ночи, в самом центре культурной столицы.

Такой "стриптиз" для радио был новым. Нет, и до этого оно, бывало, распахивало плащ. Но продолжалось извращение меньше суток. А вот чтоб такой разврат, да еще каждый день… Такая проституция была внове.

Для иностранцев такой паноптикум был магнитом. У студии всегда толпился интурист. Особенно это притягивало французов, Туристов с родины той самой "Nostalgie". Понятно: русская душа, блины-матрешки – и вот еще колорит – "Ностальжи а ля рюс".

Разочарованы русской экзотикой они, как вы увидите, не были. Гибрид французского и русского оказался гремучей смесью.

Впрочем, идея открытости скоро выдохлась: через год "колорит" закрыли как нерентабельный. Голое радио особо не прокатило. Не удивительно: ведь у него плохая фигура.

Так вот, помимо меня, моего приятеля Игоря Ботвина -тогда безумца, а ныне респектабельного актера, Кремов подтянул на станцию всех своих "бывшеньких": Дмитрия Нагиева, его жену Алису Шер, Аркадия Арнаутского – своих бывших коллег с радио "Модерн". (Это радио-атлантида будет упомянуто нами отдельно) .

И ко всей этой вполне себе сатанинской свите, гвоздем в крышку гроба этого мнимого Настальжи, он взял – и легкой рукой Герострата, присовокупил еще – Шнурова.

Сергею Шнурову, тогда еще не гламурному мультимиллионеру, он дал вести программу на Ностальжи. Само по себе это звучит немного бредово. Но были и обстоятельства смягчающие вину. Программа выходила ночью – это во первых. Внутри спецпроекта – "Фантом FM". Это отмазка два.

Что такое "Фантом FM"?,

Ну как вам сказать без мата…

После нуля часов радио "Петербург Ностальжи".... Вдруг раз -и превращалось в другое радио. Вот в этот самый малопонятный "Фантом FM".

Что это значит?

Да особенного ничего. Просто в 12 ночи радиостанцию вдруг подменяли. Мошенники фальсифицировали формат. Карета превращалась внезапно в тыкву. Бальное платье – в лохмотья бомжа Сереги. Легкая музыка сменялась жесткой альтернативой. Вместо Мирей Матье звучал какой-нибудь "Linkin Park"… Вместо Шаляпина- адски орал теперь Шнуров. Короче, все так же, но все совершенно не так. И вывеска, и лицензия на вещание – те же, но почему-то не Ностальжи, а Фантом ФМ

Со стороны все это выглядело странновато. Казалось, радио сдавало студию кому-то в аренду: музыка и ведущие почему то менялись, а помещение и владельцы – нет.

Но это была не аренда. . Просто программный директор (Кремов) был не слишком ностальгирующим человеком. И "Ностальжи" это ему до чертиков надоело. В общем, обычная самодеятельность девяностых.

Автором этого сатанизма был друг Кремова – Денис Рубин. Он выловил его из недр контркультуры. И тоже привел на это погрустневшее "Ностальжи" (в этот момент количество крейзанутых на нормальном радио достигло критической массы. И что-то вот-вот должно было произойти).

Короче, Дениса назначали креативным директором. И он принялся за работу, засучив рукава. Креативный директор проявил креатив недюжинный. Первое, что он сделал на радио – переделал его на другое. Так вот и получился "Фантом FM".

И когда все "отморозки" Питера были собраны, тут-то и началась настоящая "ностальгия".

И вот на этом самом "фантом-ностальжи" Шнуров вел свою авторскую программу. Не помню, как уж там она называлась, но суть ее была такова. Шнур и его коллега Сева Андреев – еще один киллер этого Ностальжи- задавали в прямом эфире какую-то тему. И вместе со слушателями ее типа обсуждали.

Тем было много – разных и познавательных. Лично мне посчастливилось слышать две: Одна- просветительская: "Пидор ли Киркоров?", другая – узко-образовательная: "В каких питерских клубах больше всего "говна"?"

В общем, рутина: звонки, мнения, споры… Обычная передача девяностых годов.

Гонорар Шнурова был очень высоким. Настолько большим, что высился над столом. Его выкладывали ему прямо у микрофона. По серой схеме, наликом, так сказать. Была этим гонораром бутылка водки. К концу программы она становилось пустой.

И вот однажды белой питерской ночью, прозрачной, прямо как шнуровская бутыль. В транзите сумерек, между сказочным и реальным случалось, как говорится, одна история.

Во время очередной такой передачи, в момент ее творческой кульминации, когда пузырь был осушен практически до конца – тот самый Яго, то самый "коллега Сева", вдруг Шнурову, черт его дернул, и говорит: "Слушай, Серега, вот ты все время орешь, что все типа трусы и лицемеры… А сам-то можешь членом перед прохожими потрясти?"

В общем, зря он это сказал.

И вот теперь представьте.

Волшебно-белая трусиха полуночь. Изношенное одеяло неба – прям на серых крышах. В нем – пару дырочек неярко-жидких звезд: одну проковырял Адмиралтейский шпиль. Другую – то ли шильце Петропавловки… а, может быть, ее проела белая моль-ночь…

Под одеялом – желтый трупик Невского. Вот фаллос Дома Зингера, а вот они: клешни Казанского, распахнуты к нему – его неловкие мужицкие объятья… Вот крабовая палка думской башни. Вот дырчатый голландский сыр Гостиного двора…

Но в сторону литературу, занесло…

И вот на главной улице культурной столицы из колонок открытой студии звучит бархатистая музыка. То ли томный французский шансон – Ив Монтан, или Шарль Азнавур… То ли нечто в стиле deathcore, что, конечно же, усугубляет.

Возле витрины – туристы. Над витриной – вывеска "Nostalgie"…

А под вывеской внутри этой самой витрины, со стаконом в руке отплясывает мужик. Без штанов. Без трусов. Прямо на пульте. Беззаботно размахивая небритой пиписькой.

"Юнэ ви дамур…" – нежно картавил Шарль Азнавур.

"Nostalgie" – романтично переливалась вывеска. И глаза. Глаза французских туристов. Немигающие, размером с витрину открытой студии. Дом Зингера поплыл. Адмиралтейство слегка качнулось.

Похоже, это был национальный шок. Удар. С того двенадцатого года – самый мощный. Расплата всем французам за Москву.

Передачу свою Шнуров закончил вполне ностальгически тоже. Подошел к микрофону и на пол-питера прохрипел: "Удачи вам на хуй, любви и терпения, бля…" (Бог миловал: французы не понимали по-русски). И, исполнив долг ведущего радио "Ностальгия" – удалился, допивая остатки водки и застегивая падающие штаны.

Говорят, кто-то слышал звук упавшего французского тела. Снимем шляпу перед жертвой "русского ностальжи"…

Вот так, в одно историческое мгновение, изменился в нашей стране ведущий. Был комсомолец в костюме, а стал членотряс без штанов.

Что же касается наших дней.

Стоит ли говорить, что сегодня подобное невозможно. Даже во сне камикадзе-боевика. Случись такой эфир в наши дни – закрыли бы всех. Включая Невский, и белую ночь со звездами. А тогда – ерунда. Французов в России много… Ничего страшного, если что -подвезем еще.

Забегая вперед, для сравненья заметим: взыскание от Роскомнадзора – контролирующего монстра новой эпохи -радио "Рекорд" получило только за одно наше упоминание в эфире о порнофильмах. К тому же после слов: "запрещено для детей!"

Но это уже совсем другая история. Давайте обо всем по порядку.

ДЕВЯНОСТЫЕ

(ПРОДОЛЖЕНИЕ)

Но не только эфирная анархия Та эпоха, назовем ее "кубизм" российского радио, отличалась от сегодняшнего радиоконструктивизма еще очень и очень многим.

Что такое дневной ведущий, ну, скажем, в 1998 году? Капитан судна, пилот на авиалайнере – человек, от которого в эфире зависит все. Да и сам "авиалайнер радио" был совершенно другим.

Представьте себе.

Тесная студия, до потолка забитая CD-дисками. Микшерский пульт, занимающий половину комнаты -и даже иногда вылезающий из двери. Электростанция аппаратуры. Телефонные узлы проводов. CD-проигрыватель размером с советский холодильник "Витязь"…

А ведущему нужно со всем этим хозяйством управиться. Без него радио не работало вообще. Эфир целиком и полностью держался на хрупких плечах диджея -здесь название правомерно, поскольку музыку он ставил и миксовал сам.

Но задачей его было не просто включать и сводить песни. Нужно было еще решить, какой трек прокрутить!

"Rammstein" или Аркадий Укупник, "Pink Floyd" или "Ласковый май"? Выбор был, воистину, гамлетовский!

Конечно, так было далеко не на всех радио. На некоторых станциях никаких неформатных дисков не было в принципе. На других они зачем-то все-таки были, но их появление в эфире ограничивал так называемый черный список – перечень треков, которые ставить в эфир нельзя. Но в целом же картина была такая.

Так вот, никаких плейлистов, никаких музыкальных программ с ротациями – один сплошной человеческий фактор. А конкретно – пилот, капитан, рулевой эфира.

А после творческих мук "какую же песню мне через 10 секунд прокрутить?", нужно было еще и выйти в эфир. А выйти в эфир тогда – это не просто "прочесть погоду". Выйти в эфир – как выйти на сцену "Оскара" получать.

Говорить нужно было что-нибудь этакое, незаурядное. Поразительное, скандальное, сшибающее с ног. Сказать что-нибудь неинтересное – "провалить явку". Не удивить, не шокировать – значит, есть хлеб ведущего даром.

Говорили в микрофон через каждые две песни. Иногда даже через одну. Иногда еще круче- прямо на песне. Выход не ограничивался ничем – ни уголовным кодексом, ни библейской моралью.

Помню типичное замечание типичного радионачальника девяностых. Кажется, программного директора радио "Модерн": "Слишком мало говоришь в эфире…" – сказал мне однажды он. Настоящий упрек древнегреческому философу!

Здесь стоит подробнее рассказать об этом выразительном знаке эпохи – о первой петербургской сетевой радиостанции – радио "Модерн".

Радио "Модерн" в нашей стране было первым и единственным музыкально-разговорным радио (оно же было и последним из таковых).

Что означает "музыкально-разговорное" радио?

А это значит, что "Модерн" хоть и был радиостанцией музыкальной, но говорили на ней не меньше, чем на "Эхо Москвы".

Разве такое возможно?

Разумеется, невозможно. А посему парадокса этого станция не перенесла. Она довольно быстро исчезла с российской радиокарты. Вместе с другими причудами этих лихих времен.

Кстати, из яйца этого радио вылупился целый звездный курятник: Дмитрий Нагиев, Сергей Рост, Алла Довлатова, Бачинский и Стиллавин…Да и ведущий по имени Кремов появился на свет именно там.

Так что же это было за радио?

А было оно типичным явлением девяностых.

"Модерн" был радиостанцией беспрецедентно свободной. Свобода переходила в волю, воля – в раздолье, раздолье – в беспредел.

Ведущие не были ограниченны ничем – ни земными правилами, ни божьим законом. Говорили всё, что хотели. Говорили, сколько хотели. И чего не хотели – говорили тоже. Да и не только говорили: орали, кашляли, храпели и даже многозначительно молчали в эфир.

Был у меня в театральном приятель. Миша Пайкин, как помню сейчас. Какое-то время он тоже работал на этом радио. Так вот он, например, в эфире пердел. Ни с того ни с сего начинал имитировать ртом звуки зада.

Однажды я решил послушать его в эфире. Дай, думаю, узнаю, чего человек говорит в микрофон. Оказалось, не говорит ничего: настроил волну, а там, извините, пукают.

И все это божьим днем, между рекламой и песнями. Хрипы, стоны, пердеж – ведущий был, воистину, королем. Музыка лишь скромно его оттеняла.

Песни на "Модерне" были забитой прислугой. Их щемили, шпыняли и даже пощипывали за зад…Ведущие говорили не только вначале и в конце трека. Как это происходит обычно сейчас. Выйти в эфир они могли когда их душе угодно. Хоть на припеве, хоть на куплете – попукивания могли возникнуть в любое время. И даже во время рекламы бывало слышно чей то пердеж…

Поставит ведущий, ну, скажем, группу "Кино". Но песню эту люди все равно не услышат. Поскольку прямо на треке он начнет о чем-то рассказывать. О том, например, какой вчера у него был секс. И группе "Кино" даже станет как-то неловко. Что мешает слушать про стояк ведущего радио.

Со сменой одного ведущего на другого в эфире менялось не только содержание разговоров. С его уходом перетряхивался весь музыкальный формат. Уходил один диджей – заканчивался Крис Кельми. Приходил другой – начинался Крис Ри. За песней Майкла Джексона следом шел певец Жэка. После Юрия Шатунова мог возникнуть "Юрай Хип".

Но неистовым на радио "Модерн" было не только веселье. Шоу – это, вообще, синдром западный ,а не наш. Русскому человеку недостаточно просто ржаки. Наша душа все время алчет страдания -коим, как известно, она очищается. А весельем, наоборот, ввергается в западный ад.

Так вот, "Модерн" был радиостанцией абсолютно свободной. А свобода – это лакмусовая бумажка для всех. Она – это лучший проявитель культуры. И конечно, национального характера тоже.

Что сделает какой-нибудь американский ведущий, если ему в эфире дать больше свободы? Сомнений нет, он станет пошлее шутить. А что будет делать наш "свободный художник"? Ну, разумеется: он тут же начнет рубить правду-матку. Он не станет тратить время на тленные шутки. Засучив рукава, он начнет причитать и жаловаться.

И если уж даже суждено развлекать, то пусть это гнусное развлечение будет с налетом страдания. (В случае моего приятеля – с пердежом).

В девяностые наш ведущий освободился от пут цензуры социализма – от нравственных и идеологических и прочих препон. А цензурой капитализма – форматом – не был еще опутан. А значит, в тот короткий момент истории он был свободным на сто процентов! Такой свободы не было ни у кого, никогда!

И отхватив этот ломоть безбашенной вседозволенности, русский ведущий начинал в эфире скорбеть: метался, стенал, расковыривал людские страдания, терзался, стонал и страданиям человеческим сострадал.

На самой свободной, а значит и самой русской по сути своей радиостанции, работали самые русские по духу ведущие. У них болью томилось сердце и болела томлением душа.

Дмитрий Нагиев, например, в эфире все время каялся. Рвал душу. Исповедовался во грехах. Его коллега Аркадий Арнаутский прощался со слушателями так: "Не расстраивайтесь: ведь кому-то намного хуже…"

Другие работники "модерновского" эфира тоже все время плакали и хандрили.

Среди всех этих русских ведущих на "Модерне" была и Алиса Шер. Жена Дмитрия Нагиева. (Нерусскость ее фамилии объясняется тем, что это был псевдоним, а не ее настоящая фамилия, а настоящая ее фамилия была Нагиева, хоть и она настоящей ее фамилией, строго говоря не была, поскольку Нагиев – это фамилия ее известного мужа, а, значит, не- русский ее псевдоним мог скрывать любую фамилию – как русскую, так и не русскую тоже) .

На радио "Модерн" Алиса вела программу. Программа имела большой успех.

Структура ее шоу была такой: одна малюсенькая, еле заметная песенка в час – и десять солидных, рас- кормленных на убой толстяков. Ими была огромная пачка писем от слушателей программы. Своим шершаво-бархатным полушепотом Алиса неспешно читала эти письма в эфире.

Но вы не подумайте: письма тогда – это совсем не то, что сейчас эсэмэски. Написаны они были на совесть – убористым почерком на десять-пятнадцать страниц. Их авторы – очень яркие, но не очень душевно стабильные люди. Они имели свободное время, кучу проблем и литературный талант.

Эти талантливо-проблемные слушатели писали о своих фобиях, фрустрациях, меланхолиях. О депрессиях и психозах, о галлюцинациях наяву. Подробно рассказывали о своих язвах и диареях. О запорах, расстройствах кишечника, и о запахе изо рта…

"Моя физическая патология – вещь крайне занимательная и требует подробнейшего рассмотрения в вашем эфире", – так начиналось одно толстое увесистое письмо.

"Поэзии Данте достоин мой тяжкий душевный недуг", – гласил эпиграф другого письма-пятитомника.

Всей этой скорбью Алиса наводняла эфир.

Бывало, включит человек музыкальное радио, оп- и тут же начнет рыдать. Ибо страданиями людскими переполнялась его душа.

НАШЕ ВРЕМЯ

А теперь переносимся в наше время.

Включим приемник. Прислушаемся. Нет ни скорби, ни пердежа. Ведущие не пукают, слушатели не страдают.

Заходим на радио. Открываем студийную дверь. И что мы видим в недрах этого помещения?

Стульчик. Столик. Малюсенький пульт. Большой компьютерный монитор. Рядом другой монитор – еще больше, чем первый. Никаких проигрывателей в помине нет.

Дисками и не пахнет. Какие такие диски? Их давно уже аккуратно сложили в пакеты и ночью вынесли на помойку…

Так откуда же в эфире берется музыка?

Из маленькой коробочки под названием "комп". Размер этой штуки в сто тысяч раз меньше китайской стены из дисков. Зато в ней помещается вся музыка планеты Земля.

А где же ведущий? Где наш герой эфира? Компьютер стоит, а куда подевалась он? Где наша яркая личность?

Так вот же она, приглядитесь! Вон видите – там торчит ее хохолок?

Что, разве совсем не видно? Ну вот же – мелькнула над монитором! Не разглядели? Поверьте на слово: она действительно там сидит.

Сидит теперь наша личность какая-то неприкаянная. Унылый флегматик, забытый всеми кумир.

А что же он просто сидит? Почему не выходит в эфир?

Почему же не ставит песни?

А ставить песни ему теперь вообще нельзя. Не просто не требуется – запрещено под угрозой кары. Строжайшим образом ультимативно воспрещено!

А кто же теперь ставит музыку? Музредактор.

Все нужные треки он "забил" неделю назад. (Это называется "плейлист". – об этом чуть ниже). Ну а чтобы ведущему их выбирать самому – нет уж, лучше сразу уволиться по собственному желанию.

А не выходит в эфир наш герой по той же самой причине: говорить в микрофон ему теперь тоже запрещено. Точнее, разрешено, но особой нужды в этом нет. Точнее есть, но только совсем чуть-чуть. И не говорить, а так, слегка обозначиться. Высунул ушки – и мигом назад.

Разговоры в эфире – свидание в тюрьме: жесткий регламент. Шаг вправо, шаг влево – расстрел.

Современный дневной ведущий выходит в эфир как заключенный обедать: все строго по расписанию. Прыжок на месте расценивается как побег. (Попукивание в микрофон – немедленная казнь через повешение).

График у него примерно такой.

Первый выход в часе – это типа "здрасти-мордасти". Здесь обычно говорят время, анонсируют песни в часе, представляют станцию и себя.

Второй – это примерно минут в пятнадцать. Здесь тоже какая-то рекламная информация или спонсорские погода с пробками – что же еще спонсировать? Не умные же мысли ведущего?

Следующий выход – где-нибудь в половину. Здесь может быть так называемый смс-чат: чтение эсэмэс от слушателей- или устная, то есть прочитанная ведущим, реклама. Или какая-нибудь его умная, но не слишком, однако, умная мысль.

Последний выход в часе – это где-то за пятнадцать минут до окончания часа. Здесь тоже какой-нибудь рекламо- погодо- анонс.

Итого: 4-5 выходов в часе. А средняя продолжительность одного выхода – 30-40 секунд. То есть в эфире он меньше пяти минут в час! Менее 2о минут – за четырехчасовую смену.

Бывает, конечно, что выходов в часе больше. Но это уже лишь на станциях-подворотнях, куда высокие рейтинги боятся и нос показать. (Речь, в данном случае, идет только о дневном музыкальном эфире. Регламент так называемых "программ по заявкам", интервью с гостем или "записных программ", конечно, совершенно иной).

На некоторых радиостанциях продолжительность выхода дневного ведущего – аж минута. Иногда полторы или даже, страшно сказать, две. Но такие вольности касаются не слишком успешных радиостанций. Тех, самых, что прописались в фундаменте рейтинговой таблицы.

На танцевальных радио выходы в эфир и того короче. Здесь исповедуется "разговорный аскетизм". Содержание принесено в жертву динамике. Изысканность – краткости. Остроумие – задору.

Востребованный талант дневного ведущего – одно лишь умение- на ровном месте быстро высекать "позитив".

А танцевальные радио в современном радиомире – это, во многом, флагман. Запевала, задающий темп остальным. Поэтому скорость и краткость – девиз здесь универсальный.

Как видим, роль дневного ведущего на музыкальном радио коренным образом изменилась. Теперь он не далеко не главный герой. Не Ромео, а дерево под балконом Джульетты. Четвертое слева. Еще левее. Да, это он.

А менялась эта роль примерно вот так.

В начале дневного ведущего типа просили: "ставь пластинки и побольше говори в микрофон!" Чуть позже на радио стал популярен слоган: "Если нечего сказать – просто поставь пластинку!" Эфирный девиз нашего времени уже звучит так: "Не говори ничего, и пластинку тоже ставить не надо!"

В результате такой "обратной селекции" и получился тот обрубок-"диджей", которого мы и слышим сегодня в эфире.

И личность современного дневного ведущего – его мнение, шутки, мысли – выражена не больше, чем личность официанта, что принес вам еду.

Это вовсе не означает, что официант ее не проявляет. Он может улыбнуться, отвесить изысканный комплимент. Но его основная задача, как понимаете, состоит далеко не в этом.

То же касается и причастности ведущего к технике… Все просто: никакой причастности нет!

Всю техническую задачу исполнил компьютер, музредактор и программа под названием DJ IN.

И ведущему лишь остается…

Знаете, чем занимается наш герой, когда не говорит в микрофон? А это, на секунду, примерно 55 минут в часе. Да всем чем угодно, только не тем, что имеет отношение к радио! Сидит в телефоне, ползает в соцсетях, смотрит видео на Youtube…

А что ему еще остается делать? Техника и жесткий регламент вытеснили его на обочину. Конечно, хороший ведущий всегда в работе; он все время думает, как сделать лучше эфир… Но толь ко где таких подвижников сегодня отыщешь?

Разумеется, вся эта отстраненность не может не ощущаться. Она заметна и по ту сторону эфирных границ.

У аудитории, затерявшейся между песен, маленький человек, не вызывает супер значимого интереса. Да и ведущий своей значимости не чувствует сам. Ощущение связи с эфиром давно отсутствует. Соучастия с радиопроцессом нет от слова вообще.

Есть только одна возможность выразить своё "Я".

Какая?

Конечно же, произнести свое имя в эфире!

"С вами Евгений Сидоров!" – что может быть прекраснее этих слов! (Если, конечно, вы – Евгений Сидоров) .

Как говаривал американский дедушка Дейл Карнеги: "Имя человека – самый сладостный и самый важный для него звук на любом языке".

Что может быть приятней, чем рассказать о нем миру! Объявить свое имя – сладостная обязанность "дневника". Поэтому делает он это красиво:

"Меня зовут Сидор Евгеньев!" – с нежностью сообщает дневной ведущий. "С вами Рулон Обоев!" – торжественно произносит другой. "В эфире Сосо Непотребко!" – говорит третий, вкладывая в эти слова и талант и душу…

Зачем?

А вдруг пригласят вести какой-нибудь корпоратив! Работа на корпоратах – это и есть сверхзадача. Главная и конечная цель всего.

А какой же ей еще быть?

Зарплата у дневного ведущего сравнительно небольшая. В Петербурге – 30-60 тысяч в месяц, в зависимости от станции и количества рабочих часов. В Москве – 50-70 тысяч – на момент написания этой книги.

В итоге: денег немного; а таланты – сданы на вахте радиостанции, как травматический пистолет при входе в ночной клуб.

И остается одно: произнести в эфир свое имя. Прокричать- проорать его в микрофон – и ждать. Ждать, когда тебя пригласят ведущим на свадьбу. Или в клуб. Или на корпоратив. Или на проводы в армию. Или на закрытие пышечной. Или в любое другое место, где за крик в микрофон платят деньги.

Цель, кстати сказать, не так и мелка: на одном предновогоднем корпоративе "рубят" больше, чем за год работы на радио. Сама работа на радио – "лицензия", чтобы вести корпорат.

Конечно, охотятся за этой работой не только дневные ведущие. Конечный смысл любой передачи, – а также песни, книжки, шутки в стиле стенд-ап в наши дни – все тот же корпоратив. Работа на корпоратах – последняя остановка современного творчества. Корпоративная вечеринка – вот истинный апогей искусства!

Но мы говорим про радио. И значит вот.

Эпоха сменилась, и российское радио было захвачено. Его оккупировали плейлист, ротация и формат.

Что это за ужасные монстры?

Ничего сложного ничего нет.

Плейлист – это определенный набор песен. Их любая радиостанция воспроизводит в своем эфире. Этот "комплект" забит в компьютер и существует, как мы уже говорили, сам по себе. Автономно от дневного и любого другого ведущего.

При этом "равенства перед законом" у песен нет: одни треки звучат чаще, другие реже. А это уже "ротация". То есть количество повторных прокручиваний определенного трека в эфире. Обо всем этом мы подробнее расскажем ниже.

И вот мы подошли к самому жуткому слову – "формат"! Формат – это теперь и есть радио, да и все остальное тоже. Форматом определяется современный эфир.

Теперь можно остановиться на нем чуть подробнее.

ФОРМАТ

Слово заболтанное и до ниток затертое. А значит – не всем понятное до конца.

Ведь говоря о ведущем, тут можно иметь виду две разные вещи:

– это то, что нужно слушателю;

– это то, что можно ведущему.

Разумеется, то, что можно ведущему, зависит от потребностей слушателя. Эти вещи связаны напрямую. Но это не одно и то же. Поскольку формат для слушателя – это выбор. А для ведущего – ограничения.

Нас этот термин, конечно, интересует с точки зрения последнего. Для слушателя же формат – это ожидаемое, стилистически выдержанное содержание. Говоря проще, желая услышать что- то конкретное, он предполагает, что он услышит это, а не что-то еще.

А что же такое формат для ведущего? Что это – стиль, жанр, форма, шаблон?

Наверное.

Но все эти слова не могут выразить истиной жесткости смысла.

Формат – это прокрустово ложе: не влезает – подрубим, не рубится – уберем. Не художественный стиль, а шаблонизация. Не ограждение на сцене, а завод ские тиски.

Искусство, творчество, индивидуальность – вся эта лирика должна уложиться в стандарт.

Так мы здесь и обозначим формат по отношению к дневному ведущему.

ФОРМАТ ДЛЯ ВЕДУЩЕГО-ЭТО СТАНДАРТ.

Есть у слова "формат" и вполне официальное определение-для радио, например, оно звучит так: "Формат – это стиль музыкальных радиопрограмм, призванный удовлетворить вкусы определенной целевой аудитории".

Совсем как-то жутко, не правда ли?

На самом же деле все еще намного страшней:

ФОРМАТ – ЭТО НЕ ТОЛЬКО ПРО МУЗЫКУ.

Щупальца этого чудища дотягиваются до всего!

Что касается песен, здесь все понятно: песни на радио должны быть выдержаны в определенном стиле. Русский рок, татарское регги или новозеландский шансон – это и есть различные музформаты.

Но ошибкой считать, что на радио "заформатированы" только песни. Форматом определяется и "облик" ведущего-дневника. Как музыка и отбивки, он тоже является частью стиля радиостанции. Его манера точно выверена в соответствии с ее "духом". По дневному ведущему судят о радио. Как по вымуштрованному дворецкому – о хозяине дома.

Ведущий должен соответствовать общему стилю. Отвечать вкусам конкретной аудитории. За этим строго следит надсмотрщик, – наш деспот-диктатор Мистер Формат. Именно под него вам будут вытягивать ноги или рубить руки -если что то торчит или не доросло.

Относится это, прежде всего, к форме. К манере ведущего говорить в эфире: к его динамике, лексике, интонации… Это и есть "эфирный стандарт".

Что же касается содержания выходов, то оно на всех станциях практически одинаково.

Реклама, погода, пробки – вот львиная доля разговоров в дневном эфире. Это "общий стандарт" ведущих на любой музыкальной станции. Назовем эту жуть "корпоративный формат".

Поэтому говорить о "неодинаковости" дневных ведущих на разных музыкальных станциях – корректно только в отношении формы. Содержательная часть их выходов неразличима вообще. Разговоры на разных волнах имеют не смысловое, а стилистическое различие. "Заформатирована" не суть – она везде одинакова, а, скорее, стиль.

Чем ведущий, ну скажем, "Русского Радио" отличается от ведущего, скажем, "Европы Плюс"?

А чем официант в кафе "Теремок" отличается от продавца в ресторане "Макдональдс"? Смыслом работы? Конечно, нет. И тот, и другой обслуживает клиента. Но тем не менее отличие есть. В чем оно состоит? Да вот только в этом: один вам МУРЛЫЧЕТ: "чего пожелаете, сударь?", а другой КРИЧИТ: "Свободная касса, проходите сюда!"

И своей униформой они отличаются тоже. Вот и ведущие на разных станциях различаются униформой! Отличия не в "ЧТО", отличия в "КАК". Униформа – это и есть формат. А точнее, "эфирный стандарт" – темп, лексика, громкость.

Итак, формат – это не только музыка, это воронка, что всасывает в себя абсолютно все. Все, включая маленького дневного ведущего. Неважно, какой ты сам, какие у тебя вкусы. Свои личные вкусы нужно засунуть себе под штаны униформы.

В девяностые ведущие шли устраиваться на радиостанцию в зависимости от своих музыкальных пристрастий. Тот, кто торчал от рока приходил на рок-станцию. Тот, кто любил эстраду шел туда, где гоняли попсу. Тот, кто "перся" от пампа – перся на танцевальное радио…

И первый вопрос начальника был до крайности романтическим: "какую музыку слушаешь?" – спрашивал программный директор ведущего-новичка. И если последнему, не дай бог, нравилась музыка "неправильная", то его, недолго думая, посылали на… На другую, в общем, радиостанцию.

Сейчас программному директору на все это глубоко наплевать. Никого не колышет, что слушают ведущие. Как и начальнику фаст- фуда – ему тоже чихать, на кулинарные пристрастия его нерадивых работников.

Сегодня идти устраиваться на радио, лишь потому, что тебе нравится ее плейлист – это все равно, что работать в "Макдональдсе" из-за любви к какому-нибудь "Биг Тейсти".

Что же касается эфирного стиля.

И этой проблемой в те времена дневной ведущий был озабочен сам. Помимо всего прочего он должен был сам "шить себе униформу". То есть думать над собственным образом. Над "личным брендом", как нелепо бы выразились сегодня.

Однажды в конце девяностых у меня был тестовый эфир на радио. Уже не помню точно, на каком. И все прошло вроде бы неплохо. А вот начальник был хмур и подавлен. Недовольный моим эфиром, он сказал мне такие слова, по нынешним меркам очень и очень странные: "Я пока что не очень понял, что ты за персонаж…" Услышать такое сегодня можно только от начальника-наркомана. Тогда же это было рядовым замечанием.

Выбрать себе "эфирный костюм", подобрать точный "грим своего образа" – все это было буднями дневного ведущего. И если он плохо с этим справлялся, его считали профнепригодным. Как сегодня таковыми считают тех, кто просто не умеет читать.

Стандарты снизились. Романтика подурнела. Голубоглазая лирика зашлась в кашле и умерла. Мускулистый прагматизм пришел ей на смену.

Сегодня вся эта забота – абсурд. Поскольку твой эфирный стандарт уже сколочен, как гроб, заранее. Не надо париться – бери и ложись. Эфирная "униформа" пошита оптом на швейной фабрике. Надень и ступай к прилавку, не думая ни о чем.

Каким тебе быть в эфире – сегодня определяешь не ты. Это решает он – формат конкретной радиостанции. Этот крутой сутенер все устроит сам. Сделает работу в эфире предсказуемой и безопасной.

И тебе как ведущему остается ответить лишь на вопрос: способен ли ты под этот формат подделаться? Сможешь ли ты в это прокрустово ложе влезть?

Но не пугайтесь: даже в таких жестких рамках зазор индивидуальности все равно остается! А значит, есть место и для выстраивания личного образа.

К тому же не будем уподоблять: дневной ведущий на радио – не обслуживающий персонал в блинной. Это сравнение, как и любое, корректно только отчасти. Отличие второго от первых в том, что он еще должен этого "клиента" развлечь. Как именно – скоро расскажем. Про образ и индивидуальность – тоже потом.

Забегая вперед, дам совет тем, кто хочет работать в дневном эфире:

СЛУШАЙТЕ КОНКРЕТНОЕ РАДИО

И ПЫТАЙТЕСЬ СКОПИРОВАТЬ: МАНЕРУ ЕГО ВЕДУЩИХ:

ИХ СКОРОСТЬ, УРОВЕНЬ ГРОМКОСТИ И СОДЕРЖАНИЯ,

ОБЩИЙ СТИЛЬ.

Пробуйте разгадать "загадку": что задумал программный в отношении своих подопечных? Какие задачи он им ставит? В чем его замысел в отношении их?

Подстройтесь под "манеру" конкретной радиостанции. Скопируйте ее "эфирный стандарт". Стараясь при этом сохранить индивидуальность.

На сегодняшний день – эффективнее способа нет.

А дальше – решайте сами: подходит это вам или не очень. Сможете ли вы втиснуться в униформу, или лучше подыскать подходящий "костюм"?

Если у вас есть сомнения – не думая, выбирайте другую станцию. Их, слава богу, сегодня много. Не меньше, чем "Макдональдсов" по стране.

ВЕДУЩИЙ ПРОТИВ НАЧАЛЬНИКА

Да, ведущему определили роль официанта. Но это совсем ничего не значит, для начальника радиостанции ведущий – обслуживающий персонал, и он желает быть таковым. А, значит, интересы работников эфира и руководства станции не всегда совпадают.

Для начальника ведущий- деталь в машине его бизнеса. Эфирный работник для него – средство. Что, может быть, не слишком красиво, но вполне естественно.

Сам же ведущий, конечно, так не считает. Для него все ровно наоборот: средство – радио, а цель – это он сам. А значит, у ведущего и у начальника есть заведомый конфликт интересов.

А какие интересы у ведущего в отношении радио? Кроме, конечно, зарплаты и возможности передать маме в эфире привет?

Конечно же, это самопиар. И его следствие – дальнейшее продвижение: на телевидение, на обложки журналов, вверх по ценовой лестнице… И конечно, на вожделенные корпоративы.

Для этого ведущему нельзя быть винтиком в механизме эфира. Он хочет быть Александром Македонским, никак не меньше. Но за излишнюю македонщину можно схлопотать от начальства. Такой конфликт интересов однажды вылился в настояющую драму.

В начале нулевых на радио "Рекорд" работал Алексей Акопов. А до того – на радио "Модерн". И это опыт стал, конечно же, фатальным. Ему всегда хотелось слушателей "порвать".

Алексей был избыточно харизматичным. Гораздо более одаренным, чем это требовал музыкальный эфир. Его творческая натура с самодурством начальников уживалась плохо. Но страдало не начальство, а почему-то всегда Акопов.

Одним словом, Акопову нравилось быть ярким. Любил он вставлять в эфир разные "выразительные слова".

Ну скажем, в обычную информацию о погоде он каким- то чудесным образом мог даже вкрапить неожиданное "вагина". Нужно ли говорить, что без слова "вагина" в прогнозе по годы можно запросто обойтись?

Программный директор, слыша все это, сначала хватался за сердце. Потом просто морщился. А потом – и вообще привык. Но привычка не слишком укоренилась. Так как однажды он все-таки Алексея уволил. (Даже трудно себе представить, как Алексей информировал о погоде в тот злополучный день) .

Но Акопов выжал из радио всё до последней капли: теперь он известный в городе шоумен.

"А, это тот самый ведущий, чьи прогнозы погоды мы переслушивали пока дети спят – говорили вокруг и приглашали Акопова провести свадьбу или банкет. И он их с радостью проводил, вспоминая свои "погодные наработки".

Но и начальство "Рекорда" тоже не осталось внакладе. И хоть крутого ведущего в эфире их станции больше нет, зато и "вагина" в прогнозы погоды теперь заглядывает нечасто. Она там теперь экзотика – как вирус Эбола или бубонная чума.

В общем, интересы фигурантов, в конце концов, все же совпали. Сразу после того как наш герой покинул суетный этот эфир.

В наши дни Алексей Акопов работает уже на другом радио. Там звучат ретропесни и даже классическая музыка иногда присутствует. Формат этой станции даже не позволяет думать о вольностях прошлого десятилетия. Да и сам Алексей, конечно же, повзрослел.

Повзрослел, но в душе, как и все мы, конечно, не изменился. И в эфире он теперь, как волкодав на цепи. Откроет бывало рот, чтобы всех "порвать", лязгнет было зубами… Но тут же на полуслове себя оборвет:

– Ваг… – начнет он с былым залихватским задором. Решит вдруг отчаянно тряхнуть стариной. Но, наступив себе на горло, раздраженно закончит: "Вагнер, Вагнер на нашей волне!.."

В общем, нужно иметь в виду: несовпадение интересов радио и ведущего – вещь серьезная.

Радиостанции нужен ведущий на поводке. А ведущему хочется с поводка сорваться.

Чтобы быть ярким и интересным, нужно всегда выделяться. Но если сильно выделяться, могут "выделить" с работы тебя…

НЕСОВПАДЕНИЕ ВЕДУЩЕГО И РАДИО

Дело было в 2001 году.

Радио "Ностальжи" к тому моменту перекупили. Открытую студию благополучно закрыли, и я начал искать работу: должность ведущего-"дневника".

Нельзя сказать, чтобы слишком успешно. Поскольку в дверь уже стучались новые времена.

Не то чтобы надобность в ведущих совсем отпала. И все радио позакрывали как "Ностальжи". Радиостанций было отнюдь немало. Но "формат" ведущих подобных мне, был уже не слишком востребован.

Все менялось. Эфирные лешие превращались в людей. Радиокикиморы потихонечку исчезали. Нечистая сила отступала пред светом солнца…

Но со мною перерождения не случилось. Я по-прежнему был упырем. Обычным вурдалаком из девяностых.

Похмелье от их разгула протрезвление тормозило. Перекроиться на новый лад было физически тяжело. Я все еще находился под обаянием хмельной вседозволенности. Разухабистость, легкая придурковатость, дебильная хрипотца – таково было мое представление об идеальном образе дневного ведущего. С представлениями большинства программных директоров оно уже драматически не совпадало.

Короче, найти работу было непросто.

И вот однажды кто то- уже не помню кто – порекомендовал меня на, страшно сказать, "Гардарику". Так называлось одно петербургское радио. (Отыскать в памяти это название было непросто. Поскольку от этой радиостанции остались лишь память. Сама же радиостанция, дай бог памяти, уже лет 10 взяла и переехала в лучший эфирный мир. Потом на этой волне было какое-то "Metro FM". Что там сейчас- никому вообще не известно).

Так вот, этот "добрый кто-то" позвонил программному директору этого радио. И составил мне типа протекцию: мол, послушай чувака, ведущий, вроде бы неплохой.

Вскоре мы с этим программником созвонились. Бла-бла -договорились о моем прослушивании. В назначенный час я должен придти на пробную запись. А записываться нужно было в "Метро". В клубе "Метро". Именно там находилось это странное радио. ( Этот клуб тоже последовал примеру "Гардарики". )

Ходили слухи, что владелец этого радио – гей. А еще ходили слухи, что все руководство станции – геи. К тому же ходили слухи, что все ведущие на этом радио – геи. И наконец, ходили слухи, что геи на этом радио – все.

Эти разговоры косвенно подтверждались: голоса ведущих "Гардарики" звучали немного станно. Чуть более нежно, чем требовало ее название. "Гардарика" – древнескандинавское название Руси, если что.

Но тогда всего этого я еще не знал. И, как ни в чем не бывало, пришел на прослушивание.

Черные шорты, плавно переходящие в обильные волосы на ногах. Волосатая грудь, частично прикрытая черной майкой. Густая растительность на не бритой неделю роже – таким я пришел на это "Гей-радио".

У входа меня встретил программный директор – худой, манерный, обтянуто-прилизанный паренек. Своим видом, надо признаться, он не опровергал слухов тоже…

Паренек нежно ввел свою ухоженную ладонь в мою немного мокрою от пота руку. Потом как-то грустно взглянул на все мои волосы – от ног до носа, от щиколоток до щек – и мы отправились в студию делать запись.

В студии он дал мне задание: сделать "подводки" к песням. И вышел, оставив меня со звукорежиссером наедине. Наверное, тоже геем. К счастью, выяснить это доподлинно не довелось. Запись пошла.

Чего я там поназаписывал, уже, конечно, не вспомнить. Не то чтобы даже не вспомнить, просто лучше бы и не вспоминать.

Что точно помню – была песня группы "Ласковый Май". В конце слезливого трека я, голосом Джигурды с тяжелого бодуна, прохрипел примерно такое: "Это был Юра Шатунов – то ли певец, то ли содержанка, которого Андрей Разин то ли усыновил, то ли раскрутил, то ли склонил к сожительству, то ли все сразу вместе".

Довольный собой я вышел из студии:

– Готово! – торжественно объявил я.

– О'кей, – кивнул программный директор и пошел в студию слушать запись. Бросив еще один грустный взгляд на всю мою волосню.

Через несколько минут он вышел из студии.

Грустным он уже не был уже совсем. Грусть испугалась и убежала. Теперь он был взмокшим и постаревшим.

– Ну как? – спросил я его, почему-то еще с надеждой.

– Да как сказать… – прокашлялся он.

– Что-то не так? Говори прямо! – бесцеремонно насел я на бледного человека.

– Да все вроде так… но, видишь ли…

– Ну говори как есть! Я ведь могу и переписать.

– Да дело не в этом… Но понимаешь… все вроде бы хорошо… И подача отличная… и остроумно…

– Ну так что, объясни! Темпоритм не тот?

– Эх! – паренек вдруг щелкнул худыми пальцами. И выдал вдруг неожиданное резюме. Тем более неожиданное, что произнес его не хирург. Его озвучил программный директор радио, – ЭХ, ЯИЧКО БЫ ТЕБЕ ОТРЕЗАТЬ – И ВСЕ БЫ БЫЛО ОКЕЙ!

– Что?!! – хватаюсь за сердце я! (А другой рукой, инстинктивно, за одно из своих яичек). – Что-о-о?! Что значит "отрезать яичко"?!! В каком это смысле еще? За что?!

– Да нет, я, конечно, образно… Просто мачизма в тебе многовато. Слишком уж ты брутален. У нас тут формат немного другой…

Короче, дилемма встала ребром: либо работа, либо яички.

И тут я, конечно же, приуныл.

И обреченно вздохнув, побрел в специальную студию. В одну из комнат, где ведущим хирургически удаляют яйца…

Вы подумали, что эта история закончилась именно так?

Вы мизантроп и очень плохо думаете о людях. Нет, финал был намного скучней.

А это значит, что я все-таки выбрал яички. И безработицу, как следствие их их наличия. Уж очень не хотелось ничего себе отрезать.

А посему это прекрасное евнух-радио благополучно продолжило вещание без меня. И без моих яичек, конечно, тоже. Что надо признать не так уж и плохо. И для этого радио и для меня.

Не думаю, что я переоценил важность своих тестикул. Ведь этой "Гардарики" давно уже нет, а они, родимые, до сих пор со мною.

Так что гармония со станцией, где ты работаешь – штука важная. Хотите получать удовольствие от работы? Тогда не стоит ничего себе отрезать. Нужно просто найти радио, где твои яйца будут востребованы.

P.S. После неудачи с "Гардарикой" я пошел устраиваться на "Рекорд". Дай, думаю, попытаю счастья еще раз.

Но не как на "Гардарику" – отныне я поумнел! Теперь- то я повзрослел и стал более дальновидным.

Горький опыт даром, конечно же, не прошел. "Гардарика" научила: геев на радио берут охотнее, чем не геев. Приходилось задуматься. Стоило сделать выводы. А вывод один: выбора нет!

"Гардарика" меня победила: впредь решил приспосабливаться. Шансов ноль, если ты не прогнулся под этот мир! Пришлось прогнуться. А иначе никак. Нужно было встраиваться в шоу-бизнес.

Но не подумайте! Я просто решил ОДЕТЬСЯ как гей. В смысле, надел все свое самое чистое. Модные джинсы, красный жилет. Ботинки, какие видел однажды у Баскова…

Надел – и пришел на прослушивание.

И что вы думаете? Меня сразу же взяли!

Правда "гейский наряд" я напялил зря. Начальник сказал, что взял он меня не поэтому. Я, конечно, ему поверил.

Хотя кто этот шоу-биз разберет…

РАДИО "ГОСТИНЫЙ ДВОР"

Еще одна маленькая история о несовпадении. Коричневое пятнышко на исподнем нашей радиобиографии. Один небольшой, но не отстирываемый факт.

В 2001 году радио на Невском закончилось. Всех работников "Ностальжи" рассчитали. (В смысле, дали поностальгировать о зарплате). И мы с Кремовым перешли на другое радио. Точнее, перешли мы через дорогу. И оказались в Гостином дворе.

Новое радио находилось именно там, – напротив уже бывшей открытой студии.

Что это было в Гостином дворе за радио? Вы не поверите, называлось "Гостиный Двор". Не удивляйтесь.

Директор Гостиного двора – гостеприимная женщина и женственная директриса – решила забубенить в универмаге радиостанцию. То есть прикинула: все у меня вроде бы есть. И 78 тыс. квадратных метров. И сотни прилавков. И миллионный доход… Нет только в ГД одного – своего радио. А иметь свое радио в девяностых – венец желаний и мечт. Радиостанция в ту эпоху – беспроигрышное вложение. Бизнесмен без собственной станции – подозрительнейший субъект. Не нужно иметь большую, не обязательно федеральную. Пусть она будет маленькая – но своя.

И вот эта женщина в одном из помещений универмага соорудила студию. Обычную студию с обычным радиобарахлом. Это не значит, что она выгнала из кабинета завхоза. И запустила вместо него диджея с серьгой в носу. Система радиооповещения в Гостином дворе уже сто лет как была. На случай ЧП, сообщений об эвакуации и объявлений о ядерном взрыве. Так что выгонять никого не пришлось.

Но одно дело радиоточка, другое – радио! И чтобы всё выглядело тип-топ, прикупила она в студию аппаратуру – два модных бобинника, пульт и большой микрофон.

Оставалась одна проблема – ведущие. А где директору универмага такую экзотику-то нарыть? Не вставлять же серьгу в нос уважаемому завхозу? Не ему же благим матом орать в микрофон?

И вот однажды посмотрела она в окошко своего рабочего кабинета. И увидела как напротив – из студии радио "Ностальжи" – вывозят какой то хлам. А за ним, понурив головы, выходят уволенные ведущие. А с ними вместе их печальный начальник – Кремов как раз.

"Ага! – смекнула она. – Нужно брать, пока тепленький и печальный!" И решила заманить Кремова в универмаг. Пусть, мол, будет начальником магазинного радио. А почему бы, собственно говоря, и нет! Биография у чувака вполне подходящая: работал не где-нибудь, а напротив ГД! Значит, сможет поработать теперь и напротив бывшей, значит, открытой студии..

Как человек одаренный ленью, Кремов не думая согласился. Искать другую работу, ходить куда-то за сотню земель было в лом. А тут – работенка прямо через дорогу. Ну вот он взял – и через дорогу перемахнул. И стал программным директором самого странного в мире радио.

Вступив в эту почетную должность, Кремов помпезно вошел в Гостинку. Подплыл к одному из прилавков и купил себе черные кожаные штаны. Быстро их натянул и стал важно расхаживать вдоль товаров.

Зачем черные кожаные штаны?

Да черт его разберет! То ли от стресса у него изменился вкус. То ли это была обязательная униформа. А может это был для него траур – по тем веселым и беззаботным денькам, когда ГД для него был просто универмагом.

Помимо ношения кожаных штанов имелись у него и другие обязанности. Ему нужно было набрать персонал. А имен но – двух с половиной ведущих. Хотя для радио в магазине достаточно было и половины.

И как вы думаете, кого он туда пригласил?

Можете не сомневаться: конечно, меня родимого.

Встретил он меня там с какой-то душевной тоской во взгляде. Представил своей наивной начальнице: "Это вот, мол, познакомитесь, он – наш новый прекрасный суперведущий". – сказал ей Кремов, глядя куда-то в пол. Сказал – и на следующий день уволился.

Это был его последний прикол. Финальная шутка программного директора радио. Больше начальником он уже никогда не работал.

В общем, коллега мой слинял так же быстро, как и устроился. Нет, уволился он, пожалуй, в несколько раз быстрее. Кремов ушел. Ну а я-то остался! А дальше, как говорится, вперед, понеслась.

Смысл радиостанции в универмаге, как понимаете, был нехитрым: информировать покупателей, читать рекламные объявления и прочая лабуда.

Но для всего этого нужно было звать на работу кого-то другого. Кого угодно, – но не радиоотморозка.

И, если в 2001 году, проходя по Гостиному двору, вы вдруг слышали нечто пугающе странное… Если однажды на кассе универмага ваше сердце пропустило один удар. Если именно вас настиг страшный рык откуда- то из потолочных динамиков – внезапно, резко, прямо в отделе детских игрушек. Если, попятившись к выходу, вы услышали примерно такое:

"Барыги и покупатели! Вы слушаете радио "Гостиный двор"! Продавцы, старайтесь втюхивать свой товар лучше! А покупатели, не давайте себя развести…" а потом, держась за горячую грудь, оседали на пол, когда включалась новогодняя песенка Джорджа Майкла…

Так вот, если вы – это и есть этот мученик-покупатель, – знайте: то был не террор, не захват центрального универмага – это был я, обычный ведущий. Простой работник радио "Гостиный Двор"…

Работал я там, как можно догадаться, недолго. К концу недели уволился "по соглашению сторон". Это удачное решение устраивало всех – и меня, и начальство, и посетителей Гостиного двора тоже. Признания от публики я так и не получил. А директриса рисковала иметь постоянно пустым крупнейший универмаг города.

Уволился я, в общем, и двинул дальше искать работу.

Напротив Гостинки, на Садовой улице, было кафе. То ли хинкальная, то ли пышечная-отрыжечная… И я, конечно же, в эту пельменную заскочил. Но, увы, надежды не оправдались. Своего радио они там еще не открыли.

ГРАНЬ ВЕКОВ

И вот эпохи столкнулись как паровозы.

Безумные девяностые почуяли благоразумие нулевых. Одна эпоха уже начала собирать чемоданы. Другая топталась у двери, еще стесняясь войти.

Безвременье пришлось примерно на 2000-2005 год. Раздолье послесоветской разнузданности не могло длиться вечно. Но и разом все это было не прекратить.

В общем, лихие девяностые уходили… Приходили полулихие двухтысячные.

В 2003 году я уже вовсю работал в дневном эфире "Рекорда". К тому моменту процесс "модернизации" уже тихонько пошел: облик музыкального радио начал медленно, но необратимо меняться. Эфиры становилось "приличнее". Ведущие превращались в ведущих. (Из ведущих-городских сумасшедших, ведущих-маньяков и ведущих-мудаков).

Короче, радио свернуло с кривой дорожки. На нетернистый путь коммерции и здравомыслия. Но инерция 90-х еще давала о себе знать. Одним из ее жертв, как вы могли заметить, был я.

В 2003 году мой дневной эфир весьма отличался от эфиров на других станциях. Там по дневным ведущим уже проехал каток. Средняя продолжительность выхода в эфир упала с пяти минут до минуты; их количество – с двадцати до пяти выходов в час.

Мои же эфиры на этом фоне выглядели несколько диковато. Я по-прежнему мог говорить в микрофон все. Все, что ни пожелали мои беспризорные губы, мятежная челюсть и скользкий бродяга-язык.

Несмотря на уже наметившуюся жесткость плейлиста я мог поставить в эфир все что угодно. В рамках существующей в компьютере базы песен, конечно. Сейчас этого "чуланчика" уже давно нет. Но тогда я мог выдернуть из него любой трек – хоть песню Вертинского 1939 года.

А говорил я в микрофон… Впрочем, история эта отдельная.

Тому, что я тогда выдавал в эфир сейчас, определения нет. Сегодня такое ставят в пример как причину немедленного увольнения. На одних радио-станциях за это штрафуют. На других – наказывают в радиокладовой.

Что же я говорил в эфир?

Программный директор "Рекорда" придумал этому явлению специальный термин. Не слишком, может, академический, но точно отражающий суть. Термин такой: "обсирать артистов".

Что это значит?

Представьте себе: эфир. Играет, к примеру, "Руки вверх!". Предположим, это песня: "Ну где же вы, девчонки?".

А в конце этого еще не допетого до конца трека странный дяденька хриплым голосом вдруг рычит:

"Зачем эти сладкоголосо-безголосые зайчики пытаются всех убедить, что им нужны девчонки? Ведь такими нежными голосами поют только те, кто любит мальчишек – причем, любит по нескольку раз на дню…" – хрипел я в микрофон во время обычного дневного эфира.

Программный директор восторгов по поводу таких "выходов" не испытывал. Все это нравиться ему, как сами понимаете, не могло.

Особенно, если учесть, что эти самые "Руки вверх!" были участниками мероприятий, которые периодически проводил "Рекорд"… Как и другие "обосранные" мною артисты.

Программным директором на тот момент был Андрей Резников. Он же был и одним из хозяев "Рекорда". Кем он и является по сей день. Ну в смысле, хозяином, а не программником. Хозяин Резников программного директора Резникова уволил. И теперь на этой должности совсем другой человек.

Но тогда он был и владельцем и программным директором. Поэтому к моим "обсёрам" относился с двойной "любовью".

Как человек неглупый Резников понимал: обсирать песни – не слишком-то продуктивно. Это как продавцу кваса мочиться в квас. К тому же прямо на глазах его покупателей. Но как человек деликатный, а также учитывая наши приятельские отношения, мою "хриплую харизму" (а возможно, эти "разоблачения" бессознательно удовлетворяли его альтер-эго!) – всей этой прелести он мне строго не запрещал.

Однако пытался меня тактично переубедить:

"Хруст, ты пойми: человек, слушая песню на радио, думает, что в эфир ее поставил именно ты! А как же ему думать? Ведь ты в его представлении – тот, кто и ставит песни! А ты берешь и сам рубишь сук, на котором сидишь: говоришь, что исполнитель – мудак, песня – говно и все типа лохи. И тогда слушатель не врубается вообще!"

Поспорить, конечно, было непросто.

Но изменить себе было тоже никак нельзя. Как отказаться от образа отморозка! Нажитого при этом непосильным трудом. Как же быть? Выход был найден.

Чтобы не идти, с одной стороны, против совести, и не расстраивать программного директора, с другой стороны была придумана схема. Настоящий "План Б"!

Так вот, я знал распорядок дня Резникова. И что мой эфир он может слушать только лишь в двух местах: либо в машине, либо у себя в кабинете. А значит, cначала нужно было произвести ориентировку на местности. Выяснить, где он находится в данный момент.

Если его нет на работе – весьма вероятно, что он за рулем. А это значит, что приемник он, наверняка, слушает.

В этом случае мои выходы – ничего не попишешь! – подлежали серьезной корректировке. Певцы становились чуть меньшими мудаками, а песни – не самым страшным говном.

Но такой компромисс был нестерпим правдолюбу! Поэтому особым вниманием пользовалась стратегия "Кабинет". Кабинет программного директора. Тогда он находился рядом с эфирной студией.

Когда Резников был у себя, приемник, настроенный на "Рекорд", как правило, был включен. Это плохо.

Но сидел он там не один – в те времена там находилось еще несколько сотрудников станции. Это неплохо.

Знание сей дислокации давало мне шанс на победу! Начиналась разведка боем.

Я заходил в кабинет. Как бы так невзначай. Типа пошутить, поздороваться, спросить: "Ну как тут ваще сами?…"

Но истинная цель этой хитрой диверсии была иной: мне нужно было выяснить состояние приемника! Если радио выключено – тогда проблем нет. Значит можно спокойно идти работать – ну то есть, обсирать артистов.

А вот если оно включено…

Вот тут-то и вступал в силу план! Приемник стоял на шкафу неподалеку от входа. Протяни руку- и звука нету.

Но как это сделать? Ведь начальник-то в кабинете! А ты у него на ладони! И сам сгоришь, и артистов не обосрешь!

Оставалось одно – усыпить его бдительность. Но Ведь сонного газа у меня нет!

Ничего не попишешь: внимание нужно было отвлечь собою! Запудрить мозги при помощи личной харизмы.

План был таким: в помещение нужно было внести сумятицу. Использовать как прикрытие всех сотрудников, находящихся там. Это требовало недюжинных сил. Физических, и конечно же, интеллектуальных. И, трижды перекрестившись, я начинал.

Шутя, кашляя, и смеясь – временами делая все это одновременно – я незаметно пробирался к приемнику. Анекдоты, приколы, байки – все оружие было пущено в ход.

Сотрудники в кабинете, ухватившись за повод отвлечься от дел, сами начинали смеяться и балагурить. Еще минута – и в помещении полное разложение. Еще секунда – и деморализованы были все!

И вот я почти у цели.

Здесь напряжение нарастало. Кашель становился раскатистей. Смех – более сатанинским. Шутки – тупей. Говорить я начинал громче, чем это уместно среди хорошо слышащих. Кашлять – немного туберкулезней, чем полагается тому, кто здоров.

Все смешалось: кашель плавно переходил в смех, шутки – в чахоточный кашель. Ресур сы организма были задействованы на все сто.

Весь этот титанический труд был хитрым маневром. Его единственной целью было отвлечь внимание.

И вот когда оно было отвлечено, когда сотрудники были развращенны окончательно, когда орали и галдели уже абсолютно все – в этот момент и случалось самое главное! Вот тут-то и осуществлялся план! Тихонько, под шумок этого адского балагана, я тянул дрожащую руку к кнопке. Неслышный щелчок – и приемник стихал!

Опа – и музыка испарилась! Упс – и звуков в динамиках нет.

И главное никто не заметил! Беснующимся в экстазе , как понимаете, не до приемника.

Ну а дальше – стремглав в эфир! И обсирать, обсирать, обсирать артистов…

Такой была граница эпох.

Так же проходила и остальная работа.

Мой тогдашний дневной эфир изобиловал и другой ерундой.

Еще раз скажу: на других радио уже был проведен обряд экзорцизма. И вся "экзотика" была ссаными тряпками из эфиров изгнана. Последнее пристанище "эфирные бесы" нашли у меня.

Помимо прочего я проводил в эфире разные дивные рубрики. Сценаристом и режиссером этих рубрик был не кто-нибудь, а я сам. Я сам их придумывал, сам решал, насколько они хороши, и сам же на месте приводил их все в исполнение. Представить себе такое сегодня вообще нельзя.

Была, например, такая рубрика – "Надоело!". Я предлагал слушателям дозвониться в эфир. "Звони- и в одном предложении расскажи о том, что тебе надоело, ведь всех нас с вами по жизни кто-то достал!" – таким был мой призыв к участию в этой чудесной рубрике. Человек дозванивался. Я за эфиром снимал трубку и спрашивал: "Ты в рубрику "Надоело""? Если тот отвечал "да", то я без дополнительных уточнений – что именно ему надоело – говорил "поехали!" и тут же выводил "униженного-оскорбленного" в эфир. Без всяких моих комментариев тот начинал "жаловаться на жизнь" прямо на играющем треке.

В итоге, на песне неожиданно возникал голос слушателя. Дальше – еще один, за ним – еще.

И вот одна за одной в эфире звучали разные, странные фразы: "Надоело наше правительство!"; "Надоели говно- дороги!"; "Надоели хачи!"; "Надоело сидеть в тюрьме!"… И все это – на песне какой-нибудь группы "Демо". "Ну где же ручки, ну где же ваши ручки?" – звучал жизнерадостный голосок певицы… "Надоели хачи!" – перекрикивал его угрюмый бас слушателя.

Была еще одна убойная рубрика. "Человек в кустах" называлась. Понятное дело, посвящалась гайцам.

Механика была той же.

Слушатель должен был дозвониться в эфир и "запалить" работника ДПС. То есть, коротко рассказать о том, где он недавно видел "желающего поживиться гаишника".

Перед началом сего перформанса я неизменно толкал небольшую речь. Что-то вроде:

"У нас "Человек в кустах". Посвящается тем дорожным "путанам", что забирают ваши деньги, не доставив вам удовольствия".

Или: "Давайте расскажем миру о сидящих в кустах представителях российского правопорядка, чье истинное призвание – жалобно клянчить наши кровные 500 рублей".

Рубрика имела большой успех. Среди работников ДПС – особенно. Эту дикую популярность демонстрирует одна история. Ее мне рассказал мой коллега по радио "Рекорд". Будем, на всякий случай, называть его Дмитрий.

Однажды, в те полулихие деньки, останавливает его гаишник. То ли скорость Дмитрий превысил, то ли двойную сплошную задел… В общем-то, фигня – ничего серьезного. По тем временам "отскочить" можно было рублей за пятьсот.

Пятьсот – не пятьсот, а платить никому не хочется. Особенно, если ты ведешь шоу на радио. Особенно если у тебя есть козырной туз – возможность передать гаишнику привет в эфире.

И вот мой коллега достает этот козырь из рукава:

– Добрый день! – говорит он смурному, как туча, инспектору, вертящему в руках "трофейное" удостоверение, – тысяча извинений, нарушил (не заметил – не разглядел – не успел)… Все в лучших традициях худших дорожных отмазок.

Ну а дальше – как по накатанной – быстрая "подводка к привету".

– Товарищ лейтенант, ну правда не хотел нарушать… просто на эфир опаздываю, на радио…" – деликатно обозначается мой коллега. (Наживка заброшена).

– А вы работаете на радио? – тучи на хмуром лице гаишника начали медленно расходиться. (Наживка во рту).

– Да, – отвечает, Дмитрий, – кстати! Могу передать вам в эфире привет.

Физиономия инспектора озарилась. Превратилась в улыбку Чеширского кота. Одна сплошная улыбка и рука с правами. Показалось даже, что она дернулась в направлении владельца прав. Еще сантиметр – и они в руках у хозяина… Хозяйская рука уже прицелилась на документ.

"      Правда? – сияет инспектор. А на какой станции вы работаете? – похоже, работник ДПС был настоящим радиоманом. Все складывалось как нельзя более хорошо.

"      На "Рекорде".

"      На "Рекорде"? – переспрашивает гаишник уже ликующего внутри себя Дмитрия, – На Рекорде! это там, где Хрусталев?

Вот и все! Осталось только кивнуть, подмигнуть, расписаться на протоколе и неверная пятихатка уже не уходит к другому.

– Да, да! – кивает головой мой коллега, ухватившись за хвост удачи, – Хрусталев – это мой большой и старинный друг! – усиливая эффект, гиперболизирует он. И уже тянет нетепеливо-хищную руку, пытаясь заглотнуть права в замешкавшейся руке инспектора.

И… И в этот момент громыхнули громы! И солнце затянуло внезапной мглой. Карета резко превратилась в тыкву. Веселое лицо лейтенанта – тоже. Улыбка вместе с солнцем погасла. Права исчезли из вида совсем.

– Друг? Это ваш друг? – взрывается вдруг инспектор.

– Да… вроде бы… точно не знаю… нет, не совсем… – заметив драматическую перемену, коллега мой включает заднюю передачу – Нет, нет, не друг… Скорее наоборот!

Но поздно!

Суровое лицо инспектора выехало на встречку. И нарушив все ПДД врезалось в испуганные глаза. Понизив голос, лейтенант прошипел:

– Так вот, приятель: передай своему другу, что если мы его поймаем – он получит от нас п..дюлей!

– П..дюлей! – зачем-то повторил инспектор. Решив, по-видимому, усилить и без того убойный эффект.

– Так ему и скажи… он реально достал наших ребят палить.

В общем, 500 рублей сэкономить не удалось. Хорошо, что ограничилось только деньгами. О своей работе на радио коллега мой гаишникам с тех пор не рассказывал. И я, кстати, тоже, надо сказать…

Так приходили двухтысячные.

Все эти истории прочерчивали водораздел: уходило времечко, шли временища.

Ну и чтобы эта граница была совсем очевидной, приведем еще один случай. На сей раз, из чужого "эфирного жития".

Без него иллюстрация смены эпох будет преступно неполной. Возможно, эта история – и есть этот самый рубеж.

ПОСЛЕДНИЙ РУБЕЖ

История эта о нашем коллеге с другой станции. Известном в те времена ведущим по имени Павел Верхов. За этим звучным псевдонимом скрывалось обычное гражданское имя. А его настоящее имя было невзрачным – Павел Верхов.

В начале двухтысячных Павел работал ведущим на "Русском радио". Прошедшее время глагола предательски приоткрывает сюжет.

История Павла вошла в анналы отечественного эфира. Стала достоянием радиофонда страны.

Сюжет, о котором мы вам расскажем – не просто обычный день радиоведущего той эпохи. Это страница в истории русского, с маленькой буквы, радио. "Казус Верхова", если так можно сказать.

Вы ничего о нем не знаете? Странно.

Ведь это один из самых известных радиоэфиров вообще. И пожалуй, единственный дневной эфир, который спустя годы слушают в интернете.

Как так? Обычный дневной эфир – и слушают? В чем же его секрет?

Все просто: дело в том, что в прямом эфире "Русского Радио" во время программы по заявкам ее ведущий Павел Верхов – а ну-ка догадайтесь с трех раз – что?..

Читал стихи? Рассказывал о русской литературе? Увы, на этом поприще известности не сыскать.

Герой наш, как вы уже, видимо, догадались, был пьяным.

Но даже это по тамошним меркам – фигня. Ну кто же в те времена не бухал в эфире! Проблема была намного сложней. А была она в том, что в эфире Верхов был не пьяным, а ПЬЯНЫМ. И даже не ПЬЯНЫМ, а ПЬЯНЫМ-ПЬЯНЫМ. И даже не ПЬЯНЫМ-ПЬЯНЫМ, а ПЬЯНЫМ СОВСЕМ.

В общем, пьяным он был, как это бы мягко сказали на "Русском радио", – в попу. Или как бы это сказали по-русски без радио – в совершеннейшее говно.

В эфире самой целомудренной станции, Павел Верхов: а) икал, б)рыгал в) морально и физически разлагался. И, что особенно примечательно, совсем, а не образно говоря.

Но хуже было другое: Павел не был пассивно пьян. Между спазмами икоты он , напротив, был крайне активен. А именно: напрашивался к позвонившим передать привет дамам домой; пытался выяснить в эфире их домашний адрес – они ему на радостях его, конечно же, сообщали; проикивал, что всех их очень хочет, разумеется, всех и сейчас; прорыгивал о неземной к ним любви; давал в эфире личный номер своего телефона-и он, конечно, безумолку в эфире звенел; сквозь спазмы диафрагмы сообщал , что "у него, мол, либидо"; блевал под стол и периодически говорил: "ауч!".

В общем, совсем не формат "Русского радио"! И даже отбивка "все будет хорошо" – не спасла.

Ну что тут сказать? После такого перформанса ложа начальства аплодисментами не взорвалась. Актер доиграл свой номер в напряженнейшей тишине. Одна зловещая тишина. Ни криков "браво", ни недовольного свиста. Артиста попросили выйти на последний поклон. Артист торжественно поклонился и грустно ушел со сцены. И больше он на радио уже не возвращался.

Так что же произошло? В чем секрет незабываемого эфира – рубца на теле "Русского радио" на вечные времена?

Мы попросили самого Павла рассказать нам об этом случае. Описать, так сказать, болезненные ощущения изнутри.

Он долго отнекивался, отбрыкивался, сопротивлялся. Потом импульсивно махнул рукой, сказал: "Да пошло оно все!" и написал вот это.

Исповедь виновника скандального эфира

Честно говоря, не самое приятное дело – оставаться в народной памяти автором "пьяного эфира". Но и плакать по этому поводу, я думаю лишнее. Поэтому я и согласился вспомнить, как все это было на самом деле.

Дело было в 2002 ли в 2003, а может, и в 2001 году. К сожалению, точнее уже не помню. Но главное не в этом, а в том, что это были первые теплые дни весны. Когда сошел весь грязный питерский снег и трава начала поднимать свою зеленую голову.

Питерское отделение "Русского радио" тогда вещало из Ольгино – ближайшего пригорода Санкт-Петербурга. Из студии с прекрасным видом на Финский залив. Сама эта студия находилось на закрытой военной территории, с которой в советские времена осуществлялось глушение всяких там вражеских радио…

Сотни гектаров лесопарка, доступ к заливу и полное отсутствие людей, которое обеспечивала вооруженная охрана.

Удаленность от офиса радио – десятки километров. В помещении только те, кто имел отношения к эфиру. Сейчас мне даже странно, почему при таких условиях я не пил там каждый день?

На берегу собралась небольшая компания, состоящая из двух-трех операторов эфира, водителя и меня.

"Операторы эфира" – это рудимент докомпьютерной эпохи. Без них, как сейчас без компьютера, работа радио была невозможна. В задачи этих операторов входило на слух определять окончание федерального блока рекламы, переключаться на местный эфир и запускать региональные ролики. Их они, кстати, собирали в рекламный блок вручную – по факсу из офиса.

Техническое оснащение радиостанции на тот момент было на уровне радиорубки пионерского лагеря СССР. Песни мы ставили в эфир с двух огромных дек SONY, успевая между ними каким-то образом еще и включить джингл с компьютера.

В общем, был теплый весенний день. На календаре была суббота, что еще больше способствовало хорошему настроению… Мне нужно было провести два "Cтола заказов". Это такая программа по заявкам радиослушателей, куда звонят обездоленные, в глубокой депрессии, на пороге сумасшествия люди. Других эпитетов я подобрать для них не могу. Поскольку не могу себе представить вменяемого человека, упорно набирающего телефон радиостанции, чтобы передать привет "любимому" или "другу", который часто сидел с ним рядом в этой же комнате.

Были еще такие персонажи, которые писали бумажные письма по почте. Но к этим посланиям я даже не прикасался из- за боязни подхватить какую-нибудь заразу. Брать их в руки можно было только после алкогольного дезинфицирования.

Кстати многие слышавшие ту печальную запись, думают, что сексуальную тему я начал поднимать только из-за выпитого алкоголя. Нет. На самом деле она была лейтмотивом всех моих эфиров "по заявкам" на "Русском радио". Причина очень простая. Во-первых, на тему секса очень легко шутить: любое слово, обозначающее половой орган, вызывает радость. Во-вторых, большинство поздравлений и приветов идет от любимых к любимым. А тут уж тема сама подворачивается сама собой.

Так вот, засада была в том, что эти "Столы заказов" были разнесены во времени на 2 часа. То есть после первой программы возникала пауза, которую, нужно было чем-то занять. Заметьте, я не хочу сказать, что если бы не перерыв, то о выпивке бы и не было и речи. Конечно, была бы! Нажрался бы я все равно. Но, по крайней мере, не до такого свинячьего состояния.

В общем, решив, что нужно срочно выпить, за весну, за погоду, за Финский залив, мы послали гонца в ближайший алкогольный магазин – на железнодорожную станцию Ольгино.

После чего я благополучно начал первую часть "Стола заказов". Искрометно шутил, упражнялся в словесной эквилибристике. В общем был, как обычно, героем.

И вот, возвращается наш курьер с пакетами долгожданных товаров… И конечно, никакого перерыва мы ждать не стали – тут же откупорили восемь бутылок прямо в студии. Весна и Финский залив требовали, чтобы мы выпили за них немедленно, прямо в эфире.

Попойка в эфире плавно переросла в перерыв. Первая часть программы закончилась. Операторы переключили эфир на Москву – и началась двухчасовая пауза. Еще два часа "алкогольного перерыва" – и я уже был пьяным в хлам.

Ну а тут и вторая программа подоспела… И я, пошатываясь, снова пошел в эфир… Где шутил уже, надо признаться, менее искрометно…

Теперь два главных вопроса, которые мне задавали раз сто. На первый из них я могу дать ответ только отчасти. Вопрос такой:

"Зачем ты в таком состоянии полез к микрофону?"

Что я могу сказать? Всему виной мое врожденное чувство ответственности. Не мог же я пропустить эфир! И не пропустил – провел героически до самого последнего вздоха. Другой вопрос звучит так: "Почему же все эти операторы эфира позволили тебе сесть за руль радиостанции в жопу пьяным?"

На это есть только один ответ: эти люди были такими же пьяными, как и я…

В любом случае к ним у меня нет никаких претензий: ребята добросовестно убирали из-под стола нечистоты, которые я извергал из себя в промежутках между разговором со слушателями и песнями. Песни, кстати сказать, я ставил в этой программе каждую по два раза: не попадал в кнопки на этих дурацких деках SONY.

Ну а то, что я дал свой личный номер мобильного телефона прямо в эфире – это действительно серьезный косяк. Звонить, как заведенный, он начал прямо в программе. А за- кончил – только вчера.

Запись уже на следующий день попала в интернет. Некоторое время я мог наблюдать там дискуссию о своей персоне. Фейсбука с Контактом еще не было, поэтому слава оказалось умеренной.

Закругляясь, наверное надо остановиться на последствиях данного проступка. Конечно, никто из начальства не был рад такой выходке. Но все были живыми людьми, а не как сейчас хипстерами – и поэтому спустили это дело на тормозах.

Я не был уволен, и меня даже не оштрафовали. Брызгая слюнями на меня тоже никто не орал. Наверное, я был настолько крутым ведущим, что терять такого ценного сотрудника из-за такой промашки, никто не хотел.

Очень хочется так думать. Но здравый смысл подсказывает, что всем было просто лень заморачиваться – искать умеющего связать пару слов человека ради редких питерских включений.

Но это я про питерское начальство… В Питере люди хорошие.

Когда же запись этого эфира дошла до московского головного офиса, – там слегка обалдели. А когда они узнали, что персонаж, позволивший себе такое, до сих пор работает на их радио – им стало совсем плохо.

Ну и в целях поддержки общей дисциплины московский программный директор потребовал прогнать "крутого ведущего" в шею. В общем, питерскому руководству пришлось меня все-таки уволить.

С момента проступка, прошло уже несколько месяцев, поэтому я, конечно, был удивлен.

Кстати, когда в Питере открывали вещание местного эфира "DFM", а эта станция входит в тот же холдинг, что и "Русское радио", вести это мероприятие пригласили почему-то меня… Наверное, на тот момент в Петербурге я был все-таки самым трезвым ведущим…

В завершение полагается сделать выводы. Несмотря на то, что прошло много лет, я все еще краснею и выхожу из помещения, если кто-то при мне включает запись того "выступления"…

Признаюсь: я бы хотел изменить тот день. Вне зависимости от того, уволили бы меня или нет.

Конец

Вот так вот в муках, с блевотой и покаяниями рождались новые времена. Возможно, именно эта история закрывала собой главу "радиобеспредел "90-ых". Ведь уволили не только Верхова. Вместе с ним "по собственному" подала и эпоха!

Хотя, как видим, и уволили-то не сразу: даже насчет такого эфира в те времена у начальства было два мнения: "какой ужас!" и "а вроде бы не криминал?"

Да и сам автор своему увольнению как будто бы удивлен: мол, а чего здесь такого? Ну выпили, ну порыгали – и че?.. Кто не бухал в те бурные времена в эфире! Неужто этим можно слушателя удивить?

В исповеди Павла – есть очень важный момент. Наш герой и сам не может понять: почему же он так напился… Что, впрочем, вполне естественно: ведь изнутри о причинах судить нельзя.

А между тем причины эти очень конкретны. Ответ на вопрос "почему все так вышло?" – есть. Пускай цветисто и несколько литературно, но в своей "объяснительной" он выразил главное – дух. Дух времени. Аромат эпохи. Амбре безвозвратно ушедших лет.

Сегодня такая история невозможна.

Не потому, что ведущие больше не пьют. И не от того, что в студии тогда мог находиться лишь тот, кто имеет отношение к радио. И даже не потому, что сегодня внутри там обычная проходная, а снаружи – строгий программный надзор.

Нет.

Все дело в атмосфере. В неповторимом запахе времени. А у запаха есть источник. Так откуда же так тянет душком? История Павла интересна не "алкогольной драмой". Она – развязка, всего лишь финал. Последнее звено в цепи причинно-следственной связи. Эта ржавая цепь откуда-то тихо ползет. Вьется и крутится от чего-то сразу неуловимого к икоте в ушах тысячи радиожертв. Все то, что лишь тенью мелькает на заднике этой истории, сыграло не меньшую роль, чем сам ее главный герой. Не Павел, конечно, он персонаж страдательный, главный герой здесь – бутылка водки.

Все эти факсы, письма, "кнопки на деках" – все это отнюдь не второй план. Не стоит и говорить, что ни факсов, ни писем от слушателей, на радио больше нет от слова факс. Последнее письмо пришло на "Маяк" еще в две тысячи пятом. Не считая, конечно, тех писем, что идут туда до сих пор. Те, что были отправлены "Почтой России" – из Горького, Куйбышева, Ленинграда и Сталинграда…

С тех самых далеких пор конвертов с марками на радио не видали. Конверты и марки – это теперь легенды "тем ных времен". Они -и есть зачинщики этой драмы!

И внешней канве рассказа не затмить реальных причин! За верхним слоем сюжета проглядывают виновники истинные. Они спрятались за кулисы и лукаво подмигивают. "Проигрыватель Sony", "студия на закрытой военной базе". Вся эта чертовщина невидимой рукой сплела этот алкосюжет.

И "посланный за водкой гонец"– тоже злой демон лихой эпохи. Анахронизм тех далеких и окаянных лет. И Финский залив – он тоже двуликий Янус! Предатель, растлитель, лицемер, фарисей! Ну не может быть залива у радио, чтобы ведущему не напиться!

Все это – темные призраки девяностых. Действительные виновники алкогольного торжества. Их обманчивая невинность предательски вела участников драмы к драме. В один прекрасный момент они должны были сыграть свою злую роль.

"Народные письма" и "услужливые гонцы за бутылкой" создали эту пьесу не в меньшей степени, чем спиртное. Внезапная бутылка водки причиной, конечно же, не была. Она лишь вишенка на этом дьявольском торте с ликером. Финальный аккорд в симфонии атрибутов шальной поры. Последняя визгливая нота – в пиликанье пейджера, в мерцании чугунного пульта, в шуршании писем в руках облегчившегося ведущего. В них – вся хмельная атмосфера. Они – и фон и тайная пружина всего. Пили, конечно же, водку, но пьянило совсем другое. Икали, рыгали, но корень зла, конечно, не алкоголь.

И кстати: Павел, до своего увольнения работал не только в эфире.

На "Русском радио" он время от времени еще и проводил инструктаж: обучал новичков – зеленых ведущих.

Одним из его стажеров была будущая звезда Иван Ургант. В начале своей карьеры он пришел на "Русское радио". С тогда еще не странным желанием работать в дневном эфире.

А Верхов к тому времени уже долго работал на этом радио. И как старший товарищ учил Ивана разным полезным делам: как вставлять-вынимать, что трогать, чего не трогать, как правильно начинать и когда лучше всего кончать.

В общем, рассказывал "новобранцу" о тонкостях эфирной работы. И был первым учителем будущей телезвезды. Учеником Иван Ургант оказался неважным. Этот слабак на Первом канале даже ни разу и не рыгнул.

А если серьезно.

В этой истории для нас есть пару важных моментов.

Первый: и даже после такого Павла все равно куда-то там приглашали. И это не частный случай, объясняемый его крутизной. Это инерция и консервативность. (О них мы поговорим в следующей части книги).

И второй – это секс-тематика.

Та самая, что красной нитью проходила через эфиры Верхова. Это тоже неотъемлемый атрибут времен.

Секс, шутки ниже пояса, эротические аллюзии – сейчас все это на радио уже невозможно. И по старообрядным эстетическим соображениям и по новому, цензурно-юридическому "нельзя". (Об этом – наша следующая глава).

И так называемые "герои" радиоэфиру тоже больше не требуются. "Вот вам, товарищ герой, поднос – идите обслуживать посетителей".

И секс-символы…

Еще один ушиб 90-х. Реакция на советское целомудрие. На то самое "секса в эсэ- сэсэр нет".

Так вот, в девяностые в России секс был. Верней, ничего кроме секса тогда и не было. По крайней мере -на сценах, аренах, подмостках, а также в газетах, на радио и ТВ. Ведущим и артистам приходилось непросто. Времена были отчаянно непростыми. Нужно было из последних сил возбуждать. Извернись, а эрекции зрителя ты добейся! Разбейся в лепешку, но до оргазма публику доведи!

И ничего не поделаешь – доводили! Порой через боль, через не могу. Для творческих людей тех лет это было не просто делом престижа. Так стоял вопрос физического выживания! Хочешь снискать народное уважение, становись секс-символом. Любой артист моложе ста лет именовал себя только так.

С распадом Союза известные люди сменили звания. Народные артистки переквалифицировались в секс-бомб. Заслуженные деятели искусства переплавились в мачо. Лауреаты и кандидаты тоже старались выглядеть аппетитно. Народные секс-символы дружно сняли трусы. Заслуженные секс бомбы как по команде задрали юбки. Творческая интеллигенция выходила на сцену голенькая. Культурная элита страны при- спустила быстро штанишки. Лидеры мнений обнажили свое исподнее.

Актеры не столько играли, сколько показывали промежности. Певцов узнавали не столько по песням, сколько по писюнам. Российский зритель знал каждую родинку обожаемых ими артистов. Российский слушатель знал назубок все стоны любимых ведущих. Ведущие в своих программах все время кого-нибудь соблазняли. Брутальные мужские басы доносилось изо всех передач – из детских, просветительских, про огород, про здоровье… Оттуда же раздавались и сладострастные женские стоны.

И, кажется, даже Хрюша в те времена чуть-чуть оголился. И то и дело похрюкивал тестостероновым басом: " ееее!".

И "Стол заказов" в те секс-символические времена тоже не смог избежать эротизма. Даже программу с таким канцелярским названием почему-то вели "секс-символы" и "ловеласы".

Таковым было жестокое требование эпохи.

Но настали новые времена.

Разгул эротики и порно тихонько закончился. Артисты надели трусы. Ведущие перестали зазывно постанывать.

Сегодня за "Столами заказов", как и положено, сидят продавцы – услужливые дяди и тети, а не обольстители, с распахнутыми на голых телах плащами.

Эпоха сексуального тоталитаризма осталась в прошлом. Вместе с чугунными проигрывателями и блестящими дисками.

Ну и, конечно же, люди.

Они тоже уже не те. И кажется, вокруг все та же живописуемая Павлом весна. А вот люди уже другие. Мельчает, мельчает народ.

Кстати "Стол заказов" – это еще одна разновидность программы на музыкальном радио – "программа по заявкам". Единственная передача, которую дали на откуп ведущему-дневнику. Но и об этом, как вы уже догадались, мы тоже расскажем позже.

А времена действительно необратимо менялись…

КОНЕЦ РАЗГУЛУ ДЕВЯНОСТЫХ

Времена менялись.

Но лично мы это осознали только в 2015 году. Именно тогда радио "Рекорд" получило так называемое "предупреждение" от Роскомнадзора. (Роскомнадзор – российский комитет по надзору за СМИ).

А бессовестными виновниками этого были… Посмотрим с возмущением по сторонам… Нет, все-таки нужно признать: виновниками этого были мы.

Надо сказать: предупреждение от надзорного органа – штука довольно серьезная. Для музыкального радио – просто ЧП. Случаи, когда кого-нибудь "предупреждали", можно пересчитать по пальцам. Да и то только по одной и, пожалуй, беспалой руки.

Дело в том, что "предупреждают" обычно только два раза – первый раз и второй. Второй, он же последний. После него контролирующий комитет обращается в суд- с иском об отзыве у СМИ лицензии на вещание. И если суд этот иск удовлетворит…

В общем, история уникальная в нехорошем смысле. Такая движуха твердо давала понять: новые времена наступили! И как всегда – в самый неподходящий момент. Приперлись они, как назло, тогда, когда мы с Кремовым "пропагандировали порнографию". Не раньше не позже, черт бы их разодрал!

А было это так.

В нашей импровизационной, в целом, программе есть достаточный элемент подготовки. Примерно 40/60. Где 40% – подготовка, 60% – импровизация. (Бывает, что первая цифра намного меньше, а вторая, соответственно, наоборот).

Подготовка – это отбор новостей. А новости – это то, что мы как бы юмористически обсуждаем. Отбирая новости для передачи, проговариваем, что именно мы будем в них обсуждать.

Не всегда. Во множестве случаев этого не происходит: мы имеем достаточный опыт, и нам и так более- менее ясно все.

А вот "главную" новость мы "разминаем" всегда. Первая новость в программе – это сквозная для разговора с аудиторией тема. Из нее нужно выжать какой-то вопрос.

К примеру, есть новость про должника: "Мужчина отдал приставу за долги свою вставную челюсть". Вопрос аудитории будет таким: "Есть ли у вас долги, и какими вещами вы готовы их погасить?"

Или есть новость про пристава, который "пропил вставную челюсть, изъятую у мужчины". Здесь мы в эфире спросим: "А как вы используете служебное положение?"

В общем, находим какую-то информацию, выводим из нее какой-то вопрос и задаем его слушателям в эфире. А слушатели на протяжении передачи, понятное дело, на него отвечают: звонят по телефону, присылают свои сообщения или, что тоже бывало, просто орут в окно…

Сложность состоит в том, что новости есть всегда, а вот "темы" может и не случиться. Ведь наша программа юмористическая. И нам нужно не только придумать релевантный вопрос – нет ничего проще! Но также необходимо, чтобы возможные на него ответы давали хоть какую-то почву для шуток. Поэтому часто бывает так: новость вроде хорошая, а вот с вопросом – беда.

Именно так и случилось в тот злополучный день. Никакой подходящей темы ну не было совершенно!

Что делать? Пожаловаться Путину? Но Путин в тот момент разбирал жалобы от "Шансона"…

Спокуха!

На этот случай у нас имеется "аварийный выход"! Мы достаем из запасников сознания свой "личный инфобагаж" – забавные наблюдения, смешные происшествия, улично-транспортные истории. В общем, берем так называемую тему из жизни.

Жизнь на тот момент была такова, что мы решили поговорить о порнухе.

Кто-то из нас в тот день поспорил с друзьями: какое порно лучше – импортное или отечественный продукт? (Кстати, "кто-то" – это был я, а друзья – это генеральный продюсер "Рекорда" Резников и наш общий приятель Коля. Коля, тебе привет!)

Вот мы и решили продолжить в эфире этот бескомпромиссный спор.

"Порнофильмы какой страны вам нравится больше всего и почему?"– так мы сформулировали вопрос слушателям.

Анализировать фильм "Анальные неряшки" мы всерьез не намеревались. Разбирать горизонтальную игру порноактеров тоже никто не хотел. А что касается пропаганды… – Эта тема достойна трактата.

Что значит пропагандировать порно на радио – нам неясно и по сей день. Пропагандировать – значит способствовать распространению. Вопрос: зачем? Разве порнографию никто не видел? Возможно, кто-то не видел, – скажете вы. О, да! Но ведь она не запрещена! Разве она незаконна, как, скажем, марихуана?

Да, но ее пропаганда-то не законна! Это, конечно, да.

Но у пропаганды должна быть цель! А с какой же целью ее распространять лично нам? Мы ведь не порномагнаты?

Какая разница? Раз обсуждали в эфире порно, значит, нарушали закон!

Тогда выходит, что обсуждение и пропаганда – одно и то же? Значит порнуху нельзя даже и обсуждать? А это если не одно и то же, то в чем состоит различие?

Другой вопрос – дети. Вопрос, конечно же, важный. Но у нас уже есть закон, чтоб ограждать детей от таких вещей! (Так называемый "закон о детях"). И есть закон о пропаганде порнографии. (Так называемый "закон о СМИ"). И если первый запрещает говорить в эфире о порно при детях, то что тогда запрещает второй? Рассказывать о порнографии взрослым? То есть, и тем и другим, с учетом первого и второго закона?

Значит, порнография – как гостайна? О ней нельзя говорить вообще? Или говорить можно, но нельзя пропагандироать? А где заканчивается разговор и начинается пропаганда? А кто решает – пропаганда или разговор? А может, порнография – это все-таки зло, подобное оружию и наркотикам? Тогда почему она, как наркотики, не запрещена?

Короче, вопросов много. Не меньше, чем порнофильмов.

Но не будем оправдываться. Скажем только одно: эту тему мы использовали аллегорично, как способ поговорить о чем-то другом – о кино, о современном зрителе, о политике и даже о российском менталитете…

Разумеется, мы контролировали процесс. И не читали "грязных" эсэмэсок в эфир. А перед началом программы так и вообще предупредили: мол, увидите детей от приемников, 18 плюс.

Но все это уже не спасло.

Через месяц на имя гендиректора радио приходит письмо. Самое неприятное, что может получить руководитель медиа: "предупреждение".

Текст этой хмурой бумажки гласил: "Такого-то числа, в программе "Крем Хруст" содержалась пропаганда порнографии…"

Вот так вот мы и узнали, что означает это страшное злодеяние. Пропагандировать порнографию – значит просто быть самими собой.

Ну что тут сказать: началась настоящая паника! Умерено мнительные говорили, что это "заказ на "Рекорд"". Параноики рангом выше углядели в этом "давление на владельцев радиостанции". Самые опытные конспирологи полагали, что это атака лично на нас.

Так что же это все-таки было? Атака? Заказ? Давление? Ответь трудно. Никто не знает и до сих пор.

Скорее всего, мы просто стали жертвой кампании. Попали под зачистку "нравственного топора".

В те дни на дворе трещали морозы проверок. Роскомнадзор заявлял о себе – с топором. Телевидение уже давно было под зорким приглядом. А вот разгулявшееся радио для острастки стоило шугануть. В нашей программе, например, было достаточно "неправильного" политюмора.

Роскомнадзор – эта такая тайная жандармерия; гаишники в кустах на дорогах морали; или полиция нравов в области СМИ.

И палочная система – система в полиции, которая устанавливает план по раскрываемости преступлений – ей тоже не чужда совершенно. Вот они и кинули пару палок… Одна из которых трахнула нас.

В общем, прослушивали и окружали всех по периметру.

При этом заметим: жертвами стали не только мы. Параллельно с нами предупреждения получили сразу несколько медиа.

Правда, оказались мы в довольно необычной компании.

Первым из этих СМИ было "Эхо Москвы". Радиостанция получила предупреждение за "оправдание практики военных преступлений". Вторым – "Новая газета". Этот "рассадник свободы слова" наказали за "экстремизм" ее колумнистки – Латыниной. Третьим было информационное радио "Говорит Москва". Его "предупредили" за "программу о свингерах".

Пожалуй, только последние походили на роль наших коллег. Да и то лишь с учетом этой общественно важной темы.

Потом началось: суды, разбирательства, тяжбы…

Проблема состояла в том, что никто совершенно не понимал: "пропаганда порнографии" – это, собственно, что такое? Что такое порнуха – это еще более-менее. За долгие годы наведения "нравственной чистоты" наша страна вымучила определение порнографии.

Это нервная дефиниция выглядит так:

"Под порнографией понимается натуралистичное, циничное изображение полового акта и детализированная демонстрация обнаженных гениталий человека в процессе сексуального контакта, имеющие целью возбуждение сексуальных инстинктов у неопределенного круга лиц вне какой-либо художественной или просветительской цели…"

Вопросов к определению, конечно, немало. Ну, например, что такое "циничное изображение"? Или как с лету отличить цель художественную от не таковой. Но определение порнографии все-таки есть. А вот что такое ее пропаганда? Да еще, извините, в случае с радио?

Этого толком не знал никто.

А посему в попытке установить порноистину нашу "крамольную передачу" слушали лучшие эксперты страны – филологи, юристы, психолингвисты…

С этой же целью ими был подробно изучен отборнейший ХХХ материал.

После месяцев нелегкой работы эксперты вышли из своих кабинетов взъерошенные. Теперь юристы-психолингвисты знали о порнографии все!

Нам неведома дальнейшая судьба всех этих филологов. Поменялись ли их ценности, продолжают ли они работать на тех же местах? Но в одном мы уверены: прежними они уже не остались. Ведь битва филологического с порнографическим заведомо предрешена.

В итоге мнения экспертов разделились поровну.

Одни считали, что таки да: пропаганда порнографии в нашей программе была. Другие категорически с этим не соглашались. Из чего стало ясно: тема сисек в нашей стране до конца не раскрыта. Российским интеллектуалам еще предстоит над ней поломать руки.

И неудивительно: ведь для того чтобы разобраться, был ли факт пропаганды порно, нужно для начала это понятие четко выверить. А поскольку такого определения нет, то и вынести однозначный вердикт практически не представляется возможным.

Дело в том, что сама статья "пропаганда порнографии" унаследована российским законом у СССР.

Но в советской России ее наличие было вполне оправданным. Ведь порно, как элемент "сладкой жизни" капиталистических стран, в условиях "развитого социализма" было строго запрещено. Следовательно, запрещено и его распространение тоже. Что же это статья означает сегодня – известно одному черту и тому, кто перенес ее в новый российский закон.

Короче, год судебных процессов был насыщенно-продуктивным. Юристы больше не путали групповуху с BDSM. Психолингвисты на раз отличали, где фистинг, а где фейсситинг. Судьи определяли сходу: Рокко Сифреди или Пьер Вудман. Говорят, даже не глядя на лица этих порноактеров.

Невыясненным оставался только вопрос: была ли в нашей программе пропаганда порнографии?

А вот этого-то мы как раз и не поняли.

Зато мы уяснили нечто другое: сменилась эпоха, сдвинулся тектанический пласт. В эфире теперь пропаганда не пройдет.

Но если закон о пропаганде порнографии у нас был всегда, то основной "цензурный устав" появился совсем недавно.

"Пропаганда гомосексуализма", "Закон о защите детей…" – все эти законы были приняты в недалеком прошлом (именно – 1 сентября 2012 г).

Коварны они не только своей внезапностью. Их неопределенность тоже довольно хитра.

Вы точно знаете, как случайно не распропагандировать гомосексуализм? Вы на сто процентов уверены, что ваша информация не причиняет вред детям?

Именно этот закон ввел так называемую классификацию информации по возрастным категориям. Ну это когда начальник медиа должен думать не только о том, кто его будет слушать или смотреть. Но и о том, кто его смотреть и слушать не должен. Второе даже теперь важнее. Ведь, если вы "не попали в аудиторию" – вы теряете только рейтинг. А вот, облажавшись с возрастной маркировкой, можно и лицензию потерять.

"Возрастная классификация" – это те самые "6", "12",

"16", "18 плюс". Этими цифрами обозначается возраст "детей", которым не рекомендуют просмотр или прослушивание. Теперь они везде, где есть рекламное изображение или звук.

"6 плюс" – означает, что слушать программу можно лишь начиная с шести годиков. "12 плюс" – можно с двенадцати лет…

Есть и совсем инфернальная маркировка: "до нуля нет". Кому она запрещает – остается загадкой россовременности.

Кстати, первым под топор этого закона попал – нет, не порнографический фильм. Не авторское кино с элементами некрофилии. Угадайте, какую скабрезность послали в инквизиторскую печь первой?

Ну конечно же, это был старый советский мультик "Ну, погоди!" Бдительные цензоры определили его на "18 плюс" (то есть запрещено для детишек).Конечно, ничто так не наносит вред детям, как вид полуголого волка!

Вы спросите: а что же советская власть? А как же российский зритель? Куда же все это время смотрели они?

А они, близорукие, так и не смогли углядеть растление! Но ясные очи Роскомнадзора "до конца разглядели врага"!

Впрочем, вскоре крамолу реабилитировали. В Роскомнадзоре заявили: "Ну, погоди!" не будут пока запрещать. Пока. Поскольку является он – нет, не безвреднейшим детским мультфильмом,– а национальной культурной ценностью. Так что помилуем его ради былых заслуг.

Бесспорно, растленный волк и курит, и бегает, гад, полуголый…Но так и быть – ради искуйсства закроем на эту пакость глаза.

В итоге, мультфильм получил условно. Но осадочек все равно остался. И хоть волка с зайчиком оправдали, но зверушки уже явно не те.

Приглядитесь: волк теперь скован и напряжен. Зайчишка в каком-то нервном зажиме. И даже свинье немножечко стыдно, что она не двуглавый орел.

В общем, раздолье закончилось. Начались взрослые армейские будни. А появление этих законов прочертили собой рубеж. Они разделили эпоху на "до" и "после".

То что было вчера рутиной – теперь крамола. Там, где лишь год назад был эфирный фон – сегодня статья УК. Шутки ниже пояса, эротические анекдоты – все это сожжено на алтаре нового целомудрия. Зажарено шашлычком на жертвеннике нравственности и чистоты.

"Закон о детях", например, вдруг выявил еще одну деликатную тонкость: различие между половыми и сексуальными отношениями!

Оба-на! (Это особенно загадочно, если учесть что слово "sex" с английского переводится как пол). Да, такая вот половая разница!

Вот кусочек из этого закона:

"К допускаемой к обороту информационной продукции для детей, достигших возраста шестнадцати лет, может быть отнесена информационная продукция, предусмотренная статьей 9 настоящего Федерального закона, а также информационная продукция, содержащая оправданные ее жанром и (или) сюжетом… В частности эксплуатирующие интерес к сексу и не носящие оскорбительного характера изображение или описание половых отношений между муж- чиной и женщиной, за исключением изображения или описания действий сексуального характера…"

Вы уверены, что это поняли? Вы можете сказать в чем прикол? В чем разница между половыми отношениями мужчины и женщины и действиями секс-характера? Не получилось? А со второй попытки? Не расстраивайтесь, это, действительно, нелегко.

Что такое "половые отношения"?

Отношения между представителями разных полов? Окей, Коля звонит Маше по телефону – это отношения половые? Или "отношения", но не "половые"? Или "половые", но не "отношения"? Или "половые отношения", но не до полового конца?

Где заканчиваются "отношения половые" и начинаются "действия сексуальные"? И всегда ли вторые вытекают из первых, то есть половых?

Или из половых может ничего и не вытечь? Тогда что это такое – "половые отношения между мужчиной и женщиной"?

А между женщиной и женщиной половые отношения возможны? А между мужчиной и мужчиной – нет?

Если да, тогда, видимо, речь идет о "сексуальных действиях". Но тогда "половые отношения" и "сексуальные действия" – это одно и то же! Если же нет, и "половые отношения" – это любые, не обязательно сексуальные отношения между женщиной и мужчиной, тогда зачем к слову "половые" прибавлять "между мужчиной и женщиной"? Значит, между мужчиной и мужчиной "половые" отношения тоже возможны? Тогда это все-таки "сексуальные действия". Поскольку два- или даже три мужчины – это все равно один пол. И "половыми" их отношения могут быть только в смысле "ого-го, половые!" Такие они половые, что ну просто кошмар! До того они, мол, отношения половые, что аж прям уже сексуальные действия!

Так значит между "половыми отношениями" и "сексуальными действиями" все же разницы нет?

Есть! – уверяет нас новый закон. И мы снова встаем на "половой круг" нашей дьявоьской юриспруденции…

Все эти загадки поставили работников медиа перед новой, интересной проблемой. Половые или не половые – вот в чем теперь вопрос!

Вы пришли со своей девушкой в кино – это какие отношения? А вот она, в темноте кинозала взяла вас, страшно сказать, за кисть. А вот вы ее поцеловали в щечку. Это как, вы уже перешли секс границу? Или все еще находитесь на территории половой родины?

Про кино с девушкой в эфире рассказать можно? А про руку? А про щечку и поцелуй?

А вот вы вообще ни в каком не в кино, а дома с гомосексуалистом руках: читаете книжку гея Оскара Уайльда. И книжка вам эта понравилось. А потом вы пришли на эфир. И в эфире сказали: "Я сегодня читал Оскара Уайльда. И книжка мне эта понравилось. А потом добавили: "Лучший писатель – Оскар Уайльд". Поэтому его книжку я сегодня подарил девушке. И она за это меня поцеловала…"

Это что?

Сексуальные действия? Половые отношения? Или, вообще, пропаганда гомосексуализма – свят-свят-свят. Ответить очень непросто. Ясно только одно: во все эти половые щели лучше вообще теперь не влезать.

Кстати, из этих соображений главред "Эха Москвы" через неделю после закона снял с эфира одну из самых рейтинговых неполитических передач. Безобидную просветительскую программу, где психолог говорил со слушателями о сексуальных проблемах. А головы программ откровенно эротического содержания сию секунду полетели долой.

Что же касается нашего шоу, то его после этой истории перенесли. Не ногами вперед, но на один час вперед. С 20:00 на 21:00. С этого времени пропагандировать порно уже потихонечку можно.

Теперь мы крайне осторожны с темами и словами. И перед тем как что-то сказать в эфир – звоним. Звоним нашему рекордевскому юристу – измученному и поникшему человеку. Измученному, так как звоним мы ему по любому поводу. Поникшему, поскольку звоним бедолаге иногда по ночам.

– Але, Евгений, привет! А можно нам в эфире сказать слово "мама"?

– Можно, – уныло отвечает юрист, – если только это слово не используется в контексте "сексуального действия".

Короче, новые "нравственные" законы подвесили СМИ на крючок – стальной и надежный. Теперь виси и оглядывайся.

Здесь нам нужно оговориться.

Мы совсем не приверженцы либертинизма (философии отрицающей общественные нормы). И не считаем, что все цензурные ограничения нужно наглухо отменить. Мы не даем оценки. Судить об этих законах можно будет только после какого-то времени.

Мы просто хотим зафиксировать изменения. Четко структурировать времена. Была одна эпоха – наступила другая. Маятник качнулся вперед, потом опять улетел назад. Этот прибор в нашей стране щелкает очень часто. Важно услышать момент самого щелчка.

Мы всегда говорим про какую-то "современность". Но никакой единой каши из современности нет. Сегодняшний день и завтра могут быть уже разными временами. И эту "грань веков" нам нужно осознавать.

Мы народ довольно широкий, рисуем только большими мазками. Все, что меньше второго пришествия, нам с дальнозоркостью не разглядеть. Для нас не слишком крутой поворот – не событие. Для нас событие – только большие перевороты. А уж такие мелочи, как новый цезурный закон… Это так, в шуме океана еще один лязг челюстей акулы.

Человеческий мозг имеет такую склонность: он воспринимает привычное, как вечное. Мы плохо замечаем маленькие изменения. А если и замечаем, то толкуем их в духе уже привычного. Мы часто говорим: такая у нас жизнь… А жизнь уже не такая. Она изменилась.

Совсем не та, что месяц назад. Все меняется быстро, порой не сообразишь: это все еще настоящее, или уже "прекрасное будущее"?

Так что 90-ые закончились не в двухтысячном. Ушли они в тот момент, когда нашей программе было вынесено предупреждение. А значит, девяностые закончились в 2015-ом.

По крайней мере – для нас лично.

РАДИОВЕДУЩИЙ: ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ

Но в начале двухтысячных все было совсем по-другому. И ведущий тоже был совершенно иным. От современного "официанта эфира" он отличался довольно сильно. В спектакле радио у него была главная роль. И даже обычный "дневник" имел огромную ценность. Он был важен настолько, что за ним бегали и пытались его всячески… В общем, дело было в 2002 году. Это – один из последних лет "золотого века" дневного ведущего.

Я уже год как работал на "Рекорде" – на единственном танцевальном радио Петербурга на тот момент.

Как вдруг с танцевальной музыкой на FM-волнах что- то стало твориться. Она начала раздваиваться, как чудовище в фильме "Годзилла 2". Было "тынц-тынц", а стало "тынц-тынц-тынц-тынц"… Было "бум-бум", а тут вдруг раз – и "бумов" стало в два раза больше.

Фанаты радио "Рекорд" начали стучать по своим приемникам. И неожиданно вдруг услышали: "С вами радио "Динамит FM"! (В это время динамит взорвался, и осталось от него три буквы – "DFM").

В общем, в культурной столице появилось второе танцевальное радио. На волну по соседству въехал новый жилец – "Динамит".

До своей миграции в Петербург "Динамит" уже два года вещал в Москве. А потом решил завоевать и Северную столицу. И в один танцевальный момент отправился ее покорять. Но не успел он доплыть и до "Медного всадника" как жестко во что-то врезался. То ли в Айсберг, а может быть, просто в буй… Но было ясно, что Титаник в опасности. А препятствием этим, собственно, был "Рекорд".

"Ничего страшного, наверное, буй", – подумали на палубе "Динамита". "Ага, буй вам! – ответили им владельцы "Рекорда".

И действительно; проблема оказалась серьезной.

"Рекорд"держал монополию на танцевальную музыку в Петербурге. Других танцевальных станций на тот момент в культурной столице не было. И был он уже по настоящему культовым радио. Имел мощный бренд и рейтинги выше уровня танцевального борта.

Для вновь прибывших на питерский радиорынок, это стало, как говорят в культурной столице, проблемой прямой кишки. Или, как говорят в не очень культурной, – чисто конкретным, на, геморроем.

Тот же формат, практически та же музыка, те же диджеи после двадцати одного… С одной лишь маленькой разницей: "Рекорд" известен и любим, а "Динамит" – ни то, ни другое.

В общем, "Рекорд" рушил все планы московских конкистадоров. Завоевателям "танцевальных земель" нужно было что-то предпринимать.

А что можно в такой ситуации сделать? Увы, братан, другого выхода нет! Короче, конкурента нужно было валить.

И "Динамит" стал вынашивать план по уничтожению.

А как проще всего сжить со свету радио той поры? Есть только один способ: нужно "убрать" его "становой хребет" -ну в смысле тех самых "незаменимых ведущих".

– Но как же, они ведь люди! – Убрать! – А может быть, все таки…

– Я приказываю!

Задача эта легла на плечи директора московского "Динамита". Им был некто Андрей Макаров по прозвищу Кровавый тротил. По правде сказать, такого прозвища у него не было. Но – закроем глаза на эту серую прозу жизни.

В общем, приехал этот Кровавый тротил в Питер.

И первое, что он сделал – нарыл компромат. Разложил перед собой фотографии ведущих с конкурирующего радио. На всех эфирных работников им было собрано исчерпывающее досье.

Над ведущими и диджеями нависла угроза! Они еще мирно спали, а их уже готовились устранить…

Сначала Кровавый Макаров диджеев этих вычислил. Потом тщательно всех "разработал". Потом закурил. Потом поднял воротник. Надвинул на брови шляпу. И стал выслеживать приговоренных к ликвидации диджеев.

И однажды вечером в темном питерском переулке он сунул руку в карман пальто… Макаров достал оттуда оружие, оп, Макарова. Да, да, в его руке блеснул сотовый телефон! Он вытащил свой, как говорили тогда, мобильник. И начал звонить диджеям "Рекорда". "Устранить" – означало переманить.

Переманить вожделенных диджеев планировалось: а) на открывшийся в Питере "Динамит", и б) на его московский аналог. Цель акции была проста: единым выстрелом предполагалось убить двух зайцев – развалить конкурирующую радиостанцию за счет сманивания ее зайцев-ведущих и "поднять" свою собственную – за счет той же самой фигни.

Короче, фитиль динамита был уже подожжен. Оружие директора Динамита было готово к бою. И первым в кого он выстрелил, был Алексей Цветков.

Диджей Алексей Цветков на тот момент – не просто звезда питерской станции. А самый известный в Петербурге диджей и, может быть даже, артист. Артист-диджей был убит с первого выстрела! От сделанного ему предложения он не смог отказаться.

Цветкова поманили в Москву.

Не стану здесь называть суммы предложенного ему гонорара. Зачем травмировать чью-то психику? Не будем сеять социальную рознь.

Но дело было не только в зарплате. Помимо выстрела гонораром Цветкова одурманили газом. Ему обещали не только деньги. Ему обещали все. А именно: бесплатное проживание в элитной московской квартире; утроенный пожизненный турбопиар: обещали развесить по всей столице его портреты.

А также гарантировали и пиар посмертный: а конкретно- что внесут его тело с диджейскими дисками в мавзолей – то ли рядом с Лениным, то ли вместо. Впрочем, это неважно: подумав, от этого отказались. Ну и, контрольным в голову – "Пятнашку". Евро… Тысяч, конечно… Так, чисто за переезд.

Вся эта пулеметная очередь была выпущена в артиста на месте. Артист был сражен – немедленно, наповал.

Даже сделанное в 1999 году предложение Путину было не столь заманчивым! (В 1999 году Борис Ельцин сообщил о том, что он назначает будущего президента на должность премьер-министра).

Но и "Рекорд" сдаваться не собирался. Расстаться с ценным сотрудником никто так просто не пожелал.

Убитого "Динамитом" Цветкова стали тут же реанимировать. К сердцу диджея был приставлен реанимирующий прибор. Дефибриллятор заманчивых предложений немедленно заискрился. Заманчивые предложения посыпались в ответ, как горох.

Мифологический гонорар, бриллианты, яхты, кольца с браслетами – таков был ответ владельцев питерской станции. Разряд прибора был сильным – сердце диджея опять забилось. Мощный удар током артиста немедленно воскресил. Цветков вдруг ожил и зарумянился. Еще немного – и он остался бы "Рекорде", но…

Но вражеская сторона пальнула в артиста снова. К яхтам добавились пароходы, к браслетам – жакеты, к кольцам – ковры. Диджею показали сундук сокровищ – и что- то еще, чему противостоять он уже не мог.

Что это было – уже неважно. Но Алексей был окончательно поражен. Убитый и оживленный, оживленный и снова убитый, раздираемый на части, он был в результате перетянут Москвой.

Но грохнуть "Динамиту" удалось далеко не всех. Точнее, заезжие конкуренты не укокошили и половины. Большая часть на Динамитово яблочко не повелась. Патриотизм, или утроенная зарплата (а это часто одно и то же) – сработали. И большинство диджеев остались на питерской станции.

Но радио-война отнюдь не закончилась. "Динамит" продолжал жестко атаковать. И целился он не только в одних диджеев – дневные ведущие попали в прицел тоже.

Первым из тех, кому позвонил Макаров, был я. Это была заведомая осечка. К тому моменту я уже знал о стратегии "переманивания". И был морально и танцевально к нему готов. Рекордовские ведущие поняли: их "соблазнять" будут тоже. Эту карту не преминули разыграть.

Еще бы!

Ведь эта история взвинчивала их цену! Товарная позиция создавалась сама собой. Не нужно повышать квалификацию – всех и так брали как пирожки на вокзале. Не требовалось быть лучше – годилось и так!

Ведущие "Рекорда" оказались вдруг в положении "цугцванга наоборот". (Цугцванг – положение в шашках и шахматах, в котором любой ход игрока ведет к ухудшению его позиции). Любой ход в данном случае вел лишь к победе. Каждое действие заведомо приводило бы к выигрышу: либо ты уходил на новую радиостанцию за бо?льшую зарплату – разумеется, за бо?льшую, иначе зачем туда уходить? Либо тебя удерживали на старой, повышая твой гонорар – разумеется, повышая, иначе, зачем оставаться?

И питерские ведущие попали в ситуацию фантастической конкуренции. В совершенно нереальную с точки зрения сегодняшнего бытия. Ведь это не они конкурировали между собой за работу на радио. А радиостанции сражались друг с другом за них.

Спрос на любой товар повышает его цену. А товаром в данном случае были ведущие. А значит, товаром был, собственно, и я.

В великой схватке двух танцевальных титанов нужно было занять позицию: решить какую девушку "танцевать". Выбор был мною сделан заведомо в пользу "Рекорда".

Во-первых, я был доволен условиями работы – мог делать в эфире то, что хочу. А во-вторых, было ясно как божий день, что "сладкое предложение" – это "тактика по разложению", а не " стратегия приобретения гения". Ну и плюс, конечно, разговор "о прибавке зарплаты". Сам, прошу заметить, я ничего не просил!

Короче, туда-сюда,20 в уме, еще сорок в памяти… И в общем, да: я принял решение "захватчикам" отказать!

Конечно, если от них вообще поступит какое-то предложение. Но я не сомневался: поступить оно было должно.

В то время я занимал центральное положение в эфире радиостанции; имел максимум привилегий и эфирный праймтайм, так сказать. То есть был для противника самой блестящей разменной монетой.

Я был уверен, что с "Динамита" мне позвонят! И ждал своего звездно-продажного часа. Ведь что ни говори, а момент этот незабываемый. В смысле, отказывать возбужденным начальникам.

И момент этот, конечно, же наступил.

– Здравствуйте! – услышал я в телефоне. То был приятный мужской голос. И был он настолько приятным, что сомнений не оставлял: это и есть оно! Ну предложение, значит, о переходе.

– Меня зовут Андрей, я программный директор радио "Динамит".

– Андрей, – обратился мужчина ко мне, – как бы нам с вами встретиться. У меня к вам есть предложение. Я бы хотел…

Приятный баритон не успел завершить приятную фразу. Торжествующе про себя хохотнув, я уже важно произносил:

– Андрей, спасибо за предложение! Мне очень все это лестно, но я вынужден отказать.

Пауза.

Приятный голос стал еще более масленым:

– Но ведь вы даже не знаете, что я хочу предложить! – в баритоне слышалось явное удивление: "может, под "предложением" он имеет в виду интим?"

– Я бы хотел предложить вам работу! – уточнил голос, в надежде, что все прояснится.

– Спасибо, Андрей, я понял, но, к сожалению, нет. Я доволен работой и должен еще раз сказать спасибо…

В трубке снова очень приятная тишина.

Трудно понять, о чем думал московский директор: про комплекс Джордано Бруно? Или про питерских бессребреников? Или про то, как истекающий кровью, я стою под дулом начальства "Рекорд"?

И после минуты безмолвия он вопросительно протянул: "тогда До… свидания???"

– До свидания! – безжалостно добил я несчастного человека.

Это история вбивает гвоздь в крышку гроба эпоху. Эпоху значимости радиозвезд.

Она мелькнула моргнувшей в небе звездой. И навсегда исчезла в беззвездное небытие вечности.

Подобное в наши дни – сказка.

Чтобы сегодня программный директор гонялся за ведущими, работающими на другом радио! Это все равно… Это все равно, что директор Газпрома будет лично звонить уборщице из Роснефти, чтобы пытаться переманить тетю Машу в Газпром. Не то чтобы в Газпроме не нужны уборщицы… Но вы поняли.

Сегодня же процесс сманивания ведущих на другую радиостанцию выглядит менее драматично. А происходит это примерно вот так.

Один мой знакомый, дневной ведущий одной из питерских станций, однажды уволился из какого-то там радио. Точнее, радио перекупили, и он банально был сокращен. А слово "уволился" – просто уловка, наивная попытка сохранить лицо. Но до увольнения ведущий этот был прямо-таки звездой. С натруженным ртом и двумя радиоорденами.

И вот все накрылось – и он без работы.

Звонит мне и просит ему помочь: ну типа хочу к вам на радио, аж не могу кушать. Замолви-ка, друг, за меня словечко. Предложи-ка программнику суперского меня…

Я, конечно, классного ведущего предлагаю:

– Слушай, – говорю я программному директору "Рекорда", Михаилу Кострову,– есть тут один товарищ (следует пятиминутное описание его крутизны). Звезда такой-то радиостанции. У них там радио гавкнулось, и он временно без работы. Хочет, в общем, попробовать с нами… Классный ведущий, надо брать, пока не ушел на другое радио. Короче, я дам ему твой номер, о'кей?

А Михаил, заразительно так позевывая, отвечает:

– Да не, не надо пока ему ничего давать. Пусть сначала пришлет мне свое демо. (Демо – демонстрационная запись). Я послушаю, потом, может быть, дашь…

На этом переманивание "классного ведущего" было закончено.

Я все это, значит, приятелю передал. И он тут же прислал свою демо-запись по нужному адресу.

Но программный директор сразу ее не послушал…

Не послушал он ее и на следующий день. И через день он ее не послушал тоже…

И даже сегодня, когда это демо празднует маленький юбилей – с тех прошло уже ровно два года – результат остается прежним.

А давайте-ка я прямо сейчас позвоню программнику. Теперь-то уж он послушал наверняка! Сейчас, минутку, я его уже набираю…

– Нет, – говорит, – пока еще не послушал. Завтра точно послушаю, – говорит…

РАБОТА В ЭФИРЕ

Сегодня авиалайнер эфира выровнялся. Все встало на свои места. Радио – самолет. Слушатели – его пассажиры. Дневной ведущий – стюард – но никак не пилот.

Или магазин: где слушатели – покупатели, а ведущий – продавец-консультант.

Так это работает во всем мире. Так это теперь и у нас. Роли распределены. Правила выверены. Самодеятельность закончилась. Дневной ведущий поставлен в определенные рамки – его ввели в камеру-студию и строго определили: сюда ходи, сюда – не ходи.

Теперь он не титулованная особа эфира. А даже, наоборот, – рудимент.

"Дневник" в наши дни – это копчик на теле радио: и пользы вроде бы мало, и удалить тоже никак нельзя.

Но все чаще над ним нависает грозный вопрос: а так ли уж он вообще то и нужен? Ведь если роль этих эфирных работников столь условна – нельзя ли их всех, как бы это выразиться, того…

Но похоже нельзя! Почему?

Из-за "эффекта присутствия".

Что это такое?

Это присутствие в эфире живого, здесь и сейчас находящегося чувака. Гуманитарный фактор, если так можно выразиться.

У современного слушателя давно уже нет необходимости в ведущем-оракуле, пророчествующем о градусах и заторах. Ведь доступ к такой информации сегодня равен нажатию на телефонный экран.

Такое нажатие и совершают слушатели, чтобы узнать о погоде и пробках. Такое нажатие и совершает ведущий, чтобы узнать то же самое. А потом он делится своим "сокровенным знанием" с теми, кто при помощи такого нажатия узнал о погоде и пробках раньше, чем он сам. Имитация информационного превосходства ведущего перед слушателем становится все более неубедительной…

Дневной ведущий нужен не для того, чтобы тараторить о градусах и пробочных баллах. Он ценен для слушателя совершенно другим.

Человек между музыкой – это живой, реальный, здесь и сейчас присутствующий приятель… Он смеется, подбадривает, что-то сопит… Неунывающий и ненавязчивый собеседник. Такой же несовершенный, как и слушающие его люди.

Он – и есть то немногое, что отличает радио от аудиострима. Именно это пока удерживает от массового увольнения "дневников".

Но ведущему недостаточно только присутствия. Необходимо еще и что-то уметь.

А посему – к делу.

Вы все-таки хотите работать дневным ведущим?

Что же, научиться этому ремеслу легко. Это по силам практически каждому.

Начнем с содержательной части работы – то есть с того, ЧТО говорить в эфир.

Но перед этим несколько слов о терминах.

ТЕРМИНОЛОГИЯ

На радио, как и в любой профессиональной среде, есть специальная терминология. О ней так любят рассказывать на различных радиокурсах: "Mood", "фейд аут", "формат CHR"…

На самом деле вся эта чушь ведущему не нужна. Зачем, скажите на милость, ему знать, что такое "mood" (настроение выхода или песни)? Или что значит "песня опенер" (открывающая час песня)? На кой черт ему сдались названия всех форматов?

Весь этот moodizm нужен программным директорам.

Тем более, что вся эта "красивая терминология" варьируется в зависимости от конкретной станции. На радио "Рекорд", например, специальную музыку, под которую говорит ведущий в эфире, называют "подкладкой". На "Русском радио" – "подложкой". На ради "Максимум" ее называют "back".

Всей этой белибердой не стоит запариваться. Для реальной практики эти слова – просто набор букв.

Но в качестве чистой теории, а также отдавая дань великим традициям радиообучения, все-таки скажем об этом несколько слов.

Какими бывают форматы?

В общем смысле, форматы бывают двух видов: музыкальные и разговорные.

Первый вид – МУЗЫКАЛЬНЫЕ ФОРМАТЫ.

К ним относятся:

а). Формат AС (Adult Contemporary). Это современная музыка для взрослых. Самый распространенный в мире формат. Возраст аудитории – 25-45 лет. ("Европа Плюс", "Love Радио", "Хит FM"…)

Ведущий работающий в этом формате в эфире ненавязчив, интеллигентен, умеренно лаконичен.

б). CHR (Contemporary Hit Radio). Музыка – современные хиты. Аудитория 12-30 лет. Ведущие динамичны. Выходы в эфир – непродолжительны. В основном на начале и в конце песен. На музыкальных подкладках – только розыгрыши. Главное – темп (радио "Рекорд", "DFM", другие танцевальные станции).

в). ROCK. Это радиостанции, в эфире которых преобладают композиции в стилях рок с целевой аудиторией 18-45 лет. Ведущие – компетентны, сдержаны, интеллектуальны ("Максимум", "Наше радио", "Радио Рокс" и т.д).

г). Oldies. Это ретро-хиты. Целевая аудитория от 45 лет. Работа ведущих – неспешный обволакивающий раз- говор, красивыми голосами… ("Ретро FM", то самое радио "Ностальжи", и прочее)

д). NATIONAL MUSIC (или NATIONAL HIT). Такой формат представлен в тех странах, где английский язык не является государственным. Радиостанции, работающие в этом стиле, транслируют музыку, исполняемую только на национальном языке. Формат достаточно популярен, поскольку песни на родном языке всегда ближе и понятнее слушателю. (В России – это "Русское радио", "Наше радио").

е). R&B (Rhythm and Blues). Ритм-энд-блюз. У нас этот формат практически не представлен.

ж). EASY LISTENIG. Легкая для восприятия музыка. В основном – инструментальные, легкие композиции, оркестровая музыка, популярные мелодии. Возраст аудитории – люди от 40 до 50. (В нашей стране к представителям этого формата можно отнести разве что радио

"Эрмитаж"). Ведущих здесь или нет вообще, или их присутствие в эфире минимально.

з). CLASSICS (классическая музыка) Не самый массово-популярный формат. Зато имеющий самую лояльную и состоятельную аудиторию. Впрочем, ведущих он тоже практически не касается. Поскольку ведущих в таком формате тоже, как правило, нет.

Второй вид – ФОРМАТЫ NEWS TALK (разговорно-новостной).

Это комплекс форматов, альтернативных музыкальному радио.

К ним относятся:

а). ALL NEWS. Это те самые, новостные, информационные радио. Аудитория – молодые, социально и политически активные люди. (В нашей стране они почему- то, наоборот, немолодые).

б). ALL TALK. Разговорные, но не информационные радио. Ведущие много говорят, отвечают на вопросы слушателей и т. п. У нас этот формат не представлен. Первым и последним радио, работающим в подобной стилистике в нашей стране, было то самое радио "Модерн".

в). ALL SPORTS. Это радиостанции, эфир которых состоит преимущественно из новостей про спорт. В нашей стране таковых тоже практически нет.

г). ALL COMEDY. Этот формат предполагает в эфире только развлекательные, юмористические передачи. В Рос сии – это "Comedy radio".

Вот как-то так.

Конечно, мы здесь не перечислили всех разновидностей существующих в мире форматов. Но, с учетом бессмысленности такого знания, и этого достаточно вам вполне.

Все эти названия и понятия – предмет для изучения маркетологов. Ведущим все это может пригодиться разве что для разгадывания кроссвордов. Или во время попойки с коллегами:

– Привет, я работаю в формате "Контемпорари хит радио"

– А я в формате "Олдиес", наливай…

Переходим к терминологии чуть более важной.

Ротация

Мы уже упоминали это страшное слово. Ротация – периодическое проигрывание в эфире определенных песен. На самом деле все еще намного страшней. Оказывается, существуют ротации "горячие" (это песни, звучащие в эфире часто) и "остывающие" (которые звучащие реже). Но ведущим все это также должно быть по барабану…

Плейлист

Его мы тоже немного уже коснулись.

Плейлист – это песни, играющие в эфире. Он определяется форматом станции и ведущего не касается: не он его забивает в компьютер, не он реально ставит песни в эфир.

Вся музыка – результат программирования музредактора. Поэтому и здесь не надо себя грузить. Все, что нужно ведущему от плейлиста – уметь правильно прочесть название песни на мониторе.

Целевая аудитория

Целевая аудитория – это группа людей, объединенных общими признаками – возраст, пол, уровень благосостояние – на которых направлен формат конкретной радиостанции.

Знать эту группу считается небесполезным. Так как "эфирный стандарт" ведущего – то, сколько он, что и как говорит в микрофон, – во многом определяется именно ей.

Но, поскольку в обязанности ведущего не входит серьезный анализ аудитории, а задачу относительно слушателей ему ставит программный директор, то и здесь особенно заморачиваться не стоит. Устроитесь на радио, понравитесь руководству – начальник сам вам все объяснит.

А значит, новичку полезней ориентироваться не на абстрактную аудиторию, а на конкретные задачи начальника! Или на стиль уже работающих в эфире ведущих.

То есть сначала слушаем ведущих конкретной станции. Дальше – пытаемся под нее подстроиться. А уж потом угождаем какой-то мутной целевой аудитории.

Самим эту аудиторию вычислять не надо. Следить за каждым из слушателей на улице – ни к чему. Внимательное изучение целевой группы – не дело ведущего!

Зачем продавцу арбузов знать все о своем покупателе? На кой черт ему высчитывать оптимальную цену? Все это должно интересовать владельца арбузной точки. Задача продавца состоит в другом. Продавцу следует делать то, что ему скажет его начальник. Или делать так, как это делал другой продавец: взвесить товар, взять деньги от покупателя, отдать покупку и снова громко кричать: "Эй, налетай! Арбузы как мед сладкие!"

Это продуктивнее, чем самому ломать голову над вопросом, что нужно тем, кто слушает конкретное радио. Ведь одному только богу известно, как будет трактовать "целевые вкусы" каждый отдельно взятый ведущий.

Думать о том, что нужно слушателю, должен программный директор. Ведущему же стоит заботиться о том, что нужно начальнику.

В целом: чтобы понимать, о чем говорить с конкретной аудиторией, нужно просто следовать принципу: "С гусями говори о зерне!"

На молодежных говори о том, что может быть интересно молодежи. На более возрастных – о том, что волнует "старичков". На спортивных – про спорт, на алкогольных – про водку…

Но все это так очевидно, что даже жалко клавиатуры и пальцев.

Clock

Clock – это эфирный час. Каждый час эфира на современном радио имеет жесткую структуру. Все происходит в определенное время: выходы ведущих, реклама, новости… Это и есть Clock. Как видите, ничего жутко инопланетного нет.

Джингл

Ну это просто музыкальный значок, отбивка. Некая му зыкальная фраза с вокальной пропевкой, обозначающая конкретную радиостанцию. Это такой маленький гимн, отличающий одно радио от другого.

Есть еще одно страшное слово, которым любят пугать людей на радиокурсах:

Фейдер

Не бойтесь – это всего лишь ручка на пульте. Ведущему нужны только две из них: