Тайна ледяной розы
Мы яро осуждаем употребление табака,алкоголя и ,тем более,наркотиков.Будте здоровье!
Глава 1. Конверт без обратного адреса
Конверт лежал на краю стола, словно застывшая снежинка, но слишком тяжёлый, чтобы быть просто бумагой. В углу пыльного почтового ящика он заскребся инеем, будто его принесли прямиком из вечного холода. Лиза отдернула пальцами лениво закоптённую печать, почувствовав резкий запах машинного масла и смолы. Это приглашение не сулило ничего хорошего – слишком много секретов было запечатано в толстом картоне без обратного адреса.
Она протянула руку, но зажала письмо чуть крепче – не от холода, а от предчувствия. Дома, на кухонном столе, непрогретая кружка с зелёным чаем тлела пузырями, пока Лиза неосознанно давила конверт пальцами. Письмо, оказывается, не приехало почтой – кто-то специально оставил его у порога её квартиры. Неопознанная рука, рискованная игра: не исключено, что та, от которой она давно бежала.
Затем она сжала письмо в руке и прочла строчку, написанную аккуратным шрифтом:
«Тонкий лёд архипелага стал свидетелем слишком многих тайн. Приглашаем тебя дать им голос. Станция «Полярная звезда», час X».
Никаких подписей, ни имени отправителя, только упоминание забытого названия – «Полярная звезда». И ещё одно слово, вписанное чуть заметным слоем инея возле печати: «Ледяная роза».
Лиза подняла голову и взглянула на затянутые тёмными шторами окна. За стенами пятиэтажки уже наступал вечер, но город успевал проглотить свет. Она потерла лоб, как будто пыталась стереть с лба воспоминание о слишком давнем деле. Проект «Ледяная роза» связывал её с коллегой, пропавшим десять лет назад, чья фамилия до сих пор стояла в списках без вести исчезнувших.
– Что у тебя на уме, Лиза? – спросил её собственный голос в уме, но ответа она не дала. Письмо уже решило за неё: ночь в Петербурге кончилась.
В коридоре она быстро накинула пальто с высоким воротом, вскинув жесткий воротник так, чтобы не было видно ожогов памяти. В раскрытом чемодане рядом с входной дверью – термобельё, пуховик, сапоги на протекторах и запас перчаток. Её подготовка шла давно: ещё с тех пор, как проект «Ледяная роза» выскользнул из её рук вместе с пропавшим учёным.
На такси до аэропорта она листала конверт в перчатках, вглядываясь в инеевые кристаллы на бумаге. Дорога через огни Васильевского острова напоминала череду замёрзших луж, отражающих тусклые фонари. Машина тряслась по ямам, как будто сама земля дрожала перед чем-то важным.
В аэропорту было пустынно: к вечеру отменили несколько рейсов из-за непогоды. Но у неё было разрешение лететь первым же бортом. Контролёр бросил взгляд на пропуск и отставил жестокий скепсис в сторону. Лиза взяла сумку и шагнула по коридору, где запах гудрона сменился влажным металлическим привкусом сажи.
Самолёт набирал высоту под щебет дизельного мотора. Стюардесса осторожно положила перед ней закрывающуюся папку с инструкциями: «Оперативное задание. Конфиденциально». Ни слова о типе экспедиции, только координаты финальной точки – Северный полярный круг.
Лиза раскрыла первую страницу и увидела схему маленькой платформы, набросанную пером, где модули станции соединялись узкими коридорами. Ни единой подписи – обозначены только помещения: «Лаборатория», «Шлюз», «Склад», «Центр связи». В уголке страницы – знакомый символ: ледяная роза, вырезанная лазером.
Шаги пилота по взлётной полосе казались нескончаемыми, но прошлое всегда бежит быстрее: в её памяти потекли кадры пропавшего учёного с торчавшими из кармана пробирками, в которых мерцали голубые кристаллы. Именно они дали название проекту, чья загадка не давала ей покоя долгие годы.
За полярным кругом за бортом уже начало сгущаться синеватое марево. Тундра стелилась белым покрывалом, и каждый метр казался равнодушным к человеческой жизни. Холод проникал сквозь окно, вызывая лёгкое дрожание ладоней. Лиза надела под свои перчатки тонкие тёплые вкладыши – привычка оставаться наготове даже в полёте.
Приземлившись в Норильске, она спустилась по трапу и вдохнула острый запах угольной пыли. Ветеран экспедиции рассчистил для неё вертолёт. Кабина взвизгнула рубленым железом, когда они взмыли над пестрой цветовой палитрой кузбасских терриконы.
Наконец, набрав эшелон, машина уходила в синеву облаков, а за ними – в сплошную белизну. Да и на эхолоте пилот лишь время от времени проборматывал координаты. Лиза зрительно убедилась, что заряжена рация последней модели и тепловизор в чехле у пояса. Она не была уверена, кто встретит её на станции: друзья-учёные или чужие люди, чьё приглашение могло стать ловушкой.
Когда вертолёт опустился у основания ледяного утёса, ветер вырвался наружу, как отчаянная стая волков. Лиза попробовала шагнуть – ногти влезли в снег, оставив отпечатки. Снег хрустел под тяжестью ботинок, словно фотографировал каждый её шаг.
У одинокой стойки модулей она увидела тёмный силуэт мужчины в капюшоне. Он молча протянул ей папку с дополнительными документами и маленький металлический диск. Диск без этикетки, но Лиза знала, что на нём – данные предыдущей смены, «Ледяная роза» в цифрах и полном тексте отчёта.
– Добро пожаловать, – сказал мужчина шёпотом, будто под страхом смерти. Его лицо едва проступало из-под тёмной тени. В его словах не было ни радости, ни удивления – только холодная равнодушность арктики.
Лиза кивнула, не спрашивая имени, и положила диск в карман куртки. Ветер сорвал капюшон бегло открывшейся капсулы, и она шагнула к шлюзу с бетонным порогом, сделав глубокий вдох. За металлической дверью слышался ровный гул генератора и тихие шаги.
Захлопнувшись, шлюз выплюнул её в другой мир: узкий коридор с жалкими лампочками, чья синеватая подсветка выдавала искусственный рассвет. На стенах – таблички-указатели без стрелок, но с тем же знаком ледяной розы. Ещё один шаг – и Лиза оставила за спиной полярную бурю.
Сапёрный звук скрипа пластиковой двери заглох, и она, не сбавляя шага, спрятала диск в карман куртки.
Глава 2. Коридоры вечной ночи
Двери шлюза опустились за Лизой с глухим стуком, и коридор мгновенно погрузился в подсветку флуоресцентных ламп, мерцающих слабым синеватым свечением. Влажный воздух, пропитанный запахом дегтя и машинного масла, обволакивал её, заставляя напрячь ноздри. Лёгкий скрип каблуков по металлоругу отдавался эхом в длинном коридоре: здесь не ступала нога туриста.
Она оставила за плечами резкий рев вертолётных винтов и шагнула дальше, нащупывая взглядом информационные таблички. Стрелок и цифр не было – только символ ледяной розы, выбитый лазером на стальном листе. Словно банальный указатель превратили в знак судьбы.
По стенам – изредка разбрызганные капли влаги, стекающие с потолочных стыков. Где-то недалеко застучал генератор, и лёгкие вибрации разносились по торцу коридора. Лиза прижала к груди диск: холод металла сквозь подкладку куртки уже не ощущался, но внутри она по-прежнему чувствовала дрожь – не от страха, а от догадавшейся истины: здесь всё рассчитано до мелочей, и её приезд давно учтён в этой системе.
Она прошла три поворота, свернула направо и остановилась перед широкой дверью с лючком для пропусков. Щелчок сканера подтвердил допуск, и полотно плавно сдвинулось в сторону. Пройдя внутрь, Лиза оказалась в небольшом тамбуре: тут можно было надеть сухие бахилы и проверить давление в лёгких – звуковой индикатор на стене мигнул зелёным.
– Добро пожаловать, дежурная приёмная вас ждёт налево, – раздался за спиной ровный мужской голос.
Она не оборачивалась, но ощущала холодный взгляд. Плечо задело чёрное полотно под плотной курткой – кто-то протянул ей планшет. На экране высветилась карта станции, оборудованная квадратами-модулями и подписью «Блок А: гости», «Блок Б: учёные», «Администрация» и «Лаборатория И».
– Я сама разберусь, – сухо кивнула Лиза, но голос застыл в горле: планшет требовал выбрать один из модулей, иначе дверь не откроется дальше. Она нажала «Гости», и тамбур вновь ожил: задвижка с гулом уползла в сторону.
Зашагав по мягкому ковру-полотну, которое глушило звуки шагов, детектив оказалась в широком вестибюле. Здесь стены переливались оттенками тёмно-синего, а потолок напоминал звёздное небо: над головой тускло поблёскивали светодиоды, вытянутые в ряды. Вдоль одной из панелей стоял длинный стол из белого пластика – на нём лежали опечатанные конверты, блокноты и электронные табло с именами членов экспедиции.
Лиза приблизилась к табло. Первой в списке стояла фамилия Бринкман, профессора Виктора Георгиевича, за ним – Мирослава Князева, эксперт по генной инженерии, метеоролог Гаврилов, криптозоолог Синица, кардиолог Дроздов и очередной пункт – таинственный «телеоператор Алексеев». Внизу экрана мелькала синяя кнопка «Зарегистрироваться». Она нажала на неё, и над столом зажужжал лазерный сканер, копируя отпечатки её перчаток.
Где-то за спиной загремел шаг, эхом прокатившийся по коридорам. Лиза повернула голову: мужчина в тяжёлом пуховике стоял у входа в «Гости». Он снял капюшон и протянул руку.
– Я – Ингмар, руководитель смены. Рад видеть вас вовремя, – сказал он ровным голосом, но в тоне звучала стальной оттенок.
Его лицо было выжжено ветром: на загорелых щёках – бледные полосы морщин. В глазах горели крупные искры любопытства и оцепенелой усталости. Он развёл ладони в стороны, приглашая пройти за собой.
Лиза немного замялась: она привыкла к холодному приёму, но здесь всё выглядело как церемониал, тщательно поставленный спектакль. Вдохнув, она опустила планшет в карман и двинулась вслед.
Ингмар повёл её через тяжёлую дверь с тройным замком и показал коридор, где тусклые лампы отдавали жёлтым светом. По стенам провешаны фотографические отпечатки: никем не подписанные кадры заснеженных плато, кристаллов и человеческих фигур в скафандрах. Он провёл пальцем по одному из кадров: человек тащил огромную коробку, обёрнутую в железные ленты.
– Тот же учёный, пропавший десять лет назад. Его звали Орлов, – произнёс Ингмар тихо. – Он первым заметил необычный феномен: ледяная роза, выросшая прямо на поверхности айсберга. Так зародился наш проект.
Лиза чуть кивнула. Орлов был легендой: слухи о его исчезновении продолжают жить в лабораториях и вузах. Никто не знал, что с ним случилось: радиообмен прервался внезапно, а группа, выдвинувшаяся за образцами, осталась никем не найденной.
– Мы верили, что найдём его уцелевшим, – продолжил Ингмар, – но расследование застопорилось. Некоторые учёные уехали, другие затерялись в теории. А с годами «Ледяная роза» превратилась из открытия в легенду, которую старались не упоминать.
Они остановились перед тяжёлой дверью «Блок Б: учёные». На панели мигнула аббревиатура «BIO».
– Здесь ждут вас профили участников, – сказал Ингмар и приложил к сканеру свой пропуск. Дверь раздвинулась, высвободив бледный свет.
В комнате было тепло, будто внутри держали искусственное лето. Белые столы, мониторы с графиками и пробирочные стенды. Но в центре стоял круглый стол, окружённый шестью пустыми стульями. На столе – термокружки, залитые полынным чаем, и пара блокнотов с логотипом «Project IceRose».
– Сегодня мы только знакомимся, – Ингмар махнул на стулья. – Вскоре к нам присоединятся все учёные. А пока вы можете подготовиться: узнать, кто есть кто, и задать свои вопросы.
Лиза присела на край стула и достала планшет. Экран светился портретами – профессор Бринкман в очках с толстыми дужками, Мирослава с пронзительным взглядом, Гаврилов с обморочной натянутой улыбкой, Синица с вечно поднятой бровью, Дроздов с мягким овалом лица и оператор Алексеев с камерой на плече.
Она взглянула на Ингмара, но тот уже отодвинулся к монитору у стены.
Часы на пульте показывали полночь: за прозрачным иллюминатором коридора темнота казалась бесконечной. Лиза погладила край диска в кармане – каждое движение напоминало о далёкой цели.
– Завтра утром у нас вводная сессия и презентация полученных данных, – сказал Ингмар, не отрываясь от экрана. – Но сейчас, если хотите, могу показать вам спальные модули и казармы для персонала.
Она кивнула и последовала за ним. Выходя из комнаты, Лиза услышала приглушённый гул вентиляции и подумала, будто сердце станции бьётся ровным стуком.
Спальные помещения оказались похожи на капсулы – небольшие боксы с откидной кроватью, столиком и встроенным шкафом для одежды. Светильник над головой мигнул при проходе: здесь жили те, кто не выезжал на поверхность.
– Мы предусмотрели всё для комфортного сна, – произнёс Ингмар, – но лучше увлажняйте воздух и не оставляйте ничего вне термослужбы. Холода здесь хватает.
Лиза открыла шкаф: внутри лежали две пары перчаток, запасные носки и плед из синтетического меха. Вниз по стене была вмонтирована панель с кнопками «Свет», «Тепло» и «Тишина». Она нажала «Тепло», и из воздуховода тихо захрюкали нагреватели.
– Благодарю, – ответила она и вернулась в коридор.
В узких проходах станция начинала казаться живой: отовсюду доносились шаги, приглушённые голоса и звуки замков. Из кухни разливался запах тушёного мяса, в другом отсеке – дребезжание посуды. А где-то громко захрипела рация, сообщая о чём-то неотложном.
Лиза замерла на миг и прислушалась: слово «Ампулы» мелькнуло в потоке команд, а затем – «Термоконтейнер исчез». В её груди сжалось: странно видеть, как очередные образцы так легко могут ускользнуть в этой ледяной тюрьме.
Она прокручивала в памяти ночное приглашение: «Только для тебя…». Кто-то здесь знал, что она придёт, и подготовил встречу. Но зачем?
Возвращаясь к блоку «Гости», Лиза вдруг увидела, как у одного из стоек оборудования мелькнул силуэт. Она ускорила шаг, но никого не нашла – лишь отблеск лампы вырисовывал холодные контуры робота-санитара, стоящего в углу.
Она прижала руку к планшету, проверив маршрут: к центру связи оставалось пройти ещё три отсека. Борясь с нарастающим чувством недоверия, Лиза сделала глубокий вдох и двинулась вперёд.
Температура воздуха упала, и по лицу пробежали мурашки. Коридор сужался, стену украшала лишь сигнальная лента и оцинкованные балки. Механический скрип оповестил о закрытии очередной двери, и за ней показался шлюз в центр связи.
Двери неохотно сдвинулись, выпустив её в помещение с низкими приборами. Иллюминаторы смотрели на снежную пустоту, где вальсировал пурга: ледяные крошки искрились в свете прожекторов. Сам центр связи состоял из трёх консолей и массивного купола антенны, расчерченной проводами.
Вечером здесь уже не было ни одной живой души: все учёные ушли на обеды, оставив лишь включённые мониторы. Лиза подошла к одному из них и вставила диск в USB-порт. На экране мигнуло окно загрузки.
Она откинулась на спинку кресла и, завороженная появившимися данными, начала листать отчёты, таблицы и графики. Кадры аэрофотосъёмки ледника, спектральный анализ образцов, комментарии программиста и записи камер наблюдения – всё это ощущалось как сокровище.
Но потом загрузка прервалась: монитор мигнул, и на экране появился чёрный прямоугольник. Вместо привычных данных – эмблема ледяной розы и текст:
«Добро пожаловать туда, где лёд хранит память. Ответ найдётся под самым хрупким слоем».
Лиза вскинула голову – в глазах появилось напряжённое любопытство. На мгновение она задумалась, откуда могло прийти это сообщение: через диск или встроенную сеть станции.
Она вставила флешку и снова запустила отчёт. Экран мигнул, и из колонок послышался шёпот, отчаянно приглушённый статикой:
– Всё не так, как кажется…
Лиза прижала ладонь к рту, словно готовясь выдать ответ. За её спиной в иллюминаторе вспыхнуло движение: казалось, кто-то скользнул вдоль внешней стены. Она обернулась резче, но перед глазами проплыло только искривлённое отражение ламп.
Раздался лёгкий хлопок двери, и помещение погрузилось в гул ветра. Лиза выдернула диск и направилась к выходу, прикрыв за собой люк. Коридоры вечной ночи казались ещё темнее, но теперь в каждом отблеске лампы ей виделись призрачные силуэты – они готовы были поведать свои тайны.
Глава 3. Рассвет на «Полярной звезде»
Полумрак коридоров сменился бледно-розовым сиянием, пробившимся сквозь тонкую шторку иллюминатора. Снежные вихри притихли, оставив после себя едва заметный шорох замерзших кристаллов на обшивке стены. Лиза шагнула из капсулы и ощутила, как лёгкий мороз отдаёт в носоглотку – сюда, к вечному холоду, человек никогда не привыкнет до конца. Белые рычажки на потолке медленно зажглись, как звёзды, указывая путь к общему модулю.
В прихожей неторопливо скапливались первые ищейки: механический стук замков, гул вентиляции, приглушённый визг кабины лифта в соседнем отсеке. Лиза провела ладонью по холодной рукояти двери «Столовая» и натянула перчатки. В толще металла ещё слышался отзвук вчерашнего ветра – он, казалось, до сих пор стучится ночными сообщениями в стену.
Порог столовой встретил её легкой пьянящей смесью запахов – крепкого кофе, яичницы с луком и смазки для автоматического посудомоечного станка. По правую руку тенисто скрылся автомат с горячими напитками, по левую – длинный ломящийся поднос со стальными чашами и блюдцами. За барной стойкой уже дежурил повар – широкоплечий мужчина в синем фартуке и шерстяной шапке, которая не давала ему прикрыть полной бороды.
– Доброе утро, – Лиза поставила чашку под носиком автомата и набрала эспрессо. Пар клубился тонкой струйкой. – Вы уже встали?
– Утро начинается со звука очистки фильтра, – ответил повар без улыбки. – Чайник закипит через минуту.
По соседним столам рассаживались учёные: профессор Бринкман в сером твидовом сюртуке изучал планшет, Мирослава Князева кое-как помахивала кружкой, метеоролог Гаврилов возился с прибором, а Синица уже второе утро подряд цедил кофе сквозь уголок рубчатого шарфа. Их лица серели от усталости – согласие на ночь без сна стоило им дорогой платы.
Лиза прошла внутрь, заняла свободный стул у стены и легонько постучала ложечкой по кромке чашки, как будто отсчитывала секунды. Она выжидала, дожидаясь, пока кто-нибудь заговорит первым. За углом раздался приглушённый вой рации и бесспорный смех Дроздова, что не вписывалось в этот хрупкий коктейль утренней тревоги.
– Лиза, добро пожаловать, – Бринкман поднял голову и поднял кружку в знак приветствия. На его губах скользнула мягкая, но уверенная улыбка. В висках пробивался седой пушок. – Надеюсь, сонливость не слишком мешает работе?
Она кивнула, подняв чашку к губам, и почувствовала лёгкую горчинку. Этот кофе не давал сил, он их просто напоминал о пустоте внутри.
– Я посмотрела вчера данные, – сказала Лиза без лишних слов, когда профессор сел напротив неё. – Есть вопросы по спектральному анализу. Несоответствие в кристаллах образца 42 и 47.
Он склонился над её планшетом и вгляделся в графики. Из-под стекол очков блеснул отблеск.
– Верно. Мы ждали отклонения, но не такое резкое. Может, дело в хранении при низком давлении? – предложил он, проводя пальцами по экрану.
Она прикусила нижнюю губу и провела взглядом по узору кристаллической решётки: изменение на уровнях 47–49 наводило на мысль об экспериментах неофициальных, о чём никто не упоминал.
– В лаборатории вчера всё было безупречно закрыто. Но если кто-то получил доступ к хранилищу…
Среди учёных проскользнул тихий шорох. Мирослава подняла взгляд и, смущённо отведя глаза, вскинула чашку – половина чая плеснулась на стол.
– Я… я могу дать объяснения, – её голос срывался, но она собралась. – В выходные мы проверяли давление, я открывала один контейнер в связи с перегрузкой датчиков, но образцы лежат в двух независимых хранилищах.
Гаврилов грубо сжал стакан и ткнул прибором в дальнюю стену:
– Кто-то не шутит, когда мешает нам работать. Зачем менять состав без согласования?
Синица взглянул на Гаврилова с надменной бровью:
– Может, ты просто не знаешь, что эксперименты идут полным ходом. Опасно лезть в то, чего не понимаешь.
Взгляд Мирославы побледнел, и по её щеке пробежала капелька пота. Лиза наблюдала за ними без комментариев, ощущая, как воздух вокруг портился до хрупкости.
Повар закончил заливать чайник и поставил на поднос три чашки.
– Прошу вас, не устраивайте драку за столом, – он мягко улыбнулся. – Перерыв скоро закончится, и вас ждёт вводная сессия.
Учёные разошлись по своим местам, а Лиза допила кофе одним глотком и аккуратно поставила чашку на поднос.
Она вышла из столовой и свернула в «Коридор наблюдений», где на стене висели электронные табло с показаниями температуры, давления и уровня кислорода в каждом модуле. Большинство цифр держались в зеленой зоне, только один сегмент модуля «ХХ-05» мигал жёлтым.
Лиза приложила палец к сканеру и получила доступ к архиву неисправностей. В логе значилось странное сообщение: «Критический сбой датчика. Возможна утечка хладагента. Провести диагностику». Дата – вчера, время – два часа ночи.
Она прижала планшет к груди и ворвалась в шлюз «ХХ-05». Двери захлопнулись позади, и коридор сузился до размеров обтянутого трубами железного желоба. Из единственного лючка слышался лёгкий шип – трубопроводная магистраль сбрасывала конденсат.
За поворотом стояла лампа аварийного освещения, едва пробивающаяся через Plexiglas. Лиза достала фонарик, чуть прищурилась и направила луч на стык панели. Слегка подвинув металлическую пластину, она обнаружила тонкую каплю прозрачной жидкости, скатывающуюся в щель к полу.
– Утечка… – выдохнула она. – Но зачем?
Рука скользнула в перчатке к карману, где лежал диск. Там должны быть ответы на любые вопросы, но здесь даже он не мог снять накал пота, блестевшего на её лбу.
Шуршание шагов за стеной привело её в напряжение. Она встала прямо и привычно провернула пальцем заслонку фонарика. Легкий вой вентилятора сменился приглушённым топотом. Кто-то двигался навстречу.
Лиза отступила в глубину отсека и прижалась к металлу – за её спиной только трубы. В луче фонарика дрожали очертания красного щитка с надписью «Запасный выход». Шаги приближались, затем остановились.
– Кто там? – голос прозвучал ровно и холодно, без малейшей эмоции.
Она задержала дыхание и прислушалась к каждому биению своего сердца. В этот момент не важно было, что она детектив и знает, как вести допрос. Главное – сохранить спокойствие и найти контакт.
– Это я, – выдохнула Лиза и медленно подняла руку, показывая фонарик. – Инспектор Сивцова. Мне нужно проверить систему охлаждения.
В щели панели услышался негромкий вздох, и щиток с запиской «Запасный выход» сдвинулся в сторону.
– Проходите, – тихо сказал человек.
За узким проёмом Лиза уцелела лишь свистящий сквозняк: он поразил её холодом, способным сбить пульс. Но лишний шаг вперед уже стал необратимым.
Люк выдал тихий стук, и коридор расширился до размеров технического отсека. В тусклом свете горела одна изящная красная линия на полу – дорожка эвакуации. По бокам лежали инструменты: гаечные ключи, шланги и куски проводов. На верхней полке виднелись полузапаянные шприцы с жидкостью ледяного цвета.
Лиза замерла несколько секунд и внимательно вгляделась в край старой картотечной папки, торчащей из-под металлической решётки. Наклеенный ярлык с полу стертым текстом был похож на тот, что она видела на лабораторных контейнерах: «IR-07».
Она осторожно потянула папку на себя, и та скользнула вниз, выставив своё содержимое – отчёт о предыдущей смене. Бумаги покрывали графики температуры, записи ночных совещаний и – самое главное – список участников вечернего совещания, на котором Орлов объявил о переносе эксперимента на закрытые условия.
Первые строчки отчёта начинались так: «…Образцы 1–6 переданы в ткани личности…». Лиза с трудом проглотила комок в горле: проект «Ледяная роза» здесь оброс тайным налётом куда более жутким, чем она могла себе представить.
Не оборачиваясь, она сунула папку в подпоясанный жилет и направилась к выходу. Лёгкий скрежет за спиной заставил её ускорить шаг. Дверь техотсека чуть заскрипела, и она оказалась на знакомом коридоре наблюдений, где мигал жёлтый индикатор «ХХ-05».
Внизу, возле табло, стоял тот же человек, что пропустил её через щиток. Только теперь его лицо было освещено прямым светом: в красных дорожках веках застыли чёрные прожилки усталости, а глаза несли твердую решимость.
Лиза чуть присела, делая вид, будто чинит планшет. Он остался на расстоянии полутора шагов и не проронил ни слова. Никто из них не спешил нарушать тишину: вот она, арктическая замкнутая станция – идеальное место, где преступление влечёт за собой цепь безмолвных свидетелей.
На пол мигом заскользили кристаллики конденсата, и их отражение превратило проход в звёздную галерею. Лиза подняла голову и уставилась прямо в его взгляд.
Тишина, растянувшись на несколько секунд, не казалась пустотой. Она хранила в себе скрытые ноты разговоров, которые ещё предстоит услышать.
Глава 4. Лаборатория «Ледяной розы»
Холодный воздух лаборатории обволакивал Лизу с головы до пят. Она зашла через шлюз “Лаб-1”, где ледяная вуаль на стекле казалась последним рубежом между людьми и вечным мороком за окнами. В камере-дезактиваторе с гулким хлопком закрылись створки, и перед ней открылась ровная белая перспектива: длинный коридор из металла и стекла, по бокам в ряд выстроились морозильные камеры, хранилища с кристаллами, клетки для экспериментов. Поверхность пола отполирована так, что в нём отражались её ботинки.
За спиной щёлкнул магнитный замок – терминал на стене сменил красный индикатор на зелёный. Лиза остановилась, достала планшет и сверилась со схемой: дальше, за поворотом, должна быть комната главного исследователя, а по соседству – отсек для проведения спектрального анализа. В кармане подстёгивала неудобное ощущение: кто-то прежде неё открыл доступ, кто-то подстроил расписание дежурств.
Она прошла несколько шагов, и колонки вентиляции зажужжали громче – в вытяжках начали мерно биться капли конденсата. На одной из камер замороженных образцов красовалась надпись IR-03: аккуратная наклейка, но с торчащим краем, словно её недавно переклеивали. Лиза наклонилась и провела пальцем по шву – кристалл внутри слегка покачнулся.
Она подняла голову: за прозрачной стенкой камеры комнатного хранения стоял человек в белом лабораторном халате. Шапочка и маска скрывали лицо, но руки дрожали едва заметно. Лиза сделала шаг вперёд и тихо позвала:
– Простите, я инспектор Сивцова. Можно пару вопросов?
Учёный вздрогнул и уронил контейнер с пробирками. Хруст стекла разнёсся эхом. Лиза бросилась вперёд, поймала подстекольную полку и прижалась к выдвижной панели.
– Всё в порядке, – сказала она ровно, – убирайте руку с тамбура, я помогу собрать.
Человек осмотрел Лизу глазами, торчащими из-за защитного стекла, и кивнул. Взмахом снял пробирки на полке, аккуратно поставил одну за другой на столик, а затем повернулся лицом.
– Я – Анна. Помощник лаборанта, – голос дрожал, но не от холода. Анна убрала ладонь в перчатку и отступила к стене. – У нас тут… инженерная неисправность. Надо было срочно получить образцы, чтобы проверить стабильность кристалла.
Лиза подтянула халат на плечах и внутрь вложила планшет.
– Немного подробнее, – попросила она. – Почему именно IR-03? И кто санкционировал открытие камеры в нерабочее время?
Анна пожала плечами.
– Директор проекта, профессор Бринкман. Утром он увидел аномалию в спектре, приказал открыть. Я получила доступ по его цифровой подписи.
Лиза взглянула на экран планшета: журнал доступа финальный раз – ровно час назад, когда на станции должен был дежурить инженер-техник. Серьёзно.
– Документов о санкции нет, – отметила она. – Только ваш пропуск и время.
Анна отшатнулась:
– У меня не было выбора. Мы упёрлись в предел точности измерений. Если он прав, обрыв компрессии будет катастрофой для всего проекта.
Лиза кивнула и направилась к коридору. Её внимание привлёк другой терминал – от него исходил едва заметный голографический отсвет. Она коснулась датчика: на экране появился график давления в трубопроводе охлаждения. На изгибе кривой прослеживался внезапный провал ровно в два часа ночи. Тот самый момент, когда за пределом лаборатории гас свет.
Она провела пальцем вверх – входящие логи не совпадали с планом аварийных работ. Человек, отключавший питание, заранее знал, что делать.
Лиза закрыла планшет и шагнула по ковру-половнику к дверям “Анализа I”. На стене мерцала табличка “BIO-A1”. Рядом стоял мобильный стеллаж с колбами: в каждой плавал крошечный кристалл с голубивым свечением.
Сквозь стеклянную панель дверь раскрылась без звука – контроль доступа уже был сброшен. Лиза вздохнула и вошла.
В центре комнаты стоял круглый стол, уставленный приборами: спектрометр, набор пробирок, планшет с интерфейсом отдачи образцов. На экране мигал запрос: “Подтвердите выбор образца для анализа”. Рядом лежали два удобных кресла: одно пустовало, другое сдавалось так, будто в нём только что сидели. Лиза присела и затерла дыхание – из вентиляции доносился гнетущий гул.
Она коснулась монитора: выбор образца 42 или 47. Именно эти два обещали разночтения. Лиза нажала “42”. Взрывной поток данных заполнил экран: спектральная кривая отторжения энергии, показатели влажности, давление заморозки. На графиках прослеживался эффект “двойного резонанса”: характерное для биологических тканей изменение. Где-то здесь должна была быть подпись Мирославы, но лог не фиксировал оператора.
Она подняла взгляд на стенд сухожар: возвёлся прозрачный цилиндр, в нём лежал образец помеченный гравировкой “IR-42”. Но между наклейкой и стеклом отчётливо проступали микроцарапины. Кто-то её наклонил и вновь вернул на место.
– Что-то не так? – спросил голос за спиной.
Лиза вздрогнула и обернулась: на пороге стоял Гаврилов. Шапка сползла на лоб, и лоб его блестел испариной: он явно торопился.
– Выключили автоматическую блокировку доступа? – спросил он, не дождавшись ответа. – Я приходил утром, а двери были открыты. Кто-то взломал логи.
Лиза кивнула:
– И помещение перезагружено. Холодильная система скомпенсировала провал, но температура держится на грани.
Гаврилов выругался сквозь зубы и упёр руки в бёдра.
– Если компрессора не переживут нагрузку – всё полетит к чертям: образцы, испытания, да и жизнь тех, кто тут живёт.
Лиза смотрела на него спокойно. У неё не было цели уговорить или запугать – было желание понять, кто рискнул.
– Профессор Бринкман подписал санкцию. Остальное я уточню позже.
– Бринкмана тут не было, – процедил Гаврилов. – Я проверил камеры. Он в то же время вместе с Мирославой сидел в столовой.
Лиза сжала подбородок:
– Значит, подпись чужая.
Он сжал губы:
– Я не удивлюсь, если в системе разложится весь архив.
Она встала, оставив на экране бессмысленный миг параметров.
– Проведём диагностику компрессоров, – сказала она. – Я позвоню Ингмару, но вы сначала закончите с оборудованием.
Гаврилов помотал головой и вышел, распахивая дверь. Лиза прикрыла планшет и подошла к пробирочному модулю: внутри мирно покачивались контейнеры с образцами. Она осторожно вынула один флакон, держа его за металлический колпачок. Лаборанты оставляют такие метки лишь тогда, когда чего-то боятся больше, чем холода.
Подойдя к рабочему столу, Лиза поставила флакон рядом с ноутбуком и подключила диск. Строки отчёта мелькали быстрее, чем она могла прочесть: “Ночной фикс, образец исключён из общего анализа по приказу неизвестного”, “Приказ отложен до утра”. За этими словами стояла чья-то воля: чья – она пока понимала смутно.
В том же мгновении дверь за спиной лязгнула и подскочила ручка. Лиза обернулась и увидела Мирославу. На лице – бледность и напряжение. Она шла по направлению к столу, как будто желая схватить ноутбук.
– Я не знала, – прохрипела она, когда остановилась почти в полшага от Лизы. – Они сказали, что так будет лучше для проекта.
Лиза не двигалась. Она смотрела в глаза Мирославы – в них читалось больше страха, чем в глазах любого подозреваемого.
– Что значит “они”? – спросила она ровным тоном.
Мирослава опустила взгляд:
– Не могу назвать имён. Профессор … написал приказ. Я должна была выполнить.
– Вам обещали что-то взамен? – продолжила Лиза.
Мирослава задыхалась:
– Да. Без этого я теряла доступ к своим разработкам. Проект мог меня исключить.
Лиза кивнула:
– Значит, вы боялись за карьеру.
Она включила ноутбук и ввела команду поиска по ключевому слову “IR-03”. Экран выдал список операций: “Допуск оператора, подмена кода безопасности…” и в конце – время начала каждой. Всё совпадало с показаниями Анны и Гаврилова.
– Теперь я знаю, – сказала она и закрыла крышку ноутбука. – Мне нужно убедиться в точности: мы проверим клапаны компрессора вместе.
– Хорошо, – прошептала Мирослава и отступила.
Лиза вышла в коридор, и вместе они двинулись к дверям “Тех-остек”, где находились основные механизмы охлаждения. По пути к ним из бокового отсека выглянул Анна и кивнула: следом за ними двинулась и она.
В торце коридора стояла массивная дверь с надписью “Холодильный модуль”. Три клика сканера – и девятьдесят тонн фреона встретили их лёгким шипением. Внутри, рядом с блестящими баллонами, стояли два инженера – муж и жена, которые дежурили через день. Они подняли взгляд, когда в их зону проникли три фигуры.
Главный техник, высокий мужчина с усами, сразу перехватил инициативу:
– Вы наверно слышали о провале давления. Мы проверили датчики – всё в норме. Я запустил аварийный режим.
Лиза подошла к контрольной панели:
– Ваши логи говорят об отключении одного из компрессоров. Дата – вчера, два часа ночи. Кто на смене был тогда?
Он пожал плечами:
– Я был в комнате отдыха. Моя жена проводила работы. Я вернулся, когда отключился свет.
Глаза инженеров встретились. Жена сглотнула:
– Я… открыла линию по приказу диспетчера, – пробормотала она. – Думала, что это техническое обновление.
– Диспетчер кто? – спросила Лиза, не отрывая взгляда от экрана.
– Он назвался Ингмаром, – ответила инженершка. – Я слышала голос по радио.
Ингмара не оказалось: он не вышел из своего кабинета с утра. Зато появился новый пункт в логе: “Удалённый доступ… Компрессор №2… Индикация ложная”.
Лиза нахмурилась: ложная индикация означает сознательное решение. Кто-то притворялся диспетчером, чтобы получить доступ к оборудованию.
Она положила руку на плечо технички:
– Спасибо за правду. Мы разберёмся дальше.
Потом повернулась к супругу:
– Проверьте подлоги в центральном пульте: может быть ещё одна “ложная команда”.
Они зашли обратно, и дверь с треском захлопнулась. Лиза задержала дыхание, словно в этой комнате мог выйти кто угодно.
Когда они вернулись к “Анализ-I”, оттуда вышел Гаврилов. Его лицо напоминало бурю, но он отшагнул, увидев Лизу.
– Всё в порядке? – спросил он, но в голосе выступило напряжение.
– Пока – нет. – Она обернулась к Мирославе и Анне и коротко объяснила найденное. – Компрессор отключали через ложный диспетчерский доступ. Профессор Бринкман не мог на это пойти. Значит, кто-то притворился им.
– Кто-то – кто? – пробормотала Анна.
– Пока неясно, – ответила Лиза. – Но мы уже знаем, как он действует.
Они замерли на мгновение в коридоре, где на табло «ХХ-05» сменился жёлтый индикатор на красный. Сигнал тревоги вспыхнул лампочками, и по стенам прокатился тревожный гул.
Лиза глянула на планшет:
– В лабораторию немедленно!
И шаги, полные решимости, погрузились в очередную тьму «Полярной звезды».
Глава 5. Первое убийство
Сигнальные лампы одна за другой вспыхнули красным, и гул сирены резанул тишину станции ровно в момент, когда Лиза шагала по полированному коридору к лаборатории. Красные блики мигнули в металлических панелях, отражаясь в глади пола. По стенам понесся приглушённый скрежет – кто-то торопился на звук тревоги.
Она ускорила шаг. За левым поворотом – пересечение главного хода и ветви, ведущей к модулю хранения образцов. Лиза мысленно прокручивала план станции: именно тут могла находиться техника Дроздова – кардиолога смены. Сердечные датчики, экг-контроллеры, помпы для анализа крови. Но сирена не предупреждала о поломках: тревога звучала только при угрозе жизни.
На перекрёстке стоял Ингмар, руководитель смены, с рацией у уха и холодным, собранным взглядом. Он повернулся к Лизе:
– Инспектор, в модуле хранения обнаружено тело. Подозреваем убийство.
Лиза кивнула и достала из кармана перчатки – тонкие, резиновые, позволяющие ощутить малейшую вибрацию. Их наложение стало ритуалом: они отделяли её от чужой крови и чужих ошибок.
– Я иду первым, – сказала она тихо. – Прошу следовать за мной, но не касаться ничего без разрешения.
Ингмар отступил к стене, пропуская её вперёд. По беглым штрихам отражения в стальных панелях Лиза угадала, кто из учёных дежурит рядом: Мирослава вытащила планшет и держала её маршрут, Гаврилов застыл с паяльником в руке, Синица и Анна переглядывались, будто готовили тихий спор.
– Закройте люки на соседних ветвях, – приказала Лиза. – Станция замкнута, но нужно локализовать доступ.
Вскоре они оказались у массивного шлюза модуля IR-05. На панели горела красная надпись: “Экстренное извлечение тела”. Дверь сдвинулась, пропуская группу внутрь.
Коридор хранения образцов был весь усыпан инеем: будто стены дышали морозом, а капли конденсата замерзали в полёте. Светодиодные лампы горели приглушённо, а отражение кристаллов в витринах создавали ложный эффект звёздного неба. В зеркальном блике Лиза заметила своё напряжённое лицо – взгляд исследователя, готового столкнуться с неизвестным.
Неожиданно она остановилась. Напротив закрытой изнутри двери кардиологического бокса Дроздова стоял его труп. Кровь застыла тёмным пятном под ступнёй, а его ботинок прижат к горячему полу окна. На полу, словно вытаянная лёд, лежала одна хрупкая «ледяная роза» – символ, уже предвещавший нечто страшное.
Дроздов был в белом халате, но штанины были залиты кровью до колен. Рука свисала, указательным пальцем указывая на дверь. Его глаза зияли ужасом, а рот оставался приоткрытым, будто он пытался вымолвить последний вопрос.
Лиза подошла ближе, склонилась над телом и, без касания кожи, указательным перчаточным пальцем надавила на сгиб халата у пояса. Внутри – медицинский пульт экг-монитора. Всё отключено.
– Коридор заблокирован, – отчитался Ингмар за её спиной. – Камеры не фиксировали движение.
– Дверь закрыта изнутри, – проверила Лиза, прислушиваясь к замку. – Ни одна система не сообщала об открытии.
Она огляделась: вокруг стояли учёные и пара техников. Мирослава держала планшет, на экране которого мигало предупреждение «Неисправность замка». Гаврилов отступил на шаг, убирая отвертку в карман. Синица с выражением испуга переступал с ноги на ногу.
Лиза подняла руку, приглушая гул сирены:
– Никто не приближался к телу, – сказала она ровно. – Проверю отпечатки на замке и отпечатки под ногтями у погибшего.
С минуту стояла тишина, нарушаемая лишь тонким писком рации. Она обвела взглядом участников:
– Ингмар, прошу взять пояс Дроздова. Мирослава, зафиксируйте на видео весь коридор.
Все двинулись по заданию, и коридор наполнился тихим скрежетом камер и шорохом защитных перчаток. Лиза осторожно дотронулась до нижнего края дверцы – отпечатки в сухой крови. Несколько смазов, но по форме вилочек пальца она узнала чужие пальцы: слишком крупные, чтобы принадлежать доктору.
Она вышла в боковой отсек хранения – там стояли столики с лабораторным микроскопом, стерильными перчатками и стеклянными пипетками. Лиза взяла шприц со спиртом и смочила ватку, затем трусила тампон у основания разболтанного замка. Через минуту на ватке остались следы не только крови, но и защиты от морозостойких составов – явный признак того, что замок кто-то разбирал в морозную ночь.
– Замок разбирали вручную, – сообщила она Ингмару, когда он подошёл. – Но усыпить систему сигнализации при −30 °C… Понадобилась помощь изнутри.
В этот момент раздался звонок по интеркому: «Профессор Бринкман на связи. Жду в кабинете». Экран телефона мигнул. Лиза глубоко вдохнула: так часто зов профессора означал новую порцию вопросов и мало ответов.
– Разговор в кабинете заново настроит брифинг? – спросила она, гладила рукоять перчатки.
Ингмар кивнул:
– Он ждал вашего отчёта.
Они вышли в приёмную часть модуля: стены залиты бледным светом, а за стеклом кабинета маячила фигура Бринкмана в круглом кресле. Он поднял руку, приглашая войти.
– Инспектор Сивцова, – начал он, не поднимаясь, – смерть Дроздова шокировала всех. Но я прошу вас: ни шагу вперёд, ни шага назад, никаких домыслов.
Лиза закрыла за собой дверцу:
– Ваши слова будут протоколированы. Я хочу понять мотив и метод.
Профессор склонил голову:
– Метод ясно виден, мотивы пока мне неизвестны. Дроздов был лоялен и труженик. Может, не стоило открывать его дверь так рано…
Лиза молчала. Она держала в голове цифры графиков давления и видеозаписи выключений оборудования. Всё указывало на то, что убийца заранее просчитал расписание энергоснабжения.
– Есть ли у вас список лиц, кому мог быть выгоден провал эксперимента? – спросила она.
Бринкман проворчал:
– Каждый учёный заинтересован довести дело до конца. Но отравить коллегу в своих же стенах… Такого я не ожидал.
Она вынула планшет:
– Назовите фамилии трёх человек, у которых был доступ к кардиологическому отсеку накануне.
Профессор тяжело вздохнул, нажал на сенсорный экран и вызвал список: «Гаврилов, Мирослава, Анна».
– Только они, – произнёс он. – Доздова пускали с открытым доступом.
– Проверим их алиби, – кивнула Лиза. – Кому из них моготребоваться ключ, неизвестный никому, кроме Дроздова?
– Ни одному, – Бринкман отрицательно мотнул головой. – Никто не имел доступа к его личному кейсу.
– Портфель или ключ, – поправила она. – Он охранял важные данные эксперимента.
Бринкман посмотрел на потолок, потом вернулся к ней взглядом:
– Я доведу до вас полный список содержимого кейса.
Она кивнула, приложила планшет к двери:
– Спасибо. Я попрошу охрану блокировать коридор до прибытия криминалистов.
Профессор поднялся:
– Я буду на связи.
Лиза вышла из приёмной, шагая в зеркальном коридоре. По отражению казалось, что тело Дроздова лежит за каждым поворотом. Она ощутила тяжесть: первое убийство всегда оставляет едкую вонь несправедливости.
У самого края коридора Лиза остановилась и наклонилась: лёд под сапогами покрылся тонкой коркой крови. Вскользь она прикоснулась к краешку «ледяной розы» – мелкая стекловидная черточка, чистая, хрупкая. Лиза прижала её к ладони так, будто держала послание от убийцы.
Никто не выглядывал из комнат. Коридор будто затаил дыхание. Она развернулась и шагнула обратно: расследование получило своё имя.
Глава 6. Запертая каюта
Лиза оказалась перед дверью Дроздова прежде чем успела понять, откуда растут её ноги. Узкий коридор модуля “Гости” был почти пуст: штатные дежурные уже ушли ужинать, и в тишине отчетливо слышался её собственный шаг. Дверь кабины не открывалась, хотя табличка над ней тихо мерцала зелёным: доступ был разрешён. Два электронных замка, видно, сработали одновременно и надёжно перекрыли вход.
Она приложила ладонь к сканеру и, встретив отказ, вынула перчатку, чтобы проверить ручку механически. Дрожащей кистью повернула маленькое колёсико – замок не поддался. Лиза отогнула тонкий край льда, на который осели частички инея, и обнаружила второй, внутренний запор. Казалось, никто не мог попасть внутрь, кроме того, кто находился внутри.
Наклонившись, она всмотрелась в щель под дверью: порог кабины усыпан тонким слоем пыли, но прямо перед ним лежал микроскопический осколок стекла. Полупрозрачный, едва заметный на сером линолеуме, он, скорее всего, слетел из разбитого устройства или осколка пробирки. Лиза взяла ручную лупу, закреплённую на поясе, и приложила к фрагменту: окантовка – хрупкая, с гладкими срезами, не типичная для автоскла, явно лабораторный материал.
– Наличие двух замков и след от взлома отсутствует, – произнесла она вслух, но эхо сжалось в замёрзшей трубе над головой. – Значит, дверь была закрыта изнутри.
Из труб воздуховода донёсся приглушённый звук шагов. Лиза отступила и подняла голову: у конца коридора возник силуэт Гаврилова. Он прижал ко рту трубку рации, но, увидев её на месте, отменил передачу.
– Инспектор, вы уже здесь? – сухо спросил он, опуская руку. – Замки рабочие, но сигналы с сенсоров не поступают. Они активируются, когда дверь двигается, а сейчас никаких изменений.
Лиза кивнула и заглянула ему через плечо: на планшете высветилась схема кабины с двумя зелёными кружками на уровне запоров и красным знаком «–» у сенсоров дверного контроля.
– Выключили питание обоих датчиков одновременно, – отметила она. – Ни одна система не зафиксировала сообщение об открытии.
Гаврилов склонился над её лупой и коснулся осколка пальцем в перчатке:
– Стекло от пробирки, разбитой намеренно. Судя по форме, край выпилен, не расколот. Кто-то заранее подготовился.
– Значит, убийца работал в лаборатории, – прошептала Лиза, – имел доступ к оборудованию и понимал, как крепятся пробы.
За её спиной раздалось тихое сопение: Ингмар подошёл ближе, стараясь не задеть осколок:
– С кем твёрдая рука так виртуозно справилась вчера ночью? – спросил он, глядя на замок. – Ни следов взлома, ни отпечатков обычной конструкции.
Лиза вытащила из кармана контейнер для улик и уложила туда стекляшку вместе с тонким бумажным листом, чтобы не поцарапать поверхность.
– Сейчас зафиксирую – и примусь за отпечатки. Когда вы отключали сенсоры?
Гаврилов сверился с логами:
– Точно в два ноль ноль. В то же время, когда в коридоре появилась несанкционированная активность.
– То есть убийство совершено не позже отключения, – подтвердила Лиза. – Если теория верна, человек вышел из каюты, заблокировал замки и загрузил датчики ложными данными о статусе.
– Я передал на центральный пульт запрос о перепрошивке, – вмешался Ингмар. – Но без физического присутствия инженера обойти блокировку невозможно.
Лиза вытащила шпатель из кобуры и протёрла лезвием ручки дверной защёлки. Ватный тампон оставался почти чистым – на ней не было следов пота или защитного крема, только едва заметный налёт льда. Снова лупа: у ручки проявилась едва различимая рисочка – царапина от кольца. Кто-то постарался стереть характерную метку, но она вырисовалась под углом.
– Я сниму слепки, – сказала Лиза и приготовила пластиковую плёнку. – Кольцо оставило след.
Вскоре на столике в приёмной коридора лежали её инструменты: гипсовые смеси для съёмки отпечатков, тонкие кисточки, слепки значков и прочих мелочей. Виновник ещё не знал, что его пальца уже зафиксированы – пока она работала быстро, плотно нанося гипс.
Когда же смесь окончательно схватилась, Лиза осторожно отвинтила с шарнира дверцы номерок – маленький металлический диск, словно жетон. На нём едва различалось клеймо “DZ-07”. Это был принадлежавший Дроздову жетон санитарного допуска, а не тот загадочный ключ с логотипом ледяной розы.
Гаврилов наклонился и прикоснулся к диску:
– Он не в его руках? Тонкий металл, ещё тёплый. Значит, кто-то подбросил.
Ингмар поморщился:
– У нас строгий контроль выдачи пропусков. Для новых посетителей инвентаря я лично проверяю личность. Если жетон оказался не на своём месте, значит, его кто-то вытащил раньше.
– Приходилось ли кому-либо работать с “DZ-07” без ведома службы допуска? – спросила Лиза.
Они двинулись к центральному терминалу контроля пропусков – узкий отсек, где за столом стоял планшет, подключённый к облаку. Ингмар приложил карту:
– Вот – история операций. Доздова токен выдан при приёме на борт. Служба допуска ни разу не регистрировала перепродучу.
– Значит, жетон может использоваться тайно, – подумала Лиза. – Любой, кто знал код активности, мог обойти сканер.
Она вывела на экран график применения жетона: все разы совпадали с допуском в лабораторию и хранилище. Последняя фиксация – ровно в полночь, когда тело нашли.
– Кто заходил в отсек пропусков ночью? – спросила Лиза, не отводя взгляда от экранчика.
– Ночной инженер-техник, – ответил Ингмар. – Его обычно не подпускают к планшету без напарника, но вчера дежурил один.
Глаза Лизы вспыхнули:
– Значит, именно он мог загрузить чужие данные, перепрограммировать сканер и тайно забрать жетон.
Гаврилов нахмурился:
– Но он не работал в лаборатории, он – спец по силовым установкам. Зачем ему туда лезть?
На секунду Лиза задумалась. Мотивы порой хранятся не в физике устройства, а в характере человека. Она закрыла глаза, вспомнив общий поток разговоров в столовой. Там мелькали имена, адресованные инженеру: “лишний пропуск”, “твой час ночной” и “не лезь, куда не надо”.
Они вышли обратно в коридор и направились к «Столовой». По узком переходу доносился гул голосов. Через иллюминатор Лиза увидела Мирославу и Синицу, наклонившихся над термокружками. Их разговор оборвался, когда они заметили Лизу с Ингмаром и Гавриловым.
– Что-то случилось? – спросила Мирослава, не отводя взгляда.
– Закрытая каюта, – коротко ответил Лиза и кивнула инженеру: тот остался у дверей. – Мы фиксируем нестыковки в датчиках.
Синица сдвинул брови:
– Несправно оборудование?
– Ясно пока только одно: у убийцы был доступ к системе контроля пропусков, – Лиза сунула руки в карманы и сделала шаг внутрь. – Меня интересует именно этот инженер-техник.
Мирослава обмякла:
– Алексей? Он добросовестный, никогда не подводил.
Синица положил руку на плечо Мирославы, мягко, без издёвки:
– У всех нас пропуски есть. Но его допуск нелегален. Я слышал от охраны, что он ночует в отсеке аварийных вентиляторов.
– Значит, он мог в два часа выйти в лабораторию, – подвела итог Лиза. – И никто не заметил.
Шум рации проскочил по коридору: “Ингмар, у нас ложный тревожный вызов в шлюзе-3. Жду вас.”
– Пойдёмте, – сказала Лиза, не оборачиваясь. – Наш инженер уехал по ложному сигналу. Пора проверить камеру шлюза-3.
– Опять ложный вызов? – проворчал Синица. – Чувствую, нас кто-то испытывает.
– Это уже похоже на опасную игру, – ответила Лиза и шагнула к выходу из столовой.
Она совсем не заметила, как забыла набрать термокружку пригоревшего чая. Единственный аромат, который её сопровождал теперь, – запах обожженной полиметилметакрилатной частицы осколка из каюты Дроздова.
За её спиной гул столовой утих, словно пространство втягивало звуки, а коридор на поверку оказался длиннее, чем она ожидала. По отражению света на стенах она определила направление к шлюзу-3: там должны были раскрыться новые зацепки – микросхемы, отключенные датчики или, может быть, следы сапог на инейной пыли. Лиза не сомневалась: этот след ведет к тому, кто однажды уже обманул систему.
Глава 7. Дневник пропавшего учёного
Она сняла блокнот с верхней полки в архивном отсеке, стараясь не касаться краёв пожелтевших страниц. Обложка была из грубой кожи, потертая до мягкости, с выдавленным контуром ледяной розы. На узком корешке золотые буквы шли криво: «Орлов, Д.» – остаток старой гравировки. Лиза отмела мягкой тряпочкой пыль, села за стол у лампы и, намереваясь провести здесь весь вечер, аккуратно развернула первую страницу.
Первая запись датировалась мартом 2015 года. Почерк Орлова был резким, но чётким: прямая линия «т» и округлые «о». Он описывал первые наблюдения – «клиника подо льдом», развитие кристаллов в обморозившихся тканях, планы «контролируемого роста» для регенерации органов. Лиза проводила пальцем по строкам, чувствуя, что каждая фраза дышит холодом и угрозой одновременно.
В глубине лаборатории тускло работал генератор – ровный гул заглушал любые мысли. Анна, чей график наконец позволил выбраться из дежурства, присоединилась к Лизе с чашкой крепкого чая.
– Первый раз вижу его почерк вживую, – Анна провела кончиком ложки по стенке кружки. – Сам Орлов говорил, что потерял себя в своих экспериментах.
– Он называл это «ледяным светом», – выдохнула Лиза, – и верил, что сможет сохранить в кристаллах память человека.
Анна присела рядом и развернула блокнот на другой странице. Здесь нижняя линия текста уже скрыта под залепленными скотчем фрагментами. Лиза аккуратно поддевала лезвием клей – старые записи обрывочно вырисовывались: упоминания «спонсора», «тайного уровня доступа» и фразы «взять на хранение в корпус G».
– Корпус G… – прошептала она. – Его нет на официальных планах.
В этом молчании читалась вся боль учёного, который знал: чтобы совершить открытие, придётся пожертвовать честностью. Лиза перевернула страницу дальше. Там, между скобок, значилось: «Холод не даст забыть. Кто найдёт этот дневник – ищите вход под вентиляцией шлюза-3».
Анна отхлебнула чай и упала в задумчивость:
– Шлюз-3… Но он давно не используется, заблокирован из-за аварии.
– Значит, след нужно искать там, – Лиза зажгла фонарик и провела лучом по поверхности бумаги, выискивая кодовые отметки. – И у него были сообщники, которые подсказали, как спрятать следы.
Ночь за иллюминатором медленно переливалась фиолетовым. В лабораторию заглянул Ингмар – лицо его бледнело от усталости.
– Вы всё ещё здесь? – спросил он. – Остальным пора спать – завтра долгий день.
– Я не одна, – Лиза кивнула на Анну. – Нам нужен доступ к шлюзу-3 и архивам температурных записей.
Ингмар издал тихий вздох:
– Я восстановлю питание в блоке G, но придётся обойти центральный срез.
Он опустился за пульт, набрал несколько команд и вернулся:
– Завтра коробка заводится. Пока держитесь подальше: там могут быть остатки незаконченных опытов.
Лиза положила дневник в морозостойкий пакет и сунула в жилет:
– Окажемся там до полуночи.
Анна вернулась к своим приборам, а Лиза ещё раз склонилась над страницами: заметила, что каждое «с» в тексте Орлова было перечёркнуто мелкой волнистой линией – знак аварии памяти, ему уже не хватало энергии поддерживать связь с реальностью.
Вспомнив крошечный фрагмент схемы вентиляции на одной из страниц, она открыла планшет и набросала маршрут: коридоры «Анализ-1» – техсек «Холод» – заколоченный шлюз мыслью «G-3». Если дневник прав, им нужен специальный инструмент – гамма-сканер, чтобы найти потайной люк под решёткой.
Утро застало их в коридоре «ХХ-05». Лиза шла впереди, на плече – рюкзак с оборудованием, Анна тащила сумку-контейнер с датчиками. Через каждые пять шагов Лиза прислушивалась к треску панелей: здесь ветер чаще всего забивал старые щели, и по звуку можно было понять, где ослаблена стена.
– Я помню, как орловские студенты говорили о потайном помещении, – тихо сказала Анна, – но никто не мог объяснить, зачем ему подойдёт именно G-3. Там нет ничего, кроме ржавых вентиляторов.
– Раньше они служили хранилищем образцов, – ответила Лиза. – А он перенёс туда бумаги. Теперь дневник указывает нам: если мы найдем прямую линию от вентиляции к полу шлюза, то откроем люк.
На стыке коридоров возникли знакомые таблички: «Шлюз 2» – свернули налево; «Шлюз 3» – прямо впереди. Дверь к третьему шлюзу ветша, краска облупилась, и табличка висела под углом. Лиза приложила ладонь к датчику, и система, наконец, зашипела – питание из аварийной линии.
Дверь сдвинулась, выпуская тонкий обрыв ветра. Они вошли в круглое помещение, устланное ржавой металлической решёткой. Под ногами хрустели крупинки инея, капли со сводов свистели, а по стенам труб холодное дыхание. В центре – массивные двигатели вентиляции и опоясанный трап. Никаких лючков – только ровный круг вокруг оси вентилятора.
Лиза присела, достала гамма-сканер и провела панорамой по стыкам пола. Через пару секунд прибор запиликал: трещина под решёткой промерцала едва заметным красным контуром. Анна зажгла фонарик и указала:
– Видишь? Шов между плитами.
Лиза руками освободила одну из решёток, стукнула по краю молоточком, и в полу зазвенел пустотелый звук. Стиснув зубы, она подняла крышку – пыль и ледяная крошка упали в глубину. Внизу темнота, из которой доносилось тихое бульканье воды. Оторванная решётка легла на бок: за ней прятался люк без фиксирующего механизма.
– Он знал, что никто не проверит эту дыру, – сказала Лиза и спустилась по ступеням. Дно коридора было покрыто тонкой корочкой льда, а по стенам пробегали мокрые следы. Они пролегали вдоль труб, уходили вправо и исчезали в узком отводе.
Анна подошла и включила фонари: кое-где на стенах нацарапаны мелком буквы «D-15», «IR», и знак ледяной розы. Чёрточки лежали в неровном ряду – словно код для тех, кто знает, как читать. Лиза вытащила дневник и сравнила: цифра «15» там отмечалась рядом с ремаркой «точка входа», а «IR» – «лампы печали».
– Следующий знак – там, – она ткнула лампой в стену справа. – Узкая ниша.
Они двинулись дальше и после десяти шагов обнаружили деревянную ящичную ручку в полу. Лиза сняла перчатку, вставила пальцы и дернула на себя. Дерево заскрипело, и поднялась небольшая панель. За ней – подсвеченный оголённый кабель, ведущий к неизвестному отсеку.
– Электропитание где-то рядом, – прошептала Анна. – Но я не вижу пультов.
Лиза опустила дневник рядом с ручкой, достала небольшой фонарик и осмотрела нишу: внутри лежал картонный конверт, запаянный сургучом. Он был тяжёлым и жестким. На сургуче – оттиск какой-то эмблемы: ледяная роза, но с пятью лепестками вместо шести.
– Орлов изменил свой символ, – сказала Лиза, – отмечая последний шаг.
Пальцем она провела по сургучу, ощутив мелкие дефекты: две точки под лепестками. Аккуратно надрывая сургуч, она раскрыла конверт и достала из него: набор фотографий, вырезанных страниц отчётов и листок кода на плёночке. Фотографии – свои: станции в разное время, трупы в коридорах и кадры с последней встречи учёных. На обратной стороне каждой – отметки дат и инициалов: «BG», «MK», «SG», «AG» и «DAZ».
Анна вскинула взгляд:
– Это перечень подозреваемых?
– У Орлова был список тех, кому он доверял больше всех, – Лиза сложила снимки и отбросила взгляд на плёночку. На ней заштрихован сеточный узор и надпись: «Каждый угол – это не только координаты… ищите совпадение».
Ночное дежурство уже подходило к концу: вентиляторы гулко жужжали, а в коридоре крадучись пробегали капли воды. Лиза подняла всё содержимое и сунула в рюкзак. Маленький конверт свернулся, как яйцо, готовое вылупиться. Сам Орлов отправил её к точке, с которой начинался его путь.
Она встала, проверила журнал записей на планшете и выключила фонари. Решётку вернули на место, а над ними нависла тёмная тишина, в которой слышался собственный пульс. Лиза почувствовала, что фото и коды теперь живут в её руках – свидетели прошлого, к которым предстоит обращаться всем, кто останется на «Полярной звезде».
Они поднялись вверх по ступеням, и среди белёсых стен коридора свет снова стал обычным. Анна посмотрела на неё:
– Что дальше?
Но Лиза не стала отвечать. Она закрыла люк за собой и шагнула назад, отбросив дневник в рюкзак. Ответы начинали обретать форму, но путь к истине лежал через жёсткий лёд и шифры учёного, который навсегда остался подо льдом.
Глава 8. Допрос участников
Коридор «Гостей» казался уже не таким тихим. За дверями столовой и микроскопической комнатой допросов разносились приглушённые голоса – кто-то беседовал на повышенных тонах, бормоча под нос, другие шагали из угла в угол. Лиза подошла к тяжёлой металлической двери с табличкой «Конференц-зал» и без стука вошла внутрь.
Помещение было небольшим, едва вмещало стол на четыре человека. С одной стороны – экран для видеоконференций, с другой – узкое окно-иллюминатор, через которое коридор терялся в полумраке. Лиза надела перчатки, встала у терминала и включила запись. Подъехали три стула, их двинули к столу: самое простое – допросить по очереди Мирославу, Гаврилова и Синицу, а потом сравнить версии.
Первой зашла Мирослава Князева. В узкий стул у стекла она втиснулась неловко, перебросив за спину длинный халат с капюшоном. Лиза внимательно смотрела на мирославин подбородок и техника дыхания: обычно разговор начинался с вопросов «что вы ели» и «как вы спали», но в этой обстановке два простых «как» лечь на чашу весов подозрений.
– Мирослава, вы находились в столовой, когда произошла авария в модуле IR-05? – спросила Лиза.
– Да, – Мирослава подняла взгляд. – Я ужинала с Гавриловым и Синицей, мы обсуждали результаты анализа.
Лиза кивнула и нажала кнопку на планшете: экран отразил кадр столовой – трёх человек за дальним столиком.
– Позвольте уточнить. Время обеда – с двадцати одного часа до двадцати двух. По вашим словам, вы вышли в 22:05. Камера фиксирует вас в коридоре у шлюза-2 в 22:03.
Мирослава напряглась: плечи поднялись невольно, лицо побледнело.
– Я пошла в лабораторию за патентами, они хранились в запертой тумбочке. Потом вернулась.
– Запертая тумбочка? – повторила Лиза, чуть наклонившись вперёд. – По журналу доступа, код от тумбочки вводили только вы и профессор Бринкман. Но запись об открытии отсутствует.
Мирослава судорожно провела ладонью по краю стола:
– Я ввела код через ручной ввод на экране… но система выдала ошибку, и я вошла через мастер-ключ от профессорской папки.
– Мастер-ключ от папки Дроздова? – Лиза прищурилась. – Он не передавался никому, кроме вас и меня.
Мирослава облизнула пересохшие губы:
– Профессор дал мне на время. Я боялась, что документы пропадут.
Лиза посмотрела на экран, где мелькали логи:
– Давайте проясним. Время доступа к тумбочке – 22:02, выход – 22:06. Через три минуты после аварии сигнал был заблокирован. Кто-то вмешался в сеть.
Мирослава закрыла глаза. В комнате надолго воцарилась тишина, нарушаемая лишь монотонным писком прибора.
– Вы говорите, вы не имели причины лгать, – наконец мягко сказала Лиза. – Но факты говорят о другом.
Мирослава не выдержала и заплакала, прикрыв лицо руками.
– Я не хотела… Я думала, если информация уйдёт к конкурентам, проект закончит существование.
Лиза отставила планшет, встала:
– Мы вернёмся к вам позже.
Пока Мирослава утешённо всхлипывала, Лиза пригладила перчатку и высыпала из коффин-пакета несколько бумажных салфеток, чтобы убрать разводы на стекле. С минуты она размышляла о мотивах: страх потерять статус, гонка за публикациями, слишком высокая цена эксперимента.
Вторым пригласили Гаврилова. Он вошёл чуть замедлившись: на лбу выступила капля пота, и он воровато оглядел окно. Стул скрипнул, когда он опустился, и глаза его поблёкли от усталости. Лиза без малейшего предупреждения спросила прямо:
– Саша, почему вы отключили серво-приводы компрессора за два часа до инцидента?
Гаврилов вздохнул:
– Я подумал, что датчики дублируются, и решил снизить нагрузку. Ошибся в расчетах.
– Вы отключили главный и резервный конденсатор? – уточнила Лиза. – В логе указано: оба канала отключены с разницей в семь секунд.
– Да, Ну… я не догадывался, что кто-то воспользуется моментом, – проговорил он и опустил голову.
Лиза склонила планшет, открывая перед ним график давления:
– Ваша ошибка привела к пробою оболочки капсул в лаборатории. Вы проводили техобслуживание в 20-00, но второй отключили в два. Что вы делали эти шесть часов?
Гаврилов съёжился:
– Отвечу честно. Я был в архиве, искал документы Орлова. Туда нет официального доступа, но у меня был мастер-код. Я хотел понять, почему он скрыл записи.
Лиза подняла бровь:
– Вы установили мастер-код самостоятельно?
– Да. Я сомневался не в вас, а в проекте. Без правки дневника всё может пойти не так.
Он замолчал, а Лиза медленно обвела взглядом потолок:
– Вы работали в архиве с 21-30 до 23-00. За это время один из компрессоров был отключен. Цветовая индикация говорила об аварии, но сигнал тревоги не сработал.
– Я думал, системе можно доверять, – прошептал он. – Решил проверить вручную.
Лиза откинулась в кресле, изучая черты его лица: напряжённые губы, намокшие усы, крупные руки, которые дрожали, когда он убирал прядь волос со лба. Собственно, эти руки могли перекрыть трубы, но не заставить человека мёртвым лежать в коридоре.
– Давайте так, – сказала она ровно. – Честность – хороший знак, но ваши действия дали возможность другому исполнителю ускользнуть.
Гаврилов лишь кивнул, опуская взгляд. Ему не хватало слов оправдания – в лаборатории, по его словам, он хотел остановить распространение «ледяной розы» за пределы безопасных условий.
Последним из троих пригласили Сергея Синицу. Он вошёл без промедления, как будто был готов к отчёту. Его взгляд – едва читаемый интерес – скользил по приборам и после остановился на Лизе.
– Инспектор, – кивнул он и сел, обхватив руки на столе.
Лиза потёрла пальцы о перчатки и встала:
– Сергей, расскажите, чего вы добивались, когда искали доказательства «клиники подо льдом» в старых архивах?
Синица взглянул на окно: там за ночь выпало новый слой снега, и он казался неприступным.
– Я хотел понять предысторию. Мы работаем с биомассой, там нельзя оставаться лишь техническим специалистом. Нужно знать, какую цену платят люди за исследования.
– Вы были близки с Орловым? – спросила Лиза.
– Мы знакомы давно, – кивнул он. – Но я ушёл из его проекта за несколько лет до исчезновения. Слишком радикальные методы.
Лиза протянула ему блокнот Орлова:
– Он оставил ряд заметок о «участниках подо льдом». Среди них встречаются ваши инициалы – SG.
Синица скривил губы:
– Я обсуждал с ним идею «гуманного замеса». Я предлагал протестные заборы крови, а не прямую кристаллизацию тканей.
– Тогда почему после ваших визитов в архив вы получили доступ к сверхсекретным чертежам вентиляции?
Синица нахмурился:
– Я проверял теорию шелеста воздуха в узких каналах. У меня есть снимки дефектов стен. Ни одного признака вмешательства.
– Но вы могли видеть тайные пометки, – сказала Лиза. – Они указывают на маршрут к люку.
Синица прикоснулся к лоскутку планшета:
– Я нашёл пометки, когда работал допоздна. Уже после шахмат с Дроздовым. Я пришёл убедиться сам – чтобы защитить коллег.
Лиза кивнула медленно, взвешивая каждое слово: она видела искренность, но в её записях подмечено, что его сердце при слове «Дроздов» забилось быстрее.
На этом допросы завершились, и Лиза вышла в коридор, разложив записи на планшете. По диаграммам времени каждый показывал доступ в разные места, но совпадения были лишь у одного человека. Она сделала глубокий вдох и, не оглядываясь, звякнула рацией:
– Ингмар, свяжитесь с охраной. Мне нужен отчёт камер в шлюзе-3 за время разговора.
За стеклом коридора мелькнул Ингмар:
– Уже в работе.
Лиза выключила запись и убрала планшет в жилет. Внезапно шаги позади заставили её дернуться. Мирослава выбежала из столовой, прижимая к груди толстый папирус отчёта:
– Инспектор, я нашла кое-что в логах по доступу к хранилищу IR-03…
Но Лиза уже написала в памяти точную схему передвижений. Она подошла ближе и тихо сказала:
– Покажите мне удалённые записи за последние сутки.
Пока Мирослава мчалась к терминалу, Лиза смотрела в окно-иллюминатор: белое покрывало за стеклом отражало свет ламп, и каждое окрашенное пятно снега напоминало о том, что даже здесь, на краю мира, кто-то оставляет следы.
Она закрыла глаза: под её ладонью лежал планшет с именами и часами доступа. Скорость сердца, микровыражения лица, собранность ответов – всё говорило о том, кому доверяет память льда, а кому придётся отвечать за происшедшее. Вскоре ответы уже не скрыть за «неожиданной ошибкой» или «бойкотом системы». Каждая ложь была зафиксирована холодом.
И только один человек мог обмануть одновременно всех – он уже вернулся к работе, будто ничего не случилось. Лиза сжала кулак: теперь оставалось только дождаться отчёта по видео и включить адвоката в дело.
На экране терминала зажглись первые кадры – движение в шлюзе-3 ровно в тот промежуток, когда все трое находились на допросе. Лиза шагнула вперёд, готовая выдохнуть за спиной: за кадром стоял человек в чёрном пуховике и широком капюшоне. Его профиль повернулся к камере – и в его взгляде едва мелькнуло удивление: его поймали.
Глава 9. Фальшивое сообщение
Холод внутри станции нагнетал стеснение грудной клетки: в коридорах то и дело прорывался визг замков, эхом отзываясь в узких переходах, а каждая лампа казалась напряжённой, готовой погаснуть. Лиза двигалась к блоку связи, придерживаясь стены: на пульте экстренной связи вспыхнуло предупреждение «Неавторизованный сигнал». Ни звука сирены, только мерцание красного индикатора.
Она вышла на площадку перед центром связи – круглая кабина, забранная стеклом, внутри которой три терминала и куполообразная антенна. Рама шлюза захлопнулась позади, и Лиза ощутила, как нарастающее чувство тревоги стискивает горло. Ингмар уже стоял у одного из столов, пристально глядя на монитор.
– Я получил странное сообщение, – сказал он, не отворачиваясь. – Появилось внезапно, без вызова. Голос был приглушён, полушепот, вмещённый в помехи.
Устройства в центре связи изредка слабели, и Лиза поняла: канал был взят под контроль неизвестным. Она подошла к терминалу, вставила флешку с фильтром пакетных логов и ввела секретный ключ:
– Покажи все исходящие пакеты за последние два часа.
На экране промелькали сотни строк с IP-адресами модулей станции. Среди них – линия со статусом «untrusted». Лиза выделила её и потянулась к другому монитору:
– Запустить захват трафика.
Она ввела команду, и внизу потянулась лента данных. Внезапно перехватил её фрагмент аудиопакета:
“Я… ещё жив… но скоро узнаете правду…”
– Стоп! – воскликнула она. – Сюда шёл внутренний, не выходящий за пределы шлюза-1 канал.
Ингмар нахмурил брови:
– Значит, кто-то подключился к нашей локальной сети. Физический взлом, не программный.
– Или с серьёзным уровнем доступа, – добавила Лиза. – Слово «правда»… Похоже, сообщение неслучайно было оформлено как угроза.
По приборам пошла вторая волна помех – пакетные логи стали рваться, словно кто-то удалял следы. Лиза повела пальцем по координатам:
– Исходник – модуль «Данные». Место физического подключения – серверная стойка за панелью у шлюза-3.
Ингмар шагнул к ней:
– Но мы уже там побывали! Там только старые камеры, отключённые ещё год назад.
– Проверь шкаф напротив стойки, – сказала Лиза и бросила взгляд на кодировку помех. – Кабели идут через скрытый канал.
Ингмар кивнул, достал отмычку и снял декоративную пластину: за ней проступили двенадцать портов Ethernet с пустыми разъёмами. В двух – синие коннекторы, которых там не было в завозе: некачественные, торговой марки «ArcticNet».
– Подсоединены два кабеля, – сообщил он. – Они ведут к лотку и дальше под полом.
– Значит, сигнал и шёл по этим линиям, – выдохнула Лиза. – Давайте отключим их от сети.
Они оба одновременно выдернули кабели, и трафик на экранах замер. Лиза запустила повторное прослушивание:
– Теперь тишина. Выключите коммутатор модуля «Данные», – приказала она.
Коммутатор загудел, экраны потухли, купол антенны остановился: станция погрузилась в искусственное оцепенение связи. В этот момент Лиза ощутила, что время сжалось до одного выдоха.