Йога для беглеца

Вступление

Иногда жизнь ломается. Не трещит по швам, а именно ломается – с громким хрустом, после которого от твоего мира остаются лишь острые осколки. Именно таким осколком был Саша, сидевший на краю кровати в своей съёмной квартире где-то в Подмосковье. За окном хмурился стандартный зимний вечер, идеально гармонирующий с его внутренним состоянием. Работа, которую он считал если не делом жизни, то уж точно стабильным пристанищем, внезапно кончилась. Девушка, с которой он планировал если не вечность, то уж точно ближайшие годы, ушла, хлопнув дверью. В воздухе повис лёгкий шлейф дорогих духов и ощущение полной бессмысленности происходящего.

В кармане шуршали последние три тысячи рублей, а в голове – единственная более-менее здравая мысль: «Свалить. Куда угодно».

Решение созрело мгновенно, будто ждало своего часа. На последние деньги – билет на поезд до Геленджика. Одно место. В один конец. Что будет дальше – абсолютная неизвестность. Но это уже не пугало, потому что терять было решительно нечего. Это не был побег. Это был прыжок в пустоту с сомнительной надеждой, что внизу окажется не твердая земля, а что-то более мягкое.

Так началась эта история. История о том, как потеря всего становится началом обретения себя. О том, что настоящее приключение начинается не с покупки путёвки в экзотическую страну, а с билета в никуда, купленного на последние деньги. О том, что самые важные встречи – с мудрыми стариками, знающими больше, чем кажется, с девушками, чьи глаза напоминают о чём-то давно забытом, и, в конечном счёте, с самим собой – происходят не там, где их ждёшь. Эта книга – о том, как из осколков старой жизни можно собрать новую, гораздо более цельную и настоящую. И первый шаг на этом пути – купить билет и позволить жизни унести тебя к новым берегам.

Глава 1

Мерный стук колёс поезда убаюкивал и успокаивал, оставляя позади все тревоги последних дней. А понервничать пришлось знатно!

Во-первых, меня бросила девушка. И сделала она это с таким изяществом и иезуитской изощренностью, что, будь я менее искушён в наших отношениях, ползал бы у её ног, прося прощения и недоумевая, как она могла столько лет жить с таким ничтожеством и абьюзером. Умная сучка! Люблю умных. Особенно умных женщин. Для меня умная женщина – это сразу +100 очков к сексуальности. И не важно, сколько ей лет – двадцать или пятьдесят. Но, к сожалению, это палка о двух концах. И второй конец этой палки иногда очень сильно бьёт по мужскому самолюбию. Не знаю, кто её надоумил так поступить… Может, её психолог впарил ей очередной бред про несовместимость наших характеров? Или она нашла более достойного кандидата, по её мнению. Это уже не важно. Что было – то прошло, прошлого не вернуть, все мосты сожжены, как там ещё говорят… Но осадочек, конечно же, остался неприятный.

Во-вторых, меня уволили с работы. Не знаю, чем я не угодил нашему начальству, но всё произошло быстро, одним днём, по соглашению сторон. Причём эти два события случились практически одновременно, и я бы заподозрил какую-либо связь между ними, если бы мой начальник был мужчина… Но нет, это была женщина предпенсионного возраста.

Вопросы, догадки и предположения росли как снежный ком. И, не находя ответов, я всё больше погружался в то состояние, при котором настоящий, уважающий себя мужчина пробует уйти в запой. Но и тут меня ждало разочарование. На следующий день после обильных возлияний я откровенно страдал от дикой головной боли. А мысли о том, чтобы похмелиться, я посчитал преступными и кощунственными по отношению к своему организму. Так что алкаш из меня получился – так себе…

– Сынок, спускайся к нам, перекуси, – скрипучий голос какой-то бабки вывел меня из дремотного состояния. Я посмотрел вниз со своей верхней полки. Напротив, тыча в меня свежим огурцом, сидела старуха.

– Милок, ведь цельный день лежишь, поел бы чаво, – сказала бабка и протянула мне бутерброд с колбасой.

– Сейчас спущусь, – сказал я. Набивать цену себе я не собирался, хотя есть хотелось уже давно. Последний раз я обедал вчера, перед тем как сесть в поезд.

Сердобольная старушка участливо смотрела, как я поглощаю бутерброд, запивая его горячим чаем.

– Что ж ты, милок, припасов с собой не взял в дорогу? Ехать же ж, поди, далеко?

– Забыл, – коротко ответил я.

Не буду ж я ей сейчас объяснять, что денег у меня хватило только на билет в одну сторону. Тютелька в тютельку.

– А куда путь держишь? – беззастенчиво спросила она, жертвуя мне второй бутерброд ради продолжения разговора.

– Совсем заскучала, – подумал я, но отказываться не стал. Есть всё ещё хотелось.

– На море еду. Отдыхать.

– В феврале? – резонно заметила старуха.

– Меня девушка бросила, – зашёл я с козырей. – Вот и решил развеяться.

– Та-ак! – протянула бабка. Разговор явно пошёл в нужную для неё сторону.

– Рассказывай, милок, – попросила она дрожащим, но всё таким же скрипучим голосом и достала тяжёлую артиллерию – жареный окорочок, варёные яйца и полторашку какого-то компота или морса.

Почувствовав себя девушкой с очень низкой социальной ответственностью, которая отдаётся за еду, я всё же решил пойти на этот шаг и в течение двух часов выложил бабке всё, что накопилось на душе за эти дни.

В купе, кроме нас, никого не было, а она, как ни странно, оказалась благодарным слушателем, лишь иногда во время моего монолога качала головой и вставляла своё любимое: «Охо-хо-нюшки».

Хоть я и недолюбливаю этот народец, но тут психологи оказались правы, выговариваться иногда надо. Даже мужикам. Тем более в поезде незнакомой бабке.

Начал я с того, что зовут меня Александр и что всю жизнь свою я прожил в славном городе Орехово-Зуево Московской области. Отучился в школе. И хоть Господь Бог щедро наградил меня ленью и инерцией, но умом, все-таки, тоже не обделил. Поэтому я легко поступил в государственный гуманитарно-технологический университет на факультет иностранных языков и благополучно его окончил. С работой мне помогли друзья. Устроили по знакомству в хорошую организацию переводчиком. И казалось мне, что жизнь меня любит и я всех любил. И девушку свою полюбил почти с первого взгляда. Ещё в университете. Но всему хорошему когда-то приходит конец. Беда пришла откуда не ждали. И жизнь моя, доселе лёгкая и беззаботная, за считанные дни превратилась в тупую безысходность. Потеря работы повлекла за собой сразу кучу проблем.

В первую очередь с проживанием. Ведь за почти пять лет работы я так и не удосужился приобрести своё жильё. Хотя бы в ипотеку. Но, может, оно и к лучшему. Ипотеку бы я сейчас точно не потянул. На съёмной квартире жить оставалось несколько дней, до конца месяца. Самой большой проблемой была машина, взятая в кредит. Ввиду отсутствия поступлений пришлось продать её с убытком и закрыть этот злосчастный кредит, потратив на это часть своих небольших накоплений. Быстро устроиться на новую работу не получилось. Найти достойную с хорошим заработком без связей практически невозможно. А идти учительствовать в школу за те копейки, которые предлагают, я пока не готов. И поэтому принял я соломоново решение – бросить всё к такой-то матери и уехать куда-нибудь подальше от всего этого. Например, к тётке рвануть, в Геленджик. Она меня давно в гости звала. В свой маленький, но очень уютный мини-отель на десять номеров. Приеду, объясню ситуацию, поймёт, я думаю, войдёт в положение. Родня же все-таки. Благо сейчас не сезон и отдыхающих должно быть немного. Так что родственник-нищегрёб вряд ли нанесёт большой ущерб её бизнесу.

– Вот такой у меня план, баба Нюра (так её, оказывается, зовут), – сказал я и замолчал.

Баба Нюра тоже помолчала немного, потом, покачав головой, сказала своё коронное: «Охо-хо-нюшки!» – и снова замолчала.

– Шурик! – вдруг воскликнула она своим скрипучим голосом на максимально высокой для себя ноте. Я скривился:

– Господи, ну нет! Только не Шурик! Где она откопала этот анахронизм?! Советских комедий пересмотрела, что ли? Хотя, что с неё взять… Она сама – ходячий анахронизм.

– Шурик, – повторила она уже более спокойным голосом, как бы смакуя это имя и давая понять, что оно ей очень нравится.

– Ты, паря, правильно сделал, что сбежал.

– Да не сбежал я, – начал я, непонятно почему, оправдываться.

– Не перебивай меня, Шура! – сказала она угрожающе.

– Боже, если она меня ещё раз так назовёт… у меня кровь из ушей побежит! – подумал я.

– Это Господь тебя проверяет. Хочет, чтобы ты понял.

– Что понял, баб Нюр? – спросил я недоуменно.

– А мне почем знать?! Вот ты и должен это выяснить.

Глава 2

Скорый поезд Москва – Новороссийск прибыл точно по расписанию в шесть пятьдесят утра. Баба Нюра вышла ещё ночью на каком-то полустанке. Она не стала меня будить, тихонько собралась и ушла, оставив на столике пакет с пирожками и кусок колбасы.

«Хорошая бабка, душевная, – подумал я. – И с голоду не дала помереть».

Я стоял на вокзале и ждал, когда объявят посадку на мой автобус до Геленджика.

Моросил мелкий противный дождь. Холодный ветер гнал низкие тучи куда-то в сторону моря. Конец февраля, здесь на юге – это уже почти весна. Поэтому такая погода, как мне сказали, здесь не редкость.

Рядом, в трёх шагах от меня, прямо на тротуаре сидел бомж, всем своим видом показывая, что все заботы и печали этого мира его никак не касаются. Он улыбался и ел пирожок, крошки которого уютно располагались на его шикарной бороде. И при этом прикармливал одинокого, хромого голубя, отламывая ему маленькие кусочки. Мне почему-то подумалось, что делает он это не из сострадания к бедной птице, а чисто из гастрономических соображений. А ещё я подумал о том, что мы с ним находимся в одном социальном статусе. Я тоже сейчас безработный и бездомный, только одет поприличней. Пока. От этой мысли почему-то взгрустнулось. Заниматься социальным дайвингом мне совсем не хотелось.

Автобус подали на посадку и я, пробравшись в почти самый конец уселся на своё законное место. Ехать около часа, в поезде я выспался и поэтому я занялся вторым по важности делом в поездке – смотрел в окно. Смотрел и предавался печальным мыслям о том, как несправедливо и непонятно устроена жизнь! Как я, молодой, здоровый и умный парень оказался на обочине жизни? Почему тот бомж на тротуаре со своим голубем были сейчас счастливее меня? А я, весь такой образованный и воспитанный, я, который почти не пью и не курю, не сижу на асфальте в дождь и не ем голубей.... Да черт!!! Ну вот сдался мне этот голубь триста лет?!!!

Дорога шла по самому побережью Чёрного моря, местами извиваясь как змея на крутых серпантинах. Зрелище, конечно, потрясающее! Ну, естественно, для тех, кто бывает на море раз в пятилетку. Вроде меня.

Последний раз я был на море года три назад. Был не один, разумеется, а со своей девушкой. Бывшей уже девушкой.

– Бывшей…, – почему-то я произнёс это слово вслух как бы пробуя его на вкус. И вкус мне не понравился.

Мы отдыхали в Крыму, в Алуште. Я взял отпуск, а Алина (так её звали) на тот момент не работала. Она вообще не работала, пока мы были вместе – вспомнил я.

– Я поливаю наше денежное дерево, этого достаточно для нашего благосостояния – шутила она. А может и не шутила. Может и в самом деле так думала. Но меня в тот момент это мало волновало. Моих денег вполне хватало и на отдых, и на развлечения.

В общем и целом, отдыхалось нам замечательно. Даже не смотря на инцидент, произошедший с нами в один из вечеров…

Мы шли по вечерней Алуште, наслаждаясь лёгким морским бризом. До нас ещё доносилась лёгкая музыка из летнего кафе, где мы чудесно провели время и вышли оттуда уже немного пьяненькими. А может быть и не "немного". На тот момент было сложно адекватно оценить своё состояние. Но мне было хорошо! Меня переполняли чувства. Алкоголь разгонял по венам кровь и требовал великих свершений. Да, для ощущения полного счастья не хватало каких-то действий. Залезть на фонарный столб, например или спрыгнуть с крыши, крутанув пару сальтух…

Мы шли по какому-то скверу, громко смеясь и держа друг друга за руки. От небольшого строения справа от нас отделились две тени и перекрыли нам дорогу. Уже совсем стемнело и разглядеть кто перед нами стоит не было никакой возможности.

– Та-ак – подумал я, приплыли. Вряд ли они заблудились и остановили нас чтобы спросить дорогу. Дежурных выражений про "дай закурить, почему я не курю, не спортсмен ли я", не последовало. Самый здоровый из них, видимо главный, протянул руку и сказал, просто и лаконично:

– Давай сюда.

Он не стал уточнять, что именно ему так срочно понадобилось. Деньги, украшения или девушка. Скорее всего всё вместе. Зря он не спросил про спортсмена. Я бы ему честно ответил, что да, было дело. Занимался. И не бегом на длинные дистанции, а боксом. И имею, на секундочку, первый взрослый. И дают его не просто так, а за то, что, бился на ринге и побил двадцать таких же здоровых и спортивных мужиков, как и я сам. Я особо на эту тему не любил распространяться. Не велико достижение, если честно. Да и заниматься пошёл больше от скуки. Не моё это другим людям морды бить. А разряд ещё в универе получил. Получил и сразу ушёл. Потому как решил, что ни к чему всё это и вряд ли пригодится когда-нибудь. Однако....

– Пригодилось, – сказал я вслух. Хмель как-то разом выветрился. Я стоял спокойный и расслабленный, и злой. Хлопцы, напротив, переглянулись, но ничего не поняли. И тогда здоровяк сделал шаг вперёд, намереваясь решить вопрос более радикально…

– Саша! – пискнула Алина и спряталась мне за спину.

Я шагнул к здоровяку и провёл классическую двойку. Молниеносной реакции, как я и предполагал, в ответ не последовало. Товарищ, по-видимому, даже не понял, что произошло. Вот он стоял, а через секунду уже сложился и лежал на асфальте несуразным, пыльным мешком. У второго злодея реакция, судя по всему, вообще отсутствовала. Он тупо стоял и смотрел на своего поверженного босса.

– Ты ахренел что-ли! – взревел он с таким возмущением будто это я тут самый главный преступник. Сжав кулаки, он кинулся вперёд и получив удар ногой в живот отлетел назад и скрутился в диком спазме, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха.

«Не боксёрский приём», – подумал я и судья в ринге был бы мною не доволен. Но судей поблизости не было и судить меня могла только моя совесть, которая благоразумно молчала.

Благополучно добравшись до гостиницы, мы зашли в номер, где Алина принялась обрабатывать мне костяшки на правой руке, которые были сбиты в кровь.

«Да, этот придурок, помимо всех его бед лишился ещё и пары зубов», – подумал я.

Алина плакала и причитала, что теперь всё преступное сообщество этого города, а может даже и всего полуострова кинется на наши поиски дабы отомстить. А я лежал на кровати и блаженно улыбался.

Вот оно! То самое! Свершение, о котором я так мечтал! Не дурацкий фонарный столб и не прыжок с крыши, даже с двумя сальтухами! А вот это! Настоящее мужское дело. Защита от гадов, которые покусились на моё, на всё что мне дорого. И в ощущении, что я прав и зло должно быть наказано.

Время пролетело быстро. Не успел я и глазом моргнуть как мы приехали. Все вдруг резко повскакивали со своих мест, засуетились, пытаясь быстрее покинуть насиженные места. Будто бы водитель предупредил, что последние два лоха, которые не успеют выйти из автобуса будут наводить в нём порядок.

Тетя Валя стояла возле касс, высматривая меня в толпе вышедших из автобуса пассажиров. Я подошёл, и мы обнялись. Она сразу запричитала, что я бессовестный эгоист и почему так долго к ней не приезжал.

– Ну приехал же – ответил я и мы поехали к ней в гостиницу.

Глава 3

Тётя Валя сама водила машину и делала она это на удивление неплохо. Лихо, подъехав к гостинице, где я, кстати, так ни разу и не был, она эффектно въехала в раскрытые ворота и остановилась.

Мини-отель представлял собой двухэтажное здание, обложенное снаружи жёлтым дагестанским камнем, с красивыми французскими балкончиками на втором этаже и изящными плетёными кашпо с цветами, развешанными по фасаду гостиницы.

«Однако круто, – подумал я, – раскрутилась тётка!»

Начинала она с того, что сдавала комнаты отдыхающим в своём небольшом доме, на месте которого и вырос этот красавец мини-отель. Мужа своего она давно похоронила, а новым так и не обзавелась. Был у неё ещё сын Валерка, которого я помню ещё пацаном, когда они приезжали к нам в гости, в Орехово-Зуево. Ему сейчас лет должно быть примерно столько же, сколько и мне. Где он сейчас, я спросить не успел, но поговорить ещё будет время, рассудил я и начал выгружать вещи.

Сама она жила в небольшом флигеле, в котором была пара комнат, небольшая кухня и санузел.

Мне тётя Валя предложила шикарный номер на втором этаже с французским балкончиком, на котором стоял маленький столик и два плетёных кресла. Да ещё и с видом на море, до которого, кстати, было недалеко, метров восемьсот, от силы.

– Поживи пока здесь, – сказала она, – а там посмотрим. И пригласила к себе отобедать и отметить мой приезд, а заодно и узнать последние новости о родне и городе, в котором она тоже выросла. И даже успела выйти замуж, но брак быстро распался.

Прожили они с первым мужем всего несколько месяцев. Почему развелись – я не знал, да и спрашивать как-то неудобно. А она сама эту тему никогда не поднимала.

– В общем как-то так, тёть Валь, – подытожил я свою грустную историю.

Мы сидели за столом уже третий час, попивая какую-то наливку, очень вкусную и с приятным запахом, которую она делала сама из местных фруктов.

– Хочу с мыслями собраться. Понять хочу, что дальше мне делать и куда идти.

Тётка посмотрела на меня своими красивыми зелёными глазами, в которых отразилась глубокая печаль по чему-то ушедшему и далёкому, но такому родному.

– Саш, ты очень сильно похож на своего деда. Тебе мама не говорила об этом?

– Нет, – ответил я. – Мама почему-то редко его вспоминала, а я его почти не помню. Я ведь тогда совсем маленький был, когда он ушёл.

Тётя Валя тяжело вздохнула и посмотрела в окно. В её глазах стояли слёзы.

– А мой Валерка не похож, – сказала она и, чтобы не заплакать, поджала губы.

– Он вообще ни на кого из нас не похож. Как будто не из нашего рода. Чужой какой-то…

– Тёть Валь, да что с ним не так? Объясните мне! – попросил я.

– Не знаю, Саш, вроде помню, как рожала, как ночи напролёт с ним нянчилась и любила его сильно. Помню, как первый раз пошёл, сложив ручки на груди и громко смеясь… А потом он вырос, связался с какой-то шпаной. Начал пить сильно. Даже в тюрьме сидел полтора года. Твоей мамке я это не рассказывала. «Стыдно как-то такое рассказывать», – сказала она и замолчала.

– Да уж! – удивился я и, не зная, что ещё сказать, встал и прошёлся по небольшой кухне.

– Живёт он тут недалеко, на соседней улице, с какой-то кралей, – продолжала она.

– Приходит сюда иногда – деньги требует. Говорит: «что это же наш семейный бизнес, мы его вместе начинали. Вот и делись». – Хотя, когда я его начинала, он ещё под стол пешком ходил.

– А вы что? – спросил я.

– А я даю, – сказала она. – Лишь бы отстал от меня.

– Да уж, – повторил я, а про себя подумал: «Куда ты припёрся, Саша! Тут у человека своих проблем выше крыши, а теперь она должна и ещё твои вопросы решать?»

– Ладно, разберёмся, – сказал я сам себе, но тётю Валю я в обиду не дам! Пусть только появится братец мой двоюродный. Поговорю с ним. По-мужски поговорю. А тётке сказал:

«Тёть Валь, харчи ваши я тут просто так, задаром есть не собираюсь, поэтому я в полном вашем распоряжении».

– А бесплатно кормить тебя, мой дорогой племянничек, тут никто и не собирался, – сказала она, стоя у плиты и помешивая половником компот.

– Я тебя назначаю зачухой…

– Кем!? – переспросил я.

– ЗА-ЧУ-ХОЙ! – повторила она, – заведующим чужим хозяйством. Сейчас мне свободные руки ой как нужны. Мне к летнему сезону надо готовиться, а я одна уже не вывожу эту махину. Так что голубчик, без работы ты у меня не останешься и харчи мои отработаешь с лихвой. Ты ещё мамке своей звонить будешь, на меня жаловаться и домой проситься, а я не отпущу! Даю тебе два дня на акклиматизацию, погуляй, развейся, сходи на набережную. Она у нас тут просто шикарная. А через два дня – за работу!

– Да уж, – в третий раз сказал я, ошарашенный такой перспективой.

Она резко повернулась, посмотрела мне прямо в глаза и вполне серьёзно сказала:

– Ещё раз скажешь это свое "да уж" – получишь поварешкой по башке!

На следующее утро я проснулся бодрым и отдохнувшим. Принял душ, выпил кофе и пошёл на прогулку. Дошел до набережной и восхитился прекрасным видом сосен, растущих вдоль неё. Даже зимой тут кипела жизнь, гуляли отдыхающие, работали кафе. Не все, правда. Некоторые были просто закрыты, другие готовились к новому пляжному сезону. Я спустился к морю, походил по пляжу, покидал камешки в воду.

Вода в море была кристально чистой и холодной. Волны медленно накатывались на галечный пляж, издавая приятное для слуха шуршание. Казалось, что это шуршание – просто ропот гальки и песка на морские волны, которые уже тысячи и миллионы лет совершают свои набеги и тревожат покой представителей этого минерального царства.

Тётя Валя, зная про моё бедственное финансовое положение, оставила на тумбочке в моём номере купюру с изображением Хабаровского утёса.

«Будем считать, что это аванс», – решил я. И поэтому сейчас, гуляя по набережной, смог позволить себе перекусить вкусными мидиями в сливочно-сырном соусе и запить всё это дело бокалом не менее вкусного розового вина одного из местных производителей.

« А жизнь-то налаживается», – подумал я, рассматривая корабли, стоящие на рейде почти у самого горизонта. Хотя я понимал, что по большому счету ничего ещё не решено и будущее моё по-прежнему туманно, но эта небольшая передышка мне нужна была как воздух. Чтобы почувствовать себя снова человеком. Чтобы собрать мысли в кучу и успокоиться. А успокоившись, принять единственно правильное и верное решение.

В гостиницу я вернулся, когда уже окончательно стемнело. И сразу лёг спать, потому как намотал я сегодня километров двадцать, не меньше. Ноги гудели, спину ломило от напряжения, но я чувствовал себя великолепно, и блаженная улыбка на моём лице была тому подтверждением. Тупая безысходность постепенно отдалялась всё дальше и дальше, и приходило успокоение и какое-то умиротворение, от которого натруженный организм погружался в сон, передавая бразды правления другой части нашего естества, которая, в свою очередь, сделает всё, что от неё требуется для того, чтобы на следующее утро человек проснулся бодрым, отдохнувшим и готовым к новым свершениям.

Глава 4

На следующее утро я встал с кровати только с третьего раза. Натруженные мышцы в ногах и спине гудели, дико болели и отказывались выполнять работу, которую возложила на них матушка-природа.

Я принял душ и, сделав себе чашечку кофе, вышел на балкон. Было на удивление тепло, градусов пятнадцать, не меньше, светило солнце, пели какие-то птички. Ну да, ведь через четыре дня весна! Во дворе возле клумбы копошился какой-то дед. Он перекапывал землю, ровняя её и очищая от прошлогодних сорняков. Рядом стояла тётя Валя и что-то ему рассказывала. Словно почувствовав, что я на неё смотрю, она повернула голову и помахала мне рукой. Я помахал в ответ и поднял большой палец вверх, как бы говоря, что мне всё нравится. Она вновь помахала рукой, но уже призывно, предлагая спуститься.

«Ну нет! Только не это!», – подумал я, представляя, что меня ждёт, пока я буду спускаться по лестнице на первый этаж. Я-то рассчитывал сегодня ещё поваляться до обеда. Но ничего не поделаешь – приказ начальника – закон для подчинённого.

Кое-как одолев тридцать шесть ступенек, каждая из которых болью отдавалась во всём теле, я подошёл к ним. Тётя Валя внимательно за мной наблюдала, а потом сказала:

– Че это ты ходишь враскоряку? Где это тебя вчера носило?

– На гору поднимался, к поклонному кресту, – ответил я.

– Ох, Господи, дурная голова ногам покоя не даёт. Это про тебя, Саша.

– Там виды красивые, – пытался оправдаться я.

– Виды у нас, Саша, везде красивые, а ноги у тебя одни. И если тебе они не нужны, то мне они понадобятся уже завтра, – сказала она и повернулась к деду, который молча и с упоением очищал лопату от налипшей на неё земли.

– Вот, Кузьмич, познакомься, племянник мой, Сашка.

– Александр, – более официально представился я.

– Ага, Шурик значит, – сказал дед.

– А я Егор Кузьмич, сосед твоей тётки и садовник по совместительству.

«Да блин! Какой Шурик? Сколько можно-то?», —подумал я и с унылой покорностью протянул руку для знакомства.

– Кузьмич, теперь всеми вопросами по хозяйству занимается он, – ткнула мне своим пальцем в грудь тётка.

– Принести – унести, выкопать – закопать – тоже он. Нечего тебе на седьмом десятке так напрягаться.

– Да ладно тебе, Валька, я ещё ого-го! – пытался хорохориться дед. – Молодой-перспективный!

– Нет, так-то ты ещё ничего, конечно, только мне тебя беречь надо. В твои годы ты должен на печи сидеть, да свой огромный опыт и знания молодому поколению передавать, вот ему, например, – сказала тётя Валя и снова больно ткнула пальцем мне в грудь.

– Да какие там знания, – засмущался дед Егор.

– Не скромничай, Кузьмич, – сказала тётя Валя.

– У тебя дома книги на полу стопками стоят, потому как в шкаф уже давно не помещаются. Поэтому я к тебе и не захожу – боюсь ноги переломать.

– Меня учить – только портить, а вот за него возьмись пожалуйста, – сказала тётка, вознамерившись ткнуть в меня пальцем ещё раз, но я уже отошёл на безопасное расстояние, и она, не найдя меня на месте, просто потыкала им в мою сторону.

На обед тётя Валя позвала нас с Кузьмичем к себе. На столе в тарелках стоял наваристый кубанский борщ. Аромат стоял потрясающий! Также присутствовала бутылочка тёткиной наливочки, но рюмки было только две. На мой немой вопрос тётя Валя ответила:

– А он у нас непьющий, закодированный.

– И ничего, я и не закодированный, – возмущённо запротестовал Кузьмич, смахивая невидимые крошки со скатерти, – просто не хочу.

– Ну и ладно, – легко согласилась тётя Валя. – Нам больше достанется. Давай, племянничек, за твоё здоровье! И мы чокнулись.

– Ну, давай, рассказывай. Как думаешь, почему тебя Алина твоя бросила? – спросила тётя Валя.

– Да чёрт его знает, если честно. Малахольная она какая-то. И бедовая. Вечно куда-то вляпается. И как это у неё только получалось каждый раз на одну и ту же какашку наступать? То она с такими же бедоносцами, как и она, с бубном вокруг костра бегала, а потом через него ещё и прыгала. А так как ловкостью и прыгучестью она особо не отличалась, то в итоге я потом месяц возил её в ожоговый центр на перевязки. Потом в только что открывшемся йога-центре, где занятия в группах ведут молоденькие двадцатипятилетние девочки в красивых лосинах, она на первом же занятии умудрилась повредить себе колено. Бабки-гадалки, экстрасенсы, какие-то шаманы – это её первые друзья и товарищи. Думаю, скучно ей со мной было. А может, и нашла себе кого-то? Другого, повеселей, из той же банды.

Кузьмич с борщом уже разобрался и теперь планомерно уничтожал две котлеты с картофельным пюре, запивая всё это дело холодным компотом. Аппетит у деда был отличный.

– И с работой тоже непонятно, – продолжал я. – Я так думаю, что подсидели меня просто, вот и всё. Кто-то из начальников своего человека решил устроить. Место-то тепленькое было. А то, что совпало всё разом, то судьба, видимо.

– Ага, – согласился дед. – Карма.

Я чуть не подавился. Вот уж не ожидал я от Кузьмича это слово услышать! Хотя слово уже довольно-таки затертое и из каждого утюга транслируемое. Модное словечко. У нас же сейчас кинь камень в толпу – и обязательно попадёшь в просветлённого, одухотворённого или осознанного.

Тётя Валя, глядя на меня, загадочно улыбнулась и сказала – Ты ещё от него и не такое услышишь.

А дед Кузьмич, словно речь шла не про него, молча продолжал поглощать еду в неимоверных количествах. Теперь он принялся за пирожки. Они исчезали у него во рту как дрова в топке паровоза.

– Кузьмич, ты вообще ел на этой неделе? – спросил я обеспокоенно.

– Кто хорошо ест – тот хорошо работает, – проговорил дед с набитым ртом.

– У него аппетит всегда хороший, дай бог каждому, – сказала тётя Валя.

После сытного обеда по закону Архимеда полагается поспать, – вспомнил я старую присказку. Что, собственно, и сделал. В последний свой выходной на этой неделе, а сегодня как раз воскресенье, я решил выспаться как следует. Неизвестно ещё, на какие работы меня погонит мой новый работодатель. Сказано – сделано. Через десять минут я уже мирно похрапывал в своей постели.

И снился мне странный сон: будто стою я в лесу, возле огромного дерева. А с того дерева спускается дед Кузьмич в странном одеянии до пят. И спросил я его: «Каково это вот так вот на дереве жить?» А он мне отвечает: «Скоро сам и узнаешь, каково это». И растворился в воздухе, будто и не было его вовсе. Проснулся я уже среди ночи. Встал, походил, попил водички и снова лёг, подумав при этом: «Приснится же такое!»

Глава 5

– Ну и горазд же ты поспать, Сашка, – сказала Тётя Валя, стягивая с меня одеяло. Я подскочил с кровати, запаниковал, как проспавший уроки школьник. Принялся взбивать подушку и заправлять кровать.

– Да не суетись ты так, – засмеялась тётка. – Приводи себя в порядок и приходи ко мне, чай будем пить.

Через двадцать минут я, умытый и причесанный, сидел на кухне и пил ароматный чай с клубничным вареньем. Заедая всё это дело вчерашними пирожками, только сладкими, с вишней и яблоками. Дед Кузьмич уже закончил трапезничать, сидел в сторонке и терпеливо ждал, когда я уже наемся. Но пирожки были такими вкусными, а чай таким ароматным, что остановиться было практически невозможно. Огромным усилием воли я всё-таки закончил этот праздник живота. Отодвинул корзинку с пирожками и откинулся на стуле.

– Всё, больше не могу, – натужно сказал я, как будто кто-то принуждал меня это делать.

– Ну и какой из тебя сейчас работник? – укоризненно покачала головой тётя Валя. – С таким-то брюхом…

Я посмотрел на свой округлившийся живот. Да, кубики пресса там по какой-то причине не просматривались.

– Ну, не такой он у меня и большой, – пытался оправдаться я.

– И потом, Кузьмич говорит, что тот, кто хорошо ест – хорошо работает, – нашёл, что ответить я, для пущей убедительности подняв указательный палец вверх и посмотрев на деда. Тот утвердительно закивал и потянулся, но сразу же схватился за бок и начал усиленно его разминать.

– Что случилось, дед Егор? – спросил я обеспокоенно.

– Да ничего не случилось, – ответил он. – Просто в моём возрасте любые потягушки заканчиваются судорогой.

Тётя Валя поручила мне сегодня пройти по территории всего её хозяйства и посмотреть свежим, незамыленным взглядом, что можно улучшить, а что переделать или вообще убрать и построить что-то новое. Её душа требовала перемен. И перемен к лучшему, естественно.

Я с энтузиазмом взялся за дело. Обошёл весь участок, который оказался довольно большим для городской застройки. Видимо, когда-то тут объединили два участка поменьше. К фасадной его части у меня вопросов не было. Всё было красиво и, как говорят, «дорого-богато». Позади гостиницы, огороженное глухим забором, располагалось царство тёти Вали. Ухоженные, сделанные как под линеечку грядки сейчас были пустыми, но чувствовалась рука мастера, который даже дорожки между ними выложил небольшими плоскими камнями для большего удобства. На грядках не было ни одной лишней травинки, ни одного даже захудалого сорнячка. Также тут присутствовал небольшой сад, в котором росли яблони, груши и черешня. Имея опыт времяпрепровождения в разных местах и локациях, я пришёл к выводу, что тут поле непаханое для приложения своих усилий по обустройству мини-отеля для приёма гостей в круглогодичном режиме. В своём воображении я видел, как сюда чудесным образом вписывается подогреваемый бассейн, навес с шезлонгами, баня и, на закуску, чан на дровах с душистыми травами. Этими своими мыслями я решил сначала поделиться с Кузьмичем, который отпустил меня в свободное плавание по участку, а сам в это время занимался тем, что сидел в тени большого дерева и читал какую-то толстую книгу.

– Что читаем? – поинтересовался я и, не дожидаясь ответа, внезапно вспомнив свой сон, произнёс. – Кузьмич, а ты мне сегодня ночью снился.

– О, как! – произнёс он. – И что я там у тебя делал, в твоём сне? – поинтересовался он.

– Да по деревьям лазил и мне предлагал, – ответил я и подсел к нему поближе.

– Что читаем? – поинтересовался я снова, не решаясь приступать к основной теме разговора.

– Бхагавад Гиту, – ответил дед и продолжил чтение.

Если б сейчас молния ударила в дерево, под которым мы сидели, и расколола его пополам, я бы, наверное, меньше удивился.

– Дед, ты чё, кришнаит? – поинтересовался я осторожно.

– Нет, – ответил он и сразу спросил, – А что, Бхагавад Гиту читают только кришнаиты?

– Нуу, я не знаю… А кто её читает? – ответил я вопросом на вопрос. Я в самом деле понятия не имел, что это за книга и кто её читает.

– Это часть древнеиндийского эпоса "Махабхарата". Всего лишь восемнадцать глав из него. Её читают все, кто интересуется ведической философией.

– Ого, – подумал я, – «а ты не так-то прост, дед». А вслух спросил:

– А для чего тебе это, Кузьмич? Ты ж вроде православный. Вон и крестик на груди висит. Зачем тебе чужая вера?

– Причём тут вера? Я хочу познать Бога, а не веру.

– А разве это не одно и то же? – удивился я.

– Нет, конечно, – сказал он и, захлопнув книгу, спросил, – ну, что ты там придумал? Рассказывай.

Я ему вкратце рассказал, как я вижу дальнейшее развитие тёткиного бизнеса. Он помолчал, покачал головой и сказал:

– Идея, конечно, хорошая…

– Но? – спросил я.

– Но я бы не советовал тебе подходить к ней с этим предложением. Я бы, например, не рискнул.

– Почему? – спросил я.

– Побьёт, – кратко и лаконично ответил дед.

– Да в чём проблема-то, Кузьмич? – спросил я с удивлением.

– Да в том, что для неё эти огурцы-помидоры и прочая зелень дороже всех этих дорогих номеров с балконами. Она там душой и телом отдыхает.

– Отдыхает? – переспросил я, представляя, сколько нужно вложить титанического труда, чтобы добиться такого вот шедевра огородного перфекционизма.

– Ну да, отдыхает. А где ей отдыхать? На море, что ли? – спросил старик, как и все коренные жители Черноморского побережья уверенный, что целый день валяться на пляже, постепенно превращаясь в жареный окорочок, могут только люди недалёкие или приезжие, вроде меня. Ещё и хвастается потом: «Смотри, Кузьмич, какую я капусту вырастила, не капуста, а загляденье!» – будто я капусты никогда в своей жизни не видел. На базаре не хуже продают.

– Да уж, – сказал я, не зная теперь, с какой стороны подобраться к этой проблеме. Надо будет подумать, как лучше преподнести мою идею, а то, что преподнести всё равно придётся, я не сомневался. Потому как ничего другого мне в голову не приходило.

Но теперь меня ещё взбудоражило и увлечение деда ведическим учением. То, что он мужик не простой, я почему-то сразу понял. Его немногословность только подчёркивала глубину его знаний не только в житейском плане, но теперь, оказывается, ещё и в плане духовного развития. Его немногочисленные реплики, вставленные всегда вовремя и в нужном контексте. И взгляд его бездонных светло-синих глаз, которые, казалось, видят тебя насквозь, словно рентгеном проходя по всему твоему внутреннему существу…

Загадочность деда Кузьмича для меня превратилась в тот магнит, который притягивал меня к нему со всё большей силой. Хотелось выяснить, чем живёт этот человек, как глубоки его познания во всём. Тут сразу вспомнилась фраза, брошенная тётей Валей: «Ты от него ещё и не такое услышишь».

Разговор с тётей Валей я решил перенести на утро. Тем более сегодня её не было на месте с самого утра. А дед на мой вопрос о тётке только неопределённо пожал плечами. Поэтому я со спокойной совестью решил прогуляться по вечернему Геленджику.

Глава 6

– Не дам!!! – тётя Валя уперлась кулаками в стол.

– Ты что удумал, Александр?!

– Ого! – Александром она меня ещё не называла. Значит, действительно задела за живое!

– Да я ж как лучше хочу, теть Валь, – гнул я свою линию. – У вас зимой клиентов – раз-два и обчёлся. А так и зимой и летом к вам люди ездить будут.

– А мне ты что предлагаешь делать?

– После этих людей унитазы мыть, да постели менять? – И всё? – Мне что делать? – Чем заниматься? – В этом что ли смысл жизни, другим прислуживать, да горшки за ними выносить?

– А что, в капусте что ли? – хотел сказать я, но осёкся. Потому что сам не знал точно, в чём этот самый смысл в жизни. И поэтому промолчал и ничего ей больше не сказал, так как понял, что не за деньгами она гонится, не за барышом и прибылью, а за своим счастьем, покоем и умиротворением, которое находит именно там, за глухим забором, подальше от посторонних глаз и среди той самой пресловутой капусты и прочей зелени, среди её любимых кустов малины и плодовых деревьев.

– Ладно, теть Валь. Я что-нибудь обязательно придумаю. «Не сердись на меня», —сказал я, встал из-за стола и пошёл к себе в комнату. Надо было всё хорошенько обдумать. Потому как образовался очередной затык, с которым надо было срочно что-то делать. Подводить тётю Валю я не хочу. Она на меня рассчитывает. Ждёт от меня помощи. И вообще, в последнее время я всё больше склоняюсь к мысли, что всё это не череда случайностей или спонтанных моих решений, а судьба меня привела в этот город, именно в это место, или как сказал бы Кузьмич – карма.

Ну, раз он такой умный и начитанный, то куда мне идти за советом, как не к нему. Он как раз сейчас у себя дома, а я ещё не был у него в гостях.

Хоть и говорят, что незваный гость хуже татарина, но я решил рискнуть, не выставит же он меня за дверь. А поговорить надо.

Калитка была не заперта, и я, для вида постучав три раза, зашёл. Двор был небольшой и ухоженный. Под небольшим навесом у входной двери стояло большое кресло и маленький журнальный столик, на котором стоял настоящий, старинный русский самовар! Интересно, он коллекционирует такие вещи или пользуется ими в быту. Я представил, как Кузьмич, сняв с себя сапог и прыгая на одной ноге, пытается этим самым сапогом раздуть самовар, чтобы попить чайку.

– Кузьмич! – позвал я его и постучал в дверь. Дверь тут же открылась, и на пороге я увидел деда Егора в одном сапоге, второй он держал в руке. Я сложился пополам от смеха и, отступая назад, оступился и упал на пятую точку, но смеяться не перестал. Умом-то я понимал, что тот намеревался выйти на улицу и просто не успел надеть второй сапог. Но сделать с собой уже ничего не мог. Дед Егор смотрел на меня как на умалишённого, ничего не понимая.

– Что, дед, чайку решил попить? – спросил я сквозь слёзы и закатываясь в новом приступе смеха.

Кузьмич всерьёз обеспокоился моим психическим состоянием. Присев рядом со мной на корточки, он сочувственно спросил:

– И давно это у тебя?

Потом встал, подошёл к журнальному столику и зачем-то заглянул в самовар, чем вызвал у меня новый приступ смеха. Махнув на меня рукой, он сел в кресло и начал терпеливо ждать, когда меня отпустит.

Минуты через три я, отсмеявшись, встал с земли, отряхнул зад и сказал, что пришёл по делу.

– Послала? – участливо спросил дед.

– Уж послала так послала! – вспомнил я фразу из старого советского мультика.

– Что теперь делать будешь?

– Не знаю, вот к тебе за советом пришёл.

– Ага, – дед кивнул головой, как бы соглашаясь с тем, что это было правильное решение.

Кузьмич надолго задумался, мне даже показалось, что он успел немного поспать, а потом вдруг резко встал и сказал:

– Пошли, Сашка, покажу тебе кое-что.

– Опа! Сашка! Не Шурик, слава Богу! – проникся я ещё большим уважением к деду.

Мы обошли его дом. За ним располагался земельный участок, ухоженный и вспаханный.

– Вот! – торжествующе сказал он.

– Что вот? – не понял я.

Дед Кузьмич посмотрел на меня и покачал головой, словно устав уже объяснять очевидные вещи. Через какое-то время он, наконец, снизошёл до объяснений.

– Сносим забор здесь, ставим здесь, – он вышагивал по участку и махал руками, как настоящий прораб на стройке, – делаем калитку для удобства – и готово.

До меня наконец дошёл смысл его предложения. Он предлагал сдать в аренду тёте Вале часть своего участка, на котором она могла сажать всё, что угодно: Даже какао-бобы – сказал он.

– По оплате договоримся, свои люди всё-таки.

С этой великолепной идеей мы поспешили к тёте Вале.

Зайдя во двор гостиницы, мы услышали крики, которые доносились из тёткиной кухни:

«А меня не колышет, где ты их возьмёшь! У меня тоже проблемы. И что теперь? Завтра я приду!» – сказал кто-то.

Дверь открылась, и во двор вышел мужчина, в котором я сразу признал своего двоюродного брата. Мы с ним были почти ровесниками, но выглядел он намного старше, наверное, из-за густой щетины, которая сейчас покрывала его лицо.

– О! Братан мой появился! – плюнув на плитку двора, который ещё утром Кузьмич заботливо полил водой из шланга, он подошёл и протянул руку.

Я молча пожал её.

– Мне сейчас некогда, завтра поговорим, ждите в гости, – сказал он и ушёл. Кузьмича он будто не заметил. Прошёл мимо него, даже не поздоровавшись.

На пороге дома появилась тётя Валя и позвала нас обедать.

– Денег опять требует, – причитала она, – а где я ему их возьму? У меня клиентов сейчас – полторы калеки в неделю. Не сезон ведь.

Я молча и без особого аппетита ел суп с фрикадельками, в котором плавала свеженарезанная зелень. Каждый раз, когда я опускал ложку в тарелку, она начинала кружиться в загадочном, только ей понятном танце.

Дед Кузьмич, словно олимпиец, опередив всех в начале забега, теперь уверенно держал темп, не подпуская к себе соперников. Он уже почти расправился со вторым блюдом, когда я, отодвинув тарелку с недоеденным супом, сказал:

– Теть Валь, вопрос с вашим сыном я решу, об этом не беспокойтесь.

– Как? Морду ему набьёшь? – поинтересовалась тётка.

– Ну, это если потребуется, – ответил я, распускать руки просто так мне не хотелось.

– Насилием проблему не решить, – задумчиво произнёс Егор Кузьмич, допивая второй стакан компота.

– Ну, не знаю, Кузьмич.

– А, что ты предлагаешь, терпеть и не сопротивляться? Положение терпилы меня не устраивает. И наша христианская позиция подставления второй щеки мне никогда не нравилась.

– Люди, в невежестве своем, извратили смысл слов, сказанных нашим Господом. Иисус говорил совсем о другом. И сподвижники великие вроде Сергия Радонежского, да и многие другие, правильно понимали смысл сказанного им. Или ты думаешь, что пришел такой Дмитрий Донской к Пресвятому Сергию за благословением перед Куликовской битвой, а Сергий ему и говорит: «Знаешь, Дима, у нас вера такая, что, когда придёт Мамай тебя бить, ты особо не сопротивляйся, только щеки успевай подставлять».

– Чет, не пойму я тебя, дед? – почесал я затылок. – То ты говоришь, что насилие – это не наш метод, то предлагаешь наказать обидчика… Запутал ты меня совсем.

Дед помолчал минуту…

– Ахимса, – сказал он и пояснил. – Есть такое понятие в индийской философии. Непричинение вреда всему живому. Всякой живой душе. В том числе и твоей. И если этот закон нарушается в отношении тебя, ты можешь принять меры по устранению этого нарушения. Ибо душа человеческая – свята.

– Вот ты и подумай на досуге об этом, – сказал Кузьмич и продолжил:

– Не за этим мы сюда пришли, – но, посмотрев на заставленный разнообразной едой стол, поправил сам себя: – не только за этим.

– Рассказывай, Сашка, для чего ты меня сюда притащил и тётку свою от важных дел отвлекаешь.

Глава 7

Я вкратце изложил тёте Вале наш план. Хотя хитрый дед, памятуя, видимо, о крутом нраве моей тётки, ловко подставил меня и сделал вид, что не в курсе, для чего я их собрал. Такого коварства я от него не ожидал, конечно, но и разоблачать его не стал.

Тётя Валя отреагировала на удивление спокойно и деловито стала узнавать у Кузьмича площадь участка и условия аренды. Тот сразу оживился и предложил тётке самой прогуляться по её будущим владениям.

На участке Кузьмича тётя Валя вела себя уже по-хозяйски. Мерила шагами территорию, отмечая что-то и втыкая подобранные с земли палки. Потом достала телефон и, включив калькулятор, произвела в нём какие-то вычисления. Чувствовалась в ней деловая хватка, то, чего порой так не хватало мне. И поэтому всю свою недолгую трудовую деятельность я работал в найме.

Кузьмич не вмешивался в процесс, я тоже стоял в сторонке. Не зная, чем себя занять, я достал свой телефон и отметил про себя, насколько редко я стал им пользоваться. События и эмоции последних дней настолько захватили меня, что напрочь вытеснили желание пользоваться этим средством коммуникации. Звонить мне, по большому счету, было некому. Девушки на данный момент у меня не было. Редкие звонки родителям и сестре занимали мало времени. Только социальные сети ещё порой удерживали моё внимание, и то больше по привычке и необходимости получать откуда-то информацию.

Наконец, все измерения были произведены, все вычисления сделаны, вопросы, интересующие обе стороны, решены. Кузьмич и счастливая обладательница трёх с половиной соток земли ударили по рукам и разошлись.

Тётя Валя, проходя мимо, похлопала меня по плечу и, сказав "Молодца", пошла к себе, а я остался с Кузьмичем. Потому как была у меня к нему пара вопросов по поводу нашего с ним вчерашнего разговора.

– Ну, вот скажи мне, Кузьмич, как это не противиться злу и одновременно противостоять ему? – мы сидели с ним во дворе, так как погода нас баловала уже который день. Сидели и пили чай, но не из его самовара, а обыкновенный, в пакетиках. Пили чай и неспешно вели беседу, поедая принесённые Кузьмичем конфеты.

– В тебе самом не должно быть зла, – доходчиво объяснял Кузьмич. – Ты сам не должен быть его источником. – Вот смотри, – ещё больше упрощая своё пояснение, говорил дед, – моешь ты окно, отмываешь его от грязи. Ты же не злишься на грязь?

Или другой пример. Работаешь ты в поле. Пропалываешь сорняки. Ты же понимаешь, что в данный момент сорняк это зло. Если ты не уберёшь его с поля, то погибнет урожай, и ты будешь голодать. И ты убираешь его, понимая при этом, что это тоже творение Бога, но кармически так сложилось, что вы стали врагами. Понятно?

– Понятно, – ответил я и задал другой вопрос. – Получается, что некоторые приходят на эту землю, чтобы нести зло?

– Такая у них карма. В Ведах есть определение для таких воплощений – существо враждебной природы.

– А карму можно отменить?

– Отменить нельзя – изменить можно. Своими благими деяниями. Есть у тебя, например, карма порезать палец, порежешь в любом случае, а вот где ты его порежешь… плавая в океане с кишащими акулами или дома на кухне – это уже от тебя зависит.

– Ладно, хорош на сегодня, – дед поднялся со своего кресла, – утомил ты меня, Сашка, своими вопросами, пойду отдохну чуток, – сказал Кузьмич и зашёл в дом. А я посидел ещё немного, удивляясь его бестактности, допил свой чай и, в отместку, взяв из вазочки три конфеты, ушёл.

На следующий день тётя Валя укатила по своим делам, предоставив мне полную свободу действий. Я решил прогуляться по городу и посмотреть на местные достопримечательности. Помня прошлый горький опыт, в этот раз я решил воспользоваться всеми благами нашей техногенной цивилизации.

До зоопарка я доехал на автобусе. Походил, посмотрел зверюшек. Потом поднялся на фуникулёре на самый верх и снова полюбовался прекрасным видом Геленджикской бухты.

Вернувшись домой, я застал там Кузьмича, который на заднем дворе гостиницы проводил инвентаризацию своего садового инструмента, разложив его прямо на земле. Он стоял и сокрушённо качал головой, что-то бормоча себе под нос.

– Что случилось, Кузьмич? – спросил я, разглядывая этот внушительный арсенал.

– Да вот, – махнул он рукой в сторону инвентаря.

Я ждал продолжения, но его не последовало. Видимо, он посчитал, что и так объяснил мне всё подробно и доходчиво, ещё и жестикуляцию подключил.

– Что "вот"? – решил я докопаться до истины, тоже показывая рукой на инвентарь.

Кузьмич посмотрел на меня как на человека ущербного и совершенно лишённого сообразительности. Но снизошёл до объяснений более глубоких и обстоятельных.

– Инструмент разложил, – сказал он и снова замолчал.

– И-и-и! – потребовал я продолжения и, понимая, что терпение на исходе.

Со стороны могло показаться, что разговаривают два недалёких человека, словарный запас которых равен количеству прожитых ими лет.

– Мало его, докупить кое-что надо. Это опять у твоей тётки деньги клянчить. А она до денег жадная, просто так ими не разбрасывается и на всякую ерунду не тратится. Обосновать затраты надо. —Тут ещё новые грядки делать надо, —сказал дед, смотря через забор на свой участок. – Вот кто меня за язык тянул! – сказал он в сердцах и, сложив весь инструмент в сарайчик, специально для этого предназначенный, пошёл к выходу. – Пойдём тётку твою искать, – сказал он, не оборачиваясь.

Тётя Валя была у себя на кухне. Как обычно, что-то стряпала. Раскатывала тесто под пирожки с мясом и картошкой, нарезанной кубиками.

– Теть Валь, а что это за пирожки такие? – спросил я, разглядывая выложенные на противень ровные ряды треугольников.

– Сам ты пирожок, – ответила тётка. – Это эчпочмак.

– Эч- что??? – не понял и даже не смог выговорить я.

– Эчпочмак, – пояснила тётя Валя, – татарское блюдо. Этому меня одна знакомая татарка научила. Розой звали. Рукодельница была от Бога! Мне до неё далеко.

– А ты, Кузьмич, что там у порога стоишь, мнёшься? Проходи, садись.

– Ага, хорошо, тока… дай пять тыщ! – выпалил дед Егор и на всякий случай отступил на пару шагов назад. Потому как скалка в руках тёти Вали была довольно увесистой.

– Ты че это, Кузьмич, ополоумел? Куда тебе столько? – распрямилась тётя Валя, но скалку из рук пока ещё не выпускала.

Дед покосился на неё опасливо, но продолжил:

– Инструмент надо обновить, докупить кое-что, работы-то прибавилось, грядки новые делать надо.

– Пять тысяч хоть хватит? – сразу сменила тон тётя Валя.

– Да, должно хватить, буду брать только самое необходимое, – сразу расслабился дед и даже подошёл к столу, чтобы получше разглядеть кулинарные шедевры тётки.

– Не припомню, чтобы ты меня такими пирожками угощала.

Тётка закатила глаза:

– Ещё один! И где вас таких берут? Это – ЭЧПОЧМАК!

– О! Это я удачно зашёл!

Все оглянулись и посмотрели на входную дверь – на пороге стоял Валерка.

Глава 8

– А вот это я удачно зашёл! Привет, родня! И тебе, Кузьмич, не хворать! – сказал Валерка и, пройдя к столу, сел на стул рядом со мной.

– И как тебе, братуха, живётся в нашей гостинице? – покровительственно положив руку мне на плечо, спросил он.

Я крутанул плечом, сбрасывая её:

– Отлично живётся, – сказал я, улыбаясь во все тридцать два зуба.

– Наверное, задержусь тут у вас какое-то время. Матери твоей помочь надо, а то одна зашивается.

– А чего одна-то? У неё вон Кузьмич есть, – не понял намёка Валерка или сделал вид, что не понял.

Все остальные молчали. Кузьмич что-то обнаружил у себя под ногтем и старательно это доставал. Тётя Валя всё так же катала тесто.

– А я вот тётке твоей предлагал, – избегая называть её матерью, обратился ко мне Валерка. От него несло перегаром и ещё чем-то непонятным.

– Давай, говорю, я сам тут рулить буду, а ты иди своим огородом занимайся. – У меня не хуже получится, а может, даже и лучше. – А она упёрлась и ни в какую. – Может, ты её надоумишь?

– Ты для начала пить брось, а потом поговорим: «А то ты своим перегаром всех гостей мне тут распугаешь», —сказала тётя Валя, отправляя противень с эчпочмаками в духовку.

– Я сейчас не с тобой разговариваю! – сжав кулаки и смотря в одну точку, проговорил он. Маска благожелательности моментально испарилась.

– Ты бы тон сбавил, она мать твоя всё-таки, – посоветовал я ему.

– А ты не лезь не в своё дело! Иначе быстро выселю тебя из гостиницы, завтра же уедешь отсюда!

– Выселишь? – спокойно спросил я, вставая и нависая над ним. – А ну-ка попробуй, рискни здоровьем.

Тот поиграл желваками и, обращаясь к своей матери, сказал:

– Я не понял, а что теперь он у нас тут за главного? А?

Он резко встал со стула и, глядя мне прямо в глаза, сказал:

– Ты бы не путался у меня под ногами, братишка, а то, как бы чего не вышло, – и резко развернувшись, вышел из дома, громко хлопнув дверью.

– Достал! – вдруг громко, в наступившей тишине, сказал дед, показывая нам занозу, которую он всё-таки вытащил из пальца.

– Тьфу на тебя, Кузьмич! Ты че орёшь как скаженный?! Напугал меня! – набросилась на него тётка.

Напряжение на кухне сразу спало, все расслабились и стали ждать, когда приготовятся эти легендарные тёткины эчпочмаки. Аромат стоял такой, что мне вдруг резко захотелось приобщиться к татарской кухне.

– Теть Валь, а чему ещё вас научила ваша подруга-татарка?

– Кыстыбыйки могу ещё сделать, – ответила она, доставая из духовки первую партию татарских пирожков.

– Чего? Ну, это уже ни в какие рамки не лезет, теть Валь! – Я только почти запомнил этот ваш эчопмак…

– Эчпочмак, – поправила она.

– Хорошо, эчпочмак, тут новая напасть! Эти татары специально, что ли, так слова коверкают? Чтобы над нами, русскими, поугорать?! Боюсь даже спрашивать, что вы ещё умеете готовить из татарской кухни. Итак, почти вся память уже занята вашими эчпочмаками.

– Губадию могу ещё испечь, – вспомнила она.

– Губадию… – медленно произнёс я это слово, смакуя его произношение.

– Ну вот, могут же они нормальными словами изъясняться, а то язык можно сломать, пока скажешь.

Дед Кузьмич взял свою тарелку, покрутил её зачем-то и поставил обратно, как бы намекая, что время дорого и пора бы уже отведать это загадочное татарское блюдо. Тётя Валя намёк поняла и быстренько положила каждому по горячему ещё эчпочмаку.

– Не трогать! – прогремел её голос, и рука деда Егора застыла над тарелкой.

– Сейчас буду учить вас правильно есть эчпочмаки, – сказала она и, подойдя к холодильнику, достала оттуда сливочное масло и молоко.

– Берём, отламываем верхний угол, – показывая на своём примере весь сложный процесс поедания эчпочмаков, – кладём туда маленький кусочек сливочного масла, немного ждём и кусаем, запивая всё это дело молоком, – закончила она.

Кузьмич заворожённо смотрел, как масло медленно тает, погружаясь в утробу эчпочмака. Потом сам, как заправский татарин, повторил весь алгоритм действий.

– М-м-м, – промычал я с набитым ртом, – божественно!

– Какие молодцы эти татары, – поддержал меня дед, – хоть и с языком у них беда, а готовят вкусно.

Насытившись, я откинулся на стуле и блаженно прикрыл глаза.

– Теть Валь, по вашей милости я скоро стану толстым и некрасивым, и девушкам перестану нравиться, – предъявил я претензию виновнице моего постоянного обжорства.

– Так жри меньше, Саша! – ответила она, убирая со стола остатки еды.

– Не могу, всё всегда очень вкусно, я не могу себя контролировать.

– Кузьмич по этому поводу совсем не переживает, – сказала она, и мы посмотрели на нашего чемпиона по уничтожению различных продуктов. Тот приоткрыл один глаз, посмотрел на пустой стол, разочарованно вздохнул и снова закрыл.

– Кузьмич, вот ты говоришь, что наш мир иллюзорен, что всё это сон, так? – на полный желудок меня всегда тянуло пофилософствовать.

– Угу, – пробормотал дед, не открывая глаз.

– Тогда почему, если я тебя сейчас ущипну, ты это почувствуешь? Ведь это же сон? – а ещё я подумал, как исчезали иллюзорные эчпочмаки у него во рту и как он всё это запивал иллюзорным молоком. Но наслаждение от съеденного у него было вполне реальным.

– Ты, Сашка, рассуждаешь своим умом примитивным. А мир этот познаёшь через не менее примитивные органы чувств, – говорил он это в своей излюбленной манере – тоном наставника и просветителя. – Если б ты только знал, насколько мы ограничены в нашем восприятии мира, ты б тогда таких вопросов не задавал, – дед вещал как древнегреческий оракул, сидел прямо, будто лом проглотил, и, чуть прикрыв глаза, бормотал еле слышно. – Вот представь, – продолжил он, – подходит к тебе ребёнок и показывает нарисованную им картинку, а там – палка, палка, огуречик – вот и вышел человечек. Ты берёшь и дорисовываешь этот рисунок согласно твоим представлениям о человеке. С глазами, ушами и прочими принадлежностями. Так и ум наш, получая тот мизер от органов чувств наших, дорисовывает нашу реальность согласно тем программам, которые в него вложили с самого рождения, – дед замолчал, будто обдумывая, что ещё сказать, но через секунду послышалось мерное сопение, которое прервалось моим тычком в его бок. – Ты понял, о чём я тебе тут рассказывал? – без перехода и как ни в чём не бывало продолжил дед.

– Понятно с этим, и вроде складно ты всё говоришь, но я не пойму одного, – и постучав зачем-то себе по голове, продолжил, – ну ладно, я – недалёкий, приземлённый человек… ну ты-то… вроде продвинутый в этой сфере и знаешь не в пример больше меня, а живёшь обычной жизнью, вон пирожки лопаешь, а не сидишь в позе лотоса где-нибудь в пещере, как эти все просветлённые.

– А нравится мне так жить – вот и живу, – ответил он и встал со стула. – Пойду я прилягу, а то утомили вы меня, – и повернувшись к тёте Вале, сказал: «татарке своей благодарность от меня передай, вкусные пирожки».

Он ушёл, и я тоже засобирался. На пороге, провожая, тётя Валя положила мне руку на грудь и сказала:

– Будь осторожен, Саш, он обязательно сделает какую-нибудь гадость, я его знаю.

– Да всё в порядке, теть Валь, – сказал я и пошёл к себе в номер. А про себя подумал: «Этот обязательно сделает, я эту породу тоже хорошо знаю».

И уже лёжа в кровати я подумал: насколько родными за такой короткий срок мне стали тётя Валя и дед Кузьмич и как это классно, что у меня теперь есть ещё одна семья. С этими благостными мыслями я уснул.

Глава 9

Проснулся я свежим, отдохнувшим и готовым к новым свершениям. А свершений намечалось достаточное количество.

Во-первых, сегодня я планировал составить список работ по реконструкции участка. Нарисовать примерный план. Провести геодезические работы на самом участке: посмотреть, прикинуть, как всё, что я задумал, здесь разместить, чтобы в принципе поместилось. Составить хотя бы примерную смету всех наших затрат на работы и материалы. Ну, как наших… понятно, что тётя Валя – единственная, кто будет тратиться. Я – гол как сокол, дед Кузьмич в этом проекте участвует как наблюдатель и советник по общим вопросам, по самым общим. Моя задача – максимально удешевить процесс. Так как отложенных тёткой денег могло не хватить на все мои хотелки. Поэтому от дизайнера я отказался сразу. Думаю, что моего опыта в плане отдыха и насмотренности таких мест достаточно для этого.

Завтракали мы все вместе. Потому как тётя Валя вчера разошлась не на шутку и напекла эчпочмаков на целую дивизию. Употребить такое количество пирожков – дело нелёгкое. Но тут на помощь пришёл дед Кузьмич, который после недолгих уговоров взял на себя это бремя и довольно неплохо с этим справился. А когда тётка поблагодарила его за помощь, он ответил, что друзья для этого и нужны, чтобы помогать друг другу в трудные моменты жизни.

После завтрака я сходил в хозяйственный магазин, купил рулетку на двадцать метров, большую тетрадь в клеточку, пару заточенных простых карандашей и линейку.

Вернувшись, я сразу пошёл к деду и обратился к нему с просьбой оказать содействие в геодезических изысканиях. Он, конечно, согласился, но куда с меньшим энтузиазмом, чем в первом случае.

Мы измерили всё вдоль и поперёк, скакали по ставшим уже ненужными грядкам и примерно наметили месторасположение будущих объектов.

Погода испортилась, небо заволокло тучами, и пошёл мелкий мокрый снег.

– Хоть бы в последний раз в этом году, – с надеждой в голосе произнёс дед Егор.

– Кузьмич, а часто у вас здесь такие тёплые зимы? – спросил я, сматывая рулетку в последний раз.

– Тёплые? – удивился дед. – В этом году холодно, – сказал он, поёжившись. – Снег аж три раза выпадал.

Я так и не понял, правду он говорит или шутит, но изрядно замерзнув, несмотря на беготню по огороду, мы пришли на кухню к тёте Вале с докладом о проделанной работе.

Нас уже ждал накрытый стол. На обед у нас сегодня был суп с клёцками и жареная курица с гарниром из овощей. Также присутствовала бутылочка тёткиной наливочки.

– Для сугреву, – сказала тётя Валя, ставя на стол, как обычно, две рюмки.

Я так замёрз и проголодался, что с супом расправился быстрее Кузьмича и приступил ко второму. Но так просто сдавать свои позиции лидера он не собирался. Допив остатки супа прямо из тарелки, чтобы не тратить время на вычерпывание ложкой, он вгрызся в куриный окорочок всеми оставшимися зубами, ежесекундно сокращая дистанцию.

На финише, всё-таки, опыт победил молодость. Победоносно взглянув в мою сторону и самодовольно икнув, он откинулся на своём стуле.

Я же, действуя уже по олимпийскому принципу, что главное не победа, а участие, демонстративно медленно доедал свою курицу, не забывая при этом чокаться с тётей Валей рюмкой со вкусной наливочкой.

Вести философские беседы в послеобеденное время мы не стали, хотя всё к этому располагало. Но у меня сегодня ещё была куча дел, не терпящих отлагательств.

Поблагодарив тётку за вкусный обед, я удалился к себе в номер.

Первое из дел, не терпящих отлагательств, – это послеобеденный сон.

Второе – составление подробного плана зоны отдыха с переносом на бумагу всех размеров, сделанных мною и Кузьмичем.

Третье – согласование с тётей Валей всех нюансов и общественные слушания проекта с участием деда Егора. Вот в таком ключе я и решил действовать. А будучи человеком ответственным и исполнительным, я незамедлительно приступил к выполнению первого пункта моего плана, а именно – завалился спать.

Проспав часа полтора, не больше, я подскочил с кровати, умылся холодной водой, чтобы быстрее взбодриться, и принялся за чертёж плана зоны отдыха. В университете по начертательной геометрии у меня была пятёрка, поэтому проблем с рисованием не возникло. Через часа два с половиной всё было готово.

Я посмотрел на время: до ужина было ещё далеко, да и проголодаться я ещё не успел. Поэтому решил немного прогуляться. Оделся в этот раз потеплее и вышел на улицу. Погода стояла, конечно, на любителя: мелкий снег шёл, не переставая уже который час. Под вечер подморозило, и начали появляться первые небольшие сугробы. Но тёплая куртка с капюшоном и хорошая обувь, рассчитанные на более сильные морозы, делали своё дело. Мне было тепло и уютно в своей одежде.

Я шёл и радовался жизни. Не знаю почему, но настроение было прекрасное. Может, от хорошо выполненной работы – а чертёж, действительно, был выполнен на славу. Может, от чего-то другого. Я не знал и не мог найти в себе источник этого счастья. Просто было хорошо! И дышалось отлично! Свежий морозный воздух немного щекотал нос и щёки, но было так приятно и тепло, что я не сразу осознал, что обращаются именно ко мне…

– Э! Глухой, что ли? К тебе обращаюсь, урод! – что-то грубое и тёмное ворвалось в мой маленький и благостный мирок.

Я покрутил головой: вокруг никого не было, кроме трёх типов, которые стояли на противоположной стороне улицы.

«До гостиницы тёти Вали – полквартала, значит, ждали именно меня, – предположил я.

– Нехорошо, такой вечер испортили!» – я продолжил идти прямо, заметив краем глаза, что троица спешно перебегала улицу, надеясь отрезать меня от гостиницы.

Я остановился и стал ждать. Они медленно приближались, охватывая меня с двух сторон.

«И народу, как на зло, – ни души!» – посетовал я, отступая на пару шагов назад.

Они напали одновременно с двух сторон: «опытные ребята», – мелькнула мысль.

Я ушёл вниз, потом назад и влево, чисто рефлекторно и на опыте (а опыт, как известно, не пропьёшь), уйдя с линии атаки и не давая им возможности нападать всем троим одновременно. Они грамотно развернулись и снова пошли на меня. «А вот это уже плохо, – подумал я, – серьёзные ребята». Посыпался град ударов. От одних получалось уворачиваться, другие блокировал, но часть пропускал, и, на моё счастье, пока только по касательной. Возникла мысль убежать, но не факт, что получится, товарищи, видно, подготовленные. И только я подумал о побеге, как сразу пропустил удар в голову. В ушах зазвенело, но я устоял, даже зарядил одному из нападавших хук слева. Попал! И попал хорошо. Тот рухнул на землю, но на его место тут же встал второй. «Второй…, а где третий???» – запоздалая мысль пришла слишком поздно. В голове зажглось серебристое солнце, потом свет померк, и я упал как подкошенный. Краешком убегающего сознания отметил, что меня ещё бьют. В основном ногами, в основном в живот. Но вот и последняя искра сознания, связывавшая меня с этим миром, потухла, и я погрузился в блаженную темноту.

Очнулся я, на удивление, быстро – так мне показалось, во всяком случае. Голова гудела. Я потрогал затылок, нащупал что-то тёплое и липкое. На автомате зачерпнул рукой пригоршню снега и приложил к голове. Сильная боль прошила всё тело, но потом резко стало лучше. Я даже смог подняться и, шатаясь, побрёл к гостинице. Ни одного человека мне так и не попалось.

Глава 10

Я так и зашёл на кухню, держась одной рукой за голову, а второй за косяк двери.

Тётя Валя ахнула, но сразу взяла себя в руки и начала меня раздевать и укладывать на маленький диван, на котором всегда любил сидеть Кузьмич. Обработала рану какой-то гадостью, которая жутко щипала, и наложила повязку.

По факту рана была не очень серьезная: железкой, которой меня ударили, прошли вскользь, и били, видимо, не в полную силу, стараясь не наносить фатального урона. Ну и на том спасибо.

Появился дед Кузьмич и, увидев всю эту картину, сел на стул и, озадаченно почесав подбородок, сказал:

– Всё равно это не даёт тебе права занимать мой диван.

Шутку оценили. Даже тетя Валя улыбнулась.

Полежав ещё какое-то время, я решил встать – и у меня это получилось. Голова ещё гудела, но чувствовал я себя приемлемо. Видимо, это из-за того, что в своё время, занимаясь боксом, получал по голове много и часто. От ужина я, естественно, отказался и решил идти к себе. Тётя Валя взялась меня провожать и проводила до самой двери, а потом осторожно обняла и сказала:

– Ты прости меня, Саша…

Я немного отстранился, чтобы посмотреть ей в глаза.

– А вы-то тут при чём, теть Валь? – спросил я недоуменно.

Она вздохнула:

– Он все-таки мой сын, – сделав ударение на слове "мой", – сказала она.

– Да, может, он тут и не при чём, просто хулиганы какие-то, – пытаясь хоть немного сгладить ситуацию, проговорил я.

Она вздохнула и, ничего не ответив, пошла к себе.

У себя в номере я разделся и начал осматривать себя более тщательно. Обнаружил ещё пару синяков на теле – и в принципе всё. Ну и на лице присутствовала пара ссадин. Я думал, будет хуже. Все-таки тёплая зимняя куртка сыграла роль бронежилета и вдобавок не дала замёрзнуть на холодной земле, пока я был в отключке.

– Буду бить сильно, но аккуратно, – вспомнилась мне фраза Папанова из фильма "Бриллиантовая рука". У них это получилось. Ребята хотели просто попугать и, возможно, подтолкнуть меня к решению спешно покинуть этот прекрасный прибрежный городок.

«Чем же тебе, лично я, так насолил, брат ты мой двоюродный? – размышлял я, перебирая в уме различные варианты. – Неужели ты и вправду думаешь, что я буду как-то претендовать на бизнес тёти Вали? Неужели ты настолько отупел и ожесточился сердцем, что, наплевав на родство и кровные узы, решил действовать именно таким образом? На что ты рассчитывал? На то, что я завтра же побегу на вокзал покупать билеты домой и, поджав хвост, уберусь из этого города? – Ну нет, дорогой мой братец! – Тут ты не угадал. Тётя Валя мне родной человек, даже, наверное, роднее, чем тебе уже. И оставлять её, когда у нас столько планов и идей…». С этими мыслями я погрузился в сон.

Сон был чуткий и беспокойный. Я часто просыпался и долго не мог уснуть. Снились какие-то кошмары… Будто я провалился под лёд на какой-то речке, а дед Егор и тётя Валя тащат меня за обе руки. Я помогаю им своими ногами, но ноги какие-то ватные и меня не слушаются. Потом приснилось, что Кузьмич залез на своё высокое дерево (как в первом моём сне) и зовёт к себе. Я пытаюсь пробраться к нему через ветки и сучья. Смотрю вниз – и мне дико страшно, потому как высота неимоверно большая: люди превратились в точки, а дома – как спичечные коробки. Я снова проснулся и до утра уже не уснул.

Дождавшись рассвета, я встал, помылся, насколько это было возможно, и засел за нарисованный план зоны отдыха. Доработал мелкие детали и собирался уже спускаться вниз, как в дверь постучали.

Зашла тётя Валя, и не одна, а с подносом, на котором стоял небольшой чайник с её фирменным ароматным чаем и набором разных вкусняшек, испеченных сегодня утром.

– Давай, угощайся, Санек, – сказала она, поставив угощение на стол возле кровати.

– О! Ну я тогда поболею недельку, может, больше. «Мне нравится такой сервис», —произнёс я, потирая руки.

– Ага, размечтался он! – тут же ответила тётка. – Это только сегодня тебе столько внимания, и то лишь по доброте моей душевной.

– Эх, – горестно вздохнул я и принялся уплетать ещё горячую булочку с маком, запивая всё это дело вкусным и ароматным напитком.

– Поваляйся сегодня в номере, у тебя сегодня выходной, – сказала она. – На обед ждём тебя с Кузьмичом, приходи.

Я особо не возражал. Спокойно управился со всеми булочками, допил чай и снова завалился спать.

На этот раз сон был крепкий и без сновидений.

Проснувшись, почувствовал себя отдохнувшим. Голова ещё болела, но только в месте удара, да и левый бок, на котором остались синяки, ещё побаливал.

Время было обеденное, поэтому я, подхватив свои художества, спустился вниз.

Во дворе копошился дед Егор. Я поздоровался. Взглянув на меня, с перемотанной головой и ссадинами на лице, он сказал:

– Ну и рожа у тебя, Шарапов! – Пошли в дом, тебя там тётка твоя заждалась.

Из кухни доносились ароматы еды. И не просто еды, а чего-то вкусного.

Тётя Валя как раз начала накрывать на стол, и мы с Кузьмичем не стали топтаться у двери, а сразу сели на свои места.

На первое у нас был суп-харчо. Безумно вкусный и в меру острый. Сегодня соревнований по скоростному поеданию еды мы не устраивали. Ели степенно и с достоинством. Кузьмич видел, что пока я ему не соперник, и лениво перебирал ложкой.

На второе тётя Валя поставила блюдо с какими-то лепешками, сложенными пополам и вдобавок ещё и с начинкой.

– Это что? – поинтересовался я, потрогав лепёшку пальцем. Она была горячей.

– Кыстыбыйки, – ответила тетка, накладывая каждому по одной.

– А-а-а, те самые, – догадался я. – На вид очень аппетитные, а что там внутри у этих кысты… кысты… – запнулся я.

– Да-а, видно, хорошо тебя вчера железякой приложили, – заметил дед. – Угадал все буквы, но не смог произнести слово. "Поле чудес", прям.

– Да ты сам попробуй его произнести! – возмутился я. – Язык же реально можно сломать.

– Кыстыбыйки, – без запинки произнёс дед. – Учись, студент!

Пристыженный, я молча стал поедать это чудо татарской кулинарии. На вкус напоминало пирожки с картошкой, но политые свежерастопленным сливочным маслом, они имели свой специфический вкус.

После ужина мы всей нашей дружной компанией обсуждали проект. Особых замечаний никто не высказал, только Кузьмич внёс свою лепту, посоветовав ставить баню окнами на север, а западную стену сделать глухой. На мой вопрос: «зачем так заморачиваться», – он ответил просто: «Так надо».

И что интересно, тётя Валя его полностью поддержала.

Потом мы сидели и неспешно беседовали. Меня интересовали всё те же вопросы про карму, которые я и задал деду:

– Ну вот смотри, Кузьмич, раз карма – это закон причинно-следственной связи и что посеешь – то и пожнёшь, то значит, правильно мне по башке надавали? Значит, за дело получил?

– Конечно, правильно, – ответил дед Егор. – Иначе и быть не может.

– Но я, хоть убей, не помню, чтобы мы кого-то одного толпой били.

– Так твои косяки, друг ты мой сердешный, тянутся ещё с прошлых жизней. И отрабатывать ты их будешь только тогда, когда созреют условия для этого. И условия эти должны быть точно такими же, как и в момент совершения проступка, – дед помолчал немного и продолжил:

– Поэтому и ожидание исполнения кармического закона может продлиться тысячи жизней, но всё равно когда-нибудь исполнится.

Тётя Валя давно нас покинула и занималась своими житейскими делами, а мы всё разговаривали.

– Вот смотри, – снова заговорил он. – Лет триста назад ты плыл на корабле. И по какому-то злому умыслу выбросил человека за борт, и тот утонул. И все последующие жизни ты рождался на континенте и моря в глаза не видел. Как исполниться тогда карме? – дед развёл руками в стороны. – Вот то-то и оно. Ждать она будет того самого момента и своего не упустит, понятно? – Кузьмич закрыл глаза и снова замолчал, на этот раз надолго, и я понял, что надо идти спать, а то ушатал деда в очередной раз.

Глава 11

На следующее утро я проснулся, потянулся, открыл глаза и понял, что ослеп на правый глаз. В ужасе подскочив и схватившись за голову, я тут же расслабился. Повязка, сидевшая на голове весь день, за ночь ослабла и сползла на глаз, перекрыв мне обзор. Я понял, что контрастный душ мне можно уже не принимать, ибо я и так взбодрился. Поэтому принял обычный и пошёл завтракать.

Дед Егор проснулся явно раньше меня. Потому как двор перед гостиницей уже был очищен от снега, который шёл почти всю ночь.

– Здравствуй, Кузьмич! Скажи мне, пожалуйста, а во сколько ты встаёшь? – спросил я из чистого любопытства.

– В четыре пятьдесят утра, а что? – ответил он, продолжая наводить порядок во дворе.

– Ого, ничего себе! – я был удивлён. – А зачем так рано?

– Дела у меня важные по утрам, потому и встаю, – просто сказал он.

– А какие могут быть важные дела в четыре часа? – я был заинтригован.

– В четыре пятьдесят, – поправил он. – Такие.

– Какие? – не унимался я.

– Йога, медитации, пранаямы, – ответил он, обметая веником свои сапоги от снега.

– Дед, ты серьёзно? – спросил я с сомнением в голосе.

– Какой с тебя йог? – Хотя вживую я ни одного йога не видел, но по телевизору их иногда показывали, и ни одного – в фуфайке, в сапогах и с веником!

Но Кузьмич говорил вполне серьёзно. Я задумчиво почесал нос:

– А я думал, что ты только в теории шаришь, а ты, оказывается, ещё и практикуешь. Ну ты, Егор Кузьмич, даёшь! Покажешь, как ты это делаешь? – попросил я его.

– А оно тебе надо? – он повернулся и пошёл в сторону флигеля.

– Пошли завтракать, а то тётка твоя заждалась.

Завтракали мы свежей выпечкой. «И когда тётя Валя всё успевает? – думал я. – И готовить, и гостей обслуживать, и порядки наводить везде. Может, она тоже йог? И тоже, как Кузьмич, в четыре часа встаёт? Может, они на пару сидят друг против друга и медитируют? А потом встают и расходятся – одна к плите, другой к метле…».

– С чего думаешь начинать? – спросила меня тётя Валя.

– Думаю, начнём с бассейна – к новому сезону должны успеть. А баньку с чаном по осени поставим, в зиму – самое то. Растянем процесс, чтобы не сильно тяжело было в финансовом плане, – рассуждал я.

Как-то так получилось, что я распланировал своё пребывание здесь чуть ли не на год вперёд. Наглец!

«Надо будет поговорить с тёткой на эту тему, может, не стоит злоупотреблять её гостеприимством?» – подумал я, и от мысли, что мне придётся уехать, почему-то взгрустнулось.

– Тяжело в финансовом плане будет в любом случае, – вывела она меня из собственных размышлений.

– Поэтому ты мне здесь и нужен. И пока ты всё задуманное не воплотишь в жизнь, я тебя, голубчик, не отпущу. Даже не мечтай.

«Вот всё и порешали», – подумал я, а вслух сказал:

– Теть Валь, раз уж взялся, то доведу до конца, не беспокойтесь.

Хотя сам я очень беспокоился, но виду не показывал. Потяну ли я это всё? Вдруг тямы не хватит?

На улице уже шёл дождь.

– На Кубани – это нормальное явление, – пояснила тётя Валя.

– Будем надеяться, что снега в этом году уже не будет.

– И дождь нам тоже не нужен, – добавил я, думая о том, как мы будем загонять технику для рытья котлована под бассейн.

Но пока всё сыро и мокро, я займусь поиском надёжных исполнителей работ. Таких тут должно быть много, потому как бассейнов тут – пруд пруди. За это я особо не переживал. Работать в интернет-пространстве я любил и умел, и найти надёжных ребят, которые поставят нам бассейн, я смогу без проблем. И как только позволит погода, сразу начнём.

До обеда я решил поработать в этом направлении и поэтому ушёл к себе в комнату, погрузившись в изучение спроса и предложений в этом секторе рынка.

Через некоторое время я остановился на паре надёжных организаций, которые устраивали меня по цене, срокам и качеству выполнения работ. Осталось только встретиться лично с каждым, обсудить детали и остановиться на ком-то одном.

Я решил не откладывать это дело в долгий ящик и после мартовских праздников уже начать переговоры. Договорился о встрече с первой организацией девятого марта и с чувством выполненного долга решил сходить прогуляться по набережной.

Дождь уже прекратился, и сквозь низкие тучи и облака иногда проглядывало солнце. Снега практически не осталось, дождь смыл все его следы, только под большими деревьями ещё оставались его небольшие грязноватые кучи.

«Все-таки не зря сюда люди едут со всей страны, – подумал я, вдыхая полной грудью свежий морской воздух. Даже сейчас, в начале весны, здесь полно народу. Люди гуляют, как и я, отдыхая душой и телом, наслаждаясь лёгким морским бризом, оставляя все свои заботы в прошлом и не тревожась о дне завтрашнем».

С этими мыслями я подошёл к раскидистому дубу, возле которого расположился тот самый Кот Учёный из сказки Пушкина "Руслан и Людмила". «О, тут и русалка на ветвях висит… нет, висела она в другом произведении, кинематографическом. А тут она, как и задумано великим русским поэтом, сидит на ветке, поправляя свои прекрасные волнистые волосы и смотря куда-то вдаль». Мне ещё с детства всегда было интересно: как она туда взбиралась, на эту ветку? Кто её туда посадил? Может, тридцать три богатыря? Может, кот помог. Он же учёный, что-нибудь придумал. Ответа у меня не было, и у Пушкина уже не спросить. Поэтому я просто потер этому коту его блестящий нос, как это делали тысячи проходящих мимо людей, и пошёл дальше.

Нагуляв зверский аппетит, я вернулся в гостиницу и присоединился к уже ждавшим меня Кузьмичу и тёте Вале. Обед, как, впрочем, и всегда, был выше всяких похвал.

– Теть Валь, – спросил я, – а почему вы своих гостей в гостинице не кормите, ведь вкусно же у вас получается?

– Ой, лениво мне, это сейчас их – раз-два и обчёлся. А летом тут они толпами ходят. Это мне весь день надо будет у плиты стоять, а оно мне надо? – ответила она и принялась убирать со стола.

Я подсел к Кузьмичу, который удобно расположился на своём диванчике, и начал его доставать интересовавшими меня вопросами:

– Вот скажи мне, Кузьмич, когда человек умирает, а потом воплощается вновь – это уже будет другой человек?

– Начнём с того, что смерти в высшем аспекте не существует, – начал вещать дед тоном лектора Никодимова из старой советской комедии. – Есть только изменение состояния сознания. В момент так называемой смерти умирают только физические и астральные тела. Остаётся кармическое тело, в котором собраны все наши кармические отпечатки.

– А что значит "кармические отпечатки"? – спросил я.

– Это все наши мысли, дела и намерения, все наши косяки и желания, всё то, что нарабатывает нам новую карму, – терпеливо объяснил Кузьмич. – А также наше индивидуальное сознание, – продолжил он, – или Душа. Ну, а наша эго-личность, или её ещё называют субличностью, исчезает. И при новом воплощении этой Души проявляется новая субличность. – Вот смотри, – дед приготовился сыпать примерами, которые мне очень полюбились из-за простоты их понимания.

– Был Вася Пупкин, слесарь пятого разряда. Вот он родился, попозорил родителей и умер. Так?

– Ну так, – согласился я.

– Субличность Васи Пупкина исчезает, и при новом воплощении этой Души появляется новая субличность – Зинаида Петровна, учитель русского и литературы. Понятно?

– Понятно, – проговорил я задумчиво, почесывая болячку на голове, которая уже покрылась корочкой. – Только не понятно одно – почему Зинаида Петровна – заслуженный учитель России – должна отгребать по полной за косяки Васи Пупкина, слесаря пятого разряда?

Ответ последовал незамедлительно… в виде мерного посапывания деда Егора.

– Эх, вот так всегда, на самом интересном месте, – проворчал я и тоже пошёл спать.

Глава 12

Послеобеденный сон, говорят, вреден, но что касается меня, то я пагубных его последствий на себе никогда не ощущал. Наоборот, всегда просыпался бодрым, отдохнувшим и готовым к новым свершениям. И на этот раз получилось, как всегда. Я проснулся свежим и отдохнувшим. Правда, так и не смог понять, где я так устал, что проспал два часа кряду.

Не зная, чем себя занять, включил телевизор, надеясь найти что-нибудь интересное. Но зомбоящик выдавал стандартный набор программ: от дешёвых сериалов до различных новостей со всего мира, в основном негативных. Меня всегда удивляла позиция наших ньюсмейкеров выбирать из огромного количества новостей именно те, которые несут в себе негатив в той или иной форме. Даже просто нейтральной информации попадается очень мало, а о позитивной и доброй я вообще молчу. Но я с маниакальным упорством продолжал искать, справедливо рассчитывая, что из двухсот пятидесяти каналов хоть один меня заинтересует. Через полчаса беспрерывного переключения каналов я понял, что дело это бесперспективное, и потерял интерес вообще что-либо смотреть.

Обидевшись на российскую телеиндустрию, я подумал о том, не почитать ли мне какую-нибудь книгу, дабы занять свободное время.

Бегать по городу и искать книжные магазины мне не хотелось. И я подумал о Кузьмиче. Раз он такой умный и начитанный, то наверняка у него имеется нужная мне литература.

«Да, сто процентов имеется», – подумал я, вспомнив, как тётя Валя рассказывала про стопки книг у него в доме.

С этими мыслями я оделся и пошёл искать Кузьмича.

Я обнаружил его у него в сарае. Он там приводил садовый инструмент в порядок: ремонтировал, точил, где надо – менял черенки у лопат. В общем, был при деле, в отличие от меня – тунеядца.

Я поделился с ним своей проблемой. Он внял и посочувствовал. Сказал, что обязательно поможет её решить. Вот только, как назло, именно сегодня у него скопилась куча дел. И если я ему немного помогу, то потом, конечно же, он поможет мне. Это «немного» затянулось часа на два с половиной.

Мы с ним перепилили и перерубили все дрова, которые были для его маленькой баньки, одиноко стоящей за домом, в конце огорода. Навели порядок в его сарае и на прилегающей к нему территории и выкорчевали один пень, который ему мешал.

Дед Егор обвёл своим хозяйским взглядом всю придомовую территорию с мыслью о том, куда бы ещё приложить дармовую рабочую силу в моём лице, но не найдя ничего, разочарованно махнул рукой и позвал меня в дом.

Дом был большой и светлый. Имел три комнаты и кухню. Везде было чисто и убрано. Всё лежало на своих местах. Кроме книг, разумеется. Они были везде: на кухонных полках, на столах и стульях, конечно же, на полу. Про книжные шкафы я уже молчу. Книги туда были забиты с такой плотностью, что достать их будет очень проблематично.

– Вот это да! – восхитился я. Дома у родителей книг тоже было много, так как читали у нас в семье все, но, чтобы столько!

– Кузьмич, – обратился я к нему, – сколько же надо времени, чтобы прочитать все это?

– А я почем знаю, – ответил он.

– Я что, их читаю, что ли? – то ли пошутил, то ли правду сказал Кузьмич. Потом спросил, что я хочу почитать.

Я сказал, что надо посмотреть, что у него есть, для начала.

Он сказал: «Ну смотри», – и пошёл ставить чайник.

Ещё учась в школе, мы с моим другом Русланом каждую перемену пропадали в школьной библиотеке. Наша библиотекарь Елена Алексеевна говорила, что по нам можно часы сверять. И даже пускала нас к закрытому стеллажу для избранных, где стояли самые редкие и интересные книги.

Любовь к чтению книг сохранилась до сих пор, и поэтому я так восхитился этому книжному изобилию. Тут были книги на любой вкус: исторические романы, научная фантастика, книги по истории и философии, книги современных авторов, включая Пелевина и Захара Прилепина. Выбор был огромный, и остановиться на чём-то одном было сложно. Я брал одну книгу, потом, увидев другую, клал её на место, чтобы взять третью, которая показалась более интересной.

Муки выбора продолжались бы ещё долго, но Кузьмич позвал меня пить чай.

– Ну что, нашёл что-нибудь? – спросил он.

– Не-а, – ответил я разочарованно. – Никак не могу определиться, какую книгу взять.

– Тогда возьми эту, – он протянул мне книгу в мягкой обложке. На ней был изображён какой-то красивый индус с длинными волнистыми волосами.

– «Автобиография йога», – прочитал я. – «Парамаханса Йогананда». Так это его автобиография?

– Да, про себя написал. Почитай, может, понравится.

– Хорошо, Кузьмич, почитаю, – сказал я.

– Только давай вернёмся к нашему разговору про слесаря и учительницу. Почему она должна отрабатывать его косяки?

– Ты не видишь сути вещей, Сашка. Вернее, ещё не знаешь ничего об этом. А если и знаешь, то не осознаёшь.

– Дед, не говори загадками, – перебил я его.

– Чего такого я не осознаю?

– Хорошо, кто ты такой? – Кузьмич направил в меня свой указательный палец.

– Я? – задал я глупый вопрос.

– Нет, ёлки-палки, я! – передразнил меня дед.

– Я, э-э-э, Александр.

– Дальше, ещё кто?

– Александр Викторович Полетаев, – ответил я.

– Дальше.

– Сейчас безработный, рост 180 сантиметров, размер обу… Да на кой черт тебе эти подробности, Кузьмич?

– Вот! – поднял он тот же самый палец вверх.

– Ты сейчас описал себя и с чем ты себя ассоциируешь. Так?

– Ну так, – согласился я, не понимая, где подвох.

– А вот и нет! – он стукнул по столу кулаком и продолжил. – Ты сейчас описал мне свою субличность и своё тело, которые в своё время исчезнут, будто и не было их. А ты сам, – он постучал всё тем же пальцем мне по лбу, – Душа бессмертная, или индивидуальное сознание. И в следующий раз она, то есть ты, воплотишься в другое тело, и в том теле будет другая субличность, например какого-нибудь учёного или спортсменки, а будешь себя плохо вести – то какого-нибудь пса Шарика.

– Что, и такое может быть? – спросил я с сомнением.

– Может, – уверил меня он и отхлебнул из своей чашки. – Или вот ещё пример. Михаил Боярский играет д’Артаньяна. Полностью вжился в роль, играет блестяще – не отличить от настоящего мушкетёра. Но вот съёмки заканчиваются. Он снимает костюм, убирает шпагу и возвращается домой – к себе, чтобы спустя время снова перевоплотиться, но уже в другого персонажа и прожить на сцене его жизнь. Пока он на площадке – он д’Артаньян или кто-то иной, он проживает все его эмоции, тревоги и волнения. Но за её пределами – это уже Михаил Сергеевич Боярский, заслуженный артист и любимец публики. Уловили суть?

– Да-а уж, – проговорил я в глубокой задумчивости, поражённый чужой мудростью.

– Мне что, к тётке твоей за поварешкой сбегать? – спросил он, показывая, что в курсе той истории с моим «Да-а уж».

– Не надо, – сказал я, размышляя о своём.

– Тогда получается, что душа воплощается в новое тело, чтобы получить какой-то опыт и отработать карму предыдущих воплощений?

– Молодец! – он похлопал меня по плечу, показывая, что я двигаюсь в правильном направлении.

– Вот и подумай над этим.

Он встал, показывая, что аудиенция окончена.

– Пойдём твою тётку проведаем, наверняка что-то вкусное уже приготовила.

На улице уже давно стемнело. Дышалось легко и свободно. Странно, но у себя дома, в Орехово-Зуево, я вообще не обращал внимания на то, как я дышу, как вдыхаю и выдыхаю. Это происходило как-то автоматически. А здесь – почему-то не так. Тут от каждого вдоха я получаю почти физическое наслаждение. Мне нравится здесь дышать полной грудью. И мне кажется, что когда моя грудь наполняется этим воздухом, то и жизнь моя наполняется каким-то особым смыслом. И я начинаю понимать, что всё это не просто так. И дед этот тоже не просто так на меня своё время тратит. И я тоже не просто так всем этим интересуюсь…

Тоненькая ниточка понимания всего происходящего протянулась ко мне из каких-то глубин моего сознания, готовая в любой момент порваться и исчезнуть во мраке этой прекрасной весенней ночи.

Глава 13

На следующий день я проснулся рано утром и просто лежал на кровати. Лежал и думал. Думал о том, почему мне сегодня приснился именно этот сон. Сон, в котором мы снова вместе – я и Алина. И нам очень хорошо и весело. И мы безумно любим друг друга, как в первые годы нашей совместной жизни. Ведь это всё было в реальности. Дружба, начавшаяся ещё в университете, переросла в сильную привязанность, а потом и в любовь. Да, в последнее время были и ссоры, и скандалы, но у кого их нет? Все через это проходят в отношениях, и если бы все расходились после пары-тройки ссор, то не было бы сейчас ни одной счастливой семейной пары. Этот дурацкий сон всколыхнул былые воспоминания и чувства, спрятанные где-то очень глубоко в сердце. Так глубоко, что даже я сам не позволял себе о них вспоминать. Потому что разрыв произошёл не по моей инициативе, и обида, и какая-то досада от несправедливости и нелогичности всего происшедшего всё ещё сидели во мне и не хотели уходить.

С этими не очень весёлыми мыслями я встал под контрастный душ, чтобы немного взбодриться и не раскисать.

Настроение после душа действительно поднялось. И я даже стал напевать какую-то песенку без слов и мотива:

– Пу-пу-рупу-пу-пупу… – пропел я очередной куплет несуществующей песни и вдруг замер на месте от внезапной мысли, которая пришла мне в голову.

Я стоял и лихорадочно вспоминал, какое сегодня число. Полотенце слетело на пол, и я стоял посреди комнаты в чём мать родила.

– Господи! Сегодня же восьмое марта! – осенило меня, и я стал суетливо собираться.

Выбежав из гостиницы, я с радостью отметил, что во дворе никого нет, пересёк его с быстротой молнии и выбежал на улицу.

Где находятся цветочные магазины, я знал. Они попадались мне не раз, когда я гулял по городу. Заскочив в ближайший приличный магазин, я купил неплохой букет пионовидных роз, а потом ещё и коробку конфет и сломя голову помчался назад.

Во дворе гостиницы стоял дед и смотрел, как две вороны дерутся за корку хлеба. Увидев меня, он улыбнулся и, указав на дерущихся птиц, сказал:

– Это я их хлебом угостил.

Я посмотрел на ворон, потом на него, не понимая, чему он так радуется. Вручил ему коробку конфет и сказал:

– Пошли тётю Валю поздравлять, сегодня же восьмое марта.

Он охнул, потому что тоже забыл об этом, и, оглядев себя со всех сторон, покачал головой, как бы говоря, что одет не по случаю и совсем к такому празднику не подготовился. Но делать нечего, и, зажав коробку конфет под мышкой, он направился вслед за мной.

Войдя в дом, мы застали тётю Валю у плиты. Ну конечно, где же ей ещё быть? Она повернулась и увидела нас с Кузьмичом, улыбающихся и довольных. На секунду замерла, ошалело глядя то на меня, то на деда Егора. Потом, вытерев руки о передник, медленно приблизилась.

– Теть Валь, – сказал я радостно, – мы поздравляем вас с праздником, с вашим праздником! – и протянул ей букет. Кузьмич сзади немного замешкался, но тоже протянул коробку с конфетами и сказал:

– Мы тебя любим, Валентина, не переживай.

Тётя Валя прослезилась и обняла нас с Кузьмичом.

– Господи, мне тысячу лет никто цветов не дарил!

– А конфеты? – ревниво спросил Кузьмич.

– И конфеты тоже, – сказала она с такой искренностью и теплотой, что мне стало так жаль эту женщину, обделённую мужской лаской и нежностью, такую сильную и независимую снаружи и такую нежную и ранимую где-то глубоко внутри. И я пообещал себе, что на её день рождения мы с Кузьмичом подготовимся более тщательно и сделаем ей такой подарок, от которого она будет в восторге.

– Ну что вы стоите на пороге, проходите, садитесь, – засуетилась она. – Сейчас я на стол быстро накрою, праздник же как-никак.

– Всё-таки она какая-то ведьма, – решил я.

– Вот, секунду назад ничего не было, а теперь стол ломится от разнообразной еды и закусок. Даже бутылка коньяка появилась, как будто бы из ниоткуда, не было её только что и – Оп! уже стоит. Точно ведьма! – подумал я с восхищением.

Сидели мы долго, общались, каждый что-то вспоминал и рассказывал разные истории. Тётя Валя вспомнила, как я с родителями приезжал к ней в гости и бегал тут голожопым трёхлетним пацаном по двору перед старым домом, когда и гостиницы ещё и в помине не было.

И было так тепло и уютно от этой домашней, семейной атмосферы, и не хотелось никуда уходить, тем более еды ещё было много, а коньяка мы выпили совсем чуть-чуть, так как я не особо любил крепкие напитки, а Кузьмич у нас вообще не пил, компенсируя это отменным аппетитом.

Дело близилось только к обеду, а мы, объевшись тёткиных вкусностей, пребывали в неге и покое. И от такого расслабления меня вновь потянуло пофилософствовать.

– Вот скажи, Кузьмич, – начал я свою мысль, – я осознанно воплотился в это тело или меня случайно сюда забросило?

Кузьмич полулежал на своём любимом диванчике и лениво грыз зубочистку.

– Случайностей в этом деле не бывает, – он достал зубочистку и точным броском послал её в открытую форточку.

Я возмутился таким актом вандализма с его стороны, но ничего ему не сказал, ожидая ответа на вопрос. «Хорошо, тётя Валя это не видела, – подумал я. – А ещё подумал, что он специально дождался, когда она отвернется».

Он продолжил:

– Потому как каждая душа воплощается в новое тело согласно своим кармическим наработкам из прошлых жизней. Грубо говоря, жил ты хорошо, никого не обижал, в Бога верил, духовно развивался – получишь, значит, тело здоровое, красивое и родишься в благополучной семье. Если наоборот – то быть тебе бедным и несчастным. Это если грубо и примитивно объяснять. – Он замолчал.

– А как же тогда говорят, что дети сами выбирают себе родителей ещё до своего рождения? – задал я ему очередной вопрос.

– И такое бывает, только не у всех, а у избранных. У тех, кто в прошлых своих жизнях шёл по духовному пути развития и достиг высочайшего уровня сознания и осознанности. Вот они осознанно уходят из этого мира и осознанно выбирают себе новое воплощение. Вроде вот тибетских Далай-лам и других великих душ. – Он приподнялся и, кряхтя, перелёг на другую сторону. – Мы с тобой, Сашка, не такие. Нам с тобой, Сашка, до такого уровня сознания как до Москвы… сам знаешь как. – сказал он и снова замолчал.

– Хорошо, – не унимался я, – а где находится душа после того, как покидает тело?

Дед Егор помолчал ещё немного, как бы обдумывая вопрос, потом сказал:

– Душа после развоплощения попадает в особое место, если, конечно, можно так сказать. В тибетских текстах оно называется Бардо. Там душа пребывает до следующего своего воплощения, но, как там написано, не более сорока девяти дней. Может и сразу воплотиться, если условия для воплощения созданы. – Видимо, он отлежал и другой бок, поэтому просто сел теперь прямо, закинув ногу на ногу. – А вот воплотиться она может куда угодно. Есть множество миров помимо нашей Земли. Например, есть адские планеты, куда попадают отъявленные негодяи, убийцы и прочий такой контингент. Есть миры голодных духов. Там находятся те, кто в нашем мире не совладал со своими страстями и пороками. Насильники, извращенцы разных мастей и прочие. Есть планеты земного типа, вроде нашей, а есть и более развитые, техногенные миры, миры асуров. – Видно было, что дед уже хочет закончить разговор, но я усиленно кивал и поддакивал, когда он смотрел на меня, всем своим видом показывая, что мне очень интересно, что ещё он скажет на эту тему. И он продолжил:

– А есть высшие астральные миры, куда люди попадают, накопив благочестивую карму и воплощаясь в новое астральное тело. Там они могут находиться долгое время, пока не закончится запас этой самой благочестивой кармы. А потом снова воплощаются на землю, чтобы снова накапливать хорошую карму. И так может продолжаться миллионы воплощений, пока душа не соединится с Абсолютом и не выйдет из колеса сансары.

Тут Кузьмич замолчал, и, судя по пыхтению и сопению, которые он начал издавать, продолжать разговор он категорически отказывался.

Тётя Валя, несмотря на свой праздник, давно уже ушла в гостиницу наводить порядок. Я тоже не стал задерживаться и пошёл к себе. Меня там ждала увлекательная книга одного индуса, которую я собирался сегодня почитать.

Глава 14

Книга захватила меня с первых страниц. И хотя текст изобиловал индийскими терминами и именами, читать было легко и приятно. В общем, я увлёкся и спать лег ближе к полуночи.

Наутро, едва проснувшись и умывшись, снова засел за чтение.

Правда, продлилось моё погружение в мир индийских йогов недолго.

На сегодня у меня была запланирована встреча со строителями бассейнов. Поэтому я быстро оделся и отправился к тёте Вале позавтракать и заодно обрадовать её, что дело пошло и сегодня состоятся первые переговоры.

Во дворе гостиницы я, как всегда, встретил деда Егора, который дозором обходил вверенную ему территорию.

– Здорово, Кузьмич, – поприветствовал я его.

– Долго спишь, – вместо приветствия пробурчал дед. – Я уже третий круг наматываю вокруг гостиницы, тебя ожидаючи. Даже голова закружилась.

– Так, а что к тётке сам не зашел? – спросил я недоуменно.

– Вот, тебя решил дождаться, – ответил он уклончиво.

– Пошли уже, кушать очень хочется.

– Ну пошли, – сказал я, и пока мы шли, Кузьмич быстренько рассказал мне последние новости.

Оказывается, вечером, когда мы уже разошлись, к тёте Вале заявился её сыночек. Дед видел, как он вальяжно зашёл к ней домой, но потом послышались крики и шум, а через минуту он выскочил из дома, держась обеими руками за голову.

– Видать, сильно она его приложила, – напоследок сказал дед Егор. – Вид у него был… того, не очень.

«Та-ак, теперь понятно, почему Кузьмич кружил вокруг гостиницы, – подумал я. – Боялся попасть под горячую руку!» Эта мысль меня развеселила, и, открыв дверь, я бесстрашно шагнул внутрь дома.

– И где вас только носит? – сразу услышал я грозный голос тётки.

– Кузьмич, ты совсем страх потерял, что ли? Я что, одна должна тут завтракать?

Кузьмич хотел что-то сказать в своё оправдание, открыл рот, но не придумав что, снова его закрыл.

– Мы с ним территорию обходили, – заступился я за Кузьмича.

– Да, – подтвердил дед Егор из-за моей спины.

– Молодцы, – сказала тётка, накрывая на стол. – А что так долго?

– Три раза, – ответил я.

Она посмотрела на нас как на ненормальных и сказала:

– И что столпились возле двери? Проходите, завтракать будем.

О вчерашнем происшествии тётя Валя не обмолвилась ни единым словом.

После завтрака я сразу засобирался по делам, деловито складывая свои чертежи в папку. Как только всё было готово, я выступил в путь, благо идти было недалеко.

Я быстро нашел нужный адрес, поднялся на второй этаж офисного здания и подошел к двери с незамысловатой надписью «Проектирование и Строительство Бассейнов». Общались мы долго и плодотворно. Результат меня порадовал, но мне ещё хотелось поговорить с их конкурентами, поэтому окончательного ответа я не дал, взяв время на размышление.

Но помимо строителей надо было решить вопрос с разрешением на строительство. Так как для бассейна потребуются земляные работы и бетонирование. Связываться с нашим бюрократическим аппаратом не очень хотелось, но деваться некуда. Пришлось зайти в местную администрацию и начать решать вопрос с получением этого разрешения. После всей этой беготни я потащил тётку к нотариусу. Дабы она не отвлекалась от своих дел, мы составили доверенность, подтверждающую моё право решать все вопросы и подписывать все документы, связанные со строительством.