Тайна нефритового зеркала (часть первая)

мы яро осуждаем употребление алкоголя, табака и, тем более, наркотиков. Будте здоровы!

Глава 1. Пропавший медальон

Вино в бокалах играло мягким жёлтым светом под лампами, разливаясь по гладкому столу певучими бликами. Вилла «Шанхай & Co», построенная в тосканском стиле колоннад, гордо возвышалась на холме, откуда открывался вид на спокойное течение реки Хуанпу. Вечерний свет позолотил фризы и барельефы, расписанные местными художниками в духе европейской эклектики.

Внутренний двор уже наполнялся благородным обществом: европейскими банкирами и чиновниками, китайскими предпринимателями и иностранными дипломатами. За круглым столом в одной из уютных альков гости оживлённо обсуждали итоги торгов и шептались о предстоящих инвестициях. В центре внимания блистала госпожа Юань Лиюй – дочь одного из крупнейших фармацевтических домов. Она была одета в лёгкий шёлковый халат, расшитый золотыми нитями, а на груди, словно сердце самой красоты, сиял семейный нефритовый медальон.

Гости ошеломлённо смотрели на янтарно-зелёную вставку, обрамлённую тончайшей работой мастеров Минской династии. Говорили, что этот медальон передавался предкам госпожи ещё с основания династией её рода первого фармацевтического склада в Чанъчуне. И с тех пор каждый, кому выпадало право носить этот артефакт, обретал здоровье и удачу.

– Какая прелесть, мисс Юань, – вкрадчиво сказал барон де Сент-Обен, пристально разглядывая медальон. – Ваш семейный талисман словно пульсирует светом.

Она улыбнулась, слегка склонив голову, и её рука, едва заметно дрожа, коснулась нефрита.

Вдруг издали донёсся скрип колёс кареты. Все присутствующие обратили внимание на высокий, чуть сутулый силуэт в проходе. Он вошёл бесшумно, но его появление было невозможно не заметить. Инспектор Эллиот Хоторн – полуирландец, полукитаец – уже полгода курировал в Шанхае расследования, которые требовали глубокого понимания как европейских, так и китайских обычаев.

Его тёмно-каштановые волосы едва прикрывали лоб, а черты лица сочетали в себе и европейский разрез глаз, и чёткие скулы по-китайски. В его движениях чувствовалась уверенность офицера Скотланд-Ярда и хладнокровие человека, привыкшего к вестям, которые порой легче не знать.

– Прошу прощения за опоздание, – сказал он, склонив голову в знак уважения к гостям.

Барон махнул рукой:

– Мы только начали, инспектор. Сегодня у нас действительно лакомый кусочек.

Хоторн улыбнулся в ответ, но в его глазах мелькнуло беспокойство. Он быстро обвел зал взглядом: здесь собрались люди, чьи судьбы тесно связаны с недавними экономическими и политическими переменами в Китае. Несмотря на вежливость и сдержанность, Хоторн понимал, что вечер обещает быть напряжённым.

Он подошёл к стойке с закусками: на серебряных блюдах лежали деликатесы из дальневосточной рыбы, фруктовые нарезки и рисовые шарики, промаринованные в нежном сиропе. Он медленно взял чашку с зелёным чаем и поморщился: вкус был точен, но не бодрил.

Обратившись, Хоторн заметил, как госпожа Юань приоткрыла футляр шкатулки. Свет лампы отразился не в пустоте, а в странной тишине, словно что-то невидимое замерло внутри. Взгляды гостей стали всё напряжённее. Вдруг раздался тонкий, чёткий звон – щёлкнул замок шкатулки.

Юань, неожиданно дернувшись, сунула руку внутрь – там не было медальона, только пустая тёмно-красная подкладка. Её лицо побледнело, а гости зашептались: кто-то от ужаса, кто-то от жалости.

– Медальон! – вырвалось у барона де Сент-Обена.

– Успокойтесь, господин барон, – сухо отозвался Хоторн. – Многие вещи со временем уходят в небытие.

Гости вздрогнули, а Юань тихо прошептала: «нет…»

Вилла наполнилась шёпотами и сплетнями, шелковые халаты и смокинги словно задышали тревогой. Хоторн быстро взял ситуацию под контроль:

– Никто не покинет виллу до окончания проверки. Медальон – общественное достояние, и его исчезновение попадает под мою юрисдикцию.

Некоторые попытались возразить, но взгляд инспектора напомнил о законе: «Medalion-bracchium imperii» – талисман и власть связаны неразрывно. Для госпожи Юань это был не просто семейный доход, а символ надежды для всего города.

Началась экспертиза: гости – банкиры, чиновники, торговцы – по очереди показывали свои вещи. Служащие приносили замковые ключи и серебряные шпильки, которыми дамы обычно закрепляли шёлковые тюрбаны. Хоторн внимательно изучал каждый механизм, мельчайшие частицы нефрита и следы жировой смазки могли сказать больше, чем слова свидетелей.

– Загляните в карман господина Лефевра, – спокойно сказал он.

Французский торговец поник, раскрыв жилет. Внутри блестела болванка от цепочки, но медальона не было.

– Я не брал, господин инспектор, – махнул он рукой.

Гости напряжённо переглянулись. Кто-то пытался оправдаться, другие молчали, а ассистентка британского дипломата сжалась возле хозяйки вечера, которая выглядела опустошённой.

Хоторн закончил осмотр и вышел на балкон. Внизу стояла прислуга, забытые таксисты и несколько фонарей, освещавших улицу. Его руки, привыкшие к управлению судовыми механизмами и охотничьими ружьями, нежно сжимали табачную трубку – неожиданное для вечера увлечение.

Он глубоко вдохнул, и серый дым медленно растворился в ночном воздухе.

Внутри виллы, под шёпот музыкантов, завершался канкан у танцовщицы. Но для Хоторна музыка была лишь фоном. В голове он выстраивал три версии случившегося: заказная кража, семейная драма или случайность.

Слуги докладывали: в коридоре никто не входил и не выходил без разрешения; камеры безопасности, хоть и установлены нелегально, показали лишь неясный силуэт в плаще, который вышел на террасу и растворился в переулке.

Инспектор снова вошёл в зал:

– Рассчитайте время последнего дождя, кто возвращался с улицы мокрым, у кого причёска всё ещё взъерошена. Я хочу сведения по каждому гостю.

Пока свита записывала, Хоторн подошёл к Юань. Она стояла под мягким светом люстры, и на её лице был виден шрам – не рана тела, а рана души.

Он наклонился и прошептал:

– Мисс Юань, обещаю – мы найдём ваш медальон.

Она кивнула, опустив голову, но ещё сохраняла достоинство хозяйки вечера.

Когда ужин закончился, гости разошлись по комнатам виллы, а Хоторн отправился в кабинет «Шанхай & Co», расположенный над главным холлом. Там стоял его стол с бумагами, картами и мелочами: зажигалки с печатями одной из триад, амулеты из черепашьего панциря.

Он сел, откинулся в кресле и начал работу. Записывал интерьер зала, все точки входа и выхода, расписание гостей, время перекуров и встреч. Затем обратился к личным вопросам: кто из присутствующих давал клятвы не раскрывать чужие тайны, кто был замешан в спорах вокруг фармацевтической лицензии, кто недавно вернулся в Шанхай, чтобы восстановить доверие старых знакомцев.

Подобно шахматисту, он выстраивал позиции. Каждое имя сопровождалось кратким комментарием: «Лефевр – имперский ниточник, отвечает за протекционизм. Генри Смит – замечен с японскими агентами у порта. Ма Цзяньхуа – владелец чайных плантаций, недавно разорённый контрагентом Юань».

Он сидел в полумраке, сжимая чашку зелёного чая, который остыл и стал горьким. Казалось, история с нефритом – лишь верхушка айсберга. За этим происшествием скрывались тайные связи и люди, не привыкшие проигрывать.

Хоторн отметил в записях: «проверить клан Цзиньгу», подчёркивая подозрительный знак дракона, найденный на печати в мраморном умывальнике рядом с балконом.

Кабинет был тихим, сквозь окно пробивались отблески фонарей. В лице инспектора отражалась усталость, но глаза горели настойчивостью.

Он взял фломастер и обвёл на карте улочку, ведущую от виллы в узкий переулок между фруктовыми складами и чайными погребами.

– Завтра – по этой дороге и пойду, – прошептал он.

Поднявшись, Хоторн включил настольный фонарь и оставил его гореть, распахнув книгу судебных протоколов за последний год.

Он вытер пот со лба и вышел из кабинета, готовясь к ночному обходу.

Пропавший медальон стал ключом к началу нового дела – дела, которое изменит судьбы не только госпожи Юань, но и всего Шанхая.

За окном сгущались тени, а инспектор Эллиот Хоторн спешил настигнуть силуэт, утащивший в ночную мглу одно из самых ценных сокровищ Востока.

Глава 2. Тени на мостовой

Медленно стекали последние капли дождя по чёрной брусчатке Французской концессии. Эллиот Хоторн неспешно шагал рядом с Мэй Лин, внимательно осматривая каждый выбой и неровность камней под ногами – всё, что могло выдать след беглеца. Вместо привычного асфальта здесь была старая мостовая из булыжника, скользкая и блестящая в тусклом свете фонарей, которые, словно маяки, тщетно пытались осветить узкие мрачные переулки, где тени играли своей собственной жизнью.

Первые улики не заставили себя ждать. Федор Хоторн заметил на краю тротуара чёрный кусок перчатки – аккуратные одиннадцать стежков и ребристый край говорили о том, что это не что-то обычное. Мэй Лин бережно подняла потертый лоскут и провела пальцем по ткани, словно пытаясь воскресить отпечатки беглеца. Взгляд её скользнул по мокрой мостовой, и у канализационного люка она заметила маленький обломок нефрита – того же оттенка, что и семейный медальон госпожи Юань.

– Это не случайность, – тихо сказала она. – Медальон вырвали и уронили в спешке.

– Значит, у беглеца порвалась перчатка, – заключил Эллиот. – И он уронил камень. Вот наш главный след.

Они присели на мокрую скамейку под навесом старого магазина тканей. Хоторн аккуратно упаковал лоскут в пергамент, а Мэй положила нефритовый обломок в маленький флакон с ватой. Вдруг позади них послышалось приглушённое дыхание шагов.

– Кто здесь? – спросил Хоторн, мгновенно подняв фонарь.

Фигура, появившаяся в конце переулка, словно вросла в мокрый асфальт. Под тяжёлым капюшоном угадывался силуэт, но лицо оставалось скрытым. Тишина напряглась, словно лезвие ножа.

Эллиот сделал шаг вперёд, но Мэй Лин осторожно коснулась его локтя:

– Сначала выясним, кто это. Может, просто случайный свидетель.

Из фонаря вырвался узкий луч, и в нём тень слегка вздрогнула, не отступая.

– Мы ищем того, кто украл медальон. Покажись, – твёрдо сказал инспектор, не угрожая.

Тень отступила на шаг и бросила что-то тяжёлое в сторону. Хоторн подбежал и наклонился – перед ним оказался мешочек с мелочью: пара монет, сломанный ключ и схематичная карта концессии. Мэй быстро открыла мешочек:

– Монеты французские, но последние десятилетия, а ключ… от старой двери, не городской.

Хоторн поднял карту – по ней были отмечены крестики и цифры. Улицы совпадали с местом их поиска, а схема вела к старой складской зоне у канала Лю Цзян.

– Похоже, нас пригласили следовать по крестикам, – с усмешкой сказал он, встав.

Тень скрылась в лабиринте булыжников, а фонари медленно двинулись за ней. Улицы становились уже и темнее, но Эллиот не отводил взгляда – беглец ждал, пока они последуют указаниям.

– Отправляемся к складам, – произнёс он. – Там могут быть новые улики.

Мэй кивнула, поправляя шарф. Ветер сбил с неё капюшон, открыв тугие пряди волос. Карта слегка дрожала в её руках.

– Если это ловушка, – задумчиво сказала она, – я готова.

Их шаги эхом отдавались в каналах, промокший булыжник блестел пятнами света. Внезапно из тени выскочила фигура в чёрном плаще и помчалась навстречу. Хоторн выкрикнул:

– Стой! Полиция!

Но беглец ускорился и бросился через площадку, где ещё вчера месяц отражался в лужах. Хоторн и Мэй ринулись в погоню, перепрыгивая через ящики с фруктами и уклоняясь от препятствий. Сквозь туман мелькали тени складов и дверных проёмов.

– Быстрее! – кричал Хоторн. – Он бежит к каналу!

Мэй не отставала – в одной руке карта, в другой фонарь. Переулки мелькали, как тени в старом фильме. Вдруг беглец резко остановился и бросил взгляд через плечо – в руках блеснуло лезвие.

– Притормози! – тянулся Хоторн, но тот метнулся в узкий туннель между домами.

Погоня превратилась в лабиринт: обваливающаяся штукатурка, недоумённые лица из окон, рассыпанный на земле рис. Хоторн почти споткнулся о бельевую верёвку.

– Теряем его! – пробормотал он.

Мэй остановилась, чтобы не упустить детали. Она заметила на столбе лунный знак – изогнутый полумесяц, который Хоторн видел в кабинете госпожи Юань, но тогда не придал значения. Мэй ткнула в него локтем:

– Смотри.

Эллиот кивнул. Это был символ тайного общества «Шёлковые Тени», о котором шептались на порту и в Академии. Если беглец – их связной, дело принимает новый оборот.

– Беги к рыночной площади, я вернусь к туннелю, – сказал Хоторн.

Не дожидаясь ответа, он свернул в крошечный коридор, а Мэй помчалась к фонарю на площади. Их пути разошлись в темноте.

Чайный дом «Гуйчинь» на окраине концессии был уютным убежищем. За резными дверями и бумажными ширмами царил полумрак, а в воздухе витали ароматы асаи и жасмина. Мэй Лин закрыла ставни и вздохнула, позволяя чаю расслабить мышцы.

– Чуть не потеряла его в лабиринте, – улыбнулась она, сжимая чашку с крепким чаем из семян лотоса. – Но знак на столбе многое прояснил.

В углу чайного дома старый каллиграф тихо водил кистью по свитку, а чиновники изучали газетные вырезки. В этот момент вошёл Хоторн – мокрый от дождя, усталый, но собранный.

– Туннель проверил. Ни следов, ни новых улик. Зато у ног нашёл отпечатки сапог – европейские, похожи на обувь портовых рабочих, – сообщил он.

– И нефритовый обломок, – добавила Мэй. – Камень темнее первого, но такой же. Значит, медальон разобрали заранее.

Хоторн взял чашку, наслаждаясь крепким чаем. Он ценил это место – возможность отдохнуть и обдумать дело.

– Следующий шаг – рынок «У Цзи Хуї». Там часто появляются контрабандисты. Если медальон распилен, части могут пытаться продать по отдельности.

Мэй взглянула на него:

– Ты говорил о новых договорах триад. Если «Шёлковые Тени» курируют нефрит, рынок – их точка.

– Сегодня туда поздно без поддержки, – ответил Хоторн. – Завтра утром вернёмся с подкреплением.

Они допили чай, наслаждаясь тишиной и ароматами. Мэй приложила палец к губам, призывая к спокойствию.

С первыми лучами солнца концессия оживала: рыбаки выставляли селёдку и карасей. Эллиот и Мэй шли в толпе, наблюдая за прилавками. На одном из них мелькнул кусочек нефритовой пластины.

– Вот он, – прошептала Мэй. – Часть нашего камня.

Хоторн подошёл к прилавку. Старик в ушанке, скрюченный, торгующий рыбой, посмотрел на них строго:

– Что вам нужно? – спросил он.

– Открыть товар, – сказал инспектор, показывая ордер. – Вы останетесь до приезда полиции.

Старик посмотрел на пластину, спрятанную среди рыбьей чешуи, и испугался. Он открыл мешочек с двумя другими кусочками нефрита, разными по цвету, но явно частью одного целого. Хоторн внимательно изучил их.

– Пока ты не сворачиваешься, – сказал он, – но скоро нам понадобятся объяснения.

Старик молчал. Эллиот сделал копии фотографий и записал адрес склада возле Розовой улицы.

– Будем здесь в десять утра. Если не появишься, это будет улика.

Покинув рынок, они остановились у деревянной платформы у канала. Солнце пробивалось сквозь облака, мостовая блестела сухими пятнами.

– Думаю, – задумчиво сказал Хоторн, – части нефрита хотят продать по отдельности. Значит, у нас есть время действовать шаг за шагом.

Мэй улыбнулась:

– Мы ближе, чем вчера. Но кто подсказал беглецу дорогу к складам?

Она попыталась скрыть улыбку, но азарт светился в глазах. Эллиот оценил её – даже в разгар дела она находила повод для шутки.

– Завтра устроим засаду с поддержкой полиции, – твёрдо сказал он. – А сегодня – отдых.

Они спустились по деревянным ступеням к воде, где тихо плескалась лодка. Мэй вздохнула:

– Пора домой.

Хоторн посмотрел на небо, где клубились облака. День начинался, а за ним – новые улики, новые лица, новые тени.

Глава 3. Дом на Борнео-роуд (часть 1)

Улицы Международной концессии менялись от шумного делового центра с дымящими трубами фабрик до тихих жилых кварталов, где по утрам редкие кареты скрипели колёсами по булыжнику. На Борнео-роуд, ближе к холмам Гонконг-роад, стояла старая вилла европейского коллекционера Ганса фон Ритта – единственная в своём роде: трёхэтажный особняк с башенкой под шпилем, резными балюстрадами и большими окнами, которые выходили на заросшие садовые террасы.