Третий элемент. Серия: Аз Фита Ижица. Часть III: Остров бродячих собак. Книга 8

Особенности подключения «учёный»

Обычно новогодне-рождественские каникулы Стас проводил в Москве со своими родными детьми. В этот раз они с Ирой пришли к выводу, что будет очень даже здорово, если Свете и Володе вместе с мамой Надеждой и отцом-воспитателем Сергеем организовать поездку в Сочи.

В итоге 26-го декабря прилетели Лёша и Эрика, а вечером 29-го Стас привёз с аэропорта москвичей, уехав за ними с середины новогоднего корпоратива, главным событием которого стало…

Если в прошлый Новый Год Ира и Лу лишь догадывались, что под костюмом Деда Мороза скрывается Гена, то в этот раз они были в этом уверены. Даже несмотря на то, что новый костюм добавлял ещё большей достоверности образу, заставляя Гену казаться гораздо массивнее, чем он есть на самом деле.

Но не это было принципиально новым. И даже не то, что нынешний корпоратив проходил не в Лазурной, а в гостиничном комплексе «Дагомыс».

Действительно новым оказалось то, что теперь компанию Деду Морозу составляла обворожительная Снегурочка. А вот кто скрывался под этим костюмом и плотным слоем грима, Ира и Лу никак не могли вычислить. Едва какая-нибудь из сотрудниц приходила им на ум, как немного погодя они обнаруживали её в гуще отчаянно хохочущей толпы.

Как только прозвучало последнее слово финального поздравления, развесёлая толпа с визгами потребовала:

– Стриптиз!!!

Дед Мороз жестом успокоил публику.

Зал затопила гробовая тишина, которая вскоре растаяла в томной «поступи» «Розовой Пантеры» Генри Манчини.

Под «Розовую Пантеру» Дед Мороз медленно расстегивал и развязывал всевозможные приспособления, удерживающие костюм и дедморозий волосяной покров на месте, но… Ничего не снимал с себя.

Бездыханная толпа окаменела от напряжения.

Как только Дед Мороз сделал жест, свидетельствующий, что в следующее мгновение скинет с себя всю экипировку разом, окаменевшая бездыханная толпа разразилась заученным воплем:

– Геннадий Вас…

Вопль будто резко выключили.

Костюм Деда Мороза скрывал вовсе не «Геннадия Васильевича», а… Александра, который под продолжающую звучать «Розовую Пантеру» медленно направился к Снегурочке.

Она стояла, не шелохнувшись, скромно потупив глазки.

– А вот теперь, стриптиз, – убийственным тоном изрёк Александр.

Он наклонился и стал медленно поднимать подол длинной юбки и вдруг резким движением сорвал её.

Зал дружно вздохнул.

Но под этой юбкой оказалась ещё одна, с которой Александр обошёлся так же. Но и под ней оказалась ещё одна.

Когда Александр дошёл до пятой юбки, публика попыталась начать скучать, но тут вместе с пятой юбкой со Снегурочки слетело всё остальное, притом вместе… с «лицом».

Публика ещё несколько секунд ошеломлённо молчала, а затем, как по команде исступлённо завизжала:

– Геннадий Васильевич!!!

Забыв прикрыть уши руками, дабы сохранить в целости барабанные перепонки, Ира и Лу вопили вместе со всеми.

Гена, в костюме и при галстуке, удовлетворённо улыбаясь, обводил беснующуюся в ликовании толпу победоносным взглядом.

Однако вовсе не это стало главным событием сего вечера. Точнее, для подавляющего большинства именно это являлось самым захватывающим сюрпризом корпоратива, но не для всех.

Хотя поначалу и для Иры вместе с обитателями большого стола, объединяющего часть творческого отдела с частью управляющего, то, что учудили Гена и Александр, было главной темой разговора в процессе последовавшего за развлекательной программой застолья с танцами.

Поскольку в отплясывающих всё подряд сегодня недостатка не наблюдалось, Гена не особо теребил своих. Из-за этого за большим столом обсуждение гвоздя программы постепенно из главной темы превратилось в единственное занятие.

А потому, когда Максим вдруг подскочил к Ире и, не спрашивая, уволок её в гущу танцующих, она опешила.

– Что случилось?

– Ничего, – буркнул Максим.

Навстречу «НИЧЕГО» из-за столика, соседнего с большим столом, поднялись Тамара, Лена, Наташа и Дима.

Ира хмыкнула.

– Максим, неужели ты всё это время так и бегаешь от Гаянэ как чёрт от ладана?

В ответ, словно не слыша вопроса, Максим заговорил сам с собой:

– Чёрт. Дима клялся и божился, что она не сможет прийти сегодня на корпоратив.

– А почему?

– У неё отец в командировке. Ребёнка оставить не с кем.

– А Лидия Гавриловна? – спросила Ира после небольшой паузы, понадобившейся ей, чтобы посмотреть вокруг.

Максим тоже обшарил взглядом зал.

– Лидия Гавриловна, – проговорил он медленно сквозь зубы.

– Максим, неужели тебе не хватило двух месяцев, чтобы «верю» поменять на «знаю»?

– Хватило, но…

– Что-то не то с обменом?

– Да всё то, но…

– Ладно! Ты мне вот что скажи. Как вспомню, всё спросить тебя хочу, но когда вспоминаю, тебя рядом нет. Может, я что-то не так поняла…

– Что ты не так поняла? – раздражённо оборвал её Максим.

– Я не о том, что тебя из себя выводит. Точнее, не даёт в себя прийти. Максим, когда ты рассказывал о вариантах касания силой «ИКС», ты отметил, что взаимное касание двух сил «ИКС» может произойти только между двумя высшими. А потом добавил, что высшие даже просто коснуться друг друга силой «ИКС» не могут. Так?

– Так.

– Где логика? Я понимаю, что человеческая здесь неприменима, но всё же.

– Неужто не догадалась?

– Ни разу.

– Высшая личность может коснуться своей силой «ИКС» любой личности, которая соответствует ей по ряду параметров. Между высшими такого соответствия нет, а потому высшая личность может коснуться только не высшей личности. Я тебе сказал тогда, что непосредственное соприкосновение двух сил «ИКС» – это легенды. Понимаешь?

– Подожди! Получается, это невозможно, но это легенды?

– Ну как невозможно! Евминч и Данум ведь коснулись, хоть и на миг.

– Так это с их касания пошли эти легенды?

– Во-первых, не с их, а во-вторых, не забывай, Время – это всего лишь внутренняя особенность Вселенной, которой нет за её пределами.

Максим вздохнул, с интересом разглядывая Иру.

– Хорошо, – сказал он немного погодя. – Даю ещё одну подсказку. Непосредственное касание силами «ИКС» – это легенда о высшей личности и особенной великой личности.

– Максим, а можно без подсказок?

– Нет. Нельзя.

– Это – твоё СУГУБО ЛИЧНОЕ? – вдруг догадалась Ира.

– Может быть, не без этого… – медленно и явно нехотя проговорил Максим.

За столиком, соседним с большим, Гаянэ, по-видимому, рассказывали то, что она пропустила. А в это же самое время из-за большого стола встал Стас, собираясь ехать в аэропорт. Он нашёл взглядом в толпе танцующих Иру и Максима и махнул им, указывая в сторону выхода из зала.

Максим с Ирой протанцевали к дверям, за которыми в тишине зимнего вечера состоялся разговор о технических моментах предстоящей встречи москвичей и возвращения после корпоратива домой Иры, Лёши и Эрики.

Уточнялись малозначительные детали давно обговорённой схемы, заключающейся в том, что Иру, Лёшу и Эрику домой отвезут Александр и Оксана. Поскольку Стас с новой порцией гостей, скорее всего, окажется в Ирином доме гораздо раньше, их встретит и поможет разместиться Татьяна Николаевна.

Гене и Лу, которые, начиная с 26 декабря, старательно изображали, будто живут у Иры, сразу после корпоратива предстояло столь же старательно изображать, будто они посредством нескольких перелётов направляются в сторону Коста-Рики. Поэтому в технических уточнениях они не фигурировали.

Обсудив последнюю деталь, Стас без какого-либо перехода обратился к Максиму:

– Максим, опираясь на собственный богатый опыт, очень сильно сомневаюсь, что Гаянэ смогла бы здесь появиться, если бы ты реально этого не хотел. Кроме того, у тебя нет ощущения, что прячешься ты от неё уж больно по-человечески?

Обращение Стаса застало Максима врасплох, и несколько секунд он растеряно молчал, прежде чем ответить:

– Стандрейч, ты не знаешь, на что она способна.

– Возможно. Однако не думаю, что у меня подобных способностей меньше, чем у неё. Ты, кстати, тоже так не думаешь.

– Что ты предлагаешь?

– Я? Ничего. Всего лишь делюсь взглядом со стороны. Не более.

Сказав это, Стас попрощался, сел в машину и уехал.

– Ира, что он говорил по этому поводу тебе? – сгорая от нетерпения, спросил Максим.

– Ничего, – в недоумении ответила Ира. – Мы ни разу не касались этой темы.

– Откуда тогда он знает?

– Я думала, вы с ним сие обсуждали.

Ира глянула на озадаченного Максима и улыбнулась с предвкушением шалости.

– И вообще, вся контора шушукается, что у тебя с Гаянэ роман.

– Что???!!!

Ира расхохоталась, в глубине души поражённая сходству реакции Максима со своей собственной на аналогичное заявление Руслана, имевшее место немногим более года назад.

– Это я мщу, – поставила она его в известность.

Максим задумчиво усмехнулся, явно вспоминая себя Русланом, сделанное подобное заявление и реакцию на него Иры.

– Что это? – спросил он.

– Чисто человеческая реакция на вещи, не относящиеся к человеческим.

– Сестрёнка, твоя и моя ситуация безусловно похожи, но не идентичны.

– Догадываюсь. Правда, не догадываюсь, почему. Но это неважно. Я же тебе и сказала, что это – чисто человеческая реакция на вещи, не относящиеся к человеческим. Не имеет значения, какие именно вещи. Реакция человеческая.

Видишь ли, высшему быть человеком гораздо сложнее, чем любому не высшему. Даже если твоё воплощение кардинально трансформировано.

Неограниченные способности и возможности – это, как это ни парадоксально звучит, само по себе ограничение. В особенности в мире, сотканном из бесчисленного количества ограничений.

– Человеческие реакции, – задумчиво проговорил Максим. – И что мне с этим делать?

– Что? А что ты можешь сделать с необходимостью дышать, есть, пить? Максим, не буду вдаваться в тонкости различий в области высших материй – назовём это так – но есть одно принципиальное различие твоей и моей ситуации с точки зрения любых материй.

Максим, в твоей ситуации, мужчина – ты. А мужчина – это тот, кто принимает решение и несёт за него ответственность.

– Ира, я принял решение не брать в этот мир личность, которую ты знаешь здесь как Гаянэ. И что?

– Ну что поделаешь. Женщина либо подчиняется, либо не подчиняется решениям мужчины. И в случае неподчинения, ему приходится принимать другое решение. В твоём случае, его нужно именно ПРИНЯТЬ. Принять как данность, которая без вариантов. Максим, ну чего ты бегаешь от неё, как красна девица?

– Ира, если ты считаешь, что вся проблема в том, будто я не в состоянии побороть смущение, чтобы подойти к женщине, ты глубоко заблуждаешься. Пойми, что бы я там ни обнаружил, я панически боюсь за неё. Да. Я убедился, что не потеряю её в любом случае. Но меня не устраивает большинство из возможных исходов.

Помнишь, я тебе сказал, что поражаюсь, как ты можешь позволять своим превосходить себя. На самом деле, я поражаюсь не только этому. И не столько. На самом деле, я сам иногда забавляюсь чем-то похожим, но…

Ира, глядя на тебя и на твою компашку, меня периодами одолевает ощущение, что тебе глубоко плевать на них.

– Максим, я точно так же растила своего сына, и меня точно так же не раз укоряли, что я – непутёвая мамаша, которой нет дела до собственного ребёнка. Ты довольно близко познакомился с моим сыном, когда был Русланом. Сегодня он перед твоими глазами весь корпоратив. И? Как тебе?

Максим в ответ лишь выразительно вздохнул.

Ира продолжила:

– Гена как-то сказал, что ненужно перекладывать на собственные плечи ответственность, которой следует лежать на плечах твоих детей. Полностью с этим согласна. И, как ты понимаешь, не только по отношению к детям человеческим.

Уберечь от неприятностей любого рода способна только собственная ответственность за себя, лежащая на собственных плечах.

– Хочешь сказать, если бы я не взваливал на себя ответственность за своих, проблем с Гаянэ могло не возникнуть?

– Не исключено. Но я не об этом. Понимаешь, на самом деле, мы в любом случае несём ответственность за своих близких. Но!

Одно дело нести СВОЮ ответственность за дорогое тебе существо и совсем другое дело перекладывать на себя его ответственность перед собой за себя.

– В этом что-то есть, сестрёнка, – со вздохом проговорил Максим и задумался.

Ира немного выждала и продолжила.

– Не буду гадать, что было бы если бы. Скажу только то, в чём уверена. По-моему, ты недооцениваешь Гаянэ и перестраховываешься.

Если уж она, несмотря на твои предосторожности, сумела раскопать находку Данум и сделать то, что она сделала, к тому же, как человек понятия не имея, что именно она делает, полагаю, у неё вполне достаточно сил и вполне достаточно шансов для того чтобы столь же успешно пройти весь путь.

Не спорю, это – трудный и опасный путь. Позволь ей на этом пути нести всю ответственность за себя, которую она на себя взвалила, встав на этот путь. Твоя же ответственность за неё – помочь пройти ей этот путь с наименьшими потерями, как минимум, а по возможности, и с ценными приобретениями.

– Ира, я готов на что угодно! Но я понятия не имею, как и чем ей помочь! Понимаешь?

– Для начала, просто не мешай.

Максим задумался, затем усмехнулся и расплылся в улыбке.

– Хорошо, – кивнул он.

Мгновением позже тишину зимнего вечера разрезал приглушённый гул празднующей толпы.

Ира и Максим одновременно повернули головы на звук.

Дверь была открыта, а на пороге стояла Гаянэ.

– Ирина Борисовна, там…

Её взгляд упал на Максима.

Через Ирино сознание пронеслась здравая мысль, что надо бы их представить друг другу, но вместо этого, Ира мышкой скользнула обратно в зал и, слегка подтолкнув застывшую Гаянэ в сторону улицы, закрыла за собой дверь.

Максим и Гаянэ на корпоративе больше и не появились. Собираясь домой, Ира тщательно обследовала свой и соседний столик на предмет наличия их вещей, и всё, что обнаружила, забрала с собой, отправив Максиму SMS-ку с соответствующей информацией.

Утром ответная SMS-ка вытащила Иру из остатков дрёмы.

– О! – с усмешкой воскликнула она, глянув на экранчик мобильного. – Господин Колядвин ответить соизволили!

– Как они там? – поинтересовался Стас.

Ира в качестве ответа показала ему текст SMS-ки, состоявший из одного слова: «Ок».

До самого окончания новогодне-рождественских каникул Максим больше никак не появился: ни лично, ни по телефону, ни посредством SMS.

Ну а сами новогодне-рождественские каникулы…

После откровений Блэйза Ира отказалась от своей идеи подвигнуть Лёшу и Эрику изучать себя методами точных наук, понимая, что теперь не готова к воплощению этой идеи. Мало того, теперь она даже не знает, стоит ли её воплощать в самом принципе. В общем…

В распоряжении московского семейства оказался весь третий этаж. Лёшу и Эрику Ира переселила в свою спальню (пока Гена и Лу изображали, будто живут у Иры, Лёша и Эрика занимали одну из комнаток на третьем этаже).

Кабинет Лоренца и Зива, вопреки планам, переместился не в поющий дом, а в квартиру Александра и Оксаны. Правда, вечера «кошки-собаки», изображая обычных домашних животных, предпочитали проводить среди нынешних обитателей Ириного дом. Ира подозревала, что в целях сбора материала для сайта.

Александр и Оксана тоже практически переселились к Ире. Они приезжали утром, изображая, будто заодно привозят Иру и Стаса, машина которого все новогодне-рождественские каникулы ночевала в Ирином дворе, и уезжали только вечером, изображая, будто увозят Иру и Стаса.

Светлое время суток проходило в виде экскурсий по Черноморскому побережью Кавказа с территориальным охватом от Туапсе до Сухуми. Утром, собравшись вместе, завтракали, а потом на двух машинах отправлялись по заранее намеченному маршруту.

В машину к Стасу садилось его московское семейство, а Ира, Лёша и Эрика ехали вместе с Александром и Оксаной. На обратном пути они обязательно на пару минут подъезжали к их дому, потому что то Александру, то Оксане каждый раз нужно было зачем-то туда забежать.

Каждый раз поводы придумывались разные, но причина была одна: выпустить из «кабинета» Лоренца и Зива, которые, не покладая лап, трудились над своим сайтом.

С Лёшей и Эрикой Оксана подружилась в первый же день их прилёта.

Чтобы не травмировать нервную систему Гены, а также не провоцировать зарождение подозрений и догадок у Лу, Лёшу и Эрику в аэропорт поехал встречать Александр, оставив Оксану с Ирой и Лу, которые в аэропорт не поехали, дабы не травмировать нервную систему детей.

Во время торжественного ужина, посвящённого приезду, несмотря на то, что Лёша и Эрика в присутствии мам постоянно что-то роняли, разбивали и проливали, в разговоре выяснились их интересы, сосредоточенные на естественных науках, что прямо-таки вдохновило Оксану.

Постепенно беседа сфокусировалась в этой сфере, а Лёша и Эрика перестали учинять мелкие погромы. Кроме всего прочего, Оксане удалось каким-то фантастическим образом снять напряжение, царившее между мамами и детьми.

На следующий день после работы Оксана попросилась в гости к Ире, и обсуждение последних научных достижений продолжилось. Точно так же в научных дебрях прошёл и последний вечер перед корпоративом.

Когда же приехали москвичи, вечера превратились в настоящие научные диспуты силами Сергея, Лёши, Эрики и Володи, который пошёл по научным стопам своего второго отца. Оксана принимала в этих диспутах весьма активное участие. Ира и Стас тоже с удовольствием присутствовали, но, по большей части, лишь в качестве слушателей.

Во время научных диспутов, Света, которая после окончания школы собиралась поступать в юридический, безжалостно вытягивала информацию из Александра. Впрочем, тот не сопротивлялся и с удовольствием посвящал её в тонкости избранной ею профессии.

Стас периодически покидал научные диспуты и присоединялся к юридическим заседаниям, подшучивая, что у его дочери есть все шансы освоить вузовскую программу в течение этих каникул. Припоминая лекции Александра на семинаре, Ира не сомневалась, что в этой шутке лишь доля шутки, притом незначительная.

Зив и Лоренц, подобно Стасу, тоже присутствовали то на научных диспутах, то на юридических заседаниях. Фразы, которыми иногда умничала Ира, на самом деле, были их комментариями. По поводу же человечьего Права своё мнение «кошки-собаки» выразили только один раз.

– Несколько перемудрёно, – дипломатично проурчал Зив.

– Бред сивой кобылы отдыхает, – откровенно мяукнул Лоренц.

Надежда не принимала участие ни в научных диспутах, ни в юридических заседаниях. Вечера она проводила в компании Татьяны Николаевны в заботах по обеспечению толпы пропитанием.

Чувствуя угрызения совести, в самом начале Ира попыталась к ним присоединиться, но быстро поняла, что только мешает. Татьяна Николаевна и Надежда вздохнули с облегчением, когда совесть Иры погрузилась в спячку.

В спячку впала не только Ирина совесть. После откровений Блэйза Ира констатировала, что находится в таком шоке, которого ни разу в своей жизни – не исключено, что и за её пределами – не испытывала.

Стас пребывал в аналогичном Ириному состоянии и тоже схватился за возможность переключиться, как утопающий за соломинку.

Тем не менее, под аккомпанемент откровений научных в Ирином мозгу периодически солировала фраза: мир – это произведение искусства.

– Ира, это не значит, что ненужно изучать его законы, – сказал ей как-то Стас, когда они уже легли в постель перед грядущим насыщенным экскурсионной программой и научными дискуссиями днём. – Это значит, что всегда следует помнить, что никакое знание законов внешнего мира не объяснит тебе, как он работает.

Как знание законов композиции, колористики, перспективы не объяснит тебе, как работают произведения изобразительного искусства. Как знание законов лада, гармонии, полифонии, музыкальной формы не объяснит тебе, как работает музыка.

– Да, кстати. Я, почему-то, об этом не подумала.

На следующий день Ира слушала научные рассуждения, стараясь держать себя в рамках такого подхода.

В этот раз беседа со строго научных тем ненадолго завернула в сторону ненаучных проблем науки.

– Понимаешь, Лёшенька, – с горечью сказал Сергей, – наука загнана в жёсткие рамки целесообразности. В то же самое время, бо́льшая часть того, что по-настоящему хочется изучать, совершенно бесполезно для нужд человечества.

Любое же научное исследование, как это ни печально, сопряжено с необходимостью финансирования. Чтобы получить это финансирование, у тебя нет выхода, кроме как придумывать, зачем то, что тебе по-настоящему интересно, может понадобиться человечеству.

Затем тебе приходится долго и нудно убеждать в этом тех, от кого это финансирование зависит, тех, кто бесконечно далёк от чистой науки. Если ты не смог придумать «зачем», если не смог убедить в этом тех, от кого зависит финансирование, ты попросту не сможешь этим заниматься.

Мне невероятно повезло, что есть Станислав Андреевич, который финансирует ряд моих исследований. Тех исследований, которые мне немыслимо интересны, но не имеют ответа на вопрос, зачем это нужно человечеству.

– А что это за исследования? – спросила Оксана, возвращая разговор в научные проблемы науки.

Сергей стал рассказывать. Оксана по ходу задавала вопросы, которые вызвали вопрос у Сергея:

– Оксана, извините, пожалуйста, я всё никак не могу понять. С одной стороны, Вы производите впечатление человека просто интересующегося наукой, но с другой стороны, Ваш интерес очень сильно напоминает профессиональный.

Оксана усмехнулась.

Как выяснилось дальше из её рассказа, она, в своё время, училась в институте на физико-математическом факультете, но диплом так и не защитила, потому что в процессе его подготовки к защите напрочь разругалась со своим научным руководителем.

Ира глянула на Оксану с удивлением. В её сознании понятия «Оксана» и «разругалась» были несовместимыми.

Оксана перехватила её взгляд и улыбнулась.

– Ирина Борисовна, я не всегда в этой жизни была такой, какой Вы меня знаете.

– Оксана, а над какой темой Вы работали? – перервал лирическое отступление Сергей с неподдельным интересом.

Оксана назвала.

Брови Сергея подскочили вверх в удивлении.

– Да Вы что! Серьёзно?

– Конечно.

– А материалы у Вас какие-то остались?

– Всё есть.

– А Вы не могли бы завтра захватить их с собой?

– Конечно, могу.

На следующий день Сергей не поехал на экскурсию, а засел с принесённым Оксаной ворохом листков.

Вечером он встретил их восторженным воплем:

– Оксаночка! Вы понимаете? Это – даже не дипломная! Это практически готовая кандидатская! У Вас есть академическая справка? Хотя, это необязательно. Можно сделать запрос.

Видите ли, у меня сейчас выпускной курс в МГУ. Я с величайшим удовольствием возьму Вас к себе. Мне от Вас нужны только сведения, где и в какие годы Вы учились и…

Стас! – Сергей нашёл его глазами. – Там, возможно, понадобится немного… – он быстро потёр указательным пальцем о большой. – Но вряд ли речь будет идти о грандиозной сумме, потому что это вполне законно. Стас, это стоит того! Девчонка действительно… Это – кощунство разбрасываться такими талантами!

– Серёжа, не вопрос, – ответил Стас.

– А причём здесь Станислав Андреевич? – вклинился Александр. – Сколько нужно?

– Саша, я, честно говоря, понятия не имею. Я в административных делах не особо силён. Может и вообще ничего не понадобится. Просто, сами знаете, народ у нас какой.

Оксана ошарашено смотрела на Сергея.

– Да я, вообще-то… – начала она, когда все посмотрели на неё.

– Что, «вообще-то»? – перебил её Александр довольно резко.

– Да я уже давно похоронила эту идею. Я уже позабывала всё. Я экзамены не сдам!

– Оксаночка, если Вы проделали всю эту работу, вспомните в два счёта! Сколько времени-то прошло? Три-четыре года?

– Да уже шесть лет.

– Ну, шесть! Какая разница?

Эрика и Лёша принялись заверять Оксану, что помогут ей вспомнить всё, что сами знают.

Аналогичное заявление в порыве сделал и Володя, на что Сергей хмыкнул и сказал:

– Уважаю, но ты сам это ещё не выучил.

Володя перевёл взгляд с одного папы на другого.

– А чего ты на меня-то смотришь? – с улыбкой спросил Стас. – Тоже уважаю, но также присоединяюсь и ко второй части сказанного.

– Оксаночка! Даже на минуту не сомневаюсь, что Вы прекрасно всё сдадите и защититесь. А дальше сразу будем выходить на кандидатскую.

– Но я… У меня… У меня жизнь уже по-другому идёт. Я…

– Так! Стоп! – оборвал её Александр. – Об этом мы с тобой дома поговорим. Хорошо?

Разговор «об этом» начался по дороге. Точнее, Александр и Оксана начали его немного раньше, пока ждали чуть задержавшихся Иру и Стаса.

– Саша, извини, что перебиваю, – прервал Стас его аргументы, усевшись в машину. – У вас будет масса времени обсудить это вдвоём. Оксана, послушай меня.

Я очень хорошо знаю Сергея Леонидовича. Да, он, как человек творческий, не чужд увлечённости и эмоциональности, но чтобы заставить его забыть себя от восторга, надо очень сильно постараться.

Наряду с увлечённостью и эмоциональностью, ему свойственны скептицизм, требовательность и придирчивость.

То есть, я хочу сказать, что его оценка твоей работы более чем объективна. И для меня лично, это – однозначное свидетельство твоей перспективности как учёного. И я сделаю всё, что от меня зависит, дабы помочь тебе вернуться на этот путь.

– Но…

– Оксана, пожалуйста, выслушай.

– Извините.

– Сергей Леонидович не является штатным преподавателем ни одного из московских ВУЗов. Однако он постоянно присутствует на экзаменах и просматривает курсовые и контрольные работы студентов практически всех учебных заведений, имеющих факультеты его специализации.

Если он обнаруживает что-то интересное, он берётся вести курс, а затем предлагает сотрудничество тем, кто оправдал его доверие.

Для того чтобы сотрудничать с ним, необязательно жить в Москве и каждый день ходить на работу в его лабораторию. Формы сотрудничества, которые он предлагает, очень и очень различны.

Я знаю некоторые из них, но не буду рассказывать, дабы ненароком не стать разносчиком дезинформации. То, что касается дальнейшей совместной работы, он сам тебе объяснит.

– Станислав Андреевич, понимаете, это так неожиданно. Да, я одно время бредила наукой, но… Так получилось, что мне пришлось расстаться с этой идеей, и я давно смирилась с этим. Я стала строить свою жизнь по-другому, и сейчас мне моя жизнь нравится. Мне не хочется в ней что-то менять. Хотя… – Оксана замолчала.

– Понимаю, Оксана. Очень хорошо понимаю. Позволь дать тебе совет:

Отбрось всё и попытайся почувствовать, что ты хочешь на самом деле, учитывая прозвучавшее сегодня предложение. Помечтай, не привязываясь ни к чему. Дай свободу полёту своей фантазии.

Не думай ни о каких планах. Не думай ни о каких обязательствах. Не думай об образе жизни. Вытащи из себя то, что ты на самом деле хочешь. Это – главное. А когда ты уяснишь себе главное, придумать новый образ жизни и построить новые планы не составит труда.

И ещё, Оксана, не забывай, что теперь ты умеешь, хоть и не в совершенстве, пользоваться проходами. Это способно решить целый ряд рутинных проблем.

Не сомневаюсь, что Зив и Лоренц найдут для тебя несколько наиболее удобных входов-выходов в Москве, что позволит тебе не особо ломать твой нынешний образ жизни.

– Стас, я опять в шоке от Оксаны, – призналась Ира, как только они остались наедине.

– Аналогично. Я впервые оказался свидетелем такой реакции Сергея на студенческую работу. Хотя не раз бывал у него на зачётах и экзаменах.

На самом деле, Серёга – такой зануда! Все нервы ребёнку вымотает, по двадцать раз переделать заставит, прежде чем «зачётом» облагодетельствовать.

Он, правда, никак не напрягает тех, кому от ВУЗа, кроме диплома, больше ничего ненужно, но своих любимчиков в порошок сотрёт, прежде чем выпустить.

– Стас, когда я узнала о состоянии тотального влияния, и догадалась, что именно человек, находясь в этом состоянии, совершил подмену двоичности двойственностью в самой сути воплощения, я во всей полноте ощутила, насколько опасная это штука – ЧЕЛОВЕК – и с какой осторожностью нужно подходить ко всему с этим воплощением связанному.

Тогда у меня родилась идея заинтересовать Лёшу и Эрику изучением себя с помощью методов академической науки. Я попросила Гену, чтобы он их привёз на лето, и он привёз, но… У меня так и не получилось наладить с ними контакт.

Потом я попросила Гену привезти их на эти каникулы и оставить меня с ними наедине. Он и это, как видишь, сделал. Но…

После того разговора с Блэйзом я оказалась перед фактом, что не готова к тому, что собиралась делать. Да что там не готова! Я даже засомневалась, а стоит ли это делать в самом принципе! И вот Оксана. – Ира глубоко вздохнула.

Стас усмехнулся.

– Идея изучать внутренний мир методами академической науки, то есть, методами, которыми изучается мир внешний, меня самого давно терзает.

Я несколько раз подбивал на эту затею Серёгу, но он не может врубиться, чего я от него хочу, и рекомендует уважаемых авторитетов в области биологии и психологии.

Он не в состоянии понять, что изучение человека вообще – это не есть изучение конкретного внутреннего мира.

Он не может понять, что изучение человека вообще – это продолжение изучения внешнего мира, это изучение детали внешнего мира, но никак не изучение мира внутреннего.

Он не может понять, что когда речь идёт о конкретном внутреннем мире, это может быть только свой собственный внутренний мир.

Если честно, я знаю, в чём секрет его упорного непонимания. Дело в том, что я сам не раз пытался этим заняться. Несколько своих человеческих жизней я провёл в качестве учёного.

Видишь ли, «учёный», как и любое другое занятие, это определённое сочетание подключений к внешнему миру, которое и обусловливает это непонимание.

Ещё один замкнутый круг: если ты учёный, ты не понимаешь, если ты начинаешь понимать, ты перестаёшь быть учёным.

– В смысле, «перестаёшь быть учёным»?

– В самом прямом смысле. У тебя меняется род деятельности. Посмотри на Оксану! С ней именно это и произошло. Так что, если бы ты озадачила этим вопросом Лёшу и Эрику, они бы либо тебя не поняли, либо сменили бы род деятельности.

Подбивая заняться этим вопросом Серёгу, я не имел целью сменить ему род деятельности. Я стал пытаться его озадачить, когда понял, кто он.

С одной стороны, он вроде бы полностью соответствует образу учёного. Стремление среди деятелей науки заниматься фундаментальными исследованиями никак не связанными с практическим применением на благо человечества – в научных кругах не новость, но…

У Сергея настоящая одержимость темами из цикла «ПРОСТО ТАК».

Он относится к такому типу личности, к которому Женя приписывал Руслана. То есть, Сергей – личность третьего уровня, заглянувшая во Вселенную ради развлечения и перемудрившая со своим воплощением.

В итоге, получилось так, что его подключение к миру формально вроде бы соответствует подключению «учёный», но…

Знаешь, на что это похоже? Представь, что будет печатать цветной принтер, если в нём поменять местами картриджи. Сергей что-то вроде такого принтера.

Обнаружив это, я и начал к нему приставать, надеясь, а вдруг сработает. Но… К сожалению…

И вот Оксана! Стандарт из стандартов, который то и дело удивляет нестандартными решениями. Она вплотную подошла к пониманию, что такое «изучение внутреннего мира», и тут же вылетела за рамки подключения «учёный». Однако…

Можно, конечно, усиленно строить гипотезы и долго спорить по поводу того, какая сила возвращает Оксану в русло науки, но не так уж важно, что это за сила, и какого происхождения. Важно то, что в жизни Оксаны возникла ситуация, которая может вернуть её к научной деятельности.

Зная Оксану, у меня есть надежда, точнее, дерзкая мечта, что ей удастся и вернуться к науке, и не утратить понимания того, что это такое «изучение внутреннего мира».

– Ну что? – с порога спросил Сергей Оксану, заменив этим вопросом утреннее приветствие.

– Я согласна, – ответила она.

Сергей попросил Иру поменяться с ним местами в распределении по машинам и, судя по обрывку разговора, звучавшему, когда они прибыли на запланированный на сегодня экскурсионный объект, всю дорогу гонял Оксану по курсу своего и сопутствующих предметов.

С этого дня круто изменился и ход научных диспутов, превратившихся из полупраздных бесед в серьёзное штудирование вузовской конкретики с исписыванием всевозможными формулами гор бумаги.

Стас ничуть не преувеличивал. По уровню требовательности и придирчивости с Сергеем мало кто мог бы соперничать. С Оксаны каждые пять минут по семь потов сходило.

А Ира в недоумении вспоминала Генин рассказ о Сергее, как о крайне медлительном человеке, у которого в школьные и студенческие годы были серьёзные проблемы с успеваемостью, потому что он ничего не успевал.

Ира спросила об этом Стаса, когда они остались наедине. Тот усмехнулся.

– Это – чистая правда. Так и было. Но всё круто изменилось, как только Сергей получил возможность работать самостоятельно и над темами, которые ему интересны.

Этим он мне чем-то напоминает Лидию Гавриловну, которая может долго соображать, что такое карандаш и что значит «где он лежит?», но тут же на одном дыхании расскажет все подробности всех финансовых операций за последние полгода, включая банковские реквизиты всех фирм, с которыми они проводились.

Вечером 7 января проводили Лёшу и Эрику. А следующим вечером улетали Володя, Света, Надежда и Сергей, а вместе с ними – Оксана и Александр.

– Саша, если возникнут какие-нибудь сложности, сразу дай знать, – сказал ему Стас во время проводов.

– Обязательно. Но постараюсь, чтобы не возникали.

– Не спорю, будет замечательно, если катание на самолётике окажется самой грандиозной проблемой.

Стас собирался избавить их от этого неудобства, но Сергей, вцепившийся в Оксану мёртвой хваткой, лично проследил за приобретением билетов на тот же рейс, дабы не тратить впустую целых два часа перелёта, которые можно посвятить продолжению восполнения пробелов в знаниях, образовавшихся у Оксаны за последние шесть лет.

В итоге, вместо того чтобы спокойно лечь спать, а утром оказаться в Москве посредством прохода, Оксане и Александру предстояло долететь туда, изобразить, будто едут к мифическому другу Александра, у которого они якобы остановятся, и только после этого через проход попасть в родную постель.

Из-за рвения Сергея, им даже в аэропорт пришлось добираться на такси.

Поскольку в машину к Стасу все не вмещались, Ира, Оксана и Александр, наивно полагали, что попадут туда через проход, но Сергей настоял, чтобы с Ирой и Александром поехала Надежда, а Оксану забрал в машину к Стасу, дабы и этот кусочек времени не пропал даром.

И даже в очереди в зону регистрации Сергей продолжал штурм Оксаниных мозгов.

– Дали мартышке в руки гранату, – изрёк Стас, глядя на них, и уже было направился в их сторону, дабы организовать Оксане хотя бы минутную передышку.

– Станислав Андреевич, не трогайте, – остановил его Александр. – Знаете, всё время, что вместе живём, ощущение было, что ей чего-то не хватает. За последние дни это ощущение рассеялось. Так что, пусть!

Определяющая характеристика произведения искусства

– Ну что, к «дяде Тому»? – спросил Стас в качестве пожелания доброго утра, когда они проснулись на следующий день после проводов.

– Пожалуй, да, – задумчиво ответила Ира. – Я что-то несколько побаиваюсь. Точнее, не побаиваюсь, а чувствую себя как-то не особо уютно.

– Неужели ты ожидала, что будешь чувствовать себя иначе?

Ира лишь усмехнулась. После откровений Блэйза, у «дяди Тома» они больше не появлялись, но договорённость отправиться туда сразу, как разъедутся гости, существовала с того самого дня.

– Ира, расслабься. Я чувствую себя точно так же как и ты. К тому же, не думаю, что Блэйз испытывает нечто принципиально иное. Тогда, в твоём Свете, каждый из нас стал свидетелем внутреннего мира друг друга. И не просто свидетелем. Каждый из нас пережил внутренний мир друг друга. А такие вещи не проходят бесследно.

– Я понимаю.

– Так идём?

– Пожалуй, да, – ответила Ира совсем другим тоном.

Завидев их, Блэйз спрыгнул со сцены и понёсся навстречу сломя голову. Широко раскинув руки, он обнял их обоих и уткнулся лбом в границу между их телами.

– Guys, I missed you so much! I was afraid you'd never come again. I was afraid to meet you again. I was afraid… Never mind. Now, I'm dreadfully glad to see you! I'm so happy you're back. Follow me!1

Блэйз высвободил их из своих объятий, схватил за руки и поволок на сцену.

Самым краешком внимания Ира констатировала, что состав музыкантов на сцене несколько раз менялся. Терри, Брэд, Джастин и Римус по очереди то уходили, то возвращались, но так, что целый день ансамбль неизменно представлял собой квинтет. Не считая её саму, разумеется. За весь день Стас и Блэйз, как и она, не покинули сцену ни разу.

Однако все эти наблюдения не могли похвастаться стопроцентной точностью, потому что сама Ира бо́льшую часть времени пребывала в состоянии глубокого транса. Настолько глубокого, что, когда в очередной раз приблизилась к его поверхности, далеко не сразу поняла, что же происходит.

А происходило следующее:

На сцене, кроме неё, никого не было. Стас и Блэйз сидели, беседуя, за одним из столиков пустого зала.

Только теперь Ира обнаружила, что музыка, которую она слышала, звучит в ней, а снаружи гробовую тишину нарушают лишь два приглушённых мужских голоса.

– А где все? – поинтересовалась Ира.

Блэйз и Стас вздрогнули от неожиданности и повернулись к ней. Стас, вместо ответа на дурацкий вопрос, спросил:

– У тебя, чисто случайно, нет ощущения, что ты умираешь с голоду?

Желудок моментально сообщил, что если в него сегодня что и попадало, то только капельки воды, которые могло занести туда ненароком во время утренней чистки зубов, но даже в этом он не был уверен. Собираясь к «дяде Тому», Ира и Стас даже кофе не выпили.

– Вы уже поели? – глотая слюну, осведомилась Ира.

– Не успели. Тут уже часа полтора, как ничем не кормят.

– Так что ж вы меня раньше не выдернули?

– Я тебе уже не раз говорил, что не могу делать того, чего ты не хочешь. Оказалось, что не только я. У Блэйза тоже не получилось. Так что вот, сидим и терпеливо ждём, когда ты вынырнешь.

– Прошу прощенья. Я не хотела.

– Вот именно! – Стас усмехнулся.

Ира бегом отволокла свою графическую экипировку в шкафчик, а когда вернулась, Стас уже закончил пересказывать Блэйзу на английском их диалог, и они с ним обсуждали проблемы утоления голода посреди ночи.

Блэйз предлагал воспользоваться услугами какой-то фирмы, обеспечивающей хлебом насущным в виде пиццы и чего-то в том же роде в любое время суток. Стас не испытывал восторга от такой перспективы, но находился на грани готовности смириться с неизбежностью.

– Стас, – вмешалась Ира в продовольственные прения, – стараниями Нади и Татьяны Николаевны у меня холодильник того и гляди треснет. Давай я сбегаю и принесу чего-нибудь сюда.

– Кстати, идея! – Стас оживился. – Только сбегаю я, а не ты, а вы с Блэйзом идите к нему.

Далее он перешёл на английский и, судя по проскальзывающим plates, spoons, forks, knives,2 выяснял посудный ассортимент, который придётся восполнить, учитывая особенности быта Блэйза.

Под разговор они вышли на улицу, и пока Блэйз запирал входную дверь, Стас исчез.

Обнаружив его отсутствие, остатки транса слетели с Иры, как осенние листья под шкальным ветром.

Блэйз вытащил ключ из замочной скважины, повернулся к ней, заметил смену её настроения и улыбнулся.

– Are you afraid of me? Don’t be! What happened between us was necessary. Otherwise, it would've never happened, and it will never happen again. I'll never allow myself such things toward you. So don't be afraid. Let's go!3

Зайдя в своё обиталище, Блэйз соорудил Ире «табурет» из книг, журналов и нот и принялся исполнять нечто странное, вызывающее ассоциации с чем-то вроде ритуального танца. Он скакал по комнате, подбрасывая охапки застилающего пол бедлама.

– What are you doing?4 – спросил Ира.

– I'm looking for my microwave oven,5 – будничным голосом ответил он.

– What?6

– It is something like a box, in which you can heat your meal. Understand?7

– I think I do.8

– It must be somewhere, but I don't know where exactly. I didn't use it for quite a while.9

Ира окинула взглядом комнату.

– Look over there,10 – предложила она, указывая в один из углов.

Блэйз перепрыгнул в указанном направлении и попытался подбросить вверх очередную охапку, но наткнулся на что-то явно более громоздкое и плотное, чем то, что попадалось ему под руки до сих пор.

– Wow! How did you guess?11 – радостно воскликнул он, извлекая из-под завалов микроволновку.

– That pile was the biggest one.12

– Stunning logic!13

В момент радостного вопля Блэйза на пороге появился Стас с двумя внушительными целлофановыми пакетами.

– What's going on?14 – поинтересовался он.

– Ira found my microwave.15

– Yeah! To find here whatever you seek is a feat indeed!16 – Стас усмехнулся, оглядываясь по сторонам в попытке определить наиболее подходящее место для разгрузки пакетов.

– Here!17 – Блэйз расстелил посреди комнаты прямо на груды бедлама большой кусок полиэтиленовой плёнки.

Ира про себя отметила, что при использовании сего приспособления на пикниках в условиях полудикой природы, поверхность получалась, как правило, гораздо ровнее, независимо от особенностей рельефа местности.

Подготовка к ликвидации недочёта, допущенного в режиме питания, прошла под приколы по поводу особенностей жизненного уклада Блэйза, а само заполнение желудков первые минут пять-десять сопровождалось лишь аккомпанементом стука вилок с ножами о тарелки.

Как только угроза голодной смерти перестала представлять собой реальную опасность, Блэйз прервал молчание.

– So, Stas, when you told us about the soundtrack, that was just a lot of trash. Now, I'd like to get more precise information. Is it possible?18

– Sure,19 – ответил Стас и посмотрел на Иру.

– Я на русском, хорошо?

– Как тебе удобней.

– Блэйз, в ту нашу встречу, благодаря тебе, я разом поняла всё, но в то же самое время, перестала понимать вообще хоть что-то. Так что, сейчас я попытаюсь изложить тебе существовавшую на тот момент концепцию, ну а дальше… – Ира замолчала, подбирая слова.

Воспользовавшись паузой, Стас перевёл Блэйзу уже сказанное.

– Ira, don’t worry. Just begin! This is the only thing that really matters.20

– Okay!

Ира улыбнулась Блэйзу и продолжила:

– В прошлый раз я достаточно рассказала о настроении; о подключениях к миру, которые напрямую зависят от настроения, и в то же самое время, настроение напрямую зависит от них; об убеждениях, которые являются установками по умолчанию, определяющими человеческое настроение как таковое в целом; и о многом другом.

Я не буду сейчас повторяться, но всё это имеет отношение к концепции игры.

Цель игры – произвести смену установок по умолчанию.

Способ, предложенный программистом, главным разработчиком игры:

На первых уровнях внедрить принципиально иные установки по умолчанию с помощью ситуаций в корне чуждых обычной человеческой жизни.

На средних уровнях закрепить их с помощью ситуаций не совсем традиционных, но более знакомых в повседневности.

На заключительных уровнях предложить решить стандартные ситуации с помощью применения новых установок по умолчанию.

В процессе обсуждения этого способа, Стас особо подчеркнул, что главная сложность состоит в составлении набора принципиально иных установок по умолчанию.

То, что может быть предложено, способно работать лишь на тех единиц, которые имеют изначальное подключение к миру, дающее возможность принять эти установки именно как установки, а не как формальную информацию.

Когда я сама столкнулась с этими установками, то есть, с иным способом восприятия привычного мира, меня это вывело на особое значение чистого искусства как средства изменения подключения к миру.

Компьютерная игра как таковая ну никак не может быть произведением чистого искусства.

Стас обратил моё внимание на то, что хоть компьютерная игра и не может быть произведением чистого искусства как целое, её составляющие – графика и музыка – сами по себе вполне могут быть произведениями чистого искусства.

Поэтому мы решили подойти к созданию графической концепции игры и саундтрека как к созданию самостоятельных произведений чистого искусства.

– A brilliant idea,21 – сделал заключение Блэйз, выслушав перевод Стаса. – So, what troubles you?22

Ира горько усмехнулась.

– «Мир – это произведение искусства, а не техническое устройство». С одной стороны, это разом ответило на все мои вопросы, а с другой – выбило почву из-под ног. А потом… Блэйз, практически всё время с того разговора я провела в лоне научной дискуссии, и… – Ира остановилась, не окончив фразу и задумалась.

Стас перевёл сказанное Ирой и со своей стороны рассказал о научных диспутах, слушателями которых им посчастливилось быть на протяжении новогодне-рождественских каникул.

– Ira, Stas told me you had an excellent education as an artist. It means you studied many subjects concerning the laws of art. Everything has its laws and rules. The art has them too.23

– Да. Это так. Но… – проговорила Ира, не выходя из задумчивости.

– The laws and rules determine the work of everything, but they can't explain the work itself.24

For example, music. The laws of harmony.25

Just like you, I have an excellent education. In my case, as a musician. Thus, I know the laws of harmony and use them, knowing the result I'll get. But it's the result of sounding only.26

That is, I know how it will sound, knowing nothing of how the sounding will affect me, never mind those who listen to my music. Understand?27

Ира лишь сосредоточено смотрела на Блэйза. Стас попытался перевести ей сказанное, но она остановила его:

– Не нужно. Я всё поняла. Просто…

– Ira, I think I know your predicament. You see, when someone compares a technical device to a work of art, they mean that the given technical device is beautiful, that it's perfect, that it arouses aesthetic pleasure. Right?28

But in fact, they equate a work of art with a technical device, trying to find its specific purpose in beauty, perfection, and aesthetic pleasure. But beauty, perfection, and aesthetic pleasure are not the specific purpose of a work of art because a work of art has no specific purpose in principle.29

– Действительно. – Ира усмехнулась. – Как только нечто называют произведением искусства или сравнивают с произведением искусства, сознание автоматически ищет красоту, совершенство и эстетическое наслаждение в качестве главных признаков произведения искусства, отличающих его от…

Собственно, а от чего?

Безусловно, человек далеко не всё стремится сделать красивым, совершенным и доставляющим эстетическое наслаждение, но всё же!

Безусловно, нельзя назвать произведением искусства то, что некрасиво, несовершенно и не вызывает эстетического наслаждения, но не это определяющие качества произведения искусства…

Ира снова задумалась. Стас перевёл Блэйзу то, что она сказала.

– Exactly!30 – воскликнул Блэйз. – Every creation should be beautiful, perfect, and arouse aesthetic pleasure. Yes, it’s not always so. Nevertheless, there is no reason to regard beauty, perfection, and the ability to arouse aesthetic pleasure as distinctive characteristics of a work of art. That is, the special attitude toward a work of art is not based on these features. Try to comprehend this!31

– Да уж. – Ира снова усмехнулась. – Установка по умолчанию: искусство – это красота, совершенство и эстетическое наслаждение. Притом, похоже, установлена она в каждой хромосоме! В каждом гене! Красотой и совершенством может быть всё что угодно, и должно быть всё что угодно, а вот определяющий признак произведения искусства…

– …the absence of a specific purpose,32 – понял её без перевода Блэйз. – Instead of the specific purpose, there is something mysterious and miraculous. That thing has no name. That thing has no explanation. Even to sense it is utmost difficult. But when you turn capable of discerning it, everything changes.33

Некоторое время Блэйз многозначительно смотрел на Иру, прежде чем продолжить:

– I'm going to reveal a secret to you. Every technical device is a work of art in a certain sense. Not because it's beautiful and perfect, but…34

When you learn to discern what a work of art has instead of a specific purpose, you'll learn to find that thing in technical devices. You'll learn to use technical devices according to their specific purpose at the same time using them as a work of art. And then…35 – Блэйз посмотрел на неё с оттенком загадочности. – Then you'll turn into an enchantress.36

– Blaise, can you do this?37 – спросила Ира.

– No. I merely know it's possible. But I'm nothing next to you.38

– Blaise, I can't do a lot of things you can.39

– As a human – yes. But that lies beyond human.40

Сквозь шквал практически невербальных мыслей, Ира смутно констатировала, что Блэйз больше не смотрит на неё многозначительным взглядом, а выясняет у Стаса, на какой стадии находится работа над игрой.

– Stas, I'd like to take part in this. You don't have to pay me. It's my purely personal interest.41

– You do participate already.42

– Yeah! But not as much as I'd like to.43

Ира почувствовала на себе взгляд Стаса.

– I have no objections,44 – ответила она Блэйзу и повернулась к Стасу. – Стас, Блэйз знает о проходах?

– По имеющимся у меня сведениям, не знает. Однако определить хотя бы с приблизительной точностью, что он знает, а что – нет, невозможно.

– Собственно, это не так уж важно. Если и не знает, сие для него лишним не будет.

– Как скажешь.

– Стас, прекрати играть из меня начальника!

– Ира, в данный момент, здесь никто ни во что не играет.

Не дав Ире как-либо отреагировать на своё заявление, Стас обратился к Блэйзу.

Как выяснилось, Блэйз о проходах ничего не знал, но его реакция на откровения была примерно такой же, как и у Оксаны. То есть, отреагировал он так, как если бы Стас ему сообщил, что на соседней улице открыли новую булочную.

– Frankly speaking, I don't have the slightest wish to get to Russia.45

– Why not?46 – поинтересовался Стас.

– I've been there once. It struck me as a bit too odd.47

– You've been to Russia?48 – удивился Стас. – When?49

– In nineteen seventy-eight.50

Стас потерял дар речи.

– When?!51 – в шоке переспросила Ира.

По её ощущениям, сформировавшимся под влиянием внешнего вида и стиля поведения Блэйза, в 1978 году он вполне мог бы родиться, но никак не в России побывать.

– Blaise, excuse me, but how old are you?52

– I’m fifty-two.53

– What?!54 – Ира уставилась на Блэйза.

Блэйз рассмеялся.

– I know I look a bit younger than I really am.55

– A bit younger?! Blaise! I thought you were much younger than me! I thought you were about twenty-five! Thirty at the most!56

– You flatter me, Ira. Anyway, thank you. I see you do not believe me, but that's the truth. I remember you, Stas, when you were a child. Sometimes I played with Tom. An astonishing old man he was!57

– Yes, – наконец обрёл голос Стас. – He was an astonishing old man.58 – Стас пристально вглядывался в Блэйза. – So, that was you.59

– Do you remember me?60

– When I met you for the first time – or rather, I thought it was the first time – you reminded me of the stunning young musician I'd seen a few times playing with Tom. I always thought you only resembled him, and not in appearance only. As for appearance, the only thing that has changed since then is your hair. At that time, you wore a short haircut.61

– Right! I never thought you remembered me. For a white man – moreover a child – all Africans have one face. Besides, you saw me just a few times and for a very short while each.62

– Blaise, I would've recognized you at once! But I can count the years, while you really look too young to suspect you to be that stunning young musician from my childhood.63

Выяснение истинного возраста Блэйза произвело столь сильное впечатление, что дальнейшие переговоры по поводу степени и способов его участия в работе над игрой были отложены на более спокойное время. При этом Ира не могла понять, с чего это Стас испытывает гораздо большее потрясение, чем она сама.

– Стас, в конце концов, Женечке вообще две с половиной тысячи, и он ну никак на них не выглядит, – попыталась Ира вселить в него умиротворение, как только они вернулись в поющий дом.

– Да меня не это волнует! Я понять не могу, как я мог не узнать его тогда. Я, правда, видел его всего несколько раз через значительные промежутки времени, однако даже в чисто человеческую память он умудрился врезаться.

Когда я увидел его вновь, уже будучи взрослым, я подивился, как сильно он напоминает того парня – которым, как оказалось, он и был – и лишь затем понял, кто он вообще.

Однако я вплоть до сегодняшнего дня ни разу не усомнился, что это – разные личности, хотя за прошедшие годы у него не изменилась ни внешность, ни манера держать себя, ни манера исполнения. Я очень хочу понять, зачем он это сделал.

– То есть, тебе не даёт покоя «specific purpose64»?

Стас усмехнулся в полузадумчивости.

– Это, похоже, ключ!

Развить тему не дал телефонный звонок.

– Сестрёнка, можно к вам? – спросил Максим без малого официально.

Ира глянула на Стаса. Тот кивнул.

– Заходи.

Максим тут же появился сквозь прорванное пространство и, едва появившись, сказал:

– Ир, извини. Мне нужно поговорить со Стандрейчем наедине.

Ира машинально глянула на часы. Недавнее пребывание в другом часовом поясе рождало уверенность, что сейчас глубокая ночь, но, как оказалось, было только начало одиннадцатого.

– Извиняю. Говорите. – Ира улыбнулась и направилась в сторону выхода.

– Ира, что делать собираешься? – окликнул её Стас.

– Порисую пока.

– Ложись-ка лучше спать. Напоминаю: завтра рабочий день.

– Хорошо, – улыбнувшись, согласилась Ира.

Ира вновь увидела Стаса лишь на следующий вечер. Когда она проснулась утром, он уже уехал, а едва она зашла в домик с дыркой, её выловил Миха.

Дня два назад Зив и Лоренц прислали ему по электронке описания вариантов ситуаций первых уровней игры, которые…

– Ирина Борисовна, я даже отдалённо не представляю, с какой стороны к этому подступиться! – одновременно в полном счастье и в полной растерянности сообщил ей Миха.

В общем, весь день они с Михой провели у Иры дома в компании Зива и Лоренца, разбираясь с ситуациями, а заодно соотнося это всё с графической и музыкальной концепциями.

– Мне на какое-то время неплохо бы уйти в подполье, – подвёл вечером итог пылающий жаждой творчества Миха.

– Если хочешь, можешь работать здесь, – предложила Ира.

– Можно?!!! – в эйфории восторга воскликнуло трио человечьего, собачьего и кошачьего голосов.

– Естественно, раз я предлагаю!

– Эх! – в отчаянии посетовал Миха. – Я их не слышу!

– Мы тебе писать будем, – мяукнул ему Лоренц.

– Он сказал, что писать тебе будут, – «перевела» Ира.

– Миша, английский знаешь?

Ира, Миха, Лоренц и Зив дружно повернули головы.

На верхней ступеньке лестницы из цоколя стоял Стас.

– В компьютерных пределах, в общем-то, да, – ответил Миха.

Стас глянул на часы, прикинул разницу во времени и позвонил Блэйзу.

– Сейчас я тебе автора музыки приведу. Говорит он только на английском, но я почти уверен, что у него должно получиться слышать Зива и Лоренца. А поскольку с английским ты знаком, думаю, сработаетесь.

Стас спустился обратно в цоколь и вскоре появился вновь вместе с Блэйзом. По всей видимости, тот ждал его прямо у двери.

– Is it really Russia?65 – весело поинтересовался Блэйз.

– If you expected me to bring you to Red Square, it's your own problem,66 – ответил Стас с усмешкой.

Несмотря на то, что Миха впал в лёгкую панику, когда Стас отправился за Блэйзом, контакт наладился почти сразу же.

Как Стас и предполагал, у Блэйза не возникло сложностей с пониманием Зива и Лоренца, в то время как Миха сносно понимал то, что говорит Блэйз.

Однако выражение своих мыслей на английском Михе давалось не просто с трудом, а, можно сказать, не давалось вовсе. Но это не стало помехой для свободного общения, которое хоть и получилось свободным, представляло собой нечто весьма замысловатое:

Миха говорил по-русски, Зив и Лоренц переводили его речь для Блэйза на английский, а то, что говорили они, Блэйз озвучивал на английском для Михи.

Как только стало ясно, что новорождённая творческая группа имеет все шансы на успех, Стас сказал Блэйзу, со скольки до скольки Миха будет находиться здесь, и что тот может заходить к нему в любое удобное для него время в этих пределах.

Лоренц и Зив заверили, что научат его пользоваться проходом, но пока этого не случилось, решили, что Блэйз будет пользоваться услугами Иры или Стаса.

– С той стороны дверь есть? – поинтересовался Миха.

– Есть, – ответил Стас.

– Так тогда и я провести смогу.

– Вряд ли понадобится, – возразила Ира. – У меня нет желания менять график работы, установившийся в конце прошлого года.

– Вот мне любопытно, а чего это ты не интересуешься, о чем мы вчера поболтали с Максимом? – спросил Стас, как только они с Ирой, оставшись вдвоём, обменялись впечатлениями по поводу практически самостийно свершившегося внедрение Блэйза в работу с Михой.

– Насколько я понимаю, то был СУГУБО ЛИЧНЫЙ разговор.

– Ну коне-е-ечно! Прямо таки сугуболичнейший! – Стас вздохнул, усмехнулся и продолжил язвить. – Надо думать, именно поэтому Максим напросился на него, позвонив тебе, а потом демонстративно тебя выставил. Никогда не сомневался, что именно так и начинаются все СУГУБО ЛИЧНЫЕ разговоры! То есть, с официального заявления об их проведении!

– То есть?

– То есть, если бы это был СУГУБО ЛИЧНЫЙ разговор, ты бы понятия не имела о том, что он имел место.

– В таком случае, что это было?

– Вы с Максимом не настолько разные, как он заявляет. Точнее, вы очень разные, но не в стремлениях.

Минуты две Ира слушала тишину, надеясь, что продолжение последует, но Стас молчал.

– И? – в конце концов, спросила она.

– Хотел бы я посмотреть на его миры. Странно. Впервые, почему-то, такая идея посетила.

– А мои ты все видел? – ляпнула Ира.

– Само собой.

– И как?

– Знаешь, почему Гена скупает твою живопись? Я тебе как-то говорил, что с удовольствием сделал бы то же самое, но, как говорится, опоздал.

– И почему же?

– Твои живописные полотна – отражения тех миров. Гена, как и я, побывал во всех, когда Лу трудилась над ним.

– Стас, вот скажи, на кой ты поднял тему вашего вчерашнего разговора с Максимом, затем ничего вразумительного не сказал и сам же от неё ушёл?

– Ира, ты великолепно знаешь, о чём мы вчера говорили с Максимом. На самом деле, тот разговор был СУГУБО ЛИЧНЫМ, но Максим не разнообразия ради так однозначно привлекал к нему твоё внимание.

Какое-то время Стас смотрел на неё своим тяжёлым сверлящим взглядом, затем глубоко вздохнул и продолжил:

– Помнишь, ты мне давала почитать запись, которую сделала, едва вернувшись из Точки Выбора? Освежи её в памяти.

– Я и так помню: «Было – НАЙТИ. Стало – ПОНЯТЬ. СВЕТ – Радный; Радный и я. Человеческое – Гена. «Некое средство» – Женечка и Данум», – наизусть нудным голосом отчеканила Ира.

Стас продолжал молча смотреть на неё тяжёлым сверлящим взглядом.

– Издеваешься? – полушутливо-полураздражённо спросила Ира.

– По-чёрному! – усмехнувшись, честно признался Стас. – Ну а если серьёзно… Ира, я тебе уже сто восемьдесят восемь лекций прочёл и по поводу СВЕТА, и по поводу человеческого, и по поводу «некоего средства».

И не я один, кстати. Кстати, ты сама нередко по всем трём поводам соловьём распинаешься.

Ира, ты создала несметное количество миров. И сама. И в соавторстве. Но свой СВЕТ, свои самые сокровенные чувства ты оставила именно здесь.

– Стас, прекрати, – прошептала Ира.

Она чувствовала, как дрожит, а на лбу выступают капельки холодного пота.

– Понимаю, что ты хочешь сказать! – вылетело из неё с вызовом и почти зло, хотя она этого не хотела. – С одной стороны, я разглагольствую на все лады о реальности внутреннего мира, а с другой – озабочена идеей перепрограммирования установок по умолчанию в масштабах человечества и очарована откровением Блэйза по поводу произведения искусства, которым является этот мир и все миры в принципе.

То есть, с другой стороны я как бы вовсю занимаюсь миром внешним. То есть, говорю одно, а делаю другое. Мне самой зачастую так кажется. Но…

Мне в позднем детстве и в ранней юности снился сон, смысл которого я стала понимать только сейчас.

Мне на разные лады снилось, будто я в каком-то общественном месте на общественном мероприятии и чувствую себя более чем уверено. А потом оказываюсь у зеркала и вижу себя в нелепой одежде, надетой задом наперёд, да ещё и наизнанку. Меня охватывает ужас. Я в панике ищу место, где я могла бы переодеться, но…

Сейчас я всё острее и острее чувствую, что этот мир – это моё отражение. И я, как в том сне, вижу себя в нелепой одежде надетой задом наперёд и наизнанку.

Двойственность вместо двоичности. Техническое устройство вместо произведения искусства. Определённое предназначение вместо загадочного и чудодейственного нечто, чему нет ни названия, ни объяснения ни в одном из человеческих языков.

Знаешь, если бы сейчас поставили на голосование вопрос, быть или не быть этому миру, я бы обеими руками проголосовала за его ликвидацию. Хотя…

Это что-то вроде разбить зеркало, которое лишь отражает, и не от него зависит, что на тебе нелепая одежда задом наперёд и наизнанку.

– Ира, ни один из миров, созданных тобой, даже близко не похож на этот. А они – тоже твоё отражение. Внешнее создаётся для того чтобы выразить внутреннее. Кроме того, не забывай, ты – неединственный автор этого мира.

К тому же, в некотором смысле, ты даже не совсем и автор-то. Данный случай похож на то, как ты поучаствовала в создании Мишиной игры, сделав графическую концепцию, зная лишь общую идею и без малейшего понятия о сюжете и ситуациях.

– Тогда, моё желание прикрыть эту лавочку возрастает в геометрической прогрессии.

– Не спеши. Знаешь, выражение есть такое: любят не «ЗА…», а «НЕСМОТРЯ НА…».

– Ты предлагаешь мне полюбить этот мир несмотря ни на что?

– Нет. Я тонко намекаю тебе на принцип. И это – вовсе не принцип отношения к этому миру. И в данном случае, речь не только о любви, хотя и о ней тоже.

Ира, ещё раз повторяю тебе: ни один из созданных тобою миров даже близко не похож на этот. Все они – бесспорные шедевры красоты, совершенства, безупречности, гармонии. Но!

Свой СВЕТ, свои самые сокровенные чувства ты оставила именно в этом мире.

И ещё. Нелепая одежда, надетая задом наперёд и наизнанку – это всего лишь одежда. Безусловно, стиль одежды отражает внутренний мир того, на кого она надета, но нередко одежду используют в качестве маскировки.

– Стас, из чего состоит мой СВЕТ?

– Знаешь, сколько раз я тебе это уже сказал?

– Догадываюсь, что, видимо, много. Пользуешься опытом вопроса, который ты мне задавал каждый раз в начале беседы, и который я не могла вспомнить? Кстати, ты мне на тот вопрос так и не ответил.

– Разве я говорил, что нужно задать его мне? Я предлагал тебе задаться этим вопросом. Кстати, он имеет отношение к вопросу о твоём СВЕТЕ.

– В письме Руслана говорится, что мой СВЕТ – это мои сокровенные чувства, которые вошли в резонанс с твоими. Что у тебя и у меня одни и те же чувства.

– Точнее, силы, энергии, входящие в состав личности. Верно. Это даже на уровне физиологии отражено. Если помнишь, у нас с тобой одна группа крови.

– Стас, что это за силы? Что это за энергии?

– Повторяю, я тебе уже много раз говорил о них.

НЕСМОТРЯ и ВОПРЕКИ

Новый трудовой год с места в карьер рванул на третьем этаже зверским авралом, в то время как на четвёртом воцарилось затишье. До конца января там обитали только Ира и Лу. Яна и Рома находились в распоряжении Максима на первом, Александр и Оксана – в Москве (хоть и ночевали в Сочи), а Миха сидел в глухом подполье в Ирином доме.

Учитывая, что Александр замечательно справлялся с координацией работы удалённых и филиальных дизайнеров, будучи в Москве, и затишье на четвёртом, в то время как на третьем свирепствовал аврал, Тамара и Гаянэ были переброшены на этот фронт. Дима же остался на первом, где занимался административной работой по налаживанию функционирования школы фотомоделей.

– Максим, а почему ты не оставил себе Гаянэ? – поинтересовалась как-то Ира, с трудом выловив его после обеда, так как Максим, по примеру третьего этажа, был занят без продыху.

– Всё не так просто, сестрёнка, – уклончиво ответил он и смылся.

Позднее Ира обнаружила, что, хотя Максим реально сильно загружен, не это причина невозможности нормально пообщаться с ним tête-à-tête. Ихан, возвращая внешний вид Иры в зону совершенства, без колебаний сдал ей его с потрохами, сообщив, что новогодне-рождественские каникулы тот провёл не с Гаянэ, как считала Ира, а в поте лица тестируя какую-то систему безопасности.

Мало того, покинув вместе с Гаянэ корпоратив, Максим всего лишь прошёлся с ней пешком от Дагомыса аж до Барановки, проводив домой, но потом больше ни разу с ней не виделся.

Иру сии новости смутили, но обсудить их было не с кем. Сам Максим с ней общался только при свидетелях. Ихан вывалил это всё Ире, подгадав предоставление своих услуг под натурные съёмки у Максима, пока тот отсутствовал в стенах домика с дыркой. Но натурные съёмки у Максима были не каждый день.

Возможность поднять эту тему в беседе с Лу, Ира не рассматривала. А Стаса весь январь Ира лишь сквозь сон чувствовала рядом по ночам и пару раз видела на обеде. Утром он уезжал до того, как она просыпалась, а приезжал, когда она уже спала. В том числе и по выходным.

То, что третий этаж резко оказался под завалом неотложных дел, выяснилось на второй рабочий день года. Впрочем, первый на третьем этаже прошёл тоже довольно насыщенно, но то была лишь прелюдия.

Утром второго дня, поскольку Ира пожелала сохранить рабочий график, сформировавшийся в конце прошлого года, Стас отвел её к «дяде Тому», однако сам до обеда ни разу не заскочил туда. А перед самым обедом Ире пришла SMS-ка: «Возвращайся сама».

Вернувшись, Ира застала Стаса, Женечку, Гену и Влада в буфете быстро поглощающими пищу за сосредоточенным обсуждением стратегии и тактики. При этом между ними и кабинетами курсировали Алла, Алина и Лидия Гавриловна с папками.

Как Ира поняла, после новогодних праздников разом выстрелили сразу несколько сделок, которые готовились всю вторую половину прошлого года.

Едва она успела положить себе котлету с макаронами, как Стас и Гена умчались то ли в банк то ли на какие-то переговоры (Ира толком не поняла), а Женечка и Влад столь же стремительно исчезли в одном из кабинетов, готовить какие-то документы.

– Что у нас, вообще, происходит? – спросила Лу, когда они с Ирой остались в буфете вдвоём.

Поскольку события на третьем этаже хоть и не особо вписывались в рамки обычного течения жизни, однако и чем-то из ряда вон выходящим тоже не являлись, Ира описала известные ей деталей ситуации в творческом отделе.

Обсудив положение вещей и согласившись, что они не гарантированы от такого же внезапного аврала, который нынче накрыл третий этаж, Ира и Лу пришли к выводу, что снизошедшее на них затишье нужно использовать по его прямому назначению.

Таким образом, Ира весь январь с понедельника по четверг первую половину дня проводила у «дяди Тома». Потом, если Блэйз изъявлял желание, отводила его к Михе, а сама отправлялась к Лу и присоединялась к её архитектурной деятельности.

По пятницам она проводила с Лу первую половину дня, а вторую – на джем-сейшне у «дяди Тома».

Выходные – как и вечера рабочих дней – Ира посвящала живописи. Само собой, с перерывом на джем-сейшны у «дяди Тома».

– Where is Stas?67 – лишь однажды поинтересовался Блэйз.

– He's very busy,68 – ответила Ира.

Она то и дело ловила себя на мысли, что нынче внешнее течение её жизни ну никак нельзя принять за отражение того, что творится в её внутреннем мире.

А там творилось примерно то же самое, что на третьем этаже домика с дыркой.

Контрапунктом к урагану ускользающих ощущений в купе со шквалом вербальных и невербальных мыслей Ира злилась на Стаса с его малопонятными намёками и категорическим отказом прямо отвечать на простой и ясный вопрос.

С другой стороны, она понимала, что злится не на Стаса, а на собственное бессилие, зная, что назови ей Стас прямо те силы, те энергии, для неё ничего не изменилось бы.

Когда кипение мозгов вместе с отчаянными попытками поймать кишащие, но ускользающие ощущения, становилось невыносимым, Ира бубнила в качестве мантры:

– Было – НАЙТИ. Стало – ПОНЯТЬ. СВЕТ – Радный; Радный и я. Человеческое – Гена. «Некое средство» – Женечка и Данум.

В последнюю субботу января, после джем-сейшна стоя у мольберта и в который раз пробубнив свою мантру, Ира отложила в сторону кисть с палитрой, спустилась в кабинет и извлекла из тайника под выдвижным ящиком стола «бумаженцию», когда-то внаглую отсканированную Русланом.

– Прошлое предназначение. Новое предназначение, – задумчиво прочла она вслух. – ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ.

Ира вернула «бумаженцию» в тайник и поднялась обратно, но не к мольберту, а вошла в комнатку, нынче служившую кабинетом Лоренцу и Зиву, где те сосредоточенно клацали по своим гротескно огромным клавиатурам.

– Кофейку испить не желаете? – предложила Ира.

– Можно, – отрешённо промурлыкал Лоренц и, поелозив левой задней лапой по тачпаду, кликнул Save.

Зив проделал то же самое, но только носом, одним глазом заглядывая в монитор, после чего они втроём спустились в гостиную.

– Помните, когда вы учили меня пользоваться проходами и рассказывали об Осознании Цели, вы говорили о выборе предназначения? Что вы имели в виду?

– Выбор предназначения. Что же ещё? – проурчал Зив.

– Я понимаю. Что вы имели в виду, говоря «предназначение»?

– Предназначение. Что же ещё? – промурлыкал Лоренц.

– То есть, вы имели в виду определённое предназначение, которое… Ну вот, скажем, телевизор. Его определённое предназначение показывать телепрограммы, транслируемые телекомпаниями.

– Вот ты о чём! – мяукнул Лоренц. – Разумеется, мы не это имели в виду. Дело в том, что, когда люди говорят о том, что мы имели в виду, они называют это предназначением. Потому и мы назвали.

Ну представь, мы назвали бы это кубибу́ндия! Ты бы, естественно, спросила бы, а что такое кубибундия, и нам бы пришлось объяснять. Но на тот момент наши объяснения стали бы для тебя ничего не значащим словоблудием.

– Ира, – заурчал Зив, – предназначение – это причина. Однако причина – это и «почему?», и «зачем?»! То есть, и «потому что…», и «для того, что бы…». Так уж люди устроены.

– Скажем, – снова взял слово Лоренц, – у тебя в мастерской сейчас стоит одна готовая работа. Почему она есть? Потому что ты хотела её написать и написала. Зачем ты её написала? Уж, наверное, не затем, чтобы твой Гена заплатил тебе за неё энную сумму денег. Хотя он непременно тебе её заплатит.

В случае с телевизором есть ответ на оба вопроса: и на вопрос «почему?», и на вопрос «зачем?». В случае же с твоей картиной есть ответ только на первый вопрос.

Так и с тем, что мы назвали тогда предназначением.

Видишь ли, когда люди говорят о том, что мы назвали тогда предназначением, они упорно считают, что должны быть ответы на оба вопроса, и интересует их, на самом деле, ответ на второй вопрос, на который ответа нет. А вот первым они, как правило, не задаются.

– То есть, то, что вы тогда назвали предназначением, это, по сути, ХОЧУ?

– Или, НЕОБХОДИМО, ПРИШЛОСЬ, ДОЛЖЕН, ОБЯЗАН, – с намёком проурчал Зив.

– Потому что я ХОЧУ, потому что мне НЕОБХОДИМО, потому что мне ПРИШЛОСЬ, потому что я ДОЛЖНА, потому что я ОБЯЗАНА, – вслушиваясь в ощущения, медленно проговорила Ира. – То есть, ХОЧУ – это предназначение, выбранное по своей воле, а НЕОБХОДИМО, ПРИШЛОСЬ, ДОЛЖЕН, ОБЯЗАН – это предназначение, выбранное для тебя иной волей?

– В общем-то, да, – мяукнул Лоренц. – И даже верно целиком и полностью, если говорить о чистом значении слов. Видишь ли, у людей ХОЧУ – это нечто, скажем, не особо пристойное.

– Ну да, – согласилась Ира. – «Мало ли чего ты ХОЧЕШЬ! НАДО!» – установка по умолчанию, внедряемая с детства при каждом удобном случае.

– Верно, – мурлыкнул Лоренц. – А потому люди зачастую прикрывают своё ХОЧУ словами НЕОБХОДИМО, ПРИШЛОСЬ, ДОЛЖЕН, ОБЯЗАН. В том числе и от себя. Да так, что сами становятся убеждёнными в том, что делают то, что они делают, не потому, что ХОТЯТ, а потому что НЕОБХОДИМО, ПРИШЛОСЬ, ДОЛЖНЫ, ОБЯЗАНЫ.

Ира усмехнулась.

– Как правило, если используются выражения НЕОБХОДИМО, ПРИШЛОСЬ, ДОЛЖЕН, ОБЯЗАН, гораздо реже из внешнего мира звучит вопрос «зачем?», на который не всегда есть ответ.

– А знаешь почему? – спросил Зив. – Потому что НЕОБХОДИМО, ПРИШЛОСЬ, ДОЛЖЕН, ОБЯЗАН, сами по себе являются ответами на вопрос «зачем?». К примеру: «Зачем ты написала эту картину?» «Мне пришлось её написать, потому что Гена мне её заказал».

Ира снова усмехнулась.

– Телевизор ДОЛЖЕН показывать программы телекомпаний. В этом его определённое предназначение. ХОЧУ – причина в смысле «почему?», в смысле «из-за чего?». НЕОБХОДИМО, ПРИШЛОСЬ, ДОЛЖЕН, ОБЯЗАН – причина в смысле «зачем?», в смысле «для чего?».

Ира задумалась, а противосложением к её мыслям неслись реплики Зива и Лоренца:

– Постоянно убеждая окружающих и себя в том, что делаешь нечто, потому что НЕОБХОДИМО, ПРИШЛОСЬ, ДОЛЖЕН, ОБЯЗАН, ты постепенно перестаёшь ХОТЕТЬ.

– И тем самым перестаёшь использовать свою волю.

– НЕОБХОДИМО, ПРИШЛОСЬ, ДОЛЖЕН, ОБЯЗАН – это дисциплина. А дисциплина – это умение заставлять себя делать то, что от тебя требуют иные влияния и иные воли. Собственная воля – это умение ХОТЕТЬ. А самодисциплина – это умение преодолевать любые влияния – в том числе и влияния собственного тела – и ДЕЛАТЬ ТО, ЧТО ХОЧЕШЬ.

Ира вынырнула из собственных мыслей и спросила:

– Выбор предназначения – это, в первую очередь, выбор между ХОЧУ и НЕОБХОДИМО, ПРИШЛОСЬ, ДОЛЖЕН, ОБЯЗАН?

– Да, – ответил Лоренц. – И, смею предположить, ты никогда не стояла перед этим выбором.

– То есть, – пропустив мимо ушей последнее замечание Лоренца, продолжила Ира сама с собой, – выбор предназначения – это, в первую очередь, выбор между причиной «почему?» и причиной «зачем?». Это, в первую очередь, выбор между целесообразностью технических устройств и невыразимым нечто произведений чистого искусства.

В человеческих же морально-нравственных правилах, то есть, в правилах социума, а следом в человеческих установках по умолчанию намертво закреплено:

Если ты делаешь то, что ДОЛЖЕН – ты молодец, а вот если ты делаешь то, что ХОЧЕШЬ – ты эгоист и аморальный тип.

То есть, ты – молодец, если ты подобен техническому устройству, и ты – аморальный тип, если ты подобен произведению искусства.

Лоренц, так что ты там говорил по поводу выбора, перед которым я никогда не стояла?

– Ты никогда не стояла перед выбором между причиной «почему?» и причиной «зачем?».

– Если ты имеешь в виду выбор предназначения, то ты, скорее всего, прав. А вот сейчас я, по большей части, задаюсь именно вопросами из цикла «зачем?», «какой смыл?».

– Ну! Вопрос «какой смысл?» имеет не один смысл! – весело гавкнул Зив. – «Какой смысл?» в смысле «для чего?», и «какой смысл?» в смысле «что это значит?». Не прошу прощенья за тавтологию, потому что в данном случае она имеет весьма значимый смысл.

Ира усмехнулась.

– Да-а-а-а, – протянула она. – С одной стороны, вроде бы всего лишь игра словами, но с другой…

– Вот именно, – глубокомысленно промурлыкал Лоренц.

– Ладно. Идёмте-ка дальше трудиться, – предложила Ира.

– Потому что это необходимо или потому что ты этого хочешь? – с хитрецой проурчал Зив.

– Полагаю, это был риторический вопрос, – в тон ему сказала Ира и направилась к лестнице.

«Аз Фита Ижица – личность предопределяет течение жизни.

Личность выбирает между ХОЧУ и НЕОБХОДИМО, ПРИШЛОСЬ, ДОЛЖЕН, ОБЯЗАН.

Я выбрала поддержать идею столь странного мира.

Я выбрала принять некоторое участие в его создании.

Я выбрала оставить здесь свои самые сокровенные чувства.

Я выбрала сюда вернуться.

Я выбрала воплотиться человеком на общих основаниях, то есть, самым обычным человеком.

Я выбрала с помощью самых обычных средств человеческого воплощения понять:

почему я выбрала поддержать идею столь странного мира;

почему приняла некоторое участие в его создании;

почему оставила здесь свои самые сокровенные чувства;

почему вернулась сюда.

Этот мир – моё отражение. Даже несмотря на то, что создавался он многими, а моё участие в его создании не такое уж значительное. И я не в восторге от того, что вижу. Мне не нравится моё отражение. То есть, если это моё отражение, я сама себе не нравлюсь. Но почему?

Я по-настоящему счастлива в этом мире. Я по-настоящему люблю. Чего мне не хватает? Почему, несмотря на то, что дал мне этот мир, мне он не нравится?

Мне не нравится боль. И физическая, и душевная. И то, что её испытывают, и то, что её причиняют.

Но ведь я сама в этой жизни не испытывала и не причиняла боли.

Мне не нравится то, что несметное количество других личностей, попадая сюда, испытывают и причиняют боль.

Стоп! Разве я никогда не испытывала боли?»

Первым вспомнилось, как Стас стегнул её ремнём, и как после его откровений ей на самом деле захотелось, чтобы он сделал это ещё раз.

Потом Ира вспомнила, как рожала Лёшу. Как в трепете восторга ждала каждую схватку, прекрасно зная, какие мучительные ощущения придётся терпеть. Какую немыслимую радость испытывала во время каждой схватки при этом корчась от невыносимой боли.

Она вспомнила, чего ей стоило последнее время супружеской жизни с алкоголиком, а затем кошмар первых нескольких лет, после того, как она от него сбежала.

Да. Это было ужасно больно психологически, но при этом она с радостью прошла через всё это. С радостью, что ей не слабо́ через всё это идти.

«Боль, безусловно, штука неприятная, но мне по-настоящему не нравится не она. Мне не нравятся страдания. Я испытывала боль, но я не страдала от неё.

Почему же в этом мире есть страдания?

Потому что есть ДОБРО и ЗЛО. Потому что это – двойственный мир, а не двоичный.

В таком случае, я сама – существо двойственное, а не двоичное.

Но ведь я сама действительно не страдала в этой жизни, что бы со мной ни происходило.

Так может быть двойственность, всё же, не моё отражение? Ведь этот мир создан не только, и не столько мною. Как Михина игра.

Нет. Такой подход не годится.

Счастье отражается в этом мире благополучием, а любовь – кучей друзей и поклонников.

Нужно найти в себе то, что отражается в этот мир двойственностью. Что отражается в этот мир страданиями».

Сквозь сознание пронёсся отрывок последнего разговора со Стасом, который состоялся накануне аврала:

«Любят не "ЗА…", а "НЕСМОТРЯ НА…". Я тонко намекаю тебе на принцип. И это – вовсе не принцип отношения к этому миру».

«Собственно, и счастье тоже – это то, что "вопреки", а не "благодаря". То есть, любят не за то, что проявляется во внешнем мире, а несмотря на то, что проявляется во внешнем мире. И счастливы не благодаря тому, что проявляется во внешнем мире, а вопреки тому, что проявляется во внешнем мире.

Притом НЕСМОТРЯ и ВОПРЕКИ в любом случае. То есть, независимо от того, нравятся тебе эти проявления или нет.

Потому что если эти проявления обворожительны, и ты из-за этого цепляешься за них, то есть, считаешь более реальным внешний мир, силы внутреннего мира, то есть, ЛЮБОВЬ и СЧАСТЬЕ, моментально переходят в непроявленное состояние. Это и есть искушение.

То есть, искушение – это восприятие внешнего мира более реальным, чем мир внутренний.

Если проявления внешнего мира обворожительны, не поддаваться этому искушению способны далеко не все.

Но если НЕСМОТРЯ на это искушение, если ВОПРЕКИ этому искушению для личности остаётся более реальным её внутренний мир, ЛЮБОВЬ и СЧАСТЬЕ процветают».

Некоторое время в сознании царила гробовая тишина.

«И всё же, из каких моих самых сокровенных чувств состоит мой СВЕТ? Какие свои внутренние силы, внутренние энергии я связала с этим миром?»

Ира отошла в сторону от мольберта и долго рассматривала свою ещё неоконченную работу.

«Стас сказал, что в своих картинах я отражаю другие миры, которые создала. Хоть я их и отражаю, я их не помню. И даже приблизительно не могу себе представить, какие они, даже глядя на их отражение, которое сама же и намалевала.

А вот сейчас, когда в моём распоряжении лишь самое обычное человеческое сознание, какой бы мир я хотела бы создать?

Мир СЧАСТЬЯ и ЛЮБВИ.

Невозможно создать внешний мир СЧАСТЬЯ и ЛЮБВИ, потому что это силы, которые могут быть только в мире внутреннем и которые есть далеко не у всех личностей.

В таком случае, я бы хотела создать такой мир, который бы провоцировал бы зарождение, пробуждение и процветание этих сил».

Ира вновь отошла в сторону и уставилась на холст, а потом поставила на подоконник готовую работу, которую Гена не успел ещё забрать, и пристально созерцала её.

«Если это реально отражение тех миров, которые я создала, я всегда стремилась создать мир СЧАСТЬЯ и ЛЮБВИ. Но…»

Ира закрыла глаза, вслушиваясь в едва уловимые ощущения.

«Красота. Гармония. Совершенство. Безупречность. Наслаждение.

Но без искушений, поскольку произведение искусства – это всегда иллюзия, которую ни при каких условиях не принимаешь реальностью. Это – поле для соприкосновения, для взаимного сопереживания внутренних миров.

Все, кто живёт в тех мирах, соприкасаются с моим внутренним миром, переживают мой внутренний мир, но…».

Ира усмехнулась.

«Там нет чудодейственных НЕСМОТРЯ и ВОПРЕКИ, которые рождают, пробуждают и наполняют феерической мощью СЧАСТЬЕ и ЛЮБОВЬ».

Ира расхохоталась. Её сердце бешено колотилось. Всё тело вибрировало крупной дрожью. Мастерская утонула в Золотистом Свете.

Ира стояла перед мольбертом. Сердцебиение постепенно стихало. Дыхание выравнивалось. Одежда была мокрой насквозь.

– Мой СВЕТ – СЧАСТЬЕ и ЛЮБОВЬ, – тихо проговорила Ира. – НЕСМОТРЯ и ВОПРЕКИ во мне самой пробуждают и наполняют феерической мощью эти силы. Прекрасно зная это, я была вне себя от восторга, когда Гена рассказывал о своём «дать шанс, лишив возможностей». А потом…

Потом получалось что угодно, кроме того, что хотелось. Потому я и отыскала его, что была уверена, что лишь он способен добавить чудодейственные НЕСМОТРЯ и ВОПРЕКИ. Точнее, то, что создаёт эти чудодейственные НЕСМОТРЯ и ВОПРЕКИ, как колдобины на дороге.

Все эти двойственности, целесообразности и прочие изыски этого мира – это отражение моего сокровенного знания, что лишь НЕСМОТРЯ и ВОПРЕКИ способны зародить, пробудить и наполнить феерической мощью СЧАСТЬЕ и ЛЮБОВЬ.

Ира хихикнула с озорными искорками в глазах.

«А ведь никто ни сном, ни духом, что я сделала. Точнее, никто, кроме Максима и Стаса.

Мы с Максимом не настолько разные, как он заявляет?

Как пить дать он, как и я, только тем и занимается, что пытается создать мир СЧАСТЬЯ и ЛЮБВИ.

Бредовая идея, с точки зрения Абсолюта. СЧАСТЬЕ и ЛЮБОВЬ – силы внутреннего мира, а потому невозможно создать из них мир внешний. Их нет и не может быть во внешнем мире. В любом внешнем мире. А в этом внешнем мире они как бы есть. Потому что я оставила здесь свой СВЕТ, состоящий из моего СЧАСТЬЯ и моей ЛЮБВИ.

Само собой, СЧАСТЬЕ и ЛЮБОВЬ в этом мире лишь КАК БЫ есть, то есть, на самом деле, как и в любом другом внешнем мире, в этом мире их нет. Но вот это КАК БЫ зудит и теребит каждого, кто здесь воплощается, и подвигает его искать СЧАСТЬЕ и ЛЮБОВЬ, стремиться к СЧАСТЬЮ и ЛЮБВИ.

Да! Обретают единицы из единиц. Но, как когда-то сказал Стас, главное – это стремление. Если есть стремление, оно, в конце концов, приводит к цели.

От того, что получилось здесь, Максим не в восторге. Да и я сама не в восторге, но…

Максим вынужден признать, что кое-что у меня всё же получилось. Да. Этот мир ну никак нельзя назвать миром СЧАСТЬЯ и ЛЮБВИ, но…

Ах, мои милые нестандартные стандарты! Оксана, Миха, Татьяна Николаевна, Наташа, Тамара…

Но всё же!»

Перед внутренним взором проносилась история человечества вместе с собственным опытом человеческой жизни. От ужасов войн и бесчинств армий в осаждённых городах, от изуверских пыток и казней, от интриг, предательств и заговоров в государственных масштабах до широчайшего диапазона издевательств всех мастей и оттенков в рамках отдельно взятой семьи, в рамках межличностных отношений ближайшего соседского окружения.

«В человеке запрограммирована прямо-таки неутолимая жажда заставить себе подобного страдать. Именно страдать. От боли, от горя, от страха, от зависти, от ревности, от несправедливости, от ненависти и кто знает от чего ещё, и даже от любви.

Если ты, испытывая боль, страх, горе и тому подобное, не страдаешь от всего этого, тебя объявляют безнравственным чудовищем, порочным исчадием ада.

Воин, изрубающий на куски таких же, как и он людей, затапливающий реками крови землю, сжигающий дотла сёла и города – герой!

Инквизитор, обрекающий свою жертву на изуверские пытки, а затем отправляющий её на костёр – благочестивый праведник.

А два человека дарящие друг другу наслаждение без санкции социума в виде брачных уз – грязные развратники.

К самым почётным человеческим занятиям всегда относились те, которые дают право и даже обязывают заставлять страдать. Политики, священники, воины, юристы, врачи, учителя…

А вот те, кто несёт наслаждение, всегда считались и продолжают считаться – несмотря на прославление и даже поклонение – людьми второго, если не третьего сорта. Художники, музыканты, актёры… То есть, все, кто занят чистым искусством. Богемная жизнь в общечеловеческом понимании по умолчанию значит разврат и порочность.

Дарить наслаждение – порок! А истязать, калечить и убивать – добродетель! Замечательно!

НЕСМОТРЯ и ВОПРЕКИ. Что-то всё-таки слишком круто даже для НЕСМОТРЯ и ВОПРЕКИ».

На плечи легли жёсткие и горячие ладони Стаса.

– Не сейчас, – твёрдым тихим голосом сказал он, перекрывая поток Ириных мыслей, а затем добавил тепло и мягко. – Ты вся мокрая.

– Да. Знаешь, я так злилась на тебя всё это время. На твои ни о чём не говорящие, но разжигающие зверское любопытство намёки и на категорические отказы прямо и ясно отвечать на конкретные вопросы.

А сейчас… Я так тебе благодарна за всё то же самое.

Стас, Я знаю, что есть такое мой СВЕТ. Я не догадалась. Я именно ЗНАЮ. Как ЗНАЮ, как дышать, как моргать, как слышать, как видеть. И даже… Даже гораздо более того.

Ира пустилась рассказывать обо всём, что пережила, что прочувствовала за прошедшие чуть больше полмесяца. Обо всём, что всё это время пыталась осознать. В завершении своей исповеди она усмехнулась.

– Внешний мир – отражение внутреннего. Пожалуй, в данном случае, если судить по моему внешнему образу жизни, который имел место всё это время, то, что творилось в моём внутреннем мире, на внешний никак не отражалось.

– Ну почему же? Отражалось. Ещё как! Только на мне. – Стас усмехнулся.

– Прости, больше не буду.

– Зачем же так? Если с такими же успехами, я с удовольствием перетерплю что угодно.

– Как там у вас? Схлынуло?

– Почти. Надеюсь, что завтра смогу присоединиться к тебе у «дяди Тома», хотя завтрашний день назвать свободным пока нельзя. Однако в понедельник должны уже точно со всем расквитаться. Давай-ка иди в горячий душ. По-моему, ты не только мокрая, но и основательно замёрзла.

– Да, кстати.

Ира резко почувствовала, что не просто замёрзла, а продрогла до костей.

Отогревшись в душе и спустившись в гостиную, Ира обнаружила Стаса в компании Александра и Оксаны.

– Вау! С возвращением! Как дела?

– Чёрт оказался не так страшен, как его намалевали, – с улыбкой пробурчала Оксана.

– Совсе-е-ем нестрашен! – с ядом воскликнул Александр. – Не! С формальностями разобрались быстро и без финансовых потерь, хотя я был не прочь раскошелиться. Однако не выношу, когда меня грузят всякой туфтой, с излишней самоуверенностью воображая, что я – лох. В общем, не без удовольствия пригрузил их в обратку действующими правовыми актами.

– Так ты у нас, оказывается, и в области образовательного законодательства подкован? – с усмешкой поинтересовался Стас.

– Станислав Андреевич, Вы же знаете, что подкованность – это знание принципов и где искать конкретику, которую нереально держать в голове по поводу всего на свете. А вот принципы я знаю великолепно.

Так что, я ничего не цитировал, и ни на что не ссылался, а всего лишь говорил, что открыть и что прочесть. Напугал до крайней степени побледнения и холодного пота.

Некоторые финансовые издержки пришлось понести в ходе решения вопросов с второстепенными дисциплинами, но в этом направлении психологическую атаку провёл Сергей Леонидович.

– Ну и что же тогда тебя напугало? – спросил Стас, сверля Александра весёлым, но тяжёлым взглядом.

– Что напугало? – Александр криво усмехнулся. – Оксана просидела на всех зачётах и экзаменах Сергея Леонидовича от звонка и до звонка. Притом, и на тех, что он принимал сам, и на тех, где он входил в состав экзаменационной комиссии. И Оксана там не просто сидела! Ей пришлось сдать всё и за всех!

Поскольку мне позволили присутствовать при сей экзекуции, у меня в мозгах не укладывается, как может укладываться в мозгах Оксаны всё, что она там вещала. Хотя я всегда считал, что мои собственные мозги недостатком объёма не страдают.

– Саша, – Оксана смущённо улыбнулась, – я всего лишь тоже хорошо знаю принципы. Поскольку это иные принципы, нежели те, которые знаешь ты, тебе и показалось, будто в моих мозгах помещается больше, чем может поместиться в твоих.

– Может быть, – Александр усмехнулся, но теперь не криво. – Но я всё равно в шоке. Ладно. У вас-то тут что?

Стас вкратце и без эмоций описал то, что на них тут свалилось сразу после новогодне-рождественских каникул.

Если бы Ира собственными глазами не видела, чего это стоило третьему этажу в купе с Тамарой и Гаянэ, на неё отчёт Стаса не произвёл бы впечатления, но Александр аж замер с приоткрытым ртом и тенью ужаса на лице.

– Станислав Андреевич, а чего Вы молчали?

– К чему тебя дёргать? Ты решал гораздо более важные вопросы.

– Да чего я там решал?! Я все формальности за два дня утряс. А потом лишь в качестве моральной поддержки ходил с Оксаной, куда ей надо было.

– Саш, прекрасно понимаешь, что хоть завалило всерьёз, ничего из ряда вон выходящего.

А вот у Оксаны сейчас происходит в жизни глобальная перемена. Если и сопоставимая с чем, так только разве что с переходом какой-нибудь планеты на другую орбиту. А потому…

Хотя здесь ты бы, очень мягко говоря, не помешал бы, было гораздо важнее, чтобы ты находился рядом с Оксаной.

Поверь, изменения в её жизни гораздо важнее, чем завал повседневных дел. Не будь тебя, я бы сам всё бросил и помогал бы Оксане. Уверен, что Оксана и сама справилась бы, но…

Когда в жизни происходят изменения такого уровня… А они происходят в жизни далеко не каждого. Так вот, когда происходят изменения такого уровня, надёжные тылы, крепкая почва под ногами – крайне необходимая штука.

Ира физически ощутила, как сквозь Александра и Оксану пробежала волна мистического трепета.

Стас усмехнулся.

– Ладно. Не будем больше о глобальностях. У меня есть предложение по поводу немного расслабиться. К джазу как относитесь?

– С энтузиазмом, – ответил Александр и посмотрел на Оксану.

– Наверное, нормально. Мне не приходилось бывать на джазовых концертах.

– Значит, придётся, – жёстко заявил ей Александр, вызвав приступ всеобщего смеха.

– В таком случае, завтра составите компанию Ирине Борисовне, – заключил Стас.

– А Вы? – Александр вопросительно посмотрел на Стаса.

– Скорее всего, присоединюсь. По крайней мере, очень на это рассчитываю. Но если и не присоединюсь, ничего страшного.

– А что так? – продолжил допрос Александр.

– Мне к понедельнику надо кое-какие документы подготовить.

– Станислав Андреевич, я в курсе, что, начав у Вас работать, я зарекомендовал себя далеко не с самой лучшей стороны, но, как мне кажется, я уже не раз доходчиво продемонстрировал, что та сторона не является во мне доминирующей.

– Саша, дело не в недоверии. Вам с Оксаной необходимо отдохнуть.

– Оксане – да. А мне-то с чего? Короче, давайте без реверансов. Что там за документы?

Стас сделал ещё одну попытку отказаться от помощи, но в итоге вынужден был притащить свой ноутбук и заняться введением Александра в курс дела. Ира и Оксана не стали им мешать и отправились к Зиву и Лоренцу, заглянув по дороге в Ирину мастерскую.

Оксана долго рассматривала неоконченную работу на мольберте, а потом ещё дольше готовую, которая так и стояла на подоконнике.

– Знаете, Ирина Борисовна, – наконец заговорила она, вернувшись к неоконченной работе на мольберте. – Мне всегда были интересны естественные и технические науки, но они никогда не были мне интересны как таковые.

Меня занимала их методология. А ещё больше – применение этой методологии в тех областях, в которых она считается неприменимой. Именно из-за этого у меня и произошёл тогда конфликт с преподавателем.

Я училась в институте ради того, чтобы знать, а не ради того, чтобы получить профессию, удостоверенную дипломом, а потому я без сожалений бросила институт.

Компьютерами я увлекаюсь давно, притом почти со столь же давних пор это увлечение является моей статьёй дохода. Так что…

Но я не о том.

Главная особенность естественных и технических наук, отличающая их от других способов познания мира, это попытка постигать мир в лабораторных условиях. То есть, изучать не реальные явления, а их идеализированные лабораторные аналоги.

– Оксана, меня как-то судьба свела с одной знахаркой. Она говорила, что и учёный, и гадалка, по сути, занимаются одним и тем же: попыткой прогнозирования.

Разница в том, что учёный задаётся вопросом: с какой скоростью будет падать абстрактное яблоко определённой массы, висящее на определённой высоте. А гадалка задаётся вопросом, что случится с конкретным яблоком после того, как оно оторвётся от ветки.

– Любопытное наблюдение. Я, как-то, об этом не задумывалась. Но знаете, что самое интересное?

И учёный, и гадалка задаются вопросом, что ПРОИЗОЙДЁТ с яблоком, то есть, с объектом внешнего мира. Но ни учёный, ни гадалка не задаются другим вопросом:

Что ПРОИСХОДИТ с ними самими в тот момент, когда яблоко отрывается от ветки?

Знаете, что думал Альберт Эйнштейна по поводу мотивации, заставляющей человека заниматься наукой?

По его мнению, одно из наиболее сильных побуждений, которое приводит человека к науке, это желание уйти от будничной жизни с её мучительной жестокостью и безутешной пустотой. Эта причина толкает людей с тонкими душевными струнами от личных переживаний в мир объективного видения и понимания. Человек стремится каким-то адекватным способом создать в себе простую и ясную картину мира для того чтобы оторваться от мира ощущений, чтобы в известной степени заменить этот мир созданной таким образом картиной.

Не уверена в абсолютной дословности, но это – цитата.

– То есть, человек пытается реальностью мира внешнего отгородиться от реальности своего внутреннего мира?

– Да. Человек ищет закономерности внешнего мира, причинно-следственные связи внешнего мира. А все закономерности внешнего мира, все причинно-следственные связи внешнего мира связаны с циклами времени. Помните, мы как-то говорили об этих циклах?

– Конечно, помню.

– Всё, что изучают все науки от физики до искусствоведения, это всё – мир внешний. Даже все науки, изучающие человека – от анатомии до психологии – изучают его в качестве объекта внешнего мира. А все закономерности, все причинно-следственные связи внешнего мира – так называемого объективного мира – напрямую связаны со временем.

То есть, все науки от физики до искусствоведения, от анатомии до психологии, по сути, изучают только одно явление:

Повторение в циклах времени.

Вплоть до того, что любой факт, который не повторяется и который невозможно повторить, не считается научным фактом и даже, как правило, не принимается фактом в самом принципе.

Как я уже говорила, меня всегда интересовала методология естественных и технических наук с точки зрения применения её там, где это считается невозможным.

С точки зрения методологии, меня более всего интересовал метод исследования идеализированного лабораторного аналога.

А с точки зрения области, где мне хотелось этот метод применить, мой собственный внутренний мир.

Однако внутренний мир по определению не является и не может являться объектом – и даже субъектом – научного исследования ни естественных, ни технических, ни гуманитарных, ни социальных наук, так как и те, и другие, и третьи, и четвёртые изучают исключительно внешний мир.

Если совсем честно, то институт я бросила не из-за конфликта с преподавателем.

Я потерпела полный провал своих идей применить методологию лабораторного исследования к своему внутреннему миру, и в какой-то момент наука перестала меня интересовать как таковая.

И вот, я бросила институт, перестроила свою жизнь и жила совершенно спокойно, пока…

Всё резко изменилось, когда Вы дали мне заполнить таблицу, составленную на основе Мишиных наблюдений.

Не сомневаюсь, что моё открытие не всколыхнёт научные умы и никогда не станет широко известным, но лично для меня – это открытие, что называется, всех времён и народов.

Понимаете, для меня – не сомневаюсь, что не только для меня – всегда было бесспорным, действительно установкой по умолчанию, то есть, вещью, о которой даже в голову не приходит задуматься; для меня всегда было само собой разумеющимся то, что все закономерности, все причинно-следственные связи мира внутреннего, как и мира внешнего, напрямую зависят от циклов времени.

Да! Зависят! Но лишь потому, что внедрённые в сознание и доведённые до состояния установок по умолчанию убеждения, ставят их в такую зависимость.

Как ставят? Программируя реагировать определённым образом на определённую ситуацию внешнего мира. Ситуации же внешнего мира развиваются во времени и повторяются во времени. Но изначально, то есть, как данности, такой зависимости нет.

Внутренний мир существует не во времени. Внутренний мир существует только в точке СЕЙЧАС. А точка СЕЙЧАС, проецируясь на время, охватывает вечность. То есть, во внутреннем мире стоит знак равенства между СЕЙЧАС и ВЕЧНОСТЬЮ.

Понимаете, все науки от физики до искусствоведения изучают только одно явление – повторение – которое происходит в рамках времени.

Во внутреннем же мире такое явление как повторение отсутствует как таковое.

И всё же, внутренний мир, как и внешний, имеет свои закономерности и свои причинно-следственные связи. Но эти закономерности и причинно-следственные связи не имеют ничего общего ни со временем, ни с повтором.

Я догадываюсь, что мои объяснения звучат абсурдно, но я не знаю, как по-другому объяснить то, что я поняла. Дело в том, что, глядя на Ваши картины, у меня возникло ощущение, что Вы тоже это понимаете.

Так вот, как только я это всё осознала, у меня возникло непреодолимое желание вернуться к науке. Вот только мотивация у меня совершенно не та, о которой говорил Эйнштейн.

Я убеждена, что тот мой провал связан лишь с тем, что я подошла к изучению внутреннего мира, как к изучению мира внешнего. То есть, я попыталась изучать повтор. То есть то, что во внутреннем мире отсутствует.

Возникает вопрос, а возможно ли применять методологию изучения внешнего мира для изучения мира внутреннего, ведь все научные методы разработаны для изучения повтора?

Сейчас у меня нет ответа на этот вопрос.

Само собой, здесь нужна иная методология. Но именно методология! А потому у меня возникло непреодолимое желание вспомнить и получше разобраться в методологии научной.

Ещё работая над той таблицей, я отчаянно кинулась восстанавливать свои былые научные познания. И тут приехали Лёша и Эрика, а затем – Сергей Леонидович.

Забавно. На тот момент я уже вовсю пылала желанием вернуться к науке, но его предложение стало для меня самой настоящей неожиданностью.

Я так благодарна Саше, что он… Он больше чем поддержал меня, он пинками загнал меня туда, куда я безумно хотела.

Единственное, мне неловко перед Сергеем Леонидовичем. Он, похоже, видит во мне какие-то невообразимые перспективы, в то время как я не собираюсь посвящать себя науке. Всё, что мне нужно, это постичь суть методологии исследования.

– Оксана, ты – удивительный человек!

Оксана усмехнулась.

– А меня удивляют люди. Я имею в виду подавляющее большинство из них. Почему они только и делают, что ковыряются в ворохе бессмысленных проблем, созданных собственными руками? Какой смысл жить в этом странном мире, если не пытаешься с помощью имеющихся в нём средств постичь то, что ты есть на самом деле?

Ира понятия не имела, во сколько лёг спать Стас, но, видимо, лишь под утро, потому что проснулся он только около часа дня, а потому Ира не успела поделиться с ним своим новым шоком от Оксаны, прежде чем причина шока вновь оказалась у Иры в гостиной.

Александр, судя по его внешнему виду, проснулся столь же недавно, как и Стас.

В этот раз Стас не собирался выходить на сцену, но его присутствие в зале запеленговал Блэйз и лично за ним явился. Разумеется, он собирался забрать с собой и Иру, но, обнаружив, что она с компанией, нехотя смирился.

Момент исчезновения Стаса вместе с Блэйзом даже Ира пропустила, хоть и заметила, как Блэйз зашёл в зал и подозвал его, и даже слышала, и даже довольно сносно поняла их переговоры. Александр же и Оксана, занятые изучением меню, пропустили даже то, как Стас встал из-за стола.

– А где Станислав Андреевич? – спросил Александр, как только рассказал официантке, что им с Оксаной принести в дополнение к рекомендациям «Станислава Андреевича».

Ира уже открыла рот, чтобы ответить, но тут грянул шквал аплодисментов и разъехался в стороны занавес.

В ошеломлении, завладевшем лицом Александра, Ира узнала собственную реакцию, которая охватила её, когда она очутилась здесь впервые.

Стас за роялем стал серьёзным потрясением даже для Оксаны, совершенно спокойно воспринявшей дырки в пространстве и говорящих кошек-собак, занимающихся созданием собственного сайта.

Стас вернулся к столику со словами:

– Прошу прощенья. Я не собирался этого делать, но Блэйз – это вторая Лара, а что такое Лара, ты, Саша, знаешь великолепно.

Как только всё, что нуждалось в «reheat», было «reheated», «вторая Лара» появилась у столика собственной персоной.

– Excuse me, please. May I join you?69

– Of course, you may, Blaise,70 – ответил ему Стас.

Блэйз взял себе стул от другого столика и уселся, уставившись на Александра.

– Are you a musician?71

– Far from it!72 – Александр усмехнулся. – I’m a lawyer.73

– That's funny. I thought you were a musician. And I'm rarely mistaken.74 – Блэйз вопросительно смотрел на Александра.

– I attended a musical school when I was a kid. Nothing more than that.75

– Well! Doesn't matter. As I know from Stas, you both take part in the development of the game for which we recorded a soundtrack. Right?76

– Yes, but…77 Станислав Андреевич, Вы что, тоже принимали участие в записи саундтрека?

– Да. И, если несложно, говори всё на английском, дабы не переводить для Блэйза, – попросил Стас, а затем спохватился. – Прошу прощенья, Оксана, с английским, как?

– Пока всё понятно.

После того как Блэйза поставили в известность по поводу сказанного, он принялся с интересом выяснять, какую функцию выполняет юрист в создании компьютерной игры, а затем с ещё бо́льшим интересом взялся за Оксану.

– I am a programmer,78 – отрекомендовалась она.

– I already know one of your programmers. Misha. A very curious young man.79

– He's the senior developer of the game.80

– I know. I even collaborate with him a little bit. The matter is, Ira and Stas permitted me to participate in the work. So, I'd like to know, what exactly you do.81

– I help Misha.82

– I guess.83 – Блэйз улыбнулся. – But I'd like to know what exactly you do.84

Оксана стушевалась, то ли пытаясь сообразить, как бы описать Блэйзу свои разнообразные функции, то ли подыскивая для описания английские слова.

Заминкой воспользовался Стас и рассказал Блэйзу о таблице, заполненной Оксаной и о том, какое неизгладимое впечатление её работа произвела на остальных разработчиков, включая его самого и Иру.

Блэйз загорелся желанием познакомиться с той таблицей, но… Таблица-то была сделана на русском и занимала вовсе не пару страничек, а потому началась дискуссия по поводу, кто сделает перевод.

– Stop!85 – положила конец прениям Ира. – We have Ziv and Laurence. They can read the table for you in English.86

– A wonderful solution!87

В это время со стороны сцены послышались звуки саксофона, контрабаса и ударных. Все дружно повернули головы.

Не считая двух-трёх посетителей, зал был пуст, занавес вновь открыт, а на сцене – Терри с саксофоном, Брэд с контрабасом и Римус за ударной установкой.

– They're preparing for the concert. Why not help them?88 – Блэйз весело посмотрел на Стаса, а затем перевёл ещё более весёлый взгляд на Александра. – Which instrument did you play at your school?89

– A violin.90

– We have a violin. Let's go!91

– Oh no! That was ages ago.92

– Don't worry! Just try!93

Блэйз взял Стаса и Александра за руки и поволок на сцену. Стас безропотно сел за рояль и влился в музыкальную ткань. Блэйз ненадолго исчез, вернулся со скрипкой, настроил её и передал Александру, а сам взял гитару.

– Как ты думаешь, сколько ему лет? – спросила Ира Оксану, кивая на Блэйза.

– Полагаю, что он плюс-минус мой ровесник. То есть, где-то около тридцати.

– Ему пятьдесят два.

– Сколько?! Ирина Борисовна, Вы серьёзно?

– Сама в шоке была, когда узнала. До сих пор не верится. Но это – далеко не всё, чем Блэйз меня шокировал.

Вот ты, Оксана, выяснила, что внутренний мир функционирует не по законам времени, а он…

Блэйз убеждён, что внешний мир – это не техническое устройство, имеющее определённое предназначение, а произведение искусства, у которого нет и не может быть определённого предназначения. Которое вместо определённого предназначения имеет нечто загадочное и чудодейственное.

– Мир – произведение искусства, – задумчиво проговорила Оксана. – То есть, не в смысле красивый, не в смысле эстетики, а… Ну, то есть, его функции – это функции произведения искусства.

Сложность в том, что люди понятия не имеют о функциях произведения искусства, хотя и понаписали по этому поводу тома трактатов.

Хотя… О том, что их собственный внутренний мир не имеет ничего общего с законами времени, они ведь тоже ничего не знают и вряд ли даже представить себе смогут. Большинство, я имею в виду.

Знаете, я давно заметила, что качественное познание, то есть, такое познание, которое реально меняет что-то в тебе, происходит не благодаря, а вопреки официальному образованию и официальной науке.

– Оксана, я бы не сказала, что совсем уж вопреки. Ты сама решила вернуться к постижению официальной науки. А вот твоё использование познания официальной науки в корне отличается от её официального назначения.

– В общем-то, да, – согласилась Оксана. – Кроме того, на самом деле, ВОПРЕКИ – это БЛАГОДАРЯ с противоположным вектором.

Пока они разговаривали, Александр вспомнил, как держать скрипку и как извлекать из неё звуки. Безусловно, до виртуоза ему было далеко, однако его партия органично дополняла звуковую ткань, несмотря на то, что отличалась предельным аскетизмом.

Тоненькая плёночка целесообразности

– Стас, я вновь в шоке от Оксаны. Знаешь, она выяснила, почему ты либо занимаешься наукой, либо изучаешь свой внутренний мир. Она объяснила это так:

Любая наука изучает мир внешний и лишь одно единственное явление: повтор, который возможен только во времени. Внутренний же мир существует не по законам времени, а по законам СЕЙЧАС, и в нём повтор отсутствует как таковой.

Ну как можно СЕЙЧАС повторить то, что СЕЙЧАС?

Стас смотрел на Иру не только и не столько удивлённо, сколько насторожено.

– Перескажи-ка мне весь ваш разговор, – попросил он.

В процессе рассказа его настороженность возросла до откровенной тревоги.

– Стас, в чём дело?

– Ира, скажи, когда ты знакомилась с работой Миши и таблицей Оксаны, тебя это наталкивало на мысль о том, что есть только СЕЙЧАС?

– Нет, – ответила Ира и, видя крайнюю взволнованность Стаса, решила расширить свой ответ. – Мало того, впервые по поводу СЕЙЧАС я, как мне кажется, услышала от Максима. Он сказал что-то вроде:

БУДУЩЕЕ никогда не наступит, а СЕЙЧАС никогда не закончится.

Это было до знакомства с работой Миши. Но во время знакомства с его работой мне эта мысль ни разу не пришла в голову.

– Ты, видимо, запамятовала, но я говорил тебе об этом до того, как здесь появился Максим. И потом не раз касался этой темы. Но это не самое важное. Скажи, ты ощущаешь это, или это для тебя лишь теоретическая формулировка?

– Ощущаю, – не вполне уверенно ответила Ира.

– Ира, ты вчера сказала, что ЗНАЕШЬ, что есть твой СВЕТ. ЗНАЕШЬ так, как ЗНАЕШЬ, как дышать, моргать, слышать, видеть. Ты точно так же ЗНАЕШЬ, что есть только СЕЙЧАС?

– Нет. Это лишь смутное и едва уловимое ощущение.

– То есть, ощущение, недостаточное для того чтобы на его основе делать какие-либо выводы. Я прав?

– Да. Я бы даже сказала, что его мощность недостаточна даже для того чтобы задаться вопросом о каких-либо выводах.

– Верно. Видишь ли, мощность этого ощущения, выводящая его на уровень ЗНАЮ, на уровень задаваться по поводу него какими-либо вопросами и делать какие-либо выводы, становится таковой в состоянии тотального влияния.

– Ты хочешь сказать, что Оксана подменила двоичность двойственностью?

– Однозначно нет. Прошу прощенья, я не совсем правильно выразился. Сейчас объясню.

Ты сама как-то отметила, что внутренний мир неоднороден с точки зрения ВАЖНОСТИ и ЗАМЕТНОСТИ. Наиболее заметны во внутреннем мире человеческие мысли, эмоции, чувства и ощущения. ЗАМЕТНАЯ часть внутреннего мира подвержена времени и его законам.

Обрати внимание, я не сказал, СУЩЕСТВУЕТ во времени и по его законам, я сказал, ПОДВЕРЖЕНА времени и его законам.

ЗАМЕТНАЯ часть внутреннего мира может, и, как правило, попадает и даже практически постоянно находится под влиянием времени и его законов. Однако это не «без вариантов». Тем не менее, нащупать законы СЕЙЧАС в этой зоне очень сложно. Это, как ты заметила, лишь смутные ощущения, но не более. Законы СЕЙЧАС действуют в чистом виде гораздо глубже.

Когда ты воспринимаешь реальным свой внутренний мир и сосредотачиваешься на таком восприятии, ты смутно чувствуешь это СЕЙЧАС, и это смутное ощущение рождает формулировку типа: БУДУЩЕЕ никогда не наступит, а СЕЙЧАС никогда не закончится. Но это – максимум чего можно добиться.

Мощность, достаточная для того чтобы делать те выводы, которые сделала Оксана, достигается при очень глубоком погружении во внутренний мир.

При таком глубоком погружении возможно вхождение в состояние тотального влияния.

То есть, если ты настолько глубоко погружаешься во внутренний мир, это не значит, что ты автоматически войдёшь в состояние тотального влияния. Такое глубокое погружение – лишь обязательное условие состояния тотального влияния. Но это условие – не единственное.

Я однозначно уверен, что не Оксана подменила двоичность двойственностью по той же самой причине, по которой в этом уверена ты в отношении меня. Оксана появилась в уже двойственном мире, потому что она вошла в этот мир вслед за тобой, когда ты вернулась во Вселенную. Но!

Видишь ли, безусловно, любой, если задастся целью так глубоко погрузиться в реальность своего внутреннего мира, потенциально может эту цель достичь. Тем не менее, это – невероятное достижение, если не знаешь «как». А чтобы самостоятельно разобраться «как»…

Самостоятельно разобраться «как» – это цель нескольких – а то и нескольких десятков – человеческих жизней. Самостоятельно это нереально осуществить в качестве попытки удовлетворить праздное любопытство. И даже всерьёз задавшись этой целью, достичь этого самостоятельно безумно сложно.

У Оксаны же это получилось. А получиться у неё это могло только по одной причине: она не шла к этому самостоятельно. То есть, она когда-то тесно взаимодействовала с тем, кто умеет это делать. То есть, либо с Данум, либо со мной, либо с тем, кто подменил двоичность двойственностью.

Однозначно не со мной. Я Оксану великолепно помню. Я натыкался на неё не раз в разных жизнях, едва обращая на неё внимание. Мои взаимодействия с ней даже взаимодействиями назвать можно лишь с большим натягом.

С Данум Оксана могла взаимодействовать только за пределами человеческой жизни. А такое взаимодействие, даже очень тесное, не могло ей дать ничего в рамках того, о чём мы говорим, поскольку это, хоть и похоже на сверхъестественное, является сугубо человеческим.

То есть, остаётся только одно:

Оксане, в какой-то из её жизней, пришлось тесно взаимодействовать с тем, кто подменил двоичность двойственностью. И настолько тесно, что эта личность смогла оказать на неё столь мощное невольное влияние. То есть, смогла невольно научить тому, как погружаться в свой внутренний мир на такую немыслимую глубину.

Почему невольно? Потому что, хоть я и не знаю, что то была за личность, я знаю стремления той личности. А в них не входит учить каждого встречного столь опасным премудростям.

Даже тебе эта личность лишь сообщила о факте. Именно поэтому я не могу понять, почему она стала учить меня.

– Стас, скажи, а почему ты не пришёл к тем же выводам по поводу изучения внутреннего мира, к каким пришла Оксана?

– Оксана, со всей ответственностью прорабатывая труд Миши, ненамеренно погрузилась в эти глубины. Я же не позволяю себе этого делать. Так глубоко я погружаюсь исключительно намеренно и лишь на доли мгновения, для того чтобы не терять навык вхождения в состояние тотального влияния.

– Ты опасаешься, что Оксана может войти в состояние тотального влияния?

– Нет. Для того чтобы войти в это состояние, погружение в такие глубины – обязательное условие, но само по себе недостаточное.

К примеру, обязательное условие для того чтобы стать президентом какой-либо страны, это родиться на Земле человеком. Если ты не родишься на Земле человеком, возможность стать президентом какой-либо страны для тебя исключена.

Настолько же обязательно и настолько же недостаточно погружение в такие глубины для вхождения в состояние тотального влияния.

На самом деле, во всём в этом меня более всего занимает другое:

Оксана очень тесно взаимодействовала с той загадочной личностью. А значит, есть шанс с помощью Оксаны ту личность вычислить.

– Стас, ты серьёзно?

– Кончено, серьёзно. Разумеется, нет никакой гарантии, что эта личность сейчас воплощена здесь человеком, но у меня есть смутное ощущение, что воплощена.

В понедельник Женечка зашёл в буфет на обед с радостным воплем:

– Всё! Мы победили!

Следом за ним шли довольные Гена, Стас и Влад. Чуть позже подошли Алла, Алина, Лидия Гавриловна, Тамара и Гаянэ.

В свете одержанной победы Алла, Лидия Гавриловна, Тамара, Гаянэ, Влад и Алина сразу после обеда были отпущены в отпуск до следующего понедельника.

Как только они в него отправились, Женечка в томной неге обратился к Ире и Лу:

– Девчонки, что там в вашей епархии творится?

– В нашей епархии, как в Багдаде, всё спокойно, – ему в тон ответила Ира.

– Тогда оставьте в ещё большем покое ваш Багдад, и давайте-ка рванём куда-нибудь мозги проветрить.

«Девчонки» не возражали, а «мальчишки», тем временем, пришли к единодушному выводу, что «проветривать мозги» в костюмах и при галстуках «особого назначения» – это верх идиотизма, а потому решили переодеться, что посоветовали сделать и девчонкам, внешний вид которых отличался меньшей помпезностью, но соответствовал офисному стилю.

В общем, каждый отправился восвояси, договорившись встретиться у Стаса в поющем доме.

Смена облачения заняла у Иры не более пяти минут, и она решила глянуть, что творится в кабинете Зива и Лоренца, куда она перед обедом завела Блэйза – по традиции, потому что он уже сам вполне освоился с проходами – и где с самого утра вместе с Михой, Лоренцем и Зивом обитали Александр и Оксана.

Там царила полная идиллия.

Блэйз примостился на полу вместе с Зивом и Лоренцем, которые читали ему таблицу Оксаны. Для Иры их урчание с мурлыканьем звучали по-русски, но она знала, что всё то же самое Блэйз слышит на своём родном английском.

Оксана и Александр сгрудились вокруг Михи и его ноутбука, оживлённо обсуждая Михины достижения.

Все были так погружены в свою деятельность, что никто не заметил Ириного присутствия. Ира же, немного послушав обсуждение, пришла к выводу, что ещё максимум неделя, и настанет время приводить её графическую концепцию в рабочее состояние, а потому:

«Похоже, пора забирать у Максима Яну и Рому, хотя…».

Она не додумала мысль и спустилась в гостиную, по дороге набирая телефон Максима.

– Да, Ира, – отозвался он в явном напряжении.

– Максим, тебе сильно нужны Яна и Рома?

Услышав, почто его побеспокоили, Максим расслабился.

– Забрать хочешь?

– Если ты усиленно измышляешь, чем бы их занять, то да. Но если действительно нужны, то…

– Вообще-то, нужны, но, если что-то серьёзное, могу обойтись и без них. А что?

– У нас работа над игрой уверенно приближается к графической стадии, но у меня есть дерзкая уверенность, что я сама справлюсь. А потому, если Яна и Рома у тебя напрочь при деле, то пусть там и остаются.

– Спасибо, сестрёнка. Очень при деле. Ну а если твоя самоуверенность окажется необоснованной, обещаю, что все подключимся. То есть, не только Яна с Ромой, но и я с Иханом.

– Каким образом, если, как я понимаю, вы там все загружены под завязку?

– Да, загружены под завязку, но ведь отдыхать-то тоже нужно. А смена занятий, как известно, и есть отдых.

– Надо бы как-то к вам на экскурсию сходить, а то я понятия не имею, чем вы там занимаетесь.

– Милости просим, сестрёнка! Когда снизойдёшь к нам грешным?

– Точно не сегодня, но, думаю, в ближайшие дни. Не переживай, я сообщу предварительно, братец.

– Замечательно!

Едва Ира отключила телефон, он тут же завибрировал, извещая, что звонит Стас. Ира сбросила звонок и направилась к двери прохода.

Покинув домик с дыркой, они договорились, что он сообщит ей таким образом, как только у него появится либо Женечка, либо Лу и Гена – в общем, кто первый успеет – дабы продолжать изображать для Женечки и Лу, что они друг с другом связаны лишь «Стиль-Кодом».

Первым успел Женечка, но Гена и Лу появились буквально вслед за Ирой.

Лу шипела и фыркала на Гену, выясняя, когда же он, в конце концов, соизволит взять у Оксаны обещанные ею уроки по хождению через проходы без ви́дения щелей.

– Ты чего так разошлась? – спросил Женечка, посмеиваясь.

– Я разошлась?! Он первым переоделся, потому что Я ему всю его одежду достала, а потом мне все нервы истрепал, что Я, видите ли, долго собираюсь!

– Всего один раз сказал «сколько можно копаться», притом очень нежно, – констатировал факт Гена.

– Если, по-твоему, это нежно, то уж простите, господин садист, но я – не мазохистка!

– Лу, но ты реально долго копаешься, – с наслаждением вновь вклинился в их прения Женечка. – Как ты заметила, я здесь оказался раньше вас, при этом, успев приготовить всё, что нам понадобится для пикника. – Женечка кивнул на четыре больших пузатых целлофановых пакета, стоящих в углу. – И, смею тебя заверить, собирался я довольно размеренно.

Женечка, Лу и Гена продолжали препираться на пустом месте, а Ира любовалась серебристо-изумрудными сверкающими нитями, плясавшими между Геной и Лу под звучание чего-то напоминающего тарантеллу.

Поскольку препирания грозили вечностью, Стас несколько изменил их русло, поставив на повестку дня вопрос о двух такси, которые надо бы уже вызвать.

Женечка внёс рацпредложение:

– Стас, если тебя посадить вперёд, то мы вчетвером поместимся на заднем сидении.

Предложение было здравым, но тоже подверглось дискуссии, которую прервала Ира:

– Скажите мне, пожалуйста, а зачем, вообще, такси? Ведь…

– Ирчик, – перебил её Гена, – конечно, раз уж здесь нынче только свои, можно обойтись и без такси. Мало того, отдохнуть не в пасмурном и прохладном дне зимнего Сочи, но…

Ирчик, это ведь особый кайф отбросить свои запредельные способности и возможности и почувствовать себя самым обычным человеком, для которого столько всего невозможного.

– Ты-то что отбрасывать собрался? – фыркнула на него Лу.

– Не спорю, мне отбрасывать нечего. Я о тебе забочусь, ведьма моя.

Набирая номер, Стас вышел на лестничную площадку, потому что в гостиной продолжался галдёж препираний на пустом месте, только теперь немного на другом.

Глядя на продолжающую препираться троицу, Ира вдруг поняла, что они делают:

С помощью обычной семейной склоки пытаются отбросить свои запредельные способности и возможности. И Гене очень даже есть что отбрасывать, хотя его запредельные способности и возможности искусно замаскированы под обычные человеческие.

«Особый кайф в ощущении себя обычным человеком? То есть…».

Сквозь сознание пронеслось высказывание Эйнштейна, вольно процитированное Оксаной, а следом за ним закипели собственные мысли.

«То есть, закрыться от реальности своего внутреннего мира, реальностью внешнего. Ведь человек с тонкими душевными струнами пытается закрыться, в то время как человек со струнами потолще в самом принципе закрыт.

Как правило, у обычного человека реальность внутреннего мира заявляет о себе во весь голос лишь в моменты сильных страданий, когда ничто из мира внешнего неспособно прекратить душевные муки.

Может быть поэтому в человеке есть потребность заставлять страдать себе подобного? То есть, для того чтобы помочь ему ощутить, что внутренний мир гораздо реальнее внешнего.

Жуткая, ужасающая помощь, но, как ни крути, она достигает цели. Ненадолго, правда, потому что человек мгновенно старается снова спрятаться от своего внутреннего мира в реальности внешнего.

Самое ценное, что в данном случае обнаружил Эйнштейн, это то, что обычный человек умеет констатировать реальность своего внутреннего мира только через страдания, а потому и бежит от собственного внутреннего мира, вопя: "Чур меня чур, померещилось!".

Однако, вовсе не этим сейчас занимаются Лу, Гена и Женя. А чем?».

Вопрос пока остался без ответа, потому что подъехало такси. И не просто такси, а такси с начинкой из таксиста, который без сомнений был многократным чемпионом в соревнованиях по нудности.

Подъехав, он уже недовольно гундел по поводу неидеального состояния дороги, ведущей к дому Стаса. А как только понял, что к нему на заднее сидение садятся четыре взрослых человека, вместо положенных трёх, принялся бубнить по этому поводу, но… тронулся сразу же, как только все уселись.

– Не переживайте, уважаемый, если что, штраф за наш счёт, – не выдержав, заверил его Гена.

Вообще-то, Гена заверил бы его в этом сразу же, но таксист явно разговаривал не со своими пассажирами, а сам с собой, а влезать в чужой диалог – это вежливо.

Как только вопрос с потенциально грозящим штрафом был решён, таксист принялся ворчать, что на самом деле, всё дело в том, что машина рассчитана на определённую грузоподъёмность, равную строго определённому количеству человеческих тел в её чреве, и превышение сих параметров чревато преждевременными поломками.

На этот раз не выдержал Стас:

– Прошу прощенья, ничего, что я вот здесь сижу?

– Это нормально. Это всё по правилам. Машина рассчитана на перевозку одного пассажира на месте рядом с водителем.

– То есть, у Вас нет никаких претензий к тому, что я занимаю это место?

– Нет, к Вам у меня претензий нет, потому что тут всё по правилам.

– Точно нет?

– Точно нет.

– Я это к тому, что вешу я больше, чем все они вместе взятые.

Ира, Лу, Женечка и Гена сдавленно хихикали, а таксист на какое-то время завис. Но, как оказалось, он не пытался осмыслить информацию, полученную от Стаса, а искал новую тему для недовольства взамен так внезапно исчерпанной.

На счастье, фура, которую они как раз догнали, ехала слишком медленно, и таксист принялся бубнить по поводу фур. Однако столь удачный повод для поддержания монотонного брюзжания ехал не в Солох-Аул, куда направлялись они, и как только пришлось свернуть с федеральной трассы, оставив там спасительную фуру, таксиста снова выбило из колеи.

Но, похоже, он по жизни был на редкость везучим человеком, поскольку буквально на выезде из Дагомыса им попалась лежащая посреди дороги корова. И дальше на пути лежащие и стоящие посреди дороги коровы уверенно превосходили своим количеством численность дорожных знаков.

У Иры вообще закралось подозрение, что сегодня у коров какой-то особый день, хотя она не была уверена, что в прошлые поездки в Солох-Аул их встречалось меньше. Просто в этот раз, каждая представительница крупного рогатого скота одаривалась длинной нудной тирадой, которая плавно переходила в следующую длинную нудную тираду на следующей корове.

Остановившись в месте назначения, таксист на полуслове оборвал «дифирамбы» в честь последней коровы и спросил:

– За вами во сколько заехать? Или позвоните? Я номер телефона своего вам дам.

– Большое спасибо, но мы с ночёвкой, – поспешил Гена снять вопрос с повестки дня.

– Я и завтра за вами заехать могу.

– Нет-нет, спасибо, мы здесь на неделю.

– Так я и через неделю подъехать могу, вы только скажите, когда именно.

– Давайте лучше Ваш номер телефона, а то мы сами пока ещё не определились, когда будем уезжать, – сдался Гена, здраво рассудив, что доведение их срока пребывания здесь до нескольких лет ничего не изменит.

Таксист принялся карябать номер своего телефона огрызком карандаша на мятом куске обёртки от сникерса, ворча по поводу неорганизованности людей, неспособных определиться, когда уезжать.

Пока он писал и ворчал, до него дошло, что такая неорганизованность распространяется на всё, а потому он потребовал дать ему чью-нибудь визитку, на случай если они вдруг потеряют его телефон.

– К сожалению, визиток с собой нет, так что запишите телефон.

Ира не сомневалась, что Гена сейчас назовёт ему случайный набор цифр, но к её удивлению, Гена продиктовал свой настоящий номер.

– Во вторник на следующей неделе позвоните часиков в одиннадцать утра.

– Это какое у нас число будет? – спросил таксист.

– Шестое февраля.

Таксист старательно накарябал всю информацию на другом огрызке обертки от сникерса, с особой аккуратностью поместил его во внутренний карман куртки и, наконец-то, избавил от своего присутствия.

Как только это случилось, Ира открыла рот, но не для того чтобы поинтересоваться мотивами необъяснимого поступка Гены, а потому что тот заносил номер телефона с обёртки от сникерса в «Контакты» своего мобильника.

– Гена, ты чего? – с трудом выйдя из ступора, спросила она.

– А что? Весьма занятный экземпляр.

– В таком случае, чего ж ты ему визитку свою не дал? – съязвила Ира.

– В визитке слишком много лишней для него информации.

– И что ты собираешься делать с этим занятным экземпляром? – полюбопытствовала Лу.

– Пока понятия не имею, но, полагаю, до следующего вторника придумаю ему применение. В любом случае, в таксистах он долго не продержится.

Пока Ира и Лу вели допрос Гены, Женечка и Стас занялись подготовкой места дислокация под плодотворное использование.

Удовлетворив любопытство дам, Гена присоединился к их деятельности, а Ира и Лу отправились искупаться в реке, под пламенную обличительную речь Гены на тему:

Лу ему бессовестно врала всю жизнь, что она родом из Венесуэлы, в то время как на самом деле, она, без сомнений, уроженка Аляски.

– Лу, скажи честно, – начала Ира, как только они покинули зону повышенной слышимости Гениной обличительной речи, – если бы тебя поставили перед выбором между архитектурой и графикой для игр, что бы ты предпочла?

Лу тяжело вздохнула и усмехнулась:

– Я чувствую себя предательницей, но вынуждена признать, что однозначно бы предпочла графику для игр. Однако, боюсь, это неосуществимо. Я – единственный архитектор в «Стиль-Коде», а архитектурное направление заявлено в деятельности настолько уверенно, что вряд ли получится от него отказаться без значительных потерь.

Ты же знаешь, что целый ряд предприятий ребят связан со строительством – от самого строительства до стройматериалов и техники. Безусловно, все они работают не только на внутренний оборот, но… Ещё задолго до «Стиль-Кода» Гена создавал эту сеть предприятий ради меня.

– Если не ошибаюсь, Гена как-то сам предложил тебе всерьёз заняться графикой для игр, – напомнила Ира.

– Но не бросая архитектуру, – уточнила Лу. – Это невозможно, потому что строительное направление предприятий Гены, Жени и Стаса действительно завязано на мне.

– Подожди! Эти многоэтажки, которые они строят сейчас в Сочи…

– Это – мои работы. Я давно сделала несколько проектов под типовое строительство. Но время идёт, и их приходится модернизировать. Кроме того, сама отлично знаешь количество заказов на проекты индивидуальные.

– Лу, я тоже не считаю, что тебе следует покончить с архитектурой раз и навсегда. И тем более не считаю, что это направление нужно исключить из деятельности «Стиль-Кода». Думаю, нелишним будет в рамках семинара, запланированного на апрель, набрать группу архитекторов.

Лу моментально оживилась и с горящими глазами потребовала:

– Ты у них проведёшь «дизайн интерьера» и «ландшафтный дизайн».

– Обязательно проведу, коли ты так хочешь. – Ира рассмеялась. – Знаешь, к чему я завела этот разговор?

Я тут подслушала кусочек дискуссии Миши, Саши и Оксаны. Это, конечно, здорово, что мы поехали с ребятами, но…

Надо бы нам с тобой форсировать завершение текущей архитектурной работы, потому что тотальный аврал, покинувший сегодня третий этаж, буквально через несколько дней грянет с той же силой у нас на четвёртом, и у меня нет желания привлекать к участию в нём Яну и Рому. Они так и не стали своими для меня, а для тебя своими стали лишь на время. Я права?

– Скорее всего, да, – задумчиво проговорила Лу. – Как только появился Максим… Даже несмотря на его откровенно жёсткое обращение с ними… Словом, по-настоящему свои они для Максима.

– И я о том же. Так что, пусть с ним и остаются. Лу, «Стиль-Код» развивается не так, как планировалось, но мне нравится то, как он развивается.

Ты не представляешь, как я благодарна Саше за его организацию работы базовой группы дизайнеров и дизайнеров в филиалах. Я как-то пыталась с ним спорить, но он прав. Пусть всеми проектами от визитки до фирменного стиля занимаются эти две группы.

А наша группа – то есть, костяк…

По сути, даже костяк у нас разделился на две группы: нашу и Максима. На днях я собираюсь вникнуть в то, чем занимается Максим, а мы – то есть, я, ты, Миша, Саша, Оксана, Зив, Лоренц и ещё кое-кто – я тебя познакомлю при случае…

Короче, мы займёмся компьютерными играми. У меня куча идей по этому поводу. Так, давай-ка возвращаться, а то нет ни малейшего желания вещать всё это дважды.

За время отсутствия Иры и Лу место пикниковой дислокации претерпело значительные изменения.

Костёр пылал. Стас и Гена жарили над ним баклажаны и болгарский перец, передавая готовые Женечке, который их чистил, предварительно искупав в холодной подсоленной воде, а затем шинковал. Они втроём мирно беседовали, перемежая тихое журчание речи усмешками.

И вдруг, как раз когда Ира и Лу вошли в зону слышимости негромких голосов, Гена аж взвился, победоносно воскликнув:

– Я знаю, что я сделаю с нашим сегодняшним извозчиком! Этот занятный экземпляр способен значительно облегчить жизнь всей нашей конторе.

– Он?! Облегчить жизнь?! – возопила Ира, содрогнувшись от воспоминания монотонно зудящего брюзжания.

– Именно! Вы просто от этого избавлены, а мы нет. А весь наш второй этаж так вообще постоянно находится под атакой ненужных звонков от всевозможных менеджеров непонятного маркетинга и рекламных агентов разнообразных специализированных изданий, специализирующихся на том, чтобы их никто нигде никогда в глаза не видел.

Так вот, я собираюсь посадить нашего сегодняшнего извозчика на телефон.

То есть, как только кому-либо звонит менеджер или агент из вышеупомянутого списка, ему вежливо отвечают: «Одну секундочку, сейчас я вас соединю с нашим сотрудником, который непосредственно занимается этими вопросами», – и соединяют с нашим новым работником.

Не уверен, что менеджеры и агенты из вышеупомянутого списка будут счастливы от общения с ним, но все остальные, включая его самого, более чем!

Компания потонула в смехе, при этом признавая, что идея Гены из разряда гениальных.

– Короче, не буду я ждать вторника следующей недели, а позвоню-ка я ему во вторник, который будет завтра, – заключил Гена, передавая в ведение Женечки очередной пропечённый баклажан.

Ира и Лу присоединились к Женечке, который милостиво доверил им чистить овощи, не преминув пройтись по тому, почему он не доверяет им резку, припомнив бутерброды, которые они изготовили в тот день, когда шла реконцепция электропроводки в домике с дыркой.

– Понимаю, ты не хочешь омрачать кривыми дольками болгарского перца текущую реконцепцию, – с томной ехидностью парировала Ира.

– Вы о чём, госпожа Палладина? – ей в тон потребовал уточнить Женечка.

– О реконцепции структуры деятельности «Стиль-Кода», которая, можно сказать, уже сама собой прошла, однако нуждается в выходе на легальное положение, то есть, в официальном признании.

Женечкин взгляд сделал модуляцию в сторону серьёзности, а кроме того, на Ире остановились взгляды Стаса и Гены.

– Ирчик, мы что-то пропустили? – спросил Гена.

– Не думаю. Всего лишь не удостоили должным вниманием.

Ира пересказала им то, что уже сообщила Лу по поводу структуры, созданной Александром, и раздвоения костяка, но теперь в деталях, обозначив, чем будет заниматься её часть костяка, и сообщив, что в ближайшее время собирается выяснить сие по поводу части Максима.

Особо остановилась она на идее набрать для следующего семинара группу архитекторов, дабы создать возможность максимально освободить Лу.

– Что же касается семинаров… Гена, мы уже обсуждали с тобой этот вопрос. Я по поводу тренингов для специалистов базовой группы и специалистов на местах.

То есть, ту работу, ради которой и создавался «Стиль-Код» нужно вести не с клиентами, а со специалистами обеих групп, дабы они вели эту работу с клиентами посредством своего творчества.

Гена, я не раз рисовала в своём воображении эти тренинги.

Сомневаюсь, что мы это потянем, параллельно с тем, чем мы будем заниматься. Однако всё дело в том, ЧЕМ мы будем заниматься.

В общем, у меня есть идея создать эти самые тренинги в виде компьютерных игр.

Сомневаюсь, что эти игры получатся настолько узкоспециализированными, что их можно будет использовать только в сфере дизайна. К тому же, с профессиональными качествами дизайнеров, которые у нас работают на сегодняшний день, всё в полном порядке.

То есть, можно, конечно, поработать над созданием игр обучающих дизайну и оттачивающих мастерство, но первостепенная задача не в этом.

Я имею в виду, что задуманные мною тренинги в виде компьютерных игр вряд ли станут продуктом, применимым только в «Стиль-Коде».

Что это за игры будут в конечном итоге, я сейчас даже отдалённо не представляю и, если честно, не пытаюсь представлять. Сейчас наша первостепенная задача – выпустить игру, к созданию которой мы все уже приложили руку.

Гена, Тамара как-то говорила, что у неё были идеи относительно компьютерных игр. Пожалуйста, выясни, что это за идеи, и направь их в нужное русло. Я, правда, понятия не имею, как лучше сие осуществить…

– Я имею, Ирчик. Я уже думал об этом. В общем, отдам-ка я Лидию Гавриловну Владу, потому что его постоянно нужно держать в тонусе, а лучше, чем у неё, это ни у кого не получится, а Тамару заберу себе.

– Геночка, это – более чем гениальное решение! Спасибо тебе! – Ира аж расцвела и продолжила. – Вторая первостепенная задача – подготовить апрельский семинар. Естественно, главное – это набрать хорошую группу архитекторов, но не только.

Наша базовая группа пока что представлена, по большей части, российскими дизайнерами. А мне бы хотелось видеть в ней представителей других государств. В смысле, других культур.

Понимаю, ребром встаёт вопрос языкового барьера, но…

Женя, думаю, с твоей помощью я смогу подготовить свои материалы на английском, а Лу без всякой помощи проведёт курс на испанском. А этими двумя языками владеют не только их носители.

Скорее всего, Яне, Роме, Ихану и Мише понадобится переводчик, но испанский здесь также может взять на себя Лу, а английский, в данном случае, придётся отдать Алле.

– Ира, думаю, можно добавить ещё и немецкий, – предложил Женечка. – Тамара справится. Кроме всего прочего, это ей самой будет интересно и небесполезно.

К тому же, если ты так уверена, что собственные лекции сможешь прочесть на английском… Короче, давай как-нибудь выберем время, и я гляну, что у тебя с английским.

То есть, если ты сможешь переводить занятия Яны, Ромы, Ихана и Миши, на Аллу можно повесить французский. Я же со спокойной совестью могу отдать свой курс Александру и взять на себя ещё какой-нибудь язык.

– А вам не кажется, что в таком случае стоит провести семинар только для творческого блока? – подал голос Стас.

– Было бы неплохо, – согласился Женечка. – Если так, то в качестве переводчика можно было бы задействовать ещё и Александра.

– А в качестве преподавателей, – продолжил Стас, – добавить Максима и Наталью. Максим очень высокого мнения о ней. За счёт этого мы расширим список направлений.

– Неплохая идея, – сказал Гена, – но у нас уже внушительный список заявок от представителей коммерческо-производственного блока.

– Это – не проблема, – ответил Стас. – Для коммерческо-производственного блока можно провести семинар на неделю раньше, то есть, в последнюю неделю марта. И, кстати, его тоже можно сделать международным, используя в качестве переводчиков всё тех же Александра, Тамару и Аллу.

– Стас, ты представляешь, что это такое две недели семинара подряд? – возмущённо спросил его Гена.

– Понятно нелегко! – вместо Стаса ответил Женечка. – Но именно две недели целиком коснуться только меня, Саши, Тамары и Аллы. Я не возражаю, а для Саши, Тамары и Аллы это очень полезно.

– Тамара точно будет в диком восторге, – усмехнувшись, заметил Стас.

– Да и Алла жаловаться не станет, – заверил Женечка тоже с усмешкой. – Точнее, перестанет. Не скажу, что она меня достала насмерть, но весьма активно сожалела, что не принимала участие в проведении прошлых семинаров.

– Так, друзья мои, подождите, – вступила в дискуссию Ира. – Не забывайте, именно в это время должна родить Алина, а на неё ложатся заботы о Яне и Мишиной бабушке, когда Алла и Миша оказываются одновременно занятыми, и произойдёт это как раз таки в первую неделю апреля.

– Да, кстати, – спохватился Стас. – Знаете что – и это надо сделать в любом случае – надо освободить от семинара Влада. К тому же, сдаётся мне, что если в этот раз семинар у нас пройдёт по обсуждаемой схеме, общеобразовательные занятия лучше упразднить, а значит, Влад не понадобится.

– А я бы не стала упразднять, а вместо Влада предложила бы Оксане прочитать его лекции, – высказала своё мнение Ира.

Женечка и Гена посмотрели на Иру в замешательстве.

– У Оксаны без малого оконченное высшее физико-математическое образование, – пояснила Ира.

– А почему я не в курсе? – спросил Гена. – Она в личном деле указала лишь номер аттестата о полном среднем образовании.

– Она бросила институт перед самой защитой диплома.

– Прям как ты, Ирчик! – Гена усмехнулся.

– Да, кстати.

Ира тоже усмехнулась, только сейчас обнаружив между Оксаной и собою эту вроде бы незначительную деталь сходства, которая приобретала любопытное значение в свете полученной от Максима информации, что Оксана во всём ей подражает на не человеческом уровне, как фанат своему кумиру.

– Ну а что касается Влада, – вернулась Ира в русло темы, – думаю, освободить его надо не только от семинара. Дана ещё совсем маленькая и плюс новорождённый – это более чем круто. К тому же, Женя в это время точно никак помочь не сможет.

– С чего ты взяла? – Женечка изобразил удивление. – Я уже в ближайшее время планирую забрать Дану к себе. Если бы не этот завал, уже бы забрал.

– Женя, а как тогда ты собираешься вести в качестве переводчика семинар? – спросила Ира. – Ведь это будет с утра до ночи!

– А Вера Дмитриевна на что? Утром буду к ней отводить, а вечером забирать. Что тут непонятного?

– Только новорожденный – это уже легче. – Ира кивнула. – Единственное, надо составить расписание семинара так, чтобы Алла и Миша не задерживались допоздна. Как минимум, вместе.

– Составим, – заверил Гена. – Главное, надо сейчас дела так раскидать, чтобы гарантировать от подобных цейтнотов конец марта и начало апреля.

– А ещё лучше, – сказал Стас, – довести до состояния затишья. По сути, на эти две недели у нас на пульте управления остаётся одна Лидия Гавриловна. Если даже Влада не освобождать полностью, толку от него будет немного.

– На неделю, – поправил Женечка. – То есть, на время семинара для коммерческо-производственного блока. А дальше…

– А дальше, – перебил Стас, – не будет тебя, Аллы, Алины, Тамары и Саши. К тому же, сомневаюсь, что мне и Гене не придётся периодически появляться в пансионате.

– Вообще-то, да, – согласился Женечка.

– Итак, – стала подводить итог Ира, – на этой неделе мы с Лу подтягиваем хвосты по архитектуре, и я попутно выясняю, что там у Максима. Кроме того, мы озадачиваем Сашу, чтобы он потянул время, если на горизонте объявится какой-нибудь архитектурный заказчик.

В следующий понедельник, когда вернутся из отпуска, отправленные туда сегодня, нужно устроить расширенное собрание с участием всех, кто будет проводить семинары.

Со следующей недели мы с Лу с головой уходим в работу над игрой. Попутно я – с твоей помощью, Женя – делаю английскую версию своих лекций.

Женечка кивнул и взял слово.

– Ну а мы, в первую очередь, разбираемся с положением вещей и раскладываем их так, чтобы в конце марта начале апреля обеспечить анабиоз деловой активности.

– Стоп! – резко сказал Гена, уставившись на свой мобильник. – Если семинар делать международным, мы никак не успеваем к концу марта началу апреля. И это – стопроцентный факт.

Только теперь все заметили, что Гена изучает календарь, и последовали его примеру.

– А что если провести семинар в начале мая? – предложил Стас. – Для коммерческо-производственного блока в первую неделю, а для творческого – во вторую. Во-первых, успеем решить организационные вопросы. А во-вторых, первая половина мая – сплошные праздники, а значит, деловая активность снизится естественным путём.

– Пожалуй, это – наилучшее решение, – одобрил Гена.

– Да, всё сразу на свои места становится, – согласился Женечка. – Может, тогда не стоит отодвигать в сторону Влада?

– Нет, – категорически заявила Лу. – Месячный ребёнок мало чем отличается от новорождённого, так что, пусть помогает Алине.

– Так. – Ира на мгновение задумалась. – Знаете, что ещё? Поскольку Лоренц и Зив у нас стали ведать не только вопросами за рамками человеческой компетенции, надо бы устроить им кабинет у нас на четвёртом этаже. А то у меня дом уверенно превращается в филиал офиса.

Я не против, но, думаю, всем будет удобнее без такого превращения. У нас на четвёртом теперь только свои, и посторонние к нам пока ещё не заглядывали, так что, сомневаюсь, что присутствие Зива и Лоренца сможет кого-то смутить, да и вообще обнаружиться.

– Кстати, очень здравая идея, – заметил Стас, но кинул на Иру мимолётный взгляд, наполненный сомнением.

Ира поняла, что сомнения вызваны подпольным участием в работе Блэйза.

– Так действительно будет ВСЕМ удобнее, – сказала она вслух формально ничего не значащую фразу, которой дала понять Стасу, что Блэйза она учла. – Да! Кстати! – вдруг вспомнила Ира. – Разговор вроде зашёл, а сказать забыла. Оксана восстановилась в ВУЗе и ближайшие полгода будет совмещать работу с учёбой.

Тут она обнаружила, что сама не знает: очно или заочно? Но к счастью этот вопрос ни у кого не возник.

Однако именно с этим вопросом Ира вернулась домой.

Блэйза уже не было, но Миха, Александр и Оксана продолжали работать.

– Ирина Борисовна! – едва осознав её присутствие, подскочил Миха. – Похоже…

– …со следующей недели пора заниматься вплотную графикой, – перебив, закончила за него Ира. – И мы займёмся! И… – Ира выдержала короткую, но торжественную паузу. – Только я и сеньора Бональде.

– Правда?! – хором радостно воскликнули Миха, Александр и Оксана, а следом Миха принялся оправдываться за всех:

– На самом деле, Яна и Рома – классные ребята, но… – Миха замялся.

– Не в доску свои, – пришла ему на выручку Ира.

– В точку, Ирина Борисовна, – подтвердил довольным голосом Александр.

Ира повернулась к нему.

– Саша, в этом вопросе кое-что напрямую зависит от тебя.

– Ирина Борисовна, костьми лягу – всё сделаю! Что нужно?

– Надо сделать с потенциальными архитектурными заказами что-то волшебное, чтобы в ближайшее время сеньора Бональде на них не отвлекалась, а если и отвлекалась, то не особо.

– Волшебного не обещаю, но банально потянуть время, не давая сорваться с крючка, это легко.

– Это и есть волшебное! – воскликнула Ира. – Я, к примеру, на такое неспособна.

– Вы ещё долго тут орать будете? – недовольно мяукнул Лоренц, сосредоточенно глядя в монитор своего ноутбука.

– Ой, прошу прощенья, – извинилась Ира. – Ребята, идёмте вниз.

– Идите, – в полупрострации сказал Миха, который уже успел нырнуть обратно в виртуальный мир. – Я тут ещё… кое-что… и догоню.

– Оксана, – обратилась к ней Ира, спускаясь по лестнице, – меня сейчас гложет один вопрос: ты учиться очно будешь или заочно?

– Очно, – с оттенком обречённости в голосе ответила Оксана. – Но надеюсь, что благодаря проходам, на работе это отразится не более чем на пятьдесят процентов.

– Это вы о проблемах очного обучения? – спросил Стас, поднимаясь навстречу по лестнице из цоколя.

– Да, Станислав Андреевич, – ответила Оксана.

– Оксана, очень хочу тебя попросить, сделай так, чтобы учёба была у тебя главной задачей текущего момента. Я понимаю, что сейчас тут происходит куча всего интересного, а дальше будет ещё интересней, а потому я помогу тебе сделать так, чтобы учёба, будучи главной задачей, не отнимала бо́льшую часть времени.

Ты сама знаешь, что тебе нужно от этой учёбы, а потому сама способна расставить приоритеты. Я же помогу тебе не тратить время и силы на то, что тебе ненужно.

Видишь ли, Сергей Леонидович воспринимает твоё обучение в университете, как формальную неизбежность для полноценного начала научной деятельности, а потому он без проблем пойдёт навстречу, дабы оградить тебя от издержек официоза в образовании.

– Станислав Андреевич, я в этом не сомневаюсь. Вся сложность в том, что предполагается ведь, что я эти полгода живу ради учёбы в Москве. А потому, если меня нет на каком-то занятии, единственное объяснение моему отсутствию: я банально прогуливаю.

– Именно в этом я тебе и собираюсь помочь. Я тебе обещаю, ты будешь ходить только на те занятия, которые считаешь для себя нужными, и никто никогда не задаст тебе ни одного вопроса, почему тебя нет на всех остальных.

Оксана хотела, что-то сказать, но Стас, не удостаивая её порыв вниманием, достал мобильник и набрал номер.

– Привет, Серёга.

Из телефона Стаса раздалось радостное ответное приветствие и далее восторги по поводу Оксаны.

– Можешь не рассказывать, – перебил Стас, – я в курсе, что такое Оксана, и звоню тебе как раз по поводу неё. Серёж, давай сделаем так: Оксана будет ходить только на те занятия, которые она считает нужными, и никто не будет задавать ей вопросов, почему её нет на всех остальных.

Сергей попытался что-то то ли возразить, то ли уточнить, но Стас оборвал его:

– Серёжа, это – моя личная просьба, обязательная для выполнения.

Из трубки послышалось отчеканенное по-военному:

– Понял. Как скажешь.

Далее Стас осведомился по поводу детей и на том закончил переговоры. Вернув взгляд на Оксану, он улыбнулся:

– Ты чего потерянная такая?

– Да я, как-то, привыкла жить на общих основаниях.

– Не переживай. От этого быстро отвыкают.

– Ира, я хотел бы поговорить по поводу переноса кабинета Зива и Лоренца в домик с дыркой, – сказал Стас, едва они остались наедине.

– Точнее, по поводу Блэйза?

– Верно. Я понял, что ты что-то там себе придумала, но… Я тебе уже говорил, что драконы не воспринимают Блэйза всерьёз. И это очень мягко сказано. И с не столь отдалённого времени я поняла, почему Женя, Гена и Лу в особенности. Надеюсь, догадываешься, о чём я?

– Разумеется.

– Вполне возможно, что Лу не узнает его на сознательном уровне, что вряд ли, но даже если и не узнает, она его не примет.

– Не примет?! Стас! Куда она денется? В данном случае, меня больше волнует Блэйз и то не особо сильно. Мне всего лишь нужно предварительно поговорить с ним.

Помнишь как сегодня перед отъездом на пикник Гена и Лу грызлись с участием Женечки? А потом Гена сказал, какой это кайф, отбросить свои запредельные возможности со способностями и почувствовать себя обычным человеком. А потом они продолжили свою грызню.

Мне по этому поводу пришла куча интересных мыслей связанных с попытками обычного человека отгородиться от своего внутреннего мира миром внешним. Помнишь, приведённое Оксаной мнение Эйнштейна?

Так вот, сквозь эти мысли я продолжала смотреть на препирательства Гены, Лу и Женечки и понимала, что они-то делают не это. Тогда, я не поняла, что же всё-таки они делают. Однако понимание пришло довольно быстро. Я, правда, не уловила точный момент его прихода. Но на основе этого понимания родилась идея, что делать с играми, а заодно и с тренингами.

– Ира, ты меня не раз укоряла, что я в ответ на твой вопрос начинаю говорить не о том.

– Извини, дурная привычка заразительна. – Ира усмехнулась и продолжила. – Так вот, я поняла, что Женечка, Гена и Лу точно так же, как и обычные люди, используют внешний мир в качестве щита, но не от внутреннего мира.

Они используют его в качестве щита внутреннего мира. То есть, они не отгораживаются от внутреннего мира, а ограждают свой внутренний мир.

То есть, обычный человек ставит этот щит как бы между человеческим сознанием и внутренним миром, они же ставят этот щит как бы перед сознанием и внутренним миром. То есть, они средствами внешнего мира ограждают от самого внешнего мира своё человеческое сознание и внутренний мир.

Главное, что в этом следует учесть, что, несмотря на разницу использования, и обычные люди, и вышеупомянутая троица по умолчанию считают внешний мир целесообразным техническим устройством.

Именно это натолкнуло меня на мысль использовать ярко выраженную целесообразность в качестве щита.

То есть, мы создаём не просто игру, а откровенно целесообразную игру, то есть, игру-тренинг. Её целесообразность должна быть настолько откровенной, чтобы никто не догадался, что вся эта целесообразность – лишь тоненькая плёночка на поверхности.

Помнишь, как бенефактор Дона Хуана, якобы спасая того от чудовища и ради этого заставив переодеться женщиной, тем самым учил его настроениям сталкинга?

Спасение от чудовища и переодевание женщиной – это тоненькая плёночка целесообразности, под которой бенефактор Дона Хуана спрятал то, что бесполезно для человека в качестве технического устройства и крайне необходимо личности, им воплотившейся, в качестве произведения искусства.

То есть, в данном случае, тренинг – это переодевание женщиной ради спасения от чудовища, в случае, когда истинная цель – постичь настроения сталкинга.

Я собираюсь всем этим поделиться с Блэйзом и прямо сказать, с кем ему предстоит столкнуться. Не сомневаюсь, что он сам поймёт, что ему делать.

Что касается Лу, то я собираюсь лишь формально сообщить, что в создании игры гораздо большее участие, чем предполагалось изначально, принимает автор саундтрека. Сомневаюсь, что она сразу догадается, о ком речь, ведь она не догадалась, когда слушала музыку.

– Кстати, да. Между прочим, это странно, хотя я раньше, почему-то не задумывался над этим. – Стас усмехнулся. – Действительно странно, – сказал он так, будто у него только что пелена с глаз упала. – На самом деле, и Женя, и Лу, и Гена просто обязаны были догадаться, чья это музыка.

– Но ведь ты тоже ещё в детстве просто обязан был догадаться, кто такой Блэйз, а вновь встретив Блэйза, будучи уже взрослым, не считать, будто познакомился с очень похожим человеком. Разве не так? Судя по всему, Блэйз – тот ещё маскировщик.

Другой

Само собой, начиная со вторника, ни о каком «дяде Томе» и речи быть не могло, поскольку Ира бросила все силы на помощь Лу. Начиная со вторника, даже обед Гена приносил им в кабинет.

Во вторник, в среду и в четверг Ира периодически судорожно соображала, как бы ей вырваться к Максиму, но длились такие приступы недолго, потому что текущие архитектурные вопросы, наваливаясь всей толпой, в лёгкую одерживали победу, и всё, не относящееся к ним, вынуждали спасаться бегством.

В четверг ближе к концу рабочего дня Ира снова озадачилась поиском возможности наведаться к Максиму, понимая, что впереди у неё остался всего один день на воплощение сего в жизнь.

Конечно же, это не смертельно, если вырваться так и не получится, но ей хотелось иметь полное представление о том, чем занимается её «братец», к предстоящему в понедельник собранию.

Пока Ира тихо сама с собою паниковала, что, скорее всего, и завтра не сможет спуститься к Максиму, внезапно выяснилось что всё, что им с Лу осталось сделать, это перепроверить то, что они сделали.

Перепроверка затянулась до одиннадцати вечера, но…

– Стас, что у тебя завтра после обеда? – в расслабленном изнеможении спросила Ира, падая в постель.

– Чего хочешь?

– К «дяде Тому» хочу. С тобой хочу.

– Не вопрос.

– Так! Я же Максиму не позвонила! – в ужасе вспомнила Ира.

Она посмотрела на часы, посомневалась, но затем решила, что если даже разбудит его, это будет меньшее из зол, чем заявиться к нему завтра, поставив в известность за пять минут.

– Максим, извини, пожалуйста, за поздний звонок. Завтра первую половину дня я проведу с вами.

– Милости просим, сестрёнка. И не переживай. Ты меня не разбудила.

Когда Ира спустилась на преобразившийся первый этаж к Максиму, он как раз заканчивал давать распоряжения Ихану, Яне, Роме, Наташе и Диме, высвобождающие его самого для Иры.

– Поболтаем, для начала? – предложил Максим, когда его гвардия разлетелась по фронтам.

– Думаю, да, – согласилась Ира, и они отправились в буфет.

– Ну что, – начал Максим, – как ты сама понимаешь, всё ещё в стадии зачатия, но с понедельника уже стартуют занятия у наших первых ласточек в школе фотомоделей. Несмотря на то, что толком ещё ничего не происходит, я успел во время набора и формирования групп значительно пополнить фото-банк «Стиль-Кода».

– Какой фото-банк? – не поняла Ира.

– Сестрёнка, ты что, с Луны свалилась? – Максим рассмеялся. – Едва я тут начал работать, Саша поставил передо мной задачу создать банк фотоизображений для плодотворной работы дизайнеров «Стиль-Кода».

Располагается этот фото-банк на сайте «Стиль-Кода», но доступен только зарегистрированным на нём в качестве дизайнера «Стиль-Кода». Систему регистрации и доступа разработал тоже я, а также защиту от размещения содержимого фото-банка на других платформах.

То есть, если кто-нибудь из дизайнеров, скачав изображение из фото-банка, выложит его на какой-нибудь платформе, мне приходит оповещение. Я убираю оттуда изображение, а дизайнер выплачивает солидный штраф.

Информация об этом доводится до сведения дизайнера в процессе регистрации в фото-банке и в кратком виде напоминается при скачивании каждого изображения.

Таким образом, обеспечивается уникальность разработок дизайнеров «Стиль-Кода».

Кстати, Саша сказал, что всё это он тебе сообщил, представляя один из отчётов о своей работе.

Ира смотрела на Максима, тупо хлопая глазами и пытаясь вспомнить, когда мог об этом говорить ей Александр. Положа руку на сердце, она признавала, что полученные только что сведения отдают чем-то смутно знакомым, но так, будто что-то на эту тему ей когда-то снилось.

Она достала телефон и позвонила Александру, который так и продолжал трудиться во всё ещё функционирующем филиале офиса, расположенном в её доме.

– Саша, извини, мне нужно кое-что уточнить.

– Уточняйте, Ирина Борисовна.

– Когда ты мне рассказывал о банке фотоизображений? – Ира собиралась спросить, рассказывал ли вообще, но вовремя поняла, что в этом случае, вопрос получится слишком дурацким.

– Двадцать третьего октября прошлого года я представил Вам отчёт о начале работы фото-банка и обо всех принципах этой работы. Что-то не так? На тот момент Вы были в диком восторге от достижений Максима, которые значительно превзошли Ваши самые смелые мечты, в особенности по защите изображений от несанкционированного использования.

Ира уже почти ляпнула «Какие мечты?», но к счастью вспомнила, что ещё только подняв проблему жизненно важной необходимости фотографа, она не раз делилась своими идеями по поводу уникального банка изображений.

– Саша, всё в порядке. Мне нужно было вспомнить, когда примерно фото-банк начал свою работу.

– А что же вы тогда спрашиваете о времени предоставления отчёта? – Александр усмехнулся. – В данном случае, точного числа не помню, но где-то практически сразу после окончания семинара.

– Большое спасибо, Саша. Извини, что побеспокоила.

Ира отключила мобильник, и виновато посмотрела на Максима.

– Извини, но приступы подобного склероза для меня не являются чем-то из ряда вон выходящим.

– Не переживай, сестрёнка. Это следствие дикого несоответствия того, что ты есть по сути, тому, что ты выбрала себе для игры в человека.

– Ладно. Не будем о сверхъестественном. Ты мне скажи, а почему я сама не зарегистрирована в этом фото-банке? – спросила Ира и рассмеялась, не дав Максиму ответить. – Видишь ли, в этом я уверена, потому что ни разу этим фото-банком не пользовалась. Максим, почему я им не пользовалась, когда работала над альманахом?

– Потому что в фото-банке нет ни одной фотки из тех, что я давал тебе. Видишь ли, я считаю, что твои работы должны быть исключительной уникальности. А потому, тебе этот фото-банк не нужен. Однако если хочешь, я тебя в нём зарегистрирую, чтобы ты могла контролировать его наполнение.

– Наверное, надо будет, но не сейчас. Сегодня я бы хотела глянуть, что это такое в самом принципе.

– Сейчас глянешь.

Максим вышел из буфета, вернулся с ноутбуком и приступил к демонстрации:

– Поиск нужного изображения осуществляется двумя способами: по темам и по ключевым словам. Названия тем перед тобой.

Максим открыл по очереди несколько тем, демонстрируя содержимое.

– Ключевые слова – это названия того, что изображено на снимке. К примеру «стакан».

Максим ввёл слово «стакан» в строчку Поиска. На мониторе появились снимки с наличием стакана.

– Кроме того, можно вводить сразу несколько ключевых слов.

Он добавил к слову «стакан» слова «девочка» и «небо». На мониторе появились фотоснимки, каждый из которых содержал все три компонента.

– Очень удобно! – восхищённо воскликнула Ира. – Подожди! – Восторг угас. – Получается, чтобы выложить сюда фотоснимок, нужно указать его тему и составить список всего, что на нём изображено?

– Само собой.

– Максим, но это ведь гигантская и крайне нудная работа!

Ира аж вздрогнула, представив её масштабы, тем более что в шапке фото-банка указывалось, что на данный момент он уже содержит двадцать с лишним тысяч (!) фотоснимков.

– Верное наблюдение, – усмехнувшись, подтвердил Максим.

– Подожди! Я правильно понимаю? Ты именно таким образом используешь Яну и Рому?

Хотя Яна и Рома так и не стали для Иры своими, она чувствовала ответственность за них, а потому пришла в ужас, представив себе, как два взлелеянные ею дизайнера экстра-класса тупо составляют списки ключевых слов к фотоснимкам.

– Признаюсь честно, – уловив настрой Иры, Максим перешёл на мрачновато-серьёзный тон, – этой работой им тоже приходится заниматься. Но этим занимаемся, по мере возможности, все мы. То есть, и Рома, и Яна, и Дима, и Ихан, и я в том числе, и даже Лена и Наташа.

Ира отметила, что Максим не упомянул Гаянэ, но промолчала. Максим, тем временем, продолжал:

– Сама видела объёмы моего архива и догадываешься, что то, что в фото-банке, это лишь не особо значительная часть того, что есть. Само собой, я не собираюсь выкладывать в фото-банк весь свой архив, но хочу максимально удовлетворить запросы на все случаи жизни. Кстати, глянь сюда. – Максим указал Ире в нижний правый угол монитора.

Там было написано: «Если Вы не нашли нужное Вам изображение в фото-банке, оставьте его описание. Как только Ваш запрос будет выполнен, Вы получите сообщение на email». Ниже было окошко для ввода текста описания.

– Круто! И много таких запросов ты получаешь?

– Вполне достаточно, чтобы не скучать.

– Так, а чем всё-таки тогда занимаются Яна и Рома, если выкладывание фотоснимков в фото-банк – это их дополнительная нагрузка?

– На данный момент, созданием дизайн-макета нового раздела сайта «Стиль-Кода», посвящённого фотомоделям. Сейчас покажу.

Ира, затаив дыхание, просматривала пока ещё черновые наработки. Зная возможности Яны и Ромы и учитывая состояние наработок, она констатировала, что бо́льшую часть времени Яне и Роме приходится пока отдавать фото-банку, но тем не менее…

– Отлегло от души? – с улыбкой спросил Максим.

– Отлегло, – тоже с улыбкой ответила Ира.

– Знаю, о чём ты догадалась, но смею тебя заверить, как только появится что-то похожее на результаты от наших будущих фотомоделей, я освобожу Яну и Рому от фото-банковской повинности. Они будут заниматься доводкой вышеупомянутого раздела сайта, оформлением портфолио фотомоделей, а так же…

Максим загадочно улыбнулся и сказал:

– Идём!

Он завёл Иру в фотостудию и включил свет.

Стену, на которую падал взгляд Иры, занимало распечатанное на холсте произведение, сочетающее в себе использование фотоснимка с трёхмерной графикой.

– Что это? – с замиранием сердца, спросила Ира.

– Это – Яна, – ответил Максим. – А это, – он повернул Иру в сторону противоположной стены, – Рома.

Техника исполнения была та же самая, но…

– Максим, это же шедевры!

– Я знаю.

– И что ты с этим собираешься делать?

– Для начала, создавать для Яны и Ромы условия, будоражащие в них жажду создавать такие работы. Ну а с самими работами… Да мало ли что с ними можно делать. Это пусть придумывают Дима, Тамара, Саша, Генсильч… – Максим замолчал.

Ира снова отметила, что он опять не включил в перечисление Гаянэ. Её так и подмывало поинтересоваться, почему, но вместо этого:

– «Условия, будоражащие в них жажду создавать такие работы»? Что ты хочешь этим сказать?

– Тебе не понравится, как именно я создаю такие условия, но… Если мне это удаётся, что Яна, что Рома не могут этого не делать. Они бросают всё, даже, что называется, под страхом смертной казни, и фанатично отдаются творчеству.

– Мне ни разу не удалось подвигнуть их на такое. Я даже не знала, что они на такое способны. Я имею в виду не фанатичность, а то, что я сейчас вижу. – Ира кивнула на работы.

– И не удастся. Ты не способна на столь жёсткое принуждение. Я уже сказал, что тебе не понравятся мои методы. Они практически никак не проявляются во внешнем мире, но по состоянию Яны и Ромы очень заметны.

– Ты предлагаешь мне поучиться твоим методам? – усмехнувшись, полюбопытствовала Ира.

– Нет. Ты ими великолепно владеешь. Только используешь лишь в отношении себя.

Максим вопросительно смотрел на Иру.

Она задумалась.

– Да уж, – произнесла Ира через некоторое время. – Я никогда не позволю себе поступать с кем-либо так, как я поступаю с собой.

– А я это себе позволяю. Не со всеми, разумеется.

– Максим, к чему ты завёл этот разговор?

– Не догадываешься?

Ира пристально посмотрела ему в глаза, и, усмехнувшись, сказала:

– Не дождёшься! Максим, у меня за последнее время произошли заметные подвижки. Самая главная из них, я теперь ЗНАЮ состав своего СВЕТА. И ещё я знаю, с чего это ты окрестил меня сестрёнкой. Мы с тобой, братец, два придурка из высших, одержимых бредовой идеей создать внешний мир из сил мира внутреннего.

Максим смотрел на Иру, опешив. Ира расценила его реакцию, как ошеломление её открытием, и продолжала:

– Я знаю, что ты не в восторге от моих достижений, но тебя впечатлило, что у меня эти достижения есть. Меня саму мои достижения если и впечатляют, то, по большей части, лишь со знаком минус. Однако то, что впечатляет меня со знаком минус, впечатляет меня подобным образом исключительно как человека. Хотя бы потому, что только для человека существуют плюсы и минусы. Но!

Короче, ты сам создал Гаянэ, руководствуясь моими взглядами, хоть и не разделяешь их. Потому она – мой фанат «не хуже Оксаны». Не разделяя моих взглядов, ты настороженно относишься к Стасу. Однако, выпучив глаза, ты именно к нему примчался. Могу лишь догадываться, зачем, но конкретика, в данном случае, роли не играет.

Максим, знаешь, в чём принципиальная разница между мною и тобой?

Я никогда не позволю себе поступать с кем-либо так же жёстко, как я поступаю с собой. Ты же не способен поступать с собой так же жёстко, как ты поступаешь со своими близкими.

Посмотри, какие впечатляющие результаты! – Ира раскинула руки, указывая на работы Яны и Ромы. – Короче, Максим, если ты не можешь вести в силу недостатка жёсткости к себе, дай такую возможность Гаянэ. Но в этом случае, будь добр, иди за ней!

– Каким образом?

– Хорошо. Придётся применить жёсткость. Итак. Дима – мальчик замечательный, но лишь в качестве менеджера. Тамару Геннадий Васильевич забирает себе. Исходя из этого, я, как генеральный директор «Стиль-Кода», своим решением, которое обжалованию не подлежит, назначаю директором твоего отдела Оганесян Гаянэ Суреновну. Она во всех отношениях подходит для данной должности, поскольку, кроме всего прочего, имеет опыт руководящей работы.

В понедельник после собрания по поводу майского семинара, мы проведём собрание твоего отдела, на котором я лично представлю Оганесян Гаянэ Суреновну в качестве директора.