Девятый Журавлик

Глава 1

Переулок казался совершенно пустым. Глухие стены ближайших домов стояли так плотно, что почти не оставляли места для прохода. Здесь редко появлялись люди, за исключением мусорщиков и курьеров службы доставки. Только изредка забредали бездомные и посетители мелких баров, лишенных туалета. Стены поросли рыжим мхом, асфальт потрескался и напоминал солончак где-нибудь в пустыне Гоби. Ни крыс, ни кошек, ни прочей мелкой городской живности.

За полными мусорными баками скрывался автомобиль на водородном двигателе. Он едва слышно выдыхал облачка водяного пара, и они сразу рассеивались в воздухе.

Режим ноктовидения дешевых внешних линз не позволял рассмотреть мятые жестяные и пластиковые емкости четко – их контуры расплывались. Но разлагающийся мусор давал неплохую наводку в режиме тепловидения. Мне то и дело мерещился человек, укрытый маскировочной пленкой. Такую же использовал и я.

Это иллюзия. Мозг сосредоточился на наблюдении и ищет любые зацепки в обстановке, пытаясь привязать к ним соответствие образов. Так устроен наш органический компьютер. Он не может не обрабатывать информацию. Потому я моргнул, сосредоточившись на двери дома напротив места моей засады. Обычно приходилось наблюдать из окна машины, но не в этот раз. Тачку я бросил в паре десятков ярдов, чтобы не привлекать внимания. Я занял нишу между двумя соседними строениями, сверху заполненную трубопроводами и кабельными сборками. Внизу имелось свободное пространство. Сюда мог втиснуться даже бывший киберсолдат, несмотря на внушительный рост и ширину плеч. Конечно, сложившись в три погибели и накрывшись полотном молекулярного полога, который почти не пропускает излучений. Черное пятно на фоне темноты. Щель позволяла видеть солидную часть переулка, кроме нескольких мертвых зон. Но они для меня не имели значения.

Цель находилась внутри. Дом был старым, длинным и невысоким. В нем располагались три бара, полуподпольный кибербордель, опиумная курильня и фитнесс-центр. Я хорошо изучил объект наблюдения, его привычки, и знал: мой клиент выйдет из здания именно через этот черный ход. Из бара, где он предпочитал заниматься делами. Я не помнил названия, но когда-то слышал, что здесь подают неплохое чешское порошковое пиво с мефедроном. А девочки-официантки не прочь заработать на стороне, но на диво неразборчивы. И потому нужно быть предельно аккуратным, чтобы не получить скидку постоянного клиента в венерологической клинике или талон на посещение подпольной лаборатории по пересадке органов. В роли донора, разумеется.

Рукоять «бульдога» в кобуре под мышкой дрогнула и завибрировала. Над крышами едва слышно прошел полицейский коптер. Я заметил короткий отсвет на кончиках его крыльев, где работали в ультрафиолетовом спектре полетные маячки. Луч сканера нащупал схемы моего оружия и запросил информацию о лицензии и праве нарушения комендантского часа. Получив ответ, полицейские потеряли ко мне интерес. Не стали тратить время на одиночную цель. Меня приняли за одного из местных bandidos, о чем загодя должна была позаботиться моя напарница.

Я понадеялся, что им также будет лень делиться этой информацией и с моим поднадзорным. Наркодилер не принадлежал к крупным Семьям и не принимал покровительство корпораций, предпочитая сохранять верность самому себе. Конечно, он содержал полицейских чинов и отстегивал отступные тем же якудза или русским, чтобы спокойно работать в городе. Но тот факт, что нас с Фурией подрядили наблюдать за его передвижениями, говорил о грядущих проблемах в жизни поставщика дури.

Легко коснувшись револьвера, я считал код патруля. Ничего предосудительного ни в «черной», ни в «белой» базе не обнаружилось. Мне давно казалось, что здесь, в мегаполисе, возня с лицензиями в принципе бесполезна. Можно потратить несколько часов и найти китайскую, японскую или списанную альянсовскую систему вооружения с любыми чипами, от полицейских до армейских. Или зайти в Darknet, выбрать из каталога и прикупить что-то, вроде заржавевшего M142 HIMARS. Вопрос цены. Китайцы делают дешево. Японцы – тщательно и очень дорого. Русские «шьют» чипы легко и непринужденно. И очень надежно. Мой отец говорил: «Если будешь брать оружие, ищи русское. Точно не откажет. А если и сломается, то им всегда можно огреть врага по голове».

«Спасибо, папа, – я невольно улыбнулся под маскировочной пленкой и почувствовал, как дернулся шрам, пересекающий лицо наискосок. – Но я лучше буду носить твой личный «бульдог». Он «чистый» и с твоей лицензией. Приносит удачу».

Дверь, за которой я следил, тихо скрипнула и приоткрылась внутрь. Сверху вырвались хорошо заметные в ночном режиме горячие клубы воздуха, смешанного с табачным дымом, испарениями сгоревшей в десятках косяков «травки» и паров алкоголя. Бар работал на vsiu katushku, и лучшего времени для выхода из него не существовало. Для цели.

Линзы, подчиняясь командам контроллера, изменили режим. Левая перешла в обычный оптический фильтр с небольшой дорисовкой деталей встроенной программой. Правая оставила зелено-черную контрастную картинку.

«Как же мне порой не хватает утраченных возможностей, – мельком подумал я, вспоминая службу. Увы. Искусственное зрение при демилитаризации отключали первым, так как это было проще всего. – Вроде бы мелочь. И мне не привыкать. Хотя учиться быть слабее, чем раньше, сложно. Да, не хочется «шиться». А надо. Линзы искажают перспективу. Перепрошивка дала бы возможность ими не пользоваться».

Объект пока находился за толстым бронированным полотном двери, которая тускло поблескивала в ночном свете гигантского города, отраженном от низких облаков. Но он торопился. Рядом должно быть от двух до четырех охранников. И еще один обеспечивал безопасность наркоторговца в месте пребывания – там, где он принимал мелких дилеров, обменивая расфасованную дурь на деньги: наличные и электронные.

Небольшая трубка видоискателя выскользнула из щели, причудливо изогнувшись, и сделала несколько оборотов. Ее линзы почти не блестели. Корпус, напоминавший пластикового червяка, впитывал падающий свет. Мне захотелось вытащить из кобуры револьвер, но я сдержался. Ракетные пули, конечно, штука хорошая. И помогают решить большие проблемы. Но стрелять в того, кого «пасешь», очень глупый поступок. Идиотский, можно сказать.

Наконец, объект вышел на улицу. Невысокий мужчина, лет сорока-сорока пяти, с заметно нависающим над ремнем дорогих брюк животиком. Лицо смуглое, черты мелкие и резковатые. Типичный латинос. Волосы черные, блестят. Вероятно, окрашивает их для того, чтобы избавиться от седины. Усики и бородка придают ему вид типичного головизионного злодея-колумбийца, владеющего плантациями модифицированной коки и мака. Наверняка выбрал такой образ из тщеславия и желания произвести впечатление на крупных клиентов. Но по взгляду видно, что он не тянет. И живет только благодаря покровительству кого-то облеченного властью. Судя по моему контракту, это ненадолго. Линзы не давали такой подробной детализации, для них тут было темновато, но изображение этого человека я помнил отлично.

Мужчина раскурил толстую сигару и с преувеличенным наслаждением наполнил рот тяжелым дымом. «Должно быть, сложно получать удовольствие от табака в проссанном насквозь переулке», – я размышлял, как бы поступил, если бы этого латиноса заказали, допустим, мне.

Фургон службы доставки и форма курьера – чтобы проникнуть внутрь заведения. Два скорострельных пистолета со встроенными глушителями. Несколько газовых гранат на случай непредвиденных встреч и неверной оценки ситуации. Пара визитов в бар для разведки. Взлом камер системы наблюдения – это пришлось бы оставить напарнице. Обкатка броска к цели в виртуальности необязательна (меня от вирта подташнивает), но желательна. И, наконец, само устранение.

Быстро. Без суеты и нервов. Первый охранник – выключить. Длинный извилистый коридор. Камеры показывают застывшую картинку, и никто не поднимет тревоги. Второй пост охраны – по обстоятельствам: либо граната, либо устранить выстрелами из пистолетов. Вторая граната – в комнату, где сидит объект. Маску фильтра – на лицо, вход внутрь, несколько коротких очередей. Контрольный в голову и сердце. Если заказчик решил оставить «визитку», отказаться заранее или забыть это сделать, это верный способ подставиться. После выхода – избавиться поочередно от фургона, оружия, одежды. В разных местах.

Эти знания всплывали самостоятельно, прописанные в глубокую память на курсах разведки кибервойск. Полевому разведчику это без надобности, но случаи бывают разные, и все может сгодиться.

«Пока не пригодилось», – мрачно подумал я, рассматривая Мексиканца. Тот разговаривал по мобильнику, и крупные капли пота на лбу выдавали его страх. Он зачем-то достал темные очки, надел на нос. Снял. Спрятал в карман. Затянулся трещащей сигарой, словно обычной сигаретой. Закашлялся, разгоняя ладонью вязкие струи дыма. Спрятал коммуникатор. Подозвал охрану.

Небольшая трубочка с искусственными спорами, прилепленная над дверью, сработала. Я знал, что сейчас цель оказалась под настоящим дождем из созданных в китайских лабораториях микроцист синтетической плесени. Часть из них закрепится на коже и волосах объекта, где и останется, питаясь кожным жиром и потовыми выделениями. Гибридный организм способен только на одно действие – выдавать едва заметные помехи в строго определенном диапазоне радиоволн, и только. Несколько суток можно будет отслеживать этого латиноса, куда бы он ни пошел, и что бы ни сделал. Даже мытье и обработка дезинфектантами не помогут.

Фурия изначально противилась этой модификации плана, но потом приняла ее. Пробормотав, впрочем, что-то вроде «эти shizanutye вояки». И сейчас сигналы должны были пойти в эфир. Никто не использует этот диапазон, кроме немногочисленных техногиков-радиолюбителей, и спецслужбы его не отслеживают.

«Сука, вижу след, – раздался шепот в левом ухе. – Как-то дохера помех на канале. Эта китайская бактерия точно его не сожрет?»

Я ничего не ответил, только плотнее сжал губы. Фурия – гражданская, и не понимает, что такое режим радиомолчания. Пусть она – хакер, и считает, что может всё, но все совершают ошибки. Чем их меньше – тем лучше для дела.

Ноктолинзы отключились. Через мгновение погасли искорки фонариков на плечах телохранителей наркоторговца. Их интеллектуальное оружие превратилось в бесполезные куски керамики и пластика. Мой «бульдог» тоже задрожал в кобуре, но, в отличие от современных пушек, из него можно было стрелять даже сейчас. Правда, без самонаведения ракет на цель.

«Поле подавления, – я почувствовал, как мои импланты переключились на резервный контур питания, то есть на кровоток, стремительно выедая запасы глюкозы. Кольнуло печень, и тянуще заболели виски. Но я, в отличие от повалившихся на колени охранников, хотя бы не потерял скорости и спецспособностей. Им было сейчас очень херово, и я их понимал. Когда отключаются вообще все улучшения, потому что на них нет экранировки и резерва питания, можно и сдохнуть. Если продержать поле долго. – Какая blyad’?»

«Кто бы ни включил эту установку, сейчас начнется». Что начнется, я мог только догадываться, но наверняка Мексиканцу это не понравится. Проклиная свои линзы, превратившиеся в мутноватые куски органической пластмассы и царапавшие веки, я завозился в своем коконе, стараясь дотянуться до глаз. Одну линзу удалось снять, и она упала на землю. Остаточного света, отраженного от облаков, хватило для того, чтобы заметить, как один из мусорных баков потек, меняя очертания и увеличиваясь в размерах. Маскировочный полог стекал вниз обрывками и струйками черного пластика, который, превращаясь в пыль, обнажал тускло блестящие металлические поверхности и купол черепа. Вспыхнувшие красные звездочки триплекса глаз киборга невозможно было спутать ни с чем, если хотя бы раз в жизни видел эти машины в действии. Я вырвал вторую линзу nahui, сковырнув ее с глазного яблока неуклюжим движением пальца, и глаз под веком царапнуло болью.

Военный киборг. Дата выпуска неизвестна. Предыдущее поколение, судя по конфигурации корпуса. Точный список модификаций неизвестен. Вероятно, снят с вооружения несколько лет назад. Но выглядит отлаженным, почти новым и полностью боеспособным.

В моей памяти промелькнули данные о применении таких конструктов как армией, так и Семьями. В основном, в Европе и Азии. Списанных киборгов перебрасывали к цели, активировали и бросали, переводя в автономный режим. И они, с трудом воспринимая своими искалеченными мозгами реальность, делали то, что умели лучше всего: уничтожали инфраструктуру и живую силу противника. Перемалывали сотнями спецназ и полицейских штурмовиков. Использование киборгов в городах считалось кибертерроризмом и каралось дезинтеграцией, но пока ни одного виновного поймано не было.

«И в этот раз не будет, – ощущая бьющийся внутри ужас, подумал я. Отстраненно, потому что не успевал ни снять свой полог, ни покинуть зону боевого столкновения. Разве что выстрелить ему в голову ракетами, надеясь разбить окуляры. А там – pominai, kak zvali. – Пиздец».

Киборг выпрямился, поднимая ствол встроенной в правую руку плазменной винтовки. Широкий раструб блестел синеватой полировкой, а металлические гофрированные шланги подачи хладагента казались новенькими, словно только что из мастерской. Я видел, прекратив смаргивать набежавшие слезы с травмированного глаза, как меняется выражение лица Мексиканца, увидевшего своего убийцу. Потом закрыл глаза ладонью, отворачиваясь.

Жаркая тяжелая вспышка обожгла кожу, сдирая маскировку и впаивая ее частицы в одежду. Вторая и третья волны жара показались невыносимыми, но ожидаемыми. Два телохранителя. Я ждал четвертой, но ее не последовало. «Странно», – потянул я револьвер из кобуры. – Интересно, кому ты так перешел дорогу, чертов торговец? Жаль, спросить уже некого».

Киборга нигде не было. Я повел стволом вслед за своим взглядом, но тяжелая машина исчезла, словно растворилась в темноте. Только алели, рдея остывающими краями, три малиново-красных пятна там, где только что стояли люди. Асфальт расплавился, шипел и пузырился. Стальную дверь сорвало с петель и отбросило в сторону, она частично расплавилась. Сверху сыпался тонкий невесомый пепел, забиваясь в ноздри и рот.

Поле подавления отключилось с коротким толчком в висках и вспышкой боли. Импланты перешли с резерва на основное питание, и я почувствовал едва заметную тошноту из-за разбалансировки систем. В виртуальном динамике слышался отборный русский мат. Много мата.

– Цель мертва. Покидаю район, – коротко сказал я, не шевеля губами. Встроенный в горло микрофон снял едва заметные колебания голосовых связок, и передал их пакетом по каналу связи. Фурия облегченно заткнулась, и начала что-то спрашивать, но я ее уже не слушал.

Поморщившись, я выключил вирт-связь и поднялся с колен, отряхивая пепел с одежды и волос. Маскировка уже рассыпалась пылью. Автомобиль, приготовленный как раз для таких случаев, почуял меня и задышал выхлопами чуть чаще, заряжая топливный элемент.

«Кто знал, что так выйдет? – мрачно подумал я, прикладывая подушечку большого пальца к считывателю. Дверь кабины услужливо распахнулась, и я уселся в водительское кресло. В салоне было хорошо и прохладно. Вонь гари и мочи исчезла, стоило двери захлопнуться. – Кто знал, те отказались от заказа. Надо будет спросить у Фурии, были ли подобные обращения к другим командам. Если да, то почему они не согласились. Думаю, кто оплачивал банкет, тот и заказал этого латиноса, мир его праху и мать его так».

Коротко выматерившись, я вырулил из проулка ближе к нормальным трассам, где работал автопилот.

– Сука, на кой черт ты выключил связь? – спросила аудиосистема автомобиля голосом моей напарницы. Судя по всему, она была в бешенстве от того, что произошло. Хакер, когда ничего не может сделать, чувствует себя вдвойне хуже. – Что вообще случилось, yob ego nahui? Где траханный Мексиканец и твой сигнал? Какого хрена сейчас полгорода на ушах стоит, особенно спецслужбы?

– Боевой киборг с плазменной пушкой, – припоминая увиденное, сказал я и включил автопилот машины. Маркировка на лбу киборга казалась мне смутно знакомой. Штрихкод и полустертый символ. – После активации сжег Мексиканца и двух охранников. И ушел, не оставив следов. Я не готов преследовать конструкта с плазмопушкой и полем подавления.

– Ebannyi tvoi rot, – выдохнула Фурия. Я мысленно с ней согласился. Давно не чувствовал себя таким наёбанным. – Так. Езжай в прачечную. И постарайся не наследить по дороге. Кто-то нас кинул, и я хочу знать, кто. Киборг – это слишком. Даже для заклятых друзей Мексиканца.

– У него были друзья? – саркастично произнес я. – Вот уж не думал. Ну надо же…

– Если будешь тут мне изображать стендап-комика, у тебя их тоже не останется, – огрызнулась Фурия. – До связи.

– И тебе тоже хорошего, бодрящего, мать его, утра, – сквозь зубы ответил я, бросив взгляд на отметку времени. Автомобиль, пофыркивая водородным двигателем, уже выбрался из лабиринта переулков и мчал по скоростной автостраде к горящему огнями островку жилых комплексов и спальных районов. Трущобы и порт остались позади.

«Чувствую, что это утро ни разу не доброе, – подумал я, протирая руки найденным в бардачке гелем для обеззараживания. – И все-таки, чья же маркировка на киборге? Где я ее мог видеть?»

Софья отключила канал связи и собиралась сдернуть с головы нейроинтерфейс, чтобы прервать подключение. Но решила бросить последний взгляд на место казни Мексиканца, чтобы проверить, не naebal ли ее Сука. Одна из камер наблюдения с кодом старым, как канализация Йорка, все еще работала. В отличие от новых устройств, не выдержавших всплеска энергии при отключении поля подавления, ее не коротнуло. И транслировала она картинку, пусть и дерьмовую из-за древних кодеков, но вполне четкую.

Хакер с удивлением увидела, как из остывающей дыры на месте входа появился человек и деловито осмотрелся по сторонам. Он не выглядел испуганным. Незнакомец бросил взгляд в сторону камеры. Лицо в кадре было смазано и размыто, но Фурия затаила дыхание. Ей на мгновение показалось, что это Сука. Хакер потянулась к виртуальной консоли, лихорадочно посылая команды в сеть.

Сервер, куда шла картинка, оказался почти беззащитен, и сопротивлялся взлому недолго. Пятнадцать секунд – и она вошла. Теперь сигнал копировался в ее личное распределенное пространство хранения, надежное и невидимое ни для кого. «Что ты там делаешь, Сука?»

Мужчина достал устройство связи и переговорил с кем-то, оглядывая улицу. Потом завершил разговор, и быстро ушел из поля зрения видеокамеры. Сигнал прервался.

Спустя две секунды после копирования Фурия уничтожила сервер и базу данных видеонаблюдения и смогла, наконец, выйти из сети.

Массируя ломившие от стресса и выброшенных имплантами гормонов виски, она уставилась в темную стену, подсвеченную только короткими вспышками индикаторов вычислительных станций. Пожалуй, пока задавать вопросы не стоит. Это мог быть и не Сука. Напарник уже ехал сюда. Временные метки на записи сбиты, и точно привязать их не получилось. Архаичная антивандальная камера не обеспечивала нужной детализации, чтобы распознать лицо.

– Агент Китсунэ, – произнес он стандартное приветствие в ответ на сигнал входящего сообщения. – Встреча состоялась, но контрагент уничтожен. Киборг. Плазменная винтовка. Три выстрела. Прошу вызвать полицию и экспертов федерального бюро.

Выслушав стандартный ответ, агент подумал: «Этот след сорвался. Придется быть осторожнее и действовать самому». Теперь, когда в деле замешаны незарегистрированные киборги, есть шанс, что его привлекут к внедрению по распоряжению сверху. Неясно, кто заказал Мексиканца, но налицо связь с тем новым наркотическим составом, что он собирался выбросить на рынок. Именно поэтому сюда приехал правительственный агент. Цена за опытный образец оказалась на удивление высокой для такого зелья – скорее, боевого стимулятора, чем полноценного наркотика. Сейчас ампула с синеватой жидкостью лежала во внутреннем кармане костюма, и агент собирался как можно быстрее доставить ее в лабораторию.

День выдался теплым. Ранняя осень почти не оставляла следов в самом сердце города. Опавшие листья уже прибрали уборщики, дороги отмыли от ночных следов шин, и пристальные взгляды городской службы слежения внимательно наблюдали за соблюдением порядка в этом районе. Старое, больное сердце мегаполиса. До комплекса зданий «Мару Лимитед» – всего два квартала. Компактный мир роскошных бутиков, дорогущих ювелирных салонов, фешенебельных ресторанов и закрытых площадок для проведения деловых переговоров. Мир надменных взглядов, холодной искусственной красоты и совершенного, доведенного до высшей точки равнодушия ко всему. Кроме, пожалуй, денег. И удовольствий. Мир тех, кто редко выходит на чистенькие улочки, чтобы лично убедиться в том, что с них вовремя вышвырнули попрошаек, наркоманов и просто недостойных людишек.

Небольшой участок широкой ровной дороги, длиной в пять кварталов, соединял районы с очень плотной застройкой. На этом пятачке, вдоль открытой улицы, блестящей с двух сторон яркими витринами магазинов и ресторанов, до сих пор росли старые узловатые деревья с желто-красной осенней листвой. Кусочек очень старого города, который удалось отстоять много лет назад при реконструкции, чтобы оставить хотя бы такой памятник истории. Над этими кварталами запрещалось пользоваться воздушным транспортом. В него не пропускали всех подряд, и для объезда были проложены удобные линии эстакад. По ним вдалеке как раз пронеслось такси, резко свернув в сторону, когда автоматика столкнулась с предупреждением системы безопасности элитных кварталов. Автопилот мигнул маневровыми маяками, и машина круто ушла вниз. Видимо, прилетевший штраф превысил лимит счета пассажира, и теперь ему придется добираться до своей цели пешком. Цена за желание хоть одним глазком взглянуть на старую заплесневелую роскошь с высоты иногда оказывалась непомерно высокой.

– Девочки, ресторанчик! – звонкий голосок Кло Виренс ввинтился в уши так резко, что последовавший за ним дружный галдеж уже не казался таким сильным. Трое девушек зацокали каблуками высоких сапожек в сторону от тротуара. Четвертая, с узким худым лицом и широкими скулами, осталась. Смерила взглядом привлекшую ранее внимание ее подруг витрину соседнего магазина, затем посмотрела на матовые стекла ресторана и, сунув ладони в широкие карманы просторного черного плаща, пошла дальше. Столпившиеся у входа в ресторан девушки сейчас казались беспокойными разноцветными бабочками. Кислотно-яркие короткие куртки, облегающие юбки в одном стиле, модном в этом сезоне. Разноцветные волосы сверкали под осенним солнцем. Подруги бестолково натыкались друг на друга, нарушая покой улицы взрывами истерического смеха. В этот час поблизости не было никого. Деловые переговоры в самом разгаре, обеды и ужины, похоже, тоже. Бледное солнце уже клонится к закату, но его тепла пока хватает, чтобы можно было стоять на широком тротуаре, подставив лицо под его лучи. Подружки уже хлопнули дверью ресторанчика, когда одна из них, кажется, университетская знакомая, Маргарет Боус, оглянулась и крикнула:

– Тэа! Ты идешь?

Женщина повернула голову и медленно покачала головой. Солнце блеснуло на прямых черных волосах, каскадом остриженных до линии подбородка. Взглядом она указала на тротуар и улыбнулась. Остальные девочки, кривя лица и изо всех сил изображая смирение, вышли обратно. Они явно не так представляли себе встречу старых «подружек». Схваченное на живую нитку сообщество родилось еще в закрытой школе, и продолжило существовать в столь же закрытом университете для девушек. Но сейчас, после завершения учебы, их стремительно уводило в разные стороны. У всех была своя жизнь, и каждая считала себя уникальной личностью. «Стоило бы вежливо отказаться от этой прогулки, – подумала Тэа, – прошло уже десять лет с момента выпуска, у нас давно нет общих интересов».

– В двух кварталах отсюда владения «Мару Лимитед», – скорчила недовольную мину Кло, поглядывая на подругу. Она всегда ее недолюбливала, но Тэа не обращала на это внимания. Денег у нее было больше, а влияния ее спонсоров, до сих пор остававшихся для сплетниц-подружек неизвестными – еще больше. Тэа сотню раз мысленно благодарила отца за то, что он настоял на том, чтобы его дочь училась под фамилией матери.

– Пройдусь, пожалуй. Хорошая погода, – вежливо ответила Тэа. Это был уже пятый или шестой ресторан, мимо которого она прошла, игнорируя все бутики по дороге, все клубы с прошлой ночи и все злачные местечки для богатеньких, попадавшиеся на пути веселой компании. Девчонки не падали со своих каблуков исключительно благодаря убойной дозе стимуляторов и наркотиков, принятых по случаю встречи накануне. Тэа хотела спать. Она хотела бы спать, если быть точнее. Но впереди был рабочий день, и на это время у нее как раз записан клиент. Старый, алчный, богатый, властный мудак, жаждущий избавиться от пагубной страсти, отвалив за это сумму, которой хватило бы на небольшой остров. Учитывая, как пристально Альянс следил за всеми прибрежными клочками земли, цифра действительно была астрономической.

– Да что там делать? Это же совершенно некрасивый домина с налепленными куда попало пристройками. К тому же тебя даже во двор не пустят. Пройдешься туда-сюда и сама вернешься, – фыркнула Кло. Остальные промолчали, смущенно пряча взгляды.

– Была рада повидаться, девчонки, – улыбнулась Тэа. – Скоро у меня будет шикарная вечеринка, я вышлю вам приглашения. В качестве извинения за то, что сегодня мое настроение портит вам веселье.

Обещание оторваться за чужой счет ожидаемо приободрило всех, даже склочную Кло. Девушки уже куда более сердечно обнялись, осторожно и почти не касаясь одежды друг друга, и разошлись в стороны. Подружки тут же весело защебетали, не стесняясь обсуждать, как и с кем они проведут предстоящий вечер, делясь друг с другом сексуальными фантазиями. Кло, как всегда, предложила групповушку, остальные, для приличия поломавшись, согласились. Трахаться под наркотой хотелось очень сильно.

Тэа медленно пошла к зданию «Мару Лимитед». Над ее левым ухом прожужжала муха. Девушка дернула уголком рта, остановилась, подождала, пока насекомое зависнет перед ней, и сказала:

– Мистер Эдисон, думаю, сегодня вы уже можете быть свободны. Побудьте с сыном этим вечером.

Мушка сделала круг, поднявшись выше, и исчезла из поля зрения. Но Тэа знала, что мистер Эдисон даже не подумает снять наблюдение до того момента, пока она не войдет на территорию комплекса «Мару Лимитед». Войдет, приложив ладонь к сканеру, подтвердит свою генетическую личность, проследует в главное здание и окажется в кабине лифта. Кабина бесшумно поднимет Тэа на пять этажей, развернется, пройдет боковым тоннелем по переходу, окажется в высоком шпиле пристройки и снова поднимется. В башню, в сердце шпиля.

«Может быть, если бы они хоть раз дошли со мной до периметра здания, они бы давно узнали, что я тут живу, – подумала Тэа Мару. – Хотя, – она дернула уголком рта в раздражении, – скорее, начали бы выяснять и сплетничать, с кем отсюда я сплю и как давно длится эта связь».

Прежде, чем войти в рабочий кабинет, Тэа сняла верхнюю одежду, оставшись в черной облегающей кофте и свободных черных брюках. Ткань плаща могла выдержать попадание из пулевого оружия с расстояния в ярд, но под ним Тэа предпочитала носить простые вещи из хлопка или тонкой шерсти. Легкая ткань скользнула в руки безымянного секретаря. Он больше походил на телохранителя – широкие плечи, высокий рост, плавные отточенные движения. Автоматические двери открылись, и Тэа перешагнула порог приемной. Внутри ее уже ждали. Щуплый мужчина в дорогом сером костюме, висевшем на нем, как на вешалке, с интересом разглядывал натуральный кофе в своей чашке. Тэа бесшумно прошла за его спиной и оказалась в кресле напротив. Она всегда предпочитала обувь без высокого каблука, плотно сидящую на ноге. Девушка кашлянула, привлекая внимание, и посетитель вздрогнул, едва не пролив кофе на светло-серые брюки. Длинные седые космы, собранные на затылке, качнулись, как крысиный хвостик. Подбородок затрясся. Тэа уставилась на него в упор, не мигая, положив ладони на стол.

– Добрый вечер, госпожа Мару. Я пришел к вам по рекомендации Франко Депье, он настолько лестно отзывался о ваших услугах…

Тэа подняла одну ладонь, прерывая поток словоблудия.

– Мистер Пирс, – ровным, деловым тоном сказала Тэа, – мне не нужно знать о вас или о вашей проблеме больше, чем я спрошу. Пожалуйста, просто ответьте на пару моих вопросов, и мои сотрудники обязательно найдут способ решения вашей проблемы.

Пирс мялся до тех пор, пока Тэа, подчеркнуто медленно ткнув в клавишу селектора, не вызвала сотрудников в кабинет. Два вежливых охранника в гражданском, мягко подцепив Пирса под локти, проводили его в дальнюю комнату, больше похожую изнутри на обитель безумного хакера. Пирса усадили в удобное кресло, на голову надели тонкий шлем. И только тогда Тэа, обойдя кресло по кругу, склонилась к лицу Пирса, вглядываясь в остекленевшие от нейроимпульсов глаза, и спросила:

– Что мешает вам жить, мистер Пирс?

Волнительный момент, отразившийся глубокой мукой на лице клиента, вызвал у Тэа почти физическую тошноту. Та тонкая грань, после которой посетитель либо открывает свою самую грязную тайну, либо уходит навсегда, забывая дорогу в шпиль башни. Забывая обо всем, что с ним здесь произошло. В памяти оставалось убеждение, что переговоры с Тэарин Мару прошли удачно, удовлетворительно для обеих сторон. И больше встреч не требуется. На лице Пирса попеременно отражались боль, желание, трепет, жалость к себе и душевный надлом. Губы дрожали, из уголка рта потекла слюна, глаза бешено вращались, подбородок трясся, как будто шлем не подавал мягкие расслабляющие сигналы, а пронзал мужчину разрядами тока.

– Тряпичные девочки, – выдавил он наконец. – Такие маленькие, мягкие. В них так упруго входят иглы. Десятки, сотни, тысячи игл. Тряпичные девочки, они такие хорошие, такие невинные, но всякий раз умирают…

Тэа отстранилась так резко, что едва не налетела на своего сотрудника, стоявшего у нее за спиной. Охранник плавно ушел в сторону, положив ладонь на скрытый под пиджаком игольник. И ослабил ремень кобуры. Иногда клиенты приходили не от проверенных посредников, и от них приходилось избавляться прямо в кресле диагноста. Правда, таких случаев было всего три. Но стоит быть начеку.

– Тряпичные девочки, – повторила Тэа. Она прошлась из стороны в сторону, борясь с желанием свернуть тощую шею богатого, очень богатого извращенца. Но Пирс был одним из старейших игроков. Говорят, что власть нельзя купить, но некоторым это все же удается. Он знал еще отца Тэа, и по некоторым слухам – был косвенно заинтересован в уходе Хирото-сана с оружейного рынка. Но ее отец вскоре скончался, и Пирсу не удалось выиграть от его смерти. Тэа тогда заканчивала ускоренный курс подготовки в закрытом университете, и новость о том, что она стала наследницей целой империи, застигла ее врасплох. Осознание, что она видела отца год назад, и уже точно не увидит никогда, пришло в день похорон. Все телеканалы вещали о скоропостижной кончине господина Мару, а вокруг Тэа уже вились падальщики, готовые прямо сейчас пройтись туфлями на шпильках и ботинками с ребристыми подошвами по капсуле с прахом ее отца. Три года борьбы, усиленных курсов, обучения, нескольких покушений на жизнь и, как итог, отсутствие любой жалости, сердечности или откровенности. Ее отец занимался наукой. Наукой и оружием, для совершенствования которого применял свои открытия, зачастую привлекая в свою корпорацию талантливых молодых разработчиков. И созданная им корпоративная империя требовала вложений. Потому часть финансовых потоков пришлось направить в русло нейростимуляции, генетических модификаций и разработки оружия. В том числе имплантов для военных и частных группировок.

– Ваша проблема понятна, мистер Пирс, – сказала Тэа, усаживаясь за угловой столик в дальнем углу. – А теперь я должна просмотреть вашу память, чтобы узнать некоторые детали, глубину привязанности и корень ее возникновения. И, пожалуйста, – в голосе Тэа появилась холодность, – вспоминайте как можно тщательней. Иначе прибор вынужден будет подвергнуть вас повторному сканированию. А это, скажу я вам, весьма неприятная процедура.

Шлем на голове Пирса опустил непрозрачный щиток, из встроенных микросопел на лицо потекли гипносмесь и кислород, сменяя друг друга для достижения нужного эффекта. Глубокие импульсы контроллера проникли в память пациента, жестко и жестоко вынимая из нее мельчайшие подробности пыток и насилия над маленькими детьми, не достигшими и десяти лет. Тэа почти сразу отвернулась от экрана, отключив звук. Перед ней поставили чашку с крепким кофе и две крошечные рюмочки с ароматным ликером. Обычно хватало и одной, но Тэа почему-то думала, что единственной загрузки с Пирса будет недостаточно. Для тех, кто приходил к ней, чтобы забыть умерших близких, детей, родных или себя, в контроллере шлема предусматривалась мягкая программа гипносна. Человек был без сознания во время всей процедуры. Но дарить такое удовольствие Пирсу было бы излишней роскошью.

Все равно придется корректировать память и заполнять ее чем-то вроде детских мультяшек. Оставлять провалы было нельзя. Отсутствие куска памяти постоянно зудит в сознании человека навязчивым желанием вспомнить отнятое. И они вспоминают. Потому и пришлось «слить» первого неудачного клиента из трех. Это были немногочисленные личные провалы Тэа. Двух пропустила прежняя служба охраны. Последний случай заставил ее принять меры. Ничего личного, просто деловой подход.

Машина притормозила возле маленького производственного комплекса автомастерской. Здесь, на границе «белых» кварталов, где взлетали к небу окрашенные в яркие цвета вычурные жилые экобашни высотой в полмили, напоминавшие кукурузные початки, еще оставались осколки старого города. Порядком прореженные и перестроенные, кварталы все еще сопротивлялись наступлению будущего. Хотя и не столь успешно, как те же Старые Деньги или Новая Земля. Или Центральный парк, неведомо как уцелевший во всех архитектурных революциях, пережитых мегаполисом.

«Но жить можно». На первом этаже – совершенно легальная автоматическая мастерская по ремонту и настройке машин на всех типах топлива. Второй и третий были отведены под жилые помещения, арсенал и хранилища. Здесь можно было переждать несколько недель, а запасов хватило бы на год. «В любом случае, пыль уляжется быстрее».

«Прачечной» назвала это место Фурия, когда регистрировала право собственности. Чувство юмора у нее, как у… русского. Впрочем, она не скрывала своей национальности, а мне было плевать. Прачечная так прачечная.

Рассветные лучи, продравшись между разноцветными башнями, которые возвышались к северу и востоку от нашего квартала, окрасили стены зданий в неестественно-розовый цвет. Бомж, облюбовавший закуток между мастерской и закрытой уже полгода пивоварней, еще спал в своей утепленной фольгой коробке из-под гравицикла. И даже не всхрапнул, когда я бросил в его миску жетон Черного рынка.

Поднимаясь на второй этаж по лестнице мимо пустого офиса, я задумался. Так сложилось, что напарница, доставшаяся мне, была очень странным человеком. Как и остальные хакеры, свихнувшиеся на Сети, но несколько сильнее и немного в другом направлении.

Она не переносила человеческого общества в принципе. «Органическое поражение мозга». Последствия хакерской атаки на корпорацию «Мару Лимитед». Выжженые нейронные связи, поврежденные участки коры – все это вылилось в расстройство, не позволявшее находиться в одном помещении с другими людьми дольше получаса. Потом начинались соматические эффекты – учащенное сердцебиение, тошнота, рвота. И так далее, вплоть до кататонии. Общество неподконтрольных ей объектов, живых и самостоятельно действующих, вызывало у нее паническую атаку.

Я ее понимал, мне тоже было нелегко привыкать к людям, которые не категоризируются ни как противники, ни как условно мирные. И был искренне рад, что этим гражданам положить на меня, как и мне на них. Но такого, конечно, pizdetsa у меня в мозгах не было.

После отставки у бывших солдат изымалось все железо, глушились импланты, отключались ускорители. Обществу возвращали идеально чистого человека со штопанной шкурой. На деле получается немного иначе. Некоторые импланты устанавливаются по принципу «мертвой руки», чтобы исключить их попадание на черный рынок, и взрываются при извлечении. Что-то плотно завязано на нейросеть или кровоток, и отключение приводит к смерти или коме. Так что во мне осталось много железа, очень полезного в бою, но очень вредного в обычной жизни, вкупе с необходимостью получать электронные разрешения, проходить медицинские обследования и верификации, подтверждающие мой гражданский статус.

Фурия была одной из тех, кто помог мне отделаться от всей этой волокиты, не тратя последние гроши на взятки и электронные подписи на право получения подписей для получения справок. Ей нужны были руки, а мне – хоть какая-то работа и уверенность в завтрашнем дне. Поэтому однажды я получил несколько сетевых писем без обратного адреса. А идущий в гору напряг с гражданскими медиками резко сошел на нет. Они забыли о моем существовании, а я – про визиты в клинику. Корпораты получили по рогам от ведомства обороны, с военной прямотой пославшего их в зад, а частные клиники заработали проблемы с сетевой инфраструктурой и доступом к банковским счетам, переключившись с меня на собственные трудности.

Сегодня в Прачечной было подозрительно тихо. Не шумели станки, не визжал разрезаемый металл. Я взглянул на встроенные часы и тихо присвистнул. Утро начиналось, верно. Но это было утро воскресенья. Два дня я просидел рядом с логовом Мексиканца. Не то чтобы у меня были какие-то планы, помимо горячей, на пределах возможностей тела, ванны, калорийного ужина с обилием протеинов, и бутылочки пива. Но осознание, что эти дни провалились в никуда, вызвало короткий приступ раздражения. Я не люблю терять время зря. Особенно, если за это не платят.

– Свет, – по привычке сказал я, отпирая механическим ключом бронированную дверь из лифта в холл. Но лампы остались темными. – Понятно…

Выключатель после удара заискрил, но успел послать сигнал, и пустоватый холл залило холодной синевой подсветки. По большей части, лампы были ультрафиолетовыми, а остальные подобраны так, что свет резал глаза. Посетители, заглянувшие сюда в офис автомастерской, морщились от подобного освещения. Впрочем, свет вскоре менялся на обычный, теплого спектра. В выходные мастерская не работала, и освещение было выключено с пятницы. Благодаря специфическому освещению сразу можно было заметить контакты имплантов и метки чипов. Или следы грибка, плесени, биологических материалов, крови и прочего дерьма.

За холлом располагались несколько комнат-офисов, сейчас закрытых. Если спуститься по лестнице, спрятанной за фальшстеной, можно было попасть в убежище. Разрушить третий этаж, стоящий на стальных колоннах, получилось бы только тактическим фугасом. Неплохая гарантия безопасности, особенно вкупе с арсеналом и хранилищем, набитыми под завязку боеприпасами и пайками.

Дверь открылась, хотя я даже не успел коснуться сенсорной панели, замаскированной под предупреждающую о высоком напряжении табличку. Расслабленность моментально испарилась, импланты приготовились к активации, и через порог я перешагнул, уже сжимая в одной руке револьвер, а вторую держа возле рукояти ножа. В убежище кто-то побывал – в воздухе пахло людьми, едой, машинным маслом и еще чем-то вроде окалины или горелого пластика. Прикинув, откуда идет основная волна запаха, я двинулся в большую студию, обычно пустую и гулкую. Туда сходились все проходы, что делало ее стратегически важным пунктом.

Посередине большой комнаты с серыми панелями стен жужжал многочисленными вентиляторами и мигал сотней светодиодов непонятный прибор, сначала показавшийся мешаниной сваленных в кучу комплектующих и микростоек. Оживший кошмар инженера, когда все расположено и соединено не по логике, а так, как удобно пользователю. Слегка обалдев, я какое-то время изучал это сооружение, от которого к стене тянулись толстые жгуты кабелей и тонкие ниточки оптических линков. Потом что-то щелкнуло в мозгу. Сделав пару шагов в сторону и сменив перспективу, я вспомнил, где видел это чудовище. Оно стояло у Фурии, в ее апартаментах. Поскольку верхние деки всегда были закрыты старыми распечатками, коробками из-под еды и банками энергетика, узнать вычислительный центр было сложно. Сейчас он блестел, как новенький, и даже, кажется, пах моющим средством. А еще нестерпимо вонял горячим пластиком и окалиной, что я почуял на входе.

«Фурия, – бросил я в тихом режиме в сеть, – Это Сука».

И сделал еще несколько шагов, опуская револьвер. «Это что-то новенькое». Вытянутый черный саркофаг размером с гроб для баскетболиста стоял позади ЦОДа. Раньше Фурия пользовалась креслом для игроков, со встроенными массажерами и системой внутривенного питания, как в моем армейском бронекостюме. Но, кажется, сейчас она решила сделать следующий шаг к погружению в сеть. «Ее болезнь прогрессирует, – подумал я. – Пожалуй, скоро Фурия окончательно уйдет в виртуальность».

– Сука, – раздалось от двери в кухню и санблок. Голос совпадал со спектрограммой Софьи. Она вышла, щурясь на лампы, кутаясь в теплый халат. И выглядела при этом слабой и беззащитной. Если не знать, что сзади к халату подвешен нейрошокер, ее можно было принять за наркоманку, сидящую на чем-то синтетическом, вроде «тусклого» или «ночи». «Стойкая зависимость». Впрочем, так и было. Ее наркотой была Сеть. – Я ждала тебя немного позже. Думала привести здесь все в порядок. Но ты приехал неожиданно быстро.

Она мало походила сейчас на свой сетевой аватар. Голос тоже звучал тихо и спокойно, в отличие от вирт-облика. Фурия говорила медленно, словно проговаривая слова сначала про себя, и только потом вслух.

– Воскресенье, – ворчливо ответил я, застегивая кобуру и одергивая тонкий свитер, который надел вместо испорченного расплавившейся маскировкой. – Все, кто может, отсыпаются после вчерашнего развлекалова, дороги пустые. Еще и копы уже перекрыли центр. Из-за гребаного Мексиканца и киборга, что его сжег. Не то, чтобы я был сильно против, но…

– Я знаю. Киберполиция тоже не дремлет, – Фурия облокотилась плечом на косяк двери и задумчиво почесала кончик носа, глядя на меня. Что-то было в ее взгляде, словно она хотела спросить о чем-то, но не решалась. – Мне пришлось просить друзей перевезти оборудование. Мой спот накрыла сетевая безопасность. Вряд ли из-за Мексиканца, но подобное совпадение редко бывает совпадением.

Я согласно кивнул. Оставалось понять, кто. «Триады и якудза нас не тронут из-за оказанных в прошлом взаимовыгодных услуг. По крайней мере, не наедут, не предупредив. С русскими проблем нет по понятным причинам – спасибо Фурии. Значит, корпорации».

– Готовить выезд? – спросил я, ощущая, что очень соскучился по тяжести доспехов на плечах, исчезающей при подключении всех имплантов. Жаль, многофункционалку в городе не применишь, слишком уж мощная пушка. Я почти почувствовал, как по внутренностям расползается жар от активирующихся имплантов и боевого железа. «Твою мать… у каждого – свой наркотик».

– Нет, – Фурия потерла запястье со змеящимися синими венами. – Киберполицию я отвлекла инжектом в систему безопасности Альянса. Их сразу отозвали, не разбираясь. Но все остальные места уже использованы или в глубокой консервации. Пока готовится новый спот, я поживу здесь. Без обид.

– Живи, конечно, это место твое наполовину, – пожал я плечами. – Возьму себе дальнюю комнату, там очень красивый вид из окна.

– Сука, там же нет окон, – она посмотрела на меня с выражением «ты сошел с ума?» – Я не предусматривала их при создании Прачечной.

– Вот и я о том же, – кивнул я. – Меня это вполне устраивает. А что это за саркофаг?

– Потом расскажу, – поморщилась Фурия. О некоторых вещах она говорила неохотно. Особенно о тех, которые касались ее отношений с Сетью. – Нужно съездить в Новый город. Тебя ждет встреча с Борисом, – она заметила невысказанный вопрос в моем взгляде, и неохотно уточнила: – с Юдиным.

– Борис Юдин? – насторожился я. «Ни хрена себе. Встреча с лидером русской мафии – вот это уже серьезно. Сравнимо с активными киборгами на улицах Йорка». – А ему-то что от меня нужно?

В отличие от японцев или Триад, русские управляли делами коллегиально. Никто не мог сказать, где начинается русская мафия, и где она заканчивается. Район «Новая Земля», в которую вошел Брайтон-бич, сохранял удивительную верность семье Юдина на протяжении доброго десятка лет. Поговаривали, что на Юдина прямо или косвенно работают все русские Большого Йорка. Люди обычно склонны к преувеличениям, но не в этом случае.

Если и существовал кто-то, достойный называться главой этой организации, то исключительно Борис. «Борис, мать его, Юдин». Его еще прозывали «Иисусом», из-за светло-русой бородки и умиротворяющего взгляда голубых глаз. Но невинности и святости в Борисе было не больше, чем у сорокалетней шлюхи. По слухам, именно Юдин отдал приказ о подрыве баллона с нервно-паралитическим газом в трюме баржи «Кобаяси Нару», перевозившей пополнение для якудза из Метрополии. Автоматизированный корабль прибыл в порт с тремя сотнями трупов в герметичном трюме. На грузовом люке красовалась саркастичная надпись на русском: «Dobro Pozhalovat’!» Впрочем, написать было можно все, что угодно, суть не в этом. Три сотни молодых якудза со свежими имплантами должны были стать решительным преимуществом джапов в затяжной борьбе с русскими. Яки планировали выдавить людей Юдина из Манхэттенских борделей и питейных заведений. Но не вышло.

– Ему нужны киберсолдаты, – Фурия начала нервничать, это было заметно по тому, как сильно она стискивала пальцы правой руки на запястье левой. – Он не мог рассказать всего по Сети. Д… Юдин не верит сетевым протоколам. Но намекнул, что имеется «оперативная информация, связанная с крупной оружейной корпорацией». Что-то насчет передела рынка, если не ошибаюсь.

– Корпоративные войны? – я нашарил ногой надувное кресло, лежавшее на полу в виде диска толщиной в дюйм. Нажатие на клапан – и через пару секунд я смог присесть на мягкий пуфик. Такие новости лучше выслушивать сидя. «Какая, к чертям, корпорация? Оружейная… Альянс Армс? Вряд ли, там сильное лобби в правительстве. Рэйтеон, Нортроп, Локхид – этих монстров даже упоминать опасно, да и вряд ли кто-то может свалить фактических учредителей, мать его, Альянса. Остается второй или третий десяток биржевого раздела «вооружения и импланты», и в нем можно ковыряться хоть всю ночь. Все едино, без разведданных делать выводы – это как гадать по внутренностям. Ясности никакой, а говном измажешься». – Давненько Йорк не трясло. Юдин случайно не упоминал, зачем ему киберсолдаты, особенно бывшие?

Я вопросительно посмотрел на Фурию.

– Киберсолдаты универсальнее, – пожала плечами женщина. Она нервно пошевелила пальцами, словно с трудом сдерживаясь, чтобы не начать грызть ногти. – Охрана, патрулирование, наблюдение…

«Нападение, диверсионная работа, зачистка местности, карательные операции, – продолжил я смысловой ряд. Фурия зря заботилась о моем ПТСР, расстройствами психики я не страдал. – Идея Юдина проста и понятна. Бывшие киберсолдаты действительно ценный ресурс. Вот только сколько из них согласится работать с русскими? Не знаю, не знаю».

– Верно, мы универсальнее, – одобрительно кивнул я, пытаясь успокоить Фурию. Не нравилось мне, как она дергается. Причем всякий раз, когда упоминает Юдина. – Но вот вряд ли дешевле стандартных городских наемников.

– О деньгах не беспокойся, – женщина расслабилась, словно считав с моих имплантов показатели биохимии крови. Хотя, может и действительно считывала, кто ее знает… – Если Борис сказал, что заплатит – значит, заплатит.

– Ладно, – я встал и обошел вычислительный комплекс, сохраняя безопасную для психики Софьи дистанцию общения. – Съезжу. Смою с себя прах Мексиканца и его телохранителей, и поеду. После горячего кофе и чего-нибудь калорийного. Вроде армейского пайка.

– Спасибо, – хрипло сказала она. Кажется, это действительно важно, раз даже в голосе Фурии слышалась благодарность. – Если вы с Юдиным договоритесь, я обещаю включиться в дело сразу же и бросить на него все ресурсы.

«Где же я видел этого блядского киборга? – намыливая голову, и стараясь нежнее касаться гнезд для подключения нейроинтерфейса, думал я. Звук текущей воды отражался от кафельных стен, создавая завесу, плотно отрезавшую душевую от остального убежища. Говорят, если долго стоять под душем, через пятнадцать минут начинает казаться, будто снаружи ничего нет, а через полчаса создается впечатление полного одиночества в целой вселенной. Это неправда, но под струями воды думается и впрямь намного лучше. – Гаити, Панамерика… Нет, не то. Гана, Колумбийский орбитальный лифт? Нет. Южная Африка… Возможно. Но метки не тропические. Модификация для городских боев… Нет, не могу вспомнить, хоть убей».

Следующий визит мистера Пирса был назначен через пару дней. Проведенная нейростимуляция с последующей подменой сексуальных приоритетов на безобидные увлечения прошла успешно. Встретивший Тэа Пирс сейчас почти не напоминал того нервного и дерганного клиента, что предстал перед госпожой Мару накануне. Тэа шагнула из кабины лифта, дождавшись, пока за ее спиной мягко сойдутся кованые решетки из витого узорчатого железа. Кабина опустилась в пол, и Мару мягким шагом подошла к двери приемной, совмещенной с клиентским центром.

В памяти пенилась и бурлила шумевшая всю вчерашнюю ночь вечеринка. Ее старые знакомые, завалившиеся на веселье в сопровождении шести молодых чернокожих парней, тут же принялись делиться последними новостями. Кло и Маргарет сделали вид, словно Тэа никогда не была им безразлична. Обе девушки, осознав, наконец, к кому пришли и кто такая Тэарин, немного стушевались вначале, но вскоре уже не обращали внимания на окружающую обстановку. Однако Тэа старательно избегали.

Главной новостью вчерашнего вечера оставалась ужасная и трагическая смерть какого-то Мексиканца. Тэа слушала внимательно, но не показывала свою заинтересованность. Она стояла поодаль, покручивая в пальцах высокий бокал с коктейлем, и планировала им и ограничиться на протяжении оставшегося вечера. Утренняя встреча с Пирсом была важнее этого баловства и развлечений горстки богачей и их вырождающихся потомков. Старшее поколение было более консервативно, по сравнению с отпрысками. Современная молодежь вообще не отличалась сдержанностью.

Но бизнес, власть и жизнь в высшем обществе требовали играть по определенным правилам. Наборы установок могли сменять один другой, помогая переключаться между разноплановыми темами в разговорах. В данный момент это были бурные обсуждения грядущих разборок русских и латиносов. Упоминались столкновения в Восточном районе, Западном и даже в Центре. Лишенные подкрепления фактами, треп и болтовня казались высосанными из пальца страхами. Мексиканец должен был презентовать на рынке новый наркотик, но не успел. Теперь вещество считалось эксклюзивом, и Виренс и Боус притащили с собой пробные дозы, желая заслужить авторитет на вечере у Мару.

Самой Тэа следовало просто вежливо улыбаться, слушать и изредка подбрасывать ничего не значащую информацию, преподнося ее как большой секрет. А еще светская жизнь обязывала принимать регулярное участие в дорогих и шумных развлечениях. Бесконечные вечеринки с алкоголем, наркотиками и секс-марафонами. Нелегальные сафари в Пустошах с обязательной охотой на человеческую дичь. Трата астрономических сумм на покупки в бутиках торговых центров, которые и за неделю не обойдешь. В таких кварталах даже имелись гостиницы для посетителей, прибывающих на долгий срок, чтобы оставить здесь сумму, равную нескольким годовым окладам корпоративного юриста. Да, положение, разумеется, обязывало ко многому, но из любой ситуации можно найти выход. И Тэа действительно появлялась на том же сафари или закрытых клубных мероприятиях, вот только старалась покинуть их при первой же возможности, договорившись о встрече с инвесторами или деловыми партнерами.

– И что, нам всем теперь придется искать нового поставщика? – в ужасе закатил глаза невысокий толстячок. Лысый и юркий, он был любимцем женщин, но эпатажно предпочитал им мужчин. Работа ведущего экстремальных телешоу ничуть не мешала ему сохранять приятную округлость тела. Блэк постоянно находился в компании высоких, крепких и физически развитых солдат, носильщиков и проводников. Салли всегда ловил кайф от своей работы. И его программы действительно собирали высокие рейтинги, приковывая внимание как домохозяек, так и разбирающихся в теме профессионалов. Кровь, насилие, охота, выживание, секс, психологическое давление были его любимыми темами. А реалити-шоу, в котором на необитаемом острове погибли две знаменитые певицы и едва выжил их продюсер, сделало Салли Блэка по-настоящему знаменитым.

– Пф-ф! – фыркнул кто-то рядом. – Как будто ты, Салли, лично покупал всю эту химическую дрянь в трущобах и переулках, и именно у того вонючего Мексиканца! Не надо врать, тут тебе не телевидение. Мы все – продукты стерильного, рафинированного общества. И если теперь у кого и возникнут трудности, то это будет пятое или седьмое звено в цепочке, ведущей к тебе. К тому же я что-то не припомню, чтобы ты употреблял эту дрянь. Тебе, вроде как, всегда хватало своего маскулинного экстрима. Все эти твои запахи немытых ног, тел и вонь изо рта очередного грязного матроса.

– Ну, знаешь ли, Фицджеральд! – Салли даже побагровел, и Тэа шагнула вперед, отвлекшись от возмущенных воплей какой-то блондинки. – Мне-то, может, и хватало. А вот ты как-нибудь попробуй всучить свои кредитки и чипы торговцу где-нибудь посреди пустыни или джунглей. А потом я посмотрю, как тебя доедят вожди местных племен. Валютой мест, где я провожу большую часть года, всегда были три вещи: наркотики, лекарства и оружие. Увы, эта ниша давно занята, я про оружие, разумеется, – он заметил стоящую рядом Тэа и махнул в ее сторону пухлой ручкой. Выражение лица Мару не изменилось, оставшись вежливо-нейтральным.

– Ты мне льстишь, Салли, если думаешь, что я буду осуществлять поставки в эти твои джунгли. Моя продукция слишком сложна и дорога, чтобы ею кололи орехи твои проводники. Достаточно и того, что твои верные охранники и любимчики получают солидную скидку в моей компании.

Тэа слегка склонила голову набок. Жемчужно-серое платье из блестящей ткани чуть потемнело, когда свет над зоной у бассейна сменил спектр. Вскоре должно было начаться самое интересное. Гости разденутся, почти все – донага, а потом окунутся в теплую воду, чтобы изредка подплывать к бортикам и хватать очередной коктейль из рук официантов. Смех, веселье, музыка, разговоры, алкоголь и припасенные запасы наркотиков сделают этот вечер вполне удачным. Тэа повернулась в ту сторону, где оставила сплетничающих о недоборе наркоты девушек. Те уже спустились к воде и теперь спешно избавлялись от нарядов. Многим не удалось, и их столкнули в воду одетыми. Девушки наиграно возмущались, смеялись и с удовольствием присоединялись к другим отдыхающим.

– А вот не стоит ли обсудить эту самую скидку, Тэа, душа моя? – Салли Блэк, как человек деловой и закаленный походами, мгновенно ухватился за возможность торга с наследницей оружейной империи «Мару Лимитед». Тэа улыбнулась. Непредвзятость и прямота Салли забавляли ее с тех пор, как она приняла дела. Блэк до сих пор не терял надежды получать образцы бесплатно, обещая со своей стороны предоставить испытуемых, если товар еще не прошел обкатку. Тэа не соглашалась. Связываться с возможной гибелью людей, чтобы потом, если дело всплывет, утонуть в судебных тяжбах до старости? Нет уж. Проще объявить конкурс, набрать добровольцев, заставить их подписать все документы, а затем творить, что хочется. Или дождаться очередной партии осужденных на пожизненные сроки, без права на условно-досрочное освобождение.

Этим даже минимальное пособие выплачивать не обязательно, забирай материал и проводи свои исследования. Казнили, правда, чаще, и человеческого ресурса для полномасштабных исследований всегда не хватало. На этот случай Тэа имела резервные каналы поставок из Азии и Африки. Всегда остаются места, где войны за веру и территорию никогда не угасают полностью. Только затухают на пару лет, но готовы вспыхнуть от малейшей искры.

Брошь в виде изящной ветки сакуры, украшенной розовыми бриллиантами и изумрудами, чуть завибрировала, давая понять, что время вежливых разговоров окончено. Тэа пожелала всем приятного вечера и покинула гостей. В узкую полоску металла броши был встроен динамик. Звук был настроен на прием имплантом в черепе Тэа.

– Мистер Эдисон? – произнесла Тэа.

– Смею напомнить, что завтра у вас важная встреча. И рекомендую вызвать к бассейну дополнительную охрану. Анализ веществ, принесенных гостями, говорит о недопустимости смешивания их с алкоголем. С вероятностью в девяносто процентов будут последствия в виде психоза и агрессивного поведения. Мисс Виренс и мисс Боус принесли новое вещество, свойства которого не изучены. В моих базах данных нет подобного наркотического состава. Но я взял на себя смелость поискать формулу в закрытых военных источниках.

– Благодарю, мистер Эдисон. Я улажу этот вопрос. Еще немного, и я вернусь к делам. Вы можете пока проведать вашего сына.

Связь отключилась. Над плечом Тэа появилась крошечная мушка следящего дрона. Насекомое село на обнаженное плечо Тэа, слившись с кожей и накрепко вцепившись нанолапками в чешуйки эпидермиса.

К сожалению, как поняла Тэа немного позже, она недооценила ситуацию. И к утру пришлось вызывать группу зачистки. Кло Виренс напала на свою подругу, едва не лишив ее волос на голове. Успокоить буйную девушку, на помощь к которой пришла и Маргарет Боус, не удалось. На рассвете их забрала медслужба. Клининг-группа, вызванная Тэа, приведет в порядок место, где проходила вечеринка. Увы, но на дне бассейна обнаружились не только пустые бокалы из-под коктейлей, но и два тела чернокожих парней, с которыми пришли университетские знакомые. Каждый погиб от удара острым предметом в сонную артерию. Вода в бассейне к тому моменту была глубокого черного цвета – последняя модная тенденция сезона на каждой вечеринке, поэтому тела обнаружили не сразу. Тэа приняла новости от мистера Эдисона, мысленно отметив, что отдаст распоряжение службе безопасности тщательно проверять, что приносят гости.

– Я сказал, что вы проделали чудесную работу, госпожа Мару! – с ноткой обиды в голосе повторил свою последнюю реплику Пирс. Тэа, слишком глубоко и детально погрузившаяся в воспоминания, подняла на него темно-зеленые глаза. На лице не дрогнул ни один мускул.

– Я ответила вам, что весьма признательна за высокую оценку, но это лишь моя работа. И я делаю ее хорошо. От этого зависит честь моей семьи, мистер Пирс. И я бы никогда не оскорбила вас плохо сделанной работой, – произнесла Тэа. «Скорее задавила бы, как клопа. И даже не лично, чтобы потом не тащить за собой эту вонь». Пирс несколько раз моргнул, но Мару смотрела прямо, и он стушевался. Разумеется, Тэа пропустила мимо ушей его хвалебные оды, но не смогла отказать себе в удовольствии сыграть на собственном превосходстве. Сейчас она была в своей стихии и могла убедить клиента в чем угодно, списав его дискомфорт или упущенные слова на последствия процедуры.

– Простите, госпожа Мару, видимо, я снова что-то пропустил. Да, вы предупреждали, что в первые дни возможны кратковременные выпадения памяти или снижение слуха и зрения. Я думал, что вчера утром все кончилось. И вот опять… мне очень неловко.

– Пустяки. Была рада вам помочь, – Тэа переложила на стеклянном столике пару тонких синтетических бумажек, ища нужную. Бегло просмотрела ее, подняла на Пирса взгляд и спросила:

– Вы не против еще раз рассказать, что именно вы получили от проведенной терапии? Вас уже опрашивали, – она чуть приподняла бумажку, – но я бы хотела услышать лично.

– Разумеется, – у Пирса загорелись глаза. – Я никогда бы не подумал, что шить тряпичные куклы будет так интересно! Какой простор для творчества, сколько идей! В моих планах еще сменить сферу деятельности и запустить свою линию одежды. Я уже прикинул, каких модельеров и дизайнеров я могу позвать для этого проекта…

Тэа выслушала долгие излияния Пирса со стоическим спокойствием. Затем проводила клиента и окончательно убедилась: он выйдет из шпиля, уверенный, что обсуждал с Мару условия займа на запуск нового бизнеса, а не участвовал в коррекции влечений. Когда он ушел, Тэа вызвала кабину лифта у первого же инфостолба.

«Пусть шьет своих кукол. Пусть теперь в них втыкает иглы, палки, да что угодно. Хоть собственный член», – подумала она, заходя в кабину. Динамик молчал, и Тэа слегка нахмурилась. Мистер Эдисон должен был сопроводить Пирса до выхода и убедиться, что тот сел в машину и уехал. Калем Эдисон молчал. Тэа провела ладонями по бедрам. Плоской кобуры, почти невидимой даже под облегающей одеждой, не было. Тэа нахмурилась сильнее, восстанавливая в памяти утро.

Она надела облегающую рубашку из мягкой тонкой шерсти и свободные брюки. Цветовая гамма этого дня была светло-серой. Удобные ботинки на невысоком каблуке, черный тонкий плащ до колен… в памяти всплыла незначительная деталь. Биокобура, настроенная на ее личный генетический код, отсутствовала на привычном месте. Тэа протянула руку, но услышала предупреждающий сигнал системы безопасности. Именно сегодня оружие забрали на диагностику и рекалибровку. Патроны, больше похожие на плоские короткие иглы, нужно время от времени проверять. Коды лояльности к владельцу – сканировать на предмет взлома, чтобы такое оружие однажды не выстрелило в хозяина. И не далось в руки врага.

Тэа застегнула плащ на все пуговицы, подняв высокий воротник. Кабина замерла. Прозвучал мелодичный сигнал прибытия. И едва лифт остановился, Тэа стремительно покинула его. Коридор оказался пуст и темен. Едва она сделала шаг вперед, по стенам и потолку россыпью побежали светлячки. Женщина выровняла дыхание. Ее беспокоил сверлящий затылок взгляд, словно кто-то уже держал ее на мушке, положив палец на курок. Мару сделала скользящий шаг вперед и тихо сказала:

– Дети – это наше будущее.

Перед лифтовой кабиной, которая так и стояла с распахнутыми дверцами, упала сверху бронированная пластина. Тэа ощутила краткий приступ удушья, когда за спиной активировался силовой щит. В спину легко толкнуло, но ткань одежды выдержала попадание десятка ядовитых игл. Тот, кто проник в ее крепость, подготовился отлично. Он выстрелил за долю секунды до того, как щит отсек Тэа от его позиции. Мару побежала. Дыхание тут же перестроилось на боевой режим, импланты выбросили в кровь порции стимуляторов. Ее тело, лишенное любых железок, за исключением чипа-пропуска в мягких тканях ладони, не обладало встроенным оружием. Только стимуляторы и порции эндорфина из самовосстанавливающихся биокапсул. Взгляд скользнул по двери в ее апартаменты. Тэа оказалась за ней через несколько секунд, тут же с силой ударив кулаками с обратной стороны. Скрытый ящик с оружием выдвинулся, и в руки легли удобные рукояти пистолетов. Сверхлегких, сверхпрочных и заряженных скорострельными патронами. Тэа отскочила от двери как раз в тот момент, когда она выгнулась вовнутрь от взрыва или удара. Мару сдвинула брови. Сломать такую преграду мог только киборг. Но чтобы провести его в здание, требовалось…

– Мистер Эдисон, – с нажимом произнесла она в динамик у двери, – вы меня слышите?

В ответ не донеслось ни звука. Либо старик мертв, что вероятнее, либо предал. Но тогда его смерть – дело времени. Предательство было почти исключено. После того, как сын мистера Эдисона, работавшего тогда с отцом Тэа, серьезно пострадал в результате несчастного случая на производстве, разум мальчика перенесли в биокристаллы.

Они тогда только выходили на рынок с новейшими моделями, способными в перспективе управлять космическими ковчегами с переселенцами. Разработки оказались слишком долгосрочными и неперспективными, но технология прижилась в разнесенных по территориям комплексах зданий. Полноценный искусственный разум, попытки создания которого предпринимались многие десятилетия, проиграл бесповоротно. Будущее оказалось за переносом разума человека в кристаллы и выстраиванием машинного интеллекта уже вокруг этого стержня, как вокруг центра кристаллизации. Первым, кто стал человеком-в-машине, был сын мистера Эдисона. Навсегда заключенный в каменное тело комплекса штаб-квартиры «Мару Лимитед», он привязал отца к его работе навеки. Иногда Тэа допускала мысль, что Хирото Мару слишком опасался потерять такого человека, как Эдисон. И собственноручно устроил утечку химикатов на производственной линии, куда пришел на экскурсию отпрыск его заместителя по технической части.

Тэа набрала на панели под устройством связи код экстренной службы. Сейчас вся охрана здания соберется перед ее дверями. И киборгу придется уступить.

Она успела только перекатиться в сторону. Дверь рухнула внутрь, шипя и скрежеща оплавленными краями. На пороге стояло существо, не знавшее жалости и почти неуязвимое.

Пули высекли на его линзах линии сколов, когда Тэа выстрелила сразу с двух рук. Одна линза лопнула, две другие чуть пригасли. Четыре конечности киборга мгновенно нацелили оружие в ту сторону, где только что была Тэа. Тяжелые пули разнесли в щепки дорогую мебель, шкаф с одеждой, кадку с цветком и стеклянную полочку с мелочами. По полу зазвенели осколки. В воздухе повис запах химического дыма, смешанного с парами от перегретых систем теплорегуляции киборга.

Где-то далеко, в конце коридора, жалобно завыла умирающая собака. Охранная система смогла выслать только видоизмененных псов. Люди почему-то отсутствовали.

Тэа слышала, как кабина лифта взорвалась. И сразу же после этого из провалов в стенах, из огненного ада лифтовой шахты появились еще два киборга.

Тэа коротким ударом рукоятей о стену переключила режим оружия. На этот раз первому киборгу досталось сильнее. Разрывные мини-гранаты оторвали две руки и повредили коленное сочленение. Громада машины застряла в проходе, мешая своим напарникам проникнуть в апартаменты Тэа.

Женщина развернулась и побежала прочь. За спиной уже скрежетали киборги, отодвигающие из узкого прохода поврежденного собрата.

Тэа успела добраться до гостиной, когда сразу две стены рухнули и разлетелись на куски. В проемах стояли, наводя прицелы на Мару, оба уцелевших киборга. И это был конец. Справиться даже с одним удавалось нечасто. Повредить, замедлить, еще было возможно. Но полностью отключить без кодов доступа…

Тэа выпустила почти всю обойму, стреляя сразу в две машины из обоих стволов. За шумом выстрелов и скрежетом разрушений система дома могла и не распознать отчаянный крик Тэа:

– Тревога!

Но все же система «Мару Лимитед» не была окончательно сломлена. За спиной Тэа, оказавшейся у витражного окна, неслышно загудели поднятые по тревоге дроны. Не миниатюрные малышки Эдисона, а полноразмерные боевые машины, способные сровнять с землей даже замок. Стекло, сверхпрочное и усиленное силовым щитом, разлетелось дождем осколков. Плащ снова защитил Тэа, но в волосах застряло стеклянистое крошево, когда она присела и откатилась в сторону. Дроны с гудением влетели в помещение, открыв огонь по киборгам. Они прыгнули с такой скоростью, что их очертания размылись. Дроны шквальным огнем из крупнокалиберных пулеметов уничтожали остатки спальни. Один из киборгов бросился вперед, ухватил дрон и толкнул его в Тэа. Женщина успела только широко раскрыть глаза, а потом обжигающая, раскаленная от выстрелов машина смела ее к открытому окну.

Ледяной воздух, гудящий и бьющий наотмашь на этой высоте, показался Тэа вакуумом космоса. Особенно это впечатление усилилось от отсутствия опоры под ногами. Дрон попытался включить двигатели, но Тэа мешала ему, оказавшись как раз у сопел. У человека, которого машина должна была защищать, приоритет был выше. Тэа выбила спиной остатки стекла из раскуроченной рамы и упала вниз, когда дрон снова открыл огонь. Точные попадания в ближайшего киборга произвели неожиданный эффект. Киборг завертелся на месте и взорвался. Тэа ощутила ускользающую волну жара от полыхнувшего в спальне огня. Дрон резко прекратил огонь, камнем уходя вниз. Тэа выпустила его из пальцев, чувствуя, как вокруг нее летят, то и дело царапая лицо и шею, расплавленные осколки стекла, части кладки и мелкие железные осколки киборга. Встречный поток воздуха оказался слишком силен, не давая Тэа даже вздохнуть. А вот вдавить вторую пуговицу на плаще она могла вполне. Система экстренной помощи включилась моментально, и через секунду Тэа уже не слышала ни звука. Завывающий ветер, шум, треск огня, верещание системы пожаротушения, выстрелы и жужжание дрона отсекла прочная капсула с управляемым механизмом снижения. Падение прекратилось, вокруг образовался мягкий кокон. Тэа готовилась после приземления оказаться лицом к лицу с очередным киборгом.

Система была запрограммирована на плавный полет в безопасное место, где до Тэа не добрался бы даже целый полк киборгов и пара танков. Капсула как раз мягко ушла в сторону, когда в ней появилась косая полоска дырок от бронебойных зарядов. Свист сдувающейся оболочки прозвучал для Тэа как погребальный колокол. Устройство запищало предупреждающими сигналами, стремительно теряя высоту, и Мару ощутила, как грудь словно сжало тисками. Капсулу беспорядочно мотало из стороны в сторону до тех пор, пока она не упала где-то далеко за границей элитного района. Но этого Тэа уже не почувствовала. Как и удара о твердую крышу старого здания.

Глава 2

Я не очень любил русских. Сам не знаю, почему. Ведь я и сам на одну шестнадцатую русский. Мой прапрадед был из города со странным названием «Tver`».

Район «Novaya Zemlya», был, пожалуй, единственным местом в городе, где преобладало белое население. Русские поставили дело так, что даже китайцы у них только вели бизнес, но проживали у себя в Шанхайчике. Не говоря уже про латиносов – тех просто разворачивали на границе района, буде они шли в количестве больше двух. Причем делали это даже не ребята Бориса, а сами мирные жители. Доставали винтовки, обрезы или дробовики и провожали незваных гостей.

Я рассматривал из окна автомобиля обычных людей. Пожилые пары, играющие дети, спешащие по делам мужчины и женщины. Красивые девушки здесь встречались намного чаще, чем в других районах, и мне даже хотелось познакомиться с некоторыми из них. Но потом я вспоминал, где нахожусь. И возвращался к подмеченной давным-давно особенности russkih: те, кто постарше, не улыбались. Вообще. Столько серьезных сосредоточенных людей, сконцентрированных на не очень большой территории, вызывали странные ощущения.

Но в этом имелся и свой шарм, стоило признать.

В Шанхае – толпы людей. Вездесущие запахи уличной еды, марихуаны и опиума. Тысячи мелких торговых лавок и лотков, где можно купить все, что бегает, ползает и летает. Вечная вонь от еды, наркотиков, тысяч лавок со всем, что только можно вообразить. Там можно было дешево купить все, что угодно: рабов, проституток, бионические протезы, чипы, лицензии, оружие. В этом районе импланты начинали сходить с ума от наличия в воздухе ядовитых примесей. Их концентрация превышала все разумные нормы. Триады никогда не экспортировали настоящий Китай в другие страны, но создавали именно такой образ – шумный, суетливый, бедный.

Латиносы, захватившие прибрежные зоны Залива, привели район в привычный для себя вид. Гетто с полуразрушенными домами, светящимися красками киберграффити повсюду. Сотни автосервисов и оружейных магазинов. Игровые комнаты, подпольные казино, стрип-бары, бордели. Ярко, очень шумно и нет никакого толку.

Новый Киото, где установили свои порядки якудза, был откровенно приятен для взгляда. Невысокие здания, стоящие в тени небоскребов Нового города, казались осколками древнего прошлого. И многие морщили нос, разглядывая выветрившуюся кладку или трещины в бетоне. Но они не знали, сколько усилий и средств тратится, чтобы поддерживать район именно в таком состоянии: неизменным и живым одновременно. Здесь было очень тихо, мирно и зелено для мегаполиса. Словно оказался где-то в глубинке, в городке с населением сто тысяч человек, и до ближайшей агломерации – триста миль по единственной дороге через горный перевал. Новый Киото был прекрасен. За исключением некоторых особенностей. Например, таких как избыток следящих устройств, сканеров и камер, отсутствие укромных мест и слепых зон. И через каждые два шага – спокойный молодой человек в строгой деловой одежде. С пристальным взглядом киберглаз производства «Митсубиши» или «Фуджи».

Русские же, как всегда, выделялись из общей массы. Здесь, в центре Новой Земли, вдоль берега реки, можно было обнаружить откровенный вырвиглазный пиздец архитектуры. Например, универсальный магазин с элементами кибербарокко и неоготики, согласно справочнику в моих встроенных базах. Выглядело это здание так отвратно, что хотелось вызвать артподдержку и разнести его в пыль бетонобойными снарядами. Бордель, выпячивающий во все стороны откровенно фаллические формы башенок и пристроек, оказывался клиникой протезирования с удивительно приятным прайсом. И по соседству с этими зданиями стоял совершенно обычный дом постройки примерно конца XX века, в котором производили оружие на заказ. В том числе биологическое, если верить сетевой рекламе.

Экспрессивность русских поражала не меньше, чем тяга к смешению стилей. Если в здании публичный дом, то вывеска будет длиной десять футов. А шириной – еще пятнадцать, в подробностях демонстрируя всех работниц. Если за тяжелыми створками дверей скрывается бар или ресторан – голограммы еды и страницы меню будут парить в воздухе по всему фронтону, причем заказ можно оформить удаленно, даже не заходя в заведение.

Казино, стилизованное под древнюю крепость, стоявшую когда-то в центре потерянной столицы России, вызывало одновременно оторопь и восхищение. «Никогда не понимал, почему народ, способный в центре Йорка отгрохать подобное, положив на все муниципалитеты, в итоге лишился своей родины».

Я следовал указаниям автопилота, не задумываясь, и опустил стекла машины. Здесь можно было позволить себе дышать без фильтров. И, пока ехал, я вдыхал запахи улиц. Металл, ароматизаторы, выпечка, машинное масло, цветы. Химия. Земля и зелень. Женские духи. Жареное мясо. Порох. Сгоревшая бумага. Ваниль и кофе.

Только здесь самая заштатная проститутка могла послать тебя на хрен только потому, что ты ей не понравился. И не стоило настаивать на ее неправоте. Особенно – со стволом или ножом в руках. Демонстрацию мужского превосходства могли подхватить мускулистые rebyata с шоковыми битами и короткими игольчатыми дробовиками в руках. И в ультрафиолете их лица светились бы, как Бродвей в день премьеры очередного мюзикла. Ничего удивительного я в этом не видел: каждый второй служил в армии Альянса. И служили они «ne za strah, a za sovest’». Некоторые устраивались в полицию, окончательно вытеснив из нее ирландцев. Кто-то пополнял ряды организованной преступности. В общем, оружием здесь владели все. Иногда мне казалось, что стрелять учили даже детей.

Если бы не угроза окончательно двинуться умом, заразившись от русских их культурой, я поселился бы здесь. Ближе к Центральному вокзалу, где теперь располагался бизнес-центр, сдавали очень неплохие квартиры в небольших кондоминиумах. К тому же русские женщины так красивы! Нигде больше в городе нельзя было встретить столько откровенной, открытой, непосредственной и хорошо вооруженной красоты. Если вдруг мне захочется послать все на хрен, отрастить бороду, начать играть на гитаре, пить водку и, закусывая ее дымом сигареты, давиться слезами от тоски по гипотетической Родине – я перееду в Новую Землю. Вероятно, кровь другого прадеда, индейца-навахо, уравновешивала беспокойные русские гены.

Наконец, улицы стали шире, и многоэтажки сменились коттеджами. Здесь жили те, кто смог podnyatsya, как говорили русские. Местный средний класс. Миновав несколько авеню, и небольшую вязовую рощу, я добрался до цели. Передо мной была сплошная стена из армированного пластобетона. Высотой футов десять, утыканная по периметру датчиками, как бастионы Форт-Нокса. За откатными воротами – дом-куб в стиле хайтек, из стекла и металла. Я знал: это лишь обманка и иллюзия. Пустышка, набитая высокотехнологическим оружием и средствами сканирования местности.

Настоящие апартаменты Юдина находились под землей. Куда я и отправился в кабине лифта вместе с тремя угрюмыми охранниками в камуфляже и красных беретах. Иисус или свихнулся, или проявил разумную предусмотрительность, вырыв настоящий бункер, под стать центру управления СТРАТКОМ или Объединенному штабу Альянса. Но не в Скалистых горах, а прямо в центре мегаполиса. «Ponty dorozhe deneg», – подумал я, наблюдая за невозмутимыми лицами моих сопровождающих. Метки на их коже, слабо заметные в естественном спектре, сказали мне многое. Например, что я продержусь против каждого из них не больше пятнадцати секунд. Их армейские импланты никто не глушил или же очень качественно взломал. Настолько, что добился не потери эффективности, как у меня, а прироста производительности.

Все можно понять. И пускание пыли в глаза, и визуализацию силы и мощи. Но вот причину моего визита сюда я так и не разгадал, несмотря на пространный файл с метками департамента обороны, посвященный анализу взаимодействия Семей Йорка. Учитывая заказ на Мексиканца, это могли быть smotriny. Изучение вплотную перспективного кадра. Или потенциального трупа. Смотря как повернуть.

Я не очень люблю сюрпризы. Особенно в стиле «пойди на хуй, не мешай».

Коридоры, открывшиеся после небольшого холла лифтовой – причем там была еще одна кабина, идущая гораздо ниже – напоминали переходы военной базы Альянса. Такие же тяжелые балки перекрытий, воздуховоды, серый металл потолков, приглушенные тона оштукатуренных стен. Но на этом сходства заканчивалось. Статуи. Много изваяний из стеклянистой массы, иногда прозрачной, иногда – матовой или окрашенной в разные цвета. Мужчины и женщины, замершие в разных позах. Некоторые фигуры наливались свечением, после медленно гасли, вызывая у зрителя эмоциональный отклик. Яркий, четкий и не всегда приятный. Дело было не в отсутствии таланта у скульптора, а в том, что он вложил в свои творения. Надлом, надрыв, поражение. Муки, и не только совести, читались в позах, выражениях лиц. Люди, с которых ваял статуи автор, проиграли, и находились на грани гибели. Следы пыток, запечатленные в искусственном стекле, вдавленности от наручников и иммобилизаторов, раны и ампутации… Судя по исходящим от статуй эмоциональным волнам, их прототипов истязали не только физически, но и психологически. «Гениально, блядь, – подумал я, двигаясь в одном темпе с телохранителями Юдина. – Но скульптор – мудак с проблемами в области головы. Крупными, как Манхеттен».

Сопровождающие замедлили шаг в этой галерее, и я тоже снизил темп ходьбы. «Для подготовки меня к грядущему разговору с их боссом». Золотистая отделка стен только подчеркивала медленную, тягучую пульсацию цвета внутри скульптур. Мне показалось, что здесь должна фоном звучать музыка, тревожная и атональная. Что-нибудь из творчества композиторов начала XXI века. Я перевел взгляд на стену, и почувствовал давление на барабанные перепонки, импланты перенастроили фильтры. «Инфразвук, – я бросил взгляд на стены, гадая, где расположены излучатели. – На хрена он здесь, если сейчас почти все имплантированы? Полностью чистых от железа, считай, и не осталось уже. По крайней мере, в Йорке. Охрана, осознав, что я устойчив к излучению, ускорила шаг, а идущий позади русский отпустил тихое: «umnik yobannyi».

Борис ждал меня в сферической комнате, вызывающей ассоциации с космической лабораторией, или сборочной линией микрозавода. Над широким постаментом из серебристого армобетона нависал уходящий в потолок агрегат, ощетинившийся десятками форсунок, сопел и трубопроводов. Сервоприводы жужжали, аппарат изгибался, выбрасывая вниз то одну трубку, то другую. Слышался тонкий зуд работающих насосов и гидравлики.

Юдин стоял вполоборота ко мне. Я обратил внимание, что он положил руки на брючный ремень, и слегка расставил локти, словно фермер, оглядывающий свои владения. Он не обратил внимания на шепоток раскрывшихся дверей и продолжал созерцать незавершенную скульптуру. Молодая девушка с красивым точеным телом, спортивным и сильным, остановилась, наполовину обернувшись к невидимому преследователю. Поза выдавала желание сбежать, но одновременно она готова была дать отпор. Длинные пальцы только что отлитой аппаратом руки сжимали несуществующий пистолет. Застывающая стеклянистая масса была наполнена красным свечением. Вторая рука и голова отсутствовали.

– Тебе нравится? – спросил Борис, не оборачиваясь и не двигаясь с места. Сложно понять, был ли это знак доверия или презрения. Возможно, что и то, и другое одновременно.

– Великолепно, – ответил я, подходя поближе и рассматривая изваяние. – Поза весьма удачно схвачена. Еще немного – и она выстрелит в преследователя. Или поймает пулю. Но статуя выглядит незавершенной.

Юдин развернулся ко мне.

Плотный фартук из термостойкой ткани делал его фигуру более объемной в груди и плечах, и сковывал движения. На осунувшемся лице ярко горели голубые глаза, и вообще Борис напоминал тяжело больного человека, только-только начавшего выздоравливать. От былого красавца, блиставшего в светской голохронике, осталось немного. Глава русской мафии смерил меня взглядом, сделал несколько шагов и опустился в кресло возле столика с напитками и закусками. Наполнив доверху свой бокал виски, он кивнул мне на бутылку.

– Не люблю пить в одиночестве, – хмуро сказал он, дожидаясь, пока я налью пахнущий солодом янтарный напиток.

Я пригубил виски и посмотрел на скульптуру. В ней, кроме незавершенности, угадывался некий надлом. Несовершенство форм, словно они двоились или мерцали, и казалось, будто в одном теле заперто два человека. Что этим хотел сказать Юдин, hren znaet.

– И все же. Когда будет завершено это произведение? – спросил я.

– Когда та, с кого я леплю, умрет, – ответил Юдин, глядя мне в глаза. При этом он медленно пил свой виски, как воду, не морщась и не меняясь в лице.

– Мои соболезнования, – медленно сказал я. «Все эти люди умерли, – вспомнилась череда скульптур в галерее наверху. – И наверняка их много и на других уровнях бункера, просто не все Иисус может показать своим гостям».

Борис, разглядев то, что хотел увидеть во мне, отставил стакан и рассмеялся, откинувшись в кресле.

– А ты, paren’, не промах. Пожалуй, начну-ка я делать и твою статую тоже.

– Как угодно. Можно две сразу, – пожал я плечами. Подобные психологические выверты могли сработать разве что с совсем молодыми или глупыми. Странно, что один из влиятельнейших людей города применяет такие методы. Непохоже на него. Но khozyain – barin. – Все едино не пригодятся.

– Удивительно, Сука, – проговорил он. – Я привык знать о людях все. Имя, фамилию, номер социальной страховки. Привычки, вкусы, увлечения. Размер кредита.

Я кивнул. Да, мое личное дело не отличается содержательностью. «Едва ли не единственное преимущество военной службы – гражданская анонимность после отставки».

– Послужной список, – помолчав, закончил перечисление Юдин, и взял с блюда небольшой бутерброд. – Но в твоем случае меня ждал сюрприз. А я не люблю сюрпризы, знаешь ли.

Дождавшись моего кивка, Иисус аккуратно проглотил канапе, и промокнул губы тонкой салфеткой:

– Я прочел в деле твое прозвище, вижу закрытый список имплантов, но это ерунда. Стандарт кибервойск написан у тебя на лбу. Кто тебя стирал?

– Департамент обороны, – спокойно ответил я. Юдину можно доверять, особенно если помнить про статуи людей, умерших явно не своей смертью. Но давши слово, русский босс от него не отказывался. – Это мешает делу?

– Смотря какому. Ты ведь получил свое прозвище за то, что отомстил сержанту Боррелю? Если не ошибаюсь, это было в Центре подготовки, – вот теперь тонкая улыбка показала часть настоящей личности Бориса. Я понял, что влип. Игра велась по-крупному. – Не стану скрывать, все зависит от твоих ответов на мои вопросы. Как умер Мексиканец?

– Сгорел на работе, – глядя прямо в сузившиеся зрачки Иисуса, ответил я, судорожно пытаясь понять, откуда Юдину вообще известно о происхождении моего прозвища. «Запись об этом инциденте удалена из личного дела. И сделано это перед присвоением мне звания младшего лейтенанта, – вспомнил я широкое лоснящееся лицо Франка Борреля. И его «воспитательную работу», от которой хотелось убивать. – Вряд ли хакеры могут докопаться до настолько давних изменений. Значит, ты общался с живыми людьми. Наводил справки. Возможно, заплатил. Na huya все это?» Борис фыркнул, но взгляда не отвел. И по дернувшемуся веку мафиози я понял, что злить его не стоит. – Киборг с плазмометом, военная модель, списанный, но перенастроенный и прошедший техобслуживание.

«Я вспомнил. Вспомнил, где видел этот штрихкод». Он начинался с той же последовательности цифр, что и маркировка имплантов и биомодулей «Мару Лимитед». В кибервойсках для испытаний новых технологий использовали проверенных людей, находящихся под постоянным наблюдением и контролем. То есть солдат. А врачи и техники обожали демонстрировать подопытным перед операцией то, что в них засунут. В этих воспоминаниях было много боли, дерьма и откровенной лжи, прикрытой приказами командования. «Я прошел через них и навсегда запомнил это время, отпечатавшееся в памяти, как методы садистских наказаний Борреля. Для того, чтобы собранных доказательств хватило Департаменту, мне потребовалось полгода. Просто убить поганца мне казалось мало. А вот передать свидетельства военных преступлений, пыток и истязаний пленных, сексуального насилия подчиненных и шантаж в отношении курсантов – вот за это меня и прозвали Сукой. Когда Борреля уводила военная полиция, он сказал мне, что я поступил, как сука. С тех пор прозвище приклеилось, а потом стало моим позывным.

Борис внимательно смотрел на мои пальцы, которые сжали край столешницы. Я расслабил искусственные мышцы и отряхнул ладонь. Вниз посыпалась каменная крошка.

– Вот потому я предпочитаю жить под землей, – как ни в чем не бывало отметил Юдин. – Бедный Хуан Игнасио. У него были очень амбициозные планы. Сказал бы, что мне жаль, но это неправда. Но вернемся к разговору.

«Кажется, я знаю, что мне это напоминает, – я вежливо кивнул словам русского, чтобы не производить впечатления неотесанного реднека. – Чертово собеседование. Больно уж фразы обкатанные. Словно Юдин их уже произносил, и не один раз. Если он сейчас спросит, кем я вижу себя через пять лет, не удивлюсь».

Когда мне было пятнадцать, пришлось искать работу. И вот тогда я провел множество часов за подобными беседами. Твою мать, какой только чуши я не наслушался! Особенно поразил вопрос от кадрового менеджера крупного агентства клининга. «Я устраиваюсь на должность мойщика окон. Как вы думаете, кем я себя вижу, если мне придется мыть окна на двухсотом этаже небоскреба? Без нормальной страховки и завалящего антиграва, я вижу себя мокрым пятном на дорожном покрытии. Или кровавой полосой на блестящих окнах офисного здания», – так я ответил тогда, и точно так же сказал бы и сегодня.

Юдин, кажется, почувствовал мой настрой, и еще раз улыбнулся. Удивительно, насколько многогранной может быть улыбка у некоторых людей. Даже без допросного модуля, распознающего микровыражения, я мог с уверенностью сказать: Борис сейчас перейдет к сути вопроса. «Ну наконец-то».

– Мне нужны люди для высокооплачиваемой и не совсем законной работы. Поясню сразу, – Юдин поднял ладонь, предупреждая возможные возражения. Но я и не собирался попусту сотрясать воздух, – почему ищу бывших киберсолдат. У вас есть опыт, знания и закалка.

«А еще мы не задаем вопросов, и исполняем приказы, – подумал я, вспоминая очень разные задачи, которые приходилось выполнять. – Без особой жалости и размышлений».

– Убийства мирного населения, диверсионная работа, карательные вылазки будут? – спокойно спросил я. Полировать ногти, как злодей из старого видеофильма, я не стал, да и нечем было. Не салфетку же для того использовать.

Борис, в силу специфики своей деятельности, контролировал мимику на все сто процентов, но мне показалось, что он удивился. Промелькнуло что-то такое на лице, неуловимое и быстрое.

– Маловероятно, – Юдин потянулся было к тарелке с бутербродами, но передумал. – Охрана, разведка. Возможно, придется немного пострелять. Но чистильщики и киллеры у меня свои, и неплохие. Тебе мараться не придется.

«Очень на то надеюсь, – подумал я. – Импланты ты мне вряд ли разблокируешь. Хотя…»

– Техническое обеспечение будет?

– Оружие, деньги, жилье, транспорт, – подумав для вида, ответил Борис. Немного быстро ответил, как мне показалось.

«Я сегодня явно не первый, с кем обсуждали эти вопросы, – подумал я, изучая лицо Юдина. Но по выразительности русский напоминал манекен, и я еще раз бросил взгляд на незаконченную статую. – Интересно, остальные согласились? Кто сейчас из наших в городе?»

– Против кого работаем? – я задал очень провокационный вопрос, но именно так и проверяют работодателя.

– Пока неизвестно, – Борису удалось заинтересовать меня. Редко кто откровенно отвечал на подобные вопросы, и почти никогда наниматель не расписывался в своем незнании или неуверенности. Впрочем, последнее – не про Юдина. Об его уверенность мог разбиться авианосец. – Но предполагаю, что начнется все с «Мару Лимитед». А вот чем закончится…

Я думал, что исчерпал ресурс своего удивления на сегодня, но реальность оказалась полна сюрпризов. «Кругом эта Мару, – подумал я, пытаясь сопоставить киборгов, интерес Юдина, и сраного Мексиканца. Нитки не сходились, факты не срастались. Не хватало связей. «Однако, это уже не может быть простым совпадением».

– Интересная задача, – протянул я, размышляя. С одной стороны, дело плохо пахло. Но с другой стороны – деньги и привычные оперативные задачи. – Какова оплата?

– Двадцать кусков в неделю. Плюс боевые. Плюс оплата лечения и накладных расходов, – Юдин замолчал и добавил: – Прошивку имплантов не гарантирую. Мои специалисты пока не решили технические проблемы с твоим поколением имплантов.

«Двадцать в неделю, – я прикинул, сколько может длиться этот заказ. – Восемьдесят в месяц. С остальным получается что-то вроде ста двадцати – или ста пятидесяти с боевыми. Много. Но не слишком много за такую непредсказуемую работу».

В моем случае деньги не являлись целью. Сбережений хватало, чтобы достаточно долго не брать заказов вообще. Но и не работать вообще я не мог. «Так слишком легко можно расслабиться и выпасть из обоймы. Потерять форму. А там – бутылка, порошок, таблетки, кладбище. Или durka1. Или стол трансплантолога. Или…» – я оборвал поток мыслей, и понял, что внутренне согласился с предложением Юдина. Очень уж хотелось почувствовать себя снова на службе.

– Предварительно согласен, – я прервал затянувшееся молчание, и заметил во взгляде Бориса разгорающуюся искру интереса. Вероятно, все предыдущие кандидаты отказывали сразу, или просили время на размышление. Что было равносильно отказу.

– Хорошо, – кивнул он, вставая из-за стола и протягивая мне руку. По старой русской традиции договоренности скрепляли рукопожатием, и на мой взгляд, не зря. – Я прогнозирую начало операции в течение ближайших трех дней.

Я поднялся. Затылок свело от знакомого ощущения наводимого прицела. Должно быть, сейчас система охраны уже нацелила на меня турели. Ладонь Юдина оказалась сухой и сильной, рукопожатие – уверенным и крепким. Он похлопал меня по плечу.

– Po rukam, – Борис покосился на скульптуру. Ему явно не терпелось вернуться к незаконченному творению. – Я пришлю тебе всю информацию, как только ты подтвердишь согласие.

Входная дверь тихо раскрылась, и я понял, что встреча закончилась. Охранники мрачно уставились на меня, намекая, что пора уходить.

Босс русской мафии, уже забыв о моем присутствии, взялся за рукояти на боку взревевшего аппарата, и точным движением выдавил комок разогретой светящейся массы на незавершенную шею статуи.

Выпитый у Юдина виски двенадцатилетней выдержки настроил меня на философский лад. Мне захотелось прогуляться. Подышать относительно свежим воздухом. Когда еще выпадет шанс пройтись по русскому кварталу просто так, не по работе. Бросать машину, разумеется, не стоило. Но модификации, сделанные автомобилю в нашей автомастерской лично Фурией, позволяли не опасаться угона. Еще сильнее снижал вероятность кражи или попытки ограбления мой визит к Борису. Формально власть Юдина закончилась еще пару кварталов назад. Но на практике здесь можно было встретить крепких парней с армейской выправкой, говорящих на русском.

Хотя, какая разница, от кого получить по голове шоковой битой – от юдинских otmorozkoff или латинос. Последние, обычное обкуренные до бровей, теряли берега так же стремительно, как и обсирались, протрезвев. Звери, что с них взять. «Только шахиды хуже».

Пальцы сжались в кулаки от воспоминаний. Песок, пустыня на десятки миль во все стороны, горящий коптер и остовы сгоревших машин. Тела мужчин и женщин, сваленные в кучи и облитые напалмом. Они провинились лишь тем, что исповедовали свою веру или не верили в бога вообще. Шакалы в черном и зеленом, обвязанные патронными лентами и взрывчаткой, что устроили эту резню, лежали рядком – те, кого смогли собрать по кускам. Напротив, возле получившего фатальные повреждения тяжелого модификанта-штурмовика, навсегда застывшего нелепой статуей, мы уложили тех наших, кому не повезло. Пятеро из двадцати. Не считая пилота, сгоревшего в машине.

Потом была долгая дорога в песках, закончившаяся вода. Отравленный колодец. Отсутствие связи. А после выхода из зоны радиомолчания – подарок от командования в стиле «Вы кто такие? Мы вас не знаем, подыхайте сами». Вот и вся благодарность.

Немногочисленные прохожие обходили меня стороной. Я знал, как я сейчас выгляжу: длинный шрам на лице, отметины, неприятный взгляд. Я остановился. К сожалению, после замены легких курить мне было нельзя, состав дыхательной смеси шел po pizde. Но, чтоб мне сдохнуть, как же зверски хотелось зажечь вонючую сигарету из канцерогенного табака и высосать ее в несколько затяжек. Или залпом опрокинуть стакан русской водки. Или набить кому-нибудь морду, не используя импланты, полагаясь только на природные скорость и силу. Сделав несколько медленных, глубоких вдохов, я пришел к выводу, что все эти мысли до добра не доведут. Кажется, я чем-то надышался в русских кварталах, вдыхая вместе с воздухом их образ мыслей.

Я стоял на пересечении того, что с натяжкой можно было назвать улицей, и темного задристанного переулка. Грязный тротуар покрыт лужами, подкрашенными химическими пятнами. В воздухе – вонь и гулкий треск систем вентиляции, выведенных на стены потрескавшихся зданий. Сверху, с тонких труб, капает какая-то мерзость и струится пар. Кажется, я забрел в одну из немногих старых промзон. Это приятно будоражило. На фоне молчания Фурии и предстоящей работы на Бориса выходило, что я еще долго не смогу позволить себе не только такой прогулки, но и каких-либо прогулок вообще. Решив, что с формальностями затягивать не стоит, я отправил согласие через службу обмена сообщениями. Несколько движений глазами, и короткий текст ушел на виртуальную почту Бориса.

Может, обыватели и считали русских раздолбаями, но на деле внутри этой группировки царила жесткая иерархия и дисциплина. Их могли переплюнуть только якудза. В тех же кибервойсках с этим было гораздо свободнее. Да, сержант КВ мог послать нахер командира, если тот требовал отправиться к черту в жопу и сдохнуть там без всякой пользы. Иначе говоря – самоубийственный приказ можно и нужно было оспаривать. Сержантам и лейтенантам потом приходилось, конечно, солоно. Но их командирам еще солонее – в один прекрасный миг их могли вызвать в штаб обороны, и сорвать погоны к хуям.

У русских же: «Boris сказал, russki сделал. Boris всегда прав». Так-то.

В полумраке переулка послышалась непонятная возня. Судя по звукам, какие-то придурки волокли женщину. Она отбивалась, и пыталась освободиться. Я напряг глаза. Лишенный ноктолинз, я сейчас не обладал полноценным ночным зрением, но пробиться взглядом сквозь сумрак и тень сумел.

Так и есть. Стайка молодых uebanov-латиносов в цветастых одеждах, гремя позолоченными цепями и массивными украшениями с поддельными бриллиантами, пытались разложить на груде ящиков пойманную шлюшку. Та упорно сопротивлялась, периодически ей удавалось ловко заехать по ногам то одному, то другому. Обуви на босых ступнях, обтянутых дорогущими чулками, не было. Одежда с логотипами известных брендов явно не выдержала испытание на прочность. Как если бы ее владелицу выбросили из машины на ходу, например.

Усиленные электроникой глаза позволили полюбоваться красивыми мускулистыми икрами и бедрами, в прорехах разорванных брюк. Верхняя одежда тоже пострадала, и через дыры просвечивало тонкое белье, которое, скорее, подчеркивало, чем скрывало упругую грудь с крупными темными сосками.

– Хм. Никогда бы не поверил, но у этих латино есть вкус, – произнес я, оценивая перспективы. Девочка не из простых. Стоит дорого. Скорее всего, ее зона работы – Верхний город. И ее наняли молодые обеспеченные долбоебы, но не рассчитали средств. На задаток хватило, на эскорт тоже, а на спецуслуги – хрен. Вообще-то, за те же деньги можно было нанять десять обычных шлюх на всю ночь, а не пытаться развести на групповуху одну эскорт-леди. Однако, когда встает член, мозг засыпает. Я мог представить себе сценарий, когда юноши, подогретые спиртным и наркотой, и не получившие желаемого, выбрасывают эскортницу в лабиринте улиц неблагополучного района, и даже пытаются ее догнать и изнасиловать. Но она сбегает, а те уезжают прочь. Чтобы не попасть под удар службы безопасности эскорт-агентства.

Но безопасников нужно успеть вызвать. Этой девушке не повезло. Она нарвалась на обдолбанную шпану буквально в паре кварталов от русского района. Еще метров сто, и ей бы помогли.

Судя по всему, она сможет сопротивляться еще пару минут, а потом шавкам надоест лаять и облизываться. В лучшем случае – удар по голове, в худшем – пуля в лоб. Тело остывает долго, а этим обдолбосам, в общем, похрен кого драть, труп или живого человека. Дай им пластиковую доску с дырой – и ее поимеют.

«Это не мое дело, – подумал я, пожимая плечами. – Если пытаться спасти каждую шлюху, которую насилуют на улице, жизнь закончится намного раньше, чем шлюхи. Не то чтобы я так хотел жить вечно, но есть вещи, от которых сложно отказаться. Например, закаты над заливом. Или чертов Гудзон, над которым утром слоится туман. Да даже сраная автомастерская стоит того, чтобы оставить людей в покое и не вмешиваться в их дела. Нахер. Ibo neher, как говорят русские».

С сожалением окинув прощальным взглядом красивое, хоть и поцарапанное тело, я внимательно посмотрел на нее. Ретинальные импланты помогли мне разглядеть ярко выраженные азиатские черты лица. Даже сквозь струи пара, текущие из пробитых труб и тень от сомкнутых над головой крыш, я видел, что девушка испытывает страх и ярость. Тонкое лицо, увеличенные глаза, мягкая линия подбородка, четко очерченные скулы, правильной формы нос. «Эге, а девочка-то не из простых». Да, были заметны не совсем чистые гены, в которых отметились европейцы, и вряд ли она достигнет высот в иерархии якудза. Но то, что яки не позволяют обижать никого, кто присягнул им, знали все. Все, кроме нескольких молодых dolboebov, чья жизнь подходила сейчас к концу. Только они об этом еще не догадывались.

Фурия всегда очень тщательно и с уважением выполняла заказы якудза. Неукоснительно соблюдая договоренности. И я старался делать то же самое. В отличие от остальных, яки помнили оказанные им услуги и всегда отдавали долги. Джапы с флуоресцентными татуировками по всему телу, затянутые в черные деловые костюмы, не нарушали слова и не теряли чести. К сожалению, это делало их менее гибкими морально, но, похоже, оябуна это мало волновало. Он заботился о людях. И люди отвечали ему уважением.

«Если девочка – эскортница из Маленького Киото, яки не простят того, кто мог помочь, но ничего не сделал. А мне сейчас меньше всего хочется вешать себе на задницу проблемы еще и с джапами, – быстро сориентировался я. Переходя на сторону Юдина, мы и так становились недружественны якам, и не стоило усугублять. – Если уж умирать, то быстро и относительно безболезненно. А не наблюдать, как тебя вежливо и с уважением крошат в мелкий фарш. Начиная снизу».

Оптика переключилась в боевой режим, я рывком преодолел разделявшее нас расстояние. Сканеры ощупывали окружающее пространство, выделяя оранжевые точки и сгустки имплантов, красные метки энергетических батарей, синие полоски холодного оружия и примитивного огнестрела. Девчонка оказалась не только очень молодой, но еще и «чистой», насколько это было возможно. Минимум имплантов в голове, несколько зеленоватых уплотнений в теле, но для эндорфиновой леди – это обязательно. Усиленный иммунитет, секреция серотонина и эндорфинов, регенерация. Очень дорогая шлюха. «Она может обслуживать правящую верхушку якудза».

Эти уроды-латинос не позаботились даже оставить кого-то наблюдать за обстановкой. А уж носить на границе с Новой Землей тяжелые излучатели – явный дегенератизм. Парни Бориса имели сканеры намного лучше полицейских и недолюбливали идиотов с большими пушками. Случалось всякое, и лучше было перебдеть, чем потом собирать жареные трупы по площади.

Расстановка сил складывалась не совсем в мою пользу. Излучатели, ножи, два или три пистолета, несколько шокеров. Пятеро молодых накачанных тел. И, возможно, машина неподалеку. В лучшем случае один или два обдолбоса могли меня поцарапать. В худшем – поджарить как котлету.

Первый из них, с почти черной кожей и шапкой курчавых волос, умер мгновенно. Моя ладонь выверенным движением ударила ребром поперек позвоночного столба в районе третьего шейного позвонка, раздробив его и разорвав спинной мозг. Девушка немедленно воспользовалась этим, ударив освободившейся ногой в пах спустившего штаны смуглокожего мексиканца. Тот взревел, как кастрированный бык, и потянулся свободной рукой к ножнам мачете, но они оказались пусты. Клинок уже завершил свой путь, неожиданно легко отделив голову от тела. Мотая сальными патлами, обильно орошая кровью переулок и остававшихся на ногах латиносов, она экзотическим футбольным мячом укатилась за мусорные баки.

Про молодую японку они забыли почти сразу же. Гибель вожака не подействовала на наркош отрезвляюще. Да я и удивился бы этому. Пока девочка, на которую вылилось почти с литр чужой крови, блевала, троицу пришлось развлекать мне. «Вот бляди, я только недавно купил эту одежду, – невпопад подумал я, отбивая удар кривого клинка мачете и срезая часть лезвия противника. – Мононить. Понятно».

Мачете пришлось оставить в черепе губастого крепыша, который выхватил излучатель. После встречи с киборгом у меня появилась аллергия на энергетическое оружие. Парочка выживших возомнили себя мастерами рукопашного боя, и пытались размахивать руками и кастетами. Сдвиг, переход в слепую зону зрения, удар в висок. Полу куртки разорвало иглами. По счастью, меня не задело. Кастет последнего противника оказался с сюрпризом, и я не стал дожидаться еще одного выстрела. Первый удар с хрустом сломал кисть бритого налысо качка, вывернув ее вбок. Второй – размолол локтевой сустав.

Боль пробилась сквозь тестостерон и эндорфин от наркоты, и темные глаза расширились. Крик быстро прервался. Стволом его же пушки я выбил ему передние зубы и надавил на нёбо.

– Где вы ее нашли? – увидев непонимание во взгляде, я выругался и повторил вопрос на плохом «лингва спанья». – ¿Dónde encontraste esta mujer, maricones?2 Сука… Да что ж вы такие тупые…

– Blyad, – довольно четко для человека со стволом во рту пробулькал лысый. – Suka! ¡Amo a los rusos! ¡Soy ruso yo mismo! Esta puta yacía en el suelo, la recogimos. Ellos querían follar. No lo sabíamos3…

Сначала это педрило призналось в любви к русским, видимо, приняв меня за одного из людей Бориса. Если я все правильно понял из слюнявого бормотания бритого, они нашли женщину лежащей на земле. И решили трахнуть. Они же не знали…

«Чего вы там не знали, никого не ебет».

Я дважды нажал на спуск и отпустил рукоять пистолета, позволив телу с разнесенным затылком завалиться назад, увлекая за собой застрявшее в глотке оружие. «Хана пришла моей одежде. Что куртке, что брюкам. Даже чистка ультразвуком не поможет. Придется сжечь, нахрен».

– Так, куда в Киото тебя доставить? – подозвав машину и дожидаясь, пока мой рыдван подтянется к выходу из переулка, спросил я у отползшей к стене девчонки. – Эй, слышишь меня?

Я помахал перед ее лицом ладонью, чтобы убедиться, что она не в шоке и не впала в кататонию. Хотя шлюхи живучие…

Вместо всхлипов или воплей я нарвался на хлесткий, хоть и смазанный удар крепким кулачком. Поставив блок предплечьем, я отбил в сторону ее руку, и залепил девчонке пощечину. На бледном, как известь, лице появилась ярко-красная полоса.

– Отставить истерику, мать твою! – рявкнул я. – Куда тебя доставить? Кто тебя защитит?

– Уже никто, – услышал я ответ на правильном английском.

Тэа не чувствовала, как латиносы выковыривали ее из остатков противоударной капсулы. Впрочем, от капсулы, как и от одежды Мару, мало что тогда осталось. Она потеряла сознание от удара о крышу и не ощутила потных ладоней, щупавших ее грудь, задницу и промежность. Едва ее поволокли прочь, Тэа пришла в себя. Латинос не слишком церемонились, по дороге приложив Тэа головой о какие-то препятствия. Мягкие ботинки с нее сняли уже там, в переулке, отставив в сторонку. Обувь была новой и дорогой, и ее можно было выгодно загнать перекупщику.

Тэа обобрали до нитки еще на месте падения.

С низенькой крыши, спасшей ей жизнь при ударе, она скатилась в помойный бак, по счастью, переполненный ветхим тряпьем. Оттуда Тэа уже вытащили искатели приключений. Серьги вырвали из ушей, чудом не порвав мочки. Застежка, видимо, слетела, потому уши и остались невредимыми. А вот с парой колец и кулоном не церемонились. Дорогие вещицы, украшенные драгоценными камнями и выполненные по индивидуальному проекту известного дизайнера, можно было продать куда дороже ботинок. Тэа могла бы смириться с ограблением, но простить потерю кулона не могла. Подарок отца, как-никак. Крошечная бабочка с прозрачными желто-зелеными крыльями из хризопраза – символ Мару, их империи и семьи.

От выплеснувшейся в лицо крови до сих пор мутило. Голова болела так, будто Тэа били ею о стену. Но Мару, сглотнув горькую и вонючую слюну, сморщившись от омерзения, старалась дышать неглубоко. Чтобы не вдыхать запахи пота, крови и мочи вокруг. Перед глазами все еще стоял латинос со спущенными штанами. Воняло чем-то отвратительным, вызывая рвотные позывы. Тэа подумала: от запаха этой твари придется отмываться долго и тщательно.

Она присмотрелась к незнакомцу. Высокий, светловолосый, коротко стриженый мужчина. На вид ему можно было дать около сорока, но, скорее всего, он выглядел старше своего возраста из-за шрамов на лице. Глаза светлые – не то серые, не то серо-зеленые: ретинальные дисплеи в боевом режиме не позволяли точно рассмотреть цвет. Лицо достаточно неприятное, но не отталкивающее, в нем имелось что-то от коренных американцев и от славян одновременно. Незнакомец смотрел на нее без особой приязни. Он уже вызвал машину и намеревался отправить Тэа куда подальше.

«Принял меня за якудза, не иначе, – подумала она, просчитав ситуацию. – А если сейчас действительно обратиться к Кимуро-сенсею? Он хитер и стар, но я знаю, что когда-то Кимуро планировал слияние корпораций через брак сына со мной. Японцы умеют ждать. И члены их кланов получают защиту до конца дней. Но тогда о самостоятельной компании «Мару Лимитед» можно забыть. Якудза подомнут все со временем. И следующим владельцем станет сын Кимуро. Нет уж, попытаемся пока обойтись без них. Пока я не выясню, какая тварь устроила нападение, я не могу доверять никому. Вполне может оказаться, что это план яков, и тогда мое бегство к ним будет ожидаемым ходом».

Тэа продолжала смотреть на человека рядом. Он не вызывал у нее ни капли симпатии, но пока что был единственным, кто мог вывести ее из этих грязных трущоб. «Знать бы еще, каких», – мелькнула непрошеная мыслишка. Тэа покачнулась, но удержала равновесие. Незнакомец даже не попытался ее поддержать или подставить руку. Женщина, сглотнув еще раз, поплелась босиком к первому же трупу поблизости, намереваясь обшарить его карманы. Желание на халяву оттрахать дорогую девку оказалось сильнее жажды наживы и остатков разума, разложившегося от наркотиков. Значит, вещи оставались где-то здесь. Тэа с отвращением принялась обыскивать труп. Взгляд в спину, которым ее ожег неожиданный спаситель, заставил плечи напрячься. То, что она сейчас делала, явно не нравилось этому человеку.

Так ничего и не найдя, Тэа подошла ко второму мертвецу, вывернула его карманы. Из одного вывалились пакетики с наркотой и парочка дешевых стимуляторов. Второй мертвец тоже был пуст. Незнакомец оторопело наблюдал за ней, но Тэа понимала: у нее есть максимум минута. Потом он либо оттащит ее за угол и прижмет к стенке сам, либо просто уйдет. А дать ему уйти Тэа не могла. Но и заплатить пока было нечем. В том, что такие люди прекрасно продаются за деньги, наркоту и камешки, Тэа не сомневалась. В голове снова мелькнула мысль: «А что, если он меня отбил, чтобы самому трахнуть? Заодно бы и выкуп потребовал, узнай, кто я такая». Впрочем, незнакомец выглядел слишком брезгливым для того, чтобы отбирать потасканную добычу у уличной банды. Значит, хотел выслужиться перед якудза. Или подзаработать.

Третья попытка оказалась удачной. Во внутреннем кармашке одежды мертвеца, как раз того, что получил от нее по яйцам, лежали все ее цацки. Тэа быстро надела кулон, сгребла остальное в ладонь и решительно шагнула к мужчине.

– Отведи меня туда, где можно купить одежду и помыться, – сказала она, протянув кольцо с небольшим зеленым камушком. Мужчина посмотрел на нее так, словно Тэа давала ему не украшение с метками дорогого бренда, а кусок заскорузлого собачьего говна. И тут послышался громкий оклик на русском:

– Эй, братан! Ты чего забыл на нашей территории? Тут тебе не маркет, обирать покойников нельзя!

– Он не из наших, – тут же пробасил второй голос. – Америкашка какой-то.

Из клубов пара, окутавших вход в тупичок переулка, шагнули две плечистые фигуры. Мужчины были бородатыми, крепкими и высокими. Одеты прилично, у каждого в кобуре на поясе по здоровенному пистолету. Тэа напряглась, но светловолосый мужчина шагнул вперед и поднял обе руки.

– Spokoyno, rebyata! – с ужасным акцентом заговорил он на их языке. – Problema ulazhena.

Тэа молчала. Она знала много языков. Всех тех, на которых ушлые кандидаты в партнеры любили обсуждать ее сиськи, и как именно они поимеют девчонку на очередном контракте. Но Тэа сделала вид, что не поняла ни слова. Только отступила на пару шагов к стене. На всякий случай.

– Блин, да это, походу, тот козлина, что к шефу приходил сегодня. Братве его рожу переслали, чтобы мы его не замочили случайно в приграничной зоне. Только тот на тачке вроде был, – накрыло прозрением первого русского.

– Тогда хер с ним, пусть развлекается. Пошли отсюда, Иваныч, не будем мешать деловому партнеру шефа цеплять на свой хрен уличную заразу, – в голосе второго сквозило неприкрытое презрение и отвращение. Его напарник, подойдя поближе, чтобы удостовериться, что знакомый Бориса не устроил бойню среди их товарищей, окинул беглым взглядом трупы. Не найдя ничего интересного, пожал широкими плечами и отвалил вслед за соотечественником.

Спина мужчины заметно расслабилась. Он повернулся к Тэа лицом и сказал:

– Так уж и быть, подвезу до мотеля поблизости.

Она отдала ему кольцо и спросила:

– Тебя как зовут?

– Сука, – буркнул мужчина, делая шаг прочь. Тэа пошла за ним. Идти босиком было больно и неприятно. Свою обувь она тоже забрала, но надеть не успела. Пришлось тащиться следом за шрамированным мужчиной как есть, без ботинок, опасаясь наступить на грязную иглу или осколок бутылки.

– А нормальное имя есть? – снова спросила девушка.

Сука остановился, развернулся к ней лицом и сказал:

– Поверь, это самое нормальное из моих имен. А другие тебе ни к чему. Я с тобой больше видеться не намерен.

Он снова пошел вперед, и Тэа пришлось замолчать. Когда мужчина подошел к выходу из переулка, он как бы невзначай бросил через плечо:

– А ты вообще кто такая? И что тут делаешь?

– Я ничего не помню, – уверено солгала она.

Сука хмыкнул, покачал головой, но заткнулся. Тэа это вполне устроило. Ей нужно было, чтобы этот придурок обменял ее украшения на наличные деньги, вывел из трущоб к границе приличного района или хотя бы просто проводил до безопасной зоны. Если тут недалеко, с желанием поесть можно повременить. Впрочем, одежду сменить все же стоило. Иначе снова нарвешься на охреневших любителей дармовщинки и бесплатной любви. Тэа предпочла бы еще купить оружие, но пока не решила, стоит ли высказывать свое желание временному проводнику.

От самой простой мысли – вызвать такси и добраться до своей резиденции, она тоже отказалась сразу. Те, кто сумел взломать систему безопасности ее корпорации, наверняка справятся с банальным аэротакси. Скорее всего, сейчас ее уже ищут по всем камерам, отслеживая кредитки и генетические метки.

Настенные часы из белого кварца продолжали отсчитывать время. Тишина в небольшой комнате густым киселем обволакивала людей, сидящих друг напротив друга. Светлая краска на стенах почти сливалась по цвету с треугольным циферблатом. Дымчато-серые стеклянные стрелки бесшумно продолжали ход, отмеряя секунды и минуты тягостного молчания. Искусственный свет резал воспаленные глаза. Духота и жара стискивали грудь, выдавливая через поры последние капли влаги. В горле пересохло, и создавалось впечатление, будто находишься в далеких Пустошах, где за глоток самой грязной радиоактивной воды можно лишиться жизни. Время тянулось медленно, и мужчина напротив не двигался, кажется, уже целую вечность. Когда ты истощен, избит и лишен сна больше суток, каждая секунда в душном помещении на жестком стуле кажется тебе извращенной пыткой. Поневоле малодушно начинаешь желать скорой кончины.

– К чему такие трудности, мистер Эдисон? – разрезал густую тишину голос сидящего напротив человека. Он чуть подался вперед, сложил ладони на коленях и пристально всмотрелся в перемазанное копотью и кровью лицо собеседника. – Мы же оба знаем, чем все кончится. Я всего лишь прошу вас – заметьте, прошу, а не заставляю – ускорить процесс. Поймите, мистер Эдисон, я все равно найду ее. Рано или поздно, так или иначе, но найду, – мужчина в безупречном дорогом костюме цвета чернильного облака бросил мимолетный взгляд на золотой ручной хронометр. – Не надо усложнять жизнь себе и мне. Помогите мне, и для вас все закончится быстро.

– А для нее? – хрипло прокаркал старик.

– Для нее? – его собеседник приподнял бровь. Казалось, он искренне удивлен. – Для Тэарин все просто закончится.

Ответом ему стала кривая, щербатая усмешка мистера Эдисона. Старик медленно покачал головой и опустил взгляд.

– Я ценю вашу верность, – уже другим, суховатым и деловым тоном продолжил Дийкстра Ксенакис, – но в вашем положении, – он выразительно посмотрел на кольца тяжелых силовых наручников, сковавших запястья и голени Эдисона, – вам бы стоило подумать о вашем сыне.

– Что, не получилось сломать мальца? – на избитом лице Эдисона промелькнула горделивая улыбка. – Вот и neher, как говорят русские.

– Они говорят не так, – рассеянно поправил его молодой мужчина. Его взгляд на несколько секунд стал расфокусированным. Судя по всему, он бегло просмотрел некую важную сводку или информпакет, переданный умными часами на ретинальный дисплей. Затем поднялся, потянулся, расслабляя затекшие за время долгой беседы мышцы, и внимательно посмотрел на Эдисона. Тот в ответ посмотрел на своего нового хозяина снизу вверх.

Молодой, на вид не дашь больше тридцати с небольшим, холеный, чисто выбритый и опрятно одетый мужчина был довольно высок и худощав. Но не из той комнатной породы аристократов, чьи мышцы давно обвисли пластами кожи от недостатка физической нагрузки, а изящный, поджарый и похожий на сжатую пружину. Черты лица выдавали греческое происхождение: нос с горбинкой, высокий лоб и, словно в насмешку над гордецом, доставшийся от польских пращуров слишком мягкий овал подбородка, нехарактерный для греков. Все его движения, экономные и точные, свидетельствовали об исходящей от него скрытой опасности. Казалось, еще секунда, и он бросится с места на добычу, как хищник, долго ожидавший в засаде. Но спокойный, почти миролюбивый взгляд карих миндалевидных глаз мог обмануть лишь неискушенного собеседника.

Мистер Эдисон был не из таких. Он знал Дийкстру Ксенакиса довольно давно. И все это время искал способ избавиться от него в пределах компетенции «Мару Лимитед». Богатый и влиятельный член правительственного совета Альянса оказывал Тэарин знаки внимания, но вызывал у Эдисона почти неконтролируемые приступы тошноты, стоило им встретиться взглядом. Увы, но Тэарин не воспринимала Дийкстру всерьез, недооценив опасность. Калем Эдисон не располагал достаточными доказательствами, чтобы убедить Мару относиться к Ксенакису более насторожено. Честно говоря, сам безопасник тоже недооценил рвение и планы Дийкстры, что и привело к столь плачевным последствиям. Сделать Эдисон ничего не мог, но уйти, оставив ситуацию без контроля, тоже был не в состоянии. Его единственный сын, ставший сердцем и мозгом всего комплекса «Мару Лимитед», до сих пор сохранил часть человеческой личности, которую использовал для общения с Эдисоном. Все реже и реже, но, тем не менее, до сих пор. Эдисон оставался на своей должности, имея возможность встречаться с тем, что было когда-то его ребенком. Большая часть разума его сына стала личностью внутри управляющих биокристаллов «Мару Лимитед». И если бы не эта связь, то Дийкстра давно бы получил желаемое. Железное доказательство скоропостижной смерти Тэа Мару после недавней свадьбы. О том, что ее никогда не было, знали сейчас только Эдисон и сам Ксенакис.

Примерно через полчаса публика услышит скорбное известие и узнает о тайном бракосочетании. Молодые желали оставаться наедине друг с другом, их неземная и полная нежности любовь будет жить вечно в памяти так рано осиротевшего мужа. Вдовец, в свою очередь, стойко примет на себя бразды правления компанией покойной жены. «Скорбим о смерти, клянемся разыскать грязных варваров и террористов, так бессовестно и нагло оборвавших жизнь…» И прочая неведомая хрень, которую произнесет перед камерами хорошо поставленным голосом скорбящий муж. В студии самого Салли Блэка, старого друга и соратника семьи Мару, а ныне – пресс-секретаря корпорации. И все в это поверят.

– Пошел на хуй, – просто и коротко ответил Эдисон.

Дийкстра только сдвинул брови, поджав полные губы и нахмурив высокий лоб. Он легким движением отбросил непослушную прядь, случайно выбившуюся из безупречной прически. Темно-каштановые волосы были щедро умащены фиксирующим раствором, что позволило бы Дийкстре сохранить приличный вид даже после урагана. Но одна прядка все же иногда падала на шею, щекоча и раздражая кожу.

– Просто заставь систему «Мару Лимитед» разрешить мне внести изменения. И тогда я перестану искать Тэа. Она, разумеется, никогда не вернется и не сможет доказать свою личность, но у нее останется шанс выжить. Я заменю генетические пробы, предоставлю партнерам убедительные доказательства гибели Мару, и мы расстанемся друзьями. Или тебе придется ее найти. И ты знаешь, что придется. Я смогу заставить систему подчиниться. Рано или поздно. Или привлеку хакеров со стороны. Жертв тогда будет намного больше. Придется зачищать и их.

– Хочешь быстро отделаться? Приволочь труп какой-нибудь азиатской шлюхи, выдав это месиво за Тэа, получить подтверждение от системы и завладеть полным пакетом акций? Чтобы потом делать что? Развязать очередную войнушку, захапать часть соседнего континента? Вторгнуться в Тихоокеанское содружество? У них свободная экономическая зона, если ты не в курсе. Им на тебя срать, как и тебе на всех нас. Не надо мне тут сказочки плести. Все равно ты меня грохнешь. И Тэа, и половину тех, кто ее знал. Охрану уже перебили твои киборги, дальше дело за сотрудниками. Отвали, Дийкстра.

– Какая тебе разница, старик? – голос Дийкстры зазвучал холоднее. – Старый добрый Хирото тоже интересовался, зачем мне надо поскорее выучиться и получить доступ к разработкам нейросетей и новых имплантов. И что с ним стало, ты помнишь? Вот и бедняжка Тэа уже мертва. Есть у меня ее тело или нет, все равно. Одна она не сможет ничего сделать. Подумай. Возможно, смерть от моей руки будет подарком для нее. Все лучше, чем быть шлюхой во второсортном борделе латинского квартала. Какая тебе разница, зачем мне это?

– Да просто хочу знать, за сколько ты продался, ублюдок, и кому, – устало выдохнул Эдисон и прикрыл воспаленные глаза.

Ксенакис только хмыкнул в ответ. Неуважительное, фамильярное упоминание отца Тэа резануло Эдисона по сердцу. Столько гадливого пренебрежения, сколько прозвучало в тоне Дийкстры, трудно было бы вынести даже мертвецу. Тем более, если ты из старой семьи, уважаемой якудза, но не входящей в Организацию. В свое время Хирото не просто позволил себе короткую интрижку с матерью Тэа, но и следил за ее жизнью после. Вскоре женщина пропала, но Хирото отыскал дочь, забрал и воспитал достойную наследницу своей империи.

– Не обманывайся на свой счет. И не тяни время. Отыщи Тэа, и я, так и быть, не стану стирать твоего любимого сыночка у тебя на глазах, разбивая кристаллы инфохранилища о твою же голову. Я даже дам вам возможность попрощаться. Но для этого система должна предоставить мне полный доступ. Информация, которую я получаю, сильно отстает по времени. А пресс-конференция начнется, – он снова бросил взгляд на хронометр, – через пятнадцать минут. Это мое последнее предложение. Сейчас я смогу убедить собравшихся корреспондентов в наличие останков Тэа Мару, но ее деловым партнерам, особенно – якудза, требуется нечто посущественнее моих слов и роликов из раскуроченных апартаментов девчонки. Найди ее или дай полный доступ к системе «Мару Лимитед». Иначе ты еще позавидуешь личности своего расщепленного недоноска.

Эдисон молчал, глядя в пол. Дать доступ и убедить управляющую комплексом цифровую личность сына передать коды этому выблядку – значило подписать приговор не только себе. Но, возможно, и половине континента. Отыскать Тэа, даже если это и возможно – в чем Эдисон сомневался – значило сделать все то же самое, но с гарантией обречь ее на смерть. Скорее всего, мучительную. Ксенакис, может, и удовлетворился бы пулей в сердце и обезобразил труп, чтобы он выглядел так, будто погибшая упала с верхней площадки шпиля. Но вот независимые эксперты, врачи и судебные приставы деловых партнеров корпорации весьма дотошны. Они станут искать прижизненные повреждения. Кроме того, при падении с высоты тело должно расплющить о дорожное покрытие. Не так важно, о какое. Объяснить отсутствие биологических следов во дворе здания и на улице можно банальным дождем. Но тело должно быть. И именно в том виде, чтобы никто не мог усомниться: Тэа Мару погибла в результате атаки конкурентов из Китая или других террористов, которые использовали старые разработки киборгов самой «Мару Лимитед». Потому система безопасности и не сработала. «Ёбаный стыд! Да так же оно и было, сучий ты старый потрох!» – зло подумал Эдисон.

– Похвальная преданность, – сухо обронил Дийкстра. – Глупая и никчемная, но похвальная. Старый добрый Хирото бы оценил.

Ксенакис казался не таким старым, чтобы помнить Хирото-сана, или тем более спонсировать его разработки долгое время, но внешность всегда можно изменить. Тем более, при высоком уровне развития медицины. И трансконтинентальная компания «Мару Лимитед» внесла весомый вклад в ее развитие.

– Не надо ее искать, – произнес Эдисон в спину уходящему мужчине, – Тэа сама вернется и объяснит тебе, на какой помойке пройдут твои последние дни. Неужели ты серьезно думаешь, что все это сойдет тебе с рук?

Дийкстра остановился на пороге, пропуская внутрь тюремщиков, и посмотрел на Эдисона с удивлением. Когда шаркающего и спотыкающегося безопасника волокли мимо, он сказал:

– Разве может быть иначе? Ах, ты, наверное, просто не понял всей глубины замысла, старик, – он в два шага нагнал Эдисона и модифицированных по личной разработке Ксенакиса охранников, заменивших в компании всех остальных сотрудников, и шепнул в ухо Эдисону: – Тэа никогда и ничего мне не припомнит. Для нее я просто не существую. И никогда не существовал.

Эдисон в безмолвной ярости рванулся вперед, желая хотя бы плюнуть на дорогой чистенький костюм Дийкстры, но имплантированные и усовершенствованные по самые кончики ушей конвоиры рванули его обратно, вывихнув запястье и в два удара по почкам заставив скрючиться на полу. Шаги нового владельца компании «Мару Лимитед» быстро стихали в пустых и прохладных коридорах нижнего яруса.

Ксенакис спешил к вертолетной площадке на крыше центрального корпуса. Воздушный транспорт должен был доставить его на заседание директоров корпорации Мару, а затем и на срочное совещание членов правительства Альянса. Сегодня как раз будет принято решение по вопросу снабжения и дальнейшего существования отживших, по мнению Дийкстры, подразделений кибервойск. Его теневые партнеры особенно настаивали на упразднении этого ведомства.

Пилот ждал в кабине вертолета и уважительно склонил голову перед пассажиром. Ксенакис поправил непослушную прядь волос и уселся в пассажирском отсеке в мягкое кресло. Ветер наверху попытался сорвать с него тонкую сорочку вместе с пиджаком, но потоки воздуха не справились с безупречным внешним видом.

В соседнем кресле сидела молодая азиатка. Невысокая, хрупкая, с тонкими чертами лица, она встала и, сложив руки ладонями под грудью, низко поклонилась Ксенакису.

– Господин желает чего-то во время полета? – спросила она мягким девичьим голосом. Ксенакис дернул уголком рта.

– Боюсь, придется воспользоваться твоим предложением, – сказал он, задумчиво глядя вниз, где уменьшалась под брюхом вертолета посадочная площадка с разметкой нестираемых линий.

– Господин мудр и всегда принимает правильные решения, – поклонилась помощница и села на свое место. Ксенакис кивнул. Он отлично знал, что девушка, несмотря на ее обманчивую внешность, вовсе не та, за кого себя выдает. Дийкстра хотел отделаться от деловых партнеров быстрым, решительным выпадом в сторону Тэарин, завершить дела в Альянсе и приступить к следующему пункту плана. Но выжившая настоящая Мару спутала все карты.

«У тебя всегда есть возможность взять другой материал, – шепнул внутренний голос, – ты же знаешь, что есть. Убей вторую, покажи тело, все будет решено».

Ксенакис даже не пытался смотреть на помощницу, примолкшую рядом. В затемненном стекле салона отражались его глаза. Широкие зрачки выдавали страх, овладевший Дийкстрой при одной мысли, что придется сделать то, о чем он подумал. Одно дело интриговать и устранять конкурентов. Другое – пытаться поймать собственную тень.

В нечетком зеркале стекла отразилось, как по лицу его спутницы пошла рябь изменений. Она меняла внешность, и Ксенакис поспешно уставился на мелкие значки дорожных нитей под брюхом машины.

Использование взломанных имплантов даром не проходит. Мигрень, разыгравшаяся сейчас у меня, относилась к числу минимальных последствий. Болеутоляющие не помогали.

«Якудза или просто американо-японка, не имеющая к якам никакого отношения?» – думал я, оценивая обстановку. Стратегии дальнейших поступков от этого сильно менялись. – «Хрен знает. Странная девчонка. Когда она обыскивала трупы, ее руки двигались уверенно, быстро и четко. Как будто ей не впервой мародерствовать. Но за минуту до того она блевала от одного вида крови. Очень странно. Может, она из семьи лейтенанта-гасира, или дочь члена санро-кай? Те реже сталкиваются с насилием, поскольку осуществляют управление и более-менее законные операции. Нет, не сходится. Слишком хорошо владеет собой. Даже сделала вид, что не разговаривает по-русски. Но взгляд ее выдал. Только глаза чуть дрогнули. Мало кто бы заметил, но мои импланты тогда еще не заснули, и я мог разглядеть каждый волосок в бородах русских».

Девушка посмотрела на мою машину так, словно видела перед собой музейный экспонат или кусок мусора. Показалось, что сейчас она устроит истерику, топнет ногой и раскапризничается. По крайней мере, этого можно ожидать от неподготовленного человека, когда напряжение и стресс настолько велики. Но она выглядела совершенно спокойно, собранно и непринужденно. Даже босые ноги и рваная в хлам одежда, вкупе со ссадинами и едва заметными синяками, смотрелись на ней как вечернее платье и жемчужная диадема. Есть такое понятие, как внутреннее достоинство. И вот оно сейчас светилось вокруг моей спутницы, словно ореол.

– Садись, – буркнул я, быстро оглядываясь по сторонам. Так и есть: парни Бориса, не скрываясь, курили в небольшом фургончике с надписью на русском и английском «Чистка». Просто и ясно. Моя тачка выдохнула водяной пар, и с шелестом подняла вверх пассажирскую дверцу. – Быстрее.

Еще один довод в копилку моих сомнений. Ее кожа, довольно светлая для японки, не бледнела и не краснела. Искусственно регулируемый гормональный фон? Очень недешевая модификация, недоступная большинству эскорт-леди. И эти движения. Точные, четкие, выверенные. Даже излишне четкие. И после разборки даже не пыталась стыдливо прикрыться руками или пальцами стянуть края разорванной рубашки. В лохматых прорехах тонких брюк просвечивало кружево трусиков, но японку это, казалось, мало заботило. «Охрененная у нее выдержка». Она скользнула на переднее сидение и сразу замерла. Так ученики, выполнив упражнение, застывают в стойке, ожидая одобрения учителя-сэнсея.

Появившаяся на экране компьютера интерактивная карта мигнула, подчиняясь приказу. Ближайший мотель неподалеку от молла самообслуживания оказался в паре миль севернее, ближе к границам бывшего Бронкса. Старый район проживания чернокожих и латинос превратился в развалины после террористической атаки, и до сих пор не расчищен. Место считается неблагополучным, что-то вроде лепрозория. Люди избегают этой зоны, как огня, но это только на руку.

«Фурия, – не особо надеясь на ответ, позвал я. – Это Сука».

Глиф виртуальной почты подсветился, сообщая, что абонент недоступен для прямого общения.

«Ладно, хрен с тобой, – подумал я, положил руки на руль и направился на север, диктуя сообщение. —Разговор прошел странно, но результат положительный. Сейчас занят срочными делами. Вернусь, как буду свободен».

Последняя фраза была оговорена заранее. И означала, что я чувствую слежку. Если ответа не последует – то у напарницы проблемы. И придется выкручиваться самостоятельно.

Улицы медленно проплывали мимо. Холодное солнце напоминало, что осень в этих широтах, даже с учетом климатических изменений и парникового эффекта, пора не очень теплая. Облака не собирались рассеиваться и грозили начать брызгать мерзким мелким дождиком с примесью химии из выбросов промышленной зоны. Безымянная недо-якудза на соседнем сидении безмолвствовала, только глаза быстро двигались, впитывая окружающие пейзажи.

Неулыбчивые русские в фургончике сначала ехали за нами, но потом передумали, и развернулись через сплошную линию, с визгом покрышек умчавшись куда-то в сторону Новой Земли.

– Как тебя зовут? – спросил я, услышав вполне ожидаемое «не помню». Лжет, конечно. Помнит, но не хочет светиться лишний раз. – Ладно, черт с тобой. Сейчас я заеду в круглосуточный универмаг. Ты посидишь в машине. Не пытайся сбежать, рядом развалины Бронкса, а там водится такое, по сравнению с чем мариконы-латинос покажутся сладким сном. Машина прошита на безусловную защиту, внутри тебе ничего не грозит. Понятно?

Ни слова в ответ, только короткий кивок. Для якудза это значило бы, что меня не уважают, но услышали и приняли к сведению.

Украшения, вернувшиеся обратно к хозяйке, были весьма недешевы. То невзрачное колечко, которое она предложила в качестве оплаты услуг, содержало цифровую подпись Джованни Асмоделли. Дочь оябуна Кимура-сама могла себе такое позволить. Еще пара десятков семей из верхушки клана, и, пожалуй, все. Но дело не в деньгах. Я где-то читал ил слышал про этого слегка шизанутого итальянца. Или это Фурия в приступе праведного гнева разнесла сетевое представительство бренда? Не важно. Но этот сраный Асмоделли сам выбирал, кому продавать свои украшения. И якудза не относились к числу избранных. Такие дела в мире моды.

На стоянку я вернулся быстро. Подобрать несколько комплектов одежды и белья было делом простым, если не загоняться по поводу эстетики. Вес, рост и размеры девушки я определил с точностью до дюйма и фунта. Молл был пуст, только в отделе с едой копошились какие-то подозрительные личности в обносках. Может, это были безобидные потомственные бомжи на соцпособии, но проверять я не стал. Себе дороже. Еще подхватишь неизвестный штамм грибка, с которым не справится и армейский модулятор иммунитета.

На почту упала картинка от Фурии. Девушка, очень похожая на нее, если не считать пятого размера груди, выпирающей из бронелифчика, разила молнией дракона с исполосованной шрамами мордой. В змееподобном монстре при желании можно было усмотреть отдаленное сходство со мной. Я хмыкнул, оплачивая покупку наличными из тонкой пачки резервных денег, и подхватил пакеты с одеждой и гражданским аналогом военных пайков. На них не позарились бы даже бездомные, но лучшего способа восполнить потери калорий и белков я не нашел. В этом говне хотя бы не было совсем смертельной химии, но и вкусом рационы напоминали именно дерьмо, только разноцветное и разной консистенции.

Смахнув картинку в спам-мусорку, я вышел наружу из раздвижных армопластиковых дверей. На стоянке оставался только мой автомобиль, попыхивавший белым паром. Сквозь поляризованное стекло виднелся силуэт незнакомки, совершенно неподвижной.

Забросив пакеты в багажник и прихватив из расположенного там тайника пару нужных вещиц, я вернулся за руль.

Мотель располагался неподалеку от транспортной развязки, нынче почти заброшенной, после введения новых подземных трасс, и выглядел покинутым. Перед офисом на стоянке ржавел некогда роскошный «крайслер» родом из позапрошлого века, ветерок с залива гонял пустые пакеты из-под рисовых онигири. Интерьер соответствовал экстерьеру – за стойкой возвышался массивный черный ящик электронного портье, разрисованный ярко-розовыми граффити и матерными словами на пяти языках. Но в целом комната выглядела чистой и в ней пахло дезинфектантом, а это означает, что за мотелем следят и обслуживают его, хотя бы изредка.

– Приветствуем вас в мотеле «Серенгети», – хрипло произнес голос из ящика. Изображение, проецируемое на передний экран, было сложно различить под слоем краски, но это меня интересовало в последнюю очередь. – Номера в нашем мотеле располагают всеми необходимыми удобствами для кратковременного и долгосрочного пребывания, а обслуживание осуществляется круглосуточно. К вашим услугам…

Дальше я не слушал. Быстро расписался в оформленной под бумажную книге посетителей и оставил отпечаток большого пальца. Тонкие незаметные перчатки, микрометровым слоем покрывавшие мои кисти, позволили обмануть систему, зарегистрировав в тринадцатом номере мистера Джона Сноу из Техаса. Ключ я достал из скрытого под стойкой бронированного ящика. Фурия создала этот спот давно, и он был первым из безопасных мест, открытых для меня. Всех убежищ, понятное дело, я не знал. Но я тоже не рассказывал своей напарнице о своих тайнах. В современном мире это вполне нормально. «Доверять стоит только себе, и то с оговорками».

– Благодарим вас за то, что пользуетесь нашими услугами, дорогой сэр или мадам! – донеслось из динамиков черного ящика, и он, наконец, заткнулся.

Нужно было еще дождаться расшифровки сообщения от Фурии, которое она прислала в той картинке, и решить, что делать дальше. Не будь я Сукой, но хакер во что-то вляпалась. И хорошо бы, чтобы это не были якудза. Иначе я получу благодарность одновременно с шоковым выстрелом, привезя им свой подарочек.

Бросив на кровать одежду, поставив рядом обувь и примостив на небольшой столик пайки с упаковкой очищенной воды, я вышел на улицу. Девушка заперлась в душевой.

В отличие от остальных номеров, этот имел только одну дверь для входа и небольшой люк в полу под кроватью для выхода в подземные тоннели коммуникаций. Окна были обманкой, проекцией с внешних камер. Стены не пробил бы даже танк. Фурия с ее паранойей умела обустраивать укрытия. Если проверить за стенкой шкафа, то наверняка там валяются несколько мощных пушек и запас наличных.

Вспомнив про кольцо, я пристально посмотрел на него и сделал снимок. Ювелирка осталась лежать на аккуратно сложенных обрывках одежды молодой женщины. Моей нынешней головной боли и будущего нескончаемого геморроя.

Я зарекся помогать людям уже давно. Но даже у наемников есть гордость. Если эта богатенькая дочурка папы-японца считает, что все в мире продается и покупается, то она права. С одной поправкой – мне и нахрен не сдались ее подачки. С таким эксклюзивом легко загреметь в гроб или в Арктику, на глубоководные шахты, в урановые рудники Анкориджа. Просто показав колечко любому скупщику.

Мне кажется: она сама не подозревала, что это изделие сбыть так же непросто, как и статую Свободы, лежащую на дне залива. Так что сделаю-ка я красивый жест и одновременно избавлюсь от проблем. Кажется, что-то подобное говаривал мой папа, когда пытался учить меня стрелять.

Шум воды из душевой маскировал попытки вскрыть фальшивое окно изнутри, и прекратился, едва японка поняла бесполезность этой затеи. Интересно, она отломала филенку или сорвала закрепленную на металлической плите фальш-форточку? Впрочем, какая на хрен разница? Я улыбнулся, и, прихватив банку порошкового пива с неограниченным сроком годности, снова вышел наружу.

На другой стороне узкого залива возвышались здания Нового Города. Небоскребы в сотни этажей пронзали низкие облака, поблескивая черными гранями и яркими точками подсветки. Вокруг них вились огоньки аэротранспорта, напоминая мух. Здесь же, на другом берегу, рядом с заметным даже с большой высоты черным пятном бывшего Бронкса, воздух был чист. Насколько он может быть чистым от летающих аппаратов в мегаполисе, конечно. Суета обходила стороной это место, и неслучайно Фурия выбрала именно «Серенгети». Найти натуральное захолустье посреди одного из крупнейших городов материка невероятно сложно.

Пиво кончилось, оставив на языке привкус кошачьего помета, и я выбросил смятую банку в небольшой контейнер неподалеку. Сгенерированный имплантами сигнал оповестил об окончании расшифровки сообщения Фурии. В этот раз она использовала особенно тяжелый алгоритм, раз потребовалось столько времени.

«Сука, извини, что пропала. Были некоторые проблемы. Их удалось разрешить успешно. В прачечную не возвращайся, я слиняла. Пришлось торопиться. Борис помог. Скорее всего, он присматривает и за тобой. Я выйду на связь, как только подключусь полностью».

«Интересные, мать его, дела, – подумал я, сдирая перчатки и отправляя их в ту же мусорную корзину, что и пиво. – Ни хрена важного не сказать даже в шифровке – это похоже на Фурию, но если она не доверяет своим алгоритмам и квантовому шифрованию… Это серьезно».

Мне почему-то показалось, что взаимоотношения Фурии и Юдина выходят за рамки деловых. Разумеется, он ее не трахал. Но так быстро предоставить покровительство… «Дочь кого-то из соратников? Возможно. Родственница? Хрен этих русских знает, кто кому кем приходится».

Пока я дышал свежими выхлопными газами, девчонка успела переодеться и привести себя в порядок. Растерзанная одежда куда-то исчезла вместе с украшениями, а один из пайков был вскрыт и сейчас исходил паром на столе. Японка вертела в руках вилколожку, явно незнакомая с этим предметом. Я хмыкнул, дергая за нитку разогрева второго пайка. Пакет зашипел и раскрылся створками из тонкой дутой фольги.

– Приятного аппетита, – вежливо произнесла она и осторожно ткнула ложкой в тягучее синтетическое пюре. Судя по всему, есть ей особо не хотелось. Я прекрасно понимал ее, но привычно прикончил паек за стандартные сорок пять секунд, отводимые солдату на завтрак, после чего вскрыл новую бутылочку с водой. Теперь на сутки можно было забыть о голоде.

– Холодное оно еще менее съедобно, – посоветовал я, заметив брезгливость на лице невольной гостьи. – Так что ешь быстрее, разогрев закончился.

Она кивнула, и на этот раз движение головы было намного сильнее, чем в машине. Кажется, меня стали уважать чуть больше. «Бесценная, мать его, информация. Теперь я перешел в ранг полезных домашних животных, не иначе».

Она начинала раздражать меня своим идеальным лицом, ссадины на котором уже почти сошли и затянулись. То же самое случилось и с синяками, побледневшими и походившими скорее на тени.

«Это же какой потенциал регенерации в тебе зашит, девочка, – удивленно подумал я. Мои собственные импланты казались кустарной поделкой по сравнению с тем, что стояло внутри этой соплюхи. Причем почти никакой электроники, чистая биотехнология и бионика. – Кажется, ты все-таки не як. Разве что ниндзя, но их делают исключительно на Хоккайдо и не выпускают на волю до окончания обучения. Так кто же ты такая?»

– Благодарю, – тихо сказала она, отодвинув опустошенный наполовину лоток. Вся пища с белком была съедена, как и содержащая глюкозу паста. Значит, твой организм тоже требует пополнения энергии, но расход гораздо меньше, чем у меня. – Я сыта. Теперь прошу предоставить мне возможность совершить звонок.

– Никаких звонков, – ответил я, прислушиваясь. Снаружи было подозрительно тихо, даже с учетом толщины стен и бронедвери. И это настораживало. Создавалось такое ощущение, что домик прощупывали сканерами. – Я отвезу тебя на любой адрес. Ах, да. Ты же ничего не помнишь…

Невысказанный вопрос «какого, собственно, хера?» повис в воздухе. Молчание становилось напряженным, когда в ухе пискнул и умолк сигнал авто. Припаркованная за домом машина предупредила о том, что кто-то проявляет к ней излишнее внимание. Контрольной суммы ошибки она не выслала, и это наводило на размышления.

– И, похоже, носишь на себе метку, – спокойно продолжил я, доставая из кармана короткий пистолет с пузатым стволом. После того, как мне довелось столкнуться с киборгами, пришлось озаботиться чем-то, равно валящим с ног и людей, и конструкты. Желательно, насмерть, но это как пойдет. Внутри монолитной рукояти находился источник питания размером с зажигалку и куча навороченной электроники. Выстрел с гарантией выводил из строя любую нейросеть, хоть в голове, хоть в чипе, хоть в биокристалле. Надпись «собственность ведомства Обороны» на верхней стороне ствола добавляла оптимизма. – Или в себе. Стрелять умеешь?

Японка распахнула глаза и тоже прислушалась. Потом кивнула, чуть неуверенно, и посмотрела на дверь, вопросительно приподняв одну тонкую бровь.

– Да похеру, – скорее себе, чем ей, ответил я, и в два шага оказался у шкафа. За тонкой задней стенкой было замаскированное хранилище. Но, кроме двух откровенно отстойных дробовиков и пары коробок зарядов с игольчатой дробью к ним, там не было больше ничего. «Негусто. От шпаны или мелких бандитов отбиться можно, но и только. Да, Фурия, ты меня разочаровываешь». – Держи.

Она поймала дробовик слегка неловко, но стало заметно, что она замедлила свою скорость реакции. Впрочем, может статься, она раньше не стреляла из дробовиков, особенно таких древних, без автоматической перезарядки и с длинной трубкой под стволом, в которую снаряжались патроны.

В этой ситуации оставалось только ждать. Выходить на улицу было глупо. Но дверь была одна, а значит нападавшим придется проникать внутрь поодиночке – это наше преимущество. Я быстро перевернул на бок кровать, разбросал невостребованную одежду. Хлипкое дерево не остановит пулю или гранату, но мне нужно было убедиться в возможности быстро покинуть помещение.

Круглый люк, запертый на цифровой замок, выглядел так, словно его не вскрывали вечность. Я ввел кодовую последовательность Фурии, не набрав только последнюю цифру. Японочка следила за моими манипуляциями, не забывая бросать взгляды на дверь.

– Восемь, – бросил я ей, ощущая, как расползаются по телу дрожь и тепло. Импланты снова сожрали кусочек моей жизни, временно наделив силой и выносливостью – Наберешь восьмерку, потом вниз до упора, оранжевая метка, оттуда по тоннелю вдоль красной черты. Выход будет на другой стороне реки, это приличная дистанция, но ты выдержишь. Придется ползти, но после выхода ты окажешься совсем близко от Старых Денег и Центрального парка.

Мне очень не понравилось, как вспыхнули и загорелись глаза этой девчонки. Если она так стремится в этот сраный квартал, это означает одно. Она живет там, или там живет кто-то, хорошо ей знакомый. «И то, и то – очень хреново». Учитывая, что за ней послали убийц, и это явно были не затраханные обдолбосы, которых я положил, не запыхавшись, кто-то очень невзлюбил ее. А, значит, и меня.

– Если со мной… – начал было я, но потом зло выругался и выстрелил в дверь из нейропарализатора. Разряд прошел сквозь металл, оставив на двери медленно гаснущее синее пятно, и снаружи послышался звук падения крупного тела. – Блядь!

Стены содрогнулись от множества попаданий, но снаружи раздавался только тонкий клёкот, сопровождаемый звуком рвущегося металла и рикошетов. Кто бы там ни находился, они уже взломали камеры, заставив их проецировать статичную картинку. И почти справились с электроникой двери. Но механический замок помог нам выиграть время.

Моя спутница уже лежала на полу за кроватью, выставив ствол дробовика в сторону двери, и сноровисто заряжала оружие, запихивая патроны в податчик и передергивая затвор. Залюбоваться можно. Кажется, отмазка о потере памяти стала неактуальной.

– Тэа, – сказала она, верно истолковав мой красноречивый взгляд.

– Просто Тэа?

– Это нормальное имя, – улыбнулась девушка.

– Ну, Тэа, – я взял во вторую руку свой револьвер с реактивными пулями и поднял оружие, нацелив на дверь, – с боевым крещением тебя. Стреляй в голову.

Судя по промелькнувшей гримасе, Тэа хотела сказать «не учи ученого» или что-то вроде, но промолчала. Мне это понравилось.

Глава 3

Агент сидел за огромным столом, простиравшимся в бесконечность слева и справа. Если бросить взгляд в ту или другую сторону, то можно было заметить призрачные скопления теней, колышущихся в воздухе. Группами по два, три, пять, десять призраки появлялись и исчезали, стоило очередному совещанию начаться или завершиться.

Именно так выглядел защищенный всеми возможными способами протокол виртуальной связи Агентства Безопасности: как обычный стол из комнаты совещаний второразрядной компании, производящей прокладки или зубную пасту.

Китсунэ чувствовал давление электродов на виски, запах проводящего геля. Он не любил виртуальность без особых на то причин. Просто не испытывал удовольствия от погружения и предпочитал лишний раз не подключаться. Как ни защищай каналы, как ни шифруй потоки, рано или поздно найдется хакер, способный взломать все навороты. Достаточно получить доступ к данным в пассивном режиме и подобрать коды…

Но все это отошло на второй план, когда перед агентом сгустился сетевой облик промышленного альпиниста из позапрошлого века. Лысый широкоплечий старик, перетянутый поясом-обвязкой со множеством инструментов, крючков и карабинов, поправил моток веревки на плече. Рукава спецовки были закатаны до локтей, обнажая мускулистые руки с тугими канатами синих вен. Он достал изо рта трубку и выпустил клуб дыма, рассеявшийся разноцветными точками в виртуальном пространстве.

«Не хватает лебёдки и модели Эмпайр-Стейт Билдинг на заднем фоне», – отметил агент, никак не отреагировав на образ. Он знал, что это всего лишь маскировка, косвенно отвечающая на его размышления о безопасности подключения. Служба, которой он отдал, пожалуй, всю свою жизнь с пяти лет и до настоящего момента, славилась параноидальными настроениями и пристально следила за всеми, включая своих собственных сотрудников. За ними – особенно пристально. И ничего удивительного в том, что его непосредственный начальник появляется в чужом аватаре, предпочитая маскировку даже внутри защищенного режима связи.

– Агент Китсунэ, – альпинист нахмурился и подвигал челюстью, словно собирался разгрызть черенок своей трубки. – Лаборатория провела анализ образцов, которые вы предоставили по делу Мексиканца. К сожалению, раствор оказался нестойким, и успел разложиться почти наполовину, но и этого хватило, чтобы найти связь. Препарат имеет сходство с биоактивным комплексом Халифата, одним из боевых коктейлей последнего поколения. Вызывает агрессию и блокирует болевые рецепторы. Вероятно, при этом потребитель испытывает непрекращающуюся эйфорию, но здесь мнения биохимиков разошлись. Среди исламистов он известен, как «слезы Пророка».

Китсунэ кивнул, размышляя о том, что надо бы как-то изменить аватар. Он бесил его с первого дня. Куратор предоставил выбор из нескольких вариантов. Но остальные были еще хуже: чего только стоил логотип древнего сетевого браузера с подгорающей лисой. Образ девушки в белых одеяниях с выглядывающими из-под подола лисьими хвостами оказался компромиссным вариантом. Но потом Китсунэ представил, что видит его руководство, и мысленно улыбнулся. Об особенностях нового наркотика, за которым его, собственно, и посылали в Йорк, он знал и без результатов анализа.

– Шеф, – произнес агент, перехватив листок со сложными химическими формулами и пометками научной группы, – мои сетевые поисковики отметили один случай, который укладывается в схему. Происшествие на вечеринке в Старых Деньгах. Несколько трупов и следы неизвестной биохимической природы. Зачистка осуществлялась клининг-группой «Мару Лимитед», а они действуют слишком шаблонно.

Он перебросил небольшой сверток с данными через столешницу, и альпинист, сверкнув глазами, поймал его левой рукой. Черная перчатка, на мгновение появившаяся на ней, вспыхнула, проверив пакет на наличие вредоносного содержимого.

– Группа изучит эти данные, – ответил шеф. И замер, словно его отключили от линка.

Китсунэ наклонил голову. Его личные планы требовали разрешения на вмешательство, и часть своих выводов он уже перечислил в том самом пакете, что ушел сейчас в Агентство Безопасности. Другую часть он не озвучивал и не собирался, до той поры, пока это не станет необходимо. Слишком умных не любят нигде, особенно в секретных службах. Но мысль о возможной инвазии Халифата требовалось донести во что бы то ни стало – это настолько лежало на поверхности после роспуска кибервойск и сокращения штата вооруженных сил, что вопрос был только во времени.

Но откуда Мексиканец, ни разу не выезжавший не только за пределы Альянса, но даже из города, мог получить это снадобье? Либо по каналам наркомафии и той же «Гидры», но в этом случае это были бы уже поставки в графике и с фиксированными платежами. Либо от кого-то из солдат Халифата, причем самого низкого ранга. Командиров там берегли и подобные средства не выдавали, понимая, что вырастить толкового военачальника сложнее, чем современного последователя.

– Да, – шеф отмер, и положил трубку перед собой, сплетя пальцы рук. – Обстановка поменялась, агент. Ваши данные подтверждают выкладки нашего аналитического центра, и слишком серьезны для того, чтобы их отвергнуть. К сожалению, Агентство не сможет обеспечить вам должной поддержки – в связи с грядущим заседанием в правительстве Альянса, все наши операции временно свернуты. Свободных агентов в вашей локации нет. Вместо этого я выдаю вам разрешение четвертого уровня. Почти карт-бланш, кроме устранения лиц из первого и второго списков. Приказываю докладывать обо всем, что удастся выяснить, как можно оперативнее. Временно повышаю ваш уровень допуска до первого, с ограничениями.

– Разрешение на применение технических средств? – тихо спросил Китсунэ. Это было намного больше, чем он ожидал, и внутри у агента все сжалось. Неужели он опоздал? Или еще можно успеть.

– До тактических ядерных фугасов включительно, – поморщился лысый альпинист и вытащил из кармашка на рабочем поясе связку запасных карабинов.

«Он бы в меня еще мотком веревки кинул». Связка, звякнув, отправилась в полет, и агент протянул ладонь над столешницей, чтобы поймать ее. Сверхпрочные фиксаторы из легкого сплава впитались в кожу, обжигая расплавленным свинцом. Сейчас в его личном деле добавилось несколько очень важных и нужных строчек, за каждую из которых большинство людей убили бы собственного ребенка и подали под соусом «песто».

– Благодарю, – коротко ответил Китсунэ. Следовало действовать очень быстро. И он знал, с чего начнет. Собственно, план созрел уже давно и требовал только расширенных полномочий. – Служу Альянсу.

– Прежде всего ты служишь Агентству, – усмехнулся шеф, подхватывая свою потухшую трубку. – А потом – Альянсу. Не забывай об этом, агент. И удачи.

Девушка ожгла меня тяжелым взглядом темно-зеленых глаз, показавшимися сейчас почти черными, но ни один мускул на лице не дрогнул. Она ощущала себя достаточно подготовленной – пусть даже ей и не приходилось участвовать в боевых действиях. Именно таких новичков, едва прошедших учебку и взявших в руки настоящее, а не тренировочное оружие, чаще всего и убивают. Ведь пушка с боевыми зарядами и отработанные до автоматизма – или приращенные имплантами – реакции позволяют считать себя сверхлюдьми. Но это проходит после попадания снайперской пули-«вилки» или разрывного снаряда. После этого они обычно осознают свою неправоту, но уже поздно.

Я пожал плечами, и остался при своем мнении. Ситуация покажет, кто был прав. Сейчас стоило сосредоточиться на идиотах, устроивших на улице настоящий фейерверк.

Очень глупо. Очень наивно. Если им кажется, что выстрелы бесшумных многостволок-автоматов не засекают сканеры, то они заблуждаются. Если небо над головой кажется пустым, на самом деле это не так. Всегда найдется патрульный дрон, полицейский коптер или камера. Все, кому положено, наверняка получили уведомления о том, что один из домиков мотеля «Серенгети» подвергся нападению. Полиция, русские, яки, латинос. Даже кибервойска получили бы, не будь они расформированы.

Так что, если до сих пор сверху не свалился тяжелый коптер с ракетным подвесом, то только потому, что силовики не разобрались с вопросом ответственности. Или цены. «Или, возможно, дележкой вознаграждения. Хотя, я бы не отказался сейчас от наряда полиции и поддержки с воздуха. Дроны выкосили бы большую часть нападавших, а нам осталось бы просто сдаться. Лицензия у меня в порядке, нападению подверглись мы с Тэа, значит, закон на нашей стороне».

Дверь, в нескольких местах прошитая выстрелами, тонко и противно скрипнула скрытыми в косяке петлями. Раскрошившийся в металлическую труху замок с шуршанием и звяканьем выпал на пол – кто-то все-таки выжег его pod shumok, пока продолжалась стрельба. Из освещения в номере уцелели только пара ламп под потолком и бестолковая зеленоватая надпись «пожарный выход» над притолокой. Мы с Тэа были в более выгодном положении. Разглядеть что-либо в мешанине бетонной пыли, гари от микродвигателей кумулятивных пуль, остатков облицовки и синтепуха из разорванных подушек, заполнившего воздух небольшой комнаты, было сложно даже искусственным глазам. Интеллектуальные прицелы могли помочь, если бы не одно но: Они сбивались в этом месте, из-за особого нанопокрытия стен. Оно усиливало интерференцию волн по всему спектру, забивающему буферы фотоумножителей и прочей электроники.

Щель увеличилась. Темная фигура скользнула внутрь, подсвеченная, как мишень в тире, светом далекой коридорной лампы. Судя по силуэту, это был наемник, причем из дешевых. Тяжелый армейский бронежилет с неисправной хамелеокраской, разнобойные каска и наколенники. Затертый и линялый камуфляж под доспехами. Все не новое, со следами долгого небрежного использования. Возможно, обмундирование сменило уже нескольких хозяев. Это случалось, особенно у тех, кто врывался в комнату с затаившимся стрелком, и замирал прямо в дверном проеме, пытаясь справиться с заглючившим прицелом штурмовой винтовки. «Если они все такие кретины, то настоящую опасность представляют только автоматические пушки», – подумал я. Все прежние мысли пронеслись за долю мгновения в разогнанном боевыми модификациями мозгу. Эта задержалась. Значит, можно начинать. – «Прогноз положительный. Изменение картины боя маловероятно».

Я медленно надавил на спуск, но девчонка меня опередила. На долю секунды. «Как ей это удалось, черт бы ее подрал?»

Тэа не видела почти ничего. Еще до начала перестрелки она решила полагаться на опыт этого неприятного человека с прозвищем вместо имени. И оно ему шло. При взгляде на Суку другие имена просто не приходили. Едва выстрел из парализатора уложил одного из гостей по ту сторону двери, Тэа напряглась. Ей не нужно было видеть людей снаружи, чтобы понимать: вряд ли они смогут пройти сквозь запертую преграду. Следовательно, оставалось ждать, когда дверь откроется. Или взорвется. Сука не знал, что Тэа всего несколько часов назад побывала в боевом столкновении, когда киборги пытались разобрать ее апартаменты на молекулы. Он явно не ожидал от нее такой быстрой реакции. И спокойствия. Тэа нажала на спуск раньше, чем вломившийся в номер наемник осознал, что находится перед ним и как действовать дальше.

Выстрел грохнул так сильно, что Тэа едва не разжала пальцы от неожиданности. Времена обучения стрельбе из самых разных видов оружия прошли, но вбитые навыки остались. Ствол повело вверх и в сторону, но она с усилием вернула прицел обратно. Нападающий уже скорчился и оседал на пол, открывая удачную возможность для второго выстрела. Тэа пальнула в светлый проем двери, с удовольствием отметив, что снаружи метнулась к косяку другая тень. Как раз под заряд стреловидной дроби.

Затем в игру вступил ее временный напарник. Те короткие доли секунды, пока он разбирался с тремя наемниками, решившими повторить подвиг своих товарищей, дали ей возможность почувствовать движение совсем рядом с собой.

Тускло подсвеченный ободок люка, ведущего в подземелье, находился в двух шагах. «Нажать восьмерку и просто уйти», – подумала Тэа. И в этот момент оружие вырвали у нее из рук.

Движение было неуловимым, стремительным и быстрым. Тэа на секунду растерялась. У нее не было встроенных военных модификаций и имплантов. Ими, судя по точности подбора размеров одежды, включая нижнее белье, обладал Сука. Но реакции, оставшиеся со времен обучения по спецпрограмме «Мару», никуда не делись. Сильный удар пришелся Тэа в скулу. Лицо словно проломили. Она готова была поклясться, что кости треснули и теперь трутся друг о друга фарфоровыми осколками под кожей. Левый глаз пульсировал жуткой болью, во рту появился привкус крови от прокушенной щеки. Тэа понимала, что, если не войти в клинч со столь стремительным противником, шанса у нее не будет. Нападавший сделал ей одолжение, лишив громоздкого оружия, но попытки схватить врага провалились. Пальцы соскальзывали с маслянистой пленки, покрывавшей черную плотную ткань костюма. Так могли бы выглядеть ниндзя. Размытый силуэт рядом, справа, слева, сбоку и снизу…

Тэа сумела поймать нападавшего за запястье, попытавшись сломать или вывернуть. Но упругая накладка из толстой и гибкой ткани не позволила даже удержаться за руку врага. Девушка выругалась.

Чертовы военные разработки. Эти упругие нарукавники с памятью формы, от запястий до локтей, не позволяли взять в захват руки, сломать кости или нанести мало-мальски сильный удар. Такие вещицы использовали кибервойска и другие отряды особого назначения. А броню и снаряжение для них разрабатывала, в том числе, «Мару Лимитед». Но особенно подобные новшества полюбились наемным убийцам. Не тем соплякам в разномастном снаряжении, что сейчас ломились в раскуроченный дверной проем под точные выстрелы Суки, а настоящим профессионалам.

«Наверняка у этого типа за ухом отыщется татуировка с изображением паутины», – невпопад подумала Тэа, осознав свою ошибку. Наколку в виде паука носили координаторы наемных убийц. Они же получали задания из вечно перемещающегося центра связи, на который работала группа отличных хакеров. Эти киллеры не были легализованы, но обладали мощными связями на всех уровнях власти. И возможностями, которые ставили их высоко над уличной шпаной. Клан «американских ниндзя» вызывал уважение, страх, и заставлял сдерживаться даже якудза и русских. Единственными, кто плевал на подобные условности, были китайцы. Но их миллиарды. Они могли себе позволить не считать потери и разменивать сотню за одного.

Наемный убийца понял, что Тэа осознала, с кем имеет дело. В следующий момент женщина ударила одной рукой по правому предплечью противника. Ребро ладони ожидаемо соскользнуло с уплотненной накладки. В левой руке нападавшего блеснуло тонкое лезвие ножа с выпуклой капсулой яда. Тэа нанесла удар, изменив траекторию. И сразу же, присев, ударила в сустав. Локоть чуть слышно хрустнул. Травма никак не сказалась на скорости движений противника. Он ухватил женщину за шею, с силой стиснув пальцы. Тэа вцепилась правой рукой в его запястье, ощущая, как скользит и пружинит накладка защиты. И вместо того, чтобы сжать пальцы на руке убийцы, она с силой прижала их друг к другу. В крови уже было достаточно адреналина, чтобы излучатель сработал. Крошечный шарик плазмы скользнул в глаз врагу. На затылке появилась небольшая дырочка, из которой мгновением позже слабо плеснуло сожженными мозгами. Упавшее тело придавило Мару к полу, стальная хватка на горле так и не ослабла. И женщине потребовалось некоторое время, чтобы избавиться от захвата и осмотреться.

Лезущих в дверь удалось убрать тихо и спокойно, как по учебнику. Первый получил заряд дроби от Тэа, а стреляла она неплохо. Ее второй выстрел ранил еще одного наемника. Парень получил заряд парализатора и выбыл из игры. И в проеме стало тесно – сзади напирали новые участники перестрелки, а дорогу им преграждали два тела.

Нейропарализатор, как всегда бывает с опытными образцами, заело. Пропал контакт или скисла батарея от долгого хранения. Тяжесть монолитного металлического корпуса оружия позволяла использовать его как своеобразную короткую дубинку или явару необычной формы. На мгновение я с сожалением подумал, что зря не прихватил мачете после разборки в русском квартале. Но с тем же успехом можно было пожелать стрелковый комплекс или «Калашников» с бронебойными пулями.

Они уже поняли, что внутри с винтовками делать нехрен, и сжимали в руках кто пистолет, кто нож. Клинок с ядовито-зеленой полоской вдоль дола – яд-парализатор, надо же – выбитый из ладони первого наемника, остался в его же глазнице. Прикрываясь конвульсивно подергивающимся телом, я упал на пол, уклонившись от пули, которая просвистела прямо над головой, и наткнулся ладонью на приклад штурмовой винтовки самого первого солдата. Короткая очередь подбросила врага, отшвырнув назад, и сбив с ног следующего. Я добавил несколько строенных выстрелов, пока магазин не опустел. И тогда перекатился с линии огня, пнув дверь. Пробитое в нескольких местах полотно могло хоть как-то ослабить огонь противника. Я чувствовал всем телом, что кто-то уже жмет на спуск, и пули вот-вот вгрызутся в металл, дерево, и, если не уйти из прицела, в меня.

Вовремя. Дверь содрогнулась от ударивших в нее длинных очередей из автопушек, и в стальной пластине, прикрытой деревянными накладками, появилось много новых отверстий. Из каждого лился свет, выхватывая, словно вспышками стробоскопа, пыль в воздухе, последствия разгрома номера и остывающие тела. Кроме стрекота многоствольных орудий, вдалеке слышался тонкий писк полицейских сирен. Настенный экран транслировал выпуск новостей. Насквозь фальшивые улыбки ведущих вызывали раздражение.

«Кто бы ни спешил сюда, сдаваться на их милость не стоит, – подумал я. – Пристрелят на месте. Потом, может быть, разберутся, и даже извинятся. Только мне будет уже do lampochki».

Я быстро оглядел поле боя. Не нравилось мне, что Тэа затихла. И правильно – она, содрогаясь, выползла из-под тела, затянутого в маслянисто-черный блестящий комбинезон. Вытекший глаз мертвеца и дырочка на затылке наводили на определенные мысли. Подобравшись ближе, я помог ей отвалить труп в сторону и мельком заметил маленькую татуировку в виде паутины за ухом. «А это профи. Девчонка завалила киллера категории «А». Одна. Чем, задери ее чума?» Похоже на след от выстрела из небольшого плазменного излучателя, но где она его прятала, и, главное – куда дела после выстрела?

Тэа замерла перед экраном. Ее рука непроизвольно сжалась в кулак так, что побелели костяшки пальцев. На экране транслировалось прямое включение с пресс-конференции из района Старых Денег. Мне показалось знакомым скорбное лицо дорого одетого молодящегося брюнета. Я никак не мог вспомнить его имени. Но распознал материал костюма: он был пошит из вантаблэка. КВ применяли маскхалаты из этой ткани для ночных операций и скрытного проникновения, предпочитая прочим из-за способности поглощать практически все излучение.

Панель бормотала что-то про глубокую скорбь, чудовищную трагедию и прочее… Слезливо-надменная попытка показать горечь потери при полном отсутствии таковой. Никогда не понимал, как люди могут вообще принимать на веру подобные речи. Ведь даже обычными глазами видно, что все эти породистые морды в дорогих костюмах лгут. Ложь – их валюта, их бог и их способ управлять миром. Ложь, кровь, война и голод, мать его.

Я быстро обыскал трупы, с сожалением отбросив штурмовые винтовки. Та, что я опустошил, лишилась питания из-за попадания пули. Остальные были с биоидентификацией, и превратились в куски никчемного металла. Армейские пугачи сорок пятого калибра легли рядом. Гранат у этих идиотов с собой не было, и я даже немного порадовался за нас с Тэа, ведь иначе в комнате сейчас остался кровавый фарш.

Кажется, Тэа всхлипнула. Я не вслушивался в речь, пока не прозвучало слово «Мару», после чего повернулся к ней. Девушка бросила на меня странный взгляд, но на лице не было и следа слез. Спокойная, как фарфоровая статуэтка, она подняла с пола кинжал убийцы.

– Так, не дури, – сказал я, машинально наводя ствол нейропарализатора. В голове у нее почти нет улучшений, значит, не сдохнет от их отказа. Если, конечно, машинка сейчас сработает. При помощи своего усиленного зрения я видел, как расширяются и сужаются капилляры в ее глазах, а зрачки едва заметно пульсируют. Так бывает, когда человек переживает сильный стресс, но внешне выглядит совершенно спокойным.

Девочка действительно только что доказала, что способна за себя постоять. Еще бы выяснить, что вывело ее из равновесия. И не разглагольствуя особо – обстрел продолжался, хотя и стал менее плотным. Не сомневаюсь, что сейчас нам подарят какую-нибудь разновидность гранаты. Следовало как можно скорее разобраться с оставшимися снаружи. Даже если это киберсистема, установленная на аэроглайдере.

Короткий взгляд на изломанный труп подтвердил подозрения. Ее действительно учили якудза. Как свою. Локтевой сустав и вся правая рука были буквально раздроблены. Обычный человек умер бы от болевого шока.

Выстрелы снаружи прекратились. Очень вовремя, так как стены больше напоминали решето или сито, особенно под потолком. Ниже плиты брони выдержали обстрел, не считая редких пробоин.

– Дай сюда, – я протянул руку без оружия. Не хотелось стрелять и потом волочь ее на плечах, пока не отойдет от нейропарализатора, – пока не порезалась. Быстро!

Движение было осторожным: Сука тоже понял, с чем имеет дело. Один порез, и его не спасут даже лучшие медики «Мару Лимитед». Сука даже не двинулся следом. С экрана на стене новый управляющий империи Мару едва слышно вещал о своих намерениях. В перспективе планировалась реорганизация «Мару Лимитед», с последующим вхождением ее в крупный оружейный холдинг Альянса.

Внезапно кадр сменился. Крупным планом на экране показали запись с церемонии бракосочетания. Тэа замерла, в недоумении уставившись на экран. Красивая невеста с легкой улыбкой смотрела на своего новоиспеченного мужа. Дийкстра выглядел счастливым и довольным, придерживая жену под локоть и сопровождая ее по засыпанной цветами дорожке. На заднем плане можно было рассмотреть высокие кокосовые пальмы и нежно-голубую полоску океана. Приглашенные гости поздравляли пару молодоженов, Салли Блэк лично вел съемку и жестами направлял парящие в воздухе голокамеры.

Потом снова показали Ксенакиса. Теперь уже – в конференц-зале Генеральной Ассамблеи. Ракурс сменился, и зрителям предстала Тэа, одетая в строгий деловой костюм. Она давала интервью центральному каналу, рассказывая, почему решила сделать свое бракосочетание тайным, пригласив минимум гостей и выбрав для мероприятия один из теплых райских островов. Нарезка из кадров и видео кончилась, Ксенакис снова стоял перед журналистами, его лицо выражало глубокую горечь от случившихся событий.

Голос Ксенакиса тревожил что-то внутри Тэа. Как будто что-то важное постоянно ускользало из памяти. От неприятной догадки по спине пополз холодок. Она лучше всех знала, как уничтожить ненужные воспоминания. Если догадка окажется правдивой, то вернуть утраченное невозможно. «А понравится ли мне правда? – Тэа посмотрела на руки. Обручального кольца не было, как и следа от него. Она не помнила Дийкстру, как и их роман. Но этот человек только что назвался ее мужем. – А если он прав? И он меня ищет и ждет?»

Через порог комнаты вкатилась штурмовая граната. Позади Тэа что-то громко выкрикнул Сука. Женщина ощутила, как внутри тела высвободились из биокапсул адреналин и норадреналин. Боль в лице и теле пропала почти полностью, и ее переполнила легкость и воодушевление.

В следующий момент ударом ноги она отправила гранату обратно. Перед Тэа возник очередной штурмовик. Этот выглядел опытнее предыдущих. Он тут же разжал ладони, выпуская тяжелое оружие, и пошел в рукопашную. Тэа сломала ему два пальца на правой руке, вывихнула кисть левой и ударом локтя в подбородок заставила вывалиться обратно в дверной проем. Сзади пискнул принятым кодом открывшийся люк. Нечто тяжелое повалило Тэа на пол, перекрыв доступ воздуха. Это оказался мертвый наемник, которого добил Сука. Через секунду он впихнул ее в отверстие, развернувшись, чтобы сделать несколько выстрелов очередью в тех, кто притаился в темноте коридора.

Тэа заметила то, что не видел Сука, стоявший спиной к люку. Из вентиляции выполз металлический паук и растопырил лапки на настенном экране. Желтые глазки сканировали комнату. Остановившись на киберсолдате, они тут же сменили цвет на алый, и та смогла только дернуть Суку за голень, сбивая прицел. Мужчина упал на спину. Выстрела из тела «охотника» Тэа не услышала и не увидела. Люк захлопнулся над ее головой, отрезая от Суки, комнаты и убийц.

Теперь она оказалась в тускло подсвеченном тоннеле, ведущем наружу. К кварталу, где располагался ее дом. Тэа поползла прочь. Суке уже не поможешь. Если «охотник» промахнулся, в чем Тэа сомневалась, он включит систему подавления или пустит разлагающий органику газ. Через несколько минут в комнате будет не разобрать, чьи останки украшают пол и стены. От тел, живых и мертвых, останутся только лужицы быстро остывающей протоплазмы. Тэа проползла совсем немного, стараясь не прикасаться к осклизлым стенам и потолку тоннеля. Это удавалось с трудом, проход был слишком узкий и безумно грязный.

«Он же помог тебе, – некстати проснувшаяся совесть заставила Мару остановиться. – Он посчитал тебя якудза, перед которыми можно выслужиться, – этот ответ был циничнее, но правдивее. – И денег не взял, – снова попыталась вклиниться часть еще не угнетенной богатой жизнью личности. – Вернул кольцо, посчитав его приметной вещицей. Сам дурак. Никто не просил продавать украшение, мог бы обзавестись отличной защитой для себя или своей подружки».

Она едва успела подумать об этом, а руки уже легли на механизм, открывающий люк. Дернуть за него было так же сложно, как просто уйти. По спине пробежала ледяная струйка пота. Мару представила, как в узкой щели приоткрывшегося люка блеснет металлом панцирь «охотника». Тот наверняка замер наверху, будто верный пес в ожидании хозяина.

Тэа одним резким рывком распахнула крышку люка.

Выстрел из моего парализатора в затылок гарантированно превращает человека в овощ. Штурмовик даже не понял, что его убило, пока пытался схватить верткую, как змея, девчонку. Я оставил его на полу, и запихнул Тэа головой вперед в люк. В левой ладони расцвел огненными струями короткоствольный пистолет-пулемет, подобранный с трупа. Пули прочерчивали дорожки в воздухе, но я и так насмотрелся на замедленный полет. За все годы в КВ, когда приходилось жить на пределе имплантов неделями.

Удар по ноге, полученный от этой мелкой сучки, опрокинул меня на спину. Попав точно в нервный центр, она вызвала приступ жгучей боли, пробившийся даже сквозь боевой режим. Но яркий, как вспышка атомного взрыва, сгусток плазмы, пролетевший точно там, где мгновение назад находилась моя голова, заставил меня пересмотреть свое мнение. Она только что спасла мне жизнь. Второй выстрел расплавил негорючее покрытие пола, испепелив труп убийцы в черном. Воздух заполнился шипением металла и вонью сгоревшего мяса. Где-то вякнул датчик пожара, но сразу заткнулся.

Следующий выстрел гарантировано зажарит меня нахрен. Как кебаб. «Жрать-то как хочется… – испытывая неестественное веселье от переполнявших организм эндорфинов, подумал я, нажимая на спуски нейроизлучателя и револьвера. Ракета с визгом вылетела из ствола, разделившись на части. Тварь на стене, раздвинув металлические ноги, отливавшие черным, ударила звуковой волной, зрение помутилось, и давление акустического удара сдавило грудь. Взрыв, разнесший вентиляционный канал и участок стены, отбросил меня почти к самому выходу. Я мог только вяло шевелиться, преодолевая слабость в мышцах за счет встроенного железа. Кажется, сегодня я заработал себе второй срок на каторге в Анкоридже. Активировались даже те импланты, которые были намертво заглушены. В свое время даже Фурия не смогла справиться с этой блокировкой. Теперь же я буду вызывать у любого полицейского со сканером приступ рвения и предвкушение премии. Активация боевых имплантов – серьезное преступление. Теперь любой законник со сканером будет плавить асфальт жопной тягой при моем появлении.

«Какая же херня лезет в голову при контузии».

За дверью снаружи, в клубах дыма и копоти от внешней оболочки коттеджа, вяло шевелились, пытаясь подняться, наемники в броне. Одинаково безликие в своих глухих шлемах, они напоминали игрушечных роботов, забытых в песочнице. Глайдер с двумя многоствольными пушками на подвесах дымил обрешеткой двигателя. Что послужило причиной возгорания, было неясно. В любом случае, теперь огневая мощь нападавших уменьшилась по меньшей мере вдвое. С трудом приподняв трясущимися пальцами револьвер, я дважды нажал на спуск. На подъездной площадке расцвели оранжевые разрывы, слившиеся в один большой ком пламени. Вот теперь можно отдохнуть.

«Нахер. Не время разлеживаться. Ты не на пляже в Касабланке, Сука». И даже не в ебаном Таиланде, на барже «Юнион Джек», которую тебе и твоим солдатам нужно было спалить в проливе, чтобы пресечь работу крупной подпольной лаборатории по выращиванию второсортных органов. Только там выращивали не органы, а, мать его, организмы.

Хотя бы Тэа удалось сбежать. Чем так зацепил ее этот траханный Ксенакис, или как его там? Какое мне дело, кто возглавил Мару? Слишком уж походила корпорация на одну из ячеек якудза. Если ее основали яки, то это все объясняет. В том числе и обучение девочки. Интересно, каков ее ранг?

– Этот сдох! – радостно объявил прыщавый юнец в каске не по размеру, с гарнитурой связи, болтающейся на груди. Хотя, нет, это не прыщи. Это гнойный малазийский альфа-герпес. «Ты, мудило, сдохнешь, эта херня не лечится. Правда, тебе уже похрен». Ракета с хрустом раздирает бронежилет и грудную клетку солдата в клочья. Осколок едва ощутимой занозой вонзается мне в ногу. Я чувствую рану и корчусь в судорогах. Импланты пытались заставить мышцы работать. Тело отказывалось подчиняться. Техника оказалась сильнее.

– Извините, но вы первый, – хрипло откашливаюсь я, – какой я, блядь, вежливый, когда злой.

И в очередной раз порадовался, что отец оставил мне эту пушку. Последняя, мать его, память о папе.

Вроде бы этот был тут последним. В небесах все ближе пищали сирены. Я поднялся на колени и скрюченными пальцами зацепил гарнитуру наемника Массивное оголовье, расколотое пополам, не содержало маркировок, кроме корейских иероглифов, стертых от частого использования. «Расходный материал», – подумал я.

Щелчок распахнутого люка дернул меня в сторону. Черт его знает, что может вылезти из канализации.

– Блядь, – я опустил револьвер, в котором оставались последние две микроракеты, и посмотрел в неестественно большие глаза Тэа, блестящие из-под приподнятой крышки люка. – Ты yobnulas? Какого хера ты не ползешь к Центральному парку, девчонка?

Крышка люка откинулась в сторону, и через секунду Тэа появилась снаружи и внимательно осмотрела комнату.

– Ты прав. Я именно yobnulas. С приличной высоты, на крышу какой-то помойки сегодня утром. А потом еще несколько раз yobnulas головой обо все, обо что меня ударили латинос, пока несли по дороге, – лицо Тэа не выражало никаких эмоций. – Я думаю, тебе лучше не знать подробностей.

– Какого хрена ты вернулась? – доставая аптечку из внутреннего кармана и активируя ее, зло переспросил Сука. Уточнять очевидное, картинно обводя место побоища взглядом и указывая, что подробности уже сами пришли к ним, он не стал. И так понятно. Женщина подобрала с пола чье-то оружие, ловко проверила заряды, отбросила в сторону и продолжила поиски. Нож наемного убийцы торчал из середины экрана на стене. Цветная картинка (показывали какую-то новостную муть) рябила трещинами, и казалось, будто тончайшее стекло заросло паутиной. Ассоциация с паучьей сетью заставила Тэа мысленно вернуться к убитому наемнику. Жирное пятно копоти на полу подсказало, в кого попал выстрел «охотника». Самого устройства видно не было, но это не удивляло: в стене зияла приличная дыра с оплавленными краями, и теперь детали устройства, если что-то вообще уцелело, можно было отыскать только с молекулярным анализатором.

– А я думаю, что мне лучше знать и подробности, и детали. Какого хрена ты вернулась? – Сука снял аптечку с пояса мертвеца, и раскрыл пакет. По мужчине было видно, что он зол, но сдерживает эмоции.

Тэа подумала, что сказать ему: «я вернулась за тобой» будет слишком личным. Но и бросать человека, который ей помог, она не могла. Мару посмотрела на экран головизора, в котором торчал нож. Сеть тонких концентрических трещин напоминала паутинку, и она упрямо мотнула головой, отгоняя мысли о посланном за ней убийце

– Ты не пролезешь в люк, – девушка выбрала нейтральный вариант ответа. Говорить правду всегда легче, и ее можно аккуратно дозировать.

Сука окинул ее взглядом, потом посмотрел на люк, и тихо хмыкнул. «Ну ты-то пролезешь», – читалось в его глазах, но мужчина промолчал. Видно было, что он напряженно размышляет о чем-то.

– Меня интересуют не эти подробности, – Сука отшвырнул мыском ботинка искореженные обломки паука, и сильно вдавил инъекционный блок аптечки в бедро. – Кто ты такая? Откуда? Кто и почему за тобой охотится?

– С чего ты взял, что охотятся именно за мной? – Тэа ожидала вопросов, но не таких конкретных. «Он меня узнал?» – на мгновение девушка поддалась панике, но потом сделала глубокий вдох и успокоилась. – «Мои украшения и одежда. Он их видел, и понял, что я из богатой семьи».

– За тобой прислали наемного убийцу. Хорошего специалиста. И «охотников» тоже натравили. Если бы пришли за мной – было бы намного бюджетнее и проще. Да, – Сука заметил, что Тэа собирается возразить и продолжил мысль, – как те наемники, которые тут лежат. Хотя я бы, наверное, оскорбился, если бы за мной послали таких оборванцев. Но не это главное. Я веду свои дела чисто. И до встречи с тобой у меня таких проблем не было.

– Ты прав, – Мару подняла с пола чей-то пистолет. Тяжелый и черный, он выглядел немного потертым. Но за оружием явно ухаживали и смазывали. В обойме тускло лоснились старомодные латунные патроны. Однако граненые пули, выкрашенные в красный цвет, были модифицированными. – Бесполезно скрывать, что я – из Старых Денег. И моя семья очень богата. Я попала в трудную ситуацию, и нуждаюсь в помощи.

– Не дави на жалость, – Сука закончил обрабатывать раны, и отбросил использованную аптечку. – Кто за тобой охотится?

– Они не представились, – усмехнулась Мару, – да я и не спрашивала.

– У тебя проблемы с яками? Ну, с якудза?

– Очень опосредованно, – подумав, ответила Тэа.

Сука оценил свое физическое состояние после ранения. Кровь уже не текла, встроенные системы запустили процесс регенерации, но им требовалось время. Идти он, скорее всего, сможет, но бегать пока не получится. «Херово», – подумал мужчина, оценивая возможные перспективы. Фурия опять молчала, но хотелось думать, что напарница все же не оставила его одного. В конце концов, она сожгла машину нападавших. Вот только в указанном ею месте оказался странно узкий люк… Фурия была хакером и не могла допустить такой промах. «Зачем делать запасный выход для того, кто им не сможет воспользоваться? А потом поджигать машину противника. И молчать. Какого хрена там у нее происходит? И почему в тайнике было такое говенное оружие?»

Тэа протянула руку, предлагая свою помощь. Она решила, что он серьезно ранен, так как штанина ниже колена почти полностью пропиталась кровью. Мужчина перевел взгляд на тонкую кисть и заметил, что кольцо, которым она пыталась расплатиться за помощь, стало выглядеть иначе. Зеленый камень исчез, и кромка оправы оплавилась, почернев. Сука понял, как она справилась с ниндзя, но промолчал. Лишь отвернулся и двинулся прочь, на ходу меняя обойму. Он заметно прихрамывал, но в целом двигался достаточно свободно. Тэа опустила руку и молча пошла следом.

Они вышли наружу, миновав холл. Помещение напоминало тренировочный полигон для испытания взрывчатки. Под ногами хрустели осколки стекла, куски бетона, тонкие пластинки разбитых цветных экранов. На улице все еще дымила и потрескивала раскаленным металлом корпуса машина, в которой к наемникам прибыло подкрепление. Внутри Сука заметил несколько обугленных тел. В воздухе пахло жареным мясом. Улицы будто вымерли, кругом не было ни души. Впрочем, здесь всегда было безлюдно.

– Странно, что дронов нет, – он завернул за угол. Туда, где оставил свою машину.

– Ну это как посмотреть, – улыбнулась Тэа. – Вон там.

Сука проследил за ее взглядом. В конце улицы завис следящий дрон с полицейской символикой. Один из множества. Остальные облаком кружились немного в стороне, словно рой мух, то резко снижаясь и замирая, то снова взлетая вверх.

Не сговариваясь, мужчина и женщина ускорили шаги. Тэа подумала, что половина ее лица потеряла чувствительность, и казалась застывшей маской. Если убийца сломал ей скуловую кость, это очень плохо. Регенерация регенерацией, но эти часы и дни покажутся бесконечной пыткой. Нестерпимый зуд, тупая боль и повышенная температура обеспечены. И уже через полчаса нарастающий голод превратится в нестерпимое желание есть все подряд.

Сука добрался до машины, и на мгновение замер. Он испытывал сомнение, стоит ли пользоваться «засвеченным» транспортом. «Может, бросить ее здесь? – мужчина качнул головой. – Нет, без колес мы сейчас не обойдемся». Замки щелкнули, приняв код, двери поднялись. Тэа забралась в салон следом за ним, бесшумно, как тень. И устроилась на пассажирском сидении. Сука повернулся к девушке, и ей показалось, что старые шрамы на его коже обозначились резче:

– И все-таки, где у тебя спрятан маячок? – спросил он, не надеясь на ответ. Скорее, это было размышление вслух.

– Почему ты решил, что он есть? – устало спросила Тэа. Она понимала, что маячок имеется, и точно так же не могла понять, куда его встроили. И кто именно это сделал.

Двигатель тихо заурчал, и Сука коснулся руля, задавая программу. Автомобиль тронулся, покачиваясь на обломках, и медленно двинулся к выезду на основную дорогу.

– Иначе они не нашли бы нас так быстро, – спокойно пояснил мужчина.

Он оглянулся назад, словно не доверяя зеркалу заднего вида, но ничего подозрительного не заметил. Короткая винтовка, прихваченная Сукой из номера, удобно устроилась в специальном захвате на двери. Тэа посмотрела под ноги, и заметила в нише углубления, по форме напоминавшие оружие. «Сколько в этой машине секретов, – подумала она. – Как и в ее владельце». Тэа не нашла подходящих слов, и просто кивнула, соглашаясь.

– Надо избавиться от твоего маячка, – Сука положил руки на руль, готовясь перехватить управление у автопилота. – Стоит пересидеть возникший kipesh в безопасном месте. С меня на сегодня, пожалуй, хватит приключений.

Тэа посмотрела на свое отражение в стекле. Волосы торчали во все стороны, и прическа превратилась черт знает во что. Она вздохнула и пригладила пряди ладонью:

– Хм. Место, где мы были, тоже было безопасным. Вроде бы.

Сука бросил на нее странный взгляд, и освежил в памяти избранный список матерных выражений на нескольких языках.

Где именно Сука бросил машину, Тэа не знала. Они сели среди завалов мусора и обломков старого здания. Рядом нависала низенькая крыша пристройки, огороженной заржавевшей сеткой по периметру. Судя по остовам старых авто за оградой, из этого места когда-то пытались сделать стоянку, но дело не пошло. Сука велел Тэа спрятаться в провал под первым этажом и сидеть на месте. Из темной дыры воняло помоями, гнилью, крысами и затхлостью, Девушка ждала его возвращения. Она не знала, сколько точно прошло времени, но предполагала, что не меньше часа. Начинало смеркаться, закрапал мелкий дождик, и смрад вокруг сразу же усилился. Шорохи, раздававшиеся позади, стали громче. И Тэа в какой-то момент не выдержала, достала оружие и положила его себе на колени. Стрелять по крысам она не собиралась, но сумерки и непогода тревожили. Вокруг не было ни души. Только один раз мимо прошлепали грязные и заношенные ботинки мусорщика. Воняющий нечистотами старик, наклонившись за куском пластика у самой дыры, едва не заметил Тэа. Она отпрянула, прижавшись к липкой стене спиной, потом дождалась, когда шаги затихнут в отдалении и все-таки решилась выглянуть на улицу. Сгорбленный старик собирал мусор. Он бормотал себе под нос какую-то чушь, сбрасывая находки в корзинку, привинченную к дребезжащей тележке. У нее заклинило все четыре колеса, и было не понятно, как мусорщик двигает ее так тихо.

Тэа просидела в закутке еще долго. Почти стемнело. Неподалеку робко зажглись тусклые вывески несуществующих контор и давно закрывшихся магазинов. Из подворотен и укромных мест начали выползать местные жители. Улица постепенно наполнялась ночными звуками.

Гортанный, хриплый смех немолодой проститутки, шумно уговаривавшей перепившего клиента пойти с ней. Шепотки рыскающих в поисках наживы воришек и грабителей: они сбивались в кучки и обменивались последними новостями. Далекие звуки выстрелов. Такие тихие и нереальные, что Тэа сначала даже не поняла, что это именно выстрелы. «А вдруг Сука?.. – внезапно подумала она, но быстро поняла, что вряд ли он стал бы стрелять больше одного раза. Скорее всего, сработал бы тихо. – Может, он так дает мне понять, что нарвался на неприятности?» Сука знал эти места и умел выживать здесь. Это навело ее на мысли о его прошлом. Вряд ли он служил в полиции, повадки не те. И количество имплантаций. Мару была почти уверена, что он был киберсолдатом, и пользовался имплантами ее корпорации. Замаскировать порты подключений к шлему брони можно волосами, но Сука об этом не позаботился. Импланты у него прекрасно работают, и это говорит об их качестве. Тайвань или Индия – их продукцией не стоило снабжать даже каторжников. И они не сотрудничали с Альянсом, чего не скажешь о «Мару Лимитет».

Тэа переключила мысли на Ксенакиса. Его лицо было ей знакомо, но всплеска теплоты не вызывало. Кажется, он был одним из многих, кто пытался серьезно ухаживать за Тэа, но Мару не собиралась вступать в брак в ближайшее время. Тем более, с Дийкстрой. Инвестор из него был неплохой, но для того, чтобы вести дела, брак не нужен. «Не нужен, а есть, как выяснилось. И теперь Ксенакис считает себя наследником, новым владельцем корпорации Мару, – крутилась в голове одна и та же мысль, – новый и такой шустрый, что уже пошил костюм для пресс-конференции». Тэа поджала губы. Она уже догадалась, в чем дело – нейрокоррекция, кто-то использовал на ней устройство без ее ведома. Если так, то вернуть воспоминания уже невозможно. Тэа восстановила в голове образ человека из новостей. Симпатичный мужчина, умный, но во взгляде читается жажда власти. Сильный, решительный. Пожалуй, он бы мог ей понравиться. С таким можно интересно проводить время.

Вот она и провела, судя по всему. Тэа сжала рукоять пистолета. Затем расслабила пальцы. Прошлое не изменить. Теперь стоило подумать о том, как вернуть свое и вернуться самой. Если мистер Эдисон жив, что вполне возможно, надо связаться с ним. Но если он заложник Ксенакиса… «Скорее, заложник «Мару Лимитед», – уныло подумала Тэа. Если от «Мару» вообще еще что-то осталось.

Но что произошло на самом деле? Как Ксенакис умудрился так облажаться? Он обманул Эдисона и систему безопасности компании, изучил в мелочах поведение Тэа, сыграл на ее независимости и склонности к уединению, но напал слишком поспешно. Кроме того, хоть она не помнила свое бракосочетание, но ложных воспоминаний, которые обязательно остаются после нейрокоррекции, тоже не было. У них не хватило времени? Не сумели подобрать подходящую замену? Все возможно, все возможно…

Сука появился неожиданно. Вынырнул из темноты, тронув Тэа за плечо. Дуло пистолета тут же уперлось ему в пах. Секунда, и Тэа убрала оружие.

– Пошли, тут недалеко, – сказал он. Голос оказался хриплым. То ли в горле пересохло от долгой дороги, то ли гормональные импланты сбоили. Или как раз наоборот.

Он привел Тэа к старому канализационному люку. Женщина устала настолько, что только смерила спутника недовольным взглядом. Он купил ей обычную одежду, а не защитный костюм для исследования коллектора. Простая серая куртка свободного покроя, плотные штаны с карманами, тонкий свитер с высоким горлом. Сука прыгнул в ржавый люк первым. Тэа последовала за ним, и когда она оказалась в полной темноте, мужчина переломил палочку химического фонаря. Бледный зигзаг выхватил из мрака пучки плесени и толстый слой грязи на стенах. Сука поднялся наверх и аккуратно задвинул за собой крышку люка.

– Поползем так до моста? – решилась спросить Тэа. Но мужчина упорно и сосредоточенно перебирал руками и ногами, пока проход внезапно не окончился широким тоннелем, где можно было свободно подняться на ноги.

– Есть идея получше, – кивнул он вниз. Тэа скосила взгляд. В свете фонаря металлически поблескивали какие-то длинные палки, тянувшиеся в обе стороны.

– Старое метро, – пояснил Сука. – Потом еще немного пройти.

Он оказался прав. Уже через четверть часа ходьбы по непривычной поверхности Тэа вошла вслед за провожатым в гермодверь, которую тот отворил неуловимым движением: набрал код или приложил палец – Тэа так и не увидела. Скорее всего, Сука просто знал это место так хорошо, что легко обходился без света.

За дверью оказалась низкая, сколоченная из досок разного размера лежанка. На нее были набросаны пакеты с запаянными в них синтетическими покрывалами. Голые стены, ржавый шкаф без замка, трехногий стол у стены и больше ничего. Сука шагнул вперед, огибая застывшую на пороге женщину. Он дернул дверцу шкафчика, запустил внутрь руку по локоть и чем-то там щелкнул. Помещение залил мягкий свет встроенных в стены ламп. Индикатор сигнальной лампочки у входа мигал зеленым, подтверждая, что здесь безопасно. Сука пошарил в ящике еще, и тот внезапно выдвинулся вперед. Внутри него было спрятано множество полезных вещей. Между рядами с медпакетами торчали рукоятки биологических дезинтеграторов. Широкий луч из такого оружия разрывал межклеточные связи. А бить узким лучом эта херня не умела. Ходили слухи, будто при желании можно снять с человека кожу по лоскутам, оставив мышцы и кости невредимыми. Сука не пробовал, но результаты видеть приходилось.

Тэа стояла у двери, и ее спутник смотрел на нее поверх наваленных сверху пакетов с рационами.

– Рассказывай, что с тобой случилось, – сказал он спокойно, делая вид, будто выбирает один из пакетов с едой. Пальцы уже пробежались по обрезиненной рукояти биодеза. Тэа передернула плечами, но промолчала. Сука выбрал рацион с большим содержанием белка, бросил его женщине, та неловко поймала. И тогда Сука выхватил биодез и направил его на Тэа.

– Рассказывай, а то хуже будет, – сказал он, медленно обойдя выдвинутый на полкомнаты ящик с припасами. Женщина так и стояла с пакетом в руке, но в ее глазах появилась отрешенность.

Рука внезапно дрогнула. Сука, не поверив глазам, даже бросил мимолетный взгляд на нее. Кисть все отчетливей продолжала подрагивать. Он сделал еще шаг. По мышцам разлилась слабость, и оружие едва не упало под ноги. Сука стиснул зубы. Ноги переставали держать, в глазах появились муть и рябь. Два быстрых шага, биодез почти уперся в грудь Тэа.

И тут он сложился пополам. Боль, такая резкая, яркая, пронзительная, возникла в каждой клеточке тела. Биодез полетел на пол, Сука, не помня себя от злости и боли, упал рядом и начал кататься по полу, прижимая колени к груди.

– Расслабь мышцы, пройдет быстрее, – произнесла Тэа хрипловатым голосом. Она обошла подвывающего мужчину вдоль дальней стены, присела на край кровати и положила рядом свою порцию рациона.

– Я понял… – просипел Сука, чувствуя, как все мышцы, включая анус, сокращаются в хаотичном порядке, – кто ты…Мару… ёбаная Мару!

Он затих на полу. Шок от гормональной атаки проходил медленно, но мужчина, стиснув зубы, все же поднялся на ноги и, пошатываясь, вернул на место оброненный биодез. Достал ампулы с чем-то синеватым, раздавил в ладони, замерев на минуту с закрытыми глазами. Наркотик действовал быстро. Он не любил наркотики, но сейчас следовало убрать последствия шоковой атаки как можно скорее. И эрекция тоже мешала – гормональный шторм имел весьма забавные последствия.

– Почему на остальных твой фокус не подействовал? – спросил он через некоторое время, не оборачиваясь. Тэа уже вскрыла рацион и вяло пережевывала сухой паек. Воды Сука ей не предложил, и теперь горло забили куски чего-то, похожего на бумагу или крошки пластика.

– Зависит от того, кто эти другие, – с трудом проглотив кусок, прохрипела Тэа. – Корпорация не полностью контролируется теми… – она осеклась на мгновение.

– Теми, кто сейчас у руля, – кивнул Сука, со злостью захлопнув ящик ударом ладони. Мягкие направляющие никак не отреагировали на приложенную силу, все так же спокойно и бесшумно втянув содержимое внутрь стены. – Тот самый мистер Ди? Ксенакис?

– До контроля военных образцов имплантов и биотехнологий, поставляемых крупным организациям, вроде кибервойск, не добрались, – снова откусив маленький кусок плитки, судя по вкусу, прессованной из сублимированного гуано, продолжила Тэа. Отвечать на вопросы Суки она не стала. И так все ясно. – Остальных легко можно взять под контроль и внести изменения в продукцию «Мару», взломав коды лояльности к списку неприкосновенных лиц.

– Какая же ты сука, – с чувством произнес ее спутник, опускаясь на край кровати с другой стороны. Тэа приподняла обе брови. На губах мелькнула легкая улыбка. Услышать такое от него было почти комплиментом.

Слезы медленно превращались в драгоценные камни и тихо взлетали вверх. Ударяясь о невидимые снизу своды, они взрывались серебристой пылью, создавая иллюзию тончайшего бриллиантового снега, медленно падающего на одинокий трон. Больше в заполненной серой мглой комнате не было ничего, и даже стрельчатые арки с грубой каменной резьбой, угловатой и острой, были пусты.

Драгоценный трон, вырезанный из цельного сапфира и оправленный в золото и серебро, мягко светился синим, пока сидящая на нем женщина претерпевала трансформацию.

Блестящий металл доспехов опадал к ее ногам ржавчиной и прахом, роскошная грудь усыхала, руки и ноги худели. Золотистые волосы изменили цвет на каштановый, стали короче и реже. Прислоненный к подлокотнику трона сверкающий меч дернулся, растворяясь в воздухе и оставляя после себя резкий запах озона. Такой же призрачный, как весь мир.

Последними изменились глаза. Теперь они стали карими. Место повелительницы мужчин и грозы врагов заняла обычная девушка, худощавая и нескладная, хотя и симпатичная. Но подобных ей – миллионы. И вряд ли в толпе людей на Бродвее нашелся хотя бы один мужчина, обернувшийся вслед.

«Один бы нашелся, – подумала она недовольно. Слова, прорисованные было невидимым пером, рассыпались пеплом. Но мраморный пол остался девственно чистым. – И ты его почти потеряла».

«Я его никогда и не находила».

Можно было бы возразить самой себе этой слабой и избитой фразой, из поколения в поколения звучащей из уст женщин.

Тонкие пальцы вздрогнули, и перед ней на мгновение проявились едва заметные синие линии, сложившиеся в нарисованную в воздухе клавиатуру. Но свечение угасло, подчиняясь усилию воли. Пот, струившийся по вискам, подтверждал: это было очень тяжело – находясь внутри сети, в ее средоточии, отказаться от контакта с ней. Даже наркоманы, самостоятельно преодолевшие тягу к дури, встречаются чаще, чем хакеры, обходящиеся без постоянного включения. Сетевые наездники, способные отказаться от сети даже на время – нонсенс. Оксюморон.

С этим можно поспорить.

Там, снаружи, за тонкими стенами виртуальной реальности, расплескался реальный мир. С грязными телами людей, от которых пахло вчерашней едой, засохшей спермой и фекалиями. С улицами, похожими на сточные канавы с наросшей на стенках бактериальной пленкой.

С той стороны бились о стены волны информации, бесполезной и неактуальной сразу после создания. Миллиарды ненужных строк, адресов, байтов графики и толстых линков рекламы старались нащупать бреши в защите.

С этой стороны была только она. В этот замок она сбегала, когда становилось невыносимо больно чувствовать рядом с собой других живых существ. Они причиняли дискомфорт одним лишь присутствием. Если бы можно было перерезать все нервные волокна, лишить себя чувств и заменить их имплантами… Но и это не решит проблемы. Хакер понимала, что периферия тут ни при чем, глючит процессор. Нарушены связи и индексация разделов нейросети, называемой человеческим сознанием. В отличие от искусственных структур, мозг нельзя перекомпилировать и устранить ошибки.

Фурия поймала на ладонь небольшой хризопраз. На мгновение он зацепился за кожу, но потом сорвался и улетел к потолку. Когда-то она создала этот участок сети, настоящее убежище, и установила такие физические законы. Тогда хакер не думала, что ей придется любоваться гранями безупречных драгоценных слез. Ее собственных слез. «Мать твою так, Сука. Почему же я не могу быть с тобой?»

Где-то там вовне существовал Борис. Он наконец дорвался до общения с ней, которого так желал, пусть и разговаривал при том в своем излюбленном авторитарном стиле, словно начальник с подчиненным. Но она готова была поклясться на бумажном экземпляре «Сожжения Хром»: в голосе шизанутого крестного отца русской мафии звучала неподдельная радость. И теплота, так ему несвойственная.

Фурия поймала очередную слезу в кулак и крепко сжала, чувствуя, как грани небольшого камушка впиваются в кожу, все глубже и глубже. Кровь так и не брызнула. Камень распался серебряной трухой, недовольно тренькнув.

Перед глазами, закрытыми шлем-маской в глубине черного саркофага, разворачивались одни и те же картины, снова и снова. Исполосованное шрамами лицо с переломанным и криво сросшимся носом. Двухдневная щетина на щеках. «Я никогда не видела, чтобы Сука носил усы или отращивал бороду, – женщина задумалась о технической стороне вопроса. – Интересно, это генетика? Волосы просто дорастают до определенной длины. Либо импланты. Хотя я не слышала про такое железо. Результат испытаний новых боевых коктейлей? Нет, к черту. Дело не в имплантах, а в регуляции гормонов. Хотя зачем это нужно на его работе? Нет, не могу понять». В его внешности причудливо перемешались характерные черты разных народов: индейцев, славян и англосаксов.

Он был не особенно красив, даже если свести с лица все шрамы. Привлекателен – да. Но без слащавости, ставшей идеалом в этом десятилетии. Скорее, он обладал магнетизмом дикого зверя, мускулистого и сильного, уверенного в своих силах и скорости. Грациозный и смертоносный хищник.

«Это импланты дали ему такие качества, – подумала она, ощущая, как горло сжимается от рыданий. Где-то далеко и почти неслышно пищали датчики медицинского комплекса. Лекарства не могли справиться с приливом горечи и ощущением потери. Она не была уверена, что и бутылка настоящей русской водки помогла бы. Хотя именно ею традиционно и принято лечить душевные раны. «Сука – киберсолдат. Я сама снимала блокировки и видела его спецификации. Странно. Странно, что он пользовался ими крайне редко. Только если без того не получалось обойтись».

Фурия зажмурилась. Видеозаписи, которые услужливо подкидывала симбиотическая программа-компаньон, улетели прочь. Еще немного, и они пересекли бы невидимую границу виртуальной сферы, и стерлись. Вместо этого россыпь картинок и текста свернулась в черную дыру, поглотив часть открытых каналов. Ей хотелось вспомнить самой. Тот первый момент, когда они с Сукой встретились.

«Мне нужен был солдат. Руки и ноги, желательно без мозгов. Чтобы шел и делал, что скажут. В обмен на деньги и толику хакерских услуг».

«Тебе нужен был мужик! – возразила другая часть ее личности. С этим невозможно было спорить. Она уже и не хотела сражаться с собой. – Мужик, от которого течешь и по которому сходишь с ума».

Споры с самой собой не приводят ни к чему хорошему. В итоге наружу могут выползти подавленные эмоции, скрытые желания и ненужные страсти.

«Я нашла недавно прибывшего в Джерси ветерана, выброшенного из армии. Он стал не нужен своей стране, его род войск расформировали, а солдат отправили в отставку. Тогда Альянс решил сократить подразделения до мобилизационного минимума, по нормам мирного времени, – Фурия ощутила, как сожаление о прошлом сменяется обжигающим желанием. – В тот день Сука принял заказ, не особо торгуясь. Выполнил его чисто и аккуратно. И приехал за оплатой».

За этими простыми словами скрывалось слишком многое. Все воспоминания, почти стершиеся за давностью дней. Въедливый и резкий запах военного дезинфектанта, пропитавший ткань камуфлированной куртки, более темной в тех местах, где раньше были нашивки. Дешевый одеколон, который можно купить на заправке за пару монет. Немного пота и пыли – день выдался жарким. И порох. Пахло порохом.

«Сука», – представился он, улыбнувшись. Уголок рта слегка дернулся, но губы сразу вытянулись в ровную линию. Наверное, слишком часто его кличку воспринимали как оскорбление. Но она знала, что только этот идентификатор он оставил в личном деле, пользуясь правом на анонимность. Все остальное было скрыто и упаковано в шифрованные инфоконтейнеры с алгоритмически сложным ключом. Взломать его считалось невозможным. Личное дело на бумаге тоже не внесло ясности – оно не содержало никаких подсказок.

«Фурия, – сказала она и неожиданно для самой себя протянула ему руку. После атаки на «Мару Лимитед», пожалуй, впервые. В первый раз ей захотелось прикоснуться к живому человеку, а не синтетической плоти. – Сетевой наездник».

Ее подкупила осторожность, с которой он пожал ее пальцы, и то, как он кивнул, показывая, что понимает. И она разрешила ему остаться рядом. Надеясь на что-то. На то, что в этот раз, может быть…

Нет. Не случилось. Да. Она провела с ним рядом больше времени, чем с другими людьми. Гораздо больше. Но потом накрыло. Сильно. Она едва успела невнятно указать Суке на дверь. Замки заперлись сами. А она… сорвалась. Даже сеть не снимала боль. Ни одно средство не снимало.

«Как же я тебя ненавижу, Сука, – тихо прошептала она. – Как же я тебя люблю…»

Где-то в саркофаге запертое тело выгнулось дугой, когда вживленный в центр удовольствия электрод выдал миллисекундный импульс. Больше нельзя, и так слишком часто приходилось вызывать стимуляцию.

Пространство перед ней выгнулось пузырем, налилось сотнями капель, меняющих цвет и яркость. Они были камерами дронов, систем слежения, «глазами» автоматических такси и полицейскими сканерами. Она хотела увидеть воочию. Убедиться в том, что он ничем не отличается от других мужчин, что ему точно так же, как латинос, что едва не оттрахали эту дуру, достаточно подсунуть молодое красивое тело, и дальше можно не стараться.

«Вызови парней Бориса, – шепот в ушах усиливался, постепенно превращаясь в грохот. Так волны бились о постамент Статуи Свободы, взорванной и затонувшей в водах залива. – Быстрее. Пока они заняты. Плещутся в ванной. Трахаются. Пьют. Трахаются…»

Камеры показали интерьер номера в мотеле.

– Блядь… – Фурия ощутила, что желание пропало. Холодный рассудок хакера отмел прочь все эмоции. Осталась только бесчувственная «цифра». Состав атмосферы: задымление, биологические следы. Стрельба из разнообразного оружия. Разрушение стен убежища: тридцать процентов. Много. Глайдер на улице. Автопушки с ленточным питанием. Аналоговые. Схема не поддается взлому. Там нет процессора и контроллера. Тупая электрика. Зато есть центральный компьютер аэромобиля. Простой. Шифр слетает от пары оборотов злобно рычащих колес-подпрограмм. Некогда перешивать список целей. Замыкание генератора. Сработала защита от взрыва. Хер с ним. Довольно и того, что огневая поддержка исчезнет.

В доме сплетаются тела. Но не мужчины и женщины, как того подсознательно хотелось бы Фурии. Нападавшие рвутся внутрь. Защитники их уничтожают. Сука работает быстро и холодно, но она знает, что ее напарник… бывший напарник матерится сейчас всю дорогу. Он рассказывал, что только так может отстраниться от происходящего. Иначе сошел бы с ума при зачистках. Импланты активированы почти полностью, Фурия легким прикосновением снимает остальные блоки и с гордостью мастера наблюдает, как ускорившийся солдат с легкостью убивает врагов. Цель контракта справляется хуже.

Хакер испытала легкое торжество, когда увидела черное пятно, непроницаемое для камеры. Она встречалась с ними раньше, и всякий раз это были убийцы. Невидимые для нее, неощутимые для систем наблюдения и сканеров. «Кажется, тебе конец, стерва», – подумала Фурия, радуясь. Но ее отвлекли.

Борис хотел получить причитающееся ему. И настойчиво стучался в канал связи, пробуя защиту на прочность. Разумеется, не сам Юдин. Его ручные хакеры. Она взмахом руки отбросила их, не заботясь о том, вылетят ли от перегрузки предохранители, или атакующие потеряют выжженые нейроны. После Мару ее это уже не волновало. Борис подождет. Как и Кимуро, плавающий в своем герметичном баке где-то в Новом Киото, и молчаливые китайцы, подбирающие коды к ее алгоритмам через распределенную сеть нейроимплантов всей Поднебесной Народной Республики. Длина ключей их никогда не волновала, как и перегрузка мозга рядовых граждан.

Рой полицейских дронов, поднятых при первых признаках перестрелки, оказался сложной целью. Распределенное сознание рассыпалось фрагментами, восстанавливая исходную программу, но инъекция кода-червя сделала свое дело, зациклив дроны на последних действиях. Продвижение остановилось, рой стягивался в компактную массу и начинал перемалывать сам себя.

Видимость в номере ухудшилась. Раскрытый люк в полу светился зеленым, и Фурия с досадой цокнула языком. Эта ловушка, кажется, не сработала. Сука не проверял полученную от нее информацию, но она и не лгала. Всего лишь не уточнила ширины тоннеля. Но он не уточнил тогда. И направить его в «Серенгети» той картинкой было проще простого. Инструкции были записаны в подсознании. Одна из технологий Мару, будь они прокляты. То, что ей удалось стащить тогда. Архив оказался читаемым.

Паук-охотник, разлетевшийся в клочья вместе с куском стены и одной из камер, отрезвил Фурию. Вспышка плазмы, ослепившая камеры за пару мгновений до того – напугала. Внутри она чувствовала опустошенность. Как после оргазма. Пустота и тишина. Изображение рассыпалось квадратиками, стекая вниз. Осталась только начерченная тонкими оранжевыми линиями карта города, на которой медленно вспухал и гас маячок.

– Я не хотела, – губы прошептали эти слова, двигаясь неловко и медленно. Как будто хакер находилась снаружи, в замедленном мире. – Я хотела… тебя. Я не могла. Не могу. Не получается!

Писк датчиков усилился, но она не опасалась, что ее выбросит из сети. Саркофаг откроется только тогда, когда она отдаст команду. Или в аварийном режиме. Встроенных батарей хватит на сутки. Запасов питательных сред – на неделю. Воздуха – на три дня. – «Я люблю его. И ненавижу эту молодую сучку. Чтоб она сдохла… Нет, нельзя. Ее нельзя убивать. Его тоже. Кого можно? Я хочу кого-нибудь убить…»

Хакер снова подключилась к линии, но камеры в доме не отвечали. «Серенгети» перешел в защищенный режим, выпав из сети. Но линки были. Слабые, доживающие последние секунды. Она опасалась увидеть там труп Суки. Но тот все-таки выжил, повезло.

Последнего солдата Фурия прикончила сама. Устроившийся за искрящим глайдером боец в тяжелой броне, такой неуместной в городе, пытался связаться с кем-то в Старых Деньгах. Коммуникатор перезагрузился, и одновременно с тем сработали все импланты в теле. Их было много – частично устаревшие, но некоторые еще совсем свежие, только что из Китая. С открытыми протоколами безопасности. Адреналин. Еще адреналин. Норадреналин. Кортизол. Тестостерон. Все запасы коагулянтов. Инсулин. И в качестве удара милосердия – эндорфин.

Он умер счастливым, хоть и обделался. Не выдержал гормонального шторма, кровь загустела, сердце остановилась.

Фурия удовлетворенно откинулась на спинку трона. Комната начала меняться, подчиняясь невысказанным желаниям хозяйки. Арки стали уже, барельефы на стенах – острее, прорастая шипами. Темнота сгустилась.

– Я не хочу тебя терять, Сука, – горько сказала она, наблюдая, как на экране наливается кровью лицо Юдина, а сетевой аватар Кимуро покрывается сетью помех. Японец получил информацию о перестрелке, а Борис как наниматель – данные о том, что гребанная Тэа была в мотеле. И сейчас туда едут двадцать бородачей с тяжелым оружием. Может, даже на танке. – Очень не хочу. Не умирай еще немного, ладно? И прости меня, пожалуйста. За все прости. Что было, и что не было…

– А теперь слово предоставляется председателю правления, многоуважаемому Ксенакис-сану, – невысокий секретарь с невыразительным лицом глубоко поклонился и сел на свое место. Замерший в полной неподвижности, он напоминал манекен в дорогом ателье. Только его глаза едва заметно двигались, когда он читал входящие сообщения на ретинальных дисплеях.

Дийкстра выждал некоторое время, чтобы собравшиеся члены правления могли высказать свои соболезнования подобающим образом. Он рассчитывал, что присутствующие после этого перейдут к ритуалу приветствия нового управляющего, но никто не сдвинулся с места. Мужчины и женщины в строгих костюмах глядели на него, ожидая распоряжений. Ксенакис кивнул собственным мыслям.

– Как вы знаете, нас всех постигла тяжелая утрата. Не так давно, в результате прискорбного покушения, погибла глава корпорации, Мару Тэарин. Достойная дочь Мару Хирото, она пала жертвой тщательно спланированного нападения. В результате хакерской атаки поврежден оборонительный периметр и центральный вычислительный комплекс. Я считаю необходимым объявить о переводе корпорации в режим изоляции. Все усилия будут сосредоточены на обеспечении безопасности сотрудников Мару. Как высшего руководства, так и низших чинов. Все до последнего Мару будут находиться под усиленной охраной.

Со стороны это выглядело, как тестовое выступление кандидата в президенты Альянса, произносившего заученную речь перед наряженными в одинаковые черные и серые костюмы манекенами. Ксенакис говорил в полной тишине, и ни один вздох не нарушал ее. Хирото создавал корпорацию, следуя философии кайдзэн4, и за годы его правления она широко распространилась на каждом уровне. В других мегакорпорациях подобная политика не нашла бы понимания. «Люди копируют привычки и манеры своего лидера, – Дийкстра сделал глоток воды из заботливо поднесенного дроном узкого стакана, – если они в него верят».

Потому он продолжал произносить слова, которые требовалось озвучить. Чтобы придать юридическую силу уже выполняемым решениям, перестановкам, соглашениям. Никто из этого кабинета не потеряет власти, их не коснутся кадровые ротации и штрафы. Перед Дийкстрой сидят те, кого можно назвать мозгом корпорации. Эти люди возглавляют отделы и направления, и всеми силами будут стараться, чтобы Мару жила. Как организация, а не как отдельные личности.

Простая формальность. «Что еще? Ах, да. Разумеется».

– Также я хотел объявить, что глава службы безопасности, мистер Эдисон, признан не соответствующим занимаемой должности и освобожден от нее. Это было трудным решением, которое далось нелегко. Мистер Эдисон проходит реабилитацию в клинике неврозов – произошедшие события подкосили здоровье нашего преданного сотрудника. Не секрет, что мистер Эдисон тепло относился к госпоже Мару, и случившееся с ней серьезно повлияло на его психическое здоровье. Он много лет предано служил семье Мару и достоин уважения. Главы отделов получат новые инструкции по завершении собрания. Прошу вас, господа.

Ксенакис откинулся в директорском кресле и посмотрел на членов правления. Они бесстрастно читали полученные файлы. Потом почти синхронно поднялись, на секунду застыв в поклоне, и один за другим покинули зал. Световые панели на потолке медленно гасли, по мере того, как люди выходили прочь. Последним ушел секретарь, медленно закрыв за собой тяжелые створки дверей, и в кабинете стало темно.

Стеновые панели сдвинулись, превращая зал заседаний в просторные апартаменты председателя совета директоров. Кресло развернулось вместе с Ксенакисом, и стена стала прозрачной. Он знал, что это всего лишь иллюзия, и на самом деле перед ним по-прежнему несколько метров бетона, стали и керамики, способных обеспечить защиту даже от ядерного взрыва. Но иллюзия была полной и всеобъемлющей: ветер бросал в лицо капли дождя, световые следы габаритные сигналы воздушных транспортных средств сливались в пульсирующие потоки. Дийкстра без особых эмоций разглядывал панораму, прокручивая в голове сказанное и услышанное на совете. И сравнивал с предварительными набросками.

«Я не учел, насколько глубоко проник в них японский дух. Их будет сложно контролировать. Или наоборот?»

Он поднял взгляд. Потолок посветлел, подчиняясь алгоритму управляющих контуров, и стал прозрачным. Проекционные экраны демонстрировали широкоугольную панораму небес, снятую камерами на шпиле «Мару Лимитед». Над городом распростерлась ночь. Низкая облачность заволокла все небо. Тучи были подсвечены рекламными сполохами голографических проекций. И только над кварталом Старых Денег оно оставалось темным. Давний договор с городскими службами не позволял размещать рекламу и прокладывать маршруты воздушного транспорта над резиденциями корпораций. Ксенакис с неудовольствием отметил, что в последнее время эта договоренность стала все чаще нарушаться.

Квартал Старых Денег вырос вокруг одной улицы. Известная всему миру, как символ неограниченного обогащения, неисчислимых потерь, Уолл-Стрит давным-давно оказалась похороненной под фундаментами башен.

«Когда-то именно здесь были сколочены первые крупнейшие капиталы, давшие толчок всей мировой экономике. Здесь создавались крупнейшие состояния. Теперь они лежат в основе нового мирового порядка, обеспечивая жизнь сотням миллионов людей. Вся планета опутана сетями: связи, кредиты, долги, займы, обязательства и партнерства. Это останавливает, сдерживает и лишает возможности двигаться вперед, – Ксенакис размышлял о своих планах. Одновременно он готовился к общению с важным и влиятельным деловым партнером. Дийкстра представлял будущий разговор как одно из выступлений, но на сей раз спектакль был рассчитан на одного зрителя. К обычному набору фраз он добавил еще несколько: – Эта политика себя изжила. Наступает новое время, полное возможностей и вариантов развития. Корпорации выполнили свое предназначение, объединив мир и связав большинство людей. Они спасли человечество от вымирания и создали устойчивую экономику, систему реагирования Альянса и планетарные соглашения. Но мы, люди, выросли из детских пеленок. И должны идти дальше».

Тихо шелестели динамики в стенах, транслируя ослабленный уличный шум, пропущенный через акустические фильтры.

«Перед началом исполнения моего плана пришлось долго выбирать, – Ксенакис провел пальцами по подбородку, мимоходом отметив, что следовало побриться, – между исламом, вуду, буддизмом и православием. Между Халифатом, Африкой, Китаем и Россией. И выбор был очевиден: ислам. В столкновении варваров и римлян побеждают всегда варвары. Рим корпоративного миропорядка давным-давно пришел к упадку, и клонился к закату. Только пока о том не догадывался. Когда варвары насытятся, их можно будет заменить кем-нибудь другим. Наций с высоким потенциалом выживания и приспособляемости много».

Ксенакис услышал, как открылась дверь, и кто-то вошел в кабинет. Системы безопасности не отреагировали. Дийкстра мягко прикоснулся к подлокотнику кресла и взял из раскрывшегося отсека небольшой револьвер. Теперь оставалось только развернуться, и…

Жесткие пальцы сдавили запястье, парализуя. Револьвер с тихим стуком упал на мягкое покрытие пола.

– Не надо, мистер Ксенакис, – мягко произнес человек, стоявший за спинкой кресла.

Дийкстра мгновенно оценил ситуацию. Глупо было думать, что он сможет противостоять человеку, преодолевшему все кордоны и сумевшему обмануть систему безопасности корпорации. «Хотел бы убить – уже бы это сделал. Он пришел поговорить. Или передать послание».

Ксенакис даже предположил, чье именно.

– Пожалуйста, не оборачивайтесь, – продолжил гость, – это в ваших же интересах.

Глава корпорации кивнул, ожидая продолжения. Кожу на затылке стянуло от прикосновения холодной стали ствола. Мягкий щелчок флажка-предохранителя прозвучал неожиданно громко.

– Уважаемый господин Али недоволен. По мнению господина Али, вы поторопились, и заслуживаете наказания. Но Аллах милостив.

Дийкстра хмыкнул. Ему всегда казалось, что господин Али не обладал милосердием или тягой к пустым разговорам.

– В чем же я поторопился, по мнению Али? Операция развивается по оговоренному плану. Отклонения от графика незначительны.

– Не стоило обращаться к ниндзя, «Пауки» не справились, наследили, и их пришлось зачищать. Цель ускользнула снова.

Ксенакис машинально отметил изменившуюся интонацию вестника. «Он лично заинтересован?»

– Я работаю над этим, – ответил он, изобразив усталость в голосе.

– Недостаточно эффективно, – убийца презрительно поцокал языком. – Но Али предусмотрел и это. В конце концов, никто не может быть совершенен во всем, и Аллах не карает обратившихся за помощью. Вы гордый человек, мистер Ксенакис, но иногда полезно вспоминать о том, что у вас есть друзья. И партнеры. Именно поэтому вам стоило сразу обратиться к ним, а они обратились бы ко мне.

– Думаю, мне стоит согласиться, – Дийкстра пошевелил пальцами, лежащими на подлокотнике кресла. – Выбора все равно нет.

– Выбор есть всегда, мистер Ксенакис. Вы можете предстать перед вашими партнерами надежным мудрым человеком, умеющим исправлять совершенные ошибки. А можете оставить все как есть, и это уже будет глупостью. Но вы умный человек, мистер Ксенакис. Мне об этом рассказывали.

– Делайте, – недовольно поморщился Дийкстра, – я уже выразил свое согласие. Если необходима информация по последнему месту нахождения цели…

– Не нужно, – последовал быстрый ответ. – Цель покинула мотель «Серенгети» час и восемь минут назад.

– Я знаю, – Дийкстра испытывал растущее презрение к собеседнику. «Неужели он думает, что я настолько глуп?» – Разумеется, я это знаю. Как знаю, где их искать сейчас.

– Следовало сразу обратиться ко мне. Господин Али дал вам мой контакт в числе прочих. Не нужно было впутывать в дело людей клана Паука и пытаться договориться с местными бандами. Надеюсь, вы поняли, мистер Ксенакис?

– Да, – кивнул Дийкстра, и ощутил, что ствол револьвера больше не упирается в затылок. За спиной послышался глухой звук, словно на ковровое покрытие упал тяжелый мешок с мукой.

Ксенакис не сразу понял, что его гость ушел. Медленно развернув кресло, Дийкстра уперся взглядом в лежавшее на полу тело. Его контакт с наемными убийцами – азиат средних лет, темноволосый и чисто выбритый. Сейчас лицо мертвеца искажала гримаса боли, застывшая посмертной маской. Руки и ноги связаны, рот раскрыт в беззвучном крике.

«Он, что, все это время держал его на плече? – управляющий понял, что у него дрожат колени. – И прижимал ствол к моему затылку. А если бы тело чуть сползло? Рука бы дернулась, палец нажал на спуск…». Думать об этом дальше не хотелось. Дийкстра встал, подошел на негнущихся ногах к бару, схватил бутылку виски и плеснул себе в стакан. Залпом осушив его, Ксенакис понял очень важную для себя вещь: Али и его человек не хотели унизить Дийкстру, но хотели дать понять, что его жизнь повисла на тонком волоске. И если ошибиться еще раз, то на месте связного на полу в кабинете будет лежать его тело, Дийкстры Ксенакиса. Мужчина плеснул себе еще спиртного, снова выпил и только потом вызвал в кабинет службу уборки, чтобы та избавилась от трупа.

«С вами желает разговаривать Али Мухамед аль Фарид, – мелькнуло уведомление на ретинальном дисплее. – Принять вызов, да/нет?»

«Принять», – Ксенакис поправил узел галстука, затянувшегося слишком сильно, и приготовился выслушать господина Али.

Китсунэ вышел из здания, брезгливо оттер ладони о брюки и покачал головой. Ему не нравился Ксенакис. Но еще больше ему не нравился боевой стимулятор, попавший на улицы Йорка. Внедриться к Али было несложно, но и не так просто, как представляют себе такие вещи писатели и авторы сериалов. Китсунэ не испытывал удовольствия от пыток или убийств, но в этот раз без подобного обойтись не удалось. Ускоренная программа изменения внешности оставила после себя неприятные ощущения: лицо кололо, моргать до сих пор было больно, а по ночам в голову лезли тяжелые мысли, переходящие в такие же тяжелые сны. Агент бросил на себя мимолетный взгляд, когда проходил мимо зеркальной витрины дорогого магазина, и в первые мгновения не узнал мужчину в отражении. Смуглокожий брюнет, с широкими скулами и длинной черной бородой. Темные глаза смотрели удивленно и насторожено, и Китсунэ пришлось приложить определенные усилия, чтобы выражение лица снова стало спокойным и подобающим его легенде. Профессиональный наемник Халифата не может выглядеть, как испуганный мальчишка, впервые взявший в руки оружие.

Глава 4

Я стоял недалеко от сейф-спота Фурии и внимательно разглядывал старое здание заброшенного завода. Встроенная в глаза оптика справлялась не хуже цифрового бинокля, только увеличение немного размывало боковые поля зрения, но это было не критично. О том, чтобы тыл был прикрыт, я позаботился рефлекторно. Позади находилась груда битого кирпича и осколков бетона, и услышать, как кто-то пробирается по ней, можно издалека.

Над зданием на толстом стальном столбе крепилась гигантская консервная банка. Наверное, когда-то ее украшали светящиеся неоном трубки, мигавшие в темноте желтым. Но сейчас рекламное сооружение полувековой давности накренилось и деформировалось.

На толстом металле стенок я разглядел места разрывов гранатометных выстрелов5 и мелкие дырочки от пуль стрелкового оружия. В пятнах обгорелой краски слабо угадывался контур человеческой фигуры.

База данных подгрузила изображение, воссоздав его по старым видеосъемкам и панорам Йорка. Седой негр в ярко-белом костюме довольно улыбался толстыми красными губами. В руках он держал тарелку с дымящейся фасолью, а в глазах, подсвеченных белыми лампочками, вспыхивали искры. «Дядя Том», – надпись переливалась разными цветами. – «Бобы для всех возрастов».

«Интересно, когда в этом мире все пошло в задницу?» – подумал я, поморщившись. Импланты убрали прорисовку дополненной реальности. – «Лет семьдесят назад. Или сто?»

Старая реклама давным-давно исчезнувших продуктов этого бренда, искореженная и продырявленная, всего лишь служила символом случившегося почти век назад Падения. Мировая экономика рухнула, окончательно добив национальные правительства большинства развитых стран. Единая глобальная система платежей, логистика, распределенное производство, общее информационное пространство – все пошло прахом, разваливаясь на куски. Это вывело на сцену новых игроков: наднациональные формирования. Корпорации, структуры наподобие Альянса, тот же Халифат.

Терроризм стал основой международной политики. А для многих – еще и единственным средством дипломатии помимо войны. Противодействие же террору превратилось из небольшой статьи годового бюджета в жизненную необходимость. Именно тогда на Западе и создали тактику кибервойск, стратегию современных войн и новую методологию специальных операций.

А на Ближнем Востоке из множества эмиратов, халифатов и теократий с диктатурами вперемежку выкристаллизовалось единое государство. Зеленый с черным стяг Пророка был поднят одновременно с объявлением Джихада. Священная война за главенство ислама во всем мире началась, ознаменовав Передел.

Борьба с Халифатом длилась долго. Пятно этой заразы расползлось очень широко. Пал Евросоюз, сдавшись без боя. Европейская часть России до самого Уральского хребта почти превратилась в выжженую радиоактивную пустошь. Джихадисты остановились только на границах Индии и Китая, обескровленные в изматывающей борьбе с безумными русскими.

Африканский котел бурлил: болезни, войны, передел территорий, борьба за власть.

Альянс, из оборонительного союза ставший наступательным, огрызнулся ракетами. Точечные удары термоядерных и атомных боеголовок по центрам принятия решений отрезвили участников джихада. И заставили умерить пыл.

«Иногда мне кажется, что, если бы не русские, мы вставали бы в пять утра и шли в мечеть под заунывные вопли муэдзина, – подумал я, вспоминая исторические факты. – Они как-то умудрились перемолоть треть воинов Пророка в той войне. Если бы не ядерные бомбы, взорванные над крупнейшими русскими городами, система «Периметр» не нанесла бы ответного удара. Который уничтожил большую часть населения и ресурсы Халифата. И я не знаю, чем бы кончилось дело и каким был бы мир сегодня. Возможно, он был бы русским? Поневоле стоит задуматься, не приложил ли Альянс руку к сбросу тех ядерных бомб?»

В войнах Передела пострадали практически все мегаполисы, прямо или косвенно. Население сократилось, и окраины городов оказались никому не нужны. Они пришли в запустение, их захватывали и делили банды. Вот и завод, который Фурия пометила в своих записях как «Консерваторий», оказался в итоге на территории района латинос.

«Мне здесь никогда не нравилось». Улицы замусорены, и груды гниющих отбросов на разбитом асфальте распространяли волны липкого смрада. Тучи мух, которых не берет даже военный инсектицид. Про тараканов и крыс говорить не хотелось. Когда крыса сидит на мусорном баке и нагло смотрит тебе в лицо, поневоле чувствуется, что она здесь хозяйка. Как и эти гребаные латинос.

На месте прежних коттеджей, торговых и деловых центров выросли уродливые бетонные крепости-пуэбло. Немногочисленные уцелевшие дома, выкрашенные в режущие глаз цвета, пестрели голографическими граффити. На улицах разносятся ритмичные и громкие звуки нейросамбы, в которые вклинивается запил одинокой электронной гитары. Кто-то играет ацтек-рок, сбиваясь на трэш-метал. И на этом фоне слышатся звуки языка «лингва латинос». Новообразованный диалект, в котором причудливо смешались испанский и португальский. Местные жители разбавили его американо-инглишем, и выговаривали слова очень быстро. Звучит забавно, но понять сложно. Особенно с первого раза.

«Кажется, найти в этом районе человека, который занимается легальным бизнесом, невозможно», – думал я, пока шел по улицам к своей цели. – «Надо же, тяжелые наркотики в индивидуальной расфасовке навынос. Чего только не придумают!» Я выбирал пути так, чтобы не пересекаться с местными. К сожалению, полностью избежать встреч не удалось. И если двоих maricónes6 я успокоил тихо, свернув шеи и спрятав тела в мусорных кучах, то с третьим вышло забавно. Я откинул с головы капюшон, и недобро посмотрел на мулата. Тому хватило одного взгляда на мои шрамы, чтобы испугаться до усрачки. В прямом смысле.

Правила жизни в этих городских джунглях просты и понятны. Либо ты, либо тебя. В зависимости от района имелись различия в деталях, но суть оставалась той же: в зоне якудза следовало вести себя непроницаемо-спокойно и относиться с уважением к местным, среди русских – держаться достойно, без суеты и лишних движений. Среди выходцев из Панамерики все наоборот: чем ты громче и агрессивнее, тем лучше. Здесь ценили естественные проявления эмоций, даже если это выражалось в первобытной жестокости и звериной кровожадности. Из общей мусорной свалки района выгодно выделялся только Испанский квартал, с его переливами гитарной музыки, дестрезой на моноволоконных шпагах, корридой и подпольными петушиными боями. Но он служил лишь исключением из общего правила.

Мараться в дерьме не хотелось. Но пришлось.

Сетевой стек мигнул лиловым квадратиком в левом нижнем углу поля зрения, куда выводились служебные сообщения. Пришло письмо от Фурии. По-прежнему отсроченное и не голосовое – напарница продолжала дистанцироваться от меня. Это наводило на размышления в довольно мрачных тонах. «Она и раньше надолго удалялась в свои сетевые владения, переходя на телеграмм-стиль общения. Но никогда не позволяла себе этого в разгар важного задания, – мелькнула мысль, и я наморщил нос. Воняло немилосердно. – Как и не подставляла меня под удар. Но неподкупных, увы, нет».

Я выключил электронный зум, прислушавшись. В грудах мусора неподалеку раздавалось копошение. – «Крупный грызун или собака, вес до пяти стоунов».

Я мог предположить, основываясь на своих данных, что план Фурии является частью другого, более сложного плана. Который, в свою очередь, встроен в чью-то стратегию. Таких уровней вложенности могло быть много, но определить точку их схождения не получалось. Следы могли вести на самый верх – к корпорациям, Альянсу или его директорату. Впрочем, неудивительно: продажность правления общеизвестна. Есть даже примерный прайс, регулярно всплывающий в Сети. И суммы там указаны вполне адекватные, для истеблишмента, разумеется.

«Итак, чей это план? – решив пока не обращать внимания на крысу, шуршащую в мусоре, задумался я. – Если аферу проворачивают члены правления или секретные службы – то есть варианты. Если все заканчивается на боссах Семей – вопрос также решаем. Если корпорации… здесь сложнее, я не имею нужных связей. Да и взломы Фурии хорошо известны корпоратам, особенно их сетевикам». Вариант с внешним воздействием, вроде инфильтрации на территорию противника, я рассмотрел, но отнес к маловероятным в текущей ситуации. Крупные политические игроки вроде Японии и Китая действовали через якудза и Триады, если ситуация того требовала. Остальные взаимодействовали по дипломатическим и экономическим каналам. Халифат… Здесь сложно сказать, слишком закрытое общество. Полностью замкнутое, как материковый Китай или Япония в период Эдо. Sakoku jidai7.Но вряд ли это они. После pizdetsa Передела Халифату не давали набрать военную мощь и ограничивали в технологиях.

«Если Фурии удастся обвести всех вокруг пальца – хорошо. Но вот я в этом сомневаюсь. Ну и какое же вознаграждение ей пообещали?»

– Ладно, – я сглотнул слегка сладковатую после стимулятора слюну, подавив желание сплюнуть. Не хватало еще наследить своим генетическим материалом. – Посмотрим.

Сообщение оказалось кратким: «Я в глубоком нырке. Связь затруднена. «Консерваторий» тебе подойдет. Как ты помнишь, там вполне уютно. Можешь не беспокоиться, я выйду на связь, как смогу».

«Уютно? – я вспомнил обстановку, вполне спартанскую. Но все удобства имелись. – Впрочем, да. Жить там можно, и защита неплохая».

Копошение в мусорной куче становилось все громче, и я поднял пистолет. Тройное нажатие на спуск, выхлопы сработавшего глушителя – из слежавшегося слоя отбросов выметнулось тело длиной в ярд. Худое, длинное, отвратительное даже на вид. Казалось, животное состоит из сплошных костей и хрящей, обтянутых гнилостного цвета шкурой. Редкие пучки волос и три горящих глаза на вытянутой морде довершали образ.

«La Chupakabra, puta mierde!».8

Из слюнявой пасти, полной тонких острых зубов, послышалось шипение. Почти на фут выстрелил длинный язык. Я знал, что склизкий отросток по всей длине покрыт присосками, которые оставляют очень болезненные незаживающие раны. Еще пять пуль разнесли голову и грудную клетку хищника, и он задергался на земле, агонизируя в луже собственной вонючей крови.

Этого геноконструкторского дерьма хватало в душных джунглях Панамерики, и кто-то рассказывал, что встречал их даже в Африке. Так что я видал чупакабр во всех видах, включая жареный и копченый. Вкус, как у дерьма, но, если не думать, из чего ее создали генетики, то есть можно. Спрятав ствол, я двинулся к заводу, наметив курс с наименьшей вероятностью засветиться.

Внутри убежища оказалось не так уж и плохо. Ванная комната без следов синей плесени. Ничего лишнего: унитаз, душевая кабина, маленькая раковина в углу. В простеньком шкафчике – несколько упаковок средств женской гигиены и аптечка. Отдельно порадовало наличие бактериальных фильтров и ультразвукового очистителя воды. Не хотелось бы обрасти грибами или отдать концы от амебиаза.

Остальные комнаты я осматривал бегло. Скудно обставленная кухня-гостиная с небольшим столом, тремя стульями и кофемашиной в стенной нише. В высоком шкафу на полках лежали армейские пайки, и одиноко стояли два небьющихся стакана. В пластиковом ящике я заметил горлышки бутылок с виски. «Неплохо, – подумал я, – надо будет потом немного выпить».

За бронедверью скрывался небольшой арсенал. На стеллажах лежали коробки с патронами, ящики с оружием и несколько бронежилетов. «Гражданские модели и старье с черного рынка, – вздохнул я. – Но для Нуэво-Латино сойдет».

Спальня с широкой кроватью заставила меня недоверчиво хмыкнуть. Потом я вспомнил, что моя напарница любила спать на настоящих траходромах, куда можно было уложить пятерых. И покачал головой, поочередно открывая дверцы шкафов и рассматривая содержимое. Куча женского белья, каких-то мелочей, тяжелые ботинки с тракторной подошвой и электронной меткой магазина в Старых Деньгах. В следующем отделении с более тугими дверцами оказались качественные и дорогие шмотки ручной работы с метками мастеров, которые обслуживали исключительно истеблишмент.

Мое внимание привлекла коробка, стоявшая за ботинками. Я приоткрыл ее, и с удивлением присвистнул:

– Оп-па. А это откуда тут взялось?

Внутри лежали лакированные вечерние туфли на тонкой шпильке. Я достал одну и покрутил в руках, держа за каблук и считывая кодовые метки. Да, одна эта пара обуви стоила как половина арсенала. «И на кой черт Фурии, не выходившей на улицу несколько лет, такие вещи? Или они не для Фурии? Да, размер не совпадает».

Я быстро проверил остальную одежду. Действительно, все вещи можно было разделить на две группы. Одна из них по размерам совпадала с параметрами Софьи. Вторая с девяностопятипроцентной вероятностью могла предназначаться для Мару. Этих вещей было больше, все они казались новыми, но подбор меня смутил. Приобрести такой гардероб мог бы человек, имевший весьма слабое представление о том, как одеваются люди, подобные Мару. «Или проводящий слишком много времени в виртуальном пространстве, – я сопоставил все данные. – Фурия рассчитывала на появление здесь Тэа вместе со мной. Это возможно в том случае, если мы с Мару вместе ушли из мотеля, и первая ловушка не сработала. Интересно, я действительно представляюсь Софье таким идиотом?» А еще это значило, что она прекрасно знает, с кем я, почему задержался после встречи с Борисом и где я находился.

Я вернулся на кухню, и налил себе немного виски. Теперь, когда мои прежние подозрения подтвердились, нужно было просто подождать. Вряд ли это все придумала Фурия самостоятельно. Наверняка она обратилась к кому-то более могущественному. Выяснить, кто стоит за игрой Софьи можно очень просто – достаточно сесть и немного подождать. Если я прав, то гости скоро прибудут.

Мне нужно будет показать им, что я настроен договариваться. Я снял кобуру с револьвером с пояса, и выложил на стол. Потом разрядил пистолет, отсоединив обойму и передернув затвор.

Чтобы скоротать время ожидания и занять руки, я достал из ящика стола несколько листов рисовой бумаги. Оригами очень помогает освободить мысли и расслабиться. Я научился делать бумажных журавликов давно, еще находясь в учебном центре кибервойск. Инструктор-японец, несколько раз показав последовательность действий, приказал сделать сто таких фигурок за ночь. А наутро, когда я притащил ему коробку со своими кривоватыми поделками, рассказал мне историю почти двухсотлетней давности. Мало кто помнит про Хиросиму, и первое применение ядерного оружия в истории человечества. Но японцы сохранили эту память и чтят ее благодаря одной девочке-хибакуся, Сасаки Садако и ее тысяче бумажных журавликов. Она верила, что сделает это и исцелится от рака.

«Бумажные журавлики не могут исцелить, – ставя на стол оригами, подумал я. – Но они могут помочь успокоиться».

Виски оказался вкусным, хотя и находился в дешевой бутылке из грубого шершавого пластика. Криво сделанная голографическая наклейка воспроизводилась со сбоями, но я заметил надпись «O’Shustoff», и понял секрет. Виски варили ирландцы, а разливали и продавали русские. Получалось, судя по неожиданно глубокому аромату и привкусу солода, весьма неплохо.

«Теперь, когда ты знаешь, кто такая Тэа, способен ли ты ее продать?»

Да, способен. Вопрос в цене, и в том, кто ее предложит. Поэтому я посижу здесь, и подожду. Посмотрю, кто будет покупателем. Если меня устроит цена и я получу железные гарантии безопасности, то почему бы и нет?

С другой стороны, каким гарантиям вообще можно верить? Чуть больше века назад в американских банках лежали золотовалютные запасы одной крупной страны. И один локальный конфликт на другом континенте стал поводом присвоить их себе. И направить конфискованные средства на финансирование противника ограбленной страны.

Дверь в убежище тихо отворилась, и внутрь кто-то вошел. Я смотрел на бумажного журавлика, не шевелясь, и гость вежливо постучал по косяку двери, чтобы привлечь внимание.

Звук был таким, словно металл ударялся о металл через тонкую прослойку ткани. «Или псевдокожи, – подумал я, медленно поднимая взгляд. – Яки. И почему я не удивлен?»

В убежище вошли три японца. Одетые в одинаковые черные костюмы, они выглядели словно близнецы. Но я всмотрелся в лица, не обращая внимания на темные линзы очков. Татуировки, выглядывающие из-под белых сорочек, помогли разобраться в статусах. А потом их кё-дай поклонился и произнес на хорошем инглише:

– Добрый день, Сука-сан.

За стеклами очков блеснули искусственные глаза, и я опознал Ёсимото Итиро.

С этим яком мне случалось несколько раз работать в паре. Последний раз – два месяца назад. И он имел достаточно высокий ранг в иерархии якудза, исполняя обязанности личного телохранителя и капитана Кимуро-сана, сына оябуна. Тогда пришлось много бегать и сильно напрягаться. Одна только перестрелка в производственном комплексе «Белая Орхидея» чего стоила. Взрывы баков с аммиаком и хлором, разорванные трубы с кислотой, дождь из ядовитых химикатов. После этого босс оплатил Итиро новые глаза

– Конничи-ва, Ёсимото-сан, – я привстал со стула, даже не посмотрев на свое оружие. – Хорошо ли идут дела у Кимуро-сенсея?

– Дела моего клана идут хорошо, – Ёсимото сделал знак, и остальные якудза бесшумно покинули небольшую кухню. Японец остался стоять, не обращая внимания на второй стул. – Мудрость Кимуро-сенсея безгранична. Потому мы с вами снова встретились.

– Очень рад вас видеть, Итиро, – я вежливо кивнул. Ёсимото бросил взгляд на бутылку, и продолжил смотреть мне в глаза. – После «Белой Орхидеи» я беспокоился о вашем здоровье. Вижу, вы в полном порядке.

– Мне приятно это слышать, Сука-сан, – улыбка Итиро выглядела неестественной из-за того, что ему заменили мышцы лица на искусственные. – К сожалению, не могу сказать того же о состоянии ваших дел.

В наступившей тишине каждый думал о своем. Лично я размышлял, насколько яки далеко зайдут в стремлении получить информацию. Обойдется ли дело допросом, или все же применят пытки? То, что Итиро надеялся обнаружить в убежище не только меня, и раздосадован неудачей, казалось очевидным.

– И чем же так плохо мое состояние дел, Ёсимото-сан? – я посмотрел на тонкий ободок очков. Они выглядели дорогими, но являлись всего лишь аксессуаром. Искусственные глаза Итиро обеспечивали трансляцию нашего разговора в реальном времени. Но меня это беспокоило меньше всего. – Я жив, и пока не собираюсь умирать.

Я встал из-за стола, и подошел к окну. На самом деле там была глухая стена толщиной примерно полметра, и на проекционный экран выводилось изображение с наружной камеры. Без всякого удовольствия я посмотрел на развалины зданий и громоздящиеся кучи мусора, подумав: «Такое чувство, что Итиро разыгрывает спектакль для кого-то. Обычно он немногословен, и переходит к сути дела на второй фразе после приветствия. Для кого же он так старается? Кимуро-сан или Кимуро-сенсей?».

– Мару здесь нет, в этом вы уже убедились, – я развернулся к Ёсимото. Японец смотрел бесстрастно, словно статуя Будды. – Также я не знаю, где она находится в настоящий момент, и куда направится. В последний раз мы виделись, – я вывел на ретинальный дисплей отсчет времени, —два часа тридцать две минуты назад. И да, я готов предоставить доступ к стеку данных для подтверждения своих слов.

Ёсимото на мгновение замер, приоткрыв рот, и я представил, какое бурление поднялось сейчас в локальной сети якудза. Японец едва заметно двигал глазами, словно читая иероглифы – сверху вниз, слева направо. Возможно, так оно и было. Японцы не отказались от своего языка, письменности и обычаев, даже выплеснувшись с островов в большой мир.

– Позвольте мне прикоснуться к вашему порту ввода, – произнес Итиро, поднимая правую руку. Средний палец вытянулся и раскрылся на несколько фрагментов. Между ними расцвела тончайшая серебристая хризантема ультракоротковолновой антенны.

На самом деле согласия не требовалось, но соблюдение формальностей оставалось визитной карточкой якудза уже много веков. Я кивнул, раздвинув волосы слева, ближе к затылку. Небольшая контактная площадка отмечала точку вживления основных имплантов связи. Прикосновение было не обязательным, но при прямом контакте минимизировалась утечка информации. В глазах на мгновение потемнело, кольнуло сердце, но потом все прошло, и я даже ощутил прилив сил и бодрости. Голова стала кристально чистой. Кажется, хакеры яков постарались привести меня в порядок. Им ничего не стоило запустить выброс необходимых веществ, инициированный имплантами. Естественно, не просто так, а в обмен на память имплантов и записи данных.

«У яков строгая иерархия, они способны заставить своих подчиненных пойти на все. Стоит только приказать, явно или почти незаметно, как тот же Ёсимото отрежет себе палец или выпустит кишки. Почему же тогда они не могут приказать Мару? Не сомневаюсь, что дед или прадед Тэа были якудза».

Кажется, тогда было принято отрезать мизинец при выходе из клана. Сейчас это уже не практикуется из-за развитых биотехнологий. А вот удаление имплантов и полная декиберизация – да. Погибает примерно семьдесят процентов отважившихся на это. Немудрено, что желающих оставить ряды клана невелико. Жить-то хочется. Есть и другой способ защитить себя от политики клана: делать бионические улучшения, как у Тэа. Возможно, именно это не позволяет якам управлять ею, как не позволяло ранее управлять другими Мару. Впрочем, чем меньше внутри железа, тем меньше ты зависим вообще – от медиков, технарей, хакеров, армии, корпораций и кланов. Сплошная, мать твою, польза.

– Не стоит благодарности, – проворчал я.

Ёсимото уже стоял возле двери и прикасался кончиками пальцев к грубо покрашенной филенке. Японец повернулся ко мне, словно что-то вспомнив. Он снял очки и посмотрел мне в глаза.

– Со всем уважением, – сказал Итиро, – Сука-сан, но, если бы вы оказались здесь с Тэа, мы вынуждены были бы попросить вас не упорствовать и не мешать нам забрать ее. Мы можем предоставить ей защиту, что бы ни случилось. И мы обязаны это сделать.

«Надо же, даже обязаны, – мысленно я оценил тонкость намека. – Интересно, зачем? Мару ваш деловой партнер уже много лет. Один из самых крупных, если не самый. Неужели, Кимуро-сенсею так и не удалось отказаться от идеи слияния компаний, вернуть давнего блудного сына в отеческий дом якудза?»

В обычно бесстрастном тоне Ёсимото проскользнули извиняющиеся нотки. Он действительно переживал по поводу оказанного мне недоверия, иначе не стал бы разговаривать вообще.

– А если бы я все же проявил упорство? – спросил я. – И не отдал бы вам наследницу Мару, несмотря на все наше взаимное уважение?

– Со всем уважением, – тяжело произнес он после долгой паузы. – Я бы сделал все, что надлежит, дабы забрать ее. Даже если при этом пришлось бы вас убить.

– Я понимаю, – Я вспомнил, как вынес ослепшего и частично парализованного Итиро из горящей «Белой Орхидеи». И понимал, что тем самым заставил японца принять личное giri9 по отношению ко мне. Но долг Ёсимото перед кланом оказался сильнее. – На твоем месте я поступил бы так же

– Сука-сан, – японец вытянул руки по швам и глубоко поклонился, – я уважаю вас и признаю ваши заслуги. Я постарался бы сделать вашу смерть как можно более безболезненной и незаметной, даже если после этого пришлось бы отвечать перед оябуном. Но это – максимум, что я могу.

Я встал и поклонился в ответ, тихо сказав: «Я и не собирался упорствовать». Когда я поднял голову, в дверях уже никого не было. Все слова были сказаны. Я понял позицию якудза, а они – мою. Меня немного злил тот факт, что яки даже не предложили мне работать на них. А ведь именно этого я тут ждал: озвученной цены за голову Тэа. Несложно было предположить, что я бы справился с ее поисками лучше остальных. В конце концов, как я понял, Мару мне немного доверяла. Но Кимуро сан не посчитал нужным пытаться перекупить меня для этой работы. И меня это оскорбляло. Могли бы хоть ради приличия попытаться! Я бы, возможно, даже согласился. Судя по всему, Кимуро сенсей был уже в курсе, что я нанят Борисом, и не захотел рисковать.

Зато я оказался прав в другом. Не люблю быть правым в таких ситуациях, это оставляет неприятный осадок и ставит под сомнение верность напарника. «К черту! Кого я пытаюсь обмануть, – подумал я. – Я же уже понял, что Фурия меня предала».

Убежище опустело, только в вазе для цветов чернела хризантема, сделанная из тонкого пластика. Бумажный журавлик исчез. Я несколько секунд смотрел на изящный цветок, выделявшийся на фоне светло-серых стен контрастным пятном. Ни подписи, ни электронного следа, ни электромагнитной активности. Просто цветок. Пластик, вручную свитый и формованный. Я не помнил такого в стандартах поведения яков.

Как я смог обойти неизбежный допрос якудза? Очень просто – в моем сейфе лежали несколько серых карт памяти, содержащих разные пути отхода из убежища. Когда я протянул Мару накопители, я не мог знать, какой маршрут она выберет, и выберет ли вообще. С Тэа сталось бы пойти своей дорогой.

Большая часть пути Тэа пролегала через подземелья. Метро, технические туннели, канализация. Ее могли перехватить только наверху. «Надеюсь, не перехватили. Девочка очень способная».

Неожиданно я подумал, что мне надоели все эти игры. Кружева слов, танцы над пропастью и прочие траханые в зад развлечения, грозившие стать уже не пиром во время чумы, а настоящим фестивалем Апокалипсиса. Чтоб мне сдохнуть на месте! Если так продолжится, то яки столкнутся лбами с Борисом, латиносами, Триадой… Начнется бойня. «Угадайте, господа, кто получит наибольшую выгоду от всего этого говна?»

«Пресловутый мистер Ди», – я захлопнул дверцу машины и посмотрел на приборную панель. Японцы вскрывали ее, это понятно, и теперь передвигаться на тачке не следовало. Но выбраться из квартала на своих двоих я не надеялся – слишком уж тут было неуютно, и сканеры фиксировали передвижения большого числа вооруженных людей. Мотор заурчал. Я тронул машину с места, и автомобиль понесся к Гудзону.

Иконка входящего сообщения, мерцавшая в поле зрения, мешала, и я раздраженно открыл его, с трудом удержав тачку на своей полосе и подрезав машину, полную бухих тинейджеров. Вслед мне раздались выстрелы, несколько пуль даже срикошетили от брони, но я не обратил на это никакого внимания. Передо мной висел хорошо знакомый символ. Белоголовый орлан, сжимающий в лапах пучок молний. Эмблема Объединенного Командования.

«Твою мать. Ну не pizdets ли творится…»

«Командиру разведывательной роты капитану кибернетических войск Эйнджелу Майклу Спрингфилд-Джонсу. Вы призваны на действительную службу начиная с момента получения и прочтения. Все импланты разблокированы, доступ к тактическим счетам и допуск к секретной информации – возобновлены. Предоставлены расширенные гражданские и полицейские права. Настоящим приказом весь личный состав роты переводится в режим ожидания дальнейших указаний Объединенного Командования Альянса».

– Сначала сокращаем, потом расформировываем, дальше снова собираем.

Прилетевшее довеском сообщение, казалось, уже не могло добавить яркости ощущениям, которые я испытал. Но добавило.

«Соблюдайте осторожность, капитан. Вы последний оставшийся в живых из вашей роты. Берегите себя. Майор Вольски».

Я ударил по тормозам и вышел из тачки, движимый яростью и болью. Не хотелось их сдерживать. В задний бампер машины сразу же впилился тот самый внедорожник с подростками. Я неторопливо вышел из машины, окинул группу латинос мрачным взглядом. В голове шумело, нарастающая злоба давила на виски, импланты разогревались, и ладонь легла на рукоять «бульдога». Парни не поняли предупреждения, и я почти не запомнил, как они все легли на щербатое дорожное покрытие. Внутри меня что-то словно оборвалось, в голову лезли непрошеные воспоминания: лица друзей из КВ, их привычки, особенности, манера держаться во время увольнительных, мечты и планы…

Глаза жгло. Я смотрел на мост через залив, за моей спиной, постанывая, отползали к своей битой тачке подростки, пытаясь убраться подальше как можно скорей. Мне было на них насрать. Все мои люди – мертвы. Их уничтожили уже после увольнения. Но не добрались до меня. Хотелось спросить за это хоть с кого-то, но я даже не знал, с кого начать. Любой солдат КВ, выполняя боевые задачи, автоматически становился врагом для половины мира. Даже если сидел в штабе за пультом управления боевым дроном, наносящего удары по лагерям наркоторговцев в сельве или пунктам подготовки террористов в пустыне. Но зачистить всю роту…

Не могли же они все в правительстве настолько ебануться. Pidorasy.

Если раньше обстановка только казалась дурнопахнущей, то сейчас дерьмом от нее несло совершенно определенно.

Я сел за руль и вдавил педаль газа в пол. Прочертив покрышками по шоссе жирные черные полосы, автомобиль развернулся и полетел прямиком к моему убежищу. Я брошу машину у входа на соседнюю станцию метро. Даже желание задать Фурии неприятные вопросы померкло перед необходимостью срочно найти Тэа. Девчонка наверняка может дать хоть какие-то ответы, если не вляпалась в очередные неприятности. Или того хуже: если яки полезли в чужой квартал среди бела дня, положив болт на любые договоренности – город скоро полыхнет. И оказаться в центре войны между бандами я не пожелал бы и врагу.

«Мару знает ответы на вопросы. Импланты со встроенными модулями лояльности, попытка захватить контроль над корпорацией, заказ на Тэа, выступление этого гребаного Ксенакиса, – я чувствовал, что информация укладывается в одну картину, но не хватало некоторых важных кусочков мозаики, чтобы она сложилась. Одной интуиции для планирования операции явно недостаточно. И даже разворачивающиеся в фоне стека поисковые запросы, содержащие короткие и по-армейски идиотские данные, не помогали. – Почему именно в настоящий момент? Почему не год назад? И как это связано с зачистками?»

Тачка вошла в очередной поворот, проносясь мимо темного полицейского мобиля с выдвинутыми стволами парализаторов и опущенными бронезаслонками. Но вместо того, чтобы пальнуть мне вслед и включить «люстру», парни в синем даже не пошевелились. На панели моей машины просто мигнул голубым огонек сигнала, и этим все кончилось. Департамент обороны уже взял меня под свое ржавое крыло. Если Вольски прав, то хакеров у меня теперь тоже нет. И пока их найдут, может пройти неделя или две. Я привык к постоянному присутствию невидимых сетевых наездников еще в КВ, да и Фурия тоже редко оставляла меня в покое.

«Если кто-то будет вообще искать тебе хакеров, – шевельнулась мысль. – На фоне происходящего твои допуски могут оказаться lipoi10 и ловушкой».

Они не прощались. После того, как Сука понял, кто такая Тэа, он выгреб из тайника одноразовые карты с маршрутами и высыпал их на кровать перед женщиной, кратко пояснив, что это и для каких целей он их предоставляет. В голосе у Суки не было и тени сомнений, что их пути расходятся. Тэа не стала спорить. В принципе, она и так достаточно увидела в этих городских джунглях, чтобы оставаться здесь дольше положенного. Сука ушел первым. Собрал какие-то вещи, зарядил свой старый револьвер и вышел, буркнув через плечо, чтобы Тэа прибрала за собой перед уходом.

Мару смотрела на россыпь карточек еще минут десять после того, как за мужчиной закрылась дверь. Она молчала, не согласившись с его решением и не оспорив его. Как и приказ прибраться. Когда наслаждаться видом одинаковых по форме и цвету прямоугольников ей окончательно надоело, она легла на кровать, свернувшись калачиком и подтянув ноги к животу. Глаза не закрывались. Тэа предполагала, что успеет даже немного вздремнуть, прежде чем решится уйти в неизвестность. Но сна не было. Тело сковало нервное напряжение, взгляд был устремлен в одну точку. Железы внутренней секреции вырабатывали повышенную дозу нейромедиаторов и гормонов удовольствия, но ничего, кроме наслаждения от пребывания в неудобной позе, она не чувствовала.

Тэа смотрела на зеленый огонек над дверью. Следовало решить, куда пойти. Невозможно лежать так до конца дней. Подсознательно она, возможно, даже надеялась, что он вернется сюда. Пусть не за ней, за своими вещами или по другой причине. Но рационализм и здравая логика напомнили Тэа: Сука притащился сюда исключительно из-за нее. Нет женщины – нет проблем.

Тэа встала, с трудом распрямила затекшие ноги и руки, потерла глаза пальцами, массируя веки. Ей некуда было идти, но и остаться здесь она не могла. Нигде и никому Тэарин Мару не была нужна живой. Зато желающих лицезреть ее мертвой столько, что в очередь можно вставать.

Тэа сощурилась, вглядываясь в карточки. Чего она хочет? Вернуться в «Мару Лимитед»? К Дийкстре Ксенакису, кем бы он ни был для нее? Или к мистеру Эдисону и его сыну? Она хочет вернуть свою жизнь. Не куда-то вернуться, а вернуть отнятое. Ей нравилась ее прежняя жизнь. Сдаваться, опустив руки, Тэа не собиралась. Сука мог считать ее кем угодно – взбалмошной богатой дурой, зажравшейся аристократкой. Но это было всего лишь его мнение. «Мне за мою жизнь не стыдно. А Сука может думать все, что угодно».

Да, Хирото оставил ей корпорацию, продукция которой всегда была востребована на рынке. Тэа ничего этого не просила. Но и отказываться не собиралась. Ей очень хотелось вернуть все обратно, но еще больше хотелось найти того, кто отнял у нее привычную жизнь, и жестоко отомстить ему.

В голове завертелись воспоминания. Тэа напряглась, выковыривая из памяти те блёклые картинки, которые, как она думала, она забыла навсегда. Лицо Хирото-сана почему-то вспоминалось только в общих чертах. Они с Тэа были неуловимо похожи, но не настолько, насколько походили друг на друга Кимуро-сенсей и его наследник. Тэа не была ослепительно красивой, но смешение европейских и японских генов дало ей уникальную внешность – яркую, запоминавшуюся и привлекательную. На Тэа всегда смотрели долго. Каждый раз заново пытаясь определить для себя, чьих генов ей досталось больше.

– Пришло время раскрыть ту тайну, о которой я почти забыла. Может, потому и нейросканер не определил ее в числе значимых воспоминаний, которые нужно стереть, – сказала Тэа самой себе. Голос, прозвучавший в пустом помещении, напугал ее. Как, оказывается, давно она не говорила. Даже язык присох к нёбу. Пальцы сомкнулись на карточке с маршрутом. Первой из предложенного десятка…

Черный рынок находился относительно недалеко. Пришлось пробираться через заваленные тоннели и темные, узкие переходы технических шахт, но само расстояние не было непреодолимым. Тэа порвала куртку и сильно ушибла бедро, когда не удержалась на выступе, который тянулся вдоль завала, и рухнула вниз. Освещения в том месте не было, пришлось пробираться медленно и наощупь.

Тэа знала про Черный рынок Йорка из отчетов и докладов оперативников Эдисона. Взломанные импланты, контрабандные поставки оружия в обход стандартных каналов, теневые сделки – все это отслеживали безопасники корпорации. И схема торговли была ей известна. Она ничем не отличалась от сделок на высших уровнях, между корпорациями и их клиентами. Но на Черном рынке все было намного проще, грязнее и, одновременно, честнее: либо ты, либо тебя.

План, сложившийся в голове, предполагал сделку с людьми, которые проворачивают подобные дела относительно честно только со знакомыми. И Тэа должна была убедить их, что она их лучший друг. Аргументом в этом деле послужит армейская аптечка, прихваченная в логове Суки. Мысли о воровстве неприятно царапали совесть. Тэа раньше не приходилось воровать. Для человека ее положения это было просто абсурдным. Зачем тащить чужое, если можно купить такое же и даже лучше? Но Тэа все же призналась себе, что поступок принес незнакомое раньше удовольствие и щекочущее чувство опасности. По дороге то и дело попадались прячущиеся в темноте и полумраке группы людей. Она изредка слышала шепоток за спиной или чью-то возню, но эти люди предпочитали не вылезать из нор, что вполне ее устраивало. Судя по всему, с ней никто не хотел связываться, и она тоже этого не хотела. Мару прошла половину пути, прежде чем уткнулась в завал. Кое-как она отыскала дорожку, ведущую в обход препятствия, но при этом порвала куртку и сильно ушибла бедро.

В какой-то момент она почувствовала голод, съела паёк и запила его водой. Тэа цинично думала, что Сука еще легко отделался. Она могла выгрести у него и биодезы, но что-то подсказывало ей, что этот товар на черном рынке будет слишком приметным. Тэа, скорее, пристрелят, чем станут договариваться с ней.

Пальцы сомкнулись на подвеске-бабочке под одеждой, сжав ее на секунду в кулаке. Единственное, что подарил ей отец – лично преподнес на день рождения. Тогда Тэа исполнилось шестнадцать. Хирото прибыл к ней на другой континент, чтобы сделать подарок, а потом взял с нее клятву никогда не расставаться с этой вещью. Тогда Тэа восприняла это как суровую отцовскую заботу. Старый Хирото-сан не был эмоционален. Легче было заставить кусок льда растаять в морозилке, чем увидеть на лице старика хотя бы тень эмоций, скрытых внутри. Тэа было легче думать, что они там вообще были, чем смириться с их полным отсутствием. Теперь же, когда Тэа попала в переплет, подвеска не казалась ей такой простой. Он не стал бы просить ее сохранить простую безделушку. Она даже не была украшена какими-то очень редкими или ценными камнями. Самые обычные хризопразы.

Догадка о том, что подвеска собой представляет на самом деле, поразила Тэа в минуту крайней задумчивости. Хирото был прагматиком. И никогда не приступал к воплощению плана, если у него не было, по меньшей мере, еще двух запасных. Он всегда оставлял себе лазейку, чтобы, в случае чего, исправить ситуацию и не уронить честь семьи.

Тэа знала, что нейрокорректор имеет встроенную программу отката изменений. Она работала с прибором достаточно долго, чтобы изучить его алгоритмы и прошивку и обнаружить недокументированные функции. Но Тэа не удалось получить доступа к этим подпрограммам. Требовались коды высшего уровня допуска, о которых она даже никогда не слышала.

Мару вспомнила обстоятельства гибели Хирото. Смерть ее отца оказалась весьма несвоевременной: он не успел передать Тэа всех ключей от империи «Мару Лимитед». Коды высшего уровня допуска, личные записи старика, часть секретных разработок – все это должно было храниться в каком-то тайнике. Тэа теперь была уверена, что подвеска – ключ от хранилища. И нужно всего лишь добраться до него.

Но Хирото славился своей предусмотрительностью, и вряд ли разместил тайник в наиболее очевидных местах. Тэа подумала, что ее попытка устранения выглядит теперь несколько иначе. «Возможно, меня пытались захватить ради ключа, – женщина вспомнила побег из корпорации и сражение киберов. – И они думали, что старик спрятал все в штаб-квартире. Там, где он провел все последние годы своей жизни. Но Хирото-сан не был настолько глуп».

Мару пришла к выводу, что неизвестные ей обстоятельства заставили Ксенакиса форсировать события. Ему пришлось нарушить разработанные планы, перекраивая их на ходу, и действовать грубо, напролом. Отказавшись от продуманных деталей, играть грязно и быстро. Но это слишком часто приводит к ошибкам.

– Ублюдок. Я до тебя еще доберусь, – прошипела Тэа сквозь зубы. Услышав ее сдавленное шипение, некто, прятавшийся в темноте, метнулся прочь: видимо, решил ограбить одинокую женщину, но принял ее слова на свой счет и решил убраться подальше. Тэа прикусила язык, чтобы не выплескивать злость на Ксенакиса в словах, и заставила себя прекратить унижаться в собственных глазах. Где-то в глубине души она уже ощущала, что правда, которую она хотела вспомнить, ей не понравится.

Глубокие шахты старой ветки метро, участки подземных коммуникаций и даже древний коллектор, по которым пришлось пройти Тэа, надежно глушили сигнал ее маяка. В паре мест, где глубина залегания проходов была не слишком большой, Тэа ускоряла шаг, не надеясь, что пласты земли и толстых перекрытий спасут от следящих устройств. Слишком многие сейчас ее искали, чтобы расслаблено гулять в подземельях. От пыли, плохой освещенности и смрада чесались и слезились глаза. Иммунная система находилась в процессе адаптации к непривычной среде. Все, что было заложено в теле Тэа, сейчас работало на пределе, перехватывая аллергены и чуждые для нее бактерии. Кожа зудела, но Тэа думала, что это просто пот и грязь. К запахам она притерпелась быстро. Вонь уже не казалась такой сногсшибательной, затхлость и облачка грибных спор под ногами заставляли задерживать дыхание только в первые минуты похода.

Но когда Тэа не нашла обходного пути на последнем отрезке дороги, и ей пришлось выбраться из люка канализации наружу, в темную, холодную ночь подворотни, она с наслаждением вдохнула свежий воздух – тот самый, который еще сутки назад казался ей вонючим и отвратительным. Воистину, человек ко всему привыкает быстро. И все познает только в сравнении.

Участок пути до следующего люка удалось преодолеть в полной темноте, минуя всего один переулок. Тэа шла быстро, не останавливаясь и стараясь держаться вблизи стен домов. Всего-то пара минут – и вот уже нужная решетка под ногами. Отбросить ее в сторону, скользнуть в вертикальный зев коллектора, задвинуть решетку… и когда она только наловчилась? Тэа уже опустила тяжелую крышку в пазы, когда ощутила короткий укол боли в щеке. И в этот же момент пальцы у нее разжались от неожиданности. В информационный стек потекли данные от крошечного дрона-передатчика. Малютка Эдисона была настолько нетребовательной к зарядке аккумулятора, что могла пользоваться бесконтактным пополнением батареи, находясь рядом с мощными кабелями городской электросети. Тэа пролетела несколько метров, неудачно упала на липкий пол внизу и застонала. Перед глазами появилось смазанное изображение аватара системы управления «Мару Лимитед».

Юноша лет двадцати, с растрепанными светлыми волосами и грустной улыбкой стоял, опустив взгляд и покручивая в руке какой-то предмет. Его губы двигались, но Тэа не сразу поняла смысл слов.

«Госпожа Тэа, с вами говорит Адам Эдисон. Или его часть, если точнее. Если вы еще живы и находитесь в здравом уме, настоятельно рекомендую не возвращаться домой. Время, оставшееся до моего полного уничтожения, на исходе. Взломать мои системы невозможно, и вы это знаете. Их можно только уничтожить. Физически. Мой отец передает вам свое глубочайшее почтение и уважение и просит сообщить, что не предавал вас и вашего покойного отца, Хирото-сана. Напавшие на вас киборги были идентифицированы, как продукция вашей компании, списанная несколько лет назад ввиду устаревания программной структуры. И в связи с невозможностью обновления прошивки устройств. В данный момент временным управляющим «Мару Лимитед» назначен Дийкстра Ксенакис. После утреннего выступления временного управляющего перед советом директоров корпорации Мару, вы признаны пропавшей без вести, возможно, находящейся в плену у одной из террористических ячеек Халифата. Совет директоров еще не принял окончательного решения по данному вопросу, но ваше появление не склонит чашу весов ни в какую сторону. Вас уничтожат, госпожа Мару. Вам даже не удастся пересечь периметр закрытой зоны района Старых Денег. Мне удалось отправить на ваши поиски несколько дронов. Первый получивший подтверждение вашей личности автоматически передаст сигнал остальным на самоуничтожение. Также мне удалось получить генетический материал на месте крушения вашей спасательной капсулы. Досье на тех, кто пытался вам навредить, вам ничего не даст. Однако, – тут юноша поднял взгляд и посмотрел прямо на Тэа, заставив ее отпрянуть от неожиданности и упереться лопатками в стену позади, – я предоставляю вам досье на человека, с которым вы покинули место встречи с криминальными элементами. Данные прилагаются. Как на него, так и на его постоянного партнера, – аватар замолчал, позволяя налетевшей метели из помех и данных постепенно начать стирание его фигуры, снизу вверх. – Не пытайтесь выйти на связь. «Мару Лимитед» падет в любом случае. Уничтожение моей сетевой личности – дело времени. Дрон, принесший вам эти сведения, самоуничтожится с окончанием записи. Удачи вам, госпожа Мару. Вы всегда были крайне добры ко мне и моему отцу, мистеру Эдисону».

Юноша вскинул ладонь, в которой крутил незримый предмет, и Тэа увидела, что он держит пистолет. Выстрел разнес голову на мелкие осколки. Кружащая вокруг информ-метель тут же подхватила и поглотила остатки кода, превращая их в неидентифицируемую пыль в сети.

Тэа медленно опустилась на задницу, сползая спиной по шершавой стене. Глаза защипало, изображение темного коридора слева странно расплылось. Тэа сморгнула, и по щекам прокатились горячие слезы, от которых зачесалась кожа. Она растерла влагу по лицу тыльной стороной ладони, встала и пошла дальше.

Вернуться домой она пока не могла.

И просмотреть предоставленную информацию тоже надо. Через несколько секунд, вскрыв первый пакет с данными от Адама Эдисона, Тэа не удержалась от улыбки. Сука имел полное право не называть своего имени. Тэа даже остановилась в проходе.

– Тэньши… ангел, – хмыкнула она. – Думаю, для своей напарницы ты даже тэншин-тиги11, уж я бы точно так считала на ее месте.

О том, что Сука, по сути, оказал и ей подобную услугу, послужив ангелом-хранителем при первой встрече, Тэа даже не задумалась. В ее истории денег, расчета и выгоды для Суки было больше, чем благородства.

Черный рынок оказался огромным подземным ангаром. Оставалось только догадываться, как именно он тут помещался и для чего служил изначально. Возможно, когда-то это место было продовольственным складом под каким-нибудь моллом, но подниматься наверх и осматриваться Тэа не хотелось. В данный момент вокруг было шумно и светло. Кто-то кричал, люди толкались плечами, тут же жарили мясо. Даже думать не хотелось о том, что можно готовить на небольших вертелах над открытым огнем. Если это были не крысы, то их близкие родичи. Употреблять это в пищу можно было либо с большой голодухи, либо от отчаяния. Впрочем, местных не особенно волновало, какое именно мясо лезет им в рот. Главное, чтобы не пищало и не пыталось выбраться обратно. Тэа сначала едва не ослепла от яркого света. Запутанные темные переходы подземелий вывели ее к рынку. Редкие, свисающие со стен, лампочки кое-как позволяли различить дорогу под ногами. И тем сильнее оказывался контраст: рынок, огромный, испещренный узкими проходами между палаток, боксов и навесов, оглушал светом, звуком и запахами.

Вопреки логике, от аромата жареной крысы во рту выделилась слюна. Столько часов на безвкусных рационах давали о себе знать. Желудок заурчал, но Тэа стиснула зубы. Денег, которые она отыскала в убежище Суки, вполне бы хватило для покупки обеда, но Тэа решила не рисковать здоровьем. Светить наличку тоже не следовало. В памяти хранился небольшой список оборудования, которое, в теории, могло помочь установить, что открывает ключ-кристалл, который она носит на шее, и координаты сейфа.

Такие ключи, или кей-кеи, всегда содержали цифровую подпись банка или хранилища, которому были приписаны. Они применялись в разных областях, как и кристаллы с данными, и потому в списке Тэа значились медицинские считыватели и армейские распознаватели информкристаллов с дронов слежения. Любое устройство могло дать ответ. А могло и уничтожить ключ. Но для начала стоило отыскать место с подобным оборудованием.

Тэа уже понимала, что просто подойти к первому попавшемуся торговцу и спросить, где тут продают перебитые считыватели, будет не слишком удачной идеей. Пришлось осматриваться лично, заглядывая в витрины и подсматривая в приоткрытые двери. Вывески, щедро украшавшие стены и притолоки павильонов, не особенно помогали. Допустим, Тэа хватило бы ума отличить бордель от закусочной, но разобрать, какой из этих магазинов торгует сетевыми приблудами, а какой – запчастями к приборам хакеров, это вряд ли. Ничего похожего на то, что она искала.

– Эй, мадам! Потерялась? – звонкий и бойкий мальчишеский голосок последовал сразу же за ударом в бок. Тэа дернулась, опустила взгляд и увидела острое личико мальчишки лет десяти. Худой, разодетый в цветастые тряпки, он был смуглокожим и очень подвижным. Темные глаза, темные волосы, торчащие из-за лопоухих ушей, быстрые, почти неуловимые движения, ужимки, переминания с ноги на ногу.

– А тебе что? – неласково обронила Тэа. Но отойти не попыталась.

– Могу подсказать, могу проводить, могу объяснить. Даже трахнуть могу, если ты тут за этим, – нагло добавил пацан, попытавшись сделать свой голос грубее и глуше, чем он был. Тэа смерила шкета взглядом. Этот бы и крысу не трахнул. Разве что, по голове кирпичом.

– Считыватель для кей-кея. Оплата на обмен, – сухо произнесла Тэа, следя за взглядом бегающих глаз пацана. Тот сразу преобразился, почуяв выгоду.

– А что мне за это будет? – спросил он, вертясь вокруг Тэа, как юркая мышка.

– Я тебе руку не сломаю, которой ты в моем кармане шаришь, – произнесла женщина. Едва заметно оттянутый карман куртки, в котором не было ничего, кроме бесполезной уже карточки с маршрутом, тут же вернулся на место. Пацан, ничуть не смутившись и подбросив на ладони монетку, найденную в другом кармане Тэа, задорно улыбнулся.

– Пошли, мадам. Джо знает тут все! Сейчас покажу тебе твои считыватели. Ты, кстати, так ничего не найдешь тут, – сказал Джо, потянув Тэа за собой, – тут не считыватели говорят, а «вертушки». Они же внутри там шумят и что-то такое крутят. Вот и вертушки. А если ты будешь тут свои слова заумные толкать, только тухлую крысу получишь…

Пацан заливался соловьем, шмыгая между покупателей и торговцев, как блоха. Тэа старалась держаться рядом, но Джо всегда сохранял такое расстояние, чтобы Мару не успела цапнуть его за шиворот. Мальчишка подвел ее к неприметной палатке, похожей на переделанный узел связи. Толстые стены, крылечко с тремя ступенями, внутри какие-то столики, полки, пара диванов.

– У Мартышки лучшие приблуды для хакеров. Все, что с кристаллами, все у нее, – ткнул Джо пальцем в витрину. Пыль густым слоем покрывала ее снаружи и изнутри, давая скудный обзор. Но Тэа заметила бурно жестикулировавшую девушку. Или женщину, трудно было судить снаружи. Видимо, это и была Мартышка. Наличие клиентов внутри павильона нисколько не успокаивало. Если Мартышка захочет, она может убить ее на глазах своих посетителей, и все сделают вид, что ничего не заметили.

– Мартышка меняет стоящие хреновины на свои услуги. Если тебе только посмотреть, может дать часть приблуд в аренду. Но работать только на ее территории. Зато никакого кэша. Только ювелирку и органы не предлагай. Бывай, мадама!

Джо выскользнул из пальцев Тэа, уже сомкнувшихся на воротнике его куртки, так же ловко, как прыгал по проулкам рынка. Только сальный след на подушечках пальцев остался. Тэа тщательно вытерла руку о штаны, прежде чем войти внутрь павильона. Дверь за спиной глухо звякнула старомодным колокольчиком.

Машину пришлось бросить в нескольких кварталах от станции метро. После шаловливых ручек японцев, покопавшихся в ней, и предательства Фурии, мне все время казалось, что за мной следят. Каждый дрон, невесомой черточкой мелькающий в воздухе, воспринимался как угроза. Окна домов представлялись бойницами, готовыми ощетиниться стволами. Лица прохожих выглядели так, словно они все знали, кто я такой.

Загнав тачку в проулок между ресторанчиком и неведомо как оказавшейся в этом районе буддистской пагодой, я какое-то время сидел, приводя в порядок начавшие сбоить импланты.

Нужно было уложить в голове все данные. У меня имелось немного времени, пока импланты проходили самодиагностику, и не хотелось тратить его попусту. В стек уже потекли последние обновления, но я решил пока не принимать их: мало ли что туда насовали. После истории с гибелью моих людей рисковать и так глупо подставляться было бы верхом идиотизма.

«Якудза могли меня выпотрошить и оставить умирать, – я вспоминал Ёсимото, и находил его поведение излишне мягким. Особенно для яка, который пребывал в прямом контакте с оябуном или его сыном. – Но Кимуро приказал поступать именно так. Следовательно, японцы предлагают мне сотрудничество, пусть и в неявной форме. Белая хризантема… Насколько я помню, это не только символ верности, но и выражение соболезнований, общность воспоминаний. То есть, с одной стороны Ёсимото показал, что верен своему слову и своему клану, но он помнит о своем гири, добровольном долге. Заодно еще предлагает не делать поспешных выводов и не принимать скоропалительных решений. В память, так сказать, о нашем прошлом деле».

Я достал телефон, и задумчиво пролистал список контактов. Одноразовая трубка подрагивала, показывая/, что аккумулятор почти разряжен. «Позвонить Борису? – палец дернулся, когда программа диагностики проверила мышцы руки. – Нет, не стоит. Прослушка наверняка уже стоит. Сообщение по защищенному каналу?»

Я вызвал на дисплей интерфейс сообщений, но контакт Юдина мерцал красным. Не в сети. Впрочем, Борис крайне редко там бывал. Признаться, я ожидал большего от русских: каких-то указаний, информации или минимального взаимодействия. Но пока получалось, что меня вывели за скобки. Или придерживают в запасе. «Вполне возможно, Борис сейчас слишком занят, чтобы вспомнить обо мне, – подумал я. – Не стоит переоценивать собственной значимости. Или русский затих, чтобы позволить мне выйти на Мару, а потом… Или же его парни уже меня ищут. И чем дольше, тем злее окажутся, когда найдут»

Я выключил телефон, и положил его на сидение.

«Интересно, сколько стоит Тэа? – мысль была своевременной. Не каждый день пытаются перехватить контроль над корпорацией. И стоимость головы ее владелицы возрастала с каждой минутой. – Думаю, оценить ее не выйдет. Ценность Мару уже вышла за пределы каких-либо сумм, даже многозначных. Даже с десятью или двенадцатью нулями. Это совсем иной уровень игры, чем тот, на котором привык находиться я. Намного выше. И играть следует либо очень осторожно, либо идти ва-банк. Но в любом случае мне нужна информация. Ее недостаточно, и ответы имеются только у Мару. Мне очень хочется с ней поговорить».

Я вспомнил о письмах, полученных по дороге сюда. Само по себе сообщение от министерства обороны выглядело подозрительно, а пришедшая следом весточка от Вольски буквально кричала о подставе. Причем, вместе это выглядело как призыв немедленно уйти на дно и не отсвечивать.

А вот здесь следовало раскинуть сети, и внимательно собрать информацию. И проанализировать ее. В том числе в разрезе того, почему именно сейчас и зачем решили собрать ветеранов КВ. «Явно не для возрождения».

«Нам предоставляли информационную поддержку в КВ, да. Пока всех не выгнали пинком под зад. Хорошо еще, что интенданты тогда своего не упустили и за неполный месяц списали чуть ли не половину вооружения и технических средств. Задним числом. Как утраченное в боях и потерянное при ненадлежащем хранении». Я вывез в те дни полтора контейнера снаряжения и до сих пор не знал проблем, сливая в случае необходимости излишки или запчасти на черный рынок.

Нельзя сказать, что я раньше не скучал по службе в кибервойсках. Скучал. И хотел вернуться. В параллельно-перпендикулярный мирок армейского быта, к матерному лаю командиров, уюту и теплу. Потом я мысленно представил свои золотистые капитанские «шпалы», полюбовался ими, покрутил так и эдак… и с терпеливым вздохом засунул их себе в виртуальную задницу.

Контакт со штабом обороны прервался, подчиняясь моей команде. Я обрубил последнюю возможность вернуться к прежней жизни. «Или, что вероятнее, сдохнуть от выстрела в затылок».

Воспоминания, как ни странно, меня успокоили и настроили на деловой лад.

Вольски я до сих пор верил больше, чем всем остальным звездоносцам в фуражках-аэродромах. Майор показал себя адским занудой, но и неплохим парнем одновременно. Да, он выглядел, как ходячее совершенство, если не считать лысины. Но, по крайней мере, под его началом служилось неплохо – совсем адских мясорубок удавалось избегать.

Окончательно мой энтузиазм угас после получения приказа, пришедшего перед отключением канала. В нем мне настоятельно рекомендовалось (читай, бегом) немедленно явиться на базу флота в Бриджпорте, для получения снаряжения и постановки на довольствие. Я живо представил, как пролетаю все кордоны на выезде из города, проезжаю на прошитом пулями автомобиле полицейский пост, салютующий мне из всех стволов, и через пару часов гонки по прибрежной трассе вдоль Лонг-Айленд Саунд врываюсь на территорию базы. С Тэа на переднем сидении…

Может, я излишне наивен и иногда прямолинеен, но введение в тактическое уравнение Мару сразу разрушало всю картинку. Образ планируемой операции рассыпался, словно макет, сделанный из песка. Ее не выпустят из города. И меня тоже. С редкой мстительностью стирая сопротивляющиеся всеми своими секретными допусками и кодами сообщения от департамента обороны, я подумал, что, их задумка, конечно, была весьма хороша, и имела все шансы сработать. Еще день или два назад я бы ломанулся в сраный Бриджпорт, едва получив письмо. И повизгивал бы от восторга, что меня не забыли, я нужен, мать ее, стране и армии… Вопрос не в том, доехал бы, или нет. Вопрос в том, когда именно бы меня пристрелили. И кто бы это был.

Но, вероятнее всего, мне не удалось бы даже выехать из города.

В происходящем завязаны все основные игроки, от правительства до мафии – русской и японской. Китайцы, как всегда, не вмешиваются: Триады славятся стоическим терпением и ввязываются в битву, когда исход ее известен. Остальную мелочь в расчет можно не брать. Корпораты с удовольствием доедят остатки, но не более того. Рисковать дураков нет. Кроме Ксенакиса, который точно так же выпадал из любых расчетов, как и Тэа.

Девочка оказалась еще умнее, чем выглядела. И гораздо предприимчивее, чем я ожидал. В моей «норке» все было аккуратно уложено по полочкам. Слишком аккуратно, и многие вещи находились не на своих местах. Можно было списать это на неопытность, но я знал: так обычно делают, когда хотят что-то скрыть. Скользнув взглядом по серым карточкам, лежащим веером на покрывале кровати, я начал методично перерывать оружейку и хранилище.

В общем, я стал немного беднее, это правда. Но подборка не сильно настораживала – деньги, что-то из нелетального и малозаметного оружия и почти все препараты из видавшей виды армейской аптечки. Даже просроченные. Даже специализированные. «Твою мать, – я рассмеялся, испытывая смесь гордости и ощущения наёбанности. – Девочка, ты меня прямо-таки радуешь. Ты растешь в моих глазах с каждым часом. Я даже, мать твою, сейчас горжусь тобой. Ты что, собралась развязать Четвертую Мировую?»

Конечно, нет. Стоимость препаратов, хоть и высокая, но не запредельная. И Мару не могла не понимать, что ей не дадут слишком много денег – у перекупщиков их просто нет в таком количестве. Особенно на черном рынке в Хантс-Пойнтс.

– Так, и что же тебе понадобилось, Тэа Мару? – спросил я сам себя, перебирая карты и отбрасывая считанные на пол. Из десятка точек, которые я помнил и так, отсутствовала одна-единственная. Саундвью Парк. В нескольких кварталах от Хантс-Пойнтс, где уже десятилетие в подземных хранилищах бывшей продовольственной оптовой базы функционировал Черный Рынок. – И, главное, нахрена? Ты же не собираешься покупать танк… и вообще оружие. Ты идешь за чем-то другим. Редким. За чем-то, что не найдешь в магазинах. Или найдешь, но купить просто так не сможешь – засветишься.

Представив, какой предстоит проделать путь, я тонко скрипнул керамическими накладками на зубах. Даже на машине пришлось бы потратить до двух часов, чтобы добраться туда – здесь, к югу от черного трупа Бронкса, жизнь кипела и бурлила. Можно было даже полчаса постоять в пробке, если не умеешь летать.

Еще на подходах к Рынку, когда внешне приличные кварталы сменились серыми и непритязательными старыми постройками, я почувствовал, как по мне прошлись липкие взгляды. Электронные и органические, они ощупывали мой силуэт и по одному пропадали, отваливаясь и выпуская меня из поля зрения. Бронированная армейская куртка-хамелеон, тяжелые ботинки и ставшее привычным неприятное выражение лица позволяли пройти все невидимые кордоны, не особо напрягаясь. Меня здесь знали и относились неплохо. Опасались.

В этом месте не было принято устраивать шумные разборки и размахивать пушками. Если Тэа следовала инструкциям на карте, то шла внизу, по канализации и метро. Это проще, хотя и дольше. И тех, кто приходит на рынок под землей, не трогают.

Меня не остановили даже у входа. Толкущийся на небольшой площади народ вел себя удивительно мирно. Они грелись у непременных горящих бочек, жарили какую-то еду, беседовали и выпивали. Спуск вниз, в многоярусный темный ад рынка, был свободен.

Итак, задача. Найти девушку американо-японского происхождения в незаметной одежде, затерявшуюся внутри жужжащего тысячами голосов Рынка и не очень желавшую, чтобы ее отыскали. Решение очень простое.

– У меня сегодня будет удачный день, – я осторожно, чтобы не сломать тонкие, похожие на птичьи, косточки в пальцах мелкой и растрепанной девчонки, извлек ее руку из своего кармана. Она была одета в поношенную и перешитую мужскую одежду. Судя по штопкам на куртке, ее предыдущего владельца пристрелили из игольного дробовика. – Ты так не считаешь?

– Отпусти, киборг, – девочка достала из-под полы вполне серьезный ствол – кажется, китайского производства – и нацелила мне его точно в левый глаз. – Свали нахер, и я не буду стрелять.

Если нужно отыскать на Рынке кого-то или что-то, следует обратиться к одному из местных проводников. Они зарабатывают на жизнь тем, что водят людей к нужным лавкам, лоткам и палаткам. Попутно продавая всякую полезную мелочевку, подворовывая и навязывая дополнительные услуги тем, кто достаточно прост, чтобы на них повестись.

– Прежде чем ты попытаешься пристрелить меня из незаряженной пушки, я хотел бы узнать кое-что, – свободной рукой я продемонстрировал сложенную вчетверо пластиковую купюру. Половинка лица негра-президента смотрелась гротескно. – Давно ли гостей этого сраного рынка грабят так откровенно и бессовестно? И где брат твой, Джейн?

– А, так бы сразу и сказал, – равнодушно нажала на спусковой крючок ствола девчонка, не поведя бровью. Естественно, раздался громкий щелчок, и на этом представление закончилось. – Джо сегодня работает на другом конце Рынка. Давай сюда бабло, maricon12.

– Puta madre Dios13, ты учишь испанский? – скривился я. С этими мелкими ублюдками нужно было оставаться в постоянном напряжении. И не давать себя заговорить. Впрочем, в моих наружных карманах можно найти только пыль, и об этом Джейн помнит. – Пока ты не ответила на другой мой вопрос, денег не будет. Где твой брат? Кого он провожал сегодня? Куда?

Джейн ловким движением высвободилась из моего захвата, наградив меня звонкой фразой на каком-то европейском языке, и отскочила в сторону. Наблюдавшие за происходящим зеваки заржали. Они очень хорошо знали мелкую и не признали меня. Впрочем, пока я и не перешагнул здешних неписанных рамок приличия.

– Пошел ты на хер, Сука, – прошипела она. – Я своих не сдаю.

– Своих? – кажется, Тэа уже здесь признали своей. Интересно. Или она про что-то другое?

– Да, своих! – Джейн протянула грязную ладошку с глубокими морщинистыми линиями на ней. Длинные тонкие пальцы подрагивали. Я знал их с Джо уже несколько лет, и они оба ни на дюйм не выросли, оставаясь в телах двенадцатилетних детей. Кажется, их привезли сюда с подпольной фабрики клонов, обслуживавших кого-то из богатых людей Верхнего города. Генетический брак. – Гони бабло, кибер. Тогда позову Джо. Он уже все уши мне прожужжал своей японской кисой. Ты же за ней пришел?

– На, держи, – квадратик перекочевал из рук в руки, исчезнув в карманах куртки Джейн. Девочка повела плечами, и я услышал щелчок вставляемой в ствол обоймы. – Что за киса? Shūshokushi14? Ну, модификант?

– Сам ты сраный модификант, – Джейн повела меня по почти пустым переходам. Она тоже не любила толчеи этого суетливого места. – Женщина, японо-американка, привлекательная, молодая. Без сопровождения. Хитрая. Мелочь в карманах не держит, как и ты. Что искала, не знаю, я другим занимаюсь. Джо расскажет. Если захочет.

Остановившись, маленькая мутантка указала пальцем на галерею, откуда доносились звуки музыки и запахи жарящегося мяса.

– Джо там. С тебя двадцатка.

– Куда тебе столько? Я и так отдал тебе полтинник, – сказал я, нащупывая очередную купюру в потайном кармашке. Уж не за сраную ли экскурсию по долбаному рынку, который я и так знаю вдоль и поперек?

– Импланты нынче дороги, а менять их нужно регулярно, – подумав, неохотно ответила Джейн. – Это только в Альянсе детям ставят железки прям с рождения. И то не всем, а только среднему классу и выше. Всем остальным приходится выкручиваться самостоятельно. А, вообще, можешь мне и не платить, – девочка медленно мигнула. Взгляд ее голубых глаз стал отсутствующим, и казалось, что она смотрит сквозь меня. Из-за неровно подстриженной челки это смотрелось жутковато, но на меня такие фокусы не действовали. – Отдашь деньги Джо. Или будешь искать свою японку еще три дня, пока ее не оприходуют и не распустят на органы где-нибудь в нижних уровнях.

Я посмотрел на эту несчастную женщину, навсегда запертую в теле ребенка, и понял, что спорить с ней не хочу. В глубине души я испытывал к ним с братом жалость и сочувствие, но следовало признать, что они нашли достойный выход из ситуации. И использовали свои слабые стороны в качестве сильных. Если не знать, какой болью отдается каждый день такой жизни, можно даже позавидовать. Вряд ли им удастся протянуть долго.

Тэа была тут. Наверняка она уже нашла, что хотела, и сейчас либо завершала торги – а торговались здесь истово, как в последний день перед Страшным Судом – либо уже выбиралась отсюда.

– Прощай, – Джейн спрятала полученные купюры и ушла прочь, растворившись в сумраке плохо освещенных переходов.

– I tebe ne hvorat` – сказал я ей вслед.

– Вот, Сука, – Джо важно выпятил живот и ткнул пальцем в замызганную витрину. – Здесь я ее оставил. С тебя двадцатка.

«Да вы задолбали уже, – подумал я, сворачивая бумажку с очередным президентом в кулаке. – Скоро начнете просить деньги за каждый чих и буквы в словах».

– Что она спрашивала? – мрачно спросил я, показывая уголок купюры. – Что хотела?

– Трахаться, – нагло ощерился мелкий сукин сын, но, заметив мое выражение лица, отодвинулся и опасливо ответил уже правду: – приблуды, вертушки, кристаллы. Мартышка лучшая сейчас по ним. Как не стало Кука и Гейста, она лучшая. Я внутрь не захожу, мне Мартышка пообещала руки переломать. А клиентов привожу часто. Даже из Старых Денег.

Бумажка сменила владельца. Все равно больше, чем сказано, я не узнаю. Стекла в павильоне Мартышки выглядели пыльными и старыми. Но импланты распознавали напыление против прослушивания и наблюдения. Судя по всему, внутри стоит глушилка второго класса и выход в Сеть. Джо свалил по-тихому, растворившись в темноте, как и его сестра чуть раньше.

Вламываться внутрь без разведки мне не хотелось, и я решил побродить немного по окрестностям. Мартышка устроилась в привилегированной части рынка с капитальными стенами и коммуникациями. Это место традиционно облюбовали железячники и торговцы оружием. Морг, насколько я помнил, находился на несколько уровней ниже, но биотехнологии мне были не интересны. А вот оружие и обвес – весьма. Особенно на фоне того, что хранившаяся на базе в Бриджпорте снаряга так и останется там. Вряд ли тут найдется что-то КВшное, но кто знает. Jinsei wa odoroki ni michite iru.15

Я толкнул неожиданно тяжелую дверь оружейной и уперся взглядом в триплекс киборга с поднятой на уровень груди винтовкой. Чтобы считать энергетические сигнатуры, и понять, что он надежно отключен, мне потребовалась треть секунды на разогнанных имплантах. Послышавшийся хриплый смешок из-за стойки подтвердил правдивость вывода.

– Гляди-ка, не испугался, – продолжал смеяться владелец подпольного арсенала. Кругленький мужик в кимоно свободного кроя и нелепой ковбойской шляпе выглядел странно, но вписывался в общее впечатление от его норы. Налет безумия отчетливо сквозил в скопище боевого железа, собранного со всего мира. Но раздвижные панели скрывали и вполне современное оружие, новое и побывавшее в употреблении. – И даже за пушкой не полез. Ну, тогда добро пожаловать. КВ? Спецназ полицейского управления? Миротворцы? «Альфа»? Хотя нет, ты не настолько стар.

– Сука, – представился я, улыбнувшись.

– Адольф, – кивнул в ответ хозяин, не слезая со стула. Наверное, он может болтать в воздухе ножками, как ребенок. – Все-таки кибервойска, да, точно. Очень уж характерные контакты на лице. Ваши шлемы никто не может носить нормально как раз именно из-за нехарактерной сети сопряжения. И продаю я их в итоге по сотне за штуку. Три за двести пятьдесят, – он закатил глаза от такого кощунства и причмокнул губами. – Кстати, у меня тут случился свежий подвоз. Буквально с пылу с жару. Взгляни туда.

Ниша размером с грузовик неярко осветилась. Внутри было навалено вооружение и снаряжение КВ разных размеров и моделей. Я с видом ценителя сунулся ближе и приподнял кирасу со смутно знакомой конфигурацией подвесов. Метки были стерты, но перебивать маркировку на пластинах никто не стал. Насечки сложились в четкие буквы «LT GREG VILSOИ». Последняя буква была вырезана зеркально, и превратилась в русскую «И».

Стараясь, чтобы пальцы не дрожали, я положил броню обратно. Дырок спереди не было, но затылочный выступ, в который входили ригели шлема, заметно оплавился. Лейтенанта Вилсона убили совсем недавно. Его броня еще хранила остаточный заряд в накопителях, но весь софт был снесен напрочь. На коды КВ она точно не отзывалась и была практически бесполезна из-за отсутствия у меня нужных прошивок.

«Вольски знал, что я его послушаю, – подумал я. – И он знал, что ребят уже нет в живых. Что, нахрен, происходит?»

– Дерьмо, – вслух сказал я, довольно небрежно кладя кирасу на место. – Ни прошивок, ни хрена, и затылочный узел расплавлен почти. Шлем не закрепится.

– Ну, Сука, что делать, – развел руками Адольф, – зато досталось по оптовым ценам. Могу сделать скидку, три броника по цене одного. Все равно в переплавку отдавать, а жалко же. Вещи надежные, с историей.

«Вилсон. Сержант Диккенс. Рядовой Сидорофф. Кляйн Даймворст. Лейтенант Сокугава», – считывал я насечки, просто пройдя по ряду. Что еще лежало в грудах в темноте, осталось загадкой, но и того, что я заметил, хватило более чем. Все они, мои сослуживцы, прошедшие не один тяжелый бой и не один хрен без соли сжевавшие со мной в поле, лежали здесь. То есть, не они сами, но их броня, оружие, мелкие приборы и принадлежности. Вещи с отпечатками души. И у кого-то из них наверняка остались родные. Может быть, дети, когда-то безумно гордившиеся, что их родитель служил стране и Альянсу. А эта страна, этот Альянс, парочка говнюков из правительства? Что они сделали для них? Закрыли глаза и отвернулись, чтобы не видеть, как заряд входит в основание черепа, расплавив затылочный узел брони. Тела, скорее всего, сожгли в утилизаторе. Или пустили на удобрения, размолов в молекулярную пыль. Неизвестно, что лучше – стать питательной средой для хлореллы или пеплом в крематории. По мне, так одна хуйня. Скорее всего, даже не стали вынимать импланты: кому нужно это старье? Только тем, в кого оно напихано – таким же старикам.

Лица, манера держаться, шуточки, личные особенности и данные биографии проплывали снизу вверх. Заблокированная база данных открылась, и после каждого файла вносилась пометка: «зачищен». Последней записью была строчка с моим именем и фамилией. Курсор замер сразу после них и неуверенно мигал. Потом выбил: «Статус неизвестен. Возможно, зачищен».

Я моргнул, не понимая, что случилось. Я не был подключен к сети и не мог видеть эту базу даже физически. Но она существовала. Как и приказ на уничтожение моей роты.

Если начистоту, то все это время я воспринимал происходящее как некую игру. И чувствовал себя если не бессмертным, то очень крутым. Суперменом из древних комиксов. Но столкновение с обезличенным оружием моих бойцов, вываленным в грязном ангаре на продажу по оптовым ценам, и осознание того, что все они погибли от рук тех, кто призвал их на службу, все разом изменили.

Я понял, что остался один. И меня предали вообще все, включая правительство той страны, нахрен, которую я присягал защищать. Мало того. Я понял, что смертен. И смертен внезапно. На редкость отрезвляющее чувство.

Мне очень хочется найти того заплывшего жиром генерала, что отдал этот приказ, и намотать его кишки на свой нож, после чего накормить его собственным дерьмом. И глядеть в его свиные глазки, пока они не помутнеют окончательно. Кажется, теперь это стало очень личным делом для меня.

Я пнул ботинком очередной комплект КВшной брони. И посмотрел на нее еще раз, когда до меня дошло, что я вижу фиксатор для своего родного «бульдога» на спинной пластине. Не веря глазам, я наклонился и вытащил кирасу под свет потолочного светильника. «С-с-сука…» Именно это и было вырезано на груди, чуть выше стандартной площадки под разметку подразделения и штрих-код.

Это было невозможно. Я поворачивал кирасу так и этак, надеясь, что ошибаюсь, и в кибервойсках был еще один Сука с таким же револьвером, как у меня. Но внутри понимал: нет, не было. Иначе я бы его знал. Да и знакомые до мельчайших подробностей заплатки, конфигурация искусственных мышц и потертости, которые я помнил наизусть, не могли появиться на чужой броне случайно. «Фурия». Затылочный узел был оплавлен, как если бы владельцу доспеха выстрелили в затылок из лучевого оружия высокой мощности. Бросив взгляд на оставшийся комплект, я понял, что не вижу шлема. «Просрать шлем… Она его выкинула или уничтожила? Вот же блядь».

Я, наивный, считал, что моя личная броня, прошедшая через множество боев и спасавшая мне жизнь, сейчас хранится в надежном, мать его, месте. У человека, которому я доверял. «Да, именно доверял когда-то. В прошедшем времени». Моя напарница с радостью согласилась держать контейнер с доспехом, комплектом вооружения и некоторыми техническими штуками в своем убежище. А теперь я вижу свое имущество здесь. На черном рынке.

– Заверните эту броню. Еще мне нужен стандартный набор вооружения КВ с мультифункционалкой и боеприпасами. В упаковке, – услышал я свой голос, звучавший так, словно его пропустили через фильтр глушилки. – Сколько?

– Э-э-э, – Адольф спрыгнул со своего стула и выкатился ко мне. Росту в нем было меньше пяти футов, и он забавно косолапил во время ходьбы, – дайте-ка подумать… Тысяча.

– Три сотни, – я еще раз посмотрел на запыленную кирасу с моим именем, потом поднял винтовку, и оттянул затвор. Универсальная вещь. Может стрелять почти всем, чем угодно, но требует очень хороших имплантов в сопряжении. – Либо пять сотен, но с патронами. Двойной стандарт-комплект.

– Девять сотен, – Адольф без выражения посмотрел в ствол, направленный ему в голову, и мизинцем отодвинул его в сторону. – Хорошо, семь, но только из уважения к вашему имени. Они были вашими друзьями?

– Разумеется, нет, – солгал я, укладывая винтовку на армированный брезент. – Шесть с половиной и патроны.

– Семьсот и патроны, – уперся хозяин оружейки. – И я доставлю посылку, куда скажете. По первому же сообщению или звонку.

– Идет, – я положил купюры на стол и оперся на него руками. Сердце тяжело бухало в груди, постепенно успокаиваясь после выброса нейрохимии в кровь. – Договорились.

Вот теперь можно было вернуться к Тэа.

Тэа

. В лавке

Едва за Тэа закрылась дверь, как на нее тут же уставились несколько пар глаз. Клиенты Мартышки, присевшие с арендованным оборудованием на диван в углу, сначала переглянулись между собой, а затем уставились на женщину. Тэа шагнула вперед, хозяйка павильона тоже вышла из-за стойки, за которой виднелся проход на склад или в подсобку.

– Сегодня не подаю, – резко шлепнула по стойке ладошкой девушка. На вид Мартышке было лет тридцать, но рассмотреть это можно было только с близкого расстояния. Невысокая, гармонично сложенная, светловолосая и с мелкими чертами лица, она походила на подростка, если не присматриваться. Карие глаза, однако, смотрели холодно, с пренебрежением и без всякого интереса. Тэа рассматривала Мартышку так долго, что та начала нервничать. Она бросила взгляд на клиентов, с живейшим интересом уставившихся на представление. Потом провела пальцами по коротким волосам, растрепав их еще больше, и поджала губы.

– Я по делу, – сказала Тэа. Мартышка уперла руки в бока, вскинув подбородок.

– Ишь ты! А остальные, значит, тут просто так, – звонким голоском прочирикала хозяйка. – Чего тебе, залётная? Стек в унитаз уронила, снимки жратвы и тачек не открываются? Так это не ко мне, это дальше по улице, к Пабло…

– «Вертушка», универсальная, без номеров и карты памяти. Базы без подключений, с картами города и новейшими изменениями в комплекте. Аренда, – четко выговаривая каждое слово, произнесла Тэа. На лице Мартышки, подвижном и тонком, отразились все эмоции, сменявшие друг друга за секунды. Гнев, растерянность, негодование, интерес. Последний, вкупе с алчностью, победил:

– Сколько даешь? – жадно спросила Мартышка. Тэа холодно улыбнулась, обогнула стойку и развернулась спиной к любопытным клиентам хозяйки павильона. Дверь тренькнула колокольчиком, но ни Тэа, ни Мартышка не подняли голову. Они обе перешли на шепот, яростно выторговывая друг у друга выгоду для себя. По залу, обходя диванчик с сидящими на нем гостями, вяло зашагал блёклый тип. Не то охранник, не то укуренный клиент. Мартышка, увидев содержимое аптечки и дешевый ствол, сначала хотела отказаться от сделки, но стимуляторы и релаксанты были уж очень хороши. Если каждую ампулу разбавить даже один к пяти, выйдет неплохой навар для этого места. В карих глазах торговки уже блестела алчность. Оставалось как-то половчее надурить незнакомую девку, чтобы оставить без всего груза. Было бы интересно посмотреть, откуда она это притащила, конечно, но этим будут заниматься уже другие люди. Надо только шепнуть кое-кому. За этой шлюшкой присмотрят, пока она не покинет нейтральную зону Рынка. А дальше Мартышка ничего не знает, ответственности не несет и вообще ни при делах.

– Linda niña16, – произнес один из посетителей Мартышки, разглядывая профиль Тэа. Он вообще не отрывал от нее взгляда с первых секунд, едва женщина зашла в помещение. – Quiero acompañarla despues17.

– Sie wird dir nicht geben18, – буркнул его старший спутник. На его лице застыла угрюмая гримаса. На тщательно выбритой голове виднелась татуировка флага Германии.

Испанец, размахивая руками, горячо строил планы на вечер. Малоразговорчивый и нелюдимый немец из старой гвардии наемников Халифата в это время продолжал отщелкивать на выбранном устройстве слежения свою цель. Когда-то давно ему удалось весьма удачно инсценировать свою смерть и не оказаться в груде сгоревших тел посреди пустыни. Потом Гюнтер долго наблюдал за прибывшими киберсолдатами, жалея, что у него закончились заряды в гранатомете. Один выстрел мог бы накрыть всю кучу бестолково орущих и негодующих КВшников, разметав мононитью их потроха по песку. Или дать залп из газовика, зарядить какой-нибудь кожно-нарывной хренью, чтобы в условиях жары и отсутствия воды подольше помучались. Но Гюнтер умерил свой пыл тогда, и сейчас не собирался ввязываться в амурную авантюру молодого Хосе.

– Quiero follarla aquí mismo19, – мечтательно произнес Хосе. – O al menos poner una etiqueta para encontrar después20.

– Hier wird dir kein Sex gegeben. Ein Schlag wird viel schneller in deinen Kopf fliegen21, – резко сказал Гюнтер. Хосе заткнулся. Не особо обращая внимание на напряжение напарника. Они знали друг друга недавно, и ни у одного из них не было причин доверять другому. То, что полагалось для работы, было оговорено. Но личное дело каждого останется личным делом. Ни Хосе, ни Гюнтер друг за друга не подпишутся, если того не потребует совместный контракт. Немец не любил напарников, слишком уж часто приходилось от них избавляться, когда природная жестокость и опыт службы в Халифате проявляли себя. Портить репутацию он не хотел, и так замазан по самые уши, а если еще кто-то узнает его методы работы, пойдут нежелательные слухи. Но в этот раз пришлось взять Хосе. Цель обитала в том квартале, куда Гюнтеру с его рожей никогда не пробраться, пусть он даже споет им серенаду на испанском и отхерачит гитарой всех слушателей. Хосе был нужен. Но ненадолго.

Тэа удалось арендовать вертушку, отдав только часть препаратов из запасов Суки. Мартышка подозрительно легко согласилась на предложенную цену, но Тэа, не знакомая с обычаями черного рынка так глубоко, не обратила на это внимания. Она удалилась в подсобку, где Мартышка выдала ей плоский прямоугольник тусклого металла. Судя по тому, как она грохнула им о стол, прибор был достаточно тяжел для рук Мартышки, не привыкшей таскать тяжести самостоятельно. Тэа дождалась, пока любопытная хозяйка, постояв с минуту молча и делая вид, что не понимает намеков, уйдет прочь, высказав напоследок глупую колкость. Мару щелкнула замками предохранителей. Прямоугольник тут же с легким гулом начал разворачиваться во все стороны, увеличиваясь в высоте и расправляя скрытые боковые панели. Прямо перед Тэа появился пустой слот для кристаллов памяти. Мягкие, подрагивающие, словно желе, кромки проводников казались шмотками густого киселя в округлых пазах. Всего контейнеров на панели было шесть. Тэа выбрала один, сняла с шеи украшение и осторожно утопила его в вязкой массе предохранителя. Подвеска с упругим сопротивлением погрузилась в непрозрачную, молочно-белую массу. Вертушка была явно старой, и предохранители уже помутнели, но Тэа надеялась, что на нее мощности прибора хватит. Слот втянулся в аппарат, на панели появились символы выбора дальнейших действий. Иероглифы и стандартная латиница. Боковые нашлепки принадлежности были ожидаемо спилены, но по форме и кондовости вертушка напоминала ранние военные образцы.

Впоследствии «Мару Лимитед» усовершенствовала такие приборы, позволив им стать незаменимыми спутниками для любой спасательной или частной экспедиции к местам крушения дронов и трансконтинентального транспорта, военных машин, сверхзвуковых самолетов и прочего высокотехнологичного дерьма. Устройство представляло собой небольшую коробочку, которая легко помещалась в карман, и способна была разворачиваться в компактную станцию связи, определения наличия информации в кристаллах и даже проводить небольшие восстановительные работы, если хранилище памяти оказалось повреждено. Правда, в таких устройствах можно было за один раз отработать только два кристалла, зато форма и размеры их не имели значения.

Тэа нажала на иконку стандартного диагноста. Затем задала параметры поиска и подтвердила вывод координат цифрами по широте и долготе, без отметок на карте. Карты она, правда, оставила, чтобы сразу посмотреть, куда ей потом двигаться дальше. За прикрытой дверью в подсобку кто-то оживленно разговаривал, наращивая обороты и пытаясь донести свою точку зрения.

Охранник, зашедший, пока Тэа торговалась с Мартышкой, не нашел ничего интересного и выскользнул прочь. Дверной колокольчик привычно тренькнул, но Гюнтер с удивлением отметил, что меньше людей в лавке не стало. По спине пробежал знакомый холодок, в последний раз он испытывал подобное, когда много лет назад в пустыне разгромили его группу. На пороге стоял, обводя взглядом присутствующих, какой-то урод с оружием КВ на поясе. Метки были сбиты, брони и шлема не было, но встроенный в тело сканер взвыл тонким сигналом в черепной коробке. Вошедший светился всеми активными имплантами военных, как дешевая гирлянда. У Гюнтера кровь застучала в висках. Перед глазами снова мельтешили, выкрикивая проклятия, сраные киберсолдатики, переживающие о потере своих соратников. Гюнтер тогда едва ли не песок жрал от досады, что нечем в них пальнуть. Этот тип казался похожим на одного из киберов, но чем-то все же отличался. Хосе в полголоса продолжал расписывать, в какую бы дыру и как именно он поимел молодую сеньориту, а Гюнтер исподволь следил взглядом за мужчиной. Немец даже на секунду испугался, что этот шрамированный мудила зашел вместе с тем пареньком, что, покрутившись, вышел прочь. Значит, слышал их с Хосе разговоры. Проклятый испанец с его неуемным членом! Впрочем, по отсутствию интереса в глазах нового гостя Гюнтер сообразил, что тот вряд ли понял хоть слово из их двуязычного диалога. «Самое главное, чтобы та курица не заподозрила к себе интереса, – подумал Гюнтер, – с мужиком можно договориться. Или поделиться. Не бабой, так трофеями».

– Lass uns von hier aus gehen22, – Гюнтер медленно поднялся, стараясь стоять к незнакомому мужику спиной, – alles wurde bereits gefunden23.

Хосе упирался, осыпая напарника колкими фразочками, но немец был непреклонен. То, что нужно было тут сделать, они выполнили. Оборудование оставили на столике, за собой прибрали. Гюнтер почти выволок Хосе из лавки, стараясь оказаться подальше от этого места. Молодой испанец пытался бравировать оружием, членом и горячей кровной местью, но Гюнтер без лишних слов врезал ему в челюсть, уложив на дорожке в переулке. Ему требовалось успокоить нервы. Впереди ждал выгодный заказ, и если КВшник просто сейчас уйдет, то все еще может обойтись. Гюнтер рванул нагрудный карман, высыпал из плоской коробочки на ладонь пригоршню таблеток в желатиновой оболочке и с хрустом разжевал их, прикрыв от удовольствия глаза. Он бросил отсутствующий взгляд на Хосе, вяло размышляя, стоит ли все-таки рискнуть, прирезав его тут, или потерпеть до окончания дела.

Тэа, которую уже поделили, прекрасно поняла разговор испанца и немца. Она слышала обрывки, но чужая речь привлекала внимание, и Тэа знала, что неприятности начнутся только после того, как она выйдет с рынка. Оставался небольшой шанс, что ее подловят в паре шагов от лавки Мартышки, но, скорее всего, они сделают ставку на обратную дорогу отсюда.

– Kamigami furīku de norowa24,– она отрешенно ждала вывода координат на крошечном экранчике с поперечной трещиной в верхнем левом углу. Одолженное у Суки оружие неприятно оттягивало поясной ремень.

Глава 5

Когда я приблизился к двери заведения Мартышки, внутренний компромисс был достигнут. Импланты выстроили гормональный баланс и минимальную калибровку. Серьезная настройка не помешала бы, но для этого требовалась клиника не уровня Рынка. А значит, все откладывалась до лучших времен. Если когда-нибудь они наступят.

Чувство утраты боевых товарищей уже отгорело, отойдя на второй план. Погружаться в скорбь казалось излишним – и в этой обстановке, и в целом. Их не вернешь. И все, что я могу – отомстить, если выдастся шанс. Если удастся вычислить, кто предатель. Почти наверняка его место – на самом верху, куда не добраться.

Можно было посвятить мести остаток жизни, чтобы призвать к ответу инициатора роспуска КВ и уничтожения отставников. Но это походило на путь японского самурая-буси, потерявшего хозяина. Став ронином, он ищет смерти, и находит ее, рано или поздно.

Бусидо умерло вместе с эпохой Мэйдзи и атомной бомбардировкой Хиросимы, но японцы так этого и не заметили.

Я не ронин и не самурай. И однажды я все-таки узнаю, что происходит. И доберусь до тех, до кого смогу. Можно было бы начать с Вольски. Подозрительно, что он остался цел и даже продолжил службу. Еще и выслал предупреждение. То есть, он либо знал все, либо догадался и успел унести зад с линии огня.

«Почему ты не выбрал мирную профессию?» – часто спрашивали меня. При этом задающие вопрос обычно вежливо отводили взгляд от шрамов. «А что вы можете мне предложить? – вопросом на вопрос отвечал я. – Собачек выгуливать? Развозить пиццу? Заделаться сантехником?»

В ответ обычно звучали невнятные слова о вакансиях разнорабочих на заводах и гидропонных фермах, где работодателей мало интересовали личные дела сотрудников. После этого мне оставалось только издевательски усмехнуться, и завершить разговор.

Для бывшего военного, служившего в КВ Альянса, в наше время открыто очень мало путей. Либо становиться свободным наемником, либо вербоваться в ЧВК, либо – в телохранители. Свободные наемники едят не каждый день, да и шкурой рискуют регулярно, но хотя бы знают, за что получают деньги. ЧВК содержатся за счет организованной преступности или крупных корпораций. Я сталкивался с этими отморозками, и их методы работы мне претили. В личную охрану какой-либо шишки, вроде Салли Блэка, меня не возьмут – мордой не вышел. Да я бы и сам не пошел. Помню этого упыря слишком хорошо, довелось сталкиваться лично.

Странная штука – человеческая память. Иногда приходится долго идти по цепочкам ассоциаций, чтобы добраться до важного момента. И обнаружить, что ты перевернул горы воспоминаний, а получил в итоге ерундовую мелочь. А порой наоборот: давно и надежно забытое всплывает наверх, как русская подводная лодка. Волны памяти сметают тебя сегодняшнего, увлекая за собой на дно прошлого.

Это случилось почти одиннадцать лет назад, в панамериканских джунглях25.

Те места редко показывают по головизору, и никто не устраивает туристических поездок туда. Немудрено: в бурлящем и вспыхивающем перестрелками котле дождевых лесов исчезали целые армии. Война не прекращалась ни на минуту, все сражались против всех. Наркобароны и их гвардейцы, охранявшие плантации модифицированных коки и мака. Местные жители, пытавшиеся выжить и сохранить свои племена. Повстанцы и мятежники, давно забывшие, против чего они восстали. Одиночные выживальщики-наркоманы, сбежавшие от жизни в мегаполисах. Безумные «хранители джунглей» – отколовшаяся от «Гринписа» группа энтузиастов. Регулярные войска и спецподразделения Альянса, Китая, Океанического содружества. Частные военные компании и спецназ корпораций.

Редко кто отваживался нырнуть в это коричнево-зеленое месиво по собственной воле. И еще реже смельчаку удавалось вернуться живым. Я вспомнил про Салли Блэка, известного репортера и медиа-магната. Мультимиллионер, владеющий десятками информационных агентств и голоканалов по всему миру. Продюсер и ведущий популярных реалити-шоу. Если мне не изменяет память, ему предъявляли обвинения в похищении людей, торговле оружием, организации заказных убийств и попытках смены политических режимов в странах третьего мира. По десяти уголовным делам Блэка оправдали, остальные замяли. Поговаривают, что Салли держит постановление ГлобалПола26 о планетарном розыске на стене в своем офисе. И даже заказал для него золотую рамку.

Но ничто не мешало Блэку быть желанным гостем вечеринок и приемов, заниматься своими проектами и время от времени взрывать медиа-пространство очередными скандальными репортажами, выступлениями или шоу. Именно его лицо я заметил краем глаза, когда в последний раз смотрел головизор. И именно Блэк во время выступления Ксенакиса сидел в первом ряду, среди других важных персон. Салли вытирал лысину белоснежным платком, и о чем-то переговаривался с худым, как гвоздь, италоамериканцем, потирая пальцами мочку уха.

Я помнил эти жесты и встречал Блэка раньше. А теперь память услужливо извлекла из глубин и подсунула мне полную версию воспоминаний.

По данным сетевой разведки, картель «Колумбиана» высадил на побережье три отряда африканских наемников. БДК27 под прикрытием легких дрононосцев ушел в ничейные воды, в то время как подразделения наркогвардии барона Трухильо Лопеса углубились в джунгли. Согласно брифингу ОКШ28 Альянса, целью картеля являлись захват рабочей силы, организация новых плантаций и их охрана. Тяжелая бронетехника и вертолеты картеля остались на берегу залива Байя-до-Ойапок.

Мой взвод придали в качестве усиления расширенной третьей роте пятого полка КВ. Основной задачей подразделения определили фиксацию координат новых плантаций и наведение спутниковой группировки на цель. Короткая вспышка в небе – и несколько участков в джунглях превращаются в выжженую дотла землю. По крайней мере, так выглядела тактическая схема ОКШ и командования КВ. В реальности, как обычно, все вышло совсем иначе.

К тому моменту я уже прослужил достаточно, чтобы начать думать своими мозгами. Первоначальная горячность молодости и эйфория после имплантации схлынули. Смерти сослуживцев и грязь боевых операций только ускорили процесс, и я начал размышлять. Сопоставлять детали, собирать информацию, прятать ее в архивы и упаковывать их в кэш имплантов. В свободное время – учиться, учиться, и еще раз учиться.

Хитросплетение геополитики и экономики корпораций, взаимная зависимость и глобальные связи, грязные секреты тайных операций – все это походило скорее на клубок извивающихся паразитов, чем на логически упорядоченную систему. Обычно в чем-то подобном рылся отдел стратегического планирования при штабе КВ, и я не сказал бы, что системные аналитики достигали особых успехов.

Мне хватило мозгов и образования, чтобы понять: мир, в котором мы живем, устроен до омерзения просто. Нас используют, всех и каждого, как простые элементы питания в разветвленной сети. Батарейки отдают ток, пока не истощаются. Некоторые оказываются достаточно ценными, чтобы их подзаряжать, но большинство просто выкидывают. Импланты, которые влияют на своих носителей, изменяя гормональный фон, регулируя настроение и контролируя лояльность – всего лишь цепи. Инструмент управления, такой же как государственные или корпоративные кредиты, залоговые документы банков, система фокусированного образования29.

Мне повезло. Я оказался в числе полезных.

Операция пошла не по плану штаба, но это неудивительно. Командирам подразделений пришлось принимать решения самостоятельно, ориентируясь только на оперативную обстановку. Мой взвод прорвался к командному центру наркогвардии, и снайпер Фонсека разнес голову капитану «Колумбиана». Алонсо был родом из этих мест, и еще мальчишкой примкнул к партизанам-коммунистам. А поклонявшиеся Че Геваре и Святому Фиделю «красные» смертельно ненавидели наркоторговцев и их гвардию. Поэтому, когда Фонсека достал нож и, насвистывая какой-то протяжный мотив, отрезал уши мертвому капитану, никто даже не моргнул.

С гибелью командира наркогвардейцы дрогнули и, спустя минуту, начали отступление. Потом побежали. Ударные дроны продолжали огрызаться выстрелами, но потеря управления сказалась и на них. Эффективность огня снизилась благодаря «глушилкам» и средствам РЭБ30. Это позволило понять, что не все аппараты относились к боевым. Некоторые оказались снабжены множеством камер и сенсоров, включая дорогие и хрупкие панорамные объективы и головизионные сканеры.

«Эти штуки не летают далеко, – передал на частоте взвода младший сержант Диккенс. В этом походе он был за связиста, штатный техник остался в лазарете с отказом имплантов. Эзра честно старался исполнить непривычную роль как можно лучше, и у него иногда получалось. Сложно переучить специалиста по допросам на возню с каналами и электроникой. – Антенны маленькие. И батареи тоже»

«Тот, кто их запустил, где-то поблизости, – я прищелкнул языком, вызывая ротный канал. – Это Сука, запрашиваю скан частот. Ищите гражданские потоки. Мне нужен их ЦУ».

«Вольски, – буркнул знакомый голос. – Сука, откуда у тебя гражданские в боевой зоне? Лейтенант Кеплер, проведите скан и выдайте данные Суке».

«Благодарю, майор, – ответил я, но канал уже умер, погашенный начальником связи полка. Кеплер был хорошим хакером и потому страдал паранойей. – Диккенс, ждем звонок друга31».

Кеплер не подвел, пакет пришел через считанные секунды. Неподалеку от нас, на прогалине пологого склона холма, спутники и висящие в паре миль над джунглями катера радиоразведки обнаружили провал в амплитудах сигналов. К тому же, неизвестные дроны передавали информацию на частотах, не используемых никем, кроме разве что служб спасения Альянса и полицейских Океании.

Мы окружили прогалину со всех сторон. Маскировочный электронный купол, проецируемый над небольшим лагерем, ощущался на ретинальных дисплеях как мерцающий снег, идущий снизу вверх. Я моргнул, и помехи исчезли, отфильтрованные имплантами. Два летающих транспорта без опознавательных знаков, несколько стандартных кунгов-фургонов, палатки. Люди в униформе сновали по поляне с ящиками и тюками, сворачивая лагерь. Некоторые из них имели оружие, но за окрестностями не следили – судя по всему, им приказали помогать с погрузкой.

«Скрытно, – скомандовал я взводу, убедившись, что все заняли отведенные им тактическим планом места. – Гражданских – спать. Охрану – по обстоятельствам».

Разведчики отличаются от обычных киберсолдат тем, что они способны спрятаться даже у врага под носом. В этом помогают встроенные в бронекостюм проекторы и излучатели, но маскировка плохо работает в движении, и бойцов все же можно заметить. Но опознать в полупрозрачном размытом сгустке киберсолдата сложно, особенно гражданским. Рабочие падали один за другим от коротких ударов и разрядов станнеров. Охранники лагеря присоединились к ним почти без эксцессов, только один африканец успел выстрелить в воздух. Но на результате захвата это не особо сказалось.

Под отражающим пологом властвовал Салли Блэк. Красный, потный от натуги, он не обращал внимания ни на что вокруг, колдуя над голопультом, словно заправский пианист. Перед ним мелькали в десятке экранов куски голозаписей, кадры боя, взрывы дронов, трупы гвардейцев и пробитые пластины бронекостюмов КВ. Блэк стряхивал капли пота, и снова погружал руки в ртутно-блестящих перчатках в разноцветные сферы, от чего экраны вспыхивали. Он отдавал отрывистые команды на незнакомом кодовом языке, и продолжал трансляцию даже теперь, когда его окружили мои разведчики.

Это вызывало уважение. Пока я не заметил на одном из экранов сцену гибели нескольких киберсолдат из третьей роты. Их накрыло совмещенным залпом роя дронов, и наркогвардейцы добили их выстрелами в забрало шлема. «Блэк организовал эту операцию со стороны картеля? – подумал я, и понял: даже если ошибаюсь, то не сильно. – Ублюдок».

– Не двигаться, – я навел ствол на репортера. – Руки вверх.

– Не мешайте мне работать, мать вашу! Я – Салли Блэк, и мне похуй, кто вы такие, – отрывисто бросил Блэк, брезгливо посмотрел на ствол винтовки, и отодвинул его в сторону толстым пальцем в контактной перчатке. – Осталось всего два сюжета…

Ствол винтовки, направленный на головизионный пульт, выплюнул короткую очередь, подчиняясь движению моего пальца. Салли вскрикнул, но сразу же замолк. И лишь скрипел зубами, наблюдая, как пули крушат его дорогое оборудование. С каждым выстрелом он все сильнее и сильнее багровел, пока не достиг кипения. Он повернулся ко мне, и я с удивлением заметил в его глазах слезы и ярость. Блэк взревел, и бросился на меня, не видя ничего вокруг. Его кулаки ударились в броню, не причиняя никакого ущерба. Отборный мат, которым Салли поливал меня и остальных солдат, содержал удивительно много незнакомых идиом, часть которых я помню до сих пор.

Я оттолкнул его прочь, не особо рассчитывая силы. Нападение гражданина Альянса на киберсолдата во время боевой операции приравнивалось к государственной измене, и заканчивалось расстрелом. Блэк упал навзничь, прижимая руки к лицу. Судя по всему, я сломал или вывихнул ему челюсть. «Повезло, – подумал я. – И жаль, что не шею. Стервятник…»

Мои люди уже навели винтовки на Блэка и ждали команды, но тут вмешался штаб полка.

– Сука, оставь эту падаль, – в голосе Вольски слышались ярость и гнев. Но направлены они были не на меня. – ОКШ приказывает уходить к месту эвакуации.

«Но майор, – я шевельнул губами, подбирая слова. – Это дерьмо напало на меня. Он организовал эту постановку для своих целей. Это…»

– Оставь. Его. Нахуй, – Вольски тяжело дышал, и говорил отрывисто. – Свяжи и брось под деревом, если хочешь, но уходите оттуда. Это приказ.

– Так точно, – перейдя на голосовую связь, выдохнул я.

– Найди мне веревку, – попросил я Эзру. Мне показалось разумным поступить согласно полученному от Вольски совету. – Я знаю, у тебя есть. И… сожгите здесь все.

Я спокойно осмотрелся, войдя в лавку. Внутри торговая точка оказалась намного больше, чем казалась снаружи. Судя по всему, Мартышка не поленилась и оплатила обустройство проходов в соседние лавки и склады, а также – спуски и подъемы на другие подземные этажи бывшего молла. Слишком уж выделялись некоторые металлические пластины пола, словно их неоднократно поднимали и опускали обратно.

В полумраке таились сотни и сотни стоунов оборудования. Сетевые интерфейсы, оптические коммутаторы, старые нейрошунты и даже импланты в пластиковых банках, заполненных формалином.

Мой взгляд упал на диванчик. «Кажется, я видел подобный в одном из манхэттенских борделей, – подумал я, припоминая веселые ночи, проведенные там. – Если на правом подлокотнике найдется круглая заплатка от каблука-шпильки той брюнеточки, как ее… Молли, кажется… То я нисколько не удивлюсь»

На диванчике устроились несколько подростков в потрепанной кожаной одежде, с длинными немытыми волосами и торчащими из худых шей портами нейроинтерфейсов. Сопя, они ковыряли арендованные консоли и обменивались невнятными фразами, пытаясь сойти за хакеров. Но я видел, что до настоящих сетевых наездников им предстоит пройти еще очень долгий путь. «Ковбои Сети» выделяются прежде всего по взгляду, в нем есть что-то этакое, нездешнее и призрачное. Возможно, так проявляются разрывы подключений и выжженные сетевыми защитами нейронные цепи. «Безопасны, не несут угрозы».

Я обошел диван и бросил короткий взгляд на подлокотник. Аккуратно заштопанная круглая дырочка там присутствовала. «Может, простое совпадение», – я усмехнулся, – «но мне кажется, если посветить на этот диванчик ультрафиолетовой лампой, он засияет словно Центральный парк в рождественскую ночь».

Стойка, как в баре. И хозяйка, сгорбившаяся на высоком табурете с крутящимся сидением. Никелировка стойки и нескольких стульев облезла, сталь под ней покрыта мелкими пятнышками ржавчины. Только взглянув на владелицу заведения, я сразу понял, почему ее называли Мартышкой. У нее было очень живое подвижное лицо, на котором легко читались разные эмоции. Вот краткий миг торжества, его сменяет страх, который стирается и становится алчностью. Притом глаза почти неподвижны. Повышенная температура тела и незарегистрированные импланты в голове. «Она биохакер, – понял я. – Уровень угрозы средний. Неизвестные импланты. Незарегистрированный софт».

Мое внимание привлекли двое мужчин в углу, громко разговаривавшие на немецком и испанском. Многословные упоминания женщин и секса во всех позах, слетавшие с пухлых губ молодого испанца, напарывались на короткие хлесткие фразы немолодого, широкоплечего немца. Тот заметил мой интерес и окатил меня таким взглядом, что рука едва не потянулась к скрытой под плащом кобуре тяжелого пистолета-пулемета, подаренного Адольфом в знак удачной сделки.

Удивительно «чистый» для своего возраста, без шрамов, особенностей внешности и в неприметной одежде, немец походил на солдата, или скорее наемника. Бывшего. Соскочившего с этого дела32, почистившего перышки, но где-то потерявшего скопленные деньги. И потому подвизавшегося в мелком преступном сообществе. Одна особенность все же притягивала внимание – татуировка немецкого флага на затылке.

«Никого не напоминает?» – кажется, это голос совести. Согласен. Некоторая схожесть присутствует. А шрамы и отметины в наше время легко убрать, если есть нужные знакомства и деньги. Возможно, туда наемник и слил накопления, решив легализоваться в Альянсе. Но взгляд изменить невозможно. Именно такие взгляды, злые, словно тебя уже заживо расчленяют под религиозные завывания, мне доводилось чувствовать на себе в пустыне.

Судя по взглядам, бросаемым и Мартышкой, и этими двумя наемниками на незаметную дверцу в задней части помещения, Тэа была там. И уже умудрилась привлечь внимание к своей персоне. Догадываюсь, чем – армейские препараты с не истекшим сроком годности. Если бы она скидывала их понемногу, то могла бы сюда и не дойти, так что, в данных обстоятельствах можно было сказать: выбрано меньшее из зол.

«Кто настучал? – я сделал вид, что изучаю древний комп, еще на кремниевых схемах, лежавший на стеллаже. – Мартышка выглядит спокойно. Не опускает взгляда и плеч, ведет себя как обычно. И не смотрит в сторону мониторов в ожидании. Значит, дело уже сделано».

Я был уверен, что торговка не упустит возможности навариться на незнакомой богатой девочке, пришедшей «сверху». Получить деньги за услуги, а потом продать еще и заказчика – это распространенная практика у некоторых торговцев. Немец и испанец вышли, но скорее всего ожидают снаружи. Они преследуют свои интересы.

Итого: две группы как минимум. Одна может напасть сразу, вторая – только после выхода за невидимую границу рынка там, наверху. Или внизу, если уходить тоннелями. Но блокировка проходов под землей – первое, что будет сделано негласными хозяевами рынка.

Тэа Мару вышла из каморки совершенно спокойной, и выложила на стол перед Мартышкой тяжелый на вид прибор. Желтоватый корпус в сложенном виде не выдавал предназначения устройства, но даже отсюда я чувствовал, как плотно он набит интеллектроникой, сейчас засыпавшей после сеанса работы. Взгляд владелицы лавки, брошенный на Тэа, блестел жадным предвкушением. Какой процент она получит за наводку? Треть или четверть? Когда пытались пощипать меня, то признались, что должны были поделить прибыль поровну. Но я продавал оружие, а препараты сбывал редко и через проверенных посредников.

Бросив несколько холодных фраз, Мару развернулась и, скользнув по мне взглядом, направилась к выходу. Мне понравилось то, что она не подала виду, будто узнала меня. Все же японцы удивительно умеют держать лицо, и кажется, что это генетическое. Хотя в случае Тэа, скорее, следствие воспитания.

Мартышка, не обращая внимания на шушукающихся клиентов, развернула прибор, оказавшийся считывателем и дешифровщиком информкристаллов. Разочарование на ее лице меня порадовало. Мару все же имела опыт работы с подобными устройствами и вычистила память, сбросив ее в ноль, судя по реакции гребаной торговки.

«Здесь ловить нечего».

Она задержалась у одной из витрин, отойдя от заведения Мартышки на несколько шагов. Хоть витрина и не была зеркальной, но черная драпировка с обратной стороны позволяла различить происходящее за спиной. Тэа сделала вид, что изучает выставленные в витрине образцы снаряжения для экстремалов. Какие-то веревки с карабинами, коробочки предохранителей, универсальные аптечки, крепящиеся на защитный костюм. В кривом зеркале витрины она видела Тэньши. Он задержался только на пару секунд, когда проходил мимо того самого лысого наемника, который зачем-то остановился поодаль и делал вид, будто пытается привести в чувство своего спутника. Выходило плохо. Неприятный тип, похожий на дикого зверя, больше пинал и выдавал тумаков, чем старался помочь своему товарищу. Сука бросил на наемника короткий взгляд. Он уже собирался пойти дальше, когда что-то заставило его остановиться и снова посмотреть на немца. Лысый мужчина медленно выпрямился, перевел взгляд на прохожего и замер. Для Тэа прошла целая вечность, хотя Тэньши замер всего на несколько секунд. Они так и разошлись, ни слова не сказав друг другу, но у Тэа создалось впечатление, будто они давно знакомы. И это знакомство обоим крайне неприятно.

Она двинулась дальше, пытаясь отыскать тот путь, которым ее вел Джо. Можно было просто пройти рынок насквозь, рано или поздно дойдешь до какого-то выхода. Мару решила сделать вид, что знает дорогу. Первые минуты она даже узнавала вывески и переулки, но пестрота и суета вокруг быстро сбили ориентиры. Она шла, не оглядываясь, прекрасно понимая, что ее спутник не отстанет. И найдет способ развернуть ее в нужном направлении.

Так оно и вышло, когда Тэа, свернув в сторону, внезапно уперлась в закрытые магазины. В этой части рынка было темновато. Да и зачем тратить энергию на пустые склады или разбитые витрины?

– Не думал, что управляющая империей Мару опустится до мелкой кражи, – послышался сзади голос Суки. Тэа обернулась, уставившись на шрамы, избороздившие лицо мужчины.

– Можно подумать, ты сохранил все платежные документы после приобретения того, что я взяла, – сказала она.

– Ты засветилась, – коротко сказал он. – Мартышка часто сдает новичков местным бандам.

Сука оглядел Тэа с головы до ног, будто решая, прибить ее прямо тут или вывести с рынка. Затем кивнул своим мыслям, принимая решение, и сказал:

– Выйди из этой помойки, держись левее. Когда дойдешь до алой неоновой вывески, поверни направо и иди прямо до выхода. Я буду сзади.

Тэа кивнула. Она видела, что у него скопилось много вопросов, но знала также, что он не станет их задавать, пока они не окажутся в безопасном месте. А значит, идти можно спокойно. Мару задумалась о том, что осталась совершенно одна в том мире, которого никогда не знала. О котором даже не слышала. Приукрашенные истории подружек насчет вылазок на «эту сторону Луны» она не воспринимала всерьез. Девушки вечно хвастались – в Сети или лично – чей поход был круче, кто дальше зашел за границу привычных кварталов и какие именно ужасы и приключения там встретил. Как правило, все заканчивалось сексом в ночных клубах или на капоте авто. Тэа никогда не думала, сколько в этих историях правды. Зато точно знала, что самым смелым поступком была бы экскурсия в подобное место в сопровождении Салли Блэка. Этот юркий угорь мог пролезть в любую, даже самую вонючую и темную дыру. Мог и захватить кого-то из молодых девушек. Ради того, чтобы покрасоваться, завести знакомство или покуражиться? Вряд ли. А вот заснять компромат на очередную дочку богатея, которая трахается со случайным партнером, пудрит ноздри коксом или угорает в дешевом клубе для работяг и криминала – запросто. Салли любил женщин. Правда, не в том смысле, в котором думали те, кто еще не был с ним достаточно знаком. Салли любил их за ветреность, глупость и готовность к авантюрам, а еще за пренебрежение безопасностью. Они хотели удовольствий, готовы были платить, и им нужен был проводник. А кто и когда там будет разбираться со снимками их голой задницы, не их проблема. Лёгкие деньги, как утверждал Блэк. Девушки соглашались на поход ради острых ощущений, пощекотать нервы, и чтобы потом иметь возможность козырнуть этим перед остальными. Салли снимал то, что можно было невзначай выложить перед их покровителями, отцами или любовниками, если Блэку от них понадобится услуга или уступка. Разумеется, не сам. Неприметный дрон с камерой – вполне достаточно. И показывать снимки покровителям он лично не рисковал. Либо через подставных, либо вообще через виртуальность, что случалось чаще.

Тэа шла, переживая новое и странное в данных обстоятельствах чувство защищенности. Вся ее охрана, дроны, лицензионные киборги и тройная система слежения не смогли уберечь ее в своем же доме. Как и не могли помочь туда вернуться. А какой-то незнакомый мужик, просто идущий позади, внушал чувство защищенности и надежности. Тэа усилием воли оборвала мысли. Не хватало еще начать доверять ему. Спасибо, она уже пробовала доверие. Из этого никогда не выходит ничего хорошего. Только трупы, разрушения и потери. Но Тэньши не отстанет. И где-то в глубине души Тэа малодушно порадовалась этому.

Она не заметила, как добралась до центрального выхода с рынка. Огромный ангар в центре комплекса она миновала, чуть приподняв брови при виде светящейся кровавыми брызгами вывески. Кажется, это было место для проведения боев. Возможно, тут просто устраивали развлечения для широких масс, перемежая мордобой с цирковыми выступлениями и кабаре. Тэа не задумалась над этим. Она уже шагнула к выходу, когда Сука поймал ее за локоть и резко развернул в сторону.

– Пойдем другой дорогой, – бросил он и потащил Тэа прочь. Она попыталась спросить, в чем дело, но получила маловразумительный ответ о чем-то, вроде собственной тупости. в виде характеристики своих умственных способностей.

– Черт. Этот выход тоже перекрыли, – Сука развернулся и потащил Тэа за собой. – Придется пробираться к следующему.

В голосе мужчины слышалась злость и что-то еще. Он как будто бы радовался намечавшимся разборкам. Движения стали плавными и экономными. Сука лавировал в толпе. Тэа несколько раз задели плечами, кто-то ругнулся ей вслед, пригрозив переломать ноги.

– Но я отдала только треть, – запоздало произнесла Тэа, когда им пришлось приостановиться, пропуская древний погрузчик с контейнерами сверху. Она только сейчас в полной мере осознала, почему они так торопятся. – а не высыпала на прилавок все запасы разом.

– И вот теперь некоторым людям стало интересно узнать, где все остальное, – огрызнулся Сука.

Мужчина провел ее кривыми переходами через запутанный лабиринт палаток, лотков и навесов, а затем свернул в темный проход

– Сейчас мы должны выйти где-то в глубоких ebenyah Хантс-Пойнт, – Сука ненадолго остановился, оглядываясь. – Если, конечно, у нас это получится.

Едва Тэа оказалась в проходе, как в ее ладони появился пистолет. Она тоже не надеялась, что этот выход окажется чистым. Возможно, именно у этой точки будет меньше ожидавших их людей, но не более того. Реальность, как оказалось, умеет удивлять.

На самом деле, меня не взбесил факт, что Тэа запустила руку в мои запасы. Это как раз показывало ее предприимчивость, и мне нравилось. Но вот опыта работы и жизни в придонном мире, вроде Рынка или бедных кварталов, ей недоставало. Опыт нарабатывается исключительно на ошибках. С другой стороны, связываться с Мартышкой не стоило в принципе. И, если уж идти на риск, то нужно трястись над каждой капсулой и инъектором, как будто они золотые. Тогда стало бы ясно, что их немного, и тебя конкретно прижало. Могли не позариться на остатки.

Я проворачивал эту схему неоднократно, и сбоев почти не бывало.

«Ладно, и не такое проходили, – сохраняя на лице мрачную мину, подумал я. – Прорвемся».

Немец не шел у меня из головы. Они с латиносом привлекли внимание тем, что разговаривали каждый на родном наречии, прекрасно понимая друг друга. То, как лысый дернулся, едва заметив меня, насторожило. Он не выглядел особенно опасным, но влет срисовал мои разогретые импланты, вышедшие не так давно на рабочий режим. А значит, имел в черепе начинку, сравнимую с моей, если не лучше. Но ни одного сигнала в окружающее пространство не излучал, хотя это невозможно при включенном импланте-переводчике. Вот это и привлекло внимание. И то, как он пинал своего напарника – экономными движениями, слегка замедленными, но мощными. Тело привыкает к динамике брони, особенно тяжелой, и инерция сервомышц накладывает отпечаток на динамометрию. Коэффициент замедления не совпадал с броней КВ и Китая. «Не Альянс. Не азиаты. Тогда кто?» Миллисекунда – и извлеченные из глубокой памяти матрицы ложатся на текущие данные. Халифат. Eb tvoiu…

Я знал таких уверенных в себе, мрачных и молчаливых солдат. Правители Халифата предпочитали нанимать немцев или шотландцев, иногда французов, и тем обеспечивали себе высокое качество младшего офицерского состава. Разумеется, с перспективой гравировки имен солдат Пророка, павших в Джихаде, на стены цитадели Каабы. Микрошрифтом.

«Тело чистое. Кроме татуировки, нет иных отличительных признаков. Даже приметных шрамов нет. Импланты не светятся. Кажется, ты, ганс, здесь как агент влияния… – вывод напрашивался сам собой. Немец владел приемом «blank face»33, и скрыл большую часть эмоций, но ненависть и ярость прорывались наружу. Губы напряглись, веко дрогнуло, зрачки сузились. – Где же я тебя видел?»

Мне вспомнился оазис в пустыне, который мы зачистили. Тела врагов тогда особо не считали, времени было в обрез. Кто-то мог уйти глубже в пустыню.

«Да, он похож на младшего командира Халифата», – сомнения отступили окончательно. Их технологии отставали от наших на десяток лет. Два поколения – по вооружению, три – по управляющим системам. Чипы и импланты ставились только командирам и таким, как этот ганс. – «Отсюда – моторика движений и сосредоточенность. Если отступил сейчас, нападет позже. Эти ребята на редкость последовательны».

Если в Йорке появились такие, как этот, агенты влияния Халифата, то у Альянса возникли серьезные проблемы. Прежде всего в секретных и миграционных службах, которые проспали инфильтрацию.

Но сейчас следовало отвлечься от геополитики и вернуться на землю, чтобы заняться насущными проблемами. Местные «смотрящие» готовились напасть на нас с Мару, я уже чувствовал их взгляды и слышал шум перемещения нескольких десятков человек. Судя по взгляду, который Тэа периодически бросала то в одну сторону, то в другую, она тоже заметила подозрительную активность.

Вокруг, в окрестностях рынка, не было серьезных противников, что бы о себе ни думали здешние «смотрящие». Если бы не соглашение между тремя крупнейшими блоками – русскими, японцами и Триадой – по которому Рынок объявлялся свободной зоной, их бы всех построили рядком и отправили в мясницкую. Или расстреляли. А так позволяли считать себя крутыми, устанавливать свои законы, и управлять торговой площадкой, пока это не ущемляло ничьих интересов. Всем нужно место, где можно относительно анонимно прикупить обезличенное оружие, армейские препараты, слабую разбодяженную наркоту или комплект органов по цене фарша.

Они даже нападали по-крысиному, сгорбившись и поглядывая по сторонам. Гражданское оружие, дешевые плащи из синтетической кожи с нашитой броней, черные платки-банданы. А в глазах отражается страх. Задавленный ужас перед сильными людьми.

Судя по всему, засада была подготовлена с расчетом на одну лишь Тэа. Для того, чтобы задержать ее, людей хватало с избытком. На мое появление они явно не рассчитывали. Это увеличивало шансы на успех.

Я оценил потенциальную угрозу, с учетом резервов и возможных подкреплений. Получалось немного больше, чем я мог справиться. Рано или поздно нас сомнут, или завалят трупами. Сложный ландшафт с деформированными контейнерами, наваленными в несколько ярусов, многочисленными разрушенными зданиями и укрытиями давал врагам преимущество.

«Оставим честный бой регулярным войскам, – подумал я. – Пробить проход, бросить за спину светошумовые гранаты, свалить нахрен. Я помню этот чертов лабиринт переулков. Там можно затеряться целым полком вместе с тяжелым вооружением».

Я поделился планом с Мару, и отдал ей пистолет с парой обойм, прихваченный из убежища. Мой «бульдог» пригодится, чтобы внести сумятицу в ряды нападавших.

Из-за прикрытия разбитых мусорных баков, ящиков и оплывших пластиковых контейнеров показывались новые враги. Те, кто ждал нас, рванули вперед. В руках у них были шоковые дубинки, ножи и энергобиты. Сверху, с крыши контейнера, глухо бахнул дробовик, но вся дробь ушла в воздух.

Тэа приняла позицию для стрельбы стоя, но мне она показалась какой-то странной. Сектора обстрела частично перекрывались: лево-верх, право-низ. Я был удивлен, так как знал, что Тэа не имплантирована. Такие стойки принимали мои бойцы, когда им случалось быть при штурме в первых рядах.

Сначала я планировал дать ей пистолет и оставить позади себя. Помнится, в мотеле «Серенгети» Тэа показала себя вполне сносным стрелком, и даже если не убьет врага, то хотя бы отвлечет. Но, увидев стойку имплантированного киберсолдата, я изрядно удивился. И решил посмотреть, что будет дальше.

Я поднял револьвер, но Мару меня опередила. Оба ее пистолета одновременно рявкнули. Сверху упало тело.

Я выбрал цели: стрелок с дробовиком, двое с пистолетами и группа врагов, перекрывавших проход. Оставшиеся микроракеты из барабана полетят в слабые места конструкций, чтобы развалить контейнеры нахрен.

Сопряжение имплантов и интеллектуальной системы оружия позволило отстреляться быстро и эффективно. Меньше трех секунд, и я присел за каким-то ящиком на перезарядку, прислушиваясь к воплям боли и ужаса. Контейнеры завалились с адским скрипом и грохотом, придавив кого-то. «Меньше работы нам, больше проблем им», – подумал я, перекатываясь вперед и выстрелив несколько раз по новым целям. Микроракета разнесла голову щуплого парня со снайперской винтовкой незнакомой конструкции.

Я видел, как Мару, присевшая за грудой шин, дождалась удобного момента и двинулась вперед. Она умудрялась перемещаться рывками, непредсказуемо меняя направление движения. При этом Тэа еще отслеживала все цели, и всаживала пулю за пулей во всех, кто высовывался из укрытий. Без ошибок и промахов. «Да полно вам! – мне стало непонятно, зачем тут я. Девушка справилась бы и в одиночку. – Невозможно так стрелять без имплантов… Или возможно? Да что ты такое, Тэарин, мать твою, Мару?»

Мои микроракеты разорвали в клочья двух бандитов с полицейскими щитами. Проход был свободен.

– Валим! – рявкнул я, бросая гранаты за спину. – Прикрой глаза.

И сам зажмурился. Позади грохнули взрывы, и вспышки проникли даже сквозь сомкнутые веки. Теперь можно было не опасаться преследования в ближайшие минуты. Попавшие в радиус действия светошумовых гранат лишались слуха и зрения на несколько часов – у меня были «шумки» из армейских запасов, их рассчитывали на имплантированных солдат. Полицейские версии, доступные на черном рынке, работали гораздо слабее.

Патроны у Тэа закончились, и она спряталась за выступ стены полуразвалившегося здания. Мару быстрыми движениями сменила магазины, и кивнула мне.

Я схватил женщину за руку, и рванулся в переулок. Отсюда можно было выйти в город. Мару протестующе выругалась на японском, и я разжал пальцы.

Дальше переулок расширялся, образуя небольшой карман, прикрытый сверху листами потемневшего пластика, трещавшего на натянутых тросах от ветра с реки. Мусорные кучи, громоздившиеся в переулках, здесь были сдвинуты к старым облезшим стенам, и расчищенное место занимала импровизированная стоянка. Сейчас на ней светились габаритами три наземных автомобиля, обильно украшенные флуоресцентными граффити и хромированными побрякушками. Из распахнутых задних дверей фургона, разрисованного красным и черным, лился яркий хроматический свет, и доносился визг трэш-рэпа, в ускоренном темпе выстреливавшим в воздух сотнями неразборчивых слов под режущую слух электронную музыку. Говорят, этот жанр придумали имплантированные хакеры для передачи информации через блокаду. Врут, наверное. Фурия о таком ни разу не упоминала. Но, чтобы исполнять трэш-рэп вживую, нужно было заменить гортань и вживить искусственные голосовые связки.

Ближайшая тачка, желто-зеленая, как рвота нарка, выглядела отвратительно, но выведенные наружу из-под капота воздухозаборники турбонаддува подсказывали: двигатель имеет повышенную мощность. Да и корпус казался не слишком уж ржавым. Стекло легко вылетело от удара локтя, рассыпавшись мелкими треугольниками. Я скользнул за руль, не обращая внимания на елозящие по скользкой синтекоже сидения осколки. Тэа бесшумно заняла место на сидении справа, как только двери разблокировались. И сразу развернулась назад, держа оба пистолета над подголовником.

К счастью, автомобиль был старым, и его интеллектроника была на уровне прошлого века. Я нащупал коробочку с контактами и сжал пальцами податливый металл. Двигатель заурчал, а приборная панель расцветилась россыпью огоньков. Топливный датчик показывал треть бака, бортовой компьютер мерцал желтыми предупреждениями по поводу уровня масла и пропущенного техобслуживания. Я вжал педаль газа в пол, машина рванула к выезду. Я зацепил фургончик задним правым крылом, вложив момент инерции поворота, и с трудом вписавшись между двумя кучами какого-то дерьма, вылетел на Эджвотер-роуд, едва не врезавшись в отбойник встречной полосы. Позади раздались одиночные выстрелы, и пули срикошетировали от дорожного покрытия, выбивая искры. Машина прижалась к асфальту от усилившейся тяги и рванула вперед, используя всю мощность своего рычащего старого мотора, захлебывавшегося от перегрузки. Водители немногочисленных автомобилей моментально почуяли, что дело pahnet herosinom, и исчезли с дороги.

Сзади послышался рев чужого мотора. Пули ударили в бронированное стекло, оставляя на нем тонкую сетку трещин. Несколько попаданий – и оно с хрустом осыпалось. Бионические улучшения Тэа давно перестроили зрение на стрельбу в ночном режиме. Она решительно опустила стекло пассажирской двери, высовываясь наружу по пояс. Позади неслись сразу две машины. Первая из них, мельче и вертлявей, светилась от беспорядочно навешанных лампочек и элементов тюнинга. Вторая, побольше и посерьезней, держалась сзади, подпирая первую усиленным бампером и зубастой решеткой радиатора. Стекло второй темной машины опустилось, и в багажник ударила прицельная очередь из пистолета-пулемета. Тэа даже не дернулась. Она вытянула руку с оружием, уцепившись второй рукой за верхнюю скобу в салоне, смерила взглядом расстояние и ощутила настройку четкости зрения. Движения врага замедлились совсем немного, но дрожь и тряска отошли на второй план. Биоулучшения в ее теле выбросили в кровь положенные гормоны и стимуляторы природного действия. От прицела до цели протянулась невидимая алая линия, соединив оружие и жертву. Оба ствола захлопали одновременно. Стрелок в машине сзади и Тэа стреляли друг в друга, как на дуэли, находясь на одной прямой линии. Пули царапали капот авто, заставляя водителя нервничать и уходить с траектории выстрелов. Тэа жалела, что сейчас у нее не было ее оружия, сгинувшего в недрах корпорации. Тогда можно было бы брать сразу две цели – водителя и капот преследующей машины.

Выстрел, второй, третий. Светящаяся машина завиляла по дороге, с визгом тормозов пытаясь выровняться. Одна из пуль ударила в плечо стрелка, высунувшегося из правого окна. Его мотнуло в сторону, и он выронил оружие, едва не выпав под колеса второй тачки. Теперь стрелок, бешено дергаясь и крича во всю глотку, пытался забраться обратно в машину, едва не скребя рожей дорогу. Следующие две пули пробили лобовое стекло. Водитель выбил его рукой, и Тэа подумала: «О, а он имплантирован. Или под стимуляторами. Обычный человек не смог бы вышибить такое стекло ударом кулака. Значит, эти ребята посерьезнее бандитов с рынка». Крошево осколков брызнуло по капоту, сметенное встречным потоком воздуха.

Машину дернуло в сторону, и Тэа едва не выпала. Она ввалилась обратно в салон и выругалась:

– Черт! Держи ровнее! – Мару ожгла водителя злым взглядом и снова высунулась в окно. Послышались выстрелы.

– Плохому танцору член мешает, – буркнул Сука, пытаясь выровнять машину. – Могу вообще остановиться для удобства! – проорал он со своего места. Но затем он бросил взгляд в зеркало заднего вида. Три пули раскроили череп водителю, и машина позади круто ушла в сторону. С пассажирского сидения кто-то уже пытался вырвать руль из хватки мертвеца. Светящаяся огоньками машина, замедлившись, сошла с дистанции преследования. Однако вторая, рыкнув на всю улицу мотором, вырвалась вперед. В глаза ударили яркие лучи дальнего света фар. Тэа юркнула в салон, сжалась в комок и почти свалилась с сидения, пережидая, когда шквальный обстрел закончится. Сука крутанул руль в сторону, потом в другую, и салон заполнил запах оплавленной проводки и жженой резины. Тэа высунулась обратно за секунду до того, как обстрел прекратился. Она несколько раз нажала на спуск пистолета, лишив преследователей сразу двух стрелков, но водитель тоже умел себя обезопасить, заюлив по дороге так, что у Тэа зарябило в глазах. Внедорожник подставлял под огонь противника бронированные бока, защищаясь пластами стали от тяжелых пуль.

Сзади коротко взвыла полицейская сирена, дорогу осветил луч мощного прожектора, не давая шансов укрыться в подворотне или использовать темноту в свою пользу. В потоке встречного транспорта начали вырисовываться карманы и прорехи. Водители спешили убраться прочь как можно скорее. Те, кому не повезло оказаться в том же потоке, что и желто-зеленая машина, бешено сигналили, уворачиваясь от маневров Суки. Он уже несколько раз сбивал краску с медлительных машин рядом, заставляя водителей материться и сигналить ему вслед. Одинокий выстрел сбил зеркало заднего вида со стороны пассажира. Оно скребануло по дверце, с хрустом пропав под колесами.

– Тэньши, я пуста, – произнесла Тэа. Голос у нее немного вибрировал и срывался из-за гормонального коктейля в крови. – Есть ствол? – в ответ Сука только вильнул в сторону, и Тэа едва не ударилась головой о дверь машины. – Тэньши! – ей пришлось повысить голос, видя, что ее спутник никак не реагирует. Если к делу подключился патруль, то вскоре следует ожидать и дроны. А если эта погоня продлится еще немного, то скоро все хакеры будут в курсе, что происходит на этих улицах. И Тэа не сомневалась, что ее выследят люди Ксенакиса. Или Бориса. Или якудза с Триадой. Плевать. Плевать, кто именно тут соберется. Их все равно будет больше, чем нужно, чтобы добраться до того места, которое она видела на карте. Тэа подчистила все данные и не сомневалась, что из прибора их не сумеют выудить даже гениальные сетевые наездники. Слишком уж старой была вертушка. Да и военные всегда заботились о том, чтобы данные были удалены безвозвратно. Мало ли кто захочет порыться в брошенной аппаратуре.

Но пока по пятам летел черный внедорожник, усиленный броневыми вставками, в чем Тэа уже убедилась, попытавшись для пробы царапнуть его парой выстрелов. Только зря патроны потратила и краску на дверце машины распахала.

Мне приходилось маневрировать между несущимися на бешенной скорости тачками, уворачиваться от выстрелов и отслеживать окружающую обстановку. Отвлекаться на что-то, помимо этого, было смертельно опасно и крайне глупо. Сначала сбросить хвост, найти спокойное место, остановиться, обработать порезы и царапины. А дальше можно без особого шума вытряхнуть из Мару всю правду.

Я услышал, как она назвала меня Ангелом. Перевод с японского дошел до меня сразу же, но я никак не отреагировал, продолжая следить за дорогой. Мне удалось бросить быстрый взгляд в зеркало, и заметить, как Мару вопросительно приподняла бровь в ответ.

«Меня так называла только мать», – подумал я.

Этот момент едва не стал для нас последним. Я почувствовал опасность, и автоматически вывернул руль влево, почти протаранив отбойник. Поток искр, протянувшийся за нашей машиной, скрежет сдираемого металла, визг сигналов – все это померкло перед тушей грузовика, решившего внезапно перестроиться в левую сторону. Автоматическая программа, управлявшая тяжелой фурой, сошла с ума или, вероятно, была взломана хакером, но думать об этом было некогда.

Пришлось ударить по тормозам. Мы проскочили, оставив на отбойнике и левом крыле грузовика краску и клочья металла из задних крыльев. «Ангелом меня назвала Мару, или дьяволом – это все потом», – подумал я, ощущая ослабленную имплантами волну беспокойства. Тревога не могла пробиться через гормональную регуляцию, и скреблась где-то на границе сознания, вместе с не относящимися к делу мыслями.

Машину занесло вправо, и я увидел пустой съезд с хайвея. Мимо нас просвистела очередь крупнокалиберных пуль. Наша тачка, визжа покрышками и виляя, подскочила на стыке бетонопластовых плит, и мы соскочили с шоссе.

Сверху упал ярко-синий луч, заливший все вокруг отвратительно слепящим светом, напрягавшим даже мои импланты.

– Полиция, – констатировал я, пытаясь выжать из надсадно ревущего двигателя еще немного мощности.

Слева проскочила огненная искра микроракеты, вонзившейся в припаркованный на обочине седан. Грязно-серый «дайхатцу» окутался огненными вспышками взорвавшихся батарей, двигатель разлетелся в клочья. Мелкие осколки стекол и пластика коротко пробарабанили по левому борту. Наших преследователей точно так же ослепил полицейский дрон, и они промахнулись.

– Дрон нужно сбить! – Тэарин вытерла выступившую из царапины на лбу кровь, и протянула руку. – Дай пушку.

Я отстегнул с пояса и перебросил ей брусок складного пистолета-пулемета, снаряженного игольчатыми разрывными пулями. Специальная разработка для уничтожения тяжелобронированных штурмовиков. С дроном должна справиться.

Тэа уперлась коленом между сидением и дверью, надеясь, что замки выдержат и не развалятся от очередного резкого виража Тэньши. Он бросил на нее странный взгляд, и лицо мужчины показалось Тэа совершенно гладким, без следов и отметин на коже. Однако, обращать на это внимание она не стала. Вполне возможно, что полумрак салона искажал истинные проявления его эмоций. «Понять бы еще, каких и чем они вызваны, – подумала Тэа, – не японским же произношением его имени». Что поделать, но называть спутника его прозвищем Тэа не могла. Воспитание не позволяло, не было пока причины ему изменять.

Оружие, которое дал ей Тэньши, оказалось специализированным. Достаточно тяжелым для ее руки, но мощным для той задачи, которую она себе поставила. Короткая очередь заставила внедорожник вильнуть в сторону, подрезав такси. Машина заревела сигналом, ушла вбок и включила аварийные огни. «Хорошо, что машин мало. Остались только беспилотные автомобили», – мелькнула в голове Тэа мысль. Она уже прицелилась снова, когда прямо над головой, выпав с высоты заоблачного слоя, завис дрон. Тэа ожидала прибытия полиции. Одна из их машин уже вовсю сигналила и пыталась перехватить контроль над управлением их авто. Но дрон заставил Тэа дернуться. Он принадлежал кому-то другому, не полиции и не федералам. Эмблема была стерта. Дрон выпустил короткую очередь, пробившую крышу машины над задним сидением. Женщина не удержала равновесия, ввалилась обратно в салон, толкнув под руку водителя. Тот выругался, вжал тормоз, и машину закрутило на месте.

Очередь из тяжелых разрывных пуль прошла левее и впереди от них. Тэньши, с губ которого готова уже была сорваться отповедь, прикусил язык и уставился на дырки в покрытии. Несущуюся впереди машину тоже зацепило, и она, дымя внутренностями, забирала к отбойнику. Тэа посмотрела на спутника. Их взгляды встретились на долю секунды. И в следующий момент Тэньши вдавил акселератор. Первые несколько секунд Тэа не могла даже головы оторвать от подголовника. Потом тело свыклось, системы биокоррекции выплеснули в кровь полагающиеся стимуляторы, и Тэа снова высунулась в окно. Преследующий их внедорожник открыл огонь. Тэа коротко дернула стволом, четыре пули вошли в решетку над бампером, пятая пробила лобовое и глубоко застряла в теле водителя. Тэа даже почти не обратила на это внимания. Она ждала того, кто сейчас смотрел на нее из камер дрона-преследователя.

Полиция позади уже подцепила на хвост другие патрульные машины, в небе скользили их дроны и мобильный авиатранспорт с группой захвата. Шанс сбить дрон в полной боевой комплектации был. У солдата КВ, к примеру. Но Тэа знала, если она ничего не сделает, следующая очередь прошьет их салон насквозь.

Мару торчала в окне, даже не пытаясь высмотреть над головой боевую машину. Она знала заложенные в подобные устройства подпрограммы, и спокойно ждала удобного момента. Встречный поток воздуха хлестал по разгоряченным щекам, трепал прямые черные волосы, щекочущие шею. Тэа переложила одолженное оружие в левую руку, а правой нацелила разряженный пистолет на дрон.

Он спикировал вниз, обдав женщину потоками горячего воздуха из турбин. Она имитировала выстрел, дернув стволом, а затем сбросила пистолет под колеса. Дрон, в прошивке которого были заложены схемы уклонения от выстрелов, получил сигнал, что видимая угроза отсутствует, ожидаемо ушел вбок и стал забирать выше. Тэа нажала на спуск в тот момент, когда он завершал маневр. Очередь бронебойных пуль вскрыла кожух летающей машины, заставив ее выплеснуть вниз искрящие провода и мелкие детали схем. Дрон открыл беспорядочный огонь по автомобилям внизу. В салоне послышался мат Тэньши, пара выстрелов все же зацепила их машину. Невероятное везение на дороге могло закончиться в любой момент, а издалека доносились звуки полицейских сирен.

Рухнувший на дорогу дрон взорвался. Боезапас сдетонировал, и возникший на месте падения пожар скрыл побитый и покореженный автомобиль, свернувший в сторону. Преследователи тоже потеряли из виду машину, занятые решением внезапно возникших проблем с полицейским спецназом и вездесущими журналистами, чьи коптеры слетелись на место происшествия, как мухи на труп.

Всего этого ни Тэа, ни Тэньши уже не видели.

Мару замерла, словно впав в кататонию. Она не помнила уже, когда в последний раз удавалось выспаться, и потому не сразу поняла, что машина уже остановилась, и мотор затих, жалобно чихнув напоследок. Пахло гарью, порохом, металлом и пролитым углеводородным топливом. Она мигнула несколько раз, отмечая для себя повреждения авто. Все стекла выбиты, в крыше зияют рваные отверстия от пуль и осколков, приборная панель разбита.

Тэньши, опустив руки на колени, мерно дышал. Он анализировал их бегство, и несколько раз недовольно дернул уголком рта. «Можно было сделать лучше. Кажется, мирная жизнь меня слишком расслабила. Теряю навык, – он вспомнил, как Мару назвала его Ангелом. Фильтры боевого режима понемногу сходили на нет, и эмоции пробивались сквозь тяжелую пелену блокировок. – Она назвала меня «Тэньши». Ангел-хранитель, если перевести с японского. Ангел… Так меня называла мать. Не скажу, что вспоминать это приятно, но что было, то было. «Мой ангел, мой ангелочек, ниспосланный небом…» На английском это звучит пошло. На мой взгляд, японский вариант красивее. Что же, пусть будет так. Не всякой Суке удается отрастить крылья и стать Ангелом».

Он упрямо мотнул головой. Если Мару имела доступ к его личному досье – это ее право. Возможностей у японки было хоть отбавляй, за деньги в Йорке можно достать что угодно, и кого угодно. Тэньши взялся за пластиковую ручку двери. Она осталась в ладони, и мужчина буркнул что-то матерное, саданув локтем в обивку. После третьего удара заклинивший механизм блокировки сдался и дверь с хрустом и скрипом выпала наружу. Поднялось облако серой едкой пыли, от которой першило в горле и хотелось чихать.

Мару молча наблюдала, как ее спутник обошел машину, осматривая повреждения. Когда Тэньши сделал полный круг, она потянула за ручку своей двери, и та с трудом раскрылась, повиснув на разбитом гидроцилиндре. Черное масло стекало вниз, мерно капая в пыль.

– Всё, pizdets, приехали, – мужчина коротко взмахнул рукой. Иссеченное шрамами лицо киберсолдата не выражало эмоций, но Тэа привыкла считывать их иными способами. В ее семье, как и в корпорации, внешнее спокойствие и уважение ценились больше, чем искренность и непосредственность. Пусть эмоциональный фон Тэньши и сложно было считать из-за действия его имплантов, но глаза и язык тела говорили достаточно. «В боевом режиме его лицо становится бесстрастным. Как у манекена», – Тэа сделала несколько шагов, посмотрев на груду железа, в которую превратился их транспорт.

Крупнокалиберные пули изрешетили крышу, разворотили салон сзади, разметали по нему куски синтетической обивки и перебили все фары, кроме правой передней. Зеркала заднего вида оказались вырваны с мясом, из-под капота струился густой жирный дым, разнося вонь коптящего масла и плавящегося пластика по окрестностям. Заднее левое колесо медленно сдувалось, креня машину на одну сторону. Вторая покрышка ощетинилась в стороны тонкими проволочками корда, но камера вроде бы не пробита. Чудо, что машина вообще так долго продержалась. И не взорвалась k heram, имея внутри себя двигатель внутреннего сгорания на грязном бензиновом топливе.

Тэа поняла, что ей нужно сесть, или в идеале прилечь. Но лезть в вонючее нутро машины было выше ее сил, и женщина опустилась прямо на пыльный потрескавшийся асфальт, привалившись спиной к ощетинившейся кордом покрышке. На уколы проволоки, вонзившейся в куртку, Мару внимания не обращала. Организм требовал еды и воды. Белков в больших количествах, вдоволь углеводов, жиров – сколько получится. Сон, еда, ванна с ароматическими солями или без них… «Об этом можно только мечтать», – преодолевая навалившуюся усталость, подумала женщина.

– Где мы сейчас? – спросила она, поднимая голову.

В проулке, куда свернул киберсолдат, было тихо и спокойно, словно и не было никакого Йорка. Проезд шириной в пять ярдов соединял две улицы и казался пустым и заброшенным. Даже мусора, сопровождавшего жителей мегаполиса, не было. Ни привычных мусорных баков, ни пластиковых коробок или ящиков – ничего. Ветер шевелит несколько клочков бумаги, прилипшей к гофрированной водосточной трубе. Вверху, футах в десяти, висели немногочисленные провода и пролегали облезшие трубы в бахроме ржавчины. На фоне темных туч ползет искорка воздушного судна.

– В Гарлеме, – помедлив, ответил Тэньши. Он разглядывал многоцветье голографического калиграффити на стене, потом отвернулся и посмотрел на Мару. Киберсолдат, не дождавшись реакции японки на свои слова, пояснил: – Район, принадлежащий нигерам и прочим афроамериканцам. Белые здесь не бывают. Местные настроены ко всем чужакам весьма агрессивно.

Тэа перевела взгляд на мерцающую и плавно переливающуюся голографическую картину на стене. Нарисованный худой и высокий чернокожий мужчина был одет во фрак, натянутый на голое тело. На голове у него был черный цилиндр, в правой руке трость. Лицо, плывущее от дрейфа красок, казалось и добрым, и злым. Искаженные буквы складывались в имя: «Барон Суббота». Чернокожий барон Суббота, танцуя, двигался к Тэа из стены, рисунок становился все объемнее и ярче. В воздухе плыл тонкий аромат сладкого рома и сигарного табака, и женщина тряхнула головой, отводя взгляд в сторону. Гипнотическое действие, оказываемое голограффити на уставший разум, прекратилось, и Мару почувствовала резкий укол боли в висках.